В этом эссе хочу познакомить Вас с Мариушем Вильком и его творчеством. Мариуш Вильк, польский писатель, дважды заключенный, подпольщик, человек, объехавший полмира, очевидец московского путча и абхазской войны, осевший впоследствии на Соловках, а после перебравшийся в Карелию и немало кочевавший по Кольскому полуострову. Вильк пишет о России, о "русском севере", его записки монументальны и незатейливы, но правдивы, именно правдивы, своей первозданностью, иже сама природа в них говорит. В многочисленных интервью он замечает: Север - "не Россия и не край России. Это край мира... Мира культуры, цивилизации. Дальше - пустота: лед и безмолвие". Вильк немногословен, но образная насыщенность его зарисовок и факты, которыми он оперирует, шокирует и потрясает, даже самого предвзятого читателя, к коим я себя причисляю.
Художественное творчество Вилька началось "Волчим блокнотом", который выдержал несколько изданий в Польше, следом появились три тома "Северного дневника": "Волок" (номинировавшийся на главную польскую литературную премию "Нике"), "Дом на берегу Онего" и "Тропами северного оленя". На столе у меня его необыкновенный роман "Волок", который начинается "Соловецкими записками".
Ирина Адельгейм, переводчик романа с польского языка, пишет в предисловии к роману: "Вильк, давно преодолевший рубеж, о котором говорил Юзеф Чапский (можно писать только о стране, в которой прожил меньше шести недель или больше десяти лет), имеет некоторые основания назвать себя "русским писателем, пишущим по-польски"... И далее: "Зарисовки с почти физическим ощущением в них движения и неподвижности, замкнутости и разомкнутости пространства, света, цвета, светотени, звука - и рождающегося из всего этого адекватного им слова-смысла - оказываются одним из сильнейших впечатлений от "Волчьего блокнота". В последующих книгах подобные описания-пейзажи сжимаются чаще всего до лаконичной и точной метафоры, словно наполненные сосредоточенным молчанием, которого "требует северный пейзаж, словно старая икона".
Начнем с "Соловецких записок", уважаемые читатели. Некоторые записки Вилька, походят на удары топора, к примеру, вторая, состоящая из одного предложения: "День чист, словно глаза, промытые добрым сном". Однако, меня как начинающего писателя удивили его взгляды на современное написание книг, и то, какое значение этому придавалось в старину. Вот, например, цитата из записи, датированной 21 марта 2000 года: "Брат (брат - один из жителей Соловков, описанный М. Вильком в его книге "Волчий блокнот" (2006) - бывший архитектор, ныне резчик поклонных крестов) затеял бунт против эпохи массового слова, невнятицы СМИ и господства Интернета, и намерен вернуться к рукописной книге, возродить прежнее мастерство Соловецких переписчиков. Идея для России не новая, вспомните рукописные альбомы Ремизова, собственноручно им иллюстрированные и переплетенные, или издание Розановым книг "почти на правах рукописи" и его проклятия в адрес Гуттенберга. Однако у брата планы куда более обширные, чем псевдорукописи Розанова и альбомы Ремизова. Брат хочет не только воспроизвести средневековую технику создания книги - от бумаги ручного литья до лебединых перьев и чернил собственного изготовления, но еще и возродить устав древних переписчиков: устав уединения и молчания".
Самое интересное, что его роман, я свободно заказал в Интернет-магазине и купил, мне доставили его почтой, но, "брат", об этом не узнает, если, конечно, не прочтет мою статью, хотя на Соловках, наверно, туго дело обстоит с Интернетом, бог его знает. Будем надеяться на лучшее...
Проследим далее замечание Мариуша:
- Сегодня всякий пишущий мечтает о славе, торопится, часто публикует вещи незрелые, не продуманные, лишь бы в год по книге выходило, лишь бы в списке бестселлеров попасть, в эфир, на экран. Это дух демократии, которую Розанов назвал тенденцией нашей эпохи, ведь насколько до XIX столетия все замыкалось в корпоративности и таилось внутри себя - в планах, открытиях, мышлении, стремлениях, - настолько с самого начала XIX века все обнажается, стремительно движется навстречу черни и ищет признания. Идея успеха заразила всех: если тебя не читают, если не рукоплещут - ты все равно что не существуешь. Чернь, зеваки... они навязывают тебе свой вкус, попадись лишь раз - и все. Место писателя - Пустынь, а не Рынок. Заметь, что на Руси в XVII веке "баснословные повести", то есть всевозможное чтиво для сброда, были анонимны, и ни один уважающий себя книжник не держал их в своей библиотеке. Или взять иллюстрации: прежние мастера миниатюры, подобно алхимикам, сами растирали краски - дробили элементы органического мира и смешивали ингредиенты, разгадывая секреты субстанции - прежде чем браться за книгу, чтобы воспроизвести сей мир в красках. А сегодня тюбики с краской покупают в магазине как хот-доги. В старину золото рисовали золотом, не желчью.
Вот такое заявление, над которым, правда сказать, я задумался... Что можно ответить тут автору? Жизненные испытания, уединение, пост, молитва дают огромную силу человеку, прошедшему через многое, однако у каждого свой путь, своя жизнь, я считаю. И чтобы написать хорошую книгу необязательно ехать на Соловки, жить натуральным хозяйством в скиту и заниматься рефлексией внутреннего опыта, хотя во многом, Вильк прав. Ну, а намерение "брата" представляется наивным и абсурдным, на первый взгляд, однако же, эти слова здесь в Интернете!!! Возможно автор, делая такое заявление не от себя, от лица "брата", рассчитывал на это, на то, что Интернет начнет пожирать сам себя, может быть. Я хочу сказать следующее, Интернет придумали Американцы, как стратегический план ведения войны из одного штаба, и только затем он стал использоваться, как всеобщая сеть, в которой Вы и я, имеем счастье или несчастье общаться, после слов Вилька это уже спорный вопрос, однако, с наибольшим успехом Интернет может использоваться в мирных целях, как мне кажется, с определенной толикой благоразумия, конечно. Самое интересное еще и то, что переводчица "Волока", Ирина Адельгейм, оставляет вопрос открытым относительно того "Россия ли это на самом деле", потому как Мариуш пишет исключительно о Севере.
Пойдем далее, автор замечает, что "первая в русской литературе автобиография была создана на Соловецких островах! В 1656 году старец Елеазар с Анзера сам написал собственное "Житие". По тем временам это было событие, поскольку согласно монашескому этикету, ставившему смирение превыше всех добродетелей, писать о себе считалось грехом гордыни, погубившим Люцифера. Дабы избежать обвинений в гордыне, авторы первых на Руси автобиографий пользовались простым приемом: писали "по благословению" духовного отца, поручавшего им создать "Житие" в форме исповеди".
Действительно, Вильк пишет не от первого лица, хотя не везде!!! Однако, это особенность богословской литературы, оперировать фактами истории, писаний, пророков, апостолов, используя, таким образом, эту особенность можно придать своему роману некую одухотворенность по своей сути, что и делает автор. Как человеку верующему, мне интересно, справлялся ли Вильк соизволения господня, чтобы написать свой роман и получил ли его.
Интересен и следующий исторический факт относительно "Жития" протопопа Аввакума. По словам Мариуша, "свое "Житие" он создавал согласно законам выстраивания сюжета, эпизоды подбирал тщательно, словно ювелир - камешки; лишние откладывал в сторону. Они потом превращались в самостоятельные новеллы... На протяжении двухсот лет "Житие Аввакума" было под запретом. Среди староверов оно ходило в списках. Как в самиздате. Издано лишь в 1861 году. Сегодня это признанный шедевр, не только в рамках жанра, но и во всей русской литературе. Варлам Шаламов ценил "Житие Аввакума" больше Достоевского и Толстого вместе взятых".
Я уже спешу найти это "Житие", чтобы и Вас с ним ознакомить.
В любом случае, уважаемые участники форума, я вам рекомендую почитать Мариуша Вилька в оригинале, чтобы составить собственное мнение о прочитанном.