- Привет, - тихим голосом отозвалась Искра, - это Уголькова.
- Да, я узнал. Привет, Искра. Минут через двадцать можешь перезвонить?
- Хорошо, ладненько, давай. Я просто... Это самое... Думала...
- Я тоже только что о тебе думал.
- Ну, вот, мы, видимо, и подумали друг о друге. Ладно, я перезвоню.
- Я тебе дам знак, сигнал, а ты перезвонишь.
- Хорошо, договорились.
Через двадцать минут я дал Искре сигнал и положил трубку. Она перезвонила.
- Ещё раз привет.
- Привет.
- Вот, решила перед сном позвонить.
- Ты во сколько ложишься?
- Примерно, часов в десять ложусь, сплю. В шесть просыпаюсь, завтракаю. То есть сплю по восемь часов и даже больше.
- Расскажи, как живёшь?
- Вторую химиотерапию прошла. Я тебе говорила, что сначала я первую химиотерапию прошла?
- Нет. Ты говорила, что они, эти химиотерапии у тебя впереди. Подробно расскажи и про первую, и про вторую.
- Весь секрет в том, что действительно, для того, чтобы их выдержать, надо быть очень здоровым человеком. Первое, что мне сделали, поставили "мечту наркомана".
- Это что?
- Это так называемый "порт". Мне его установили прямо в вену, и эта вена не в руке, а в шее.
- Ничего себе.
- Во-от, вставили, как бы выразиться, такую штуку. В результате из неё можно забирать кровь на анализы. А можно ставить самые разнообразные капельницы. Потому что никакие вены в руке химиотерапию не выдержат. Когда мне сделали операцию, я же под капельницами лежала. И иглы от капельниц, понятно, мне в вены вводили. Например, на левой руке у меня вены нормальные, а на правой вены лопались.
- Лопались или ушли?
- Нет, просто-напросто в них иголку тыкали, а из них кровь брызжала. Одним словом, у меня на правой руке была гематома. А на левой руке мне вену прокалывали, ставили, вынимали капельницу, совершенно без следов. Видишь ли, разные вены, разные возможности. Я под капельницами лежала постоянно, всё время. Почему? Потому что, во-первых, сделали мне операцию, я вроде бы полежала, ела, пила, чувствовала себя хорошо. А на другой день, я, по-моему, рассказывала, стала желчью плевать. Я или что-то съела... Одним словом, я полтора литра желчи им там наплевала.
- Кормить тебя стали через капельницу, да?
- Нет. Меня нормально кормили. Единственно что, капельницы - всякие там лекарства. Да, ещё. Химиотерапия - она не просто же ты под капельницей лежишь. А ты ко всяким электронным приборам подключена. К приборам, которые следят за всем этим процессом. Плохо ли капает, как капает. И одноразовый сеанс длится целые сутки, даже дольше.
- Не верится. То есть тебе вставляют в шею капельницу...
- Да-да-да-да.
- И она прям полностью тебе сутки капает?
- Именно так. И понятно, я лежу, никуда не могу уйти. Понятно, что не вставая, отправляешь естественные надобности. И поэтому первый раз для меня это было тяжело. Просто сутки было тяжело лежать.
- Это даже представить тяжело.
- Потом врачи пришли, сняли капельницы, приборы отключили. Я так обрадовалась, сбегала в туалет. А они говорят: "А теперь ещё одну капельницу на сутки".
- Сразу?
- Сразу. Я взмолилась, стала их просить, говорить: "Дайте десять или хотя бы пять минут я побегаю по коридору, разомнусь, подготовлюсь".
- Это всё входит в одну химиотерапию?
- Да-да-да-да.
- Ничего себе. И опять целые сутки лежала под второй капельницей?
- Совершенно верно. Практически я провалялась двое суток подряд.
- Под капельницей, воткнутой в шею?
- Да-да-да. Помимо этого, меня ещё и в живот чем-то кололи. Да, ещё одно. Иногда эту капельницу "отрубали" и ставили обычные капельницы с обычными лекарствами. Ну, понятно, что в моей палате постоянно работали обеззараживающие приборы, всё супер, всё замечательно. Да, меня и кормили, и ко мне постоянно подходили, интересовались: "Какие замечания?". Я говорю: "Палата, конечно, превосходная, одноместная. Но почему одна розетка?". И к тому же этот обеззараживающий прибор туда воткнули. Когда пришла уборщица и я ей стала жаловаться, она говорит: "Под кроватью, у самого пола, есть ещё одна розетка". Ну, всё-таки я лежала под капельницами, она отодвинула кровать вместе со мной, нашла розетку, и я стала заряжать свой телефон. Сначала я не знала, как, чего, где. Мне ведь завтраки, обеды и ужины приносили в палату. Я на тумбочке обедала.
- Всё-таки покушать давали? Обеды?
- Смотри, я же могла передвигаться в пределах растяжки капельницы.
- А-а-а, точно-точно. А я думал, лежи на спине и не шевелись.
- Единственно, что мне надо было сбегать в туалет, и мне объяснили, что я могу вызвать медперсонал, на минутку "отрубить" всё это, сделать свои дела. Я стала этим пользоваться. Поэтому вторые сутки прошли для меня легче.
- А интервал был большой после первого и второго облучения. И кстати, почему эта процедура облучением называется?
- Да не было у меня никакого облучения. Химиотерапия. Ничем меня не облучали. Просто-напросто в меня закачивали всякие суперлекарства. И штука заключается в том, что когда мне ставили капельницы, я испытывала прилив энергии, у меня поднимался жизненный тонус. На самом деле я под капельницей хорошо себя чувствовала.
- Под этой капельницей, под химической?
- Под всеми.
- Ага. Говорят, что люди, принимая химиотерапию, ощущают, как жизненные силы из них уходят, они теряют волосы. А у тебя жизненный тонус поднимался.
- Да у меня даже волосы стали лучше расти.
- Вот как, - только и смог ответить я, не зная, шутит она или говорит правду.
- Понимаешь ли, - стала объяснять мне Искра, - всё зависит от того, в какую больницу ты попала. Чем тебя лечат, что в тебя "капают".
- В одной больнице облысеешь, в другой обрастёшь волосами.
- Это примерно как при употреблении разного алкоголя. От одного концы отдашь, от другого хорошо станешь себя чувствовать. Ну, и соответственно, я пробыла там где-то двое суток, или трое, уже не помню. Одним словом, меня "прокапали", посмотрели. Я очень неплохо после этого себя чувствовала, и меня отправили домой.
- Тебя Генка забирал или ты на метро ехала одна?
- В больницу я приехала на такси, а забирал меня из клиники Генка. Он не хотел, чтобы я тратилась. Ну и понятно, я недельку дома пробыла. Потом Гена меня возил, у меня брали анализы крови. И соответственно, я легла уже на вторую химиотерапию. Вот тут я пролежала три дня подряд.
- Под капельницами или как?
- Под капельницами. Единственно что, они учли мои пожелания. Меня поместили в палату, где кругом были розетки. Их аппаратура, подключённая ко мне, была размещена так, что я могла спокойно передвигаться. Подходить к окну, сидеть за столом, обедать. То есть могла перемещаться в пределах всей палаты. И я уже знала, чем мне питаться, чтобы не травиться. Потому что что-то мой организм мог переварить, а что-то не воспринимал. Специальное меню заполняла. Одним словом, я легко провела там первые и вторые сутки, у меня же был там и телевизор, и телефон.
- Но они тебе разъясняли, что это за лекарства, для чего это всё?
- Да, мне все свойства препаратов разъясняли. Ко мне приходили, давление измеряли, анализы крови брали, уколы делали и дополнительные капельницы ставили. Я пролежала там трое суток. Меня обещали "мучить" двое суток, а на третьи отпустить. Но эти капельницы так растянулись, что я пролежала трое суток. Когда после третьих суток капельницы "отрубили", я что-то откровенно говоря, почувствовала себя уставшей. Я пыталась уснуть, пыталась задремать. Меня ночью "отрубили" от всех этих капельниц, поэтому выписать решили утром. Пришли врачи поутру, спросили, как я себя чувствую. Я говорю: "Вы знаете, я чувствую страшную усталость и меня подташнивает". Они поставили мне ещё несколько капельниц, отчего пропала тошнота и поднялся жизненный тонус. До того, что я готова была прыгать на месте. Состояние великолепное. Врачи посмотрели меня ещё раз и выписали. Генка за мной заехал, и мы поехали домой.
- Сколько ты дома уже находишься?
- Я с четверга. Мы приехали домой, я легла и стала отдыхать. А уже на другой день я принялась заниматься хозяйством, что-то готовить, есть. Генка мне продукты подвозит, и я как та гусеница, только тем и занимаюсь, что жру целый день. Пытаюсь набрать утраченный вес. Когда я приехала из больницы, я весила пятьдесят четыре килограмма. Сегодня я взвешивалась, уже пятьдесят пять. Ты понимаешь ли, я ем-ем-ем, и оказывается, набрать вес это тоже проблема. Раньше была проблема только сбросить вес.
- А сколько было в тебе, когда сбросить хотела?
- Когда мы с тобой встретились, я весила под семьдесят килограмм.
- Ничего себе, семьдесят килограмм!
- Нет. Но потом я же стала заниматься спортом, плавать. И я сбросила вес до шестидесяти шести килограмм. Я думала, где-то до шестидесяти трёх, до шестидесяти одного килограмма сбросить. И это было бы для меня идеальным весом. А вес у меня сбрасывался-сбрасывался, и тут я уже в панику впала. Оказалось, у меня эта самая фигня.
- То есть ты не знала, из-за чего твой вес стал необъяснимо уменьшаться?
- Со стороны это было заметно. А я это обнаружила только тогда, когда перестала сначала ходить в туалет, затем перестала кушать, а кончилось тем, что не могла даже пить. И вот только когда я не могла пить, я впала в панику. Почему? Потому что по всем законам человек без воды может прожить только три дня. Я неделю не пила. Представляешь себе? Когда меня привезли в городскую больницу, и я им сказала об этом, врачи мне просто не поверили. А когда уже в "Отслюнявь- Клинике" меня прооперировали, мне сказали, что я могу пить воду в неограниченных количествах. Поэтому, после реанимации я встала возле кулера, по-русски говоря, баллона с водой и пила-пила-пила. У меня безумно обострилось обоняние, обострились вкусовые ощущения, обострилось всё. И вода, и еда, - всё очень вкусно, замечательно. И ты представляешь ли, острое чувство абсолютного счастья. Я уже в реанимации, находясь во сне, почувствовала себя счастливым человеком. Я тебе рассказывала всё это. Ну и когда я всё это вспоминаю, я опять испытываю острое чувство счастья.
- А сейчас у тебя какие ощущения? Усталость?
- Нет. Всё-таки я набираю силы. Более того, я стала душевнее, моральнее, умственно стала выше, чем до этого.
- Несомненно. А вопрос такой. Они тебя в покое оставили или доведут всё до конца?
- Что значит "оставили"? Я тогда вообще не хотела от них уезжать. Сказала: "Лечите меня под "ключ". Мне здесь нравится". Но всё-таки должны быть перерывчики по две недели. Организм должен отдыхать. Признаюсь, сначала я испытала определённую панику. Я же впервые с этим столкнулась.
- Что ты оправдываешься, это понятно. А территориально они где находятся?
- Фактически на другом конце Москвы.
- Далеко.
- В принципе - да. Но главное, что они мне прям сразу и тут же. Я же тебе рассказывала, как пыталась устроиться в больницы. Понимаешь, скорее умрёшь, чем у них устроишься.
- А главное это никого не расстроит и не повлияет на их репутацию.
- Абсолютно верно.
- Умерла? Понятное дело. У неё же какой диагноз был? У - у - у!
- Ну да. А тут было замечательно. Понятно, что я заплатила и после этого прямо сразу, мгновенно, мной стали заниматься. И тут же операция, и тут же капельницы. И тут же медсёстры, и тут же хирурги. И тут же консилиумы, и тут же лекарства. И тут же палата, и тут же обслуживание.
- В советском кино любили показывать, как в наших больницах принимают пациента и сразу оказывают ему все "нежности". А на самом деле и при советской власти такого никогда не было, может, только членам политбюро, а сейчас, наверное, тем более нет. А тебе, всё-таки помогли деньги.
- Большие деньги.
- Большие деньги и знакомство. Потому что и с большими деньгами можно рыскать, а у тебя была каждая минута на счету.
- Совершенно верно. Я бы тогда до понедельника не дожила. Сто процентов, при любом раскладе. Потому что никакие кишки всё это выдержать не могли. Две недели меня пучило.
- Мне всё это даже представить страшно.
- И это одна из причин, почему кишочки мне всё же вывели наружу. Потому что сверху всё раздуто, а снизу от опухоли всё, как говорится, тоненькое. И поэтому кишки вверху и внизу сделались разными по диаметру. И поэтому надо, чтобы всё это зажило. Чтобы они, так сказать, пришли в норму. Чтобы всё успокоилось.
- Они будут следить за тобой, всё это отслеживать?
- Естественно. И у меня теперь будет следующая химиотерапия. Кстати говоря, последняя. Ну и после этого меня должны уже зашить окончательно.
- То есть вернуть всё на место?
- Совершенно верно.
- А когда будет третья химиотерапия?
- Уже в следующем году.
- Ах, да! Ну, да, - рассмеялся я.
- Ты подумай-ка, уже через неделю будет Новый год.
- Да, а я задумался, отвлёкся. Как там твоя работа? Они тебе помогли финансово или этот вопрос только рассматривается?
- Ты понимаешь, у меня замечательная, хорошая работа. Во-первых, меня перевели на удалёнку. Мне платят зарплату, я работаю. И мне зарплату повысили.
- Молодцы. Зарплата - вещь немаловажная.
- И к тому же написали письмо, чтобы мне выделили безвозмездную помощь. Но дело в том, что любые финансовые вещи, они же должны пройти через бухгалтерию, согласоваться. Эти вещи не быстрые.
- Да-да-да, конечно. Не быстрые.
- У нас всё очень не быстрое. Слава богу, что операцию мне сделали сразу.
- Потому что там промедление было смерти подобно, в прямом смысле слова.
- Ну, и соответственно, в клинике замечательный персонал, замечательное всё. Понятно, что у них там есть свои глюки, свои недостатки.
- Это обычные наши врачи, только у них там зарплата побольше.
- Как только эйфория у меня прошла, я стала замечать у них "косяки". Но главное, что они ежедневно ко мне приходили и интересовались: "На что жалуетесь?". И я им всё рассказывала, какие у них "косяки".
- Да?
- Да.
- Ты им на недостатки глаза открывала? Может, не стоило? Скажут: "Вы нас не злите".
- Нет. Дело в том, что клиника частная, платная, лечат за деньги. Например, приносят мне обед. Я спрашиваю: "А где нож? Как я буду отбивную телятину есть, без ножа? Что это, в самом деле, такое?".
- Я думал, скажешь: "Я деньги плачу, а вы мне тухлое мясо".
- На это жаловаться грешно. У них настолько всё вкусно. Единственно, что я обнаружила - рыба. Она и хорошая, и вкусная, но мне не подходит.
- Бывает так.
- Тут уже чисто индивидуальное. Или я, например, обнаружила "косяк". Например, мешочек, отстойник, - меня учили его менять самостоятельно. Я всё прилежно записала, всю последовательность из пятнадцати пунктов. И вдруг обнаружила, что заменить мешочек может только кто-то посторонний. А самой себе заменить его нельзя. То есть пациент, чтобы заменить мешочек, должен лежать. А эту штуку надо снять, обработать. При этом меня одеялом надо укрыть, чтобы было тепло. То есть нельзя это сделать самостоятельно. И это у них "косяк". Можно обойти. Я потом расскажу, как я его обошла.
- Рационализировала?
- Да ничего я не рационализировала. Всё гораздо проще. Слушай. Приехала я к ним сдавать анализы. У них там перевязочная, на первом этаже. Слава богу, что не на последнем. В перевязочной, соответственно, меняют повязки, мажут-обрабатывают швы, наклеивают пластыри, ставят капельницы. Я пришла и говорю: "У меня имеются мешочки. Имеются всякие зелья, обрабатывающие и всё тому подобное. Поменяйте мне мешочек. Вы же специалисты. Вы же всему этому учились". Оказалось, не могут. Они вызвали с четвёртого этажа хирурга, который мне и поменял. Круто, да?
- Да.
- И соответственно, когда в палату ко мне потом пришёл заместитель владельца этой фирмы, я ему сказала: "Ну, что это такое? Такие у вас тут платные услуги? Я пришла в перевязочную, хочу заплатить деньги, чтобы мне поменяли, а вы не можете".
- Он к твоему замечанию спокойно отнёсся?
- Ну, понятно, что это у них определённый "косяк", который они должны исправлять. Вот чем они замечательны, так тем, что исправляют "косяки". То есть они должны ещё своих медсестёр и санитаров, работающих в перевязочной, обучить этому делу.
- Не то, что обучить. Если деньги с людей берёшь, у тебя должен быть персонал, который с завязанными глазами всё это делает.
- Вот! Причём я же плачу не малые деньги. Я к ним пришла, чтобы мне за деньги всё это поменяли.
- А они тебе отвечают: "Мы и за очень большие деньги сделать этого не можем. То есть деньги взять можем, а поменять, - увольте".
- Да-а! Вызывали хирурга, он мне поменял. Понятно, что я заплатила. Но потом я обнаружила, спустя два дня, что он с "косяком" поменял.
- Тоже плохо сделал?
- Понимаешь, возможно, я сама виновата. Мне надо было на кровати ещё минут десять полежать. А я минуты две полежала и поднялась. Возможно, я сама виновата. Скорее всего, это была моя вина. Так что вещь такая. Ну а как я это сама делаю - это пока что маленькая тайна. Почему? Потому что эти, в клинике, тоже пытались выведать, как я это делаю.
- Это кто там пытался выведать, медсёстры с санитаром?
- Да тот же хирург.
- И даже хирург? Ну, он, видимо, чтобы диссертацию на эту тему написать.
- Ничего подобного, всё гораздо проще. Почему? Потому что у них там имеются всего три специалиста на всю клинику, которые умеют это делать. И они занимаются тем, что обучают менять эти самые штуки. И меня они обучили менять мешочки.
- Значит, ты, в случае чего с голоду не помрёшь, пойдёшь уже обученной фельдшерицей работать и даже можешь клинику свою открыть с этими секретными знаниями.
- Но это не секретные знания. Ой, ты знаешь, в Москве, оказывается, столько онкологических больниц. Безумное количество. И что самое интересное, большинство исключительно финансируются государством. Но когда к ним на сайт заходишь, оказывается, они все берут деньги, то есть лечат платно. Как я понимаю, Боткинская, Гамалея - бесплатные, то есть по полису. Но ты попробуй к ним попади. И в палате у тебя будет пятьдесят человек, но зато бесплатно. Да, у них замечательные хирурги, замечательное всё. Да и в той городской больнице, где я один день провела, там тоже замечательные хирурги, кто чего говорит. Единственно, что не выживешь. Из городской больницы - счастье уйти живой.
- Говорят: "В больницу попасть тяжело, а выйти практически невозможно".
Искра весело рассмеялась.
- Видишь, какие выводы ты сделала. Но всё же ты, не имея фельдшерского образования, научилась менять себе мешочек. Наверное, ты и другим теперь можешь менять или только себе?
- Понимаешь, у меня не было практики. Я и себе не умею менять. Просто я нашла человека, который умеет это делать и ничего больше.
- Ишь, ты какая хитрая, а врачам не сказала об этом. Вот они и кричат и завидуют.
- А с какой стати, извини меня.
- А бедолаги понять не могут и всё допытываются: "Как же так? Отгадка тайны где?". Да нет, всё правильно ты делаешь. Если они не в состоянии такую услугу оказывать...
- Это их обязанность! Это их "косяк".
- Конечно, "косяк". Был бы их хозяин человеком предприимчивым, он бы присылал к тебе своего человека. Приезжал бы к тебе обученный санитар и менял тебе всё. И деньги бы зарабатывал.
- Более того. Эта "Отслюнявь-Клиника" позиционирует себя как? Это и скорая помощь, и сотни филиалов по Москве. Тут у нас почти на соседней улице имеется их филиал. Извини меня, я чуть ли не пешком могу до них дойти, на автобус села и через три остановки уже там. Прокатилась, поменяла и обратно. Так ведь такой услуги там нет! А что за проблема? То есть, это их явный "косяк". Но я надеюсь, что они его исправят, и у меня пропадут эти проблемы. А пока это напрягает. Потому что надо квалифицированного специалиста "высвистывать", и он тоже капризничает. То он может, то он не может, несмотря на то, что хорошие деньги берёт. В крайнем случае, придётся самой менять. Главное, что это решаемо. И видишь, они прислушиваются. Я сделала замечание насчёт розетки, поставили ещё несколько. Попросила, чтобы с капельницами можно было двигаться, - сделали. Так что, видишь ли, они слышат.
- Да-да. Ну и глупо было бы с их стороны от всего этого отмахиваться.
- Я даже думаю, что когда приеду к ним на следующую химиотерапию, то и с мешочком моя проблема будет решена.
- Так должно быть. Если они собрались этими делами заниматься, то обязаны прислушиваться к замечаниям. Спасибо говорить. Я бы на их месте себя так вёл.
- Ну, да-да, они так и делают. Они всё записывают и благодарят меня за критику. Потому что всё у них замечательно. Я всем там довольна. Там и кормят, и обслуживают, и убирают, и всё там стерилизуют. И капельницы, и всё-всё-всё. И телевизор у них там есть. Нет-нет, всё у них там хорошо. Но понимаешь ли, когда ты выжила и потихоньку в себя приходишь, то ты уже начинаешь "косяки" замечать.
- Это называется - выздоровление. Ворчать начинаешь, значит, на поправку пошла.
Искра залилась смехом.
- Но в принципе, да, - заговорила она, вдоволь насмеявшись, - но а когда я после операции очнулась, могла только есть и пить, я испытала такое безумное счастье и никаких "косяков" я не видела и считала, что я нахожусь в раю. Всё в сравнении. Но главное, это надо помнить, понимать и не забывать. Потому что тот, кто забывает, обречён на повторение. А в моём случае - не приведи, господи, этих повторов.
- Да-да, не приведи, господи. Значит, после Нового года сделают тебе третью химиотерапию, а потом уже потихоньку будут всё вправлять?
- Да-да, но только не потихоньку, а сразу. Мне сделают операцию и всё вправят обратно. Посмотрим, как всё это будет. Надо сперва третью химиотерапию пройти. Ты понимаешь, штука заключатся в том, что... Опухоль-то у меня вырезали, но дело в том, что моя печень пыталась меня спасти и перерабатывала всякую гадость. И поэтому она определённым образом пострадала.
- Ну, да, устала. Ей надо отдохнуть.
- Вот. Поэтому одна из причин химиотерапии - это, как говорится, восстановление печени. К тому же я после химиотерапии не облысела. Более того, у меня волосы стали гуще и вообще, я стала моложе выглядеть. Так что я замечательно себя чувствую.
- То есть вреда ты от химиотерапии не почувствовала? Нет ощущения того, что это вторая смерть?
- Да нет. Более того. Когда мне ставили капельницы, я чувствовала, как в меня втекает жизнь. Я разогревалась, лежала и ощущала, что мне даже здорово. И только потом я уставала. Но извини меня - сутки лежать.
- Не то слово.
- Ну и понятно, что разные люди всё это по-разному переносят. Ладно, давай поговорим о чём-нибудь другом.
- Как там Костя Коврик поживает?
- Я с Костей вчера разговаривала. Он мне всё-таки позвонил, поинтересовался, почему я на берег не хожу.
- "Чего на берег не ходишь?". Что-то долго он тебя не тревожил этим вопросом.
- Да. Месяца два или три.
- А он то на берег бегает?
- Да. В этом смысле он молодец.
- Ну, понятно. Там баня.
- Бани, допустим, давно уже нет.
- Видишь как, - рассмеялся я, - надо почаще домой приезжать. Вернёшься - ничего не узнаешь. Всё переделают.
- В прямом смысле этого слова.
- Баню сломали, что ли?
- Да. Там всю набережную изменили.
- Вот оно как, - только и смог растерянно произнести я, - Как-то ты меня прям ошарашила. Я представляю себе берег с баней, а её, оказывается, уже нет.
Искра захохотала, а затем резко перестала смеяться и сказала:
- Ну да.
- Значит, Костя бегает на берег. Но при этом продолжает обниматься с "зелёным змеем" или вы с ним эту тему даже не обсуждали?
- Не обсуждали. Понятно, что он обнимается. Потому, что когда я ещё бегала на берег. Он то приходил, то не приходил. Говорили, что он в запой впадал. Ну, а вчера он позвонил, поинтересовался, чего я не хожу. Просто напросто он вчера увидел, что у меня форточки открыты. Я проветривала квартиру. И он решил мне позвонить.
- А Юра Аладьин не объявляется?
- Объявляется. Он всё со своим рыболовным магазином, с удочками возится.
- Он такой, шибутной, не любит чужих проблем.
- Совершенно верно.
- И на этот счёт не особенно лицемерит. Что-то случилось с тобой - всё. Пошёл вон из его жизни.
- Да-а, он такой.
- Его нельзя осуждать. Люди, какие есть, - такие и есть.
- Ой, ты знаешь, я никого не осуждаю. Не мне кого-то осуждать. Абсолютно. Ой, я сейчас стала...
- Всепрощением увлеклась?
- Нет, я этим не страдаю. Но за то никого и не осуждаю. Не мне судить. Потому что у людей могут быть разные обстоятельства, разные вещи, разное всё. И понимаешь ли, если человек испытывает боль, то не мне его осуждать. Когда больно, ты сходишь с ума и можешь любых глупостей наделать. Любых.
- Ты это сейчас обо мне и о себе?
Искра снова залилась своим чистым, заразительным смехом, от которого так сладко становилось мне на душе. Отсмеявшись, она сказала.
- Ты самый лучший человек на свете.
- Нет, ты самый лучший, - подыграл я.
- Кстати, те врачи, что меня оперировали, сказали, что мой организм всё это безобразие выдержал только потому, что я спортом занималась. И порекомендовали продолжить занятия, но не в таком интенсивном виде в котором я занималась, а потихоньку. Что я и делаю. Я практикую суставную гимнастику, чтобы у меня коленки, локти работали. Чтобы позвонки у меня нормально ходили. Всё такое, простенькое. Я ничего сложного сейчас и близко не делаю. Я это называю зарядкой для хвоста.
- Всё пойдёт на пользу, я в этом уверен. А если будешь лежать, как колода, - лучше не будет. Нужно, чтобы кровь ходила по жилам и другим местам.
- Согласна. Единственно, что... Например, я приготовлю себе покушать, поем и... И чувствую, что мне надо пойти, прилечь.
- А как же. Перенесённая болезнь всё-таки даёт о себе знать.
- Даёт. То есть я минут пять полежу, отдохну. Чувствую, о! Могу ещё пойти, чем-нибудь заняться. Посуду помыть, пол подмести, раковину отчистить, вещи убрать на свои места. Ну и потом я опять лягу, отдохну, почитаю. Я же тебе говорю, что в основном тем и занимаюсь, что готовлю еду, ем и сплю. Ладно, я утомилась, мне спать давно уже пора. Я с тобой заболталась. Я всё про себя да про себя рассказываю. Ты пару слов о себе скажи. У тебя всё в порядке?
- Да, живу в Монино, занимаюсь литературной работой. Даст бог, книгу допишу.
- Как я тебе говорила, я люблю читать что-то новое. А литераторы, прошу прощения, они почему-то не пытаются придумать что-то новое. Они увидели хороший сюжет или чей-нибудь успех, и давай, паразитировать на этом.
- Ну, да. Это свойственно писателям.
- Дело в том, что славы и успеха этим не добиться. Нельзя чужими, этими самыми... Вот если ты что-то новое показал или под другим углом взглянул на привычные вещи, тогда ты добьёшься успеха.
- Что тебе на это ответить? Будем стараться.
- На этой оптимистической ноте... Пора спать. Я довольна тем, что ты работаешь, занимаешься, что ты здоров. Всем привет. Ну и позванивай время от времени.
- Хорошо. Как говорится, будем держать руку на пульсе.
- Пока-пока.
Только я закончил разговор с Искрой, в мою комнату вошла тётя Галя и поинтересовалась:
- Ну, что там у неё, о чём говорит?
- Сделала две химиотерапии, осталось сделать последнюю, третью.
- Волосы совсем улетели у неё?
- Нет, говорит, наоборот, волосы стали гуще, не облетели, а выросли.
- Да ты что!
- Да, говорит, хорошую ей химиотерапию сделали.
- Ничего себе. Обычно они от химиотерапии уходят.
- У кого-то уходят, а к кому-то приходят.
В комнату вошла бабушка.
- Как там твоя Искра? - спросила она.
- Настроение боевое. Две химиотерапии выдержала. После Нового года будут третью делать. И потом уже сделают операцию, поставят на место кишку.
- "Терапия". А как она перенесла?
- Хорошо перенесла. Говорит, даже лучше становится от этой химиотерапии. Силы появляются.
- Знаешь, что? Ну, и слава богу. У нас ведь проблема вылечить онкологию, отыскать причину и всё прочее. У нас же всё лазером да химией.
- Я думал, Искра забросила гимнастику. А она, оказывается, до последнего спортом занималась, на берег бегала, в проруби купалась. То есть это как-то неожиданно и внезапно для всех произошло. Говорит, люди со стороны заметили, что она худеть стала. Когда мы с ней встретились, она весила шестьдесят шесть килограмм. Впоследствии, занимаясь спортом, довела свой вес до шестидесяти одного. А сейчас она весит пятьдесят пять килограмм. И говорит, всю жизнь боролась с тем, чтобы сбросить вес. А теперь старается изо всех сил вес набрать.
- Да, молодец, умничка, что там говорить, - похвалила Искру бабушка.
- Так что настроение у неё боевое. Оптимистический настрой.
- Это очень здорово. Свекровь Валентины Ивановны, она же вылечилась. Но умерла отчего? Стала бельё полоскать, склонилась над ванной, и у неё произошёл инсульт. У неё же тоже "прямая" была, кишку выводили. Ну, метода одна и та же. В общем, что я тебе скажу, Коля. Искра - молодец. Другая бы... Другого бы и сам факт такой болезни раздавил, он пал бы духом. А главное, что? Если бы с ней рядом кто-то был, а то она одна. Это ужасно. Знаешь, так ночью ляжешь, а тебя даже никто не придёт, не приласкает, не пожалеет, доброго слова не скажет.
- Это точно, - согласился я, хотя ревность говорила во мне и рисовала совершенно другие картины.
- Ей сейчас не до того, чтобы "приласкать", "пожалеть", - вмешалась тётка, - вот еду приготовить.
- Галя, что такое говоришь, - пристыдила её бабушка, - доброе слово нужно человеку. Правильно? Конечно, да. Само собой, ей, как говорится, не до этого. А она тебе, Коля, говорила, соседи ей помогают?
- Помогают.
- А она сама готовит или ей еду приносят?
- Приносят продукты, а она готовит.
- Но я хочу сказать, вот эта вот еда, сосисочно-колбасная, это онкологическая еда.
- Но заболела-то она через год после того, как мы всю эту "вредятину" ели. Наоборот, она вела спортивный образ жизни, бегала на берег, закалялась.
- Мам, Искра же богатая. Ты думаешь, она до сих пор этими сосисками питается?
- Ну, Коля же рассказывал, как она ленилась готовить и варила сосиски.
- Сосиски варила больше из-за меня, - сказал я.
- Умничка. Как говорится, тьфу-тьфу-тьфу и с божьей помощью выберется. А если б она ныла, как Витя, совершенно с ним тошно говорить, хоть самой стреляйся.
- Это есть.
- Да, он прямо себя даже найти ни в чём не хочет. Только ноет, где бы, в какой больнице найти ему койко-место. И девчонки не любят, когда ноют.
- Никто не любит, когда ноют, - поддержала мать тётя Галя, - это действует на психику. И что он тогда за актёр?
- Да актёры все ноют, - заступился я за брата. - Таких актёров, чтобы в быту были приветливыми, приятными людьми, я не знаю. Жалуются, если и не на недостаток ролей, так на болезни или на режиссёра, или на партнёра. Всегда жалуются.
- Налей мне в термос кипяточку, - попросила бабушка.