Часть 2, Черновик.
Пролог.
Последние события, произошедшие в 'тихом-мирном' Эльфийском Королевстве будоражат весь мир уже который месяц подряд. Не смотря на все старания эльфов, вести о непорядках и разногласиях среди Высших просочились даже в далекий Халифат.
Люди начали спешно подтягивать свои войска к границам, гномы закрыли Торговый Город и перекрыли часть проходов через горы. Заблокировали Торговый перевал и отправляют путников и караваны в обход гор.
Правители Сердца Мира - города-государства, созывает под свои стены магов и наемников для защиты стен города от возможных нападений.
Даже селестины - род темных эльфов, живущих далеко на северо-востоке, и не вмешивающихся в мировые дрязги, прислали своего представителя в Столицу Объединенных Эльфийских земель, город Тириос. С требованием провести расследование обстоятельства смерти последнего представителя рода Архимагов Тинвэ, принцессы Элениэль Аллиан Тинвэ, погибшую при загадочных обстоятельствах в своем имении вместе с супругом, лордом Дарриэлем, младшим лордом Четвертого Дома дроу.
Дроу, как всегда, молчат, но выдвинули небольшой отряд для защиты своих границ от вторжений со стороны людей. Четыре десятка отборных воинов, в полной боевой готовности, стоят гарнизоном на границе и не двигаются никуда, еще больше нагнетая и без того непростую политическую ситуацию.
Аристократы и маги Высших эльфов побросали свои дела и стянулись в Столицу с требованием прояснить ситуацию и наказать виновников. Король Аллорэ Тинвэ, обвиненный обществом в смерти племянницы, заперт в своих покоях вместе со своим маленьким сыном, принцем Анарендилем. Совет Магов во главе с Верховным Архимагом держат оборону Дворца, отбивая атаки Северян - Эльфов Нольда, из которых и происходит род принцессы.
Эльфийская Академия Магии, впервые за последние три тысячи лет, закрыта щитами, от туда никто не выходит и не может попасть на ее территорию. Архимаги Академии требуют ни много ни мало - переизбрания Совета, смены правящей династии, нового короля и отомстить предателям, при этом в заложниках у них Королева и многие из отпрысков аристократических семейств, бывших в тот момент на обучении.
Плюс к тому активизировались секты некромантов, колдунов, сект и прочей ереси, с которой люди безуспешно борются уже которую сотню лет, а у эльфов они объявлены вне-закона.
Торговля в мире начала стопориться, гильдии несут убытки и требуют прекратить дрязги и не мешать эльфам разобраться с внутренними проблемами, но их мало кто слушает.
Правительства людских земель заявляет о своей непричастности к событиям, как и к тому сброду, что нарушает границы светлых лесов эльфов, а так же предлагает убежище всем желающим и притесненным.
Морское Братство - объединение моряков разных рас, хранят молчание и увели дальше от берегов свои флотилии, оставив лишь небольшое количество боевых кораблей на рейдах.
Весь мир замер и ждет, кто первый нарушит шаткую конструкцию, что бы либо присоединиться к агрессорам, либо выступить против них.
Глава 1.
Элениэль Аллиан Тинвэ.
Зимнее солнышко... Маленький золотой кругляш, что висит низко над горами днем и ныряет обратно за горы едва день перевалил за полдень... Многое в этом путешествии я увидела впервые. Например, зиму. Читая иллюстрированные книги, в которых говорится о зиме, о снеге, о сменах погоды и времен года, я много раз пыталась себе это представить, и мое воображение пасовало. Родные леса, овеваемые теплым дыханием ласкового моря и Южным Течением, бережно сберегаемые врожденной магией лесных эльфов, окутанные сетью древних столбов-артефактов, контролирующих рост растений погоду и даже ветер, не могли дать представление о 'непогоде' или о 'золотой осени'... Хорошо грезить о заснеженных горных пиках, сияющих в пронзительно-синем небе, сидя с книгой в уютной, залитой солнцем гостиной Академии - белоснежного шедевра архитектуры, чьи высокие шпили гордо сияли огнями, возвышаясь над темно-зелеными кронами Светлого леса. Интересно было представлять себе эту запредельную высь и холодный и чистый горный воздух... И все же прелесть этого места довольно сложно понять, если ты родился и прожил всю жизнь в месте, где если и стало чуть холоднее, то можно смело озираться в поисках мага Воды, что где-то рядом взывает к силе...
Здесь, в горах, оказалось труднее всего притерпеться не к огромному, яркому небу над головой, не заслоненному далекими кронами деревьев, не к странному, сухому воздуху, а к резким дневным сменам холода и жары. Короткий день, солнышко на небе - тепло и уютно. А если долго постоять на каменной стене замка, то даже жарко становится. Вечер или пасмурно - холодно и сыро, а промозглый, злой и резкий ветер пробирает до самых костей, выжимает слезы из глаз, вымораживает лицо и руки за считанные секунды. Как-то увернуться, спрятаться на улице от ветра было глупым и бессмысленным занятием, поскольку казалось, что как бы ты не ухищрялся, не поворачивался, ветер всегда дует тебе в лицо. Смена дня и ночи тоже происходит стремительно: смотришь - солнце скоро сядет за горные пики. Бежишь надеть теплый плащ с меховым подбоем, теплую куртку. Но только ты успел утеплиться, вышел на улицу... А тут уже ночь, а ночью на каменном, продуваемом дворе замка до того холодно, что невольно скукоживаться начинаешь, пытаясь намотать на себя плащ по-плотнее. Облачка пара вырываются изо рта при дыхании, и все вокруг почти мгновенно покрывается тонким кружевом инея. Несколько раз, ночами, срывался снег, который я его впервые в жизни увидела вот так, в природе, а не как побочное действие заклинания. Хотела посмотреть на него днем, но едва только в далекой дымке облаков на востоке поднялась алая монетка дневного светила, так все заискрилось, начало переливаться драгоценными узорами, и видение растаяло, оставив после себя только темные пятна быстро подсыхающей влаги. Несколько мгновений, и все: сказка исчезла, а вместо нее - опостылевший пейзаж: серые или охристые валуны, темные базальтовые глыбы, махина Ледяного пика позади замка, а низкие горы с востока не только заслоняли замок от посторонних взглядов, но и не давали мне разглядеть на горизонте силуэт родных земель. Оттенки серого, черных, охра, синий... Вот всё краски этого места. И лишь, редкие, жухлые и колючие травы, да маленькие и кривые деревца чуть выше этих самых трав, неизвестно как цеплялись своими корнями за склоны, оживляя унылый пейзаж.
Днем, что бы хоть чем-то заняться, я прогуливалась по двору, находила что-то хоть сколько-нибудь отличное от общей серости вокруг и рисовала, вытащив на стену мольберт. Ночами все старались скрыться в сумрачное и теплое нутро замка, по-ближе к жаркому огню каминов. Дроу и те тянулись в большую столовую на первом этаже центрального крыла, приведенную по моему приказу слугами в порядок. Огромное, гулкое и несуразное помещение на первом этаже 'центрального' крыла подкупало наличием огромного, явно предназначенного для запекания целых бычьих туш, глубокого камина. Хоббиты долго и мучительно чистили его от копоти и мусора - даже дроу приложили к нему свои руки, прочищая дымоходы и отдушины, и теперь с радостью разжигали по вечерам, совершенно не жалея, что уходит много древесины и угля, привозимого на их низких, косматых лошадках хоббитами из Долла. Как-то так повелось, что в огромной столовой, освещенной лишь огнем камина, да несколькими свечами, с заходом солнца стягивались все обитатели нашего мрачного замка: хоббиты-слуги пристрастились сидеть у огня, что-нибудь поделывая под тихий, плавный, разговор; воины-дроу, свободные от караула, устраивались в уголке, в самой тени, и тоже занимались своими делами - кто оружие в порядок приводил, кто - доспех после тренировки латал. Торден, их старший, что-то читал, либо писал, устроившись в сторонке за столом. Я придумывала себе занятия по настроению, но чаше всего, наблюдая за этими столь разными и непохожими один на другого персонажами, рисовала их портреты, делала дорожные зарисовки или, если не было настроения, читала. Иногда кто-то из хоббитов уговаривал меня поиграть им на лютне... Мир и тишина. Неизменно, день за днем, полтора месяца подряд...
Замок за эти четыре месяца уже опостылел. С момента, как я получила записку от лорда Дарриэла, находиться в этом уютном заточении становилось все тяжелее. На это наложилась горечь осознания, что я тоскую по моему 'мужу' и забытое мною в компании Дарра чувство 'одиночества в толпе', что преследовало меня на протяжения всей моей жизни ранее. Я снова почувствовала себя Наследной Принцессой Высших эльфов.
Мои личные слуги - Молли и Петри - не знали, как и чем меня занять. Охрана, когда пришла в себя после моей демонстрации силы, начала вести себя сильно тише, учтивее. Но в них проснулось великое, всепоглощающее и неуемное эльфийское Любопытство. Я раньше думала, что только мы, светлые эльфы, наделены этим жутким, не дающим покоя зудом 'узнать'. А оказалось, неееет - темнокожие, беловолосые господа дроу ничем от нас, Высших эльфов, в этом плане не отличаются. Нет, они меня ни о чем не расспрашивали, ни в коем случае! Они просто ходили тенью и вынюхивали, внимательно и молча следили за мной... В последнее время, в ответ на мою хандру, начали донимать меня: 'Леди желает погулять по внешней стене?', 'Леди желает посмотреть на Кошмаров?', 'Леди желает сыграть в шахматы?'... В конце-концов, поговорив с Молли, мы выработали 'План' по доведению охранников-темных до нормального состояния - обычных, привычных нам дроу. И принялись, со всем рвением одичавших от скуки женщин, его реализовывать.
По мере реализации наших задумок, ровно спустя неделю, четыре агрессивные зануды для начала начали вести себя, как настоящие аристократы, выводя меня из себя своими предложениями 'развлечь' лучше и эффективнее, чем доводили злобным шипением ранее. Лучше бы дальше с ними были 'на ножах'! Это было, по крайней мере, не так скучно, да и наше противостояние держало в тонусе всех обитателей замка.
Через неделю взаимных реверансов и игры в 'леди скучает', я начала прятаться в библиотеке, делая каменное лицо и вид, что вот эти вот пыльные, старые фолианты - это предел моих мечтаний... Помогло, увы, дня на три, но после того, как я нажаловалась ей на 'мальчиков', Молли внесла в план коррективы от себя, решив, что мы получили не тот эффект. Дроу, вместо нормального поведения, донимали меня, предлагая то в шахматы поиграть, то на лютне побренчать три часа кряду, исполняя для них те или иные баллады, то книгу вслух им почитай... В ответ на действия хоббитянки, старший охраны, дроу Тордэн, лично пришел проверить - чем же леди так увлеклась в библиотеке, что выходит из нее только глубокой ночью, да и то - озираясь и на цыпочках.
Подошел, постоял, посмотрел на фолиант, хмыкнул... И остался стоять, подпирая косяк и склонив голову к плечу. Буравил алым взглядом и почти не моргал. Игнорировать я его смогла еще почти два часа. Самое обидное, пришлось читать ту книгу, что не глядя на заглавие, я положила на подставку. Я скосила глаза на название, красиво выведенное на первой странице и сдержала стон, рвущийся из груди... Ладно, придется читать эти 'Исследования человеческих верований и суеверий, собранных на территориях, изначально занимаемых людьми в год 20119 от переселения. Том 37 из 97'. К тридцатой странице 'Введения' я, стараясь не зевать, хоть и отчаялась разобраться в хитросплетениях родственных связей полу-мифических существ и их мест в суевериях людей. Вообще лица дроу примечательны тем, что у них очень богатая мимика. А какой впечатляющий арсенал улыбок: ироничные улыбочки, хищные оскалы, косые улыбки, ухмылки на любой случай жизни, целый набор зловредных или язвительных, мрачные или задумчивые мины... При этом само лицо оставалось неподвижным, будто его хозяин просто меняет маску на нижней части лица... Как-то я предложила Тордену радостно улыбнуться хорошему, теплому и солнечному деньку, и тот, постояв пару секунд неподвижно, изобразил мне улыбку. Меня, глядя на эту жутенькую гримасу, помимо воли жестко передернуло, а на мой вопрос - что у него с лицом, он спокойно ответил: 'это - радостная улыбка, миледи!'... Вот и сейчас лицо дроу расплывалось в 'довольной' улыбке по мере того, как на моем все более и более отчетливо проступало страдальческое выражение. Наконец я сдалась, устав бороться с собственным лицом и челюстью, предательски кривящемся в попытке зевнуть, и не выдержав пытки 'духами лесными, чащи, якобы, охраняющими'. Я, тяжело вздохнув, встала и закрыла книженцию, размером с хорошую гранитную плиту для садовой дорожки. Дроу совсем счастливо заулыбался - этакая лучащаяся смесь ехидства с искренней, злорадной улыбкой.
Я, напрягшись, убрала фолиант на его место на полке, сняла перчатки, нарукавники и марлевую повязку - именно в таком виде, а еще и в плотном халате поверх одежды, полагалось работать в этом отсеке библиотеки. Вот, спрашивается, кем был бывший владелец замка, что у него в коллекции такие книги? Колдуном? Чародеем? Или просто полу-грамотным богатым бароном, тащившим в библиотеку все, что попало в руки, лишь бы солидно выглядело?..
Сложив 'оборудование' и прибрав за собой, я-таки 'обратила внимание' на Тордэна и изогнула вопросительно бровь. Тот с неохотой отклеился от косяка, и задал вопрос, который у него все предидущие дни на лице был написан крупными рунами:
- Леди Элениэль, что происходит?
- Вас отправили парламентером, господин Тордэн? - холодным, ровным тоном задала я встречный вопрос.
Темный, хоть и поморщился, но кивнул. Я пошла на выход - мне было крайне неуютно находиться с ним в одном помещении. Он был сильно крупнее, чем известные мне дроу, и постоянно давил, так сказать, аурой. Мне же, привыкшей к тому, что это на меня обычно смотрят, задрав голову, было неприятно осознавать, что кто-то выше меня почти на локоть... Дроу, выйдя следом за мной из библиотеки, закрыл двери и галантно подставил локоть, вызываясь меня сопровождать. Я с самым недовольным видом примостила свои пальцы на сгиб локтя темного.
Дроу молча пошел, приноравливаясь к моим шагам, но, когда мы вышли на лестницу, продолжил вежливо допытываться:
- И тем не менее, леди Элениэль, вы не выходите целыми днями из библиотеки... При этом книги с полки берете, как я вижу, совершенно бездумно. Читаете их, но, с вашим умом и образованием, вы просто не можете два дня читать одну книгу на сотню страниц.
Я попыталась возмутиться, но дроу меня перебил:
- Я очень внимательно следил, как вы читаете, миледи... Семь раз читать одну и ту же строчку, это перебор, не находите?
Я промолчала, хотя и хотелось сказать что-нибудь едкое в ответ на его резкий тон, выбранных Торденом. Молчала и ждала - что еще он 'заметил'.
- Так же не ходите в тренировочный зал упражняться с магией. Вы перестали обедать в столовой, а ваша служанка выносит подносы с нетронутой едой и тайком вытирает слезы, выходя из ваших покоев.
Я, изобразив изумление, посмотрела на темного эльфа - даже это замечает...
- Вам известно, что было в записке, переданной для меня от лорда Дарриэла? - ответила я вопросом на вопрос.
- Да, леди, известно. Но это явно не те новости, что вас так расстроили, - темный, доведя меня до внутреннего двора, застыл, ожидая моего решения - куда идти.
- Да, не те. Расстраиваться или радоваться полученным известиям, я решу только после того, как узнаю все подробности этой истории из первых рук, господин Торден.
Темный с удивлением посмотрел на меня, правая бровь поползла вверх. И я спросила:
- Чему вы изумляетесь, сударь?
- Вашему спокойствию, леди.
- А вы ожидали истерик и слез? - темный отвел глаза и протянул 'ну-у-у-у в целом - да', но я перебила его, - Криков 'как они могли' и 'а как же теперь быть?', громких клятв о мести и прочей ерунды не будет! - я усмехнулась, глядя на то, как дроу пытается взять выражение лица под контроль. Получалось у него хорошо, кстати. Вообще мимика у него довольно сложная и ограниченная, и если бы не опыт общения с Дарром и его родными, вряд ли я смогла бы точно ответить - что означает та или иная реакция.
- Сударь, у меня совершенно нет желания тратить свое время на бессмысленные стенания, - добила я темного высокомерным, скучающим тоном.
Дроу, поджав губы, задумался. И вот стою я, молчу и смотрю печальным взором на массивную скамью в углу внутреннего двора... А темный, что-то для себя решив, продолжил вести свой допрос:
- Да, леди, я понял вашу позицию... Но тренировки?
- Я просто взяла небольшую передышку, сударь.
Темный выглядел заинтересованным, даже сощурился. Что бы его не разочаровывать, и, чтобы избежать лишних вопросов, пояснила:
- Сейчас я достигла порогового круга. Уровень контроля 'Воздуха' достиг предела. Вторую стихию я подтянула до возможного сейчас. Смысл раз за разом отрабатывать заклинания, если они уже и так отшлифованы?.. Но, если я продолжу сейчас развивать силу в том же темпе, что и раньше, либо начнутся необратимые изменения в психике, либо могу случайно инициировать третью стихию. И если с первым все ясно, то второе... Вы знаете, чем это грозит для нас всех?
- Нет, леди, не совсем, я несколько далек от магии... - дроу, понявший, что неприятный разговор затягивается, галантно предложил мне пройти к скамейке.
Я согласилась, но сесть мне на нее сразу темный не дал - сначала подстелил свой сложенный, подбитый мехом, плащ. Приятно. Тем более, что уже вечереет, а скамья - каменная и холодная. Села, разгладила складочки на юбке, сложила, как хорошая послушная девочка ручки на коленях, и подняла 'усталый и печальный' взгляд на темного. Краем глаза я успела рассмотреть Молли и еще двоих темных, резво прячущихся за опорные колонны... Понятно, точно парламентер. Что еще спросит?
Тот не разочаровал. Стоял, широко расставив ноги, сложив руки на груди, буравил меня тяжелым, колючим взглядом:
- Вы хотите сказать, леди Элениель, что если вы дальше продолжите свои тренировки, то мы тут, извините за прямоту, получим магистра с неконтролируемой стихией?
Я грустно кивнула головой и тяжело вздохнула. Надеюсь, не переигрываю...
- А какая стихия, если не секрет?
- 'Земля'. К этому времени мне желательно быть под контролем архимагов.
Дроу склонил голову на бок и нахмурился. Логично, что он не понимает, о чем я толкую, и проверить мои слова пока что тоже не может. У них нет своих архимагов. Да и магистров - тоже нет. Я пояснила для не знающих:
- Это противоположная стихия. Для меня, 'воздушного' существа, она очень тяжела. Контроль ее забирает много сил. А если учесть, что 'воду' тоже потащит вверх, то это будет... ммм... Весьма опасная ситуация...
- Но 'Земля' довольно... разрушительна... - протянул озадаченный воин, - Я сталкивался с человеческими магами, как раз с 'Землей' и с 'Огнем' на поле боя. Незабываемый опыт, должен заметить.
- Только добавим к этому, что человеческие маги редко доживают до такого уровня силы, как наши. И то, что вокруг нас сейчас - камень... И над нами, - я ткнула пальцем на скалу над замком, - Тоже камень. Первый, шальной, 'вылет' стихии, и нам можно будет вызывать похоронную команду из гномов - эти, может, и откопают наши трупы к следующей осени.
Дроу слегка передернуло от перспектив, и, весьма напряженным тоном, воин произнес:
- Чем мы вам можем помочь, леди?
Тут уже у меня брови на лоб полезли. Вот так легко сдался?.. Не верю! Дроу пояснил, цедя каждую фразу:
- Вы мечетесь по замку, пугаете прислугу. Слуги, после того, как вы нас об стену 'постучали', нервничают и боятся оказаться на нашем месте. Я принял решение, что вас необходимо отвлечь.
Дроу, с легкой, поистине змеиной улыбочкой, отвесил шутливый поклон.
Я про себя потерла ручки. Готово, осталось только дожать 'охранника'. А дело в том, что чем можно занятья, я давно уже решила, стоило только вспомнить о тренировках с Дарром во время нашего бегства сюда, в замок. Именно о них я и думала, когда начала 'скучать'. Но игру надо продолжить!
Дроу, не меняясь в лице, и не меня все это время позы, стоял и покорно ждал. Я еще пару минут помолчала, 'раздумывая'. И, тяжело вздохнув, медленно и задумчиво, делая расстановки между фразами, выдала заготовленный заранее приговор для них:
- Чем же вы мне можете помочь, сударь?.. Разве что действительно отвлечься, сменить деятельность... Я могу попросить вас о тренировках?
- Каких именно, леди?
- Самые щадящие пока что, господин дроу, - я невольно заулыбалась, глядя на то, как Тордэн быстро переглянулся со 'спрятавшейся' Молли, - Лорд Дарриэль начал обучать меня владению кинжалами и основам рукопашного боя. Так же, в детстве, мне нравилось стрелять из лука...
Дроу выглядел ну о-о-о-очень... расстроенным. Как же, их ежедневные тренировки превратятся в балаган, благодаря одной скучающей принцессе... Но на попятную не пошел, просто кивнул мне и сообщил:
- Сегодня, после заката, леди.
- Благодарю вас, сударь. Буду ждать.
Воин, нервно и резко поклонившись, ушел. 'Сам виноват, - подумала я, - 'чем мы вам можем помочь, леди?' мысленно передразнила я темного. Вот сам предложил, сам и мучайся теперь!'
Едва дроу скрылся из глаз, из-за колонны 'выплыла' Молли с довольным лицом дрессировщика тигров, хищники которого начали есть траву и говорить 'спасибо'. Сразу видно - кто сегодня уламывал темного вмешаться. Так, продолжаем представление, зрители еще не ушли, а стоят за колоннами, растопырив ушки.
Дождавшись служанку, я поджала губы и строго спросила:
- Молли, я, думаю, не стоит спрашивать - кто так допек несчастного воина, что он даже согласен меня тренировать?
- Конечно не стоит, госпожа! - Молли так широко улыбалась, что на ее круглых щечках появились ямочки, - Я только предложила, а он сразу согласился!
- Сразу? - выразила я сомнения.
- Почти сразу, госпожа! Стоило честно сказать, что я так расстроена и обеспокоена вашим состоянием, что ну совершенно не могу готовить десерты... Сдается мне, миледи, что глубоко в душе господа дроу - отзывчивы и добры, а вся их строгость - суть ерунда и маскарад!...
Я беззвучно рассмеялась, прикрыв рот рукой.
- Тогда будьте добры, Молли, приготовьте легкий полдник для меня и для воинов. И позаботьтесь о сытном, хорошем ужине сегодня... Дабы пробудить в них отзывчивость и доброту, столь крепко спящую.
Молли радостно хлопнула в ладоши и, изобразив, практически на бегу кникенс, кинулась в сторону 'служебного крыла', в подвале которого располагалась кухня. Ей самой не терпелось приготовить нормальной еды, после того, как она по моей просьбе 'портила продукты', сооружая некрасивые и не питательные обеды'. Посидев так для вида, я, улыбаясь, пошла переодеваться.
Этот раунд мы с моей верной служанкой выиграли. А началось всё с того, что Молли не раз мне хвасталась, с каким удовольствием 'мальчики', как ласково называла темных эльфов хоббитянка, уписывают приготовленное её руками сладкое. Особо наши суровые, мрачные воины прикипели к рассыпчато-хрупким, сладким пирожкам с ягодной, или кремовой начинкой. Брали они их с общего блюда осторожно, по старшинству, тщательно жевали, держа их над тарелочками, и ловили падающие крошки десертными ложками на лету. И не дайте боги, если количество пирожков на блюде не соответствовало значению 'всем поровну'! Как-то осталось три пирожка, так как Петри один уронил на пол... Бедный хоббит потом весь день успокоительные капли попивал в уголке кухни! Нет, на него никто не кричал, не ругался, кроме Молли... Просто Торден, посмотрев на блюдо, предложил съесть оставшиеся пирожки мне, а я отказалась, так как не очень люблю приторно-сладкую абрикосовую начинку. Дроу несколько минут смотрели друг на друга и молчали. После чего Торден медленно пододвинул уже остывший объект спора Петри и тихо так, зло прошипел: 'Ешь!'... Теперь и Петри не любит абрикосовую начинку, которой давился под прицелом четырех пар мерцающих алым глаз... А Молли начала дважды пересчитывать пирожки на блюде, прежде чем его нести к столу.
Ну а сливочную помадку, к которой меня успела пристрастить Молли, мне приходилось караулить на кухне и прятать от темных по самым укромным уголкам моих комнат. Моя 'охрана', как бы невзначай проходила мимо мисочки, и маленькие конфетки плавно испарялись. Один отвлекает, второй незаметно ворует. Подловить этих воришек ни мне, ни Молли не удавалось. Угроз служанки они не боялись, да и чем серьезным может пригрозить милая круглолицая пампушка, макушка которой едва доставала нам до талии? Мои намеки дроу искренне 'не понимали', так что, посовещавшись с Молли, мы нашли, чем на них воздействовать.
План был составлен, проработан и воплощен в жизнь. Для начала Молли начала 'беспокоиться', что мол, 'леди наша что-то загрустила', и что ей, Молли, совершенно печально от этого. Потом, вместо десерта после обеда мы получили только крохотные оладьи со сметаной, после ужина, вместо пирожков было только кислое клюквенное желе, совершенно 'мальчишек' не порадовавшее... Так - неделю по нарастающей. К концу недели, когда Молли начала 'в слезах' выходить из моих покоев, дроу начали совещаться. Еще через пять дней без вкусных десертов они начали приставать ко мне с попытками 'развлечь леди'. Еще несколько дней, когда кроме не очень радостных и однообразных десертов, 'расстроенная' Молли начала нас кормить овощными пюре, легкими бульончиками и постным мясом, мотивируя это тем, что 'госпожа совсем, кажется, заболела', темные дрогнули и отправились к ней на переговоры. Та, утирая слезы передником, по заранее подготовленным пунктам сообщила оголодавшим делегатам, что мол, леди очень грустно, она тоскует тут одна, что с магией что-то застопорилось, и что если дальше так продолжится, то леди просто начнет чахнуть. И пока леди не поправится, она, Молли, будет всех кормить полезной, диетической пищей... Дроу, конечно, всеядны, но... Но! Маленькая, грустная и серенькая, парная куриная котлетка, с гарниром из пареной же репы, да с постным салатом из капусты - устрашат даже самого смелого воина. Результат последовал незамедлительно!
И вот сейчас я стою на памятной тренировочной площадке, по которой буквально несколько недель назад у меня ползали помятые и побитые дроу. Инстинктивно они держались по-дальше от стены, с которой потом еще и сами кровь потом отмывали...
Вечно-мрачный Тордэн стоял и с разглядывал мой наряд. Я не стала устраивать продолжение 'цирка', хотя Молли и настаивала, и оделась нормально - серая полотняная рубашка, моя потрепанная куртка - такая же, как и у дроу, только светлее, кожаные штаны и ботинки. Молли, бурча, что нечего такую красоту прятать, заплела мне волосы в сложную косу, делающую волосы короче почти втрое. Бурчать перестала только после моего предложения, что 'вот если мне эту красоту на тренировке случайно отрежут, я её в рамку вставлю и тебе, Молли, на память подарю'.
Взгляд Тордена - внимательный, цепкий - прощупывал мой наряд и искал - к чему бы придраться. Остальная троица тоже не отставала от начальства - разглядывали они меня меня так, будто саркофаг у каменотесов решили заказать вскладчину. Нет уж, предпочитаю статую! Конную, в рост, в серебре отлитую! Дав им вволю полюбоваться, я шепотом напомнила о себе:
- Господа, вы тренироваться сюда пришли, или так... природой любоваться?..
Торден молчал. Как зовут остальных я до сих пор не знала, для себя их просто называла по номеру их домов. Слово взял юный дроу из Одиннадцатого дома - 'Младший', как я его для себя окрестила:
- Леди, дело в том, что мы тренируемся на настоящем оружии...
- Я понимаю. Потому и просила вашего наставника о тренировках в 'щадящем режиме'.
Отозвался следующий по рангу дроу, 'Шестой дом':
- У нас нет даже тренировочного лука, миледи!
- Я догадываюсь, сударь, но лорд Дарриэль спокойно доверял мне свой.
'Мальчики' переглянулись. Погрустнели. 'Нашелся', на сей раз 'Третий':
- Я могу дать вам свой! Но... Вы уверены?
- Да, сударь, абсолютно, - я для пущего эффекта сложила руки на груди и нахмурила бровки и поджала губы: безотказный способ добиться своего, отшлифованный еще на старшем брате и его воинах в раннем детстве!
- Хорошо, леди, как скажите, - Торден, все это время, сощурившись, следивший за мной, указал на мишень позади себя.
Я присвистнула! Плетеная мишень, явно сделанная специально для меня, была столь маленького размера, что попасть по ней новичку довольно сложно. Да еще и шагов на сорок оттащили, сволочи. Э не-е-е-т, не пойдет!
Я задрала подбородок и приказала перенести мишень... на десять шагов ближе. Лучше один раз покраснеть, прося перенести несчастную мишень, чем переживать позор каждый раз, промахиваясь по ней... Пока мишень переносили и закрепляли на треноге, пока подбирали стрелы из 'простых', 'щедрый' дроу, пообещавший мне свой лук, вернулся, неся на вытянутых руках нечто, бережно завернутое в тонкую черную кожу. Лицо его светилось дружелюбием и заботой о ближнем, вызывая желание отступить по-дальше. Например - за крепостные ворота...
Я приняла сверток и развернула его. Подозрительно знакомое оружие... Нет, что темные отомстят и придумают для меня ответное издевательство, я не сомневалась, но увидеть лук, похожий на тот, что мне в детстве подарил Дарр, я никак не ожидала. Ладно-ладно, сила есть... На ум тоже не жалуюсь - вроде где-то было чуток... Дроу, видя мою мрачную решимость, синхронно так, слажено и дружно, утекли с траектории возможного полета снарядов и рассредоточились. Встала на позицию, взяла лук, одну из стрел, стоящих в подставке рядом... И вспомнила, как потешался Дарр... Отложила стрелу (младшие дроу еще на пол-шага отступили), начала осматривать и ощупывать лук. Шутник, притащивший мне это оружие, загрустил... Ага, значит - я на верном пути! Пока вертела в руках и осматривала, что-то тихо, едва слышно, щелкнуло. Я легко, без напряжения, натянула тетиву... И совершенно неприлично для принцессы в сердцах выругалась! Оказалось - все просто: в средней части лука, как раз под пальцами, есть потайная кнопка-предохранитель, до которой в детстве я и не могла дотянуться, так как едва могла обхватить ладонью оружие! Хитро спрятанная под резные узоры защита, позволяющая пользоваться этим оружием только дроу с их длинными, тонкими пальцами! Ну и мне он теперь вполне уютно ложился в ладонь. Именно эта защита и не давала мне полностью натянуть этот треклятый лук! Дроу, все четверо, стояли и с живейшим интересом наблюдали за тем, как я, сквозь зубы, строила предположения о том, что я сделаю с их шутником-лордом, подарившим мне в детстве непередаваемые и неизгладимые впечатления от владения таким чудом инженерной мысли, щедро перемежая предельно куртуазные эпитеты словами из лексикона брата-вояки. И самозабвенно посылала стрелу за стрелой, расшибая мишень в клочья... Ударная мощь этого лука поражала, а я увлеклась настолько, что просто не обращала внимание, на то, что тонкая тетива, возвращаясь, в кровь ранит тонкую кожу запястья...
- Может, вам мишень отодвинуть, и перчатки дать?... - послышался, спустя секунд сорок, неуверенный голос Тордена.
- Не-е-ет, я сейчас сама ее отодви-и-ну, - протянула я, и, не сдерживаясь, от души приложила по разлохмаченной мишени 'Воздушным копьем'...
Со злости я 'шарахнула на полную', как говориться. Полу-прозрачное 'Копье', локтей семь в длину вырвалось из направленной в сторону мишени ладони и понеслось, набирая скорость...
На мой вопль ужаса дроу отреагировали, как настоящие телохранители: сбив меня с ног и закрыв собой. 'Да стойте вы, идиоты!!! - орала я, влекомая на пол, и пытаясь отбрыкаться, - Я же могу защиту поставить...' Но меня никто, разумеется, не слушал.
- Перелет... - зло сообщила я телу, которое закрыло мне обзор, когда смогла отплеваться от мелкой гранитной крошки, противно скрипевшей на зубах.
- Хотите, я другую мишень принесу?.. - подал голос 'младший' дроу, когда на дворе стало, наконец, тихо.
- Вы что, вообще с магами в команде не работали?... - задала я вопрос, когда меня, помятую и злую, подняли с пола.
- Как-то не доводилось раньше, - отозвался другой дроу, задумчиво осматривавший кусок стены, где теперь не хватало зубца.
- Я пойду на конюшню, Кошмаров успокою, - совершенно будничным тоном произнес третий темный из-за моей спины.
- А я... Я пойду, посмотрю, куда зубец стены свалился... - грустно добавил Торден, который во время взрыва и уложил меня первый на пол, закрыв собой.
Вся наша пятерка выглядела сейчас, в наступившей темноте, очень похоже - серая кожа, серые волосы, серая одежда... Кто темный, а кто светлый эльф, опознать было довольно сложно, разве что заставить всех предъявить клыки или по цвету глаз. Я осмотрела наше 'серое' воинство и фыркнула. Торден, шедший как раз в сторону лестницы на внешнюю стену замка, резко обернулся, взметнув вокруг себя облачко серой пыли... Поглядел на нас, стоящих рядком на дворе... И споткнулся. Трое младших дроу, успевших выйти из ступора, оглядели друг друга, меня, уставились на Тордена... И заржали, как кони, тыкая пальцем то на меня, то друг на друга, стараясь не смотреть в сторону сконфуженного Тордена! Тут явно у них своя какая-то шутка, мне не известная.
- Только в следующий раз, давайте вы за воротами будете упражняться, или в маг-зале?...
Жалобный голосок Петри, стоявшего на ступенях во главе выскочивших на улицу слуг был столь полон надежды, и таким просящим, что мне даже чуть-чуть стыдно стало и я, отсмеявшись, предложила от всей своей души:
- А давайте ворота откроем и это все за ворота просто 'сдую'?..
Конечно же леди никто не желал утруждать (версия дроу), все были готовы убрать этот пустяковый бардак самостоятельно (предложение слуг), господ ждет вкусный ужин и, вообще, время уже позднее, а еще всех ждут горячие ванны, поскольку понять - кого и куда за стол сажать стало совершенно невозможно, в виду крайней похожести господ эльфов один на другого! (это уже выбежавшая на шум Молли).
За ужином, на котором, против обыкновения, присутствовали все четверо охранников, было постановлено: во избежание разрушения замка, тренировки переходят в маг-зал; тренировки будут проводиться ежевечерне а дроу будут присутствовать по двое, дабы два других телохранителя точно могли на следующий день выполнять свои обязанности, а не лежать пластом... Тренировки решили проводить комплексные, с использованием магии и оружия. Обсудили защиту и возможные неприятности, выбрали, что из заклинаний я могу использовать, а что - нет. Торден выглядел очень довольным: как же, на неопределенное время получил боевого мага для опытов и натаскивания своих подопечных! Младший же, наоборот, был чуть-чуть обеспокоен - у него была слабая природная сопротивляемость к магии и ему доставаться будет по-полной... Два других дроу - Третий и Шестой дома - радостно потирали ручки и явно придумывали новую пакость. А Молли, счастливая, что все опять дружат, помимо сытного ужина, наградила нас еще и тортиком. Позже, поняв, что мы засидимся за полночь, принесла целое блюдо сливочной помадки, чай для меня и терпкое красное вино для мужчин.
В покои меня сопровождали хитро улыбающийся Торден и светящаяся от счастья Молли. На пороге дроу притормозил и, иронично улыбаясь, спросил:
- Леди, скажите, а зачем было представление устраивать?..
- О чем вы, сударь? - я притворно изумилась.
Дроу, улыбаясь, неопределенно покрутил в воздухе кистью руки...
- Нет, сударь, я решительно вас не понимаю! - Я сделала чуть сердитое лицо, - Если вы про мишень, то это действительно получилось случайно!
- Все хорошо, леди, мне, наверное, просто показалось. Доброй ночи!
Торден, поклонившись, ушел. Лицо его было при этом настолько хитрым, что стало ясно - догадался, просто не стал портить игру, или тоже прекрасно понимал, что его младшие подчиненные иначе просто отказались бы участвовать в навязанных им тренировках с эльфийской принцессой. Это Торден - взрослый уже темный эльф, а 'мальчишки'... это мальчишки, хоть они и почти мои ровесники!
Глава 2.
Рацек-охотник.
'Больно! Как же чертовски больно! Голова сейчас рассыпется на мелкие части. Оставьте меня в покое! И так больно, а еще и тащат. Кто? Куда? Зачем? Брось. Оставь. Не мучай!' - хотелось кричать, дернуться и вырваться, что бы, наконец оставили в покое, дав забыться... Но кто-то весьма упорный тащит и тащит по жестким и холодным камням, по колючим кустам дальше и дальше, продолжая пытку... И это постоянное бормотание, не дающее уплыть, заставляющее слушать и прислушиваться в попытке разобрать этот бред... То ли детский стишок, то ли заклинание: раз за разом, по кругу, слов не разобрать - дышит говорящая рывками, с надсадным хрипом. Толи воронов призывает, а толи наооборот - гонит. Остановилась. Как же хорошо! Боль забралась куда то в глубину головы и там затихла, притаилась на время.
Бормотание стихло, девушка - а судя по голосу это была именно девушка - судорожно всхлипнула и принялась опять бормотать свой нехитрый наговор. На лицо упала тень, глаз не открыть, видимо кровь запеклась коркой на лице и давит на глаза, вот и не открыть и пытаться не стоит - тут же выпрыгивает боль и начинает рвать голову на части, вгрызаясь в затылок и лоб, как в лакомый кусок...
Девушка наклонилась, прислушиваясь.
- Очнулся? Зря. Тебя нести еще и нести. Спи. Слышишь? Чайка кричит? Рацек, слышишь? Зовет! Лети.
- Какая чайка? Какая, всю твою родню через колено, чайка!? - пытаюсь прохрипеть сухим горлом я, - Где море, и где мы?
Девушка не сдавалась:
- Слушай: чайка зовет тебя, ей летать одной скучно, вот и зовет. Ты иди, полетай. Не мешай мне...
И он услышал. Он знал как кричат чайки. Когда-то давно, в другом мире, он был с матерью на море. На пристань они приехали со старшим братом и мамой. Тогда он в первый раз увидел море, и в последний раз видел мать. Он был совсем маленький - и пяти лет от роду не было. Но безбрежное море и крикливых чаек запомнил на всю жизнь. А еще запомнил прорубленную солью и ветром, бородатую физиономию моряка, который забрал у матери мешочек с деньгами и равнодушно сказал:
- Здесь на одного.
Мать ответила:
- Берете только меня, мальчики вернутся домой. Провожатые.
- Ладно. Эй провожатые! Прощевайтесь! Времени мало, скоро отлив.
Мать обняла брата, прижала меня и быстро отстранилась. Боялась передумать, что ли? И, уже не оборачиваясь, поднялась по грубо сколоченному деревянному щиту, изображавшему трап, на борт небольшого парусного судна - толь ялик, толь баркас, толь еще какая то лохань - он никогда в них ничего не смыслил.
Брат стоял и держал его за плечо, но не долго, потом повернулся к нему и сказал:
- Ну вот и остались мы с тобой вдвоем, Рацек. Дальше только мы.
Он не плакал тогда, не понимал просто, что происходит и не верил в это.
Бесы! Как же орет эта проклятая жирная и наглая чайка! Просто жуть! Аж мутит. Белая пелена накатывает, и все вокруг - мир, бормотание девчонки, боль - тихо и постепенно растворяются в ней.
Мертвая заснеженная земля, даже не земля - замерзшее болото, корявые больные деревья, жухлые клочки заиндевевшей травы на небольших кочках-возвышениях, в низинках намело малость слежавшегося снега, но все вокруг все равно мертвенно-белое - от инея, от бесконечного пространства засыпанного снежной крупой, и даже ветер, который заунывно и ровно гудит в ветвях, тоже какой то... белый.
Женщина. Одна сидит, поджав озябшие ноги, на небольшой кочке, сгорбившись у маленького, такого жалкого и наверняка не греющего в этом безнадежном месте, костерка. Хранит его огонь ладонями замерзших рук. Рядом с ней лежат мешки - грубая мешковина, пять или шесть небольших холмиков, которые уже начало присыпать мелкой снежной крупой.
К женщине приближается высокая сгорбленная фигура в черном балахоне: приближается со спины, фигуру обдувает ветром и становится понятно - насколько худое и даже тонкое существо очень не маленького роста, скрывается за складками ткани.
- Приветствую тебя, смертная.
Его сухой и бездушный голос вплетается в дуновение ветра и становится четким и почти громким.
- Здравствуй Чародей. - Отвечает женщина.
- Зачем ты здесь?
И опять, как будто ветер помогает тихому голосу набрать силу.
- Мне нужна защита, защита для моего сына. Такая защита, которую не сломит ни эльфийский маг, ни человеческий колдун.
У женщины ветер вырывает слезы из глаз, тянет по лицу наискось, а затем бросает игрушку с видимой неохотой.
- Ты о многом просишь. Что дашь в замен?
- Себя. Только все должно быть так как я сказала. Чтобы ни какой чаровник не причинил ему вреда!
- Судьбу ломишь? Ну да быть по твоему. Твоя воля - твой ответ. Здесь ты еще или уже нет. Перед тремя сидишь, четвертой встанешь.
Черный кинжал с серебряной кромкой выскальзывает из складок балахона, на кинжале блеснула вязь рун. Не прекращая движения, существо ударяет женщине кинжалом в спину, прямо напротив сердца. Вспыхивают руны, наливаются жарким красным светом, и тихо гаснут. Убийца вытирает кинжал о складки одежды на трупе, берет один из мешков и уходит в сгущающиеся сумерки. Ветер же, как будто обрадовавшись новой игрушке, с неистовой силой начинает трепать слишком легкое для этих мест платье женщины. Проходит около часа. Женщина медленно поднимается. Костер погас, но он ей и не нужен больше - ей больше не холодно. Глаза её мертвы и взгляд пуст. Она берет второй мешок и медленной, механической походкой уходит вслед за Чародеем.
- Просыпайся! Да проснись ты уже! Вот ведь увела в сон! Перестаралась, дура! Силенок не пожалела с перепугу. Вставай! Бесы тебя задери!
Старуха все причитала и причитала, чем и вытащила его из белой и уже такой привычной и уютной дремоты. Приятного в этом было мало, да и сознание подсказывало, что сейчас опять накатит боль. Медленно, стараясь не вызвать нового приступа открываются глаза. Открылся только левый. Хм... не больно, совсем не больно, разве чуть ноет правый глаз.
- Ага таки выплыл. Прилетел, соколик.
Судя по голосу - старуха. В голосе сквозило облегчение, как будто все пошло не так а потом внезапно исправилось.
- А точнее чайка. Ведь Рацек на языке северян и есть чайка.
Вот ведь сорока! Теперь верно трещать будет без умолку, еще одна!
- Не знал, - подал голос я.
Чайка?.. Да, что-то такое точно мелькало в его сознании, царапая острыми углами, но сосредоточится не удавалось - все это было покрыто белой холодной пеленой.
- Ну вот, поднимайся потихоньку, устала я тебя уже с боку на бок вертеть, да подмывать, чай оклемыкался совсем, пора и будить.
- Сколько я спал?
- Да не много, недели три - ты быстро поправляешься. Аж поломанный весь был, жуть! Костей целых почитай не было-то!
- Сколько!? Три недели? Где мой отряд? Где все? Где Кривой? Где мой брат? Где я сам в конце концов? - подорвался он, делая попытку вскочить. Безрезультатную. Поспешно лег обратно, пристроив закружившуюся голову на подушку...
Бабка, глядя на мои потуги противненько захихикала и ехидненько выдала:
- Ох как много зараз знать ты хочешь! Я тебе скажу - что знаю. А знаю я мало. Одна из моих дочерей вытащила тебя из эльфского подземелья. В коем лежал ты как куль с дерьмом, промеж рваного на части человеческого мяса. Перла тебя на хребтине аж до моего домика, а это почитай добрая сотня верст, наговорами и заклятиями укрывала, да ранам твоим не давала ни зажить, ни запаршиветь, кровью лесных тварей отпаивала, да травами врачевала. Вобщем, ко мне несла. Про соратников твоих не ведомо мне ничаго, но видится мне, нет их боле в нашем мире. А 'кривой'... - опять хихикнула старушенция, - Что ж, теперь ты сам можешь тако прозвание брать, крив ты на правый глаз, как есть. Не удалось спасти, да и по совести, спасать там было нече.
- Зачем? - спросил я.
- Что - зачем? Спасала зачем? - переспросила бабка, - А не ведаю. Что-то ей в тебе привиделось такое, вот и тащила. Мож понравился, стахолюдина ты эдакая. Сказала выходить, я и выхаживаю. Или ходила зачем? Ходила за вами дурнями, любопытная она у меня, что спасу нет, - признала она, - Хотя дочка моя еще ни разу не ошиблась, тут она в папочку своего, будь он не ладен, праведник бисов, так и помер за свой мир без страха... Вернется сама к новолунию, сам выспросишь. Хватит с тебя на том! Давай, вставай и потихоньку к столу иди, там твой ужин. Крынка молока, да краюха хлеба. Дойдешь - твое, нет - быть тебе голодным.
И Рацек дошел! Не сразу, и не в вечер, а только сильно ближе к утру. Голод был зверский и это говорило о том, что он определенно шел на поправку - он всегда жадно и много ел, выздоравливая. Вот только болел он последний раз, когда мама тогда уехала. И с тех пор даже не чихал, кажется...
Голова кружилась страшно. С трудом понимая где право, где лево, где верх, а где низ, он добрался до вожделенного края стола. Горница, в которой его расположили, с его лежака, выглядела не большой, но ровно настолько же она стала огромной при первом же самостоятельном шаге. Костеря всех и вся: бабку эту - живой шкелет - не иначе продукт некромантов; дочку её двужильную... сто верст! надо же! Эльфов, за то, что так отделали, да не добили - косячники криворукие, соратников за то, что померли... А он, между тем, им умирать ну вот ни разу не разрешал! Горницу эту окаянную за то, что качается, аки тот плот на перекатах, вот не стоится ей ровно!..
Отсутствие глаза делало зрение плоским, а расстояние - то неожиданно большим, то удивительно маленьким. Глиняная чаша на столе оказалась строптивой и находилась сильно ближе, чем её хватил Рацек... Ну вот теперь она на полу и её надо поднять. Мысль о том, что прийдется нагнуться пугает своей безнадежностью. О-о-очень медленно, держась за столешницу и не сводя со строптивой посудины взглада, он смог нагнутся и зацепить кончиками пальцев край упавшей чаши, так же аккуратно подтянул её ближе и взяв уже крепче, начал потихоньку производить выпрямление тела в целом, в вертикальное положение. Как говорил сержант из Багно, где их и готовили к вылазке: 'Плох не то солдат, что упал , а тот что лежать остался.'
Чашу на стол он бухнул машинально, по привычке, как это делал сотни раз до этого, и совершенно зря! Стол оказался на этот раз дальше! Чаша грохнулась на пол с приданным ей ускорением и... разлетелась в черепки с характерным грохотом. От двери в горницу раздалось едва сдерживаемое хихикание. Вот этого только и не хватало для полноты картины - за ним подглядывают! А дальше сработал рефлекс. Он резко, как учили, 'развернулся' в сторону возможного неприятеля... И все произошло очень быстро и беспощадно: разворачиваясь, он потерял равновесие, задел стол, кувшин медленно, будто пьяница в раздумьях, покачнулся - сначала в одну сторону, потом в другую, и упал. Да. Сегодня все было не на его стороне. От кувшина отделилась изрядная часть горлышка и молоко потекло по столу. Отчаянная попытка удержатся, вцепившись в столешницу, не привела к успеху, зато тарелка с лепешками отъехала на противоположный край стола и замерла там в неустойчивом равновесии. 'Покушал лепешечек, попил молочка!' Думал Рацек, изучая стремительно приближающиеся доски пола.
Удар вышиб дух, и заставил вскрикнуть. За дверью уже откровенно ржали. И жирной точкой в его ужине-завтраке шмякнулась тарелка с лепешками - аккурат напротив его лица, но в недосягаемой дали, за столом. Естественно, тоже вдребезги, расшвыряв по полу содержимое в перемешку с глиняными осколками.
Дверь отворилась, за ней обнаружилась девушка лет двадцати с хвостиком, в ночной сорочке. И весьма не дурно сложенная, насколько он мог судить из положения 'лежу на боку,ы впечатавшись физиономией в пол'. Подбежала, не переставая звонко и заливисто хохотать.
- Ну что полетал? Давай помогу подняться.
Она наклонилась и обхватила его со спины за подмышки. Первая мысль была: 'Гнать!' Обида злая душит! Но по здравому рассуждению, он понял, что до лежанки в ближайшие сутки он не доползет сам никак, а идея барахтаться в луже коварно текущего по доскам в его сторону молока ему не решительно не нравилась. Девушка с трудом, но уверенно подняла его на ноги.
- Я Лара. - Представилась она, - А ты Рацек, я знаю. Идем потихоньку.
Уложив его на лежанку, она сообщила:
- Ну и нашумел ты! Пока шел - меня разбудил, а теперь и весь дом поднял. Не переживай, мама у меня, она такая - чтоб ты двигался так делает. Тебе надо. Ты спал три недели. Она твое тело лечить себя заставляла, теперь еще пару дней тебя вести будет. Но ты сильный, это хорошо. Пару дней, если ходить будешь, а если не станешь, долго в себя не прийдешь, а может и вовсе... Поесть я тебе сейчас принесу. Ну да ты заслужил, вона какой путь проделал. Я тут уберу, ты не переживай, посуды много, хоть каждый день бей!
Она улыбалась, укрывала его одеялом и поправляла подушку - все привычно так и ловко, как будто только и делала всю жизнь, что выхаживала раненых. И щебетала и щебетала. И все было хорошо и приятно, но кое-что не вписывалось в общий фон: изба в лесу и девушка в сорочке. И по мере того, как она суетилась вокруг меня и порхать по горнице бабочкой, до меня доходило: она в сорочке, вышитой серебром! В тонкой шелковой сорочке, вышитой серебром... В шелковой сорочке, вышитой серебром, эльфийской работы... Рацек открыл рот и присмотрелся - не мерещится ли. Нет! Да как это?! Изба в лесу и девушка - в шелковой сорочке, вышитой серебром, эльфийской работы, скроенной на человека! И тут невыносимо заболел правый глаз. А она все щебетала и щебетала - уже не смеялась, но говорить не переставала и щебетала, и улыбалась...
Перед глазами все поплыло, но не как раньше, когда бело и холодно, а тепло, темно, уютно, белизны снегов больше не было - было как-то по летнему, как летняя теплая ночь, и так спокойно... И боль уходила и растворялась в темноте. Он решил, что подумает обо всем потом, и тут же уснул.
***
Элениэль Аллиан Тинвэ.
'Чайка... При чем тут крик чайки?.. Я не была на море с самого раннего детства, еще с мамой и братом-Охтаром... Это сон?! Мне приснился сон?!! Впервые в жизни... К чему он?.. Почему мне так тоскливо от этого крика. Никогда чаек не любила...' - сумбурные, странные мысли, как и обрывки этого тяжелого сна, где одинокая чайка летала под медленно кружащим, словно в безветрии, снегом. Громко кричала, звала кого-то, и едва ли не задевая израненым крылом вяло колышущуюся поверхность мертвого, безжизненного и свинцового моря, какое я никогда в жизни не видела... К чему этот сон? Что значит?.. Это будущее? Прошлое? Что-то важное? Что ты мне показала, Богиня Лаур, богиня ветра и эльфийской магии?..
Но тут робкая заря заглянула в забранное в свинцовый переплет окно, и все тяжелые мысли улетели. Тренировка!!! Я громко позвала Молли, зная, что за час до зари она уже дежурит рядышком, поджидая свою леди-соню! Молли, вторя моему настроению, радостно влетела в комнату, держа чистенький костюм на готове.
- Молли, мне сегодня сон приснился! - пожаловалась я.
- Ой, госпожа, и мне тоже! Такой, что я аж уснуть до зорьки не смогла! Жуть!!!
- А тебе - что?
- А вы - чур первая рассказывайте! - предложила женщина и кинулась помогать мне одеться - терпеть не могу, когда она так делает и по-просту шикнула на нее. Та послушно отстала, но схватила расческу.
- Мне чайка снилась. Орала над морем, летала... И снег, много снега... Брр...
- Ой, плохой это сон, миледи! Очень плохой!
- Чем же, Молли? - с улыбкой я её спросила. У Молли все приметы - 'не к добру'.
- Да как сказать... Чайка... А что такое чайка?..
Я рассмеялась невольно - вот о том и речь!
- А тебе что приснилось, Молли? - я оделась и сладко потянулась всем телом, повторяя про себя 'тренировка-тренировка-тренировка!!!'
- А мне приснилось, что вот поставила я пирожки, что мальчики так любят, в духовку. И вроде все как надо, и тесто как обычно... А тут ррраз! И гаснет духовка! Я и так, и эдак, а огонь все никак не разгорается, и угли погасли, представляете?! И только дым валит! А ужин, он через десять минут!!! - Молли аж затряслась вся, и ручки к груди приложила...
- Да, моя хорошая, вот это - кошмар! - серьезно сказала я, боясь посмеяться над чувствами доброй женщины, - Но это просто сон! Ты же сама поняла?
Молли, шмыгнув носом, закивала и успокоилась. А я - нет... Но я подумаю об этом позже.
Весь день все обитатели замка ходили в предвкушении вечера. К тренировке дроу выгребли откуда то из своих запасов более тяжелые доспехи из темного, совершенно незнакомого мне металла, а на Младшего, по моей просьбе, напялили еще и шлем с толстым кожаным подшлемником. Юноша, конечно же, отбрыкивался до последнего, мотивируя это тем, что шлем ему, выпускнику Военной Академии дроу, не нужен, на что я в ответ категорично заявила, что я его, без шлема, боюсь, и это решило проблему, хотя и стало в дальнейшем поводом для постоянных шуток над 'страшным и ужасным Младшим дроу, которого даже эльфийский маг боится'.
Итак, сразу после заката, я отправилась в маг-зал с Торденом и Младшим. На меня тоже хотели что-нибудь напялить, хотя бы кольчугу, но лицо мое стало, наверное, настолько мрачным, что Торден бывший в курсе истории моей семьи, быстро отказался от этой идеи, сославшись на то, что я в кольчуге ходить не смогу - только переползать с места на место.
Тренировка вышла плодотворной. На меня нападали, я защищалась и отбивалась, используя арсенал 'Воздуха'. После, по просьбе Тордена, нападать начала уже я, используя в том числе и 'Воду', а дроу раненными зайцами скакали по залу - уворачиваясь и шипя сквозь зубы, когда их задевало 'стрелой', в них влетал на приличной скорости, размером с хороший арбуз, шар воды, или я на них разряжала ослабленные 'щиты'. Когда, примерно через час, силы начали иссякать, я им просто зачаровала оружие и с удовольствием наблюдала, как Торден гоняет Младшего, который от каждого прикосновения сыплющего искрами оружия непередаваемо энергично подскакивал, больно ужаленный мелкими, злыми молниями. У него действительно оказалась сильная уязвимость к магии - стрелы, которые должны были просто слегка откидывать воина в доспехе назад, его опрокидывали. 'Бриз' сбивал с ног и волок по полу, а после 'оружия' его пришлось откачивать - у него на несколько секунд остановилось сердце. К концу тренировки его пришлось левитировать из зала. Торден только посмеивался, а я кусала губы - не привыкла к тому, что кто-то так бурно и болезненно на магию реагирует. Буду знать, что и такие существа в мире есть.
Основной плюс этой тренировки был в том, что я все это время смогла контролировать силу заклинаний, держа их на самых 'низах', а излишки впитывал 'накопитель' - полу-прозрачный крупный кристалл, выданный мне перед тренировкой Торденом из его личных запасов. На мой вопрос: 'А зачем воину столь редкий накопитель?', Торден ехидно и непонятно ответил: 'А что бы у вас, магов, его было на один меньше!' Я насупилась и решила не допытываться до правды, понимая, что она мне не понравится совершенно.
Когда же мы вышли из зала, в коридоре воцарилась гробовая тишина. Я не сразу поняла - в чем дело. А потом меня осенило: я же сначала 'вытолкала' парящее в воздухе 'тело' Младшего, потом, хмурясь и кусая губы от досады, вышла сама. А следом, как выяснилось, шел, 'печальный' Торден, сделавший скорбное лицо...
- Миледи, вы его что... того? - прошептала трясущимися губами белая, как полотно, Молли.
- Да нет, живой... Был только что... И пострадал не так уж и сильно, - я пожала плечами и махнула двум другим дроу, застывшим изваяниями, - Забирайте, у него судорогой мышцы по-сводило. Полежит и придет в себя.
В подтверждение моих слов жертва магии дернулась и зашипела змеёй.
Дроу, переглянувшись, приняли у меня Младшего и унесли к себе.
Нас уже ждал ужин в столовой, и, решив, что и потом можно переодеться - помылись-то мы на тренировке изрядно, когда я в них водными шарами кидалась. Торден перекинул на локоть мокрый насквозь плащ, и мы пошли утолять голод. Но перед тем, как сесть за стол, дроу достал индикатор и, спросив на сей раз разрешение, приложил к моему запястью. Присвистнул. Я аж сама заглянула - что там?
На индикаторе горели две руны, означающие стихии и четыре из тридцати - резерв. Я кивнула - все верно рассчитала. Нет перерасхода, нет опасности упасть в обморок... Что он всполошился?
|
