Своё сорокапятилетие наша соседка, Елена Ивановна Неспрошенова, отмечала чаем с конфетами.
За праздничным столом, кроме хозяйки и нас с женой, была лишь её подруга Катя Касаринская. Вместе с Катериной, пока та не вышла замуж, Елена Ивановна посещала вечера "Для тех, кому за тридцать". Вот и за праздничным столом именинница не выдержала и пожаловалась на своё одиночество.
Касаринская посоветовала ей сдать одну из комнат двухкомнатной её квартиры в наём жильцу. Обязательно одинокому мужчине.
- Надо приучить "дикого зверя" к домашнему очагу, - советовала Катерина, - а впоследствии окольцевать. Поверь, это ничуть не сложнее, чем ухаживать за хомячком или морской свинкой. Кормишь и гладишь по шёрстке - вот и вся премудрость.
Елена Ивановна послушалась совета подруги, дала объявление, долго выбирала подходящего жильца и наконец, свершилось. К ней в квартиру заехал одинокий мужчина. Звали его Романом Елизаровичем Кощеевым. Он с золотой медалью закончил школу в Могилёве, с красным дипломом - Историко-архивный институт в Москве, но в личной жизни счастья не нашёл. Работал архивариусом, по совместительству вахтёром в одном из институтов Российской академии наук. Там же, при институте, успевал подрабатывать дворником, убирая снег перед входом и сбивая сосульки с крыши. У Кощеева была своя двухкомнатная квартира, которую он сдавал семье ландшафтного дизайнера за большие деньги, которые откладывал на "чёрный день". Сам же снимал дешёвенькие комнатёнки. Всё свободное время Роман Елизарович проводил на кладбищах. Можно сказать, ходил туда, как на работу. По выходным с утра до ночи бродил между могил, а возвращаясь домой, ел суп, приготовленный Еленой Ивановной и при этом громко, так как был глуховат, рассказывал на каком погосте сегодня он побывал, что нового там повидал.
К Елене Ивановне он не прикасался. Не до женщин ему было. Можно сказать ещё определённее, - не до живых.
Подруга Неспрошеновой сказала:
- Зачем он тебе нужен, если не целует?
И Елена Ивановна сославшись на то, что собирается произвести дезинфекцию, а затем сделать в квартире ремонт, попросила архивариуса съехать.
Вторым жильцом стал "писатель одного романа" Балясников Илья Демосфенович. Замысел у его произведения был грандиозный. Написанная им книга должна будет перевернуть весь устоявшийся "протухший и смердящий" мир, указать заблудившимся людям прямую дорогу, ведущую в царство света и истины. Балясников и уединился лишь только для того, чтобы назойливые друзья да недалёкие родственники не мешали ему сосредоточиться на столь важной для него задаче.
Илья Демосфенович то писал, то пил. Писал мало, а пил много. Суп, приготовленный Неспрошеной, не ел, боялся отравиться, за комнату не платил, хозяйку, как женщину, в упор не замечал.
Она и "писателя" попросила съехать, воспользовавшись проверенными магическими словами "дезинфекция" и "ремонт".
Третий жилец, маленький, лысенький, пузатый, думал только о власти. Звали его Бояном Варфоломеевичем Голубушкиным. Забавный был человек. Говорил всегда так, словно стоял на высокой трибуне, и его в этот момент слушают миллионы. Мечтал стать президентом, но ничего для этого не делал. Тоже пил, за комнату не платил, хозяйку не целовал, и Елена Ивановна его прогнала.
Четвёртым жильцом был кришнаит по фамилии Забава, приехавший из Новосибирска. От него остались женские украшения из самоварного золота, которыми он торговал в гостинице "Севастополь", лекарственный порошок "трюфала - чурна" и плакат с изображением человека неопределённого пола с кожей синего цвета.
Пятым жильцом был армянин Самвел, всё свободное время проводивший в кафе у своего брата. Сидение за столиком в компании соплеменников он считал своей работой, о чём совершенно серьёзно говорил Елене Ивановне. В конце концов, даже брату он надоел, и тот попросил его в кафе не приходить. Самвел ругал своего брата, ругал Москву и москвичей. Со слезами и тоской вспоминал Ереван, но возвращаться на родину не торопился. По ночам Самвел слушал дудук и выкрикивал слово "ахчи". Он мечтал о своём уголке, о московской прописке, с вожделением поглядывал на плакат, оставшийся от кришнаита с изображением синего человека, а Елену Ивановну не замечал. Так же, как и предшественникам, ему указали на выход.
- Все армяне - приличные люди, тебе просто бракованный попался, - утешала Неспрошенову Касаринская, - но ты, Ленка, не сдавайся.
Елена Ивановна послушалась подруги и предприняла очередную попытку заполучить мужа.
Появился в жизни Неспрошеной бравый офицер из Министерства по чрезвычайным ситуациям Гораздов Филлип Леопольдович. Был он мужчиной в возрасте, но при этом подвижным, как подросток. Как-то, хлебнув лишнего и расслабившись, вместо того, чтобы приставать, на что рассчитывала хозяйка, он стал обучать её поведению в толпе.
- Вы можете оказаться на митинге, стадионе, рынке, магазине, - увлечённо инструктировал офицер МЧС, - одним словом, в толпе. От этого никто не застрахован. Надо знать правила поведения в местах, где твой манёвр ограничен. Толпа действует по своим законам. Основная опасность - это возникновение паники, которая делает толпу неуправляемой. Как уцелеть в толпе? Держитесь подальше от центра и от краёв, соседствующих с витринами и решётками. Не цепляйтесь ни за что руками - их могут сломать. Выбросьте сумку и зонтик. Если что-то упало, не старайтесь поднять - жизнь дороже. Руки сложите и держите на груди, защищая диафрагму. Главное - в толпе не упасть. Но если упали, то надо постараться немедленно встать, подняться. Это очень трудно, но удаётся, если применить такой вот приём. Быстро подтяните к себе ноги, сгруппируйтесь и рывком, как пружина попытайтесь встать. Надо резко разогнуться и обязательно, хотя бы одной ногой, упереться при этом в землю. Это трудно, но попытаться стоит. Я всегда, находясь на стадионе или концерте, намечаю для себя пути возможного отхода. Особенно позаботьтесь о детях.
- У меня нет детей, - напомнила Елена Ивановна.
Гораздов пропустил её слова мимо ушей и продолжал инструктаж.
- Ребёнка в подобной ситуации, следует посадить себе на плечи. Можно поставить на подоконник или передать людям, которые находятся в безопасной зоне. Но лучше всего на людные мероприятия детей не брать. И прежде всего, надо - думать! Думать, прежде чем соглашаться идти на подобные мероприятия, как митинги, футбол, хоккей и прочие. Где ожидается большое скопление людей. Низменные страсти которых могут подогреваться безответственными ораторами, а то и провокаторами. Не забывайте, что человеческая жизнь - это непрерывная цепь принятых решений. Постарайтесь меньше ошибаться.
Гораздов разделся до пояса, показал Неспрошеной свою широкую грудь, пресс, выделяющийся рельефными кубиками, бицепсы и трицепсы. Попросил Елену Ивановну потрогать их твёрдость. Неспрошенова решила было, что вслед за рубашкой Филлип Леопольдович снимет и брюки, а там, глядишь, и её разденет, о чём она втайне мечтала. Но и на этот раз её мечтам не суждено было сбыться. Гораздов быстро надел рубашку и без объяснений убежал.
"Честное слово, как на пожар", - подумала Неспрошенова.
Дело в том, что офицер МЧС не был её жильцом, а являлся обычным знакомым. Елена Ивановна сменила тактику. Она теперь знакомилась и приглашала к себе, справедливо полагая, что таким образом её шансы найти жениха увеличиваются. Не всякий мужчина способен снять комнату, но каждый может зайти "на минутку" и попить с ней чай.
Одним из таких, привлёкших к себе внимание Елены Ивановны, оказался бедный и обездоленный "романтик", как он сам себя называл, Коркин Валерьян Леонтьевич. С ним Неспрошенова познакомилась в парке и сразу же пригласила к себе на чашечку чая. "Романтик" гордился тем, что он бедный и обездоленный, а главное, умел об этом красиво рассказывать.
- Сегодня мой голодный живот издал такой протяжный и заунывный стон, - улыбаясь, говорил Коркин, попивая чай с вареньем из фарфоровой чашечки, - что от этого внутриутробного плача завыла соседская собака. И выла долго, жалобно, до тех пор, пока побоями её не заставили замолчать. Я поднёс к глазам будильник - было пять часов утра. Встав с постели, я включил свет и достал с полки свою самую любимую книгу. Это книга, как вы могли догадаться, "О вкусной и здоровой пище". Она, родимая, в эти трудные времена заменяет мне всю мыслимую и немыслимую литературу. В ней есть всё! И романтика, и детектив, и любовь, и ненависть, и фантастика, и эзотерика, и картинные галереи, и те далёкие страны, в которых мне никогда не побывать. Вы не поверите, Елена Ивановна, сколько в этой книге чудесных слов, ласкающих глаз голодного человека. Читать её мне интереснее любого бестселлера. Я с головой погружаюсь в написанное и вижу, как над огромными, блестящими в солнечных лучах котлами поднимается пар от кипящего бульона. Как под умелыми руками шеф-повара готовится уникальная заправка для борща. В такие минуты я задаю себе только один вопрос. Почему я, неглупый человек, не пошёл в своё время учиться на повара? И не нахожу на этот вопрос вразумительного ответа. Ведь я бы был сейчас при кухне. Допускаю, что хорошего повара из меня бы не получилось, но голодным бы не был. Не страдал бы так.
Елена Ивановна была от счастья на седьмом небе. Она приготовила вкусный суп для голодающего Коркина. Рассчитывала поесть сама, накормить гостя и оставшуюся часть отдать Валерьяну Леонтьевичу домой. Но тут, без предупреждения прибежал Гораздов и то ли от голода, то ли из духа соперничества, - взял да и съел весь её суп. Тарелку за тарелкой, к добавке прибавка, - и кастрюля пуста.
Филлип Леопольдович снова разделся до пояса, дал потрогать Коркину твёрдость своего пресса, продемонстрировал бицепсы и трицепсы. И так же внезапно оделся и убежал. Следом за ним ушёл обиженный Коркин, на прощание проронив непонятную хозяйке фразу: "Уж не сектанты ли вы, часом?".
"Словно нюх у него, прибежал, как на жареное. А убежал опять, как на пожар", - думала Елена Ивановна о Гораздове, моя кастрюлю. - "Никакой определённости нет с этим человеком. Что за дела? И Валерьян Леонтьевич ушёл голодный и злой, больше не придёт, зови - не зови".
В тот же день пришла к нам Неспрошенова за солью.
- Марья, - обратилась Елена Ивановна к супруге, - а кто такие сектанты?
- Это страшные люди, - стала просвещать её Машенька, - они заставляют человека выпить зелье, а потом делают с ним всё, что задумали.
- А где можно их встретить? - насторожилась соседка.
- Везде, - ошарашила её жена, - ты их не ищешь, они тебя сами находят. Выходишь из подъезда и сталкиваешься с ними нос к носу.
Тем же вечером соседка пошла в магазин за хлебом. Выйдя на улицу, увидела приятного для неё мужчину в джинсах и красной майке с белой надписью "Фаворит". Незнакомец был небрит, слегка навеселе. В тот момент, когда она на него смотрела, он взял и сморкнулся.
Заметив пристальный взгляд Елены Ивановны, "фаворит" согласно закивал головой и извиняющимся тоном произнес:
- Правильно делаете, что осуждаете. Я и сам знаю, что категорически запрещается сморкаться на асфальт, только на матушку-сыру землю. И тогда, может быть, случится чудо, и на твоих глазах пробьётся росток, который в считанные мгновения превратится в дерево, исполняющее заветные желания. Но, как сами видите, сморкаюсь, где попало. А это значит, что утрачена последняя надежда.
- А какое у вас заветное желание? - поинтересовалась Неспрошенова.
- В данный момент - простое. Купить в магазине зелье, да угостить им вас, - чистосердечно признался мужчина.
- Тогда я знаю, кто вы, - дрожащим от страха голосом произнесла Елена Ивановна, - вы - сектант.
- Для вас готов стать кем угодно, - приблизившись, пообещал "фаворит".
- А если я куплю вам зелье, вы заставите меня его выпить?
- Никакого насилия. Конечно, в одно горло - не "комильфо", но если вы принципиально воздерживаетесь, то я готов всё уничтожить один. Да вы меня разыгрываете. Неужели случилось? Выросло моё волшебное деревце прямо посреди асфальта.
Неспрошенова заплатила за зелье, разделила его с мужчиной, приятным для неё, а потом предъявила счёт:
- А теперь ты должен сделать со мной то, что задумал.
У "фаворита" хватило сообразительности понять, что он задумал. А так же и сил на то, чтобы как следует отблагодарить женщину, устроившую ему праздник. Оба остались довольны.
Затем, познакомившись лучше, соседка вышла замуж за этого мужчину и уехала с ним жить в Краснодар.