Кто-то включил свет в клубе, так что он купался в ярких огнях. Дешевые стрип-клубы никогда не должны были увидеть яркий свет, он делал заметными все щели и плохую краску отделочных работ. Он показывал иллюзорность того, чем был клуб: ложь. Ложь о сексе, и обещание получить его, если вы заплатите просто немного больше денег. Натаниэль, мой возлюбленный, с которым я жила, объяснил мне, что танцоры зарабатывают на надежде клиента на то, что реальный секс возможен. Это была только реклама, но никогда не продажа. Под жестким светом ламп над головой, женщина в алом выглядела так, что если бы даже она и продавала, никто бы не купил.
Танцовщицу, которая потеряла ухо, срочно отправляли в больницу, в расчете на то, что ей смогут пришить ухо назад; рана была достаточно свежей. С другими танцовщицами проводили беседы в задних комнатах, потому что в передней части между маленькими сценами были вампиры. Вампиры были закованы в наручники из специального нового металла, которые были у некоторых крупных, хорошо финансируемых сил полиции для сверхъестественных преступников. Это был какой-то металл космического века. Я не слышала, чтобы его подвергли испытаниям, так что я предпочитала подождать, прежде чем поверить в них полностью.
Вампиры сидели печально выглядящим рядом, неловко держа руки перед собой, потому что цепь шла к их талии и щиколоткам. Я вынуждена был признать, что даже если бы они сломали металл, им, вероятно, не удалось бы разорвать цепь для атаки до того, как мы могли бы выстрелить. Возможно, наручники были хорошей идеей, хотя надо было подойти близко и лично заковать заключенного, и, насколько мне известно, единственным человеком в этом зале, который имел иммунитет ко взгляду вампира, была я.
Олаф кружил вокруг прикованных вампиров. Он находился вне досягаемости, но ходил вокруг них, как пастух, осматривающий стадо, которое думал купить. Или, может, это только мне так представлялось. Может быть.
Эдуард и Бернардо опрашивали танцовщиц. Почему я была с Олафом? Потому что танцовщицы узнавали хищника, когда видели его, и даже после вечера в плену у вампиров, некоторые из них определили, кем он был на самом деле, и это не помогало успокоить их нервы. Чтобы допрос удался, Олафу необходимо было быть в другом месте. Почему я не опрашиваю женщин? Потому что я могу находиться настолько вплотную к вампирам, насколько это возможно, и при этом не рискую быть очарованной. Моя особенность привела меня прямо к другой комнате. Но Эдуард что-то сказал сержанту Рокко, известному как Каннибал, потому что или он, или один из его людей были все время со мной. Они были осторожны, не позволяя вампам смотреть им прямо в глаза, но оставались близко. Откровенно говоря, Рокко заставил меня немного нервничать после нашей встречи в штаб-квартире спецназа, но как только он встал между мной и Олафом - неуловимо, но ровно настолько, чтобы большому человеку пришлось обойти меня по широкому кругу, - я просто наслаждалась, что кто-то прикрывал мою спину.
- Хорошо, ребята, начнем. Мы будем сопровождать вас по одному в другую комнату и спрашивать, что случилось. Не говорите между собой, пока мы не уйдем. Маршал Джеффрис и другие оперативники спецназа по-прежнему будут в комнате, поэтому помните о ваших манерах.
Все они пообещали как дети в детском саду. В комнате не было вампира, которого бы я боялась, один на один. Но их было десять, и это было много. Десять любых вампиров - уже достаточно страшно. Черт, если десять человеческих существ бросятся одновременно, с ними не справиться.
Офицеры помогли первому вампиру перейти в небольшую комнату за стойкой. Именно там находились спиртные напитки, и посадили его в кресло, которое они притащили специально для этого. Я склонилась над первым вампиром, и оказалась прямо лицом к лицу с чуть пухлым человеком с бледным карими глазами и такими же волосами. Он улыбнулся мне, стараясь не показать клыков. Он пытался выглядеть безвредным, дружелюбным, полезным, но я знала, что он был самым старым из них всех. Я чувствовала его в моей голове, как эхо времени. Ему было триста по человеческим меркам. Он был одет аккуратно, слишком аккуратно для жары, для города, для того, кем он притворялся. На нем были бледные брюки и более темная рыжевато-коричневая рубашка, заправленная и застегнутая. Ремень был из хорошей кожи и соответствовал обуви. Его неописуемые каштановые волосы были недавно подстрижены и выглядели прекрасно. Часы на его руке были золотыми и дорогими, хотя и нельзя было сказать, что это Rolex, я не могла сказать, что это такое, но благодаря Жан-Клоду я узнавала качество, когда его видела.
Я улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ.
- Имя?
- Джефферсон, Генри Джефферсон.
- Ну, г-н Генри Джефферсон, расскажите мне, что произошло.
- Честно говоря, офицер, я был в казино, играл в покер, и он подошел к столу, сразу за канатами.
Канаты означали, что он был за одним из профессиональных столов, где ставки могли начинаться от пятисот, или десяти тысяч, или даже больше.
- Что потом? - Спросила я.
- Потом он заставил меня обналичить и сказал пойти с ним. - Он посмотрел на меня, и на его лице отразилось недоумение и намек на страх. - Максимилиан - могущественный мастер города. Он защищает нас, но этот парень просто появился из ниоткуда и я не мог сказать "нет".
Следующий вампир был молодым во всех отношениях. Может быть, только несколько лет мертв, и почти легально перешел в страну нежити. Он исцелил шрамы от игл на изгибах локтей. Он был чист длительное время. У меня было предчувствие.
- Церковь вечной жизни, не так ли? - Это была вампирская церковь, и быстро растущая секта в стране. Хотите знать, как это - умереть? Спросите членов церкви, которые продолжили свой путь. Именно так они это называют, продолжение. Члены церкви носят медицинские идентификационные браслеты, поэтому, если они находятся в ситуации, угрожающей жизни, вы звоните в Церковь и вампиры приходят и завершают эту работу.
Глаза человека расширились, а рот открылся достаточно, чтобы блеснули клыки, прежде чем он вспомнил. Блин, какой же он был зеленый! Он пришел в себя и попытался сделать то, что делали все старшие вампиры, когда говорили с полицией: играть человека. Не притворяться человеком, но просто не выглядеть вампиром.
- Да, - и его голос был шепчущим от страха, - как вы...
- Следы от игл. Церковь спасла вас от наркотиков, верно?
Он кивнул.
- Как тебя зовут?
- Стив.
- Ладно, Стив, что случилось?
- Я был на работе. Я продаю сувениры на той же улице. Люди любят покупать у вампира, знаете.
- Знаю, - сказала я.
- Но он подошел к стойке и сказал: пойдем со мной, и вот так просто, я пошел. - Он смотрел на меня, его глаза были широко раскрыты и испуганы. - Зачем я это сделал?
- А почему человек идет с вами, когда вы околдовываете его вашим взглядом? - спросила я.
Он покачал головой.
- Я не делаю этого. Правила Церкви...
- Гласят: нет вампирскому взгляду, но я держу пари, что ты уже пробовал, по крайней мере, один раз.
Он смутился.
- Это нормально, Стив, мне все равно, что ты играл в шлепки-и-щекотку с туристами глазами. Разве этот вампир поймал тебя глазами?
Он снова нахмурился.
- Нет, клянусь, это не его взгляд. Как будто он сказал, пойдем со мной, и я должен был это сделать.
- Итак, это был его голос?
Стив не знал.
Никто из них не знал, почему они это сделали. Они бы оставили свои рабочие места, свои планы, свои деньги на игральных столах, и просто следовали за ним. Иногда Витторио говорил, иногда он просто стоял рядом с ними. В любом случае, они бы пошли за ним и сделали то, что он сказал.
Девушка выглядела на девятнадцать, но за исключением Генри Джефферсона, она была старейшей из них. Двести лет - такова была моя догадка, и это собственно не был догадка. Волосы у нее были длинные и темные и ниспадали на ее лицо, и она пыталась сбросить их с глаз.
Мы уже прошли имя, звание, а также серийный номер, когда я сказала:
- Сара, хочешь, я уберу твои волосы с глаз?
- Пожалуйста, - сказала она.
Я аккуратно убрала волосы с широких, мигающих серых глаз. Она была первой, кто спросил:
- Ты смотришь мне в глаза, большинство людей этого не делают. Я имею в виду, я бы не стала окручивать тебя или что-то в этом роде, но копы обучены не смотреть нам в глаза.
Я улыбнулась.
- Ты недостаточно стара, чтобы околдовать меня своими глазами, Сара.
Она нахмурилась.
- Я не понимаю. - Тогда ее глаза стали широкими, и тот незначительный цвет, которым обладала ее кожа, истощился. Не очень часто можно было увидеть, как вампир бледнеет.
- Боже мой, - сказала она, и в ее голосе был ужас.
Рокко вышел вперед.
- Что случилось?
- Она выяснила, кто я, - сказала я тихо.
Сара начала кричать.
- Нет, пожалуйста, он заставил меня. Словно я была человеком. Он просто окрутил меня. О боже, я клянусь тебе. Я не делала этого. Я не имела в виду... О, боже, боже, боже. Ты Истребительница! Ах, боже мой, боже мой, ты собираешься убить нас всех!
- Тебе лучше выйти. Я постараюсь успокоить ее, - сказал Рокко, вынужденный перекрикивать ее вопли.
Я оставила его c истерическим вампиром и отправилась обратно в основную часть клуба. Хупер и Олаф спорили, тихо, но горячо, в углу комнаты вдали от заключенных. Там по-прежнему было много охранников вампиров. Я прошла мимо них и заметила, что они наблюдают за мной. Взгляды были или враждебные, или напуганные. Либо они слышали крики Сары, либо еще кто-то догадался. Конечно, была еще одна возможность.
Я подошла ближе к двум мужчинам и поймала обрывки:
- Сукин ты сын, нельзя угрожать заключенным.
- Это была не угроза, - сказал Олаф своим глубоким голосом. - Я просто говорил вампиру, что их всех ожидает.
- Они говорят нам все, что мы хотим знать, Джеффрис. Нам не нужно запугивать их, чтобы они признались.
Они оба посмотрели на меня и освободили место, чтобы я могла вступить в небольшой круг.
- Что ты сказал девушке?
- Откуда вы знаете, что это была девушка? - Спросил Хупер.
- Я сделаю даже лучше, я вам скажу, которая девушка. Девушка с длинными, волнистыми каштановыми волосами, маленькая.
Хупер прищурился.
- Откуда, черт подери, вы это знаете?
- У Отто есть определенный тип, - сказала я.
- Он говорил с ней тихо, но убедился, что остальные слышат. Он сказал ей, что собирается вырезать ее сердце, пока она еще будет жива. Он сказал ей, что убедится и сделает это после наступления темноты, так что она будет в сознании все это время. - Я еще никогда не видела Хупера таким сердитым. Его руки мелко дрожали, как будто он боролся с желанием сжать кулаки.
Я вздохнула и тихо произнесла
- Ты также упомянул, кто я такая?
- Я сказал ей, что мы охотники на вампиров, и с нами Истребительница и Смерть.
- Я знаю, что Блейк - Истребительница, но кто такой Смерть? Вы?
- Тэд, - сказала я. Я посмотрела вверх на Олафа. - Ты хотел, чтобы они боялись. Ты хотел видеть страх на всех их лицах, не так ли?
Он посмотрел на меня.
Хупер спросил:
- Какой у вас псевдоним, Джеффрис?
- У меня нет псевдонима.
- Он не оставляет живых, - сказала я.
Хупер переводил взгляд с одного из нас на другого.
- Постойте, вы хотите сказать, что все эти вампиры будут истреблены?
- Они соучастники серийного убийцы, которого нас отправили уничтожить. Они подпадают под текущий ордер, - сказал Олаф.
- Толпа людей у заграждения напала на полицейских, но когда они сказали, что вампир задурил им голову, мы им поверили.
- Я вампирам тоже верю, - сказала я.
- Это неважно, - произнес Олаф. - Они взяли людей в заложники, угрожали человеческой жизни, и есть доказательства их связи с мастером вампиров, который подпадает под действующий ордер на исполнение. Они утратили свои права, все их права.
Хупер уставился на Олафа на секунду, потом повернулся ко мне.
- Он прав?
Я просто кивнула.
- Никто не умер сегодня вечером, - сказал он, - и я хочу, чтобы так и было дальше.
- Вы - коп, вы спасаете жизни. Мы палачи, Хупер, мы не спасаем жизни, мы забираем их.
- Вы хотите мне сказать, что для вас в порядке вещей убить этих людей?
- Они не люди, - сказал Олаф.
- В глазах закона, они люди, - сказал Хупер.
Я покачала головой.
- Нет, потому что если бы они действительно были людьми в соответствии с законом, был бы другой вариант. Закон, как написано, не делает исключений. Отто прав, они утратили свое право жить в соответствии с законом.
- Но они были под властью вампира, как и толпа людей.
- Да, но закон не признает такую возможность. Он не считает, что один вампир может подчинить себе другого. Он защищает только людей от власти вампиров.
- Вы хотите сказать, что для этих вампиров нет другой альтернативы?
- Им прямая дорога отсюда в морг. Они будут прикованы к каталке святыми предметами, а может, этими новыми цепями, я не знаю. Но они будут доставлены в морг и каким-то образом привязаны, дождутся рассвета, и когда уснут на день, мы убьем их, всех их.
- В законодательстве не говорится, что мы должны дожидаться рассвета, - сказал Олаф.
Я не смогла сдержать брезгливое выражение на лице.
- Никто добровольно не убивает их, пока они бодрствуют. Так поступают только тогда, когда нет вариантов.
- Если мы их прикончим побыстрее, тогда мы сможем двигаться дальше и помочь Санчесу и другим исполнителям.
- Они связывались по рации, - сказал Хупер.
- Что случилось? - Спросила я.
- Дом оказался пустым. Дом был разрушен чем-то, а Беринг мертв, или то, что им было. Он уже был мертв какое-то время.
- Итак, мертвый тупик, игра слов была ненамеренной.
Олаф сказал:
- Я думал, они отправились только на психическую разведку дома и должны были ждать остальных из нас, чтобы войти в него.
- Они ничего не почувствовали в доме. Они сообщили по рации, и лейтенант сделал звонок. - Хупер повернулся назад ко мне. - Если мы сможем доказать, что эти вампиры говорят правду, вы можете отложить казни?
- У нас есть некоторая свобода в отношении того, когда пускать ордер в ход, - сказала я.
- Каннибал может получить их воспоминания.
- Ему придется психически открыться перед вампирами. Это отличается от игр в человеческом мозге, - сказала я.
- Не имеет значения, почему они сделали то, что сделали, - сказал Олаф. - Согласно закону, они будут казнены, независимо от того, почему.
- Мы должны защищать всех людей в этом городе. - Хупер указал назад на ожидающих вампиров. - Последнее, что я проверил, они квалифицируются как люди.
- Я не знаю, что вам сказать, сержант. Ни одна тюрьма не примет их, и мы не можем оставить их на несколько дней прикованными к каталке святыми предметами. Это считается жестоким и необычным, поэтому они должны быть истреблены в установленные сроки.
- Так что лучше просто убить их, чем оставить на каталке?
- Я вам излагаю закон, а не то, во что я верю, - сказала я. - Честно говоря, я думаю, если положить их в запечатанные крестами гробы на некоторое время, они будут в безопасности и не будут болтаться на пути, но это тоже считается жестоким и необычным.
- Если бы они были людьми, этого бы не было.
- Если бы они были людьми, мы бы не говорили о помещении их в коробку и засовывании их в яму где-нибудь. Если бы они были людьми, нам бы не позволили приковать их к каталке и удалить их сердца и головы. Если бы они были людьми, мы были бы без работы.
Он наградил меня взглядом, в котором медленно проявлялось отвращение.
- Подождите здесь, я поговорю с лейтенантом.
- Закон есть закон, - сказал Олаф.
- Я боюсь, что он прав, Хупер.
Он посмотрел на меня, игнорируя Олафа.
- Если бы был другой вариант, вы бы отказались от этого?
- Это зависит от варианта, но я с удовольствием бы воспользовалась правовым убежищем для таких моментов, которое не включало бы убийство.
- Это не убийство, - сказал Олаф.
Я повернулась к нему.
- Ты не веришь в это, поскольку, если бы это было не убийство, тебе бы это так не нравилось.
Он посмотрел на меня этими темными, как пещеры, глазами, и в их глубине был намек на гнев. Мне было все равно. Я просто знала, что не хочу убивать Сару, или Стива, или Генри Джефферсона, или девушку, которую он заставил плакать. Но чтобы не оставлять Олафа один на один с женщиной, мне пришлось бы взять их на себя, но блин не тогда, когда было темно, не тогда, когда они могли видеть, что их ждет, не тогда, когда они были в страхе.
- Ты действительно не получаешь удовольствия, убивая их, да? - Спросил он, и его голос звучал удивленно.
- Я говорила тебе, что мне это не нравится.
- Да, говорила, но я не поверил тебе.
- Почему ты мне веришь теперь?
- Я наблюдал за твоим лицом. Ты пыталась найти способ спасти их или уменьшить их страдания.
- И ты можешь сказать все это по одному выражению лица?
- Не только по одному выражению, а по набору выражений, как облака, проходящие перед солнцем, одного за другим.
Я не знала, что сказать, это было почти поэтично.
- Эти люди не виноваты ни в каких правонарушениях. Они не заслуживают того, чтобы умереть за то, что оказались недостаточно сильными, чтобы сопротивляться Витторио.
- Тед сказал бы, что невиновных вампиров не бывает.
- А что скажешь ты? - Спросила я, стараясь быть сердитой, потому что злость была лучше, чем дрожащее ощущение в кишечнике. Я не хотела убивать этих людей.
- Я говорю, что невиновных не бывает.
Хупер вернулся с Гремсом. Гремс сказал:
- У нас есть адвокат, который давно хотел попробовать с ходатайством об отсрочке исполнения в подобных случаях.
- Вы имеете в виду, как звонок от губернатора в последнюю минуту в кино, - сказала я.
Гремс кивнул. Его такие искренние карие глаза изучали мое лицо.
- Нам нужен истребитель, который написал бы и подписал, что он или она считает, что истребление этих вампиров будет убийством, а не общественным благом.
- Пусть Каннибал прочитает некоторые умы и убедится, что нас не обманули, и тогда я подпишу.
- Анита, - сказал Олаф.
- Не надо, просто не надо, и держись подальше от заключенных.
- Ты не отвечаешь за меня, - сказал он, начиная злиться. Сильно злиться.
- Нет, но я отвечаю, - сказал Гремс. - Держитесь подальше от заключенных до дальнейшего уведомления, маршал Джеффрис. Я сообщу другим маршалам, что мы делаем.
Они пошли к задней комнате и бывшим заложникам и Эдуарду. Олаф сказал то, о чем я думала.
- Эдуарду не понравится то, что ты делаешь.
- Ему и не должно нравиться.
- Для большинства женщин мнение их парня имеет значение.
- Иди ты в пизду, - сказала я, и отошла от него.
Он выкрикнул мне вслед.
- Я думал, что ты не хочешь.
Я продолжала идти. Вампиры на полу смотрели на меня, словно я была Витторио, или нечто другое, такое же страшное. В нескольких глазах была ненависть, но под ней был страх. Я могла ощутить его основанием своего языка, как что-то сладкое, с привкусом горечи, как темный шоколад, немного чересчур черный.
Дальняя дверь открылась, Каннибал помогал Саре выйти. Она увидела меня и закричала снова:
- Она собирается убить нас! Она собирается убить нас всех!
Обычно, она была бы права, но, возможно, только возможно, мы действительно сможем спасти сегодня всех.