Что-то носим в себе до последнего часа, а что-то проливается на бумагу, буковка к буковке, выстраданными впечатлениями в чем-то схожей и не схожей с теми людьми, что были рядом, жизнью.
Имеющий уши, да услышит!
Изначальное мое, младенческое воспоминание о мире - свет! И только потом, тепло матери и сытость, переходящая в сон. Вспышкой страх пеленания и перевязывание лентой. Помню, что кричала.(Поэтому, своих детей, я никогда не пеленала туго...Скорее накидывала фланель на тельце или прикрывала).
Года в два, я помню лифчик с резинками к которому крепились чулки. Он был голубой. Очевидно из всего детского снаряжения, это было самое интересное.
Помню, как купали. Мыли меня на кухне, рядом с печью, в блестящем, жестяном корыте. Присутствовала вся семья, сестра держала мыло и полотенце, мыла мама.
Отец выносил потом грязную воду во двор, брат вытирал пол.
Много счастливых картин детства, всплесками- проблесками услужливо подсовывает память. Стоят они откровенно - бесхитростные перед глазами, прекрасные в своей безмятежности дни. Необыкновенно яркое солнце на сверкающем,
выкрашенном белой, масляной краской подоконнике за струящейся тюлью. И все три окна небольшой горницы источают сияние царской жизни.
Зима ли с пушистыми снегами и искрящимся инеем на деревьях сада или жаркое лето, и алые розы спешат с поцелуями и стучат веточками в стекла, во всем присутствует божественная гармония.