Аннотация: ко дню Победы в Великой Отечественной Войне
Помним грохот огня, помним дальние страны,
Каждый год, каждый день, опаленный войной.
Не стареют душой, не стареют душой ветераны,
Ветераны второй мировой.
Я шёл по слегка занесённой порошей тропинке городского кладбища обременённый ещё неясными мыслями. Чуть слышно поскрипывал под ногами снег, синички тренькали тут и там, склёвывая с могильных холмиков принесённую кем-то поминальную снедь. Воздух, наполняя грудь лёгким морозцем, был свеж и прозрачен. Впереди, разделившись на группки, шли немногочисленные участники проводов человека, которого я знал большую часть своей жизни. Рядом, чуть поотстав, шёл Алексей, которого можно бы с законным основанием считать братом, но, что-то не сложилось между нами в жизни, которую с ним прожили.
В 1950-м году мы с матерью жили в городе Саратове, в доме-сторожке, на ипподроме. Здесь и сторожем, и дворником, и билетёром, когда проходили забеги, жила и работала моя бабушка Екатерина Матвеевна с сыном Юркой и Люськой, которая, так же как и я, появилась на свет в первый послевоенный год. Мать постоянно находилась в разъездах, будучи фельдшером в передвижном госпитале, необходимость в котором была вынуждена в связи с отсутствием больниц во многих уголках Саратовской области. А я жил на попечении бабушки, человека с добрым лицом, ласковыми руками и тихим, сказочным голосом.
Жили мы дружно, и никто нам был не нужен.
Той осенью Григорий Гаврилович вошёл в избу вместе с матерью. Вошёл, остановился в некоторой нерешительности, переминаясь, чуть поскрипывая хромовыми сапогами. Снял фуражку и пристально, без улыбки, смотрел на меня.
Я, в это время, сидел на скамеечке перед разожжённой печкой и стругал палочку. Из приотворённой чугунной дверки исходило тепло. В доме было тихо. Юрка с Люськой спали на полатях. Потрескивала стеариновая свечка, освещая кухоньку. Бабушка, сложив рукоделье на коленях, поглядывала то на меня, то на вошедших.
- Папа, папочка, папуля, - непроизвольно вырвалось из груди, и я с криком бросился на шею военному человеку.
Крепкие руки подхватили меня, оторвали от пола, и впервые вдохнув в себя сладкий запах мужского одеколона, дурман выкуренного табака, я ощутил колкость кожи лица человека, который на долгие годы останется обожествлением мужества.
Потом длительный переезд в плацкартном вагоне поезда. Сосед по купе в красивой флотской фуражке, с которым мы говорили обо всём на свете. Именно тогда я узнал, что облака на небе делает паровоз, который везёт меня в Ленинград.
Потом была маленькая комнатка в большом, каменном доме в пять этажей, на проспекте имени Сталина. Лежанка на полу за родительской кроватью. Первая игрушка - крейсер "Аврора" на колёсиках. И мой собственный мир в полумраке завешенного скатертью пространства под столом.
Это оказалось незабываемым на всю жизнь.
Сохранились в памяти и то, что проживающие в коммунальной квартире дяденьки, ходили в военной форме. Но всё равно у папулечки были самые блестящие сапоги, самые тёмно-синие брюки и самый красивый китель. И вообще он был самый военный из всех, хотя и не носил погон.
И работал папочка на военном заводе, куда его возили в военном автобусе.
Потом была школа. Первый класс, в который я пошёл в новом вельветовом костюме такого же военного цвета, как и папин китель.
Было двадцать третье февраля, когда зародилась наша армия. И мой папа, который сидел перед всем классом и рассказывал о том, какое это было трудное время. Что мы должны любить нашу армию, хорошо учиться и стать военными.
Папочка приезжал ко мне и в пионерский лагерь по случаю начала войны в сорок первом году. Тогда его слушали все пионеры, вожатые и, даже, директор лагеря. И все ему громко и долго хлопали в ладоши. Потому, что он всегда интересно рассказывал о героическом времени наших солдат и офицеров, которые победили врага.
Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я пошёл работать на тот же завод, на котором работал мой папа. Тогда я и узнал, что он не просто хороший работник, но и ветеран войны.
Он всегда выступал на заводских собраниях, рассказывая о том, какое это было трудное время - Великая Отечественная Война. И хотя он уже давно не носил военной формы, но ходил всегда по-военному, прямо, как офицер.
Вот так, прямо, чеканя шаг, он шёл по сцене, когда его награждали медалью "Двадцать лет победы в ВОВ 1941-1945 гг", награждали грамотами, похвальными листами от партийных и советских органов героического города Ленинграда.
В 1965 году он приезжал ко мне в город Кронштадт, по случаю принятия мною воинской присяги. Уже постаревший, высушенный временем, он выступал с трибуны военно-морской школы, в которой я служил курсантом. После окончания школы я буду расписан "по флотам", на корабль где мне предстояло на деле доказать, что верен традициям наших героических отцов.
А отец, выступал перед многотысячным строем. Голос его транслировался по всем кораблям и другим воинским частям. И все, я был в этом уверен, слушали его по стойке "смирно!". Потому, что такие слова, которые говорились с трибуны, иначе слушать было нельзя.
Отец говорил о том, как вовремя ему посчастливилось окончить военное железнодорожное училище на Советской Украине. Как его сапёрный батальон прокладывал дороги наступающим войскам Красной Армии во время финской войны 1939 года, когда Советский Союз возвращал себе исконно новгородские земли.
Как мирной зимой 1940-го года ему посчастливилось строить железную дорогу в Улан-Удэ, наперекор японском экстремизму.
Как летом 1941-го года они, все как один, подали рапорта с просьбой отправить их на фронт воевать с фашистскими захватчиками.
Как все долгие годы военного лихолетья его посылали на "направления главного удара" освобождать советскую землю от захватчиков, и он с честью выполнял долг перед Партией и Советским Правительством.
Что он уверен в нас, своих сыновьях, которые не посрамят памяти отцов на воинской службе мирного времени.
В 1966-м году, по случаю пятидесятилетия родителя, меня отпустили с корабля на торжественный юбилей. Помимо себя самого, я привёз от командования памятный подарок - макет корабля, на котором служил, с дарственной надписью на бронзовой табличке.
Отец так был тронут вниманием со стороны моих военных начальников, что прослезился. Был горд и я - с кем свела меня судьба в далёком детстве. С кем сидел за праздничным столом в кругу родных, близких и друзей человека-легенды. Человека, который, несмотря на возраст, находился на острие событий. Который, начав свой путь на заводе слесарем лекальщиком, стал технологом по производству военного оборудования, в котором так нуждалась наша страна.
Во время одного из перекуров, которыми чередовалось застолье, на лестничной площадке, кто-то из сослуживцев отца произнёс: - Друзья, нам посчастливилось быть знакомым с героем войны. Это тот, который "не редиску выращивал на ташкентском фронте", а с первого и до последнего дня находился в действующей армии. Это были слова, от которых гордость моя, не выдержав эмоций, выплеснулась и, крепко обняв уже пожилого человека, мы расцеловались.
В начале девяностых годов, когда всё в Советском Союзе рухнуло, перемешалось, и Россия встала на непознанный путь, отец продолжал работать.
- Зачем? - спрашивал я его при встречах. - Угомонись. Ты ли не заслужил достойного отдыха? Что, мы с Лёшкой тебя не прокормим? Настала наша пора о тебе позаботиться.
- Нет, сын. Не могу и не хочу.
- А что ты хочешь? Кого надеешься удивить своими трудовыми порывами? Посмотри вокруг - люди открещиваются от прошлого своей Родины. Желают жить другой жизнью, без указания "сверху".
- Это мне не интересно. Хочу, чтобы в трудовой книжке было зафиксировано, что за плечами у меня семьдесят лет трудового стажа.
Последние дни своей активной жизни отец работал банщиком в одной из бань района города.
Его уже не приглашали ни на какие торжественные встречи. Не пригласили даже тогда, когда в России отметили пятидесятилетие Победы в Великой Отечественной Войне. А он и не стремился к этим встречам. Силы ветерана были на исходе.
Я шёл по слегка занесённой порошей тропинке городского кладбища, и одна только мысль не давала мне покоя:
- Почему, на проводах легендарного человека не было никого из Совета Ветеранов. Тех, от имени которых, ещё недавно, приходили молодые люди, принося по случаю торжественных дней продуктовые пайки, подарки, поздравительные открытки?
Фёдор Васильевич, секретарь Совета Ветеранов встретил меня благодушно, не заставив ждать в прихожей. Провёл в комнату заставленную множеством стеллажей с папками, амбарными книгами, документами.
- Присаживайтесь, молодой человек. Чем могу служить?
- Я по поводу Григория Гавриловича. Он умер недавно. И, странное дело, никто из Совета Ветеранов не пришли проводить его в "последний путь". Как так получилось? Я же сам приносил в районную администрацию сообщение о том, где и когда будут похороны.
- А нет теперь такого "Совета". Как только начались "сумасшедшие" времена, так нас из райисполкома и попёрли. Вот, спасибо добрым людям, на дали "похерить" архив того, что годами копилось. Теперь всё это у меня дома хранится. А из "Совета Ветеранов", как вы говорите, нас всего двое осталось - я и Клавдия Ивановна. Она, приболевши нынче. Боюсь, что уже и не поднимется.
- Скажите, Фёдор Васильевич, а в архиве вашем, документы о Григории Гавриловиче есть?
- Как не быть? Должны сохраниться. Я сам контролировал, чтобы "новые русские" ничего не повыкидывали.
- Можно посмотреть?
- Почему нельзя? Глядите. Правда, их найти ещё надо. Сил у меня нет привести архив в порядок.
Только на третий день разыскал я папку из мятого картона с тесёмками. Сверху, в правом углу, красным карандашом было написано - Иванов Гр. Гав.
Дрожащими руками, осторожно, развязал бантик и передо мной открылись пожелтевшие листы истории человека, которым гордился всю жизнь.
Григорий Иванов.
Русский, православный, из зажиточных крестьян.
Родился в деревне Поддубье, Бельского уезда, Смоленской губернии.
Год рождения - 1916, март, 30.
Образование - четыре класса ЦПШ*
(церковно-приходской школы).
В гражданской войне не участвовал.
Окончил Харьковское военное училище младших командиров с присвоением звания "младший командир - сержант". До этого на службе в РККА не состоял.
Направлен на постоянное место службы в Усть-Ордынский Бурят-Монгольский национальный округ - 1937 г. Где проявил себя достойным, принципиальным командиром при строительстве железной дороги силами "Борлаг".
Кондидат в члены ВКП(б) с 1938 года.
Член ВКП(б) с 1939 года.
Направлен в железнодорожное училище Забайкальского ВО курсантом.
Присвоено звание младший техник лейтенант в 1940 году.
Участвовал в строительстве железнодорожных путей сообщения Забайкальского ВО до 1942 года.
Переведён командиром учебной роты училища младших командиров общевойсковых соединений в город Ташкент 1942-1945 годы.
Правительственных наград не имеет.
Демобилизован в марте 1947 года в связи с прекращением действия ШМК
(Школа младших командиров)с присвоением очередного звания капитан общевойсковых соединений.
Направлен для постоянного места жительства в город Саратов, Саратовской области.
Начальник Особого отдела ТуркВО(подпись)
1947 год. Март. 20.
Далее были, чётко отпечатанные на машинке, листы с биографией и послужным списком человека, которого до последнего дня называли Ветераном Великой Отечественной Войны.