Давидовски Джейкоб : другие произведения.

Ленин. Восемнадцатый год

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это - роман о первом правителе Советской России Владимире Ленине. Для того, чтобы дать читателю определиться - приступать ли к чтению или сразу закинуть книгу в угол: 1. Повествование начинается с Февральской революции 1917-го года. Всё, что происходило ранее, подаётся исключительно как воспоминания героев. 2. Автор старался как можно достовернее отображать реально произошедшие события. Поэтому использовано множество воспоминаний участников и очевидцев Лев Троцкий, Антон Деникин, Нестор Махно, Луначарский и много других. Отрывки из этих воспоминаний, немного подкорректированные, зачастую просто вставлены в текст. 3. Книга - исторический роман, написанный в полухудожественной форме. 4. В романе Ленин не умрёт в январе 1924-го, а будет долго пребывать в коме. После чего некоему монгольскому лекарю - специалисту по тибетской и китайской медицине - удастся поставить его на ноги. Году в 1927-м. Уже в раннесталинском СССР. Страшно интересно пофантазировать - сумел бы учитель одолеть через столько лет ученика. Ленин - Сталина. Уже несколько лет находящегося на вершине власти. В романе действуют Ленин, Сталин, Троцкий, Махно, Деникин и многие другие.
  Jacob Davidovsky
  Ленин
  Восемнадцатый год
  
  
  Альтернативная история
  
  
  
  
  Книгу, как в печатном виде, так и в варианте eBook можно приобрести по адресу:
  www.lulu.com/Spotlight/Jacob_Davidovsky
   
  Книга Вторая. Восемнадцатый год
  
  Пролог. Май 1926 года. Забайкалье.
  Ленин лежал в постели. В комнате царил полумрак, приглушённо горел ночник. На кушетке в углу дремала сиделка.
  В голове бурлили мысли. Он как будто вынырнул из долгого сна и обнаружил, что проснулся совсем не там, где уснул. В другом месте, в другом времени, среди других людей. И надо было понять - как себя вести, и что делать в первую очередь.
  Разумеется, исполнять предписания доктора. Судя по всему, это мой лечащий врач, и он сумел вывести меня из забытья, продолжавшегося несколько лет. Значит, лечит правильно, и по медицинской части ему можно верить. А ведь именно как можно скорее выздороветь сейчас, похоже, становится первоочередной задачей.
  Этот усатый Пётр сказал, что Троцкий, Зиновьев и Каменев - уже не главные. Главные - Сталин, Молотов, Калинин, Рыков, Томский. Так, слава богу, память работает. Кстати, о памяти. Да, я заметил, что помню Петра рядом с собой здесь, в Забайкалье. Но всё время не оставляло смутное подозрение, что видел его гораздо раньше в другой одежде. Так вот, всё верно, это тот самый Пётр Мартынов, который со своими людьми иногда сопровождал меня на митингах в качестве охраны от ЧК, и которого я потом попросил убрать из-за чрезмерного рвения в выполнении указаний ЦК. А ещё раньше, в семнадцатом, он подходил ко мне после моего выступления на каком-то митинге. Но тогда надо было куда-то срочно ехать, и нам не удалось поговорить.
  Прекрасно. У меня осталось ощущение, что этот человек мне предан, и даже это самое чрезмерное рвение было вызвано излишним беспокойством о моей безопасности. Нянька такая усатая.
  Однако кто же распорядился поставить его здесь комендантом, зная, что Петра уже убирали от меня по моей же просьбе? Либо кто-то, великолепно разбирающийся в людях и сумевший понять, что человек лично предан именно Ленину, несмотря ни на что. Либо кто-то, кто преданность ЦК ставит выше, чем преданность Ленину лично.
  Второе вероятнее. Поставивший Петра на этот пост должан обладать верховной властью. Из перечисленных Мартыновым это может быть только Сталин. Молотов - не лидер, к позиции первого лица никогда не рвался, зато исполнитель идеальный. Михаил Калинин тем более лидером быть не может. Ни решительности, ни твёрдости. Рыков с Томским - просто не тот калибр. Назвал Пётр Сталина первым, не задумываясь. Сталин всегда рвался к власти ... да и задатки лидера у него есть. Надавить уж точно может.
  Значит, оправдались мои подозрения. Сумел Сталин использовать рычаги поста главного по организационной части. Куда я сам же его и поставил. Как вырос мой ученик ... Троцкого сумел переиграть. И Зиновьева с Каменевым.
  Итак, видимо, на сегодняшний день главная в стране фигура - Сталин. А я - вождь мирового пролетариата ... хе-хе ..., беспамятным лежащий в забайкальском госпитале. Самая удобная фигура для Сталина. Ведь можно объявить себя продолжателем дела Ленина и противопоставить таким образом Троцкому уже не себя, Сталина, а Ленина, чьи заветы как бы Троцкий пытается перешагнуть, а верный ученик Сталин защищает. Да, наверное, так Коба Троцкого и переиграл. Хотя, скорее всего, придумал что-то ещё. А Троцкий в силу своего чистоплюйства ничем не смог ответить.
  Так. Теперь. Что нужно сделать. Если главная фигура - Сталин, предстоит борьба. Коба от власти никогда добровольно не откажется ... он и со мной сражался в ЦК до конца. Пока мог.
  Значит, первая задача - восстановиться. Стать снова тем самым Лениным, которого ещё помнят, надеюсь. И выяснять ситуацию. Всё равно доктор предписал разговаривать. И читать. И великолепно.
  И выздоравливать надо быстро. Я, конечно, молодец, что сразу велел Петру о том, что пришёл в себя, в Политбюро не сообщать. Сработала годами выработанная привычка - прежде, чем принять какое угодно важное решение, сначала подумать. Оказалось - верно. Живой и здоровый Ленин Сталину, уже взявшему власть, попросту опасен. А излишней раборчивостью в средствах Коба не страдал никогда.
  Вот и пусть думает как можно дольше, что я всё ещё в беспамятстве. Конечно, вечно это скрывать не удастся. Значит, нужно становиться на ноги как можно скорее.
  А теперь - спать. Выздоравливать.
   
  Часть Первая. Брестский мир и Ледяной Поход
  
  1 января 1918 года
  Наступил первый день 1918 года. Первый год в России под властью большевиков начался.
  Власть была ещё слаба и неустойчива. Даже в Петрограде её пока приходилось делить с левыми эсерами. Ну, а на местах проблем было намного больше.
  Сразу после Октябрьского переворота Донской Войсковой Атаман Алексей Каледин объявил о своей лояльности свергнутому Временному Правительству и приступил к разгону Советов на территории области Войска Донского. Практически в то же время то же самое проделал на своей территории Оренбургский Казачий Войсковой Атаман Александр Дутов.
  Достаточно скоро Каледину пришлось вступить в борьбу с войсками Советского правительства, которому разгон Советов, разумеется, не понравился. Дутова и территорию Оренбургского казачества большевики пока не трогали. Сил на всё не хватало.
  И Каледин, и Дутов начали собирать войска. Но их казаки в большинстве своём воевать не желали. Декрет о земле, в котором провозглашалась национализация всех земельных угодий в России, на казачьих территориях пока и не начинал выполняться. Соответственно, землю у казаков никто не отбирал. Ну и кроме того, вернувшиеся с фронтов Первой Мировой войны казаки не горели большим желанием воевать снова. Тем более со своими - русскими.
  Так что войск у Каледина, например, было не так много. Но и военные силы большевиков ещё только начинали формироваться. Отряды Красной Армии пока состояли из самых большевистски настроенных частей действующей армии и красногвардейских отрядов.
  Ситуация на Украине тоже была неоднозначной. Украинская Центральная Рада отказалась признать верховной властью Совнарком и взяла курс на отделение.
  А в декабре 1917 года при содействии прибывших из России советских войск в Харькове был проведён Первый Всеукраинский съезд Советов, который провозгласил Украину советской республикой, объявил Центральную Раду вне закона и сформировал правительство в основном из большевиков.
  Так что на начало 1918 года на Украине существовало как бы две власти - антибольшевистская в Киеве и большевистская в Харькове. Разумеется, Советской России требовалось помочь власти харьковской, причём в первую очередь военной силой.
  Ещё 6 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров образовал Южный революционный фронт по борьбе с контрреволюцией. Главнокомандующим войсками фронта стал Владимир Антонов-Овсеенко. В его непосредственном подчинении находился Революционный полевой штаб.
  Начальником штаба был назначен памятный нам ещё по боям с Третьим Казачьим Корпусом Петра Краснова, шедшим на Петроград по приказу Керенского, бывший офицер царской армии, а ныне левый эсер Михаил Муравьёв.
  Сегодня, в первый день нового года, на Южный Фронт отправлялся первый отряд из Петрограда. Перед отправкой состоялся митинг в Михайловском Манеже, где большевистские ораторы традиционно выступали ещё с тех пор, как штаб-квартира большевиков находилась в особняке Кшесиньской.
  Выступал Ленин. Троцкий отсутствовал - он уехал на переговоры с делегациями Четверного Союза в Брест-Литовск. Большевики спешили выполнить свои обещания о мире, и переговоры с Германией, Австро-Венгрией и остальными державами Союза должны были начаться 9 января. По требованию немцев, на переговоры была также приглашена делегация Украинской Центральной Рады.
  Но вернёмся в Михайловский манеж.
  Стоял густой туман, и фигуры бойцов, слушавших напутственную речь вождя пролетариата, немного расплывались. Однако чувствовалось, что слушают внимательно и серьёзно.
   - Бойцы! - выкрикивал Ленин своим высоким пронзительным картавым тенорком - Контрреволюционные силы хотят свергнуть Советскую власть на Юге России. Они выступают с оружием в руках! Дадим им отпор! Я верю, вы сумеете рагромить контрреволюцию!
  По большому счёту вождь мог сейчас говорить что угодно - для бойцов был важен сам факт его выступления конкретно для них. Да и звучали в основном известные лозунги.
  - Да здравствует власть рабочих и крестьян во всём мире!
  Ленин закончил. Раздались аплодисменты.
  Вождь спустился с трибуны ещё возбуждённым, как всегда после выступления. Внизу ожидали сестра Мария и Фриц Платтен.
  Да-да, тот самый Платтен, который в прошлом году сумел организовать переезд Ленина с соратниками через территорию Германии в Швецию, откуда они и переправились в Россию, где только недавно тогда победила Февральская Революция.
  Мария взяла брата под руку и затараторила:
   - Какие люди тебя слушали, Володя! Лица - как у античных героев! И как слушали! Они же глаз не отрывали! Вздохнуть боялись! Хоть слово пропустить боялись! Ты молодец, Володенька! Какие люди тебя слушают!
   - Да будет тебе, Машенька. Я вполне обычные вещи говорил. Это туман. В нём всё кажется таинственным, сказочным ... античным в конце концов, - отбивался от восторженных комплиментов Владимир Ильич.
  Тактичный Фриц шёл позади и помалкивал, не желая мешать диалогу брата и сестры.
  Они подошли к автомобилю, ожидавшему у выхода из манежа. Платтен распахнул переднюю дверцу и жестом пригласил Марию Ильиничну садиться. Мужчины сели на заднее сиденье.
  Автомобиль был закрытым. Открытый был бы не по погоде, да и мало ли о чём могли говорить люди внутри. Машина предназначалась для поездок вождей. Поэтому сиденье шофёра было расположено отдельно от салона.
  Они тронулись. Разговор продолжался. Но через некоторое время был прерван самым неожиданным образом. Когда машина ехала через Фонтанку по Пантелеймоновскому мосту, послышался удар - как будто кто-то бросил в машину камень. Потом удары посыпались один за другим. Одновременно были слышны хлопки - очень похожие на выстрелы.
   - Стреляют, - побелевшими губами прошептала Мария, глядя с переднего сиденья мимо мужчин на заднюю стенку, в которой одно за другим появлялись отверстия. Пулевые.
  И сползла на сиденье. Нет её не ранили. Скорее всего, лёгкий обморок, который, впрочем, тут же закончился. Но вылезать из-за спинки сиденья Мария не спешила.
  Фриц Платтен среагировал быстрее. Сразу после начала обстрела он обхватил Ленина за шею, заодно прикрыв своим плечом голову вождя и повалил того на сиденье. В этот же момент машина ускорилась. Шофёр тоже понял, что дело неладно.
  Ленин, сначала от ошеломления безропотно давший себя повалить, быстро опомнился, забарахтался, оттолкнул Фрица, выпрямился на сиденье и возмущённо закричал:
   - Фриц вы что, с ума сошли? Какого чёрта вы со мной тут бороться вздумали? Я вам что, Иван Поддубный? Да и место нашли - тоже мне!
   - Так ведь стреляли, - растерянно ответил Платтен, уже удивлённо глядя на Владимира Ильича.
   - Что за ахинея? Кто тут будет в нас стрелять?
   - Так что, никто не стрелял? А я так перетрусила - из-за спинки переднего сиденья показалась голова Марии. Глаза её тут же удивлённо уставились на отверстия в задней стенке машины.
  Тряска уменьшилась. Автомобиль притормаживал.
   - Да нет, не думаю, - ответил Ленин, - а эти удары по машине - град какой-нибудь пошёл. Или просыпалось что-то.
  Но Фриц уже успокоился. Он взглянул на переднее стекло, в котором тоже виднелось несколько отверстий, ещё раз оглянулся назад и ответил:
   - Нет, Владимир Ильич. По нам стреляли. Конечно, не красногвардейцы. Нас ждали. Думаю, была засада.
  Твёрдый немецкий акцент чувствовался в его речи больше, чем обычно, и это придавало словам некую мрачность и торжественность. Казалось, вещает оракул ... но какой-то, как минимум, прибалтийский.
  Машина остановилась. Дверца распахнулась, и в салон просунулась голова шофёра.
   - Все живы?
   - Разве в самом деле стреляли? - растерянно спросил Ленин.
   - А то как же, - ответил шофёр, - Я думал, никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя было - туман. И то уж на риск ехали.
  Сидящие в машине переглянулись. Ленин посмотрел на снова бледнеющее лицо Марии, очень серьёзного Платтена, обеспокоенного шофёра - и вдруг засмеялся. Остальные посмотрели на него, не понимая причины, но Владимир Ильич хохотал так заразительно, что на лице сестры сначала появилась неуверенная улыбка, потом она захихикала. Вежливо улыбнулся Фриц, и в конце концов засмеялся даже шофёр.
   - А я-то, - багровея от смеха, выдавливал Ленин, - ослиная голова. Даже не понял, с чего это Фриц вдруг борьбу затеял. На заднем сиденье! Ну, думаю, нашёл время и место! Ну и не идиот ли ваш большевистский вождь?
  Из глаз Марии текли слёзы от смеха. Шофёр смеялся уже в полный голос. Улыбка Платтена сначала перешла в смех, а потом он заржал, показав все свои великолепные зубы... как истинный немец ... точнее, в данном случае швейцарец. Сказывался только что пережитый стресс.
   - А я-то, - смеялся шофёр, - как услыхал, оглянулся - к нам люди с ружьями бегут и палят. Ну, я газ - на полную. А сам думаю - туман, ни видать ни пса, ка-ак врежемся сейчас! Ну, свернул за угол, отъехал, думаю - надо посмотреть - как там мои в салоне, живые ли. А вы и не знали, что стреляли! Ахха-ха! Так вас и не задело даже?
   - Задело, кажется, - уже серьёзно отвечал Платтен, - Но ничего страшного. Давайте поедем. В Смольном посмотрим. Здесь небезопасно. Они могут бежать за нами.
  Все сразу помрачнели. Шофёр захлопнул дверцу, и через несколько секунд автомобиль тронулся.
  В Смольном выяснилось, что Фрица действительно зацепило, но лишь слегка. Пуля сорвала кожу с пальца. В общем, счастливо отделались.
  Машине повезло меньше. Кузов с тыльной стороны был прилично издырявлен, да и переднее стекло стоило поменять. Выходило, что Платтен в этот день спас вождя. Спинка заднего сиденья их прикрыла.
  Ленин сидел в своём кабинете в Смольном и снова вспоминал произошедшее. Смеяться уже не хотелось. Он вдруг со всей отчётливостью понял, что совсем недавно мог погибнуть.
   - Нет, я не боюсь смерти. Кой чёрт не боюсь ... боюсь, конечно. Но не так, как другие. Просто если бы я сегодня погиб, то всё, к чему стремился всю жизнь, было бы потеряно. Смогли бы соратники после моей смерти продолжить дело мировой революции? Сомневаюсь.
  Неминуемо началась бы грызня за власть, ведь это только я их сейчас удерживаю. А так Троцкий Кобу терпеть не может ... да и Свердлов его недолюбливает. Каменев с Гришей Зиновьевым ненавидят Троцкого ... всегда цапались. Коба вообще кроме меня никого слушать не желает. И все они побаиваются молодого Бухарина.
  А беда в том, что каждый из них видит будущую Россию по-своему. И будет, придя к власти, строить своё. Уже сейчас видит! А ведь ничего нельзя предвидеть наверняка. Мы - первые, никто до нас такого государства не строил. Неизвестно какие подводные камни выявятся по пути.
  А мои соратнички не готовы корректировать путь ежечасно, регулярно - основываясь на сегодняшнем опыте. Они не корректировать станут, а перестраивать страну под этот путь.
  И ни один из них, даже Лев Давидович, не понимает диалектики до конца. Станут рубить сплеча. И в конце концов зайдут в тупик.
  Нет, мне сейчас погибать никак нельзя.
  Телефонный звонок прервал его размышления.
   - Здравствуйте, Владимир Ильич, - раздался в трубке спокойный неторопливый голос, - Это Свердлов.
   - Здравствуйте, Яков Михайлович. Слыхали уже?
   - И слыхал, и с шофёром вашим побеседовал. Вас могли сегодня убить. Прострели они шину или убей шофёра - вы бы не ушли. Да и просто - могла быть шальная пуля.
  Так что, Владимир Ильич, воля ваша, но без охраны ни на какие митинги больше ни ногой. Я поговорю с Феликсом, теперь с вами постоянно будет патруль ЧК. Вам, может, на свою жизнь наплевать, а вот нам - нет. Вы понимаете, насколько много сейчас значит Ленин?
  Много значащий Ленин откашлялся и покаянно ответил:
   - Согласен, Яков Михайлович. Только одна просьба. Не надо лишнего шума. Пожалуйста. Маша знает, Фриц, теперь вот вы. Ну и хватит, ей-Богу. Хорошо, батенька? Ну сами посудите - зачем нам сейчас паника? - его тон был уже просительным.
  В трубке помолчали.
   - Вот что, Владимир Ильич. Я вас, конечно, понимаю. Кстати, вы ещё шофёра забыли и Дзержинского.
   - Яков Михайлович, дорогой, а Феликсу-то зачем? Ну, скажите, что Ленину на митингах нужна будет охрана - и довольно. Зачем ему всё знать? Он же меня потом, извините, в сортир без роты чекистов не выпустит.
   - Вам не всё известно. Я тут долго беседовал с вашим шофёром. Кстати, молодец, не растерялся, ушёл от покушавшихся, и туман ему не помешал. Так вот, я его порасспрашивал о произошедшем, так он вспомнил, что нападавшие почему-то ему показались военными. Ну, знаете, как цепь на фронте в атаку идёт. Он уверен, что это не штатские.
  Я думаю, люди одной из офицерских организаций. Их с войны в Питере - как блох на собаке. Люди военные. Это не шутки.
  Так что и Дзержинский всё узнает, и ЦК. Феликс Эдмундович будет подбирать людей в патруль, ему надо знать - с чем можно столкнуться. А от ЦК получите приказ - без охраны из Смольного ни ногой. Уж я сумею их убедить, будьте покойны. А то знаю я вас.
   - Ладно, Яков Михайлович, ваша взяла. Давайте приказы ЦК, опричников ваших в охрану, - обиженно начал Ленин, но тут же прыснул, представив себе сопровожающих его автомобиль конных опричников времён Ивана Грозного с саблями, луками и прочими саадаками, - да не обижайтесь, я вас понял, и возразить мне нечего. Вы правы.
   - Вот и славно, Владимир Ильич. Я так и надеялся, что вы поймёте. Всего наилучшего.
  Ленин положил трубку. Ну да, прав Свердлов. Игрушки кончились. За власть в России всегда боролись. Кроваво. Надо соответствовать.
  Да, тяжела ты, шапка Мономаха. В общем, с Новым Годом, с новым счастьем ... хе-хе.
  
  В это время Нарком Иностранных Дел Российской Советской Федеративной Социалистической Республики Лев Давидович Троцкий ехал на мирные переговоры в Брест-Литовск. Делегация была уже там, а Лев Давидович припозднился.
  Куча дел рутинных, да ещё ЦК никак не мог окончательно выработать позицию для переговоров с немцами. Так и не выработал. Пока будем присматриваться и торговаться.
  Поезд шёл по заснеженным просторам Белоруссии. Троцкий задумчиво помешивал чай в стакане.
  М-да ... Нарком иностранных дел. Надо решать дела государственные. А опыта - кот наплакал. Впрочем, уже кое-какой имеется. Начало положено.
  Ещё второго декабря прошлого года было заключено перемирие с державами Четверного Союза. На фронте царила тишина. Большевики, как умели, исполняли обещания, данные сразу после прихода к власти.
  Впрочем, иного выхода и не было. Власть удалось захватить во многом благодаря массовому недовольству продолжавшейся войной. Промедление нового правительства в заключении мира могло привести к его падению.
  Пока что главенство в стране было очень непрочным. Да, советская власть шаг за шагом устанавливалась на всё бОльшей территории. Работа, годами проводимая большевиками в массах, давала свои плоды. Но было и сопротивление.
  Нет, в провинции всё шло более-менее гладко. Советы, в большинстве своём ставшие большевистскими, быстро устанавливали контроль в городах. Предприятия национализировались - их бывшие владельцы даже не пытались всерьёз сопротивляться. Как можно сопротивляться вооружённым отрядам красногвардейцев ... которым к тому же охотно помогают твои же вчерашние рабочие?
  Что интересно, не было особых волнений и в деревнях. Ну, тут дело, возможно, в том, что Декрет о земле пока оставался во многом простой бумажкой. В жизнь его проводить было некому. Ну а, значит, зажиточным хозяевам не было нужды предпринимать какие-то меры.
  Вот на Дону сразу после революции Войсковой Атаман Алексей Каледин разогнал Советы и запретил их на всей территории Войска Донского. И что? Красногвардейские отряды Рудольфа Сиверса по приказу одного из трёх наркомов по военным делам Владимира Антонова-Овсеенко успешно наводили порядок на территории Войска Донского. Казаки воевать не желали. Они говорили - "На фронте мы с солдатами последним сухарём делились. Как же теперь будем с ними воевать?"
  В общем, дела у Каледина шли из рук вон плохо. Большевистскому правительству в Питере пока не было особой нужды волноваться.
  Украинская Центральная Рада, конечно, провозгласила Украинскую Народную Республику, но сразу объявила о федеративной её связи с Российской Советской Республикой.
  Впрочем, на словах объявила, а на деле не особо рвётся сотрудничать. Ничего, там уже в Харькове провозгласили Украинскую Советскую Республику. И в её правительстве одни большевики.
  А Центральная Рада ждёт, пока Учредительное Собрание, которое вот-вот должно собраться в Петрограде, решит вопросы государственного устройства.
  Троцкий отставил стакан с уже остывшим чаем и улыбнулся. Не решит. Не даст Ленин власти Учредительному Собранию. Зачем ему эсеры у власти? При авторитете эсеров в крестьянской массе ясно - кого в Учредительное Собрание навыбирали. Большевиков там от силы процентов тридцать. А чего же можно было ожидать, если крестьян в России - восемьдесят-девяносто процентов населения, а позиции эсеров среди них традиционно самые сильные.
  Ленин об этом знает и работать Учредитеьному Собранию, разумеется, не даст. Ему и левые-то эсеры в правительстве, между нами говоря, поперёк горла. Не позволит Владимир Ильич никому делить власть с большевиками.
  Но пока не может. Власть держится очень непрочно.
  И главная проблема - саботаж. Новые начальники бывших министерств - наркомы, придя на работу, повсеместно стали сталкиваться с нежеланием персонала подчиняться. Нет, открытого сопротивления не наблюдалось, конечно. Но нужные документы не находились, шкафы оказывались заперты, а ключи от них - неизвестно где. Конечно, можно вызвать революционных матросов - и что им приказывать? Где враги? Где виноватые?
  По докладу в Совете Народных Комиссаров Феликса Дзержинского о саботаже шестого декабря пришлось сразу на следующий день, седьмого, принять решение о создании Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Председателем поставили того же Дзержинского. Будем надеяться - разберётся. Решимости у Феликса Эдмундовича точно хватит.
  Сотрудники новой организации даже обзавелись своей униформой. Кожанками. Кожанки были сшиты ещё в годы Первой мировой войны для авиационного батальона, но лётчики так и не успели их надеть. В революцию эти кожанки были обнаружены на каком-то складе и выданы чекистам в качестве униформы.
  Да уж ... а вот Николай Маркин проблему саботажа в Министерстве ... уже Наркомате Иностранных Дел решил быстро, эффективно и безо всяких комиссий. Не меняя матросского бушлата на кожанку.
  В ноябре, непосредственно после победы революции, он, Троцкий, в своём Наркомате почти не появлялся. Приходилось практически безвылазно сидеть в Смольном, контролируя работу Военно-Революционного Комитета и Петроградского Совета, главой которых он по-прежнему являлся.
  Естественно, после захвата власти в Питере постоянно возникали проблемы. Местного значения, но решать их надо было немедленно. Впрочем, этот организационный период, естественно, вскоре закончился - открыто сопротивляться новой власти было некому.
  Но в итоге Троцкий за весь ноябрь появился в Наркомате всего пару раз. И столкнулся с тем же самым саботажем. Хранилища документов заперты, у кого ключи - не знаем. В общем, мы - люди маленькие. И наглые улыбочки в лицо.
  А ведь срочно требовались хранящиеся именно в Министерстве Иностранных Дел тайные договора царского, а потом Временного правительств. ЦК большевиков постановил их опубликовать, дабы показать народу всю подноготную бывшей власти. И вот - как их искать?
  Как искать - разобрался Николай Маркин. Несколько ведущих работников были мгновенно арестованы и посажены Николаем в помещение, где, скажем так, особого комфорта не наблюдалось.
  Ещё больший дискомфорт, думалось Троцкому, создавали работникам беседы с Николаем и его матросами. Ну да, Лев Давидович давно успел убедиться - как действует на людей фирменный угрюмый взгляд Маркина.
  И этим господам в итоге хватило пары дней под арестом. И ключи нашлись, и хранилища открылись, и договора уже начали публиковаться. В общем, как Троцкий шутил про себя, в роли Наркома Иностранных Дел Николай Маркин оказался куда эффективнее, чем он сам.
  Лев Давидович улыбнулся своим воспоминаниям, отодвинул опустевший стакан и задумчиво поглядел в окно.
  Темнело. Серое свинцовое небо, заснеженные белорусские леса и поля. Россия.
  Ну да, с саботажем в Наркомате Иностранных Дел справились. Безо всякой Чрезвычайной Комиссии.
  А вот какую вести линию на переговорах с немцами - не ясно. Да, конечно, такое решение должен по идее принять ЦК, а моя задача - следовать этому решению на переговорах.
  Но в том-то и дело, что постоянно занятый решением всех этих проблем с организацией и борьбой с саботажем, ЦК просто не успел уделить достаточного внимания выработке этой самой линии переговоров. Даже Ленин ещё не имел однозначного мнения.
  Пока ясно одно. Надо затягивать переговоры как можно дольше. Новой власти требуется время, чтобы укрепиться.
  Но что делать, если немцы предъявят в конце концов ультиматум? На какие условия можно согласиться, а какие посчитать неприемлемыми? Уже через неделю должны начаться переговоры, а однозначной позиции пока нет. Впрочем, надо сначала узнать - какие условия выдвинет делегация Германии.
  Троцкий вздохнул, вытянул ноги под столом, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
  
  2 января 1918 года
  Сталин сидел в своём кабинете в Наркомате по делам национальностей. Внешне спокойный, он кипел от злости.
  Десять минут назад, проходя по коридору, Сталин увидел беседующих членов Коллегии Наркомата Диманштейна с ПавлОвичем. Они что-то горячо обсуждали. Завидев своего наркома, замолкли и почтительно поздоровались. Видимость создали. Он кивнул в ответ и, уже проходя мимо, краем глаза зацепил усмешки не их лицах. Обернулся - и увидел лишь почтительные взгляды. Однако уходя, услыхал шёпоток - "Наш князёк шествует". Это о нём, об их наркоме. Начальнике.
  Он знал, что эти интеллектуалы втихомолку насмехаются нед ним. Над его косноязычием. Над невежественностью. Стоит на минуту отвернуться. Да, конечно, нет у него такого образования. Не довелось. Наркомат держится на них. Они лучше разбираются в нюансах. Умеют составить документ, держать в порядке отчётность, вовремя подсказать. Но как можно так? Он же Сталин! Член ЦК. Один из главных!
  Ладно, сейчас надо потерпеть. Нужны они, эти интеллектуалы-еврейчики. Без них в Наркомате никак. Пусть работают. Придёт время - посчитаемся. Сталин никогда ничего не забывает. А нынче - не время. Главное - не этот Наркомат. Главное - ЦК. Там сейчас вся власть ... ну, почти.
  Он уже начинал разбираться в нынешнем положении вещей. В стране - власть партии. Пока не совсем полная, конечно. Есть ещё левые эсеры. Во ВЦИК сидят, в Совнарком вошли. Временно. Вышвырнет их Ленин. Дайте срок.
  Всё равно уже сейчас решения нынешнего правительства в основном определяются в ЦК большевиков. А там - в Бюро ЦК. Страной правят четверо. Ленин, Свердлов, Троцкий и он, Сталин.
  Да нет. Не четверо. На деле - трое. Он отдавал себе отчёт, что в Бюро включён только по воле Ленина. Как его доверенный человек. Владимир Ильич, конечно, прислушивается к соратникам. Но к нему в последнее время - почти никогда.
  Да, когда-то он, Сталин, был главным в ЦК. В марте, когда Ленин с Троцким ещё не доехали до России. Конечно, приходилось делить лидерство с Каменевым, но слово Сталина тогда весило не меньше.
  В июле-августе прошлого года он вообще был лидером ЦК единолично. Ленина с Зиновьевым Временное Правительство объявило вне закона, и они были вынуждены скрываться. Каменева арестовали. Троцкий стал большевиком только в конце июля, но за три дня до принятия в партию тоже угодил под арест.
  И оказалось, что в ЦК не осталось фигур, сравнимых по значимости в партии с ним, Сталиным.
  И что толку? Начался корниловский мятеж, перетрусившее Временное Правительство Троцкого с Каменевым освободило - и войска Корнилова даже до Питера не доехали.
  Он, Сталин, надо признаться, испытал тогда облегчение. Прекрасно понимал, что генерал Крымов, захвати он Питер со своим Третьим Корпусом, преспокойно развесил бы на фонарях весь большевистский ЦК. Но удалось договориться с железнодорожниками. Пути разобрали, корниловцы остановились. А затем большевистские агитаторы сумели убедить войска, что в Петрограде им делать нечего. Опасность миновала.
  Но в ЦК появился Троцкий. И тут же занял лидирующие позиции.
  Да, надо признать, без Льва Давидовича большевики вряд ли победили бы. Так что теперь его, Сталина, третья позиция в руководстве стоит, наверное, повыше, чем лидерство тогда, в июле-августе. Партия-то правящая. А кем мы были тогда?
  Впрочем, какая к чертям "третья позиция"? Был он третьим. После Ленина и Троцкого. До появления Якова Свердлова.
  Как же быстро набрал силу этот неторопливый человек с бородкой в пенсне! Казалось бы, ещё только недавно Ленин посадил его на оганизационную работу в ЦК - а ныне влияние Якова Михайловича на политику партии уже огромно.
  Он, Сталин, знал Свердлова ещё по ссылке в Туруханский край. В 1914-м году они даже жили в одном доме в селе Курейка. Не очень мирно. Этот интеллигент всячески подчёркивал, что по части марксистской теории Сталин ему в подмётки не годится. Тогда он в отместку завёл себе собаку и назвал её Яшка ... как бы в честь Свердлова.
  Были и комические эпизоды. По сравнению с ним, Сталиным, Свердлов был аккуратистом. Посуду после обеда всегда тщательно мыл. А вот он выходил из положения намного ороще. Ставил после трапезы тарелки на пол - и пёс их вылизывал до зеркального блеска. Свердлову почему-то не нравилось.
  Да, Свердлов - гений в организационных вопросах. Помнит всё, при появлении любой проблемы мгновенно выстраивает последовательность действий по её решению и определяет - кого и для чего следует привлечь.
  Память сумасшедшая, знает, наверное, всех не рядовых членов партии, включая руководство на местах. Впрочем, знает ли? Под его командой уже целый аппарат. Там есть - кому помнить. И о кадрах, и о проблемах ... и о постановлениях ЦК. Главное - об исполнении этих постановлений. Точнее - о контроле над исполнением.
  О, вот это надо запомнить. Правит не тот, кто принимает решения, а тот, кто контролирует проведение решений в жизнь. У нас сейчас не просто партия, а партия правящая. Даже по численности выросшая после Февральской Революции этак в пять с лишним раз. И продолжающая расти.
  Ну а в вопросах власти решение оргвопросов приобретает особое значение. Поэтому влияние Свердлова будет расти и далее. А мне надо извлечь урок.
  По части ораторского мастерства мне никогда не достичь уровня вождей. Троцкого, Ленина, Зиновьева ... ну и так далее. В вопросах влияния на ЦК - Ленина или Каменева ... да и Бухарин в этой области уже посильнее меня. А вот оргвопросы. Надо учиться ... и постараться влезть в эту область. Власть - там.
  А Каменева Ленин, между прочим, из ЦК вышвырнул. За бунт. Тоже, надо же было додуматься - согласиться убрать из правительства Ленина с Троцким по требованию меньшевиков и эсеров. Как раз когда оба большевистских вождя занимались организавией отпора Краснову. Сразу после революции ... когда сбежавший Керенский двинул на Питер тот же Третий казачий корпус теперь уже под командованием Краснова, сменившего Крымова. И отпор был дан.
  Понятно, что по возвращении Ленин тут же Каменева из ЦК вышвырнул. Хотя непонятно - почему только из ЦК? Надо было сразу и из партии. Он, Сталин, вообще расстрелял бы за такое. Тем более, у Каменева это - не первый случай. Вечно он в оппозиции к Владимиру Ильичу. А тот терпит. Ещё и обратно в ЦК вернёт. С него станется.
  Сталин вздохнул и взглянул на часы на стене. Да, рабочий день закончен. Можно идти. Его ждёт Надя. Наденька.
  Вот для неё он - самый главный. Надежда и опора. Самый лучший. Смотрит своими влюблёнными сияющими глазами - и чувствуешь себя сильным и умным. Главным. А это сейчас то, что ему нужно в первую очередь. Всё-таки поддержка любимой женщины очень помогает.
  Ну ладно, хватит нежностей. Главное - дело. Ладно, нарком по делам национальностей из меня, конечно, никакой. И почему Ленин вечно ставит на национальный вопрос Сталина? Потому что грузин? Да во мне, кроме акцента, давно ничего грузинского не осталось. Дался ему этот Кавказ ... захолустье.
  Нет, все дела сейчас здесь. В России. Я - одна из виднейших фигур правящей партии. Ну, почти правящей, но он, Сталин, уверен - "почти" - это временно. Главное слово здесь - именно "правящей". Даже когда я в отсутствии Ленина и Троцкого стоял во главе ЦК большевиков, власти было меньше.
  Кто такие были тогда, в июле-августе семнадцатого большевики? Так, одна из партий. Не самая авторитетная. Не самая влиятельная. А теперь - главная. Спасибо Троцкому ... ну, и Ленину, конечно. Благодаря им я, Сталин, сейчас у вершины власти. Пусть третий ... пусть четвёртый. Не так уж далёк путь от четвёртого до первого. Мало ли что может случиться? С первыми тремя.
  Да, бороться с Троцким и даже Свердловым мне сейчас не по силам. И не нужно! На первом плане - закрепление в стране власти партии. А там уже, когда власть станет полной и безоговорочной - вот и посмотрим - кто кого.
  А борясь за закрепление власти нужно в первую очередь доказывать Ленину, что Сталин необходим. Делами доказывать ... и личной преданностью. Ленин уже дал понять, что я ему нужен как доверенное лицо. Вот и следует показать, что преданнее меня у Владимира Ильича сторонника нет. И что решать вопросы я, Сталин, умею.
  И учиться у вождя искусству власти. Лучшего учителя не найти.
  Сталин вновь вспомнил внимательный ленинский прищур. И вдруг похолодел. Он вспомнил.
  Сегодня с утра его по приказу Свердлова ознакомили с обстоятельствами вчерашнего покушения на вождя. Занятый текущими делами, он не придал этому большого значения. Ну стреляли - и стреляли. Не попали же.
  А ведь могли попасть. Ленина могли убить. Чёрт возьми, и что бы тогда было со мной?
  Во-первых, совершенно неизвестно, удастся ли без Ленина завершить процесс захвата власти в стране. У большевиков уйма противников. И подавляющее большинство из них, добившись власти, немедленно повесят всех нынешних лидеров партии. Уж меня-то, члена ЦК - даже не задумаются. Я бы не задумался.
  А во-вторых даже если представить себе, что после гибели Ленина Свердлов с Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Бухариным ... ну и со Сталиным сумеют прибрать к рукам всю полноту власти в стране, то что?
  А то, что это будет означать конец карьеры. Сейчас я наверху потому, что нужен Ленину. Как доверенный человек. Только за это меня Старик и ценит. Не будем обманываться. Как партийный теоретик я - практически никто. Уступаю всем в ЦК ... да и не только в ЦК.
  Вес в партии, известность и влияние в стране? Тут и Троцкий, и Свердлов далеко впереди.
  Надо чётко себе уяснить, что особой ценности для этих людей я, Сталин, не представляю. А ведь в случае гибели Ленина к власти придёт кто-то из них. Или все сразу. Так они все меня и недолюбливают. Кроме Бухарина. Ну так у Бухарина все друзья. Человек такой.
  Так что вылечу я из Бюро, потом - из ЦК. И поеду главой горкома партии в какую-нибудь Тьмутаракань. Буду избираться делегатом Съезда. Буду писать сводки и отчёты.
  И всё. Вершина карьеры.
  Нет, Ленин мне сейчас необходим. Поэтому кроме неукоснительного исполнения ВСЕХ ленинских поручений надо следить за исполнением распоряжения ЦК об обязательном выделении охраны Старику. При любом появлении за пределами Смольного.
  А Наркомат - да и чёрт с ним. Не в Наркомате решаются вопросы власти.
  Он вздохнул и поднялся. Надо идти. Завтра новый день.
  
  3 января 1918 года
  Ленин возбуждённо расхаживал по кабинету. Сейчас должны соединить с Троцким. С Брест-Литовском. Официальные переговоры о мире должны начаться только через шесть дней, но Лев Давидович наверняка уже встретился с другими членами делегации, которые в в Брест-Литовске давно. И стопроцентно что-то знают о позиции делегаций Германии и Австро-Венгрии.
  Мир нужен. Архинужен. А формулы мира, которой должна придерживаться делегация Советской России, нет до сих пор. По большому счёту сами условия мира значения не имеют - на договор, заключённый с империалистической державой, всегда можно наплевать. Но - потом. Когда укрепимся и сможем этой державе противостоять.
  А сейчас педантичные немцы потребуют всё, что им по условиям мира будет причитаться. Территориальные уступки ... да и контрибуцию попробуют содрать. А ЦК ещё не решил, в чём можно уступить, а где надо упереться. Конечно, Лев Давидович понимает, что надо затягивать переговоры как можно дольше. Нам сейчас любой день передышки важен.
  Хотя, конечно, мир лучше нынешнего перемирия. Сейчас на фронте хоть и не стреляют, но и войска оттуда не уберёшь. Что порождает их недовольство ... да и неизвестно, как скоро эти войска могут потребоваться в других местах. Хотя бы их наиболее большевистски настроенная часть. На Украине неспокойно, на Дону Каледин ... да и какую-то Добровольческую Армию там формирует прославленный генерал Лавр Корнилов. А тут ещё Учредительное Собрание на носу. В общем, и без войны проблем хватает.
   - Владимир Ильич, Троцкий на проводе, - всунулась в кабинет телефонистка.
   - Да, спасибо, милая, идите, - он подскочил к столу, на котором стоял телефонный аппарат. Девушка, кивнув, исчезла. Дверь закрылась. Понимают важность и секретность момента.
  - Ленин у аппарата. А, здравствуйте, Лев Давидович, дорогой. Ну как там, в Брест-Литовске, обстановочка? Говорили с нашими делегатами? Что сказал Иоффе?
   - Здравствуйте, Владимир Ильич. Да, с Адольфом Абрамычем беседовал долго. Сразу как приехал. Вынужден вас разочаровать. Своей позиции немцы до официального открытия переговоров не разглашают. Как обычно, там всё решает делегация Германии. Всякие турки с румынами - так, для блезиру, ну к австрийцам ещё прислушиваются. Делегация Украинской Центральной Рады тоже здесь, но эти сидят, помалкивают. Думаю, нас побаиваются, а от немцев ждут защиты.
  Что меня несколько беспокоит. Вы знаете, конечно, официального открытия переговоров ещё не было, но на деле они уже идут. Так вот, трапезы в перерывах совместные. Наши имеют обыкновение в это время обсуждать всякие вопросы. А немцы с австрийцами, по-моему, очень внимательно эти обсуждения слушают. И частенько переспрашивают. Так что мы позиции немцев не знаем, а вот немцы о нашей уже составили бы представление ... если бы она была выработана.
  У немцев здесь генерал Гофман, вы, Владимир Ильич, о нём, наверное, слышали. Типичный пруссак. Вояка. А глава делегации - Рихард Кюльман. Адольф Абрамыч отзывался о нём двояко. Вежлив, доброжелателен, разговаривает ласково - а глаза холодные, ощупывающие. И лишнего никогда не скажет. В общем, похоже, матёрый волчина, как о нём выразился Иоффе.
   - М-да. Понятно, Лев Давидович. Может быть, стоит отказаться от совместных трапез? Я тоже полагаю, они вас там прощупывают. Ну лично в вас и Адольфе Абрамыче я, разумеется, уверен, а вот остальные члены нашей делегации - не знаю. Могут и сболтнуть что.
   - Я и сам так подумываю, Владимир Ильич. В ближайшее же время отменю. Теперь о главном. Вы там наши требования к немцам в ЦК выработали?
   - Увы, Лев Давидович. Никак не придём к общему мнению. Что хуже всего, точка зрения Бухарина - ну, вы знаете, "революционная война", - набирает всё больше сторонников. Мы же категорически не в состоянии сейчас воевать! Так эти левые ничего не желают слышать. Витают в облаках. Мне никак их переубедить не удаётся. В общем, трудновато без вас.
   - Я тут, Владимир Ильич, думал, анализировал. И вот что надумал. У немцев сейчас дела тоже не сахар. На западном фронте положение не ахти. В самой Германии неспокойно. Возможно, наша революция перекинется и туда. У меня есть сомнения - способны ли немцы сколь-нибудь серьёзно нынче воевать с нами.
  В общем, возник такой лозунг. "Ни войны, ни мира, а армию распустить". Так сказать, ни нашим, ни вашим. Конечно, я понимаю, что просто мир был бы более желателен, но если немцы слишком много потребуют - может быть, тогда этот лозунг и пригодится? Всё-таки не "революционная война" по Бухарину.
  Ленин задумался. Да, это, конечно, не то, чего он хотел, но как противовес Бухарину - очень к месту. Впрочем, только лозунга, пожалуй, будет недостаточно. Без Троцкого. Здесь. В Питере. Он осторожно заговорил, тщательно подбирая слова.
   - Очень интересно, Лев Давидович. Ваш план мне представляется дискутабельным. Нельзя ли только отложить его окончательное проведение, приняв последнее решение после специального заседания ЦК здесь?
  Я понимаю, что через шесть дней начинаются официальные переговоры. Но пусть поначалу на них делегацию возглавит Адольф Абрамович. Ей-Богу, батенька, вы будете архинужны здесь, в Питере. Приезжайте, очень вас прошу.
   - Я так и предполагал, что это предложение вас заинтересует. А вот когда смогу подъехать ... . Владимир Ильич, мне нужно ещё немного побыть здесь. Осмотреться, выработать линию поведения на переговорах. Отменить совместные трапезы - как мы договорились. Взглянуть на этого немца Кюльмана, выработать инструкции на время моего отсутствия - и ознакомить с ними Иоффе. Наконец, хотя бы поприсутствовать на их официальном открытии девятого числа. И сразу вечером девятого выеду в Питер. Это возможно?
   - Ну что с вами поделаешь, Лев Давидович. Попробую тут продержаться пока. Но чтобы вечером девятого были уже в поезде! Хоть отоспитесь там, а то знаю я вас - вечно и поспать-то некогда.
  В трубке раздался короткий смешок.
   - Договорились, Владимир Ильич. Держитесь там. Буду десятого вечером - и тогда мы с вами с Бухариным поборемся.
  Троцкий разъединился. Ленин в раздумьях снова начал мерить шагами кабинет.
  
  4 января 1918 года
  В селе Гуляйполе Александровского уезда Екатеринославской губернии на крыльце большого дома, отданного под помещение местного Совета, стоял невысокий человек с динными волосами в полувоенной одежде. Звали его Нестор Иванович Махно. По убеждениям Махно был анархистом-коммунистом.
  Мы уже описывали в предыдущей книге общественно-политический путь Нестора Ивановича после его освобождения из Бутырской тюрьмы 2 марта 1917 года сразу после Февральской революции.
  Последний раз мы встречались с ним в конце мая семнадцатого года, когда Махно занимал пост председателя Крестьянского Совета Гуляйполя и идейного лидера Общественного Комитета. Во главе группы анархистов-коммунистов Нестор Иванович активно боролся за обобществление земли и раздел её между крестьянами без выкупа. У крестьян эта позиция, разумеется вызывала полное одобрение, и Махно был весьма у себя на родине популярен.
  За прошедшее время Нестор Иванович занял должность председателя Гуляйпольского Совета и в этом качестве, наконец, сумел добиться своего.
  Ещё в августе 1917 года он сформировал анархистскую боевую дружину "Чёрная гвардия". В сентябре предложил немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну, по возможности с участием в этой коммуне самих помещиков и кулаков.
  25 сентября Махно подписал декрет уездного Совета о национализации земли и разделил её между крестьянами.
  Любопытно отметить, что только через месяц в Петрограде, сразу после победы Октябрьского восстания, большевики издали Декрет о Земле, узаконивавший то, что Махно уже проделал.
  Это значительно укрепило его авторитет.
  Вот и сейчас люди, собравшиеся вокруг импровизированной трибуны, слушали Нестора Ивановича, затаив дыхание. В основном это были его боевики из "Чёрной Гвардии", но немало стояло и крестьян, считавших Махно чуть ли не отцом-благодетелем.
   - Братья, - заговорил лидер, - Мы строим новую светлую жизнь. И добились немало на этом пути!
  Толпа разразилась восторженными выкриками и аплодисментами.
   - Теперь наши крестьяне могут свободно трудиться на своей земле. И никакая контра им в этом не должна помешать!
  Восторженные крики усилились. Присутствующие были во всём согласны с Нестором Ивановичем.
  - Но над таким трудом завоёванной свободой нависла угроза!
  Толпа примолкла, боясь пропустить хоть слово.
   - Поднимаются чёрные силы контрреволюции! Центральной Раде в Киеве свободные крестьяне не нужны! По нашей земле идут войска, желающие восстановить старые порядки. Не допустим!
   - А-а-а! Не допустим, - ревела толпа, в которой кроме крестьян, хватало анархистов, левых эсеров и эсеров - украинских националистов.
   - Поэтому я заявляю! Я слагаю с себя полномочия председателя Совета и буду избираться председателем Гуляйпольского Ревкома! Я возглавлю революционную борьбу с противниками революции!
  Махно закончил. Толпа восторженно орала.
  Вскоре Нестор Иванович действительно возглавил Гуляйпольский Ревком, в который вошли представители анархистов, левых эсеров и эсеров украинских.
  
  В этот же день, 4 января 1918 года, правительство большевистской Украинской Народной Республики Советов, провозглашённой ещё в декабре 1917-го в Харькове, официально объявило войну Украинской Центральной Раде.
  В это время в Харькове уже находились войска Южного Революционного Фронта по борьбе с контрреволюцией. Главнокомандующим был Владимир Антонов-Овсеенко, начальником штаба - Михаил Муравьёв, бывший царский офицер, отличившийся ещё при отражении инспирированного Керенским рейда Третьего казачьего корпуса на Петроград сразу после Октябрьского переворота. Военспец, так сказать.
  Вскоре после прибытия в Харьков Антонов-Овсеенко передал командование войсками, действовавшими на Украине, Муравьёву, а сам возглавил борьбу против казачьих войск Дона.
  
  5 января 1918 года
  Была издана директива об общем наступлении советских войск против Центральной Рады. Главный удар решено было нанести от Харькова на Полтаву при дальнейшем движении на Киев совместно с большевизированными частями регулярной армии, которые угрожали Киеву с разных сторон, в том числе со стороны распавшегося Юго-Западного фронта. Общее руководство операцией было уже официально возложено на начальника штаба Южной группы войск Михаила Муравьёва.
  
  Вечером того же дня в Петрограде состоялось давно ожидаемое первое заседание вновь избранного Учредительного Собрания.
  На нём присутствовало 410 депутатов. Большинство принадлежало эсерам-центристам. Большевики и левые эсеры имели 155 мандатов.
  Большевик Скворцов-Степанов предложил Собранию спеть 'Интернационал", что и выполнили все присутствовавшие социалисты - от большевиков до резко оппозиционных им правых эсеров.
  На этом единодушие Собрания и закончилось.
  На трибуну неспешно поднялся Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яков Свердлов. Так же не торопясь, обстоятельно, он поздоровался и заговорил:
   - От лица Центрального Исполнительного Комитета я заявляю, что мы надеемся, что Собрание выразит полное признание всех декретов и постановлений Совета Народных Комиссаров. Предлагаю принять проект "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа", подготовленный лично Председателем Совета Народных Комиссаров Владимиром Ильичом Лениным.
  В зале, где большинство составляли эсеры, засвистели, послышался ропот. Однако Свердлов, не обращая на это внимания, спокойно начал зачитывать Декларацию.
  Первый пункт её объявлял Россию Республикой Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов. В дальнейшем Декларация, в общем, повторяла резолюцию Второго Съезда Советов, принятую сразу после Октябрьского переворота. Аграрная реформа (Декрет о земле), рабочий контроль и окончание войны (Декрет о мире).
  Эсеровские депутаты тут же выдвинули предложение отказаться даже от обсуждения Декларации. Собрание большинством в 237 голосов против 146 это предложение приняло. Настроение было ясно.
  Впрочем, большевики ничего иного и не ожидали. Декларация была предложена Собранию больше для того, чтобы окончательно определиться.
  Далее заседание пошло своим чередом. Председателем был избран признанный вожак эсеровской партии Виктор Чернов - тот самый, спасённый Троцким от распалённых солдат и кронштадтских матросов во время июльских событий 1917 года - получивший 244 голоса. Второй претенденткой была лидер партии левых эсеров Мария Спиридонова, поддержанная большевиками. За неё проголосовали 153 депутата.
  После этого Ленин и ЦК в Смольном приняли окончательное решение. Это заняло некоторое время, поэтому только в третьем часу ночи, во время второй части заседания, на трибуну поднялся представитель большевиков Фёдор Раскольников.
  Он сразу заявил, что в знак протеста против непринятия Декларации они покидают заседание.
   - Я сообщаю от имени большевиков, что, не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания, - прозвучало с трибуны.
  Ленин с соратниками неплохо подготовились к открытию Учредительного Собрания, и охрана зала заседаний была настроена вполне определённо.
  После ухода большевиков многие охранявшие Собрание солдаты караула взяли винтовки наизготовку, один даже прицелился в толпу делегатов-эсеров.
  В общем, слава Богу, хоть не стреляли ... хотя Ленин, планируя уход большевистской делегации ещё до собрания, не исключал такой возможности.
  Всё это, конечно, произвело впечатление на оставшихся депутатов. В зале митинговали, спорили. Кое-кто пытался убедить солдат из охраны в правоте собрания и преступности большевиков. Слышалось даже : "И Ленину пуля, если обманет!"
  В четыре часа утра на трибуну поднялся левый эсер Карелин. Он торжественно заявил:
   - Учредительное собрание не является ни в коем случае отражением настроения и воли трудящихся масс. Мы уходим, удаляемся из этого Собрания. Мы идём для того, чтобы наши силы, нашу энергию принести в советские учреждения, в Центральный исполнительный комитет.
  Уход левых эсеров в общем-то сделал Собрание неправомочным - уже не набиралось кворума - но депутаты упрямо продолжали. В эту ночь они успели проголосовать за:
  Закон о земле, провозглашавший землю общенародной собственностью. Этот закон фактически дублировал уже принятый Совнаркомом "Декрет о земле". Вероятно, важно, что в нем использовался термин "Российская республика". Тем самым закон как бы подтверждал решение Временного Правительства от 1 сентября 1917 о провозглашении России республикой;
  Обращение к воюющим державам с призывом начать мирные переговоры;
  Постановление о провозглашении Российской демократической федеративной республики (правда, за 2 дня до этого ВЦИК уже провозгласил Российскую Советскую Республику федерацией советских национальных республик).
  Это бесперспективное занятие с виду серьёзных образованных людей наблюдал уже порядком подуставший караул Таврического Дворца за компанию с одним из трёх наркомов по военным делам Республики Павлом Дыбенко. Дыбенко и ещё несколько человек из охраны были последними большевиками, остававшимися на этот момент в Таврическом Дворце. Даже начальник караула балтийский матрос Анатолий Железняков принадлежал к анархистам.
  Сам Дыбенко был также избран в Учредительное собрание от Балтийского флота. Ранее, ещё до ухода большевиков, на заседании он послал в президиум записку с издевательским предложением "избрать Керенского и Корнилова секретарями".
  Шёл пятый час утра. Дыбенко позвонил в Смольный бодрствующему по такому случаю Ленину и пожаловался, что заседание всё ещё продолжается, а окончания не видать.
  Подумав, Ленин приказал:
   - Не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и свободно выпускать всех из Таврического дворца. Но никого не впускать в него без особых приказов.
  Было уже около пяти часов утра. Дыбенко вернулся к караулу, и тут же к нему подошёл Железняков.
   - Матросы устали, а конца не видно. Что если прекратить эту болтовню?
  Дыбенко подумал и махнул рукой:
   - Кончай, а завтра разберёмся!
  Железняков через боковой вход вошёл в зал, неторопливо поднялся в президиум, обошёл на глазах у зала стол и взял председательствующего Чернова за плечо. Громко, на весь зал, не допускающим возражения тоном сказал:
   - Караул устал. Прошу прекратить заседание и разойтись по домам.
  Чернов растерянно пробормотал что-то неразборчивое. Противиться, похоже, даже не пришло ему в голову.
  Делегаты всё же успели постановить собраться в тот же день в 17:00 и начали покорно расходиться.
  
  6 января 1918 года
  Войска Южного Фронта под командованием Михаила Муравьёва вошли в Полтаву. Первым делом Муравьёв приказал расстрелять 98 юнкеров и офицеров местного юнкерского училища.
  
  Вечером того же дня, шестого января, депутаты Учредительного Собрания нашли двери Таврического дворца запертыми на замок. У входа стоял караул с пулемётами и двумя лёгкими артиллерийскими орудиями. Охрана неторопливо, с ленцой разъяснила, что заседания не будет, поскольку ВЦИК принял декрет о роспуске Собрания.
  Декрет действительно был уже принят, и сообщение о роспуске опубликовано в газете "Правда". Язык сообщения был достаточно типичен для большевиков в то время:
  "Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина, Дутова, холопы Американского доллара, убийцы из-за угла правые эсеры требуют в Учредительном собрании всей власти себе и своим хозяевам - врагам народа.
  На словах будто бы присоединяясь к народным требованиям: земли, мира и контроля, на деле они пытаются захлестнуть петлю на шее социалистической власти и революции.
  Но рабочие, крестьяне и солдаты не попадутся на приманку лживых слов злейших врагов социализма. Во имя социалистической революции и социалистической советской республики они сметут всех её явных и скрытых убийц".
  Так закончилась работа Учредительного Собрания, на которое возлагалось столько надежд ещё Временным Правительством, а после - Украинской Центральной Радой. Ну и немалым числом рядовых жителей России.
  Впрочем, с депутатами собрания мы ещё в этом повествования встретимся. Разумеется, в данный момент они, несолоно хлебавши, были вынуждены разъехаться по домам. Но отношение их к большевикам вполне определилось.
  
  8 января 1918 года.
  Как частенько случается, ЦК партии большевиков вплотную приступил к выработке условий мира, которые должна была выдвинуть Советская Россия, только когда до официального открытия мирных переговоров со странами Четверного Союза в Брест-Литовске девятого января оставалось всего несколько дней - в первых числах января. Очень быстро прения стали весьма бурными, а заседания ЦК - практически беспрерывными. Чем дальше, тем яснее Ленину становился расклад сил.
  Как он и опасался, большинство поддерживало выдвинутый Бухариным лозунг "революционной войны". Ещё не излечившиеся после эйфории, вызванной победой Октябрьского восстания, успехами в борьбе с саботажниками в ноябре-декабре семнадцатого, победами Сиверса над Калединым в области Войска Донского и вообще достаточно успешным шествием Советской власти по стране, очень многие члены ЦК вполне серьёзно думали, что стОит красным войскам начать наступать, как немецкие солдаты - такие же вчерашние рабочие и крестьяне - тут же к ним присоединятся и повернут оружие против немецких помещиков и капиталистов. В общем, мы принесём революцию на кончиках наших штыков. Наивные романтичные мечтатели!
  Ленин ясно видел, что власть большевиков в стране ещё стоит очень непрочно. Победное шествие Советской власти тем и объяснялось, что, во-первых, массы видели, что большевики стремятся прекратить войну. Сразу после победы Октябрьского переворота был принят Декрет о мире, через несколько дней - второго декабря семнадцатого года - заключено перемирие и назначена официальная дата начала переговоров по выработке официальных условий мира.
  Ну и во-вторых, особого сопротивления на местах Советской власти не оказывалось. Второй по важности декрет, принятый сразу после победы большевиков в Петрограде - Декрет о земле - ещё и не начинал воплощаться в жизнь, и владельцам земли - крупным и средним - не было смысла сопротивляться установлению новой власти.
  Но как только земля, согласно Декрету, начнёт национализироваться, всё изменится радикально. Никто её добровольно в России не отдаст, и неизбежно начнётся полномасштабная Гражданская война ... первые вспышки которой наблюдаются уже сейчас.
  Ну а если будет принят бухаринский лозунг "революционной войны" - это вышибет из-под большевиков и вторую опору - их репутацию сторонников мира. И тогда ... Ленин очень сомневался, что удастся удержаться у власти.
  Поэтому Владимир Ильич яростно отстаивал на заседаниях ЦК тезис "немедленное заключение мира любой ценой". Для него было ясно, что вопрос стоит о самом существовании Советской власти, а момент цены, которую придётся заплатить за этот мир - вторичен. Да к тому же условия мира можно потом и пересмотреть - когда большевики укрепятся у власти. Чего стоит договор, заключённый с империалистами?
  Ну а почему немедленно - тоже ясно. Не за горами весна, надо будет пахать-сеять, а огромное количество вчераших крестьян сидит в солдатских шинелях в холодных окопах. Да, сейчас перемирие, военные действия не ведутся - но этих крестьян надо кормить. А в случае мира, вернувшись домой, они сами начнут через некоторое время кормить власть.
  Но большинство в ЦК сейчас в этом вопросе идёт за Бухариным. Прекраснодушные идиоты! Не понимают, к чему это может привести!
  Слава Богу, появился третий вариант. Умница Троцкий. "Ни войны, ни мира, а армию распустить". Конечно, это - не немедленный мир любой ценой, но лозунг, похоже, уменьшил число сторонников Бухарина. Многие сочли его более соответствующим текущему моменту. Всё-таки не "революционная война". Сейчас за этот бухаринский лозунг, по ощущениям, уже только около половины ЦК. Скорее бы приехал из Брест-Литовска Лев Давидович. Похоже, мне одному с Бухариным не справиться.
  Но конечно, борьбы нельзя прекращать ни на минуту.
  Стоя на трибуне на собрании руководящих деятелей партии, Ленин настойчиво убеждал присутствующих:
   - Нет сомнения, что наша армия в данный момент абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление. Сильнейшие поражения заставят Россию заключить еще более невыгодный сепаратный мир, причём мир этот будет заключен уже не нашим правительством, а каким-либо другим, пришедшим ему на смену. Другими словами, продолжение войны при всех условиях приведет к гибели большевизма в России - и тогда ко власти придут другие партии. Те же эсеры с Черновым.
  При голосовании собрание раскололось, как и ЦК, на три группы.
  За немедленное заключение мира на любых условиях проголосовали только 15 человек.
  За революционную войну - 32 человека.
  За прекращение войны без заключения мира (точка зрения Троцкого) - 16.
  Уф-ф-ф. Уже не так плохо. Да, точка зрения Бухарина получила формальное большинство - 32 голоса. Но против неё - мои 15 голосов плюс 16 голосов сторонников Льва Давидовича - итого 31. Разница всего в один голос. Что ж, доводилось бороться и при худшем раскладе сил. И побеждать. Будем затягивать обсуждение до возвращения Троцкого.
  
  9 января 1918 года.
  /По книге Льва Троцкого "Моя жизнь"/
  В Брест-Литовске начались официальные переговоры о мире между делегациями Советеской России, возглавляемой недавно приехавшим Наркомом Иностранных Дел Львом Давидовичем Троцким и делегациями держав Четверного Союза.
  Сами делегации находились в Брест Литовске уже давно, знакомясь и ведя неофициальные предварительные переговоры.
  В полном соответствии с дипломатическими традициями, немецкая и австрийская делегации всячески обхаживали советскую, возглавляемую до приезда Троцкого Адольфом Абрамовичем Иоффе.
  Адольф Абрамович был личностью примечательной. Родился в 1883 году в Симферополе. Второй сын в еврейской семье симферопольского купца-миллионера Абрама Яковлевича Иоффе. Тот был владельцем всех почтовых и транспортных средств в Крыму, имел собственный дом в Москве, звание потомственного почётного гражданина и считался "любимым евреем' министра Витте.
  Адольф Абрамович, окончив гимназию, с 1903 по 1904 год учился на медицинском факультете Берлинского университета. Учёбу чередовал с революционной деятельностью в России и Германии.
  В 1903-м году, когда, как мы помним, на Втором Съезде РСДРП партия раскололась на большевиков и меньшевиков, он примкнул к меньшевикам, затем стал меньшевиком-интернацоналистпм.
  Дочь Адольфа Абрамовича вспоминала, что однажды спросила его, как, будучи выходцем из такой семьи он стал революционером. На что, засмеявшись, он ответил: "Наверное потому, что мальчиком я был очень толстым. Стесняясь своей полноты, я не бегал, не играл в подвижные игры, не ходил на танцы. Сидел и читал книги. Вот и дочитался".
  С Троцким Иоффе близко сошёлся в 1908 году, когда вместе с ним в Вене издавал газету "Правда" и вёл в ней международное обозрение. Не надо путать упомянутую газету с той, что издавали большевики. Многие, именно чтобы различать, называли газету Троцкого и Иоффе "Венская Правда". Впрочем, большевики начали издавать свою только в 1912-м.
  Именно с совместной работы в Вене над газетой сложился союз Иоффе с Троцким.
  В Вене же Иоффе окончил медицинский факультет и получил диплом врача. Интересовался психиатрией, был одним из учеников и последователей Альфреда Адлера.
  В 1912 году был арестован в Одессе и сослан в Тобольскую губернию. В 1913 году вновь арестован и осужден с лишением всех прав состояния на вечную ссылку в Сибирь. В итоге до Февральской революции находился на сибирской каторге.
  Освобождённый революцией, прибыл в Петроград и быстро стал членом Петроградского Совета, где примкнул к межрайонцам. Далее вместе с фракцией во главе с Троцким стал членом партии большевиков.
  По воспоминаниям Троцкого, несмотря на чрезвычайно внушительную внешность - даже слишком внушительную для молодого возраста, чрезвычайное спокойствие тона, терпеливую мягкость в разговоре и исключительную вежливость, черты внутренней уравновешенности - Иоффе был на самом деле невротиком с молодых лет.
  Но вернёмся к переговорам.
  В Брест-Литовске находился принц Леопольд Баварский, которому были представлены советские гости - и августейший баварец всячески старался продемонстрировать тем своё расположение. Так же вёл себя и командующий располагавшимися в Брест-Литовске немецкими войсками генерал Гофман.
  До девятого января предварительные переговоры всё же велись. В перерывах устраивались совместные трапезы.
  В состав первой советской делегации входили рабочий, крестьянин и солдат. Это были случайные фигуры, мало подготовленные к таким дипломатическим хитростям. Старика крестьянина за обедом даже слегка подпаивали.
  Штаб генерала Гофмана издавал для пленных газету "Русский вестник", которая отзывалась о большевиках не иначе, как с трогательной симпатией.
  "Наши читатели, - рассказывал Гофман русским пленным, - нас спрашивают, кто такой Троцкий?" - и с умилением сообщал о борьбе Льва Давидовича с царизмом и о его немецкой книге "Russland in der Revolution" ("Россия в революции").
  "Весь революционный мир восторгался его удавшимся побегом!" - можно было прочесть на страницах газеты. И далее: "Когда был низвержен царизм, тайные друзья царизма вскоре после возвращения Троцкого из долголетней ссылки посадили его в тюрьму".
  Словом, не было более пламенных революционеров, чем Леопольд Баварский и Гофман Прусский - по выражению самого Троцкого.
  Советский Нарком начал резко ломать всю эту идиллию. Первым делом Троцкий совершенно официально отказался представляться Леопольду Баварскому.
  Дальше - больше. Стремясь распространить русскую революцию дальше в Европу, большевики вели весьма оживлённую пропаганду в немецких частях. Это вызвало протесты немецкой стороны, озвученные генералом Гофманом. Троцкий протесты резко отклонил, предложив взамен генералу продолжать его собственную пропаганду в русских войсках.
   - Условия равны, разница только в характере пропаганды. - заявил глава советской делегации.
  Далее Троцкий напомнил, что несхожесть их взглядов давно известна и даже засвидетельствована одним из германских судов, приговорившим Льва Давидовича во время войны заочно к тюремному заключению. Такое абсолютно недипломатичное напоминание произвело на взвешивающих каждое слово немецких дипломатов впечатление величайшего скандала. У многих перехватило дыхание.
  Глава немецкой делегации Рихард фон Кюльман сохранял спокойствие.
   - Угодно вам слово? - обратился он к Гофману
   - Нет, довольно. - ответил побагровевший генерал.
  Наконец, седьмого января перед традиционным совместным обедом в перерыве предварительных переговоров, Троцкий извинился за то, что делегаты Советской России больше не будут появляться на общих трапезах. Дескать, во время перерывов необходимо совещаться.
  В общем, фальшиво-дружественные отношения сменились сухо-официальными.
  Троцкого можно понять. Выработав лозунг "Ни войны, ни мира, а армию распустить", он тем самым фактически делал ставку на революцию в Германии и Австрии. В свете этого, подчёркнуто отмежёвываясь от представителей правящих кругов этих стран, он как бы демонстрировал свою солидарность с немецкими и австрийскими революционными кругами.
  Девятого января 1918 года официально открылись мирные переговоры. Тут же последовало заявление Троцкого с изложением позиции Советской России. А именно - мир без аннексий и контрибуций с признанием права народов на самоопределение. В общем, все остаются при своём.
  Переговоры дипломатов - дело небыстрое. Делегации стран Четверного Союза, не спеша, начали обсуждение этого заявления и формулирование своего ответа.
  
  В тот же день, девятого января, Четвёртым Универсалом Центральной рады была провозглашена государственная самостоятельность Украинской Народной Республики, сразу признанная Центральными державами (Четверным Союзом во главе с Германией). Страны Антанты независимость УНР не признали.
  
  10 января 1918 года.
  Сторонники Советской власти тоже на месте не сидели.
  В Харькове был подписан документ о формировании Червонного Казачества во главе с Виталием Примаковым. Оно вскоре вошло в состав Красной армии.
  В станице Каменской был созван Съезд фронтового казачества, который объявил себя властью в Донской области, атамана Каледина - низложенным, избрал казачий Военно-революционный комитет во главе с подхорунжим Фёдором Подтёлковым и прапорщиком Михаилом Кривошлыковым и признал власть Совнаркома.
  
  11 января 1918 года
  Сразу после возвращения Троцкого в Петроград, стремясь использовать его присутствие в борьбе с Бухариным, Ленин самым решительным образом поставил на заседании ЦК 11 января вопрос о мире. Присутствовали 17 человек - членов ЦК, были также приглашены руководящие партийные работники.
   - Если начнется война, то наше правительство будет сметено, и мир будет заключен уже другим правительством. Мы не теряем веры в будущем вести революционную войну, но сейчас Россия не может ее вести. Конечно, мы делаем поворот направо, который ведет через весьма грязный хлев, но мы должны его сделать, - пытался в очередной раз убедить ЦК Ленин.
  Большинство выступивших в прениях с ним снова не согласились.
  Станислав Косиор от имени Петроградской организации заявил: "Петроградская организация протестует и будет протестовать, пока может, против точки зрения товарища Ленина и считает возможной только позицию революционной войны".
  Московская организация с самого начала стояла на такой же точке зрения. Троцкий и Бухарин повторили свои доводы против мира.
  Выступил Сталин. Наконец-то прозвучали слова поддержки ленинской позиции. Но аргументы в её пользу были несколько нестандартными:
   - В октябре мы говорили о священной войне, потому что нам сообщали, что одно слово 'мир' поднимет революцию на Западе. Но это не оправдалось. Мы не можем рассчитывать на скорую революцию в Германии. Значит, для спасения нашей революции нам нужен немедленный мир на любых условиях.
  Зиновьев тоже выступил за заключение мира, но со своими, опять же нестандартными, оговорками.
   - Считая немедленный мир первейшей необходимостью, я всё же предупреждаю, что миром мы усилим шовинизм в Германии и ослабим революционное движение на Западе. А дальше виднеется другая перспектива - это гибель социалистической республики.
  "Ничего себе поддержка, - подумалось Ленину, - с такими друзьями и врагов не надо."
  Он потребовал слова.
   - Позвольте внести ясность. Я возражаю Сталину по поводу слабости революционного движения на Западе. Также я возражаю Зиновьеву в том, что заключение мира его ослабит. Да, на Западе пока нет революции, но революционное движение там есть.
  И если в силу этого мы изменили бы свою тактику, то стали бы изменниками международному социализму.
  Если мы верим в то, что германское революционное движение может развиться немедленно в случае перерыва мирных переговоров, то должны пожертвовать собою, ибо германская революция по силе будет гораздо выше нашей.
  Но так как в данных условиях такое ускорение германской революции проблематично, то если мы в настоящий момент не скажем ясно, что согласны на мир, то погибнем.
  Ленин закончил и сел на место. Да, он высказал свои аргументы, но с горечью видел, что романтиков из ЦК ему убедить не удалось. Что ж, тогда используем присутствие Троцкого хотя бы для того, чтобы отклонить лозунг "революционной войны".
  Несколько позже он выступил снова.
   - Я вижу, что моя позиция по немедленному заключению мира не совпадает с мнением большинства ЦК. Поэтому я снимаю своё предложение и вношу новое. Мы просто всячески затягиваем подписание мира - до тех пор пока это возможно. Лев Давидович, сможете? Вот и прекрасно. Прошу это предложение поставить на голосование.
  Проголосовали. За - двенадцать членов ЦК, против - один.
  Ну вот и хорошо.
  Сразу после этого Троцкий поставил на голосование свою формулу - "Мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем". За голосовали девять, против - семь.
  Ура! По крайней мере, лозунг "революционной войны" уже не маячит страшной тенью на этом заседании.
  Формально Ленин потерпел поражение, но результатом был доволен. Не зря просил Троцкого приехать в Петроград. Он получил отсрочку. Борьбу за заключение мира можно продолжать. Время теперь есть.
  Хочется отметить несколько интересных аспектов.
  Мы видим, что ЦК принял формулу Троцкого (к которой, кстати, присоединился и Бухарин, но сейчас речь не об этом).
  Поэтому сталинская легенда, которая до сих пор гуляет в советской литературе, о том, что Троцкий действовал в Брест-Литовске самочинно, предательски, вопреки ЦК - фальсификация.
  Вообще, читая историчекие документы о событиях тех лет, я вижу разительное отличие в стилях руководства Ленина и Сталина - когда тот возглавил партию и страну. Ленин, разумеется, беспощадно боролся за власть своей партии. С Временным Правительством, с эсерами и меньшевиками, позже - с левыми эсерами. Но руководить большевистским ЦК всегда старался путём убеждения. На крайние меры Владимир Ильич шёл только в тех случаях, когда считал, что по-иному в данный момент нельзя никак. И то, "крайние меры" по Ленину - нечто куда более либеральное, чем обычные - по Сталину образца тридцатых годов.
  Когда Сталин и Каменев в марте семнадцатого фактически узурпировали власть в ЦК в Петрограде - и даже после того, как Ленин в начале апреля вернулся в Россию, пытались не дать вождю взять в свои руки руководство, Ленин пошёл на то, что пригрозил из ЦК выйти и образовать новый Центральный Комитет - уже ленинский. А вы тут, мол, как хотите.
  После опубликования Апрельских Тезисов популярность Ленина среди рядовых большевиков была такова, что в этом случае старый ЦК остался бы за бортом. Тогда перед Лениным капитулировали.
  И что? Наказание лидеров ослушников - Сталина и Каменева - свелось только к тому, что Ленин вышвырнул их из редакции "Правды". Интересно, как в аналогичном случае поступил бы Сталин лет через пятнадцать?
  В июле-августе того же семнадцатого Ленин с Зиновьевым были объявлены вне закона и скрывались в Разливе, откуда Ленин пытался руководить с помощью письменных указаний. Каменева арестовали.
  Во главе ЦК снова оказался Сталин, который почти сразу начал проводить решения, по крайней мере в одном аспекте, могущим оказаться важным, не совпадавшие с указаниями Ленина.
  А именно - Ленин считал, что Петроградский Совет контрреволюционен, и большевики не должны оказывать ему никакой поддержки. Разве что он станет большевистским. А пока, мол, надо снять лозунг "Вся власть Советам!".
  Сталин этот лозунг снимать не стал, хотя в главном - "Курс на вооружённое восстание" - был с Лениным солидарен.
  Так продолжалось до начала сентября, когда при угрозе корниловщины из тюрьмы были выпущены Каменев и только недавно ставший большевиком Троцкий, который почти сразу в отсутствии Ленина занял лидирующие позиции.
  Ленин вернулся в Петроград уже в октябре, незадолго до подготовленного Троцким переворота. И наказания Сталин не понёс никакого. Разве что в новом правительстве занял пост по тем же делам национальностей. Всего лишь. Но в ЦК остался и даже позже вошёл в Бюро четырёх, прообраз будущего Политбюро.
  Сразу после победы Октябрьского восстания сбежавший Керенский двинул на революционный Петроград Третий Казачий Корпус генерала Петра Краснова. Над свежеиспечённым большевистским правительством нависла серьёзнейшая угроза.
  В эти дни Ленин с Троцким перестали даже появляться на заседаниях ЦК и правительства. Они целыми днями колесили по Петрограду, организовывая вооружённый отпор. Им удалось отразить угрозу.
  Но когда они вернулись в ЦК, то обнаружили весьма интересную ситуацию - их исключают из правительства.
  Как мы помним, именно в это время Викжель - руководящий орган профсоюза железнодорожников - обратился к новому правительству с ультиматумом - убрать Ленина и Троцкого и ввести в правительство представителей всех остальных партий.
  И Зиновьев с Каменевым согласились и провели это решение через ЦК!
  Сталин, надо отметить, в те дни словно набрал в рот воды, и его не было ни видно, ни слышно. Но ведь и не выступил в поддержку Ленина!
  Впрочем, очень быстро после своего возвращения Ленин с Троцким восстановили статус-кво. Продолжавший упорствовать Каменев был вышвырнут из состава ЦК. Зиновьев оставлен только потому, что покаялся. Молчавший Сталин вообще не понёс наказания.
  А как бы поступил в такой ситуации Сталин опять же лет через пятнадцать?
  Так вот, перечисленные случаи - единственные, когда Ленин шёл на эти самые "крайние меры". Самым строгим наказанием для ослушников, которое он применил, было исключение из ЦК Каменева. Кстати, забегая вперёд, позже он Каменева в ЦК вернул.
  Всё остальное время Ленин свято блюл принципы демократии - конечно, только в отношении ЦК. Соратников, так сказать. Он предпочитал потратить уйму времени и сил, иногда вынужденный беседовать с каждым членом ЦК по отдельности - чем принимать "силовые решения".
  Ленин ценил способности каждого из соратников, хотел, чтобы они имели возможность раскрыть эти способности на службе главному для Владимира Ильича делу жизни - мировой революции. Потому и старался как можно меньше ставить для них ограничений.
  А Сталин?
  Возможно, яснее других это видел Троцкий. Я должен отметить, что, несмотря на то, что частенько Лев Давидович имел свой, отличающийся от ленинского, взгляд на ситуацию, к Ленину он относился с огромным пиететом. В дальнейшем повествовании мы увидим, как в критической ситуации Троцкий пожертвовал своей точкой зрения в пользу ленинской. Впрочем, Ленин тоже платил ему несомненным уважением.
  Скажите, сильно ли такое ленинское поведение характерно для образа кровавого диктатора, каковым нам его иногда рисуют?
  
  12 января 1918 года.
   - Пётр, постой!
  Пётр Мартынов, приближавшийся к подъезду дома, в котором они с Таней жили, обернулся. К нему спешил Николай Маркин.
   - О, Николай. Ты в Питере! С Троцким из Брест-Литовска вернулся?
   - Да ... но ненадолго ... через пару дней назад.
   - Так пойдём к нам, чайку попьём. У нас хлеб есть, селёдка. Попируем, повспоминаем, о жизни поговорим.
   - Да уж ... говорить-то я мастер ... конечно ... . Извини, Пётр ... дел по горло ... я на минутку. ... Ты по-прежнему дознаватель ... при Петросовете?
   - Ну да. А Таня так и работает на фабрике ... когда работа есть. Ничего, живём как-то.
   - Так я потому и забежал ... Слушай, ты про Чрезвычайную Комиссию ... по борьбе ... с контрреволюцией и саботажем ... слыхал?
   - Конечно. Дело нужное. И Дзержинский там правильно главным поставлен. Работа как раз для него.
   - А знаешь ... что в Ленина стреляли ... в машину ... аккурат после Нового года ... на митинге?
  Пётр помрачнел.
   - Знаю, конечно. Дай срок, Николай, доберёмся до всех этих буржуазных недобитков. Ох, получат они на орехи. Это ж надо - в Ленина стрелять.
   - Слушай ... ЦК решил что вожди ... должны ездить на митинги ... с охраной ... из ЧК ... чтоб не повторилось ... Троцкий меня спросил ... не знаю ли я ... надёжного человека ... охраной командовать ... очень за Ленина ... беспокоится ... я сразу о тебе вспомнил ... С нашими матросами ... потолковал ... ну, помнишь их ... все согласны ... чтобы ты командовал ... и тоже в охрану... согласны.
   - Николай, ты куда это моего Петра уговариваешь? - Таня, увидев их беседу из окна, вышла из подъезда. - Охранять вождей? Почётно, конечно, да ведь опасно, поди?
   - Опасно? ... а сейчас, когда ... мужик твой ... бандитов ловит ... не опасно? ... А тут такое дело ... большое и важное ... Да и подкормиться ... вам не мешает ... а там и паёк получше ... и куртку кожаную Петру выдадут ... ну и с жильём помогут ... Это Чрезвычайная Комиссия! ... Соглашайся, Пётр.
   - Даже не знаю, Николай. Дай подумать.
   - Ладно ... думай ... до завтра ... Нам со Львом Давидовичем обратно ... в Брест-Литовск надо ... Кстати ... и Таню к себе бери ... В ЧК женщин берут ... а она, может ... женским глазом ... и углядит ... чего ты и не заметишь.
   - Правда, Петенька, давай, соглашайся, - взяла Петра под руку Таня, - Шутка ли! Доведётся же и Ленина охранять. Честь какая! И я пойду. И вправду на фабрике работы нет почти.
   - Да куда там! - притворяясь разгневанным, рявкнул Мартынов. На Таню сердиться он не умел, - Там стрелять могут! А ну как в тебя попадут!
   - А мне, Петенька, с тобой ничего не страшно. Ну пожа-а-а-луйста! Николай дело говорит. Сколько ж можно бандитов ловить? А тут вождей охранять! Кому, как не тебе? Ты же у меня лучший!
  Пётр крякнул. Спорить с Таней он так и не научился, и у неё всегда получалось убедить его в чём угодно. Лаской и нежным детским голоском. Против её "Ну пожа-а-а-луйста" у Мартынова оружия не было.
  Вот так семья Мартыновых вошла в состав охраны, выделенной ЦК Ленину. Владимир Ильич, узнав в здоровенном теперь уже чекисте солдата, с которым ему когда-то не удалось побеседовать после митинга, кандидатуру Петра приветствовал.
  А уже знакомые нам матросы из бывшего "летучего матросского отряда при Петросовете" приняли его, конечно, с восторгом.
  
  13 января 1918 года
  Гражданская война потихоньку разгоралась, охватывая всё новые районы. Не тольло в России, но и на Украине.
  13 января 1918 года в Одессе началось восстание против власти Украинской Центральной Рады, инициированное Советом солдатских депутатов от Румынского фронта, Черноморского Флота и Одессы. Соответственно Совет сокращённо именовался Румчерод.
  Для руководства восстанием он образовал военно-революционный комитет или "комитет пятнадцати" - по числу его членов.
  
  Ленин, получив передышку в борьбе за немедленное заключение мира, продолжал кипучую деятельность, используя все возможности выступить со своими аргументами на любых трибунах. С переменным успехом.
  На Объединенном заседание ЦК большевиков и левых эсеров он снова поднял тот же вопрос о войне и мире. Безуспешно. Это заседание большинством голосов высказалось в том смысле, чтобы предложить предстоящему Третьему Съезду Советов формулу "Войны не вести, мира не подписывать". То есть и здесь победила точка зрения Троцкого.
  Тогда Ленин совершил обходной маневр. На Третьем Съезде Советов 13 января он, сумев уклониться от обсуждения вопроса о мире пo существу, добился, чтобы Съезд предоставил Совнаркому неограниченные полномочия в деле ведения мирных переговоров и заключения самого мира.
  Как мы помним, Председателем Совнаркома был сам Ленин.
  Разумеется, в столь важном вопросе обойти мнение ЦК было невозможно, но всё-таки это решение Съезда давало Владимиру Ильичу некоторую дополнительную свободу действий.
  
  Ну и говоря о событиях 13 января, следует также отметить, что в этот день по распоряжению комиссара государственного призрения Александры Коллонтай матросы и красногвардейцы совершили попытку реквизировать помещения Александро-Невской лавры.
  Это вызвало пока ещё лёгкий конфликт властей с духовенством и верующими. Само по себе происшествие кажется незначительным, но оно явилось началом куда более трагических событий, описанных далее.
  
  15 января 1918 года
  Борьба Ленина за продвижение в партии его взгляда на вопрос о мире не давала результатов. Совершенно вышли из-под его контроля две ведущие столичные партийные организации, которые задавали тон всей партии - Петроградская и Московская. Обе они высказались против линии Ленина на сепаратный мир с Германией. В заявлении Петроградского комитета от 15 января, поданном на имя ЦК партии, говорилось: "Огромное большинство высказалось против точки зрения т. Ленина, самые влиятельные организации нашей партии - Петроградская и Московская - определенно высказываются против аннексионистского мира с Германией". Петроградский комитет открыто грозил расколом.
  
  В этот же день, 15 января, был опубликован Декрет Совнаркома "О Рабоче-Крестьянской Красной Армии". В нём говорилось:
  "Совѣтъ Народныхъ Комиссаровъ постановляетъ: организовать новую армiю подъ названiемъ 'Рабоче-Крестьянская Красная Армiя', на слѣдующихъ основанiяхъ:
  1) Рабоче-Крестьянская Красная Армiя создается из наиболѣе сознательныхъ и организованныхъ элементовъ трудящихся классовъ.
  2) Доступъ въ ея ряды открытъ для всѣхъ гражданъ Россiйской Республики не моложе 18 лѣтъ. Въ Красную Армiю поступаетъ каждый, кто готовъ отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеванной Октябрьской Революцiи, и власти Совѣтовъ и соцiализма."
  
  16 января 1918 года
  После Одессы восстание против Центральной Рады произошло и в Киеве. Началось оно на заводе "Арсенал". К нему присоединились рабочие других предприятий города, часть солдат из Богдановского, Шевченковского полков и полка имени Сагайдачного.
  Утром 16-го января представители Киевских Советов рабочих и солдатских депутатов вручили Центральной Раде требование восставших передать власть Советам. Центральная Рада требование отклонила. С вечера в городе возобновились вооруженные столкновения. Главные силы восставших сосредоточивались вокруг "Арсенала" на Печерке. Кроме того, очаги восстания с отдельным руководством возникли также на Шулявке, Демиевке, Подоле. Восставшие захватили железнодорожную станцию Киев-Товарный, мосты через Днепр, Киевскую крепость и несколько складов оружия. Красногвардейцы Подола захватили Старокиевский полицейский участок и гостиницу "Прага" неподалеку от Центральной Рады.
  
  17 января 1918 года
  Дела у Украинской Центральной Рады шли всё хуже и хуже.
  В Одессе победило большевистское восстание. Была окончательно свергнута власть Рады.
  В Киеве повстанцами был занят уже весь центр города. В городе началась всеобщая забастовка, прекратили работу водопровод, электростанция, городской транспорт.
  Центральная Рада оказалась неспособной навести порядок в столице. В городе почти не было лояльных ей войск, против восставших воевали лишь отдельные подразделения Богдановского, Полуботковского, Богунского полков, а также Галицко-Буковинский курень сичевых стрельцов, боевая дружина Киевского отдела Польской военной организации и Вольное казачество.
  Часть войск выступила на стороне большевиков, большинство - держали нейтралитет. В Киеве находилось до 20 тысяч солдат и офицеров старой русской армии, которые оставались сторонними наблюдателями.
  
  В тот же день в Петрограде на приём к Михаилу Бонч-Бруевичу, родному брату управляющего делами Совнаркома Владимира Бонч-Бруевича, первому царскому генералу, перешедшему на сторону большевиков, ныне возглавлявшему Генштаб, явился с повинной солдат Спиридонов, заявивший, что он участвует в заговоре "Союза георгиевских кавалеров" и получил задание ликвидировать Ленина.
  
  18 января 1918 года
  Давление на высших деятелей церкви по поводу реквизиции Александро-Невской Лавры со стороны Советского Правительства в лице Александры Коллонтай не ослабевало.
  Обеспокоенный митрополит Вениамин, организовывая мирное сопротивление, в частности вызвал к к себе на 19 января к трём часам дня в Лавру протоирея Петра Ивановича Скипетрова.
  
  Вечером в Одессе ЦИК Румчерода избрал Совет народных комиссаров Одесской советской республики, который признал высшую власть в лице Петроградского Совнаркома и советского правительства в Харькове.
  
  19 января 1918
  В Киев прибыли Гайдамацкий кош Слободской Украины под командованием Симона Петлюры и Первая сотня куреня сичевых стрельцов под командованием Романа Сушко, которые отступали под ударами войск Михаила Муравьева. Кроме того, прибыл Гордиенковский полк Северного фронта полковника Всеволода Петрова.
  Они сразу приступили к подавлению большевистского восстания.
  
  Бои в большевистском ЦК по вопросу о мире продолжались.
  В тот же день на очередном заседании ЦК выступил представитель Московской парторганизации Ломов. Выступление было резким:
   - Я обвиняю руководителей ЦК в том, что для них сепаратный мир с немцами предрешён, а партия совершенно не опрошена. Я предлагаю, чтобы ЦК выслушал партию, которая так долго молчала. Для этого необходим созыв партийной конференции.
  Ленин уже как-то устало слушал выступавшего. Сколько можно! Он, Ленин, буквально голос сорвал, пытаясь донести свою аргументацию до них всех. Как об стенку горох! Такое впечатление, что его не слышат.
  Ведь всё очевидно! Мир с Германией практически ни к чему большевиков не обязывает. Но даёт время для укрепления власти в стране, для подготовки к тому моменту, когда мы будем в состоянии объявить мирный договор грабительским и разорвать. Чего для нас стоит договор, заключённый с империалистами!? Ничего!
  А продолжать войну сейчас - самоубийство!
  Он вспомнил трагедию Кассандры. Та тоже ясно видела будущие последствия тех или иных действий и, срывая голос, отчаянно пыталась предостеречь. Но Кассандру никогда никто не слушал. Как я её понимаю!
  К чёрту! Ленин - не Кассандра. Да, я тоже зачастую вижу последствия того или иного действия яснее остальных и борюсь за принятие другого решения. И меня тоже не слышат.
  Но в отличии от Кассандры, мне всегда удавалось в конце концов заставить пойти именно в правильном направлении. Ценой огромных усилий, зачастую маневрируя и интригуя.
  Похоже, сейчас именно та ситуация. Рецепт один. Надо бороться до конца и не опускать рук! На конференции всё равно будут говорить то, что мы уже слышали от Московской и Петроградской организаций. Значит, конференция не нужна! Более того - нежелательна!
  Он попросил слова.
   - Я возражаю против созыва конференции партии, так как её решения по Уставу не обязательны для ЦК. Поэтому созыв не имеет смысла.
  Кроме того, уже выработана линия на затягивание переговоров. Чтобы выиграть время. И именно этим сейчас занимается в Брест-Литовске товарищ Троцкий.
  Я не вижу необходимости в это напряжённое время отвлекать партийные силы на очередные дебаты по вопросу, который уже детально рассмотрен.
  В поддержку точки зрения Ленина об отсутстствии необходимости созыва партийной конференции выступил Сталин.
   - Вся сила нашей партии заключалась в том, что мы занимали вполне ясную и определенную позицию по всем вопросам. Этой ясности и определенности нет по вопросу о мире, так как существуют различные течения. Надо этому положить конец. Выход из тяжелого положения дала нам средняя точка - позиция Троцкого.
  Партийную Конференцию было решено не созывать.
  
  Протоиерей Пётр Иванович Скипетров с другим священником его храма направлялись в Александро-Невскую Лавру к митрополиту Вениамину.
  Они уже подходили ко входу в монастырь со стороны Духовной Академии, когда подбежал одетый по-рабочему паренёк.
   - Отче! В Лавре неспокойно. Туда пришли какие-то вооружённые люди. Они кричат и ругаются. Отче! Вы бы повременили. Не ходите сейчас. После приходите!
  Священник улыбнулся и осенил паренька крестным знамением
   - Благодарю тебя, сынок, за заботу. Однако же мой долг - вразумлять неразумных. Да и митрополит ожидает. Мы всё же пойдём.
  Паренёк покорно склонил голову и отошёл с дороги.
  Отец Пётр с сопровождающим проследовали в Троицкий собор Лавры, а затем к покоям митрополита. Войдя в коридор главного подъезда, священники увидели нескольких красногвардейцев, которые пререкались с какими-то женщинами и угрожали им оружием.
   - Остановитесь! Здесь Божье место, мощи святых! Как вы можете приходить сюда с оружием, да ещё непотребные слова произносить, - в голосе протоиерея ясно слышалось негодование.
  Красногвардейцы обернулись к пришедшим, и тут же один из них выстрелил. Отец Пётр дёрнулся и грузно осел на землю.
  К нему тут же подскочили женщины и захлопотали. Стрелявший с товарищами посмотрели на них, плюнули и быстро направились к выходу.
  По телефону вызвали сына протоиерея - врача Петра Петровича Скипетрова. Он сразу определил, что состояние отца тяжелое. Револьверная пуля прошла через нижнюю челюсть и остановилась в области шеи. Экстренная медицинская помощь привела раненого на краткий момент в сознание. Он был перенесен на руках в лазарет неподалёку, на Невском.
  Но спасти тяжелораненого священника не удалось. Он скончался на следующий день вечером 20 января.
  В числе прочих задач, мне хотелось бы понять, когда именно в России возобладали жестокость и непримиримость, ставшие одной из главных черт гражданской войны. Ведь как известно, жестокость порождает ответную жестокость, и тогда и красные, и белые начинают убивать без особых разбирательств - за принадлежность к духовному сословию, за офицерскую форму - и за красноармейскую форму, за кожаную куртку, вскоре ставшую униформой ЧК и красных комиссаров.
  Причём убивать начинают обе стороны - и каждая искренне убеждена, что имеет на это право ещё и потому, что сторона противоположная делает то же самое.
  Всё же интересно было бы разобраться - кто же был инициатором. Или инициаторами.
  В описываемый момент времени этой тотальной жестокости ещё не наблюдалось.
  Неизвестно - кто именно стрелял в Петра Скипетрова. Но ясно, что убийство священника, от которого не исходило никакой угрозы, только за то, что он укорил вошедших в святое место за то, что те были с оружием и вели себя непотребно, должно было произвести сильное негативное воздействие на верующих.
  Кроме того, об этом вскоре стало широко известно. А теперь представьте себе, например, вчерашнего боевого офицера, о таком услыхавшего. Он как раз находится в раздумьях. Офицер всегда считал себя вне политики, он просто за Россию. То есть если, например, власть в России - Временное Правительство, он ему и служит. А сейчас власть - большевики.
  Офицер привык следовать лозунгу "За Бога, Царя и Отечество". Ладно, царя уже нет, но Бог и Отечество остались. Он уже собирался предложить свои услуги новому правительству - и тут узнаёт об убийстве священника.
  Вполне вероятно, что такой офицер немедленно отбросит все сомнения. И - на Дон, к Корнилову.
  Что самое обидное, нет никаких данных о том, что убийство Петра Скипетрова было преднамеренным. Выстрел был один, возможно, случайный - от неожиданности. Или просто красногвардеец с револьвером был не совсем психически нормален. Остальные стрелять не стали, напротив, немедленно ушли, прихватив с собой стрелявшего - и в не слишком радужном настроении.
  В общем, тот ужасающий террор с обеих сторон в этот момент ещё не начался. Но, к сожалению, это убийство тоже сыграло свою роль в его разжигании.
  
  20 января 1918 года
  Прибытие в Киев отступавших войск Центральной Рады резко изменило ситуацию. Большевистское восстание было практически подавлено, держался только его главный оплот - завод "Арсенал".
  
  Красные войска под руководством Владимира Антонова-Овсеенко продолжали продвигаться к Ростову и Новочеркасску.
  В Донбассе они впервые столкнулись с упорным организованным сопротивлением. Это были белые полупартизанские отряды, усиленные казаками.
  Общая цель Антонова-Овсеенко состояла в "концентрическом наступлении" на Дон, окружении Добровольческой Армии и казаков Каледина и их разгроме. Однако для этого требовалось еще прорваться через Донецкий бассейн с его сложной политической обстановкой и изобилием железнодорожных узлов, заводов и населенных пунктов. Кроме того, Антонов-Овсеенко уделял большое внимание прерыванию коммуникаций между Доном и Украиной. Белые черпали силы среди прочего в прибывающих с фронта частях.
  Во время этих маршей и контрмаршей произошел странный случай, показывающий, насколько причудливые ситуации создает гражданская смута. В одном из сел красного командира Левинсона встретил местный поп с крестным ходом, благословивший 'христолюбивое воинство' на бой с 'грабителями и утеснителями народными'. Левинсон даже приложился к кресту, чего впоследствии сильно стеснялся.
  Антонов-Овсеенко направлял основные силы своей армии против Дона. На украинском направлении он ограничился выставлением заслонов.
  Основную часть Донбасса красным удалось занять в рутинном режиме, но дальше наступила заминка. Большевиков сдерживали буквально несколько отрядов, причем состоящих по преимуществу из гимназистов.
  Самым известным из командиров этих отрядиков был Василий Чернецов, 27-летний донской казак, возглавлявший настоящий крестовый поход детей.
  Юные бойцы, получившие оригинальные прозвища вроде "Иисусова пехота" и "Карета скорой помощи", носились по Донской области и Донбассу, быстрыми рейдами замедляя продвижение красных. Чернецов вовсю использовал особенности района боевых действий.
  Донбасс опутан сетью железных дорог, и войну отряды вели в эшелонах. Буквально две сотни человек выезжали в набег на станцию, захватывали её прямо с колес, наносили потери местной большевистской организации - и исчезали среди терриконов в бесконечном лабиринте рельс.
  Кроме Чернецова на границах Донской области действовали ещё около пятнадцати партизанских отрядов. Оценивать их точную численность - дело бессмысленное, но в целом она колебалась на уровне полутора тысяч человек.
  Причем если Чернецов на пике успехов имел 200-250 штыков, то, например, ещё один партизанский командир Греков мог выставить только несколько десятков. Интересно, что ядром отряда Грекова были 65 семинаристов и пять девушек-гимназисток.
  Семинаристы оказались весьма воинственными. Группа Грекова минимальными силами ухитрялась сдерживать атаки красных, причем не боялась и штыковых.
  Бодрое наступление Антонова-Овсеенко затормозилось. Помимо белых, ему мешал хаос в собственном тылу, да и на фронте тоже. Части разбегались, а командиры братались с населением вместо того, чтобы наступать.
  
  21 января 1918
  Новое совещание членов ЦК с активными работниками партии по вопросу о мире еще раз подтвердило, что Ленин продолжает оставаться в меньшинстве. Девятью голосами против пяти, а если считать и отсутствовавших - одиннадцатью голосами против шести совещание проголосовало против предложения Ленина.
  
  /По книге Льва Троцкого "Моя жизнь"/
  В свете такой позиции высших органов партии и государства становится вполне понятной неподатливая тактика Троцкого в Брест-Литовске.
  Как мы помним, на открытии переговоров девятого января он озвучил следующую позицию советского правительства - "Мир без аннексий и контрибуций и право наций на самоопределение".
  Следует отметить, что вторая часть этого лозунга носила больше агитационный характер и была направлена на создание позитивного имиджа Советской России в глазах мировой общественности.
  Глава немецкой делегации Рихард фон Кюльман, легко разгадав пропагандистскую подоплеку позиции советского правительства, после обсуждения в немецкой делегации, ответил, что советские условия могли бы лечь в основу обсуждения, если бы союзники России - державы Антанты - участвовали в мирных переговорах.
  Исходя из советского же требования о праве народов на самоопределение, Германия выдвинула главными условиями мира:
  1. Независимость Украины (делегация Украинской Центральной Рады, признанная советским правительством, участвовала на конференции, как равноправная сторона);
  2. Отход от России Польши, Литвы, части Латвии, Эстонии и Белоруссии.
  Троцкий возражал, что для реализации права народов на самоопределение необходимо в первую очередь выяснить мнение самих народов - хотят ли они отделяться.
  И если в отношении Польши вопрос более-менее ясен, то на территориях всех остальных в настоящее время идёт настоящая гражданская война, что, во-первых, свидетельствует о наличии противоположных позиций, а во-вторых, затрудняет выяснение именно мнения народного большинства.
  Лев Давидович свято следовал принятому ЦК решению о затягивании переговоров.
  Впрочем, это было несложно. Не только советская делегация способствовала затягиванию.
  "Времени тут достаточно, - меланхолически заносил глава австрийской делегации граф Чернин в свой дневник, - то турки не готовы, то опять болгары, то русские тянут - и заседания снова отлагаются или же, едва начавшись, обрываются".
  Видя, что прийти к общей точке зрения с Советской делегацией не удаётся, главы немецкой (Кюльман) и австро-венгерской (Чернин) делегаций ввиду упорства Троцкого попросили сделать перерыв и выехали в Берлин и Вену за новыми инструкциями.
  
  22 января 1918 года
  В Петрограде в ночь на 22 января чекисты арестовали заговорщиков, готовивших покушение на Ленина (вспомните солдата Спиридонова, явившегося в Генштаб с информацией о заговоре "Союза георгиевских кавалеров"). Однако затем их всех по личной просьбе отправили на фронт. По крайней мере двое из заговорщиков, Зинкевич и Некрасов, впоследствии присоединились к белым армиям.
  Как мы видим, в это время красный террор, по крайней мере в Петрограде, ещё и не начинался. Даже за подготовку покушения на вождя революции никого не расстреляли и даже не посадили. Кстати, отметим, что арест был произведён чекистами. То есть и в ЧК были тогда настроены достаточно мирно.
  Я думаю, что Ленин, великолепно знавший историю, опасался сваливания в пучину террора. Несколько более ста лет до того во Франции, во время Великой Французкой Революции, сваливание произошло. В такие моменты всегда появляется соблазн решать вопросы физическим уничтожением даже потенциальных врагов.
  Но это делает этих потенциальных уже действующими противниками существующей власти. Далее взаимная ненависть только нарастает - и кровь начинает литься потоками. Во Франции французы убивают французов, а в России русккие - русских.
  Полагаю, Ленин этого не желал.
  Надо отметить, что, и в провинциях многие сторонники красных были пока тоже настроены достаточно мирно.
  Как мы помним, после освобождения из быховской тюрьмы, участники корниловского мятежа сразу начали пробираться на Дон - где впоследствии составили костяк Добровольческой армии.
  Так вот, по дороге кое-кого из них, бывало, задерживали представители новой власти. Задержали и казачьего есаула Митрофана Богаевского. Задержали ... и, допросив, отпустили. Напутствовав - "Езжай на Дон к своему Каледину".
  Впрочем, это произошло ещё в семнадцатом, вскоре после Октябрьского переворота.
  
  В Киеве после кровопролитного штурма завод "Арсенал" утром был взят войсками Симона Петлюры (в штурме участвовали казаки Гайдамацкого коша Слободской Украины и Первая сотня куреня Сичевых стрельцов). После подавления восстания было расстреляно более 300 его участников.
  Всего во время восстания погибло более 1500 человек.
  А вот здесь уже явное начало террора. На всякий случай запомним. Первые ласточки - безымянный красногвардеец в Петрограде, застреливший священника без особых причин и Симон Петлюра, устроивший массовый расстрел после окончательного подавления восстания на заводе Арсенал.
  Впрочем, войска Петлюры вошли в Киев, отступая с боями от красных, да и восстание подавлялось с боями. Когда теряешь своих, ненависть нарастает.
  Ну и наконец, Петлюра всегда был известен свои украинским национализмом, что тоже сыграло свою роль.
  Но в любом случае, этот расстрел любви у красных к белым не прибавил, что мы вскоре увидим при занятии Киева красными войсками.
  
  23 января 1918 года
  У станицы Глубокой в плен попал самый удачливый и известный партизанский командир, Василий Чернецов. Причина его поражения тривиальна: серия блестящих авантюр должна была рано или поздно прерваться хотя бы по чистой случайности. Смелость и решительность компенсируют нехватку сил лишь до известного предела.
  Чернецов во время очередного рейда предпринял обходной маневр, но вместо податливого фланга красных натолкнулся на сильный отряд и был принужден принять встречный бой при превосходстве неприятеля в силах. В результате его отряд частью погиб, а сорок человек, включая самого Чернецова, раненого к тому моменту в ногу, сложили оружие.
  Существует две версии гибели атамана. По одной из них, красный командир Фёдор Подтёлков просто расправился с Чернецовым. В другом варианте истории Чернецов попытался выстрелить из спрятанного браунинга или даже отобрать у Подтелкова шашку.
  В любом случае, пленный был зарублен, к великому горю не только товарищей, но даже большевистского командира Голубова, руководившего красными казаками в этом районе. Несмотря на то, что они находились по разные сторону фронта, Голубов относился к Чернецову с большим уважением.
  Эти мрачные для белого движения дни сломили главу донских казаков Войскового Атамана Каледина. Атаман часто ходил на похороны собственных солдат, многим из которых не было и семнадцати. Казаки расходились по домам, Дон быстро краснел. Основная масса казаков вообще ни за кого не хотела воевать, но атаману от этого было не легче. Белый Дон погибал в отсутствие подкреплений. Эшелоны, ехавшие с фронта, разоружались красными.
  А к Антонову-Овсеенко по железным дорогам шли резервы со всей России - в том числе из самого Петрограда.
  
  24 января 1918 года
  В Киев вошли красные войска под командованием Михаила Муравьёва.
  
  25 января 1918 года.
  Революционными матросами Муравьёва был самовольно убит с целью грабежа киевский митрополит Владимир. Сам же Муравьёв наложил на киевскую "буржуазию" контрибуцию в 5 миллионов рублей на содержание советских войск. По сведениям украинского Красного Креста, в первые дни после установления власти Муравьёва в Киеве было убито до 5 тысяч человек, из них до 3 тысяч - офицеры. Это была одна из крупнейших, если не самая крупная за всю Гражданскую войну, одномоментная расправа над русским офицерством.
  Вот оно! Мы уже видим как раскручивается маховик террора, порождая и усиливая взаимную ненависть.
  Можно было бы предположить, что такая жестокость со стороны Муравьёва порождена недавней расправой на заводе Арсенал с участниками Киевского восстания. Но дело в том, что ещё до взятия Киева, шестого января при занятии Полтавы Муравьёв приказал расстрелять 98 юнкеров и офицеров местного юнкерского училища.
  Так что мы без тени сомнения можем добавить к инициаторам разжигания террора левого эсера Михаила Муравьёва.
  "Ужасный век, ужасные сердца".
  
  26 января (8 февраля) 1918 года
  В России приняли новый, Грегорианский календарь взамен действовавшего до этого дня старого - Юлианского. Грегорианский Календарь давно уже действовал во всей Европе, и введение его в России было абсолютно логичным шагом.
  Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря принят на заседании СНК 24 января (6 февраля) 1918 года и 26 января (8 февраля) подписан председателем Совнаркома Владимиром Ильичом Лениным.
  Даты, соответствующие старому календарю, стали называть "старым стилем", а новому - "новым стилем".
  Поэтому и мы в нашем дальнейшем повествовании будем давать даты уже по новому стилю.
  
  9 февраля 1918 года
  Руководство формировавшейся на Дону Добровольческой Армии сумело, наконец, договориться о разделе сфер деятельности.
  В Новочеркасске состоялись окончательные переговоры между генералами Алексеевым и Корниловым, а также Войсковым Атаманом Калединым.
  После переговоров было решено, что Алексеев примет на себя заведование финансовыми делами и вопросами внешней и внутренней политики, Корнилов - командование Добровольческой Армией, а Каледин - формирование Донской Армии и все дела, касающиеся донских казаков.
  Отношения генералов Корнилова и Алексеева были к этому времени достаточно натянутыми. Однако оба были критически важны для армии. По выражению Деникина, в случае ухода Алексеева армия раскололась бы, а без Корнилова - развалилась.
  Как мы видим, в конечном счёте командиры сумели разделить полномочия, отдав в ведение Корнилова военные вопросы, Каледину - управление Областью Войска Донского, а Алексееву - общее гражданское руководство, финансовую часть и внешнюю политику.
  Главную роль в триумвирате играл, конечно, Корнилов. Алексеев иронизировал по этому поводу: "Лавр Георгиевич забрал у меня все лавры и все Георгии". Однако Алексеев как раз был аккуратный службист и в отличии от Корнилова харизматичным лидером не являлся. Каледину же для таких бурных времён недоставало решительности. Поэтому вопрос о лидерстве решился сам собой.
  
  Возобновились переговоры о мире в Брест-Литовске.
  Главы немецкой (Кюльман) и австро-венгерской (Чернин) делегаций, вернувшись после перерыва с новыми инструкциями, заключили 9 февраля мирный договор с представителями признанной их державами Украинской Народной Республики (в общем, с Украинской Центральной Радой), согласно которому в обмен на военную помощь против советских войск УНР обязалась в срок до 31 июля поставить Германии и Австро-Венгрии 1 миллион тонн зерна, 400 миллионов яиц, до 50 тысяч тонн мяса рогатого скота, а также сало, сахар, пеньку, марганцевую руду и другое сырьё.
  В тот же день немцы предъявили ультиматум советской делегации о принятии их условий мира. Мы помним - отделение от России Польши, Украины, Белоруссии и прибалтийских распублик.
  
  Опять же в тот же день Михаил Муравьёв направил Ленину и Антонову-Овсеенко рапорт о взятии Киева.
  "Сообщаю, дорогой Владимир Ильич, что порядок в Киеве восстановлен, революционная власть в лице Народного секретариата, прибывшего из Харькова Совета рабочих и крестьянских депутатов и Военно-революционного комитета работает энергично.
  Разоружённый город приходит понемногу в нормальное состояние, как до бомбардировки. Я приказал частям 7-й армии перерезать путь отступления - остатки Рады пробираются в Австрию.
  У меня были представители держав Англии, Франции, Чехии, Сербии, которые все заявили мне, как представителю советской власти, полную лояльность.
  Я приказал артиллерии бить по высотным и богатым дворцам, по церквям и попам. Я сжег большой дом Грушевского, и он на протяжении трех суток пылал ярким пламенем"
  Муравьёв несколько прихвастнул, говоря о своих "международных" успехах. Державы Чехия на февраль 1918 года просто не существовало, а Сербия была полностью оккупирована австрийскими войсками.
  
  10 февраля 1918 года
  Троцкий передал делегатам Центральных держав письменное заявление, подписанное всеми членами советской делегации.:
  "Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаём приказ о полной демобилизации наших армий. В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов."
  Германская сторона заявила в ответ, что неподписание Россией мирного договора автоматически влечёт за собой прекращение перемирия. После этого советская делегация демонстративно покинула заседание, мотивировав это необходимостью вернуться в Петроград для получения дополнительных инструкций.
  В тот же день Троцкий послал телеграмму главковерху - одному из трёх Наркомов по военным делам Крыленко, в которой потребовал немедленно издать приказ по действующей армии о прекращении состояния войны с державами германского блока и о демобилизации армии.
  Крыленко утром следующего дня такой приказ издал. Узнав об этом, Ленин попытался отменить его, но его требование не пошло дальше ставки Крыленко.
  Ещё раз хочу обратить внимание на тот факт, что в это время Ленина никак нельзя было назвать полноправным главой России. Даже большевик Крыленко счёл возможным проигнорировать его приказ.
  
  11 февраля 1918 года.
  Красные войска Рудольфа Сиверса приближались к Ростову-на-Дону, а Юрия Саблина - к Новочеркасску.
  В то же время сотни армейских фронтовых офицеров сидели в кафе на бульварах, ожидая, чем же закончится заседание Донского правительства, на котором вот уже который час муторно и томительно обсуждался вопрос - что делать с наступавшими на город частями карателей-красногвардейцев?
  В Ростове и Новочеркасске в это время болтались без дела тысячи человек в погонах. Многие просто смеялись над добровольцами, полагая, что те занимаются какой-то самоубийственной ерундой.
  Пока лидеры Добровольческой армии пытались сколотить боевые отряды, в городах шла мирная жизнь замка Просперо: театры, рестораны, кино, балы. Рядовые добровольцы могли только с бешенством смотреть на этот праздник жизни: "Почему эту сволочь не мобилизуют?".
  А мобилизовать было кого: только в Ростове собрались до 17 тысяч занимавшихся неизвестно чем офицеров (население всего Ростова - 172 тысячи на 1914 год). Иными словами, в описываемый момент времени каждый десятый человек в городе был офицером).
   Деятельности политических организаций, в том числе левых, никто не мешал. Словом, Ростов и Новочеркасск представляли собой государство в государстве, где власть мало вмешивалась в блестящий пир во время чумы.
  Но вернёмся к заседанию Донского правительства.
  Там как раз в этот момент и так накалённая обстановка обострилась до предела. У Войскового Атамана Алексея Каледина не выдержали нервы:
   - Хватит болтать! - грохнул он кулаком по столу. - От болтовни Россия погибла! Положение наше безнадёжно. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бессмысленно.
  Каледин встал из-за стола и, сгорбившийся, пошёл к неприметной двери, ведущей в комнату отдыха при кабинете атамана. Присутствующие устало переглядывались: совещание закончено или нет?
  Вдруг из-за двери грянул сухой револьверный выстрел.
  Первым пришёл в себя Митрофан Богаевский. Распахнув дверь в комнату отдыха, он увидел распростёртое на кушетке тело генерала Каледина и пистолет на полу.
   - Господа, он застрелился!
   - Слабак! - нервно вскочил со своего места генерал Лавр Корнилов, но тут же уже спокойнее и очень серьёзно добавил, - Но в основном, господа, он прав: хватит болтать! С гимназистами и юнкерами город мы не удержим. Значит, нужно уходить отсюда!
  Формировавшаяся на Дону Добровольческая Армия в начале февраля 1918 года являлась армией только по названию. В ней насчитывалось около четырёх тысяч человек - в основном офицеры, которые откровенно устали от войны.
  Не хотели сражаться и донские казаки, всегда относившиеся к регулярной русской кавалерии и к офицерам-"золотопогонникам" со скрытой завистью и неприязнью. Между тем к Новочеркасску приближались, как сказани выше, красные войска под командованием Саблина, а к Ростову - экспедиционный корпус Сиверса.
  В этих условиях Корнилов принял единственно возможное решение: Ростов оставить без боя и, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство героического полковника Виктора Покровского - между прочим, первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом. На германском фронте, конечно.
  На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно спасти то, что ещё можно было спасти.
  Как ни странно, Каледин, которого не слишком охотно слушали при жизни, в смерти оказался гораздо внушительнее. Перемена настроений Дона была такой резкой, что Корнилов даже успел отменить уход из Ростова. Однако этого импульса хватило только на несколько дней. Мобилизация, объявленная новым атаманом, Назаровым, успеха не имела. В предместьях города началось восстание. У добровольцев буквально горела земля под ногами, поэтому лидеры движения вновь вернулись к мысли об отходе. Сил оборонять Ростов не было.
  Посреди этого хаоса и обреченности оптимизм сохраняла только официальная пресса. Тон газеты 'Вольный Дон' выглядит вполне современно: "Стратегическое окружение даже выгодно для нас: мы целиком сохраняем инициативу и можем бить врага по любым направлениям".
  
  13 февраля 1918 года
  В Брест-Литовске делегация Украинской Народной Республики обратилась к Германии и Австро-Венгрии с просьбой о помощи против советских войск.
  
  В Берлине состоялось совещание под председательством кайзера Вильгельма, посвящённое заключению сепаратного мира с Россией.
  В ответ на требование начальника штаба Восточного фронта Эриха Людендорфа "закончить войну по-военному", начальник Главного военно-морского штаба Гольцендорф ответил: "Нет никаких шансов, что скоро будет одержана победа и что высвободившиеся войска могут быть использованы на Западе".
  Решение, принятое на этом совещании, предусматривало возобновлении военных действий после истечения срока перемирия (согласно условиям перемирия, оно истекало через семь дней после его расторжения одной из сторон - поскольку заявление Троцкого от 10 февраля немцы квалифицировали как такое расторжение, то военные действия могли начаться только после 17 февраля).
  Но очень важно констатировать, что и в этом случае немцы ставили перед собой только ограниченные военные цели, скорее тактические, чем стратегические.
  Сообщая решения совещания директору отдела печати ведомства иностранных дел, заместитель статс-секретаря фон Радовиц писал: "По истечении срока перемирия должны быть предприняты военные операции, преследующие целью восстановить порядок и спокойствие в районах, примыкающих к оккупированным нами областям. Операции должны служить обеспечению наших границ таким образом, чтобы их можно было охранять с помощью небольших контингентов войск, высвободив тем самым войска для Запада".
  То же самое можно констатировать и в отношении политических целей. Немцы были не только за сохранение у власти большевиков, но и против того, чтобы поддерживать какое-либо антибольшевистское движение в России.
  В конце концов Ленин и большевики в точности выполнили все условия соглашения с правительством Германии, заключённого ещё до революции. Временное Правительство, не желавшее заканчивать войну, они свергли и практически сразу заключили перемирие.
  
  14 февраля 1918 года
  Ситуация на Дону шаг за шагом изменялась в пользу красных. Антонов-Овсеенко продолжал осуществлять свой план "концентрического" занятия Донбасса с Ростовом и Новочеркасском.
  С запада на Ростов наступал Сиверс. С севера на Новочеркасск - Саблин. С юга, от Батайска, подтягивались отряды Автономова - подключилась Юго-Восточная армия красных со штабом в Царицыне.
  Алексей Автономов еще сыграет свою роль в судьбе будущего "Ледяного Похода" белых. В отличие от многих старых большевиков, он участвовал в Первой мировой войне - правда, в невысоком чине хорунжего. Тем не менее опыт давал ему некоторые тактические и организационные навыки.
  14 февраля красные прибыли в эшелонах к Батайску. Городок и станцию защищали 130 человек, чуть позже подошли еще 60 бойцов Морской роты и пара орудий с расчетами из юнкеров на железнодорожных платформах.
  Все это микроскопическое войско возглавил генерал Сергей Марков во главе Юнкерского батальона. "Батальон" - это было громко сказано, вся численность этого "батальона" составляла, дай Бог, роту.
  Красные использовали для штурма полуторатысячный отряд. В это время в самом Батайске началось рабочее восстание. В итоге после некоторого сопротивления Батайский отряд вышел из наметившегося окружения и, петляя, ушел в степь.
  Потери были сравнительно невелики, но Батайск пришлось оставить и пробиваться к основным силам Добровольческой армии.
  
  В тот же день на заседании Петроградского Совета большинством участников (при одном голосе "против" и 23 воздержавшихся) была принята резолюция, подготовленная Зиновьевым и одобрявшая действия советской делегации в Брест-Литовске.
  На следующий день в "Известиях ЦИК" и "Правде" также вышли статьи, поддерживавшие данное решение.
  Вечером 14 февраля на заседании ВЦИК была принята резолюция, одобрявшая "образ действий своих представителей в Бресте"
  
  Середина февраля 1918 года.
  В это время оборона добровольцев и казаков вокруг Ростова и Новочеркасска начала терять устойчивость. Красные пользовались безусловным численным и материальным преимуществом.
  Попытки белых закрепиться на новых позициях результатов не давали. Обычным маневром красных при встрече с упорным сопротивлением была фронтальная атака с охватом флангов избыточными силами.
  Настроения казаков были разнообразными. В одних станицах жители до последнего сопротивлялись красным, другие поднимали восстания против белых.
  Уже начало сказываться озверение Гражданской войны. Победители могли просто сжечь станицу, оказывавшую сопротивление - и без жалости истребить взятых в плен. Это касалось и красных, и белых.
  Один из красных командиров выразился откровенно: "Каких бы жертв это ни стоило нам, мы совершим свое дело, и каждый, с оружием в руках восставший против советской власти, не будет оставлен в живых. Нас обвиняют в жестокости, и эти обвинения справедливы. Но обвиняющие забывают, что гражданская война - война особая. В битвах народов сражаются люди - братья, одураченные господствующими классами. В гражданской же войне идет бой между подлинными врагами. Вот почему эта война не знает пощады, и мы беспощадны".
  Если вдуматься, звучит страшно. Выходит, если человек даже неплохой, но принадлежит к классу, по твоим убеждениям, враждебному - его надо уничтожить. Просто из-за классовой принадлежности.
  Какая-то людоедская идология, по-моему. И последствия были страшны.
  После сражения под станицей Гниловской из мести красные не дали похоронить убитых. И лежали они в поле до весны, до конца марта. Потом все-таки разрешили похоронить.
  Санитарный поезд белых застрял на путях и был захвачен красными. О том, что случилось дальше, есть две версии. Белые говорили, что медперсонал и раненых просто перебили. Антонов-Овсеенко утверждал, что раненые и медсестры отстреливались. В любом случае, все погибли.
  Как писал Антонов-Овсеенко, лично присутствовавший при этом, "На снегу валялись они, и люди-гиены копошились около них".
  Вот оно! Если до этого можно было как-то оправдать жестокость тем, что расстреливали те, кто потерял в сражениях боевых товарищей, то убийство находившихся в санитарном поезде даже по меркам того жестокого времени не оправдывалось никак. Убийство раненых и МЕДСЕСТЁР!
  Вы представьте себе, что об этом узнаёт вчерашний офицер-фронтовик Первой Мировой. Он сам был ранен, может, и не раз, побывал в госпитале и называл милую медсестру "сестричкой". А может, такая девушка вытаскивала его под пулями с поля боя. Или его боевых товарищей.
  И вот он узнаёт, что красные медсестёр убивают.
  Этот офицер и прибыл-то в Добровольческую армию движимый не желанием убивать красных, а просто пытаясь найти своё место в новой жизни.
  Но теперь у него появляется цель во что бы то ни стало отомстить нелюдям. Возможно, ставшее притчей во языцах остервенелое бесстрашие, проявленное впоследствии добровольцами во время Ледяного Похода, было порождено именно известиями такого рода.
  Итак, добавим к нашему списку разжигателей террора ещё и неизвестный красный отряд, истребивший раненых и медсестёр санитарного поезда.
  Эта книга - о Ленине. Так вот. Со стороны вождя революции мы как раз наблюдаем достаточно мирное отношение к классовому врагу. Вспомним - никаких мер по поводу покушения у Михайловского манежа принято не было, а участники организации покушения на Ленина в середине января были просто посланы на фронт, и двое из них впоследствии вполне успешно перебежали к белым.
  Это, разумеется, ни в коей мере не означает, что Ленин возможность террора исключал. После расстрелов, учинённых Михаилом Муравьёвым при взятии Киева, того не наказали, и даже не поставили расстрелы в вину.
  Впрочем, Муравьёв на тот момент представлялся фигурой, новой власти весьма необходимой. Военспец, руководивший войсками очень эффективно, успешно воевавший против войск Украинской Центральной Рады - наверняка Ленин, прагматик до мозга костей, считал его очень нужным кадром. Ну а раз так - как воюет, так пусть и дальше продолжает. Успешно же.
  Кроме того, как мы видим, вряд ли Ленина в тот момент можно было назвать единовластным правителем. По любому важному решению ему требовалось получить одобрение ЦК. И зачастую это было весьма непросто. Похоже, что и в самом ЦК очень многие видели в терроре простой и эффективный инструмент.
  Как показали последующие события, совершенно спокойно к террору относились Троцкий и Сталин. Ну а Свердлов после покушения на Ленина на заводе Михельсона (опять же забегая вперёд) тут же издал воззвание, сделавшее красный террор законом. Именно тогда, когда тяжелораненый Ленин лежал на больничной койке, и Свердлов на какое-то время оказался практически единоличным лидером большевистского ЦК.
  Впрочем, после выздоровления Владимир Ильич красный террор не отменил. Хотя я не уверен - имел ли он вообще такую возможность.
  Теперь более-менее ясно, почему на белой стороне стремительно перешли к войне на истребление. Там поняли, что попасть в руки красных означает безусловную гибель, причём, возможно, мучительную. Корнилов в речи перед бойцами высказался предельно чётко:
  "Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придется быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом беру я на себя. Но вы должны знать - за что я веду борьбу, и во имя чего призвал вас к этой борьбе, отдавая такой жестокий приказ".
  В это время оборона разваливалась и у Новочеркасска. Оставшиеся на стороне белых казаки по своей малочисленности не могли толком задержать противника, а с гибелью Чернецова энергии и дерзости у партизан сильно поубавилось. При этом в Новочеркасске оставались и войска, и офицеры, объявленные мобилизованными, но не явившиеся по мобилизации и не хотевшие идти на фронт. В конце концов белый атаман Попов с 1500 сабель покинул город, быстро окружаемый красными. Цифры говорят сами за себя: четыре миллиона населения Донской области, почти 300 тысяч офицерского корпуса по всей России - и Белое движение: 3,7 тысячи бойцов у Корнилова, 1,5 тысячи казаков у Попова.
  Было очевидно, что оставление главных городов Дона - дело ближайших дней, если не часов. Тем не менее некоторые видные деятели местной политики отказались спасаться. Впоследствии они были убиты.
  
  16 февраля 1918 года
  Генерал Гофман уведомил советскую делегацию, что 18 февраля в 12 часов дня кончается перемирие и возобновляется состояние войны.
  
  17 февраля 1918 года
  В преддверии окончании перемирия и опасности немецкого наступления состоялось очередное заседание ЦК.
  Большинством шесть против пяти было принято решение, отклоняющее ведение новых переговоров с немцами. За отклонение переговоров голосовали Бухарин, вернувшийся из Брест-Литовска Троцкий, Ломов, Урицкий, Иоффе и Крестинский. За открытие новых переговоров - Ленин, Сталин, Свердлов, Сокольников, Смилга.
  Разумеется, Ленин на этом не успокоился. Поразительная сила воли, неукротимая энергия, тактическая изворотливость и непревзойденное мастерство в эксплуатации низменных инстинктов толпы - все те качества, которые Ленин продемонстрировал накануне большевистского переворота - вновь пришли ему на помощь.
  К ним прибавилось еще одно качество - всепобеждающий инстинкт самосохранения власти. Он так умело и так ультимативно рисует капитуляцию перед Германией, как единственную гарантию сохранения большевистской власти, одновременно продолжая свои обычные интриги против противников, что в лагере антиленинского большинства в ЦК уже обозначился раскол.
  Как мы видим по итогам голосования, подавляющего преимущества противники заключения мира уже не имеют.
  
  18 февраля 1918 года
  Весь день ЦК заседает и дискутирует по вопросу о мире. На утреннем заседании выступают за заключение мира - Ленин и Зиновьев, против - Троцкий и Бухарин. Но соотношение сторон все еще не в пользу Ленина. Большинством в семь голосов против шести ленинское предложение отклоняется.
  
  Ровно в полдень немецкие войска перешли в наступление по всему фронту от Балтийского моря до Карпат. Вооружённых сил, способных сдержать их натиск, у России не было. Старая армия, изнурённая войной, была дезорганизована и в беспорядке отступала. Её развалу способствовал приказ о демобилизации от 10 февраля 1918 года, инспирированный Троцким.
  В официальных германских источниках декларировалось, что Германия не стремится к аннексии и "воюет не с русским народом, а лишь с большевиками-узурпаторами, которые не дают установить мир".
  Сразу же были заняты города Двинск и Луцк.
  
  Ленин потребовал созвать новое вечернее заседание ЦК - формально чтобы обсудить последние сведения с фронта, а пo существу - для пересмотра утреннего решения. На этом заседании присутствует сторонник мира Сталин, который отсутствовал на утреннем заседании. И отсутствует противник мира Дзержинский, который как раз на утреннем заседании присутствовал. Это - в пользу Ленина.
  Для Владимира Ильича вопрос о сепаратном мире не был даже вопросом "быть или не быть России", а скорее - "быть или не быть большевистской власти" над Россией. Все его аргументы в пользу мира бьют в эту точку.
  Выступает Ленин
   - Игра зашла в тупик. Крах революции неизбежен. Теперь нет возможности ждать. Нужно предложить немцам мир. Если бы немцы сказали, что требуют свержения большевистской власти, тогда, конечно, надо воевать.
  Ленин согласен отдать немцам Польшу, Прибалтику, Финляндию, даже часть Белоруссии и признать независимость Украины. Но не согласен отказаться от власти. Власть для него всё и вся. Хоть половина России, но чтобы большевистская. Он хочет не осчастливить народ, а большевизировать Европу.
  Ленин глубоко убежден, что это случится в конце данной мировой войны.
  Бухарин повторил свои доводы в пользу "революционной войны" и "мировой революции", заодно обвинив Ленина и его сторонников в "панике и растерянности".
   - Нет, это я вас обвиняю в панике и растерянности, - прозвучал ленинский ответ, - На революционную войну мужик не пойдет - и сбросит всякого, кто открыто это скажет. Троцкий уже публично заявил в Брест-Литовске, что советское правительство демобилизует армию. Взять теперь обратно это заявление означало бы гибель советской власти. Сказать, что демобилизация прекращена - это значит слететь.
  В конце довольно горячих споров ставится на голосование вопрос, который призван решить судьбу режима. Формулируется это так:
  "Ставится вопрос: следует ли немедленно обратиться к немецкому правительству с предложением немедленного заключения мира?"
  За - уже семеро: Ленин, Смилга, Сталин, Свердлов, Сокольников, Троцкий, Зиновьев.
  Против - только пятеро: Урицкий, Иоффе, Ломов, Бухарин, Крестинский. Впоследствии присоединился Дзержинский. Стасова воздержалась.
  Итого Ленин победил. Заметим, что Троцкий уже голосует за ленинское предложение. Как всегда, в решающий момент Лев Давидович Ленина поддерживает.
  Решение уточняется указанием на то, что советское правительство готово подписать старые условия мира немцев, но готово на принятие и худших. Составление текста предложения поручается Ленину и Троцкому.
  Решено сейчас же по радио передать это предложение немцам.
  Ленин хочет отрезать ЦК всякие пути отступления, памятуя о своем очень слабом большинстве.
  Слабость ленинского большинства подтвердилась в ту же ночь.
  Для окончательного решения вопроса требовалось еще согласие ЦК партии левых эсеров, которые вместе с большевиками составляли советское коалиционное правительство. Поэтому в ночь на 19 февраля было назначено совместное заседание.
  На этом заседании левые коммунисты из ЦК большевиков вместе с левыми эсерами вновь одержали победу над Лениным.
  Большинство оказалось на той точке зрения, что революция выдержит испытание. Решено сопротивляться до последней возможности.
  
  19 февраля 1918 года
  Не дожидаясь продолжения борьбы с левыми эсерами, утром Ленин по радио передал немцам известие о принятии условий мира. И тут произошёл маленький казус.
  Известные своим педантизмом немцы нашли, что радиограмма Ленина - не официальный документ. Генерал Гофман сообщил главе советского правительства, что официальные документы составляются не так.
  Советская республика должна обращаться к немцам не по радио, а письменно. Письмо должно носить официальную форму, быть Лениным лично подписано, закреплено соответствующей печатью и передано в руки германскому коменданту Двинска.
  В общем, немцы есть немцы.
  Ленин немедленно ответил, что советский курьер с официальным текстом советского предложения о капитуляции уже в пути.
  Немцы ответили не сразу.
  
  20 февраля 1918 года.
  Фронт был полностью развален, в российской армии царил хаос, а официальная позиция советского правительства для немцев по-прежнему звучала "ни войны, ни мира". И немецкие войска продвигались очень быстро.
  20 февраля они заняли города Минск и Ровно.
  
  В тот же день войска Одесской Советской Республики под командованием уже переброшенного на румынский фронт Михаила Муравьёва начали наступление под Бендерами, разгромив румынский полк и захватив три орудия. Подошедшим частям 8-й армии была дана команда наступать на линии Бельцы - Рыбница.
  
  21 февраля 1918 года.
  Немецкие войска заняли города Полоцк и Новоград-Волынский.
  
  22 февраля 1918 года
  В ночь на 22 февраля отряды Сиверса подошли к Ростову и начали штурм города. Красные быстро нащупали слабое место в позициях группы Кутепова, защищавшей подступы к Ростову и рассеяли маленький партизанский отряд, удерживавший фланг.
  
  Советскому правительству поступило предложение от Франции и Англии, пока ещё официальных союзников России, об оказании военно-материальной помощи при условии продолжения войны с немцами.
  Этому вопросу было посвящено утреннее заседание ЦК. На заседании присутствовало 11 человек. Ленин и Сталин отсутствовали.
  Обсуждение вопроса вызвало очень бурные прения. Левое крыло во главе с Бухариным считало, что большевики принципиально не могут пользоваться помощью "англо-французского империализма" в деле защиты своей пролетарской власти.
  Троцкому такая позиция представлялась по меньшей мере наивной. Он заявил: "Государство принуждено делать то, чего не сделала бы партия. Поэтому если не удастся мир, то советское правительство должно воспользоваться любой помощью капиталистических стран".
  Предложение Троцкого согласиться было принято большинством в один голос: за - 6, против - 5.
  Отсутствовавший Ленин всё же принял заочное участие в обсуждении. Он прислал весьма саркастическое заявление, в котором политический цинизм был доведён до утрирования.
  Ленин написал буквально следующее:
  "Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского империализма".
  Прагматик до мозга костей, вождь большевиков, как и Троцкий, считал наивными взгляды Бухарина и его сторонников. Абсолютно ни во что не ставя любые договора, заключённые с капиталистическими странами, он тем не менее никогда не отказывался брать у них всё, что предложат.
  Ну и сама форма заявления ясно показывает, что даже в это напряжённейшее время Ленин не упускал возможности повеселиться и повеселить окружающих.
  В своё время, ещё до семнадцатого года, Глеб Кржижановский описывал Ленина Луначарскому, с которым Анатолий Васильевич тогда ещё не был знаком.
  Характеризовал он его с энтузиазмом. Огромный ум, нечеловеческая энергия. И - необыкновенно милый весёлый товарищ.
  В то же время, конечно, прежде всего человек политический и, разойдясь с кем-нибудь политически, он сейчас же рвёт и личные отношения. В борьбе же беспощаден и прямолинеен.
  И в то время, как Луначарскому уже рисовался соответствующий довольно-таки романтический образ, Кржижановский прибавил: "А на вид он похож на ярославского кулачка, на хитрого мужичонку, особенно когда носит бороду".
  Отметим "милого весёлого товарища".
  Далее, когда Луначарский познакомился с Лениным лично, он писал о нём следующее:
  "Когда я ближе узнал Ленина, я оценил еще одну сторону его, которая сразу не бросается в глаза - это поразительную силу жизни в нём. Она в нём кипит и играет ... Он и сейчас еще совсем молодой человек, совсем юноша по своему жизненному тонусу. Как он заразительно, как мило, как по-детски хохочет. И как легко рассмешить его, какая наклонность к смеху ... В самые страшные минуты, которые нам приходилось вместе переживать, Ленин был неизменно ровен и также склонен к веселому смеху.
  Его гнев также необыкновенно мил. Несмотря на то что от грозы его действительно в последнее время могли гибнуть десятки людей, а может быть и сотни, он всегда господствует над своим негодованием, и оно имеет почти шутливую форму. Этот гром, "как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом".
  Я много раз отмечал это внешнее бурление, эти сердитые слова, эти стрелы ядовитой иронии, и рядом был тот же смешок в глазах и способность в одну минуту покончить всю эту сцену гнева, которая как будто сама разыгрывается Лениным, потому что так нужно. Внутри же он остается не только спокойным, но и веселым.
  В частной жизни Ленин тоже больше всего любит именно такое непритязательное, непосредственное, простое, кипением сил определяющееся веселье."
  Как мы видим, Владимир Ильич по воспоминаниям очевидцев всегда был не против пошутить, посмеяться - вообще склонен к веселью. Даже в самые напряжённые моменты.
  Но вернёмся к заседанию.
  Группа членов ЦК подала заявление о выходе, чтобы иметь свободу действия против политики "самоубийства ничтожного большинства", которое "капитулирует перед германским империализмом". Его подписали Бухарин, Урицкий, Ломов и Бубнов. Другая группа членов ЦК - Иоффе, Крестинский и Дзержинский подписали данное заявление с той оговоркой, что они тоже осуждают решение о капитуляции перед немцами, но, чтобы не было раскола в партии, не выходят сейчас. Таким образом, по вопросу о капитуляции ЦК вновь раскололся фактически на две равные части - 7 человек за капитуляцию, 7 человек против.
  В тот же день. 22 февраля немецкие войска заняли города Режица и Коростень.
  
  23 февраля 1918 года.
  В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия - 3683 человека - вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи. Генерал Лавр Корнилов во главе Добровольческой армии выступил в Первый Кубанский поход. Позднее его назвали "Ледяной поход".
  К тому времени отряды Сиверса уже обложили Ростов практически со всех сторон. Оставался лишь узенький коридорчик - по замёрзшему Дону, и Корнилов приказал как можно скорее выступать.
  С отрядом отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков, среди которых можно было встретить немало известных в ту пору высоких персон. Бывший начальник штаба Его Императорского Величества генерал Михаил Алексеев, бывший председатель Государственной думы Михаил Родзянко, бывший депутат Государственной думы князь Николай Львов, либеральный журналист Борис Суворин.
  Помощником командующего с главной обязанностью - заменить в случае гибели - Корнилов назначил генерала Деникина. Правда, тот первым и выбыл из строя. В путанице эвакуации он остался без вещей, вынужден был идти в гражданском костюме и дырявых сапогах. Через два перехода свалился с тяжёлой формой бронхита.
  Начался знаменитый "Ледяной Поход".
  
  В тот же день Советским правительством был получен немецкий ответ. Немцы, похоже, убедились, что Ленин решил капитулировать любой ценой, кроме потери власти.
  Ответ содержал новые условия, куда худшие, чем те, которые отвергла делегация Троцкого 10 февраля. По новым условиям, Россия теряла всю территорию Прибалтики и часть Белоруссии. Города Карс, Батум и Ардаган Россия должна была уступить Турции.
  От советского правительства требовали немедленно вывести войска из Финляндии и Украины. Заключить мир с Украинской Народной Республикой (Центральной Радой). Причём по новым условиям границы Украины довольно значительно расширялись - например, теперь в неё входила Область Войска Донского.
  Сейчас же приступить к полной демобилизации армии, да еще уплатить Германии шесть миллиардов марок.
  Советская Россия должна была принять эти условия в течение 48 часов, немедленно направив в Брест-Литовск делегацию для подписания мира в трехдневный срок.
  Таков был новый ультиматум Берлина. Ленин, признавая, что заключает "похабнейший и унизительный мир", сравнивал его условия с условиями Тильзитского мира для пруссаков в 1807 году.
  Историческая аналогия не выдерживала никакой критики. В Тильзите Россия спасла трон прусского короля и отстояла сохранение Пруссии как государства.
  Сама же не теряла ни одного клочка собственной территории. Наоборот, приобрела Белостокскую область и разделила сферы влияния в Европе между Францией и Россией. А теперь?
  Теперь прусский король и германский кайзер Вильгельм ставил перед Россией условия, которые отбрасывали её на 250 лет назад в отношении западных территориальных приобретений.
  Для мало-мальски политически мыслящего человека было ясно, что такие неслыханно жестокие для России требования стали возможными из-за полного разложения русской армии теми же большевиками на те же немецкие деньги под лозунгом мира любой ценой.
  Ленина можно было бы обвинить в сознательной измене не только России, но и большевизму (в последнем его обвиняли левые коллеги), если бы он допускал хотя бы на одну минуту мысль, что не разорвёт мир с Германией при первой же возможности.
  Ленина страшно злила наивность его оппонентов из ЦК, думавших о моральных или юридических обязательствах соблюдать договор, который на самом деле можно будет разорвать, когда условия изменятся.
  Начался второй этап борьбы Ленина в ЦК за принятие нового немецкого ультиматума. Заседание ЦК от 23 февраля как раз ему и посвящено.
  На заседании присутствовали 15 членов ЦК и 5 руководящих деятелей правительства с совещательным голосом. Левые, подавшие заявление на прошлом заседании о выходе из ЦК, тоже там были как члены ЦК, так как их отставка ещё не была принята.
  Атмосфера напряжённая. Групповая борьба зашла настолько далеко, что иногда создавалось впечатление, что в ЦК представлена не одна, а две партии не только с разной тактикой, но и с разными программами.
  Одна партия - партия "мира в одной стране", "социализма в одной стране" (Ленин и его сторонники). Другая партия - "партия войны", "партия мировой революции" (Бухарин и иже с ним).
  Между ними болтается еще одна буферная группа, которая умом с Лениным, а душой с Бухариным. Это группа Троцкого.
  Сталин идет с Лениным, резервируя за собою право для отступления. Поэтому он часто маневрирует и никогда не сжигает мостов ни к Троцкому, ни к Бухарину.
  Троцкий позднее говорил: "Какова была позиция Сталина? У него, как всегда, не было никакой позиции. Он выжидал и комбинировал. "Старик все еще надеется на мир - кивал он мне в сторону Ленина, - не выйдет у него мира". Потом он уходил к Ленину и делал, вероятно, такие же замечания по моему адресу.
  Это более, чем вероятно. Никто не играл в политике так виртуозно и одновременно на двух разных инструментах разные ноты, как это делал Сталин".
  Исчерпав за последние две-три недели все свои аргументы за немедленное заключение мира, Ленин прибегает к самому последнему и решающему средству - ультиматуму. Как накануне Октябрьского переворота, когда он требовал от ЦК начать восстание. В протоколе ЦК этот ультиматум изложен так:
  "Тов. Ленин считает, что политика революционной фразы окончена. Если эта политика будет теперь продолжаться, то он выходит и из правительства и из ЦК".
  Создалась реальная угроза раскола, поскольку Ленин сделал свое заявление в форме, не допускающей сомнения в его решимости стать на путь создания второй большевистской партии.
  Оно произвело соответствующее впечатление на группу Троцкого. Троцкий сказал: "Вести революционную войну при расколе в партии мы не можем. Нужно максимальное единодушие. Раз его нет, я на себя не возьму ответственности голосовать за войну" .
  Это выступление Троцкого предрешило победу Ленина, так как воздержание сторонников Льва Давидовича автоматически превращало группу Ленина в ЦК в большинство при решении вопроса о мире.
  На левых коммунистов во главе с Бухариным ни ультиматум Ленина, ни заявление Троцкого не произвели никакого впечатления.
  Бухарин сказал, что предъявленные немцами условия николько не оправдывают старого прогноза Ленина. Единомышленник Бухарина Ломов прямо заявил: "Если Ленин грозит отставкой, то напрасно пугаются. Надо брать власть без Владимира Ильича. Надо идти на фронт и делать все возможное".
  Это, похоже, произвело некое впечатление на Сталина.. Он прямо и недвусмысленно заявил: "Можно не подписывать, но начать мирные переговоры".
  Этот рецидив "троцкизма" Сталина, когда уже сам Троцкий открывал Ленину дорогу к миру, страшно возмутил Ленина. Владимир Ильич ясно видел, что победа такой позиции означала бы гибель советской власти. Ленин рванулся на трибуну.
   - Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то подпишете смертный приговор Советской власти через три недели. Я ставлю ультиматум не для того, чтобы его снимать.
  Сталин вернулся в лагерь Ленина, хотя и не без оговорок. Выступая второй раз, он заметил: "Мы полагаем, что немец всё делать не может".
  После долгих и продолжительных прений (было 21 выступление, некоторые выступали по два-три раза) Ленин сформулировал вопросы голосования:
  1. Принять ли немедленно германские предложения?
  За голосовали семеро - Ленин, Стасова, Зиновьев, Свердлов, Сталин, Сокольников и Смилга, против - четверо Бухарин, Ломов, Урицкий и Бубнов, воздержались тоже четверо. Троцкий, Крестинский, Дзержинский, Иоффе.
  2. Готовить ли немедленно революционную войну?
  За голосовали единогласно все члены ЦК.
  Таким образом прошло предложение Ленина о безусловном принятии нового немецкого ультиматума. Оно было принято меньшинством наличных членов ЦК, так как воздержавшиеся фактически стояли на позициях противников мира.
  Группа Бухарина из своего поражения сделала соответствующие выводы. Её члены подали заявление о выходе из ЦК и из правительства.
  Обосновывая это заявление от своего имени и от имени Бухарина, Ломова, Бубнова, кандидата ЦК Яковлевой, видных работников партии Пятакова и Смирнова, Урицкий писал, что поскольку принятое решение гибельно для международной и русской революции, "тем более, что решение это принято меньшинством ЦК, так как 4 воздержавшихся стоят на нашей позиции", то они уходят со своих постов, но с тем, чтобы вести агитацию против сепаратного мира как в рамках партии, так и вне партии.
  Члены ЦК Крестинский, Иоффе и Дзержинский тоже подали заявление в ЦК, в котором писали, что одновременно бороться на три фронта - против германского империализма, против русской буржуазии и "части пролетариата во главе с Лениным" более опасно, чем заключить мир; поэтому они, не будучи всё-таки в состоянии голосовать за мир, предпочли воздержаться.
  Троцкий мотивировал свое воздержание тем, что он хотел помочь найти выход из создавшегося тупика и не препятствовать Ленину в получении большинства голосов для установления единой линии.
  
  В дальнейшем борьба в ЦК пошла уже вокруг вопроса - принять или отклонить отставку членов ЦК из группы Бухарина. Ленин ясно видел, что уход из ЦК бухаринцев, играющих такую видную роль в партии, по логике вещей может привести к расколу, что в данных условиях означало бы катастрофические последствия.
  Владимир Ильич в глубине души даже был с бухаринцами, но в отличие от них не видел никаких возможностей продолжать войну. Однако планировал готовиться и разорвать заключаемый мирный договор в тот самый момент, когда Советская Россия будет готова к ведению войны. Потому он и его сторонники голосовали в ЦК с Бухариным за подготовку такой войны.
  Ленин никак не мог вдолбить в догматические мозги "революционеров фразы" (как он называл левых коммунистов из группы Бухарина) ту элементарную истину большевистской философии права и морали, что договоры заключаются не для их соблюдения, а для выигрыша времени, для передышки, чтобы перестроить свои ряды, накопить новые силы и опять начать новую войну.
  Эта новая война тогда будет происходить в условиях максимальной демобилизованности врага в уверенности, что большевики будут держаться заключённого договора, в условиях реорганизации старых и накопления новых большевистских сил для нанесения смертельного удара врагу.
  'Только заведомые догматики или безнадежные тупицы в политике не могут этого понять' - думал Ленин.
  Позже он говорил:
   - Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать того, что договор есть средство собирать силы. Некоторые определенно как дети думают: подписал договор, значит, продался сатане, пошел в ад.
  Это просто смешно. Подписание договора при поражении есть средство собирания сил. Стиснув зубы, не хорохорься, а готовь силы. Революционная война придёт, в этом у нас разногласий нет. Надо в интересах революционной войны отступать физически, отдавая страну, чтобы выиграть время. Стратегия и политика предписывают самый что ни на есть гнусный мирный договор.
  В интересах этой стратегии Ленин даже признает за членами из группы Бухарина право свободной агитации за свои взгляды против официальной политики ЦК, чего он никогда не признавал и не признает в других условиях. Этой ценой он старался сохранить их в составе ЦК.
  Не разгадав сути такой тактики Ленина или, может быть, вовсе не разделяя ее, Сталин начал угрожать бунтовщикам исключением из партии:
   - Не означает ли уход с постов фактического ухода из партии?
  Такая постановка вопроса только подливала масло в огонь. От неё пахло провокацией. Поэтому Ленин поспешил отмежеваться от Сталина:
   - Уход из ЦК не значит уход из партии.
  
  В этот же день было официально опубликовано воззвание Совнаркома от 21 февраля 'Социалистическое отечество в опасности!', а также Воззвание Военного главнокомандующего Николая Крыленко, которое заканчивалось словами:
  "Все к оружию. Все на защиту революции. Поголовная мобилизация для рытья окопов и высылка окопных отрядов поручается советам с назначением ответственных комиссаров с неограниченными полномочиями для каждого отряда. Настоящий приказ рассылается в качестве инструкции во все Советы по всем городам."
  
  И наконец в тот же день войска Одесской Советской Республики под командованием Михаила Муравьёва нанесли румынам жестокое поражение у Рыбницы на Днестре. Было захвачено около 40 орудий.
  
  Уф-ф-ф. Вот так закончился день 23 февраля 1918 года. Как мы видим, он был весьма богат на события.
  Но среди этих событий не числится ни День Советской Армии, ни Международный День Мужчин. Даже официальной победы над немецкими войсками Красная Армия в этот день не одерживала. Разве что над румынами.
  
  24 февраля 1918 года
  Вырвавшись из окружения, Корнилов приказал остановиться в станице Ольгинской. Здесь он провёл реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды, рассеявшиеся после поражений.
  Вскоре подошёл офицерский отряд генерала Сергея Маркова, отрезанный от армии и пробившийся, как мы помним, из Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов. Прежде "нейтральные" казаки массово бежали из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора.
  Именно в Ольгинской и возникли первые управленческие структуры Добровольческой Армии: штаб, управление снабжения и тыла, сапёрные и инженерные подразделения, артиллерийская часть. Правда, пушек было маловато - всего 8 штук знаменитых русских "трёхдюймовок" с ничтожным запасом снарядов.
  И всё.
  Генерал Марков, обходя свой полк, произнес колоритную короткую речь, вполне описывающую настроение момента:
  "По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь! Я глубоко убеждён, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идём - я все равно скажу, что идём мы к черту на рога, за синей птицей".
  Поход действительно во многом шёл наудачу. Нужно было, по большому счёту, сохранить саму армию. Предстояло решить - куда именно двигаться.
  Основных вариантов было два. Первый предусматривал переход в Сальские степи, к донским зимовникам. Туда звали казаки походного атамана Петра Попова, присоединившиеся к Добровольческой Армии. Там можно было разместить армию. Предполагалось, что за зиму большевики успеют себя дискредитировать, и казачество либо на Дону, либо на Кубани массово выступит на стороне белых.
  Однако как базы зимовники обладали несколькими существенными минусами. Алексеев с беспокойством указывал, что по весне армия окажется прижата к разливающемуся Дону напротив железной дороги Царицын-Батайск, контролируемой красными. К тому же зимовники - это глухой угол, где ничего нет, армия не сможет оттуда влиять на события в России. Наконец, на зимовниках придется располагаться мелкими отрядами на больших пространствах, и в случае необходимости невозможно будет быстро собрать армию в кулак.
  Бытовые условия не вдохновляли: войскам пришлось бы искать крова в обычных сараях, а между разными зимовьями не существовало никакой связи. Деникин и Алексеев резко выступили против идеи идти в Сальские степи.
  Альтернативой была Кубань. В Екатеринодаре действовало собственное локальное антибольшевистское правительство, там можно было рассчитывать на помощь местных казаков. Для этого, однако, требовалось пройти в пешем порядке по степи, а пути сообщения находились в руках красных. Как бы то ни было, после колебаний и дебатов белые приняли решение.
  Казаки Попова уходили в зимовники, добровольцы - на Кубань. Идти с Корниловым Попов не захотел. Он, как и его маленькое войско (1500 сабель), не желал покидать Дон. Вообще, донцы мыслили более конкретными, но и более узкими категориями - их занимало в первую очередь будущее их собственной области.
  Это ещё больше ослабило армию. Пополнений ждать было неоткуда.
  
  Очень похоже, что вечером предыдущего дня Ленин провёл со Сталиным душевную беседу.
  Во всяком случае на заседании ЦК 24 февраля Сталин крайне резко поменял свою позицию по вопросу исключения членов группы Бухарина. Выяснилось, что теперь он считает их настолько незаменимыми в ЦК, что это вызвало даже иронические замечания со стороны последних.
  В протоколе заседания сказано:
  "Товарищ Сталин ничего не предлагает, но говорит о той боли, которую он испытывает по отношению к товарищам. Они прекрасно знают, что их некем заменить, и он ставит вопрос - зачем они это делают".
  На заседании ЦК от 24 февраля, на котором присутствовали 12 членов ЦК и три приглашенных, было решено отправить на подписание мира делегацию в новом составе: Сокольников (председатель), Петровский, Карахан, Чичерин.
  Председатель предыдущей (после Троцкого) делегации - Адольф Иоффе - был против его воли, но по настоянию Ленина, назначен консультантом делегации, так как из всех членов ЦК его считали наиболее компетентным в вопросах, связанных с заключением мира.
  На том же заседании обсуждали заявления противников мира и Троцкого об уходе из правительства. Да-да, Лев Давидович подал заявление об уходе с поста Наркома Иностранных Дел.
  Он обосновал своё заявление. Троцкий сказал:
   - В партии сейчас два очень резко отмежеванных друг от друга крыла. Если смотреть с точки зрения парламентской, то у нас есть две партии. И в смысле парламентском надо было бы меньшинству уступить - но у нас этого нет, так как идёт борьба групп.
  Троцкий оценивал создавшееся положение как кризис власти.
  Сталин присоединился к этой оценке с той оговоркой, чтобы Троцкий все же остался в правительстве. В протоколе сказано:
  "Товарищ Сталин говорит, что он не делает ни тени упрека Троцкому. Он также оценивает момент как кризис власти, но все же просит выждать пару дней".
  Ленин оценил утверждение Троцкого и Сталина о кризисе власти как ошибочное. Он указал, что есть смена политики в отношении заключения мира (безусловное принятие немецкого ультиматума), но нет кризиса власти. И он, Ленин, по-прежнему настаивает на том, чтобы члены правительства, подавшие заявление об отставке (Троцкий, Ломов, Смирнов, Урицкий, Пятаков и так далее), так же, как и те, которые ранее подали заявления о выходе из ЦК, остались на своих постах по крайней мере, до предстоящего экстренного съезда партии.
  Ленин тут же внёс и второе предложение, гарантирующее за противниками мира право опубликовать соответствующие заявления о несогласии с политикой ЦК на страницах газеты "Правда".
  Эти предложения Ленина были отвергнуты как недостаточно гарантирующие права меньшинства.
  Было принято более определённое предложение Крестинского и Троцкого:
  "ЦК предлагает товарищам, подавшим заявление, остаться на своих постах, не неся политической ответственности, при полной свободе отстаивания своей точки зрения в партии, в печати и на собраниях."
  За это предложение голосовали все члены ЦК, в том числе и подавшие заявление об отставке.
  Итак, Ленин избег раскола ценой признания свободы групп и свободы слова за оппозицией, что противоречило всей его доктрине о партии.
  Уже ночью большевистская фракция срочно внесла во ВЦИК резолюцию о принятии немецких условий мира и отправке мирной делегации в Брест-Литовск. Эта резолюция была принята. Против голосовали меньшевики, правые и левые эсеры и ряд беспартийных.
  Того же 24 февраля Ленин и Троцкий телеграфировали в Берлин, что советское правительство принимает условия мира и направляет делегацию в Брест-Литовск.
  Ленин очень спешил с принятием немецкого ультиматума, опасаясь, что если медлить и дальше, как этого требовал Сталин, то немцы могут предъявить дополнительно то единственное условие, которого он действительно не мог принять. Уход большевиков от власти.
  Дальнейшее развитие событий показало, что это опасение Ленина было напрасно. Никакая другая политическая партия России, кроме большевиков, не стала бы капитулировать перед немцами. Точно осведомленные на этот счет немцы больше самого Ленина были заинтересованы в сохранении власти большевиков.
  Поразительно, почему Ленин не использовал этого своего козыря против Вильгельма. А может быть и использовал. Мы этого не знаем.
  Того же 24 февраля Ленин от имени Организационного бюро ЦК написал обращение к партии, в котором объяснял, почему было необходимо принять немецкий ультиматум. Оно было опубликовано в "Правде" 28 февраля.
  В этом обращении Ленин и ЦК во всеуслышание заявляют не только друзьям, но и врагам, что военный триумф немцев при всех условиях неизбежен. Ленин и ЦК как бы подсказывают немцам, какова кратчайшая дорога к их победе.
  Это было чудовищно и неслыханно. История не знает примера, чтобы обороняющаяся в смертельной схватке с врагом страна так опрометчиво сообщала врагу о своем бессилии, как это делали Ленин и ЦК. Вот соответствующие места из этого обращения:
  "Безусловная необходимость подписания мира вызывается прежде всего тем, что у нас нет армии, что мы обороняться не можем. Россия сейчас беззащитна и будет разгромлена даже ничтожными силами германцев, которым достаточно перерезать главные железнодорожные линии, чтобы голодом взять Петроград и Москву"
  
  В тот же день немецкие войска заняли Житомир. Другие части - Псков, Юрьев и Ревель.
  
  26 февраля 1918 года.
  Добровольческая Армия, всё ещё стоя в станице Ольгинской, готовилась к выступлению на Кубань. К Корнилову явилась депутация стариков. Они убеждали Лавра Георгиевича, что сотни волонтёров готовы влиться в состав Добровольческой Армии.
  Выслушав эти оптимистичные речи, тот велел атаману Африкану Богаевскому организовать подразделение из ольгинцев. Скептически настроенный Богаевский установил лимит в 100 пехотинцев и 50 конных казаков.
  Вместо них на следующий день на деревенской площади он нашёл всего 20 человек, да и то подростков. Состоялся такой диалог:
   - Зачем пришли сюда, молодцы?
   - Да вот тятька сказал, что вы смотр нам делать будете.
   - А сказали вам тятьки, что вы со мной и 'кадетами' в поход пойдете, с большевиками драться будете?
   - Нет, на это мы не согласны.
  Богаевский распустил казачат по домам.
  Но сидеть в Ольгинской тоже было невозможно. Каждый день красные могли настичь немногочисленную Добровольческую Армию.
  
  28 февраля 1918 года
  Добровольческая Армия во главе с генералом Лавром Корниловым выступила из станицы Ольгинской на Екатеринодар. Ближайшим пунктом, которого она должна была достичь, была станица Егорлыкская.
  
  Советская делегация во главе с Григорием Сокольниковым прибыла в Брест-Литовск и тотчас же выступила с решительным протестом против нарушения Германией и её союзниками условий перемирия. В ответ на это новый глава германской делегации Розенберг заявил, что военные действия закончатся лишь после подписания мирного договора.
  
  1 марта 1918 года
  Немецкие войска заняли Киев.
  
  В Брест-Литовске возобновились мирные переговоры между новой советской делегацией и державами Четверного Союза. Но наступление немцев на Украине продолжалось и после подписания мира. Согласно условиям, подписанным в Брест-Литовске, Украина, а также прибалтийские республики получили право на самоопределение и выходили из состава Советской России.
  По подписанному ранее договору между странами Четверного Союза и Украинской Центральной Радой, войска Центральных держав продолжили наступление на Украине - оказывая Раде помощь против советских войск.
  
  3 марта 1918 года
  Брест-Литовский мирный договор был, наконец, подписан. Новые немецкие условия были намного жёстче, чем отвергнутые 10 февраля Троцким.
  Согласно условиям Брестского мира, Россия должна была провести полную демобилизацию армии (не только бывшей царской армии, находящейся ещё в окопах на фронтах, но и Красной Армии тоже) и полное разминирование своей части Чёрного и Балтийского морей.
  Советская Россия уступала Германии области, лежащие западнее линии Брест-Литовск - Каменец-Литовск - Пружаны - Зельва - Мосты - Орел - Докудова - Дзевенишки - западнее Слободки - Гервяты - Михалишки - восточнее Свенцяны - Маленгяны - Дрисвяты - Друя и далее по течению Западной Двины до Огер. Оставляя Ригу к западу, линия границы выходила к Рижскому заливу, проходя по нему в северном направлении между материком и Моонзундским архипелагом и к выходу из Финского залива, остававшегося целиком к востоку от разграничительной линии.
  Россия возвращала Турции округа Ардаган, Карс и Батум, выводила свои войска из всех частей Восточной Анатолии. Россия обязалась немедленно заключить мир с Украинской Народной Республикой и признать её мирный договор с Германией и её союзниками.
  Россия выводила свои войска с территории Украины, причём в том числе и с территорий, согласно тому же Брестскому Миру отныне к Украине присоединённых - например, с территории того же Войска Донского.
  То же касалось территории Эстляндии и Лифляндии, куда вводились германские полицейские части. Финляндия и Аландские острова также очищались от русских войск. Аланды подлежали демилитаризации при первой возможности.
  Выглядит жутковато, верно? Но ... .
  Забегая вперёд, скажем, что никаких серьёзных действий по исполнению условий мира Советское правительство не предприняло. Ни тогда, ни после. А уже в конце года Брестский мир был аннулировам.
  Разумеется, кое-что из вышеизложенного выполнено было. Но исключительно потому, что Советская власть не могла этому воспрепятствовать. Из-за отсутствия таких возможностей.
  Но Красную Армию никто демобилизовывать не стал. Как и платить контрибуцию. Ну а разминировать моря ... . Делать большевикам больше нечего.
  Ленин был прав. Мир никакого особенного вреда Советской России не нанёс.
  
  5 марта 1918 года
  Пройдя станицу Егорлыкскую, Добровольческая Армия покинула область Войска Донского. Впереди лежала Ставропольская губерния. Какова там обстановка - добровольцы не знали. Но выбора не было.
  
  В этот же день Московская Федерация Анархистских Групп (МФАГ) объявила о начале формирование вооружённых отрядов. Эти отряды получили название "Чёрная Гвардия".
  На самом деле это название уже было известно, поскольку отдельные боевые анархистские дружины возникали давно - и "Чёрная Гвардия" была обычным названием для них. Вспомним боевой отряд Нестора Махно, сформированный ещё до Октябрьского восстания.
  Но сейчас МФАГ занялась боевыми дружинами уже массово.
  Созданию регулярной Красной армии анархисты противопоставили призыв "К оружию!" и повсеместную организацию повстанческих комитетов с целью тотального вооружения народа. Анархистская печать Петрограда, Москвы и других крупных центров провела массовую агитацию с целью создания вольных боевых дружин "Чёрной гвардии".
  Как писал орган Петроградской федерации анархистов газета "Буревестник": "Жестоко те господа ошибаются, думая, что настоящая революция уже закончена, что теперь осталось только закрепить те паскудные завоевания, что достались трудовому народу. Нет! Настоящая революция, социальная революция, освободительница трудящихся всех стран, только начинается".
  
  6 марта 1918 года
  Колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на самой границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского.
  До этого продвижение шло вполне мирно. В каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением.
  Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар. В селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек.
  Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский "ударный" полк. С флангов укрепления красных атаковали Корниловский и Партизанский полки.
   - В штыковую, братцы! Ура! - грянуло с трёх сторон.
  Красногвардейцы, привыкшие безнаказанно воевать с безоружными крестьянами, при виде суровых фронтовиков-ударников в черных мундирах, идущих в штыковую атаку, побросали оружие и бросились бежать кто куда.
  В итоге белые потеряли убитыми трёх человек, красные - свыше 250.
  Ещё столько же корниловцы выловили в окрестностях села и без лишних разговоров поставили к стенке.
  В это время на Юге России пленных уже не брали ни белые, ни красные.
  
  Вопрос о мире был настолько важен, что для ратификации заключённого Совнаркомом мирного договора был созван Седьмой экстренный Съезд партии. Он открылся 6 марта.
  Это был первый съезд после захвата власти.
  Вопрос ратификации Брестского мира был весьма важен для Ленина. Поэтому он принял самое деятельное участие в организации съезда. Ему было важно, чтобы гарантированное большинство принадлежало его безусловным сторонникам.
  Поскольку как и при решении любого организационного вопроса такого уровня руководство созывом Экстренного Съезда возглавлял Свердлов, разделявший точку зрения Ленина на мир, у Владимира Ильича не возникло проблем с составом делегатов.
  К этому времени партия насчитывала в своих рядах около 300 тысяч членов. Но на съезде было представлено только 170 тысяч в лице 47 делегатов с решающим голосом и 59 делегатов - с совещательным. Все члены ЦК во главе с Лениным имели только совещательные голоса.
  Повестка дня съезда включала три главных вопроса:
  1. Вопрос о войне и мире.
  2. Пересмотр программы и наименования партии.
  3. Выборы ЦК.
  В президиум съезда было выбрано шесть человек, в том числе Ленин, Бухарин и Свердлов.
  По первому вопросу докладчиком выступил Ленин, контрдокладчиком, естественно - Бухарин.
  Доклад Ленина свелся к развернутому изложению его аргументов в пользу мира на заседаниях ЦК.
  Сначала Владимир Ильич сослался на два исторических примера, когда не бывает иного выхода, чем открытая капитуляция, но капитуляция с тем расчетом, чтобы выиграть время и создать предпосылки для конечной победы.
  Первый пример касался Тильзитского мира 1807-го года, когда Наполеон обязал разбитых пруссаков давать ему войска для завоевания других народов. Говоря об этом, Ленин заметил: "До этого дело дойдет и у нас, если мы будем только надеяться на международную революцию. Смотрите, чтобы история не довела вас и до этой формы военного рабства".
  Второй пример Ленин взял из истории большевизма, когда по решению ЦК большевистские депутаты Третьей Государственной Думы в 1907 году вынуждены были принять присягу на верность царю. Дело было в том, что депутаты, отказывающиеся принять такую присягу, считались выбывшими из Думы,
  Ленин говорил: "подписывая монархические бумажки, мы переживали то же самое в маленьком масштабе по сравнению с теперешним".
  Он заключил свой доклад словами:
   - Мир есть передышка для войны. Я ещё раз скажу, что готов подписать и буду считать обязанностью подписать в двадцать раз, в сто раз более унизительный мир. Ловите передышку, чтобы поддержать контакт с дальним тылом, там создавать новые армии.
  Впервые в этом докладе о мире Ленин сформулировал свой знаменитый тезис о невозможности в принципе мирного сосуществования Советской России с капиталистическим миром и о задачах большевиков организовать международную революцию.
  Вот его формулировка:
  "Международный империализм со всей мощью его капитала ни в коем случае, ни при каких условиях не может ужиться рядом с Советской республикой. Тут конфликт является неизбежным. Здесь величайшая трудность русской революции, её величайшая историческая проблема: необходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международную революцию, проделать этот переход от нашей революции - как узконациональной - к мировой" .
  Для осуществления этой исторической миссии большевизма Ленин и хотел сохранить советскую власть, пользуясь продолжающейся войной между "двумя группами империализма" - между Антантой и Четверным союзом.
  Не в том Ленин расходился с оппозицией, что надо организовать мировую революцию, а в том, как и когда её организовать.
  Если кратко, то главное различие позиций Владимира Ильича и Бухарина состояло в том, что Ленин был за сохранение советской власти как базы мировой революции, а левые коммунисты во главе с Бухариным - за организацию мировой революции даже ценой риска потери советской власти.
  Ленин закончил. На смену ему на трибуну поднялся Николай Бухарин.
  Контраргументы Бухарина против заключения мира были не менее убедительны, чем аргументы Ленина за мир. Прежде всего, он проанализировал причины разложения армии, которая действительно не желает воевать. Даже гегемон революции пролетариат воевать тоже не желает.
  Почему? Бухарин отвечает:
   - У нас на всех собраниях, на всех митингах, на съездах всюду и везде выставлялся в качестве ударного только один тезис, что сейчас никакая война не возможна. Я утверждаю, что в значительной степени та деморализация, которая сейчас наблюдается среди пролетариата, возникновением своим в значительной степени обязана нам самим.
  Ведь когда мы были в оппозиции, когда Керенский взывал к защите отечества, мы всячески разлагали волю к защите этого отечества.
  Это была правда, хотя и горькая .
  Надо сказать, что Ленин данный факт признавал, но с маленьким дополнением. Обвинение было, разумеется, справедливо. Но не только в отношении Ленина и его соратников. Но и в отношении всей партии.
  В том числе и самого Бухарина.
  Чуть позже Ленин сказал:
   - Когда теперь Бухарин громит нас за то, что мы деморализовали массы, он абсолютно прав, только он себя громит, а не нас.
  Всё верно. Ленин имел право упрекать Бухарина в этом именно потому, что, разложив в своё время армию вместе с остальными большевиками, Бухарин теперь призывал к "революционной войне". Простите, а какими силами? Ведь армия воевать неспособна, и во всей стране фактически нет желающих идти на фронт против немцев. И если Ленин это признаёт и на этом основании призывает к миру "любой ценой", то Бухарин, напротив, хочет воевать, не желая взять в толк, что воевать некому, а значит война - самоубийство.
  Но вернёмся к выступлению Бухарина.
  Он говорил, что, заключая мир на немецких условиях, Ленин только помогает германской коалиции продолжать войну.
  А именно:
   - Империалисты австро-германской коалиции могут вести эту войну только при условии беспощадной расправы с Россией. Просто-напросто по чисто экономическим соображениям. Ибо для того, чтобы вести войну против Англии, коалиции необходимо сырье, необходим хлеб.
  Бухарин указывал далее, что этим же русским хлебом, который Германия по условиям мира сможет получить, например, с Украины, кайзер хочет накормить не только армию, но и немецких рабочих, которых как раз тяжкая экономическая катастрофа в Германии толкает к своей собственной революции. Что же касается тезиса Ленина о "передышке", то Бухарин считает его аргументацию совершенно несостоятельной.
  Почему:
   - Если Ленин говорит: "Берите передышку хотя бы на несколько дней" - я утверждаю, что овчинка не стоит выделки. Она ничего нам не даст, потому что ни перестроить железных дорог, ни обучить население стрельбе, ни наладить транспорт, ни наладить экономическую жизнь, то есть разрешить все те главные задачи, о которых говорил товарищ Ленин, в несколько дней нельзя.
  Дальше Бухарин перечислил недочёты ленинской позиции:
  1. Признавая независимость Украины и её отделение от России, Ленин лишает страну ее главной хлебной и угольной базы;
  2. Отказываясь от Прибалтики - выгодной стратегической позиции;
  3. Признавая по договору неприкосновенность иностранного капитала в России, с которым тесно связан русский капитал, Ленин тем самым аннулирует Декрет о национализации промышленности;
  4. Отказываясь по договору от революционной пропаганды в других странах, Ленин отказывается от всей программы большевиков в отношении мировой революции;
  5. Беря по договору на себя обязательства поддержать немецкую позицию "независимости" Персии и Афганистана (в данном случае от Британии), Советская Россия берет на себя роль колониального жандарма германского империализма против английского империализма.
  Таковы были "минус-пункты", которые насчитал Бухарин у Ленина. Подытожил он их так:
   - Немцы отнимают у Советской России самое существенное, самое жизненно необходимое, как раз то, из-за чего мы и могли бы по аргументации товарища Ленина идти на передышку и подписание мира.
  Аргумент Ленина "Я готов подписать мир в двадцать раз, в сто раз более унизительный, чтобы получить несколько дней для эвакуации Петрограда, ибо этим я облегчаю этим мучение рабочих, которые иначе могут подпасть под иго немцев" Бухарин назвал смешным, сентиментальным, совершенно не большевистским, а оппортунистическим.
  Он ответил на него так:
   - Это рассуждение Ленина как раз есть фраза, не холодный расчет, а самое настоящее увлечение чувством. Конечно, очень хорошим чувством, но далёким от холодного расчёта.
  Который говорит нам, что в случае необходимости мы можем и должны пожертвовать десятками тысяч рабочих. Ведь так всегда рассуждают оппортунисты всех стран - мол, не нужно выходить на улицу - потому что может пролиться кровь.
  Ленин, слушавший Бухарина из президиума, внутренне восхитился. М-да, а большевистская-то правда в данном случае - на стороне Бухарина, а не моей. Молодец Николай! Ученики начинают превосходить учителя. Крыть-то мне нечем.
  Постой-ка. Да он никак заканчивает. Ну вот, только мысленно похвалил - и нате вам.
  Ведь исключительно важный, в данных условиях даже решающий, просто убийственный для моей позиции аргумент так и не прозвучал. Если мы не заключаем мира, то Англия и Франция гарантируют нам необходимую материальную помощь для совместного продолжения войны до победного конца.
  Бухарин мог сразу этим аргументом убить все мои доводы - что мы не в состоянии продолжать войну. С деньгами и оружием от Антанты как раз распрекрасно смогли бы.
  Эх, Николай, Николай. Чистоплюйство тебя погубит. Я ведь знаю, отчего ты этот аргумент обошёл. Догматик ты. Как теоретик - силища. А в этом вопросе - наивный и беспомощный догматик.
  Дело-то в том, что и ты сам, и твои сторонники скорее удавятся, чем примут помощь "англо-американских империалистов против германских империалистов". Я-то какую угодно поддержку приму - хоть от чёрта. Ты мог сейчас окончательно похоронить мою позицию мира. А теперь ещё поборемся.
  Размышляя, Ленин рассеянно слушал выступления последующих ораторов. Так, Моисей Урицкий. Тоже левак, бухаринец. Интересно, что скажет.
   - Мне совершенно непонятна паника сидящих здесь перед немцами, - распалялся на трибуне низенький носатый человек интеллигентного вида в очках, - Факты направлены не против нас, а в гораздо большей степени против вас, товарищ Ленин. Заключив мир, мы бьем тех товарищей, которые с энтузиазмом записываются в Красную Армию!
  Вот как! Ну, в принципе, ничего нового. Так, а этот что скажет?
   - Я обвиняю Ленина в политической беспринципности! - атаковал очередной сторонник Бухарина, - Вспомним, на Первом Съезде Советов в июне семнадцатого он говорил: "Сепаратного мира для нас не может быть, и по резолюции нашей партии нет и тени сомнения, что мы его отвергаем, как всякое соглашение с капиталистами".
  Ну-ну. Да мало ли что я говорил в середине прошлого года! Вождь на то и вождь, чтобы корректировать позицию согласно требованиям текущего момента. В общем, ещё один догматик, не понимающий диалектики.
  О, на трибуне Карл Радек. А этот чем порадует?
  Бывший гражданин Австро-Венгрии, а ныне космополит, революционер и журналист Карл Радек нападками на Ленина не ограничился.
  Обвинив Ленина в подготовке капитуляции, Радек набросился ещё и на Троцкого. Он поставил ему в вину то, что тот, сначала ведя в Брест-Литовске правильную политику на затягивание переговоров и разжигание германской революции, потом изменил самому себе, воздержавшись во время решающего голосования в ЦК о войне или мире.
   - Народному Комиссару иностранных дел Российской Республики нельзя воздерживаться при голосовании вопроса о войне или капитуляции! - воскликнул Радек патетически.
  Вернувшись затем к обвинениям в адрес Ленина, журналист указал на всю опасность его открытых заявлений с утверждением, что заключив мир, мы приступили к подготовке новой войны против Германии.
   - Этим самым вы даете немцам право при первых разногласиях с документами в руках доказать, что мы подготовляем новую войну - и снова подогревать шовинистические настроения!
  Радек закончил. Слова попросил Троцкий. О, вот сейчас начинается самое интересное. Ну-ка, как Лев Давидович сейчас ответит?
  Троцкий с трибуны обвёл взглядом разгорячённых депутатов, демонстративно неторопливо откашлялся, снял очки и тщательно их протёр. Опытный оратор, он посчитал целесообразным этой небольшой паузой сбить накал, возникший из-за весьма эмоциональных выступлений предыдущих ораторов. Снова надев очки, он ещё раз откашлялся, после чего как-то мирно, спокойно и размеренно заговорил:
   - Я объясняю своё воздержание в ЦК по вопросу о подписании капитуляции двумя причинами. Во-первых, я не считаю решающим для судеб нашей революции то или другое наше отношение миру.
  Ленин улыбнулся. Браво, Лев Давидович! Чётко сказано! Яснее главную причину подписания мира просто не сформулируешь! Именно - то или иное наше отношение к заключеную мира решающим не является. Вопрос-то чисто тактический ... воевать с германским империализмом мы один чёрт не перестанем. Ну ладно, а что там "во-вторых"?
  Как бы услышав ленинские мысли, Троцкий так же спокойно продолжал:
   - Во-вторых. Нельзя вести войну против немцев - и в то же время иметь против себя половину или бОльшую часть партии во главе с товарищем Лениным. Ввиду сложившегося соотношения сил в ЦК от моего голосования зависело очень много, - Троцкий, будто извиняясь, улыбнулся, - Видите ли, некоторые товарищи в ЦК разделяют мою позицию. Да, я считаю более целесообразным отступать, чем подписывать мир, создавая фиктивную передышку, - Троцкий поднял голову, и голос его стал как будто металлическим, - Но я не могу взять на себя ответственность за фактическое руководство партией в таких условиях.
  Вот так. Ну что же, снова браво. Честно. Я, Троцкий, с Лениным не согласен, но в решающий момент мешать ему не стану. Да, верно, он всегда в решающие моменты или помогает ... весьма ощутимо. Или уж по крайней мере не мешает. Спасибо, Лев Давидович, не забуду.
  На трибуне появился ещё один бухаринец, Рязанов и атаковал Ленина снова:
   - Ленин делает ставку не на европейский пролетариат, а на русских мелких буржуа, то есть крестьян.
  Ленин хотел воспользоваться лозунгами Толстого, видоизменив их сообразно с переживаемой эпохой. Толстой предлагал устроить Россию по-мужицки, по-дурацки, Ленин - по-мужицки, по-солдатски. Плоды этой политики, мужицкой и солдатской, мы теперь расхлебываем.
  М-да. Видимо, хотел пошутить. Вышло явно слишком заумно.
   - Ленин говорит, что подписание мира сохранит Советскую Росию, как очаг мировой революции, - продолжал Рязанов, - Так вот, желание сохранить Советскую Россию как очаг революционной пропаганды для международного пролетариата на деле есть желание устроить в России "келью под елью", под защитой германского штыка. Вот перед вами Декларация прав трудящихся и эксплуатируемых народов, о которой товарищ Свердлов в Учредительном собрании говорил, что она будет заменять Декларацию прав Великой Французской революции. Дайте себе труд прочесть эту бумажку и спросить себя: сколько раз вы лгали?! Ленин готов отступать, отступать и отступать, даже тогда, когда Троцкий хватает его за фалды.
  Я скажу, что этому отступлению есть предел. Я не скажу, что это измена и предательство, но не скажу и обратного!
  Рязанов закончил. Ленин изумлённо покачал головой.
  Ого-го! Измена и предательство. Кому? Самому себе? Все они в основном обвиняют меня в том, что я действую вопреки тому, что говорил или писал когда-то раньше. Это верно. Ну и что? Мне запрещено менять своё мнение в новых обстоятельствах? И какой бы я был тогда вождь? Ладно, всё это лирика. Троцкий снова выступает, надо послушать.
  Но выступление Троцкого было всего лишь уточнением по выступлению Рязанова.
  Лев Давидович отметил, что лично для него пределом было бы требование заключить мир с Украинской Центральной Радой и потребовал от ЦК и правительства гарантии, что до этого предела они не дойдут.
  Ему весьма коротко ответил Свердлов:
   - Вчера в ЦК товарищ Троцкий предложил нам соответствующую резолюцию о том, что мир с Центральной Радой недопустим. Но мы её отвергли. Мы не признали невозможным и мир с Радой.
  Ленин мысленно поаплодировал. Вот так! Нет ничего невозможного, кроме добровольного ухода большевиков от власти! И если для сохранения этой власти потребуется мир с Центральной Радой - мы пойдём и на это!
  Ещё один противник мира Оболенский сказал следующее:
   - Еще во время контрнаступления летом 1917 года на Рижском фронте немцы, несомненно, имели абсолютную возможность раздавить русскую революцию. Точно так же, как русскую армию. Почему они не сделали этого?
  Потому, что они рассчитывали достичь своих целей ещё более легким способом. Дожидались внутреннего разложения! Ожидали победы партии мира, которой они считали большевиков.
  Почему же тогда немцы наступают после победы такой партии мира? Потому что Советская власть оказалась в глазах германского империализма совершенно неработоспособной. Совершенно неспособной заключить с ним ту сделку, которая была нужна.
  Оболенский закончил словами:
   - Все те обещания, которые дает Ленин, являются совершенно пустыми речами.
  Ленин внутренне ухмыльнулся. Да, Оболенский прав. Кричать об этом на всех углах, конечно, не обязательно, но логическую цепочку Оболенский выстроил безупречно. Да, все обещания, которые Ленин даёт империалистам - пустые. Он будет следовать заключённым договорам ровно до тех пор, пока не получит возможности на договора наплевать.
  Разумеется, не преминула воспользоваться возможностью оказаться на трибуне Александра Коллонтай. Но всё её выступление, решительно направленное против мира с немцами, состояло практически из лозунгов вроде "Да здравствует революционная война!"
  Из сторонников Ленина - членов ЦК выступили, кроме Свердлова, еще Зиновьев, Сокольников и другие. Они в основном повторяли аргументы Ленина.
  Сталин не обмолвился ни словом.
  Заключительное слово по вопросу о мире взял Бухарин:
   - Основной вопрос, на который нужно дать ясный ответ, сводится к следующему: возможно ли теперь с нашей стороны ведение войны? Я и мои сторонники отвечают на этот вопрос - "возможно', а сторонники Ленина - "невозможно".
   - Возможно! - со своего места в президиуме крикнул Ленин. Бухарин обернулся к нему, помолчал и продолжил:
   - Возможно? Хорошо. Если эта война возможна в ближайшем будущем, то нужно спросить сторонников того течения, которое представляет Ленин. На чем же, в конце концов, они базируют свою позицию?
  Ведь как раз центральный пункт ваших аргументаций, всех ваших речей, резолюций и выступлений, митинговых и съездовских и всяких иных заявлений в том, что сейчас, в силу объективных причин, при разложении армии, при современном состоянии продовольственного дела, при развале транспорта и прочее войну вести мы не можем.
  Бухарин закончил. Теперь заключительное слово было предоставлено Ленину.
  В своем выступлении Ленин, естественно, в основном отвечал оппонентам - противникам мира.
  Рязанову:
   - Рязанов прав, когда утверждает, что Ленин уступает пространство, чтобы выиграть время.
  Ответ Урицкому свёлся к придиркам к утверждению того, что, мол, мир с немцами есть "Каносса', "предательство" и так далее. Ленин коротко ответил, что все это взято Урицким из левоэсеровской критики.
  Отвечая Троцкому, Ленин сказал:
   - Троцкий требует от меня обещания не подписывать мира с Украинской Народной Республикой. Но я ни в коем случае такого обязательства на себя не возьму. Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя.
  И уже обращаясь к съезду, Ленин добавил:
   - Если вы думаете иначе, тогда отдавайте посты Троцкому и другим.
  Возразить Бухарину Владимиру Ильичу по сути было нечего. Поэтому ответ вышел слабым и неубедительным. На резко поставленный вопрос - возможна ли в ближайшем будущем война - Ленин ответил "диалектически":
   - Возможна, а сейчас надо заключить мир. Тут никакого противоречия нет.
  Получилось, что вместе с докладчиками за мир выступили 9 делегатов, а против - 11.
  Но Ленин был спокоен. Съезд организовывали он сам и Свердлов. Поэтому большинство приехавших было на стороне Ленина. Владимир Ильич был опытным и умелым мастером интриги.
  Впоследствии этот приём постоянно применял лучший ученик Ленина по вопросам борьбы за власть и её удержания - Сталин.
  Бухарин факт удивитеьного преобладания сторонников мира на съезде заметил, и упомянул в своём докладе.
  Но слова к делу не пришьёшь. Предложенная Лениным резолюция о ратификации мира была принята довольно значительным большинством.
  Когда начали обсуждать добавления и поправки, то острые споры разыгрались вокруг тактики Троцкого в Брест-Литовске, которая была выражена в формуле ' Ни войны, ни мира, а армию распустить '. На голосование были сначала вынесены две резолюции:
  Резолюция Крестинского: "Тактика неподписания мира в Бресте была совершенно правильной тактикой".
  Резолюция Зиновьева: "Съезд приветствует брестскую советскую делегацию за ее громадную работу в деле разоблачения германских империалистов в деле вовлечения рабочих всех стран в борьбу против империалистических государств".
  Если читатель не заметил. Резолюция Зиновьева, за спиной которого стоял Ленин, дипломатически обходила вопрос о правильности или неправильности тактики Троцкого.
  Угадав смысл маневра резолюции Зиновьева, Троцкий заявил, что в Бресте он вел тактику, одобренную большинством ЦК. Это подтвердил и сам Зиновьев, правда, как-то немного заковыристо:
   - Троцкий по-своему прав, когда сказал, что действовал по постановлению правомочного большинства ЦК.
  Когда проголосовали обе резолюции, создалась совершенно путаная картина. За резолюцию Крестинского голосовало 15 делегатов, против - 4. За резолюцию Зиновьева - 20, против - 3.
  Озадаченный председательствующий Свердлов объявил обе резолюции принятыми. Это вызвало протест Зиновьева. Но тут Троцкий озвучил неожиданное предложение, чем окончательно спутал карты.
  Чтобы внести полную ясность, Лев Давидович внес собственную резолюцию, его, Троцкого, осуждающую:
  "Съезд считает заявление нашей делегации о неподписании мира ошибочным".
  После бурных дебатов, резолюция Троцкого была отвергнута. А принята более или менее каучуковая резолюция Зиновьева.
  Ленин, который до этого в своём заключительном слове говорил: "Тактика Троцкого, поскольку она шла на затягивание, была верна. Неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным, а мир не был подписан", теперь, во время дебатов вокруг тактики Троцкого, не сказал ни слова.
  Не мог он опровергнуть и заявление Троцкого, что в ноябре 1917 года с немцами можно было заключить мир на лучших условиях, но все, в том числе и Ленин, говорили: "Идите и требуйте от немцев ясности в формулировках, уличайте их, при первой возможности оборвите переговоры и возвращайтесь назад'. Соответственно и по этому поводу Ленин выступать не стал.
  Главное было для него достигнуто. Съезд ратифицировал резолюцию о мире. Удалось избежать раскола в партии - Бухарин и его сторонники, даже проиграв из-за явно подобранного специально из ленинских сторонников состава съезда, всё же вели себя мирно и протестов не заявляли.
  И Троцкого удалось похвалить. По большому счёту Ленин не забыл, как в решающий момент при голосовании в ЦК по вопросу о мире, Троцкий заставил своих сторонников воздержаться, обеспечив победу ленинской резолюции.
  Необходимо отметить следующее. Дебаты в ЦК и на Съезде по поводу позиции по заключению мира, показали, что большинство видных большевиков являлись идеалистами-романтиками, абсолютно убеждёнными в том, что:
  1. Не сегодня-завтра российская революция перекинется в Германию, и, возможно, дальше в Европу. Они настолько в это верили, что готовы были пойти на риск потерять все завоевания Октябрьской революции во имя весьма эфемерной на самом деле возможности того, что революция в Германии произойдёт чуть раньше.
  2. Они яростно сопротивлялись подписанию мира ещё и на том основании, что любой договор с правительством империалистической державы представлялся им изменой революционному движению.
  В общем, Ленин имел полное право про себя называть их чистоплюями, беспочвенными романтиками и оторвавшимися от реальной жизни идеалистами. Сам Владимир Ильич, как мы видим, являясь куда бОльшим прагматиком, не придавал никакого значения таким договорам, в то же время охотно принимая любую материальную помощь у капиталистов.
  Впрочем, он тоже тогда верил в скорую победу мировой революции. Прагматик вполне может быть мечтателем. Отличается прагматик- мечтатель от просто мечтателя тем, что, веря в то, что вскоре наступит счастливое завтра, он тем не менее не ставит на карту то, что имеет сегодня ради скорейшего наступления этого счастливого завтра.
  Кстати, на примере именно описываемого периода революции и гражданской войны в России можно увидеть, что идеалисты во главе страны могут пролить куда больше крови, чем прагматики. Во имя идеалов светлого завтра они недрогнувшей рукой могут поставить к стенке миллионы людей, не вписывающихся в их картину будущего. Под классовой борьбой очень легко понимать физическое уничтожение всех представителей классов, которым нет места в картине будущего мироустройства.
  Впрочем, прагматик, решивший, что для достижения его целей террор - штука полезная, прольёт крови ещё больше. Попросту потому, что подойсёт к вопросу истребления неугодных более практично.
  Два правителя России в реальной истории, Ленин и Сталин были прагматиками. Вот только Ленин, в общем-то, не отрицавший террор, хорошо понимал, что тот делает потенциальных противников действующими. Что остаётся делать людям, увидевшим, что в задачи новой власти входит их физически уничтожить? Правильно, бороться с этой властью - терять-то нечего.
  Поэтому Владимир Ильич сомневался - не выплеснут ли большевики с водой и ребёнка. Но ещё раз, никаких моральных сомнений у него не было. Ленин мерил всё только с точки зрения - полезно ли это для дела.
  Сталин же, не особо задумываясь, сделал террор своим главным оружием. К чему он в итоге пришёл - всем известно.
  В последнее время стало модным поднимать Сталина на щит. Как великого государственника и управленца. "Принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой". И противопоставлять его Ленину, который, дескать, даже и государства-то толком не построил.
  Товарищи! Так ведь Ленин России не принял. НИКАКОЙ. Ему пришлось власть завоёвывать, а потом удерживать. В жесточайшей борьбе. Когда же задача завоевания и сохранения власти была решена, инсульты один за другим сделали его недееспособным. Он только и успел ввести НЭП.
  Но даже это показывает, что Ленин, как правитель ПЕРВОГО В МИРЕ государства, строй которого - диктатура партии (да-да, не будем обманываться, никакой диктатуры пролетариата в России никогда не было), умел проявлять гибкость, и, анализируя действительность, признавать и пытаться исправлять ошибки. Допущенные как им самим, так и Марксом и Энгельсом, на основе учания которых он сначала и действовал.
  Впрочем, вернёмся в восемнадцатый год.
  Троцкий располагался где-то между романтиками-идеалистами Бухарина и прагматиками-мечтателями во главе с Лениным. Он тоже верил в скорую мировую революцию. Но считал, что к революционной войне Россия не готова.
  И в то же время настолько уповал на популярность коммунистических идей в среде немецких солдат, что всерьёз полагал, что немецкая армия даже в отсутствии сопротивления далеко по большевистской России не продвинется.
  Но Лев Давидович относился к Ленину с огромным уважением и очень серьёзно опасался раскола в партии. И готов был пойти на многое, дабы его избежать.
  Впрочем, раскола очень не желал и сам Ленин. Как мы видим, он пошёл на беспрецедентные шаги для предотвращения ухода бухаринцев.
  Ленин уже давно осознал, что в конечном счёте "кадры решают всё" и берёг каждого соратника, понимая, что его сила - в идущей за ним партии. Значит, и в самих её членах.
  Вообще мы начинаем наблюдать эволюцию Ленина от вождя партии, борющейся за власть всеми способами - к прагматичному и трезвому, хотя и достаточно беспринципному правителю. После Октябрьского восстания он оказался во главе партии, возглавившей страну. Причём абсолютной власти в этой партии у него не было. Как, кстати, и у самой партии в стране.
  В дальнейшем мы будем наблюдать, как Ленину в сложнейших условиях всё же удастся удержать власть большевиков в России, оставаясь самому, соответственно, во главе.
  И эволюцию его взглядов от уверенности в скорой мировой революции к осознанию необходимости смириться с отсутствием таковой и соответственно просто строить жизнь в стране. Сначала по Марксу - национализация всего и вся.
  Потом после осознания на горьком опыте факта неэффективности коллективного хозяйствования - путём введения Новой Экономической Политики. Но это произойдёт значительно позже.
  На данный момент Ленину, на мой взгляд, удалось удержать власть большевиков - вопреки самоубийственному стремлению большинства ЦК продолжить войну, которая и в самом деле скорее всего привела бы к падению этой ещё очень непрочно державшейся власти. Первое значительное достижение Владимира Ильича как правителя.
  Но эволюция вождя революционной партии в лидера страны пока ещё только начиналась.
  
  7 марта 1918 года.
  Второй день Седьмого Съезда партии был посвящён принятию новой программы. В связи с этим вставал вопрос и о возможном её, партии, переименовании.
  Доклады по вопросу о новой программе сделали те же докладчики, что и в предыдущий день. Ленин - доклад, а Бухарин - содоклад. Принципиальных разногласий ни между докладчиками, ни между выступавшими после этого в прениях не было. Некоторые разноречия вызвали два вопроса.
  1. О переименовании РСДРП(б) в Российскую коммунистическую партию большевиков - РКП(б);
  2. О характеристике социализма (коммунизма) на почве отмирания государства.
  Да-да. Вот так. Совершившие революцию идеалисты и романтики всё ещё свято верили в марксистский тезис об отмирании государства после победы коммунизма. Причём буквально в течении нескольких лет.
  Но вернёмся к съезду.
  Вопрос о переименовании партии был поставлен Лениным еще в "Апрельских тезисах" в апреле 1917 года сразу после возвращения в революционную Россию.
  Ленин мотивировал свое предложение так:
   - Вместо "социал-демократии", официальные вожди которой во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии, надо назваться Коммунистической партией.
  На съезде Ленин дополнительно обосновал это предложение еще двумя аргументами:
  1. Маркс и Энгельс тоже называли свою партию коммунистической (знаменитый "Манифест коммунистической партии");
  2. Термин "коммунистическая" вместо "социал-демократическая" не только более точен в научном отношении, но одновременно указывает и на конечную цель партии (строительство коммунизма).
  Кроме того, Ленин считал, что название "социал-демократ" осквернено предавшими революцию лидерами Второго Интернационала, и что он отныне хочет сбросить эту "старую грязную рубашку".
  Наиболее резко против Ленина выступил видный деятель партии Стеклов. Он сказал:
   - Я решительно протестую против перемены названия и предлагаю оставить наше старое славное название РСДРП, добавив в скобках слово "коммунисты" вместо случайного слова "большевики".
  Когда проголосовали, победило ленинское предложение. Тем более, что его поддержал Бухарин.
  Далее началось обсуждение новой программы.
  Ленин еще в своих работах об империализме до 1917 года настойчиво доказывал, что каждая большая война обязательно является источником пролетарской революции. В своем докладе о программе партии уже в условиях победы коммунистической диктатуры в России Ленин считал нужным напомнить партии эту свою доктрину и ввести ее в новую программу. Ссылаясь на работы Энгельса, Ленин говорил:
   - В отличие от людей, которые искажают марксизм утверждением, что на почве разрухи социализма не может быть, Энгельс понимал превосходно, что война всякая, даже во всяком передовом обществе, создаёт не только разруху, одичание, мучения, бедствия в массах, которые захлебнутся в крови настолько, что нельзя ручаться, что это поведет к социализму. Но и создаёт революционную ситуацию.
  Он говорит, что это будет либо победа рабочего класса, либо создание условий, делающих эту победу возможной и необходимой. И что война создает условия, чтобы пролетариат взял в свои руки власть.
  Серьезное расхождение между Лениным и Бухариным вызвало предложение Бухарина дать определение социализма (коммунизма). А именно в том смысле, как этот строй, который строят коммунисты, будет выглядеть на практике.
  Поскольку с победой социализма (коммунизма) по Марксу отмирает государство, то Бухарин предложил зафиксировать в программе темпы процесса этого отмирания.
  Ленин отвёл это предложение. Он не поддался соблазну фантазировать о будущем социалистическом обществе. Насколько он высоко ценил власть, настолько же мало - её социальные последствия.
  Но в одном отношении Ленин фантазировал охотно. О судьбе советского государства. Сегодня, читая ленинскую фантазию на этот счёт, просто удивляешься, до каких нелепостей мог договориться такой мастер. Вот, что говорил Ленин, возражая Бухарину:
   - Когда еще государство начнет отмирать? Мы до тех пор успеем больше, чем два съезда собрать, чтобы сказать: смотрите, как наше государство отмирает.
  Следует отметить, что съезды партии тогда собирались ежегодно. То есть Ленин давал государству ещё где-то пару лет жизни. Впрочем, Бухарин, которому он возражал, похоже, давал ещё меньше, раз уже собирался протоколировать темпы отмирания.
  К концу прений Ленин предложил поручить Центральному Комитету разработать окончательный текст новой программы. Съезд не принял этого предложения, а предпочел создать специальную программную комиссию. Её решили создать из семи человек.
  Когда в числе кандидатов в комиссию было названо имя Сталина, то Урицкий дал отвод, мотивируя это тем, что ему неизвестны какие-либо программные статьи Кобы. Он предложил лучше включить в комиссию Карла Радека.
  Председательствующий Свердлов, который со Сталиным всегда находился в натянутых отношениях (впрочем, того в ЦК вообще мало кто любил), тем не менее поддержал его кандидатуру, заявив, что Сталин является автором статей по национальному вопросу. Всего на голосование выдвинули 9 кандидатур. Результаты голосования интересны как показатели популярности каждого из лидеров партии как теоретиков.
  Голосовало:
  за Ленина - 37
  за Троцкого - 37
  за Бухарина - 36
  за Смирнова - 32
  за Зиновьева - 30
  за Сокольникова - 25
  за Сталина - 21
  Эта семерка и была избрана в программную комиссию. Проект новой Программы Партии должен был быть представлен к Восьмому Съезду в 1919 году.
  
  8 марта 1918 года
  Последним вопросом на съезде были выборы нового состава ЦК. Этот вопрос обсуждался в последний день работы съезда.
  Председательствующий Свердлов предложил сократить количественный состав членов ЦК до 15 человек. Он мотивировал это предложение тем, что старый состав ЦК был слишком громоздким (сначала 21, потом 24 человека), и что он никогда в таком составе не собирался - и уже в октябрьский период дело дошло до того, что нормой стало 9-12 человек.
  Поэтому Свердлов считал, что состав ЦК числом в 15 человек является наиболее удобным в количественном отношении. Это предложение исходило от Ленина и его сторонников, которые хотели обеспечить себе надежное большинство. Но с другой стороны Ленин догадывался, что невключение лидеров левых коммунистов в ЦК может привести к расколу. Чего он, разумеется, хотел избежать.
  Разгадав тактику Ленина, левые коммунисты заявили, что они в интересах создания "однородного ЦК", которого Ленин желает, вообще отказываются туда входить. С заявлениями об отказе войти в ЦК выступили Бухарин, Ломов, Урицкий.
  Ленин, однако, быстро заметил опасность и отступил. Он настоял на том, чтобы некоторые из левых коммунистов, одни как члены (Бухарин, Крестинский, Дзержинский), другие как кандидаты (Ломов, Урицкий, Иоффе), были включены в ЦК даже против их воли.
  Ленин говорил:
   - Ломов чрезвычайно остроумно сослался на мою речь, в которой я требовал, чтобы ЦК был способен вести однородную линию. Это не означает, чтобы все в ЦК имели одно и то же убеждение. Так считать значило бы идти к расколу. Я тоже был в ЦК в таком положении, когда принималось предложение о том, чтобы мира не подписывать, и молчал, нисколько не закрывая глаза на то, что ответственности я за это не принимаю.
  Потом Ленин многозначительно добавил:
   - Нужно сделать попытку найти некоторую узду, чтобы вывести из моды выход из ЦК.
  Он, естественно, не упомянул, что и сам дважды прибегал к той же "моде" угрожать выходом из ЦК, когда оставался в меньшинстве.
  Но теперь, когда его противники прибегают к этому же приёму, Ленин говорит об "узде" против них.
  И он ее нашел. Ленин внёс предложение, беспримерное в практике и истории политических партий:
  "По поводу отказа левых коммунистов войти в ЦК. Съезд считает, что отказ от вхождения в ЦК при теперешнем положении партии особенно нежелателен. Поэтому съезд производит выборы, не считаясь с этим заявлением".
  Изумительно! Самоотводы не принимаются, изберут - станешь членом ЦК даже если не желаешь.
  И предложение Ленина было принято большинством голосов!
  После этого приступили к голосованию списков членов и кандидатов в члены ЦК.
  Голосование производилось по запискам. Всего их было подано 39. Подсчет показал следующее:
  Члены ЦК: Ленин - 34, Троцкий - 34, Свердлов - 33, Зиновьев - 33, Бухарин - 32, Сокольников - 32, Сталин - 32. И так далее.
  Стасова получила 28 голосов, Дзержинский - 26.
  Кандидаты ЦК: Иоффе - 24, Урицкий - 19, Ломов - 21, Шляпников - 22. И так далее.
  В итоге Ленин сумел создать такой ЦК, в котором оппозиция хотя и была представлена, но не могла иметь решающего влияния (три человека в членском составе и три человека в кандидатском составе).
  В этот последний день работы Съезда было принято ещё одно чрезвычайно важное дополнение к резолюции о войне и мире.
  "Съезд особо подчеркивает, что Центральному Комитету даётся полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистскими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну".
  Вот так. Ни много, ни мало.
  Если какой-нибудь комитет имеет право разрывать государственные договора и объявлять войну - такой комитет де-факто является правительством страны.
  При этом, заметьте, никого не смутил тот факт, что у страны имеется вполне законная законодательная (Съезд Советов) и исполнительная (Всерпссийский Центральный Исполнительный Комитет) ветви власти, а также Совет Министров (Совнарком).
  Нет, именно большевистский ЦК, представляющий только партию, имеет право разрывать договора с другими странами и объявлять войну.
  Более того. Никого не смутило и то, что большевики, по крайней мере официально, не являлись единственной правящей в стране партией. Ведь были ещё и левые эсеры.
  Любопытно, кстати, как эти самые левые эсеры восприняли такую резолюцию большевистского съезда. Ведь из неё чётко следовало, что их мнение большевиков вообще не интересует.
  На этом Седьмой Съезд партии свою работу завершил.
  
  После поражений от войск Одесской Советской Республики Румыния поспешила предложить переговоры. Они проходили в Одессе и Яссах. Совместный протокол о прекращении советско-румынского вооружённого конфликта румынский премьер Авереску подписал 5 марта, а советские представители - 9-го.
  Румыния обязалась в течение двух месяцев вывести свои войска из Бессарабии и не предпринимать никаких военных и враждебных действий в отношении РСФСР. 8 марта советские войска получили приказ прекратить военные действия против румынских войск.
  Однако после этой победы Одесская Советская Республика продержалась всего несколько дней.
  На Украину по соглашению с Украинской Центральной Радой уже вошли войска Австро-Венгрии и Германии. Для борьбы с ними была сформирована Особая Одесская армия, вскоре ввиду своей малочисленности переименованная в Тираспольский отряд. Серьёзного сопротивления немцам это формирование оказать не сумело.
  
  9 марта 1918 года.
  С поезда сошёл молодой человек высокого роста, одетый в обычное чёрное пальто, в каракулевой шапке. В руке у него был повидавший виды небольшой чемодан.
  Войдя в здание вокзала, он остановился, поставил чемодан на пол, снял шапку и вытер вспотевший лоб. Москва. Доехал.
  Звали молодого человека Михаил Тухачевский, и в Москву он приехал, чтобы определиться. Что ему, Михаилу Тухачевскому, нужно, он знал. Теперь бы понять - что происходит и найти своё место в новой России. Отсиживаться в стороне от бурно развивающихся событий молодой человек не желал и в данный момент думал - куда ему направиться в первую очередь. Искать временное жильё или сразу - какое-нибудь военное учреждение, где предложить свои услуги. Всё-таки он был кадровым армейским офицером, и повоевать ему довелось.
  Судьба немедленно пришла на помощь.
  Спешивший мимо человек, по виду ровесник первого, одетый в офицерскую шинель, но со споротыми погонами, кинул случайный взгляд на приехавшего, остановился, вгляделся повнимательнее и с радостной улыбкой кинулся к нему:
   - Здравствуй! Ты из Александровского училища? Выпуск четырнадцатого года, верно? Ты ... Михаил Тухачевский! Я с тобой учился на одном курсе, Николай Куйбышев. Помнишь меня?
  Молодого человека встретил спокойный сдержанно-доброжелательный взгляд.
   - Да, вот сейчас вспомнил. Здравствуй, Николай.
   - Ну ты как? Что делаешь? Зачем в Москву?
  Тухачевский смущённо улыбнулся.
   - Да можно сказать, ещё и не знаю. За Синей Птицей, в общем. Понимаете, Николай, я сейчас непонятно кто. Где служить - не знаю, а без дела сидеть надоело. Вот, приехал в Москву службу искать.
   - Так и прекрасно! Постой. Ты как к большевикам относишься? Сам в какой-нибудь партии состоишь?
   - К большевикам отношусь с надеждой. В партиях не состою. Да погоди, Николай, тут долго рассказывать надо, а ты, я видел, спешил куда-то. Может, после?
  Тухачевский отвечал обстоятельно, спокойно, и было видно, что встреча ему приятна, но он не считает себя вправе отрывать Николая от дел.
   - Кой чёрт после! Да, спешил. Должен был с офицером одним встретиться, да не видать его пока что-то. Знаешь что? Ты сам-то не спешишь? Подождём с полчасика, может подойдёт ещё. А пока потолкуем. Я тебя не задерживаю? Ты куда направлялся?
   - Да никуда, в общем-то. Мне нужно на ночлег устроиться, а назавтра я думал в военное ведомство - насчёт службы.
   - Прекрасно. Ночлег ты уже, почитай, нашёл, у нас заночуешь. И по службе, очень возможно, тоже подсобим. Пока о себе расскажи. Как жил все эти годы?
  
   - Валерьян, ты дома? Иди сюда! У нас гость! - ещё из прихожей закричал Николай, пока Тухачевский снимал патьто и шапку.
   - Гость? Гость - это хорошо! Это архипрекрасно! - из комнаты вышел длинноволосый улыбающийся мужчина средних лет и весело оглядел пришедших, - Валериан Куйбышев. Очень рад знакомству, - он протянул руку.
   - Михаил Тухачевский. Взаимно, - лаконично ответил Михаил, пожимая тонкую, но крепкую руку Валериана.
   - Так. Я вас представлю, - вспомнил о приличиях Николай, - Это, как ты догадался, Валерьян, мой старший брат. Вот уж кто большевик из большевиков! А это, брат, Михаил Тухачевский, из Александровского училища вместе выпускались. Вообрази, он и года на фронте не пробыл, как в плен угодил. Так уже был кавалером всех орденов - от Анны Четвёртой степени до Владимира с мечами! Как воевал! Богатырь! Он и в выпуске лучшим был!
  И в плену не угомонился! Можешь представить - четыре побега, неудачно. Его в крепость Ингольштадт посадили. Туда только таких и сажали - оттуда не сбежишь. Такая охрана!
  Так вообрази! Он сбежал-таки и до Швейцарии до нашего военного атташе добрался! Ну, тот его и переправил на Родину. А тут - сам знаешь! Так я спрашивал - он, оказывается, большевикам как раз симпатизирует.
   - Уймись на минутку, оболтус. ты мой гвардейский, - ласково попросил Валериан, - это очень интересно, но мы обо всём успеем побеседовать, не спеша. У меня как раз сейчас свободные дни. Один съезд уже закончился, а другой ещё не начался. Так что пока свободен, а из Москвы всё равно уехать не могу. Время будет. Хотя ... . Михаил, вот братец говорит, Вы к большевикам с симпатией? Почему? Согласитесь, для офицера несколько странно.
   - Почему странно? Вот Николай тоже офицер, а, как я понял, и сам большевик. Впрочем, с таким братом и я, наверное, давно бы к вам пошёл. Но главное, разумеется, не в этом. Большевики в первую голову - люди дела.
   - Ох! Упрёк заслужен, - засмеялся Валериан, - Мучаю тут вас расспросами в прихожей,а вы же голодные, небось? Пошли чай пить, я паёк получил. Там и побеседуем.
  
  10 марта 1918 года
  Донской областной Военно-революционный комитет провозгласил на территории Области Войска Донского "самостоятельную Донскую советскую республику в кровном союзе с Российской Советской Республикой" (официальное название - Донская Республика). Во главе Донской Республики (с середины апреля - Донская Советская Республика) встал казачий подхорунжий Фёдор Подтёлков, занявший должность председателя Совета Народных Комиссаров, а также должность Военного Комиссара республики.
  
  Вечер того же дня. Петроград.
  Стояла кромешная темнота. В поезде и вокруг не горела ни одна лампочка. Осторожно громыхнув, состав тронулся.
  Советское правительство переезжало из Петрограда в Москву.
  Основных причин для принятия такого решения было две. Первая - опасность захвата Петрограда немецкими войсками. Да, казалось бы заключён Брестский мир, непосредственная опасность миновала. Но ... .
  Одним из первых царских генералов, перешедших на службу новой власти был родной брат управделами Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича - Михаил. Его сразу назначили начальником штаба при Верховном Главнокомандующем, бывшем прапорщике Крыленко. Разумеется, такое назначение было во многом обусловлено поручительством брата. Вот он-то, осмотревшись на новом посту и проанализировав обстановку со своей, военной точки зрения, в личной беседе с Лениным и предложил перенести столицу.
   - Владимир Ильич, дальнейшее пребывание Советского правительства в Петрограде всё равно будет служить притягательной силой для всевозможного рода авантюр со стороны немецкого командования, - коротко аргументировал свою точку зрения бывший генерал-лейтенант.
  Ленин, похоже, был уже готов к этой мысли.
   - Да, Михаил Дмитриевич, я тоже задумывался о переезде. И не я один. Вот что, батенька, я вас попрошу подготовить рапорт на эту тему и предоставить мне.
  Рапорт был подготовлен, представлен в кратчайшие сроки, и вождь большевиков немедленно дал ему ход. Тому была и ещё одна причина - кроме озвученной выше Михаилом Дмитриевичем.
  Покушение первого января и выявленные ЧК попытки организации новых уже давно заставили Ленина задуматься об опасности оставаться в Питере. В основном он опасался не физической смерти - хотя, разумеется, и её тоже - но того, что гибель его ли лично либо других большевистских вождей нанесёт непоправимый урон делу его жизни.
  Между тем в городе скопилось много офицеров, готовых идти на смерть ради того, чтобы убить главного большевика. И его ближайших соратников. Так что вопрос безопасности вождей встал намного раньше.
  Уже в конце февраля было принято окончательное решение и начата подготовка. Главной движущей силой стал Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, управделами Совнаркома и, как писалось выше, родной брат нового начальника штаба при Верховном Главнокомандующем.
  По его инициативе был пущен слух, что правительство намерено переехать на Волгу, даже якобы начал формироваться эшелон. И параллельно - поезд на котором по одной версии некоторые члены правительства должны были заехать в Москву по делам, а по другой - врачи, медсёстры и медикаменты доставлены на фронт. На деле же именно этот поезд предназначался для переезда в Москву правительства.
  Ленин сидел в тёмном купе и в очередной раз анализировал - верно ли принятое решение. Да, конечно, Москва - только второй по величине город страны после Питера. Немногим более полутора миллионов населения. Морским портом не является. Но.
  Кроме двух причин, которые убедили его и ЦК, но, в общем, являются сиюминутными, есть и ещё соображения. Питер, собственно, был построен и сделан столицей по прихоти царя Петра. Ну, хотел он морской порт на Балтике. Ненавидел боярско-купеческую Москву и желал оттуда переехать. Хотел построить город-порт по западному образцу. С нуля, с чистого листа. И построил.
  Но Москва - исторический центр России. Собственно, Российское государство и пошло с Московского княжества. А "мать городов русских" Киев, скажем, веками принадлежал Великому Княжеству Литовскому, а потом, после объединения Польши и Литвы - соответственно государству, возникшему в результате этого объединения. Речи Посполитой. Государству, с карты мира впоследствии исчезнувшему и востановленному только сейчас. В итоге революции и Брестского мира.
  То бишь перенос столицы в Москву вполне оправдан исторически.
  Далее. Мировая революция - дело, как выяснилось, ещё более сложное, чем казалось большевикам перед Октябрьским переворотом. Войны с империалистическими державами представляются фактически неизбежными. И тогда в случае внезапной агрессии западных армий Питер намного более уязвим. Опять же чисто географически.
  И ещё немного географии. Питер на отшибе. Далеко от центральных областей. А Москва - вполне. Исторический центр. Да и снабжение налаживать проще. Хоть харчами, хоть товарами. Тоже важно, особенно в нынешнее непростое время.
  Нет, он чувствовал, что решение принято верное. И ЦК, и наркомы тоже это быстро поняли. Разногласий фактически не было.
  О, а мы уже едем. Я и не заметил. Но ещё не вышли на магистральную трассу. Значит, свет зажигать рановато. Владимир Дмитриевич очень настаивал.
  Да к чёрту Владимира Дмитриевича. Проштрафился - пусть терпит.
  Незадолго до переезда Управделами Совнаркома Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич своей властью в нарушение декрета (в связи с гиперинфляцией) увеличил председателю Совнаркома Ульянову-Ленину жалованье - с 500 рублей в месяц до 800 рублей. За что схлопотал строгий выговор! И архиправильно схлопотал!
  Зачем мне эти дополнительные триста целковых? На мелкие расходы с лихвой хватало и тех пяти сотен. Кормят членов правительства за государственный счёт. Голыми и босыми тоже не оставят. А на глупости попросту нет времени. Дел по горло.
  Зато народ видит, что Ленин думает не о своём кармане, а о нём, народе. Прост и не жаден. Это куда важнее. Так что правильно выговорешник Бонч получил. За политическую близорукость!
  Ленин ухмыльнулся, решительно включил зелёную настольную лампу и склонился над своей очередной статьёй "Главная задача наших дней".
  Правительственный поезд на всех парах мчался к Москве. Кстати, по пути произошёл небольшой казус, достаточно характерный для тогдашнего времени.
  Неожиданно впереди оказался шедший безо всякого расписания состав из товарных вагонов, забитый бежавшими с фронта матросами и солдатами. Причину вынужденной задержки, однако, быстро ликвидировали.
  Ночью в Вишере охрана правительственного поезда выкатила на перрон пулеметы. Беглецов, спешивших по домам, разоружили, оставив две винтовки с тремя патронами в каждой теплушке, заперли всех в вагоны и загнали состав в тупик, велев его задержать на 24 часа, пока не проедет правительство.
  
  11 марта 1918 года
  В этот день свой поход с Румынского фронта на Дон для объединения с Добровольческой Армией начал отряд полковника Михаила Гордеевича Дроздовского. Их тоже называли добровольцами - да они таковыми и являлись.
  Разница с Добровольческой Армией Корнилова заключалась только в том, что и сам Михаил Гордеевич, и подавляющее большинство бойцов его отряда были убеждёнными монархистами, в то время, как среди корниловцев наблюдался целый спектр убеждений - вплоть до резко республиканских.
  Этот поход был запланирован давно. Была налажена связь между руководством Румынского фронта и Алексеевым с Корниловым.
  Дроздовский формировал полноценное боевоие подразделение. В отряд уже входили конно-горная батарея, пулемётная команда, лёгкая батарея, гаубичный взвода и броневой отряд. Был кавалерийский эскадрон, команда разведчиков - ну и, разумеется, стрелковые подразделения.
  Но после ухода Добровольческой армии из Ростова связь Алексеева и Корнилова со штабом Румынского фронта прервалась. Руководство фронта сочло дальнейшее существование добровольческой организации бессмысленным, а также пошло на уступки румынам. Был отдан приказ, освобождавший добровольцев от подписок и распускавший добровольческие бригады.
  Однако полковник Дроздовский думал и действовал иначе - и отказался подчиниться. Он принял решение вести добровольцев на Дон. Михаил Гордеевич выступил с призывом: "Я иду - кто со мной?". Около тысячи человек призыву последовали.
  И этот отряд в итоге совершил 1200-вёрстный поход из Ясс до Новочеркасска.
  Впрочем, в описываемый момент времени поход ещё только начинался.
  Пробившись со своей бригадой и присоединившимися к ней офицерами 11 марта сквозь заслоны румынских войск, пытавшихся разоружить отряд, Дроздовский вышел в поход на Дон. Румынам был выдвинут ультиматум, что добровольцы своё оружие не сдадут и требуют гарантий свободного пропуска до русской границы. Иначе откроют артиллерийский огонь по Яссам и дворцу.
  Ультиматум был принят, и румынские войска с дороги отошли.
  Это стало моральной победой дроздовцев, ещё сильнее сплотившей бойцов вокруг их командира до такой степени, что последнего впоследствии даже назовут "обладателем маленькой преторианской армии"
  Отряд кроме описанных выше боевых единиц включал походный лазарет, обоз и службу техобслуживания. Дроздовский подготовился к походу основательно.
  
  Вечером, в половине десятого, на перроне Николаевского вокзала на Каланчёвской площади московские большевики встречали Ленина.
  С вокзала машина повезла вождя и его семью по Мясницкой в центр, в гостиницу. Она сохранилась на Тверской под своим первоначальным названием "Националь".
  Поселили Ленина на третьем этаже 'Националя', о чем мало кто в городе знал. У люкса ? 107, обставленного роскошной мебелью, поставили часовых. Но жильцов из гостиницы не выселили.
  
  12 марта 1918 года.
  Новой резиденцией правительства ещё до переезда был выбран Кремль. Решение приняли не сразу. Рассматривалось несколько вариантов. Предлагался, например, институт благородных девиц, что находился у Красных ворот. По примеру, так сказать, Смольного.
  Но решающим в конце концов оказалось мнение Свердлова, который предпочёл Кремль. Несмотря на то, что за его стенами жили монахи, и каждый день шли службы в соборах и церквях. Не обескуражило и то, что Московский Кремль был символом монархии, ненавистной царской власти, что в нем находились Большой и Малый дворцы, служившие резиденцией императору во время его наездов в Москву.
   - Кремль, - заявил Свердлов, - удобен во всех отношениях. Мы не можем пренебрегать соображениями безопасности, а с этой точки зрения Кремль наиболее подходящее место.
  Вот это главное обстоятельство и сыграло решающую роль в выборе места правительственной резиденции и квартир наркомов, руководителей советской власти.
  У остальных членов правительства возражений не нашлось.
  Правда, к тому моменту, когда в Москву прибыли правительственные составы, Кремль никем не охранялся. В него каждый мог свободно пройти через Никольские, Спасские, Троицкие и Боровицкие ворота и даже въехать на извозчике, потому что представлял он из себя испокон века часть Москвы, где располагались жилые дома, церкви, учреждения, в том числе суд, хозяйственные постройки, закрытые дворцы. По утрам сюда шли рабочие завода "Арсенал". Напротив Кремля располагалась казарма, где жили солдаты.
  Во время Октябрьского восстания большевики дали команду бить из орудий по штабу Московского военного округа в Кремле. Для артиллерии, расположенной на Воробьевых горах, Кремль был как на ладони. Золотые купола колокольни Ивана Великого служили ориентиром при варварском обстреле. Солдаты стреляли плохо, и вместо цели - штаба - снаряды летели в стены зданий, соборов, попадали в Спасскую башню, разрушив, кстати, куранты. Зрелище разрушенного Кремля, замерших часов производило удручающее впечатление на москвичей. Казалось, что остановились не только стрелки курантов, но и ход российской истории.
  Для правительственных учреждений выбрали здание Сената - бывшее Судебных установлений, выстроенное во времена Екатерины II для московского дворянства,. На втором этаже отвели комнаты для секретариата Свердлова и ВЦИК. На третьем - место для Совета Народных Комиссаров. Бывшую квартиру прокурора отвели семье Ленина. Рядом с ней находилась большая комната, где можно было проводить заседания правительства.
  В этот день, 12 марта 1918 года, телеграф передал по всему миру новость о переезде Советского правительства из Петрограда в Москву: " ... Париж, Лондон, София, Берлин, Нью-Йорк, Вена, Рим, Константинополь, Христиания, Стокгольм, Гельсингфорс, Копенгаген, Амстердам, Женева, Цюрих, Токио, Пекин, Мадрид, Лиссабон, Брюссель, Белград.
  Всем совдепам. Всем. Всем. Всем.
  Правительство Федеративной Советской Республики, Совет Народных Комиссаров и высший орган власти в стране, Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов прибыли в Москву
  Адрес для сношений: Москва, Кремль, Совнарком или ЦИК Совдепа."
  В тот день к 'Националю' подали большое авто. Ильич расположился в нём вместе с женой и сестрами, и они поехали в сторону Таганки. Выдался прекрасный день. Еще торговали магазины, лавки, кафе. Громыхали трамваи, их рельсы стягивались в тугие узлы в центре. "Была весна, светило московское солнце, - свидетельствует Надежда Константиновна, - Около "Националя" начинался Охотный ряд - базар, где шла уличная торговля; старая Москва с ее охотнорядскими лавчонками, охотнорядцами, резавшими когда-то студентов, красовалась вовсю".
  Итак, в Кремль Ленин въехал не на белом коне, а на заморском чёрном лимузине.
  Впрочем, к воротам Кремля в полдень авто подъехало уже с Лениным, Крупской, Свердловым и Владимиром Бонч-Бруевичем в качестве пассажиров. Сёстры вождя по дороге вышли, а ближайшие соратники подсели.
  После осмотра будущей резиденции Ильич, пребывая в отличном настроении, решил прогуляться по Кремлю. Что же он увидел? Предоставим слово Владимиру Дмитриевичу Бонч-Бруевичу:
  "Солнце заливало главы соборов и купола, Замоскворечье гудело, пленяя своей живописной красотой. Все блестело и радостно жило, несмотря на то, что кругом были бесконечные следы совсем недавних боев. Стены были усеяны мелкими впадинами и выбоинами. Вознесенский монастырь, постройки Чудова монастыря, одна кремлёвская башня и некоторые здания носили явные следы разрушительного артиллерийского огня. На дворах, у стен, в углах и закоулках была непролазная грязь, остатки сена, соломы, конского навоза, нагромождение повозок, поломанных фур, брошенные пушки, всякое имущество, мешки, кули, рогожи" - таким, по описанию управделами Совнаркома, увидел Московский Кремль Ленин.
  
  Немецкие и австрийские войска заняли Одессу. Одесская Советская Республика прекратила своё существование, о чём и было официально объявлено на следующий день.
  Верный себе по части террора главнокомандующий войсками республики Михаил Муравьёв приказал сухопутным частям и кораблям военного флота Одесской советской республики перед сдачей 'открыть огонь всеми пушками по буржуазной и национальной части города и разрушить её'.
  
  13 марта 1918 года.
  Как упомянуто выше, после боёв во время Октябрьского восстания Кремль понёс сильные разрушения. Поэтому члены правительства пока оставались жить в "Национале", а в это время для них готовили квартиры в Кремле.
  Квартира Ленина пока что должна была располагаться в Кавалерском Корпусе, по соседству с новым жильём Троцкого. Настолько по соседству, что столовую предполагалось сделать общей - чтобы вожди могли обсуждать вопросы даже за трапезой. Любопытно, что квартира Ленина была двухкомнатной, а Троцкий имел на одну комнату больше. Впрочем, с точки зрения потребностей это было объяснимо - всё же у Льва Давидовича было двое сыновей, а у Владимира Ильича детей не было.
  Да и жильё это предполагалось временным, поскольку, как упомянуто выше, постоянные квартиры вождям должны были устроить в Здании Судебных Установлений Сената. Но пока что, ещё раз, даже временная квартира не была готова до конца и вожди так и жили в "Национале". А в Кремль ходили пешком. Никто их не охранял, да и по пути не узнавал. Вот такие были простые времена.
  
  14 марта 1918 года.
  В стране потихоньку разгоралась гражданская война. Кроме того, несмотря на заключение Брестского мира, ни у кого в руководстве большевиков не было сомнения, что военное столкновение с немцами весьма вероятно.
  В связи с этим всё большее значение приобретало руководство военными делами республики. А здесь как раз ситуация была не ахти.
  Как мы помним, сразу после победы революции во вновь созданном Совете Народных Комиссаров должности Наркома по военным делам не было. Вместо неё сформировали Комитет по делам военным и морским, куда вошли трое. Владимир Антонов-Овсеенко, Павел Дыбенко и Николай Крыленко.
  В начале марта в этом Комитете из троих фактически выбыло двое.
  В феврале, в период общего наступления германских войск Дыбенко командовал отрядом моряков под Нарвой. Вскоре его отряд Нарву оставил. И не просто оставил. Впоследствии один из очевидцев вспоминал:
  "Оставление Нарвы произошло преимущественно потому, что не было общего руководства и связи в действиях, оттого, что слабо или даже вовсе почти неподготовленные отряды водили в бой неумело и они несли излишние потери (больше других потерпели матросы)"
  Отступивший до Гатчины отряд Дыбенко 6 марта был разоружён и расформирован. Дыбенко исключили из партии. А на предстоящем 16 марта Четвёртом Съезде Советов он должен был почти наверняка лишиться всех постов (забегая вперёд, скажем, что так и произошло).
  Николай Крыленко ещё 4-го марта подал заявление на имя председателя Совнаркома с просьбой освободить его от обязанностей Народного Комиссара по военным делам. 13 марта его просьба была удовлетворена.
  Таким образом, в Комитете фактически оставался только Владимир Антонов-Овсеенко. Но и он на деле обязанностей Наркома не исполнял, всецело погрузившись в военные операции на юге России.
  Итак, Наркома по военным делам у республики в начале марта практически не было. А именно этот пост в обострившейся обстановке становился всё более значимым.
  Нужен был надёжный и инициативный человек, пользующийся авторитетом как в партии, так и в Красной Армии, который бы сумел твёрдой рукой навести в этой сфере порядок.
  Таким человеком для Ленина был Троцкий.
  Единственный недостаток - отсутствие военного опыта. Но три члена Комитета, исполнявшего, по сути, обязанности Наркома, как раз такой опыт имели. И это им не помогло!
  В то же время Лев Давидович уже проявил колоссальное умение разрешать проблемы, вести за собой массы и руководить твёрдой рукой.
  А военный опыт ... есть же военспецы, бывшие царские генералы и полковники, пошедшие на службу новой власти. Можно их и использовать.
  Троцкий сильно не возражал и 14 марта 1918 года был назначен Наркомом по военным делам.
  
  Красные заняли Екатеринодар, оставленный без боя за день до этого вышедшим из кубанской столицы в направлении на Майкоп Отрядом Кубанской Рады под командованием произведенного 26 января Кубанским Войсковым Атаманом в полковники Виктора Покровского.
  Это значительно осложнило положение Добровольческой Армии, так как оказывалось, что цель их похода - Екатеринодар, где можно было бы отдохнуть и пополнить силы, как они надеялись, уже занят противником.
  Но 14 марта они ещё об этом не знали и в тяжелейших условиях продолжали свой "Ледяной" поход.
  Не знали они и о том, что ситуация на Дону уже меняется. Жестокость красных всё больше изменяла настроения казаков. А начавшаяся национализация земли и вовсе привела к пока ещё локальным казачьим восстаниям на Дону.
  Оставшийся в Донской Области отряд атамана Попова начал быстро пополняться новыми бойцами. А ведь каждый казак умел воевать в конном строю с детства. То есть Попов получал пополнения, состоявшие из вполне грамотных в военном плане людей.
  Ну и наконец занятие красными Екатеринодара было, как оказалось, временным успехом.
  
  15 марта 1918 года
  Добровольческая Армия терпела нужду во всем. Особенно острым выглядел недостаток боеприпасов. На человека имелось до двухсот патронов, вся артиллерия располагала семью сотнями снарядов, и перспективы добыть ещё выглядели неочевидными.
  Положение с медицинским обслуживанием было и вовсе кошмарным. Нехватка самых простых лекарств и полная невозможность хотя бы пару недель подержать людей под крышей. Раненые страдали при каждом рывке измученных лошадей, на бинты шло все что могли найти, сестры милосердия изодрали на перевязки даже собственное белье. Нечем было бороться с сепсисом. Многие, не выдержав мучений, кончали с собой, тем более что пистолеты и револьверы у раненых не забирали по этическим причинам. Последний выбор считался законным правом добровольца.
  Тем не менее о том, чтобы бросить раненых, не помышляли. Боевой дух и повиновение приказам вообще находились на изумительно высоком уровне. Здесь нельзя избежать сравнения с отрядами того же Антонова-Овсеенко. Красные сумели разными путями поставить под ружье значительное по меркам Гражданской войны число солдат - но ценой катастрофического падения дисциплины.
  В отличии от красных, Корнилов и его генералы (зачастую командовавшие в Добровольческой Армии ротами) видели огромную опасность в возможном разложении войск, и предпочитали скорее голодать, чем позволить людям распуститься.
  Известен совершенно трагикомический эпизод - полевой трибунал судил прапорщика, укравшего петуха. Преступником оказался ординарец - юная баронесса де Боде, которая сама созналась в содеянном и получила сутки ареста. Наказание девушка перенесла спокойно.
  Сама она была примечательной фигурой даже по меркам Добровольческой Армии, полной колоритных личностей. В Первую мировую де Боде получила погоны прапорщика, участвовала в московских боях с красными в 1917 году, получила ранение, а затем при первой возможности уехала на Дон, где продемонстрировала храбрость почти безумного уровня и такую же жестокость. Девушка с одинаковым спокойствием носилась в огонь во время боя и расстреливала пленных - после.
  Её предки, французские дворяне Боде когда-то очутились в России, спасаясь от Французской революции конца Восемнадцатого века. Сто с лишним лет спустя революция снова их настигла.
  
  Первые слухи о занятии красными Екатеринодара дошли до Добровольческой армии 15 марта на станции Выселки.
  
  16 марта 1918 года.
  Тухачевский спускался по широкой лестнице. Он был задумчив и сосредоточен. По рекомендации Валериана Куйбышева его недавно назначили в Военный Отдел ВЦИК инспектором по формированию Красной Армии. Куйбышеву понравился серьёзный немногословный, но несомненно обладавший немалыми способностями бывший гвардейский поручик. Кроме того, из уже состоявшихся к этому моменту бесед Валериан вынес убеждение, что тот имеет свои взгляды по вопросу формирования новой, Красной Армии, и эти взгляды показались Валериану вполне здравыми и весьма толковыми. Работать Тухачевский буквально рвался - и Куйбышев рекомендовал его в Военный Отдел ВЦИК.
  Дел было много. Как формировать армию, работники вновь созданного отдела имели весьма туманное представление, и приходилось компенсировать недостаток знаний упорной работой. Вот и сейчас Тухачевский напрасно потерял время, попытавшись встретиться в кулуарах Четвёртого Съезда Советов с одним бывшим военным, надеясь завербовать того в красные командиры. Но встреча не состоялась - нужный человек то ли не явился, то ли Тухачевскому не хватило опыта ориентации в этом кипящем человеческом муравейнике, гордо именовавшимся Съездом Советов.
   - Миша, - какой-то человек налетел на него и, не спрашивая разрешения, сжал в объятиях. Тухачевский мягко, но решительно отстранился и внимательно вгляделся в лицо человека. И тут же радостно улыбнулся. Коля Кулябко! Лучший друг ещё по кадетскому корпусу!
  Тот, увидев улыбку Михаила, просто расцвёл.
   - Вижу, узнал. А я тебя сразу, как увидел.
  - Здравствуй, Коля. Не могу передать, насколько я рад тебя встретить. Ты как здесь?
   - Делегат Съезда, Миша, не фунт изюму. Да ещё член ВЦИК теперь. Избрали вот. Видишь, с каким высоким чином разговариваешь? - Николай весело смеялся, явно неподдельно радуясь встрече, - Ну а ты, Миша, откуда тут? Тоже делегат?
   - Нет, Коля, не дорос пока. Я в Военном Отделе ВЦИК, только устроился. Инспектор по формированию армии. Мелкая сошка, как видишь. Вот, был тут по службе.
   - Значит, уже с нами работаешь? Молодцом, Миша! В большевики вступил уже?
   - Да нет ещё. Я-то готов, да поручители, наверное, нужны. Валериан Куйбышев согласен ручаться, но одного его мало, я думаю.
   - Ого, Куйбышев? Здорово! И сам, значит, хочешь? Ну так считай, что есть ещё один поручитель. Я-то тебя знаю, ты душой кривить не привык. Коли говоришь, что готов - значит, уже с нами.
  С этого дня они часто встречались. Дружба, памятная обоим ещё с кадетского корпуса, расцвела вновь. Коля быстро понял, что Михаил уже готов стать большевиком, но стесняется такого, как ему казалось, скороспелого решения. И всячески убеждал Тухачевского, что всё в порядке, и со вступлением в партию тянуть незачем. Тот особенно и не упирался.
  
  17 марта 1918 года
  Армия Корнилова вышла к станице Кореновской.
  До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях. Сиверс каждый день стал бросать наперерез Добровольческой армии отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались. А добровольцы всё шли и шли, захватывая село за селом ... и затем их оставляя.
  Но теперь на станции Кореновской белогвардейцев ждала четырнадцатитысячная армия кубанского казака, бывшего есаула Ивана Сорокина. Это была уже серьёзная сила.
  Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, красных атаковали с фланга "ударные" - Офицерский и Корниловский полки.
   - Патронов и снарядов не жалеть! - приказал Корнилов. - Новые мы захватим на станции!
  Сорокин, помнивший о тактике старой императорской армии, сам послал в обход беляков кавалерийские части. Но их встретили обозники пулемётным огнём.
   - Все раненые, способные держать в руках оружие, должны защищать и себя и товарищей! - таков был новый приказ Корнилова.
  Раненые и защищались. Одни перезаряжали винтовки, другие стреляли, третьи подавали пулемётные ленты.
  Корнилов, атакуя станицу, поставил на карту буквально всё. По его расчётам это была последняя преграда на пути к Екатеринодару. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом "ударников" пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали.
  Во взятой после упорного боя Кореновской, были получено подтверждение падения Екатеринодара - из номера найденной в станице советской газеты. Новости обесценивали и ломали саму стратегическую идею всего похода на Кубань, за которую уже было заплачено сотнями жизней добровольцев.
  Корнилов в результате полученных известий армию повернул от Екатеринодара на юг, с целью, переправившись через Кубань, дать отдых войскам в горных казачьих станицах и черкесских аулах и выждать более благоприятных обстоятельств.
  Несмотря на то, что генерал Алексеев был разочарован поворотом армии в Закубанье, он не стал настаивать на пересмотре и изменении решения Корнилова. Причины у командующего были серьёзные.
  Кроме того взаимоотношения двух руководителей армии становились все хуже, Алексеев отходил от штабных дел.
  Генерал Деникин счел приказ о повороте на юг "роковой ошибкой" и был настроен более решительно. Он, заручившись поддержкой другого корниловского генерала - Романовского - отправился вместе с ним к командующему. Несмотря на все усилия генералов, переубедить Корнилова не удалось.
  Отдающий себе отчет во всех потерях и переутомлении войск, Главнокомандующий остался при своем мнении: "Если бы Екатеринодар держался, тогда бы не было двух решений. Но теперь рисковать нельзя".
  Мотивы Деникина и Романовского состояли в том, что, когда до заветной цели похода - Екатеринодара - осталась всего пара переходов и морально вся армия была нацелена именно на кубанскую столицу как конечную точку всего похода, любое промедление, а тем более отклонение от движения к цели грозит тяжелым ударом по морально-психическому состоянию армии, высокий боевой дух, наряду с организацией и выучкой которой одни только и могли компенсировать малочисленность армии в сравнении с войсками Автономова и Сорокина, отсутствие базы, тыла и снабжения.
  Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику. В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать - и только наступать. Эта неоспоримая при маневренной войне истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали.
  Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался кулак, чтобы протаранить фронт.
  Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. Каково бы ни было численное превосходство противника, он никогда не выдерживал натиска корниловцев.
  В общем-то заранее просчитать, какая из сторон права - Корнилов или так и не согласившиеся с ним Деникин и Романовский, и какое из двух решений верное, а какое - "убийственно ошибочное" - было невозможно в принципе. Штаб Добровольческой Армии не имел никакого представления - что происходит за пределами местонахождения армии - вне кольца плотного окружения противника. А каждый из генералов-добровольцев мог руководствоваться исключительно личными теоретическими предположениями и интуицией.
  
  В тот же день немецкие войска заняли Николаев.
  
  17-19 марта 1918 года
  Состоялся Второй Всеукраинский съезд Советов, который объединил все советские образования и силы на территории Украины в единую Украинскую Советскую Республику со столицей в Харькове.
  
  18 марта 1918 года.
  Ремонт во временной квартире Ленина в Кавалерском Корпусе в Кремле был завершён, и вождь со своей семьёй наконец переселился из "Националя" в собственное жильё. И сразу возникла причина для недовольства.
  Стремясь сделать приятное Ленину в соответствии со своими взглядами, латышские стрелки, обставлявшие квартиру, постарались, чтобы мебель выглядела как можно роскошнее.
  "Мы заставили квартиру Ильича позолоченными стульями и креслами, обитыми шелком и бархатом, зеркальными шкафами, массивными столами и т. д. Уж очень хотелось нам сделать любимому человеку удовольствие. " - так писал позже в своих воспоминаниях один из этих стрелков Э. Смилга.
  Ленин распорядился всю эту роскошь убрать и заменить на простую обыкновенную функциональную мебель. Прекрасно понимая, насколько сейчас даже его домашняя жизнь на виду, он считал весьма важным поддерживать имидж неприхотливого в быту скромного человека. Тем более, что к роскоши он был всю жизнь равнодушен. Говоря современным языком, "понты" не входили в ленинский стиль.
  Только что закончился Четвёртый Чрезвычайный Съезд Советов, ратифицировавший итоги Брестского мира. Разумеется, Ленину пришлось там немало выступать. Так вот, на заседания съезда он ходил из "Националя" в костюме, привезённом им в Россию ещё год назад из эмиграции в марте семнадцатого. Для Ильича мелочей не было, и к к собственному имиджу он относился весьма серьёзно.
  Забегая вперёд, когда готовили постоянную квартиру в здании Судебных Установлений, то уже знали вкусы ее будущего хозяина, и такой ошибки не повторили. Как свидетельствует комендант Кремля Павел Мальков: "Мебель мы подбирали вместе с Бончем только самую необходимую. Знали, что никаких излишеств Ильич не допустит. Установили две простые металлические кровати Ильичу и Надежде Константиновне, два письменных стола и один обеденный, совсем небольшой, примерно 1,5 на 2 метра. В столовой у стенки я поставил скромную деревянную этажерку, установил в прихожей несколько книжных шкафов, поставил полдюжины стульев, вот и вся мебель квартиры председателя Совнаркома".
  Промашку тем не менее дали. На полу перед столом в кабинете расстелили большой ковёр. И поставили широкое мягкое кресло. Ковёр комендатура взяла в одной из дворцовых комнат, где их хранилось множество.
  На эти аксессуары Ленин сразу и обратил внимание.
   - А это зачем? Я по такому ковру и ходить-то не умею.
  И приказал убрать ковёр и кресло.
  
  19 марта 1918
  Ночью с 18 на 19 марта армия генерала Корнилова двинулась к Усть-Лабинской, повернув на юг и отразив нападение с тыла крупного отряда Сорокина.
  
  В этот же день немецкие войска заняли Херсон.
  
  20 марта 1918 года
  Виктор Покровский со своими кубанцами на основании уже устаревших к этому дню сведений о движении Корнилова к Екатеринодару приняли решение прекратить попытки прорваться к Майкопу и повернуть обратно к реке Кубань - на соединение с ушедшей оттуда армией Корнилова. Только на соединение с добровольцами могли тогда надеяться кубанцы, метавшиеся в сжимавшемся кольце красных.
  
  21 марта 1918 года
  Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. Красные ждали Корнилова и в станице Усть-Лабинской.
  Но Корнилов без труда разгадал план Сорокина. В итоге "ударники" стремительным натиском овладели мостом через Кубань - и армия выскочила из готовящейся ловушки.
  С боем переправившись утром через Лабу, Добровольческая Армия пошла в майкопском направлении. Оказавшись в Закубанье в сплошном большевистском окружении, где каждый хутор необходимо было брать с боем, генерал Корнилов принял решение резко свернуть в западном направлении после перехода через Белую - в направлении черкесских аулов.
  Генерал посчитал, что в дружественных селениях он сможет дать армии отдохнуть и сохранит шансы на соединение с кубанцами Покровского.
  
  22 марта 1918 года.
  Кубанцы Покровского не смогли пробиться на север, откуда, по их мнению, двигались добровольцы Корнилова. Им пришлось снова повернуть на восток, к черкесским аулам.
  Им посчастливилось. Корнилов, получив информацию о падении Екатеринодара, изменил направление движения и двигался теперь туда же.
  
  23 марта 1918 года
  Форсируя реку Белую, передовые отряды Добровольческой армии попали в засаду.
  Генерал Деникин позднее в эмиграции писал:
  "За корниловцами (имеется в виду Корниловский Полк) успели переправиться только партизаны и чехословаки. Именно они и приняли на себя основной удар противника. С тыла накрыла артиллерия, разрывом снаряда опрокинута повозка генерала Алексеева, убит его кучер. Обоз переправляется, но не знает, что идёт как раз навстречу наступающим большевистским цепям. Чехословаки расстреляли все патроны и постепенно ударяются в бега. Их командир капитан Немечек сначала пытался образумить земляков уговорами, затем кулаками, а потом просто сел на землю:
   - Дальше я не могу отступать. Останусь здесь хотя бы один.
  У моста Корнилов со штабом среди раненых по внешнему виду определяли способных драться и ссаживали с подвод. Раздали винтовки и повели в бой всех готовых умирать.
  Из последних сил бросился в штыки Юнкерский батальон. Очумелые юнцы тонкими голосами кричали: "Ура!", потрясая уже пустыми винтовками без патронов. Генерал Боровский заковылял в атаку с саблей наголо. Красные дрогнули, побежали в отступление".
  
  24 марта 1918 года
  Только через четыре дня после тяжелейших боев и изнурительных переходов в сплошном кольце окружения красными, пытаясь найти друг друга наугад - на звук отдалённого боя ещё непонятно кого и с кем - Добровольческая армия и войска кубанцев встретились
  24 марта, когда идущие к станице Калужской измотанные кубанцы нарвались в районе аула Шенджий на крупную группу красных, и в бой пошли даже штатские из кубанского обоза, на них наткнулся разъезд корниловцев.
  Совершенно неожиданно в самый разгар тяжёлого боя в тылу кубанцев показались всадники. Один отделился и намётом стал приближаться к хвосту обозов.
   - Мы - донцы, связь от генерала Корнилова, - крикнул он на скаку.
  Это был полковник Барцевич.
  Он быстро объяснил, что Добровольческая Армия находится в Шенджийском ауле, а он нашёл кубанцев по звукам стрельбы.
  
  26 марта 1918 года
  В Пензе представители Совнаркома (Сталин и другие) и Чехословацкого корпуса подписали соглашение, по которому гарантировалась беспрепятственная отправка чехословацких подразделений от Пензы к Владивостоку.
  Чехословацкий корпус был сформирован в составе российской армии осенью 1917 года, в основном из пленных чехов и словаков, выразивших желание участвовать в войне против Германии и Австро-Венгрии. Исторически у славянской части населения Австро-Венгрии не было особой любви к австрийцам и вообще немцам. А симпатии к русским - были.
  В октябре 1917 года генерал Духонин подписал приказ о формировании Чехословацкого корпуса из трёх дивизий (на тот момент были сформированы лишь две дивизии общей численностью 39 тысяч). Следует отметить, что всё это время чехословацкие национальные формирования действовали исключительно под командованием русских офицеров.
  Осенью 1917 года Чехословацкий корпус находился на формировании в тылу Юго-Западного фронта на территории Волынской и Полтавской губерний. Октябрьская революция и начатые Советским правительством переговоры о мире с державами Тройственного союза поставили чехословаков в сложное положение.
  Ещё в феврале 1916 года, в Париже образовался Чехословацкий национальный совет (ЧСНС). Его руководители (Томаш Масарик, Йозеф Дюрих, Милан Штефаник, Эдвард Бенеш) продвигали идею создания независимого от Австро-Венгрии чехословацкого государства и предпринимали активнейшие усилия с целью получить согласие стран Антанты на формирование самостоятельной добровольческой чехословацкой армии.
  С получением известия о победе вооружённого восстания большевиков в Петрограде руководство Чехословацкого национального совета заявило о безоговорочной поддержке Временного правительства и заключило соглашение с командованием Киевского военного округа и Юго-Западного фронта о порядке использования чехословацких частей, которое, с одной стороны, подтверждало невмешательство последних в вооружённую борьбу внутри России на стороне какой-либо политической партии, а с другой - провозглашало их стремление "содействовать всеми средствами сохранению всего, что способствует продолжению ведения войны против нашего врага - австро-германцев".
  27 октября это соглашение было доведено до сведения командования Первой и Второй чехословацких дивизий, а помощник комиссара Временного правительства при штабе Юго-Западного фронта Григорьев распорядился отправить указанные соединения в Киев. 28 октября они совместно с юнкерами киевских военных училищ участвовали в уличных боях против рабочих и солдат - сторонников киевского Совета. Бои продолжались до заключения между враждующими сторонами перемирия 31 октября 1917 года.
  В начале 1918 года Первая чехословацкая дивизия размещалась под Житомиром. 27 января делегация Центральной Рады в Брест-Литовске подписала мирный договор с Германией и Австро-Венгрией, заручившись их военной помощью в борьбе с советскими войсками. После начавшегося 18 февраля ввода германо-австрийских войск на территорию Украины Первая чехословацкая дивизия была в срочном порядке передислоцирована из-под Житомира на Левобережную Украину, где c 7 по 14 марта в районе Бахмача чехословакам пришлось действовать совместно уже с советскими войсками, сдерживая натиск немецких дивизий для обеспечения эвакуации. В общем, понятно. Главным врагом для чехословаков исторически были немцы и австрийцы, а не большевики.
  Все усилия Чехословацкого Национального Совета были направлены на то, чтобы организовать эвакуацию корпуса из России во Францию. Самым коротким маршрутом был морской - через Архангельск и Мурманск. Однако от него отказались из опасений, что корпус может быть перехвачен немцами в случае их перехода в наступление. Было решено направлять легионеров по Транссибирской железной дороге до Владивостока и далее через Тихий океан в Европу.
  Тем временем Чехословацкий национальный совет, стремившийся превратить созданный Россией чехословацкий корпус в "иностранное союзническое войско, находящееся на территории России", ходатайствовал перед французским правительством и лично президентом Пуанкаре о признании всех чехословацких воинских формирований частью французской армии. На основании декрета французского правительства от 19 декабря об организации автономной Чехословацкой армии во Франции чехословацкий корпус в России был формально подчинён французскому командованию и получил указание о необходимости отправки во Францию.
  26 марта 1918 года в Пензе представители Совнаркома, Чехословацкого Национального Совета в России и Чехословацкого корпуса подписали соглашение, по которому гарантировалась беспрепятственная отправка чехословацких подразделений от Пензы к Владивостоку:
  "Чехословаки продвигаются не как боевые единицы, а как группа свободных граждан, берущих с собой известное количество оружия для своей самозащиты от покушений со стороны контрреволюционеров. Совет народных комиссаров готов оказать им всякое содействие на территории России при условии их честной и искренней лояльности".
  27 марта в приказе по корпусу ? 35 определялся порядок использования этого "известного количества оружия":
  "В каждом эшелоне оставить для собственной охраны вооружённую роту численностью в 168 человек, включая унтер-офицеров, и один пулемёт, на каждую винтовку 300, на пулемет 1200 зарядов. Все остальные винтовки и пулемёты, все орудия должны быть сданы русскому правительству в Пензе в руки особой комиссии, состоящей из трёх представителей чехословацкого войска и трёх представителей советской власти".
  Артиллерийское вооружение в основном было передано красногвардейцам ещё при переходе с Украины в Россию.
  На восток отправлялись в 63 составах, по 40 вагонов каждый.
  
  27 марта 1918 года
  Генерал и полковник встретились в ауле Шенджий. Впрочем, полковник до революции имел всего лишь чин капитана, а в полковники его произвела Кубанская Рада. Да и капитаном он служил в малочисленной тогда авиации, а не в полевых частях. Звали его Виктор Покровский, и командовал он в этот момент немногочисленными войсками добровольцев Кубанской Рады, успевшими уйти от красных из Екатеринодара.
  Генерала звали Лавр Георгиевич Корнилов, и возглавлял он Добровольческую Армию, ушедшую из Ростова-на-Дону тоже от красных частей чуть больше месяца назад.
  Переговоры между Корниловым и Покровским начались с вопроса о разделении полномочий. Командующий войсками Кубанской Рады настаивал на автономии его армии в военных и политических вопросах. С точки зрения кадровых офицеров, это требование выглядело безумным. Тем более что сам Покровский в глазах боевых генералов выглядел обнаглевшим парвеню.
  Корнилов поставил вопрос жестко: переход в подчинение Добровольческой армии безо всяких оговорок:
  "Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю".
  В итоге Покровскому пришлось унять честолюбие и фактически согласиться на требования Корнилова. Административный политес при этом соблюли. Командующий Кубанской армией отзывался в состав правительства (какого?) для дальнейшего формирования этой самой армии, а войска поступали в подчинение Корнилова и его офицеров.
  Долго сидеть в горных аулах пополненная Добровольческая Армия возможности не имела. Красные шли по пятам, и спасало только постоянное движение.
  Решено было снова двинуться к Екатеринодару. Первым населённым пунктом, который надлежало захватить на этом пути, была станица Ново-Дмитриевская. Была разработана совместная операция, в которой свои задачи отводились как корниловцам, так и кубанцам Покровского.
  
  28 марта 1918 года
  Советскому правительству стало известно о секретных переговорах о японской интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке. 28 марта, в надежде помешать этому, Лев Троцкий дал согласие представителю Британии Локкарту на десант Антанты во Владивостоке.
  Неизвестно, связано ли это, но в тот же день, 28 марта 1918 года, Троцкий в дополнение к должности Наркома по военным делам, получил вдобавок пост Наркома по делам морским.
  
  На Кубани неожиданно резко испортилась погода. Дождь, сменявшийся заморозками, вызывал оледенение шинелей. Ослабленная в многочисленных боях и измученная ежедневными переходами по размякшему кубанскому чернозёму, армия стала изнемогать под ударами стихии. Затем резко похолодало, в горах выпал глубокий снег, температура упала до 20 градусов ниже нуля. По свидетельствам современников, доходило до того, что раненых, лежавших на телегах, вечером приходилось освобождать от ледяной коры штыками.
  В это время и произошло жестокое сражение у станицы Ново-Дмитриевской. Добровольцы и кубанцы должны были из разных станиц, в которых они располагались, атаковать станицу. Корниловцы выступили. Кубанцы - нет.
  Позднее бойцы отличившегося Офицерского полка бой у Ново-Дмитриевской называли "Марковским". Генерал Деникин запишет:
  "15 марта - Ледяной поход - слава Маркова и Офицерского полка, гордость Добровольческой армии и одно из наиболее ярких воспоминаний каждого первопоходника о минувших днях - не то были, не то сказки".
  Почему 15-е марта, а не 28-е. Добровольцам было некогда переводить календарь на новый стиль, опережающий старый на 13 дней. Тем более, что закон о переходе на новый стиль был принят Советским правительством. А по старому бой произошёл именно 15-го.
  Именно после этого сражения предшествующие и последовавшие за ним переходы по покрытой ледяной коркой степи стали называть "Ледяным походом".
  Всю ночь накануне лил дождь, не прекратившийся и утром. Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи - по дорогам и без дорог - заплывших, и пропадавших в густом тумане, стлавшемся над землёю. Холодная вода пропитывала насквозь всю одежду, текла острыми, пронизывающими струйками за воротник. Люди шли медленно, вздрагивая от холода и тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, и подул ветер. Застилает глаза, нос, уши, захватывает дыхание, и лицо колет, словно острыми иглами.
  Между тем погода вновь переменилась. Неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга. Люди и лошади быстро обросли ледяной коркой. Казалось, все промёрзло до самых костей. Покоробившаяся, будто деревянная одежда сковала тело. Трудно повернуть голову, трудно поднять ногу в стремя.
  Маленький ручей перед деревней из-за дождя превратился в ледяную реку. Попытались переправлять офицеров на лошадях по двое, но через несколько ходок кони отказались идти в воду. Тогда генерал Сергей Марков сказал - вперёд - и по грудь в ледяной воде перешёл преграду. За ним шагнули его офицерские роты. Не ожидавшие атаки красные части были выбиты из теплых хат штыками промерзших добровольцев.
  Хотя одно орудие красных и смогло выстрелить. На второй выстрел его уже не хватило - замерз откатник. Но первый снаряд удачно попал в костер, вокруг которого пытались согреться промерзшие добровольцы. 22 человека было убито и ранено.
  Деникин писал позже:
  "Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование".
  Ново-Дмитриевская была взята.
  Непосредственно после боя на улице только что взятой станицы генерал Марков встретил юную сестру милосердия Юнкерского батальона.
   - Это был настоящий ледяной поход! - заявила сестра.
   - Да, да! Вы правы! - согласился Марков.
  Имя 'Ледяной', данное сестрой и "утверждённое" генералом Марковым, впоследствии стало применяться в отношении всего Первого Кубанского похода Добровольческой Армии.
  И только после боя добровольцы узнали, что кубанцы, сославшись на плохую погоду, не выступили в тот день вообще.
  Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном.
  
  30 марта 1918 года
  Подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады - Маркова, Богаевского и Эрдели.
  
  1 апреля 1918 года
  Бросив свои войска, прибыл в Москву бывший военспец, помогавший большевикам в отражении нападения Третьего Казачьего Корпуса Краснова сразу после Октябрьского восстания, бывший командующий советскими войсками, взявшими Киев, бывший главнокомандующий войсками Одесской Советской Республики Михаил Муравьёв.
  Ленин по инициативе Антонова-Овсеенко предложил ему пост командующего Кавказской советской армией, однако местные большевики во главе с председателем Бакинского совнаркома Степаном Шаумяном крайне резко выступили против подобной кандидатуры.
  Забегая вперёд. Позже, в середине апреля параллельно с разгромом анархистов в Москве Муравьёв был арестован по обвинению в злоупотреблении властью и связях с анархистами. Следственная комиссия не подтвердила обвинение, и постановлением Президиума ВЦИК от 9 июня дело за отсутствием состава преступления было прекращено. Сам же Муравьёв, находясь в Одессе, описывал свои "подвиги" в Киеве следующим образом:
  "Мы идем огнём и мечом устанавливать Советскую власть. Я занял город, бил по дворцам и церквям. Бил, никому не давая пощады! 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может и тысячи, были безжалостно убиты. Так мы мстили. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг - быть беспощадными!".
  
  3 апреля 1918 года.
  Немецкие войска заняли Екатеринослав.
  
  5 апреля 1918 года.
  В Хамовническпм райкоме партии в этот день стал большевиком Михаил Тухачевский. Восторженную устную и чуть менее горячую письменную рекомендации ему дал Николай Кулябко. Валериан Куйбышев в это время уже вернулся в Самару, где возглавлял большевистскую организацию, и присутствовать не мог. Впрочем, возможно, у Тухачевского была его письменная рекомендация. Сейчас это не известно, но мы знаем, что Валериан Владимирович горячо настаивал на вступлении Тухачевского в партию.
  С момента приезда Михаила в Москву "чтобы определиться' прошёл примерно месяц.
  
  6 апреля 1918 года
  Добровольческая армия атаковала станицу Георгие-Афипскую с пятитысячным гарнизоном и складами. Бой был жесточайшим. Офицерский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли и, главное, драгоценные трофеи. 700 снарядов и патроны!
   - Ещё один такой бой - и от Офицерского полка останутся лишь воспоминания, - воскликнул генерал Марков. - Мать-перемать, драться с русскими - это не то что с немцами или австрияками, тут, что называется, коса на камень!
  Вечером того же дня собрался военный совет, на котором были оглашены потери. В Партизанском полку осталось менее 300 штыков, в Офицерском - ещё меньше, раненых - более полутора тысяч. Казаки разбредаются по домам, боеприпасов практически нет.
  Корнилов подумал и принял парадоксальное решение:
   - Положение действительно тяжёлое, и я не вижу другого выхода, как атаковать Екатеринодар. Как ваше мнение, господа?
  Господа посмотрели на него с ужасом. Даже если произойдёт чудо, и истерзанная крохотная армия сокрушит как минимум втрое превышающие её силы, как она сможет удержать город?
  Боевая сила Добровольческой Армии теперь составляла около шести тысяч человек, не считая больных, раненых и гражданских (в сумме еще 3000 человек, 700 из которых - раненые). Кубанцы привели столь необходимую добровольцам кавалерию.
  Гарнизон Екатеринодара под командованием красного командира Автономова составлял 18 тысяч бойцов (а с учетом прибывающих подкреплений, можно говорить о 25-40 тысячах).
  То есть белым предстояло атаковать как минимум троекратно превосходящего противника. И это при том, что красные продолжали собственные настойчивые атаки.
  
  8 апреля 1918 года
  Отряд Дроздовского продолжал свой поход на Дон. Дроздовский пресекал реквизиции и насилие, уничтожал встречавшиеся на пути отряды большевиков и дезертиров, поддерживал в отряде жёсткую дисциплину и строго следил за спаянностью своих подчинённых. Проявивший в бою трусость или недовольство тяготами похода изгонялся из отряда.
  Пресекал Дроздовский и конфликты между подчинёнными. Выживший в дуэли с подпоручиком Белевским корнет Петров был взят под арест с отнятием личного оружия. Михаил Георгиевич даже хотел лишить дуэлянта фронтовой награды - ордена Святой Анны - но корнета спасло заступничество командира конного дивизиона и начальника штаба.
  На протяжении похода отряд пополнялся добровольцами, однако приток пока оставался незначительным. В Каховке присоединилось около 40 человек, в Мелитополе - около 70, в Бердянске - 70-75.
  8 апреля после переправы Дроздовского через Южный Буг к нему присоединился ещё и флотский отряд в 130 человек из состава Отдельной Балтийской морской дивизии:
  Очевидец вспоминает:
  "На походе мы узнали ещё о другом отряде добровольцев. Один полковник собрал его в Измаиле и выступил вслед за нами. В селе Каменный Брод этот отряд догнал нас. Измаильский полковник был невысокого роста, с пристальными светло-серыми глазами. Он заметно приволакивал ногу. Мы узнали, что его фамилия Жебрак-Русанович. Он принёс нам знамя Балтийской дивизии, морской Андреевский флаг с синим крестом. Андреевский флаг стал полковым знаменем нашего офицерского стрелкового полка".
  Вообще-то морской отряд шёл с дроздовцами ещё с 26 марта.
  Но объединение произошло не сразу из-за того, что морской полковник сначала настаивал на особой автономии своего отряда. Но после сложного разговора был вынужден согласиться с Дроздовским, что его командирская самостоятельность стала бы прямым нарушением армейского уклада. Уже в первых же боях эти разногласия были забыты, а Жебрак-Русанович вскоре стал одним из самых близких сподвижников Михаила Гордеевича
  Что любопытно. Дроздовский поставил в строй примерно 300 пленных красноармейцев и сформировал из них роту. В дальнейшем они отлично себя проявили. Многие получили чины прапорщиков и подпоручиков.
  Михаил Гордеевич переносил тяготы и лишения походной обстановки наравне со своими бойцами, но этим никогда не бравировал. Никаких личных излишеств также себе не позволял. Он мог уступить единственную кровать какому-нибудь сильно уставшему добровольцу, а сам заснуть на обозной повозке. Дроздовский был аскетом. Не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни.
  Очевидец позже писал:
  "Всегда - от Ясс до самой смерти - в одном и том же поношенном френче, с потёртой Георгиевской лентой в петлице; он из скромности не носил самого ордена".
  Такое личное отношение командира отряда к трудностям длительного перехода - когда он старался ничем не отличаться от рядовых бойцов и не занимать привилегированного положения - способствовало спайке его добровольцев. Об этом знал каждый, наблюдая такое поведение командира ежедневно.
  
  9 апреля 1918 года
  Добровольческая Армия начала штурм Екатеринодара.
  План штурма был достаточно сложным. От идеи лобового наступления белые отказались, предпочтя обходное движение. Предполагалось обогнуть город с юга, разбить посты красных, пополнить запас патронов на их складах, обойти Екатеринодар и ворваться туда с запада. План сложный, требовавший форсировать Кубань вблизи рубежа обороны большевиков. Но белые были уверены в успехе. У многих развивалось своего рода упоение боем.
  Одна из сестёр милосердия отказывалась уходить с передовой, азартно перезаряжая пулемётные ленты: "Здесь так весело!".
  Генерал Марков поначалу реагировал иначе. Его бригада ещо не вступила в бой. Только некоторые подразделения Кубанского полка уже передвигались, будучи приданными другим частям. Генералы Деникин и Романовский наблюдали за передвижением войск.
  Между тем береговой дорогой к кожевенному заводу мимо них потянулись части Офицерского полка. Вскоре показался и Марков. Идёт широким шагом, размахивая нагайкой и издали ещё на ходу ругается:
   - Чёрт знает что! Раздёргали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой - я бы уже давно в Екатеринодаре был.
   - Не горюй, Серёжа, - мрачно произнёс Романовский, - Екатеринодар от тебя не ушёл.
  Началось всё не по плану. Красные повели наступление на переправу, но Офицерский и Партизанский полки "психической" атакой - без единого выстрела - опрокинули их. Толпы красных в панике бежали.
  Лёгкость победы привела к тому, что Корнилов приказал немедленно штурмовать город, не подтянув всех сил. И сразу же корниловцы попали под шквальный огонь. Погиб командир Корниловского полка подполковник Неженцев. Погибла любимица Партизанского полка Вавочка Гаврилова, падчерица полковника Грекова, лихая разведчица, прошедшая весь Ледяной Поход. Была убита шрапнелью вместе со своей подругой, такой же девочкой-гимназисткой.
  Корниловский и Партизанский полки всё же выбили отряды красных из Елисаветинской и вышли к Ферме (так коротко называлась "Образцовая ферма екатеринодарского сельскохозяйственного общества" с хуторами вокруг), в трёх километрах к западу от окраин. Так же легко был взят кирпичный завод вблизи города.
  Легкий успех окрылил Корнилова, и командующий Добровольческой Армией распорядился атаковать бригадами Богаевского и Эрдели, не дожидаясь все еще переправляющихся отрядов. Кавалерию Эрдели не собирались гробить на улицах. Она шла в обход, отрезая Екатеринодар от внешнего мира. После бешеного боя ферма была захвачена. Белые заполучили таким образом возвышенность перед городом. Оттуда открывался отличный обзор, и Корнилов решил остаться и руководить боем с передового наблюдательного пункта.
  Опасность он презирал, но помимо бравады в этом был и разумный расчет опытного военачальника. Командование с передовой при всех рисках позволяет четче представлять себе ход сражения и гораздо быстрее реагировать на изменения обстановки.
  
  12 апреля 1918 года
  Сила анаристских отрядов Чёрной Гвардии росла буквально на глазах. К марту 1918 года анархисты контролировали в Москве 25 особняков. Часть из них располагалась вблизи стратегически важных пунктов города. Так как отношения между союзниками по революционному лагерю большевиками и анархистами постепенно обострялись, анархисты готовились к будущим столкновениям. ВЧК получила данные, что выступление намечено на 18 апреля. Было решено нанести упреждающий удар, разоружив отряды Чёрной Гвардии.
  В результате в ночь с 11 на 12 апреля ВЧК начала операцию по разоружению анархистских боевых отрядов, встречая в некоторых местах вооружённое сопротивление.
  В результате операции было убито 40 анархистов. Некоторых расстреляли на месте. Погибло от 10 до 12 чекистов и солдат.
  Эта операция послужила сигналом к разгрому анархистских организаций почти во всех крупных городах страны. Как всегда, провинциальные власти в своём рвении превзошли столичные.
  Троцкий, который в течение двух недель готовил удар и лично агитировал в полках против "анархо-бандитов", выразил удовлетворение власти в своём известном заявлении "Наконец Советская власть железной метлой избавляет Россию от анархизма!".
  После разгрома Чёрной Гвардии в Москве был проведён обыск захваченных у анархистов особняков, в части которых было найдено золото. МФАГ была обвинена в связях с уголовниками. Арестовали около 500 человек, но часть вскоре отпустили.
  При этом Дзержинский, комментируя произошедшее, отмечал:
  "Мы ни в коем случае не имели в виду и не желали вести борьбу с идейными анархистами. И в настоящее время всех идейных анархистов, задержанных в ночь на 12 апреля, мы освобождаем, и если, быть может, некоторые из них будут привлечены к ответственности, то только за прикрытие преступлений, совершенных уголовными элементами, проникшими в анархические организации. Идейных анархистов среди лиц, задержанных нами, очень мало, среди сотен - единицы'.
  Как уже сказано выше, бои имели место не только в Москве. Силы Чёрной Гвардии было решено разоружать на всей территории, контролируемой большевиками:
  События в Москве стали сигналом к началу борьбы в регионах. Уже утром 12 апреля в городе Городец Нижегородской губернии анархисты во главе с председателем горсовета Моревым начали борьбу с большевистским Советом. Ещё несколькими днями ранее анархисты при поддержке броневиков захватили Новочеркасск и начали охоту на большевиков. Центром анархистов Поволжья была Самара, где во время апрельского "разоружения" отрядам удалось перепрятать оружие.
  
  Добровольческая Армия продолжала атаковать Екатеринодар.
  Белым удалось продвинуться, но общая картина не радовала. В госпитале скопилось полторы тысячи раненых. Боеприпасы заканчивались. Красные могли поддерживать напряжение даже без боя, беглым огнем обстреливая добровольцев. Конная бригада Эрдели не сумела отрезать город, и в Екатеринодар по железной дороге шли подкрепления людьми и боеприпасами.
  Но все же добровольцы упорно продвигались, очищая дом за домом. Генерал Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укреплённые Артиллерийские казармы.
  Бой за город продолжался три дня, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и поредевшие, они не могли продвинуться ни на шаг.
  Большевики Автономова вполне сносно организовали оборону города. Положение Добровольческой армии было исключительно тяжелым, однако Корнилов с фаталистским упорством решил продолжать атаки. Командующий полагал, что отказ от штурма приведет к распаду армии и крушению всего дела.
  Корнилов принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а назавтра, 13-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм:
   - Наденьте чистое бельё, у кого есть. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем.
  13 апреля должен был состояться финальный бросок.
  
  13 апреля 1918 года
  О том, что случилось дальше, можно спорить до бесконечности. Можно приписать произошедшее случайности - от случайностей на войне никто не застрахован. Можно сказать, что генерал Корнилов опрометчиво расположил командный пункт в зоне действия красной артиллерии. Можно порассуждать о теории вероятности и о том, что избыток боеприпасов у красных позволял им давить белых огнем. Или о том, что красными артиллеристами в любом случае не следовало пренебрегать. Или, в конце концов, что упрямое стремление Корнилова во что бы то ни стало взять Екатеринодар, в который раз поставив на карту всё, истощило Божье терпение.
  Но всё это не имеет значения. Случилось то, что случилось. В дом, где располагался командный пункт, попал артиллерийский снаряд. Он влетел точно в комнату, где находился Корнилов. Генерал умер через несколько минут.
  Из воспоминаний генерала Деникина:
  "Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли.
  На улице адъютант Корнилова подпоручик Долинский
   - Виктор Иванович! Скажите... когда же это?... как?
  Он рассказывает:
   - Вы знаете - штаб был в хате на открытом поле. Уж несколько дней они вели пристрелку - и довольно удачно... Мы говорили генералу. Он не обращал никакого внимания... Мол, хорошо, после. Последний день кругом все изрыли снарядами... поняли, что здесь штаб, ведь подъезжают конные, с донесениями, толпятся люди. Ну, вот один из таких снарядов и ударил прямо в хату, в комнату, где был генерал. Его отбросило об печь. Переломило ногу, руку. Мы с Хаджиевым вынесли на воздух. Но ничего уж сделать нельзя было. Умер, ни слова не сказал, только стонал".
  
  16 апреля 1918 года.
  После гибели генерала Лавра Корнилова командование частями армии в тяжелейших условиях (потери при неудавшемся штурме составили около четырёхсот убитых и полутора тысяч раненых) полного окружения многократно превосходящими силами противника принял генерал Антон Иванович Деникин.
  Деникин, тяжело страдавший от бронхита, продолжал, однако, энергично руководить переходом. Нельзя не отдать должное самообладанию этого человека. В ситуации, когда бойцы уже сбивались в группы, готовясь бежать из окружения, он смог удержать армию в руках. Это было важно: некоторые уже начали дезертировать. Куда эти люди могли податься на территории, почти полностью контролируемой красными, сказать сложно. Однако кое-кто действительно пытался искать спасения самостоятельно. В частности, небольшой отряд генерала Якова Гилленшмидта отделился от прочих и вскоре погиб.
  Деникину удалось в условиях непрекращающихся боёв на все стороны, отходя через Медведовскую, Дядьковскую, вывести армию из-под фланговых ударов и выйти из окружения за Дон.
  В станицах было оставлено более 500 раненых. Почти все они были убиты преследовавшими красными частями.
  Много позже вспоминал тогдашний рядовой Корниловского полка. Он был ранен и оставлен со многими другими ранеными в школе одной из станиц. Уходя, добровольцы честно всем выплатили жалованье и оставили несколько сестер милосердия и врача. В какой-то момент в здании прекратилась ходьба, и корниловец понял, что надо выбираться, пока живой.
  Он выполз по коридору к дверям, дальше - на улицу и потерял сознание. Очнулся на телеге. Едет. Оглянулся - несколько человек с погонами, вроде даже знакомые. Оказывается, последняя застава с пулеметом, покидая станицу вслед за ушедшей армией, проезжала мимо школы, превращённой в лазарет. Увидели лежащего на ступенях солдата с черно-красными погонами на шинели. А так как они сами были корниловцами (то бишь из Корниловского полка), то подхватили, положили на телегу и поехали дальше - догонять своих. Так спасли парня. Выручили его черно-красные погоны. Застава подобрала только потому, что поняла, что это - их однополчанин.
  Вырваться армии в дальнейшем получилось во многом благодаря энергичным действиям отличившегося в бою у станицы Медведовская в ночь с 15 на 16 апреля при пересечении железной дороги Царицын-Тихорецкая генерала Сергея Маркова.
  Колонна двигалась в полной тишине. В авангарде шла бригада Маркова. Конница Эрдели была направлена севернее Медведовской для рассредоточения, отвлечения внимания противника и порчи пути. К югу для той же цели был двинут Черкесский полк.
  После 24-верстного перехода, в начале пятого часа утра, вдали замелькали огни железнодорожной будки на переезде, в версте от станции. Марков послал вперед конных разведчиков, но не утерпел и поскакал туда сам.
  Когда Деникин со штабом подъехал к будке, было еще темно и совершенно тихо. Марков, как оказалось, от лица арестованного дорожного сторожа поговорил уже по телефону с дежурившими на станции большевиками, услышавшими подозрительный шум и успокоил их.
  На станции оказались два эшелона красногвардейцев и бронепоезд. Цепи марковцев тихо начали разворачиваться возле полотна. Батальон Офицерского полка был двинут против станции Медведовской, инженерная рота - для порчи полотна и обеспечения с юга. Для захвата станицы, расположенной в полуверсте от будки, Деникин послал конные команды.
  Ждали результатов захвата станции. В будку зашёл штабс-ротмистр Алексеев, сын генерала Михаила Васильевича Алексеева.
   - Отец просит разрешения прийти в будку.
   - Пожалуйста, милости просим.
  Это было, похоже, подчеркнутое подчинение драконовским правилам порядка в движении колонны и вместе с тем подтверждение неписаной добровольческой конституции: полное невмешательство в дело организации, управления и вождения армией. Такая система завелась с первого дня и строго соблюдалась, сильно облегчая командование. Ведь генерал Алексеев по своему положению и авторитету мог войти куда угодно, никого не спрашивая.
  В ночной тишине со стороны станции вдруг послышались ружейные выстрелы. Оказалось потом, что конный разъезд добровольцев неосторожно показался часовым. И через несколько минут со стороны станции показалась какая-то движущаяся громада:
  Бронепоезд!
  Медленно, с закрытыми огнями, он надвигался. Только свет от открытой топки скользил по полотну и заставлял бесшумно отбегать в сторону залегших возле полотна марковцев. В будке и около неё находились главком Деникин, генерал Алексеев, генерал Марков. Одна граната, несколько пулемётных очередей - и в командном составе Добровольческой Армии произошли бы серьёзные перемены.
  И тут Марков с нагайкой в руке бросился к паровозу.
   - Поезд стой! Раздавишь, сука! Разве не видишь что свои?!
  Поезд остановился. Похоже, от неожиданности.
  И пока ошалевший машинист приходил в себя, Марков успел выхватить у кого-то из стрелков ручную гранату и бросить её в кабину паровоза. Мгновенно из всех вагонов открыли сильнейший огонь из ружей и пулеметов. Поздно. Генералы были уже в укрытии.
  Между тем добровольцы подкатили орудие и под градом пуль почти в упор навели его на паровоз.
   - Отходи в сторону от поезда, ложись! - заорал Марков.
  Грянул пушечный выстрел, и паровоз с треском повалился на полотно. Следующие выстрелы были уже по вагонам. Со всех сторон к поезду бросились марковцы. Разумеется, с ними и их генерал. Стреляли в стенки вагонов, взбирались на крышу, рубили топорами отверстия и сквозь них бросали бомбы. Раздобыли смоляной пакли, и вскоре два вагона запылали.
  Но красные не сдавались.
  Из вагонов шла беспрерывная стрельба. Отдельные фигуры выскакивали на полотно и тут же попадали на штыки. Было видно, как из горящих вагонов, наполненных удушливым дымом, сквозь пробитый пол обгорелые люди выбрасывались вниз и ползли по полотну.
  Вскоре всё кончилось. Слышался еще только треск горящих патронов.
  Деникин обнял Маркова.
   - Не задет?
   - От большевиков Бог миловал - ухмыльнулся тот, - А вот свои палят, как оглашённые. Один выстрелил над самым ухом. До сих пор ничего не слышу.
  Нельзя было терять времени. Деникин приказал подвести на рысях вторую батарею, а колонне полным ходом продолжать путь. Уже светало. Стала видна картина боя.
  На севере Офицерский полк атакует станцию. Оттуда красные обстреливают будку, переезд и дорогу в станицу. Полковник Тимановский - невозмутимый "Степаныч", как его звал Марков - с неизменной трубкой в зубах под огнём подгоняет залегших Кубанских стрелков. С юга другой бронепоезд открыл артиллерийский огонь по колонне. Батарея добровольцев ответила и отогнала бронепоезд, но его орудия на пределе дальности продолжали вести по колонне уже практически безвредный огонь. Через переезд тянулись бесконечной вереницей повозки, попадая в сплошную полосу огня. Проскакивая, ныряли в станичные улицы.
  А на самом переезде идёт лихорадочная работа. Здесь тушат, расцепляют вагоны и выгружают драгоценные боеприпасы.
  В этот день было взято более 400 снарядов и около 100 тысяч ружейных патронов. По добровольческим масштабам на несколько боёв они были обеспечены.
  Удивительно, но большевики не организовали настоящего преследования - при том что имели реальную возможность разгромить надломленную и потерявшую веру в себя Добровольческую Армию.
  
  17 апреля 1918 года.
  Добровольческая Армия была ядром белых сил на юге России, и если бы после боёв у Екатеринодара её остатки были разбиты, рисунок всей Гражданской войны был бы для красных другим. Но большевики успокоились. Они считали, что у белых осталась дай бог тысяча человек.
  Но сами добровольцы об этом не знали. В станице Дядьковской они остановились на отдых.
  Деникин упорно размышлял - что делать дальше.
  Для осуществления общего плана операции, чтобы спутать все предположения красных внезапностью и быстротой, очень желательным представлялось ещё больше увеличить суточные переходы, посадив всю пехоту на подводы. Идея эта, между прочим, применялась частично и не без пользы и красными отрядами.
  Но это решение с необыкновенной остротой ставило вопрос о лазарете. Положение тяжелораненых становилось безвыходным. Они целыми днями тряслись в повозках по ухабам. В течение последних трёх суток обоз прошел свыше 90 вёрст. Была одна остановка на отдых, но она не превышала 6-8 часов, а некоторые повозки совсем не разгружались. А далее ожидались еще большие трудности. Смертность в лазарете, в котором, кроме всего прочего, уже иссякли лечебные и перевязочные средства, достигла ужасных размеров. Предстояло одно из двух: или двигаться медленнее, подвергая армию возможности окружения и гибели, или обречь походом на верную смерть тяжело раненых добровольцев.
  Жизнь подсказывала и третье решение, морально наиболее тяжёлое. Было получено известие из станицы Елисаветинской, что станичники сберегли раненых, и те отправлены в местные лазареты. Впоследствии информация оказалась ложной. Из 64 оставленных только 14 спаслись, остальных большевики убили. Но тогда эта информация сыграла известную роль в принятии решения, спасшего в итоге много жизней.
  Деникин пригласил на совещание старших командиров и некоторых общественных деятелей, следовавших при армии. Очертив им обстановку, предложил на обсуждение вопрос: брать ли с собой всех раненых или оставить тяжелых в станице, приняв меры, до известной степени гарантирующие их безопасность. Почти все присутствующие, в том числе Алексеев, Романовский и Марков высказались за оставление.
  Врачи составили список раненых, не могущих выдержать перевозки, которых оказалось около 200. Собрание Дядьковской станицы постановило принять их на свое попечение. Была оставлена известная сумма денег, а также врач, медсёстры и несколько заложников, вывезенных из Екатеринодара. Среди них был влиятельный большевик Лиманский, давший слово оберечь раненых - и исполнивший свое обещание.
  Фактически осталось только 119 человек. Остальные были всё-таки увезены своими однополчанами. Впоследствии оказалось, что из оставшихся двое были убиты большевиками, шестнадцать умерло и сто один спаслось.
  Решение об оставлении раненых оказалось верным
  
  19 апреля 1918 года
  Новый Нарком по военным делам Лев Троцкий приказом по наркомату утвердил красную звезду в качестве нагрудного знака для красноармейцев.
  
  21 апреля 1918 года
  Германский генштаб опасался скорого появления на Западном фронте чехословацкого сорокатысячного корпуса в то время когда у Франции уже иссякали последние людские резервы, и на фронт спешно стали отправлять так называемые колониальные войска.
  Под давлением посла Германии в России графа Мирбаха 21 апреля новый нарком иностранных дел Георгий Чичерин направил телеграмму Красноярскому совету о приостановлении дальнейшего передвижения чехословацких эшелонов на восток:
  'Опасаясь японского наступления на Сибирь, Германия решительно требует, чтобы была начата скорая эвакуация немецких пленных из Восточной Сибири в Западную или в Европейскую Россию. Прошу употребить все средства. Чехословацкие отряды не должны передвигаться на восток.
  Чичерин'.
  
  22 апреля 1918 года
  Троцкий лично написал текст первой красноармейской присяги ("Социалистическая военная присяга"), утверждённой постановлением ВЦИК от 22 апреля 1918 года.
  
  25 апреля 1918 года
  Пока Добровольческая Армия колесила по донским, ставропольским и кубанским степям, отчаянно отбиваясь от наседавших красных, ситуация на Дону радикально переменилась.
  В то время, пока белые путешествовали по Кубани, в занятом красными Ростове Сиверс при помощи импровизированного трибунала занимался жестокими расправами. Этот оборот употреблен не белыми, а непосредственным командиром Сиверса, Антоновым-Овсеенко.
  Можно себе представить, что происходило в городе, если возмутился даже красный Нарком. Меньшевики из местного совета депутатов шли дальше и обвиняли красных в расстреле "неповинных детей" (скорее всего, имелись в виду оставшиеся в городе добровольцы-гимназисты), грабежах и насилиях. Против бесчинств Сиверса выступил комиссар Петроградской Красной Гвардии.
  То есть покоритель Ростова оказался действительно выдающимся людоедом. Даже свои были возмущены его жестокостью.
  Жестокость и бесчинства Сиверса - только первая из причин изменения обстановки на Дону. Есть и вторая, и я не могу сказать - какая из этих двух причин весомее.
  Начал внедряться в жизнь "Декрет о земле". "Иногородние" крестьяне, ранее арендовавшие у казаков землю, занимают и обрабатывают казачьи наделы.
  Разумеется, казаки этим недовольны. Противоречия в сельской местности нарастают и приводят к многочисленным бунтам казаков против новой власти. Обстановка усугубляется вступлением на территорию области германских войск. Немецкая кавалерия занимает всю западную часть Донецкого округа, немецкие гарнизоны размещаются в станицах Каменской и Усть-Белокалитвенской, в Миллерово, Батайске, немцы занимают Таганрог и Таганрогский округ и оказываются в 12 километрах от Новочеркасска.
  Поворот казачества против большевиков позволил Белому движению получить на Дону социальную опору и экономическую базу.
  Аналогичный процесс на Кубани добровольцы наблюдали непосредственно своими глазами.
  Кубанские казаки начали присоединяться к армии целыми сотнями. Кубанские правители, шедшие с армией, во всех попутных станицах созывали станичные сборы и объявляли мобилизацию. Правда, многие казаки тотчас по выступлении в поход возвращались домой, а многие должны были за отсутствием оружия следовать при обозе. Тем не менее, в рядах армии к маю было более двух тысяч кубанцев.
  Появился и другой неожиданный способ комплектования - пленные красноармейцы. Поступали они в небольшом числе - обычно в качестве обозных, иногда и в строй. Но само по себе явление это служило симптомом известного сдвига в добровольческой психологии.
  Между кубанскими властями и командованием Добровольческой Армии установились отношения сухие, но вполне корректные. Атаман, правительство и Кубанская Рада ни разу не делали попыток нарушить прерогативы командования и кроме мобилизации, несколько помогли растаявшей казне Алексеева, дав миллион рублей и приняв на себя реквизиционные квитанции за взятых лошадей и другое снабжение.
  В частях, не исключая и кубанских, к правительству и Раде относились иронически и враждебно. Им не могли простить их самостийно-революционное прошлое и то обстоятельство, что "радянский отряд" в 160 здоровых, молодых всадников, на отличных конях, ездил в обозе даже тогда, когда в бой шли раненые.
  Что касается революционности, то диапазон её в представлении известной части офицерства имел весьма широкие размеры.
  В Успенской к Деникину зашёл Родзянко.
   - Мне очень тяжело об этом говорить, но всё же решил с вами посоветоваться. До меня дошло, что офицеры считают меня главным виновником революции и всех последующих бед. Возмущаются и моим присутствием при армии. Скажите, Антон Иванович, откровенно. Если я в тягость, то останусь в станице, а там уж что Бог даст.
   - Не стоит обращать внимания на праздные речи.
  Добровольцы чистились, мылись, чинились и отсыпались. Даже ходили в станичный кинематограф, с безбожно рябившими в глазах картинами. Создавалась видимость мирной обстановки, хоть на время успокаивающая издерганные нервы. Части проверили свой состав: добровольцы, самовольно покинувшие ряды, составляли лишь редкое исключение.
  В станице Успенской Деникин устроил части армии смотр.
  Одежда в заплатах. Загорелые, обветренные лица. Взгляд открытый, и настрой боевой.
  Уверенность многих белых лидеров в том, что новая власть скомпрометирует сама себя, полностью оправдалась. Командиры Добровольческой Армии сделали логичный вывод: Донская область созрела, и можно вернуться туда уже в качестве чаемых освободителей.
  Добровольческая Армия, отдохнувшая и пополненная, двинулась на Дон.
  
  29 апреля 1918 года.
  На Всеукраинском съезде хлеборобов (помещиков и крупных крестьянских собственников, около 6500 делегатов) Павел Петрович Скоропадский был провозглашён гетманом всея Украины.
  Вскоре после ввода в Украину немецко-австрийских оккупационных войск и восстановления власти Центральной Рады в Киеве возникла правая политическая организация "Украинская народная громада", объединившая в своих рядах крупных землевладельцев и бывших военных. Значительную часть членов УНГ составили старшины (офицеры) Первого Украинского корпуса и казаки Вольного казачества, а возглавил её Павел Скоропадский. Руководство УНГ поставило перед собой задачу добиться смены правительственного курса. В этом их поддержало командование германских и австро-венгерских войск, разочарованное неспособностью правительства УНР обеспечить обещанный вывоз продовольствия в Германию и Австро-Венгрию.
  К этому времени политика радикальных реформ Центральной Рады привела к обострению аграрных противоречий. Земельный закон, принятый Центральной Радой ещё в январе и исходящий из принципа обобществления земли, не способствовал стабилизации политической ситуации в стране, так как не только распалял революционные страсти среди беднейшего крестьянства, подталкивая его к погромам помещичьих имений, но и настраивал крупных землевладельцев и зажиточных крестьян против власти.
  В середине апреля германские представители провели переговоры с рядом потенциальных кандидатов на пост главы Украины. Окончательный выбор был остановлен на Павле Скоропадском. 28 апреля германские военные разогнали Центральную Раду. Группа основных министров правительства была отправлена в Лукьяновскую тюрьму.
  29 апреля 1918 года на Всеукраинском съезде хлеборобов (помещиков и крупных крестьянских собственников, около 6500 делегатов) Скоропадский был провозглашён гетманом всея Украины.
  
  В тот же день Добровольческая Армия вышла в Донскую область, на юг в район Мечетинская - Егорлыкская - Гуляй-Борисовка. На следующий день поход, ставший вскоре легендой Белого движения, был окончен. Добровольцы разместились по станицам, раненых отправили в лазареты. Часть добровольцев разъехались по домам, но многие вернулись. "Факел во тьме" звал их!
  Они вернулись туда, откуда уходили.
  Результат этой авантюры выглядит необычно, даже неожиданно. Белые постоянно уступали противнику численно, не контролировали продолжительное время ни одного метра железной дороги, тащили с собой обозы с ранеными и гражданскими.
  И тем не менее не только не погибли, но добились общего успеха. Почему?
  С одной стороны, армию возглавляла спаянная команда старших офицеров. Несмотря на трения между Корниловым и Алексеевым, оба они были в первую очередь военные профессионалы. В лице же Деникина, Маркова, Богаевского, Тимановского, Эрдели, Миончинского и прочих Добровольческая армия имела отличных командиров тактического уровня, многие из которых вместе воевали в Первой Мировой войне и понимали друг друга с полуслова. Костяк строевых частей составляли офицеры, прошедшие мировую бойню.
  Наконец, важную роль играл сугубо добровольный принцип комплектования армии. Общий идеалистический дух и высокие боевые качества Добровольческой Армии первого призыва формировали атмосферу, которой проникались и ветераны германской, и вчерашние гимназисты. Последние быстро учились: было у кого.
  Закончился почти трёхмесячный Ледяной Поход.
  Он длился 80 дней, из них 44 - с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тысячи человек, вернулись - 5 тысяч Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тысячи раненых, не считая оставленных по станицам.
  Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, её легендой. В нём родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для его участников был учреждён особый знак - меч в терновом венце на Георгиевской ленте.
  Ледяной поход создал ту Белую гвардию, которая осталась в памяти потомков. К Ростову и Новочеркасску возвратилась лучшая из всех белых армий той войны. Сплочённая, боеспособная, мотивированная.
   
  Часть Вторая. Чехословаки и Нестор Махно.
  
  К концу апреля 1918 года у Советской власти наметились серьёзные проблемы на юге. По Украине, практически не встречая сопротивления, шли немецкие и австрийские войска, восстанавливая на её территории власть Центральной Рады..
  В Германии было голодно, и правительство кайзера нуждалось в обещанных по договору поставках украинского продовольствия.
  Центральная Рада с поставками не спешила, мотивируя это тем, что требуется время, чтобы продовольствие с освобождаемых от большевиков территорий собрать и подготовить к вывозу.
  В итоге при поддержке немецких войск Центральная Рада была свергнута и к власти на Украине пришёл гетман Павел Скоропадский.
  И теперь это продовольствие становилось совершенно недоступным для правительства Советской республики.
  Дон, где сначала дела у большевиков шли неплохо, теперь, когда казаки столкнулись с началом выполнения Декрета о земле и соответственно с национализацией их земельных участков, стремительно "побелел". В Области Войска Донского Советская власть фактически оставалась только в Ростове и Новочеркасске, да и то ненадолго.
  Да, Добровольческая Армия, благополучно закончив Ледяной Поход, взяла передышку на излечение раненых, пополнение и переформирование. Но к Ростову уже подходили дроздовцы. А за ними следовали немцы.
  На Кубани Советская власть шаталась - по похожим причинам. Кубанское казачество тоже не приветствовало национализацию земли.
  Более-менее держалось пока нижнее Поволжье.
  
  30 апреля 1918 года
  В ночь на 30 апреля в Украине под контроль гетманцев Скоропадского перешли все важнейшие правительственные учреждения. В Киеве была распространена подписанная гетманом "Грамота ко всему украинскому народу", в которой говорилось о переходе полномочий главы государства к "гетману всей Украины" Павлу Скоропадскому, переименовании УНР в Украинскую державу, формировании исполнительного органа Украинской державы - Рады министров, восстановлении "Права частной собственности как фундамента культуры и цивилизации", объявлении свободы покупки и продажи земли.
  Были приняты "Законы о временном государственном устройстве Украины", согласно которым гетман, получавший широкие полномочия во всех сферах, назначал "отамана" (председателя Совета министров), утверждал состав правительства и отправлял его в отставку, выступал высшим должностным лицом во внешнеполитических делах, верховным военачальником, имел право объявлять амнистию, а также военное или особое положение.
  Гетман ликвидировал Центральную Раду и её учреждения, земельные комитеты, упразднил республику и все революционные реформы. Отныне УНР превращалась в Украинскую державу с полумонархическим авторитарным правлением гетмана - верховного руководителя государства, армии и судебной власти в стране.
  Скоропадский опирался в своей деятельности на старое чиновничество и офицерство, крупных землевладельцев (Украинская демократическо-хлеборобская партия и Союз земельных собственников) и буржуазию (Союз представителей промышленности, торговли, финансов, сельского хозяйства).
  
  Конец апреля 1918 года.
  Ситуация в Украине изменилась радикально. Если раньше Центральная Рада не только была не в состоянии контролировать многие территории, но даже в какое-то время оказалась выбита из Киева войсками Михаила Муравьёва, то с заключением в Брест-Литовске договора с Германией и Австро-Венгрией дела пошли совершенно иначе. Войска Центральных держав успешно продвигались по Украине, и власть Рады, а затем гетмана, устанавливалась всё в новых и новых районах.
  Коснулось это и отряда Чёрной Гвардии Нестора Махно. Внесте с другими красногвардейскими частями отряды анархистов откатывались всё дальше. Австрийцы оккупировали практически всю Екатеринославскую губернию. Пало и Гуляйполе. Фронт откатился к Таганрогу.
  После разгрома анархистских дружин Чёрной Гвардии большевиками в Москве и Петрограде начали разоружать и части анархистов на Южном фронте, пока Антонов-Овсеенко не остановил эту охоту на ведьм, растолковав, что с идейными анархистами большевики не воюют.
  Отряд, сформированный Махно, частично был распущен, частично влился в красногвардейские части. Сам Махно, не до конца понимая, что ему делать дальше, выступал от анархистов-коммунистов на митингах в Таганроге под псевдонимом "товарищ Скромный".
  Но и в Таганроге становилось опасно. По условиям Брестского мира границы Украины были отодвинуты на восток, Ростовская губерния вместе с Таганрогом оказалась уже украинской территорией. Немецкие войска приближались.
  На конференции анархистов в Таганроге было принято решение украинским анархистам пробираться нелегально в родные места и продолжать там революционную деятельность. Но не сейчас, а позже, когда там, куда надо будет пробираться, закончатся военные действия.
  Вскоре в Таганрог вошли войска полковника Дроздовского.
  К этому моменту Махно перебрался в Ростов-на Дону, но, когда стало ясно, что вскоре падёт и он, пристроился при артиллерийской красной базе, командир которой Пашечников симпатизировал анархистам. Это был эшелон, который должен был отправиться на Тихорецкую, откуда по Северо-Кавказской линии железной дороги, через Царицын и Балашов - на Воронежский участок фронта.
  Махно и ещё примерно 30-35 его товарищей-анархистов из разных городов были зачислены как команда эшелона. Многие несли дежурства по охране.
  
  3 мая 1918 года
  Отряд Дроздовского подошёл к Ростову-на-Дону.
  Численность отряда заметно выросла во время похода за счот присоединившихся по пути. Дроздовский ожидал большего количества пополнений, но бывшие офицеры, находящиеся в южных городках, воевать не желали. Красный террор в широком масштабе ещё не начинался - за исключением самого Ростова, где успел себя показать во всей красе Рудольф Сиверс.
  В Таганроге Дроздовский выступил на собрании местных офицеров с разъяснением целей Белого движения. Разговор получился трудный. Город ещё не знал массовых арестов и расстрелов "золотопогонников", поэтому слышались возгласы "Сколько можно нам воевать? Вчера фронт там, сегодня фронт здесь. Устали от войны".
  Для удивлявшего окружающих своим ровным отношением к происходившему и редко выходившего из себя Дроздовского такие слова - особенно раздававшиеся из уст его собратьев-фронтовиков - были большой личной обидой. Собрание закончилось на 'минорных нотах'.
  Михаил Гордеевич сказал:
  "Я пришёл к вам, как к офицерам и фронтовикам с предложением защищать Россию от большевизма и берлинского кайзера. Я не в обиде на вас за то, что вы здесь высказали. Но все вы должны понять одно: не мы, белые добровольцы, принесли вам сюда гражданскую войну. Она уже у вас идёт. Вы это должны понять сами.
  Если кто-то из вас завтра придёт ко мне в отряд, я приму его как человека офицерского долга. Дам винтовку и руку боевого товарища".
  Но в Таганроге к дроздовцам присоединилось всего человек пятьдесят. Тем не менее, в сумме с начала похода численность дроздовцев увеличилась почти вдвое.
  Боевые качества отряда также были чрезвычейно высоки. Костяк составляли вышедшие с Дроздовским ещё от Ясс молодые офицеры-фронтовики. В отличии от Добровольческой Армии Корнилова, Михаил Гордеевич успел подготовиться к походу, и с вооружением всё было в порядке. Дисциплина и боевой дух были также на высоте. Здесь большое значение, конечно, сыграла личность самого Дроздовского.
  Несмотря на кажущуюся простоту, Дроздовский всегда умел оставаться командиром отряда, выдерживая необходимую дистанцию в отношении своих подчинённых. В то же время он, по словам его подчинённых, стал для них настоящим командиром-отцом.
  Он порой тянул с началом операций, стараясь максимально их подготовить и затем действовать наверняка, избегая ненужных потерь - и зачастую даже излишне медлил с развёртыванием атак, дабы создать максимально безопасные для бойцов условия.
  Конечно, подчинённые это видели и отвечали командиру безусловной преданностью.
  Поэтому несмотря на тот факт, что общая численность остававшихся в Ростове красных превышала численность дроздовцев раз этак в десять, по боеспособности отряд им не уступал.
  
  А со стороны Кубани по области Войска Донского начала движение Добровольческая Армия.
  Ещё 1-го мая добровольцы остановились в последней кубанской станице на пути к Дону - станице Плоской.
  Именно туда и прибыли гонцы от донского начальства. Они сообщили, что на восставшие Задонские станицы наступают красные с севера и запада, и донское начальство просит помощи.
  Разумеется, в помощи не отказали.
  2-го мая Деникин послал 1-й конный полк полковника Глазенапа прямо на Егорлыцкую, а армию перевел в станицу Лежанки - то самое село, которое когда-то первым встретило выступившую в Ледяной поход Добровольческую Армию огнём и жестоко за это поплатилось. Теперь там всё было мирно. В окрестностях, однако, собрались большие отряды красных.
  Задонье переживало критический момент. Большевики после недолгого сопротивления вновь заняли станицы Кагальницкую и Мечетинскую и начали в них творить суд и расправу. Вооруженные казаки отступили на юг, к Егорлыцкой, куда также подходил неприятель. Таким образом, вместо отдыха приходилось начинать новую серьезную операцию для освобождения Задонья.
  Оставив в Лежанках бригаду Маркова и конницу Эрдели, Деникин приказал Богаевскому со 2-й бригадой идти в тыл большевистским войскам в направлении на Гуляй-Борисовку, а Глазенапу после освобождения Егорлыцкой наступать на север, объединив командование над донскими ополчениями.
  3-го мая Богаевский выступил. Вероятно это движение было замечено большевиками и сочтено за отход, так как в тот же день началось наступление на Лежанки больших сил красных.
  В течении двух дней артиллерия большевиков громила село, а красные цепи двигались все дальше к западу - в охват расположения добровольцев, отрезая пути на Егорлыцкую. Локальными контратаками Марков отбрасывал их, но они возвращались опять большими массами. Это превосходство сил у красных, как и наличие в селе беззащитного обоза сильно препятствовало маневренной свободе Марковской бригады.
  Были дни страстной недели - пятница и суббота. В станичной церкви шло богослужение, выносили плащаницу, и люди в скорби и трепете молились "поправшему смерть" под гром рвавшихся вокруг церковной ограды снарядов. Из алтаря слышалось слово Божье о прощении, а за селом лилась кровь, и русские убивали русских.
  В субботу огонь был особенно жестоким. К Деникину зашёл Романовский и пригласил в штаб - якобы для выслушивания доклада. Оказалось, что никакого доклада нет, а дело в том, что дом, где остановился Антон Иванович - легкая деревянная постройка, и во дворе его шрапнель уже ранила много лошадей, тогда как штаб помещался в солидном каменном здании.
  Предосторожность, однако, на этот раз вышла некстати. В дом штаба и смежное с ним помещение лазарета ударило несколько гранат, и всех осыпало известкой. Ранило нескольких человек в лазарете.
  Обозу деваться было некуда - ждать своей участи и терпеть. Наконец, пришло донесение, что Егорлыцкая свободна. Когда Глазенап подошел к станице, в ней оказались только немногие казачки и дети - все казаки с семьям и пожитками ушли в степь, не рассчитывая на свои силы и не желая покоряться большевикам. Их вернули и вооружённых присоединили к отряду
  
  4 мая 1918 года
  Дроздовский начал штурм Ростова.
  В Пасхальную ночь на 4 мая конный дивизион дроздовцев с лёгкой батареей и броневиком "Верный" под общим командованием начальника штаба отряда полковника Войналовича атаковал позиции красных и взял городской вокзал и привокзальные улицы. Под впечатлением внезапного разгрома советское руководство начало покидать Ростов, а отряды Красной Гвардии - сдаваться в плен.
  Однако где-то через час, видя отсутствие подкрепления у добровольцев, красные начали контратаку подавляющими силами. Войналович погиб первым. Авангард Дроздовского начал отступать. Но после подхода основных сил большевики, преследуемые огнём артиллерии, оставили город и отошли на Нахичевань.
  На ростовском вокзале дроздовцы организовали запись добровольцев.
  Ближайший соратник Дроздовского, генерал Антон Васильевич Туркул так описывал реакцию записывающихся:
  "На нас сквозь огни свечей смотрели тёмные глаза, округлённые от изумления. С недоверием смотрели на наши офицерские погоны, на наши гимнастёрки. Никто не знал, кто мы. Нас стали расспрашивать шёпотом, торопливо. Мы сказали, что белые, что в Ростове Дроздовский. Тёмные глаза потеплели, нам поверили, с нами начали христосоваться".
  Той же ночью прибыл и сам Дроздовский.
  На рассвете из Новочеркасска один за другим стали подходить красногвардейские эшелоны. Под огнём уже двух бронепоездов красные повели наступление на Ростов. Добровольцы контратаковали, однако подавляющая численность и не свойственная ранее красным войскам организованность действий не позволили дроздовцам развить успех. Дроздовский осознавал недопустимость утери инициативы в атакующих действиях и, передав командование главными силами генерал-майору Семёнову, лично возглавил атаку кавалерии в северном направлении - в обход правого фланга красных. Один снаряд лёгкого орудия разорвался почти под конём Дроздовского, но полковник не пострадал.
  Кавалерийская атака не дала результатов из-за малочисленности атакующих. Приказ Дроздовского об отводе стрелковых рот вовремя выполнен не был, и пехоте добровольцев пришлось с боем выходить из окружения, оставив часть убитых и раненых на поле боя.
  Дроздовский не растерялся и приказал артиллеристам завязать артиллерийскую дуэль с красными бронепоездами. Далее он пошёл на военную хитрость. Чтобы дать пехоте выйти из под огня, он ещё раз повёл в атаку конный дивизион и казачью сотню. Атака носила характер демонстрационный, кавалерия редкой цепью шла по холму, создавая иллюзию движения крупной части. Большевики перенесли огонь на конницу, и попавшая в тяжелейшее положение пехота смогла выйти из-под губительного огня.
  В самый тяжёлый момент боя к Дроздовскому прискакали немецкие кавалеристы. Это были офицеры германского уланского полка, подошедшего на рассвете к Ростову. Немцы предложили свою помощь. Дроздовский поблагодарил, но помощь принять отказался.
  Всё-таки Михаил Гордеевич, фронтовые воспоминания которого были ещё свежи, не пожелал принять помощь от вчерашнего противника.
  Видя невозможность сражаться далее, потеряв около ста человек, пулемёты и часть обоза, Дроздовский отвёл войска в сторону Таганрога.
  Впрочем, очень скоро большевики были вынуждены покинуть Ростов. С одной стороны к городу подходили немцы, а с другой - казаки атамана Краснова.
  Существование Донской Советской Республики заканчивалось.
  
  Улучшалась ситуация и у Добровольческой Армии.
  "По книге Антона Деникина "Очерки русской смуты"/
  4-го мая красные, атаковавшие Лежанки, внезапно повернули назад и побежали. Сказалось появление у них в тылу Богаевского.
  Многострадальный обоз двинулся, наконец, кружным путем в Егорлыцкую.
  Его уход развязал руки отряду в Лежанках. К вечеру Марков перешел в контратаку по всему фронту и блестящим ударом Офицерского полка, двинувшегося вперед молча, без единого выстрела, опрокинул красных. Те побежали. Их преследовала конница.
  Деникин приказал Маркову задержаться в Лежанках на сутки и затем перейти в Егорлыцкую кружным путем - через полустанок Целину, чтобы одновременно отбросить отряд анархистов и привести в негодность там железнодорожные пути на протяжении нескольких вёрст. У красных имелись бронепоезда, и желательно было ограничить их свободу передвижения.
  Богаевский в эти дни по пути разметал отряды красных, разбил их главные силы под Гуляй-Борисовкой, где и расположился. Глазенап занял Мечетинскую, потом и Кагальницкую. Задонье было очищено от большевиков.
  Боевое счастье начинало склоняться на сторону Добровольческой Армии.
  Поздно ночью Деникин со штабом ехал в Егорлыцкую к пасхальной заутрени. Беседовали с Романовским.
  Ночь была тихая и звёздная. Справа на горизонте догорал зажжённый кем-то в ходе боя хутор - и бросал кровавый отблеск в небесную высь и в степь. Гулко стучали подковы по не оттаявшей еще земле. Перешли на шаг.
   - Вот, - резонёрствовал Романовский, - два месяца назад мы проходили это же место, начиная поход. Когда мы были сильнее - тогда или теперь? Я думаю, что теперь. Жизнь толкла нас отчаянно в своей чёртовой ступке и не истолкла. Закалились лишь терпение и воля. И вот эта сопротивляемость не поддается никаким ударам.
   - Что же, Иван Павлович, как говорит внутренний голос - одолеем?
   - Как сказать. Мне кажется, что теперь мы выйдем на большую дорогу. Но попадем в жестокую схватку между двумя процессами - распада и сложения здоровых народных сил. Они по существу будут бороться, а мы, в зависимости от течения их борьбы одолеем или пропадём.
  В стороне от дороги послышался шорох.
   - Стой!
  В темноте обрисовались силуэты казачьей заставы. Въезжали на площадь.
  
  5 мая 1918 года
  Дроздовский после отступления от Ростова с пристрастием разобрался в том, что произошло во время штурма. Была произведена реорганизация. Был отстранён от должности командир Сводно-стрелкового полка генерал-майор Семёнов за фактическое самоустранение от участия в бою, а также в связи с недовольством бойцами излишней жестокостью генерала в отношении пленных большевиков и порой невиновных жителей населённых пунктов, через которые лежал путь отряда.
  Михаил Гордеевич очень тяжело переживал людские потери в бою под Ростовом. Известный дроздовец генерал Невадовский позже написал:
  "Оставшись вдвоём со мной, полковник Дроздовский - этот сильный человек - опустил голову, и слёзы потекли из его глаз. Ростовский бой, где мы потеряли до 100 человек, отразился на его психологии. Он перестал быть суровым начальником и стал отцом-командиром в лучшем смысле этого слова.
  Проявляя личное презрение к смерти, он жалел и берёг своих людей".
  Тяжёлое настроение Дроздовского усугблялось ещё и тем, что ситуация ему виделась безвыходной. Он был огорчён понесёнными потерями, не мог далее продолжать бой с большевиками и ничего не знал относительно расположения и состояния Добровольческой армии.
  Но вскоре положение изменилось.
  
  6 мая 1918 года
  В ночь на 6 мая к Дроздовскому прибыли гонцы от донских казаков. Выяснилось, что генерал Корнилов погиб под Екатеринодаром, а его армия подходит к границам Войска Донского. А восставшие против красных казаки осаждают столицу Донского казачества - Новочеркасск.
  Как мы видим, ситуация менялась настолько быстро, что эта информация успела устареть. К 6-му мая Добровольческая Армия успела войти в Донскую область. вступить в бой и очистить от красных Задонские станицы.
  Дроздовский принял решение немедленно двигаться к Новочеркасску на помощь казакам.
  
  Положение на Юге России начало всерьёз беспокоить большевистское правительство. Самый хлебный регион становился неподконтролен новой власти.
  6 мая декретом Совета Народных комиссаров был учреждён Северо-Кавказский военный округ, в который вошли территории Области Войска Донского, Кубанской, Терской и Дагестанской областей.
  
  А одиссея Нестора Махно по России продолжалась.
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Железнодорожная линия была изрядно загромождена отступающими частями. Эшелон Пашечникова, при котором теперь состоял Махно, шёл от Ростова до Тихорецкой около двух суток. Не хватало хлеба и других продуктов. В Тихорецкой Пашечников послал несколько человек на базар, рассчитывая на недавнее еще право каждого красногвардейского отряда иногда совсем не платить торговцам, а если платить, то лишь одну треть стоимости.
  В числе посланных оказался и Махно. Набрали по списку всего с расчётом, чтобы хватило до Царицына, в который рассчитывали прибыть через неделю.
  Лавочники сами погрузили товар на извозчиков, но когда дошло до расчёта, и они увидали, что товар не покупается, а реквизируется, резко запротестовали.
  Вмешались местные красные власти. Они приказали Тихорецкому гарнизону оцепить эшелон артиллерийской базы и далее не пропускать до особого распоряжения.
  Когда эшелон был оцеплен, власти вызвали от команды артиллерийской базы двух человек для выяснения вопроса о попытке реквизировать продукты первой необходимости.
  Пашечников послал Махно и ещё одного анархиста - из Юзовки - Васильева.
  Власти арестовали посланцев и в издевательски вежливой форме заявили, что те подлежат расстрелу по законам военного времени.
  К арестованным приставили двух казаков, которые безо всякого стеснения, вслух обсуждали, что на смертниках хорошая одежда и жаль только, что одна из них, а именно одежда Махно, будет маловата на них.
  Услышав такие речи, арестованные тут же начали требовать председателя ревкома. На шум и пререкания приехал какой-то революционный чин, накричал и на арестантов, и на стражей. Стражи, чтобы оправдаться, не нашли ничего лучшего, чем избить подконвойных прикладами.
  Это так вывело Махно из себя, что он тут же дал пощёчину одному из охранников и начал кричать во весь голос: "А ну-ка, дайте сюда председателя Ревкома! Я хочу знать, что это здесь за хулиганьё собралось!".
  Голос у Нестора Ивановича был хорошо натренирован на митингах, и его быстро услыхали во всех комнатах революционного комитета. Выскочили какие-то представители власти. Но никто ничем не помог.
  Арестантам пришлось скандалить ещё около часа. Скандалили старательно, так что в конце концов власти их услыхали.
  Скандал был запротоколирован. Через некоторое время арестантов привели к председателю ревкома. Председатель держался как восточный владыка и в первую очередь тоже пригрозил расстрелом. На что товарищ Махно по несчастью Васильев резонно вопросил:
   - Вы можете расстреливать нас, но сперва скажите нам, кто вы такой? Кто вас, собственно, избрал?
  Нестор Иванович подхватил:
   - Не так давно, всего две недели тому, я оставил руководящий революционный пост по защите революции! Мне лично приходилось встречать многих, но я не видел у них такого хулиганства, как здесь у вас.
  Начался нормальный разговор, и арестованным удалось, наконец, объяснить - зачем их доставили в ревком, что объявили, и как с ними обращались казаки, которым, похоже, кажется, что революционный путь лежит через нагайки и приклады.
  Председатель, наконец, внял. И с извинениями попросил документы.
  Махно дал ему свой старый документ председателя Гуляйпольского Ревкома и поновее, но тоже уже истекший - командира революционного отряда.
  Председатель долго изучал документы. По мере изучения его настроение явно менялось. Наконец он несколько сконфуженно сообщил:
   - Черт подери, и на самом деле меня окружают какие-то дураки. Вы извините, товарищи, здесь какое-то недоразумение. Я всё выясню. Вы свободны, и идите в свой эшелон. Я уже получил сведения - он должен безо всяких задержек двигаться по маршруту.
  Перенервничав, получив по несколько ударов прикладами, пробыв четыре с лишним часа под арестом, Махно с товарищем освободились и прибыли к своему эшелону, который все еще находился под охраной.
  
  7 мая 1918 года
  Восставшие казаки штурмовали Новочеркасск.
  В самый напряжённый момент перед командующим казаками полковником Денисовым предстал мотоциклист команды разведчиков-дроздовцев подпоручик Варламов, доставивший казачьему полковнику пакет с короткой запиской: "Я с отрядом подхожу к Каменному Броду. Отдаю себя и мой отряд в Ваше распоряжение и, если обстановка требует, могу выслать немедленно две горные батареи с конным прикрытием. Задачу артиллерии и проводника высылайте. Полковник Дроздовский".
  Уже к вечеру 7 мая дроздовцы, восторженно приветствуемые жителями Новочеркасска и забрасываемые цветами, стройными рядами входили в столицу Области Войска Донского, фактически избавив донцов от перспективы получить её из рук немецких оккупационных войск. Так закончился 1200-вёрстный двухмесячный "Румынский поход" Первой отдельной бригады Русских добровольцев.
  В тот же день Дроздовский отправил донесение командующему Добровольческой Армией генералу Деникину:
  "Отряд прибыл в Ваше распоряжение. Отряд утомлён непрерывным походом, но в случае необходимости готов к бою сейчас. Ожидаю приказаний".
  
  8 мая 1918 года
  В Новочеркасске на площади у Войскового Свято-Вознесенского собора состоялся парад отряда Дроздовского, который принимал будущий донской атаман генерал Пётр Краснов.
  За взятие Столицы Всевеликого Войска Донского все чины отряда были зачислены в казачье сословие, а сам Михаил Гордеевич Дроздовский по приговору одной из станиц получил титул "почётного старика". Генерал Краснов на основе отряда полковника Дроздовского планировал возродить гвардейские казачьи части. Но после некоторых раздумий Михаил Гордеевич принял решение о присоединении к Добровольческой Армии.
  
  В тот же день казаки Краснова и немецкие части (Двадцатая дивизия, пробывшая впоследствии в городе до декабря) без боя заняли оставленный красными Ростов-на-Дону. Донская Советская Республика окончательно прекратила своё существование.
  То, что в оккупации Ростова принимали участие немцы, совершенно не являлось нарушением Брестского мирного договора. Дело в том, что по этому договору границы Украины были отодвинуты на север и восток. То есть к ней присоединили новые территории, ранее принадлежавшие России.
  Так что формально немцы ничего не нарушали. Как мы помним, с Украинской Центральной Радой у них был заключён договор о помощи против советских войск НА ТЕРРИТОРИИ УКРАИНЫ.
  Можно обратить внимание, что на данном этапе Германия действовала рука об руку с казаками Краснова. Тот достаточно отчётливо проявлял прогерманскую ориентацию.
  Солдаты и офицеры Добровольческой Армии - многие из них ещё недавно сражались на фронтах Первой Мировой - как и командующий Антон Иванович Деникин, ориентирующийся на страны Антанты - Англию и Францию - хотя и скрипели зубами при виде такого сотрудничества, но сделать ничего не могли.
  Забегая вперёд, сразу же после своего избрания атаманом Краснов направил телеграмму германскому императору Вильгельму Второму о том, что Всевеликое Войско Донское как субъект международного права не считает себя в состоянии войны с Германией. Он также обратился к Германии за помощью с оружием и предложил установить торговые отношения.
  
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Перед станцией Котельниково артиллерийский эшелон, с которым ехал Махно, остановился на одном из полустанков. Красногвардейцы весело высыпали из эшелона. Кто набрать кипятка, кто - воды, а кто просто поразмять ноги.
  К командиру эшелона Пашечникову, тоже прогуливающемуся по перрону, подбежал один из его красногвардейцев.
   - Товарищ командир. Там трое казаков просят вас. Говорят, у них какое-то важное сообщение.
   - Да? - удивился Пашечников, - Ну давай, зови. Посмотрим - что у них там.
  Казаки выглядели обычно. Гимнастёрки, шаровары с лампасами. У двоих по случаю прохладной погоды были накинуты на плечи мундиры.
   - Я - командир эшелона Пашечников, - отрекомендовался начальник эшелона, - Мне сказали, что у вас важное сообщение. Я слушаю.
   - Тут такое дело, товарищ начальник, - оживлённо затараторил самый молодой с виду, - Опасно вам дальше. В нашем районе белоказаки шалят. Уже на несколько хуторов налетали.
  Пашечников насторожился.
   - И много их там, белоказаков?
   - Точно не скажу, не видел. Где-то сотня, слыхал, - молодой казак отчего-то волновался и часто облизывал губы.
   - Поболе будет, - вмешался другой казак, - сотни полторы, а то и две.
  И яростно закивал, стараясь придать своим словам больше убедительности. Третий, пожилой здоровенный казачина, тоже степенно опустил голову, как бы подтверждая.
  Пашечников задумался. Боевого опыта у него не было совершенно, и как действовать в такой ситуации он представлял весьма смутно.
   - Слышь, - обратился он к одному из стоявших рядом красноармейцев, - покличь-ка Нестора с другом. Дело тут важное, посоветоваться хочу.
  Казаки повторили свои слова и при Махно с Васильевым, по-прежнему жестикулируя и раговаривая весьма оживлённо. Махно задумался, потом спросил - откуда они знают про налёты, имеются ли у белоказаков пулемёты или орудия. Выслушав в ответ "А бис его знае", задумался ещё больше.
  Между тем казаков на полустанке стало заметно больше. Они оживлённо о чём-то переговаривались. Может быть, артиллерийские эшелоны, останавливающиеся на этом полустанке были в редкость, а может, по какой иной причине.
   - Спасибо, товарищи, за своевременный сигнал, - наконец, пришёл к какому-то выводу Махно, - Мы сейчас обсудим с командиром и примем меры. Доброго вам.
  И, тронув командира за плечо, направился в вагон. Пашечников, пожав плечами, направился за ним. Васильев замкнул короткую процессию.
   - Дело такое, товарищ Пашечников, - начал Нестор Иванович, когда они зашли в вагон, - может, то и правда. Однако не понравилось мне, что возбуждённые казачки какие-то. Суетливые. Видел, как этот всё губы облизывал? С чего бы? Зачем ему за нас волноваться? И казаков на перроне прибывает. И тоже оживлённые больно.
   - Думаешь, брешут? - насторожился командир, - Может, повязать их да допросить как следует?
   - Да не знаю я, - досадливо отмахнулся Махно, - может, и не брешут. А всё одно смутно как-то. Нет ли провокации. Я так понимаю, ребятишки у тебя в основном необстрелянные? Что если казаки сразу всей гурьбой кинутся, да нас разоружать начнут? Да и белоказаки ... пусть даже две сотни сабель ... коли мы на ходу, да к нападению готовы - для нас невелика сила. Давай так сделаем ... .
  Выслушав Нестора Ивановича, командир эшелона расстроился и чистосердечно сознался, что самому ему всё это и в голову не пришло. Что он тоже насторожился, но не знал, что делать.
   - Я знаю, вы люди неглупые и с опытом. Помогайте мне, - сказал командир. - Я буду рад ... и благодарен, - добавил он искренне после короткой паузы.
  Через двадцать минут на платформах развернулись в обе стороны легкие полевые орудия, а рядом стояли с решительным видом красноармейцы, грозно направив наружу стволы винтовок.
  Машинистов предупредили,что по сигналу эшелон должен тронуться и не останавливаться до следующей станции.
  Дежурному по станции послали сказать, что эшелон снимается с места для продвижения версты на две-три, чтобы сделать пристрелку и возвратиться обратно.
  И они тронулись вперёд с редкой стрельбой из пулеметов - как бы пристрелочной. Когда полустанок с многочисленными уже казаками (которые, возможно, никого и не думали разоружать) остался позади, локомотивы запыхтели сильнее, и эшелон помчался полным ходом.
  А Махно, Васильев и Пашечников продолжали убеждать друг друга в том, что если бы они оставались на полустанке до ночи, то были бы обезоружены и наполовину, если не все, расстреляны.
  Командир благодарил Махно.
  Тот, конечно отнекивался, думая при этом, что Пашечников принадлежит к редкому сорту людей, не боящихся расписаться в своём незнании и попросить совета. Что весьма достойно уважения.
  И тут же приходило в голову - как не подготовлены революционеры к практическим, разнообразным по характеру самостоятельным действиям.
  На этом приключения дня не закончились
  Прибыв на станцию Котельниково, они узнали, что отсюда редко какой отряд пробивался далее. Все они по распоряжению из центра задерживались и разоружались, подвергаясь тщательной проверке. Из кого состоят, каковы убеждения. И так далее.
  Отряды, которым удавалось воспротивиться разоружению, дальше Царицына всё равно не пропускали. Разоружали прямо там.
  Те, в которых не оказывалось "контрреволюционного", с точки зрения власти, элемента, снова вооружались и вливались в какую-либо красноармейскую часть.
  Отряды же, где обнаруживалась "контрреволюционность" (а для этого достаточно было командира анархиста или беспартийного, и главное - имеющего своё суждение), разгонялись. А то, по слухам, и расстреливались.
  Вскоре представители центра предложили сложить оружие и их эшелону.
  Пашечников, имея распоряжение командования вовремя быть в Воронеже, в отчаянии готов был даже возвращаться назад, в Тихорецкую.
  Злой и усталый Махно предложил ему открыть орудийный и пулеметный огонь по станции, разрушить её и расстрелять власти.
  Командир всё-таки поступил менее радикально
  Команда эшелона заняла свои места у орудий и пулеметов. Властям был предъявлен ультиматум. Выбор оказался невелик: очистить путь или оказаться под огнём.
  Представители властей быстро разбежались. Видимо, случай был не первый. Эшелон двинулся дальше.
  
  9 мая 1918 года
  Совнарком принял декрет, подтверждавший хлебную монополию, введённую значительно раньше Временным Правительством.
  Ещё при царе, в ноябре-декабре 1916-го года был принят закон об обложении крестьян дополнительным налогом на зерновые. Первая Мировая война вызвала трудности с продовольственным снабжением. Как водится, главным продуктом в России был хлеб.
  Царя свергли, но война продолжалась, и дела с хлебом становились всё хуже. 25 марта 1917 года Временное Правительство ввело "хлебную монополию", предполагавшую передачу всего объёма произведённого хлеба государству за вычетом установленных норм потребления на личные и хозяйственные нужды. Появился термин "продразвёрстка", вскоре ставший широко известным в России.
  Как мы видим, продразвёрстку ввело ещё Временное Правительство.
  Теперь Совнарком законодательно её подтвердил.
  ВЦИК ввёл нормы на душу населения для крестьян: 12 пудов хлеба, 1 пуд крупы и так далее. Схожие нормы были год назад введенны Временным Правительством.
  Весь хлеб выше этих норм должен был передаваться государству по утвержденным правительством твёрдым расценкам.
  
  10 мая 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  В Сарепте по прибытии Пашечников узнал, что по распоряжению центра путь на Царицын на несколько дней закрыт для всех воинских эшелонов.
  Команда эшелона даже обрадовалась. После достаточно нервных событий последних дней появилась возможность отдохнуть.
  Махно отдыхал по-своему. В то время в Сарепте везде постоянно происходили митинги, где и проводил время Нестор Иванович, не только слушая, но и частенько выступая. Любил он это дело.
  Через несколько дней из Царицына прибыл мадьярский большевистский отряд. Эшелон артиллерийской базы был оцеплен. Пашечникову предложили выдать всех анархистов, которые, по их сведениям, пробираются в этом эшелоне в Царицын. Мандат на арест был подписан командиром Царицынского фронта Гулаком и председателем ревкома Мишиным.
  Но Пашечников уже кое-чему научился. Ответ прозвучал решительно и недвусмысленно:
  "Под моей командой нет никакой анархической организации. Артиллерийская база обслуживается революционной прислугой, убеждений которой я не знаю, но знаю, что прислуга эта достойна звания революционеров, и с ней я еду на Воронежский фронт".
  Короче, идите нахрен со своей революционной бдительностью.
  Как ни странно, мадьяры через некоторое время выстроились в колонну и, рассчитавшись по порядку номеров, действительно уехали обратно в Царицын.
  Даже Махно недоумевал - почему они так быстро снялись? Потому ли, что командир своим ответом их удовлетворил? Или потому, что как раз в это время на станцию Сарепта начали прибывать эшелоны чехословаков, которые не больно-то любили мадьяр?
  В Австро-Венгерской империи мадьяры (венгры) были всё же в более привилегированном положении, нежели представители славянских наций. Как чехи и словаки. Что привело к тому, что возникла национальная рознь.
  Вспомним точку зрения сапёра Водички из бессмертного произведения Ярослава Гашека о бравом солдате Швейке.
  С чехословаками мадьяры охотно ссорились, когда те были на положении пленных. Но теперь охота куда-то подевалась.
  По размышлении Махно всё же посчитал, что причина - прибытие чехословаков. Ибо ответ командира эшелона, как он ни нравился самому Нестору Ивановичу, вряд ли мог удовлетворить тех, у кого имелся мандат для ареста.
  Но ответ оказался удовлетворительным тогда, когда прибывавшие чехи, увидев мадьярские шапочки, начали кричать, гикать, свистеть и вообще выражать горячее желание пообщаться с мадьярами поближе.
  Через сутки эшелон оставил Сарепту и прибыл в Царицын.
  Здесь Махно расстался с Пашечниковым и его людьми. Их путь лежал дальше, к Воронежу, а Нестор Иванович хотел задержаться в Царицыне.
  
  12 мая 1918 года
  Для того, чтобы понять ситуацию в Царицыне в начале мая 1918 года, надо знать следующее.
  Триумфальное шествие Советской власти на юге России весной сменилось её паническим отступлением. Войска германской коалиции после заключения Брестского мира методично занимали города Украины и Юга России, без особого труда преодолевая сопротивление разрозненных красногвардейских отрядов. От Таганрога до Царицына тянулись эшелоны бегущих с фронта защитников революции. Среди них было немало родственных по духу Махно - анархистов.
  Кормились беглецы в основном реквизициями, так что в Царицын они прибывали, как правило, располневшими и обнаглевшими. К требованию подчиняться правилам, установленным местной большевистской властью бежавшие части относились весьма скептически.
  Власти Царицына приняли меры по приему таких "гостей". На пути их следования было организовано три фильтрационных пункта: в Котельниково, Сарепте и на пригородных станциях Царицына. За короткий промежуток времени здесь были разоружены несколько частей пехоты и 47-я отдельная артиллерийская бригада. Разоруженных солдат проверяли на верность революции и, если у них таковая имелась, вручали оружие и провожали на фронт. В противном случае - по-разному, но могли и отправить куда дальше фронта..
  Разумеется, не всегда фильтрация проходила безоблачно. Так, сплочённые и вооружённые до зубов отряды украинских анархистов сумели-таки прорваться в Царицын в целости и сохранности.
  Поборники безвластия разместились в Зацарицынской части города и в хуторе Ельшанка. Анархисты не были единой силой. На путях Владикавказского вокзала стояли эшелоны под командой известного украинского анархиста Петренко, а на станции Ельшанка квартировали какие-то "путешествующие анархисты". В самом Царицыне и Сарепте проживало много пришлых "неучтённых", также не обремененных особой скромностью.
  Так, местные чиновники были возмущены наглостью украинских хлопцев, которые, никого не спрашивая, заселили бараки, построенные Совнархозом для нуждающихся.
  Анархисты сотрудничали с большевиками с самого начала октябрьского переворота. Но, как мы помним, совсем недавно чекисты разгромили штаб анархистов на Малой Дмитровке в Москве, и красно-чёрному союзу пришел конец.
  Местные большевистские власти в Царицыне тоже были вынуждены принять меры. И методы их вовсе не отличались от анархистских излишней законопослушностью или высоконравственностью. Но были куда более иезуитскими.
  Первой жертвой большевистского коварства стали "бродячие" или "путешествующие" анархисты. Ещё 7 мая власти направили в Ельшанку "с дружеским визитом" небольшой эшелон с батальоном Царицынского Совета. Впереди шла платформа с орудием и четырьмя пулеметами, за ней - крытый вагон, ну и паровоз в хвосте. По пути следования отряду нужно было миновать зону влияния отряда Петренко. И, чтобы не оказаться в мешке между двух групп анархистов, большевики решили пойти на обман. Командир красного эшелона Синюков заявился к Петренко для переговоров.
  Переговоры продолжались всю ночь. Высокие договаривающиеся стороны пили водку и уверяли друг друга во взаимном уважении.
  Изрядно окосевший Петренко беспрестанно клялся в своей любви к Царицынскому Совету, к Ревкому, к большевикам - и вообще со всеми порядками в городе был уже вполне согласен.
  Для иллюстрации мировоззрения командира анархистов отметим, что один факт смущал его даже в таком состоянии. "Зачем у Вас председатель Совета - жид?"
  Тем не менее, рано утром пришли к консенсусу. Петренковцы пропускают батальон в Ельшанку и даже в залог своей дружбы выдают большевикам до окончания операции половину панорам от своих орудий. Ну а командир большевистского отряда Синюков поклялся за это после разоружения "бродячих" анархистов отдать петренковцам половину конфискованного оружия.
  В 6 часов утра орудие батальона, заряженное картечью, уже было направлено в сторону станции Ельшанка. Агитаторы из комендантской команды созвали ничего не подозревающих анархистов на митинг. Синюков и машинист незаметно покинули собрание и срубили замок выходной стрелки. Бойцы батальона в это время тихо нейтрализовывали часовых. Эшелон незаметно для митингующих прицепили к паровозу большевиков и дали полный ход. Среди анархистов началась паника. Такой подлости они от местной власти не ожидали.
  Разгневаны были и петренковцы. Как же, командира напоили до бесчувствия, трофеями не поделились, панорамы от орудий не вернули. "Сегодня Ельшанку разоружили - завтра наша очередь?!"
  В вагонах началась свалка. Заметно потяжелевший эшелон (45 вагонов) набрал ход и скрылся, оповещая гудками об очередной победе большевизма. Результаты операции впечатляли: вагон русских карабинов, пулеметы Максим и Кольт, 6 орудий, боеприпасы, лошади, фаэтоны, фураж. Это ж каким непосильным трудом всё это было нажито!
  Ограбленный отряд анархистов к вечеру разбежался. Многим было выдано удостоверение о "демобилизации". Анархисты, оказавшись в роли Колобка, вздыхали: "От белых ушли, от немцев ушли. А тут, на вот, и разоружили". А ведь легко отделались.
  С петренковцами большевики теперь уже комедию не ломали.
  Отряд Петренко был самой сплоченной и боеспособной группой среди отступавших из Украины частей. Петренковцы последними покинули фронт. Прихватив капиталы Таганрогского и Ростовского банков, они направились в Сибирь громить "белые банды". В Котельниково с ними приключился конфуз. Вместо белых банд они нечаянно разгромили фильтрационный отряд большевиков. Конфликт до поры до времени был замят. Но власти, конечно, затаили обиду.
  Петренко вообще был колоритной личностью. Современники так описывали его внешность: "Плотный малый среднего роста в возрасте 28 лет, одетый во все кожаное. Говорит басом, с хрипотцой, вертя в руках круглую английскую бомбу. За поясом маузер". В общем, классический образ анархиста- боевика.
  В Царицыне до этого Петренко вёл крайне беззаботную жизнь. Со спокойной совестью сидел себе в ревкомитетах, а в свободное время прогуливался в парке или на катере по широкому раздолью Волги с одной - двумя "свободными работницами революции".
  В городе ходили упорные слухи, что разобиженный на большевиков Петренко собирается свергнуть власть в Царицыне. Как мы видим, власти города решили принять превентивные меры.
  Буря разразилась 12 мая. Как раз за день до этого, кстати, в Царицын и прибыл эшелон Пашечникова с Нестором Махно.
  В пять часов утра состоялось совещание большевистского штаба. Распределили позиции. Пехота выдвинулась. Артиллерия скрылась в котловане за Илиодоровым монастырем. Оттуда было очень удобно обстреливать позиции петренковцев.
  Шесть утра. Артиллерия большевиков разносит в щепки штабной вагон Петренко. Следующий залп предназначен артиллерии анархистов. Пехота большевиков идёт в наступление.
  Полдень. Дела у отряда Петренко не ахти. Артиллерия отступила в Ельшанку. Сам отряд раскололся. одни бегут через Дар-Гору в сторону Карповки, другие в районе Ельшанки пытаются переправиться.
  Сам Петренко предпочёл маршрут через Карповку, но больших успехов в деле ретирады не снискал. Вожак анархистов был схвачен красной кавалерией и препровожден в городскую тюрьму.
  Впоследствии, несмотря на громогласные клятвы петренковцев освободить пленённого командира, тот был весьма буднично осуждён и расстрелян ЧК.
  Не берусь судить, кто в этой ситуации прав, а кто виноват. На мой взгляд, все хороши - и анархисты, и большевики.
  Впрочем, для Нестора Махно, которому эту историю пересказали случайно встреченные уже бывшие петренковцы из разбежавшегося отряда, сам Петренко, разумеется, выглядел героем, а большевистские власти - как минимум глупцами, уничтожающими своих же соратников по борьбе с белыми.
  Но большевики победили, а победителей не судят ... по крайней мере, в ближайшее после победы время.
  Вот такие порядки были в Царицыне в мае 1918 года.
  
  14 мая 1918 года
  Согласно директиве Наркома Иностранных Дел Георгия Чичерина от 21 апреля эшелоны с подразделениями Чехословацкого Легиона были остановлены.
  Легионеры восприняли остановку их движения на восток и появившиеся слухи о развороте как намерение Советского правительства выдать их Германии и Австро-Венгрии.
  В атмосфере взаимного недоверия и подозрительности инциденты были неизбежны. Один из них произошёл 14 мая на станции Челябинск. Чугунной ножкой от печки, выброшенной из проходившего эшелона с военнопленными-венграми, был ранен чешский солдат. В ответ чехословаки остановили поезд и подвергли виновника самосуду.
  По следам этого инцидента власти Челябинска на следующий день арестовали нескольких легионеров. Однако их товарищи силой освободили арестованных, разоружили местный отряд Красной гвардии и разгромили оружейный арсенал, захватив 2800 винтовок и артиллерийскую батарею.
  Начинался мятеж чехословацкого корпуса. Последствия его тогда ещё никто себе не представлял.
  
  Троцкий в должности Наркома по Военным и Морским делам (наркомвоенмора) с головой ушёл в новую для него сферу деятельности. Ему было ясно, что в своём нынешнем виде Красная Армия небоеспособна. Найдя единомышленника в лице Свердлова он убеждал Ленина в необходимости двух вещей.
  Первое. Жёсткие меры для укрепления дисциплины. Грабежи, расстрелы и прочий беспредел, которым занимались командиры типа Сиверса в Ростове и Муравьёва в Полтаве и Киеве недопустимы, ибо приводят к дискредитации Советской власти и, как следствие, к восстаниям, потере территорий и утрате поддержки населения. Да и боеспособность частей, руководимых такими командирами, быстро падает, поскольку безнаказанность развращает.
  Второе. Во главе красноармейских частей нужны военные профессионалы. Сиречь бывшие царские офицеры, имеющие опыт военных действий Первой Мировой.
  Троцкому, поддержанному Свердловым, пока не удалось полностью убедить в этом Ленина, который при всей своей дальновидности всё же излишне уповал на сознательность революционных масс и поэтому пока противился предложенным драконовским мерам по укреплению дисциплины. Впрочем, что касается привлечения профессиональных офицерских кадров, особых возражений со стороны Владимира Ильича не последовало. Хотя и энтузиазма - тоже. Здесь Ленин предпочёл положиться на мнение Троцкого. В конце концов, армия - епархия наркомвоенмора.
  И Троцкий начал претворять слова в дела. В частности его приказом военным руководителем вновь созданного Северо-Кавказского военного округа был назначен бывший генерал-лейтенант Генштаба Андрей Евгеньевич Снесарев. Ему была поставлена задача собрать разбросанные на большом пространстве отряды и боевые группы.
  
  15 мая 1918 года.
  Ленин зашёл в Военный Отдел ВЦИК. Просто зашёл, никаких конкретных вопросов у него не было. Он частенько навещал вновь созданные службы и беседовал с людьми, стараясь понять, насколько успешно идёт становление аппарата нового большевистского правительства.
  Владимир Ильич не жалел тратить на это время - сейчас всё внове, надо нарабатывать знание деталей. Конкретные дела делают не начальники, а простые исполнители, поэтому механизм любого дела лучше виден на местах. Правда, многие "простые" собеседники при виде вождя большевиков терялись, начинали говорить лозунгами, и вытянуть полезную информацию из них было трудно, несмотря на всё умение Ленина разговорить собеседника. Поэтому Владимир Ильич всё-таки предпочитал разговоры с людьми, которых знал. Во-первых, не так теряются, а во-вторых, их информации можно доверять.
  Сейчас ему повезло. На глаза сразу попался Николай Кулябко. Молодой, но дельный, хотя на взгляд Ленина несколько излишне эмоциональный. Не беда, со временем пройдёт. А сейчас это даже хорошо. Этот стесняться не станет, выложит всё сразу. Надо только направить разговор в нужное русло.
   - Здравствуйте, Николай Николаевич. Ну, как идёт работа? Надо бы ускорить привлечение старых кадров. Вы знаете, на юге дела пошли не ахти. По численности в Красной Армии всё в порядке, а вот по боевым качествам - партизанщина, бардак. Эх, не торопятся кадровые офицеры к нам. Всё раздумывают.
   - Так это кто как, Владимир Ильич. Вот недавно, - поспешил похвастаться Кулябко, - к нам поступил Миша Тухачевский. Мой друг ещё по кадетскому корпусу, настоящая военная косточка. Вообразите - кадровый офицер, лучший в своём выпуске Александровского училища, менее, чем за год на фронте собрал все награды от Анны четвёртой степени до Владимира с мечами. Угодил в плен, был там три года, устроил четыре побега - поймали. А на пятый раз сбежал-таки. Так он в Москву прибыл с уже готовыми большевистскими настроениями. Керенского ненавидит, большевиков уважает, а Вас просто боготворит. Меньше, чем за месяц - и в партию вступил. Причём по убеждениям, а не для карьеры! Вот Вам готовый красный командир. Он на фронте, правда, только поручиком был, но как по мне - поставить на полк - не осрамится.
   - В самом деле? Вот что, Николай Николаевич, а нельзя ли мне с ним побеседовать? Очень меня заинтересовал Ваш поручик-коммунист. Сами знаете, кадровый голод - архижестокий, а тут такой бриллиант.
   - Так я сейчас его найду и представлю! Коли Вам надо ... .
   - Здесь не нужно, хочу с глазу на глаз. Вот как мы сделаем. Я сейчас к себе пойду, а Вы его найдите и приведите ко мне в кабинет. У меня как раз окно до заседания Совнаркома. Только побыстрее, прошу Вас, со временем всё-таки нехватка ... как и с кадрами.
  Через пятнадцать минут в кабинет Председателя Совнаркома, постучавшись, вошли Кулябко с Тухачевским. Ленин, улыбаясь, поднялся навстречу, пожал руки.
   - Ну вот Вам, товарищ Ленин, Михаил Тухачевский, как Вы просили, - кабинет главы правительства всё же настроил Николая на официальный лад, но долго на этом уровне он продержаться не сумел и уже просительно закончил, - А теперь, Владимир Ильич, побегу я, ладно? Дел по горло.
  Он помнил о желании Ленина побеседовать с его другом детства с глазу на глаз.
   - Разумеется, Николай Николаевич, бегите. Очень Вам признателен. А Вы, Михаил, присаживайтесь. Вас Кулябко так отрекомендовал, что страшно захотелось с Вами познакомиться.
   - Коля всегда был преувеличенного мнения о моих способностях, - улыбнулся Михаил, усаживаясь на предложенный стул и осматриваясь. Он держался немного стеснённо - что в первый раз в кабинете главы правительства вполне нормально - но спокойно и уверенно. Ленину это понравилось.
   - Ну-с, начнём, не будем терять время, - начал большевистский вождь, - Кулябко рассказывал, что Вы четырежды неудачно бежали из германского плена, и только на пятый раз удалось уйти. Расскажите. Ведь после первых побегов, наверное, следить стали строже. Как же всё-таки сумели сбежать?
   - Да уж, следили куда как строже. Посадили в крепость Ингольштадт. Там как раз таких и держали - особо непослушных. Ну что, сдружился с другими офицерами, и не только с нашими. Там французов немало было. Много разговаривали, спорили.
   - Вы французским владеете свободно? - переспросил Ленин, привычно мгновенно вычленив интересующий его аспект. Знание французского - показатель образованности.
   - Да, образование я получил неплохое, - сдержанно ответил Михаил, - да и практика в Ингольшадте была немалая. Обсуждали с французами дела на фронтах, революцию в России, как армию нужно реформировать. Мы же газеты получали. Кстати, именно тогда меня и увлекли идеи большевиков. И Ваши статьи, Владимир Ильич, читать доводилось. И Троцкого. А марксизмом я и до того интересовался.
  Ну так вот, со временем вышло в крепости послабление режима содержания. Нужно было расписаться, что под честное слово обязуешься не бежать - и разрешались прогулки за стены крепости. Мне удалось устроить так, что за меня другой офицер расписался - и во время прогулки я и ушёл. Описывать мытарства побега не стану, знал, на что шёл. Скажу только, что в конце концов удалось добраться до Швейцарии. Там - до графа Игнатьева, военного атташе. Ну а тот уже обеспечил мою переправку в Россию.
  Видя, что Ленин не перебивает, но продолжает внимательно слушать, Тухачевский продолжил.
   - Это было в семнадцатом, вы тогда ещё к власти не пришли. Явился, как положено, в свой Семёновский полк, вижу - никому до меня дела нет. Сказали, мол, ты после плена, тебе положен отпуск. Езжай, побудь с семьёй. Отдохнёшь, восстановишься - возвращайся. Срока отпуска не установили - свобода, мол. Бар-р-рдак, - неожиданно зло выругался Михаил, - вот за такие вещи я Керенского и возненавидел. В армии развал, никому ничего не нужно, на порядок всем наплевать. Керенский назначил себя главкомом, стал приказы по армии сочинять. Один другого краше. Тоже мне главком, он же в военном деле - ни уха, ни рыла ... истеричка!
  В общем, в армии - развал, что дальше - непонятно. А ведь я честно служить хотел - да вот не понимал - кому. Ясно было, что армию надо серьёзно реформировать. Ну, уехал в отпуск к родным.
  Тут вы пришли к власти. Мне подумалось, что вот теперь всё пойдёт по-новому. Прервал отпуск, снова в Питер, с офицерами разговаривал, даже с генералами довелось. Спорил, убеждал - ведь армия без дисциплины немыслима! Как об стенку горох. Да, говорят, это, возможно, могло бы помочь. И всё, сидят дальше, ждут у моря погоды. Паралич воли какой-то - и это у боевых генералов!
  Плюнул я и в Москву подался. Думал, может здесь получше. Вы знаете, Владимир Ильич, не ошибся. Здесь и вправду немало людей, искренне за дело болеющих. Ну, думаю, остальное Вам Коля рассказал?
   - Да, Михаил Николаевич, - пока Кулябко искал Тухачевского, Ленин навёл о том справки, в том числе на всякий случай узнал отчество - и кое-что ещё, - и не только Кулябко. Рекомендация Куйбышева тоже дорогого стОит.
  Теперь вот что меня интересует. Вы говорили, что спорили с французами и в Питере с генералами о формировании новой армии? И как это должно происходить? Поделитесь мыслями, прошу Вас.
   - Ну что ж. Что я думаю. В первую голову - армию без воинской дисциплины не вижу. Да, все эти митинги, пламенные речи, пролетарский дух - это, конечно, прекрасно, - дипломатично заметил Тухачевский, - но в делах воинских приказ командира - закон. Нужно чёткое разграничение сфер ответственности. То, что касается военной области - здесь командир главный. Митинги и собрания - в свободное время, и постановлений, касающихся области военной, на них приниматься не должно! Иначе это не армия, а, простите, просто вооружённая толпа.
  Но дисциплина не как в царской армии - палочная - а основанная на уважении и взаимном доверии. Командир должен проявлять уважение к бойцам, но не фамильярничать. Он отвечает за боеспособность, посему его распоряжения к исполнению обязательны. Но, разумеется, без издевательств и пренебрежения. Это как любая работа - кто за дело отвечает, тот и руководит. И именно потому, что работа, стало быть как на каждой работе - нужны специалисты. Это второе.
  Я знаю о кадровых проблемах. Не идут к нам офицеры. А ещё знаю, что уйма офицеров не у дел. А к нам записываться не спешат. Почему? Полагаю, что они у нас не видят именно армии в их понимании. Эти самые митинги, полковые комитеты, где в семнадцатом горлопаны решали - идти им в наступление или нет. А офицеров никто и не слушал. Вот они теперь и боятся, что у нас так всё и осталось. И имеют к тому основания!
  Вот представьте себе, Владимир Ильич, пришёл какой-нибудь бывший поручик записываться. И видит - сидит за столом матрос. Тельняшка, простите, грязная, сам расхристанный, небрит, ботинки нечищены, бескозырка набекрень, в углу рта - самокрутка из махорки. И сам либо пьян, либо кокаину нанюхался. Сами посудите - пожелает ли поручик в такую, с позволения сказать, армию?
  Отсюда третье. Всё должно ВЫГЛЯДЕТЬ ПРИСТОЙНО. По-военному. Люди ведь в душе остаются детьми, судят по виду, по аксессуарам всяким. А у нас даже армейской формы нет. Это весьма скверно! Надеюсь, вскоре введут.
  Но даже пока её нет. Командир всё равно должен выглядеть подтянуто, быть опрятен. Спокоен, вежлив, но твёрд и уверен в себе. Пришедший записываться должен видеть, что перед ним - военный ... а не шпана какая-нибудь!
  Понимаете, товарищ Ленин, - уже горячился Тухачевский, затронув наболевшую тему, - пришедший должен видеть, что пришёл в серьёзную организацию. Даже во дворе дома, где записывают, должна быть не шелуха от семечек, а хотя бы пулемёты какие-нибудь, а лучше орудие. И не заляпанное грязью, а чистое, сверкающее, чтобы смотреть было приятно! Аксессуары, понимаете? - он с удовольствием повторил заковыристое французское слово.
   - Ну что, Владимир Ильич, вот так я, в общем, вижу пути привлечь в армию как специалистов, так и просто бойцов. Если желаете, могу также поделиться мыслями о специфике войны на российской территории.
   - Нет, спасибо, - улыбнулся Ленин, - пока достаточно. Мысли о специфике Вы лучше изложите Троцкому. Я непременно организую вашу встречу. Он у нас наркомвоенмор, и армия - его епархия.
  А Вам я хочу сказать, что вынес очень приятное впечетление из нашей встречи. Неожиданно было встретить такое знание предмета, здравомыслие и весьма интересные идеи по формированию армии в столь, простите, юном возрасте.
  И с чувством юмора у Вас тоже всё в порядке. Это ведь Вы подавали в Малый Совнарком проект уничтожения христианства и восстановления древнего язычества, как натуральной религии? Чтобы в РСФСР, дескать, объявить язычество государственной религией?
  Вообразите, эти идиоты поставили проект на повестку дня и серьезно обсуждали. Любите пошутить, не так ли?
  Тухачевский покаянно опустил голову, но, не выдержав, рассмеялся. Смеялся и Ленин.
  
  - Война в условиях России по крайней мере в первое время будет сильно отличаться - и уже отличается от того, что мы видели на фронтах Мировой войны, - стараясь казаться спокойным и логичным, говорил Тухачевский через несколько дней в кабинете Троцкого, - Не будет долговременных хорошо укрепллённых линий обороны. Их попросту некогда возводить! Российские просторы - не Европа. Поэтому огромное значение станет иметь маневренность войск. Обходы, охваты, окружения, удары во фланг, в тыл, наконец!
  Поэтому особую роль будут играть конные соединения. Но поскольку точку всегда ставит всё равно пехота, нужно подумать и о средствах ЕЁ быстрой переброски. Использовать гужевой транспорт. Подводы, телеги. Орудия - на конной тяге. Соответственно, мобилизовать лошадей, а стало быть и корм для них - овёс, сено. Если удастся, применять грузовые машины - когда нет распутицы. Там, где железные дороги - широко использовать паровозы с вагонами. Посмотрите, в Донбассе белым бандам на паровозах удалось почти парализовать наше наступление. А у них воевали вчерашние семинаристы, и численность отрядов порой была всего по нескольку десятков. Мы должны усвоить этот опыт.
  Ну и, конечно, использовать то оружие, что нам досталось от старой армии. В первую очередь - бронепоезда. На направлениях главных ударов они могут оказаться весьма полезны!
  Он говорил горячо, но спокойно, повторив в том числе те мысли о формировании армии, которые уже изложил Ленину. Троцкий внимательно слушал, иногда делая какие-то пометки в блокноте.
  Молодой офицер Троцкому понравился. Тем более, что их мысли, как минимум, по поводу формирования армии совпадали. Да и идеи молодого офицера насчёт военных действий на территории России показались наркомвоенмору весьма дельными.
  Он был согласен с Лениным, что большевистского поручика необходимо использовать для более серьёзных дел, чем сейчас.
  Вскоре случай представился.
  
  16 мая 1918 года
  Всю западную часть Области Войска Донского, включая Ростов-на-Дону, Нахичевань, Таганрог, Миллерово, Чертково, оккупировал германский экспедиционный корпус, вошедший в марте на территорию Украины в соответствии с соглашением, подписанным Украинской Центральной Радой с Германией и Австро-Венгрией.
  Руководство Донской Советской Республики, эвакуировавшееся в Царицын, впоследствии перебралось в станицу Великокняжескую и продолжало там свою деятельность до конца июня.
  
  16 мая в Новочеркасске атаманом Всевеликого Войска Донского был избран генерал Пётр Краснов, сделавший ставку в своей борьбе с большевиками на союз с Германией.
  Однако, прогерманская ориентация атамана Краснова служила основой постоянных трений между лидерами Донской области и Добровольческой Армии, которая ориентировалась на Антанту и не признавала мира с немцами.
  
  16-20 мая 1918 года
  В Челябинске собрался съезд чехословацких военных делегатов, на котором для координации действий разрозненных группировок корпуса был образован Временный исполнительный комитет съезда чехословацкого войска из трёх начальников эшелонов (поручик Чечек, капитан Гайда, полковник Войцеховский) под председательством члена ЧCНС (Чехословацкий национальный Совет) Павлу.
  Съезд решительно встал на позицию разрыва с большевиками и постановил прекратить сдачу оружия (к этому моменту оружие ещё не было сдано тремя арьергардными полками в районе Пензы) и двигаться 'собственным порядком' на Владивосток.
  
  20 мая 1918 года
  В связи с внедрением продовольственной диктатуры была создана Продовольственная армия Наркомпрода (Продовольственно-реквизиционная армия), состоящая из вооружённых продовольственных отрядов (продотрядов). Продотряды наделялись всей полнотой власти.
  
  21 мая 1918 года
  В Москве были арестованы Макса и Чермак - представители Чехословацкого Национального Союза - и отдано распоряжение о полном разоружении и расформировании чехословацких эшелонов.
  
  23 мая 1918 года
  Заведующий оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Аралов телеграфировал в Пензу:
  "Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех эшелонов и частей чехословацкого корпуса как остатка старой регулярной армии. Из личного состава корпуса формируйте красноармейские и рабочие артели".
  Арестованные в Москве представители Чехословацкого Национального Союза приняли требования Троцкого и отдали от лица Масарика - лидера Чехословацкого Национального Союза - приказ о сдаче чехословаками всего оружия, объявив инцидент в Челябинске ошибкой и потребовав немедленного прекращения всякого рода выступлений, которые препятствуют выполнению "национального дела".
  Легионеры, однако, подчинялись уже лишь своему "Временному исполнительному комитету", избранному съездом. Этот чрезвычайный орган разослал во все эшелоны и части корпуса приказ: "Оружия нигде Советам не сдавать, самим столкновений не вызывать, но в случае нападения защищаться, продвижение на восток продолжать собственным порядком".
  
  25 мая 1918 года
  Послана телеграмма наркомвоенмора Троцкого "Всем совдепам по линии от Пензы до Омска", которая не оставляла никаких сомнений в решительных намерениях советских властей:
  "Все советы по железной дороге обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооружённым на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно посылаю в тыл чехословацким эшелонам надёжные силы, которым поручено проучить неповинующихся. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти, поступить как с братьями и оказать им всяческую поддержку. Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток.
  Народный комиссар по военным делам Л. Троцкий".
  25-27 мая в нескольких пунктах нахождения чехословацких эшелонов (станции Марьяновка, Иркутск, Златоуст) произошли стычки с красногвардейцами, пытавшимися разоружить легионеров.
  Во всех случаях произошло обратное. Легионеры разоружили красногвардейцев.
  Красногвардейцы - в основном вчерашние гражданские - не смогли справиться со вчерашними фронтовиками - чехословаками.
  Легионеры быстро вооружались, легко захватывая заодно и местные арсеналы.
  
  26 мая 1918 года
  Главком Северо-Кавказского Военного Округа Андрей Снесарев прибыл в Царицын. И сразу энергично приступил к мероприятиям по организации штабов, связи, разведки, поднятию дисциплины, проводя почти всё время в отрядах и частях, которые вели боевые действия.
  
  27 мая 1918 года
  Подразделение чехословаков полковника Войцеховского взяло Челябинск. Чехословаки, разгромив брошенные против них силы Красной гвардии, заняли также города по Транссибирской магистрали Петропавловск и Курган, свергнув в них власть большевиков и открыв себе дорогу на Омск.
  
  29 мая 1918 года
  Части чехословаков вошли в Новониколаевск, Мариинск, Нижнеудинск и Канск.
  
  Совнарком назначил Сталина ответственным за осуществление продразвёрстки на юге России и командировал его в качестве чрезвычайного уполномоченного ВЦИК по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные центры.
  Сталин выехал в Царицын.
  
  4 июня 1918 года
  Антанта объявила Чехословацкий корпус частью своих вооружённых сил и заявила, что будет рассматривать его разоружение как недружественный акт в отношении союзников. Положение усугубилось давлением Германии, не прекращавшей требовать от Советского правительства разоружения чехословаков.
  
  4-5 июня 1918 года
  Неподалеку от Самары легионеры разбили советские части и обеспечили себе возможность переправы через Волгу.
  
  6 июня 1918 года
  Сталин прибыл в Царицын. И сразу же начал вмешиваться в вопросы управления, в том числе военные. Между ним и Командующим Северо-Кавказским Военным Округом Снесаревым вспыхнул открытый конфликт. Отчасти из-за общего негативного отношения Сталина к военспецам, а отчасти из-за того, что Сталин считал Снесарева ставленником Троцкого.
  
  8 июня 1918 года
  В Самаре было организовано первое антибольшевистское правительство - Комитет членов Учредительного собрания (Комуч).
  Как следует из названия, организовано оно было депутатами разогнанного большевиками в ночь с пятого на шестое января в Петрограде Учредительного Собрания.
  В Комуч первого состава вошли пять эсеров, членов Собрания.
  Тому, что Комуч тут же стал правительством в Самаре, способствовали чехословаки, уже свергнувшие в этом регионе Советскую власть. Большевиков они не признавали, а Учредительное Собрание считали законной властью и охотно шли на сотрудничество с его членами.
  Агитационный культурно-просветительный отдел Комуча стал издавать официальный печатный орган новой власти - газету 'Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания'.
  Казалось бы на пустом месте у большевистского правительства возникла уже вторая серьёзнейшая проблема.
  Первой стал стремительно освобождающийся от власти большевиков юг России. Причина - неоправданная жестокость некоторых представителей советских властей (Сиверс в Ростове) и совершенно непродуманная стратегия реализации Декрета о земле.
  Можно было легко предугадать - какую реакцию у казачества вызовет национализация земли. И никто даже не задумался, что казак - это вам не простой крестьянин. Каждый казак с детства был обучен верховой езде, владел шашкой и умел стрелять.
  Ну а причиной появления второй проблемы - мятежа чехословаков стал потрясающий непрофессионализм большевистских властей на местах. Практически по всей линии следования чехословацких эшелонов красногвардейцы, пытавшиеся разоружить чехословаков, были разоружены сами.
  А далее победители стали спокойно брать города.
  Почему? Как? Вся численность чехословацкого корпуса составляла где-то 40 тысяч человек. И они на момент получения Советами распоряжения о разоружении легионеров были рассредоточены в эшелонах по огромной длине Транссибирской магистрали - от Пензы до Владивостока.
  Я думаю, дело в том, что кроме, ещё раз, потрясающего непрофессионализма местных Советов, да и красногвардейских отрядов, позволившего чехословакам добиться первых локальных успехов, ну и, конечно, боевого опыта, сплочённости и организованности легионеров - в чужой стране люди держатся вместе, да и фронтовой опыт Первой Мировой имел немалое значение - свою роль сыграл и следующий фактор.
  В стране было немало народу, настроенного абсолютно антибольшевистски, но не имевшего возможности или попросту побаивавшегося выступить. Подразделения чехословаков сыграли роль центров кристаллизации. Ну, помните из школьных уроков химии, когда в перенасыщенном растворе вокруг крупинки за короткое время нарастает большой кристалл?
  Вот и чехословаки быстро обросли присоединившимися, увидевшими возможность организованно выступить против большевистской власти.
  Комуч тому яркий пример. Сразу после признания его чехословаками он тут же начал обзаводиться войсками, вербовавшимися из вполне российских граждан.
  Гражданская война, уже вовсю шедшая на юге России, заполыхала на Волге и в Сибири - везде, где начался чехословацкий мятеж.
  А ведь большевикам всего-то и нужно было выполнить обещание, данное чехословакам в Пензе. Довезти их до Владивостока, посадить на корабли и отправить во Францию.
  Так нет. Решили уступить давлению Германии, требовавшей чехословаков остановить. Причём получив конфликт с Антантой, требовавшей как раз обратного.
  Снова непрофессионализм! Только теперь уже большевистского правительства.
  Правда, возможно, дело было в том, что Германия продолжала оказывать денежную помощь большевистскому правительству, поскольку не знало другой силы, настолько же настроенной против войны с немцами. Ярым сторонником этого продолжения субсидирования большевиков был посол Германии в Москве Вильгельм Мирбах.
  
  9 июня 1918 года
  В Самаре была сформирована Первая Добровольческая Самарская дружина численностью 350 человек. Командовать дружиной вызвался бывший подполковник Генерального Штаба Владимир Оскарович Каппель.
  Комуч получил первое собственное воинское подразделение.
  
  На юге России продолжала расти и пополняться Добровольческая Армия. Вскоре после окончания боевых действий Дроздовский выехал на совещание в штаб Армии, располагавшийся в станице Мечетинской. Там был разработан план дальнейших действий.
  Находясь в Новочеркасске, Дроздовский занимался привлечением в отряд пополнений, а также финансовым его обеспечением. В разные города он отправил людей для организации записи добровольцев. Работа вербовочных бюро дроздовцев была организована настолько эффективно, что 80 процентов пополнения всей Добровольческой Армии первое время шло именно через них.
  Правда, очевидцы указывали и на определённого рода издержки такого способа вербовки. В одних и тех же городах порой встречались вербовщики аж нескольких подразделений, в том числе и самостоятельные агенты бригады Дроздовского, что приводило к нежелательной конкуренции.
  В Новочеркасске и Ростове Дроздовский организовал склады для нужд армии. Для раненых дроздовцев в Новочеркасске - лазарет, а в Ростове - госпиталь Белого Kреста, оставшийся до конца Гражданской войны лучшим госпиталем белых. Дроздовский читал лекции и распространял воззвания о задачах Белого движения. В Ростове его стараниями даже начала выходить газета "Вестник Добровольческой Армии" - первый белый печатный орган на Юге России.
  За месяц, проведённый в Новочеркасске, отряд пополнился. Согласно распоряжению Михаила Гордеевича, на командные посты назначались исключительно участники Румынского похода. Командир хотел быть лично уверен не только в каждом батальонном или ротном, но даже взводном командире.
  Ежедневно дроздовцы проходили обучение. Дроздовский и Жебрак-Русанович поддерживали железную дисциплину "юнкерского училища или учебной команды", стремясь довести до совершенства навыки добровольцев.
  8 июня после отдыха в Новочеркасске теперь уже не полк, а Бригада русских добровольцев в числе около трёх тысяч бойцов выступила на соединение с Добровольческой Армией. Она прибыла 9 июня в станицу Мечетинскую. После торжественного парада приказом Деникина бригада полковника Дроздовского была включена в состав Добровольческой Армии.
  Значение присоединения вряд ли можно было переоценить. Добровольческая Армия почти удвоилась в своей численности, а такой материальной части, какую дроздовцы внесли в армию, она не видела с момента своей организации в конце семнадцатого года.
  После парада в Мечетинской части отряда полковника Дроздовского проследовали на расквартирование в станицу Егорлыцкую.
  При переформировании Добровольческой Армии отряд полковника Дроздовского составил Третью пехотную дивизию. Михаил Гордеевич стал начальником дивизии с гарантией его личной несменяемости в должности командира.
  
  11 июня 1918 года
  Каппель взял Сызрань.
  Армия Комуча добилась первого успеха.
  
  12 июня 1918 года
  Отряд добровольцев Каппеля вернулся в Самару, откуда по Волге был переброшен в Ставрополь с целью взять город. Что успешно и проделал, очистив попутно от красных берег Волги напротив города.
  
  13 июня 1918 года
  Под давлением Троцкого и Свердлова и видя обострявшуюся всё более обстановку на фронтах, Ленин сдавал свои позиции. Необходимость введения в красных войсках жёсткой дисциплины становилась всё очевиднее.
  Был принят Декрет о восстановлении смертной казни.
  Но осознание необходимости жёстких мер позволяло смотреть сквозь пальцы на расстрелы, проведённые в своё время в Полтаве и Киеве Михаилом Муравьёвым. В то же время его военные успехи в действиях против войск Украинской Центральной Рады в феврале-марте убеждали Троцкого, Ленина и Свердлова в профессионализме Муравьёва как военачальника.
  Михаил Муравьёв был назначен командующим Восточным фронтом Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА).
  
  В ночь на 13 июня произошло тайное похищение и убийство брата свергнутого императора великого князя Михаила Александровича и его секретаря Николая Джонсона по заранее разработанному группой сотрудников ЧК и милиции плану. Организаторами преступления и его непосредственными участниками стали два высокопоставленных местных большевика - начальник пермской милиции Иванченко и член ВЦИК, председатель Мотовилихинского районного комитета РСДРП(б) Мясников, незадолго до этих событий занявший должность заместителя председателя Пермской губЧК.
  Убийство стало первым из серии убийств членов императорского дома Романовых, совершённых большевиками.
  После революционных событий февраля-марта 1917 года великий князь Михаил Александрович поселился в своём Гатчинском дворце, где после корниловского выступления осенью 1917 года был помещён под домашний арест.
  7 марта 1918 года великий князь и лица его окружения были арестованы по постановлению Гатчинского совета в связи с тревожной обстановкой и возможным наступлением немцев на Петроград. Арестованных доставили в Петроградскую ЧК. 9 марта на заседании Совнаркома было рассмотрено предложение Моисея Урицкого о высылке Михаила Александровича и других арестованных в Пермскую губернию. Предложение приняли, и на его основании вынесли решение, подписанное Лениным: "Бывшего великого князя Михаила Александровича выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения. Место жительства в пределах Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов".
  Кроме секретаря Николая Джонсона, с великим князем в ссылку добровольно отправились его камердинер Василий Челышев и шофёр Пётр Борунов. Своей жене, желавшей разделить участь мужа, великий князь отказал и уговорил остаться в Гатчине.
  17 марта вагон с ссыльными и их конвоем прибыл в Пермь.
  Михаилу разрешили поселиться в гостинице "Эрмитаж", а затем в гостинице "Королевские номера". Сначала свобода не была существенно ограничена. Однако после того, как в конце апреля 1918 года в пермской милиции появился новый начальник Иванченко, режим был существенно ужесточён.
  А когда в начале мая года ввиду ухудшения положения советской власти на Урале Пермский губисполком официально уведомил центральные власти, что снимает с себя ответственность за целостность Михаила Романова, за ним и вообще был установлен надзор Пермской ЧК. Он должен был ежедневно в 11 часов являться туда отмечаться.
  После того, как в конце мая начался мятеж чехословацкого корпуса, и чехословаки захватили Челябинск, железнодорожное сообщение на восток от Перми было прервано. В городе к началу июня скопилось до десяти тысяч пассажиров, не имеющих возможности следовать далее на восток. Среди них было много бывших военных, часть из которых сочувствовали Белому движению. Всё это вселяло тревогу.
  Согласно материалам расследования, проведённого уже в двадцатых годах, инициатива тайного убийства Михаила Александровича принадлежала Иванченко, который, будучи назначенным на должность начальника пермской милиции в апреле и осознавая трудность поставленной перед ним задачи по охране Михаила Александровича ввиду возможности побега последнего, решил вообще избавиться от Романовых.
  Он попытался получить в губисполкоме поддержку, но там были категорически против. Тогда Иванченко решил действовать тайно. Он поделился своими мыслями с заместителем председателя Пермской губЧК Гавриилом Мясниковым, который с энтузиазмом принялся за разработку плана действий.
  Вечером 12 июня в помещении Пермской губЧК был составлен подложный документ об аресте великого князя, на котором поставили подлинную печать.
  На двух фаэтонах заговорщики прибыли к гостинице, где проживал Михаил Александрович. Ему предъявили фальшивый ордер на арест, но он, углядев на документе подделанную подпись, отказался подчиняться.
  Тогда вооружённые похитители, угрожая физическим насилием, попросту вынудили великого князя подняться и одеться. Тот только попросил, чтобы его секретарю Джонсону было позволено сопровождать. Просьбу удовлетворили.
  Похищенных вывели на улицу и усадили в фаэтоны. Процессия отправилась в сторону Мотовилихи, но не доезжая примерно семи километров, свернула в лес и, удалившись от дороги на 100-120 метров, остановилась. Была дана команда выходить.
  В момент высадки и было совершено убийство. Первым убили секретаря Николая Джонсона, затем несколькими выстрелами - Михаила Александровича.
  Преступники укрыли трупы под слоем хвороста и покинули место убийства. Но, вернувшись на следующую ночь, зарыли трупы неподалёку.
  Кроме уже описанного мотива - опасения освобождения великого князя - дополнительным стимулом для убийства могла быть тривиальная жадность. По некоторым свидетельствам исчезли золотые шестиугольные часы червонного золота с надписью на крышке "Михаил Романов", а с убитого великого князя были сняты золотое именное кольцо, пальто и штиблеты.
  Разумеется, вскоре возникло подозрение о причастности к убийству центральных властей. Но ничем не подтвердилось. Напротив, известно, что сразу же после первых сообщений об исчезновении Михаила Романова центральные власти из Москвы и уральские из Екатеринбурга запрашивали Пермь о произошедшем. Однако никто так и не понёс наказания.
  Более того, возникла официальная версия "бегства" Михаила Романова.
  Были арестованы по подозрению в организации "побега" камердинер Василий Челышев, шофёр Пётр Борунов и другие. Прошли обыски и были произведены аресты всех подозреваемых в тайных сношениях с монархистами вообще. Среди прочих под стражу были взяты архиепископ, четыре священника и один протоиерей.
  На имя Дзержинского и Свердлова из Екатеринбурга была прислана телеграмма: "После побега Михаила Романова в Алапаевске нашим распоряжением в отношении всех содержащихся лиц романовского дома введён тюремный режим. Председатель областного Совета Белобородов".
  Пермская ГубЧК взяла в заложники десятки лиц из представителей пермской буржуазии, священников, интеллигенции, государственных служащих. После объявления политики красного террора все они были расстреляны. 11 сентября "Известия Пермского губисполкома" опубликовали список из 42 казнённых заложников.
  Примечательно, что приговор им вынесли те же чекисты, которые, собственно, и убили Михаила Александровича - и знали, что казнят заведомо невинных людей.
  
  14 июня 1918 года
  Правые эсеры и меньшевики были исключены из состава ВЦИК как контрреволюционеры.
  Большевики всё больше прибирали к рукам власть во всей полноте.
  
  21 июня 1918 года
  Ещё в мае был арестован и предан суду революционного трибунала командующий морскими силами Балтийского флота контр-адмирал Щастный. На суде Троцкий, будучи единственным свидетелем по делу, выступил как обвинитель Щастного "за преступления по должности и контрреволюционные действия". Несмотря на слабость доказательств обвинения Щастный был приговорён 21 июня к расстрелу. Декрет о восстановлении смертной казни был принят 13 июня, и это был первый судебный смертный приговор в Советской России.
  М-да, видать, не очень "Щастный" был контр-адмирал. Даже совсем "не щастный".
  Начала потихоньку набирать обороты машина красного террора.
  
  23 июня 1918 года
  По настоянию Сталина Командующий Северо-Кавказским Военным Округом Андрей Евгеньевич Снесарев отдал приказ об объединении всех красных войск правого берега Дона (Третья и Пятая армии) в группу под общим командованием Климента Ворошилова.
  Бывший слесарь Ворошилов незадолго до этого сумел прорваться во главе луганского рабочего отряда к Царицыну.
  
  24 июня 1918 года
  Состоялось заседание ЦК партии левых эсеров. Вот цитата из протокола заседания:
  "В своем заседании от 24 июня, ЦК партии левых социалистов-революционеров интернационалистов, обсудив настоящее политическое положение республики, нашёл, что в интересах русской и международной революции необходимо в самый короткий срок положить конец так называемой передышке, создавшейся благодаря ратификации большевистским правительством Брестского мира.
  В этих целях Центральный Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма.
  Одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надёжных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении. С этой целью к террористическим актам приурочить объявление в газетах участие нашей партии в украинских событиях последнего времени, как-то: агитацию крушений и взрыв оружейных арсеналов".
  Партия левых эсеров взяла курс на откровенную конфронтацию с большевиками.
  
  24 июня 1918 года.
  /По книге Антона Деникина "Очерки русской смуты"/
  Ещё 22 июня Добровольческая Амия начала Второй Кубанский поход. Целью было очистить Кубань от красных, отрезать Москву от всероссийских житниц - Кубанской и Ставропольской областей - и приблизиться к Волге в районе Царицына. Разумеется, в случае успеха задачи похода вполне могли быть расширены и дополнены.
  Начиналось всё удачно. Уже 25 июня была взята большая станица Торговая, и задача отрезать большевиков от всероссийских житниц была практически выполнена.
  А вечером того же дня генерал Деникин впервые за долгое время плакал. Безутешно, со всхлипами, и не мог остановиться.
  В руке его было только что пришедшее донесение:
  "Станция Шаблиевская взята.
  Генерал Марков смертельно ранен."
  24 июня Марков очистил от мелких красных отрядов район между Юлой и Манычем и приступил к штурму Шаблиевки. Станция оказалась занятой сильным отрядом с артиллерией и бронепоездами. Взять ее в этот день не удалось.
  Весь следующий день продолжался тяжелый и упорный бой, вызвавший серьезные потери. И только к вечеру, очевидно, в связи с общей обстановкой большевики начали отступать. Уходили и бронепоезда, посылая последние, прощальные снаряды по направлению к брошенной станции. Одним из них вблизи от Маркова был тяжело ранен капитан Дурасов. Следующий оказался роковым для генерала. Обливаясь кровью, он упал. Перенесённый в избу, мучился недолго, приходя иногда в сознание и прощаясь со своими офицерами-друзьями, онемевшими от горя.
   - Вы умирали за меня, теперь я умираю за вас.
  Офицерский полк приказом Деникина был переименован в 1-й Офицерский генерала Маркова полк.
  
  27 июня 1918 года.
  Достаточно быстро большевистское руководство назначило Михаила Тухачевского на новый, несравненно более важный пост.
  19 июня 1918 года он был направлен на самый опасный в тот момент для Советской власти Восточный фронт со следующим мандатом:
  "Предъявитель сего военный комиссар Московского района Михаил Николаевич Тухачевский командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьёва для использования работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими".
  27 июня Тухачевский прибыл из Казани, где располагался штаб фронта, на станцию Инза, чтобы вступить в должность командующего 1-й Революционной армией. Эту армию еще только предстояло сформировать из разрозненных отрядов. Ему самому.
  По дороге он заехал в недавно оставленную чехословаками Пензу. Этот город давно уже стал для Тухачевского родным. Здесь прошли пять гимназических лет, которые в свете последующих событий должны были восприниматься как безмятежные. Здесь на гимназических балах Михаил встретил свою первую любовь. И вот теперь, прибыв в Пензу уже в должности командующего, он женился на ней. Женой Тухачевского стала Мария Владимировна Игнатьева, дочь машиниста пензенского депо. Михаил шёл по стопам отца, связав свою судьбу с полюбившейся девушкой не из дворянского сословия.
  Офицер до мозга костей, Тухачевский и в личной жизни принимал решения быстро, по-военному.
  
  Конец июня 1918 года. Махно в Москве
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  На перрон сошёл с виду ничем не примечательный невысокий длинноволосый человек в обычной изрядно поношенной гражданской одежде. Но если бы кто-то встретился с ним глазами, то впечатление о непримечательности человека тут же изменилось бы. Взгляд, казалось, мог пробуравить насквозь.
  Звали человека Нестор Иванович Махно, и прибыл он после долгих приключений, желая увидеть своими глазами людей, определяющих политику страны. Революционных лидеров.
  Мы оставили Нестора Ивановича в Царицыне расставшимся с артиллерийским эшелоном и его командиром Пашечниковым.
  И попавшим как раз в гущу слухов о разгроме анархистского отряда, аресте и казни командира этого отряда Петренко.
  После описываемых событий Махно провёл в Царицыне ещё несколько дней. Он встречался с товарищами по анархистской партии, даже разыскал знакомых ему по родному Александровскому уезду анархистов и своих гуляйпольцев.
  Конечно, все эти люди заверяли Махно, что по-прежнему готовы к борьбе и ждут только случая, чтобы присоединиться с оружием в руках.
  А пока торгуют на царицынском рынке захваченными во время бегства из Ростова и Таганрога разнокалиберными вещами (включая предметы дамского туалета вплоть до самых интимных) - поскольку жить-то как-то надо.
  Сама атмосфера в городе для анархистских выступлений на митингах становилась всё более неблагоприятной. Как всегда, местные власти проявляли куда большее рвение в любых начинаниях, идущих из столицы, чем в самой столице. Поэтому недавний разгром большевиками анархистской Чёрной Гвардии в Москве, на Малой Дмитровке, уже со всё большим размахом аукался по всей России.
  Период пребывания Махно в Царицыне оказался невелик. Он отплыл по Волге в Саратов, где тоже не задержался по аналогичным причинам. Ну и так далее, и в конце концов - поезд в Москву.
  В Москве Нестор Иванович надеялся встретиться с видными анархистами, левыми эсерами и, разумеется, если удастся, с лидерами большевиков. Он хотел определиться - что делать дальше.
  Желал понять ситуацию, так сказать, "из первоисточников". В глубине души его не оставляла надежда, что виденное им недоверие большевиков к анархистам - местная инициатива, а Ленин, Троцкий и Свердлов считают иначе.
  В общем-то, он был прав. И Ленин, и Свердлов, в тот момент времени уже прекрасно понимая, что в гражданской войне любые союзники будут к месту, новых репрессий против анархистов не планировали. Как и против, скажем, левых эсеров. Пока что. До победы или до того момента, когда кто-либо из перечисленных в явной форме встанет на пути большевиков.
  В первую очередь Махно интересовали левые эсеры, бывшие ближе всего к анархистам по идейной направленности.
  Поэтому сразу после приезда Махно навестил "крестьянскую" секцию ВЦИК Советов. Как мы уже написали, нравы были простыми, и для гостя нашлось место в бесплатной гостинице, закреплённой именно за крестьянской секцией.
  Разумеется, Нестор Иванович посетил несколько заседаний, наслушался пламенных речей. В особенности Марии Спиридоновой и Бориса Камкова.
  Кроме того, удалось встретиться с лидерами анархистов, в том числе с легендарным Петром Кропоткиным.
  Но для полного понимания ему очень хотелось свидеться с вождями страны. С лидерами большевиков.
  Нестору Ивановичу, называвшему себя анархистом-коммунистом бакунинско-кропоткинского толка, это удалось.
  Возможность возникла неожиданно, там, где, казалось, её не приходилось даже предполагать.
  Комендант гостиницы начал намекать Нестору Ивановичу, что пора и честь знать. Познакомился, походил на заседания - и езжай себе. Гостиница не резиновая, номера нужны и другим.
  Махно решил, что пора искать съёмную комнату. Желательно бесплатную - с его удостоверением председателя Гуляйпольского Ревкома это было вполне реально. И направился в Моссовет. Так тогда это делалось.
  Однако в Моссовете его направили во ВЦИК Советов, где по предъявлению документов должны были сделать на них отметку, по которой Московский Совет сможет выдать ордер на занятие бесплатной комнаты.
  И Махно выдали пропуск в Кремль, где заседал ВЦИК Советов!
  Простые нравы царили тогда в Москве, что и говорить.
  
  Конец июня 1918 года. Махно и Свердлов.
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Когда Махно на следующий день подошел к воротам Кремля, у него уже было вполе определенное намерение во что бы то ни стало повидаться с Лениным и, по возможности, Свердловым. Когда ещё предоставится такая возможность!
  У ворот, ведущих в Кремль, дежурная комнатушка. В ней сидит доверенное лицо, которое по предъявлении документа-ордера из Московского Совета осматривает его, прилагает свой маленький ордерок и пускает желающего в Кремль. Тут же прохаживается часовой-красноармеец из латышского стрелкового полка.
  Проходишь мимо него во двор - и натыкаешься на другого часового. Можешь спросить - как пройти в такой-то корпус. Он укажет.
  А далее хочешь - ходи по двору и осматривай разнокалиберные пушки и ядра допетровских и петровских времен, Царь-колокол и другие достопримечательности, о которых ты мог только слыхать, но до входа во двор Кремля не видел. Или же иди в дворцы-палаты.
  Почему-то Махно часового ни о чём спрашивать не стал. Повернул влево, вошёл в какое-то здание - по виду просто дворец, поднялся на второй этаж и двинулся по коридору, читая на дверях - "ЦК партии", "Библиотека" и так далее.
  Поскольку ни "ЦК партии", ни "Библиотека" ему в этот момент не были нужны, он прошел мимо, не уверенный даже в том, что за дверями с этими надписями кто-либо был.
  Но и встречавшиеся дальше надписи не говорили Нестору Ивановичу ничего. Пришлось повернуть назад и вернуться к "ЦК партии". Махно постучал. Раздался голос "Войдите". Вошёл.
  В комнате сидело три человека.
   - Здравствуйте. Я ищу ВЦИК Советов.
  Один из троих, показавшийся Махно похожим на Бухарина, вскочил и, взяв портфель, сказал:
   - Я сейчас ухожу и этому товарищу покажу - где ВЦИК.
  И направился к двери. Махно поблагодарил и вышел вместе с "Бухариным" в коридор, в котором по-прежнему царила гробовая тишина.
  Провожатый спросил Нестора Ивановича - откуда тот приехал. Когда выяснилось, что из Украины, заинтересовался - есть ли террор на Украине, и как гость пробрался в Москву. Собеседники уже не шли, а стояли у ступеней, по которым Махно недавно поднимался.
  Но наконец случайный проводник указал на дверь, за которой, по его словам, Нестор Иванович мог узнать все, что касается ВЦИК, и, попрощавшись, убежал.
  Махно подошёл к двери. Постучал. Вошёл. Встретила девица. Спросила, что нужно.
   - Я хочу видеть председателя Исполнительного Комитета Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов товарища Свердлова, - торжественно ответил украинский визитёр.
  Девица, ничего не говоря, села за стол. Взяла документы Махно и пропуск в Кремль, что-то выписала из них, заполнила карточку и указала номер другой двери, куда следует зайти.
  Там оказался секретарь Свердлова Варлам Аванесов - крупный мужчина, выхоленный, но с изнуренным лицом.
   - Что нужно?
  Махно пояснил. Секретарь попросил бумаги, удостоверения. Начал просматривать. Бумаги его заинтересовали. Он переспросил:
   - Так вы, товарищ, с Юга России?
   - Да, я из Украины.
   - Вы председатель Комитета защиты революции времен Керенского?
   - Да.
   - Значит, вы - эсер?
   - Нет.
   - Какие связи имеете или имели от партии коммунистов вашей области?
   - Я имею личные связи с рядом работников партии большевиков, - ответил Махно.
  И тут же назвал несколько имён.
  Секретарь замолк на минуту, а затем принялся расспрашивать о настроении крестьян на Юге России, о том, как крестьяне отнеслись к немецким армиям и отрядам Центральной Рады, каково отношение их к Советской власти и так далее.
  Ответы оказались достаточно беглыми, но секретарь был доволен, а Махно даже пожалел, что нет времени пообщаться с этим приятным человеком.
  Аванесов куда-то позвонил - и тут же предложил пройти в кабинет Свердлова.
  Махно вспомнил слышанные им не раз и от контрреволюционеров, и революционеров, и даже друзей - противников политики Ленина, Свердлова и Троцкого - легенды, что к этим в своём роде земным богам добраться просто невозможно. Они, дескать, окружены охраной, начальники которой допускают посетителей на своё усмотрение, и следовательно простым смертным к этим богам не дойти.
  М-да, каких только слухов не бывает.
  Свердлов сам открыл гостю и секретарю дверь, с мягкой улыбкой пожал Махно руку и провел к креслу.
  Секретарь вернулся к себе.
  Яков Михайлович показался Нестору Ивановичу несколько бодрее секретаря.
  Первый вопрос Свердлова последовал мгновенно:
   - Товарищ, вы с нашего бурного Юга. Вы чем там занимались?
  Махно напрягся. Нет, бояться ему было нечего. Но перед этим человеком нужно показать себя с наилучшей стороны.
   - Тем, чем занимались широкие массы революционных тружеников украинской деревни. Трудовая украинская деревня, приняв живое, непосредственное участие в революции, стремилась к полному своему освобождению. В её передовых рядах я, можно сказать, был всегда первым на этом пути. Лишь теперь, в силу поражения и отступления общего революционного фронта из Украины, я очутился временно здесь.
  Уф-ф-ф. Нестор Иванович перевёл дыхание. Кажется, спич получился достойным. Но Свердлов тут же развеял это впечатление.
   - Что вы, товарищ, говорите? Ведь крестьяне на Юге в большинстве своем кулаки и сторонники Центральной Рады ... а теперь, наверное, гетмана Скоропадского.
  И тут Махно стал самим собой. Он рассмеялся и, уже не стараясь говорить красиво, не слишком распространённо, но выпукло обрисовал председателю ВЦИК действия организованного анархистами крестьянства в Гуляйпольском районе во время вторжения немецко-австро-венгерских экспедиционных армий и отрядов Центральной Рады. Тема была хорошо знакома, и слова лились сами собой
  Свердлов, как будто заколебавшийся, всё же упорствовал:
   - Почему же местное население не поддерживало наших красногвардейских отрядов? У нас есть сведения, что южное крестьянство заражено крайним украинским шовинизмом и всюду встречало экспедиционные немецкие войска и отряды Центральной Рады с особенной радостью, как своих освободителей.
  Махно начал нервничать. Да у них чёрт знает какие сведения об украинской деревне!
  Он сознался, что сам являлся организатором и руководителем ряда крестьянских вольных батальонов, сражавшихся против немцев и Центральной Рады. Что из украинских крестьян можно было бы вообще создать армию - именно против немцев и Рады, а теперь гетмана. Но крестьяне не увидели у большевиков реальной военной силы. Поэтому и не верят.
  А в кого им верить?
  В красногвардейские отряды, которые вели борьбу исключительно по линиям железных дорог, всегда держась своих эшелонов и при первом же неудачном бое не всегда даже грузившиеся в эти эшелоны, а просто драпавшие на десятки верст. Причём не видя противника и даже не зная - движется ли он или уже остановился.
  Да! - уже почти кричал разгорячённый Махно, - В эти отряды крестьянство не верило! Ибо сознавало, что, будучи без оружия, оно останется в своих селах на растерзание!
  Небось красногвардейцы свои эшелоны не бросят в 10-20 верстах от деревни, чтобы прийти в неё с помощью! И не только вооружить и толкнуть крестьян в бой против вооруженных врагов революции, но и пойти вместе с ними!
  Вдруг Махно заметил, что собеседник его не перебивает, а наоборот очень внимательно слушает. Видя, что гость это заметил, Свердлов переспросил, нарочно добавив в свой тон толику недоверчивости:
   - Да неужели же это так?
  Председатель ВЦИК в умении общаться с людьми один на один уступал, возможно, только Ленину. Он всегда предпочитал слушать, а болтунов не то, чтобы не любил, но не понимал. Ведь гораздо полезнее получить новую информацию, нежели огласить свою.
  Свердлов прекрасно умел разговорить собеседника. Он уже видел, что гость - человек незаурядный, прибыл из гущи событий и явно владеет вопросом. И подзадоривал того говорить. Толика недоверчивости была подпущена в интонацию именно с этой целью. И Свердлов не ошибся.
   Махно продолжил. Уже не так эмоционально, но стараясь донести до столь приятного собеседника все свои мысли.
  Он снова подверг критике красногвардейские отряды. Указал - уже в более спокойном тоне - что те, имея в своём распоряжении железнодорожные эшелоны, могли бы быстро и успешно наступать. Но чаще всего отступали.
  Так как они могли внушить серьезное доверие крестьянской массе?
  А ведь сама эта масса видела в революции средство избавления и поэтому совершенно сознательно была готова защищать свои завоевания от разрушения их немецким юнкерством и гетманщиной.
  Махно замолчал и перевёл дух. Свердлов задумчиво смотрел на него, но, видя, что гость замолк, заговорил:
   - Да, да, насчёт красногвардейских отрядов вы, пожалуй, правы. Но мы их уже реорганизовали в Красную Армию. Теперь у нас растёт могучая армия, и если южное крестьянство так революционно, как вы мне его представили, то мы имеем большие шансы на то, что немцы будут разбиты, гетман низвергнут в самом недалёком будущем, и власть Советов на местах восторжествует.
  Махно подумал, откашлялся и уже не торопясь, рассудительно заговорил, тщательно подбирая слова:
   - Это будет зависеть от того, какая подпольная работа будет вестись. Я лично считаю, что теперь больше, чем когда-либо, нужна работа главным образом организационная, боевого характера. Которая помогла бы массам выйти на путь открытого восстания по городам и деревням против немцев и гетмана. Без восстания немцев и австрийцев заставить отступить нельзя. А гетмана и гетманцев заставить бежать.
  Наступление Красной Армии немыслимо в силу Брестского договора и тех условий чисто политического характера, которыми наша революция окружена извне.
  Свердлов уже не просто слушал. Он делал какие-то пометки. Закончив, поднял голову и ответил:
   - Вашу точку зрения в данном случае я целиком разделяю. Но скажите мне, кто вы такой - коммунист или левый эсер? О том, что вы украинец, видно из вашего разговора, а к какой из этих двух партий принадлежите, нельзя понять.
  Махно смутился. Он оказался в затруднительном положении. Сказать Свердлову, прямо, что он - анархист, друг тех, чьи организации последователи Свердлова и Ленина разгромили всего два месяца назад в Москве и в ряде других городов? Или скрыться под другим флагом?
  Гость боролся с собой, и это было заметно для Свердлова. Открываться не хотелось, а скрываться противно. Поэтому после некоторого раздумья Махно попытался уйти от прямого ответа:
   - Почему вас так интересует моя партийная принадлежность? Разве недостаточно документов, удостоверяющих, кто я, откуда и какую роль играл?
  Свердлов извинился и попросил не подозревать его в недоверии. Извинение показалось Махно искренним. Он почувствовал себя неудобно и уже без колебаний заявил, что он - анархист-коммунист бакунинско-кропоткинского толку.
   - Да какой же вы анархист, товарищ, когда вы признаете организацию трудовых масс и руководство ими в борьбе с властью капитала?! Для меня это совсем непонятно! - воскликнул Свердлов, весьма правдоподобно имитируя удивление.
  Так, - сообразил Махно, - вот сейчас надо не ударить в грязь лицом. И коротко ответил:
   - Анархизм - идеал слишком реальный, чтобы не понимать современности.
   - Так-то оно так, - прозвучало с другой стороны стола, - но ведь вы совсем не похожи на анархистов, которые здесь в Москве осели было на Малой Дмитровке.
   - Разгром вашей партией анархистов на Малой Дмитровке следует считать печальным явлением, которого в дальнейшем нужно избегать хотя бы во имя революции.
  Свердлов буркнул что-то себе под нос, затем быстро поднялся с кресла, подошел к Махно, взял его за плечо и, наклонившись, сказал:
   - Вот что, товарищ. Вы очень многое знаете о действительном настроении крестьян на Украине. Товарищ Ленин выслушал бы вас с особым вниманием и был бы доволен. Хотите, я позвоню ему?
  Махно скромно ответил, что больше того, о чем уже говорил, он вряд ли сможет сказать даже Ленину. Но Свердлов уже звонил.
   - Владимир Ильич. У меня тут товарищ, который привез весьма важные сведения о крестьянах на Юге России и их отношении к немецким армиям. Вам интересно? Прекрасно. Когда ему зайти?
  Свердлов положил трубку и быстро выписал пропуск за своей личной подписью.
   - Товарищ, завтра в час дня зайдите прямо сюда, ко мне - и мы пройдем к товарищу Ленину. Смотрите же, непременно зайдите.
  Пора прощаться - понял Махно. Ой, а ведь шёл-то я в Кремль не за этим.
   - Я зайду. Но, - он замялся, - А можно достать от секретариата ВЦИК бумагу в Московский Совет, чтобы мне дали временную квартиру? В противном случае я вынужден буду ночевать где-нибудь в сквере на лавке.
   - А сейчас вы где остановились? В гостинице? Прекрасно. С этой бумагой, думаю, вы сможете там оставаться. А с квартирой всё устроим завтра, - прозвучал ответ.
  Свердлов встал, чтобы проводить собеседника.
  Распрощавшись, Махно вышел из царских палат во двор Кремля, снова обошел вокруг лежавших под стенами ядер и пушек, бросил лишний раз взор на Царь-пушку и покинул Кремль. До завтра.
  
  Конец июня 1918 года. Встреча Махно с Лениным.
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  На другой день ровно в час дня Махно был снова в Кремле, у Свердлова. Тот провёл его к Ленину.
  Владимир Ильич, уже предупреждённый Свердловым о весьма интересном и осведомлённом госте столицы, сразу включил своё обаяние на полную мощность.
  Взяв одной рукой Махно за руку а другой слегка касаясь плеча, проводил до кресла и усадил. Попросил Свердлова тоже присесть. Подошёл к секретарю, сказал что-то - и лишь тогда сел напротив гостя и начал расспрашивать.
  Из каких вы местностей? Как крестьяне этих местностей восприняли лозунг "Вся власть Советам"? Как реагировали на действия врагов этого лозунга вообще и Украинской Центральной Рады в частности? Бунтовали ли против нашествия немецких и австрийских армий? Ну раз да, то чего недоставало, чтобы крестьянские бунты вылились в повсеместные восстания и слились с красногвардейскими отрядами?
  Махно, пока ещё чувствующий себя в присутствии вождя революции скованно, отвечал кратко.
  Но Ленин умело обставлял свои вопросы так, чтобы собеседник как можно подробнее на них останавливался.
  Если ответ казался вождю слишком кратким, Владимир Ильич переспрашивал несколько раз, не забывая удивляться тому, что ему говорят.
  Махно рассказывал что лозунг "Вся власть Советам" крестьянами воспринят своеобразно. По их мнению, 'власть Советов' значит, что власть во всем должна отождествляться непосредственно с сознанием и волей самих крестьян. Что сельские, волостные или районные Советы рабоче-крестьянских депутатов по сути - ячейки революционного группирования и хозяйственного самоуправления. И должны выражать в первую очередь волю крестьян.
   - Думаете ли вы, что это понимание крестьянами нашего лозунга "Вся власть Советам" - правильное понимание? - спросил Ленин.
   - Да.
   - В таком случае крестьянство из ваших местностей заражено анархизмом.
   - А разве это плохо?
   - Я этого не хочу сказать. Наоборот, это было бы отрадно, так как ускорило бы победу коммунизма.
   - Для меня это лестно, - усмехнулся Махно.
   - Нет, нет, я серьезно утверждаю, что такое явление в жизни крестьянства ускорило бы победу коммунизма над капитализмом, - повторил Ленин и добавил: - Но только я думаю, что это явление в крестьянстве неестественно. Оно занесено в его среду анархистскими пропагандистами и может быть скоро изжито. Я готов допустить, что это настроение, будучи неорганизованным и подпав под удары восторжествовавшей контрреволюции, уже изжило себя.
   - По-моему, вождю нельзя быть пессимистом и скептиком, - заметил осмелевший Махно.
  В разговор вмешался Свердлов:
   - Так, по-вашему, нужно развивать это анархическое явление в жизни крестьянства?
   - О, ваша партия развивать его не будет.
  Ленин подхватил:
   - А во имя чего нужно бы его развивать? Во имя того, чтобы раздробить революционные силы пролетариата, чтобы открыть путь росту и развитию контрреволюции и в конце концов пойти самим и повести весь пролетариат на ее эшафот?
  Махно занервничал.
   - Но анархизм и анархисты к контрреволюции не стремятся и не ведут к ней пролетариат.
   - А разве я это сказал? - спросил Ленин, - Я только хотел сказать, что анархисты, не имея серьезной организации широкого масштаба, не могут организовывать пролетариат и беднейшее крестьянство и, следовательно, не могут поднимать их на защиту в широком смысле этого слова.
  Ну да, верно, - подумал Махно, - это действительно для анархизма большая проблема. Организовывать анархисты в большинстве своём не умеют ... или не хотят.
  Разговор перешёл на другие вопросы. И снова возникла тема красногвардейских отрядов.
  Ленин заставил Махно осветить свою точку зрения самым подробнейшим образом. Этот вопрос, похоже, сильно его беспокоил. Или же Владимир Ильич восстанавливал в памяти то, что ещё недавно было проделано красногвардейскими группами и отрядами на Украине.
  Проделано как будто успешно, с достижением той цели, которую Ленин ставил перед собой и во имя которой посылали эти группы и отряды из далекого Петрограда и других больших городов.
  Но Махно рассказывал несколько иное.
   - Я - участник разоружения десятков казачьих эшелонов, снявшихся с германского фронта в конце декабря 17-го и в начале 18-го года. И хорошо знаком с так называемым "революционным мужеством" красногвардейских групп и отрядов, а в особенности их командиров. И мне кажется, что вы, товарищ Ленин, имея сведения из вторых рук, его преувеличиваете.
   - Как так? Вы его не признаете? - Ленин выглядел встревоженным.
   - Были и революционность, и мужество в красногвардейцах, - щадил Махно чувства собеседника, - но не такие уж великие, как вы себе их представляете. Были моменты в борьбе красногвардейцев с гайдамаками Центральной Рады и в особенности с немецкими полками, когда революционность и мужество и самих красногвардейцев, и их командиров были очень бледны и ничтожны. Правда, по-моему, это объясняется во многих случаях тем, что красногвардейские формирования создавались наспех и придерживались методов борьбы с противником, непохожих ни на партизанские - в глубоком смысле этого слова - ни на фронтовые.
  Ведь для вас должно быть известно, что красногвардейские группы и отряды, как бы они ни были многочисленны или малочисленны, производили наступления свои только по-над линиями железных дорог, - он так и выразился "по-над", южнороссийские словечки нет-нет, да и проскакивали у Нестора Ивановича. Он продолжал:
   - Расстояние далее 10-15 верст от железных дорог оставалось свободным. Там могли находиться сторонники либо революции, либо контрреволюции. И успех наступлений в большинстве случаев зависел от этого. Лишь на подходах к узловым станциям или городам и селам, пересекаемым железной дорогой, красногвардейские части принимали фронтовую линию и производили свои атаки. Но и тыл, и окружность атакуемого места оставались неисследованными. От этого наступательное дело революции страдало. Потому что при таком ведении его красногвардейские части не успевали даже выпустить свое воззвание ко всему району, как контрреволюционные силы уже переходили в контрнаступление и зачастую заставляли красногвардейцев бежать на десятки верст, бежать опять-таки по железным дорогам, в эшелонах. Таким образом, население деревень их и не видело. И только поэтому оно не могло их поддержать.
   - Что же революционные пропагандисты делают по деревням? - как-то нервно спросил Ленин, - Разве они не успевают подготовить деревенских пролетариев к тому времени, когда красногвардейские части проходят мимо них, чтобы пополнять? Или даже создавать новые самостоятельные отряды и занимать новые боевые участки?.
   - Не нужно увлекаться, - рассудительно отвечал успокоившийся Махно, - Революционных пропагандистов по деревням мало, и они весьма беспомощны! И там же сотни других пропагандистов, тайных врагов революции. Они приезжают ежедневно. Ожидать от революционных агитаторов, что они создадут новые силы в деревнях и организованно противопоставят их контрреволюции, в большинстве случаев не приходится.
  Ведь время, - торжественно заключил украинский гость, - требует решительных действий всех революционеров во всех областях жизни и борьбы. Не учитывать этого на Украине - значит дать возможность гетманщине свободно развивать и укреплять свою власть.
  Свердлов, глядя то на Махно, то на Ленина, с нескрываемым восторгом улыбался. Ленин, переплетя пальцы и наклонив голову, о чём-то думал. Затем выпрямился и сказал:
   - Обо всем, что вы мне сейчас осветили, приходится сожалеть.
  И, повернувшись к Свердлову, добавил:
   - Реорганизовывая красногвардейские отряды в Красную Армию, мы идем по верному пути.
   - Да, да, - быстро согласился Свердлов. Ленин подумал и спросил Махно:
   - Чем вы думаете заняться в Москве?
  Тот ответил, что здесь задержался ненадолго и по решению повстанческой конференции в Таганроге должен быть к первым числам июля на Украине.
   - Нелегально?
   - Да.
  Ленин, обращаясь к Свердлову, неторопливо заговорил, не забыв сделать украинскому гостю скрытый комплимент:
   - Анархисты всегда самоотверженны, идут на всякие жертвы. Но близорукие фанатики зачастую не замечают настоящего ради отдаленного будущего.
  Спохватившись, он тут же попросил Махно не принимать это на свой счёт:
   - Вас, товарищ, я считаю человеком реальности. Если бы таких анархистов-коммунистов была хотя бы одна треть в России, то мы, коммунисты, готовы были бы идти с ними на известные условия и совместно работать.
  Махно почувствовал, что начинает благоговеть перед Лениным, которого ещё недавно считал виновником разгрома анархических организаций. В глубине души он даже начал стыдиться самого себя.
  Подумав, Нестор Иванович выпалил:
   - Анархисты все дорожат революцией и её достижениями. А это свидетельствует о том, что они с этой стороны все одинаковы.
  Ленин засмеялся.
   - Ну, этого вы нам не говорите. Мы знаем анархистов не хуже вас. Большинство из них если не ничего, то, во всяком случае, мало думают о настоящем. А ведь оно так серьёзно, что не подумать о нём и не определить своего отношения к нему революционеру больше чем позорно. Большинство анархистов думают и пишут о будущем, не понимая настоящего. Это и разделяет нас, коммунистов, с ними.
  При последней фразе Ленин поднялся с кресла и, пройдясь взад и вперёд по кабинету, добавил:
   - Да, да, анархисты сильны мыслями о будущем. В настоящем же они беспочвенны, жалки исключительно потому, что в силу своей бессодержательной фанатичности реально не имеют с этим будущим связи.
  Свердлов усмехнулся и, обращаясь к Махно, резюмировал:
   - Вы этого отрицать не можете. Замечания Владимира Ильича верны.
   - А разве анархисты когда-либо сознавали свою беспочвенность в жизни "настоящего"? Они об этом никогда и не думают, - подхватил Ленин.
  Махно почувствовал нарастающее раздражение, но заставил себя успокоиться и заговорил даже более сдержанно, чем до этого.
   - Ну что ж, - прозвучало в кабинете, - Вообще-то я - полуграмотный крестьянин, и на такую сложную тему об анархистах спорить не могу.
  Но мне кажется, что ваше, товарищ Ленин, утверждение, будто анархисты не понимают настоящего, реально не имеют с ним связи и тому подобное, в корне ошибочно. Анархисты-коммунисты на Украине (или, как вы, коммунисты-большевики, называете её - Юг России) дали уже много доказательств тому, что они целиком связаны с настоящим. Вся борьба революционной украинской деревни с Украинской Центральной Радой велась под идейным руководительством анархистов-коммунистов и отчасти русских эсеров (которые, правда, имели совсем другие цели).
  Ваших большевиков по деревням почти нет, а если есть, то их влияние ничтожно. Ведь почти все сельскохозяйственные коммуны и артели на Украине были созданы по инициативе анархистов-коммунистов. Вооружённая борьба была начата исключительно под идейным и организационным руководством опять же анархистов-коммунистов. Правда, не в ваших партийных интересах признать всё это за нами, но это факты, которые вы не можете опровергнуть. Вам, я думаю, хорошо известны по численности и боеспособности все революционные отряды на Украине. Ибо неспроста же вы мне подчеркивали революционное мужество, с которым они так геройски защищали наши общие революционные достижения.
  Из них добрая половина находилась под анархическими знаменами. Командиры отрядов Мокроусов, Никифорова, Чередняк, Гарин, Черняк, Лунёв и многие другие, имена которых, чтобы перечесть, потребуют много времени - они все анархисты-коммунисты. Здесь я не говорю ещё о себе лично, о группе, к которой принадлежу, и обо всех тех отрядах и вольных батальонах защиты революции, которые были нами созданы, и которые не могли быть неизвестны вашему высшему красногвардейскому командованию.
  Все это достаточно убедительно говорит о том, что мы, анархисты-коммунисты, всем своим существом погрузились именно в настоящее, работаем в нём и именно в нём ищем приближения нас к будущему, о котором да, мы думаем - и думаем серьёзно.
  В это время Махно взглянул на Свердлова. Тот покраснел, но улыбка с его лица не исчезла.
  Ленин разводил руками и повторял:
   - Возможно, я ошибаюсь...
   - Да, да, вы, товарищ Ленин, в данном случае жестоко осудили нас, анархистов-коммунистов, только потому, я думаю, что плохо информированы об украинской действительности и о нашей роли в ней, - закрепил Махно свою победу.
   - Может быть. Я этого не отрицаю. Ошибаться свойственно каждому человеку, в особенности в такой обстановке.
  И Ленин тут же, всё же заметив, что собеседник внутренне нервничает, хотя и старается это скрыть, постарался ненавязчиво перевести разговор на другую тему.
  Но характер Махно, несмотря на возникшую в разговоре симпатию к Ленину, не позволил ему и дальше поддерживать разговор столь же оживлённо. Он чувствовал себя немного обиженным. И хотя Нестор Иванович понимал, что перед ним люди, с которыми следовало бы о многом и многом поговорить, и у которых многому можно научиться, настроение его изменилось. Что-то оборвалось.
  Эту перемену настроения в собеседнике Ленин мгновенно заметил. И начал выправлять положение разговорами на совершенно отвлечённые темы.
  Это удалось. И когда Нестор Иванович уже снова начинал таять перед ленинским красноречием, тот вдруг совершенно неожиданно снова спросил:
   - Итак, вы хотите перебраться нелегально на свою Украину?
   - Да.
   - Желаете воспользоваться нашим содействием?
   - Очень даже.
  Ленин обратился к Свердлову:
   - Кто у нас непосредственно занимается переправкой людей на Юг?
   - Не то Карпенко, не то Затонский. Лучше всего справиться.
   - Позвоните, пожалуйста, и узнайте, - попросил его Ленин, а сам повернулся к гостю.
  В то время как Свердлов звонил по телефону, Ленин убеждал Махно, что отношение коммунистов к анархистам не так уж враждебно.
   - И если нам, - говорил Владимир Ильич, - пришлось энергично и безо всяких сентиментальных колебаний отобрать у анархистов с Малой Дмитровки особняк, в котором они скрывали всех видных московских и приезжих бандитов, то ответственны за это нe мы, а сами анархисты ... с Малой Дмитровки. Впрочем, мы их теперь уже не беспокоим. Вы, вероятно, знаете: им разрешено занять другое здание, там же, недалеко, и они свободно работают.
   - А имеются ли у вас данные, которые уличали бы анархистов с Малой Дмитровки, что они скрывают у себя бандитов?
   - Да, Всероссийская чрезвычайная комиссия их собрала и проверила. Иначе наша партия не позволила бы ей действовать.
  В это время к ним снова подсел Свердлов и сообщил, что непосредственно делом занимается Карпенко, но Затонский тоже в курсе.
  Ленин тотчас подхватил:
   - Так вот, товарищ, зайдите завтра, послезавтра или когда найдете это нужным к товарищу Карпенко и попросите у него всё требуемое для нелегальной поездки на Украину. Он вам укажет и надёжный маршрут через границу.
   - Какую границу?
   - Разве вы не знаете? Теперь между Россией и Украиной установлена граница. Она охраняется немецкими войсками.
   - Да вы же считаете области, где проходит граница, Югом России.
   - Считать - одно, а в жизни - другое.
  Махно не возразил. Ленин продолжал:
   - Карпенко вы скажите, что направил вас к нему я. Если будет сомневаться, пусть справится по телефону.
  Наконец, все трое поднялись, пожали друг другу руки, поблагодарили, и Махно вышел от Ленина, забыв даже напомнить Свердлову о квартире.
  После его ухода Ленин обернулся к Свердлову. Тот всё ещё улыбался.
   - Ну да, да, вы со Львом Давидовичем правы, - сварливо начал Владимир Ильич, но, не выдержав, улыбнулся, - Ни к чёрту не годятся наши красногвардейцы на настоящей войне. Они-то и есть натуральные анархисты почище нашего гостя. Вояки эшелонные ... о дисциплине понятия не имеют. Сорок тысяч белочехов свергли Советскую власть почти во всей Сибири!
  Ну да, не получается строить армию на одной революционной сознательности. Прав наш гость! Не работает! Да, нужна жёсткая дисциплина. Наказания. Может быть, даже расстрелы за бегство с поля боя.
  Всё вы правильно делаете с Красной Армией. Да не улыбайтесь так откровенно! Прямо ребёнок с новой игрушкой!
  Вы, Яков Михайлович, заметили главное в словах этого товарища ... как там его?
   - Нестор Махно, Владимир Ильич. Конечно, заметил. Крестьянство на Украине готово нас поддержать. Просто хотят видеть настоящие красные войска. А не этих, как вы справедливо сказали, "эшелонных вояк". Это - прекрасная новость. Не всё, значит, так плохо. Сделаем выводы.
   - И ещё одно, - задумчиво продолжал Ленин, - Этот Нестор Махно - человел неглупый, смелый и энергичный. И, смею надеяться, после этой встречи к нам расположен более, чем до этого. Очень хорошо, что мы приняли в нём участие. Сдаётся мне, способен этот Махно наворотить дел. Возможно, мы ещё о нём услышим.
   - Согласен, Владимир Ильич. Вообще, он дал много новой информации по положению дел на Украине ... да и в целом, полагаю, по Югу России. Надо бы всё это хорошенько обдумать. Я с вашего позволения пойду.
  Свердлов поднялся и вышел, тихо затворив за собой дверь. Ленин задумчиво опустился в кресло. Да уж, было о чём подумать.
  Он всё ещё не мог до конца привыкнуть к своему новому положению. Одно дело - бороться за захват власти, а совсем другое, получив эту власть - суметь ей правильно распорядиться. Из вождя партии, боровшейся за свержение правитеьства, он перешёл в статус лидера партии правящей. Сам став практически правителем огромной страны. Совсем другие проблемы и масштабы.
  Ещё недавно казалось, что всё идёт как по маслу. Созданы правительственные структуры - Совнарком, ВЦИК ... Чрезвычайная Комиссия. Во главе этих учреждений поставлены правильные люди. Умные, энергичные, сразу взявшиеся за дело и делающие его весьма эффективно. Свердлов, Троцкий, Дзержинский ... да и сам я во главе Совнаркома, смею надеяться, вовсе не плох. Советская власть победно шествовала по стране, уничтожая локальные очаги сопротивления.
  И в самой партии после моей победы в вопросе о Брестском мире установилось некое единоначалие. Уже нет необходимости каждый раз идти на хитрости, обходные пути, прямое давление на членов ЦК, чтобы провести своё решение. Нет, ныне процедура упростилась. После недолгого обсуждения и уточнения деталей, решение принимается и, что самое главное, начинает действительно проводиться в жизнь.
  Под руководством Свердлова. В основном. Его роль в организационных вопросах, разумеется, огромна, руководство в этой сфере фактически замкнуто на него и его аппарат. Кроме военной сферы. Там - Троцкий. Лев Давидович, как всегда, ушёл в новое для себя дело с головой.
  Вот кто, собственно, и осуществляет руководство страной. Я, Владимир Ульянов-Ленин, Свердлов и Троцкий. Каменев, Зиновьев, Бухарин и прочие, в общем, следуют за этой троицей. Оспаривая и уточняя детали, но не самого направления.
  Казалось бы, всё движется в правильном направлении.
  И вдруг возникают серьёзнейшие проблемы. Юг России фактически за месяц-другой из в основном красного вдруг стал антибольшевистским. Дон ныне - вотчина нового Войскового атамана Петра Краснова, который с красными воюет. Там же, в Ростове - Добровольческая Армия, ставшая уже реальной силой. Украина - немцы с австрийцами. Официально - помогая гетману Скоропадскому. Согласно договора. Заключённого, правда, ещё с Центральной Радой. Но когда такие мелочи немцев останавливали?
  Впрочем, то, что рассказал этот Махно с Украины, выглядит обнадёживающе. Надо будет принять меры по усилению агитации в украинских деревнях. И по наведению порядка в Красной Армии, чёрт возьми! Если то, о чём рассказал украинский гость - правда, то это чёрт знает что!
  Троцкий давно настаивает на мерах по установлению в армии жёсткой дисциплины. Свердлов его поддерживает. Похоже, они правы. На одной революционной сознательности далеко не уедешь. Ну что ж, мы Льва Давидовича не ограничиваем. Армия - его епархия. Пусть делает то, что считает нужным. А мы поддержим!
  А то и вправду происходит чёрт знает что! Сорок тысяч безоружных чехословаков свергли Советскую власть практически во всей Сибири и успешно проделывают то же самое в Поволжье. И Красная Армия ничем не смогла помешать! Это не армия, а орда какая-то. Митинговать, ограбить, реквизировать - это мы всегда пожалуйста. А как надо справиться с действительно военными людьми - не могут. Потому что бардак-с!
  Да-с, бардак и непрофессионализм. Прав Троцкий! Нужны архисерьёзные меры по наведению дсициплины. И профессионалы. Военные профессионалы. Да, бывшие царские генералы и офицеры. И что? Да, многие из них за царя ... так ведь нет больше царя. Они за Отечество ... а во главе Отечества нынче - большевики. И это автоматически означает для очень многих офицеров, что надо выполнять приказы большевистского правительства. А не устраивать митингов. Вон, этот Комуч на Волге ... в его войсках уйма бывших офицеров, да и во главе тоже. Каппель. И бьют наших красногвардейцев за милую душу. Надо, надо и нам к себе таких офицеров побольше.
  Хотя ... не опасно ли это? Всё же офицерство ... их идеалы, конечно, от большевистских далеки. Недаром много наших партийцев во главе со Сталиным категорически против "золотопогонников". Чёрт, как же трудно принимать решения, управляя страной.
  Но главное понятно. Основная беда - непрофессионализм и безответственность. Вероятно, Свердлов прав. Нужно жёстко. Нужен террор. Чёрт, я не против террора. Но следует понимать его опасность. Террор не оставляет выбора. Или свой - тогда иди служить большевикам верой и правдой. Или чужой. Тогда - враг. И - за решётку. Или вообще - к стенке. Так ведь друзья, родственники или просто знакомые этого как бы врага сразу тоже становятся врагами. И уже без "как бы". А были колеблющимися. Могли стать нашими. И мы в итоге потеряли потенциальных своих и приобрели реальных врагов.
  Да, тяжела ты, шапка Мономаха.
  
  Свердлов шёл от Ленина в свой кабинет. Как и Ленин, занятый своими мыслями. Но мысли эти отличались от ленинских.
  Якову Свердлову исполнилось 33 года. Возраст Христа. Есть люди, которые в этом возрасте только начинают делать карьеру. Свердлов был уже одним из трёх лидеров нового государства вместе с Лениным и Троцким. По известности в массах он был, пожалуй, в этой троице последним, но по степени влияния - вторым после Ильича. Хотя тут судить сложно. Сферы деятельности их с Лениным пересекались лишь частично. Ленин больше определял стратегию партии и государства, а Яков Михайлович осуществлял проведение решений в жизнь. Занимался, так сказать, оргвопросами.
  Как показала история Советского государства, власть имеет именно тот, кто контролирует организационную сторону дела. Кадры, конкретные действия по воплощению решений в жизнь. Впоследствии такой человек назывался Генеральный Секретарь. В описываемый период этой должности не существовало, а был руководитель Секретариата ЦК. Яков Свердлов. Кстати, по совместительству председатель ВЦИК Советов - в советские времена подобная должность называлась Председатель Президиума Верховного Совета.
  Заметим, что Ленин был Председателем Совнаркома. То есть опять же, в советское время его называли бы Председатель Совета Министров. Согласитесь, должности, занимаемые Свердловым, позже, в Советском Союзе являлись более ключевыми.
  И Яков Михайлович в конце июня 1918 года это уже понимал. То есть понимал, что сейчас, в 33 года, является, собственно, главой правительства России. Конечно, фигурой номер один считался Ленин, а рядом с ним большинство видело Троцкого, но реальная власть, как мы видим, уже находилась в руках Свердлова.
  Разумеется, влияние Ленина на политику правительства было огромным - но это скорее благодаря ленинскому авторитету. Ещё раз. Реальные рычаги власти находились в руках Свердлова.
  Впрочем, такое положение вещей, похоже, Ленина устраивало. Он понимал, что всё равно в состоянии провести любое своё решение. Ну а заниматься оргвопросами не имел ни малейшего желания. Получается у Свердлова - и слава богу.
  Но не об этом думал Яков Михайлович, возвращаясь от Ленина по кремлёвскому коридору в свой кабинет. Его тоже всё устраивало. Разумеется, иногда возникала кощунственная мысль - мол, а если какое-то покушение на Ленина окажется удачным, то власть уже ПОЛНОСТЬЮ сосредоточится в его, Свердлова руках. Но эта мысль мелькала иногда, где-то на заднем плане. Власти и так хватало, Ленин в его епархию не лез.
  Беспокоило иное. То же, что и Ленина. Казалось, совсем недавно всё шло хорошо. Советская власть триумфально шествовала по стране. Уже практически все российские города и губернии её признали. И вдруг. Отпал Юг России. Немцы на Украине, казаки Краснова не Дону, окрепшая и усилившаяся Добровольческая Армия. С юга запахло нешуточной угрозой самому существованию власти большевиков.
  А тут ещё чехословацкий мятеж. Чёрт возьми, ну почему мы пошли на поводу у немцев. Зачем было пытаться разоружать пленных чехословаков? Мало того, что в итоге те сами разоружили местные красногвардейские части, и в итоге Советская власть была ликвидирована на огромнейшей территории. Так ещё и проблемы с Антантой накачали себе на шею. Ведь чехословаки-то уже являлись официально частями французской армии. И всё это ради ублаготворения кайзера? Ильич явно преувеличивает нынешние немецкие возможности. Наверное, после их наступления, приведшего к Брестскому миру в его нынешнем виде.
  Впрочем, нет худа без добра. Теперь мы, по крайней мере, знаем цену боеспособности нынешних красных частей. На смену всей этой вольнице с комитетами и митингами должен прийти жёсткий порядок. Вплоть до террора. Троцкий с крутыми мерами согласен. Ленин, правда, не до конца. Признавая, в общем, необходимость введения в армии дисциплины, террору он всё же противится. Опасается, что это приведёт к тому, что и колеблющиеся перейдут в стан врагов Советской власти.
  Какой там чёрт! Вспомним историю. Российскую, именно российскую. Кто считается самыми великими царями? Иван Грозный и Пётр Первый. Они же, кстати, и царствовали дольше других. И кровь лили потоками. И великие!
  В России нельзя иначе. Цари мягкие, старавшиеся решить дело мирно, как правило, погибали. Незадачливый муж Екатерины Великой. Пётр Третий. Свергнут женой и заколот грязной вилкой. Царь-освободитель Александр Второй, отменивший крепостное право, убит бомбой народовольцев. Бог его знает с какой по счёту попытки. Всё не хотел на крайние меры идти. Перевешал бы всех этих бунтарей после первого же покушения - и правил до смерти спокойненько.
  Как его отец, Николай Первый. Потому что жёстким стал ... после восстания декабристов. В отличии от другого Николая. Николая Второго. Тот тоже отпустил вожжи - и в итоге мы теперь у власти. Эрго - вожжи отпускать не будем. На неповиновение в России надо отвечать террором. Вот только Ильича всё не удаётся окончательно уговорить. Нет, он всё больше склоняется к тому, в чём мы с Троцким хотим его убедить. Но медленно, слишком медленно. Можем слететь ... и тогда Красновы с Деникиными нас не помилуют.
  Впрочем, я и на этот случай подготовился. Если увижу, что проиграли - ну и чёрт с ней, с властью. Сбегу за рубеж ... пути отхода имеются. В сейфе паспорта на всю семью. Да и на безбедную жизнь там найдётся. Всё-таки положение фактического правителя позволяет бесконтрольно конфисковывать всякие недешёвые безделушки, которые ЧК находит у арестовываемых буржуев. Не пропаду, даже если проиграем.
  Но пока не проиграли - бороться. Дожать Ильича. Террор, нам нужен террор.
  Да уж, ни к дьяволу не годится нынешняя Красная Армия. Прав этот Махно с Украины. Вообще, интересный человек. Правильно, что мы ему возвращение на родину организовали. Будем надеяться, получил гетман ещё одну занозу в мягкое место.
  
  Махно вспомнил о том, что так и не получил во ВЦИК нужной отметки о бесплатном жилье, уже подходя к гостинице. Подумал, пошёл к коменданту и сказал тому, что ему всё равно нужно будет задержаться по важным вопросам по распоряжению Ленина и Свердлова. В доказательство показал свой пропуск в Кремль.
  Узрев личную подпись Председателя ВЦИК, комендант, видимо, сделал для себя какие-то выводы. Во всяком случае гость столицы больше не слышал от того слов типа "гостиница не резиновая", "надо и другим дать возможность где-то жить" и тому подобное.
  На следующий день Махно занялся делами своей нелегальной переправки в Украину. Карпенко на месте не оказалось, но Затонский, услышав, что посетитель действует по поручению Ленина и Свердлова, вполне профессионально занялся его проблемами.
  Вскоре Нестор Махно, снабжённый документами на имя уроженца Таганрогского Уезда Ивана Яковлевича Шепеля, выехал в Украину.
  
  29 июня 1918 года
  Белочехи захватили власть во Владивостоке. Белочехами к этому времени стали называть чехословацких легионеров, которые, как вы помните, во время перевозки из Пензы во Владивосток подняли восстание при попытке Советской власти их разоружить и с большой лёгкостью ликвидировали эту самую Советскую власть на огромной протяжённости, по которой растянулись перевозившие их эшелоны.
  К этому времени во Владивостоке их уже находилось около 15 тысяч. Вооруженных солдат и офицеров. Бывших фронтовиков. Это была немалая сила по тем временам.
  Поэтому захват власти прошёл легко. Все большевики - члены Владивостокского Совета были арестованы. К власти пришла городская дума, в которой большинство мест имели правые эсеры и меньшевики.
  
  30 июня 1918 года.
  В Омске было объявлено о создании нового Совета министров, который впоследствии стал именовать себя Временным Сибирским правительством (ВСП). В нём, естественно, состояли в основном правые эсеры и меньшевики.
  Власть большевиков была свергнута уже на большей части территории Сибири.
  
  2 июля 1918 года
  Под председательством кайзера Вильгельма Второго произошло совещание высших политических и военных руководителей Германии, посвященное тактике и политике Германии в русской гражданской войне. Докладчиком по данному вопросу выступил заместитель начальника Генштаба Эрих Людендорф. Он говорил, что: "позиция большевиков сильно ослаблена, а влияние монархических элементов значительно выросло. Следует считаться с возможностью переворота в любой момент".
  Грозная дилемма для Германии становилась все явственнее. Кого поддерживать в этой исторической схватке: большевиков или "монархистов" (монархистами немцы тогда считали всех русских антибольшевиков)? Кайзер Вильгельм и монархист Людендорф при всей своей глубокой ненависти к большевизму все-таки сделали выбор против монархистов в пользу большевиков.
  Совещание приняло точку зрения Людендорфа, которая гласила:
  "Если даже монархисты и представляют собою сторонников порядка, мы все-таки не должны предпринимать попыток свергнуть в настоящее время большевков".
  
  4 июля 1918 года.
  В Москве открылся Пятый Всероссийский Съезд Советов.
  Первое заседание началось 4 июля в 4 часа дня, Съезд открыл председатель Свердлов. После обсуждения, был принят порядок дня, предложенный ЦИК:
  1) Отчёты ЦИК и Совета народных комиссаров (докладчики Ленин и Свердлов);
  2) Продовольственный вопрос;
  3) Организация социалистической Красной армии (Троцкий);
  4) Конституция Российской Республики;
  5) Выборы ВЦИК.
  Принятая в конце первого заседания резолюция (составленная заранее, ещё до начала Съезда) гласила: исключительное право решать все вопросы, связанные с войной и миром, принадлежат Всероссийскому съезду Советов, а во время между съездами - уполномоченным органам: ЦИК и Совнаркому. Наркому по военным делам Троцкому поручить очистить красноармейские части от провокаторов и "наёмников империализма".
  Ленин и Свердлов свои доклады прочитали, резолюцию приняли.
  Первый день Съезда прошёл без неожиданностей.
  
  5 июля 1918 года
  Второе заседание Пятого Съезда Советов прошло значительно оживлённее. Сначала всё было более-менее мирно. Обсуждались проблемы Украины, конституции, что-то ещё - не вызывавшее бурных эмоций.
  Первые дебаты вспыхнули, когда начало обсуждаться введение смертной казни. Из зала раздались возгласы "Долой смертную казнь!".
  Свердлов произнёс речь о необходимости этой меры. Ему возразила от имени левых эсеров Мария Спиридонова, высказавшись за революционный террор, но против смертной казни.
  После этого Спиридонова выступила с критикой большевистской политики в деревне. Продразвёрстку и комбеды (комитеты бедноты) она считала ошибкой, если не больше.
  Обстоятельное выступление Ленина, затрагивающее множество вопросов и встреченное бурными аплодисментами в основном от депутатов-большевиков, несколько снизило накал страстей.
  Но речь другого левого эсера Бориса Камкова была уже откровенно агрессивной по отношению к политике большевиков. Он резко выступил по поводу Брестского мира, призвав к его разрыву. Ну а что касалось политики большевиков в деревне, то Камков пообещал "вымести из деревни продотряды и комбеды".
  И началось. Левые эсеры выступали один за другим. Критика большевиков звучала во весь голос. Брестский мир, сельское хозяйство и даже процедура выборов депутатов на Съезд беспощадно критиковались.
  Дело в том, что представительство на выборох было непропорциональным. На Съезд Советов один депутат делегировался от 25 тысяч избирателей-горожан - или от 125 тысяч избирателей, находящихся в сельской местности. Поскольку позиции эсеров традиционно были сильнее в деревне, а большевиков - в городе, разумеется, левые эсеры требовали устранить диспропорцию.
  В общем, страсти накалялись.
  Мария Спиридонова охарактеризовала большевиков, как "предателей революции" и "продолжателей политики правительства Керенского".
  Но в этот день склонить Съезд к принятию своих требований им не удалось.
  Впрочем, на этом, разумеется, ничего не закончилось. Левые эсеры предвидели, что законным путём на съезде, где у большевиков подавляющее большинство, им и не удастся ничего добиться.
  Но у них были подготовлены и иные пути. Незаконные.
  
  6 июля 1918 года.
  В этот день начался левоэсеровский мятеж. Начался с убийства немецкого посла Вильгельма фон Мирбаха.
  События развивались следующим образом.
  Поскольку левые эсеры на тот момент входили в правительственные органы наряду с большевиками (хотя их представительство в правительстве было заметно меньшим), вполне понятно, что и в ЧК работали представители их партии.
  Одним из них был Яков Григорьевич Блюмкин. Фигура любопытная, и о его жизни до 6 июля 1918 года известно не так много.
  Не известны точно ни его место рождения, ни происхождение, ни даже год рождения. Но важнейшие вехи таковы:
  В январе 1918 года в Одессе Блюмкин, которому нет и 20 лет, формирует Добровольческий отряд вместе с легендарным Мишкой Япончиком.
  Через некоторое время переезжает в Москву, где оказывается в органах ВЧК. Причём сразу заведующим отделом по борьбе с международным терроризмом.
  Так что, несмотря на то, что по официальным данным год рождения Блюмкина - 1900-й, вполне возможно, что на самом деле он был постарше. Впрочем, большевики мало смотрели на возраст. Да и неважно это. Главное - что он оказывается в ВЧК и возглавляет отдел.
  Задолго до 6 июля Яков Блюмкин организовал уголовное дело против некоего Роберта Мирбаха. Роберт Мирбах, обрусевший немец был всего лишь помощником завхоза в Смольном. Но Блюмкин придумал, что тот - родственник немецкого посла (фамилии-то одинаковые - Мирбах), бывший офицер австро-венгерской армии и гражданин Австро-Венгрии, который имел далеко идущие шпионские планы на территории России и действовал в интересах Центральных держав. Чего мирный помощник завхоза Смольного института не мог себе представить и в страшном сне. Но какими методами действовала ВЧК мы знаем, и бедный Роберт Мирбах во всем признался.
  На самом деле изначально он был задержан в деле об убийстве некой шведской актрисы в московской гостинице, к которому опять же не имел никакого отношения. Впрочем, какая теперь разница?
  Далее Яков Блюмкин сделал ход конем. Он обратился к представителям Австро-Венгрии - в то время прямых дипломатических отношений между агонизирующей Австро-Венгрией и Советской Россией не было, но контакты поддерживались - и проинформировал, что австро-венгерский офицер и родственник германского посла находится в отчаянном положении в ВЧК и может получить большой срок тюремного заключения, а то и расстрел.
  И Австро-Венгрия подтвердила, что есть такой человек Роберт Мирбах, её гражданин, воевавший за императора.
  Это было сделано с одной целью. Побудить немецкого посла Вильгельма фон Мирбаха и Германию как можно быстрее достать мнимого родственника из удушливых лап ВЧК. То есть Австро-Венгрия блефовала со вполне гуманистическими намерениями.
  Но это полностью отвечало целям Блюмкина, который передал уголовное дело Роберта Мирбаха вместе с заявлениями австро-венгерских представителей председателю ВЧК Феликсу Дзержинского и его заместителю Мартину Лацису. Тем самым дело получило официальный статус на очень высоком уровне.
  В день убийства 6 июля Яков Блюмкин с утра явился к Лацису и попросил у него дело для того, чтобы ознакомить с ним германского посла. Также получил мандат на встречу с послом за подписью Дзержинского и секретаря ВЧК Ксенофонтова.
  И вот вместе с мандатом и делом Роберта Мирбаха на темном паккарде, принадлежащем ВЧК, конфискованном, естественно, у кого-то из буржуев, Блюмкин и и ещё один сотрудник ВЧК Андреев прибывают в посольство. Николай Андреев тоже состоял в партии левых эсеров и работал в ВЧК фотографом. Блюмкин решил взять его с собой, поскольку считал человеком надёжным и решительным. Дальнейшие события показали, что он не ошибся..
  Посольство тогда находилось в особняке Берга по адресу: Денежный переулок, дом 5. Особняк Берга был известен тем, что, будучи построен в конце 19-го века, стал первым местом, где в Москве давался "электрический бал", то есть бал с электрическим освещением.
  В 14:15 к зданию посольства подъехал тёмный "паккард", из которого вышли два человека, предъявившие швейцару удостоверения сотрудников ВЧК и потребовавшие встречи с послом.
  Посол граф Мирбах согласился принять чекистов. Кроме него, на встрече присутствовали советник посольства доктор Курт Рицлер и адъютант военного атташе лейтенант Леонгарт Мюллер в качестве переводчика.
  Посол, которому были предъявлены материалы дела, заявил, что ничего о родственнике не знает. Тогда один из чекистов спросил: желает ли господин посол узнать о мерах, которые намерено предпринять в связи с этим делом советское правительство?
  Мирбах кивнул, после чего был убит, а нападавшие скрылись.
  Как именно убили посла - версии расходятся. Один источник пишет, что Блюмкин бросил два бомбы (не причинившие послу вреда), а сам выпрыгнул в окно, далее, убегая, зацепился штанами за железную ограду и там и висел. Тем временем Андреев хладнокровно добил посла из револьвера, спустился, снял Блюмкина, погрузил его в автомобиль и укатил.
  Другой - что Блюмкин трижды стрелял в посла, потом бросил бомбу, но ни разу не попал. Посол стал убегать - и тут его опять же застрелил Андреев.
  Пишут, что охрана посольства открыла огонь по убегавшим чекистам и ранила Блюмкина в ногу.
  Всё это неважно. Важно, что покушение было успешным.
  47-летний немецкий посол скончался через несколько минут.
  На месте убийства нападавшие оставили целый ворох улик: свои удостоверения, дело на 'родственника посла' и портфель с запасной бомбой. Таким образом, никаких сложностей с установлением личностей убийц не было.
  После чего Яков Блюмкин явился в контролируемое левыми эсерами отделение ВЧК в Покровских казармах. Начальником этого отряда был Дмитрий Попов, разумеется, тоже левый эсер.
  Очень скоро в это же самое отделение в Тресвятительском переулке пришёл Дзержинский с целью арестовать Блюмкина. Как мы помним, убийцы посла оставили на месте убийства свои удостоверения, так что их личности уже были известны.
  Но вместо того, чтобы выдать Блюмкина, Попов арестовал самого Дзержинского.
  Левоэсеровский мятеж начался.
  Прежде, чем продолжить описание дальнейшего развития событий, хотелось бы остановиться на следующем.
  Убийство посла Мирбаха вызвало к жизни уйму версий - кто за ним стоял. Основных можно вычленить три:
  1. Убийство организовали британцы. Роберт Локкарт и Сидней Рейли.
  Ну да, Британии было выгодно вступление России в войну с Германией. Чтобы отвлечь какие-то немецкие силы.
  Но выгодно не особенно.
  Дело в том, что в июле 1918-го года было ясно, что Германия войну проиграет и так.
  И если Россия вступает в войну, дивиденды от победы уже пришлось бы с ней делить.
  Главное же в том, что фактически нет ни единого доказательства в пользу причастия британцев к убийству посла. Разве что Сидней Рейли родился в России и какое-то время проживал в Одессе, как и Яков Блюмкин.
  Ну и что? Возможно, они даже были знакомы. Но отсюда ничего не вытекает.
  В общем, данную версию я отбрасываю просто за недоказанностью.
  2. За убийством посла стояли большевики и Ленин. Чтобы подставить левых эсеров и расправиться с ними.
  Как раз большевикам это убийство не приносило особой выгоды. Левые эсеры фактически уже и так объявили им войну на вчерашнем заседании съезда.
  К тому же именно Вильгельм фон Мирбах сделал для Ленина немало хорошего. Да, он принимал немалое участие в выработке крайне невыгодных для России условий Брестского мира. Но этот мир был уже заключён, и для его расторжения убийство посла было попросту не нужно. Впоследствии Ленин Брестский мир расторг в одностороннем порядке - как только позволила ситуация.
  А вот реальную пользу Ленину Мирбах приносил. До сих пор к большевикам шли немецкие деньги, и немецкий посол был весьма рьяным сторонником продолжения финансовой помощи большевикам.
  18 мая Вильгельм фон Мирбах обратился к правительству Германии с сообщением, что большевистской власти угрожает опасность, и Ленину нужно помочь. Цена вопроса - 40 миллионов марок сейчас и три миллиона после ежемесячно. Правительство Германии согласилось, деньги были выделены и, полагаю, успели дойти до адресата до убийства посла.
  И зачем Ленину резать курицу, несущую золотые яйца?
  Правда, пишут, что когда Владимир Ильич узнал о гибели Мирбаха, он пришел в весьма хорошее расположение духа. Ничуть не скорбел. Сказал своим собеседникам, что теперь есть хороший повод взять "внутренний заём" у левых эсеров. В то время это выражение означало в том числе - зачистить. Ликвидировать.
  После чего вместе со Свердловым и Наркомом иностранных дел Чичериным отправился в особняк Берга. В немецкое посольство. Выражать соболезнования. Но по словам очевидцев, Ленин по дороге веселился и хохотал.
  Ну и что? Принимая от Мирбаха деньги, Владимир Ильич вовсе не становился другом того. Мирбах в глазах Ленина был апологетом Брестского мира. И хотя Россия особо не старалась выполнять его условия, всё-таки вряд ли они прибавляли вождю большевиков симпатий к одному из его идеологов.
  Условия Брестского мира не нравились Ленину, и переживать по поводу кончины одного из тех, кто определял кабальные условия, у него не было оснований.
  В посольстве Владимир Ильич произнес речь по-немецки с соболезнованиями и в таком же хорошем расположении духа отбыл обратно.
  Надо сказать, что Троцкий ехать в посольство выражать соболезнование категорически отказался.
  В результате гибели Мирбаха, конечно, Германия совершила определенные демарши в адрес Советской России. Но они результатов не дали. Всё-таки был уже не март.
  Кайзер Вильгельм Второй, конечно, возмущался из Берлина и требовал ввода в Москву немецкого батальона для охраны посольства. Однако в ответ узрел лишь большевистский кукиш. Ленин заявил, что это прямое нарушение суверенитета страны, и на это он никогда не пойдёт.
  Кайзер подумал и предпочёл молча утереться.
  Положение Германии на фронтах усложнялось. Да и внутренняя обстановка, в конце концов приведшая к ноябрьской революции, становилась всё более напряжённой. Не до России было. Большевики устояли.
  Правда, есть информация, что к началу лета Мирбах пришёл к выводу, что власть большевиков скоро слетит, и нужно ориентироваться на другие силы. Может быть, всё-таки за его убийством стояли большевики? По этой причине.
  Но, во-первых, любые другие силы - монархисты ли, приверженцы Временного Правительства или левые эсеры тут же возобновили бы войну с Германией. Чего Мирбах вряд ли желал.
  Во-вторых, это не являлось причиной его убивать. Ну, перестанет он выбивать у немецкого правительства деньги. Жалко, конечно, но от его убийства деньги не появятся.
  Ну и в-третьих. Как Вы это себе представляете? Типа вызывает Дзержинский к себе Якова Блюмкина и говорит:
  "Яша, тут такое дело. Надо бы ликвидировать немецкого посла. Ты возьми сфабрикованное тобой же дело Роберта Мирбаха, поезжай в немецкое посольство и посла убей. Захвати с собой кого-нибудь на всякий случай. Непременно тоже левого эсера. После убийства не забудь оставить портфель с удостоверениями и делом Роберта Мирбаха на месте преступления - чтобы не было сомнений - кто убийца.
  Конечно, потом немцы обратятся к нам, мы вас арестуем и, возможно, немножко расстреляем. Но ты иди и делай, это - приказ".
  Яков Блюмкин идёт, берёт с собой Андреева и едет убивать посла.
  Он что - идиот или клинический сумасшедший? Самоубийца?
  Может быть, будь он большевиком, и пожертвовал бы собой во имя дела партии.
  Но даже это не катит. Блюмкин - левый эсер и прекрасно понимал, что, оставив на месте удостоверения, подставляет именно СВОЮ партию.
  Предположим, портфель с удостоверениями был просто забыт. Горячка, волнение.
  Ну хорошо, один из них забыл. Блюмкин. А Андреев? Хладнокровно добил посла, спустился по лестнице, по одной из версий снял с ограды Якова, погрузил его в машину и укатил. А про портфель и не вспомнил?
  Это могло случиться только в одном случае. Если убийцы не придавали никакого значения факту - установят их личности или нет.
  И наконец. Почему чекистский начальник левый эсер Дмитрий Попов не выдал Дзержинскому Блюмкина, а наоборот Дзержинского арестовал?
  И это подводит нас к третьей версии.
  3. Убийство планировали левые эсеры. С него должен был начаться мятеж.
  И сразу всё сходится. Блюмкин и Андреев как раз принадлежат к этой партии. Удостоверения ЧК им после убийства уже не требовались. Понятное дело, левые эсеры начинали мятеж и, если бы они победили - всё в порядке. С немцами они всё равно намеревались воевать. Ну а когда проиграли - удостоверения Блюмкину с Андреевым были ни к чему.
  И Попов поступил так, поскольку считал себя уже в состоянии борьбы с большевиками.
  
  /По книге Льва Троцкого "Моя жизнь"/
  Итак, начался левоэсеровский мятеж.
  Вскоре люди из отряда Попова заняли почтамт и телеграф. В этот день поповцы дежурили также и по зданию ВЧК.
  В итоге когда после ареста Дзержинского его обязанности начал исполнять Мартин Лацис, он успел только отдать несколько распоряжений, после чего был тоже арестован.
  Но большевики уже начинали действовать.
  В кабинете Ленина появился Троцкий. Ленин изложил ему положение дел.
   - Дела! - сказал Троцкий, переваривая не совсем обычные новости. На монотонность жизни мы пожаловаться никак не можем.
   - Д-да, - ответил Ленин с тревожным смехом. - Вот оно - очередное чудовищное колебнутие мелкого буржуа, - он так иронически и сказал: "колебнутие". - Это то самое состояние, о котором Энгельс выразился: "закусивший удила мелкий буржуа".
  
  Троцкий немедленно берётся за дело. Разумеется, начинает он с того, что приказывает двинуть против восставших "артиллерию и другие части".
  Правда, поначалу без особых успехов.
  Троцкий пытался предупредить захват восставшими телеграфа, направив туда две роты латышских стрелков, однако те были разоружены.
  Приказ частям Московского гарнизона выступить против восставших фактически был ими проигнорирован.
  Но Троцкий уже привычно развивает кипучую деятельность.
  Ещё один помощник Дзержинского Яков Петерс по телефону получил распоряжение идти в Большой театр, где проходило заседание Съезда Советов и арестовать фракцию левых эсеров.
  Со сцены было объявлено, что собирается фракция большевиков, и что соответственно все большевики должны выйти из театра. Чекисты устроили на выходе проверку документов и сначала выпускали только большевиков, затем других делегатов съезда, а оставшиеся в театре левые эсеры были арестованы.
  Арест производили латышские стрелки. Они оставались верны большевикам.
  Хотя командующий ими Иоаким Вацетис поначалу вызывал большие подозрения у Ленина и Троцкого. Ленин после долгих колебаний согласился принять "услуги" Вацетиса по подавлению восстания, но только приставив к нему четырёх комиссаров. Троцкий четыре раза узнавал, не присоединился ли тот к левым эсерам. Как обычно в критические моменты, он старался держать всё под контролем.
  Но повторяю, подозрения оказались беспочвенными.
  В ночь на 7 июля созданная для борьбы с мятежом чрезвычайная пятёрка (Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский, Муралов) приказывает райсоветам Москвы выставить дополнительные вооружённые патрули для ареста левых эсеров, а также "подозрительных и сомнительных лиц", не имеюших при себе особых пропусков за подписью Ленина, Свердлова и Троцкого.
  После окружения большевиками штаб-квартиры левоэсеровского отряда Попова Троцкий разрешает начать переговоры и предъявляет восставшим ультиматум. После его истечения заместитель и 'правая рука' Троцкого Эфраим Склянский приказывает командиру латышской батареи Эдуарду Берзину открыть артиллерийский огонь.
  Ленин совместно с наркомом Подбельским заменил охрану телефонной станции.
  
  7 июля 1918 года
  Троцкий лично явился к арестованной левоэсеровской фракции Съезда Советов и отверг все их жалобы на "насилие" и "нарушение конституционных прав", заявив:
  "Какие вообще могут быть речи о конституционных правах, когда идет вооруженная борьба за власть? Здесь один закон действует - закон войны. Задержанные вовсе не являются сейчас фракцией Пятого съезда Советов или ВЦИКа, а являются членами партии, поднявшей мятеж против советской власти, а стало быть и закон, по которому мы сейчас действуем, есть закон усмирения мятежа.'
  Восстание в Москве было подавлено. Большевики уже не делили власть ни с кем.
  А все члены партии левых эсеров, как минимум, попали под подозрение. Даже те, кто сразу от партии открестился и заявил о своём выходе.
  В частности уже известный нам Михаил Муравьёв, командующий Восточным фронтом. Ленин приказал Реввоенсовету фронта тайно следить за его действиями:
  "Запротоколируйте заявление Муравьёва о выходе из партии левых эсеров. Продолжайте внимательный контроль".
  Кроме того, Ленин запросил члена Реввоенсовета фронта Мехоношина о реакции главкома на известия из Москвы. На что Мехоношин ответил, что в ночь с 6 на 7 июля главком не спал, находился в штабе фронта и был в курсе всех событий, но заверил реввоенсовет фронта в полной преданности Советской власти.
  Ленин отстранил Дзержинского от руководства ВЧК, создал временную следственную комиссию при ВЦИК, которая должна была расследовать деятельность ВЧК в истории с Мирбахом, и распустил всю Коллегию ВЧК.
  Это, в общем, ещё один аргумент в пользу того, что руководство большевиков убийства германского посла не планировало. Ленину это могло потребоваться только для компрометации партии левых эсеров. Ему нужна была власть исключительно большевистская, которую не приходится делить ни с кем. Весь сценарий убийства базировался на ЧК, причём Блюмкин с Андреевым заявились в посольство с бумагой, подписанной Дзержинским - и даже убегая, оставили её там.
  Если бы Дзержинский подписывал эту бумагу по приказу Ленина, то зачем его отстранять? Невелик грех - расследуя дело Роберта Мирбаха - однофамильца, направить своих сотрудников для беседы с послом, тем более, что по информации твоего же начальника отдела Блюмкина, Роберт - родственник посла.
  Нет, Ленин отстранил Дзержинского и распустил Коллегию ВЧК именно по той причине, что в результате непрофессиональной работы руководства ВЧК под угрозой оказалась власть большевиков. А это именно то, что могло взбесить вождя партии больше всего.
  Кроме того, судя по тем вопросам, которые задавались Феликсу Эдмундовичу на следственной комиссии, не исключалось, что его подозревали в причастности к организации убийства.
  Дзержинский давал показания, в которых рассказал, что немецкое посольство его предупреждало об опасности покушения на посла. Была получена информация о некоем англичане Вайбере, якобы это покушение готовившем. Но ЧК проводило у англичанина обыск, нашла какие-то листки, могущие быть шифровками - ну и что?
  Основной ошибкой Дзержинского было то, что он чересчур доверял Блюмкину и другим своим сотрудникам из партии левых эсеров. Он на расследовании так и сказал и добавил, что был настолько шокирован предательством, что 12 человек сразу же и расстрелял уже 7 июля.
  В общем, Дзержинский вряд ли мог быть причастен к заговору. Зачем тогда левым эсерам его арестовывать? Наоборот, для заговорщиков мог бы быть очень полезен в этот день свой человек во главе ВЧК.
  Итак, комиссия, разобравшись, обвинения с Феликса Эдмундовича сняла, и он вместе с Коллегией ВЧК был полностью восстановлен в правах.
  
  8 июля 1918 года.
  Уже в самом начале июля Михаилу Тухачевскому удалось сформировать первые регулярные дивизии - Пензенскую, Инзенскую и Симбирскую, впоследствии получившие номера - соответственно 20-й, 15-й и 24-й.
  Такие быстрые темпы формирования объяснялись тем, что в 1-ю Армию попросту влились уже сформированные к тому моменту, но бывшие до прибытия нового командарма разрозненными красные отряды. Такие, как какой-нибудь Коммунистический пролетарский революционный рабочий отряд "Бей буржуев".
  С вооружением тоже не было проблем. Все арсеналы старой армии ещё в семнадцатом были захвачены большевиками.
  Но все эти подразделения были изначально полупартизанскими. Остро стояла проблема, обрисованная Тухачевским ещё в разговоре с Лениным - нехватка профессиональных командиров.
  Эту проблему он обсудил с Иосифом Варейкисом, главой симбирских коммунистов:
   - У нас в Симбирске несколько тысяч офицеров, - спокойно информировал Варейкис, - Из них лишь единицы пошли в Красную Армию. Большинство выжидает. Две недели назад губчека раскрыл подпольную белогвардейскую организацию. Но из офицерства в ней участвовали сравнительно немногие, только сынки помещиков и купцов.
  Тухачевский подхватил эту мысль:
   - Я знаю настроения офицерства. Среди них есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, родину. Надо помочь им пойти с народом, а не против него.
  Было принято решение помочь, правда, помощь предполагалась не без насилия. Приказ командарма гласил:
  "Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывшим офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно стать под Красные знамена вверенной мне армии. Сегодня, 4 сего июля, офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12-ти часам в здание Кадетского корпуса, ко мне. Неявившиеся будут предаваться военно-полевому суду".
  Те офицеры, которые послушались и пришли вовремя в назначенное место, узрели следующую картину:
  За столом сидел молодой человек в туго перехваченной ремнями гимнастерке со следами погон на плечах, в темно-синих, сильно поношенных брюках, в желтых ботинках с обмотками. Рядом на столе лежал своеобразный головной убор, имевший форму не то пожарной каски, не то шлема, и коричневые перчатки. Об аксессуарах, долженствующих тоже сыграть в пользу впечатления, что "всё по-серьёзному", Тухачевский не забыл. Но не только о них.
  Манеры Михаила Николаевича, его вежливость изобличали в нем хорошо воспитанного человека. У него не было ни фанфаронства, ни высокомерия, ни надменности. Держал себя со всеми ровно, но без панибратства, с чувством собственного достоинства.
  Одет Тухачевский, как мы видим, был довольно бедно, донашивал, наверное, обмундирование, выданное ещё до пленения. Но всё равно оставался подтянутым и по-своему элегантным.
  Офицеры видели в нём человека своей среды. Вежливость и корректность Тухачевского производили благоприятное впечатление и облегчали психологически принятие непростого решения о вступлении в Красную Армию. Тем более что альтернативой был или расстрел, или, в лучшем случае, прозябание на случайные заработки. Ведь другой профессии, кроме военной, подавляющее большинство офицеров не имело.
  
  Очень скоро войска Тухачевского достигли первых успехов. Восьмого июля Первая Армия взяла Сызрань.
  Однако наступление не получило развития из-за последовавших драматических событий, в ходе которых Тухачевский едва не погиб. Но о них позже.
  
  9 июля 1918 года
  Третье заседание Пятого Съезда Советов началось в 14:30 под председательством Свердлова. Первым выступал Троцкий с докладом о только что произошедших в Москве событиях. Разумеется, он резко осудил действия левых эсеров, заявив: "эта партия убила себя в дни 6 и 7 июля навсегда". Партия левых эсеров, её судьба и отношения к ним большевиков были одним из главных предметов обсуждения. Высказывались резко негативные оценки.
  Съезд принял решение исключить из состава Советов левых эсеров, поддержавших политическую линию ЦК своей партии, и оставить возможности к сотрудничеству для тех левоэсеровских организаций, которые "отрекутся'.
  Кроме того, на третьем заседании снова поднимался продовольственный вопрос.
  В конце дня была оглашена и принята резолюция о борьбе с голодом.
  
  /По книге Антона Деникина "Очерки русской смуты"/
  Отношения между руководством Добровольческой Армии и новым Донским Войсковым Атаманом Петром Красновым быстро портились.
  На сравнительно небольшом клочке очищенной от большевиков земли двум началам, представленным с одной стороны Красновым, с другой - генералами Деникиным и Алексеевым, оказалось тесно. Совершенно неприемлемая для Добровольческой Армии прогерманская позиция атамана, полное расхождение в стратегических взглядах и его личные свойства ставили труднопреодолимые препятствия к совместной дружной работе.
  Утверждая самостоятельность Дона ныне и на "будущие времена", Краснов не прочь был, однако, взять на себя и приоритет спасения России. Он, Краснов, обладающий территорией, "народом" и войском - в качестве "верховного вождя Южной Российской армии" брал на себя задачу её руками освободить Россию от большевиков и занять Москву. На этом пути стояла другая сила - пока ещё "бездомная", но с большим моральным весом и боевой репутацией. Добровольческая Армия.
  Обе стороны, понимая непреложные законы борьбы, считали необходимым объединение вооруженных сил. И обе не могли принести в жертву свои убеждения или предубеждения. На этой почве началась длительная внутренняя борьба - методами, соответствовавшими характеру руководителей. В то время, когда командование Добровольческой армии стремилось к объединению Вооружённых Сил Юга путями легальными, атаман Краснов желал подчинить или устранить со своего пути Добровольческую Армию, а какими средствами - безразлично.
  Началось еще в мае, когда неожиданно атаманским приказом все донские казаки были изъяты из рядов Добровольческой Армии, что сильно расстроило некоторые её части. Деникину пришлось поблагодарить донцов и отпустить их, чтобы не обострять положения и не создавать картины развала. Иногда небольшие части, дезертировали из армии на службу на Дон, встречая там радушный прием. Был даже случай, что целый взвод с оружием и пулеметами под начальством капитана Корнилова бежал в Новочеркасск. С ними ушел также офицер штаба армии лейтенант флота Поздеев и текинец - вестовой Деникина. Характерная мелочь - последний ушел одвуконь, украв у Антона Ивановича лошадь. Штаб завёл по этому поводу переписку с донцами, но безрезультатно. Всё это проходило совершенно безнаказанно.
  Между тем переход в Добровольческую Армию, хотя бы и легальный, расценивался совершенно иначе. Генерал Семилетов после долгих переговоров сформировал в Черноморской губернии отряд из донских граждан, не состоящих на службе у донского правительства. Отряд не представлял из себя сколько-нибудь серьезной силы.
  Но Краснов заявил, что цель Семилетова, "находящегося всецело в руках кадетской партии" - поднять казаков против правительства и свергнуть его, атамана, с должности.
  В июне добровольческий генерал Эльснер просил разрешения генерала Краснова привлечь на службу в армию иногородних Донской области и получил отказ, мотивированный тем, что "неокрепшие ещё местные власти не в состоянии будут заставить иногороднее население выполнить приказ".
  Через несколько дней Краснов, однако, отдал приказ о наборе иногородних Дона, формируя из них полк, кадром для которого послужили следовавшие в Добровольческую Армию офицеры лейб-гвардии Измайловского полка. Он откровенно высказывал генералу Алексееву надежду, что "получит гвардейских офицеров от всех полков гвардии". Но измайловцы к нему не пошли, а инициатор этой затеи, полковник Есимантовский, формировавший полк (потом бригаду) при помощи нескольких офицеров лейб-гвардии Финляндского полка, через два месяца, подчиняясь общему настроению, писал уже покаянное письмо генералу Алексееву. Мол, целью его было только 'привести в Добровольческую армию готовый полк без расходов на него'. Есимантовский испрашивал указаний, "когда и как сделать переход в армию".
  Наибольшие осложнения доставил вопрос с отрядом полковника Дроздовского. Как мы помним, ещё по прибытии в Новочеркасск, 8 мая, Дроздовский отрапортовал Деникину, что "отряд прибыл в Ваше распоряжение" и "ожидает приказаний". Но время шло, назревал 2-й Кубанский поход, а начало его всё приходилось откладывать. Более трети всей армии - бригада Дроздовского - оставалось в Новочеркасске. Это обстоятельство препятствовало организационному слиянию её с армией, нарушало все расчеты Деникина и не давало возможности подготовить операцию, о которой было условлено с генералом Красновым ещё 28-го мая.
  Причиной же было то, что по просьбе Краснова отряд Дроздовского постоянно разбрасывался частями по области. То конница дралась в Сальском округе, то пехота использовалась для "очистки от большевиков" Ростова и Новочеркасска и карательные экспедиции по крестьянским деревням севера области.
  Деникин требовал присоединения бригады. Дроздовский ходатайствовал об отсрочке для отдыха, организации и пополнения. Краснов упрашивал Дроздовского не покидать Новочеркасск - публично, на параде перед строем и в личных разговорах. Атаман ругал Добровольческую Армию и её вождей и уговаривал Дроздовского отложиться, остаться на Дону и самому возглавить добровольческое движение под общим руководством Краснова.
  Слухи об этих переговорах и якобы колебаниях Дроздовского дошли до офицеров его отряда и вызвали среди них беспокойство. По просьбе офицеров полковник Жебрак-Русанович обратился по этому поводу к Дроздовскому и получил от него успокоительное заверение. Позднее Дроздовский так писал Деникину о новочеркасских интригах:
  "Считая преступным разъединять силы, направленные к одной цели, не преследуя никаких личных интересов и чуждый мелочного самолюбия, думая исключительно о пользе России и вполне доверяя Вам, как вождю, я категорически отказался войти в какую бы то ни было комбинацию, во главе которой не стояли бы Вы."
  И Деникин ждал присоединения отряда. Без него нельзя было начинать операцию. А Краснов всемерно противился этому и в то же время настаивал на немедленном наступлении - мол, надо использовать настроение казаков, их порыв, надо воспользоваться растерянностью большевиков.
  После беседы с Жебраком Дроздовский приехал в Мечетинскую, и его отряд был зачислен в качестве 3-й бригады в Добровольческую Армию, а 5 июня выступил на соединение с ней.
  Все эти неудачи не останавливали, однако, атамана в его попытках создания подчинённой ему Российской армии. Свое недоумение он высказал однажды в письме к генералу Алексееву: "На земле Войска Донского, а теперь и вне её я работаю совершенно один. Мне приходится из ничего создавать армию, снабжать, вооружать и обучать ее. В Добровольческой Армии много есть и генералов, и офицеров, которые могли бы взять на себя работу по созданию армий в Саратовской и Воронежской губерниях, но почему-то они не идут на эту работу".
  Краснов не хотел понять, что его попытки обречены на провал просто в силу психологии русского генералитета и офицерства, глубоко чуждой основным положениям атаманской политики. Вместе с тем эти действия мешали Добровольческой Армии.
  В заседании 9 июля Краснов заявил, что Добровольческая Армия "оставила безо всякого предупреждения Донского правительства линию Мечетинская-Кагальницкая, чем Донская армия поставлена в крайне тяжёлое положение, ибо получилось обнажение фронта". Этот упрек был брошен армии, двинутой во 2-й Кубанский поход, имевший одной из ближайших задач освобождение Задонья. В отчёте Донскому Казачьему Кругу были следующие слова: "Быстрое движение войск и начало очищения Сальского округа обозначились после успехов Добровольческой Армии, взявшей Торговую. Освободились также от противника южные части Ростовского и Черкасского округов, отпала угроза Новочеркасску с юга, и вместе с тем мы смогли за счет азовского и тихорецкого направлений усилиться на других фронтах, а с прибывшими подкреплениями перейти к более активным действиям"
  
  10 июля 1918 года
  В ночь с 9 на 10 июля Михаил Муравьёв, бросив штаб фронта в Казани, без ведома реввоенсовета фронта погрузил два лояльных себе полка на пароходы и отбыл из города. Перед этим он ещё успел приказом по фронту перебросить из Симбирска в Бугульму местную коммунистическую дружину.
  
  Четвёртое заседание Пятого Съезда Советов началось в 3 часа 15 минут дня. Были заслушаны:
  1. Доклад Мандатной комиссии;
  2. Предложение об аннулировании постановления о поимённом голосовании;
  3. Доклад Троцкого об организации Красной Армии.
  Съезд принял Конституцию РСФСР 1918 г. Съезд официально одобрил идею применения против противников советской власти "массового террора". Заметим, пока только против противников. То есть явных врагов.
  
  В этот же день Каппель дал сражение под Сызранью, взятой незадолго до этого Первой Армией Тухачевского и вернул Сызрань под контроль КОМУЧа.
  Вслед за этим последовало занятие Бугуруслана и Бузулука.
  И наконец разгром Каппелем красных после тяжёлого боя у станции Мелекесс отбросил большевиков к Симбирску, обезопасив этим Самару.
  
  11 июля 1918 года.
  На востоке белочехи генерала Гайды заняли Иркутск.
  
  Михаил Муравьёв с отрядом в тысячу человек прибыл на пароходе "Мезень" в Симбирск, занял стратегические пункты города и арестовал руководящих советских работников. В том числе командующего Первой армией Тухачевского.
  Войдя к Михаилу Николаевичу, возбуждённый Муравьёв предложил командарму Первой прекратить борьбу с чехами и Народной армией Комуча, поддержать объявление войны Германии, и если Совнарком не одобрит эти действия, то, соединившись с чехословацким корпусом, идти походом на Москву для свержения власти Ленина и создания потом нового фронта против немцев.
  Главком с сумасшедше блестящими глазами радостно заявил командарму:
   - Я поднимаю знамя восстания, заключаю мир с чехословаками и объявляю войну Германии!
  - Да Вы либо пьяны, либо под кокаином! - резко ответил молодой командарм. - В любом случае я в этой авантюре участвовать отказываюсь и Вам не советую.
  Пару секунд Муравьёв бешеными глазами смотрел на Тухачевского, потом скомандовал: "Арестовать!", повернулся и выбежал.
  К Михаилу тут же подошли два бойца, вынули у него из кобуры револьвер и встали рядом, держа винтовки наизготовку.
   - Погодь, а где ж главком? - вдруг спросил ещё один красноармеец - белобрысый, молодой, с наивным взглядом и белёсыми ресницами, - Мы ж, вроде, при ём должны быть, а тогда этого куды?
   - Дык, а чё там? - рассудил боец постарше, в матросском бушлате, - Этого - в расход, и главкома догонять.
   - Не было приказу в расход. Арестовать - это было. Слышь, а за что ж тебя главком арестовать-то велел?
   - За то, что большевик, - мрачно ответил Тухачевский, всё ещё не понимая - что происходит.
  У белобрысого парня открылся от удивления рот.
   - Так ты большевик? Ничё не понимаю. Так и мы ж большевики! Это как же, главком своих арестовывает?
   - Я - Михаил Тухачевский, командарм Первой Армии. А вы, как я погляжу, ничего не знаете, - уже спокойно заговорил Тухачевский, - В Москве шестого числа произошёл мятеж левых эсеров. Он уже подавлен, и верхушка этой партии арестована. А ваш главком - тоже левый эсер. Вот и причина.
   - Вот так клюква ... а мы и не знали. Это ж надо, в какое дерьмо за малым не вляпались. Не-е, против большевиков мы не пойдём. А ведь это точно Тухачевский, братцы, я ж его видал ране. Он Сызрань недавно взял ... правда, её уже Каппель отобрал взад. Верните револьвер командарму, никакой он боле не арестованный. И чё-то надо делать, какую-то не ту кашу наш главком заваривает.
  - А делать надо вот что. Узнать, какие ещё части здесь, в Симбирске, подчинены Муравьёву - и их оповестить - что происходит. А то я смотрю, вы ни про мятеж в Москве не знали, ни того, что ваш главком и сам - левый эсер, - уверенно рассудил Тухачевский.
   - Ну да, точно! Вот только какие части? Постой, он с утра говорил, что в бронезьён какой-то надо заехать! Туда и подался, наверняка.
   - В бронедивизион? Понятно. Так, бойцы, быстро выберите кого понадёжнее - и пусть бегут туда. Он аккурат у городской управы дислоцирован. Всё им и расскажите, пока беды не натворили. А самого быстрого - к Варейкису, в Совет. Он человек решительный, у моря погоды ждать не станет, - Тухачевский уже успокоился и уверенно распоряжался.
  
  В тот же день Муравьёв пришёл на заседание исполкома губернского Совета вместе с представителями левоэсеровской фракции и предложил передать ему власть. На тот момент местные левые эсеры ещё занимали посты военного, земельного и продовольственного губернских комиссаров.
  К этому времени председателю губернского парткома Иосифу Варейкису удалось тайно разместить вокруг здания латышских стрелков, бронеотряд и особый отряд ЧК. Сам Муравьёв тоже попытался заблокировать здание шестью броневиками.
  В зал, расположенный рядом с комнатой, где по требованию Муравьёва должно было состояться совместное заседание, ввели несколько десятков красноармейцев - латышей из Московского отряда. Против двери поставили пулемёт. Варейкис приказал:
   - Если Муравьёв окажет сопротивление при аресте, и будет заметен перевес на стороне главкома и его сообщников - стрелять прямо в комнату и косить направо и налево, не разбирая, кто там - свои или чужие.
  Сам он должен был также находиться среди этих обреченных "своих".
  К одиннадцати часам вечера все приготовления закончились.
  Дала положительные результаты и проведённая делегатами, отправленными по инициативе Тухачевского 'разъяснительная работа'. Команда броневого дивизиона, на которую Муравьёв особенно рассчитывал, постановила ему не подчиняться.
  Варейкис объявил перерыв. Муравьёв встал. Молчание. Все смотрели на него. Чувствовалось, что он ощутил что-то неладное.:
   - Я пойду успокою отряды.
  Красноармейцы в соседней комнате наблюдали в стёкла двери и ждали сигнала. Муравьёв шел к выходной двери. Ему осталось сделать шаг, чтобы взяться за ручку двери. Варейкис махнул рукой. Дверь перед Муравьёвым открылась. Заблестели штыки.
   - Вы арестованы.
   - Как? Провокация! - крикнул Муравьёв и схватился за маузер, который висел на поясе. Его схватили за руку. Муравьёв свободной рукой выхватил браунинг и начал стрелять. Раздались ответные выстрелы. Муравьёв свалился.
  Так был убит неудачливый кандидат в российские Бонапарты, бывший левый эсер, известный массовыми расстрелами, диктатор Одессы, трусливо сбежавший от австро-венгерских войск мятежник Михаил Муравьёв.
  
  15 июля 1918 года
  Белочехи поручика Чечека захватили Кузнецк.
  
  17 июля 1918 года.
  В ночь на 17 июля был расстрелян последний российский император Николай Второй вместе со своей семьёй. Расстре́л произошёл в полуподвальном помещении дома Ипатьева в Екатеринбурге по постановлению исполкома Уральского областного Совета, возглавлявшегося большевиками. Вместе с царской семьёй были расстреляны и члены свиты.
  В результате Февральской революции Николай II отрёкся от престола и вместе с семьёй находился под домашним арестом в Царском Селе.
  В августе 1917 года по решению Временного правительства они были высланы в Тобольск.
  6 апреля 1918 года ВЦИК принял решение перевезти царскую семью в Екатеринбург.
  26 апреля чета Романовых с дочерью Марией под охраной пулемётчиков покинули Тобольск, 27-го вечером прибыли в Тюмень. 30-го поезд из Тюмени прибыл в Екатеринбург, где особоуполномоченный ВЦИК Василий Яковлев передал императорскую чету и дочь руководителю Уралсовета Александру Белобородову.
  23 мая в Екатеринбург прибыли остальные дети Николая II в сопровождении группы слуг и чинов свиты.
  Семью Романовых разместили в "доме особого назначения" - реквизированном особняке военного инженера в отставке Ипатьева. С ними поселили обслуживающий персонал - доктора Боткина, камер-лакея Труппа, горничную императрицы Демидову, повара Харитонова и поварёнка Седнёва.
  Разумеется, была и охрана. Комендантом 'дома особого назначения" был назначен Александр Авдеев.
  4 июля охрана царской семьи была передана члену коллегии Уральской областной ЧК Якову Юровскому. Люди Авдеева были удалены как ненадёжные.
  В начале июля уральский военный комиссар Филипп. Голощёкин выехал в Москву для решения вопроса о дальнейшей судьбе царской семьи. В Москве он находился с 4 по 10 июля. 14 июля Голощёкин вернулся в Екатеринбург.
  Многие историки придерживаются версии, что Голощёкин, ссылаясь на сложность военной обстановки в районе Екатеринбурга и возможность захвата царской семьи белогвардейцами, предложил расстрелять Николая II, не дожидаясь суда, однако получил категорический отказ.
  Но продолжал добиваться своего.
  После убийства великого князя Михаила Александровича в Перми ходило много слухов о том, что Николай Второй также расстрелян. Большевистскому руководству приходилось отвечать многим зарубежным изданиям, опровергая эти слухи.
  В частности 16 июля Ленин приготовил телеграмму в качестве ответа редакции датской газеты "National Tidende", обратившейся к нему с вопросом о судьбе Николая II, в которой опровергались слухи о гибели императора. В 16 часов текст был послан на телеграф, но телеграмма так и не была отправлена. О чём свидетельствует этот факт - мы скажем ниже.
  16 июля в Москву пришла телеграмма из Петрограда:
  "Из Петрограда. Смольный. В Москву, Кремль, Свердлову, копия Ленину. Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите Москву, что начало условленного суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства. Ждать не можем. Если ваши мнения противоположны, сейчас же, вне всякой очереди сообщить. Голощёкин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом. Зиновьев. Пометка: Принято 16.7.1918 г. в 21 час 22 минуты из Петрограда Смольного".
  Официальное решение о расстреле Николая II было принято 16 июля Президиумом Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Оригинал этого решения не сохранился. Однако через неделю после расстрела был опубликован официальный текст приговора:
  "Постановление Президиума Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов:
  Ввиду того, что чехословацкие банды угрожают столице красного Урала, Екатеринбургу; ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа (только что обнаружен заговор белогвардейцев, имевший целью похищение всей семьи Романовых), Президиум областного комитета во исполнение воли народа, постановил: расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях.
  Постановление Президиума областного совета приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля.
  Семья Романовых переведена из Екатеринбурга в другое, более верное место.
  Президиум областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Урала".
  Насчёт "семьи Романовых" малость приврали, конечно."В более верное место" на деле означало - на тот свет.
  Перед казнью Юровский предложил отослать из "Дома особого назначения" находившегося в царской свите поварёнка Леонида Седнёва под предлогом встречи с якобы приехавшим в Екатеринбург дядей. На самом же деле дядя Леонида Седнёва, лакей великих княжон Иван Седнёв, сопровождавший царскую семью в ссылке, с 27 мая находился под арестом и в июне был расстрелян.
  Сам Юровский утверждал, что получил приказ отпустить поварёнка от Голощёкина. После расстрела поварёнок был отправлен домой.
  В пол-второго ночи с 16 на 17 июля к дому Ипатьева прибыл грузовик для перевозки трупов. После этого был разбужен врач Боткин, которому сообщили о необходимости всем срочно перейти вниз в связи с тревожной ситуацией в городе и опасностью оставаться на верхнем этаже. На сборы ушло примерно 30-40 минут.
  Оставшихся членов свиты решено ликвидировать вместе с царской семьёй, так как они, по словам палачей, заявили, что желают разделить участь монарха. Таким образом кроме царской семьи было назначено к ликвидации ещё четыре человека: лейб-медик Боткин, камер-лакей Трупп, повар Харитонов и горничная Демидова.
  Из членов свиты удалось спастись камердинеру Чемодурову. 24 мая он заболел и был помещён в тюремную больницу. Во время эвакуации Екатеринбурга в суматохе был забыт большевиками в тюрьме и освобождён чехами 25 июля.
  Царская семья с членами свиты перешли в полуподвальную комнату (царевича Алексея, который не мог идти, Николай II нёс на руках). В полуподвале не оказалось стульев. По просьбе императрицы были принесены два. На них сели Александра Фёдоровна и Алексей. Остальные разместились вдоль стены. Юровский ввёл расстрельную команду и зачитал приговор. Николай II успел только спросить: "Что?". Юровский дал команду, началась беспорядочная стрельба.
  Вся царская семья и члены свиты погибли.
  Разумеется, в связи с этой казнью позже возникло множество вопросов, гипотез и слухов. Главные из них мы расмотрим ниже, а пока - не самый важный, но, на мой взгляд, самый простой из них.
  Участники расстрела позже утверждали, что членам свиты - доктору Боткину, камер-лакею Труппу, горничной Демидовой и повару Харитонову было сообщено о казни и предложено покинуть дом. Но все четверо якобы гордо отказались, сказав, что желают разделить участь монарха. Ну и ладно, сказали палачи, хотят разделить - пусть разделяют.
  У меня только один вопрос. А когда именно членов свиты об этом спросили? По показаниям тех же участников расстрела сначала разбудили доктора Боткина и сообщили, что в городе беспорядки, на верхнем этаже опасно, и всем надо собраться в полуподвальном помещении. Потом были сборы 30-40 минут, и после этого все спустились в полуподвальное помещение. Там Юровский зачитал приказ, Николай Второй переспросил - "Что?" - и началась стрельба.
  Так вот, палачи что, были полными придурками? Если уж члены свиты были настолько преданы царскому семейству, то кто мог гарантировать, что любой из них не поднимет тревогу: "Ваше царское величество! Они хотят нас всех расстрелять! Бегите!"
  Среди членов свиты были трое мужчин. По меньшей мере на несколько секунд они могли помешать убийцам. При этом появлялся вполне реальный шанс, что хотя бы один член царской семьи спасётся. К городу подходили белочехи, надо было продержаться, скрываясь, всего несколько дней.
  Так нет же, эти преданные слуги, дескать, предпочли погибнуть с царской семьёй, но смолчать до последнего о готовящемся убийстве.
  У меня такое впечатление, что придурками авторы этой легенды считают всех нас.
  Я думаю, поджилки у палачей тряслись куда больше, чем у расстреливаемых. Конечно, расстрелять императора с семьёй, пусть и низложенного - не фунт изюму. Так что, полагаю, беспорядочная пальба началась сразу после зачитывания приговора. Убивали всех. А уж потом, не желая выглядеть кончеными подонками, придумали эту легенду. Ведь слуг-то убивать было просто не за что.
  В отличии от Николая Второго. Вы знаете, мне жалко членов его семьи. Детей и женщин. И членов свиты. А его самого - нет.
  Во время Первой Всероссийской переписи населения Николай в ответ на вопрос "ваше занятие, ремесло, промысел?" гордо написал: "Хозяин земли русской". Ну, раз хозяин - то и отвечай как хозяин. За то, что вверг в этот ад подвластных тебе людей.
  Хозяин - это не только права, но и обязанности.
  Ну и наконец. Являлась ли казнь царской семьи местной инициативой Уральского Совета или же была санкционирована Москвой - конкретно Лениным и Свердловым? Однозначных доказательств в пользу любой из этих версий не существует. Упомянутая выше телеграмма Ленина в датскую газаету, где он сообщает, что Николай Второй жив и здоров, доказательством служить не может, так как если Ленин желал выдать казнь за местную инициативу, то такая телеграмма была бы как раз ему на руку. Ведь строго говоря, он даже не погрешил против истины. В момент предполагаемого отправления телеграммы, 16 июля Николай действительно был жив и здоров. Расстреляли бывшего императора в ночь на 17-е.
  Лично я склоняюсь в пользу санкции из Москвы. Во-первых, это вполне в духе таких прагматиков, как Ленин и Свердлов. Давать Белому движению в руки живое знамя нежелательно. А физическая ликвидация эту проблему снимает. Причём ВСЕЙ царской семьи. Любой её отпрыск может стать этим "живым знаменем". Включая женщин. Что, разве в истории России не бывало императриц?
  Но лучше всего если официально это пройдёт как местная инициатива. Большевистское руководство в смерти женщин и детей как бы и не замешано. Руки чисты, а проблемы больше нет. М-да, "Нет человека - нет проблемы". Воистину, Сталин в деле борьбы за захват и удержание власти - лучший ученик Ленина.
  Ещё одно подтверждение. Почти тогда же в Алапаевске, вёрст за 150 от Екатеринбурга, ликвидировали содержавшихся там других членов дома Романовых. Просто сбросив в шахту. Ну и в январе 1919-го - четырёх великих князей в Петропавловской крепости. После чего в живых членов царской семьи не осталось. Если вспомнить убийство великого князя Михаила Александровича в июне 1918-го, отнести все эти события на произвол местных властей как-то сложновато.
  Ну и во-вторых, никто из участников расстрела не был наказан. Никак. Наоборот, руководитель самой казни Яков Юровский вскоре пошёл на повышение, перебрался в Москву и даже участвовал в расследовании покушения на Ленина на заводе Михельсона.
  Чтобы никого не наказали за такое самоуправство? Простите, не верю.
  
  19 июля 1918 года
  В Царицыне был создан Военный совет Северо-Кавказского Военного Округа. Председателем стал Сталин, членами - Командующий Округом Андрей Снесарев и член Реввоенсовета Десятой Армии Сергей Минин.
  Очень скоро после этого произошло серьёзное столкновения Командующего Северо-Кавказским Военным Округом, назначенного на этот пост Троцким, Андрея Снесарева со Сталиным и Ворошиловым.
  В итоге Снесарев со всем своим штабом был арестован. Москва, однако, потребовала его освободить и выполнять его распоряжения.
  Но приехавшая московская комиссия во главе с членом ВЦИК Алексеем Окуловым приняла решение оставить Сталина и Ворошилова в Царицыне, а Снесарева отозвать в Москву.
  Формально Андрей Евгеньевич оставался военным руководителем округа (вплоть до 23 сентября). Фактически же военным руководителем на Северном Кавказе и в районе Царицына стал Сталин.
  
  21 июля 1918 года
  Совершив 150-километровый марш-бросок, ударный сводный русско-чешский отряд взял оборонявшийся превосходящими силами красных Симбирск.
  Надо сказать, что этому немало спосбствовала некая растерянность среди красноармейцев, вызванная попыткой муравьёвского мятежа.
  
  В тот же день Нестор Махно с паспортом на имя Ивана Яковлевича Шепеля прибыл в Харьков.
  Путь Махно лежал в родное село Гуляйполе. Там его помнили, знали его лидерские качества, и там для Нестора Ивановича было легче всего организовать восстание против гетмана и австро-венгерских частей.
  
  22 июля 1918 года
  Новый фактический глава Царицына и Северо-Казвказского Военного Округа Сталин временно назначил военным руководителем округа бывшего полковника царской армии Александра Ковалевского, а начальником штаба - полковника Анатолия Носовича.
  Новая метла начала мести довольно скоро.
  Несколько странные назначения, учитывая широко известную нелюбовь Сталина к бывшим царским военным чинам.
  Впрочем, Ковалевский на своём посту долго не продержался. Да и странно было бы. Александр Николаевич считал оборону округа делом безнадёжным и мнения своего не скрывал.
  
  25 июля 1918 года
  На Урале белочехи под командованием полковника Войцеховского заняли Екатеринбург.
  
  27 июля 1918 года
  Народный Комиссариат Продовольствия принял особое постановление о введении продуктовых пайков с делением на четыре категории. Поначалу это вступило в силу лишь в Петрограде.
  Снабжаемые разделялись на 4 категории (затем на 3):
  1) Рабочие, работающие в особенно тяжелых условиях, матери кормящие грудью ребенка до года и кормилицы, беременные - начиная с пятого месяца;
  2) Работающие на работах с тяжелыми условиями, женщины-хозяйки с семьей не меньше четырёх человек, дети от трёх до четырнадцати лет, нетрудоспособные Первой категории - иждивенцы;
  3) Работники занятые легким трудом, домохозяйки, дети до трёх лет и подростки 14-17 лет, все школьники старше 14 лет, безработные, стоящие на бирже труда, пенсионеры, инвалиды труда и войны и другие нетрудоспособные Первой и Второй категорий на иждивении;
  4) Женщины и мужчины, получающие доход от найма других работников, лица со свободными профессиями со своими семьями, не состоящие на государственной службе, лица с неопределёнными занятиями и всё другое население, не перечисленное выше.
  Сначала выдавались продукты одновременно по двум первым категориям, затем по третьей. Выдача по четвёртой производилась после насыщения потребности первых трёх. С внедрением новых (классовых) карточек упразднялись всякие прочие (вообще система карточек работала с середины 1915-го года)
  
  29 июля 1918 года
  Приказом по Наркомату по военным делам утверждена кокарда в виде красной пятиконечной звезды.
  
  После смерти Муравьёва до прибытия нового главнокомандующего фронтом Иоакима Вацетиса Тухачевский временно командовал Восточным фронтом. Советские войска изменой всё-таки популярного среди красноармейцев Муравьёва оказались на время деморализованы. Они успели получить муравьёвские телеграммы о перемирии с чехами и войне против Германии, а через несколько часов - новые телеграммы об измене и гибели Муравьёва и продолжении борьбы с чехословацким корпусом и частями Комуча.
  Красноармейцы, не понимая - что происходит, почти без сопротивления оставили Бугульму, Мелекесс, Симбирск. Комиссары, равно как и многие большевистски настроенные рядовые бойцы, стали подозревать в предательстве чуть ли не всех бывших офицеров. Не избежал подозрений и Тухачевский, хотя, казалось бы, его поведение во время, как говорил сам Михаил Николаевич, 'шутовского восстания Муравьёва' никаких поводов для сомнений в его верности Советской власти не давало. Член Реввоенсовета фронта Кобозев даже распорядился об аресте Тухачевского, но этому воспротивились Варейкис и уже известный нам Валериан Куйбышев, в тот момент член Реввоенсовета Первой Армии. Конфликт удалось уладить без вмешательства Москвы.
  29 июля 1918 года Восточный фронт был объявлен главным фронтом Республики.
  
  Начало августа 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Махно подходил к большому сараю во дворе крестьянского дома. Рядом шагал его двоюродный племянник. Происходило это всё в селе Терновка, находившемся верстах в ста от родного Гуляйполя, и шли они на гулянку. По приглашению.
  В Гуляйпольский район Нестор Иванович возвращался, предприняв некоторые меры предосторожности. Переправка его на Украину была организована специальной службой в Москве по приказу Свердлова, и прибыл он по поддельному паспорту на имя Ивана Яковлевича Шепеля, изготовленного той же службой. Как быстро выяснилось, осторожность оказалась отнюдь не лишней.
  
  Скрытно поселившись на чердаке крестьянина Захара Клешни в селе Рождественка неподалёку от Гуляйполя, Нестор Иванович тут же принялся выяснять обстановку и разыскивать своих соратников по недавним временам в бытность его председателем ревкома. Связаться с соратниками с помощью писем, отправляемых через посланцев, удалось довольно легко. И почти сразу выяснились две вещи.
  Первое. Ситуация в Гуляйпольском районе в данное время была непростой. Земельная реформа, осуществлённая Махно в бытность председателем Совета, была, разумеется, отменена, и земля возвращена старым владельцам. Многих сподвижников Нестора Ивановича, помогавших ему в тот момент, поймали и расстреляли. В том числе и родного брата, инвалида Первой Мировой Емельяна Махно. Заподозренных в сочувствии махновской реформе зачастую просто избивали, иногда весьма жестоко. Случалось, избитые через несколько дней отдавали богу душу.
  При поддержке австрийских войск люди гетмана Скоропадского осуществляли сбор продовольствия для отправки в Германию и Австро-Венгрию. Гетман спешил выполнить свою часть договорённостей, заключённых им с немцами при приходе к власти.
  В своих письмах сподвижники Махно не советовали тому даже появляться в Гуляйполе. Процветало доносительство, и Нестора Ивановича могли просто опознать в лицо. Впрочем, он тем не менее умудрился побывать в родном селе, переодевшись женщиной. Невысокий рост и обычай украинских крестьянок укутывать голову платком помогли Махно остаться неузнанным. Встреча с соратниками состоялась.
  На встрече решили создавать инициативные группы из трёх-пяти человек, которые должны были вести агитацию, подготавливая восстание. Связь между группами и Махно должна была производиться через специально уполномоченных людей. Прочие о местонахождении вожака не должны были знать.
  Нестор Иванович окончательно утвердился во мнении, что прибыл он не зря. Во-первых, ухудшившаяся жизнь рядовых крестьян привела к тому, что сейчас Махно был куда популярнее в массах. Многие воспринимали его как живую легенду, легендарного крестьянского вожака, который должен вернуться, чтобы организовать и возглавить борьбу. Поскольку Махно, собственно, с этой целью и возвращался, это как нельзя более соответствовало его ожиданиям. Это было во-вторых.
  Минусом широко распространившихся слухов о возвращении вожака был тот факт, что об этом стало известно и властям. Нестора Ивановича начали разыскивать, и он был вынужден переехать ещё дальше от Гуляйполя - в деревню Терновка, где поселился у своего дяди по матери Исидора Передерия.
  Поскольку по документам он теперь был учителем из Таганрогского уезда, в деревне пустили слух, что поскольку летом занятий нет, то учитель просто пока уехал подальше от прифронтового шума и неурядиц. А так как в это время у Батайска как раз велись бои, слух сошел за истину.
  Поскольку в Терновке частенько появлялись австрийско-гетманские карательные отряды, Махно приходилось на всякий случай быстро уходить из деревни, прятаться в поле, в лесных посадках или в кукурузе и возвращаться домой по ночам.
  Такая жизнь приезжего учителя скоро показалась странной крестьянской молодёжи - и та взяла его под подозрение. Она пыталась узнать у хозяев дома, где квартировал новый жилец - в чём дело, кто он такой, почему на деревне показывается в основном только по ночам. Но не получив удовлетворительных ответов, молодёжь решила, что этот якобы учитель на деле - гетманский соглядатай.
  И вот в один из воскресных дней крестьянская молодежь, купив пива и самогонки, устроила по соседству пирушку с целью пригласить на неё подозрительного соседа, выяснить, кто он такой и, если шпион - схватить, вывезти в поле, убить и зарыть.
  В этот день ребята выкопали имевшееся тогда почти у всех оружие.
  Интересно, что в компании был двоюродный племянник Махно. Однако ему, разумеется, о готовящемся не сообщили. Но, подвыпив начали расспрашивать - кто такой этот жилец и почему бы его не пригласить. Они хотели бы, дескать, познакомиться.
  Племянник долго отговаривался, но в конце концов согласился и пошёл передавать приглашение..
  Которое было охотно принято. Как раз недавно из Гуляйполя пришли сведения, чтобы Махно не спешил с возвращением. Почему бы тогда не начать организовывать восстание здесь?
  Гулянка, как уже писалось, происходила в большом крестьянском сарае. Посреди стоял большой низкий стол. Вокруг сидела молодёжь. А сбоку, прямо на застланной рядном земле, по-цыгански восседали крестьяне постарше. Парни выпивали и пели песни. Старшие играли в карты. В общем, нормальная малороссийская гулянка
  Появление псевдоучителя кого смутило, а кого почему-то и обрадовало. Почему - Махно не понял. Но заметил.
  Между тем уже темнело. Кто-то из старших крикнул:
   - Хлопцы, угостите чужого человека пивом!
  Махно, в общем, был не прочь выпить стакан пива, но чувствовал какую-то непонятную тревогу. Поэтому сначала воздержался. Дескать, нездоров и пить не буду.
  Тогда гостя пригласили сыграть в карты. И тут он всех удивил.
   - Не хочу. Не в настроении. Есть вещи более серьёзные, чем картёжная игра.
  И совершенно неожиданно гулянка превратилась в спонтанный митинг с Махно в роли оратора. Истосковавшийся по выступлениям, Нестор Иванович был особенно красноречив.
  Шум гулянки постепенно стих. Слушали внимательно. Нестор Иванович быстро увлёкся и не заметил, как молодёжь насторожилась, как игроки в карты бросили игру, прекратили смех и, одни сидя, другие стоя, повернулись к нему.
  Заканчивая, Махно заговорил о гетмане и немецко-австрийском юнкерстве. Увлёкшись, особенно ярко рассказал о том, что крестьян вешали на телеграфных столбах, расстреливали на глазах жён и детей. Под конец речи многие не выдержали. Люди повскакали с мест и начали кричать.
  Нестор Иванович закончил.
  К нему начали подходить и, кто-то молча, а кто-то что-то говоря расчувствованно-подавленным голосом, пожимали руку.
  Наконец, один из подошедших, повернувшись к к присутствующим после рукопожатия, растерянно сообщил:
   - Оказывается, этот товарищ совсем не такой человек, как мы думали. Нужно ему сказать!
   - Верно, правильно, - раздались голоса.
  Махно отвели в угол сарая, приподняли лежавшую кучу одежды и, отбросив её в сторону, сказали:
   - Смотри, товарищ!
  Тот посмотрел. Увидел кучу обрезов, винтовок, револьверов, шашек и штыков.
   - Это оружие приготовлено против тебя, товарищ. Мы думали, что ты шпион. И решили сегодня ночью тебя проверить - и если так - вывести в поле и прикончить.
  Неизвестно, какой реакции ожидали эти люди в ответ на свои слова, но вряд ли той, которая воспоследовала.
  Длинноволосый невысокий псевдоучитель-псевдошпион удивлённо взглянул на кучу оружия - и весело расхохотался.
   - Товарищи, так ведь если бы я действительно оказался соглядатаем - зачем бы вам такая уймища? Зарубить - хватит пары шашек, а расстрелять - винтовок. Ну вы, хлопцы, и подготовились! Вы что, роты австрияков со мной ожидали? Или шашками могилу копать собирались?
  Некоторые из присутствующих обиженно насупились. Махно спохватился, что на него могут обидеться - а ведь действовали, похоже, из лучших побуждений - и немедленно постарался исправить ситуацию.
   - Но должен вам, товарищи, сказать, что это очень хорошо, что вы озаботились заранее запастись оружием! Вы слышали мою речь, и теперь я знаю две вещи. Первое - что вы на нашей стороне, и второе - что когда потребуется, вы сможете выступить с оружием в руках! Так знайте, этот час скоро настанет, - высокопарно закончил будущий вожак крестьянской вольницы.
  
  4 августа 1918 года
  В Царицыне продолжал свирепствовать Сталин. Главная страсть всей его жизни - власть - хотя бы в отдельно взятом Северо-Кавказском военном округе, похоже, вскружила ему голову.
  Изначально присланный на юг в качестве чрезвычайного уполномоченного по обеспечению продразвёрстки, он уже добился фактического смещения назначенного Троцким Руководителя Округа Андрея Евгеньевича Снесарева и назначил новым Главнокомандующим тоже бывшего царского офицера полковника Александра Ковалевского, а начальником штаба - полковника же Анатолия Носовича.
  А теперь по распоряжению Сталина царицынская ЧК арестовала всех сотрудников артиллерийского управления штаба округа, а сам штаб ликвидировала.
  Стремясь обосновать свою активность, Сталин сообщил Ленину телеграммой:
  "Положение на юге не из лёгких. Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти инертностью бывшего военрука".
  То есть, видимо, Андрея Снесарева - назначенного Троцким.
  
  5 августа 1918 года
  Членом Военного совета Северо-Кавказского Военного Округа назначен Климент Ворошилов, ставший уже командующий войсками Царицынского фронта.
  
  6 августа 1918 года
  Сталин продолжал в Царицыне охоту на ведьм.
  В этот день по его приказу было ликвидировано хозяйственное управление Северо-Кавказского Военного Округа.
  
  7 августа 1918 года
  Советской власти был нанесён ещё один могучий удар. Несмотря на бешеную активность в формировании и усилении Красной Армии, на инициированное наркомвоенмором Троцким провозглашение лозунга "Революция в опасности", от власти большевиков освобождались всё новые и новые районы.
  Наибольших успехов в эти дни добился командующий военными силами Комуча Владимир Каппель. Войска под его командованием разгромили в устье Камы вышедшую навстречу флотилию красных, после чего взяли Казань. В Казани белым достались огромные склады с вооружением, боеприпасами, медикаментами, амуницией, а также золотым запасом России (650 млн. золотых рублей в монетах, 100 млн. рублей кредитными знаками, слитки золота, платины и другие ценности). В противобольшевистский лагерь в полном составе перешла находившаяся в Казани Академия Генерального штаба во главе с генералом Андогским.
  Таким образом, к августу 1918 года территория Комуча простиралась с запада на восток на 750 вёрст (от Сызрани до Златоуста, с севера на юг - на 500 вёрст (от Симбирска до Вольска). Власть Комуча распространялась на Самарскую, часть Саратовской, Симбирскую, Казанскую и Уфимскую губернии. Её признали оренбургское и уральское казачество.
  Ещё в июле Комуч пригласил в Самару представителей казахской 'Алаш-Орды' во главе с Алиханом Букейхановым и Мустафой Шокаем и заключил с ними военно-политический союз против красных.
  На подвластной территории Комуч проводил реформы. Был официально установлен восьмичасовой рабочий день, разрешены рабочие собрания и крестьянские сходы, сохранены фабрично-заводские комитеты и профсоюзы.
  Комуч отменил все советские декреты, возвратил заводы, фабрики и банки их прежним владельцам, провозгласил свободу частного предпринимательства, восстановил земства, городские думы и другие досоветские учреждения.
  Следует отметить, что имелись колебания между красной и белой идеологией. Комуч то во всеуслышание заявлял о намерении национализировать землю, то предоставлял землевладельцам возможность вернуть все земельные наделы, конфискованные у них в пользу крестьян.
  Комуч направлял военизированные экспедиции в сельские районы для защиты собственности землевладельцев и зажиточных крестьян (в советской терминологии - кулаков), а также для рекрутирования, а позднее - мобилизации мужчин в Народную армию.
  На территории, где с помощью чехов удалось свергнуть большевиков, Комуч временно провозгласил себя высшей властью в России от имени Всероссийского учредительного собрания до нового созыва последнего.
  
  8 августа 1918 года. Бронепоезд Троцкого.
  Троцкий с головой погрузился в работу наркомвоенмора. Даже верный Николай Маркин был ещё в начале июня направлен в Нижний Новгород, для формирования Волжской военной флотилии.
  Троцкому было ясно, что в качестве наркомвоенмора придётся не просто выезжать на наиболее горячие участки, но и проводить в этих поездках практически всё время. То есть, в общем, жить на колёсах. Как обычно, Лев Давидович подошёл к делу основательно.
  "Бронепоезд Троцкого" был окончательно сформирован в ночь с 7 на 8 августа 1918 года в Москве. Забегая вперёд, с 6 сентября он получил название "Поезд Председателя Реввоенсовета Республики".
  Сам Троцкий значительно позже описывал свою деятельность "в поезде" следующим образом:
  "Два с половиной года, с короткими сравнительно перерывами, я прожил в железнодорожном вагоне, который раньше служил одному из министров путей сообщения. Здесь я принимал являвшихся в пути с докладами, совещался с местными военными и гражданскими властями, разбирался в телеграфных донесениях, диктовал приказы и статьи. Отсюда же я совершал со своими сотрудниками большие поездки по фронту на автомобилях. В свободные часы я диктовал в вагоне свою книгу против Каутского и ряд других произведений. Поезд в дальнейшем непрерывно перестраивался, усложнялся, совершенствовался. Уже в 1918 году он представлял собой летучий аппарат управления. В поезде работали: секретариат, типография, телеграфная станция, радио, электрическая станция, библиотека, гараж и баня. Поезд был так тяжел, что шел с двумя паровозами. Потом пришлось разбить его на два поезда. Когда обстоятельства вынуждали дольше стоять на каком-нибудь участке фронта, один из паровозов выполнял обязанности курьера. Другой всегда стоял под парами. Фронт был подвижный, и с ним шутить было нельзя.
  В состав поезда входили: огромный гараж, включавший в себя несколько автомобилей, и цистерна бензина. Это давало возможность отъезжать от железной дороги на сотни верст. На грузовиках и легковых машинах размещалась команда отборных стрелков и пулеметчиков, человек двадцать-тридцать. На моём автомобиле также имелась пара ручных пулеметов. Маневренная война полна неожиданностей. В степях мы всегда рисковали наткнуться на казачьи разъезды. Автомобили с пулеметами - это хорошая страховка."
  В составе поезда имелся также специальный склад подарков. Например, забегая вперёд, в 1919 году было отгружено 180 пудов 35 фунтов шоколадных конфет. На складе также имелись часы, портмоне, портсигары, и т. д. Во время поездки в сентябре 1918 года в расположение отличившихся частей Четвёртой армии Восточного фронта Троцкий лично раздал каждому бойцу по 250 рублей сверх жалованья (на случай чего в поезде также перевозились и деньги).
  Раздача подарков иногда сопровождалась эффектными жестами. Тогда же, в сентябре 1918 года Троцкий раздал перед строем серебряные портсигары двадцати особо отличившимся красноармейцам, однако в запасе оказалось только 18 портсигаров. Тогда Троцкий немедленно вручает перед строем 19-му бойцу свои собственные часы, а 20-му - свой собственный браунинг.
  
  Художества Сталина со смещением и арестами военспецов в Царицыне начали давать результаты. Правда, видимо, не те, на которые он рассчитывал.
  Донской Войсковой атаман Пётр Краснов, желая обезопасить свою территорию от группировки красных, находящейся в Царицыне, организовал наступление. И успешно! Недостаток грамотного командования в красных войсках, во многом объяснявшееся борьбой Сталина с военспецами, боеспособности не повысил.
  В начале августа оперативная группа Фицхелаурова, наступавшая на северном направлении, отбросив красные части на 150 км, вышла к Волге на протяжении от Царицына до Камышина, прервав сообщение царицынской группировки с Москвой.
  Группа Мамантова (12 тысяч штыков и сабель), наступавшая в центре, 8 августа прорвала фронт и отбросила красных от Дона к Царицыну, захватив Калач.
  Наступление белых продолжало успешно развиваться.
  
  Начало августа 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  В скором времени после "гулянки" в крестьянском сарае в селе Терновка возле сельского управления кто-то наклеил прокламацию, где крестьянство призывалось к вооружённой борьбе против гетманцев и австрийских войск. Её читала почти вся деревня. Некоторые селяне подозревали, что прокламацию написал приезжий учитель, но пустили слух, что с вечера пролетал аэроплан и спускался в поле. А после-де кто-то видел двух матросов на улицах деревни.
  Один кулак заявил на сельском сходе, что все это вздор, что никакой аэроплан революционеров здесь пролетать не мог. А нужно, мол, серьёзнее присмотреться к приезжему учителю - родственнику Исидора Передерия и вообще сообщить обо всём державной варте (в общем, представителям власти). Родственник Передерия, мол, учитель, а все учителя - крамольники, и прокламация писалась наверняка не без его участия.
  Ночью этот кулак, ночевавший на гумне, был кем-то накрыт рядном и сильно избит, похоже, палками. Избивавшие приговаривали, что не надо подозревать невинных людей. А если и есть основания подозревать, то не стОит быть провокатором и болтать лишнее.
  Кулак аргументам внял и даже поучал сыновей, чтобы они, если даже что-то знают о врагах гетмана, ни с кем об этом не говорили. Потому что время настало такое, что нельзя сразу понять - о чём можно говорить, а о чём не стоит.
  Аппетит приходит во время еды. Махно теперь вёл с крестьянами куда более прямые разговоры и даже организовал боевую группу. В её задачи должны были входить нападения на немецко-австрийские военные транспорты, на державную варту (гетманцев) и так далее.
  Настроение крестьян в деревне Терновка менялось
  В разговорах с "учителем" молодежь начала настаивать на том, чтобы тот разработал план засад и уничтожения карательных отрядов в открытом поле. Зная, что за такие действия австрийско-гетманские власти взыщут со всего населения данной местности, Махно объяснял, что разработать нужные планы нетрудно, но такими действиями можно вызвать против себя возмущение со стороны крестьян. Молодёжь возражала, что всё население готово на жертвы, лишь бы они не были напрасными, лишь бы жертвы эти послужили сигналами для всеобщего восстания.
  Нестор Иванович отвечал:
   - Гуляйполе с его революционной частью крестьян и рабочих имеет уже опыт и авторитет у населения других районов. С этими районами нужно во что бы то ни стало связаться, прежде чем начать открытые действия. Открытое действие требует организованности. Вот почему я советую не только вам, товарищи, но и всем, кого я видел до встречи с вами, связаться с Гуляйполем и согласовать с ним ваше выступление.
  В Гуляйполе поехал сам Махно и с ним ешё двое терновцев. Но доехали только до села Рождественка. Здесь они встретили гуляйпольцев, которые сообщили о начавшихся в селе репрессиях. Репрессии были вызваны тем, что гуляйпольские крестьяне отказывались свозить обратно помещикам урожай с отобранной ещё в бытность Махно председателем ревкома у тех земли.
  Австрийское командование распорядилось - карательным отрядам принудить крестьян вернуть урожай.
  В Гуляйполе было опасно. Пришлось вернуться в Терновку.
  И действовать пока в этом районе. Махно с терновцами начали нападать на помещичьи имения.
  При одном из нападений хозяин вместе с офицерами охраны из Синельниковского гарнизона, которые часто гостили у этого помещика, забаррикадировались в доме, решив защищаться. Крестьяне оцепили дом.
  Помещик кричал, что уже протелефонировал в Синельниково и вызвал немецкий отряд, который-де через час-два прибудет.
  Наступление крестьян отбили метким огнём. Но после этого Махно и ещё одному бойцу удалось подползти к окнам и бросить бомбы. Защитники затихли.
  Сопротивление было подавлено. Батраков в имении проинструктировали:
  - Теперь вы здесь хозяева. Продолжайте работы. Позже мы с вами встретимся и сообща решим, за что нужно будет взяться в первую очередь.
  Батраки слушали и, вздыхая, спрашивали:
   - А не повесит нас барин, когда вы уедете?
  Барин их не повесил. Он перебрался из имения в Синельниково.
  И не только он. Немало помещиков покинули свои имения.
  Таким образом терновская группа была окончательно сформирована и обстреляна в мелких стычках.
  Но всё это позволило властям узнать о присутствии в деревне Терновке какого-то приезжего учителя. Начались розыски. Это принудило Махно перебраться в другую деревню, затем ещё в одну.
  В итоге и там он организовал повстанческие группы.
  
  /По книге Льва Троцкого "Моя жизнь"/
  Положение дел на Восточном фронте беспокоило руководство большевиков всё больше. Состоялось заседание Реввоенсовета с участием Ленина.
   - Надо мобилизовать всех и всё и двинуть на фронт, - говорил Ленин, - Надо снять все сколько-нибудь боеспособные части и перебросить на Волгу.
   - А немцы? - прозвучал вопрос.
   - Немцы не двинутся, им не до того. Да они и сами заинтересованы в том, чтобы мы справились с чехословаками.
  Чуть позже у Троцкого с Лениным состоялся примечательный разговор.
   - Чтобы преодолеть эту гибельную неустойчивость, нам необходимы крепкие заградительные отряды из коммунистов и вообще боевиков, - говорил наркомвоенмор, - Надо заставить сражаться. Если ждать, пока мужик расчухается, пожалуй, поздно будет.
   - Конечно, это правильно, - отвечал Ленин, - только опасаюсь, что и заградительные отряды не проявят должной твердости. Добёр русский человек, на решительные меры революционного террора его не хватает. Но попытаться необходимо.
  В результате Троцкий отправился на восток с солидными подкреплениями и с мобилизованными для политработы коммунистами.
  Настроен наркомвоенмор был решительно.
  
  10 августа 1918 года
  Сталин в Царицыне никак не желал угомониться.
  С должности начальника штаба округа (уже ликвидированного по приказу Сталина 4 августа) смещён Анатолий Носович. Буквально сразу он был арестован вместе с уже смещённым того же 4 августа Главнокомандующим Северокавказским Военным Округом Александром Ковалевским.
  
  Наркомвоенмор Лев Троцкий прибыл на станцию Свияжск и сразу возглавил борьбу большевиков за Казань. В тот же день на доклад к Троцкому явился комендант бронепоезда Алексей Попов, заявивший на вопрос о потерях: "слава Богу, ни одного убитого, ни одного раненого". Троцкий немедленно отстранил Попова от должности, объявив, что "это значит, что поезд покинул Казань без боя, или почти без боя". Во время нахождения Троцкого в Свияжске председатель полкового комитета 4-го Латышского советского полка Озол потребовал сменить его полк, угрожая покинуть позиции "с гибельными для революции последствиями". Троцкий немедленно снял Озола с должности и отдал его под трибунал, приговоривший того к трёхгодичному заключению.
  Наркомвоенмор начал железной рукой наводить дисциплину в армии.
  
  11 августа 1918 года
  Троцкий выпустил приказ ? 18, гласивший, что в случае самовольного отступления "первым будет расстрелян комиссар части, вторым - командир. Мужественные, храбрые солдаты будут награждены по заслугам и поставлены на командные посты. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули".
  
  12 августа 1918 года.
  Деятельность Сталина в Царицыне со смещением и арестами военспецов вызвала обеспокоенность в Москве.
  В Царицын прибыла комиссия во главе с председателем Высшей военной инспекции Подвойским.
  Наркомвоенмор Троцкий тоже не слишком доброжелательно отнёсся к действиям Сталина.
  
  13 августа 1918 года
  По данному ранее распоряжению Троцкого в Царицыне комиссия под началом Подвойского немедленно освободила арестованных Сталиным полковников Александра Ковалевского и Анатолия Носовича.
  Иоаким Вацетис, возглавивший Восточный фронт Красной Армии после мятежа левого эсера Муравьёва, направил Предсовнаркома Ленину доклад о состоянии своих войск, которое он оценивал, как крайне низкое. По оценке Вацетиса, 3-я армия "не обладала абсолютно никакой боеспособностью", 1-я армия "большей частью разложилась", артиллеристы Казанской дивизии "разбежались".
  Белогвардейцы, узнав о прибытии Наркомвоенмора, атаковали его поезд силами отряда в 1 200 человек при трёх артиллерийских орудиях. При их неожиданной атаке красноармейский 2-й Петроградский полк бежал, силой захватив по дороге пароход на Волге. Большевистский бронепоезд "Свободная Россия" был брошен, и уничтожен нападавшими. Комиссар бронепоезда Машкевич в самый разгар боя отправился в штаб "для доклада".
  Высочайшая боеспособность и дисциплина была в красных войсках, не правда ли?
  Охране Троцкого удалось отбить нападение, после чего Наркомвоенмор применил в отношении бежавшего 2-го Петроградского полка древнеримский ритуал децимации, расстреляв каждого десятого красноармейца по жребию. По приговору военно-полевого суда были расстреляны командир полка Гнеушев, его комиссар-большевик Пантелеев и остальные коммунисты, в общей сложности 41 человек. Тела побросали в Волгу. Сам Троцкий назвал проведённую децимацию так: "к загнившей ране было приложено калёное железо".
  
  14 августа 1918 года.
  После неудачи июльского выступления левых эсеров под угрозой ареста его членов Петроградский ЦК партии левых эсеров прекратил своё существование. Большая часть его членов уехала на фронт в Самару, а кто-то в Архангельск.
  В Московском Бюро ЦК левых эсеров к этому моменту осталось всего два члена - Дмитрий Дмитриевич Донской и Сергей Владимирович Морозов.
  
  14-17 августа 1918 года.
  Первая Армия под командованием Михаила Тухачевского, предприняв попытку взять занятый белыми Симбирск в ожесточённом сражении 14 - 17 августа на подступах к городу потерпела поражение от частей Комуча, возглавляемых Владимиром Каппелем, в результате чего была вынуждена отступить на 80 вёрст западнее Симбирска.
  
  17 августа 1918 года.
  В этот день Добровольческая Армия овладела Екатеринодаром, который почти полтора года назад безуспешно штурмовала, и под которым потеряла своего первого командующего генерала Корнилова.
  
  18 августа 1918 года
  Войска атамана Краснова продолжали наступление на Царицын. Части Мамантова захватили пригороды Царицына Сарепту и Ерзовку и завязали бои непосредственно за город.
  
  21 августа 1918 года
  Согласно официальной версии, изложенной заместителем председателя ВЧК Петерсом, дипломатическими представителями Великобритании, Франции и США в Советской России был организован заговор с целью свержения большевистской власти. В заговоре участвовали глава специальной британской миссии Роберт Локкарт при участии послов Франции Нуланса и США Фрэнсиса.
  Локкарт пытался подкупить находившихся в Москве латышских стрелков, охранявших Кремль, с тем, чтобы совершить военный переворот, арестовав ВЦИК вместе с Лениным прямо во время заседания и заняв ключевые пункты Москвы. Два полка латышей должны были быть отправлены в Вологду, чтобы соединиться с английскими войсками, которые должны были высадиться в Архангельске, и помочь их продвижению.
  Кроме того, по заявлению Петерса, союзные миссии устраивали взрывы, поджоги и планировали взорвать железнодорожный мост через Волхов около Званки, чтобы отрезать Петроград от поставок продовольствия и вызвать там голод.
  Согласно воспоминаниям латышского чекиста Яна Буйкиса, заговор был раскрыт следующим образом. В июне 1918 Дзержинский отправил двоих латышей, Яна Буйкиса (под именем Шмидхен) и Яна Спрогиса, недавно поступивших на службу в ВЧК, в Петроград с заданием проникнуть в антисоветское подполье.
  В морском клубе, располагавшемся рядом с Адмиралтейством, приятели общались с моряками стоявшего на рейде британского судна. Через них чекистам удалось познакомиться с руководителем контрреволюционной организации, морским атташе британского посольства Кроми, которому они были представлены как "надёжные люди". Кроми познакомил их с агентом британской разведки Сиднеем Рейли и посоветовал ехать в Москву, снабдив письмом для передачи Локкарту, который хотел установить контакты с влиятельными командирами латышских стрелков.
  В Москве после совещания с Дзержинским и Петерсом было решено подсунуть Локкарту командира артиллерийского дивизиона латышской дивизии Эдуарда Берзина, выдав его для солидности за полковника. 14 и 15 августа 1918 года Берзин встречался с Локкартом, а затем 17, 19, 21 августа с Рейли. Рейли передал Берзину в конечном счёте 1 200 000 рублей в качестве платы за свержение латышскими полками советской власти в Москве, денонсацию Брестского договора и восстановление восточного фронта против Германии. А после войны британцы обещали содействие в признании независимости Латвии.
  
  23 августа 1918 года.
  Поддержка наркомвоенмором Троцким использования старых военных специалистов ("военспецов") часто вызывала его конфликты с приверженцами догматов марксистской теории о классовой вражде и ненависти. Как мы уже видели, в частности Сталин в тот период точно не разделял взглядов Троцкого. Впрочем, как и после. Он был на стороне тех, кто не желал видеть "золотопогонников", пусть и с приставкой "бывший", в армии на командных постах.
  Ленин занимал в этом вопросе нейтральную позицию и преимущественно хранил молчание. В августе он передал Троцкому предложение о замене всех бывших офицеров Генштаба, служивших в РККА, коммунистами. 23 августа Троцкий ответил на данное предложение резко отрицательно:
  "Сжатие всей военной верхушки, удаление балласта необходимо - путём извлечения работоспособных и преданных нам генштабистов, но отнюдь не путём их замены партийными невеждами."
  
  Под Царицыным красным удалось ликвидировать возникшую угрозу сдачи города. У наступавших войск Мамантова возникли проблемы.
  Части мамантовцев, а именно группа Полякова наступала вдоль железной дороги Тихорецк-Царицын из района станции Великокняжеская с юга.
  Она должна была обеспечивать правый фланг и тыл группы Мамантова. Но, увязнув в локальных боях, к Царицыну так и не вышла.
  Это позволило красным, подтянув резервы, 23 августа нанести удар во фланг и тыл группе Мамантова. Та была вынуждена начать отступление.
  Однако, несмотря на успех, положение царицынской группировки красных было неустойчивым из-за тяжёлых потерь: до 60 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Следующий штурм мог оказаться последним.
  Видя это, Троцкий телеграфировал Ленину с просьбой немедленно отозвать Сталина, мотивируя тем, что "дела на Царицынском участке идут из рук вон плохо, несмотря на превосходство в силах". Сталин был вызван для доклада в Москву.
  Однако выезжать не торопился, всячески затягивая отъезд. На его счастье, вскоре произошли события, после которых Ленину стало не до него.
  
  29 августа 1918 года.
  В этот день с одним из двух оставшихся членов Московского Бюро ЦК эсеров Дмитрием Донским встретилась его однопартийка Фанни Каплан и попросила разрешения на покушение на Ленина. Донской ответил, что такого разрешения от лица партии дать не может.
  Эсеры (как левые, так и правые) вообще считали теракты крайней мерой, и ЦК позволял их совершать членам своей партии очень редко. Впрочем, и не запрещал, полагая это свободой воли. Но собирающийся совершить теракт в таком случае не получал поддержки партии.
  Кто же такая была Фанни Каплан (настоящие имя и фамилия, разумеется, другие)?
  Родилась 10 февраля 1890 года в Волынской губернии в семье учителя (меламеда) еврейской начальной школы (хедера). Во время революции 1905 года примкнула к анархистам. В революционных кругах тогда её знали под именем "Дора".
  В 1906 году готовила террористический акт в Киеве против местного генерал-губернатора Сухомлинова. Во время подготовки в номере гостиницы в результате неосторожного обращения сработало самодельное взрывное устройство. Каплан перенесла ранение в голову и частично потеряла зрение. После чего при попытке покинуть место происшествия была задержана полицией.
  Полицейская характеристика Фанни выглядела так: "еврейка, 20 лет, без определённых занятий, личной собственности не имеет, при себе денег один рубль". Это не совсем верно. В это время ей должно было быть только 16.
  5 января 1907 года военно-окружной суд в Киеве приговорил её к смертной казни, которая из-за несовершеннолетия была заменена пожизненной каторгой в Акатуйской каторжной тюрьме. В тюрьму она прибыла 22 августа того же года в ручных и ножных кандалах. В сопроводительных документах была отмечена склонность к побегам. В сентябре переведена в Мальцевскую тюрьму.
  Нуждалась в операции по извлечению из руки и ноги осколков бомбы, страдала глухотой и хроническим суставным ревматизмом. 20 мая 1909 года была освидетельствована врачом Зерентуйского тюремного района, констатировали прогрессирующую слепоту. В ноябре - декабре находилась в лазарете.
  Находясь на каторге, Каплан познакомилась с уже известной нам эсеркой Марией Спиридоновой, под влиянием которой её взгляды изменились с анархистских на эсеровские.
  Ни одной просьбы о помиловании Каплан не написала. Болела, несколько раз лежала в больнице. Слепла на истерической почве - так указано в медзаключении. Читала с лупой.
  В 1913 году срок каторги был сокращён до двадцати лет. А после Февральской революции Фанни вообще амнистировали вместе со всеми политзаключенными.
  После каторги Каплан месяц жила в Москве у купеческой дочери Анны Пигит, родственник которой, владевший московской табачной фабрикой "Дукат", построил большой доходный дом на Большой Садовой. Там они и жили, в квартире ? 5.
  Этот дом прославится через несколько лет - именно в нём, только в квартире ? 50, Михаил Булгаков поселит 'странную компанию' во главе с Воландом.
  Временное правительство открыло в Евпатории санаторий для бывших политкаторжан, куда летом 1917 года Каплан и отправилась поправлять здоровье. Там же познакомилась с врачом Дмитрием Ульяновым. Да-да, именно с братом Ленина. Причудливы порой хитросплетения судеб.
  Ульянов дал ей направление в харьковскую глазную клинику доктора Гиршмана. Каплан сделали удачную операцию - зрение частично вернулось. Конечно, работать белошвейкой, например, она не смогла бы, но силуэты различала, в пространстве ориентировалась.
  Она жила в Севастополе, лечила зрение и вела курсы по подготовке работников земств. В мае 1918 года эсер Алясов привёл Фанни на заседание VIII съезда партии эсеров. Именно на этом Совете Каплан через Алясова познакомилась с эсерами из Боевой Организации.
  Вот такая женщина попросила 29 августа 1918 года у одного из двух оставшихся членов эсеровского Московского Бюро ЦК рарешения на покушение на Ленина. Как мы видели выше, такого разрешения Донской ей не дал, но и запретить не мог.
  В ответ Фанни сообщила Донскому, что официально выходит из партии. Обычная практика. Это делалось для того, чтобы партию не подставить. Одно дело, когда на Ленина покушается эсерка, а совсем иное - какая-то беспартийная.
  Впрочем, как мы увидим ниже, эсерам это не помогло.
  
  30 августа 1918 года
  Этот день не задался для большевиков с утра.
  Началось с того, что утром 30 августа 1918 года в Петрограде был убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий.
  Его убил бывший юнкер Михайловского артиллерийского училища Леонид Канегиссер. Почему? Кем он был, Леонид Канегиссер?
  Краткая предыстория такова. Начнём с Октябрьского переворота. В ночь с 25 на 26 октября 1917 года вместе с другими юнкерами Каннегисер пошёл защищать Временное правительство.
  Дальнейшее развитие событий мы уже знаем. Но отметим, что данный факт показывает - идейно Леонид и его соратники были противниками большевиков. И после прихода тех к власти оружия не сложили. В итоге кое-кому из них пришлось познакомиться с питерской ЧК. Знакомство приятным не было.
  В общем, Каннегисер, по собственному признанию, решил отомстить Урицкому за смерть друга, офицера В. Б. Перельцвейга, расстрелянного по делу о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище.
  Незадолго до покушения он звонил Урицкому и говорил с ним.
  Само убийство писатель Роман Гуль описывал следующим образом:
  'В начале 11-го часа утра 30-го августа в Петербурге из квартиры на Сапёрном переулке вышел одетый в кожаную куртку двадцатилетний красивый юноша "буржуазного происхождения', еврей по национальности. Молодой поэт Леонид Канегиссер сел на велосипед и поехал к площади Зимнего Дворца. Перед министерством иностранных дел, куда обычно приезжал Урицкий, Канегиссер остановился, слез с велосипеда и вошёл в тот подъезд полукруглого дворца, к которому всегда подъезжал Урицкий.
   - Товарищ Урицкий принимает? спросил юноша у старика швейцара ещё царских времён.
   - Ещё не прибыли-с, - ответил швейцар.
  Поэт отошёл к окну, выходящему на площадь. Сел на подоконник. Долго глядел в окно. По площади шли люди. В двадцать минут прошла целая вечность. Наконец, вдали послышался мягкий приближающийся рокот. Царский автомобиль замедлил ход и остановился у подъезда.
  Прибыв со своей частной квартиры на Васильевском острове, маленький визгливый уродец на коротеньких кривых ножках, по-утиному раскачиваясь, Урицкий вбежал в подъезд дворца. Рассказывают, что он любил хвастать количеством подписываемых им смертных приговоров. Сколько должен был подписать сегодня? Но молодой человек в кожаной куртке встал. И в то время, как шеф чрезвычайной комиссии семенил коротенькими ножками к лифту, с шести шагов грянул выстрел. Леонид Канегиссер убил Урицкого наповал.
  Глава Петроградской ЧК, ждавший, когда швейцар откроет дверь лифта, был смертельно ранен в голову и умер на месте. Каннегисер бросился на улицу. Его погубило то, что он в состоянии шока забыл фуражку и даже не спрятал револьвер (между тем свидетелей убийства, кроме швейцара, не было). Но вместо того, чтобы смешаться с толпой, Каннегисер вскочил на велосипед и быстро поехал прочь.
  Звуки выстрела услышали служащие, находившиеся на первом этаже. Сбежав по лестнице, они увидели лежащего на полу Урицкого. За Каннегисером была организована погоня. Сделать это было нетрудно, так как одинокий велосипедист без шапки и с револьвером в руке не мог остаться незамеченным на малолюдной площади. Понимая, что от автомобиля ему не оторваться, Каннегисер затормозил около дома ? 17 по Миллионной, бросил велосипед и, вбежав в первую квартиру (князя Меликова), дверь которой была открыта, где, не обращая внимания на изумлённую прислугу, схватил с вешалки пальто. Надев его поверх куртки, он спустился вниз, вышел во двор, но там был опознан и арестован.'
  В октябре (точная дата неизвестна) Каннегисер был расстрелян. В ходе расследования были привлечены к дознанию и арестованы многие лица из его окружения. Родители Каннегисера после допросов были отпущены за рубеж, где и жили до конца своих дней.
  О мотивах, побудивших молодого человека к этому поступку, сказал в очерке "Убийство Урицкого" писатель Марк Алданов, хорошо знавший Каннегисера:
  "Леонид Канегиссер застрелил Моисея Урицкого, чтобы, как он заявил сразу же после ареста, искупить вину своей нации за содеянное евреями-большевиками: "Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он - отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев".
  
   - Феликс Эдмундович, голубчик, я вас очень прошу. Выезжайте в Питер и разберитесь там на месте. Меня больше всего беспокоит вопрос - Урицкого убил одиночка, или это начало какого-нибудь эсеровского террора. В любом случае - все оставшиеся враждебные нам организации в Питере следует окончательно уничтожить. После убийства председателя Питерского ЧК это ни у кого не вызовет вопросов. Проводите следствие ... назовём его чрезвычайным. Да, и здесь, в Москве, нужно сделать то же самое. До отъезда подробнейше проинструктируйте Лациса. Все наличные силы ЧК - на разгром любых организаций, представляющих опасность! Да, и Яков Михайлович того же мнения. Действуйте, батенька, и не бойтесь перегнуть палку. Вопрос архиважнейший!
  Ленин положил трубку. Да, жаль Урицкого, конечно. Но, как это ни кощунственно звучит, это для нас в конечном итоге может оказаться полезным. Никто теперь не обвинит большевиков в излишней жестокости. Когда железной рукой раздавим все эти остатки эсеровских, меньшевистских, кадетских ... да и просто офицерских организаций.
  Он вздохнул и вернулся к бумагам.
  Так, что тут. О, у Феликса Эдмундовича, похоже, будут попутчики. Его, Ленина, подписи ждут удостоверения Калишу и Гольдмерштейну о том, что они командированы в Петроград и его окрестности для проведения в жизнь постановления СНК о мобилизации автомобилей. Вот и прекрасно.
  Так, что ещё? Ну, рутина, конечно, тоже присутствует, куда ж без неё. Положение о слиянии Военно-санитарного управления с Народным комиссариатом здравоохранения. Ладно, назвался ... Председателем Совнаркома - тяни лямку. Надо.
  Так, что там дальше? Жалоба. Начальник летучего отряда Московского военного округа Иванов-Кавказский реквизировал письменные принадлежности, в том числе стол, у начальника железнодорожной станции Бирюлёво, Ох, и надоело мне это самоуправство некоторых новоявленных начальников. Нельзя же путать власть со вседозволенностью! На первом месте - дело ... которое делают в том числе и начальники станций. А не только Ивановы-Кавказские.
  Иванову-Кавказскому - телеграмму. Со строжайшим предписанием возвратить вещи тотчас. Да, и прислать по телеграфу свои объяснения. И поставить на вид - извольте проявлять лояльность по отношению к железнодорожникам. Бесперебойная работа железных дорог сейчас архиважна!
  
  На заседании Совнаркома атмосфера была не то, что напряжённой, но некая настороженность ощущалась. Убийство Урицкого в Питере обеспокоило красных министров. Ленин попытался разрядить обстановку.
   - Убийством Председателя Питерской ЧК будут заниматься архисерьёзно! Дзержинский уже выехал в Питер. чтобы возглавить чрезвычайное расследование. Он ведь у нас самый чрезвычайный, - попробовал пошутить Владимир Ильич.
  Шутку выслушали, но атмосфера не разрядилась. С места заговорил Владимир Бонч-Бруевич, Управделами Совнаркома.
   - Владимир Ильич, а как же здесь, в Москве? Дзержинский уехал, но всех этих эсеровских и офицерских организаций хватает и тут. А вдруг убийство Урицкого - начало белого террора? А ведь всё правительство и наши, большевистские лидеры в Москве.
   - Не волнуйся, Бонч. Лацис этой контрреволюцией уже занимается. Все московские чекисты брошены именно на это. Все силы!
  Бонч-Бруевич согласно кивнул, но вдруг обеспокоенно спросил:
   - Постойте, Владимир Ильич. Вы сказали "все силы"? Извините за цитату из бородатого анекдота - а кто же в лавке остался? У вас сегодня, насколько я помню, два выступления на митингах. Хлебная Биржа и завод Михельсона. На вас-то охраны хватит? Это предусмотрели?
  Ленин внимательно взглянул на Свердлова. Ой-ой, об этом-то они и подзабыли.
   - Да, - не замедлил отозваться председатель ВЦИК, традиционно присутствующий на заседаниях Совнаркома, - охраны нет. Весь наличный состав ЧК сегодня работает в городе.
  И тут же весьма не любящий оказываться неправым Яков Михайлович перешёл в контратаку.
   - И что? Так и будем всех бояться? Пусть они нас боятся! К тому моменту, когда Владимир Ильич поедет на митинги, все эти контрреволюционные организации будут разгромлены, а их члены - арестованы! Да и не идиоты же они, чтобы устраивать покушения сейчас! Я полагаю, понимают, что в данный момент им лучше забиться в норы и не высовываться! А революционные массы увидят, что Ленина не испугаешь!
   - Он прав, - подумалось Ленину, - вряд ли в такой момент антибольшевистские организации решатся на активные действия. Тут Яков Михайлович попал в точку.
   - Да, пожалуй, что так, - вслух произнёс он, - Я выступлю сегодня.
  
  После окончания заседания Бонч-Бруевич возвращался в свой кабинет задумчивым. Вроде всё верно, вряд ли Ленину может что-то угрожать. Но какое-то смутное беспокойство оставалось. Таким его и увидел Пётр Мартынов, пробегавший мимо после получения от Лациса очередного задания.
   - О, здравствуйте, Владимир Дмитриевич, - обрадовался Пётр, - А что это вы такой задумчивый? Случилось что?
  Бонч, как его называли свои, давно успел познакомиться с рослым чекистом, частенько охранявшим на митингах вождей, порой и Ленина. Мартынов ему нравился, и он не замедлил поделиться с ним своими опасениями.
   - Понимаешь, Пётр, Ленин сегодня должен выступать на двух митингах. А охраны нет, все чекисты в рейдах. Я пытался его отговорить - ну, не выступал бы сегодня, ничего страшного. Так Яков Михайлович аж взвился. Что, мол, так и будем всех бояться? В чём-то он прав, вряд ли сегодня эсеры, например, решатся на что-либо серьёзное. Но на сердце всё-таки неспокойно.
  Пётр задумался. Потом заговорил, решительно рубанув ладонью воздух.
   - Нельзя Владимиру Ильичу выступать, коли нет охраны. Ладно, может организации всякие там и побоятся сегодня высовываться. Так ведь всегда найдутся одиночки, прямо мечтающие убить Ленина. Представляете, Владимир Дмитриевич, что будет, если кому-то из них удастся к нему приблизиться? Нельзя!
   - Да согласен я, Пётр. Но Ильич сказал - буду выступать - и точка. И что я-то могу сделать? Кстати, вот он сам идёт. Попробуй отговори, может, тебя послушает.
  К ним действительно приближались оживлённо беседующие Ленин и Свердлов. Мартынов решительно шагнул им навстречу.
   - Владимир Ильич, разрешите пару слов.
  Вожди остановились и перевели взгляд на Петра. Ленин с улыбкой - он давно относился с симпатией к здоровяку - а Свердлов - с ироническим вниманием. Мол, ну-ну, и что же ты такого интересного нам поведаешь?
   - Владимир Ильич, я тут узнал, что вы не отменили сегодняшних выступлений несмотря на то, что охраной вас обеспечить не удалось. Я вас очень прошу - отмените. Один день ничего не решает, а риск всё-таки есть. Ненужный риск.
  Ленин зачем-то ещё раз взглянул на Свердлова, иронически взиравшего на усатого советчика, опять перевёл взгляд на Петра и ответил.
   - Пётр Петрович, я вам очень благодарен за то, что вы так обо мне беспокоитесь. Но решение принято. Я буду выступать. Все должны видеть, что большевиков покушениями не запугаешь.
   - Яков Михайлович, ну хоть вы ему скажите. Все и так знают, что нас не запугать. А вдруг какой-нибудь сбрендивший одиночка замешается в толпу рабочих - и выстрелит? Зачем такой риск?
  - Пётр Петрович, я тоже очень ценю вашу заботу о безопасности Владимира Ильича. Но и уважаю его решение. Если Ильич решил, что будет выступать - как мы с вами можем ему указывать? Сами посудите, - успокаивающе рокотал свердловский неторопливый баритон.
  Мартынов упрямо сжал зубы.
   - Владимир Ильич, Яков Михайлович! Я - сотрудник ЧК. В наши задачи входит в том числе и безопасность вождей, особенно Ленина. Я заявляю, что в любом случае к отъезду Владимира Ильича я со своими людьми буду здесь, чтобы его сопровождать! Даже если из-за этого не успею выполнить то, что мне приказал Лацис! Безопасность Ленина важнее!
  Лицо Свердлова окаменело. Он заговорил по обыкновению неторопливо, но в голосе его ощущался металл.
   - Вы со своими людьми поедете и исполните в точности все распоряжения. Или я должен буду поставить вопрос о невыполнении приказа.
   - Нет! Я поеду с Владимиром Ильичом. Или пусть не едет на митинги!
   - Да это чёрт знает что! Вы, кажется, вообразили, что можете действовать как вам заблагорассудится?! Извольте исполнять приказ! Владимир Ильич будет делать то, что решил, а вы - то, что должны! Исполнять!
  Пётр оставался непреклонен.
   - Делайте что хотите! Судите за невыполнение приказа, хоть расстреляйте. Но потом. А сегодня мы будем сопровождать Ленина ... или он никуда не поедет.
  Ленин, чьё выражение лица становилось всё более мрачным по ходу этой странной дискуссии, наконец, не выдержал и взорвался:
   - Да что вы себе позволяете?! Вы, кажется, взяли себе в голову, что можете указывать мне - что делать, а чего - нет? Вы более не будете сопровождать меня на митинги НИКОГДА! Ишь, раскомандовался - "поедет", "не поедет". Яков Михайлович, позаботьтесь, чтобы его больше мне в охрану не давали, прошу вас. А вы, Пётр Петрович, извольте исполнять приказы революции! И марш отсюда наконец! Видеть вас более не желаю!
  Мартынов был разбит. Его кумир, вождь большевиков, человек, значивший для него больше всего на свете (ну, возможно, кроме Тани), от него отказывается. Пётр никогда не видел Ленина таким разгневанным, и это потрясло его больше всего. Он нашёл в себе силы вытянуться, гаркнуть "Есть!" и, повернувшись, пошёл прочь, более всего стараясь не подать виду, что ноги еле-еле его слушаются.
  
  Речь Ленина на митинге на зводе Михельсона закончилась словами: "Умрём, или победим!". Когда он уже садился в автомобиль, к нему подошла женщина с жалобой, что на железнодорожных вокзалах конфискуют хлеб. В этот момент приблизилась другая женщина и сделала три выстрела. Шофёр Ленина, Степан Гиль, бросился за неизвестной, однако та через некоторое время остановилась сама, была арестована и доставлена на Лубянку.
  Ленин сразу после покушения находился без сознания; врачи обнаружили у него опасное ранение в шею под челюстью, кровь попала в лёгкое. Вторая пуля попала в руку, а третья - в женщину, разговаривавшую с Лениным в момент начала выстрелов. Зрение у покушавшейся было, видимо, никудышным. Или руки тряслись. Бог его знает, чем объяснить такую "меткую" стрельбу практически в упор.
  
  Раздался осторожный стук. Свердлов поднял голову. Дверь приоткрылась, и показался секретарь, Варлам Аванесов. Интеллигент до мозга костей, он даже в такую минуту не позволил себе войти без стука.
   - Яков Михайлович, в Ленина стреляли. На заводе Михельсона.
  Свердлов напрягся.
   - И что? Жив?
   - Да, но сейчас без сознания. Врачи оперируют. По предварительной информации - жить будет.
  Председатель ВЦИК облегчённо вздохнул.
   - Так. Стрелявшего схватили?
   - Стрелявшую, товарищ Свердлов. Это женщина. Да, схватили. Сейчас допрашивают. Чуть позже доложат более подробно. По предварительной информации - эсерка.
  Яков Михайлович откинулся на спинку кресла. Ясно ... значит, всё-таки эсеровский заговор. Ну, они пожалеют.
   - Всё, что выяснится - докладывать немедленно. В любое время. Разумеется, по состоянию Ильича - тоже. А сейчас выйди, Варлам, я должен подумать ... и, наверное, кое-что подготовить.
  Аванесов вышел. Свердлов придвинул чернильницу. Как ни кощунственно звучит, но это покушение надо использовать. Красный террор! Сейчас это поймут и всецело поддержат. Ленин некоторое время вряд ли сможет участвовать в делах. Троцкий в армии, да и против террора, похоже, ничего не имеет. Возглавлять правительство пока придётся ему, Свердлову. Значит, вводим красный террор. Узакониваем.
  В общем-то массовые казни и аресты уже проводились. Шествие Советской власти по стране вовсе не было бескровным. И Ленин, всё же опасавшийся перегибать палку, в ряде отдельных случаев, не колеблясь, подписывал постановления о массовых расстрелах на местах. Ну а сейчас мы просто введём это везде и законным путём.
  Так, сегодня подготовим обращение с информацией о покушении и призывом беспощадно на него ответить, а через пару дней, когда знать будем больше, издадим декрет.
  
  В 22 часа 40 минут 30 августа 1918 года Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яков Михайлович Свердлов в официальном обращении, адресованном "Всем Советам рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем" провозгласил курс на массовый террор.
  "На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов Революции"
  
  Положив трубку, Яков Михайлович задумчиво уставился в стену. Так, сейчас придётся взять всё под свой контроль. Он фактически в единственном числе возглавил Советское государство. И хорошо! Время опасное. Разгорается гражданская война, само существование Советской власти под угрозой. В такой момент нужно единоначалие. Решено, он берёт вожжи в свои руки. Когда ещё Ленин сможет вернуться к делам... . Так что руководство Совнаркомом нужно тоже взять на себя.
  И - террор. Сегодняшнее воззвание - всего лишь воззвание. Нужно подготовить декрет. Законы военного времени. Жёсткие, даже откровенно жестокие меры. Без этого не обойтись.
  И покушение на Ленина здесь необходимо использовать не всю катушку.
  На предварительном допросе покушавшаяся показала, что она - эсерка. Это прекрасно! Имеем великолепный повод объявить эту партию вне закона. И вообще. В стране должна остаться одна партия. Большевиков.
  Правда, эта Каплан говорила, что буквально накануне покушения из эсеров вышла. Но он, Свердлов, приказал эти её показания в материалы допросов не включать. А что делать с самой Каплан?
  Подумаем, но, похоже, нужно её поскорее убрать. Чтобы не болтала дальше. Пусть в глазах всех так и останется эсеркой. Этого требует революционная целесообразность. Даже неважно - она ли стреляла в действительности или кто другой.
  И немедленно распорядиться перевести её в тюрьму ЧК. Там не поболтаешь. Ну и поскорее допросы закончить - и казнить. Покушалась на вождя - получи по заслугам. Все поймут.
  
  31 августа 1918 года
  С утра Яков Свердлов явочным порядком занял кабинет Ленина. Кабинет Председателя Совнаркома. И сразу взял руководство Совнаркомом в свои руки.
  Никто не возражал. В последнее время демократии в партии большевиков заметно поубавилось. Так всегда бывает в военное время - когда сама власть под угрозой. Страной правили Ленин и Свердлов, армией - Троцкий. Дискуссии, подобные обсуждению Брестского мира в феврале, теперь казались немыслимыми.
  Раздался звонок. Звонил Дзержинский. Из Питера.
   - Яков Михайлович, мне тут доложили. На Ильича покушались. Как он там? Может, мне выехать обратно?
   - Не нужно, Феликс Эдмундович. Врачи говорят - опасности для жизни нет. Но мы, конечно, ответим. Объвляем красный террор. Вы там в Питере тоже не миндальничайте. Враг есть враг, его надо уничтожать. Сейчас - особенно безжалостно. О расследовании покушения на Ленина не беспокойтесь - конечно же, я взял всё под контроль.
  
  На Восточном фронте Троцкий продолжал драконовскими методами устанавливать дисциплину.
  В приказе ? 31 он объявил о расстреле 20 человек из состава самовольно отступивших частей 5-й армии, причём вместе с командирами и комиссарами были расстреляны все выявленные симулянты.
  Методами Троцкого были беспрестанная пропаганда среди красных войск, усиление организационной работы и беспощадные меры по отношению к дезертирам и трусам. Во время своего пребывания в Свияжске он издал приказ о том, что комиссары и командиры бегущих с фронта отрядов будут расстреливаться на месте. Ждать первого случая применения этого приказа долго не пришлось.
  Отряд петроградских рабочих - неопытных, необстрелянных - был атакован одним из каппелевских отрядов и постыдно бежал. И не просто бежал, а захватил пароход, на котором дезертиры намеревались доехать до Нижнего Новгорода.
  Троцкий окружил пароход судами Волжской речной флотилии, оставшимися верными Советам, заставил повстанцев сдаться и расстрелял на месте не только командира и комиссара отряда, но каждого десятого солдата.
  В боях под Казанью он расстрелял более двадцати красных командиров, неспособных занимать свои должности. Троцкий не щадил никого. В войсках вводилась такая дисциплина, какой не было и в старой армии.
  Сам Троцкий позже писал в книге "Моя жизнь":
  "Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади."
  
  1 сентября 1918 года.
  Продуктовые пайки, введённые Наркомпродом 27 июля поначалу лишь в Петрограде, теперь ввели и в Москве.
  
  После убийства Урицкого в Петрограде и покушения на Ленина в Москве чекисты всемерно увеличили активность. В Петрограде в результате их налёта на британское посольство были задержаны несколько служащих и убит уже известный нам Кроми, затеявший перестрелку. Ночью 1 сентября у себя на квартире в Москве был арестован руководитель британской миссии Роберт Локкарт.
  На вопросы чекистов он отвечать отказался под предлогом дипломатической неприкосновенности, а утром по указанию Свердлова за недоказанностью вины был отпущен на свободу. Иностранный подданный, как-никак, с ним нельзя было как со своими.
  
  3 сентября 1918 года
  Свердлов отдал устный приказ коменданту Кремля Павлу Малькову: Фанни Каплан расстрелять. Мальков вывел Каплан во двор авто-боевого отряда имени ВЦИК, где лично расстрелял её под шум заведённых машин в присутствии известного пролетарского поэта Демьяна Бедного.
  Тело Фанни затолкали в бочку из-под смолы, облили бензином и сожгли у стен Кремля.
  Теперь, пожалуй, у нас достаточно информации для того, чтобы подробнее рассмотреть покушение на Ленина 30 августа на заводе Михельсона.
  Кого только не обвиняли в подготовке покушения. Эсеров, Бориса Савинкова, Свердлова, Дзержинского, Троцкого, даже Сталина.
  Перед тем, как рассматривать версии, уточним одну вещь. Одним из основных аргументов против версии об организованном (пока не будем обсуждать - кем) покушении, является тезис о плохом зрении Каплан. Мол, кто же станет посылать для покушения полуслепую безумную истеричку?
  Истеричка-то истеричка, но вряд ли это чему-то мешает. В повседневной жизни Каплан вела себя вполне адекватно, истеричность её проявилась в основном уже на допросах. Ну так в подвалах ЧК это вообще дело обычное. Там ещё и не такие люди в истерику впадали.
  Что касается слепоты, то казалось бы - да, с каторги Каплан действительно прибыла, почти ничего не видя. Но после прохождения курса лечения в клинике доктора Гиршмана, по словам очевидцев, ситуация намного улучшилась. Во всяком случае, ходила Фанни нормально, палочки у неё не было, и очков она не носила. Есть свидетельство одного эсера, из которого следует, что и стреляла Каплан вполне прилично. Да и выстрелы в Ленина были произведены почти в упор. Тут особой меткости не требуется.
  Итак. Рассматриваем версии организации покушения. Сначала - эсеры. Как мы помним, Фанни за день до покушения спрашивала у члена эсеровского Московского ЦК Донского разрешения на теракт против Ленина. По словам Донского, в разрешении от партии он ей отказал, но запретить действовать самостоятельно не мог. И тогда Каплан сообщила ему, что из партии эсеров выходит, дабы её, партию не подставлять. Но всё это известно только со слов самого Донского, а о выходе из партии - ещё и Каплан.
  Кроме того, о своей связи с покушением говорил Борис Савинков. И есть историки, которые пишут, что Савинков крайне щепетильно относился к таким вещам и приписать себе чужой теракт просто не мог.
  Впрочем, связь с покушением - ещё не само покушение. Например, можно помочь покушающемуся, снабдив его револьвером или послав людей, которые помогут, оттеснив толпу, приблизиться к жертве. Это ещё не означает, что на Савинкова можно возложить вину за сами выстрелы.
  Так вот. Однозначных фактов, как доказывающих причастность эсеровского руководства к покушению, так и опровергающих её, не найдено. И ЭТО ВООБЩЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. Большевики один чёрт повесили на эсеров всех собак, и те получили по полной программе.
  В общем, как говорил один известный персонаж "Карнавальной ночи", "Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе - науке это неизвестно".
  Теперь о версии причастности к покушению большевистского руководства. Дзержинского, Зиновьева, Каменева, Сталина, Троцкого, Свердлова.
  Во-первых, для них всех верен один важный момент. В стране идёт гражданская война. Ситуация для большевиков крайне тяжёлая. Юг России - целиком во власти белых. Добровольческая Армия и атаман Краснов. Украина - гетман Скоропадский и немцы с австрийцами. Сибирь после мятежа чехословаков почти целиком свергла власть большевиков. И если в этот момент погибает Ленин - шансы большевиков на победу становятся намного меньше.
  В общем, смерть Ленина могла обрушить большевистский режим и погубить не только их карьеры, но и жизни.
  А для Зиновьева и Сталина верно ещё и то, что после смерти Ленина они оказывались лицом к лицу с могучими фигурами Свердлова и Троцкого. Для Сталина это, скорее всего, означало конец политической карьеры. Ведь он был тогда силён в основном поддержкой Ленина. Потеряв её, терял всё. Кому бы он, собственно, был нужен из числа лидеров?
  Какой-то смысл в смерти Ленина мог бы ещё быть для Свердлова и Троцкого - это освобождало путь к личной власти. Но Ленин практически никогда им не мешал. Троцкий - однозначно главный на фронте, Свердлов фактически осуществляет управление страной. Логически рассуждая, если кто-нибудь из них и лелеял мечты об единоличной власти - проще дождаться победы большевиков в гражданской, используя текущий момент для укрепления и умножения когорты своих сторонников - и тогда уже начинать борьбу за лидерство в правящей партии.
  Тем более что летом 1918 года Ленин никому из своих соратников не мешал реализовать собственные амбиции.
  Кстати, Троцкий вообще укатил из Москвы на фронт ещё в начале августа. Так что навряд ли мог быть причастен. Дзержинский тоже как раз утром 30-го уехал в Питер - в связи с убийством Урицкого. Остаётся Свердлов.
  Тут есть, конечно, пара моментов. В тот день Ленину не выделили охраны. Этим должен был заниматься Свердлов. Но утром был убит Урицкий, весь наличный состав ЧК бегал, высунув языки - стараясь предотвратить любые контрреволюционные действия. Для охраны Ленина элементарно не хватило людей. Да и кто мог подумать, что покушение состоится вечером того же дня, утром которого убили главу Питерского ЧК.
  Ещё момент. Именно Свердлов приказал коменданту Кремля Павлу Малькову расстрелять Фанни Каплан 3 сентября. Что наводит на подозрения в его причастности - мол, следы заметал. Чтобы Каплан чего лишнего не сболтнула.
  Так ведь есть более простое объяснение. Именно чтобы не сболтнула. Только не о причастности Свердлова. А о непричастности руководства эсеровской партии.
  Как мы помним, Фанни Каплан накануне из эсеров вышла. Тем не менее в воззвании большевиков, вышедшем 3 сентября и сочинённом Свердловым, всю вину за покушение возложили именно на эсеров. Разумеется, при этом Каплан, могущая заявить, что эсеркой на момент теракта уже не была, была опасна.
  Так что и этому факту есть объяснение. Конечно, если Свердлов - придурок, могущий в разгар гражданской инициировать покушение на вождя, он остаётся под подозрением. Но доказательств нет, кроме весьма сомнительного мотива - проблематично достижимой единоличной власти, которая, впрочем, на тот момент у Свердлова и так имелась.
  Эрго. Лично я склоняюсь к мнению, что покушение было личной инициативой Фанни Каплан.
  
  10 сентября 1918 года
  Узнав о покушении на Ленина, Троцкий прямо с фронта примчался в Москву. Но узнав, что для жизни вождя опасности нет, а также успокоенный Свердловым - всё, мол, под контролем, Ильич прооперирован и поправляется, а вы, Лев Давидович, просто необходимы на фронте, почти сразу же уехал обратно. На фронте дел и вправду хватало.
  Сосредоточенная Троцким под Казанью группировка РККА превосходила противника (каппелевцев) по крайней мере в два раза. Однако, красноармейские части отличались в целом слабой боеготовностью, что было характерно для раннего "партизанского" периода Красной армии. Вместе с тем, костяк капеллевцев составляли бывшие ударники и офицеры со значительным боевым опытом.
  Благодаря драконовским мерам по наведению дисциплины, части РККА смогли воспользоваться численным преимуществом. Сыграло свою роль также и превосходство в кораблях. Кроме того, в распоряжении Троцкого имелись самолёты (аэропланы), которых у белогвардейцев не было. 10 сентября Казань была взята.
  Перед штурмом Троцкий направил "трудовому населению" Казани воззвание, в котором предлагал во избежание жертв заблаговременно эвакуироваться из города, вывезя в первую очередь детей. Народная армия Комуча действительно провела эвакуацию. Помимо беженцев, белогвардейцы вывезли с собой половину золотого запаса Российской империи, захваченного ими в городе.
  Драконовские меры Троцкого по наведению дисциплины в войсках начали давать плоды.
  Кстати, о драконовских мерах и красном терроре. После вступления в Казань большевики расстреляли монахов Зилантова монастыря, с территории которого велась стрельба по наступающим.
  
  12 сентября 1918 года.
  Командующий Первой Армией Михаил Тухачевский подготовил и провёл силами своей армии успешную операцию по взятию Симбирска, в которой впервые проявил свои полководческие качества. Военные историки отмечают "глубоко продуманный план операции, смелое и быстрое сосредоточение основных сил армии на решающем направлении, своевременное доведение задач до войск, а также решительные, умелые и инициативные их действия".
  Впервые в Гражданской войне один полк (5-й Курский Симбирской дивизии) перевозился в район сосредоточения на грузовиках. Что позволило в нужный момент ударить во фланг симбирской группировки белых.
  Группировка была разбита, что позволило перерезать Волгу - наилучший путь отступления для белогвардейцев из-под Казани, павшей 10 сентября. Были захвачены колоссальные военные трофеи. Железнодорожный мост через Волгу достался Тухачевскому в полной исправности.
  Во время этой операции Тухачевский впервые проявил черты своего собственного полководческого стиля. Здесь и суворовские "быстрота и натиск", и стремление достичь успеха с минимальными потерями. И умение на решающем участке фронта вводить в дело почти все наличные силы, практически не оставляя резервов и отодвигая на второй план заботу о флангах.
  
  13 сентября 1918 года.
  Итак, Симбирск был взят 12 сентября. Но к вечеру каппелевцы опомнились, повели с левого берега Волги наступление на железнодорожный мост и потеснили красных. 13 сентября белые начали бомбардировку города.
  Необходимо было быстро переправиться на левый берег Волги и опрокинуть противника. Но берег был прочно занят белыми. В руках красных ещё оставался железнодорожный мост. Но со своей стороны белые уже подвели бронепоезд, и мост был под непрерывным огнём.
  В таких условиях приходилось действовать смело. Было решено немедленно форсировать Волгу прямо по мосту.
  Атака началась в час ночи. Первым был пущен паровоз без машиниста, на полных парах, с открытым регулятором для проверки - не повредил ли огонь белых колею - и разрушения бронепоезда противника, если бы таковой встретился. За этим паровозом двигался бронепоезд. За бронепоездом - вторая бригада Симбирской дивизии. Артиллерия пристрелялась еще днём и с начала наступления переносила постепенно огонь на тылы противника.
  Бешено несущийся паровоз и убийственный артиллерийский огонь сразу же вызвали у белых панику. За паровозом шёл бронепоезд, ведущий непрерывный огонь.
  Правда, планы использовать скрытность, из-за чего наступление и происходило ночью, провалились. Еще днём белым удалось зажечь у своего берега несколько барж с нефтью, и теперь яркое зарево освещало мост.
  Однако стремительный удар сделал свое дело. Ближайшие к мосту части белых бежали, и главная опасность - пулеметный и ружейный огонь - была устранена. Артиллерийский же огонь из-за недостаточного времени, чтобы пристреляться, наносил мало вреда.
  В результате эта дерзкая атака увенчалась полным успехом. Противник был разбит. В руках красных оставалась вполне исправная железнодорожная переправа. А также немало артиллерии и пулемётов, брошенных при беспорядочном отступлении белых.
  Сразу же после взятия Симбирска Тухачевский отбил телеграмму Ленину:
  "Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
  Телеграмма была, что называется, "для истории". Молодой командарм, как и все ве этом возрасте, не был чужд красивых слов.
  Но Ленин, видимо, запомнил разговор с "поручиком-коммунистом". И немедленно ответил телеграммой не менее "исторической":
  "Взятие Симбирска - моего родного города - есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил".
  
  17 сентября 1918 года
  Ленин быстро поправлялся и с 16 сентября уже вновь появился на заседаниях. И Сталин тут же начал втягивать его в разгоравшийся конфликт между ним и Троцким по вопросу использования в Красной Армии военспецов.
  Первое открытое столкновение Троцкого со Сталиным возникло в связи с использованием старых армейских кадров на участке фронта в районе города Царицын. Пока что это был второстепенный участок Южного фронта Гражданской войны - хотя и важный с точки зрения снабжения сельскохозяйственной продукцией центральных промышленных районов.
  В тот период Сталин был направлен в Царицын как раз для решения продовольственного вопроса - в качестве "общего руководителя продовольственным делом на юге России" (уполномоченного по хлебным делам). С санкции Ленина Сталин расширил свои полномочия и на военную сферу.
  Во второй половине июля 1918 года антибольшевистские казачьи части, руководимые атаманом войска Донского генералом Петром Красновым, находились в 40-50 километрах от города и угрожали его захватом. Для отражения "белоказаков", как мы помним, ещё в мае 1918 года был создан Северокавказский военный округ, военным руководителем которого был назначен бывший генерал-лейтенант царской армии Андрей Снесарев. Он в соответствии с прямыми указаниями Троцкого проводил в округе политику привлечения в войска опытных офицеров и активно боролся с партизанщиной, создавая регулярные воинские части по образцу Русской императорской армии.
  Сталину, в результате упорной борьбы, удалось добиться отстранения Снесарева, открыто выражавшего своё негативное отношение к непрофессионализму некоторых военачальников-большевиков. В ответ сам Сталин в телеграмме Троцкому с копией Ленину охарактеризовал Снесарева как "вялого военрука". Аналогичной характеристики были удостоены другие бывшие царские офицары Карл Зедин и Николай Анисимов, "совершенно неприспособленные к условиям борьбы с контрреволюцией". В результате Снесарева отозвали в Москву.
  Кроме того, не имевший военной подготовки будущий лидер СССР начал активно вмешиваться в решение оперативно-тактических вопросов. В частности Сталин начал искать виновных в отступлении красноармейских частей. Он приписал нескольким бывшим офицерам сознательное вредительство, приказал арестовать всех сотрудников артиллерийского управления штаба округа и ликвидировал сам штаб. Арестованные были посажены на баржу, которую затопили в Волге. В назидание остальным.
  Троцкий знал об известной поддержке, которую Ленин оказывал Сталину - как раз за способность последнего "нажимать". Поэтому, согласовав сначала именно с Лениным, Лев Давидович направил Сталину телеграмму, в которой требовал "навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся". Действия же Сталина под Царицыным носили противоположный характер. Он поощрял самоуправство комиссаров и партизанские настроения местных руководителей.
  Среди лиц, пользовавшихся доверием Сталина (так называемая, "царицынская группа"), в тот период были Семён Буденный и Климент Ворошилов. Последний руководил Луганским социалистическим отрядом, пробившимся через территорию белых к Царицыну. За это Ворошилов получил пост командующего 5-й армией РККА и стал членом Военного совета Северо-Кавказского округа. Будённый же, будучи унтер-офицером в период Первой мировой войны, в феврале 1918 года сформировал конный отряд, действовавший против белых. Этот отряд вырос сначала в полк, а затем и в дивизию.
  При этом, там, где Троцкий, которого окружали десятки генштабистов, был склонен приписывать военспецам успехи на фронте, Сталин списывал на них военные поражения:
  "Если бы наши военные "специалисты" (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана, и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им."
  Спустя несколько дней Сталин открыто пожаловался Ленину на действия Троцкого:
  'Вдолбите в голову Троцкому. Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я буду сам без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит".
  Это при том, что более ранние свои телеграммы Троцкому Сталин оканчивал фразой "Ваш Сталин".
  Ответ в этой дуэли вождей был дан Троцким уже через несколько дней. В нём говорилось, что "комиссар не командует, а наблюдает" и "относится с уважением к военным специалистам, добросовестно работающим". Троцкий также угрожал суровыми карами за невыполнение своих распоряжений и побеги спецов в стан белогвардейцев. Кроме того, он категорически отвергал предложение сделать офицеров простыми консультантами при комиссарах, считая что подобная идея рассчитана "на инстинкты местничества".
  17 сентября, когда Реввоенсовет образовал Южный фронт и назначил его командующим бывшего генерал-майора царской армии Павла Сытина, конфликт только усилился.
  
  21 сентября 1918 года
  Состоявшийся в сентябре Донской круг принял решение о новом наступлении на Царицын, по которому была начата дополнительная мобилизация казаков в армию.
  На штурм города было направлено 38 тысяч штыков и сабель, 138 пулеметов, 129 орудий, 8 бронепоездов. Обороняющая Царицын Десятая армия красных насчитывала 40 тысяч штыков и сабель, 200 пулемётов, 152 орудия, 13 бронепоездов. 21 сентября 1918 года Донская армия перешла в наступление.
  
  22 сентября 1918 года.
  Сталин был вызван в Москву, но в очередной раз прощён Лениным.
  22 сентября он вернулся обратно в Царицын. Здесь первым делом совместно с Ворошиловым и Мининым отказался исполнять решение высшего военного органа республики, создав отдельный военный центр. С этой целью они переименовали Военный совет СКВО в Военно-революционный совет (ВРС) Южного фронта и отказались признать назначенного Троцким военспеца Павла Сытина в качестве командующего Южным фронтом.
  
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Махно с отрядом своих людей из окрестных деревень ехал в Гуляйполе. Все были вооружены и на конях. На всякий случай сам Нестор Иванович надел форму гетманской полиции - так называемой "варты". Как выяснилось, не напрасно. По дороге им встретился конный гетманский отряд под командой двух офицеров.
  За это время Махно проделал большую работу по организации восстания в родном Гуляйпольском районе. В деревнях почти повсеместно удалось создать боевые группы, которые уже занимались реальными делами - жгли и громили помещиков, в основном тех, кто, получая назад землю, отобранную у них в семнадцатом, наказывал крестьян наиболее жестоко.
  Немало таких были просто убиты, а те, кому удалось скрыться, назад не торопились.
  Махновцы становились реальной силой в районе. Австрийские войска показывались редко, да и численность их сильно поуменьшилась. Дела на западных фронтах у Центральных держав шли паршиво, и солдаты требовались в местах боевых действий.
  Поэтому основной силой, обеспечивающей в районе власть гетмана Скоропадского, являлась варта, с которой бороться было куда легче, чем с регулярными армейскими частями австрийцев.
  Махно скрытно разъезжал по сёлам, организуя и поддерживая боевые группы. Благо, оружия после сражений как русской армии с немцами и австрийцами, так и красных частей с войсками Центральной Рады, на полях осталось немало. Вооружаться махновцам было чем.
  Не только крестьяне состояли в числе будущих повстанцев. Не так давно целая дивизия гетманских гайдамаков должна была быть разоружена по подозрениям в большевистских настроениях. Узнав об этом часть гайдамаков разбежалась и припрятала оружие на днепровских островках.
  По оценке Махно, этих дезертиров насчитывалось в районе около трёхсот.
  Ранее постоянно скрывавшемуся Нестору Ивановичу довелось неделю прожить с частью гайдамаков на одном из островков, питаясь только рыбой.
  Ему даже удалось встретиться с руководителем, который, хоть и называл себя большевиком, в действительности оказался сторонником гетманского правления, только без немецко-австрийской поддержки.
  Махно решил, что им не по дороге.
  В конце концов он с отрядом гайдамаков, вставших на его сторону, сразу с винтовками и пулеметами, покинул островки и перебрался снова в Терновку. Здесь Махно пока гайдамаков и оставил.
  В дальнейшем они участвовали в ряде крестьянских вооружённых нападений на помещиков и их охрану.
  Правда, следствием участившихся нападений было то, что Махно и его ближайшие помощники были вынуждены постоянно скрываться, меняя места дислокации.
  Но Нестор Иванович считал это "необходимым злом". По его глубочайшему убеждению, крестьяне в большинстве своём - убеждённые реалисты, и для того, чтобы они считали кого-то конкретной силой, нужно, чтобы этот кто-то постоянно доказывал свою значимость реальными делами. Что Махно регулярно и проделывал. И действительно, поддержка росла.
  При этом Махно не забывал, что его действия не должны вызывать неприятия крестьян - в том числе из-за излишней жестокости.
  Например, в какой-то момент было принято решение взорвать помещение австрийского штаба в Гуляйполе.
  Однако сделать этого так и не удалось, несмотря на то, что было предпринято несколько попыток.
  В момент первой из них в штабе просто никого не оказалось. Махно посчитал нецелесообразным взрывать пустое помещение.
  Во второй ситуация выглядела намного благоприятнее. В зале штаба веселились, и собралось немало людей.
  План был таков: один из нападавших убивает часового под окнами, а сам Нестор Иванович бросает шестифунтовую бомбу в зал. После чего нападавшие проскакивают через соседний двор к речке. Путь бегства был удобен и охранялся другими участниками нападения.
  Казалось, всё благоприятствовало задуманному.
  Но когда Махно с несколькими сопровождающими подошёл поближе к зданию, он заметил, что в зал вошло несколько дам с детьми.
  Нестор Иванович тут же отменил акцию и, несмотря на возражения соратников, настоял на своём.
   - Нельзя убивать детей и женщин, - последовало категорическое заявление.
  Уже позже, когда они покинули место предполагаемой диверсии Махно подробно растолковал соратникам, что задуманный акт - дело серьёзное и ответственное. И смерть невинных, в особенности женщин и детей, вызовет у населения не симпатию, а вражду.
  Третья попытка, снова неудачная, стала последней - и вот почему.
  По дороге на дело Махно с товарищами неожиданно встретились с вартовским нарядом. Прятаться было поздно, их увидели. Поэтому махновцы выхватили оружие и скомандовали вартовым "Руки вверх". Те, не ожидая такого, подчинились.
  Среди схваченных оказался и глава местной варты. Раздались голоса: "Повесить!"
  Но среди вартовых был человек Махно. Естественно, было бы странно, если бы главу варты повесили, а остальных отпустили. Поэтому отпустить пришлось всех.
  Но теперь о взрыве штаба уже говорить не приходилось. Была устроена облава, и махновцам пришлось в ту же ночь покинуть Гуляйполе.
  Но один выигрыш в этом всё-таки был. В глазах крестьян Нестор Иванович и его люди выглядели благородными борцами за интересы крестьянства, не запятнавшими себя излишней жестокостью. Число сторонников Махно росло и ширилось.
  Разъезжал по деревням Нестор Иванович уже во главе вооружённого отряда. Но осторожность соблюдать приходилось. Власть в районе всё ещё принадлежала гетманской администрации, и патрули вартовцев на пути иногда встречались.
  22 сентября Махно с сопровождающим отрядом, вооружённым уже не тольло винтовками и бомбами, но и пулемётами на тачанках, выехали в Гуляйполе.
  По дороге им встретился конный гетманский отряд под командой двух офицеров. Сам Нестор Иванович на всякий случай тоже был в форме капитана варты. Это внушило руководителям гетманцев доверие, и они подпустили махновцев к себе на 70-80 шагов. Вдруг Махно встал во весь рост на тачанке с пулемётом и скомандовал гетманцам остановиться и сдать оружие. Те от неожиданности замешкались.
  Махновцы взяли винтовки наизготовку.
  Затрещал "максим" на тачанке, и пули пролетели над головами гетманцев. Те сразу соскочили с лошадей и сложили оружие.
  Их окружили и разоружили.
  Выяснилось, что офицеры - местные помещики. Один из них, поручик Мурковский, еще весной организовывал на свои средства отряды помощи австрийцам, а теперь руководил конным отрядом государственной стражи.
  Махновцы в свою очередь назвались карательным отрядом по борьбе с революционерами. Махно сказал, что прислан из Киева по распоряжению самого гетмана, чтобы навести порядок.
  Расслабившись при этих словах, начальник разоружённых вартовцев объяснил - где он со своим отрядом был и куда направляется. Направлялся он в имение отца погулять день-два, поохотиться за дичью и за крамольниками в ближайших деревушках. Рассказал и о том, в каких деревнях и хуторах впереди стоят австрийские войска, где, какого количества и рода оружия, и в каком направлении передвигаются из деревни в деревню карательные отряды.
  Под конец он предложил:
   - Может быть, угодно вам будет пожаловать с нами в наше имение? Поужинаем и поохотимся на диких уток на пруду. А завтра, если вас ожидает спешное дело, сниметесь в путь.
  Но Махно уже не видел необходимости маскироваться дальше и в двух словах растолковал - в чьи руки гетманцы угодили.
  Ни малейшей попытки сопротивлания не было. Начальник и его подчиненные тут же упали на колени.
  Из рядов махновцев зазвучали предложения расстрелять пленных.
  Те кинулись убегать, но большинство было тут же настигнуто, а кого было трудно поймать, тех пристрелили.
  Впрочем, расстреляли и остальных. Проявлять то же человеколюбие, что и в отношении женщин и детей, Махно не видел смысла. А оставлять свидетелей посчитал нецелесообразным.
  Мягкосердечием он не отличался. Женщин и детей при недавно описанной попытке взрыва штаба Махно пощадил совсем не из-за доброты, а исключительно в целях создания и поддержания репутации честного и благородного вождя борцов за свободу. Имидж, так сказать.
  В данном же случае с чисто прагматической точки зрения оставлять живых свидетелей, да ещё врагов, для Нестора Ивановича не имело смысла.
  Жестоко, но тогдашнее время диктовало свою логику. Не оправдывая Махно, должен заметить, что его противники мягкосердечием не отличались тоже.
  Итак, махновцы получили дополнительное оружие и хороших лошадей.
  И теперь знали - где стоят немецко-австрийские войска и гетманские отряды - и какие.
  И двинулись дальше.
  
  23 сентября 1918 года
  Среди образованных на освобождённых от большевиков территориях различных демократических "правительств" ведущую роль играли два: так называемый Комитет членов Учредительного собрания в Самаре ("Комуч") и Временное Сибирское правительство в Омске. У каждого из них имелись свои вооружённые силы: у Комуча - Народная армия, у Сибирского правительства - Сибирская армия. Начавшиеся между ними ещё в июне 1918 года переговоры об образовании единой власти привели к окончательному соглашению лишь на сентябрьском совещании в Уфе. В результате было создано объединённое коллегиальное правительство из 5 человек - Директория, под председательством одного из лидеров партии эсеров Авксентьева, в прошлом министра внутренних дел Временного правительства.
  Актом об образовании всероссийской верховной власти устанавливалось, что Временное Всероссийское правительство "впредь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания является единственным носителем верховной власти на всём пространстве государства Российского". Акт предусматривал "передачу Временному Всероссийскому правительству, как только оно того потребует, всех функций верховной власти, временно отправляемых, в виду создавшихся условий, областными правительствами".
  Тем самым отменялся суверенитет региональных образований, на смену которому вводилась "широкая автономия областей", пределы которой полностью зависели от "мудрости Временного Всероссийского правительства".
  Временному Всероссийскому правительству вменялось способствовать ускорению созыва Учредительного собрания и в дальнейшем безусловно подчиниться ему "как единственной в стране верховной власти".
  
  28 сентября 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Уничтожение отряда вартовцев с помещиком Мурковским во главе добавило Махно и его сторонникам уверенности в своих силах. Нестор Иванович уже всерьёз задумался о переходе к решительным действиям и в перспективе к установлению полного контроля надо всем Гуляйпольским районом.
  Да и направлялись махновцы в момент столкновения как раз в Гуляйполе.
  Но действительность немедленно грубо развеяла планы Махно.
  Они приехали в Гуляйполе рано утром на следущий днь, заночевав в пути. И выяснилось, что в селе уйма австрийских войск, так что при таких малых силах нечего и думать о каких-то серьёзных действиях.
  Оставаться в Гуляйполе было невозможно. Махновцы оставили только одну подводу с пятью бойцами - лошади оказались слишком вымотаны. После чего направились в деревню Марфополь, в 5-7 верстах от Гуляйполя.
  Но и там остановиться не удалось по похожей причине. Селяне, бывшие на стороне Махно, были арестованы австрийцами именно по подозрению в связях с ним и в настоящее время сидели под арестом в том же Гуляйполе. Останавливаться в Марфополе было небезопасно.
  В итоге махновцы покинули и эту деревню и остановились вне населённых пунктов, в так называемой Хундаевой балке. Обставили место расположения пулемётами при одном дежурном пулемётчике, расседлали и пустили пастись лошадей.
  Но долго отдыхать не удалось. На них наткнулись пастухи.
  Махно пришлось к ним подойти и открыть себя. Объяснить - почему они здесь остановились. Настоятельно предупредить, что пастухи не должны нигде и словом обмолвиться.
  После чего, как обычно, Нестор Иванович увлёкся и произнёс речь. Что нужно бороться с немецко-австрийской армией, с гетманом и его правительством, с законами этого правительства и что они, пастухи, должны в этом помогать борющимся хотя бы тем, что не выдавать их.
  После традиционых слов о великой украинской революции Махно обратил внимание, что пастухи за всё это время не произнесли ни слова, глядя на него и разинув рты.
   - А почему вы молчите? - осведомился он.
  Выяснилось, что пастухи очень удивились, увидев Махно. Они, оказывается, получили информацию, что он-де набрал у гуляйпольских крестьян денег - и укатил в Москву. Купил роскошный барский дом и живёт себе в роскоши.
   - И где же вы это слыхали?
   - Нам многие из наших буржуев говорили, да и прокламацию немецко-австрийского штаба читали.
  Один из них сбегал в пастуший курень и принес прокламацию на украинском и русском языке, где всё это и было написано.
  Разумеется, Махно, прочитав прокламацию, начал привычно доказывать пастухам, что это буржуазия умышленно брешет - чтобы крестьяне боролись против революции и революционеров. На что слушатели заявили, что они этой прокламации и не думали верить.
   - Але нам болюче було тому, що ви виiхали з Гуляйполя. А теперь ми бачимо, що ви повернулися, и це дуже добре.
  После чего снабдили махновцев хлебом и двумя арбузами и пообещали молчать.
  В балке выждали до вечера, не желая показываться при дневном свете.
  К вечеру как-то неожиданно нависли тучи, и полил дождь. Это было хуже. Встал вопрос: что же делать?
  Махно с двумя сопровождающими поехали в ближайшую деревню Степановку.
  В деревне австрийцев и вартовцев не было видно. Махно нашёл нескольких знакомых крестьян и изложил им ситуацию. Отряд нужно было перевести в деревню и расквартировать.
  Крестьяне тут же снарядили и выслали гонцов. После захода солнца отряд был приведён и расквартирован.
  Ночь и весь следующий день махновцы провели в Степановке. Махно уже был личностью весьма известной в окрестностях Гуляйполя, и степановские крестьяне воспользовались случаем, чтобы пообщаться с тем, в ком они видели надежду на скорые перемены. Гетманская власть с её реквизициями продовольствия и порками за непослушание уже сидела в печёнках почти у всех. Ну, а воспоминания о земельной реформе, проведённой в семнадцатом председателем Совета Махно, были весьма свежи.
  Вечером, когда стемнело, перебрались в Марфополь, где обнаружили у крестьян такие же настроения.
  Махно всё больше приходил к выводу, что ситуация в районе сейчас очень благоприятствует его планам восстания.
  Он написал и разослал ряд писем в Гуляйполе и другие сёла, где уже имелись созданные им боевые группы. В письмах задавался один и тот же вопрос - "Готовы ли к открытому выступлению?"
  В тот же день начали поступать ответы. Все они содержали уверения в готовности. А в письме из Гуляйполя в конце было ещё и написано: "Присутствие ваше, Нестор Иванович, здесь необходимо."
  Махно решил в ночь перебраться в Гуляйполе. Однако покинуть Марфополь пришлось раньше. Гуляйпольская варта и немецко-австрийские карательные части два-три раза в неделю совершали налёты на деревушки и учиняли обыски. И вот как раз в этот день был совершён налёт на Марфополь.
  Одна из карательных частей наскочила на расположение махновцев.
  Махно действовал быстро. Он приказал друзьям бросить верховых лошадей у их корыт, снятые седла прикрыть половой, соломой - чем попало, а сам вскочил в тачанку.
   - Трогай!
  Остальные, кроме пулемётчика и кучера в тачанке, должны были уходить через дворы и огороды вслед за Махно. Человек 20-25 карателей бросились за тачанкой, крича "Стой!" и вскидывая винтовки. Махно крикнул кучеру:
   - Поворачивай лошадей назад и держи направление параллельно бегущим негодяям! ГАВРЮША, ВОЗЬМИ ПРИЦЕЛ!
  Пулемётчик Гаврюша приник к пулемёту. Кучер быстро повернул лошадей и, как бы теряясь, нервно натягивал вожжи, будто желая остановиться. Каратели приблизились уже шагов на 20-25.
  Махно поднял левую руку и крикнул им:
   - Пан, стой, не стреляй! Мы - милиция.
  Со стороны карателей раздался голос:
   - Яка мiлiцiя?
  Но своей цели Махно уже добился. Каратели немного расслабились.
  "Бей!" - прозвучала команда пулемётчику. "Максим" заговорил как бы с задержкой, но так метко, что мало кто из нападавших устоял. Гаврюша знал своё дело.
  Махновцы быстро окружили оставшихся. Тех, которые залезли в кусты и оттуда отстреливались, расстреляли тут же.
  Остальные каратели, не ожидавшие такого отпора, кинулись удирать.
  За ними погнались, и нескольких поймали. Среди пойманных оказался и начальник гуляйпольской варты. Он был тут же пристрелен. Рядовых вартовых забрали на подводы.
  Махно распорядился, чтобы крестьяне, подобрав трупы, вывезли их лесок и там прикрыли землёй или просто бросили.
  Отряд выехал в направлении села Туркеновки, и по дороге, как бы обходя село, остановился в балке. Здесь Махно опросил пленных, после чего отпустил. На их глазах махновцы тронулись к Туркеновке. А потом, когда те потеряли отряд из виду, свернули и через некоторое время остановились в 17 верстах от Гуляйполя, в деревне Шанжаровке.
  Вскоре после того, как махновцы так лихо оставили Марфополь, туда прибыл новый карательный отряд, намного многочисленнее прежнего. Сразу был расстрелян старший из хозяев дома, где сутки прожили Махно с двумя другими членами отряда. Затем согнали сельский сход. Перепороли шомполами тех крестьян, чья физиономия не понравилась. Кое-кого из крестьян арестовали и отправили в Гуляйполе в штаб. И наложили на всю деревушку непосильную, в шестьдесят тысяч рублей, контрибуцию, которую крестьяне должны были собрать в течении суток.
  Местные власти уже относились к Махно и его деятельности весьма серьёзно. Нестор Иванович понял, что и ему пора действовать. Начать он решил, ни много, ни мало, со взятия Гуляйполя. Районного центра. Момент был удобный, поскольку бОльшая часть гарнизона села колесила по окрестным сёлам, отлавливая неуловимого Махно.
  Практически все члены отряда поехали по деревням передать боевым группам, что те должны собраться неподалёку от Гуляйполя вечером следующего дня.
  Махно, с которым осталось всего семеро, поехал в само Гуляйполе, где проинформировал о том же местную организацию.
  На импровизированном собрании в чистом поле обсуждался только один вопрос. Когда выступать.
  Подавляюще большинство высказалось: в следующую ночь!
  Тогда Махно раздал указания. Одни отряды должны были с вечера занять все пути в Гуляйполе со стороны сёл, где стояли внушительные подразделения австрийцев. А основные силы - ударить сразу в центр села.
  В эту ночь Махно заснуть не удалось. Как и его ближайшим соратникам. Снова и снова обдумывались и уточнялись детали намеченного плана.
  На следующий день в Гуляйполе возвратилась еще одна рота австрийцев. Махно с помощниками немного обеспокоились, но не отменили задуманного.
  Захват Гуляйполя прошёл неожиданно быстро и просто. Легко и безболезненно махновцы разогнали и австрийцев, и гетманских вартовых. Штаб, правда, переловить не удалось. Штабные сбежали раньше всех.
  Сразу установили караулы на почте, телефонной станции и на станции железной дороги. Махно с помощниками провели ночь и следующие полдня в типографии. Были отпечатаны листовки.
  В общем, действовал Нестор Иванович вполне грамотно. Троцкий чуть меньше года назад осуществлял Октябрьский переворот примерно по той же схеме.
  Впервые Махно стал хозяином Гуляйполя - центра довольно немаленького и густонаселённого района. Правда, как мы вскоре увидим - пока ненадолго. Но лиха беда начало!
  
  29 сентября 1918 года
  Первой из стран Четверного Союза, вышедшей из Первой Мировой Войны, стала Болгария. 29 сентября 1918 года она заключила перемирие со странами Антанты
  
  30 сентября 1918 года
  Своим приказом Троцкий возложил аресты семей офицеров-перебежчиков на члена Реввоенсовета Семёна Аралова, который и сам был бывшим штабс-капитаном. В результате чего сложилась ситуация, когда учётом военспецов в РККА занимались сами же военспецы. Аралов не проявил никакого усердия в выполнении данного ему Троцким поручения.
  
  1 октября 1918 года
  Стиснув зубы, Николай Маркин с надстройки канонерки сосредоточенно поливал пулемётным огнём пытавшиеся подойти к берегу вражеские судёнышки..
  При проведении разведки на Каме в районе Пьяного Бора на канонерской лодке "Ваня" он попал в артиллерийскую засаду. Судно тонуло.
   - Командир, потопнем же зараз! Утекать давай! Наши все на берегу уже!
  Матросик Васятка, добровольно оставшийся с командиром подавать пулемётные ленты, панически пытался оттащить Николая от пулемёта. Пора спасаться! Маркин обернулся.
   - Ты что ... Приказа не слыхал? ... Бегом плыви ... Все уже на берегу ... хорошо ... пусть к нашим уходят ... я прикрою ... Плыви на берег, сказал ... Я командир или кто? ... Бегом!
   - Сгинете ж ни за грош! Николай Григорьич! Утекаемо, давайте ж!
  По чумазому лицу Васятки текли слёзы, оставляя дорожки.
  Николай вызверился:
   - Пошёл на берег ... я сказал ... мешаешь тут только! ... Беги, говорю ... свосй рукой кончу ... кому сказано!
  Васятка испуганно отшатнулся, спрыгнул с надстройки, шагнул за борт и поплыл. Именно шагнул. Прыгать уже не требовалось, канонерка тонула, и осенняя камская вода перехлёстывала через борта.
  Маркин удовлетворённо улыбнулся. Ну вот. Братва будет жить. А он ... что ж ... жизнь была правильной ... жаловаться не приходится. Он снова приник к пулемёту, выцеливая пытавшихся приблизиться к берегу каппелевцев. Канонерка тонула, вода уже подступала к пулемёту.
  Больше Николая Маркина никто живым не видел.
  
  Читатель, надеюсь, догадался, что матросик Васятка - персонаж вымышленный, как и его диалог с Маркиным.
  На самом деле достоверно известно только то, что канонерская лодка "Ваня" под командой Николая действительно угодила в артиллерийскую засаду и было потоплено. Из рассказов спасшихся очевидцев мы также знаем, что Маркин действительно прикрывал отход, ведя пулемётный огонь с тонущего судёнышка, и что больше его никто живым не видел.
  В общем, скорее всего, Николай Маркин погиб действительно как герой. Но по факту было потеряно судно, и разведывательный рейд канонерки не увенчался успехом.
  Результат его, соответственно, оценивается скорее, как отрицательный.
  Если бы канонеркой командовал более профессиональный боевой командир-моряк, возможно, толку было бы больше, и судну удалось бы уцелеть.
  В общем, ещё один факт, говорящий, по моему мнению, в пользу профессионализма против ненужного героизма.
  
  В общем, Николай Маркин, как ни кощунственно звучит, погиб зря. Его кумиру Троцкому нужны были не герои, а профессионалы НА СВОЁМ МЕСТЕ.
  Как мы знаем, Маркин в качестве помощника оказал Льву Давидовичу немалую помощь. Мне представляется, что и в дальнейшем он мог бы быть гораздо полезнее, действуя в качестве полномочного представителя наркомвоенмора или хотя бы комиссара, чем командуя канонеркой.
  
  Но случилось то, что случилось, и Николай Маркин с этого момента уходит со страниц повествования.
  
  2 октября 1918 года.
  Сталин и Ворошилов опротестовали назначение команующим вновь созданного Южного Фронта бывшего генерал-майора царской армии Павла Сытина и заявили о своём намерении создать собственный независимый военный центр с "коллегиальным решением всех оперативных вопросов". Они отказались ехать в Козлов, где разместился штаб свежеобразованного фронта, оставшись в Царицыне. Сам командующий Сытин, не обнаруживавший большой изворотливости в деле создания штаба, оказался в крайне сложном положении и стал просить о вызове в Москву.
  Таким образом, своей собственной волей "царицынский проконсул" отстранил Сытина от руководства войсками, проигнорировав распоряжения центра. Сталин и его люди как бы не слышали Троцкого. Лев Давидович был возмущён этими "амбициозными, честолюбивыми устремлениями". 2 октября он телеграфировал в Реввоенсовет, что планирует выехать на Южный фронт, где "отношения ненормальны" и отдал приказ Сталину немедленно прибыть в Козлов и создать обычный, а не независимый Реввоенсовет Южного фронта.
  Троцкий, которого поддержал и главком Иоаким Вацетис, сумел привлечь Ленина на свою сторону. В тот же день, 2 октября, конфликтную ситуацию рассмотрел ЦК. В результате Свердлов получил поручение разъяснить Сталину по прямому проводу, что подчинение Реввоенсовету республики абсолютно необходимо. В ответ тот затеял переписку. Он направил телеграммы в ЦК и отдельно Ленину, в которых призывал к обсуждению поведения Троцкого, "третирующего виднейших членов партии" и отмечал недопустимость издания Троцким единоличных приказов.
  "Троцкий не Военный революционный совет республики, а приказ Троцкого - не приказ Реввоенсовета".
  
  4 октября 1918 года
  Главком Красной Армии Иоаким Вацетис в телеграмме подтвердил: "РВС Республики категорически запрещает самостоятельную переброску частей без ведома и согласия командарма Сытина. Товарищу Сталину предлагается немедленно выехать в Козлов для совместного выполнения с Сытиным поставленных последнему задач и категорически запрещается смешение командных функций".
  
  5 октября 1918 года
  Сталин по решению ЦК был снова отозван из Царицына в Москву.
  
  8 октября 1918 года
  Ещё 3 октября Сталин послал Ленину письмо, в котором приказы Троцкого характеризовались как "сумасбродные":
  "Троцкий не может петь без фальцета, действовать без крикливых жестов".
  Троцкий ответил на следующий день, настаивая на отозвании Сталина с фронта и утверждая, что "Ворошилов может командовать полком, но не армией в пятьдесят тысяч солдат". Он также обращал внимание ЦК на превосходство сил красных, которое, по его мнению, не реализовывалось в связи с "полной анархией в верхах". Получив от Троцкого аналогичную телеграмму, Свердлов 5 октября потребовал от Сталина, Ворошилова и Минина подчиниться наркомвоенмору и не осложнять и без того непростого военного положения внутренними конфликтами. В тот же день Сталин выехал по вызову ЦК в Москву, где встретился с Лениным.
  В результате Ленин, не имевший на тот момент твёрдой позиции по вопросу о военспецах, поддержал Сталина: 8 октября Иосиф Виссарионович был повышен, став членом Реввоенсовета РСФСР, которым руководил сам Троцкий.
  Примирительную позицию в конфликте занял Свердлов. Он предлагал Троцкому объясниться со Сталиным лично и наладить совместную работу. Свердлов объяснял возникшие разногласия не разным пониманием двумя высокопоставленными большевиками роли военных специалистов, а перебоями в снабжении фронта. Сталин в сентябре 1918 года действительно затребовал от Реввоенсовета огромное количество оружия и снаряжения.
  
  8 октября 1918 года.
  Тухачевский сдержал обещание, данное в телеграмме Ленину после взятия Симбирска. 8 октября его войска окружили и взяли столицу Комуча Самару.
  В то время, как Сталин в Царицыне арестовывал, расстреливал и топил в Волге кадровых офицеров, у Троцкого бывший поручик, сформировав Первую Армию, вполне успешно брал города.
  
  Начало октября 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Удержать Гуляйполе на долгий срок Махно не удалось. Впрочем, это и не явилось для него сюрпризом. Захват районного центра служил несколько иным целям.
  Во-первых, это была весьма успешная проба сил для проведения в будущем крупных операций. Не уничтожения летучих отрядов гетманской варты, а захвата и удержания какое-то время крупного населённого пункта. Гуляйполе было крупнейшим селом в районе.
  Во-вторых, что ещё важнее, укрепление авторитета Махно среди окрестных крестьян - чему он всегда уделял большое внимание. Эта цель тоже была достигнута. В глазах жителей деревень района Нестор Иванович теперь являлся признанным вождём, способным решать большие задачи. В районе были и другие партизанские лидеры, но самым авторитетным из всех стал Махно.
  Ну и наконец, захват Гуляйполя вызвал всплеск активности боевых групп в окрестностях. Вооружённые отряды крестьян стали куда чаще атаковать австрийцев и вартовцев и зачастую успешно.
  Для командования австрийцев происшедшее явилось неожиданностью и первые действия были ими предприняты только через несколько дней.
  Как-то утром последовал телефонный звонок из штаба австрийских войск, стоявших в одной из окрестных деревень. Сначала спросили - как связаться с революционным комитетом, потом, когда выяснилось, что попали именно туда, к трубке попросили "господина Махно".
  Господину Махно сообщили. Вскоре он прискакал на телефонную станцию. Австрийский штаб попросил разрешения ввести в Гуляйполе австрийские войска численностью с батальон для поддержания порядка и законности. Махно в своём обычном высокопарном стиле ответил, что народ этого не желает.
  Австрийский штаб, приняв такой ответ к сведению, поинтересовался:
   - Правда ли, что вы перерезали всех богачей в Гуляйполе?
   - Вздор. Все богачи сбежали вместе с вами, - последовал сакраментальный ответ.
  Австрийцы пригрозили двинуть свои войска на Гуляйполе и уничтожить его вместе с жителями, если Махно не освободит попавших в плен их хозяйственников. Последовал ответ опять же в нахальном и несколько хвастливом стиле:
   - Двигайтесь. Посмотрим, как вы будете подмазывать пятки и удирать. Тем более что мы только что вооружили несколько тысяч крестьян, съехавшихся сюда в распоряжение нашего повстанческого штаба. Они вас ждут.
  Так ни до чего серьёзного и не договорились.
  А пока суть да дело, махновский штаб печатал новые прокламации. Махно осознавал важность агитации и, пока в его руках была типография, пользовался этим на всю катушку. Он понимал, что село придётся вскоре оставить и намеревался продолжать рейд хорошо вооружённым, но количественно небольшим лёгким отрядом, продолжая агитацию и распространяя прокламации.
  Предвидя это, Махно настоял, чтобы вооружённое население Гуляйполя выезжало на патрулирование окрестностей села только по ночам. Днём же ограничивались силами отряда.
  Всё должно было выглядеть так, как будто махновский отряд действовал самостоятельно, не оставляя местным выбора. Репрессии против них после ухода махновцев Нестору Ивановичу были не нужны.
  В один прекрасный день снова последовал телефонный звонок от австрийцев. Начальник австрийского штаба вопросил - почему Махно в своих воззваниях называет австрийские регулярные войска бандами, их командиров - убийцами и так далее. Обидно как-то, да? Ответа Нестора Ивановича мы здесь приводить не будем, но отметим, что разговор затянулся.
  Махно начал инстинктивно чувствовать, что австрийский собеседник затягивает беседу нарочно. Он дал команду наблюдателям на заставах усилить внимание.
  Опасения оказались обоснованными. Вскоре начальник железнодорожной станции сообщил, что к Гуляйполю приближаются два воинских эшелона.
  Через некоторое время от него же поступило следующее сообщение:
   - Нестор Иванович, карательные войска в количестве двух эшелонов, не дойдя до станции, остановились, выгружаются и направляются на село.
  Махно бросил трубку. Спешно с двумя пулемётами и несколькими кавалеристами он выехал за Гуляйполе навстречу австрийским частям. Те уже подходили к селу. Их подпустили ближе и обстреляли пулемётами, заставив залечь, затем развернуться фронтом и открыть огонь.
  Махно не собирался принимать бой всерьёз и хотел только дать возможность своему отряду спокойно эвакуироваться. Пулемёты вели огонь ещё некоторое время, но когда на фланге заметили группу австрийской кавалерии, снялись и, проскочив Гуляйполе, закрепились на противоположной его стороне. Австрийцы вели бешеную стрельбу, сосредоточенную исключительно на колокольне и центре Гуляйполя. То есть, говоря проще, "в молоко".
  Наконец, к выезду из села были стянуты все подводы. Махновцы снялись и покинули Гуляйполе, предоставив австрийцам вести огонь по колокольне сколько угодно.
  Жителям Гуляйполя с лихвой хватило времени закопать своё оружие в огородах, и вошедшим австрийцам представилась картина мирного украинского села.
  
  11 октября 1918 года
  Троцкий посетил расположение 9-й армии Южного фронта, начав с лазарета, где пожелал каждому раненому бойцу скорейшего выздоровления, и лично выдал им подарки от имени ВЦИК. После этого отправился в деревню, где "для встречи дорогого вождя" был выстроен 1 батальон 1 Рабоче-Крестьянского полка. Наркомвоенмор вручил подарки особо отличившимся. После чего поехал в расположение Саратовского полка прямо в окопы на передовую, откуда были видны невооружённым взглядом неприятельские наблюдатели. Раздача подарков для особо отличившихся в боях состоялась и здесь. Политика кнута и пряника.
  
  Сталина в Москве простили СНОВА. Он в который уже раз вернулся в Царицын обелённым.
  
  13 октября 1918 года.
  В Омск приехал Александр Колчак. При всей своей известности - выдающийся адмирал ещё царского флота, мастер минной войны, путешественник, этнограф, в Омске он появился просто как гость.
  Первым официальным лицом, с которым встретился Александр Васильевич, был член Директории, Верховный главнокомандующий генерал-лейтенант Болдырев. Болдырев предложил Колчаку остаться в Омске и занять пост военного министра, которым в тот момент был генерал Иванов-Ринов, не удовлетворявший ни Директорию, ни правительство.
  Приезд в Омск Колчака совпал по времени с крайним кризисом в борьбе между политическими группировками, резко проявившимся в конфликте между Директорией и Советом министров, большинство членов которого отказывало в поддержке Директории, возглавлявшейся эсером Авксентьевым. Колчак, противник социалистических партий и сторонник жесткого курса в деле консолидации антисоветских сил, также постепенно оказался втянут в эту борьбу на стороне Совета министров.
  
  Троцкий в своей докладной записке, отправленной Ленину, Свердлову, Склянскому и Дзержинскому, предложил освободить из тюрем всех офицеров, против которых не было выдвинуто серьёзных обвинений, при условии, что они будут служить в Красной армии. При этом Троцкий предлагал собирать со всех таких офицеров подписку в том, что в случае перехода на сторону белогвардейцев их семьи будут арестованы.
  
  15 октября 1918 года.
  Ещё 21 сентября 1918 года Донская армия перешла в наступление и нанесла поражение Десятой Армии красных, отбросив её к началу октября от Дона к пригородам Царицына. Ожесточённые бои развернулись 27-30 сентября на центральном участке.
  В конце сентября Донская армия стала действовать в обход города с юга, 2 октября захватили Гнилоаксайскую, 8 октября - Тингуту. Казаки севернее и южнее города вышли к Волге и перерезали железную дорогу Царицын-Тихорецкая, взяв город в клещи.
  В первой половине октября Донская армия выбила красных из пригородов Царицына: Сарепты, Бекетовки, Отрады, выйдя к середине октября к последнему рубежу обороны города. 15 октября в районе Бекетовки красноармейцы Первого и Второго крестьянских полков перешли на сторону белых. В обороне красных образовалась огромная брешь.
  Для отражения прорвавшегося к пригородам противника командование Десятой Армии использовало колонну бронепоездов, которая поставила огневой заслон. С бронепоездами взаимодействовала артиллерийская группа (около 100 орудий). С Волги войскам Десятой Армии оказывали поддержку корабли флотилии.
  Решающий штурм Царицына командование Донской армии назначило на 17 октября. Судьба города, казалось, была решена.
  Перелом под Царицыным в пользу красных решило прибытие с Кавказа Стальной дивизии Дмитрия Жлобы, который поссорился с главкомом Красной армии Северного Кавказа Сорокиным и увёл свою дивизию с кавказского фронта на царицынский. Ничего себе была дисциплинка, не правда ли? Поневоле понимаешь Троцкого с его драконовскими мерами.
  Стальная дивизия прибыла под Царицын и 15 октября нанесла сокрушительный удар штурмовым частям Донской армии с тыла. Удар между Тундутово и Сарептой пришёлся по Астраханской дивизии Донской армии. В течение 45-минутного боя Стальная дивизия наголову разгромила астраханскую пехоту, конницу и артиллерию, причём погиб командир Астраханского отряда генерал Демьянов, и попал в плен его штаб.
  
  17 октября 1918 года.
  Не только дивизия Жлобы переломила ситуацию под Царицыным. 17 октября на участке наступления Донской армии красные сконцентрировали всю имеющуюся на фронте артиллерию - более 200 орудий. Когда казаки начали наступление, они были встречены сильным артиллерийским огнём. Одновременно с этим ударили красноармейцы. В итоге наступление белых было отбито.
  
  18 октября 1918 года.
  Сталин телеграфировал Ленину о разгроме белых войск под Царицыном.
  
  19 октября 1918 года.
  Сталин был окончательно отозван из Царицына в Москву
  
  22 октября 1918 года.
  Непосредственным поводом к свержению Директории стало циркулярное письмо-прокламация ЦК партии эсеров - "Обращение" - написанное лично лидером партии уже знакомым нам по книге "Семнадцатый год" Виктором Черновым и распространённое по телеграфу 22 октября с традиционным для революционных воззваний того времени заглавием "Всем, всем, всем". В нём осуждался переезд Директории в Омск, выражалось недоверие Временному Всероссийскому правительству, содержался призыв ко всем членам партии вооружаться для борьбы с Временным Сибирским правительством.
  В "Обращении" говорилось буквально следующее:
  "В предвидении возможных политических кризисов, которые могут быть вызваны замыслами контрреволюции, все силы партии в настоящий момент должны быть мобилизованы, обучены военному делу и вооружены, с тем, чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционных организаторов гражданской войны в тылу противобольшевистского фронта. Работа по вооружению, сплачиванию, всестороннему политическому инструктированию и чисто военная мобилизация сил партии должны явиться основой деятельности ЦК"
  Этот призыв не мог расцениваться иначе, как призыв к формированию "незаконных вооружённых формирований", говоря языком начала XXI века.
  
  25 октября 1918 года
  Записка Троцкого об освобождении из тюрем бывших царских офицеров для привлечения их в Красную Армию была рассмотрена и одобрена на заседании ЦК РКП(б) 25 октября при условии, что освобождаемые офицеры не были замешаны в "контрреволюционной деятельности".
  
  Штурм Царицына Донской Армией провалился, а красные перешли в контрнаступление. 16-19 октября Десятая армия заняла Светлый Яр, Абганерово, Чапурники, Тундутово, Червленое. 21 октября Сальская группа большевиков, пробивавшаяся с юга, соединилась с Царицынской. Объединёнными усилиями красных белые соединения были отброшены от Царицына. Понеся большие потери, Донская армия начала отступление и к 25 октября отошла за Дон.
  
  26 октября 1918 года.
  Сталин мрачно шагал по территории Кремля. Руки были засунуты в карманы шинели, воротник поднят. Небо затянули серые тучи, моросил мелкий холодный дождик. Настроение было подстать погоде.
  Из Царицына отозвали, руководить там теперь будет этот ставленник Троцкого Сытин. Его, Сталина, видимо, посчитали недостаточно умелым. Более того, на вчерашнем заседании ЦК принял в вопросе по золотопогонникам сторону Троцкого. Бывших царских офицеров выпускают из заключения и будут ставить на командные посты в Красной Армии. Произошло то, против чего он так долго боролся. И Ленин с таким решением согласился!
  Нет, Владимир Ильич по-прежнему считает его, Сталина, своим преданным сторонником, верит и продвигает. Но при принятии важных решений слушает в основном Свердлова с Троцким. Есть от чего обеспокоиться. Надо как-то возвращать доверие Ильича к себе, в том числе и как к человеку, способному давать верные советы.
  И продолжать борьбу. Я, сидя в Царицыне, многое из происходящего здесь, в Москве, упустил. А ведь в моё отсутствие в Ленина стреляли и даже серьёзно ранили. Как это стало возможным? Надо разобраться. Возможно, и удастся накопать что-то важное - и вернуть ленинское доверие.
  О, кстати, вот этот усатый здоровяк, спешащий навстречу, кажется, из ЧК и не раз назначался в охрану Ленина на митингах. Надо его кое о чём порасспрашивать.
   - Постойте, товарищ. Нужно поговорить.
  Усач остановился, повернулся и вытянулся по стойке "Смирно".
   - Слушаю, товарищ Сталин.
   - Назовитесь.
   - Пётр Мартынов, из ЧК, командир отделения.
   - Сейчас на службе?
   - Никак нет, товарищ Сталин. Только что сменился, иду домой. Но если вам нужно - готов ответить на любые вопросы.
  Сталин с интересом посмотрел Петру в глаза.
   - Готовы? Потому, что я - член ЦК?
   - Не только.
  Мартынов, оставаясь стоять навытяжку, пристально смотрел в глаза. Странно, но в этом взгляде чудилась какая-то надежда. На что?
  Сталин подумал.
   - Вот что, Пётр. Вы сказали, что сейчас свободны?
   - Так точно, товарищ Сталин.
   - Тогда ... . Пойдёмте ко мне в кабинет. Я хочу задать вам несколько вопросов. Разговор может затянуться. Незачем здесь мокнуть.
   - Слушаюсь, товарищ Сталин.
  Проходя к себе в сопровождении Мартынова, нарком бросил не успевшему уйти секретарю:
   - Два чая. И никого не пускать.
  
  Сев в своё наркомовское кресло и жестом усадив Мартынова на стул напротив через стол, Сталин резко спросил:
   - Итак. Ты сказал, что готов ответить на любые вопросы. Ещё раз спрошу - это потому, что я - член ЦК?
   - Не только, - повторил Пётр, явно всё же немного робея. Но, собравшись с духом, заговорил. - Я много слышал о вас. Вы - товарищ Сталин. Преданный соратник Владимира Ильича. Значит, у меня не может быть от вас секретов.
   - Ясно.Тогда сразу к делу. Как так вышло, что в момент, когда в Ленина стреляли на заводе Михельсона, рядом не оказалось охраны? Меня в тот день не было в Москве, и я не всё знаю.
   - Товарищ Сталин, в тот день с утра пришло известие об убийстве Урицкого в Питере, и весь наличный состав ЧК был брошен на разгром контрреволюционных организаций в городе. Свободных людей просто не осталось.
   - Тогда нужно было отменить выступление, - яростно прошипел Сталин, - почему этого не сделали?
  Впрочем, тут же успокоился и пробурчал:
   - Можешь не отвечать. Таких вещей ты знать не можешь. Не ты это решаешь.
  Мартынов напрягся и выпалил:
   - Решаю, конечно, не я. Но кое-что случайно знаю. Разрешите?
   - Давай, - Сталин впился в Мартынова своим немигающим взглядом.
   - Товарищ Сталин, в тот день я случайно встретил Владимира Дмитриевича ... Бонч-Бруевича, управделами Совнаркома.
   - Я знаю, кто такой Бонч-Бруевич, - нетерпеливо бросил нарком, - Давай к делу.
   - Слушаюсь. Владимир Дмитриевич показался мне расстроенным, и я не удержался и спросил - что случилось.
   - Так. И что же случилось?
   - На заседании Совнаркома, когда выяснилось, что людей для охраны Ленина нет, Владимир Дмитриевич предложил Владимиру Ильичу на митинги не ехать. Но Яков Михайлович ... Свердлов, - зачем-то уточнил Пётр, - просто взбеленился. Что, мол, так и будем всех бояться? Пусть они нас боятся! Пусть видят, что Ленина не запугаешь! И Ленин решил ехать. Я после этого разговора сам подошёл к Владимиру Ильичу и умолял выступление отменить. Ни в какую. И тут ... .
  Мартынов замялся.
   - Ну! Не тяни!
   - Там был ещё товарищ Свердлов. Он приказал мне идти и выполнять то, что мне поручено. А Ленин, мол, раз решил - значит, решил.
  Сталин скрипнул зубами, и следующе слово, произнесённое им, прозвучало, как ругательство:
   - С-с-свер-р-р-рдлов!
  Тут же спохватившись, он снова внимательно взглянул в лицо Петру.
   - Это всё?
   - Не совсем, товарищ Сталин. Я отказался выполнять приказ и сказал, что вместо этого всё равно со своим отрядом поеду с на митинг с Владимиром Ильичом. Это же решение ЦК - он должен ездить на митинги только с охраной! - как-то даже жалобно выкрикнул Пётр. Но опомнившись, продолжил:
   - Тогда Свердлов повторил приказ. А товарищ Ленин ... меня обругал и сказал, чтобы больше к нему в охрану не ставили.
  "А ведь у него глаза увлажнились." - подумал Сталин, - "То ли он настолько предан Ленину лично ... то ли сильно переживает из-за крушения карьеры. Сейчас проверим".
   - Ты сказал, что готов был ослушаться прямого приказа Свердлова и Ленина потому, что он противоречил решению ЦК? Ты настолько предан ЦК ... или так беспокоился о безопасности Ильича?
  Мартынов почувствовал, как атмосфера в кабинете как будто сгустилась. Сталин, не отрываясь, смотрел ему в глаза.
  Так, - подумал Пётр, - похоже, настал ключевой момент. Надо не оплошать. Тщательно взвешивая каждое слово, он медленно произнёс:
   - Я за Владимира Ильича, не задумываясь, жизнь отдам! Но даже он не имеет права не выполнять решение ЦК.
  Сталин удовлетворённо откинулся в кресле. Молодец усач! И разговор этот не зря. Хотя ... он ещё не окончен. Он снова впился взглядом в Мартынова.
   - Пётр. Я сейчас задам очень важный вопрос. Постарайся ответить максимально ясно и точно. Можешь не спешить с ответом, чуть подумать. Это очень важно.
  Мартынов кивнул, весь превратившись в слух.
   - Скажи, если есть решение ЦК, но Ильич против. Как я понял, ты выполнишь именно решение ЦК? Так?
  Честно говоря, Пётр ради Ленина наплевал бы и на мнение ЦК, и на мнение кого угодно. Но какое-то шестое чувство ему подсказало, что от него ожидают другого ответа. Осторожно, для виду сделав паузу, как бы размышляя, чувствуя себя так, будто осторожно ступает по тонкому льду, Мартынов медленно ответил:
   - Мне будет очень тяжело пойти против Ленина. Но я выполню решение ЦК. Таков Устав партии большевиков.
  По радостно вспыхнувшим глазам высокопоставленного собеседника он увидел, что угадал с ответом. Однако тот не унимался:
   - Так почему же в тот день ты последовал указанию Ленина ... и Свердлова, хотя было решение ЦК?
  Тщательно подбирая каждое слово, Пётр начал:
   - По решению ЦК Ленин не должен ездить на митинги без охраны, а ЧК эту охрану выделять. ЧК ... то есть Дзержинский с Лацисом. А не я. Насильно удерживать Ленина я не мог, а кого ставить в охрану - решает руководство ЧК.
  Поза Сталина не изменилась, но по каким-то незаметным признакам Мартынов понял, что снова угадал с ответом. Его аргумент показался наркому убедительным. Но допрос продолжался:
   - Так почему же Дзержинский с Лацисом не выделили эту самую охрану? Пошли против ЦК?
  Ну, тут ответить проще. Вся московская ЧК знает, кто чаще всего даёт распоряжения Дзержинскому.
   - Они получили прямой приказ Свердлова - послать весь наличный состав в город. Они не виноваты. ЦК им напрямую не приказывает. Все распоряжения поступают через Якова Михайловича.
  Уф-ф-ф. Сталин расслабился и даже как-то обмяк в кресле. Свердлов ... он и обеспечил отсутствие людей, услав всех наличных чекистов, и сумел достаточно раззадорить Ленина. Чтобы тот поехал без охраны.
  Сталин уже не сомневался, что покушение на заводе Михельсона организовал Свердлов. Людям свойственно судить по себе, а сам Коба на месте председателя ВЦИК даже и не задумался бы. Конечно, тот сейчас в правительстве второй человек. А тут такой шанс стать первым.
  Как всё чудесно для Якова Михайловича могло бы сложиться! Ленин погиб, Троцкий на фронте ... даже он, Сталин, не в Москве, а в Царицыне. Конкурентов попросту нет. Тем более, все нити власти и так в его руках. Секретариат ЦК, ВЦИК ... да, а Совнарком? Ну так Свердлов же сразу и занял ленинский кабинет ... и заседания Совнаркома начал вести тоже он. Всё сходится.
  С этим можно идти к Ленину. Хотя ... .
  Когда дело касалось ближайших соратников, Ильич обычно крайне неохотно верил в их вину. И всё время норовил простить. Чего греха таить, и его, Сталина, прощал. И Каменева. И Зиновьева.
  Простит и Свердлова ... хотя за покушение на собственную жизнь может и не простить. Ну да, может-то может. Но потребует железных доказательств. А ведь прямых улик и нет. Отбрешется Яков Михайлович. Ведь все его действия можно объяснить и иначе. И Ильич поверит ему. А не мне. Надо ещё что-то раскапывать. Он снова взглянул на Мартынова.
   - А кто в Ленина стрелял? Где сейчас этот стрелок? Он рассказал что-нибудь?
   - Не "он", а "она". Некая Каплан. Эсерка. Рассказала очень мало. Вроде бы что стреляла в Ленина потому, что тот предал дело революции. На следующий день после покушения её по приказу Свердлова перевели в тюрьму ЧК в Кремле, а 3 сентября опять же по приказу Свердлова расстреляли, а труп, кажись, сожгли.
  Пётр намеренно употребил "кажись" вместо "кажется". Конечно, он давно умел говорить грамотно. Но то же самое шестое чувство нашёптывало ему, что перед этим человеком лучше выглядеть попроще.
  Сталин невидяще уставился в пространство. Так, ещё и это. Скорый расстрел без тщательнейшего расследования. И тут Свердлов.
  Нет, он пойдёт с этим к Ленину. Тот должен понять. Если сразу не поверит - надо прийти и повторить на следующий день. И на следующий. И так далее.
  Впрочем, неплохо бы накопать ещё какого-нибудь компромата. Из любой области. В довесок. "Последняя соломинка сломала спину верблюда". Такой шанс свалить второго человека в государстве упускать нельзя! И как он, Сталин, сам при этом вырастет в ленинских глазах!
  Замечтавшийся нарком сразу и не заметил, что Мартынов что-то очень настойчиво ему говорит. Ну, послушаем, этот усач сегодня уже много полезного поведал.
   - Товарищ Сталин, можно личную просьбу? Пожалуйста, повлияйте на Владимира Ильича. Пусть позволит охранять его снова. Я же пылинке не дам упасть! Честное слово!
  Мартынов готов был поклясться, что в глазах наркома промелькнуло разочарование. Так и было. Сталин подсознательно надеялся услышать ещё что-нибудь, компрометирующее Свердлова, а тут ... личная просьба.
  Впрочем, просьбу надо уважить. Парень дал много полезной информации. Но главное не в этом. Он давно понял, учась у Ленина. Не жалей сил, делая людей преданными себе. Кадры решают всё!
   - Конечно, Пётр. Я очень постараюсь повлиять. Но обещать не могу. Раз уж Ленин сам велел убрать тебя от него. Сам понимаешь. Но ещё раз. Очень постараюсь. Ты сегодня мне помог. Я не забуду. А теперь иди, Пётр. Я должен подумать.
  
  Октябрь 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  После ухода под давлением регулярных австрийских частей из Гуляйполя Махно с отрядом переместился в большое село Дибривки, бывшее также районным центром. Здесь он встретился с партизанским отрядом Щуся, состоявшим в основном из дибривчан и базировавшегося в окрестных лесах. Встреча закончилась тем, что Щусь согласился со своим отрядом присоединиться к Махно, что значительно увеличило силы.
  Долго оставаться в Дибривках не удалось. Скрыть перемещение уже солидного подразделения, каковым к этому моменту стал махновский отряд, от любопытных глаз было невозможно, а любопытные глаза могут принадлежать как сторонникам Махно, так и апологетам гетманской власти.
  Село было атаковано австрийцами, действовавшими совместно с кулацко-помещичьим ополчением. Была применена артиллерия - и повстанцы ушли.
  К этому моменту уже в общих чертах была выработана тактика, применяемая отрядами Махно. Захват населённого пункта, наведение порядка - по-махновски - а затем, при подходе превосходящих сил противника, аръергардные бои, под прикрытием которых махновцы исчезают. Поскольку отряды Нестора Ивановича в большинстве своём были летучими - конные с винтовками и пулемётчики на тачанках, уходить от австрийцев с их артиллерией и пехотой удавалось легко. Гетманцы-вартовцы к этому моменты достойным противником для махновцев уже не являлись.
  Итак, как мы уже сказали, из села Дибривки Махно пришлось уйти. Но местные ополченцы, сопровождавшие австрийцев, тем не менее произвели тщательные обыски и аресты дибривчан, заподозренных в партизанских действиях. Около шестисот дворов было сожжено, что весьма чувствительно даже для столь крупного села, как Дибривки.
  Махно нанёс ответный удар. Немалую часть ополчения, помогавшего австрийцам, составляли жители весьма небедной колонии Красный Кут. Колония была взята махновцами, её жители, уличённые в помощи австрийцам, либо схваченные с оружием в руках, расстреляны, а сама колония сожжена.
  После чего начались рейды махновцев по помещичьим и кулацким усадьбам, где происходили аналогичные вещи.
  Сопротивляться было невозможно - поставить гарнизон в каждую усадьбу австрийцы и гетманцы возможности не имели, а население усадеб оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление махновским отрядам было не в состоянии.
  Догнать же и разгромить летучие отряды австрийцы не могли. Поэтому никто из тех, кто с оружием в руках выступал на стороне гетмана и австрийцев, не мог считать себя в безопасности. И охотников заметно поубавилось.
  В итоге, несмотря на превосходство в силах австрийцев вкупе с гетманской вартой, фактически Махно диктовал свои условия.
  И первым серьёзным шагом был следующий. Нестор Иванович не стал заново проводить земельную реформу, распределяя помещичьи и кулацкие земли. Он просто обложил помещиков и кулаков контрибуцией. Деньгами и оружием. Причём, за сданное оружие махновцы как бы платили. Уменьшая на соответствующую сумму контрибуцию денежную.
  Но когда желания сдать оружие добровольно у хозяев не наблюдалось, производились тщательные обыски. Если при обысках оружие не было обнаружено, хозяев оставляли в покое. В противном же случае каждого, у кого обнаружено - расстреливали.
  Лошади, необходимые для подвод и под седло, брались у упомянутых хозяев по принципу: у кого их свыше 4-5 - одна-две лошади - безвозмездно. У кого от двух до четырех - одна-две - взамен других, худших.
  Тачанки (тип немецких рессорных четырехместных дрожек) кофисковывались безвозмездно.
  Брички, у кого одна или две - с заменой. У кого свыше двух, оставляли две, остальные забирали. Безвозмездно.
  Это было, разумеется, не то, чего хотелось бы местным хозяевам - кулакам и помещикам, но не так плохо, как ожидалось. Заплати контрибуцию, сдай излишки лошадей и повозок - и спи спокойно. Охотников рисковать жизнью и имуществом, оказывая вооружённую поддержку австрийцам и варте, находилось теперь немного.
  Конечно, кроме этого Махно ещё и кормил свою армию исключительно за счёт тех же помещиков и кулаков, но и это можно было пережить. Тем более, лишнего не брали - только то, что действительно требовалось на прокорм. У рядовых крестьян не брали ничего.
  Кроме притока добровольцев непосредственно в махновские части, охотно присоединялись ещё и другие партизанские отряды.
  Незаметно Нестора Ивановича стали величать "Батька Махно", иногда даже "товарищ Батька Махно".
  В итоге крестьянская армия росла и в конце концов начала регулярно громить как войска гетманцев, так и регулярные части австрийцев.
  В конце октября Махно как-то легко и без сопротивления занял Гуляйполе. Впрочем, это было неудивительно.
  К этому моменту отряды "Батьки" насчитывали до 6 тысяч человек. Он фактически возглавил повстанческое движение не только в Гуляйпольском районе, но и в окрестных. Крестьяне оказывали повстанцам всяческое содействие и целыми деревнями вливались в махновские отряды.
  В Гуляйполе после проведения традиционного митинга началось заседание повстанческого штаба. Первым обсуждавшимся вопросом стала судьба арестованных ранее австрийцами соратников, среди которых был и брат Махно - Савелий. Соратники находились в тюрьме в уездном Александровске.
  В австрийский штаб в Александровск была отправлена телеграмма в обычном трескуче-цветистом стиле Нестора Ивановича:
  "Разбив и разогнав немецко-австрийские и гетманские силы под Гуляйполем, штаб повстанчества временно задержался в Гуляйполе, откуда нашел наиболее удобным потребовать от немецко-австрийской и гетманской власти города Александровска немедленного освобождения из тюрьмы всех крестьян Гуляйпольского района. И в первую очередь представить из них в Гуляйполе Савву Махно, А. Калашникова, Прохора Коростелева, М. Шрамко, Филиппа Крата. При невыполнении требования штаб принуждён будет двинуть все свои силы на Александровск, и тогда немецко-австрийское командование и гетманские власти пусть гневаются сами на себя. Восставший народ не даст им пощады!"
  Телеграмма была подписана Батькой Махно и его адъютантом Щусем.
  Да-да. Нестор Иванович уже уделял немалое внимание расстановке кадров. Чуть позже были назначены командиры во всех поселковых боевых группах, ответственные за свои участки - сёла и прилегающую территорию.
  Щусь, как первый партизанский командир, примкнувший к Махно со своим отрядом, стал адъютантом. Ни Махно, ни сам Щусь не знали до конца значения этого слова, но рассуждали так: адъютант всегда находится при командире, значит, лицо очень важное. То, что в смысле командования куда важнее помощник командира или заместитель, а адъютант - это тот, кто только выполняет поручения, в голову им не приходило.
  Но мы отвеклись.
  К своему удивлению, Махно со Щусем довольно скоро получили из Александровска ответ, выдержанный в весьма уважительных тонах.
  Комендатура города Александровска отвечала, что считает требование вполне резонным, но выполнить его не может. Дело в том,что освобождение требуемых лиц находится вне её полномочий. Комендант от себя может гарантировать лишь то, что ни с одного из поименованных в списке лиц ни один волос не упадет до суда над ними. За это господин комендант ручается и велел сообщить об этом в Гуляйполе, в штаб повстанческих войск.
  Для командиров повстанцев ответ стал показателем - насколько враги с ними считаются. Махно не преминул использовать это в агитационных целях.
  В своём очередном выступлении, на совещании, посвящённом вообще-то разбиению подконтрольной территории на участки и организации на участках местных боевых групп, он не забыл как бы походя упомянуть об ответе из Александровска.
  Авторитет Батьки поднимался всё выше.
  На самом деле ничего особо удивительного в уважительном тоне австрийской телеграммы не было.
  Первая мировая война близилась к развязке. Было уже ясно, что Центральные державы - Германия и Австрия - проигрывают войну Антанте. Держать большое количество войск на Украине австрийцы возможности не имели. Войска требовались на Западном фронте.
  Основным противником Махно становился гетман и его отряды - варта. По боеспособности вартовцы значительно уступали австрийцам.
  Основной силой в уезде де-факто становились махновцы - и комендант австрийского гарнизона в Александровске ссориться с ними не имел ни малейшего желания.
  Совещание назначило командиров для организации главных по тому времени фронтовых боеучастков. Были сформулированы и их обязанности: "Боеучастковые командиры в своей инициативе по стягиванию повстанческих отрядов в известной местности в одну боевую группу и по введению в ней революционной дисциплины самостоятельны. Они вводят и закрепляют в жизни группы эти организационные начала с согласия повстанческой массы данной группы. В оперативном отношении они целиком подчиняются главному штабу повстанческих войск имени Батьки Махно и самому Батьке непосредственно".
  Общей задачей ставилось ни много, ни мало создать фронт против австрийских и гетманских войск. И как добавил Махно, против красновско-деникинских.
  Вскоре по инициативе Батьки повстанческие группы были реорганизованы в подотделы основного штаба повстанческих войск.
  Махно создавал на подконтрольной ему территории серьёзную структуру.
  
  30 октября 1918 года
  Турция вышла из Первой Мировой Войны, заключив перемирие со странами Антанты.
  
  3 ноября 1918 года
  Заключив перемирие со странами Антанты, из Первой Мировой Войны вышла Австро-Венгрия.
  Из всего состава Четверного Союза войну продолжала только Германия. Но, забегая вперёд, недолго.
  
  4 ноября 1918 года
  На самом деле правительство Германии тоже уже давно было озабочено тем, как бы выйти из войны с наименьшими потерями. Ещё 4 октября оно под впечатлением безысходной ситуации на фронте обратилось к правительству США с предложением о начале мирных переговоров.
  Однако Вашингтон не давал положительного ответа, что ставило кайзера в унизительное положение. Для того чтобы ублаготворить американцев, кайзер даже заменил такую знаковую и уже легендарную фигуру, как начальник Генерального штаба Эрих Людендорф на совершенно бесцветного "паркетного' генерала Грёнера. Канцлером был назначен либерал принц Максимилиан Баденский, который сразу ввёл в правительство социал-демократов.
  Это нисколько не смягчило Антанту, но явилось наглядным признаком агонии кайзеровского режима.
  В 20-х числах октября, когда уже вовсю шёл обмен мирными нотами с Вашингтоном, немецкое высшее командование, надеясь получить более сносные условия мира, решило послать немецкий флот на самоубийственную атаку британского флота. Один немецкий капитан сказал: я расстреляю свои 2000 снарядов, после чего, с высоко поднятым флагом, мы пойдём ко дну. Матросам было сказано, что их отправляют на военные учения, но среди них распространялись слухи о действительной цели миссии.
  Вечером 29 октября матросы в Киле, не желая бессмысленно погибать, отказались выйти в море. Это было сочтено мятежом, и около тысячи матросов арестовали.
  В ответ оставшиеся на свободе подняли восстание и 4 ноября освободили арестованных, овладели Килем и создали матросский Совет. Их главным требованием стало отречение кайзера от престола.
  
  7 ноября 1918 года.
  Большевики заняли Ижевск.
  
  Начало ноября 1918 года.
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Махно устанавливал контроль уже над территорией не только родного Александровского, но и соседнего Павлоградского уезда. Махновцам приходилось вести бои не только с австрийцами и гетманской вартой, но и с разного рода отрядами немецких колонистов и кулацких хуторов, вооруженных австрийцами и бывшей администрацией бывшей Центральной Рады. Теперь эти отряды являлись в основном сторонниками Деникинской Добровольческой Армии.
  Фактически сложилась структура махновской армии. Летучие конные отряды, снабжённые тачанками с пулемётами, имеющие возможность действовать как самостоятельно, так в случае необходимости и совместно. В сумме армия Махно насчитывала более шести тысяч бойцов и продолжала расти.
  Бои бывали нелёгкими, но постепенно Махно очищал территорию от противника.
  Начали проявляться его способности к руководству войсками в боевых условиях.
  Как-то на железнодорожной линии Синельниково-Александровск, махновцы наткнулись на военные эшелоны немецких войск.
  Уже получивший немалый боевой опыт, Махно не кинулся в бой очертя голову, а прежде всего повел переговоры. Впрочем, требования выдвинул достаточно жёсткие.
  Немцы должны были оставить себе на каждый эшелон по 10 винтовок и по ящику-два патронов. Для самообороны. Остальное оружие следовало отдать. Но не полагаясь только на дипломатию, махновцы быстро заминировали все имевшиеся на ближайшей станции Ново-Гупаловка паровозы, и подготовили их к немедленной отправке.
  Немцы тоже были не лыком шиты. Немецкое командование как будто согласилось с требованиями. Но как только делегация от Махно отбыла, немецкие войска немедленно начали высаживаться и развёртываться.
  Это не осталось незамеченным. Завязался бой.
  И тут подготовленные махновцанми паровозы, пущенные по обоим путям, начали взрываться, уничтожая вместе с собой и немецкие эшелоны. Немцы, оставив всё оружие, кроме того, что было на руках, бежали в сторону Александровска в уцелевшем эшелоне, до сражения находившемся позади.
  В захваченных вагонах оказалось кроме оружия и патронов тысячи банок разного варенья, настоек, фруктов, уйма разной обуви и кожи для обуви и масса других полезных вещей.
  Махно немедленно распорядился, чтобы местные ново-гупаловские повстанцы сообщили в село крестьянам - выйти к эшелону, посмотреть на содержимое и такие вещи, как кожа, сахар, варенье, забрать и распределить в общественном порядке, между беднейшими в первую очередь.
  Махно понимал необходимость поддержания своей репутации строгого, но справедливого вождя крестьянства.
  Средства для этого изыскивались разными путями. И не только денежные, как было описано выше.
  Как мы помним, ещё в первое время после возвращения, Нестору Ивановичу довелось скрываться среди дезертировавших гетманских гайдамаков-синежупанников, скрывавшихся на днепровских островках. Уже став командующим крестьянской армией, Махно вспомнил об этом и дал команду провести поиск на этих островках.
  Поиск был проведён, причём не только на суше, но и на дне близ островков, и в частности были найдены восемь пулемётов "максим", что наиболее порадовало батьку. Максимов остро не хватало для тачанок, показавших себя действенным оружием. Найденные пулемёты после осмотра и мелкого ремонта оказались вполне пригодными к использованию.
  Батька правил твёрдой рукой. Он очень заботился о поддержании дисциплины, насколько это было возможно среди подвластной ему крестьянской вольницы. Случалось применять и жёсткие меры.
  Как мы помним, Нестор Иванович не проводил земельной реформы, но обложил зажиточных крестьян и помещиков контрибуцией, заставив, правда в счёт её выплаты сдать всё имеющеся оружие.
  Был обложен и некий владелец мельницы. Поворчав, он требуемое сдал, но теперь, когда Махно уже собирался выступать на митинге в ближайшем селе Васильевка, подошёл к Батьке с жалобой - как же так, я по всем счетам расплатился, а теперь вот взыскали ещё три тысячи.
  В мельника тут же упёрлись немигающие глаза Махно.
   - Кто взыскал?
   - Дык эта ... ваши. Да они и сейчас здесь. Вот тот и вот тот, - торопливо заговорил мельник, указывая рукой на двух парней, весело переговаривающихя с кем-то неподалёку. Одеты оба были с селянским шиком с уклоном в бандитскую романтику - шашки, маузеры и прочие гранаты являлись непременными аксессуарами такого стиля.
   - Привести, - тон Махно не оставлял сомнений в серьёзности приказа.
  Через минуту оба уже стояли перед Батькой, несколько обеспокоенные, но особой тревоги на лицах не наблюдалось.
   - Брали у мельника три тысячи?! - долгие предисловия были не обычаях Нестора Ивановича.
  Лица парней приняли удивлённо-возмущённое выражение.
   - У когось? У этого? Да ни в жисть! Батько, да брешет он ... морда кулацкая!
  Махно задумался. Всё-таки брали, наверное. Уж больно картинно-возмущённым был тон, да и мельник ... не самоубийца же он. Конечно, знает, что за ложное обвинение ему не поздоровится. А три тысячи для него - деньги не столь уж великие ... не станет он рисковать жизнью.
  А поверить парням ... можно, конечно, спустить, тем более, что один из них - приятель Щуся ... но лиха беда начало. Спустишь этим - начнут вот так же мародёрствовать другие. "Мародёрство уничтожает армию, как ржа - железо" - вспомнил Нестор Иванович слова какого-то большевика, услышанные им во время странствий этой весной. Он принял решение.
   - Брешет, говоришь? Обыскать!
  К парням подошла пара хлопцев из личной охраны Батьки и принялась неторопливо проверять содержимое карманов и мешки.
  Махно уловил выжидающий взгляд Исидора Лютого, своего второго адъютанта, бывшего с ним с самого возвращения.
   - Думаешь, не брешет мельник? - в голосе Исидора сквозило сомнение. Нестор Иванович, не отвечая, внимательно глядел на обыскиваемых. Пока что ничего из найденного жалобу мельника не подтверждало.
   - Брешет, конечно, - это незаметно подошёл Щусь, - Грицко в моём отряде с самого начала. Не мог он. Дозволь, Батька, я с мельником потолкую по душам. Чтобы не возводил напраслины на справных хлопцев.
   - Так и есть, брешет, видать, - повернулся к Махно закончивший обыск охранник, - У того - сто карбованьцив, а у Грицька и вовсе пятьдесят.
  Нестор Иванович задумался. Незачем мельнику врать, как ни крути. Постой! Недавно вошло в обычай, подходя к нему, к Батьке, снимать шапки. Просто в знак уважения. Он не настаивал, но и не запрещал. Эти двое своих малахаев не сняли.
   - Шапки их прощупайте, - повелительно бросил он.
  Хлопцы из охраны, равнодушно пожав плечами, сняли с голов обыскиваемых головные уборы и начали старательно ощупывать. Те не противились, но вид у них стал какой-то понурый.
   - Есть, - прозвучало неожиданно, - Батька, ты прямо насквозь видишь. Вот тут, в донце папахи чегось зашито. Бумажки, вроде.
   - И у меня, - послышалось через мгновение.
  Тут же шапки были подпороты ножами и из каждой извлекли по полторы тысячи рублей.
   - Аккурат мои!, - раздался обрадованный крик мельника, - Я ж такими бумажками им и давал. Вон та сотняга надорвана. Та, шо уся замацана. От, так и есть!
  Махно построжел и совсем было уже собрался произнести пламенную речь против мародёрства, но не успел. Мимо него пронёсся здоровенный Щусь и, не останавливаясь, хлобыстнул Грицька по морде. У того мотнулась голова, но он только опустил её ещё ниже, избегая встречаться взглядом как с Щусем, так и с Махно.
   - Я ж тебе поверил! - захлёбывался Щусь, - Ты меня перед Батькой опозорил. Меня, Щуся, балтийского матроса! Ты понял, ты, гопота селянская! Батька, - он повернулся к Махно, - дай я его своей рукой кончу. Он же, сука, не только грабил. Он нас предал! Падла, и нет, чтоб для дела! В шапку зашил!!
   - Стой, - Махно повелительно поднял руку, - Мы всё делаем по революционной справедливости. Будем голосовать.
  Он оглядел селянскую толпу, давно уже собравшуюся на митинг и с интересом наблюдавшую за разворачивающимся действом.
   - Свободные крестьяне! Вы только что сами всё видели! Запомните, у нас любой найдёт защиту от беззаконных поборов. Будь он хоть помещик либо кулак! Эти двое опозорили звание бойцов свободной крестьянской армии! И ведь не на общее дело взяли! В шапки позашивали! Себе!
  Он оглядел толпу. Та волновалась. Раздавались выкрики:
   - Та шо там ... три косых карбованьцив - не таки ж велики гроши. Поучить трохи - и будя.
   - Та батогов всыпать! Шоб сидать не могли!
   - Нет, - продолжал Махно, - Батогов бы всыпать если б не стали врать! Сознались бы сразу - отделались батогами. Но они юлили, врали своим товарищам в лицо. Вы поймите, - он заговорил уже тише, проникновеннее, - ведь они мало, что врали. Если б мы решили, что они не брали, значит, мельник брешет. Клевещет на наших бойцов. А это - расстрел. Бачите, они за три тысячи чуть невинного под пулю не подвели.
  Он взмахнул сжатым кулаком.
   - Братья и сёстры! Я голосую - расстрел! И никак иначе! Кто думает так - поднять руку!
   - Ох, - не сдержалась какая-то молодка в толпе. Начали подниматься руки. Пожалуй, больше половины. Но далеко не все.
   - Кто против?
  Не поднялось ни одной руки. Рядом вздохнул Марченко - член штаба. Махно с двумя адъютантами плюс Марченко и Каретник - это и был, собственно, весь махновский штаб. Марченко был, пожалуй, самым мягким. Стоявший рядом Каретник смотрел на провинившихся тяжёлым взглядом, не сулившим ничего хорошего. Рядом их же яростным взглядом сверлил Щусь.
   - Значит, остальные воздержались, - резюмировал Махно, - Приговор - расстрел. Павло, возьми ещё двух хлопцев с охраны, сведи этих в балку и там кончи. Трупы похороните - всё-таки бывшие наши бойцы.
  В эту ночь Батьке долго не удавалось уснуть. Впервые ему пришлось отдавать приказ о казни своих. Но в который раз он убеждал себя, что иначе было нельзя.
  "Мародёрство уничтожает армию, как ржа - железо", - снова послышался в ушах голос встретившегося на жизненном пути большевика.
  
  9 ноября 1918 года
  Очень быстро восстание, начавшееся в Киле, распространилось по всей Германии. Уставшие от войны, злые и голодные простые немцы не желали больше ждать. Везде формировались рабочие советы на предприятиях и солдатские - в частях. Германская революция позаимствовала у русской лозунг: "Вся власть Советам!".
  Новый канцлер Макс Баденский понял, что удержать власть невозможно, и для сохранения порядка её следует как можно скорее передать умеренным социал-демократам. В полдень 9 ноября он по собственной инициативе объявил об отречении кайзера от обоих престолов (Пруссии и Германской Империи) и передал свои полномочия вождю социал-демократов Фридриху Эберту. После этого товарищ Эберта по СДПГ - госсекретарь в правительстве Макса Баденского - Филипп Шейдеман официально объявил о падении монархии и провозгласил Германию республикой.
  В тот же день было сформировано новое правительство - "Совет народных уполномоченных", состоявшее из трёх представителей Социал-Демократической Партии Германии (СДПГ) и трёх представителей Независимой Социал-Демократической Партии Германии.
  Сплошные социал-демократы, одним словом ... как в России во Временном Правительстве летом семнадцатого.
  Но главное - монархия в Германии пала.
  
  10 ноября 1918 года
  Кайзер, находившийся в своей ставке в Спа, получил заверения нового начальника Генштаба Грёнера в невозможности восстановления монархии и вечером 10 ноября выехал в Нидерланды,
  
  11 ноября 1918 года
  Пушки на фронтах Первой Мировой войны замолкли. Последней из держав Четверного Союза перемирие со странами Антанты заключила Германия. Со стороны Германии перемирие подписывало уже республиканское правительство.
  Теперь следовало ожидать, на каких условиях будет заключён окончательный мир. Каких территориальных уступок и контрибуций потребуют страны Антанты.
  
  14 ноября 1918 года
  Бывшими деятелями Центральной рады во главе с Владимиром Винниченко была образована Директория Украинской Народной Республики, начавшая вооружённую борьбу за власть.
  
  17 ноября 1918 года
  В ночь на 17 ноября 1918 года в Омске произошел казавшийся поначалу малозначительным эпизод. На городском банкете в честь французского генерала Жанена три высокопоставленных казачьих офицера - начальник Омского гарнизона полковник Сибирского казачьего войска Волков (именно в его доме Колчак снимал комнату со дня приезда в Омск), войсковые старшины Катанаев и Красильников - потребовали исполнить русский национальный гимн "Боже, Царя храни". У лидеров партии эсеров, присутствовавших на банкете в качестве представителей Директории, это вызвало чувство досады до такой степени, что они сразу же обратились к Колчаку и потребовали ареста казачьих офицеров за "неподобающее поведение". Сам Колчак вернулся в Омск из недельной поездки на фронт ранним вечером 17 ноября.
  
  18 ноября 1918 года
  Войска вновь образованной Украинской Директории во главе с Владимиром Винниченко выступили из Белой Церкви на Киев.
  
  В Омске, не став дожидаться собственного ареста, Волков и Красильников сами произвели упреждающий арест представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства - эсеров Авксентьева, Зензинова, Аргунова и товарища министра внутренних дел Роговского, который как раз и занимался формированием вооружённого милицейского отряда для охраны Директории. Всех арестованных офицеры на ночь заперли в помещении городских казарм. На свободу троих остальных членов Директории, в числе которых был и председатель Совета министров и Верховный Главнокомандующий, никто не покушался.
  Ударную силу заговора составили военные, в том числе чуть ли не все офицеры Ставки во главе с её генерал-квартирмейстером полковником Сыромятниковым. Политическую роль выполняли кадетский эмиссар Пепеляев и близкий к правым кругам министр финансов Директории Михайлов. В заговор также были вовлечены часть министров и деятели буржуазных организаций. Активную роль в организации свержения Директории играл и полковник Лебедев, прибывший в Сибирь из Добровольческой Армии и считавшийся представителем генерала Деникина. В его обязанности входили переговоры с командующими фронтовыми армиями.
  Все участники переворота чётко знали свои роли. Были назначены связные, исполнители, каждый из которых нёс ответственность за свой участок. Ненадёжные воинские части были заблаговременно под разными предлогами выведены из города. Чехословацкий генерал Гайда должен был обеспечить нейтралитет чехов. Пепеляев вербовал министров и общественных деятелей. Один офицер был даже определён наблюдать за выехавшим на фронт главнокомандующим Болдыревым, чтобы к нему не могла поступить информация о перевороте до его завершения.
  В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона. Состоявший из эсеров батальон охраны Директории был предусмотрительно сразу разоружён. Один из офицеров этого батальона опубликовал в уфимской эсеровской газете "Народ" от 26 ноября своё свидетельство о том, что прибывшие арестовывать Директорию офицеры сообщили начальнику караула, будто из-за вероятного нападения присланы сменить охрану. Он заподозрил неладное, но уступил из-за того, что у него было намного меньше сил. При этом тайком был послан гонец в казармы батальона. Батальон подняли по тревоге, но подошедший отряд участников переворота предотвратил его выступление предупредительным пулемётным огнём, после чего, потеряв одного человека, эсеровский батальон сдался. Солдат разоружили и отпустили.
  Роль английской военной миссии в перевороте ограничивалась тем, что она, будучи проинформирована о перевороте, обещала не вмешиваться при условии, что переворот будет бескровным. У Колчака были неплохие отношения с англичанами.
  Собравшийся на следующее утро после ареста эсеров Совет министров счёл, что запертые в казармах сами виноваты в таком повороте событий, а следовательно, сохранение за ними места в правительстве привело бы лишь к дальнейшей дискредитации власти. Исполнительным органом Директории на экстренном заседании, созванном премьер-министром Вологодским, было решено, что этому органу следует принять на себя всю полноту верховной власти, а затем передать её избранному лицу, которое будет руководить на принципах единоначалия.
  В качестве кандидатур на роль диктатора рассматривались:
  Главнокомандующий войсками Директории генерал Василий Болдырев;
  Управляющий КВЖД генерал Дмитрий Хорват;
  Военный и морской министр вице-адмирал Александр Колчак.
  Выбор Совета министров производился тайным голосованием закрытыми записками. Была выбрана кандидатура последнего. Согласно записи в дневнике Вологодского два голоса были поданы за Хорвата, а все остальные за Колчака.
  Колчак был произведён в полные адмиралы, ему передавалось осуществление верховной государственной власти и присваивалось звание Верховного Правителя. Ему же переходили в подчинение все вооружённые силы государства. Верховный Правитель наделялся полномочиями предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооружённых сил, а также по установлению гражданского порядка и законности.
  Колчак заявил о своём согласии на избрание и первым же своим приказом по армии объявил о принятии на себя звания Верховного Главнокомандующего.
  Приняв назначение, в тот же день Колчак издал приказ, в тексте которого он определял направление своей работы на посту Верховного правителя:
  'Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка.'
  Комуч пытался протестовать против переворота, за что некоторые из его участников были арестованы 30 ноября и заключены в омскую тюрьму.
  
  27 ноября 1918 года
  /По воспоминаниям Нестора Махно/
  Махно объявил Гуляйполе на осадном положении, сформировал и возглавил "Гуляйпольский революционный штаб". По отношению к Советской власти Нестор Иванович занял в эти дни выжидательную позицию. Однако после того, как Украинская Директория и петлюровские части (Симон Петлюра был ближайшим сподвижником Владимира Винниченко в Украинской Директории, занимаясь военными вопросами) активизировали боевые действия, начали разгонять революционные рабочие отряды, ликвидировать созданные Советы и расправляться с большевиками и сочувствующими, Махно принял предложение Екатеринославского комитета КП(б) Украины о совместных вооружённых действиях против петлюровцев.
  
  14 декабря 1918 года
  Войска Украинской Директории под руководством Владимира Винниченко захватили Киев и свергли власть гетмана Скоропадского, бежавшего из страны.
  Оказалось, что без поддержки немцев и австрийцев гетман никому на Украине не нужен.
  
  19 декабря 1918 года
  В Германии собрался Первый Общий Съезд Рабочих и Солдатских Советов. Большинство принадлежало СДПГ. Даже самый известный марксист Германии Карл Либкнехт не был избран делегатом съезда.
  19 декабря 1918 года Советы проголосовали 344 против 98 против создания советской системы как базы для новой конституции. Они поддержали правительственное решение провести как можно скорее выборы Учредительного собрания. Был избран Центральный совет Германской Социалистической Республики
  
  25 декабря 1918 года
  Перемирие между Сталиным и Троцким, инициированное Свердловым, продлилось менее трёх месяцев. Уже 25 декабря в центральной партийной газете "Правда" появилась статья члена ВЦИК Абрама Каменского, близкого к Сталину и Ворошилову, озаглавленная "Давно пора". В статье осуждалось использование военных специалистов, которые характеризовались как "николаевские контрреволюционеры", а сам Троцкий обвинялся в бессудном расстреле большевика-комиссара 2-го Петроградского полка Пантелеева. Аналогичную статью "Командиры и комиссары в действующей армии" опубликовал и левый коммунист, председатель Революционного военного трибунала Восточного фронта, Владимир Сорин:
  "Ежеминутная боязнь попасть под расстрел приводит к тому, что у комиссара остается только один способ обращения со своими подчиненными: в свою очередь угроза расстрелами, запугивание их, чтобы они не подвели комиссара под пули".
  В ответной статье "Преступная демагогия", написанной Троцким, нарком называл "чистейшей ложью" утверждения о массовом бегстве к неприятелю военспецов Южного фронта. В центральной печати статью Троцкого не поместили, и он смог распространить её только в собственной малотиражной газете "В пути" и в виде отдельной листовки. Кроме того Троцкий уже 25 декабря составил гневное письмо в ЦК, в котором опровергал утверждения Каменского и просил "заявить во всеобщее сведение", является ли политика привлечения бывших офицеров его личной или партии в целом.
  В декабре Ленин, окончательно оправившись от своего ранения, всерьёз озаботился вопросами партийно-политической работы в Красной Армии. В результате на этот раз Владимир Ильич поддержал Троцкого. В тот же день он созвал ЦК, который принял постановление "О политике военного ведомства", авторство которого историки приписывают самому Троцкому. В постановлении подчёркивалась ошибочность мнения Каменского-Сорина и говорилось о работе военспецов в РККА как о целенаправленной политике большевистского ЦК. Более того, Каменскому, за его газетную статью, был объявил выговор.
  Фамилия Сталина в постановлении напрямую не называлась.
  
  26 декабря 1918 года.
  /По книге Антона Деникина "Очерки русской смуты"/
  На Юге России продолжались кровопролитные бои между красными с одной стороны и подразделениями Добровольческой и Донской Армий с другой. Борьба шла с переменным успехом. Ни одна из сторон не могла добиться решающего преимущества.
  И если боеспособность красных войск всё же медленно возрастала, благодаря предпринятым Троцким шагам по привлечению военспецов и усилению дисциплины, то у их противников давно наметилась серьёзная проблема, которую они всё никак не могли разрешить.
  Проблема эта - отсутствие единоначалия.
  У Донской и Добровольческой Армий у каждой был свой главнокомандующий. Войсковой Атаман Пётр Краснов у донцов и генерал Антон Деникин - у добровольцев.
  А единого Верховного командующего не было. Между тем зачастую требовалось не просто координировать действия обеих армий, но и поступаться интересами одной из них во имя стратегического успеха другой.
  Это было понятно обоим главкомам. Но каждый видел в роли Верховного только себя.
  Пётр Краснов - ибо Добровольческая Армия базировалась, в конце концов, на его территории.
  Антон Деникин, как более здравомыслящий, возможно, и уступил бы Краснову пост Верховного. Но его останавливали следующие соображения.
  Если Деникин, как и вся Добровольческая Армия видели своей конечной целью полное очищение от большевиков ВСЕЙ РОССИИ, то Краснова заботила лишь территория Войска Донского. Итогом борьбы он видел создание государственного образования, в которое должны были войти на правах автономных единиц территории Донского, Кубанского, Астраханского и Терского казачьих войск, а также федерация горцев Кавказа. А что там будет в России - его не касается.
  Разумеется, для Деникина и его добровольцев, воспитанных на идеалах российской государственности, это было неприемлемо.
  Ну и, конечно, ни Деникин, ни добровольцы не забыли прогерманской настроенности Краснова, которую тот недвусмысленно демонстрировал ещё недавно. Сейчас, после поражения Германии в Мировой войне, это, казалось бы, уже не имело значения. Но для офицеров Деникина даже оставшаяся в прошлом прямая ориентация на страну, против которой они ещё недавно воевали три с лишним года, была сильным аргументом против кандидатуры Краснова на пост Верховного.
  И не только для них.
  Победительницы в Мировой войне, страны-союзники Англия и Франция тоже видели в роли Верховного Главнокомандующего белых сил Юга России только Деникина. Главной причиной было то, что им не нужен был главком, которого интересует только область Войска Донского.
  Поэтому в конце концов представитель союзников генерал Пуль в середине декабря посетил Деникина и в лоб спросил:
   - Считаете ли вы необходимым в интересах дела, чтобы мы свалили Краснова?
   - Нет. Я просил бы только повлиять на изменение отношений его к Добровольческой армии.
   - Хорошо, тогда будем разговаривать.
  Через день-другой Пуль прислал генералу Драгомирову (заместителю Деникина) копию своего ответа генералу Краснову на письмо, полученное от него 20 декабря (содержание самого письма не известно, но по ответу, в общем, видно - о чём шла речь):
  "Я должен благодарить Вас за помощь и откровенное выражение Вашей точки зрения, хотя, к сожалению, я нашёл, что Ваше мнение несогласно с моим по вопросу о назначении генералиссимуса для командования всеми русскими армиями, действующими против большевиков.
  Я также намерен ответить совершенно откровенно.
  Я должен указать Вашему Превосходительству, что я полагаю по вопросу о назначении главнокомандующего необходимым предварительно ознакомиться с мнением союзников, ибо, как я понимаю из Вашего письма, только при условии содействия союзников и получения от них снабжения Вы считаете, что будете в состоянии двигаться вперед или даже только обороняться.
  В полученных мною инструкциях моего правительства мне указано было войти в сношение с генералом Деникиным, как с представителем, согласно английскому мнению, русских армий, действующих против большевиков. Я сожалею поэтому, что для меня является невозможным даже рассмотрение вопроса о признании какого-либо иного офицера в качестве такого представителя.
  Я вполне сознаю ту великолепную работу, которую Ваше Превосходительство так искусно выполняли с донскими казаками, и я смею поздравить Ваше Превосходительство со славными походами.
  Я бы желал надеяться, что Ваше Превосходительство проявите себя не только выдающимся воином, но и великим патриотом.
  Если я принужден буду возвратиться и донести своему правительству, что между русскими генералами существует зависть и недоверие, это произведет очень тяжёлое впечатление и, наверное, уменьшит вероятность оказания помощи союзниками. Я бы предпочел донести, что Ваше Превосходительство проявили себя столь великим патриотом, что готовы поступиться собственными желаниями для блага России и согласиться служить под начальством генерала Деникина.
  Как я уже словесно изложил князю Тундутову, я был бы рад встретиться с Вашим Превосходительством неофициально и обсудить всё это, если бы Вы этого пожелали. И я мало сомневаюсь в том, что мы могли бы прийти к удовлетворительному решению.
  В случае этой встречи меня сопровождал бы генерал Драгомиров - помощник главнокомандующего Добровольческой армией".
  Свидание состоялось 26 декабря на границе двух областей, в Кущевке. После встречи двух поездов и длительного, довольно оригинального вступления, когда между "суверенным главой пятимиллионного народа" (Красновым) и представителем британского правительства шёл спор - кто именно должен первым нанести визит другой стороне - состоялся, наконец, обмен мнений и намечены были общие основания для возможного соглашения:
  1. Не объявлять об этом подчинении в приказе до той поры, пока, по заявлению атамана, мысль о необходимости подчинения Донской армии генералу Деникину не войдет в сознание казаков.
  2. Избегать на первых порах отдачи категорических приказов, касающихся донских казаков, а заменять их "указаниями" о желательном направлении операции, с предоставлением права донскому атаману представлять свои соображения.
  3. Невмешательство высшего командования Добровольческой армии во внутреннее управление Донской армии, а именно - в назначение командного состава, производства в чины, призыва казаков и так далее.
  Эти условия, в сущности, сводили на нет единство командования, но, во всяком случае, признавали идею его, сдвигали вопрос с мертвой точки и давали основания для дальнейших переговоров.
  
  28 декабря 1918 года
  Мерно рысили запряжённые в тачанку кони. Нестор Махно, укутанный в тёплый тулуп, мрачно взирал на проносящиеся мимо заснеженные поля, хаты и перелески. Его Повстанческая Армия бесславно отступала от Екатеринослава. А как гарно всё начиналось!
  Вооружённые отряды Екатеринославского губкома и губревкома партии большевиков совместно с отрядами Махно выбили петлюровцев из Екатеринослава. В результате этой операции семитысячный петлюровский гарнизон был разгромлен. На отряды Нестора Ивановича была возложена задача по обороне Екатеринославского укреплённого района и восстановлению нормальной жизни в городе. Батька был включён в состав военного революционного комитета и назначен командиром Советской революционной рабоче-крестьянской армии Екатеринославского района. Махно было предписано укреплять фронт, но он в первую очередь озаботился обеспечением оружием и боеприпасами своей армии. Это было ошибкой.
  Воспользовавшись беспечностью повстанческого командования, петлюровцы через два-три дня перешли крупными силами в контрнаступление и выбили махновцев из города.
  Батька, фактически сдав Екатеринослав без боя, бесславно возвращался в Гуляйполе.
  Тем временем петлюровцы жестоко расправились с участниками Екатеринославского восстания. Повстанцы также понесли немалые потери. От армии Махно в Екатеринославе оставались кавалерийский отряд в 100 сабель и 400 пехотинцев. В Гуляйполе вернулось всего около двухсот человек.
  
  Конец декабря 1918 года
  В Германии марсистская организация "Спартак", главным теоретиком которой была Роза Люксембург, создала Коммунистическую Партию Германии - КПГ.
  В Кремле с напряжённым вниманием следили за событиями в Германии. Неужели наконец-то начинается долгожданная мировая революция?
  
  Конец Второй Книги
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"