В уютной кухоньке звучало дружное "Тик-так". "Тик," - говорил один будильник. "Так," - соглашался второй. Будильники никогда не ссорились.
... А за мутноватым от уличной пыли окном вздыхала автострада...
В унисон гудению машин посвистывал закипающий чайник.
Капли, то и дело срывающиеся с длинного, высоко вздёрнутого носа крана, тарабанили по раковине какой-то смутно знакомый марш - и бесстрашно импровизировали.
Кряхтела на сквозняке кружевная занавеска, завидуя летучей осеннней паутинке и неведомым парусам.
Скрипела, разрастаясь, в своём тесном горшке лиловая традесканция, усыпанная нежно-сиреневыми с жёлтой серединой цветочками.
Все эти звуки легко смешивались в белой дымке, струящейся из-под сдвинутой набекрень крышки кастрюли, и превращались в единую слитную симфонию, имя которой - Уютная Тишина.
Эта симфония звучла по всему дому, когда на кухне никого не было. Или когда наступали сумерки и - казалось, ниоткуда - на узеньком кухонном подоконнике появлялся никогда не унывающий Бродяга. В таком случае горшок с традесканцией переселялся на стол, а на его месте оказывалась литровая кружка душистого травяного чая. Бродяга устремлял задумчивый ярко-серый взгляд в прозрачное тёмно-синее небо, где драгоценным камнем возлежала Венера. Бродяга называл её про себя Первой Звездой и каждый вечер загадывал на неё желание. Какое именно - не знал никто, кроме самого Бродяги. Но желание было, несомненно, очень важным и очень большим. Бродяга ждал: вот-вот сбудется...
Рядом с Бродягой отдыхали от дневных и готовились к ночным странствиям три его верных тени: рыжий Мяу, белый Ландыш и чёрный Пират. Каждый из них хранил по одной тайне Бродяги и - по миллиону всех остальных. Три верных пушистых тени одного усталого Бродяги.
Он улыбался, прислонившись лбом к запотевшему стеклу, прикрывал глаза и слушал свою любимую симфонию...
Пора! Небо, отсырелое ещё не выпавшей росой, сделалось иссиня-чёрным с рыжими подпалинами. Будильники хором напомнили Бродяге, что рассвет всего через несколько часов.
Бродяга, предчувствуя долгое - в целую ночь - путешествие, улыбался радостней, наскоро допивал остатки чая, ставил похожий на осьминога горшок на место и исчезал вместе со своими тенями.
... А на следующий вечер он снова являлся на кухню и шёпотом рассказывал о своих странствиях, и сетовал: "Опять желание не сбылось... Ну ничего, завтра обязательно сбудется..."