-Опять ты свои носки везде разбросал? - крик напарника прервал мой утренний сон.
-Блин! Который час? Полшестого! Ты чего разорался ни свет, ни заря?!
-Что мне делать, если я на твой тухляк по всему отсеку натыкаюсь?
-Спать! Спать до самого звонка.
-А потом что? - вот привязался ни свет, ни заря. Хотя тут заря чуть ли не все сутки.
-А потом я встану, одену свежие носки, а эти отправлю в стирку.
-С вечера сложно это сделать? - глаза я не открываю, но и так вижу педантичную гримасу на костистой роже.
-Костя, я сейчас не поленюсь, проснусь и тебя задушу. - Все-таки сложно одновременно и пытаться не проснуться, и голос делать грозным.
Люк хлопнул о переборку. Я высунул лицо из спального мешка. Вот гад, - ушел, а свет обратно в ночной режим не перевел. Теперь надо вставать, идти к пульту. Идиот конструировал отсеки. Неужели нельзя было, как в нормальной гостинице, управление светом разместить у кровати? Его бы сюда, как нас, на три года.
Не вылезая из мешка, я допрыгал до пульта, выключил яркий свет, заодно включил музыку, задал свой список воспроизведения, и отправился досыпать положенные по регламенту полета полтора часа.
Костя, судя по всему, сейчас кулинарит на кухне. Хотя бы какая-то польза от его ранних подъемов - вечно голодный, он сам торопится пожрать, но не ленится сделать и вторую порцию. Так что когда я встаю, достаточно ее разогреть. Ставишь в печку и идешь умываться. Потом приходишь на кухню и сразу можно есть, а не ждать еще пятнадцать минут, пока полуфабрикат пройдет гидратацию.
Так вот, напарник возится с продуктами, а я досматриваю сны. Конечно, после его побудок нормальных снов уже не дождешься, но легкая утренняя бредятина в голову лезет. Что там сейчас на Земле, в пяти месяцах лета отсюда происходит? Время у нас московское, так что в столице родины точно ничего не происходит, все нормальные люди сладко спят, а Америка и прочие Австралии в это время суток мне не интересны. Лидка, такая сладкая, нежная прижалась гладкой кожей щеки к подушке, левой рукой шарит рядом. Будем надеяться, меня ищет. А может и не ищет. А может, ищет, но не меня. Конечно, не хотелось бы, да и не в ее это характере. Но что делать, человек-то живой, а я уже почти полгода между звезд болтаюсь и еще буду тут первопроходничать два раза по столько же, если ничего не случится. Погоди, а день сегодня какой? Вроде бы суббота. У нас-то выходных не бывает - или наоборот, сплошной выходной, тут как посмотреть - а на Земле это день особый. Да, суббота, а месяц, значит, июнь. Там тепло. Ребята наши могли в лес уйти вчера вечером, сейчас в палатках дрыхнут. Я поворочался в своем спальнике. Одна из немногих моих собственных вещей в нашей консервной банке. Когда нас с Костей зазвали на эту авантюры, мы им условие поставили - мешки свои берем. Обжитые, привычные, намного удобней казенных коконов. Начальство поворчало про санитарию и микрофауну, но потом все-таки согласились. Прожарили наши спальники и сказали: "Грузите!".
Попасть в экспедицию вокруг Солнечной системе наше поколение в глубоком детстве грезило чуть ли не поголовно. Диваны превращались в космолеты, родительские ушанки - в шлемы скафандров. Взрослые этим цинично пользовались, заставляя делать зарядку, хорошо учится, аккуратно вешать школьную форму в шкаф или на стул. Потом появлялись другие мечты и интересы. Но некоторые все еще надеялись на полет к звездам. Шли по стопам Юрия Гагарина в летные училища, выжимали рукоятки своих Су и МиГов. А мы вот с одноклассником Костей пошли другим путем. Он в математику, я в экономику, а еще в леса, поля, горы и на реки. Ни о Господе, ни о космосе особо не думали, просто старались хорошо делать то, что получалось и нравилось. Так и развлекались, попутно окончив институты и начав делать карьеры, пока посреди Псковской области не нарвались на мужика с машиной и ноутбуком. Мы на велосипедах совершали грандиозный по своему раздолбайству пробег от Великих Лук до, собственно, Пскова, решив этой акцией прервать долгий запой по поводу свадьбы нашего общего друга. А мужик ехал куда-то к родственникам в деревню, да сломалась на полпути машина. Так и сидел, пригорюнившись, спустив ноги через открытую левую дверцу на дороге и что-то писал на своем компьютере. Может быть, помощь по GPRS вызывал. Увидел нас, закричал, замахал руками. Мы остановились узнать, чем мы, а наших четырех колесах можем помочь его четырем колесам. Дядьке же всего-навсего хотелось пить. Пока он потягивал водичку из наших фляг, разговорились. Рассказали о наших путешествиях, как ночуем под кустами да на болотных кочках, как за день проходим до полутораста километров, да как определяем, сколько можно вечером выпить спирта, чтобы утром ехать нетяжело было. Дядька нашим байкам посмеялся, поблагодарил за воду, записал координаты и остался ждать помощи, а мы покрутили дальше.
Объявился дяденька через два месяца. Когда он позвонил, я и не сразу вспомнил, что это за перец такой. Тем более был я в тот момент аж в Италии, деловые связи в древней Лукке налаживал, и когда мне в трубке стали говорить что-то об окрестностях Великих Лук, то никак не мог сообразить, что речь идет не о Тоскане, а о псковщине.
Зазвал нас тогда дядька к себе в Королев. Ехать туда просто так в гости не пойми к кому было лениво, но уж очень он уговаривал. В итоге вздохнули тяжело с Костей, сели в ближайшую после моего возвращения на родину субботу в костину машину (я с большого похмелья был) и порулили в сторону Звездного городка.
Дядька назвался генеральным директором какого-то великого космического проекта, Юрием Сергеевичем Гакориным. Его контора как раз готовила экспедицию по периметру Солнечной системы. Техника была готова, а вот с экипажем вышла засада. Они там по науке пытались отобрать идеально совместимых, здоровых и дрессированных, как цирковые собачки, космонавтов. Но все у них что-то не срасталось. Нашли вроде бы идеальную пару, так один оказался латентным пидором и к исходу четвертого месяца учебного полета попытался опустить своего спящего напарника. Потом еще двоих вроде бы подготовили, но одного угораздило влюбиться и он от полета категорически отказался.
-В общем, профессионалы оказались не готовы к такому делу. Я про вас, уж не обижайтесь, навел справки по разным каналам, явных противопоказаний к полету не обнаружено. Тем более у вас, Константин, математическое образование. А с Вадимом вы пара саженная, судя по вашим путешествиям. Так что заканчивайте свои дела и в среду приезжайте сюда с вещами. Пройдете медицинское тестирование и буду вас готовить в рейс, - сказал Гакорин.
-Нам бы подумать надо, - сказал ему я, - вот так все бросить и лететь куда-то за атмосферу, это совсем не то, что двух мирных туристов выпнуть из атмосферы, - ответил звездному генералу я, обиженный тем, что был воспринят лишь как напарник великого математика.
-Вот до среды и подумайте. Подумайте и приезжайте. Пропуска вам на среду я уже заказал.
До Москвы мы доехали молча. Я сразу умотал к Лидке. Мы пошли в Коломенское, долго бродили по яблоневому саду и над рекой.
-Ты чего такой загадочный? - спросила Лидке после очередного поцелуя.
-Нормальный для похмельного человека, отказавшего себе утром в пиве.
-Нет, ты о чем-то глобальном думаешь, - говорит вечно угадывающая меня, как хороший гаишник выпившего водителя, Лидка.
-Да понимаешь, государство российское решило, что раз после русака Гагарина полетел Титов, который неспроста Герман, то и Костю Бочина одного запульнуть за Меркурий нельзя, с ним еврей-полукровка должен быть рядом. Чтобы он соображал, а я думал, видимо.
Лидка остановилась, заглянула в глаза и тихо, спокойно, своим ласковым голосом серьезно говорит:
-И почему я тебе верю? Что ты им ответил?
-Ничего, до среды можно отказаться.
-А почему вам?
-Помнишь, я тебе про мужика посреди Псковской области рассказывал? Он оказался звездным генералом, - и рассказал ей, как профессиональные космонавты показали свою несостоятельность в тесном однополом общежитии.
-Я по тебе очень скучать буду. Только ты обязательно возвращайся, ни на каких там сатурянок не соблазняйся, - помолчав секунд десять ответила на все это Лидка.
-А почему ты думаешь, что я соглашусь? Я ведь сам еще не решил?
-Потому что знаю тебя, твой бродяжий характер и любовь заглянуть каждому дьяволу под хвост.
Тесты и подготовку мы благополучно прошли, потом были скромные проводы в карантин: несколько друзей, Лидка, родители, звездный генерал и пяток его помощников, последний глоток нормального земного воздуха, месяц в земной больничке на две койки, где вместе с нами были заперты еще и медики, посменно следившие за здоровьем двух пушечных ядер. Потом официальные проводы. Помахать нам через стекло руками приехали президент, почти все правительство, депутаты, ученые и еще куча всяких тварей в галстуках, из-за которых Лидку и наших друзей оттеснили куда-то в угол, откуда они подпрыгивая пытались разглядеть нас за бликующей от софтов телекамер прозрачной перегородкой. Слава Богу, речи толкать нас не заставили, сами с этим управились. Напомнили про подвиг Юрия нашего Алексеевича Гагарина, потребовали не посрамить родину, пожелали удачи и своевременного возвращения. Пока вся эта сволота по бумажкам бухтела, меня все тянуло постебаться, шепнуть Косте какую-нибудь хохму на тему происходящего, но Гакорин мой порыв просек и тут же пресек, показав из-за стекла большой волосатый кулак.
И вот теперь мы пять месяцев и семнадцать дней болтаемся среди вакуума. Три месяца летели до нашей внешней орбиты, теперь пашем против часовой стрелки вокруг нашей планетарной системы. Автоматика работает, фотокамеры снимают, компьютеры обрабатывают, узлы связи все это перепуливают на Землю, а мы сидим в консервной банке XXI века, трижды в день меряем друг другу давление, берем анализы крови и ждем, когда же что-нибудь случится или сломается. Да проверяем ту самую психологическую совместимость. А чего ее проверять? Костя как в лесу встает ни свет ни заря, выходит из палатки, не закрыв москитницу, и запускает в нее всех окрестных комаров мной покормиться, так и тут, только вместо комаров яркий свет. А я как разбрасывал перед сном носки, так и разбрасываю.
Видимо, придется все-таки вставать. О Земле нам думать не рекомендовано, а утром, досыпая, ни на чем другом все равно не сосредоточишься. Я встал, натянул спортивный костюм от Роскосмоса, вышел в коридорчик. На кухне стояла моя подготовленная к еде пайка. Засунул ее в микроволновку, повздыхал о нормальной, жареной на едренном растительном масле пище и пошел умываться. В санузле, за мутноватой герметичной перегородкой Костя принимал душ. На нашем лайнере мудрые ученные сделали что-то вроде искусственной гравитации. Она раза в три слабее земной, но, по крайней мере, позволяет пользоваться привычными плодами цивилизации, тем же душем, да и в туалет ходить по-человечески. Я наклонился над раковиной с вытяжкой вместо слива, взял с полки зубную щетку и, не обнаружив рядом тюбика с пастой, постучал в стекло душевой кабины. Костя повернулся, я показал ему пустую щетку. Он сообразил, что от него требуется, закивал, выключил воду. Дверца автоматически приоткрылась. Напарник протянул мне тюбик. Через щель была видна дальняя стенка, в которую заботливые инженеры вмонтировали мониторчик, чтобы нам не так скучно было проводить гигиеническое процедуры. На экране улыбалась Лидка. Интересно, с чего бы Косте в моем альбоме ковыряться, подумал я и зачем-то заглянул дальше в кабину. Напарник спешно отвернулся.
Вторая рука напарника сжимала, по-видимому, вставший член.
-Ты чего, на Лидку тут дрочишь?
Костя молчал.
-Ну говори уж, раз попался.
-Ну да. Мне-то не на кого. А ты вроде спал.
-Ну ты и сука. Вернемся - замочу. Если раньше не сдохнем.
Я снова склонился над раковиной, Костя помялся минутку, снова включил душ, дверца закрылась. Недочистив зубы, я вышел из санузла, дошел до главного компьютера, открыл папку со своими фотоальбомами и стер их с винчестера.
Когда я вернулся в ванную, Костя вытирал свою тощую задницу, стыдливо прикрывшись полотенцем. Я молча устроился над раковиной в зоне повышенной искусственной гравитации. Костя виновато посопел сзади, быстро вытерся и пошел в ходовую рубку.
Когда вошел на мостик, Кстя уже наворачивал быстрорастворимую кашку, правда, мне пиала тоже стояла. Я дотянулся до банки со сгущенкой, обильно влил ее в химический "геркулесс" без единного процента овсянки в содержании.
Поели молча. Потом пропищал зуммер компьютера и Костя, как программист полета, пошел ковыряться в нем. Прошло минут пять причитаний, громких вздохов, воскликов. Набор звуков обычный и привычный, под это бормотание он все всегда и делает.
-А нафига ты у себя все стер. Ты прости, тебе-то как теперь лететь. - Вдруг от сервера удивленно пробормотал мой напарник. - Хотя... Погоди, я больше не буду, а ты ведь за остаток полета как изведешь...
- В морду все равно получишь. Сразу по прилету. А пока что все нормально.
-А ты как? Скучаешь ведь...
-А у меня, Кость, все в сердце. Иди, тарелки отнеси в посудомойку. Все равно тебя живого или мертвого до самой Земли терпеть, гада и извращенца. Больше года. Проще так. В мозги-то ты мне не залезешь.