Синглаф ходил из стороны в сторону, свет снопами вырывался из его тела, ослепляя глаза. Но Икатан никогда их не отводила и не закрывала, зная, что смотреть могут только достойные. И пусть она пока не была лучшей из них, но не хотела отказываться от надежды стать таковой однажды. Только вот никогда прежде она еще не видела наставника в таком настроении. Если бы он был обычным человеком, она бы решила, что он нервничает.
- Я не могу отправить больше никого, - наконец, произнес он. - Это их погубит, понимаешь? Не оттого, что они не хотят, но для них это хуже пытки, хуже... - он замолчал, подбирая слова.
- О чем ты говоришь, Синглаф? - Ее глаза спокойно изучали его лицо, радуясь тому, что они снова были рядом, вместе, наедине и дома. Этого сочетания было достаточно для того, чтобы она забыла обо всех своих сомнениях и печалях. Синглаф действовал на нее, как она на людей там, на земле.
- Я говорю о повелении, которое нужно исполнить.
- Конечно, я исполню, - отозвалась она с улыбкой, не понимая причин его столь тяжких сомнений и колебаний. - Мне хорошо на земле, и вовсе не в тягость.
- Я говорю не о земле, - его глаза будто стали еще темнее, и он нахмурился. - Я не знаю, почему это не могут сделать другие. Те, кто ближе, - от этих слов он содрогнулся. - Но такова Его воля, - закончил он, и обычно эти слова означали непреложное.
- Если не на земле, то где? - Икатан смотрела на него с недоумением, но без страха, как ребенок, доверяющий своему родителю.
- Как же тяжко, - простонал Синглаф.
И на этот раз Икатан больше ничего не спросила, потому что никогда раньше не слышала от него подобных слов.
- Под землей, - ответил он, - нужно сойти под землю.
- Но как, ведь даже проявляясь на земле, мы должны использовать человеческие грехи, как якорь, чтобы находиться там всего лишь минуты? - поразилась Икатан.
- Ты недооцениваешь этот якорь, - вздохнул он. - Но ты права, никто из нас не смог бы опуститься так низко без черного груза.
- Черного груза? - Икатан смотрела на него, не понимая.
Синглаф кивнул на углубление в белом полу, в котором покоился черный предмет. Он словно продавливал белую материю, стремясь опуститься ниже. Окружающая белизна и чернота предмета будто исключали друг друга: одно отрицало существование другого.
- Что это? - потрясенно спросила Икатан. Пока она смотрела на него, ей казалось, что углубление становится все больше и больше, и лишь вспышка света, метнувшаяся от Синглафа, вновь сократила выемку.
- Это то, что позволит тебе опуститься глубже, чем обычно.
- Но как я вернусь? - Икатан смотрела на него с ужасом, невольным, безотчетным, даже не понимая, что именно в этом предмете так ее пугало или внушало отвращение.
- Ты выпустишь его из рук. - Ответил он.
- Мне нужно взять его в руки? - Глаза ее расширились, когда она посмотрела на Синглафа.
- Да, - кивнул он и отвел взгляд. - Я бы никогда никого не попросил об этом, никогда, но такова Его воля. - Снова, как заклинание, повторил он. - Может, потому, что ты молода, в тебе все еще сохраняется способность понимать людей, понимать тех, кто ниже. Может, потому что таков твой дар. - Он словно пытался найти оправдание своему решению, а Икатан больше не могла смотреть ни на что другое, кроме груза зла, как она его тут же окрестила.
- Но что это? Как он создан? - пробормотала она, с трудом представляя, как заставит себя коснуться его. Продавит ли он ей руку, как сейчас продавливал пол? Оставит ли черную уродливую дыру на ее ладони?
- Икатан, - Синглаф подошел вплотную к ней. - Не бойся, я исцелю тебя. Если потребуется, я подыму всех братьев, чтобы помочь тебе. - Его серые глаза смотрели искренне, с невыразимой теплотой. Она не сомневалась: он так и поступит. Он любил ее, быть может, даже немного более чем дозволено. И от этого ей еще меньше хотелось покидать его.
- Синглаф, мне страшно, - прошептала она ему, почти губы в губы.
- Я знаю, - его рука сжала ее хрупкие пальцы. - Но других он убьет.
Икатан вновь покосилась на свою черную судьбу и содрогнулась.
- С тобой все будет в порядке, - его пальцы чуть сильнее сжали ее руку, и свет на миг заслонил и черный груз, и самого Синглафа. Осталось лишь прикосновение его руки и тепло.
- Но что я должна сделать потом? Ради чего это все? - спросила Икатан, когда смогла найти в себе силы.
- Ты должна передать послание, Его послание. Из уст в уста, поэтому должен быть кто-то из нас. - Ответил он.
Икатан опустила глаза и отняла у него руку. Теперь тепло и свет будут для нее недосягаемой роскошью. Ей нужно было свыкнуться с мыслью, что вскоре она не увидит ничего, или увидит то, от чего может ослепнуть. В самых страшных сказаниях они не рассказывали друг другу историй об аде. Сама эта тема считалась не то чтобы запретной, но слишком черной. Говорить о нем было равносильно тому, что плеваться грязью. Теперь ей предстояло увидеть все воочию, держась за отвратительный шар, к которому даже прикоснуться было почти невозможно.
- Как мне удержать его? Как не выпустить? - спросила она, не подымая глаз, чтобы не начать умолять его не отправлять ее вниз.
Он ведь столько времени возился с ней, как с самой младшей. Столько сил потратил и возлагал столько надежд, и у нее никогда не было по-настоящему хорошего способа отблагодарить его. Теперь вот представился шанс.
- Пока ты не достигнешь дна, ты не сможешь его отпустить. - Он замолчал, давая ей время осознать сказанное. - Он будет держать тебя сам.
С каждым произнесенным им словом Икатан становилось все страшнее, хотя еще минуту назад она готова была решить, что страшнее быть не может. В голове крутились воспоминания о земле, о людях. Она пыталась выловить там образы худшего, что могло ее ждать под землей, и не могла, потому что с людьми у нее всегда была возможность видеть лучшее. Слова старушки пронеслись в ее сознании, и Икатан с тоской подумала о том, что может больше никогда не разгадать своей тайны. Никогда. И рядом с черным грузом слово не казалось таким уж невозможным.
- Это - послание, - сотканный из света пергамент с сияющими огненными буквами скользнул ей в руку. Впервые ей доверяли Его слова. Только слова благодарности не лезли из горла.
- Будет очень тяжело, - тем временем наставлял Синглаф, - но ты просто помни о доме, о братьях, обо мне. Ты вернешься.
- Я вернусь, - бездумно повторила она, ощущая тепло от пергамента в руке.
- Ты прочтешь его и покинешь обитель зла.
- Кому я должна буду его прочесть? - спросила Икатан, уже зная ответ.
- Падшему, - ответил Синглаф, и тишина повисла в пространстве после сказанного им слова, такая же черная и неприятная, как груз зла.
Икатан села на корточки и заставила себя протянуть руку к выемке в полу. И в последний раз бросила взгляд на своего наставника.
- Почему ты их прощаешь? - не сдержался и спросил он, глядя, как ее пальцы застыли в миллиметрах от страшного предмета.
- Кого? - спросила Икатан.
- Людей.
- Они таковы, каковы есть. Бродят в неведении, словно покинутые дети. Так за что их винить, если, голодая, они ищут себе хлеб, а страдая от холода, находят укрытие?
- Ты потакаешь их страстям, - покачал головой Синглаф. - А от потакания до страстей... - он замолчал, отпуская ее и наблюдая, как тонкие пальцы сомкнулись на идеальной черной поверхности.