Утром он собирался: положил в сумку небольшой булыжник, банку с краской, ножницы, большой одноразовый шприц, наполненный мутной синеватой жидкостью. Шприц он держал осторожно, словно там что-то опасное, ядовитое... Может, так оно и есть.
Он взял со стеклянного журнального столика чистый белый конверт. Вытащил из него фотографию. Мужчина средних лет, в солидном костюме. Улыбается, обнажая ровные белые зубы. Вчера он уже смотрел на фотографию. Профессиональная привычка заставила повторить.
Утро. Солнце светит бессмысленно жестко, обдавая глаза волнами ультрафиолета. Утренняя усталость подхлестывает следом, застилая глаза мутной пленкой. Грязный и чистый снег, наравне с голубизной небес участвует в ослеплении.
Остановка рядом с домом. Современный сарай. Стенки сделали из полупрозрачного пластика, каркас - выкрашен желтой краской. Клетка без дверей. Под навесом стояли трое будущих пассажиров. Немного. Автобус подошел нескоро. Но наш герой особо не волновался.
Три остановки, на выход. Холодно. Пройдя метров сто, остановился, осмотрелся. Он стоял возле небольшого, пятиэтажного домика, хрущевской планировки. Всего два подъезда. Из-за утреннего морозца на лавках никто не сидит. Так и должно было быть. Он залез в сумку и вытащил булыжник. Небрежно, пару раз подкинул, взвесил в руках, затем метнул в стоящую рядом машину. Камень упал на лобовое стекло и отлетел в сторону. Гнусный звук трескающегося стекла. А затем гнетущая тишина.
Оттуда он побежал. Не так, чтобы уж мелькали пятки, но бежал. Бег во спасение. У остановки сразу влетел в только что подошедший автобус. По воскресному пустой.
Следующая остановка - Стадион 'Труд'. Примерзлые турникеты, сломанные скамейки. Не зачем туда ходить. Триста шагов назад и вот, проулок. Дальше. Большая площадка перед новехоньким зданием поликлиники. С тысячу народу, все ждут кого-то. Кого-то? Он знает - кого. Со стороны проспекта подъезжает кортеж. Три машины, самая большая и длинная посредине. Он там. Рука сама нащупала ножницы в сумке. Машины остановились, из первой вышли три здоровяка. Из второй один, открыл дверцу и выпустил босса в черном пальто и норковой шапке. Пора!
Он крепко схватил ножницы и направился к месту будущих торжеств. Продираясь сквозь толпу, вышел на небольшую пустую площадку, перед входом в поликлинику. Вход преграждался традиционной красной лентой. Охрана, занятая приемом босса, стояла спиною, поодаль. В этот момент он вынул ножницы из сумки, да так, что они забросали округу солнечными зайчиками. Никто не видит.
Он бежал. В этот раз так, что пятки сверкали. Когда он перерезал ленточку, то началась приличная суматоха. Пара молодцов из охраны решила разобраться с нарушителем порядка. Пришлось отступать. Дворами, проулками, удалось скрыться.
По дороге домой, он вытащил из сумки шприц и бросил его в урну. Улыбка скользнула по губам. И пропала, уступив место царившим с утра скуке и безразличию.
Вечером раздался телефонный звонок. Безо всяких 'алло', просто снял трубку, приложил к уху. Звонивший сам обошелся без приветствий.
- Вы не выполнили своего задания! Он жив, хотя и сильно покалечен.
- Подождите до утра.
И положил трубку. Вернее, нажал на кнопку сброса. Непрерывный гудок, набор номера. Шесть цифр. Долго никто не отвечал, две или три минуты. Затем усталый голос прокричал: 'Хирургия! слушаю, говорите!'. Он молчал. На другой стороне ругались, грозились бросить трубку, просили не звонить более нигде и никогда, назвали три раза нехорошим словом и, наконец, бросили трубку. Через минуту, после начала разговора. Вернее монолога. Дело сделано.
Снова утро. Он полулежал в кушетке. Также, как и всю прошедшую ночь. Скорее, дремал, чем спал. Ровно в семь включил телевизор. Как раз начиналась программа новостей: 'Печальные известия: сегодня утром в больнице от многочисленных ран, полученных в автокатастрофе, скончался известный политик, депутат Государственной Думы:'
На журнальном столике лежал белый нераспечатанный конверт. Без надписей. Другой. Сегодня он не будет открыт, сегодня выходной. Как и всегда, по понедельникам.
Джамар Али, Тольятти, декабрь 2002-2004г.г.
П.С. Много раз меня спрашивали - зачем я написал 'это'? что я хотел 'всем этим' сказать? Отвечу вопросом на вопрос: почему вы уверены, что вы, а не кто-то другой решает, как и кем вам жить, строит ваше будущее? Другой. Не вы.