Дымникова Ольга Викторовна :
другие произведения.
Разные города
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Дымникова Ольга Викторовна
(
autumn11@inbox.ru
)
Размещен: 11/05/2007, изменен: 17/02/2009. 12k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Деревянный город
Мы живем в деревянном городе, там, где стены
Только и ждут дровосека с топором за плечами.
В этом году на дрова безбожно взлетели цены.
Он придет раздраженный, и я напою его крепким чаем.
Он скажет: "Нельзя же жить без тепла и огня всю осень!"
Я кивну и поставлю на скатерть горячий пирог из ягод,
А он, подперев подбородок рукою, вздохнет и спросит:
"Как думаешь, с этого дома бревен мне хватит на год?"
"Наверное, хватит, - отвечу. - Иди, попробуй".
Он схватит топор, на порог замахнется плоский.
"Такое дерево - только на крышку гроба!" -
Смеется устало и зло и терзает сухие доски.
От мощных ударов на доме следов не будет -
Таков уж древесный, дубовый его характер.
Наверно, такими же в точности были люди,
Что строили... Сяду и молча поправлю скатерть.
И тогда он затопит печь и огонь оттуда
Выплеснет на пол. - "Упр-р-рямый какой домище!"
Я не спеша начну убирать со стола посуду,
Чтобы потом не осталось хлама на пепелище.
Выйду во двор. Он инструмент поднимет и выйдет тоже.
Равнодушно закурит, ослабит зеленой рубашки ворот.
Хлопья серого пепла - как снег на дубленой коже.
Скажу: "Если хочешь дров, иди домой через город".
Бедные крепкие стены взмолятся о пощаде,
Крыша придавит горящие сваи огромным весом.
А дровосек, помедлив, пойдет к ограде,
Скинет перчатки, протянет руку и буркнет: "Идем-ка лесом...".
Одиссея
Ты - блуждающий в океане
Одиссей,
в тоске возвращающийся
опять и опять
к пламени волос
Цирцеи.
Они - как огонь,
влекущий
капитана корабля,
который
затонул
в Бермудском треугольнике.
И нет иного маяка
на горизонте,
кроме этих огненных волос,
и нет иного ориентира
в небе,
кроме этих глаз,
пронзающих
туман и пространство.
Твоя Пенелопа
живет
у подножия Олимпа,
в своем тщеславии
даже не взывая
к Бессмертным.
Вместо одного ковра
она сплела
сто
и выложила ими
дорогу к морю,
чтобы твои ноги
не чувствовали земли,
когда ты вернешься.
И нет иного дома,
кроме дома
у лестницы Вечности,
и нет иной жены,
кроме той,
которая
ждет,
ждет,
ждет
конца непогоды.
Фантазия желтого
цвета в стиле импрессионистов
Тушить бы свечи пальцами,
принимая огонь
за акварельные кисти
или за крылья
бабочки-шелкопряда;
а рядом бы плыли,
стремясь в ладонь,
легкие синие стрекозы -
предвестницы завтрашнего
послеполуденного солнца.
Тушить бы свечи пальцами;
огонь - как память.
Не дать желтому
акварельному мазку
уйти в небытие
без моей помощи.
Тушить бы свечи пальцами;
разбрызгивая яркое масло,
пугать воздушную синь
засильем желтого.
Так пишут музыку.
Так вспоминают детство.
Так молчат у Стены Плача.
Скиф
Конь ему дороже, чем голова;
Не струна гитары - а тетива,
Крик неудержный, а не мои слова;
Не костер - а угли - едва-едва.
В степь бескрайнюю - а не шатер стеречь;
Вместо любовной неги - усталость плеч,
Ведь не дрова - чужие доспехи сечь,
Чтоб только утром, с рассветом, со мною лечь.
Из кубка испить? Осушит его до дна.
Говорит, что жизнь только раз дана.
А дева? Как ни была бы она ладна,
Я - там, в шатре у него, - одна.
Разные города
Я не была ни в Рио, ни в Ницце, ни даже в Риме;
Не плавала ни в гондоле, ни на пароме.
Ни один человек меня не узнает, кроме
Тех, кто видит меня ежедневно в гриме.
Все спокойно в снегах за Полярным кругом.
На родине майя плывет без меня пирога.
Каждый день мы встречаемся у порога
С человеком, который меня почитает другом.
Их всех городов заграницы люблю лишь Бремен -
За границы шоссе: для вело-, авто и мото-,
За удачное в плане места и света фото
(Там еще в позапрошлом веке остановилось время).
-----
Со времен динозавров, жрецов, пирамид, потопа,
Жанны Д'Арк, монгольского ига; в целом, со дней Энея
Никто ничего не смог испытать страшнее,
Чем несовпаденье тела и хронотопа.
Можно, набравшись наглости, прыгнуть Богу навстречу
И крикнуть: "Боже! В Твоем творении - сплошь изъяны:
Я должна быть не здесь! Ты спутал меридианы
С широтами... В общем, продольное с поперечным".
А можно еще обнаглеть и забраться выше,
Где ты для Него - корректор и реставратор:
Поменять полюса местами, к себе подтянуть экватор,
Чтоб можно было зимой загорать на крыше.
------
В горних высях дрейфует небесная эскадрилья.
Голубая мечта - добраться до вертолета.
Остается попробовать стать пилотом
И, отчаявшись, взять и приклеить крылья.
***
Танцуй, черноглазая КАрмен, танцуй фламенко,
как умела одна из женщин Гарсиа Лорки.
Танцуй, подчиняясь слабым обрывкам пульса,
и угадывай ритм того, кто горит от страсти.
Дроби каблуками плитку, танцуй, не думай
о том, что в его порочных глазах ты уже раздета,
не смотри на отверстые губы и тень надбровий
и не тронь обезумевших рук последнего из живущих.
Танцуй, одинокая Кармен, танцуй от скуки,
от свободы-неволи, любви-нелюбви, от боли.
Не стыдись! Нет детей у тебя, и они не знают,
на что ты способна: что ты танцуешь одна - нагая!
Танцуй, ядовитая бестия, бей в ладоши,
лей по жилам огонь, вырви сердце тому, кто смотрит!
Пусть заплатит за то, что не должен видеть!
Пусть страдает, пускай ненавидит зренье!
Танцуй, черноглазая Кармен, танцуй, химера!
Танцуй, харита, танцуй, многорукий Шива!
Танцуй о кончине своей вселенной, о смерти бога,
танцуй на теле своем, что лежит в руинах.
Апрель
Город застыл в ожидании праздничной карусели.
А я - в раздумье, как пережить зиму.
Вот бы завтра проснуться в апреле, в желтом апреле!
Знаешь, четыре месяца - это невыносимо.
Сначала - декабрь, Новый Год и теткины именины,
Где хочешь-не хочешь, а побывать придется.
Скоро на рынки выбросят мандарины,
Каждый из них - пустой заменитель солнца.
Следом - январь. Мишура на полмесяца и похмелье,
Затяжной переход из старой в новую эру.
Все идет к тому, чтобы нам в апреле
В меру гулять и друг друга любить... не в меру.
Февраль пролетит быстро. С мартом уже сложнее:
Он состоит из тридцати-и-одной ночи,
И каждая следующая - не в пример нежнее,
Ближе к тебе, к весне и теплее прочих.
А потом, наконец, из радио так знакомо
Чей-то голос будет звучать, как свирель Леля.
Переждем эту зиму, и будет все по-другому.
Жди в апреле. Скоро весна. Жди меня в апреле.
***
Если тебе не спится, то вспомни зиму,
февраль, снег с дождем и холодную остановку.
Полчаса ждем автобус, потом идем к магазину -
конечно, греться, а не разведывать обстановку.
На прилавках всего полно: шоколад, вино, макароны.
Продавцы читают Донцову и спят от скуки.
Казино, что напротив, призывно горит неоном.
А я вот забыла перчатки дома, и мерзнут руки.
Разговор наш, естественно, несерьезный,
но если б приехал автобус, то был бы лишний.
Я смотрю на тебя, улыбаюсь и думаю: на морозе
поцелуи, наверное, точно бы пахли вишней.
***
К.П.
Я уже все слова сказала. И все - не тебе, другим.