Аннотация: на конкурс мистического рассказа "ОтражениЯ"
День, такой мучительный, клонился к вечеру.
Я сидел в глубоком кресле у открытой двери балкона и предавался ничегонеделанью. Это было самое правильное для меня после всех тех внутренних переживаний, которые так драматично ворвались в мою жизнь с самого утра.
Проснувшись утром, я ощутил тревогу, причин для которой, вроде бы, не должно быть. Но ещё из далёкой юности это чувство мне было знакомо. Оно было предшественником события в жизни, которого хотелось бы избежать и которое наваливалось как Рок, как действо. Противостоять этому действу было не возможно.
Уже потом, когда всё становилось по своим местам, и жизнь вписывалась в обычные, для меня, рамки, я, оглядываясь назад, пробовал понять - почему такое происходит. Ответа я не находил и поэтому всегда чувствовал себя обречённым на испытания уготовленные Всевышним.
Но день такой паскудный заканчивался. И надежда на то, что вместе с утопающим в Финском заливе солнцем уйдут и мои тревоги, вселялась в меня. Тревоги, с которыми мне уже не к кому было пойти. Если только позвонить Татьяне?
Татьяна, эта женщина, которая очаровала меня своей загадочностью, оказалась обыкновенной фанаткой литературного мастерства. Она не могла дня прожить без общения с себе подобными. Ей нужны были встречи, беспричинные споры за "круглым столом", общение с бомондом к которому я был равнодушен. В литературной деятельности меня больше устраивало затворничество.
Но иногда это затворничество пресыщало меня. Хотелось развеется, перекинуться с кем-то парой слов, пройтись по улице с новым для меня человеком. Вот поэтому я и позвонил ей в полдень, когда одиночество и внутренняя тревога уже совсем сжало душу клещами. Я безоговорочно согласился пойти с ней на семинар в университет. Но ничего хорошего от семинара не ожидал. И мои "ни чего хорошего" оправдались. На семинаре она встретила Удонтия Мишию, который сразу предъявил на неё права. Мне ничего не оставалось делать, как уйти в свою, ни кому не принадлежащую, жизнь.
Вечер всё больше и больше вползал в город. Солнце прощалось со мной своими последними лучами. Я готов был уже расслабиться, как вдруг... Звонок в дверь вывел меня из забытья. Вздрогнув подошёл к двери: - 'Кто бы это мог быть'. Я никого не ждал.
Не утруждая себя подглядыванием в "глазок" щёлкнул задвижкой. На пороге стояла Татьяна. Сделав вид, что нисколько не удивился, распахнул дверь и приглашающе махнул рукой: - Заходи.
- Можешь не переобуваться, - сказал я ей, лишь только она ступила в коридор. - Чай? Кофе? Коньяк? Виски?... А может ты голодна? Могу предложить бекон с яичницей.
- Ничего не надо. Я по делу. Куда можно пройти?
- Проходи в комнату. Не на кухню же тебя тащить.
Удивительно тихой походкой, наполненной грациозностью королевы, Татьяна прошла и уже без приглашения расположилась в моём кресле.
- А у тебя тут славненько. Но как-то одиноко и прохладно. Сразу чувствуется мужское жилище.
- Какое у тебя ко мне дело? И чем я могу тебе помочь?
- Не дерзи. Я конечно и думать не могла, что ты такой ревнивый, но даю тебе честное слово - с Мишией у меня ни чего не было и быть не может. Это мужчина далеко не для моих потребностей.
- А ты подбираешь мужиков по потребностям?
- Не только я, а все женщины делают так. Если женщина способна обойтись без мужчины, то она и не заморачивается. Привести в дом мужика, это всё равно, что привести в дом коня. Работать он, может быть, и будет, но вони от него... Не приведи Господь. И потом его надо всё время кормить. А перенести такое может не всякая женщина желающая оставаться женщиной всю жизнь.
- С этим всё ясно. Теперь ближе к телу.
- У тебя яхта на ходу? Не хотел бы ты прогуляться "по морям, по волнам"? - Лето в самом разгаре. Штормов на Балтике не предвидится. Рванём в Исландию?
- И что мы там будем делать?
- Меня пригласили посетить этот удивительный край с познавательными целями. Хорхе Луис дон Каэтан пригласил. Ты не пошёл на семинар, но это приглашение и тебя касается.
- И Удонтия Мишия тоже?
- Ах, оставь. Давай больше не возвращаться к этому человеку. Не вынуждай меня говорить банальности, что он, на море, и мизинца твоего не стоит. Так что ты скажешь на моё предложение?
Прогуляться с такой очаровательной женщиной на яхте было бы заманчиво. Уж я бы вывернул её наизнанку и познал всю сущность её загадочности. Но нужно ли это мне. Женщина, потерявшая ореол загадочности, превращается в обыкновенную бабу. А именно бабское в женщинах и противно. Мне же так не хотелось расставаться с Татьяной. Разгадать её и потерять? Но видно это судьба. Значит не зря Рок сегодняшнего дня пришёл ко мне. Надо ехать.
По моим подсчётам, нашего плавания осталось совсем немного. Справа, в туманной дымке, маячили огни норвежского порта. Ещё поднимемся чуть мористей и можно будет уходить на Запад. А там Гольфстрим и правильно выверенный галс домчат нас до островов Исландии.
- Где вы договорились встретиться со своим доном? - спросил я у Татьяны, которая все эти дни перечитывала какие-то рукописи на непонятном для меня языке.
- Он живёт в пригороде Рейкьявика. Доберёмся до стольного града, и я ему позвоню. Он нас встретит.
- Сам, или посыльного пришлёт? Ему же "в обед сто лет" исполнится, - сказал я с подначкой.
- Ой-ой, какие мы из себя молодые. Ты в свой-то паспорт загляни. По тебе уже давно кладбищенский сторож тоскует.
- Этот сторож меня устанет ждать. Мы ещё повоюем. Ты не смотри, что у меня грудь впалая, зато спина колесом.
- Вот именно, что колесом. Ты которые сутки от штурвала оторваться не можешь. Тебя же перекорёжило всего над компАсом. Прибавь лучше ходу, капитан. А то мне уже надоело за борт писать. Да и помыться не мешает. Я, кажется, уже провоняла солёными ветрами и водорослями.
- По моим штурманским прикидкам, нам пути осталось не более суток. Минут через сорок берём круто West и считай, что мы на месте. До острова останется совсем немного - часов двадцать ходу. Потерпи, немного осталось.
- Твои бы слова да Одину в уши. Ладно, рули давай...
Шквал налетел неожиданно.
Ветер сник, паруса обвисли и, прежде чем я успел что-то сообразить, ураганный ветер поддал яхте в зад. Кто-то толканул её рывком и тут же, громоподобным выстрелом, разорвало грот, оставив на реях рваные ошмётки. Яхта, влекомая одним стакселем, неслась, как полоумная, зарываясь в попутные волны.
- Танька, быстро на штурвал, - крикнул я в кокпит.
Та, ещё ни чего не понимая, таращилась на меня сквозь свои лягушачьи очки.
- Быстро! - кому говорю. Сейчас стаксель сорвёт - тогда хана.
Татьяна поднялась с диванчика, стараясь за что-нибудь ухватиться, и сделала шаг, ещё шаг... Яхту подкинуло на очередной волне, Татьяна взлетела, как космонавт, между палубой и переборкой и рухнула на четвереньки. Оставалось только надеяться на её Одина и на прочность последнего у нас паруса. Отпустить штурвал было нельзя. Яхту бы мгновенно развернуло бортом - а это смерть.
Я с ужасом глядел на стаксель,мысленно молясь всем богам на свете. И тут кто-то ухватился за мою ногу. Это была Татьяна. Она каким-то образом сумела ползком добраться до меня и силилась подняться. Обхватил её за грудь, помог встать ей на ноги, положив тонкие ручонки на штурвал.
- Держи так и не давай яхте развернуться. Сейчас от тебя всё зависит, - прокричал я ей в ухо.
Выбросившись на крышу кокпита, ухватившись за такелаж, по пластунски стал пробираться к парусу. Необходимо было "взять рифы" и уменьшить его площадь. Стаксель звенел и готов был в любую минуту разлететься на куски.
В тот момент, когда я, ухватившись за мачту, поднялся на колени, раздался оглушительный выстрел и паруса не стало. Я шлёпнулся на задницу, не в силах поверить в случившееся. Ещё через мгновение сознание вернулось ко мне и первое, что оно подсказало, что ветер стих. А море, безбрежно окружавшее нас, было спокойно как удовлетворённая женщина.
- Дешёвка твой Один, - сказал я Татьяне вернувшись на место. - Это надо же такую подлянку с нами сыграть.
- И что теперь делать? - Татьяна смотрела на меня, не осознавая всей трагичности нашего положения.
- Что делать, что делать?... Не знаю что делать. Если верить твоим викингам, то надо жертву Одину принести. А у меня кроме тебя никого нет. Есть пара блоков сигарет, но, думаю, его это не устроит.
Я хоть и шутил, но положение было патовое. Что-то действительно надо было предпринимать.
- Ты юбку, которой передо мной хвасталась, взяла с собой7
- Взяла. А что?
- Доставай. Будем парус из неё мастрячить.
- А получится?
- Не задавай вопросов. Что-то, но делать надо. Доставай.
Только на трети сутки на горизонте замаячила кромка берега.
Ещё через полдня мы, лавируя между рифами, вошли в тихую бухточку с песчаным бережком и отвесными скалами по периметру.
Выбрались на берег, зацепили яхту за прибрежный валун. Огляделись.
- И это куда же твой Один нас затащил? Что дальше-то будем делать? Есть предложения?
- Если честно, то у меня предложений нет, - ответила Татьяна. - А у тебя?
- Ты мечтала пописать на бережке. Вот и пописай. А я пойду, гляну вокруг.
- Не оставляй меня одну. Я с тобой хочу.
- А как же исполнение твоего желания?
- Расхотела. Хочу только чтобы ты был рядом.
- Ну, от меня проку мало. Я и сам ещё не знаю что предпринять.
- А мы сейчас пойдём, прогуляемся, и ты что-нибудь придумаешь.
- А если твой Удонтий опять заявится?
- Не смей мне о нём напоминать. Здесь, на острове, о нём слышать не хочу. Мне кроме тебя никого не надо.
- Кроме меня? Это пока ты до своего дома не добралась? Ладно, пошли.
Пещера в юго-восточном уступе скального отрога была, как будто, сделана по заказу. Аккуратно очерченное чёрное пятно выделялось на сверкающем солнцем кварце гранитного массива. Подойдя ближе, мы увидели на песке явные следы человеческих ног и лап какого-то крупного животного. Невольный страх перед неизвестностью навалился на меня, и я замедлил шаг. Заметив мою нерешительность, Татьяна хмыкнула про себя и подошла к входу. Из пещеры раздалось утробное ворчание и показалось тело огромной, чуть ли не с телёнка, собаки. Она стояла на входе, и хвост её дружелюбно качался из стороны в сторону.
- Ирландский борзой волкодав, - определил я породу по внешнему виду. - Лет десяти. Не молодой уже. Зря брехать не будет.
Татьяна сделала несколько шагов ему на встречу и тут из пещеры, в солнечном свете возникла фигура женщины. Женщины молодой, приятной наружности, в длинном кимоно, что ли, из грубой, самотканой материи. Вверху у кимоно, там, где должен быть воротник, материя была собрана вокруг шеи и заколота грубой железной пряжкой явно кузнечного производства. Волосы цвета вороньего крыла были распущены и ниспадали до самого пояса. Что-то в этой женщине было из былинного. Я таких ранее не встречал.
Мимика лица женщины была трагично неподвижна. Но голос, необычайно низкий и певучий, явно о чём-то спрашивал.
К моему удивлению Татьяна, старательно выговаривая слова, ей ответила. Женщина без напряжения, без лишних движений встала на колени и села на пятки ног. Жестом пригласила Татьяну сделать тоже самое. И они начали разговаривать.
О чём? Я, как не вслушивался, понять не мог. Это был какой-то набор гортанных звуков, плавного речитатива.
Через некоторое время Татьяна поднялась и подошла ко мне.
- У неё несчастье. Муж помирает. Просит помочь. Она воспринимает нас за посланников Одина и умоляет не оставить её одну со своей бедой.
- Чем же я могу ей помочь? Я ведь не доХтур. Я если только палец могу перевязать, если будет чем.
- Сбегай в яхту, там аптечка у тебя имеется. Тащи сюда. Выбирать не из чего. Может нам повезёт, и мы спасём горемычного.
Прибежав с аптечкой в руках, остановился у входа в пещеру не отваживаясь войти в внутрь. В пещере чуть теплился костерок, а рядом с ним кто-то лежал накрытый шкурами неизвестных животных.
Татьяна подошла ко мне, взяла из моих рук аптечку и, жестом головы, пригласила за собой.
- Они с мужем пошли на охоту и повстречали медведя. Он так неожиданно вывалился из зарослей малинника, что Старкарт, так звать её мужа, не успел среагировать. Если бы не эта псина, то всё могло бы закончится печальней. Давай помоги мне его раздеть. Будем посмотреть, что с ним медведь сотворил.
Вдвоём мы осторожно развязали завязки на меховом жилете пострадавшего, расстегнули массивную золотую пуговицу у него на шее и заголили грудь. Страшная рваная рана предстала перед нами. У меня похолодело внизу живота и перед глазами поплыли круги.
Татьяна осторожно промокнула послеобеденной салфеткой выступившую кровь из раны и глянула на меня.
- Дворкин, не скисай. Мне без тебя не управится. Нюхни нашатыря если уж совсем кисло. Подай перекись водорода. Вон тот пузырёк с жёлтой этикеткой.
Чисто механически я подчинился её словам, стараясь не показать вида, что мне тошно.
Обработав рану шипящим раствором, Татьяна посмотрела в лицо охотника и спросила:
- Может ему спиртяшки налить? Как ты думаешь? Они спирт потребляют?
- Лучше не надо. У него ни один мускул на лице не дрогнул, когда ты ему рану прижигала. Вытерпит и так.
- Ну, так, значит так. Давай пенициллиновую мазь. Вон, в коробочке металлической.
Нежные пальцы Татьяны мелькали по краям ужасной раны, покрывая её тонким слоем мази. Мужчина с изуродованными мышцами груди лежал закрыв глаза, но я уловил на его губах чуть заметную улыбку.
- Ах, ты гад! Балдеешь от рук моей женщины. Ты бы лучше балдел от молитв своей Йорун, которая взывает чёрт те знаешь к кому. Как села лицом к солнцу, так и сидит уже столько времени.
Закончив с перевязкой, Татьяна посмотрела на меня и произнесла ей не свойственное:
- Теперь всё в руках божиих.
- Ты бы померила ему температуру. По-моему у него жар.
- Похоже. А у тебя жаропонижающее есть?
- Вот, пожалуйста. Дай ему сразу две таблетки.
Закончив с первой медицинской помощью, Татьяна подсела к своей новой подружке и что-то сказала на её языке. Та ответила.
Повернувшись ко мне, и взглянув на меня ехидно, спросила:
- Дворкин, а ты рыбу ловить умеешь? Йорун говорит, что здесь в ручье рыба водится, только вот ловить не чем. Придумай что ни будь. А то кушать очень хотца.
'Ну, девки! Не могут, чтобы не выдать мужику поручения. Я ещё от медицинских страстей-мордастей не отошёл, а им уже жрать подавай. Вот язвы'.
- Что, рыбки захотелось? А тебе юбки своей жалко не будет? Ведь новая совсем.
- Но кушать-то хотца. Иди. И без золотой рыбки не возвращайся.
Ловить рыбу при помощи мешков я научился ещё в юности. А Танькина юбка - чем не мешок. Только что с карманАми. Через час я притаранил в пещеру пару десятков отборных, крупных лососей.
- Только чистить я их не буду. Мне это занятие ещё дома надоело, когда жену приходилось ублажать.
Йорун поднялась, достала откуда-то из складок своего кимоно сияющий клинок, сделала надрез на хвостах рыбин и одним взмахом руки содрала с каждой из них шкуру вместе с чешуёй. Затем насадила тушки на ивовые прутья и разложила их на камнях над костерком, как у нас в шашлычной. В пещере вкусно потянуло жареным мясом. Настолько вкусно, что наш больной и тот открыл глаза и улыбнулся во все свои тридцать два зуба.
Запив проглоченное жаркое Coca-Cola, мы предложили попробовать его своей новой знакомой. Та в нерешительности взяла бутылку, поднесла её к губам и с ужасом в глазах сделала глоток. Поперхнулась пузырьками газировки, закашлялась и... уже смелее сделала глоток, потом ещё... И тут же вскочив, бросилась к мужу, предлагая тому попить.
Ближе к ночи, которая ни как не хотела вступить в свои права, женщины, как давнишние знакомые ушли по своим делам, оставив меня сторожить костёр, больного сотоварища и самому находится под присмотром здоровенного ирландского волкодава.
Вернулись женщины, когда у меня вовсю слипались глаза от усталости, от всего пережитого за последнее время и от тишины, и покоя наполнявшего наше новое жилище. Женщины принесли хворосту и высушенного солнцем топляка. Его должно было хватить на всю ночь.
Видя моё заморенное состояние, Татьяна улыбнулась и снисходительно разрешила мне пойти спать. Я лежал, подставив спину теплу костра, и плавный воркующий говор двух женщин, говорящих о чём-то своём, убаюкивал меня. Постепенно глаза мои непроизвольно сомкнулись и я уснул.
Проснулся я от яростных трелей мобильника включённого в режиме автодозвона. Темнота квартиры окружала меня, но свечение дисплея указывало на местонахождение телефона. Ничего не понимая, я взял его с прикроватной тумбочки и включил кнопку ответа.
- Ты что так долго не брал трубку? Опять дрыхнешь? И когда ты только за ум возьмёшься? - раздался откуда-то голос жены. - Ты только погляди на себя: ты либо спишь, либо у компьютера сиднем сидишь. Ты когда последний раз на улице был? Не помнишь?...
Я отставил телефон в строну и огляделся. На измятой кровати, тут и там валялись разбросанные мною, перед тем как уснуть, листы распечатанного рассказа Татьяны Алексеевны МУДРОЙ "Сага о Йорун Ночное Солнце". Я любил читать лёжа в постели.