Аннотация: Пятнадцатая глава романа "Гордость и магия", в которой сюжет запутывается еще сильнее.
Разговор будущего обвиняемого с отцом-инквизитором со стороны напоминал партию в шахматы: обе стороны бодро начали с домашних заготовок, а когда они не принесли ничего, игра перетекла в тягучий миттельшпиль, когда двое долго-долго сидят друг напротив друга, много думают, а на доске ничего не происходит. Магистр, подслушивавший и подсматривавший сквозь небольшую дырочку в потолке, даже заскучал.
Он не то чтобы не доверял отцу-инквизитору, но, в отличие от него, больше интересовался политикой (можно даже сказать, что магистр не мыслил свою жизнь без трех вещей: политики, философствований после кружечки пива и благосклонности ее величества), поэтому то, что его величество соизволили лично поинтересоваться ходом дела, было для него не досадной помехой процессу, а поводом для размышлений. Кое-какие догадки у магистра имелись. Он, к примеру, не сомневался (и причиной тому был, по-видимому, его несколько еретический склад ума), что полтора века тому назад орден очень даже был причастен к смене правящей династии, но никак не мог взять в толк, что же орден от этого выиграл. Не было ни новых земель, ни привилегий, вообще никаких приобретений не было, если не считать первой жены тогдашнего его величества, которую они соизволили отправить в один из монастырей под эгидой ордена, но эту "прибыль" уж скорее надо было записывать в столбик "убытки", потому что первая жена тогдашнего его величества была хоть и недурна собой, но уж больно сварлива. У магистра, любившего почитать на сон грядущий старые архивы (они давали почву для философствований после кружечки-другой пива), сложилось о ней впечатление, что она переоценивала свою внешность. Судя по всему, она себя мнила ослепительной красавицей и думала, что может вертеть всеми, как ей заблагорассудится, но так увлеклась образом стервы, что в результате очутилась у разбитого корыта. Конечно же, для нее самой это явилось полной неожиданностью, потому что ей казалось, что все готовы в лепешку расшибиться ради одного ее поощряющего взгляда, но, во-первых, рыцари, пережившие войну и смену династий, были не расположены играть в куртуазность, а, во-вторых, не так уж ее величество была хороша собой, чтобы ради нее делать исключение. Это не говоря уже о том, что жаждущих мужского внимания дам при дворе в то время было, как песка на морском побережье, а вот мужчин, способных оставить на песке следы, было не так уж и много, так что выписанный тогдашним его величеством некромант не знал отбоя от "пациенток", в конечном итоге совсем зарвался, был сдан инквизиции, но не сожжен, а заточен в пришедшем в упадок охотничьем поместье, принадлежавшем некогда брату последнего короля предыдущей династии. (Кстати, магистр был уверен, что некромант давно отдал концы, а эти двое говорили о нем так, будто он по-прежнему жив.)
Так вот, магистру очень хотелось бы узнать подоплеку событий полуторавековой давности. А то интерес его величества ему пришелся совсем не по душе, ведь его можно было трактовать и в том ключе, что его величество соизволили задуматься о безопасности своего правления (и правления своих наследников) и не допустить, чтобы орден еще раз приложил руку к смене династии. В принципе магистр не имел ничего против, потому что хоть и увлекался политикой, но был исключительно зрителем, а сам на сцену выходить и не собирался. То есть он готов был пожертвовать единственным магом, но не просто так, а получить что-то взамен. Причем что-то существенное, а не как полтора века тому назад, когда орден проделал всю черную работу, а взамен получил сволочную монахиню. Но если его величество соизволит регулярно осведомляться о ходе дела, а у них не будет никаких подвижек (то есть каких-нибудь гнусных подробностей о тех событиях), то как при таком раскладе торговаться?
А отец-инквизитор все раздумывал над следующим ходом, и магистр начинал закипать.