Не мною сказано, но сказано точно. Ждёшь его, ждёшь, а не успеешь оглянуться, "как зима катит в глаза". Кончилось лето. А вместе с ним и жизнь полная радостей, удовольствий, ожидания нового.
На это лето много не планировал: встреча с Ольгой Головиной, которая обещала посетить Петербург в июне; встреча с сыном, но тот грозился в августе приехать. Ну и, может быть, сестра из Саратова наведается, во что слабо верится - она больше по заграницам шляется. По мне так - чем бы сестра ни тешилась, лишь бы жизнью довольна оставалась. Надумает - приедет.
Сам я давно в нетранспортабельные записался. То правая ножка ходить отказывалась, то левая отказывается. Вообще-то она меня ещё в прошлом году подводить начала. Шёл, как обычно, в школу и вдруг - Оп-она! - в суставе тазобедренном боль неимоверная. Еле доковылял до места назначения. А дальше, всё хуже и хуже. Пришлось тростью обзавестись. С ней полегче стало. Но не солидно как-то. Стали на меня сочувственно поглядывать, место в транспорте уступать... Стыдоба - одним словом.
А тут звонит мне друг юности из города Хвалынска. Он там при краеведческом музее директором и рассказывает, что у него так же ножка болит и, что делать - не знает. Я ему и говорю:
- Виктор, бросай всё и приезжай. Покажу тебя такому специалисту, каких свет не видывал. Он твою ножку вмиг отремонтирует. На себе проверил. Четыре года назад операцию перенёс и, нынче, как молодой, на правой ноге прыгать могу.
А Виктор, с обидой провинциальной, в ответ:
- У нас врачи не хуже. Все, как есть, высшей категории.
Мне бы уговорить его, склонить к принятию своего предложения, но с этими периферийными чёрта с два договоришься. Ему, Виктору, будто "шлея по хвост попала" -"нет!" и всё.
Ну и что? Ампутировали ему ножку врачи высшей категории. Теперь на костылях ходит. И, может быть, жалеет, что не согласился со мной?
А меня история с Виктором "пришпорила". Пошёл к доктору и рассказал, что тревожит и рекомендации испросил:
- Что делать?
Тот прощупал меня с макушки и до пяток и вердикт вынес:
- О-пе-ри-ро-ва-ть-ся!
Так я и оказался на отделении "Сосудистой хирургии" Первого медицинского института Санкт-Петербурга. Где раньше правую ножку ремонтировал.
А в институте этом каждый прожитой день сюрпризами богат, которые на улице не замечаешь. Вот и решил я, воспользовавшись бездельем, вам о них поведать. Чтобы знали наперёд, что вас ждёт под "занавесь жизни". Может, поостережетесь, и тогда минует вас "чаша сия".
То, что здоровье надо беречь смолоду, об этом мы все слышали. Однако относились к этой фрезе так, как будто не нас это касается. И винить молодых за неосмотрительность нельзя. Будущее далеко, а жить хочется сегодняшним днём. И жить полной жизнью, а не влачит нищенское существование. А чтобы так жить, надо чем-то жертвовать. Чем-то близким тебе и родным. Но женой - нельзя, специальностью - не хочется...
Остаётся, что? - Здоровье! Кажется, что оно нескончаемо. Всегда при тебе будет. Ан- нет!
Я, когда жить стало невмоготу, когда бедность опостылела, за баранку автобуса сел, забросив диплом инженера куда подальше. Обидно, но ничего не поделаешь. Надо было выживать во времена перестроечные (чтоб им пусто было). Двадцать годков: пять дней за рулём, по двенадцать часов... шестой выходной,
И вот результат: сперва одна ножка, потом вторая. Правую доктора в недельный срок починили, а вот левую... Говорят, что до ЧМ по футболу успеют. Бум надеяться. А пока на обследовании нахожусь. Швендаю по коридору, при больничном парке прогуливаюсь. Питаюсь три раза в день и процедурные указания выполняю. Завтра, говорят, на ангиографию повезут. Шо це таке - ни разумею, но говорят что не очень больно. Для настоящего мужчины - "семечки". Бум посмотреть. Мне, главное, чтобы я завтра смог по клавишам шлёпать. А то совсем тоска заела кверху пузом лежать. Если бы ни пациенты, что вместе по коридору дефилируют, ни тётки, которым "всё не так", ни общение с докторами - помереть с тоски можно. Но на то она и больница, чтобы не трепыхаться, а следовать указаниям докторов, которым жизнь свою доверил.
Ну, так вот. Попал я компанию, которая пациентами зовётся. Все, как есть, люди в возрасте. Но есть и помоложе меня. Однако и на них без сожаления не взглянешь. Ходят, словно пришибленные. Как будто им приговор зачитали, и завтра в исполнение приведут. Как же хотелось мне заглянуть каждому в глаза и произнести слова старшины Васюкова, которые он красноармейке одной сказал, будучи в засаде: - "Веселей гляди, Бричкина. Мы ещё с тобой споём. Вот выполним задание и споём."
Но чем ближе с людьми знакомился, тем сумрачней и сумрачней не душе становилось. Не нужно им ничего: ни радостей, ни веселья... Удивляюсь, а зачем жизнь им такая нужна, чтобы без улыбки на лице. Нехорошо это. Тогда лучше пригласить человека из ИГИЛ с автоматом и все проблемы одним махом решить. И докторам спокойнЕй будет и у пациентов никаких проблем.
Поговорил с одним, вторым, третьим и вот до каких размышлений дошёл:
- Как пенсионеры мы лишние на просторах родины чудесной. Лишний человек, естественно, мешает. А мешающий всем неудобен, как провинциал с мешком арбузов в метро в часы пик. Следовательно, остаётся принять самоунижение перед обществом. Поменять гордыню на то, о чём раньше и не помышляли.
Гордыня это не грех. Это национальная черта для русских. Мы все гордимся: самодержавием, империей, развалом империи, коммунизмом, борьбой с коммунизмом, шовинизмом, интернационализмом, широтой души, неумением жить, умением жить неприхотливо, привередливостью... Иной вывалит из себя кучу дерьма в сортире и гордится: никто, мол, в мире такой кучи сделать не может, окромя русского человека.
И дело здесь не в любви или нелюбви к русскому народу, а в ненависти к правителям его пятисотлетней давности включительно. Начиная от маразматика Ивана-Грозного и кончая теми, кто сегодня людей за быдло держит. Быдло, которое раздувается от национальной исключительности, а поодиночке ощущает себя ничтожеством.
Вот с такими людьми пришлось встретиться в стенах лечебного учреждения. А если на улицу выйти, да по всей Руси пройтись? Скольких встретишь, которые живут отторгнутые обществом? Отторгнутые потому, что пополнили собой "полк бессмертных пенсионеров". Пенсионеров, которым, незнамо зачем, предоставлена возможность цепляться за жизнь и доктора больницы им в этом способствуют. Зачем?
Наглядным примером такого пенсионера является дядя Миша, который в соседней палате находился. О нём и сегодня вспоминают, хотя его сутки как выписали. Чем он примечателен? Про это я и хочу рассказать.
Был он тщедушный с виду - в чём душа теплилась. Казалось, что я на одной руке мог бы унести, несмотря, что ножка болела.
Не помню, чтобы к нему кто-то из родственников приходил. Но по телефону мобильному часто он разговаривал. И голос у него был твёрдый, решительный, как у человека, который знал, что ему "по жизни" надо. В общем симпатичным он мне показался с первого раза. Во всяком случае - безобидным.
Но это до тех пор, пока не пришёл я с перекура, который пациенты, несмотря на запрещения, на улице устраивали. Захожу в палату, а на моей койке лежит кто-то. Я, в начале, подумал, что палатой ошибся. Глянул на номер двери - нет, моя. А то дядя Миша на моей койке прилёг и по мобильнику объясняет кому-то, как жить надо.
Подошёл к нему, под руки подхватил и в коридор вынес. Там на ноги поставил, отпустил и дядя Миша, как ни в чём небывало, стариковской походкой по коридору зашмыгал, не прекращая разговора. Вот такой он был, дядя Миша. Ни с кем не разговаривал, не общался. Не обижался ни на кого, когда его за руку в отделение "Сосудистой хирургии" препровождали. А "слинять" с места лечения у него часто желание появлялось. Правда, мне казалось, что делал он это неосознанно. Шёл, куда его ноги несли. Вроде бы и ничего, но был он карой для дежурных фельдшериц. Им, ведь, по инструкции, надо следить за тем, кто и где находится в каждую минуту. Мало ли пациент доктору понадобится, или в какой процедурный кабинет спровадить больного надо. Ни с кем заморочек не было, только с дядей Мишей.
За день до того, как ему выписываться, пропал пациент. Всем отделением его искали - нет нигде. Фельдшерица дежурная уже всхлипывать начала - не уследила. А тут, кто-то из мужиков, в туалет по надобности зашёл. И что он там видит? В душевой кабине, что напротив туалетной комнаты находится, дядя Миша сидит и по телефону разговаривает. Вытащили его оттуда, в палату спровадили и только тогда успокоились. А фельдшерица, после этого, громогласно объявила, что двери в отделение будет держать закрытыми. Кто курить захочет, или прогуляться по парку, пусть к ней обращается.
Хорошо, что это в выходные дни случилось. А если бы в будние дни? Когда коридор отделения лечащими врачами заполнен, когда дежурной фельдшерице глаз от документов не оторвать и на телефонные звонки отвечать приходится?
В понедельник в больничке смена состава пациентов происходит - здоровых отпускают, а хворых запускают. Не помню, где я находился, но когда вернулся, то дяди Миши уже не было. Забрал его кто-то. А мне очень хотелось посмотреть кто именно. Кому судьба такой "подарочек" подкинула, чтобы жить с дядей Мишей и блюсти здоровье его. Но не получилось.
А сколько таких дядей Миш по всей Руси проживает? - Не счесть. И хорошо, если у них сердобольные родственники окажутся.
* * * * *
О вреде курения говОрено-переговОрено. Можно подумать, что если все, в одночасье, курить перестанут, то вмиг здоровенькими окажутся. Не верю! По мне, так это личное дело каждого из нас. Можешь не курить - не кури. Не можешь не курить - кури и не издевайся над собой. Достаточно того, что над нами жизнь издевается.
Курящих пациентов в больничке "вне закона" объявили. Словно изгои вынуждены они на улицу выходить, чтобы предаться, одним им известному удовольствию. А если за окном зима, или дождик хлещет - тогда где курить бедолагам? Вот я и говорю, что если "всё во имя человека", то необходимо в корпусе больничном курительную комнатку оформить.
Чтобы никому "глаза не мозолила", чтобы вентиляция в ней надлежащая была, цветочки в горшочках, креслица мягкие. И объявление на видном месте: - Помни о вреде курения!
И тогда, гарантирую, - "О, сколько вдруг открытий чудных..."
Мужики, когда компашкой собираются, то поболтать между собой не хуже женщин любят. Всяк за свою жизнь рассказывает или про дела, которые в прошлом вершил. Но это тогда только бывает, когда они единой страстью наделены - страстью к курению. Отними у них в процессе разговора сигареты и разговор прекратиться.
А когда промеж мужиков разговор идёт, то каждый слушатель обогащается внутренне.
Вот недавно, курил с нами главный механик пивоваренного завода имени Степана Разина. Так он такое нам рассказал - как пиво делается - что мы ни в одной книжке не прочитали бы.
Вот, например, как пиво в цистерне разбавляется, если его туда под неусыпным контролем санитарных служб заливают? Не знаете? - Тогда слушайте.
Приходит на пивоваренный завод порожняя автоцистерна. Её проверяют самым тщательным образом на предмет отсутствия антисанитарии. Протокол составляют и подписывают документ все, до водителя автоцистерны включительно.
Заливают пиво шлангом, крепко-накрепко к цистерне притороченном. Никакого соприкосновения с окружающей средой. Потом всё запирают, пломбируют и в путь-дорогу провожают.
Уехала машина. А следом за ней, соблюдая зону видимости, жигулёнок едет. То контролирующие органы (или члены - как хотите назовите) следят, чтобы пиво до торгового ларька в целости доехало.
Доехала. Слилось пиво в ёмкость, равной ёмкости цистерне. Продавец расписался и машина уехала. Вот тут, контролирующие члены к ларьку и подходят, будто они покупатели. Берут по кружке благородного напитка, а оно... уже не благородное. Ну и как, по-вашему: - Кто его таким сделал?
Правильно! - Продавец.
Он заранее в бочке своей литров сто воды напустил и продаёт пивко уже разбавленным. Работягам невдомёк, что они пьют. Они, если пиво покажется слабоалкогольным, в кружку с пивом водочки плеснут и тем успокоятся. А продавцу, в конце дня, доход:
- двадцать две коп. умножить на сто литров, получается - двадцать два рубля в день. Не слабо по тем временам. Неделю можно жить не работая.
Как вы поняли в былые времена сей напиток в рОзлив, в ларьках продавали. Эти ларьки у каждой проходной, возле каждого завода стояли. Для того, чтобы компашку для "пивников" составить сэкономить на обеде можно было. Отработал день, вложил свою лепту в строительство коммунизма, за ворота завода вышел, а там "Пролетарии всех цехов объединяйтесь!" И понеслись разговоры за власть совейскую, за светлое будущее всех работяг. А под пивко, да сдобренное папироской, разговоры сами текут.
В больничке пивом не балуют, но зачем, спрашивается, накладывать "вето" на общение пациентов между собой. Не демократично это. Лишив пациентов общения вы, доктора любимые, лишаете их расширения жизненного кругозора. Разве это непонятно? Каждый прожитый день, должен быть прожит с пользой. Даже в больнице.
И если дошли до вас размышления мои, то быстренько, хотя бы одну, на шесть этажей, курительную комнату оборудуйте. И не забудьте телевизор в ней установить. Тогда не будет у вас блуждающих дядей Мишек на отделениях. Я так думаю!
* * * * *
Увлёкшись боевиком "Бандитский Петербург" обратил внимание на то, как преступники в камеру входят. Хоть и убит он горем, что незаслуженно он в тюрьму попал, но, после того, как дверь захлопнулась, будь любезен поздороваться и представиться по "полной программе": как звать, за что сел, какой срок тебе судья намотал. Если через этот ритуал прошёл, то тебе и место на нарах укажут, и за стол пригласят чифирку испить. Пить или не пить это твоё личное дело.
В больничке, если тебя доктор не сопровождает, обстановка схожая: вошёл в палату, поздоровался, представился и с чем на стационар попал пару слов для информации. Правда, койку себе сам выбираешь, если выбирать есть из чего. А так - укладываешься на ту, что свободная.
Дальше всё от тебя зависит. Либо тебя всерьёз воспринимают, если ты "рот на замок" и к стенке носом, либо за трепоча пойдёшь, если встревать во все разговоры будешь, и мнение своё навязывать. Каждый сам себе тропинку протаптывает.
Я предпочитаю молчать и слушать. Слушать и молчать, пока не расшифруешь "кто есть кто" из соседей твоих. А дальше выбираешь себе собеседника подходящего по интеллекту. Но так выбираешь, чтобы не навязчиво. Чтобы не ты, а он искал контактов с тобой. Благодаря такой тактике мне частенько доставались собеседники эрудированные, не из "сантехников" пустомелей. Несколько раз судьба с академиками сводила. С ними есть о чём поговорить, если настроен слушать и вникать в услышанное. Только иногда поправляешь течение мыслей "академика" в нужное для тебя русло. Вот тогда можешь хвалить Всевышнего, что свёл он тебя с человеком, от которого можно "грамушности" набраться.
Но в этот раз мне не повезло.
Один из пациентов вологодским оказался. Весь его жизненный интерес на огороде был замешан. Что не сумеет его хозяйка вовремя лук-морковку посеять, да картошку посадить.
Я его не осуждаю. Это в Питере пошёл в супермаркет и купил, что тебе надо. А в Вологде жизнь от "столици" отличается. Там, пока на огороде не накланяешься, зимой тоскливо будет.
Второй наш - питерский. Но горем "убитый". Он у олигарха на даче дворником работал. Тот ему тридцать тысяч деревянных платил. Ну и комната в его распоряжении была, кормёжка бесплатная, обмундирование.
А перед тем, как "привратнику" в больничку слечь, помер олигарх. Своей ли смертью, или нет - неизвестно. Но оказался наш пациент без работы.
- Что дальше делать, ума не приложу, - говорил он всякий раз, когда между нами разговор завязывался.
Третьим пациентом оказался человек молчаливый. По характеру или как - не знаю. Ему сделали шунтирование "сонной артерии" и, в связи с этим, челюсть подвязали. А когда развязали, то он домой засобирался. Т.ч. с ним познакомиться не удалось. Но буквально в тот, же день подселили к нам двоих. Один из Челябинска, другой питерский.
Тот, который из Челябинска крановщиком на стройках работает. Говорит, что домов в городе понастроили - видимо-невидимо. Вот только не живёт там никто. Цены на жильё такие, что никому из горожан не "поднять". А живёт народ неплохо. Кто хочет, тот зарабатывает. Голодными не ходят. Химкомбинат челябинцев выручает. Кабы не он, то работать было бы негде.
И тут я вспомнил, что не так давно по TV в передаче "Воскресный вечер с Владимиром Соловьёвым", этот самый Соловьёв "палкана спустил" на химический комбинат в Челябинске. Что тот экологию разрушает, людей травит, что закрывать его надо и переносить в "места отдалённые". Сложил я эти информации и задумался:
- "Неспроста Соловьёв "голос подал". Значит, недолго комбинату жить осталось. Соловьёв, он сей вопрос не исследовал, по указке правительства действует. Готовит "общественное мнение". А раз так, то не нужен комбинат правительству. Если за "бугром" удобрения покупать, то, за счёт этих покупок, и членам правительства что-то "обломится". А народу...
А, что "народ"? Народ - быдло. Прокормится, как ни-будь. Огородами, да лесными дарами прокормится. Не было ещё такого, чтобы голодные люди бастовали. Пока лебеда вдоль дорог растёт, голода не будет.
Простите, отвлекусь немного.
Находясь в больничке, жуть как не хочется из палаты выходить. Идёшь по коридору и, словно в другой мир попал. Одни старики впереди и сзади. Идут, ногами шмыгают, передвигаются еле-еле. Мне и самому за семьдесят, но то, что окружает, поражает до ужастиков. Самого себя, конечно, невидно, но когда мимо зеркала проходишь, глянешь и вроде бы как ничего дядька. Толстопузости нет, выбрит, не сутулый. Хоть сейчас "под венец". Однако медперсонал ко мне "никак" относится. Явно, что староват я для девчонок в белых халатах. Ну и ладно. Операцию делать им не доверят. Для этого мужики солидные имеются.
Ну, так вот. Вышел из палаты - покурить захотелось - подошёл к лифту. Дождался, когда двери откроются, а оттуда - матка Боска! - кресло на колёсиках выкатывается. А на кресле том девчоночка восседает, словно принцесса. Блондинка, лицом светлая. И, видно по всему, стройняшка из себя, каких поискать надо.
Проводил девушку взглядом и вздохнул тяжело:
- "Что же тебя, милая, в старческую дремучесть привело? Как ты, сердешная, со старухами общаться будешь? Они, из зависти к молодости твоей, житья тебе в палате не дадут."
А тут, из-за спины, голос скрипучий:
- Вы будете в лифт заходить или как?
Жалко было с таким чудом расставаться, но жизнь продолжается. Старики вечно куда-то спешат, будто им чуть-чуть от той жизни осталось.
Ну, покурил я. В палату поднялся и вновь за компьютер уселся. Надо поведать вам об индивидууме, с которым сегодня утром отношения испортились на ровном месте. Не понравилось ему, что встаю я рано, и спать ему мешаю.
Насрать! Буду я ещё под каждого, кто "хозяином" себя числит, подлаживаться. Это он ко мне в палату вошёл, а не я к нему. А дальше - всё как в тюрьме. Веди себя хорошо, не баклань на пустом месте, и будет всё абдельмахт. Что в переводе означает:
- Ты со мной по-людски, и я с тобой по-человечески.
Так нет! Питерским он себя числит среди пациентов с периферии. Сам с собой разговаривает и всё о том, как он по музеям, выставкам ходит.
Или о том, как сосудистые недуги лечить надо. И, в качестве доказухи, повествует, что до пенсии массажором отработал. И нигде ни-будь, а среди женщин.
- На всю жизнь девок нащупался, - рассказывал он со слащавой улыбкой на лице.
Вы в такое поверить можете? Я, нет.
Если ты массажист, то анатомию человека досконально знать должен. А если ты анатомию знаешь, то, как допустил, что тебе четыре шунта уже поставили, а ты за пятым пришёл? Так что болтун ты первостатейный, а не массажист. Я так думаю!
Не могу представить, чтобы врачи сосудистой хирургии в себя атеросклероз допустили. Не могу! Потому, что врачи эти анатомию человеческую изучали досконально, а не на уровне массажиста-самозванца, который ребятам с периферии "баки заливает".
А может я в чём-то не прав?
Однако за десять с лишним лет работы в журнале, вот на что обратил внимание. Не те, кто в мегаполисах проживают, а именно с периферии ребята из себя заумность давят. Не все, но встречаются. То псевдОним придумают себе - "хоть ложись, хоть падай". То такое на заглавной странице о себе напишут - "мама моя". Он и там печатался, и там... А начинаешь читать, так у него ошибок грамматических - больше, чем у меня. Как его печатали в журналах РФ - не понятно.
Но это так - попутно. А с нашим уникумом заморочка произошла только что. Мобильник у него сломался. Так он у крановщика попросил домой отзвониться, чтобы ему другой телефон привезли. А крановщик взял тот мобильник и починил с первого раза.
- На, - говорит, - пользуйся, светлая голова.
А "светлая голова" вместо того чтобы "спасибо" сказать, лопочет в ответ:
- Я бы и сам мог починить, только не хотел.
Вот и возьми его за "рубль двадцать".
Да пошёл он к "бениной маме". Не хочу больше о нём. Надоело!
* * * * *
Оторвался ненадолго. По трансляции объявили, что обедать пора. Этот обед, будь он неладен, меня скоро до психоза доведёт. Во мне вес - за сто кГ переваливает. Надо бы похудеть, а как? Вот поэтому и не люблю, когда меня за стол приглашают.
И всё-таки я пошёл. Не ради похлёбки или каши ячневой, а для того, чтобы понаблюдать ещё раз как народ к приёму пищи относится. А народ, напоминаю, сплошь преклонного возраста.
Так вот. Очередь за едой, аж в коридоре толпиться. И разговоры ведёт о том, чем кормить будут. Ещё рассказывают друг другу, как у мужиков жёны вкусно готовят - не так как в больнице. А женщины рассказывают друг другу, как они готовят то, чем сегодня кормить будут. И получается, что в больничке совсем готовить не умеют. Но ничего - стоят в очереди и ждут своей пайки. И вот, что интересное можно наблюдать: сколько бы не положили в тарелки, а хлеба страждущие берут столько, будто их неделю не кормили. И пихаются этим хлебом, и пихаются. Не понятно мне это.
Но очередь к концу подходит, все усаживаются на свободные места, и начинается: не солёно, не перчёно, отвратно. Однако съедают всё, без остатка. Только бы покапризничать старикам.
А тут, у раздачи ведь нет никого, женщина подходит из другого отделения. Оно напротив, через лестничную площадку. Подходит и говорит:
- Будьте любезны "пятый стол".
По-моему так называется то, чем диабетиков кормят. А раздатчица ей в ответ басом:
- Не положено! Я сейчас сосуды кормлю.
Сосудами она называет тех, которые в больничке с сосудистыми заболеваниями находятся. А я стою в дверях и думаю:
- Какая тебе разница кого, когда накормить. Всё равно из одного бидона черпаешь. Может женщине той на процедуру после обеда надо. Накорми её и "с плеч долой". И женщине хорошо и тебе хлопот меньше, когда "сосуды" накормишь. Так нет - она здесь главная. Она распоряжается, кому и когда пищу принимать. Никто ей не указчик. На-ча-ль-ни-ца!
Правильно Светлана Сорокина (журналистка из REN TV) сказала, что все мы, плоть от плоти, путинцы. Каждый из нас желает значимым быть. А нет, чтобы по-людски, по-человечески. Или как в Библии говориться:
- "Возлюби ближнего своего, как самого себя!"
Постоял я в дверях, дождался, когда народ своё получит, подошёл к раздавальщице и компоту попросил. Плеснула она мне в чашку, и пошёл к себе в опочивальню - в палату, т.е. Сел за комп и в который раз подумал:
Почему людям не живётся по-братски? Как в скрижалях Моисей написал когда-то. А может все учения - ерунда "на постном масле"? И в природе существует один только закон:
- Каждый сам за себя?!
- "Ладно, - сам с собой думаю. - Мне бы только ножку отремонтировать и не увидят меня никто в этом учреждении."
* * * * *
Про медицинский персонал говорить не буду. О медиках "либо хорошо, либо никак". Вдруг вновь придётся к ним обратиться. Скажу только, что чувствовал себя в больнице, как испорченный автомобиль в автомастерской. Поставили тебя в сторонке, и жди когда до тебя очередь дойдёт. А дальше - согласно инструкции: фамилия, имя, отчество, год рождения, вес, рост...
И, что удивительно, сколько врачей мне эти вопросы не задавали - никто не представился. Сперва дядька пришёл. Ощупал всего от головы до пяток. И всё это молча, сосредоточенно. Будто не доверяя обследованию ранее произведённому.
Потом девчоночка молодая с общей тетрадью и шариковой ручкой. Вопросы те же самые. И так же не представившись. Проговорили мы с ней около часа, а результата - "ноль". На прощание она сказала, что на лекцию торопится. Значит, студенточка залётная была. Потренировалась надомной.
Потом Юлия Александровна появилась. Я это на бейджике у неё прочитал. Сказала, что она будет моим лечащим врачом. А кто до неё были - зачем приходили?
Но от этой Юлии Александровны веяло активной жизненной позицией. Разговаривает со мной, а сама на часы поглядывает. Торопится куда-то.
- Ну, беги, куда тебе надо. Твоё дело молодое. Надо торопиться жить, а то не поспеешь.
Вот младший медицинский персонал - на загляденье. В палату входят, здороваются. Обращаются ко всем ласково: миленький, хороший мой, лапушка. Со мной супруга так не разговаривает.
Если на процедуру, какую надобно пойти, то всегда подробненько обо всё расскажут: где находится, номер кабинета, порядок приёма персоналом. И всё это с улыбкой доброжелательной, с радостью на лице. Век бы с такими женщинами общался, и не надоело. А вот почему врачи такие занятые - непонятно. Ведь приходишь к ним - здоровье свое доверяешь. А они, к твоему здоровью относятся как к расходному материалу, словно к папкам с историями болезней, что у них в шкафу на полках лежат.
В пятницу, что ли, академический обход пациентов был. Кто он такой - академик, нам не сказали, но велено всем на кроватях лежать по "стойке смирно". Мы и лежим.
И вот входят к нам толпой во главе с дяхоном двухметрового роста. Первой, о состоянии здоровья моя Юлия Александровна докладывала. А я не могу, когда обо мне говорят, а я лежу. Встал, стараясь сохранять вертикальное положение. Юлия Александровна на меня ручкой показывает и так чётко, так скоро, но ничего не пропустив, обо мне доложилась, будто она меня сто лет наблюдает. Возгордился я своим врачом после этого доклада. Только обидно за неё стало, что академик тот, слушал доклад доктора, не вынимая рук из карманов. Интеллигентные академики так не поступают. Сталин и тот такого себе не позволял, когда ему докладывали.
Вот и всё, наверное, что удалось почерпнуть из Первого медицинского института имени академика Павлова.
В один из дней уложили меня на каталку, отвезли в операционную. Везли, везли по коридорам всяческим, а к обеду я уже на своей кровати лежал. Прислушался к ощущениям - вроде всё нормалёк. Приличия ради с часик повалялся и в коридор вышёл. Сам вышёл, без палочки-выручалочки. И, что удивительно, твёрдо на ногах стою. Даже удивился волшебству, с которым меня доктора отремонтировали.
Иду по коридору молодцеватой походкой, а навстречу мне Юлия Александровна с удивлённым взглядом:
- Больной, кто вам позволил встать? Марш в койку!
А я ей, улыбаясь во все тридцать два зуба:
- А я и не больной больше. Теперь мне "сам чёрт не брат". Хотите, станцую прямо здесь в коридоре?
Вот такие дела у нас больничках делаются, друзья мои. Когда домой возвращался, то Виктора Непочатых вспомнил. И так обидно стало, что ему, в городе Хвалынске, врачи "высшей категории", с теми же симптомами, что и у меня, ножку ампутировали. Ну почему ребята с периферии упёртые такие?!
А сегодня я уже в школе. Северный ветер, который дул на протяжении последних четырёх дней выхолодил классы и, скоренько-скоренько, котёл затопив, прошёлся по помещениям. Хорошо в школе - тихо, спокойно. А то, что прохладно, то это не беда. Через пару часов тепло станет. А там, глядишь, и солнышко смилуется над Питером. Пора и ему за работу приниматься. Лето наступило. А "лето - это маленькая жизнь".
Всего хорошего, друзья. Постарайтесь быть здоровенькими.