Ее маленький браунинг смотрит мне меж бровей, одиночество - это женщина, властная и притязательная колдунья, оно не может быть мужского или среднего рода, хоть и называется по другому, так вот, эта коварная гостья завладела моим испещренным признаниями пустоты, молчания, смерти умом... парадокс нашего я столь очевиден, смешон и губителен, что остается, наверно, даже не впадать в меланхолию, апатию или становиться жертвой всепроникновенной биопсии, сколько осознать, что одиночество, эта женщина очень умна, внимательна, догадлива и миролюбива, что она лишь пытается натолкнуть нас на скрытые винтики внутри и вот МЫ, вырядившись в темно синие комбинезоны механиков с гаечными ключами и плоскогубцами, начинаем познавать свой внутренний мир, слышим трели птиц, журчание ручья, видим луга, леса, озера, дебри и опушки, и понимаем, как далеко мир зашел в своем грубом невежестве душевном, в своей разрозненности, разнузданности, в своем "мирском" потопе грязи и желчи... и я уже хочу улизнуть от нее, от этой тетки назойливой в терракотовой оправе тонких очков, но не тут то было - браунинг все также неумолимо целиться мне в лоб, ведь с ней никогда не договориться, ее интересует процесс, не окончание, начало или фабула, а живой неотъемлемый процесс, постоянная включенность в него, представляете, какая скверная тетка со мной оказалась рядом?
Она никогда не намекала мне, но мне кажется, она давно на меня глаз положила и даже больше, возможно, влюблена в меня, только этого мне никогда не узнать, это можно только ощутить, влезв в мою шкуру, а кто на это отважится - дураков нет, вот и я говорю, дураков нет. Поэтому мне приходиться, как Петруччо расхваливать на все лады эту мерзкую, ленивую, безжалостную особу, подносить ей цветы, кланяться ей, сочинять памфлеты, изображать пантомимы, потому как никто этого не видит, кроме как нее, и, соответственно, знать об этом не может, ну, разве что вот Вы, проходящий странник, теперь еще узнаете об этом, но что Вы по сравнению с целыми мириадами других "Я", с миллионами, миллиардами чувств и ощущений, кошмар подумать об этом, как я одинок, я только сейчас это понял, я не зарегистрирован ни в контактах, ни в одноклассниках, обо мне никто ничего, ровным счетом ничего не знает, кроме неё одной, этой надменной, насупившейся дамочки с пистолетом, уверяю Вас, ей известно гораздо больше, чем всем нам - список её жертв впечатляющ, и вот её вниманию предстал мальчик, бедный маленький мальчик, он, полный жизненных сил, редких задатков и дарований... и ей было надо, этой стерве, выбрать его - ни в чем неповинного ребенка, ничего не подозревающего, пытливого и нежного душой... она выбрала в свои любовники его, призвала сделать то, что доселе удавалось немногим, а, может быть, никому, остановить время для неё, остановить сердце, а потом запустить его по новой, наградой безмолвно, отчаянием, упиваясь... мерзкая старуха, сколько раз бежал от неё наш мальчик, скрывался, но она находила его вновь и вновь, одаривая своим даром молчания все понимать без слов, все отнимать без слов, без надежд и без мучений волею судьбы, и как вырос за это время мальчик, окреп и возмужал, стал еще более упрям и горд своим одиночеством; он вдруг понял, что женщина эта невообразимо добра к нему, что она никогда не переставала любить его, что он самый нежный, самый желанный любовник и что её молчание, её дыхание, её пистолет это просто ширма, за которой любящее чуткое материнское сердце, мальчик понял, что все женщины, которых он встречал, любил, хранил, помнил были призваны подтвердить ему ее любовь, ее ревностное участие в его судьбе, которому он находил неистовые силы сопротивляться, которое презирал и ненавидел, она любила его даже тогда, потому как старше и мудрее...
* * *
И все же я скоро подам петицию в арбитражный суд расследовать дело об одиночестве одного маленького мальчика!