"...Вы хотите осчастливить людей, в этом, если не ошибаюсь, цель марксизма. Но ведь это не возможно. Каждый носит в себе свой ад и никому его не отдаст".
( Ю. Нагибин "Ненаписанный рассказ Сомерсета Моэма")
Похороны Дедушки Базара были обставлены со всей подобающейся пышностью. Здесь был и лакированный дубовый гроб, и огромное количество венков от друзей и товарищей, и людское столпотворение, словно хоронили не уголовника, а всеми любимого артиста. Основную массу провожающих в последний путь, составляли личности с бритыми макушками и плохими манерами, но как не странно было немало и так сказать добропорядочных граждан пожелавших засвидетельствовать свое почтение "авторитету". Большинство знало Базара понаслышке, и они явились на кладбище, словно на светский раут, как говориться и других посмотреть и себя показать. Многим было просто наплевать на смерть старого вора, но среди присутствующих было немалое количество таких, что в тайне злорадствовали кончине престарелого психа. Дедушка Базар с легкостью настраивал против себя людей, а если кто и был недоволен, то при жизни Дедушки старался не показывать свое недовольство, зная его крутой нрав.
Среди тех немногих кто действительно сожалел о смерти Базара, был и Шахтер. Дедушка для него был самым настоящим наставником. Первая "ходка" Шахтера во взрослый лагерь была, казалось в другой жизни. Тогда действительно все было другое. Шахтер с Базаром проходили по одному делу и уж очень "ментам" хотелось засадить бывалого вора на большой срок, ну вот они и навалились на мальчишку надеясь выбить из него любые показания. Но не тут-то было. В Шахтере оказался тот стальной стержень, который "ментам" не удалось разглядеть, и который Дедушка Базар увидел еще при первой встрече. Тогда Базар заглянул в глаза Шахтера и сказал.
- Живи по совести пацан, и ты далеко пойдешь, и я тебе в этом помогу.
И помог, правда, пришлось тогда еще совсем юному "свиркуну" по прозвищу Белый пройти немало проверок на вшивость.
Шахтер смотрел на земляной холмик возле темного могильного провала, ведущего в мир иной, и вспоминал как однажды вот на таком вот холмике, только снежном и на тюремном дворе он прочитал надпись написанную рукой Базара: "Держись пацан". И это была лучшая поддержка, какую оказывали Шахтеру за всю его жизнь. Следующий раз судьба их свела через пять лет, в лагере под поселком Пукса, где велась интенсивная разработка леса. Естественно в те годы Шахтер уже, будучи Шахтером не работал с "мужичьем" а кантовался с "четной мастью".
И был в их отряде огромный как шифоньер с тремя дверками "сучиный" "мужичек" причем сволочь последняя. Но силы страшной. Неоднократно воры пытались наставить его на путь истинный, но всякий раз этот буйвол делал инвалидами посланных на кровавую расправу "танкистов". Поднимали против него весь отряд, но отбился сволочь. Хотели его ночью "завалить", но были при нем две "сучки" словно рыбы-прилипалы при акуле, так вот эти две гниды берегли его сон в ночное время и поднимали шум, лишь только кто-то приближался к его "шконке". И вот этот буйвол однажды перешел дорогу Шахтеру, по своему статусу он был обязан разобраться с "шифоньером". Но как подступить к такому? Авторитеты стали недобро коситься, хотя сами ничего не могли поделать с огромной "сукой". Молодой вор решил сам взять "заточку" и ... И вот тут вновь помог Дедушка Базар подсказал идею которую словно берег для такого случая.
Собрал Шахтер парней покрепче, велел им положить в костер ломы подленее, когда ломы накалились добела, по знаку один из танкистов пнул под зад гиганта. С диким ревом тот погнался за обидчиком. И тут его обступили парни с ломами, которые с одной стороны были раскаленные добела, что бы парням было, не сильно горячо выдал им Шахтер по три пары толстых рукавиц. Предварительно один бывалый карманник украл рукавицы у шифоньера. Дело было летом, и буйвол разделся по пояс, выставив напоказ свое огромное тело. Когда он увидел людей с ломами, обрадовался, думал прямо в руки ему несут любимое оружие. Но не тут-то было, едва схватится буйвол за лом, так с шипением и криком ее отдернет. Понял дело не шуточное, взмолился о пощаде, но через пять минут лежал к верху брюхом привлекая в себе зеленых мух, рядом с ним уложили и тех двух "сучек". В общем, когда подоспели "менты" парни со всем управились и уже продолжали создавать видимость работы.
И не разу не было случая, чтобы Базар упрекнул Шахтера, "мол помнишь какую я тебе идею подсказал, мол может быть благодаря ней ты до таких высот поднялся", ничего подобного. Да, вполне возможно Шахтер был тот единственный, кто по настоящему горевал по поводу смерти Базара, хотя для такого человека как Дедушка это было уже не мало.
Теперь Шахтер думал о мести, кто-то должен за это поплатиться: "Неужели Гирский осмелился убить Дедушку Базара. Но за что?! Должна же быть причина. Хоть он и "полупокер" без роду и без племени, но не дурак. Хотя... Все может быть. И Формула его, полный идиот живущий без "понятий", этот мог пойти на такой страшный проступок". Дело в том, что через своих людей в РОВД Шахтер навел справки по поводу убийства Базара. Он знал, что Дедушку зарезали большим кавказским кинжалом, который нашли припрятанным в мусорном контейнере, невдалеке от дома Базара. На рукоятке кинжала имелись отпечатки пальцев Формулы. И еще, когда убийца покидал дом жертвы. "Жертвы, просто невозможно воспринимать Базара как жертву. Никогда еще Базар не был "терпилой" и вот тебе на, на старости лет". Так вот когда убийца покидал дом жертвы, то зацепился карманом куртки, за дверную ручку выворотив ее к чертям, но при этом из кармана его выпал "лапатник". И кошелек этот принадлежит ... естественно дебилу Формуле. Сам Формула исчез из города, видимо пустился в бега. Гирский - сука включил дурака, делает вид, что пропал его лучший боец, а он его разыскивает. "Может Гирский не знает, что у меня был разговор с Базаром по поводу Ганса, но допускает такой вариант и потому решил сделать все, чтобы это не произошло? А может наоборот он все знает и это предупреждение мне? Какая наглость!"
"А может?!". Шахтера бросило в пот. "Может это все Ганс. Чтобы быстренько состряпать причину расправы с Гирским, убил Дедушку, подстроил исчезновение Формулы и значит в смерти Базара виноват непосредственно я! Ведь я дал все козыри Гансу. А этот похоже способен на многое. Нет, это слишком сложно, у Ганса не хватит ума на такую многоходовую операцию, пока не хватит. А там поживем, увидим. Сейчас он должен разобраться с Гирским и достать Формулу хоть из-под земли и живьем зарыть его обратно в землю".
Как гласит старинная русская пословица: "Вспомни дурака, он и появится". Во всей своей красе подъехал Ганс со товарищами. Он сам прибыл на "Volvo" трехгодичной давности, купленной буквально вчера за четырнадцать тысяч. За рулем сидел Саша Енот в длинном плаще и темных очках, на переднем сидении внушительных размеров Герасим, два задних места занимали Ганс и Юрец. Енот лихо подрулил к длинной веренице автомобилей и остановился в нескольких сантиметров от бампера впередистоящей машины. Он действительно мог заявить, что буквально родился за рулем, папа с мамой зачали его на заднем сидении старого "Москвича" четыреста двенадцатой модели, вдыхать пары бензина он начал практически в первые дни своей жизни, самостоятельно поехал уже в шесть лет, правда, рядом сидел папа. Так вот не смотря на свои молодые годы, он мог дать фору некоторым бывалым шоферам, любая машина его слушалась. Но это темно-синее чудо, которое вчера купил Ганс и ключи от которого ему доверили, казалось, слышит его мысли. На новенькую "Газельку" так же купленную вчера ему и смотреть не хотелось, пусть на ней ездит Степа, ему надо возить товар и всякое такое. Нет, Енот для себя все решил, лучше он будет всю жизнь при Гансе фошером, но не растанется с "Volvo". Тем более что гараж снимает он, за свои собственные деньги.
Сзади за "Volvo" неуклюже притормозила Газель, за рулем которой сидел Степа. Ганс с Юрцом вышли из машины, держа в руках по большому букету цветов. За ними следовали: Герасим, Костя, Андрюха, Черкас, Клещ и Киргиз - парень с восточными чертами лица. Шестеро парней разбились по двое и, достав из Газели три огромных венка, понесли их к могиле. Возложив венки, они отошли обратно к машинам. Юрец же с Гансом отдав последний долг, подошли к Шахтеру. Тот поздоровался с новыми членами криминальной семьи города почти как на равных, его примеру последовали остальные авторитеты. Шахтер взял Ганса за руку отвел его в сторону и сказал полушепотом.
- Вот тут на могиле друга тебе говорю, отомсти и все, что я тебе говорил, будет твое. Только Формулу приведи мне живым, я его лично "порешить" хочу.
- Все сделаю, с уверенностью в голосе сказал Ганс.
- Если сможешь, сделай все это среди белого дня, как показательную казнь.
- Постараюсь.
- Но только, чтобы никто из прохожих, этих овец безмозглых не пострадал. Лишний шум нам не к чему.
- Хорошо. Все понял.
Шахтер похлопал Ганса по плечу, словно старого товарища, заглянул ему в глаза надеясь там увидеть нечто, но взору его ничего не открылось кроме мрака. "Может он для меня станет тем, кем я стал для Дедушки". Шахтер сказал.
- Живи по чести, и ты станешь большим человеком, и я тебе в этом помогу.
Но почему-то не было в его словах уверенности, что-то было не так. Молодой бандит кивнул и с чувством сказал.
- Можешь на меня положиться.
В этот момент послышался слабый скрип тормозов. И Шахтер не почувствовал фальши в словах Ганса. Он обернулся на звук, и глаза его чуть не вылезли из орбит от удивления и злости. Но он быстро взял себя в руки. К могиле Шахтера твердой походкой шел Гирский с большим букетом черных роз, четверо его людей сзади несли два таких же огромных венка. Ганс и Юрец отошла в сторону. Когда Гирский проходил мимо, их взгляды встретились. Гирский смотрел на них с нескрываемой злобой, он чувствовал, что в исчезновении Формулы виноваты непосредственно они. Но как все это доказать?! Надо "мочить" сопляков и как можно быстрее. И так затянул с этим делом, скоро все будут смеяться.
Ганс со стороны наблюдал, как холодно все поздоровались с Гирским, как быстро слетела его спесь едва он подошел к "большим пацанам". Как он начал оправдываться. Как перебил его Шахтер, говоря, что не стоит выяснять отношения на кладбище.
- Извини.
Еле слышно сказал Гирский и отошел в сторону. К нему подошли его "быки" и они простояли как изгои вплоть до самого погребения. А к Гансу подходили разные люди обменивались парой слов и, в конце концов, он был приглашен на поминки.
Гирский покидая кладбище, по настоящему испугался. Его как он понял, единогласно признали виновным в смерти Базара. И вполне возможно приговорили. "Да причем здесь я, я толком и не знал этого Базара, да и знать не хотел. И что это нашло на Формулу. А может все это "подстава" причем самая наглая. Кому-то я стою поперек горла. И может все они уже давно поделили мой пирог и теперь ждут, не дождутся когда можно будет на него накинуться. И главное этот сопляк тоже с ними. Купил себе крутую "тачку" и уже возомнил себя хозяином города. Ничего "урки" недорезанные я еще покажу вам кто есть кто. Надо срочно собрать всех парней. Жену с дочкой отправить куда-нибудь. Да куда же их отправишь? Не на Луну же их засылать. Ничего мы еще, что-нибудь придумаем. Я им все покажу".
Степа наблюдал, как отъезжает Гирский, видел его красное лицо, видел его глаза метающие молнии и ему снова стало плохо. Никто не заметил, что он остался в машине, но он очень опасался, что его вырвет у всех на глазах. Сегодня утром он ничего не ел, а вчерашний обед он оставил возле входа в подземелье. И все равно время от времени его желудок сводили спазмы. Слишком уж много было событий последнее время, причем таких.....
Позавчерашний день он провел на рынке, по заданию Ганса прикидывая, где можно будет поставить еще одну палатку. Ира строила ему глазки, а остальные продавцы смотрели на него с почтением. Ему ужасно нравился рынок, здесь он чувствовал себя полноправным хозяином. Примерно в обед подъехал Ганс и сказал:
- Вечером обязательно приходи в спортивный клуб и надень что-то неприметное и шапочку захвати, чтобы патлы свои спрятать. Вечером с Юрцом пойдешь на дело.
Игорь обрадовался, наконец, ему предстоит настоящее "дело", хотя если честно, последние дни его беспокоило только то, как бы быстрее затащить своего продавца Иру в постель. И убивать кого-то ему уже не сильно, и хотелось, и без этого он чувствовал себя большим и сильным.
Но то, что им предстояло это не входило ни в какие рамки. Такое и в страшном сне не приснится.
Когда вдвоем с Юрцом они покидали спортивный клуб, Юрец быстро ввел Степу в курс дела.
- Значит так, есть одна "коза", она "припасла" нас на "мокрухе" и теперь "сбивает бабки", надо ей кишки выпустить и обставить дело так, словно ее псих ограбил.
- Все понял.
Ответил Игорь, но если честно он и предположить себе не мог, как это будет выглядеть. Перед тем как они вошли в квартиру, Юрец сказал Степе.
- Представь себе, что это просто кукла.
Легко сказать. Дверь они открыли своими ключами, осторожно и без звука. Женщина спала. Была она невысокая ростом, с прекрасной фигурой и очень красивая. В считанные мгновение ей заклеили рот широким пластырем, ноги и руки привязали к быльцам кровати. Женщина даже пикнуть не успела. Юрец склонился над жертвой и, обернувшись к Степе, сказал.
- Теперь можешь делать с ней, что хочешь, если будешь "трахать" надень презерватив, если не хочешь оставить свою сперму "ментам" для анализа. А я пока похозяйничаю в квартире.
Но Степа просто сел на край кровати и стал разглядывать женщину, которая метала на него гневные взгляды. В это время Юрец принялся создавать в квартире видимость обыска. Книги с полок посыпались на пол, белье из шкафов тоже, делал все это он с предельной осторожностью, чтобы не было шума, который мог бы привлечь соседей. Степа смотрел на женщину, и похоть мало-помалу возобладала над всеми его чувствами. "Все равно ей не жить", подумал он, снимая перчатки с дрожащих рук. Одним резким движением Степа разорвал легкую сорочку. Глаза женщины округлились от ужаса, до этого момента она думала, что все это закончится как глупая шутка или чем-то в этом роде. Она пыталась кричать и стала дергаться на кровати. Подошел Юрец влепил ей оплеуху со словами.
- Неужели ты перед смертью хочешь помучаться. Вижу, что нет. Тогда лежи смирно может все обойдется. Ты меня поняла?!
У женщины потекла кровь из носа. Она кивнула. Юрец взял простынь с пола и словно заботливый отец принялся аккуратно вытирать ей нос. И после этого началось, у Степы от этих воспоминаний начинала, кружилась голова. Сейчас он был готов лишиться собственного члена, лишь бы все ЭТО никогда не происходило. Или, чтобы он в этом не участвовал. Что на него нашло, он не мог понять, может просто, не хотелось отставать от Юрца, а может в нем проснулись звериные инстинкты. Но ведь ни какой зверь не будет делать такого, что сделали они. Они насиловали женщину всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Прижигали ей пятки и соски раскаленными на газу ножами, под конец всего загнали ей во влагалище бутылку из-под шампанского. Юрец отошел в сторону критически осмотрел истерзанное тело и затем сказал:
- Кончай ее, и что бы было не меньше десяти ударов ножом.
И Степа бил, бил долго, не считая количества ударов, бил до тех пор, пока Юрец не сказал:
- Хватит.
Потом они тщательно отмылись в ванной, осмотрели комнату на предмет следом, протерли все, где они могли оставить свои отпечатки, когда снимали перчатки и покинули квартиру больше похожую на бойню прихватив с собой три золотых цепочки, два кольца и серьги, кроме того, видеомагнитофон, триста долларов США и около четырехсот гривен.
Всю ночь Степу словно в лихорадке трусил озноб и заснул он только под утро. А в часов около десяти к нему зашли Ганс, Юрец, Степа и Енот. Ганс его поздравил с боевым крещением и вручил крест, говоря при этом.
- Юрец рассказал, что ты вел себя достойно. Все правильно, надо быть беспощадным к врагам, и запомни мораль для толпы, а мы стоим гораздо выше.
Услышав слово "достойно" Степа вспомнил вчерашний вечер и ощутил первые позывы к рвоте. Но сдержался, ничего не сказав в ответ. Сделал вид, что молчит из скромности.
Затем, прихватили еще парней и всей компанией поехали покупать машины. Это было большое событие, и на какое-то время Степа забыл о кошмарах вчерашнего вечера. Вернее не забыл, этого он не забудет никогда, просто они отошли на второй план. Стали словно за пеленой тумана.
В автосалоне, где они покупали Газель, их обхаживали словно самых дорогих гостей: предлагали кофе и преданно заглядывали в глаза. Это очень приятно, когда окружающие преданно заглядывают тебе в глаза. Степа начинал к этому привыкать. На авто-рынке купили "Volvo", от которого Енот пришел в восторг и чуть не запрыгал от счастья, когда Ганс отдал ему ключи. Отец Енота ждал их возле ларька с брелоками и прочей мелочью, до этого он тщательно осмотрел машину на "яме" и одобрил покупку. Насчет "Газели" он сказал, что не надо было спешить, и лучше поднакопив денег купить "Mercedes", но что сделано, то сделано. Затем он с Гансом отошел в сторону, и они долго говорили о чем-то вполголоса. Вполне возможно обсуждали дальнейшую судьбу машины Формулы. В это время парни шампанским поливали только, что приобретенные машины. Затем в ближайшей церкви отец Владимир осветил их. Как-то незаметно опустился вечер. Это уже стало традицией, с наступлением темноты все собрались в спортивном клубе. Там в нише Клеш пристроил большой спортивный тренажер, на котором пыхтел Герасим.
Клещ встретил Ганса с хитрой улыбкой. Он вертел перед собой связку ключей. Казалось Клещ уже никого и ничего не стесняется, но только он один знал, сколько ему требуется сил, чтобы сохранять это непринужденное выражение лица. Хотя если честно он и сам за собой стал замечать, некий прогресс, его робость и страх мало-помалу начали сходить на нет. У него многое стало получаться, а удача это лучший стимул.
- Ну, что же показывай, хвастайся.
Сказал Ганс, хлопая Клеща по плечу. Вслед за Гансом и Клещом все парни спустились в тир. Там было закончено переоборудование организованное непосредственно арендатором спортивного зала. Задняя стена тира была обшита толстой доской в два ряда, и было сделано все для идеальной звукоизоляции. Все желающие постреляли из пистолетов в свое удовольствие. Под конец вечера Герасим весь потный и разгоряченный сказал Гансу, что знает двух парней из бывших "качков" желающих влиться в их коллектив.
- Приводи, сказал Ганс, только учти у нас не просто спортивный клуб. И тебе и им скоро придется конкретно поработать. Кстати тебе придется поработать уже сегодня ночью.
Потом Ганс велел всем расходиться кроме Герасима, Черкаса, Андрюхи, его брата, Енота, Степы и Юрца. Затем все они погрузились в микроавтобус и поехали в неизвестном направлении. Ганс не называл точного адреса, а просто командовал, когда поворачивать направо или налево. Что предстоит делать, он так же не сказал. В каком-то грязном переулке возле полуразвалившегося дома Ганс велел остановиться. Енота оставили за рулем. Ганс прихватил внушительную сумку, с которой он не расставался в течение дня и сказал.
- Сейчас все идете за мной, лишних вопросов не задавайте. Когда спустимся под землю, ведите себя тихо, там очень опасно. Если что-то будет не так, не паникуйте, я вас прикрою.
Из сказанного мало, что кто-то понял, но, как и сказал вожак, лишних вопросов никто задавать не стал. По одному зашли в полуразрушенный дом.
- Эту халупу я купил за пять тысяч, но она того стоит.
Сказал Ганс. Все очень удивились, ведь дом действительно казалось вот-вот рухнет, а участка вокруг почти не было. Внутри старой развалины было еще хуже, чем снаружи. Ганс достал из сумки плотную ткань и велел занавесить окна. Затем запер плотно дверь на замок и на щеколду, после чего подпер ее старой кочергой валявшейся в углу. Затем извлек из безразмерной сумки два мощных фонарика, и без слов отдал их Степе и Юрцу. Потом из сумки были извлечены две массивные монтировки. При помощи их стали срывать пол время от времени останавливаясь и прислушиваясь не разбудили ли они кого-нибудь. Когда три нужные доски были сорваны, взорам всех открылся глубокий тоннель. Посветив во внутрь обнаружили старинную каменную кладку. При помощи веревочной лестницы, также оказавшейся в сумке, спустились в подземную галерею.
Лучи фонарей выхватывали их абсолютного мрака большие каменные блоки, из которых был выложен подземный ход. Время от времени по каменным блокам в ужасе пробегали насекомые, живущие в абсолютном мраке. Степа ощущал себя словно в аду, он был уверен, что это расплата за его вчерашнее преступление. Ему было не просто страшно, его волосы шевелились от ужаса. Здесь под толщей земли никто не чувствовал себя безопасно. Страх заставлял сбиться парней в кучу, словно стадо баронов во время грозы. И только Ганс уверенно шагал вперед. Все с благоговейным трепетом смотрели на его широкую спину, в свете фонарей он казался гигантом. Подземная галерея была шириной чуть более трех метров и высотой в самой верхней точке сводчатого потолка примерно два с половиной метра, идти можно было свободно, но сдается мне никто кроме чокнутых парней - спелеологов не чувствовал бы себя здесь комфортно. Постоянно хотелось пригнуться, и глаза все чаще и чаще смотрели на потолок, не обрушается ли он.
Южноморск был основан в 1778 году как крепость, с сетью подземных ходов и противобомбовых галерей. Конечно это не катакомбы в окрестностях Керчи и Одессы, но все же товарищи Ганса могли убедиться, что заблудиться можно и здесь. Дважды они сворачивали на развилке, причем их предводитель поворачивал не задумываясь, словно ходил этим маршрутом не один десяток раз.
Неожиданно Ганс остановился, все замерли, как вкопанные и только Степа как загипнотизированный продолжал шагать, но поравнявшись с вожаком, замер и он. Возле Ганса ему казалось безопаснее. Послышался какой-то шум. Степа и Юрец посветили фонариками. Впереди, их тоннель, пересекала широкая галерея, и именно от туда доносился шум. Через миг можно было разобрать слегка шаркающие шаги. У Степы даже зубы застучали от страха, и он придвинулся вплотную к Гансу, ведь тот обещал защитить. Вскоре все увидели обладателя слегка шаркающей походки. Наверное, только авторитет Ганса или парализующий ужас не позволили парням броситься наутек, причем куда глаза глядят. Потому как зрелище им представилось воистину кошмарное. По галерее шла сгорбленная старуха с длинными косматыми волосами, беспорядочно торчащими во все стороны. Лицо ее было ужасно бледное, прямо как мел, а глаза время от времени поблескивали словно у зверя. На плече старуха несла рослого бесчувственного парня, причем несла с такой легкостью, словно это был мешок с тряпьем, а не молодой человек килограмм около восьмидесяти. На мгновение старуха остановилась и со злобой посмотрела на компанию Ганса. Степа решил: "Все, пришел мой конец, эта старуха не человек, а нечто потустороннее. Она с легкостью может разорвать всех нас в клочья". Нечто подобное видимо подумали и остальные. Степа скосил глаза на своего защитника, и ноги его подогнулись, он едва удержался. Глаза Ганса, как и глаза старухи горели огнем. Они словно узнали друг друга, обменялись взглядами и пошли каждый своей дорогой.
- Люди тут живущие очень странные. Но если их не трогать они тоже пройдут мимо, полушепотом сказал Ганс.
Но Степа прекрасно знал, что в его словах нет и капли правды. Эта старуха вовсе не человек и их она не тронула их только потому, что они были с Гансом и Ганс так же не человек. А кто? Да какая разница. Правда, тогда эти мысли как-то быстро проскочили в голове Степы, и их место вновь занял страх. Но остальных это объяснение вполне устроило, просто странные люди и все тут, остальное все показалось.
Вскоре Ганс привел их к куче чего-то, прикрытого брезентом. На брезенте лежал казалось вековой слой пыли. Когда брезент убрали взорам всех, представились ровные штабеля деревянных ящиком с фашистской символикой с боку. Вожак указал на один из штабелей и сказал:
- Старайтесь к этим ящикам не прикасаться, это взрывчатка, она очень старая может сдетонировать от малейшего толчка.
Все посторонились от десятка ящиков стоящих немного отдельно. Ганс подошел к другому штабелю. Вдвоем с Андрюхой они поставили один из ящиков на землю. Ганс ловко открыл его и там плотно, один возле одного, словно селедки в банке, лежали немецкие автоматы "МП-40". Парни ахнули от восторга.
Один из немецких генералов в далеком 44-м году задумал диверсионную операцию. Из лиц сотрудничавших с гестапо был сформирован отряд, и для этого отряда были сделаны запасы продовольствия и оружия. Предполагалось, что 7 ноября практически сразу после освобождения города от фашистских оккупантов в здании драматического театра прогремит мощный взрыв, что послужит сигналом для начала операции. Немцы, зная тягу советских властей, по любому поводу устраивать собрание, ожидали, что в драмтеатре соберутся все высшие руководители, как военные, так и гражданские. Но взрывное устройство сработало на сутки позже. Подвела хваленная немецкая техника. Диверсионный отряд разбежался, не дожидаясь сигнала прихватив с собой консервы, а вот оружие так и осталось с тех пор в подземелье. Как про него узнал Ганс? Он и сам не мог понять, просто знал и все. Естественно это ему подсказал сосед поселившийся у него внутри. Хороший парень, башковитый, с таким не пропадешь.
Степа нес один из ящиков вместе с Гришей Черкасом, Гриша шел впереди он сзади. Ганс двигался с боку и светил двумя фонарями, указывая дорогу. Степа с Черкасом шли замыкающими и потому когда впереди уже был виден столб света, проникающий вниз из избушки купленной Гансом Степа почувствовал, что уже не может сдерживать тошноту. Он сказал резко.
- Стой.
Почти бросил ящик, отошел на несколько шагов и его вырвало. Ему казалось, что тошнит его целую вечность. "Так тебе и надо", говорил он сам себе, проклиная. И проклинал он себя за вчерашний ночной кошмар, за то, что связался с Гансом, а ведь он чудовище самое обыкновенное чудовище, из детских кошмаров. Проклинал за то, что и сам почти превратился в чудовище, нормальный человек никогда не поступит так с женщиной и никогда не будет шастать в этом жутком подземелье.
Когда в голове немного прояснилось и спала с глаз пелена слез кто-то хлопнул его по плечу. Степа чуть не взвизгнул от ужаса, он сразу представил себе кошмарную старуху или Ганса с горящими глазами. Но это был Черкас.
- Что с тобой, братуха?
Заботливо спросил он. Степа сплюнул и ответил.
- Утром селедки покушал, боюсь, она была подпорченная, весь день мутит.
- С этим делом не шути, от ботулизма можно "завернуться".
- Ну ладно понесли.
И Степа вновь взялся за ящик. С того самого момент его рвало уже не один раз и ночью и утром.
Сейчас он вышел из машины и глубоко задышал носом. Тошнота немного притихла, но мерзкая тяжесть в груди казалось, сделалась еще сильнее. Сегодня утром прежде чем выходить из дому он долго думал. Впрочем, он опять почти не спал ночью, и тяжелые мысли не покидали его голову. Теперь он воочию узнал, что такое фашизм. Фашизм это когда убивают невинных, когда насилуют женщин, всякого кто не понравился или думает иначе, могут стереть в порошок, когда настоящие чудовища стоят у власти, все вместе это и есть фашизм. Его любимый флаг со свастикой переместился со стены в мусорное ведро, каску он превратил в пепельницу. Все нашивки вермахта и врученный Гансом железный крест он спустил в унитаз. Но всего этого было мало. Что же теперь делать? Идти в милицию? Глупости, там сидят такие же чудовища. Значит, надо бежать, бежать куда глаза глядят, нет надо купить новые ботинки и отправляться пешком в Палестину, на святой земле грехи замаливать.