Книга мне понравилась. Безоговорочно. Покорила внутренней эстетикой, не колеблимой ни излишне кровожадными описаниями, ни чрезмерной откровенностью интимных сцен, хотя и в первом, и во втором случае автору было, где развернуться. Роман получился цельным, увлекательным, образным и символичным, что вполне отвечает духу средневековья. Он достоин прочтения в гораздо большей степени, чем многие из книг, находящиеся наверху читательских рейтингов. Увы, вкус современного читателя неизбежно испорчен 'легкой' литературой. В 'Линдвормах и воронах' легкого не будет. Он требует от читателя размышлений.
Прежде всего, не могу не отметить нестандартного подхода автора к героям. За главных действующих лиц взяты реальные средневековые персонажи (или не реальные, а легендарные). Оттого герои вышли неизбитыми, многогранными и харАктерными, как то Хенрика - 'слабая на передок' королева или Франциско - монах-фанатик, исповедающий и накладывающий искупленье на поданных, но не видящих греха за собой. Вот уж воистину, что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.
Очень понравился язык - образы сочные, красочные, не штампованные. Хотя тут ощущение двоякое. С одной стороны наивысшая эстетика. С другой - порой исчезает грань между эстетичностью и вычурностью, появляются чрезмерные витиеватости, которые мешают разобраться, какое же действо происходит там, под словами? Например: 'Полковник неистовых драгун знал в лицо почти каждого, никогда не стоял за наградой, если солдату случалось отличиться, но теперь привелось лишить их имен и лиц'. Здесь я не поняла, в чем заключается мысль. Бесспорно, сказано красиво, но о чем? Что значить лишить имен и лиц?
Кое-где автор скупится на объяснения, в других случаях, напротив, ударяется в чрезмерную детализацию. Так, одному герою дается несколько характеристик, каковые потом используются, забываются, присваиваются другие и так до бесконечности. Причем это верно не только для главных, но и для второстепенных героев. А нужно ли такое изобилие? Вот, например: 'Рамиро стоял рядом, обернув одно льняное полотенце вокруг бедер, а второе накинув на плечи <...>. Жених или недокормленный поросенок с невероятно участливым взглядом? С обеспокоившегося герцога-поросенка капала вода...'. Ну, во-первых, откуда возник образ поросенка, к тому же недокормленного? Ассоциацию трудно себе представить, она далеко не самая очевидная, не их тех, что возникает сразу и бесспорно. Вот у меня, например, мужик в двух полотенцах и с мокрой головой никак не ассоциируется с маленькой свинкой (а даже и с большой, если уж на то пошло). И зачем развивать это сравнение дальше (герцог-поросенок), на что оно влияет, для чего важно?
Еще одним примером усложнения может служить образчик речи королевы Хенрики: 'Акт о наказании бродяг обрушит плети на твою спину, и это будет милостью!'. Слишком образно. Фактически-то обрушит плети на спину палач либо еще проще виновного высекут плетьми.
В тексте хорошо прописаны исторические реалии, вплоть до самых незначительных. Проделанная работа вызывает огромное уважение. Но иногда, как и в случае с украшательством, эти детали начинают 'выпирать' и перетягивать внимание на себя, что не идет на пользу общей целостности текста. 'Высвободив одну ногу из стремени, Берни легко развернулся в седле, накинул на Альду свой плащ, старательно укутал'. По отдельности все смотрится логично, механика действия прописано подробно, с пониманием. Но нужно ли это? Какая разница, высвободил ли Берни ногу из стремени, чтобы укутать Альду, ведь действо это интуитивное, вряд ли герой совершал его осмысленно, суть-то именно в том, что он проявил заботу об Альде, на этом должно сосредотачивать внимание.
Что касается пояснений, то хорошо бы давать их сразу. Понятно, что по мере прочтения все встает на свои места, но до того момента еще нужно дойти, а идти приходится, держа в голове путаницу имен, мест, событий, прозвищ, либо додумывая объяснения прямо по ходу повествования, одновременно с прочтением. Это неудобно. Вот, например, сцена, где Райнеро попадает в питейное заведение 'Козлячья гора' и оказывается в разгаре некоего действа, где 'козлы и козы стучали копытами в разудалых плясках'. Там же, но чуть ранее с героем говорит коза. Доходить до того, что козлы и козы употреблено в переносном смысле читателю приходится самостоятельно. У меня линейное мышление. Если мне говорят: коза, я вижу козу. Либо на крайний случай допускаю, что герою снится сон о козе. Но я никак не могу при упоминании козы представиться себя таверну, где пляшут козлячьи пляски. Кстати, зачем? Что за ритуал? Откуда он пошел, на что нацелен?
Не хватало мне и разъяснения происхождения некоторых эпитетов. Например, что вкладывает Хенрика в понятие 'несчастненькие', почему она зовет их так, а не иначе. Далее прямо с первых строк романа меня поставила в тупик 'псина в чине капитана королевской охраны'. Почему псина? Если в прямом значении, то это собака. Очевидно, что нет. Если капитан королевской охраны, то отчего бы так и не сказать? Если это прозвище данного конкретного капитана, как то Пес Короны, то опять же хорошо бы пояснить. Пока весь этот мысленный ряд прокручивается в голове, я теряю нить повествования.
Но если все описанное выше можно отнести к 'вкусовым' элементами, то некоторые моменты однозначно вызывают протест. Это незначительные штрихи в общей канве романа, их легко исправить, потому останавливаюсь на них подробно.
'Райнеро сдернул с каминной решетки высохшие, теплые штаны'. И так, и этак крутила текст, подсчитывала время. Ну никак не успеют высохнуть штаны за промежуток времени, прошедший с момента погружения в воду и до окончания разговора Райнеро с отцом. Без вариантов. Только если феном сушить.
'Котронэ кивнул, рассеянно снял с блестящих от влаги кудрей канцлера белый лепесток, сдул его с ладони'. Описываемое действо происходит под дождем. Даже перечитала, потому что не поверила. Дождь, как правило, сопровождается ветром. Но даже если это тихий, унылый, моросящий дождь, как может летать мокрый лепесток? Как можно сдуть его с мокрой ладони?
'Иззелена-зеленый' - не поняла сей конструкции. Иссиня-черный понятно, это черный в синеву. Иззелена-черный, соответственно, черный в зелень. А иззелена-зеленый это зеленый в зелень? Зеленющий?
Вызывает сомнение момент, когда Альда говорит, что она плохая наездница. Как такое может быть в эпоху, когда кони были основным да и единственным средством передвижения? Верховые прогулки были излюбленным развлечением знати, входили в обязательный распорядок дня аристократов с младых ногтей. Напрашивается пояснение, почему Альда выбивается из общего ряда своих современниц.
Однозначно не согласна с карманом на дублете Айрона-Кэдогана тоже из соображений исторической достоверности. В те времена карманов не было, их заменяли кошельки, которые крепились к поясу.
И еще для соблюдения достоверности, когда Альда заболела и парит ноги в тазу с горячей водой. Вообще-то при температуре парить ноги и вообще греть организм очень нежелательно, т.к. температура может подняться выше. Я к тому, что врачи однозначно запрещают при температуре парить ноги.
Повторюсь, роман мне понравился, и продолжение читать я однозначно буду. На произведения, которые не нравятся, я не пишу ни рецензий, ни отзывов, потому что критика - дело крайне затратное и неблагодарное, по большей части вызывающее оскомину.
Почему критики больше, чем похвал? Ну, я старалась не столько критиковать, сколько дать критический анализ отмеченных недостатков. Для того предварительно их выбирала их текста. Если бы я хотела похвалить, это было бы куда как проще, вот так: https://litnet.com/ru/oleg-rybachenko-u1152263/activity/commenting. Но вряд ли хорошему автору нужна бочка патоки. О том, что он хорош, он знает и сам без ложного кокетства, а вот видеть за собой ляпы довольно сложно, и выбирать их захочет не всякий.
Основным нареканием выступает перегруженность текста деталями в сочетаниями со смысловыми лакунами, которые приходится заполнять собственной фантазией. Хорошо бы выделить в романе то, что относится к сюжету, и постараться впредь избегать чрезмерных лирических отступлений, излишней детализации и прочего. Не потому, что они плохи, а потому что отвлекают от главного, текст становится сложен для понимания, сознание спотыкается, создается рваный ритм, мешающий погрузиться внутрь сюжета.
И самое главное. Рецензия написана не затем, чтобы автор сразу начал лихорадочно все переделывать. Это скорее вектор для будущего развития. Да и, по большому счету, важно то, для чего пишется цикл. Если для привлечения читательской аудитории, то мои замечания не имеют к тому никакого отношения. Скорее здесь имеет место попытка беседы по теме произведения, из которой что-то пригодится, а что-то нет.
Кроме того, у автора всегда есть возможность мне отомстить тем же оружием. С уважением к 'Яблочным дням' и к Фрэнсису Квирку.