Аннотация: Одиннадцатая глава романа "Гордость и магия" - совсем коротенькая, но апокалиптическая.
И отец-инквизитор принялся рассказывать о странствующем брате (который на самом-то деле и братом не был), которого как-то занесло в те края, где полтора века тому назад стоял город, и что странствующий брат рассказывал потом, что там до сих пор трава не растет.
И то ли странствующий брат был натурой тонко чувствующей, но не вдумчивой и склонной смотреть на жизнь, как на героический эпос (что, кстати, среди паладинов редкостью не было ― их бытие действовало на сознание весьма своеобразно), то ли молва приукрасила, но вокруг этой истории роились слухи, как мухи вокруг падали. Но не такие слухи, какие напридумывали бы, скажем, мейстерзингеры, которые, кстати, с точки зрения отца-инквизитора, только и делали, что разносили сплетни, но в завуалированной форме. Тот же магистр, например, считал, что так называемое художественное осмысление реальности есть не что иное как приукрашенная сплетня, и это мнение было примечательно в первую очередь тем, что не граничило с ересью (по крайней мере, если ересь и присутствовала, то не бросалась в глаза сразу же), что, по-видимому, говорило о том, что магистр подцепил эту мысль у ее величества, которая была большой любительницей поговорить об искусстве, под которым она понимала слезоточивые романтические баллады, исполнявшиеся трубадурами с заунывностью, подменявшей в их палитре выразительных средств трагическую одухотворенность.
Так вот, если бы за дело взялись знатоки своего дела, то сплетня вымахала бы в апокалиптическое видение, в подробностях описывающее, как паладин, пробдев всю ночь у колдовской плеши, не поддался на исходящие от нее льстивые посулы мирового господства в обмен на каплю крови, которая сняла бы печать, отделяющую ад огненный от подлунного мира. А вот если бы паладин пошел на поводу у колдовской плеши и капнул бы на нее кровью, то открылась бы дверь из подвала мироздания в бельэтаж. Ну а там уж, как водится, из открытой двери, как вода из пробоины, хлынули бы в подлунный мир злобные чудовища, которые после долгих перипетий сюжета (менявшегося в зависимости от состава и настроения публики) либо терпели поражение от церкви и ее воинства, либо, распространяясь от плеши концентрическими кругами, сжирали все на своем пути, чтобы потом, добежав до края мира, рухнуть в бездонность Вселенной, оставив землю пустой и безвидной, как та плешь, из которой они выбрались.
Но, похоже, тут обошлось без бардов, поэтому сплетни были незамысловатыми, но этим-то как раз и брали за живое. Говорили, к примеру, что ровно в полночь точнехонько посреди плеши появляется бесенок, плюет вокруг себя трижды и исчезает. А еще говорили, что в полнолуние исчезнувший город отбрасывает тень ровно на восток, но только если ветер дует с севера. А еще говорили, что души жителей так и не отошли в мир иной, а с тех пор куролесят в окрестных лесах, распугав там всю живность.
В общем, подробно пересказав гостю самые распространенные версии, отец-инквизитор завел речь о том, что то ли странствующий брат погряз в словоблудии, то ли народ хлебом не корми, а дай языком почесать, но инквизиция не могла оставаться в стороне, когда в тавернах только и разговоров что о колдовской плеши.