Все события и персонажи вымышлены,любое совпадение имён и событий с реальными
является случайностью. 

Се Господь грядет и Рождшая Его.*( О преподобном чудотворце Александре Свирском).

Она смотрела в окно тупым, коровьим взглядом. В саду 
зацветали вишни, тёплый майский ветер шевелил груды чуть 
подсохшего свежевыстиранного белья.
Софья вся ушла в глубину своих мыслей и чувств. Зе-
лёные, розовые и жёлтые пятна сада падали через стекло 
на её лицо, и лицо двигалось, губы силились что-то ска-
зать, - на самом деле это был обман. Женщина давно уже ни-
чего не говорила, незыблемо зная: он к ней больше не вер- 
нётся.
Сегодня она убирала в большой горнице и в шкафу среди 
псалтыри, молитвенников нашла старую свою записку, кото-
рую подала ему на исповеди много лет назад. Она разверну-
ла жёлтый обрывок бумаги и прочла: перед сном представ-
ляла Вас как мужчину. И тут же острая боль в сердце забрала 
последний остаток сил.
Сегодня она убирала в большой горнице и в шкафу среди 
псалтыри, молитвенников нашла старую свою записку, кото-
рую подала ему на исповеди много лет назад. Она разверну-
ла жёлтый обрывок бумаги и прочла: перед сном представ-
ляла Вас как мужчину. И тут же острая боль в сердце забрала 
последний остаток сил.
Софья закрыла глаза, но слеза медленно выкатилась 
из уголка глаза и поползла по щеке. Усилия, которые она 
прилагала, чтоб удержать любимого, могли бы сдвинуть 
гору. Никто не хотел или не мог ей помочь остаться с ним 
навсегда.
И в противовес этой весне вспомнила другую, холодную, 
когда ветер рвал платки и шапки с голов людей. Она привез-
ла его сюда на своей машине, в этот большой деревянный 
дом, и на кухне, чиркнув по коробку сухой спичкой, он ска-
зал:
- Смотри, совсем не отсырели! - и засмеялся.
Будущая счастливая жизнь в свете его глаз представ-
лялась солнечным, тёплым днём, бесконечным, райским, 
полным белокрылых голубей, а теперь она никак не могла 
разомкнуть уголки губ от холода, поднимающегося по ногам 
от половиц. Мысленно она видела, как всё так же к батюшке 
подходили люди, что-то говорили, наклонялись под благо-
словение, целовали руку.
Одна женщина отошла, другая подошла и осталась рядом. 
И это была не она, не Софья. Она хоронила себя много, мно-
го дней и ночей в этом доме, и Бог, которому так трепетно 
поклонялся он и перед которым так безвольно опускалась 
ниц она, смотрел на неё из углов отовсюду, обещая своё по-
кровительство и защиту.
Частное строение принадлежало священнику, Софья была 
рада, что как доверенное лицо могла приезжать в любое вре-
мя в отсутствие хозяина, для того чтобы протопить и убрать 
дом, а также посадить цветы в саду, здесь она мучительно 
думала о своей жизни.
Годы она обтирала и целовала ему ноги. Детей у них с му-
жем не было.
Мать после смерти супруга нашла себе нового спутника 
жизни, многочисленные родные и двоюродные братья и сё-
стры растили и воспитывали собственных отпрысков.
С какой стороны ни посмотри, она отрезанный ломоть.
Кем бы ни воображала себя бедная женщина, подра-
жая Марии Магдалине в смирении и кротости, при виде 
нынешней помощницы батюшки Марии Софья впадала 
в ярость, она не знала, что сделает в гневе, убьёт себя или 
побежит убивать Марию, и эта неопределённость её му-
чила, она имела глупость рассказать об этом на исповеди 
батюшке.
- Что ты, что ты, - сказал он, - окстись! В первую очередь 
задумав, не то что претворив в действие, убийство другого 
человека, ты убиваешь себя, свою душу навечно спускаешь 
в ад, - дрожащим голосом промямлил он. Священник трусо-
ват, когда дело касается радикальных решений, в нём живут 
два разных человека, из которых всегда побеждает второй, 
жестокий и хитрый приспособленец.
Кажется, она его здорово напугала. Он улетел с Марией 
в отпуск, не попрощавшись с ней, а ведь раньше его всегда 
сопровождала она.
Одной ей было позволено прикасаться к нему, массажи-
ровать спину и ноги, когда батюшка уставал.
Софья попыталась избавиться от слёз, но последнее вре-
мя они текли не переставая, она слепла, испытывая горечь 
острейшего одиночества.

Наверное, несправедливо выделять наособицу одного 
героя (героиню) из толпы других, столь же достойных ав-
торского внимания. Широкими мазками рисовать вместо 
портрета искушённой женщины за тридцать деву с робкой 
трепетной душой, впервые охваченную любовной страстью.
Но так уж вышло, что Софья, дама гренадёрского роста 
с широкими бёдрами, пухлыми плечами и некрасивым похо-
жим на непропечённый блин лицом, на котором победно си-
яли узкие татарские глазки, удостоилась большего. Толстая, 
сильная, она выделялась необузданным нравом, который 
скорее бы подошёл мужчине.
Выйдя замуж и войдя в русскую семью, Софья приняла 
православие и изо всех сил подстраивалась под обычаи, ло-
мая свои привычки и характер. Заплетала на русский манер 
чёрные волосы в тонкую и короткую косичку, не снимала 
с головы платок. Длинная юбка и широкая кофта доверша-
ли образ новоявленной послушницы. Она даже устроилась 
в храм мыть полы.
Приведший заблудшую душу к истинной вере и окрестив-
ший мусульманку Эльвиру отец Лазарь дал новоявленной 
христианке имя Софья и позволил ей и её мужу помогать 
ему по хозяйству, введя их в круг приближённых лиц.

Отец Лазарь вернулся в город через две недели, на дачу 
он приехал один.
Время приближалось к полдню, жара стояла невыноси-
мая, Софья только присела в тенёк отдохнуть на ступеньки 
крыльца после прополки грядок. Простоволосая, в широком 
коротком платье, она выглядела беззащитно.
Увидев его, с трудом вытолкнув из себя слова при-
ветствия, опустив глаза, встала под благословение. Свя-
щенник поставил чёрную дорожную сумку, вынул из неё 
красное яблоко, протянул ей и погладил по волосам, как ре- 
бёнка.
Почуяв хозяина, весёлым лаем залился пёс.
У батюшки приподнятое настроение. Он прилетел три дня 
назад. Хорошо выспался и отдохнул в городской квартире, 
нанёс визиты и передал небольшие гостинцы церковному 
начальству. Оставленная на Софью дача порадовала ухожен-
ным видом и обилием урожая. Всё было узнаваемо и понят-
но - Софья с порезанной тяпкой ногой, евшая яблоко, лёгкие 
белые облака, бегущие по небу.
После обеда, убрав со стола и помыв посуду, Софья спро-
сила:
- Что ты решил относительно наших отношений?
А он, спокойно глядя ей в глаза, ответил:
- Ничего не меняется, ты мне веришь? - и от греха по-
дальше переменил тему разговора: - Бане нужен ремонт, ты 
оставишь мне своего мужа... дней на пять?
- Да! - ответила Софья. - Напишет заявление на отпуск 
за свой счёт. На работе проблем не будет!
Она потянулась к нему, и он обнял её, как обнял бы сестру.
Знал ли он меру боли и любви в сердце своей духовной 
дочери?
Знал, на исповеди она выворачивала наизнанку всю душу, 
тайн меж ними не было. Как знал и то, что на пути его служе-
ния Богу невозможно обойтись без помощи таких, как Софья 
и её муж.
Сам он всё время проводил в молитве, и хорошо, когда 
есть люди, которые позаботятся о мирском, да и в их про-
стой жизни прибудет смысла и благости.

Отец Лазарь родился седьмым ребёнком, всего детей 
было девять, в семье малограмотных крестьян, с трудом 
научившихся переписывать молитвы и писать короткие 
письма.
Война не дала им возможности выучиться, в юном воз-
расте и мать его, и отца угнали в Германию. Освободили их 
американцы в конце войны, они работали на Бауэра, соби-
рали свёклу на полях, обхаживали скотину. Бараки мужчин 
и женщин стояли отдельно, кормили плохо, ели всё, что по-
падёт под руку, - грязную морковь, картошку, жевали зерно.

В детстве батюшка тяжело болел, долгое время после 
этого он ничего не слышал, как-то разом потеряв во время 
болезни слух. Лечили его антибиотиками в маленькой боль-
ничке на пять мест, потом выписали, сказав матери, что у ре-
бёнка слабые лёгкие.
Худой, маленький, в рубашонке, с головой, повязанной 
женским белым платком, переступал босыми ногами по чёр-
ному, бесконечному осеннему полю, которое распахали ло-
шадью, чтоб собрать картошку. Сил кричать не было, и он 
просто тянул руки к солнцу, вслед уходящему лету. Время 
от времени мать поднимала тяжёлый взгляд от борозды 
и из-под козырька руки смотрела на него как на покойника, 
не веря в то, что он будет жить дальше.
Но он выжил, отец называл его золотой, оттого что рож-
дались всё девки - и до рождения старшего брата Виктора, 
и после, уже и не надеялись, что Бог подарит ещё одного 
мальчика.
Шалил, как и все мальцы его возраста, и даже однажды 
поджёг стог сена. Отец не стал бить, он просто посмотрел 
на него, и тогда сердце мальчика жаркой волной окатила жа-
лость к родителям, их убийственному труду.
Семья, в которой он вырос, была патриархальная, 
по праздникам в доме велись службы, на которые сходились 
почти все жители деревни.
Церкви в этом окружённом торфяными болотами и не-
пролазным лесом поселении не было. Его мать ходила 
по людям обмывать покойников и читать Псалтырь. Гото-
вили в русской печке, ставили большой чугунок картошки 
и чугун щей с мясом, работа была тяжёлая, на улице, заго-
тавливали дрова, рубили лес, ставили срубы, пахали, сеяли... 
имели двух-трёх лошадей, овечек, баранов, держали корову, 
свиней, кур. Хозяйство было крепкое. Обедали за большим 
деревянным столом, сидя на длинных прикреплённых к сте-
не широких лавках, в углу чёрный киот, уставленный семей-
ными иконами, украшенными белым вышитым по концам 
полотенцем с кружевными подзорами.
Теплилась, сияя жёлтым язычком пламени, неугасимая 
лампада, отец читал молитвы, остальные члены семьи шеп-
тали про себя, а кто и вслух. По окончании молитвенного 
правила домочадцы крестились и садились вокруг стола 
по старшинству. Отец доставал бутылку самогона и всем, 
кроме детей, наливал по рюмке. Пьяным своего отца он 
не видел никогда. Зелень, соленья, варенья - всё было со сво-
его огорода и из леса.
Дети хорошо учились в десятилетней школе, были трудо-
любивы, имели сообразительность и способности. Много-
детная мать не работала на государство, каждое утро она
вставала в 4 часа, топила печь, чтобы приготовить пойло, на-
поить и накормить скотину. Кормила и провожала ребяти-
шек в школу. Стирала, пряла шерсть, ткала половики. Забот 
хватало.

Меж тем двор жил своей обычной жизнью, зарождавший-
ся вечер говорил языком птиц и животных, прокричал петух, 
залаяла собака... Скрипели петли колодца, чёрная вода в ве-
дре плескалась тяжёлыми волнами, редкие брызги попадали 
на рукав и подол рясы, тепло уходящего дня было целитель-
ным, воскрешающим к жизни. Отец Лазарь тряхнул головой 
и не ощутил тяжести копны кудрявых волос, поэтому поднял 
руки и пригладил редкие седые волосы, окружающие лыси-
ну. Он приезжал в этот загородный дом отдохнуть от шума 
города и людей, которые как вши ползали по его телу, со сво-
ими страшными грехами и помыслами.
Батюшка никогда не жил так хорошо, как сейчас. Не стоит 
лукавить перед собой. В юности он и помыслить не мог, что 
станет священником и сильные мира сего будут приходить 
к нему и кланяться, просить благословения и совета.
Тяжелее младенца, окунаемого при крещении в купель, 
отец Лазарь уже давно ничего не держал.
...Что его будут возить на машине на службу, со службы,
на отпевание, освящение. Он ездил исповедовать умира-
ющих и проповедовать слово божье в многодетные семьи 
и все людские нужды знал. Отца Лазаря хорошо кормили 
и всячески ублажали.
Он же не хотел ничего. Только покоя, которого не было.

Может ли не быть греха, если человек по своему рожде-
нию изначально греховен?

Он склонялся к тому, что грех будет всегда, ни часы мо-
литв, ни долгие посты, ни смертельные болезни не смогли
убить в нём порок сластолюбия и гордыни. У него не было 
ни друзей, ни врагов. В этом он был похож на своего деда, 
носившего в старости на одной ноге валенок, а на другой 
резиновый сапог. Деньги дед хранил в ладанке, висящей 
рядом с удом, детьми они воровали у него рубли, когда он 
спал, и бежали в магазин покупать конфеты и сладкие бу-
лочки.
Дед был стар и одинок, его приезжали сватать старушки 
из соседних деревень на совместное хозяйствование, но дед 
не шёл, а подарки брал.
Среди пыли овинов, стойл, чердаков и выгребных ям жил 
деревенский Бог, вися на шнурке детской шеи будущего ба-
тюшки, распятый на оловянном крестике.
Бог всевидящ, твердила мать, и от неизмеримости ве-
личия грозного Бога и собственной малости мальчик 
долго заикался от ночного испуга, ибо Бог видел все гре-
хи и во тьме. Заикание прошло только к двадцати годам, 
но и теперь, когда он волновался, речь порою становилась 
невнятной.
Бог был для него ослепительный свет, раньше после служ-
бы батюшка впадал в состояние всепрощения, оправдывая 
поступки людей ржой (форма слова ржа) характера, вводя-
щей в исступление, лживость и эгоизм. С годами взгляд его 
становился острее и жёстче, батюшка стал сдавать.

С появлением Марии Софья начала взбрыкивать, ходила 
с хмурым видом, жаловалась на здоровье, перестала бывать 
на кухне, батюшке не хотелось готовить самому. Он указы-
вал ей на подвиг личного спасения в Церкви, говорил, что 
Бога обмануть невозможно, что за грехи воздастся сторицей, 
но она молчала, как каменный идол.
Перед Софьей за ним ухаживала Надежда, которую Со-
фья жёстко оттеснила.
Помогать по хозяйству к батюшке просилась и Лидия.
Все эти женщины, каждая по-своему, были не устроены. 
У Надежды повесился муж, осталось трое девочек, из кото-
рых младшая была сердечница с рождения.
Мария сошлась с женатым мужчиной, который её бросил 
беременную, воспитывает дочь. У Лидии семейная жизнь 
не сложилась, мужа посадили в тюрьму за кражу.
Батюшка легко управлялся с паствой, Софья была без-
отказной. Бывало, он говорил ей: мне нужен чёрный тонкий 
шерстяной свитер без горлышка. Она отвечала: батюш-
ка, где же я найду? Везде продают с длинным воротом... 
Я знаю, ты найдёшь, ответствовал батюшка, и она шла и на-
ходила. Батюшка отрезал с изнанки свитера ниточку, под-
жигал спичкой и по запаху и горению определял, шерсть 
это или нет.
Как гвоздь в голове Софьи, окончившей институт и пре-
подававшей малое время математику в школе, засела мысль 
о небесном рае.
Отец Лазарь увлёк Софью сказочными видениями, пред-
рекая, что она пойдёт в первых рядах с иконой в руках перед 
священством, как жена-мироносица к Богу, если будет ста-
раться жить согласно православным канонам.
- Бог милосерден, ты родишь сына, когда искупишь все 
свои грехи! - не уставал внушать ей он. А ведь чувствовал, 
знал... что этого никогда не случится.
Влияния отца Лазаря на племянницу не мог пошатнуть 
даже дядя (абый) новоявленной христианки, занимающий 
немалый пост в мэрии.
Сам себя батюшка оправдывал перед Богом тем, что даёт 
женщинам надежду на нормальную жизнь, не давая впасть 
в отчаяние.
Минуло уже больше двадцати лет, столько возможностей 
и времени упущено зря, а Софья всё так же бьётся, как муха,
в липкой и крепкой паутине лжи, не в силах её разорвать. 
Она и сама не заметила, как постарела, ей уже не снится 
младенец, которого она подносит к своей груди. Всё внутри 
перегорело.
Сам чёрт был ей не брат, когда она впервые увидела вы-
сокого голубоглазого иерея. Никакие моральные нормы 
не могли её остановить, шла как танк, сминая всё на своём 
пути, бесцеремонно влезая в чужую семью.
Никто её и не останавливал. У отца Лазаря служение, у его 
жены дети.
Она была не первая и не последняя, кого он окрестил 
из иноверцев. Не без тайного умысла оказывал ей внимание, 
надеясь повлиять на венчанную супругу.
Вызвав ревность, вернуть во что бы то ни стало.
Для него Софья незаменимая помощница: водитель, 
уборщица, садовый работник, ключница.
Для матушки пустое место. Коммуникабельная Софья 
с её счастливой улыбкой дауна на лице - как пьяная баба, чьи 
соломенные страсти и клятвы до первого огня - столь же не-
долговечны.
- ...но есть покой и воля!* - говорит матушка. С батюш-
кой ей скучно разговаривать.
- Мне прихожане в рот смотрят! - сердится отец Лазарь. 
Засмеётся и отвернётся, вот и весь разговор.
Батюшке хочется спросить, жалко ли матушке Софью? 
Но не спрашивает. И так знает, что жалко. Были бы детки - по-
иному сложилась бы жизнь Софьи.

Воскресная служба шла долго. На душе благостно. Отец 
Лазарь, выйдя из храма, идёт в административное здание от-
дыхать, там у него келья; бывшая жена к воротам.
- Отпускаю тебе грехи твои... - шепчет он ей вслед. Всё 
в руке божьей, глядишь - и обойдётся всё тихо-мирно.
Вот и свиделись. Каждый из них шёл с крепкой верой 
в Господа нашего Иисуса Христа, а дороги разошлись, ибо 
слаб человек, слеп и немощен от рождения.
Когда отец Лазарь начинал служить, то считал себя от-
ветственным за каждое сказанное слово. В нём было много 
радости от возможности помогать людям и надежды. Учить-
ся же опыту веры по отношению к своим священническим 
обязанностям пришлось у бывшего то ли комсомольского, 
то ли партийного работника, бывшего десантника, ставлен-
ника (чин благочинного с 1992 по 2011 год) начальством 
свыше.
(В 1994 г. отец Сергий - настоятель Свято-Тихоновского 
храма хотел построить новый храм на ГЭСе возле вокзала, 
и место было выделено мэрией, но бывший в то время бла-
гочинным отец О. (Ор-ая церковь) сказал, мол, костьми лягу, 
но не дам церковь построить!)
Прихожане храма священномученика Ермогена столь 
устали от шалостей отца О., что послали в Московскую па-
триархию письмо, в котором слёзно просили отстранить 
своего настоятеля - благочинного по З-ю, протоиерея О. 
(также являющегося настоятелем шести храмов) от занима-
емых им должностей.
Второй наставник отец А., сменивший первого, в про-
шлом крутой бизнесмен, получивший спустя время после 
снятия зарвавшегося отца О. чин благочинного. "Отец О. 
сыграл большую роль и в моей жизни, - давая журналистам 
интервью, говорил он. - Именно по его настоянию я, будучи 
ещё мирянином, стал директором открытого его трудами 
филиала Православного Свято-Тихоновского гуманитарного 
университета в Н.". Стоит прибавить, что свою первую жену 
батюшка послал спасаться в монастырь и женился второй 
раз. Свою клятву: "Быть вместе в радости и горе..." - отец А. 
не сдержал.
- Надо бы Патриарху написать: "Как может дважды же-
натый человек, проработавший в сектах 8 лет священником, 
и благочинным быть?" Какие батюшки у нас в церквях слу-
жат... Воруют себе в карман. Удивляет, к чему материальное 
тем, кто планирует предстать перед Богом? Всё равно ведь 
останется в этом бренном мире, - волнуясь, толкуют между 
собой прихожане.
- Сейчас верующего-то батюшку трудно найти. Радости 
в жизни мало стало, а всё горе да заботы. Выплакаться не-
кому. Рассказать... порой и жить невмоготу.
Не было трепета души ни в том, как они облачались в свя-
щеннические одежды, ни как подходили к престолу. (По сути 
своей это были менеджеры среднего звена.) Довелось услы-
шать в церковной лавке разговор двух священников. Из ко-
торых тот, что постарше, сказал:
- Завтра крестный ход. Мне что-то не хочется туда идти. 
Выродился крестный ход как-то... Всё это похоже на реклам-
но-маркетинговую акцию.
Увы и ах! Не было в церкви пастыря, про которого можно 
было сказать: духовная Глыба! Которую ни гонения, ни отлу-
чение, ни тяготы жизни, ни сама смерть не сдвинут с места 
перед престолом.
Неужели Русь и её святые и праведники, как и великие 
страстотерпцы и молитвенники, пропала во тьме веков? 
И по новому времени выходит, что: "Цивилизация достигнет 
рассвета лишь в тот день, когда последний камень последне-
го храма рухнет на голову последнего жреца"*.
Вера исчезает, Господи, всё тобой предопределено! Никто 
и не чувствует.
Жена о. Лазаря жила в уединении. Кроме молитв, она 
поёт старинные канты, тем и утешается. Есть и иные великие 
труды.
И как осмелилась она, оболганная и распятая, на лич-
ный подвиг? Если б не было любви, не было бы и жизни. 
По странному капризу судьбы при земной жизни она так 
и не удостоится признания, только после смерти встанет 
в рост Исаакиевского собора. Ибо сам Святой Симеон будет 
её заступником перед Богом.
Отец Лазарь - земной человек. Сила, которая поднима-
ет его с одра смерти, - Бог. Бог воздевает свою ладонь над 
миром - и всё живое цветёт, плодоносит и размножает-
ся, но Бог в любое мгновение человеческой жизни готов 
опустить тяжёлую десницу на голову грешника, повелевая 
встать на колени.
Когда батюшке исполнилось тридцать три года, врачи 
обнаружили у него туберкулёз лимфоузлов с подозрением 
на рак, долгое время он провёл в туберкулёзном диспансере, 
ощущая свою непричастность ко всему временному, и при 
выходе из лечебницы полностью отдал себя Богу, приняв 
целибат.
Теперь ему уже было к семидесяти, он побывал палом-
ником в Иерусалиме. Прикоснувшись к гробу Господню, он 
продолжает жить, чтобы каждый миг своего дыхания сла-
вить Творца.
Батюшка - продукт своего времени и среды, было бы наи-
вно ожидать, что в уродливом, выстроенном на эксплуата-
ции человека человеком обществе потребности этого само-
го человека будут белоснежными, как покров Богородицы.
Ему всё так же нравятся молодые и красивые прихожан-
ки. "Скудельный сосуд греха" неумолимо манит к себе его 
взгляд, наполняя сердце живым дыханием жизни.
Жертвы просты и открыты. Батюшка, как павлин, распу-
скает хвост.
Голубушка, труженица, матушка... перед таким обраще-
нием трудно устоять, когда отец Лазарь обращается к той 
или иной духовной дочери с просьбой.
Все его желания исполняются словно сами собой по ма-
новению волшебной палочки.
Они все ведомые, они абсолютно покорные. Все до одной 
считают, что он, получая от них желаемое, совершает бого-
угодное дело. И все говорят: "Да он же священнослужитель, 
он ничего незаконного и богопротивного совершить не мо-
жет. Он меня выбрал!"
- Спаси, Господи! - ласково улыбаясь, не успевает благо-
дарить дарителей батюшка.
Мужей и молодых людей, вступающих в брак, отец Лазарь 
наставляет быть опорой семьи и христианской веры. Ставя 
в пример Христа как милосердного и строгого отца.
Почитателей батюшки как страстотерпца и святого ста-
новится всё больше.
- Священник прекрасный, службу не сбиваясь вёл, приду 
домой - со слезами его вспоминаю. Умеет поговорить, умеет 
выслушать. Другие священники не такие душевные, они со-
всем другие, - отзывается о нём певчая.
Его благосостояние растёт. Обращённые к Христу души 
готовы с себя снять последнюю рубаху.
По глубокой осени, начале зимы батюшка хандрит, несмо-
тря на соблюдение постов, его тело стало полнеть, а ноги от-
екать. С 43-го размера обуви он перешёл на 46-й. Отец Ла-
зарь перенёс две операции.
Его тянет на родину. Ночами снится родительский дом. 
Первый год жизни с женой, когда они только поженились. 
Загадывали жить не разлучаясь. Не случилось.
Он монах в миру.

Уже засыпая, отец Лазарь слышит нежный голос жены, 
которая ласково обращается к нему, и ощущает лёгкое 
прикосновение её руки к волосам. Слёзы выкатываются 
из его сомкнутых глаз и бегут ручьями по щекам. Вся поду-
шка мокрая. Плач переходит в рыдание. Он немало виноват
в том, что случилось. Укорял напрасно, когда её вины перед 
ним не было. Слушал и верил злым наговорам.
Так живо она смеялась, обнимая его во сне, что он просы-
пается весь во власти чувства любви и нежности к ней.
- Прости, Господи, меня! - со стоном вырывается из него 
боль, а червячок гложет, сосёт внутри сердце.
Лучше б она умерла при родах, думает батюшка. Он ни-
как, никак не может простить, что жена ушла от него.
"Изменница", с которой прожито более десяти лет, явно 
не сокрушается о нём. Дети, внуки, зятья, их кошки, соба-
ки... все счастливы и без него, процветают в своих отдельных 
квартирах.
- Зачем ей одной двухкомнатная квартира и дача? - 
спрашивает он сам себя. - Блудить...
Кто он ей... Кто? Никто. Беда... беда.
Отец Лазарь утешает себя как может. Да кому она нуж-
на в таком возрасте, чтоб быть с мужчиной! Батюшка по-
просту завидует и большей, чем у него, квартире с шести- 
метровым балконом с погребом, и более престижной даче 
бывшей.
Вспышка ненависти поднимает в нём волну возмущения 
столь "непотребной" жизнью.
Ему ничего не стоит оболгать и растоптать то, до чего он 
не может дотянуться.
Печать, которой он запечатан искушающими его бесами, 
это сребролюбие и алчность.
Она оставила тебе квартиру и всё нажитое и ушла в од-
ном платье, - прорезается голос совести. Никто её с детьми 
не гнал, - тут же отвечает сам себе батюшка.
Поздно, слишком поздно, и ничего изменить уже нельзя.
- Живи с миром, Бог тебя не оставит... я тебя прощаю! - 
отец Лазарь успокаивается и начинает думать о том, сколь-
ко денег у него скоплено и сложено в "чулок". Рассчитывать 
можно только на самого себя!
Батюшка усмехается, задумавшись об одном деле, кото-
рое даст неплохой доход, и с этой благостной мыслью засы-
пает.
"С волками жить - по-волчьи выть", многое из того, 
что раньше он бы не сделал ни за какие деньги, он теперь 
и за грехи не считает. "Не согрешишь - не покаешься! 
Не покаешься - не спасёшься!" - как всё просто, думает ба- 
тюшка.
Рука руку моет! Везде вокруг него кумовство да протек-
ции... некуда ему идти на старости лет. 

Священник стоит на платформе станции Торфяная (так-
же - Белые Берега) Белобережской узкоколейной желез-
ной дороги, тревога не даёт ему сосредоточиться, он никак 
не может вспомнить что-то очень важное. Ветер треплет 
рясу, отец Лазарь застёгивает куртку на все пуговицы, натя-
гивает на голову капюшон и крепко сжимает ручки тяжёлой 
дорожной сумки с гостинцами.
Мелкий осенний дождь начинает накрапывать всё силь-
нее, того и гляди перейдёт в ливень, до отца Лазаря доносит-
ся голос диспетчера.
Тепловоз прибывает на первый путь. Начинается посадка. 
Священник входит в первый вагон, их три, выбирай любой.
В вагоне на деревянных жёлтых лакированных скамьях 
чинно рассаживаются старики, подростки, бабы. Одеты они 
по-деревенски чисто и справно, в тёплых на синтепоне не-
промокаемых куртках, плащах, толстых новых фуфайках, 
на ногах кирзовые или резиновые сапоги, надетые на шерстя-
ные, связанные вручную из овечьей шерсти носки. От одеж-
ды, чисто вымытых лиц, рук, волос несёт запахом коровьего 
молока, хлеба, дыма, навоза, трав. Этот запах присущ только 
обитателям глубинки, живущим среди первозданного цар-
ства природы.
С берегов этих лесных озёр, раскинувшихся среди не-
проходимых болот, улетают по осени на юг журавли, 
крича "курлы, курлы" над чёрными избами и пустыми поля-
ми и огородами.
И сюда же они возвращаются по весне, чтоб построить 
гнёзда и вывести птенцов.
Во втором вагоне едут рабочие, работники железной до-
роги.
Крепкие мужики с огромными мешками с хлебом и про-
чими припасами, которых не сыскать в посёлке. Спевшаяся 
компания режется в карты, слышен негромкий матерок.
Могут и выпить водочки бутылку-другую, но не балуют. 
Все друг друга знают.
На последней скамье вагона притулилась бабка с козой. 
Контролёрша кричала во весь голос, грудью заслоняя про-
ход, но смилостивилась: куда деваться, не идти же старушке 
пешком.
В третьем вагоне - груз, ящики для П-го эксперименталь-
ного завода.
Вдоль линии узкоколейной железной дороги по обе сто-
роны тянутся сенокосы, участки под сенокос выделял пос-
совет.
В июле-августе из-за отсутствия мест внутри поезда бы-
вало и так, что пассажиры ехали на крышах вагонов. Осенью, 
в период вывоза сена, назначались "сеновозные" поезда, со-
стоявшие из ЭСУ2А и двух платформ. На них стога сена до-
ставляли хозяевам.
Отец Лазарь не моргая смотрит в окошко. Совсем скоро 
он обнимет мать.
Как там она, совсем старенькая уже. А как будет рад отец!
Дождь стих. Последний гудок, состав останавливается. 
Его остановка!
Но что это? Батюшка смотрит на ноги, а они босые. Свя-
щенник наклоняется и ищет обувь под лавками, но её нет! 
В последний момент отец Лазарь успевает выпрыгнуть из ва-
гона на землю. Ноги почти до колен погружаются в грязь.
Быстро удаляясь, состав пропадает в сером густом ту-
мане.
Батюшка наконец вспоминает то важное, что никак 
не удавалось вспомнить.
Сгорбившись, как слепой, он идёт по направлению 
к деревенскому кладбищу.
Грязь чавкает и пузырится, стараясь удержать его на 
месте.

На земле светло от первого выпавшего снега. Где-то вы-
соко-высоко в небе горят золотом купола и кресты вселен-
ской церкви, где служит заутреню сам Бог Саваоф.
Ангелы выходят на амвон, чтобы произнести перед Цар-
скими вратами великую ектению:
- Миром Господу помолимся...
Опушённые белым инеем деревья, как служки-алтарники, 
не шелохнутся.
На одной из стен спаленки, где почивает отец Лазарь, ви-
сит икона Христа, сходящего в ад. Сын Божий, к которому 
тянутся руки грешников, одним мановением руки разверзает 
смоляную тьму, яко благ и человеколюбец.
Глас ектеньи обрушивается на о. Лазаря со всех сторон. 
Слева, справа, сверху!

Когда в храме его хватились, отец Лазарь уснул уже на-
всегда.
Он хотел вторить небесному хору, но язык ему больше 
не подчинялся.

Примечания:
* "На свете счастья нет, но есть покой и воля". А.С. Пушкин.
Эмиль Золя.




.