В то время как Царица запивала миндалевые орешки какаом в завершении утреннего моциона, Ед, прикованный цепью, нарезал круги вокруг столба позора. Словно медведь. Мелодичное позвякивание цепи, вторившее его шагам, тешило слух Царицы. Её радости, радости мести за содеянное этим мужланом, не было предела.
Честно говоря она и не предполагала увидеть этого гостя из дурнопахнущего Санкта в своих владениях. Простившись с ним ещё в начале осени, после взаимных любовных утех, она взяла с него слово, что тот ни когда не появится в поле её зрения. Но его ласки, его трепетный шёпот полный страсти и отчаяния, будоражил Её долгими зимними вечерами во дворце Её величества. Ей так, порой, не хватало жАра крепкого, мускулистого тела, которому она согласилась отдаться зная заведомо что это тело заплатит за Её оргазм своей жизнью.
Но что-то надломилось в естестве Её сознания, в обязательствах перед традициями своих предков. И она впервые и, пожалуй, единственная из своего рода, не сумела изъять из этого тела жизнь. Жизнь, которая не имела права на существование после проявления Её, такой естественной для других людей, слабости. А быть слабой она не имела права. И ни кто на всём свете не имел права знать, что по сути своей она остаётся женщиной, хоть и является Царицей.
И вот, вчерашним утром, Ей доложили, что Ед вернулся. Вернулся и просит аудиенции с Её величеством. Прознав об этом Царица велела впустить этого гадкого мужлана во дворец и приковать его во дворе к столбу, напротив окон своей опочивальни. Серебряный перезвон звеньев цепи ласкал Её слух и весь день, и ночь, и это, такое замечательное, утро. Какао было в меру горячим, а орешки придавали напитку чарующее наслаждение своей лёгкой горчинкой. И лёгкий перезвон доносившийся из-за окна... Хорошо!
-И всё же было бы интеренсно знать - зачем Ед вернулся, - подумала Царица покончив с какао и поставив чашку на серебряный поднос.
Ведь знал же, паразит, что я на ветер слов не бросаю. Уж если пообещала ввергнуть его в мир Аида, то от своих помыслов не откажусь. Придётся ему прогуляться за реку Океан омывающей нашу землю и достичь крайнего запада. Но не в направлении своего Санкта, а с противоположной стороны - через всю Сибирь, через край восходящего солнца, в места откуда изначально Сибирь зачинается. Там для таких как этот охальник, самое место.
Взяв с прикроватной тумбочки колокольчик, Царица вызвонила себе Визиря. Тот появился, будто за дверьми и стоял.
-Вы гостя нашего кормили? - ни к кому не обращаясь спросила она.
-С Вашего благоизъявления, Госпожа. И в обед, и в ужин, и завтраком.
-Чего просит он? - разглядывая маникюр на своих ухоженных руках, как бы в раздумьях процедила Царица сквозь зубы.
-Видеть Вас, Царица.
-Видеть? Меня?... Ну, что же - доставим ему такое удовольствие. Последнее желание обречённого - свято. Приведите мне этого отщепенца. Да глядите, чтобы в кандалах. Пусть прознает, стервец, с кем дело имеет.
Мягко ступая по расстеленным шкурам экзотических животных, придерживая цепи кандалов отзывавшихся на каждый шаг обречённого на неизвестность Еда мелодичным звоном, в рабочую залу Её святейшества Царицы земли Сибирской вошёл тот, который совсем не давно был счастлив с этой женщиной. Сейчас же она, даже не повернула головы на звук вошедшего. Устремив свой взгляд в заоконную даль, наслаждаясь своим величием на фоне озарявшего залу солнца, она чуть шевельнула рукой, приказав остановиться тому, с кем ещё не так давно испытала воистино человеческое блаженство близости.
-Мне сказали, что ты, презренный, хочешь говорить со мной. Последнее желание обречённого я чту. Говори. Только кратко. Не смерди тут передо мной. И не вздумай меня разжалобить. Терпеть ненавижу мужиков вообще, а тебя тем более. Мы слушаем...
-Царица. Последнее время мне удалось связаться с конкурсной страницей СамИздата. Там много чего интересного я увидел для себя и решил поучаствовать в некоторых из них. И вот в ряде конкурсов я увидел Ваши, достопочтимая Госпожа, позывные. Зная Ваше пристрастие к литературным конкурсам, я подумал, что было бы здорово нам снова, как в первые дни нашего знакомства, воссоединится в творческих порывах. Иметь возможности обмениваться комментариями, мыслями, ощущениями от прочитанного. Вот за этим я и явился пред твои прекрасные очи. Может быть ты, Лучезарная, изменишь свои взгляды на мою прозу и поймёшь, что только с мыслями о тебе я насыщаюсь тем вдохновением которое позволяет мне писать на равных со многими. Со многими, но только не с тобой, моя повелительница.
Я знаю свою вину. Она заключается в моей излишней откровенности. Но писать не откровенно - я не могу. Я пишу так, как чувствую, как просит этого моя душа, мои ощущения и желания. Прими меня таким, какой я есть. И постарайся не судить меня строго. Позволь мне вернуться в общение с тобой. Мы оба от этого только выиграем. Я готов принять от тебя любую кару. Только оставь мне надежду на прощение. Я всё сказал.
Царица помолчала в раздумьях от услышанного и, гордо вздёрнув подбородок, глянула поверх склонившего голову Еда.
-Мне понятны твои пожелания. Но я ещё ни чего не решила. Не след нашему Высочеству торопится с решениями. Сделаем так: - Ты, презренный, сегодня же отправишься по этапу в царство Аида. Путь туда не близкий - у меня будет время подумать над твоими словами. И если я приму решение до того, как ты окунёшься в воды Океана омываюшего наши земли, ты об этом узнаешь. А если не узнаешь, то это будет обозначать только одно - ты мне не нужен. И мою волю тебе придётся испить до капли.
Слуги! Уведите этого с глаз моих долой. И чтобы сегодня же отправили его по этапу.
В полдень, с надвратной башни, прогремел орудийный выстрел оповещая об отправлении в края мёртвых ещё одной партии никчемушних для Царицы людишек. Откинувшись на подушках турецкой тахты Владычица земли Сибирской приказала подать себе какао и мендальных орешков.