Анна Макаровна Косова приехала из деревни в город навестить сына Михаила, сноху Наталью и внука Толю. Не виделись двадцать лет.
Сына нашла законченным алкоголиком, сноху - разжиревшей сверх меры толстухой, а внука - дистрофиком, с ног до головы исколотого татуировками. Встали во весь рост проклятые вопросы: "Кто виноват?" и "Что делать?". Стала Анна Макаровна расспрашивать сына, задавать ему эти вопросы.
- Сразу после свадьбы и рождения Толика, - принялся рассказывать Михаил, - Наташка принялась много есть. Бывало, купит батон белого хлеба, отмахнёт от него горбушки с мякотью, посолит и в рот. От целого батона остаётся одна десятая. В своё оправдание говорила: "Когда хлеб свежий, горбушки такие вкусные. Не могу удержаться". Затем супруга принялась каждый день после работы приносить и съедать единолично торт "Сказка". Торт вроде и маленький, но ведь каждый день. Дальше - больше, в прямом смысле слова. Стала огромные торты покупать с той оговоркой, что не хочет ежедневно в кондитерскую заходить. Дескать, такого "сокровища" на четыре дня хватит. Так она говорила. Но съедала весь торт за один присест и ещё бежала в кондитерскую за добавкой, за тортом "Сказка". Объясняла: "Ночью захочется сладкого, а у меня ничего нет". Анатолий то цветок клевера на ноге наколет, то ночного мотылька на руке. Потом и вовсе вошёл во вкус, каждый день новая картинка. Так всё тело и покрылось татуировками. Мать торты кушает, за сыном не смотрит, предоставлен сам себе. Я на нервной почве стал "закладывать за воротник". Что делать, ума не приложу.
"Без причин такого не бывает", - размышляла Анна Макаровна, - "надо сноху расспросить". И расспросила.
- Сразу после замужества и рождения Толика, - оправдывалась Наталья, - ваш сын Михаил принялся попивать. Сначала с друзьями, затем со случайными знакомыми, в последнее время один. Сперва пил пиво, вино, изредка водку. Потом только водку. Сейчас перешёл на спирт. Начиналось всё с малого. После работы "раздавит четвертиночку" и успокоится. Но с неё не упьёшься, перешёл на "поллитру". А затем ещё и за "четвертинкой" бегал три раза в ночной магазин, чтобы добавить. Теперь ездит к какому-то заводу, у охранников спирт целыми канистрами покупает, разводит и пьёт. Сын весь синий от наколок, в уши и ноздри кольца вдел. А ему и дела нет. Я на нервной почве всё что под руку попадётся стала есть, вон, меня как разнесло. Чем всё это закончится, одному только богу известно.
"Кто тут прав, кто виноват?", - призадумалась Анна Макаровна, - "Надо выслушать мнение Толика".
- Сколько помню себя, - говорил внук, - отец пьёт, мать всё что под руку попадётся в рот кладёт. Я благодарен предкам за то, что не били, не ругали, всё позволяли. Я видел, что им нелегко, но никогда они на мне зло не срывали. Я люблю родителей и принимаю их такими, какие они есть. А они у меня славные. У сверстников родичи в меру пьют и в еде соблюдают меру, но кричат, а случается и поколачивают. Вымещая на детях промахи и ошибки неудавшейся жизни. Мои не такие. Они у меня, конечно, тоже неудачники, но неудачники мирные. За что им большое спасибо. И ты, бабуля, их не ругай, они не виноваты в том, что такие. Время - наш мудрый судья, расставит всё по местам: наградит и накажет. Езжай к себе в деревню, за нас не переживай.
Анна Макаровна собрала вещички и, не прощаясь со снохой и сыном, в то время, когда они были на работе, уехала.
Проклятых вопросов не разрешила, да может, оно и к лучшему.