Аннотация: Мистический рассказ с щепоткой ужасов мимикрирующий под детектив (одна из записей в дневнике на пару абзацев больше)
Что касается меня, то я отправляюсь отсюда завтра в неизвестном направлении.
Амброз Бирс, 26 декабря 1913г.
Викторию нашли в полном расстройстве чувств на втором этаже съемного дома.
Со стоявшего у окна мольберта лохмотьями свисали остатки холста. Рваные ленты полисмен позже сложил в этюд с изображением Вольфа Биденкопфа: отточенные черные штрихи и незаконченная растушевка под левой скулой. Сам мистер Биденкопф лежал на оттоманке лицом кверху, с широко раскрытыми глазами. В противоположность рисунку, мужчина был полностью одет и отличался поистине кошмарным количеством веснушек. Труп имел явные признаки начинающегося окоченения.
Рыдающая Виктория Кунихан сидела посреди вороха рисунков, в одной руке сжимая окровавленный нож для вскрытия конвертов, в другой - черный мелок, как неопровержимое доказательство своей вины.
Из дневника Джона Хэмиша:
Сегодня за ужином у леди Спенсер я повстречал молодую особу, довольно необычную для нашего провинциального городка. Некто Виктория Кунихан, лет двадцати - двадцати пяти, единственная дочь лорда Кунихана, который, как мне сказали, был то ли разорившимся потомком малоизвестного аристократического рода, сосланным в восточные колонии, то ли, наоборот, внезапно разбогатевшим буржуа, сиамского происхождения.
Экзотическая внешность Виктории напомнила о днях моей молодости в Пешаваре. Однако вопреки смуглой коже и темным волосам, леди Кунихан все же несла на себе явный отпечаток староанглийской породы. Пусть вас не смущает невольная отсылка к овчаркам. Если проводить аналогии с животным миром, я бы сравнил ее с семейством кошачьих. К тому же, кроме своей прирожденной красоты, она выделялась среди местных женщин еще и необычайно кротким поведением.
Как я понял, девушка, едва оплакав свою мать, уговорила отца отправить ее в метрополию с намерением получить должное образование в сфере искусств. Мне так и не удалось узнать, какой именно предмет она предполагает изучать. Впрочем, меня больше интересовал совершенно иной факт, но расспросить о подробностях смерти матери Виктории я не смог. Леди Спенсер, попеняв на мою черствость, мягко увела разговор от печальной для девушки темы. А я, посчитав неприличным, досаждать юной особе своим повторным любопытством, рассказал одну из своих старых, до сих пор не изданных историй.
Крохотная свита леди Кунихан достойна отдельного упоминания. Виктория нема от рождения и за ней повсюду следует ужасающего вида макабрический азиат, который является одновременно телохранителем и средством сообщения с окружающим миром. Несмотря на слабость зрения и забытые в комнате наверху очки, я смог убедиться, что леди Виктория обладает красивым каллиграфическим почерком, но, в силу усталости от путешествия или смущения новой компанией, пренебрегает им. За весь вечер она написала лишь пару строк в альбом хозяйки на правах почетной гостьи. Вероятно, это был какой-то стих, афоризм или что-то столь же короткое. Надеюсь, леди Спенсер пойдет навстречу моему интересу и позже разрешит полистать ее альбом.
1929г., 30 мая
Это несносная старушенция, мисс Парнелл, преследует меня и рассказывает какие-то нелепые... да что там говорить, просто возмутительнейшие слухи о леди Виктории. Я отказываюсь в это верить. Ханжество старой девы и скупость, вот два движущих ею мотива.
Как бы то ни было, меня ждет автомобиль. Дела в издательстве требуют моего срочного присутствия. К сожалению, после смерти моего компаньона обнаружились масса родственников, склонных к сутяжничеству и не обремененных моральными принципами. Я даже подумываю поступиться памятью друга и вывести свой образ в рассказах на первый план. Замена криминалистической интриги на медицинскую, также кажется мне идеей весьма привлекательной. Это позволит сочинять абсолютно новые истории, не прибегая к той толике наших совместных приключений, что еще остались неопубликованными.
Сегодня я наконец-то получил возможность прочесть альбом леди Спенсер. Он наполовину заполнен неуклюжими попытками рифмоплетства местных дам. К тому же на полях попадаются сплетни из местной жизни наиотвратительнейшего характера. Последняя страница аккуратно вырвана. Я подозреваю азиата.
1929г., 2 июня
Дела задержали меня в Лондоне на две недели сверх обычного. Помимо насущных забот я, воспользовавшись оказией, посетил могилку Марты, любезной хозяйки нашей старой лондонской квартиры. Надгробие несчастной выглядит совсем запущенным. Я дал смотрителю кладбища соверен в обмен на обещание присматривать за могилой.
Тем временем от леди Спенсер из Джиллингема практически одна за другой пришли две дурные вести. Сначала я получил письмо, в котором упоминался старший сын лейтенанта Грина. Максимилиан был найден повесившимся, при весьма странных обстоятельствах, благоприятствующих выдвижению самых разнообразных версий относительно причин его смерти. А позавчера только счастливая случайность не позволила маленькому Эндрю Эшкрофту утонуть или быть утопленным. Из телеграммы леди Спенсер совершенно неясно, что именно заставляет ее склоняться к версии об утоплении.
Памятуя о любви моего друга к разного рода загадкам (я также предполагаю, что своеобразное расследование позволит мне скоротать время в этом чрезвычайно апатичном провинциальном местечке), я даю себе обещание по приезду осмотреть тело погибшего Грина и опросить Эндрю. Смею надеяться, что местный коронер не будет чинить препоны первому, а родители мальчика не воспрепятствуют нашей с ним беседе.
Между прочими новостями леди Спенсер упомянула о Виктории. Девушка до сих пор снимает апартаменты у мисс Парнелл. Насколько я могу судить из письма, молодая часть Джиллингема мужского пола постепенно подпадает под молчаливое очарование леди Кунихан, а женская, в особенности дамы солидного возраста, - под влияние мисс Парнелл. Даже леди Спенсер называет Викторию не иначе как 'эта темноглазая ведьма' и делится со мной несколькими случаями недавнего падежа скота в округе, достаточно банальными для сельской местности, но, с ее точки зрения, являющимися безусловным доказательством колдовства молодой леди. Невежественные люди часто склонны искать за всеми своими несчастьями некое антропоморфное начало.
1929г., 26 июня
Вчера я побывал в морге госпиталя Святого Варфоломея, где осмотрел труп Максимилиана Грина. Тамошний смрад просто невыносим, и это при не по сезону прохладной погоде. Вынужден согласиться с Говардом, местным коронером, характер синяков и их расположение подталкивает к версии о самоубийстве. Смерть произошла в результате удушения. Иных следов насилия или борьбы на теле нет. По словам коронера, сына Грина нашли какие-то местные ребятишки. Он болтался на ясене в петле из собственного ремня, не доставая примерно метра до земли. Рядом безучастно пасся его мерин, при помощи которого он, видимо, и смог так высоко привязать ремень.
После полудня я посетил семью Эшкрофт и имел непродолжительную беседу с его родителями. Мальчик почти ни на что не реагировал и не смог вразумительно ответить ни на один вопрос. Для визита к Эшкрофтам я воспользовался репутацией хорошего детского врача, устоявшейся в Джиллингеме помимо моей воли. К сожалению, симптомы Эндрю могут свидетельствовать о необратимых изменениях в коре головного мозга. Родители упомянули о почти десятиминутной потере сознания, что только усугубляет мои опасения. Как я понял, версия об умышленном утоплении возникла со слов младшей сестры Эндрю, которая рассказала, что видела с берега какую-то темную фигуру, пытавшуюся утопить ее брата. Прибывшая туда полиция услышала такую же версию еще от нескольких детей, но никто из находящихся в тот момент на пляже взрослых эту версию не подтвердил. Впрочем, никаких других фактов, удостоверяющих присутствие некого незнакомого человека, обнаружить не удалось. Я считаю, что выдумки детей могут быть результатом той атмосферы страха и мистики, что патологически насаждает мисс Парнелл.
Вечером я сам стал свидетелем несчастного случая. К сожалению, на этот раз он закончился трагедией. Мистера Биденкопфа нашли мертвым в комнате леди Виктории. Финансист скончался от инфаркта или, как неверно говорят в простонародье, разрыва сердце. Меня позвали в качестве врача, для установления факта смерти, так как я квартируюсь совсем недалеко от дома мисс Парнелл.
Обстановка у леди Кунихан показалась мне чрезвычайно аккуратной, учитывая сложность момента. За исключением разорванного холста и разбросанных рисунков, в комнате царил полнейший порядок. Сама девушка еще не отошла от шока и беззвучно рыдала, на ее правом предплечье я обнаружил и обработал несколько глубоких порезов, которые она могла нанести себе сама. Все это время хозяйка дома глядела с каким-то совершенно диким ужасом на леди Викторию. Ни полицейский, ни мой авторитет доктора не смогли убедить мисс Парнелл в полной невиновности Виктории Кунихан в смерти гостя.
Из-за травмы девушка сейчас была не в состоянии что-либо написать, а слуга-азиат, единственный человек в городе понимающий ее жесты, отсутствовал третьи сутки в городе. 'Никак ведьма отправила в столицу за зельями' сказала мисс Парнелл полицейскому. Я попросил хозяйку воздержаться от своих глупых суеверий и заварить кувшин мятного настоя для девушки.
Поздно вечером я перезвонил в полицейский участок, чтобы узнать о состоянии девушки. В госпитале ей наложили швы, а после полного осмотра пришли к выводу о невозможности насилия со стороны Биденкопфа. Очевидно, Виктория поддалась всеобщему психозу и, обвиняя себя в скоропостижной смерти гостя, пыталась свести счеты с жизнью.
1929г., 29 июня
Сегодня утром мисс Парнелл пришла в полицейский участок и созналась в отравлении Виктории. На этот раз приход полицейского прервал мое утреннее бритье, и я последовал за ним по уже известному маршруту.
Девушка лежала на полу посреди комнаты, вследствие предсмертной агонии изогнувшаяся в невообразимой позе. Вероятно, безумная старуха подсыпала леди Кунихан стрихнина. Достаточно болезненная смерть.
До прихода криминалистов я украдкой посмотрел работы несчастной девушки. Отличие одного листа бумаги бросалось в глаза - он был покороблен, и линии на нем расплывались, как будто бы девушка рисовала под дождем. На этом рисунке был изображен маленький Эндрю Эшкрофт. Я попытался найти Максимилиана Грина среди остальных, но полицейский заметил мои поиски и вежливо попросил покинуть комнату. Я спустился в гостиную, где провел чуть меньше часа в ожидании результатов обыска. Состояние портрета мальчика и вынужденное безделье заставили меня выдумать теории сколь простую, столь же невероятную.
Полицейские отнеслись с пониманием к моему интересу и вкратце рассказали о находках. Виной тому скорее детективная слава моего почившего компаньона, а не личные симпатии ко мне как к квалифицированному врачу.
Меня крайне заинтересовала одна находка. Среди прочих вещей полиция обнаружила китайскую лакированную шкатулку, она была под палитрой в раскрытом полевом этюднике. Внутри нее лежало семь черных мелков для рисования, в оправе из серебра. Один из них был почти полностью исписан.
Я в смятении, моя безумная теория подтверждается. И хотя полной уверенности относительно правильности моих выводов у меня нет, я все же настоял, чтобы полицейские убрали шкатулку в свой самый надежный сейф. Слуга леди Кунихан до сих пор не объявился. И кто знает, где сейчас бродит этот зловещий фу манчу?
Если я прав, то до тех пор, пока эти черные мелки в надежном месте, Джиллингему ничего не угрожает.
1929г., 1 июля
Неделю назад был схвачен слуга леди Кунихан. Он каким-то волшебным образом проник в госпитальный морг. Персонал вызвал полицию, услышав из подвала гулкие тяжелые удары и зловещее пение. При задержании в руках у азиата была отрубленная женская кисть с крепко стянутыми жгутом пальцами, между ними был зажат черный уголек. Как установили позже, кисть принадлежала Виктории Кунихан. Слуга был абсолютно голым и, до тех пор, пока его окончательно не скрутили, пытался дорисовать некую утрированную женскую фигуру на стене. Как утверждают очевидцы, со стороны процесс напоминал нечто абсолютно лавкрафтианское.
На месте задержания также обнаружился лист, вырванный из альбома леди Спенсер. Возможно, мое предположение было верным, и азиат действительно вырвал его из альбома, а затем носил с собой. К сожалению, пара строк были написаны неким восточно-азиатским алфавитом, знанием которого в Джиллингеме никто не обладал. Воспользовавшись добротой местной полиции, я со всей тщательностью перенес их вручную в свой блокнот, дабы при случае обратиться в Лондоне к специалистам.
Азиата продержали несколько дней в местном госпитале, крепко привязанного к больничной койке. После чего, признали полностью невменяемым и должны на днях отправить в соответствующее заведение куда-то на север страны. Надеюсь с этого момента город наконец-то сможет жить спокойно.
1929г., 11 июля
PS. Но мне до сих пор не дает покоя образ покоробившегося от воды листа бумаги с изображением Эндрю Эшкрофта... и этот порванный холст с рисунком умершего от инфаркта Биденкопфом... Сегодня дело Виктории Кунихан передадут в архив, тело предадут земле за оградой кладбища при госпитале Святого Варфоломея. О боже! Шериф упомянул, что ее личные вещи должны сжечь по настоянию пастора местной церкви. Там же еще два десятка портретов... взрослые, дети... это же катастрофа!
На этом записи в дневнике заканчиваются. Одиннадцатого июля 1929 года в Джиллингеме, во время показательных учений местной пожарной команды, от огня погибло свыше двух десятков человек, в том числе дети. Человек по имени Джон Хэмиш не числится в списках погибших или пострадавших, как и остальные персонажи из этих записей. Не упоминаются они и в местных архивах, что позволяет предположить замену оригинальных имен или мистификацию. Рядом с госпиталем Святого Варфоломея, вблизи кладбищенской ограды, можно отыскать плоский серый камень поросший мхом. При должной фантазии, его можно принять за надгробную плиту. Через несколько лет после окончания второй мировой войны недалеко от этого места произошло еще одно несчастье - двухэтажный автобус врезался в колонну детей, половина из которых впоследствии умерла. С тех пор город минуют какие-либо значительные беды, как впрочем, и радости.