Внимательно изучив водительское удостоверение, инспектор ГИБДД поднял голову и, посмотрев на Дядю Мишу такими знакомыми грустными глазами, строго сказал: "Мы с ним родились в один день. Я ещё живой, а он уже умер. Почему?". Этого Дядя Миша не знал. Считая инцидент исчерпанным, он снял ручник и потянулся ногой к педали газа. Но инспектор, по-видимому, желая-таки получить ответ на свой вопрос, вдруг резко просунул руку в незакрытое окно автомобиля и крепко схватил Дядю Мишу за горло: "По-че-му?!". Стремясь освободиться от железной хватки представителя закона, Дядя Миша дернулся, ударился головой о спинку кровати и проснулся - "Чччёрт! Теперь ещё и во сне!".
Надо сказать (для ясности), что с некоторых пор появился в жизни Дяди Миши некий странный человек, который начал встречаться ему в самых разных местах. Что это был за человек? Этого он не знал и дал ему своё имя - Человек с Грустными Глазами. Почему именно такое? Да потому что облик этого человека всё время менялся - он был то моложе, то старше, то толще, то худее, то выше, а то - совсем коротышка. И только глаза, грустные, временами даже какие-то тоскливые, оставались неизменными.
Поначалу Дядя Миша даже решил, что этот человек за ним следит - иначе для чего тому всё время менять внешность? Но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что это - маловероятно. Кому он нужен, по большому-то счету? И как человек, и как писатель... И тем более, как выяснилось, встречался он не только ему - очень многие из его знакомых тоже видели этого человека в самых разных местах. И всем он задавал один и тот же интригующий вопрос: "Почему? Ведь мы же родились с ним в один день? А он уже умер? А я - живу?".
Ответа на этот вопрос, обычно задаваемый после первой рюмки, не знал никто. Потому что вторая, наливаемая с целью развития темы, намертво запечатывала незнакомцу рот. После второй он угрюмо замолкал, во много раз усиливая напряжение интриги. Дядя Миша не знал, как в других местах, но у них, в Доме Литераторов, Человек с Грустными Глазами появлялся регулярно, возбуждая в творческих умах изрядное брожение. Все литераторы выстраивали свои версии. Причем, если в убогих версиях мужчин фигурировал либо брат-близнец, что, согласитесь, лежит уж совсем на поверхности, либо друг, то женщины, конечно же, не останавливались ни перед чем. Они упорно разрабатывали неиссякаемую золотую жилу Трагической Любви, немало не смущаясь тем, что в загадочном вопросе фигурировало личное местоимение "он". И, надо отдать должное их воображению, какие это были версии!
Мысль Дяди Миши с литературных версий перекинулась на женщин. А что? Нормально. И воображение, как компьютер, прокрутив многочисленные варианты, остановилось на одном - новая буфетчица в буфете Дома Литераторов. О! О ней он мог думать бесконечно! Только женщина ли она? Нет! Она - не женщина! Она - Богиня! Почему он не художник? Если бы он был художником! Кустодиев, Ренуар - те просто могли бы отдыхать! И богатое писательское воображение уже рисовало мастерскую художника, и натурщицу... Ах, процесс творчества, он так многогранен!
*
"Боги. Чем они отличаются от нас, простых смертных? Своей полной непредсказуемостью! А Богини - вдвойне!" - так философствовал Дядя Миша, нарезая "сервелат" тонкими кружочками и красиво раскладывая его на тарелке. Дело было в том, что его Богиня, его Муза (да-да, он уже считал её своей Музой. А почему бы и нет?), согласилась, спустившись с Олимпа, посетить сегодня вечером его скромную земную обитель. Правда, надо сказать, согласилась она на удивление быстро, а если быть до конца честным, то - сразу, но это, согласитесь теперь вы, не имеет никакого значения. Ведь, в конце-то концов, важен результат. Приблизительно так размышлял Дядя Миша, испытывая от волнения некий холодок под ложечкой. Отлично понимая, что ой как непросто будет ему удивить эту конкретную Богиню выставленным на стол ассортиментом напитков и закусок, он очень, очень старался! До прихода Богини оставались считанные минуты и, окинув напоследок стол взглядом опытного полководца, Дядя Миша остался собой доволен.
*
Наступившее утро было тусклым и тоскливым. На столе грустно засыхали нетронутые вчерашние закуски. Богини не было. И дело было вовсе не в том, что она не пришла. Богиня пришла (и опоздала-то всего на каких-то полчаса), - просто пила она не закусывая. Но дело даже не в этом, все дело было в том, что вернулась она к себе на Олимп очень рано (гораздо, гораздо раньше, чем рассчитывал Дядя Миша). При этом, уходя, так хлопнула дверью, что зазвенели стекла в соседних домах, и с дерева во дворе взмыла в воздух стая уснувших ворон.
Дядя Миша вздохнул и спустил ноги с кровати. Что касается лично его - он бы предпочел вообще никогда не просыпаться, но его организм, который со вчерашнего вечера, похоже, просто игнорировал его как личность, был иного мнения на этот счет. Дядя Миша опять вздохнул - вечер, начавшийся так хорошо и обещавший так много, закончился так... печально...
Спустив воду, он повернулся, машинально взглянул в зеркало и испуганно отшатнулся - из зеркала на него смотрели глаза, так хорошо знакомые ему грустные глаза! И, заглянув в эти глаза, Дядя Миша, неожиданно для себя самого вдруг задал Вечный Вопрос, который рано или поздно, задает себе каждый мужчина: "Ну почему? Ведь мы же родились с ним в один день! Почему, я ещё живой, а ОН уже умер?!"