Дук Павел : другие произведения.

(З.Г.С.) Идеальная резкость

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ни кто не знает, что за мир мы видим на фотографиях каждый день, нам кажется, что это наш мир и он обычный, а те странные аберрации и баги на снимках всего лишь, пыль на матрице, отсвет или случайный блик. Так ли это?

   Задолго до того как Майк Фрост подъехал к небольшому двухэтажному дому своего друга, червь беспокойства стал терзать его тягучей головной болью. Машина еле ползла по запруженной улице. Вдоль тротуаров мрачными пунктирами, стояли черные и темно серые Шеврале, Мерседесы и Линкольны. Роскошный катафалк Кадиллак Девиль занимал подъездную дорожку к дому Найджела Нортона. Майк оставил машину и посмотрел сквозь боковое стекло на дом друга. Да, это именно тот дом и, сюда его пригласили.
   Возможность припарковаться появилась в конце улицы. Майк щедро плеснул в рот мятный Колгейт Плакс и прополоскал рот. Он открыл дверь машины и сплюнул на бордюр. Потом подумал и сделал пару глотков, надеясь убить запах перегара.
   Сто ярдов не марафон, - буркнул Майк, ступая на тротуар.
   Он взглянул на особняк друга и замер. Яркий солнечный свет блек, касаясь невидимых пульсирующих границ. Словно гигантская паутина накрыла дом и колыхаясь на ветру, ловила солнечные лучи, превращая их в тусклые кляксы на крыше, стенах и траве, которая вместо изумрудно-зеленого ковра стелилась бурым осенним сушняком.
   Возможно, расстояние и головная боль сыграли злую шутку. Майк остановился, пытаясь унять дрожь в руках. Вдох-выдох. Он мотнул головой и, скрипнув зубами, вновь посмотрел на дом Найджела.
   Обычный дом и необычно много машин, вот и все, - снова пробурчал Майк. - Ах, нет, долбанный катафалк! Найджел, Найджел, какую хренатень жизнь прикатила к твоему порогу?
   Он нахмурился и, пересекая проезжую часть, пошел к дому друга.

* * *

   Они дружили со школы, увлекались фотографией, любили путешествовать и бывать в различных местах с недоброй репутацией. Но их пути разошлись. Найджел женился, и хобби превратилось в профессию. Нештатный фотокорреспондент нескольких авторитетных изданий, быстро заработал имя и гонорары. Выставки его работ проходили в Нью-Йорке и Лондоне, а коллекционеры отрывали руки друг другу за право обладать творением мастера.
   Дорожка Майка вилась не столь ровно.
   Он зарабатывал на жизнь, делая пикантные фотографии по заказу частных сыскных агентств и разнообразных бульварных газетенок. Иногда ему везло, и деньги получались хорошие. Частенько ему подваливали забавные заказы, так считал Майк. Он посещал, какую-нибудь небольшую гостиницу или захудалый пансион, у которых дела шли не очень, делал фото сет этого милого места, и в пару кликов компьютерной мыши добавлял на снимки призрачное Нечто. Затем он писал нагоняющую жуть статейку и размещал её в Интернете, а если везло, то продавал этот бред желтой прессе. Как шутил Майк: "И там пожамкал и тут помацал" Если звезды складывались удачно, то в доселе неизвестное местечко слетались любители чертовщины. Бизнес, который дышал на ладан, мог не только всплыть, но и проплавать на волнах суеверий еще очень долго.
   Если бы вы спросили Майка, что он думает о старом друге, то вероятно услышали бы в ответ, что Найджел Нортон везучий сукин сын. Да, Майк так и думал, до тех пор, пока не подъехал к его дому.
   Найджел позвонил два дня назад и просит приехать.

* * *

   Майк прошел по гравийной дорожке к двери дома. Он уже протянул руку, когда она отворилась. Жена Найджела, невысокая, хрупкая женщина в черном платье вышла ему навстречу.
   - Майк!?
   - Хлоя.
   Он сделал паузу и посмотрел на ряд черных машин.
   - Найдж звонил, два дня назад. Что случилось?
   Хлоя поправила темно русые волосы, скрывавшие слегка оттопыренные, аккуратные ушки, которых она почему-то стыдилась. Она поправила очки. Темно-карие глаза, покраснели от слез и долгого бдения.
   - Он умер, - сказала Хлоя. - Доктор говорит сердечный приступ. Скрытый порок сердца. Это могло произойти когда угодно.
   Дрожащий голос и надрывный вздох, предвестниками слез повисли в воздухе. Но слезы закончились. Эта маленькая женщина, могла только вздыхать.
   Майк посмотрел на себя и беспомощно развел руками. Он выглядел светлой кляксой на фоне мрачного дома и его хозяйки.
   - Я не был готов, к такому.
   - К такому никто не готов, - ответила Хлоя.
   Она пригласила жестом Майка в дом. Незнакомые люди; черные костюмы и платья цвета антрацита; сдержанный шепот и редкие всхлипывания; окна и зеркала, прикрытые тюлем, казалось паутина, накрывавшая дом, теперь внутри его и это вовсе не паутина, а липкие тенета, вяжущие руки и сдавливающие грудь. Майк пошатнулся, наваждение прошло. К нему, все еще ошарашенному, подошел старший сын Найджела, Руфус.
   - Дядя Майк!?
   - Здравствуй, великан.
   Они пожали руки так, что хрустнули костяшки. Майк улыбнулся. Руфус по праву носил это прозвище. Выше и крупнее своих родителей, он едва не касался головой притолоки.
   - Как ты? - спросил Майк.
   - Нормально, дядя Майк.
   - Как Рэйчел и Алекс?
   - Рэйчел плакала всю ночь, теперь спит. Алекс в ее комнате, наверное, тоже уснул, - ответила Хлоя. - Просидел всю ночь, возле ее кровати, успокаивал и отгонял "Плохих"
   - Для детей, смерть отца шок, - только и смог сказать Майк.
   Он посмотрел на людей за спиной Руфуса, и вновь, не найдя знакомые лица, вдруг с очевидной ясностью понял, что очень не хочет ехать в церковь, а затем на кладбище.
   - Хлоя, ты знаешь, зачем звонил Найдж? - спросил Майк.
   Она укоризненно посмотрела на него и ушла. Майк бросил взгляд на Руфуса. Тот пожал плечами и ничего не сказал. Майк уставился в пол, слегка покачивая головой.
   - Где состоится прощание?
   - В часовне святых Петра и Павла, - ответил Руфус.
   Хлоя вернулась. Слегка сутулясь, она прижимала к животу коричневый, потертый саквояж.
   - Что это? - спросил Майк.
   - Я не знаю, - ответила Хлоя и отдала саквояж Майку.
   Сумка заметно оттягивала руки, словно внутрь напихали щебня. На ручке саквояжа, притороченная бичевой болталась картонка с надписью: "Для Майка Фроста". Майк покрутил саквояж, но открывать не стал. Он поставил сумку на пол возле входной двери и посмотрел на Хлою.
   - Я хотел бы проститься. Сейчас.
   Хлоя бросила взгляд на сына. Тот качнул головой и знаком пригласил Майка идти за ним. Они прошли через комнату и остановились возле двери.
   - Идите, дядя Майк, - сказал Руфус. - Я подожду здесь.
   У дальней стены небольшой комнаты, возле окна, тусклый свет выхватывал открытую половину гроба. Несколько стульев стояли полукругом. На одном из них сидела женщина. Она молилась. Её лицо, скрытое черной вуалью, Майк не смог рассмотреть. Его голова вновь слегка закружилась. Он все еще не верил в смерть друга, и происходящее казалось ему странным сном.
   Майк медленно прошел к гробу. Да, в похоронном бюро потрудились на славу. Найджел словно спал, в странной кровати из красного дерева, одетый в черный костюм. Роскошный гроб, мелькнула у Майка мысль. Скрестив руки перед собой, он слегка нагнулся.
   - Я всегда считал, тебя везучим. Наверное, наверху посчитали тебя слишком везучим. Какого хрена, ты таким и был, но я всегда любил тебя, как брата. Пусть земля тебе будет пухом.
   Майк обернулся. Кроме него в комнате никого не было. Неожиданно в нос ударил тошнотворный запах формалина, и правую руку сдавило, словно через нее пропустили ток.
   - Господь всемогущий . . ., - выдавил Майк.
   Покойный друг сжимал его руку. Майк хотел крикнуть, но теперь из его горла вылетел только хрип. Холодные глаза Найджела, белки которых покрывала кровавая паутина, смотрели на Майка.
   - Уничтожь их, Майк, - просипел Найджел. - Уничтожь их.
   Майк почувствовал, словно раскаленную иглу воткнули ему в член и засунули еще глубже. Он согнулся, пустил ветра и резко потянул руку на себя. Его уже ничто не держало и, падая, он опрокинул пару стульев.
   - Твою мать!
   Майк понял, что не только испортил воздух. Хорошо хоть вовремя сдержался, мелькнула у него мысль, и трусы с подкладкой, и рубаха навыпуск. Он вставал, опираясь на спинку ближайшего стула. Желание облегчиться нахлынуло и отпустило. Майк выпрямился и только сейчас заметил Хлою, та стояла в дверном проеме и внимательно за ним наблюдала.
   - Что случилось, Майк?
   Он оглянулся на гроб. Тишина и покой вновь наполняли комнату.
   - Голова закружилась. Я все еще не могу поверить, что Найджела больше нет.
   - Посиди здесь, Майк, отдохни.
   - Я попрощался и, пожалуй, пойду.
   Он быстро вышел из комнаты, надеясь, что Хлоя ничего не заметила.

* * *

   Майк сел в машину и бросил саквояж, на пассажирское сиденье. Мелкая дрожь, которая била его на пути от дома к машине, усилилась. Майк вцепился в кожаный руль. Сердце отбивало ирландский степ. Коснувшись спиной сиденья, Майк ощутил холодный, мокрый хлопок рубашки. Он зажал лицо руками и уперся в руль лбом. Жуткие глаза друга, все еще сверлили его; тошнотворный запах накатывал волнами при каждом вздохе; хриплый рык бил по ушам.
   - Я схожу с ума . . . - шептал Майк. - Нет! Это все ляцкий бурбон и эта хрень . . .
   Он бросил гневный взгляд на пузырек Колгейта, что лежал на полу у сиденья пассажира, сбитый сумкой. Помотав головой, он посмотрел на себя в зеркало и вздрогнул. На него смотрели безумные глаза. Печать недавнего испуга, все еще лежала на его лице. Майк вспомнил Хлою и Руфуса, мысленно сплюнул, проклиная вчерашнюю пьянку и сегодняшний кошмар.
   Майк завел машину.
   Ему жутко захотелось опрокинуть рюмку, чтобы ушла дрожь и головная боль. Он посмотрел на свои штаны и подумал, что надо бы переодеться и залезть под горячий душ. Да, душ и непременно с паром, подумал Майк, и неожиданно вспомнил свой старый диван. Точно, вымыться, хлопнуть рюмашку и лечь спать, чтобы быстрее закончился этот день, мелькнула мысль. Он глянул на себя в зеркало еще раз и покачал головой.
   Машина отъехала от края дороги и медленно покатила по улице.
   Майк ехал домой с желанием выпить и выспаться. Он не боялся, что с очередной рюмкой, призрак его друга вновь посетит его. Ведь Колгейт я больше пить не буду, думал он и улыбался свежести мысли.

* * *

   Майка разбудил луч солнца, бивший прямо в глаза. На кухне его ждал крепкий кофе. Кофемашина никогда не подводила его. Он коснулся железного бока аппарата бодрости.
   - Слава техническому прогрессу! - прошептал он. - Спасибо, мой механический друг . . . или подруга.
   Майк улыбнулся, взял чашку с кофе, вдохнул аромат и отпил немного. Затем бросил в кружку таблетку Алка-Зельтцера, понимая, что безвозвратно испортил напиток и помешал. Какую только гадость не выпьешь для поправки здоровья, подумал он и скрипнул зубами, глотая вспененный эспрессо.
   - Отлично, - буркнул он и поморщился.
   Майк взял кусок хлеба и вставил его в тостер. Он достал из холодильника масло и сделал еще пару глотков бурой жижи. Картины вчерашнего дня, неожиданно всплыли туманными флэшбэками: жуткие глаза друга, мерзкий холодящий душу голос и боль, дикая боль. Он долго стоял в оцепенении. Из ступора его вывел щелчок тостера. Майк положил подсушенный хлеб на тарелку и сделал еще глоток похмельного кофе.
   Только сейчас Майк вспомнил о коричневом саквояже в своей машине. Он вылил остатки черной бурды в раковину и туда же сплюнул; смыл все струей горячей воды; поставил чашку на стол, рядом с тостером и вышел в гараж.
   Он принес сумку на кухню и положил на стол.
   Присев на высокий табурет, Майк широким ножом намаз масло на тост и тут же ополовинил его. Хрустя подсушенным хлебом, он открыл саквояж. Сверху лежала пара знакомых фотографий, точнее вырезки из газет с фотографиями и статьями под ними. Майк узнал свои работы. Он положил их на стол. Остальное пространство занимали старые объективы, переходные кольца, и другое фотооборудование. В боковом кармане, прижатый длиннофокусным объективом, и старыми никуда непригодными линзами лежал белый конверт.
   Майк распечатал конверт. Он сглотнул, прочитав первые строки. Живот заурчал. Майк отложил письмо. Ругаясь, он налил себе свежего кофе, забросил в тостер хлеб и достал из холодильника сыр. Доев первый тост, он откусил сыр, глотнул кофе и принялся читать письмо.
  
   "Здравствуй Майк.
   Мне очень жаль, что мы не смогли встретиться. Откуда я это знаю? Ты читаешь это письмо, значит со мной, что-то случилось. Ты, единственный кому я могу довериться и надеюсь, выполнишь мою просьбу.
   Долгое время я следил за твоей карьерой "Охотника на призраков". Если честно я завидовал тебе. Конечно, я догадывался, что большинство твоих фотографий фикция чистой воды. Меня это не волновало, для меня ты всегда был человеком, идущим за своей мечтой. Я часто вспоминаю нашу молодость. То, с каким энтузиазмом ты тащил меня в очередное таинственное место, в заброшенный дом или на старое кладбище, таинственную лесную поляну или к озеру с дурной славой. Время, проведенное у костра, страшные истории, рассказанные тобой, вкус и запах жареных сосисок - лучшие воспоминания юности.
   Прошлое неотступно следует за нами и постоянно, что-то нашептывает. Мое нашептало, что не всякий подарок вместе с удачей принесет счастье . . ."
  
   Щелкнул тостер. Майк сыром зачерпнул масло, положил его на тост и откусил, не дожидаясь пока он остынет. Обжигаясь, он проглотил хлеб и вернулся к чтению.
  
   . . . Все началось через полгода после нашей с Хлоей свадьбы.
   Я случайно попал в дом одного некогда известного фотографа. Сделав работу, я уже собирался уходить, но старая хозяйка дома, предложила мне остаться на чашечку чая. В ходе беседы она поведала мне, что ее покойный супруг оставил некий саквояж. Он запретил ей продавать его содержимое, но позволил подарить его человеку столь же сильно увлеченному фотографией, как и он сам.
   Я стал обладателем внушительной коллекции старых объективов и линз.
   Поначалу саквояж пылился в моей студии, пока однажды я не использовал один из старых объективов. Конечно талант и знание своего дела, плюс хороший инструментарий, обязательно дадут результат. Но, я никогда не думал, что одна единственная деталь, поможет создать если не шедевр, то почти совершенство.
   Возможно, только содержимому этого саквояжа, я обязан своим успехом. Как это ни смешно, но старые объективы стали и моим проклятьем. Я понял это не сразу, но когда понял, было уже поздно.
   Умоляю тебя, уничтожь содержимое саквояжа. Я понимаю, соблазн велик, но не используй ничего из него. Не веришь мне, проверь серую папку, что лежит на дне саквояжа.
  
   Твой добрый друг, Найджел.
  
   p.s. Я помню, что в старом доме твоей матери, в подвале стоял древний угольный бойлер. Лучшим способом будет просто сжечь эту сумку со всем ее содержимым."
  
   Майк жил в доме своих родителей, которые давно умерли, братьев у него не было, единственная сестра, вышла замуж и жила в другом городе. Хозяин в доме! Он давно превратил подвал в склад всякого хлама и забыл про старый бойлер, хотя такого гиганта сложно не заметить, а уж тем более забыть. Найджел всегда славился хорошей памятью, но зачем он просит сжечь эту сумку со всей рухлядью, и что значит, содержимому этого саквояжа он обязан своим успехом, думал Майк, осторожно выкладывая на стол объективы и линзы. Он достал папку со дна саквояжа, но открывать ее не стал, сам не понял почему. Вместо этого у него появилось желание приладить к своему фотоаппарату объектив, который он вертел в руках последним. Майк бросил папку на дно сумки и достал из бокового кармана набор переходных колец, его не удивило, что в наборе нашлись кольца подходящие для его фотокамеры.
   Он принес свой Олимпус и сменил объектив.
   Теперь только ручная настройка, как в старые добрые времена, мелькнула мысль, потребуется весь талант, если он есть. То, что его таланту не дали развернуться в полной мере, Майк верил всей душой. Долбанный прогресс - фотоаппарат в каждой железке - всякий мудак думает, что он новый Энди Уорхол, шлепает кадр за кадром и засерает Инстаграмм в надежде стать знаменитым, хотя бы на час или два, частенько думал Майк, крапая очередную статью, к жуткому фото липового призрака.
   Майк неожиданно ощутил желание снимать не останавливаясь. Что это, кофеин разогнал кровь или творческое вдохновение, что дремало долгие годы, загнанное куда-то глубоко, в самые потемки души, уступив место жажде денег. Не все ли ровно, думал Майк, я хочу снимать. Желание творить распирало его.
   Майк налил очередную кружку кофе, но не стал пить, а поставил ее на подоконник. Еще горячий напиток покидали туманные ангелы, распускавшие крылья в лучах солнца прорвавшихся сквозь высокий куст за окном. Руки сами выставили выдержку и поджали диафрагму. Майк навел объектив на подоконник. Раздался щелчок. Майк приблизился к окну, делая снимок за снимком. Наконец он обернулся к столу, на котором стоял саквояж. Письмо друга лежало под объективом Диллмаер Канопус, о котором Майк никогда не слышал. Композиция показалась ему интересной. Письмо из прошлого, пришло на ум название, и снова резкий щелчок оборвал недолгую тишину кухни.
   Майк не помнил, что он делал весь этот день, и только к вечеру собирая обрывки воспоминаний, понял, что весь день снимал. Сложив объективы в старую кожаную сумку, взяв две фотокамеры, он прыгнул в машину, и весь день мотался по городу, снимая как полоумный. Наваждение схлынуло к вечеру, но захватило его с новой силой, и Майк всю ночь разбирал фотографии.
   Ранним утром следующего дня он уткнулся головой в подушку, но едва ли проспал и полчаса. Странное чувство, чего-то недоделанного подняло его с первыми лучами солнца. Он вбежал в кухню, схватил кружку, что стояла на подоконнике, и выпил её залпом. Майк даже причмокнул от удовольствия, хотя кофе уже потерял аромат и походил на горькие черные помои. Умяв хлеб, оставленный в тостере, он понял, что сыт и быстрым шагом вернулся к компьютеру.
   Флеш - карта подготовленная за ночь ждала на столе.
   Майк взял ее и, подхватив фотоаппарат с объективом из саквояжа, пошел в гараж. Он собирался посетить студию профессиональной фотопечати и заодно по дороге сделать пару снимков. Конечно, парой снимков не обошлось.

* * *

   Говорят, что удача это вдохновение, вера в себя, талант и упорство, замешанные в ядреный коктейль. Некоторые даже утверждают, что знают рецепт этого коктейля в процентах. Но, никто не знает, где бар, в котором можно выпить его, или лавки, где можно купить важные для замеса ингредиенты.
   Майк знал одно, в тот день, когда он защелкнул на современном фотоаппарате, старый объектив из кожаного коричневого саквояжа, он принял на грудь изрядную долю зелья удачи, а поскольку он измерял её деньгами, то и получил отгрузку полным вагоном.
   Жизнь раскручивала виток за витком. Майк отремонтировал родительский дом, пристроил к гаражу фото студию, вычистил подвал, но старый бойлер убирать не стал, смутно ощущая укол в сердце, каждый раз при мысли от него избавиться. Он сменил машину, прикупил недвижимость в престижном районе города и сделал фотомастерскую там, все реже и реже выбираясь в пригород.
   Майк не понимал, откуда брались у него силы, ведь он работал как проклятый, снимая на заказ, снимая для души, проводя выставку за выставкой, щелкая знаменитостей и запечатлевая простых людей.
   Список его пороков, как ни странно остался прежним: только дешевое пойло сменили дорогие напитки, а дешевые шлюхи, уступили место "роскошным богиням", иногда он баловался дурью, но только в компании друзей, круг которых разительно поменялся.
   Наконец-то, фальшивые духи, голые кино - звезды и неверные супруги ушли в прошлое, частенько думал Майк, но вместе с тем ощущал, что попал в клетку прутьев, которой не видит и, границ которой не ведает.
   Он все чаще вспоминал родителей и жалел, что не может с ними поделиться успехом. Майк упорно рвал всякие контакты с сестрой, но при этом посылал ей деньги. Все чаще он просыпался по ночам, задыхаясь и ощущая бешеный ритм сердца, грудь сдавливал безотчетный страх. Во снах его посещали давно умершие друзья и незнакомые люди. Он мысленно звал мать и она, как будто приходила, гладила его густые черные волосы, и он засыпал.
   И начинался новый день, но вдохновение приходило все реже. Осталось единственное желание просто снимать и смотреть на мир сквозь старый объектив.
   Преломляясь сквозь множество линз, мир выглядел совсем другим.

* * *

   Сколько прошло лет со смерти друга, Майк не считал, но странное безотчетное желание посетить его родных возникло неожиданно. Он бросил на сиденье своей Кобры новый фотоаппарат со старым объективом и поехал в пригород, подумав, что надо бы заскочить в дом родителей. Он вспомнил про старый саквояж друга. Так получилось, что почти сразу Майк стал пользоваться только тремя объективами из него, а затем и вовсе одним, безотчетно ощущая, что именно он дает эти странные силы и приносит успех. Коричневый саквояж пылился в мастерской в доме родителей.
   Начало осени радовало теплыми деньками. Ветер трепал все еще густую шевелюру Майка, которой он так гордился, ведь на ней не было ни сединки. Машина остановилась у двухэтажного дома. Все выглядело по-прежнему, так показалось Майку. Он посидел немного, затем взял фотокамеру и вышел из машины.
   Гравий хрустнул под ногами и затих, когда Майк подошел к двери. Он не успел позвонить. Дверь отворил Руфус.
   - Привет, Руфус, - сказал Майк. - Мама дома?
   - Привет дядя Майк! Нет, она вернется не скоро. За малышами следит бабуля, ну и я заодно.
   Руфус улыбнулся, но его улыбка больше походила на злобный оскал, который заставил Майка вздрогнуть. Он услышал радостные крики на втором этаже дома и шум посуды на кухне и немного успокоился. Майк удивился, что Руфус ни капли не изменился с их последней встречи.
   Удивление сменилось ужасом. Майк пошатнулся.
   За спиной мальчика возник призрак Найджела. С лысого черепа свисали остатки волос. Реденькие грязные пряди падали на плечи, кожа которых походила на рваную газетную бумагу. Безгубый рот словно скалился, обнажив два ряда на редкость крепких зубов. Одно ухо свисало, готовое вот-вот отвалиться, второе превратилось в огрызок. Один глаз ввалился, но оставшийся горел злобой. Призрак покачал головой и исчез, оставив на полу подгнившее ухо.
   Майк схватился за косяк, наблюдая, как ухо утопает в полу. Руфус оглянулся и, вроде ничего не заметив, вновь обратился к Майку.
   - Вам плохо?
   - Сейчас пройдет, я много работаю, мало сплю...
   Майк глядел на чистый пол. К двери подошла миловидная старушка. Майк не узнал ее, но едва уловимые черты делали ее похожей на очень постаревшую Хлою. Наверняка мама Хлои, мелькнула мысль, хотя ему казалось, что она умерла задолго до свадьбы дочери, ну тогда сестра матери успокоил он себя, сам не зная зачем.
   - Может, пройдете на кухню? Чашечка чая еще никому не вредила, - спросила старушка и улыбнулась.
   - Нет, спасибо. Я пойду, зайду в другой раз.
   - Конечно, мы будем с нетерпением ждать!
   Старушка улыбнулась, а вслед за ней и Руфус.
   Майка передернуло. Он неуверенно пошел прочь от дома, слыша, как закрылась дверь. Нет, здесь что-то изменилось, подумал он и, увидел пожилую женщину у своей машины, которая манила его. В одной руке она держала газету.
   Майк подошел к ней и слегка поклонился.
   - Добрый день. Чем могу быть полезен?
   - У вас все хорошо?
   - Извините?
   - Не каждый день видишь человека, который о чем-то оживленно беседует с закрытой дверью дома, в котором уже давно никто не живет. Да и вряд ли будет жить.
   Майк непонимающе поднял брови, глядя на старушку, показывающую ему разворот газеты. Дети знаменитого фотографа убиты в собственном доме, мелькнули крупные буквы заголовка.
   - Да, да, а вы как будто не знали. Бедная миссис Нортон после этого угадила в клинику Престон Хилл.
   - Это хреновая шутка, леди!
   Майк оглянулся на дом и тут же схватился за машину, что бы не упасть. Там где должна быть столовая вместо стен зиял провал, в который уходили остатки крыши. Окна прикрывали, кое-как прибитые доски. Лужайка заросла, как он мог этого не заметить.
   - А ты думал, что твоему другу повезло в жизни, маленький засранец!
   Майк обернулся на скрипучий голос старой ведьмы. Она бросила в него газету, которая словно гигантская птица, раскинувшая крылья, пролетела сквозь его голову, оставив на губах гнилостный привкус, а ноздри забила душным запахом тлена. Майк отшатнулся и если бы не машина, наверняка бы упал.
   Старуха, как ни в чем не бывало, бодро развернулась и пошла к своему дому. Подойдя к двери, она оглянулась и смачно сплюнула в сторону Майка, а затем просто прошла сквозь дверь, оставив на той желтые студенистые разводы.
   Дикая головная боль заставила Майка обхватить голову и присесть. Словно гигантский нож взрезал его память и, шматок за шматком, опрокидывал на него: кошмарные сны, неотличимые от реальности; странных людей со злобными лицами, которых он встречал на улицах, принимая за завистников своего таланта; непонятные видения, несомненные последствия непомерных возлияний. Все обрело поразительную четкость, словно объектив, сквозь который он смотрел на жизнь последние годы, навели на резкость. Он понял, что реальность гораздо глубже - мир призраков и мир живых одно целое.
   - Я просил тебя сделать такую малость, уничтожить этот чертов саквояж!
   Майк дернулся и поднял взгляд, понимая, кого сейчас увидит. Ком подкатил к горлу. Он сглотнул, ощущая, как желудок медленно наполняется раскаленными углями, и встал, все еще опираясь на машину.
   - Найдж? - прошептал Майк.
   Он понимал, что это уже не его друг, а абсурдный кошмар наяву. Из уголка рта твари, стекала коричневая жижа.
   - А кто же еще? - просипело существо, почти не раскрывая рта. - Не думал, что пошлют меня, но ты, козлина, сам нарвался. Дети то мои чем тебя обидели?
   Лапа твари, увитая лоскутами почерневшей кожи, пронзила грудь Майка, и он понял, что ничего не знал о боли. Каждая клетка тела взорвалась, ослепляя и вышибая остатки сознания. Фотокамера соскользнула с плеча, и ремень лег в руку.
   Майк скользнул вдоль машины и, на мгновение боль отпустила. Он вскинул руку, метя в голову бестии. Череп твари лопнул с хрустом грецкого ореха. Новенький Олимпус с объективом фирмы "Харрисон и Холмс" сработал не хуже средневековой булавы.
   Оставшийся безгубый рот продолжал злобно шипеть.
   - Наши души от рождения принадлежат тьме, и тебе никто не даст кредит на билет в обитель седовласого мудреца.
   Тварь опустила лапы и отступила, она стала вертеться из стороны в сторону в поисках кусков разбитой головы.
   - Пшол на хер, Найдж! - бросил Майк.
   Он прыгнул в Кобру. Рыча, машина сорвалась с места, унося Майка к дому родителей. Что делать он уже знал, глядя с сожалением на свой разбитый фотоаппарат.

* * *

   Майк открыл мастерскую и зажег свет.
   - Что задумали, дядя Майк?
   Конечно, он узнал голос Руфуса, хотя тот булькал и хрипел. Майк покрепче намотал ремень фотоаппарата на руку, глядя на изуродованного юношу, и мысленно призывал в помощники всех святых.
   - Ну, это вы зря! Не поможет, - проклокотал Руфус.
   Из разрезанного горла Руфуса, на когда-то белоснежную рубашку в бурых пятнах, стекала черная кровь. При каждом слове она пенилась и зловонными кляксами пачкала пол. Они медленно пошли на встречу друг к другу. Майк завел руку для замаха. Руфус оскалился и развел руки, а затем, откинув голову назад, и с хрипом окатил Майка фонтаном черной мерзости. Поскользнувшись, Майк выбросил вперед руку с зажатым Олимпусом, надеясь, что и на этот раз камера достигнет цели.
   Дуракам везет, так говорил отец Майка.
   Майку действительно повезло. Тяжелый старый объектив, снес бедро и ногу злобному демону, который плюхался в черной жиже, и с проклятиями, пытался их к себе притянуть.
   - Ну и сука же ты, дядя Майк!
   - Да ты, что? - буркнул Майк.
   Подымаясь, скользя и падая, он вторым замахом раскроил череп названному племяннику.
   - Надо папу позвать!
   Майк едва узнал голос Рэйчел. Она и Алекс стояли у дальней стены мастерской.
   - Ваш папа занят! - злобно бросил Майк, хватая саквояж.
   Он уже подбежал к двери, когда голос матери остановил его.
   - Господи, милый, что ты сделал с бедным мальчиком?
   Майк обернулся и обмер. Его покойная мать, или то, что приняло её обличие, помогала Руфусу с ногой. С хрустом бедро село на место. Затем горстями она стала складывать осколки черепа, в чашеобразный его остаток, крепко сидевший на шее. Она вытерла руки о передник и похлопала Руфуса по плечу.
   - Дальше сам, душечка...
   Миссис Фрост посмотрела с укоризной на сына.
   - А как же я? Ты хочешь его уничтожить? А что будет со мной?
   Оцепенение спало, когда она сделал шаг его сторону и её глаза налились чернотой.
   - Стой! Никчемный гадёнышь!
   Майк бросился прочь. Ноги несли его в подвал, туда, где стоял бойлер.

* * *

   Он спешил, он боялся, его руки дрожали, а дыхание срывалось, и единственная мысль толкала вперед - сжечь чертов саквояж со всей его требухой. Майк вбросил старую сумку с пасть бойлера и кинулся за бензином, благо немного угля оставалось внутри старого "керогаза" для завершения дела.
   Майк открыл затвор тяги и щедро облил бензином коричневую кожу сумки, вылив остатки на уголь, мечтая об одном - только бы разгорелось. Он отошел в сторону и бросил старую зажигалку внутрь бойлера. С тугим хлопком пламя вырвалось наружу. Майк прикрыл дверку бойлера и отошел к центру подвала, с облегчением слушая веселый гул огня.
   Вдруг дверка бойлера задрожала. Майк насторожился, но его отвлек знакомый хриплый голос.
   - Ну, вот это, надо было делать раньше, жадный ублюдок.
   Найджел медленно шел от двери подвала и одной рукой поддерживал осколок черепа. Его голова представляла из себя злобную полумаску с одной глазницей и челюстью, по которой туда-сюда елозил болтающийся глаз. Майк гадливо поморщился.
   Вдруг дверка бойлера отворилась.
   Влекомая неведомой силой, объятая пламенем, из бойлера вылетела плоско-выпуклая линза и пулей устремилась в голову Майка.
   - А я помогу! - прохрипел Найджел и сжал сердце когда-то любимого друга.
   Майк дернулся и опрокинул на пол коробку старых фотографий. Его мертвое тело накрыло их, когда пламя вырвалось из бойлера на свободу. Оно пожирало все вокруг и планировало оставить тело покойного мужчины себе на десерт.

* * *

   Пожарные инспектора Курт Азикс и Стив Типс уже закончили осмотр и сбор материалов для отчета по пожару в доме Фростов. Они собирались уходить, когда странный предмет привлек внимание Курта.
   - Матерь божья! Никогда такого не видел.
   Его напарник, осматривающий другой угол подвала, обернулся.
   - Что там, Курт?
   Курт, поднял расплавленную тушку фотокамеры, неизвестного производителя. Черный пепел, облачком осыпался на пол, открыв взору инспектора абсолютно целый объектив. Нереальность происходящего вовсе не смутила Курта. Он улыбнулся.
   - Старый "прицел". У моего отца такой был.
   Объектив сам прыгнул в руки инспектора. Тот брезгливо отбросил негодные остатки фотоаппарата, крутя в руках мечту своего детства. Невероятно, даже переходное кольцо в самый раз, думал Курт, снимая со своего Никона новенький объектив и прилаживая нежданное приобретение.
   - Ты глянь, идеально сохранилась.
   Курт обернулся на голос напарника. Тот поднял с пола линзу, которая лежала на кучке обгоревших фотографий.
   - Оставлю себе, - буркнул он. - Сыну отдам.
   Вместе с линзой он поднял половинку обгоревшего семейного портрета и посмотрел на фото сквозь нее.
   - Словно не была в центре пожара, чиста как слеза!
   Инспектор не заметил призрачный силуэт, что стоял за спиной мужчины на фотографии. Обгоревший снимок остался неинтересным куском бумаги, а линза скрылась в кармане инспектора.
   - Точно, раз схоронилась в пожаре, станет амулетом удачи для твоего мальца.
   Курт любовно погладил объектив и посмотрел на бойлер сквозь видоискатель фотокамеры, ощущая прилив давно забытого вдохновения.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"