Она поскользнулась на мшистой поверхности тропинки, и Он бережно поддержал Её под локоть. Восстановив равновесие и отбросив капюшон своего синего плаща, незаметным для самой себя жестом Она провела ладонью по лбу, словно вытирая легкую испарину, выступившую на Её светлой коже цвета персиковых плодов. Из-под капюшона, сразу же, почувствовав свободу, разметались Её тёмно-русые, до плеч, с рыжевато-красными локонами, волосы. Она поправила их и невольно коснулась пальцами камня, вправленного в Её золотую тиару, оплетённую серебряными васильками. Вбирая в себя пробивающиеся сквозь кроны лучи, этот янтарь в Её волосах светился подобно рубиновой искорке маковых лепестков на фоне осенней листвы, подчёркивая цвет Её, совсем золотых на солнце, глаз. Она расправила складки своего белого шёлкового платья, расшитого золотыми виноградными лозами и пошла вперёд, пристальнее вглядываясь в тропинку, чтобы не оступиться снова. Он, последовав её примеру, отбросил свой капюшон, но полы Его одеяния остались сомкнутыми, укрывая под собой бархат чёрного камзола. Лишь на воротнике, выглядывающем из-под плаща, была вышита пара едва заметных серебристых цветков вишни. Глаза Его были смиренно опущены на протяжении всего пути, и непослушная прядь волос почти полностью скрывала Его лицо.
Они шли молча. Лишь иногда Он заглядывал в Её прекрасные грустные глаза, но Она отводила взгляд. Всю дорогу с Её лица не сходила тягостная печать волнения. Было очевидно, что мысли Её сейчас далеко отсюда. Она переживала и, сама того не замечая, то и дело закусывала нижнюю губу. Он замечал... и, хотя, порой грусть касалась и Его, но эта грусть была лёгкой и прекрасной, ведь Он шёл рядом с Ней. Хотя Она упорно не хотела разделить с Ним всё то, что терзало Её и это Его огорчало.
Только вчера Они миновали устланные белыми сугробами поля, где из-под снега проглядывали одинокие, но всё же, живые, колоски. Ветер там носился так, словно сам замёрз от собственных стужёных завываний, а его ледяные пальцы так и норовили забраться под Их плащи или сорвать крохотные дорожные котомки с Их плеч. Теперь же Они шли по лесу, и солнце настойчиво грело сквозь кроны деревьев, на ветвях которых весенние птицы устраивали свои непрекращающиеся концерты. Лишь эти восторженные птичьи дифирамбы солнцу и его тёплым прикосновениям нарушали молчание, такое тягостное для Обоих. Кто возьмёт на себя смелость судить, как глубоко разум способен спрятать сердце? Он не решался заговорить с Ней, Она же боялась первой нарушить поволоку серого тумана молчания, висящего между Ними. Так Они шли уже много дней и ни Он, ни Она не могли сказать, сколько раз солнце меняло луну в своём хороводе, в течение Их долгого пути. Но, похоже, законы времени здесь были бессмысленны, как и все остальные законы. Они не просто нарушались, - их здесь попросту не существовало. Они даже не могли сказать, идут ли в пределах одного мира или находятся во всех сразу, переходя незаметные грани каждый миг. А может они, отделённые от ткани сущего, просто идут по островку, единственному отрезанному от всех миров и вплетённому в общий узор лишь специально для них двоих. Они не думали над этим. Они принимали это как должное.
Сразу за весенним лесом раскинулась летняя роща, шелестящая ветром в листьях ив и берёз. Берёзовые серёжки тоненько подрагивали, а ивовые листья развернулись перьями, укрывая их такой зыбкой теперь тенью - от прошедшего минуту назад дождя не осталось и следа. Солнце выпило его весь до последней капли и теперь улыбалось Им своей самой лучезарной улыбкой. Справа от Них, в какой-то полусотне шагов из-за деревьев вынырнул небольшой домик. Словно хижина маленьких лесных русалок, лучшего места для беззаботных игр которых нельзя было и сыскать, он был едва заметен в буйной листве рощи. Крышу его укрыл настил из прошлогодних веток, но они цвели яблочными звёздами в тени высокого тополя, раскинувшего свою ветвистую крону прямо над небольшим домиком.
Увидев сросшийся с сенью рощи домик, Она устремилась к нему словно к старому знакомому, как будто именно его ожидала здесь найти. Она направилась к нему так решительно, будто именно этот одинокий домик и был настоящей целью Их долгого путешествия, хотя ни Она, ни Он до этого момента не могли сказать точно, куда держат путь. В Ней появилось необъяснимое желание войти туда, словно какая-то сила влекла Её за собой. Их тропинка пробегала мимо этой хижины, а потому Им всё равно предстоит пройти рядом. Ведь дорогу не выбирают те, кто пойдёт по ней, - дорога выбирает их. Так какая разница - раньше или позже? Но странное чувство подсказывало Ей, что лучше бы раньше. И ведь нельзя найти лучшего повода чтобы, когда Они подойдут к порогу, прежде чем его переступить, взять Его за руку. Она подобрала полы своего платья, оставшегося и через многие дни пути абсолютно белоснежным, как облака, проплывающие по этому прекрасному летнему небу, и двинулась по направлению к дому. Он последовал за Ней, отбрасывая полы плаща и слегка ускоряя шаг. Словно гора свалилась с Его плеч, хотя Он не мог найти этому объяснения. Просто теперь всё будет так, как должно. Просто теперь всё будет хорошо. Просто теперь Им не придется судорожно искать повод, чтобы заговорить друг с другом.
Она легко вскочила на миниатюрное крылечко, и Он инстинктивно придержал Её за талию. Она обернулась, мельком взглянув на Него. Это был первый раз, когда Она встретилась с Ним глазами. Он так растерялся, что чуть не отпустил Её, и Она покачнулась на каблуках, пытаясь удержать равновесие, как тогда на скользкой тропинке. Он вовремя спохватился и удержал Её, но глаза опустил, и, хотя, Она не видела этого, Она знала, - Он зарделся словно юнец. Но ведь в Её взгляде было что-то такое, от чего Он просто потерялся в мгновенно обрушившихся на Него потоках жаркого воздуха, нахлынувшего невесть откуда, и ледяные струйки метнулись по всем уголкам Его естества. Теперь Она видела Его пылающие щеки, и сама почувствовала себя совсем маленькой девочкой, готовой вот-вот захихикать, а предательский румянец уже пополз по Её лицу. И откуда только взялась эта лёгкость? Она обернулась назад, к дверному проёму, и вздрогнула от неожиданности, тут же сменившейся удивлением. Прямо перед Её лицом, словно искры, взмывающие от огня в небо, вспорхнула стая крохотных мотыльков. Эта стая светилась всеми оттенками солнца, начиная от огненно-рыжего и заканчивая бледно-розовым. Их крылышки трепетали так быстро и были такими яркими, что рябило в глазах, и в один миг этот пёстрый хоровод окутал Их, закружив весь мир вокруг, и исчез так же внезапно, как и появился. Они застыли в недоумении, а на пороге, улыбаясь им широкой задорной улыбкой, стояла маленькая девочка, держа обеими руками небольшой ковшик, до краёв наполненный прозрачной водой. Блики солнечного света, отбиваясь от поверхности воды, плясали в глазах девочки, появившейся невесть откуда, и вплетали узоры в её светло-русые волосы. Глядя на неё, сразу сами собой напрашивались недавние мысли о маленьких русалках. Её прямые волосы ниспадали к талии каскадом водопада, а аккуратная чёлка почти прикрывала маленькие тёмные брови, странно контрастирующие с цветом волос. Глаза её тоже были тёмными, почти чёрными, хотя их и освещало солнце, но в них не было угрозы - лишь детское любопытство, простота, и нескрываемая симпатия. Одетая в белую простую сорочку, спускающуюся до пола, оставляющую открытыми лишь миниатюрные босые ступни маленькой гостьи (или хозяйки?), она с интересом смотрела на Них, словно ожидая чего-то.
Она внезапно почувствовала, что очень хочет пить. Конечно, ведь за время их пути Она даже не притронулась к своей фляжке, - было как-то не до этого. Но теперь вода в ковшике выглядела такой прохладной и манящей, словно этот жаркий летний полдень настал именно сейчас, обрушившись на голову внезапным зноем. Он тоже не мог оторвать взгляда от ковшика, думая о сладости той влаги, которая манила его сейчас почти как припухлость Её сочных губ. Если бы Они могли взглянуть на себя со стороны, то увидели бы, как и на Их лицах заиграли солнечные блики, а глаза заискрились лучиками первых вечерних звёзд. Девочка улыбнулась Им снова и протянула руки, подавая ковшик.
- Пей...- добродушно предложила она, хотя её губы даже не шевельнулись. Этот тоненький колокольчик голоса прозвучал, словно, у Них в головах, но разве не так должно быть с Ними, и разве не так должны звучать голоса маленьких босых русалок?
Она протянула руки к девочке и взяла ковшик. Обернулась к Нему, оторвала глаза от колышущейся влаги и взглянула на Него. Он взял Её руки в свои, и Они вместе наклонились над ковшиком. Манящая влага затрепетала так близко, но Они почувствовали лишь влагу губ друг друга.
* * *
Над изрезанной кромкой земли неслись рваные облака. Оба воинства развернули знамёна и, хотя, они покачивались в едином ритме, эти армии принадлежали разным лагерям. Яра погладила шею Гаиско - чёрного как смоль скакуна с огненной рыжей гривой, которая всегда приводила её в восторг. Её короткие волосы были того же цвета и на ветру плясали вокруг головы, словно язычки пламени. Вот-вот протрубит рог, и два воинства сойдутся, чтобы стать пеплом, ибо никто не уйдёт живым с этого поля, ведь некуда им идти. Эта битва будет длиться, пока не погаснет последний луч солнца, гася их всех, словно свечу за свечой. А затем Тьма канет в Ничто. Недавние хозяева мира, - теперь лишь обречённые. День её рождения, возможно лишь последний день, и в качестве подарка она поведёт воинство своего отца, - как это на него похоже. Даже в последний миг он не отступится от своих стремлений и идеалов. Сам он величественно восседал рядом на исполинском жеребце и его плащ почти сливался с кроваво-красной мастью лошади. Лишь бессмертные способны оценить величие одного мгновения, которое затмевает само время, вынося приговор и тотчас же приводя его в исполнение. Отец поднял левую руку, и шеренги лучников зашевелились, готовясь к первому залпу. Яра сильнее вцепилась в поводья и крепко сжала свой боевой посох. По рядам противостоящего им воинства тоже пробежало движение. Даже без солнца, которое сейчас закатилось за горизонт, и, словно, догорало, подобно упавшей звезде, доспехи армии Света лучились золотом, а знамёна сверкали белизной небесных полей.
Лучники были готовы к бою. Азазель опустил руку, вынул из ножен свой длинный тонкий меч и, взмахнув им, погнал коня вперёд. Подобно первому камню приближающейся лавины он нёсся во весь опор, а чёрные рыцари не отставали от него ни на вздох. Почти мгновенно навстречу им с молниеносной быстротой двинулось небесное войско. На челе его мчался Михаил, и лезвие его волнистого широкого меча сверкало искрой пламени в наступившей темноте.
Яра гнала Гаиско изо всех сил, чтобы не выбиться из первых рядов, иначе её бы просто растоптали волны чёрных рыцарей, несущихся следом за Азазелем. Две вспышки гнева сверкнули на поле брани и мечи Михаила и Азазеля скрестились. Ряды чёрных рыцарей ударились в ряды рыцарей Света, но ни один не упал. Увлекаемые инерцией лошадей, они стали разворачиваться для повторной атаки. В голове у Яры билась только одна мысль, яростно пульсируя в такт бешено колотящемуся сердцу: "Неужели Он оставил нас..." Она ловко увернулась от меча ангела и пришпорила лошадь, оглянулась через плечо и чуть не налетела на всадника, несущегося во весь опор. Щеки Яры коснулись шелковистые пряди волос, раздуваемые ветром, и её глаза встретились с глазами всадника. Небесная бирюза этих глаз была последним что увидела Яра. Дыхание её перехватило и она полетела под копыта лошади, сражённая ударом ангела подоспевшего с другой стороны.
Цель оправдывает средства - в равной степени Добро и Зло могут служить достижению блага, а пути их, пусть и не всегда приемлемые, служат собственным убеждениям. Град стрел осыпал армию Света, но ни одна из них не достигла цели, отражённая крылатым воинством. Яра выпала из общего ритма боя лишь на какое-то мгновение, но и его было достаточно для того чтобы почувствовать угрозу гарцующих на поле копыт. Она вскочила, опираясь на посох, и подцепив за кирасу ангела, проносящегося мимо неё на снежно-белом рысаке, заострённым концом шеста сбросила его на землю. Сама же с грациозностью кошки вскочила в седло осиротевшей белоснежной лошади. В круговороте всадников Яра попыталась отыскать Гаиско, а наткнулась взглядом лишь на ту самую небесную бирюзу и снова чуть не потерялась в этих глазах. Но то что она заметила в нескольких шагах от обладательницы этих прекрасных глаз заставило её тут же очнуться. Она вскочила на круп своего скакуна и, словно кузнечик в невысокой траве, начала перепрыгивать с лошади на лошадь. Всадники просто оторопели, никто даже не пытался ей помешать. Яра была уже почти у цели, когда прекрасная муза обернулась и увидела её. В этот момент она была так красива, что любые метафоры меркли рядом с ней, потому что не придумано ещё таких слов, чтобы дать имя той магии, что сквозила в каждом изгибе её тела и неземном сиянии её прекрасных глаз. Словно совершенная статуя, жизнь в которой выдавали лишь подрагивающие ресницы. Да ведь Яра могла поклясться всем на свете, что это создание было воплощением самой Красоты! Вьющиеся по ветру волосы, которые так ласково, хоть и мимоходом, коснулись щеки Яры, обрамляли прекрасное лицо, очертания губ просто сводили с ума, а эти глаза... всё своё бессмертие она не задумываясь провела бы в их сладостном плену. Она тонула и была счастлива. "Наверное, так сходят с ума..." - подумала Яра, перескакивая с лошади на лошадь.
Ийя оглянулась и на расстоянии вытянутой руки от себя увидела скачущую прямо по крупам лошадей прекрасную девушку. Её взъерошенные короткие волосы так и манили зарыться в них лицом, ласково потрепать их. Она была безумно прекрасна в своей целеустремленности, и она явно спешила к ней. Ийя уже совсем перестала замечать то, что творится вокруг, - все её мысли и чувства сейчас принадлежали лишь этому яркому цветку, проросшему даже посреди хаоса последней битвы. Яра успела подхватить её именно в тот миг, когда клинок чёрного рыцаря метнулся вниз. Она прыгнула с Ийей на руках в самую гущу всадников и приземлилась точно на спину Гаиско, который послушно ждал свою хозяйку.
- Молодец, маленький, - шепнула Яра в ухо своему скакуну, прижимаясь к нему всем телом и придерживая оторопевшую Ийю. Обернулась к ней. Казалось, что вблизи она ещё прекрасней. Ийя, немного оправившаяся от стремительного полёта над толпой всадников, улыбнулась ей и обняла за шею. Теперь оторопела Яра, но тут же нашлась и улыбнулась ей в ответ.
Яра взялась за поводья, бережно усадила перед собой Ийю и пришпорила Гаиско. Они врезались в самую гущу боя, где армии изготовились к очередному удару, Яра выпрямилась во весь рост, сняла с пояса рожок и трижды протрубила в него. Всадники замерли и оба воинства остановились.
- Война окончена! - выкрикнула Яра - Мы идём домой!
Среди воинов послышалось глухое роптание, они застыли в нерешительности. Любой из них был бы рад сложить оружие, но что потом?
- Они оставили нас...- тихо сказал кто-то, и нестройный хор голосов поддержал его, хотя теперь слушали все, и битва прекратилась даже в самых дальних уголках поля брани. Вся равнина словно обратилась в слух, и каждый шорох отдавался гулким эхом.
- Это неправда! - вскочила Ийя, - Что вы знаете о Них? Вы, кто чтите их и не ведаете границ своей любви к ним, задумывались ли вы когда-нибудь о том, как Они одиноки? Что это такое быть рядом, но не подать руки друг другу?! Боги не должны размениваться по мелочам? Ну, тогда как же они могут быть богами и одарить каждого своей благосклонностью? Вы видели, как Его мучает что-то, не даёт покоя, как Она бредёт в дымке отрешённости, словно потеряла нечто поистине важное... Они ушли, но разделили с нами величайший из даров, который заслужили своим постоянным одиночеством и невозможностью быть друг с другом, просто откройте сердца и примите его! - слова брались непонятно откуда, но она чувствовала как Яра крепче стиснула её руку и легонько поцеловала в затылок.
Раздался лязг металла и все взгляды обратились к Михаилу и Азазелю. Те спешились, явно не проявляя интереса к пылкой речи Ийи, и продолжали бой, изящно выполняя пируэты, нападая и отражая атаки. Яра спрыгнула с лошади и бережно, придерживая за талию Ийю, помогла спуститься и ей. Держась за руки они подошли к сражающимся. Яра изо всех сил рванула за плечо Азазеля и Михаил остановился, увидев это. Азазель недоуменно обернулся, а затем лицо его расплылось в ухмылке.
- Всё же голос плоти возобладал и над тобой, дитя Света, - произнёс он, ухмыляясь и косясь в сторону Михаила, - что ж, прекрасно, извечная проблема решена, - победа за нами! - Азазель обернулся к Михаилу. Тот лишь вскинул бровь и указал Азазелю на Яру:
- Бесовская природа покорена, Азазель, лишь сила Света способна на чудо в высшем его проявлении, - ты проиграл...
- Да что ты?! Обрати внимание на эти глаза, горящие вожделением, и к кому? К ребёнку Тьмы, разделяющему бремя той же физиологической отметки, потомку врага, единственного несущего Истину. Весь ход истории подтверждён - жажда плоти, желание владеть и повелевать, но в то же время покориться и повиноваться, все твои тщательно, но тщетно скрываемые желания - лишь доказательство силы алчности и порока! Ты повержен, Михаил, хотя твои знамёна ещё реют, но они уже запятнаны греховными помыслами вот этого ангельского создания.
- Слово способно ввергнуть в пучину империи или вознести их до небес, разорвать сердца томительной мукой или подарить им усладу поощрения. Движение, как инструмент слова, способно на меньшее, но и оно обладает силой! На всё Её воля и даже трус, бегущий с поля битвы в самый её разгар будет прощён. Тем более будет прощён тот, кто не ведая истинной ласки, говорит о вожделении. Он бежал! Смирись и ты, Азазель, ибо всепрощение небесного меча даровано и тебе! - Михаил с вызовом смотрел на Азазеля.
Порыв ветра заставил их пригнуться. Волна безбрежной тоски врезалась в ряды обеих армий и прокатилась до самой кромки горизонта. Закатившееся солнце вспыхнуло ярким заревом умирающего мира и погасло навеки. Яра крепче стиснула руку Ийи и встала между Михаилом и Азазелем, которые стояли один против другого, готовые сцепиться в последней дуэли, будь то словесной или той, что обнажит сталь. Она набрала в грудь побольше воздуха и начала говорить, тихо-тихо, но слова её разносились по всей равнине и каждое ухо, способное слышать, услыхало их:
- Велика сила слов, но и непоправимы их деяния. Как можете вы судить природу, детьми которой являетесь сами. Не вы Создатели, а посему не вам судить Их. Истина не в силе духа, разума или плоти, но в дарованном вам сердце. Так взлелейте же его, подобно саду, тихому и задумчивому, либо же буйному и яркому и примите прощальный, но самый ценный дар Их, ибо Они есть сама Любовь...
Всё померкло в наступившем зареве, глаза ослепли, онемели рты и оглохли уши. Мир содрогнулся в схватках и небо вспыхнуло звездой, что была ярче того зарева. Небо всколыхнулось волной, рассылая её в самые дальние уголки Мира - родилось новое Солнце.
* * *
Её слезинка упала в воду и видение исчезло. Она подняла на Него глаза, полные слёз, но Её улыбка была счастливой и умиротворённой. Маленькая хозяйка хижины подошла к Ней и, поднявшись на цыпочки, сняла с Её головы золотую тиару с васильками. Осторожно провела по ней пальчиками и протянула Ей. Она выпустила из рук ковшик и взяла тиару, посмотрела на девочку и осторожно опустила тиару на дно ковшика. Блики воды тут же взыграли на поверхности яркой радугой и серебристая вода скрыла васильки тиары. Через мгновение в ковшике была лишь ледяная влага из горного ручья.
* * *
Яра наклонилась к Ийе и поцеловала её в щёку, осторожно и нежно. Та улыбнулась ей в ответ и, прищурившись взглянула куда-то чуть повыше линии лба Яры. Одной рукой обняла её за талию, а другой провела по золотому обручу тиары, серебрящемуся в волосах Яры лепестками васильков. Вдвоём они стояли перед лицом нового, едва родившегося солнца и Михаил, и Азазель, отбросив мечи, встали на колени, склонив головы. Оба воинства, недавние враги, неудавшиеся обречённые, а ныне хозяева нового мира, все обратили взоры к солнцу и склонились перед ним, как перед Ярой и Ийей. Ийя прильнула к Яре и прошептала ей на ушко:
- Здесь начинается Наш Путь...
Яра взглянула на неё, провела ладонью по такой нежной, словно атлас, коже щеки и поцеловала её. Затем кивнула и улыбнулась, Ийя улыбнулась в ответ.
* * *
Она подняла глаза на маленькую чародейку и спросила:
- А далеко ли до Города?
Та поманила Её жестом и, когда Она наклонилась, что-то тихонько зашептала Ей на ухо. Она обернулась к Нему и, улыбаясь, взяла его за руку. Сейчас, когда тень печали покинула Её прекрасное лицо, в Ней угадывалось какое-то сходство с босоногой хозяйкой маленького домика. Детская радость и лёгкая озорная беззаботность теперь витали в Её золотистых глазах, так погибельно для Него к Нему же обращённых. Он принял Её руку в свои ладони и поцеловал кончики Её пальцев. Маленькая девочка, появившаяся так волшебно посреди этой чудесной рощи, на крылечке маленького домика, подошла к Ним и по очереди поцеловала в щёку сначала Его, потом Её. А затем, закружившись радужным волчком, рассыпалась на уже знакомую стайку мотыльков, которые, словно брызги костра, тут же взметнулись в цветущее сквозь крону гигантского тополя небо. Она положила руки Ему на плечи и прижалась к Его груди. Он нерешительно обнял Её и коснулся губами Её мягких волос.
- Что она сказала тебе, Принцесса? - помедлив спросил Он. Она взглянула на Него, касаясь рукой Его щеки.
- То, что она мне сказала, я поведаю тебе не здесь, - загадочно улыбнулась Она.
- А где же?.. - озадаченно спросил Он.
- Мне кажется, что лучше всего будет сделать это Дома. - Она чмокнула его в кончик носа и Они шагнули с крыльца на тропинку.