Аннотация: Все острова разные и ребята на них тоже разные, но объединяет их только одно: желание жить и желание домой. В главу внесены правки, так как некоторые события не совпали по времени...
Пашка шёл из клуба. Он это точно знал. Мимо автобусной остановки. Там маленькое расстояние, сотня шагов - и всё. Если что и случится, так разве что собаки облают. Вечер был, тёплый. Безветренный. В общем, если бы он не только читал, а ещё и писал книжки, он бы всё красиво рассказал про вечер.
Какой-то незнакомый мужик, стоявший под навесом, улыбнулся Павлу и поднял руку с фотоаппаратом. Мальчишка не очень любил, когда его фотографируют, тем более незнакомые люди. Но... пара секунд и ... песок?
- Птьфу! - сказал мальчишка, выплёвывая всё, что успело попасть в рот. Мимо него и этой странной песочной площадки какой-то парень протащил другого - помельче. Тот выл угрожающе и лягался. А ещё было жарко и вроде бы шумело море.
"Пляж, - подумал Пашка с завидной логичностью. - А где остановка? - он сел на корточки. - Не, не пляж, а психушка, - подумал мальчишка дальше, видя в сотне метров от себя рыцарский замок. - Жалко вообще-то. Мало пожил на воле..."
Павел закрыл глаза, чтобы поскорее вернуться по крайней мере в нормальную палату. Если уж на остановку нельзя...
...Ромка тащил брыкающегося немца, не очень заботясь, чтобы тот чувствовал себя комфортно.
- Попался, теперь за все ответишь перед советом! - бурчал он между делом больше себе под нос, чем для Йозефа. Он хотел как можно быстрее дотащить сопротивляющуюся тушку до замка и избавить себя от этой ноши, как тут справа мелькнул незнакомый пацан. Ромка остановился и оглянулся. Как же не вовремя! Кем бы он ни был! Хотя если новичок, а не враг, то можно заставить его Йозефа тащить. Ромка любил заставлять людей делать за себя работу.
- Эй ты! Поди сюда! - Ромка положил Йозефа на землю и одну руку положил на меч. Может пацан и не новичок вовсе, а нагло пробравшийся по морю враг. Кто знает, чего только Ромка не насмотрелся на этих островах.
* * *
Предали! Предали! Единственное слово, билось в сознании избитого связанного Йозефа. Он сделал всё, чтобы хоть как-то бороться с Огаревым, но силы оказались слишком неравными. Что может сделать 11-летний связанный мальчуган против четырнадцатилетнего бойца? Но Йо всё равно сопротивлялся, выл, как зверек в капкане и рвался из рук. Конечно, про русских не ходили такие жуткие слухи, как про Ковчег, но всё равно, чего хорошего там ждать попавшемуся врагу? Ничего. Да тут еще и второго русского принесло. Мальчишка затих, носом в песок.
- Швайн! Шайзе! - Только и хрипел он, время от времени отплевываясь от набившихся в рот и нос песчинок
"Ага, - подумал Пашка, - подойди... С галлюцинациями разговаривать нельзя. Наверное, мне на голову ветка упала. Или ещё что-то. И ведь нет чтобы девчонки какие привиделись. Двое пацанов". Парень помотал головой и остался сидеть на песке. Вокруг правда шумело море и много островов на нём. Между островами дугами гнулись высоченные красивые мосты. Правда какие-то немного неправильные. Каменные вроде бы. Но такой величины каменный мост без опор не удержится в воздухе. Это Пашка знал точно, потому что читал книжку про Кулибина.
Ромка сплюнул: "Вот счастье-то! Глухонемого принесло! Теперь будем носится с ним как с младенцем! Чего от него толку как от бойца? А там на верху, сволочи галочку наверно поставили - Русский остров плюс один человек. А сил-то нам и не прибавилось..."
- Эй ты! - завопил Ромка громче, в надежде, что если мальчишка и правда совсем глухой, то может вибрации воздуха от крика привлекут его внимание. Хотя глухой он наверняка, вопли Йозефа расслышали наверно на всех соседних островах. Как дальше общаться с мальчишкой Ромка ещё не решил, языка глухонемых он не знал, но ведь наверняка это не сложнее, чем скажем с японцем каким-нибудь изъясняться. Огарев ругаясь взял Йозефа за ноги и поплелся вместе с немцем к парню.
- Ты чего его так тащишь? - выдал Пашка наконец. - Он тебе что, игрушка, что ли? Или у вас тут так принято?
Стоп, Пашка как-то сразу все осознал. Не могло быть такого глюка. Не могло и не было. Глюки не носят мечей... наверное. Да и за ноги им таскать друг друга незачем... А уж зачем одному глюку связывать другого - это вообще... В общем лицо приближающегося парня было недовольным и усталым. Да и вокруг всё было настоящим. Мальчишке всё стало ясно и очень захотелось в уютную и спокойную палату психушки. Но мечты идиота сбылись. И ходу назад, похоже, не было. Оставалось одно: выяснить, куда он всё-таки попал. И как попасть отсюда. И поскорей.
- Тащу, потому что тащу, - ответил Ромка, подражая Портосу. Он всегда что-то делал, потому что делал.
- Пленный он и добровольно идти не хочет, поэтому и приходится так транспортировать... Чего сидишь, лучше помоги! Все равно нам вдвоем в замок идти, вон туда, - он кивнул головой в сторону замка. - Ты не волнуйся, дотащим и на сегодня свободен! У нас новеньких в первый день ничего не заставляют делать, завтра уже пойдешь на мост... - не очень заботясь, понял ли что-нибудь мальчишка или нет, Ромка взял вопящего немца за ноги. - Бери за руки и пошли! - сказал он новичку, - меня Ромкой звать, а тебя?
- Подожди, - торопливо сказал Пашка, всё-таки послушно хватая руки немецкого мальчишки. Он дёргался и бился прямо таки страшно, и пацан подумал, что это не военная игра, хотя и похоже. Так вырываются, только когда речь идёт о жизни-смерти. И орал - как орал, тоже страшно. Голос-то был угрожающим, а по щекам текли слёзы. - Подожди, - повторил Павел уже таща мальчишку к замку против своих же желаний. - Я ничего не понимаю, я сейчас домой шёл мимо остановки! Где мы?! Что тут делается-то?! Какой он пленный, тут что, война?! С кем?! Да слышишь ты, где я, ну слышишь ты, хватит темнить, объясни!
Последние слова новичок проорал не хуже Йозефа. И бросил руки немчонка. Йо бухнулся затылком в песок, и Павел, невольно охнув, присел рядом с ним:
- Ой, прости... - и получил кулаком в нос. Йозев умудрился развязать руки и теперь пользовался этим на все сто. Ударил он сильно, точно и очень больно.
Ромка с удовольствием пронаблюдал момент соединения кулака Йозефа и носа новичка. В общем, сам виноват, руки отпустил, растяпа. Теперь умнее будет. Правда сил, на то, чтобы объяснять мальчишке что к чему почти не осталось - немца и правда приходилось оттаскивать, иначе новенькому не поздоровилось бы, похоже плененный адъютант Гюнтера решил выразить всю горечь своего поражения на нем.
- Чего расселся? Не на курорте! Держи его,- крикнул Ромка новичку, двинь ему ногой по ребрам, может это его успокоит! - Ромка двинул бы и сам, но отпустить ноги Йозефа, в свете проявленной тем активности, не видел возможности. - Тут война! Настоящая война! Не ты убьешь, тогда тебя! Сейчас с немцами воюем. Я всегда с ними воюю. А этот гаденыш, адъютант их главаря, поэтому он нам и нужен! Да угомонись наконец! - последние слова были обращены к немцу. Ромка в последнем усилии дернул того за ноги, чем все-таки смог оттащить Йозефа, ну а то, что лицом по песку, так в этом виноват сам немец...
Пленник закашлялся, зачихал, а потом и захрипел. Рывок был таким неожиданным, что Йозеф принял песок всем лицом, вдохнул песчинки в лёгкие, и они теперь разрывались там сотней иголок, песок забил рот, нос и запорошил глаза. Мальчишка попытался как-то прочистить глаза руками, но сделать это, пока тащат за ноги, невозможно. Йозеф попытался что-то сказать, но получилось не сразу.
- Хватит! Пустить! - Наконец прокашлял он. Русский Йозеф знал в той степени, в какой можно узнать язык, год переругиваясь с русскими ребятами во время дежурства на мосту. Ну и помогая старшим допрашивать русских пленников. Плохо они все кончили, пленники... Не имели немцы обыкновения кого-то отпускать. Ну, как бы то ни было, но русскую разговорную речь Йозеф насобачился понимать. И даже мог немного говорить по-русски, хоть и коряво, когда захочет, конечно.
- А меня Пашкой зовут, - ляпнул новенький, продолжая сидеть. - Погоди, чего ты его так волочёшь, только взмокните оба. Он сам пойдёт.
Павел поднялся. Ответы местного скорее запутали, нежели объяснили. Мальчишка решил разбираться во всем позже, а пока... он разозлился. Этот белобрысый клоп разбил ему нос. Жалость здесь была явно не в чести! Пацан вытер кровь левой рукой и шагнул к немцу. Он перехватил его правую руку и согнул указательный и средний пальцы назад так, что они почти коснулись тыльной стороны ладони. Это штука простая и почти безотказная, так можно успокоить даже взрослого мужика, главное делать всё быстро. Боль адская, а повреждений никаких. Если не очень гнуть. И особенно не крутить.
- Пошли, - сказал Пашка белобрысому, не без удовольствия наблюдая, как он замолк и задёргался на месте. - Куда его вести, туда? - он кивнул Ромке в сторону замка. - Там кто живёт?
- Уауууу! - Взвыл Йозеф от страшной боли в пальцах. Такого приема он не знал, и его взяли врасплох. А, впрочем, если бы и знал то, что мог сделать с двумя 14-летними парнями. - Отпустить! Не давить! - Морщась от боли, закричал пленный. - Я будет идти!
Мальчишка действительно перестал рыпаться и замер на песке, даже на цыпочки привстал, боясь лишним движением озлобить конвоира. Немного посопев, он осмелился на вопрос:
- Я тебя не видеть на наш мост никогда. Почему быть так есть? Новенький?
- Пошли, пошли, - кивнул Павел почти дружелюбно. Нос был отомщён со страшной силой. У младшего стало сосредоточенное, внимательное и почтительное лицо. Немец теперь и пикнуть не посмеет без согласия. - Я новенький. Я очень новенький, неношеный совсем. И ничего не понимающий. Если честно... Так Ромка, нам туда идти, или нет? Это наш или нет? - парень чисто из вредности ещё немного выгнул пальцы немца, чтобы послушать, как он опять запищит и в полной мере ощутить отмщённость своего носа.
Ромка облегченно вздохнул. Во-первых, он тоже не знал такого приема, но уже к нему присматривался и представлял: самый лучший день в своей жизни так же приведет Гюнтера на мост и сбросит вниз! Во-вторых, новичок был не промах, и это тоже обрадовало Ромку. Отличное пополнение в отряд острова! А в-третьих, его наконец-то избавили от тяжелой брыкающейся ноши, что было действительно физическим облегчением.
- Да. Это наш замок. Все ребята в нем живут. Мы боремся с соседями, чтобы завоевать или уничтожить их. По-настоящему, - добавил Ромка. Чтобы мальчишке не подумалось, что это игра, хотя Игрой она и называлась. - Завоюем соседей, переберемся на другие острова. И так все сорок... То есть тридцать девять. А потом домой... Только победители вернутся, - соизволил Ромка наконец-то объяснить Пашке все почти до конца. Ведь болтать было легче, чем вести Йозефа. - И правил-то почти нет - дерись, как хочешь, хоть честными приемами, хоть не честными. Главное не поддаваться, не воевать после захода солнца и не смотреть на закат. Вот в общем-то и все. А как попал сюда - не спрашивай, этого у нас никто не знает. И где мы - тоже одни догадки... - а догадок Ромка не любил, поэтому и замолчал...
Белобрысый бесенок в это время под чутким выворачиванием пальцев взвыл нечеловеческим голосом:
- Nein! Nein! - и затанцевал от боли, поспешно двинувшись за русским, словно щенок на поводке. Еще бы! Такая боль! Да, о правилах игры и об островах Йозеф мог бы порассказать куда больше Огарева-новичка, а уж о том, что кого завоюет и кто вернется домой, мог спорить до хрипоты. Но когда пальцы заломаны на болевой прием, не поговоришь и не поспоришь. Так и вошли в замок. После раскаленных мостов и жаркого марева острова толстые холодные гранитные стены подарили прохладу воздуха, которую сохранили в себе, и Йозеф облегченно вздохнул...
Павел сперва обрадовался, но... после первого крика белобрысый немец замолчал. Он шёл за ним почти на цыпочках, глаза были переполнены слезами, и мальчишка запрокидывал голову, чтобы они не пролились. Но он не плакал, не кричал и ни о чём не просил. Вообще больше не говорил. Даже не смотрел в сторону своего конвоира. Сжал губы и смотрел перед собой. Пашке захотелось заломить мелкому пальцы сильнее, чтобы он ещё раз заорал и разревелся. Но мысль о том, что сам бы он уже выл от боли, заставила мальчишку ослабить залом. Нечестно. Пашка ведь просто сильней. Явно не храбрей, например. И тут до новенького дошло то, что сказал Ромка. Про настоящую войну.
Не сказать, что он как-то очень испугался. Вернее не испугался мыслей об убийстве. Павел уже много раз думал, может ли убить человека. Нет, он не был сумасшедший, и в его голову не приходила мысль провести эксперимент в переулке с топором. Но чисто теоретический интерес существовал. Порой даже казалось, что не грози неминуемое наказание он даже смог бы, тем более что по мнению парня было кого. Но с другой стороны никто из ребят с этих соседних островов ему ничего не сделал. А вдруг "свои" с острова окажутся хуже "врагов"? Ромка вроде ничего: обычный парень, крикливый немного, но это от неуверенности в себе бывает с людьми. А вот маленький немец храбрый по-настоящему. Но выходит, что он теперь Павлу враг. А Ромка друг.
- Слушай, а ещё как-то домой нельзя? И ещё. Чем вы воюете-то? - Павел покосился на соседний остров: не видно ли там снайпера? - Пулемёты там... пистолеты. Чем?
- Домой только так, как я сказал - победить всех! А воюем мечами! - Ромка взмахнул своей деревяшкой. Прохлада замка, куда ребята наконец-то добрались, дала новые силы. - Если на каком-то острове появляется другое оружие, то оно на вес золота. У нас только один ржавый автомат ППШ есть, наверно, попал сюда с кем-то из ребят давно, фиг знает... Давай свяжем Йозефа, чтобы не держать, а я покажу тебе, как на мечах дерутся. Свой меч тоже получишь. Можно и его заставить показать, - кивнул Ромка на Йозефа, - но это опасно, ранить может, он неплохо дерется, Валерка говорил. Парень опять взмахнул невесомой деревяшкой.
- Ты не смотри, что дерево, как только встретишь врага, он сразу стальным станет для него.
Ромка глянул на немца. Ему-то Ромкин меч точно казался стальным, но пока он помалкивал...
Пашку не особо восхитил меч, зато:
- ППШ? Вот это дело, покажи! У нас... - парень запнулся. Ему почему-то показалось, что словами, он словно отказывается от своего мира. - У нас... там, в школе... - решительно договорил он. - Учитель один. Чокнутый немного, но так очень хороший мужик. Он учил, как со всяким оружием обращаться. Со шпагиным тоже.
На меч новенький посмотрел с любопытством и как-то странно улыбнулся. Оружие было красивое, почти как настоящий альшпис. Длинное прямое лезвие, круглая гарда над двуручной рукоятью. Но он игрушка, потому как деревянный, не верилось, что такой может оказаться сталью...
- Ладно, давай закручу мелкого, - согласился новенький, хотя и не совсем понимал зачем.
- Зачем посильней? - усмехнулся новенький. Ему показалось, что Ромка как-то очень уж зло к этому немцу. За свой нос он уже не злился. А пацану и так, кажется, будет плохо. Не убьют, конечно... или как? Мысль была неожиданной пугающей. Павел передёрнул плечами, одной рукой быстро сделал затяжку, захлестнул кисть немца, подтянул её к лопаткам, окрутил шею и так же подвесил вторую руку. - И не надо ничего посильней, он сам будет руки повыше держать, чтобы дышать... - и сказал мальчишке, который тихо захрипел и правда сильно потянул руки к лопаткам, чтобы ослабить петлю. - Ты ладно... прости. Лучше сядь, тогда будет нормально с дыхалкой. И не дёргайся.
А сам повернулся к Ромке.
- Покажешь меч? Красивый, но он же деревяшка. Как он стальным-то станет?
* * *
Йо затих, его сейчас волновало, как у русских принято решать участь пленных? И кто решает? Гайд острова? Или Гайд с приближенными? Или Совет? Или тот, кто взял в плен? И чего от них ждать? Просто допроса? Пыток? Казни? Или предложат сперва купить себе жизнь, став у них рабом или боевиком-перебежчиком? Вот такие невеселые мысли... Впрочем, как и любой мальчишка, Йозеф скоро увлекся зрелищем фехтования старших ребят. Мечи, для них деревяшки, для него были звонкой сталью. Ромка, не так давно живший на острове, фехтовал пока еще крайне неуклюже. Второй русский немного изящнее, чувствовалось, что ему преподали пару серьезных уроков, но систематической школы не было. За Йозькой стояли как фехтовальная школа Гюнти, так и грязные приемы Свена, а самое главное, неоценимый годичный опыт НАСТОЯЩИХ боев, с живым врагом. Это не заменит никакая фехтовальная дорожка или искусный тренер.
Мальчишка, видя ошибки русских, не удержался и начал отпускать замечания, обидные и ехидные.
- Я бы вас двоих сделать один... заколоть! Так быть! - Закончил он.
Павел слегка прибалдел, услышав писк этого ганса. Так, что даже опустил меч, и Ромка не без удовольствия съездил ему мечом по плечу. Все это время оба меча оставались красивыми деревяшками. Дрался Ромка так себе, хотя и напористо... Новенький только махнул рукой в его сторону и потёр плечо:
- Это, постой.
Подойдя, пихнул немца кроссовкой в бедро, не больно, но чтобы мелочь сразу поняла, кто есть кто. Нет, вы гляньте на эту белобрысую хрень! Сидит и дышит через раз, но при этом спорткомментатором заделался.
- Что ты можешь сделать? - уточнил парень, глядя свысока в дерзкие давно просохшие глаза. - Танчек из спичечного коробка? Или лужу под себя? Ром, - попросил он, - дай ты ему свой меч, я его несильно накажу. Вытяну пару раз по рукам, да и всё.
Пашка никогда не был не то что великим фехтовальщиком, но и просто фехтовальщиком. Однако вот уже полгода О.Н. не удавалось его использовать как беззащитную мишень (а раньше - ой, как же было больно). Конечно, ему с ним и рядом не встать, но парень неплохо отбивался и даже ухитрялся иногда делать туше, что учителя радовало до небес. А тут не тридцатипятилетний здоровый мужик-спортсмен, а тридцати пяти килограммовый соплежуйчик с нахальной рожей.
- Дай ему меч, дай, - повторил Пашка просьбу, присаживаясь, чтобы развязать немца...
...Ромка знал, что адъютант Гюнтера дерется неплохо, но то, что он ещё и наглец даже не догадывался. Огарев задумался. Ещё не хватало, чтобы новичок пострадал в первый день. Ботан с Валеркой с него живьем кожу снимут же...
- Ты понимаешь, что это смертельно опасное оружие - меч? Дать-то дам, раз уж очень хочешь, только смотри осторожнее будь и если что кричи, скрутим вдвоем этого заморыша и с мечом.
Ромка положил свой меч на землю и с удовольствием растянулся на скамейке, внимательно наблюдая из-под приоткрытых глаз за ребятами, готовый придти на помощь одному... Или другому... мало ли что, кто знает этого Пашку, а Йозеф нужен был живым!
Йозеф с облегчением потряс свободными руками. Ха! Минутку посидел, а как кисти затекли! Хоть и сидел тихо. А как еще положено пленному? Тут полисмена нет, прикончат пленного на раз и все дела. Поэтому и не рыпался. Но, похоже, его слова русских задели. Белокурый мальчишка встал, оглянулся на Ромку, на новенького, немного потоптался в своих старых рваных кедах - спасибо Гюнти, раздобыл обувку для адъютанта, когда сандалии Йозьки развалились еще полгода назад. Гюнтер однажды принес кеды с моста. С РУССКОГО. Мокрые. Лишь потом, "повзрослев", Йозеф понял, как Гюнтер раздобыл их и почему они были мокрыми - отмывал в море кровь. Мальчишка нерешительно двинулся к мечу, опять же, поглядывая на русских.
- Я иметь разрешение брать есть? - На всякий случай переспросил он.
- Бери, - буркнул Пашка, стараясь не рассмеяться. И решил окончательно, что не будет сильно его колотить. Так. Шлёпнет по руке после обвода, ну ещё ткнет под дых кончиком меча. И пусть полежит. Ну наглый всё-таки.
... - А-а! Ты чё?! - было больно, боль оказалась жгучей. Кровь брызнула через джинсу пониже правого плеча, и ткань сразу стала чёрной. Все оказалось настоящее: и кровь, и боль, и рана, и... меч! Настоящий стальной меч в руках мелкого немца. Пашка перекинул свое оружие в правую руку размахнулся и... ударил мелкого плашмя по ноге, потому что понял что сейчас просто напросто отрежет пацаненку ногу. Парень даже успел представить, как он упадёт. Уже без ноги. Живой, но без ноги. Удар получился сильный. Немец выронил меч и припал на колено. А Пашка отшвырнул своё оружие, как будто схватился за змею. И стиснул рану левой рукой.
- Эт-тто чтооо такоеее! - Лешка первым вернулся с французского моста, где весь день было тихо. Уже у ворот Ботана привлекли крики и звон стали, что и повлекло в тронный зал. Так. Неизвестный парнишка держится за рану у плеча и шатается, на полу кровь, на клинках тоже. И еще на полу, припав на колено, но не сдавшись, сидел мелкий мальчишка, чей яростный взгляд говорил, что бой вовсе и не окончен. По крайней мере, для него. А мальчишка знакомый... Йозеф. Йозеф!!!
- Так! - Ботан мгновенно выхватил меч, а на второй, выпавший из руки Йозефа, поспешил наступить ногой, на всякий случай. Нрав мелкого фашиста тут был хорошо известен. - Ром, а что тут происходит вообще, а? - Сумрачно спросил он у Огарева, разглядывая то новенького, то немца.
Ромка, в общем, сам не понял, что тут вообще происходит, потому что все произошло очень быстро. Новенький рану зажимает, а воинственная мелочь белобрысая сидит на полу и дуется на весь мир, как крыса на крупу. А ему, Ромке, теперь отвечать за них обоих перед Ботаном.
- Да ничего здесь не происходит! Провожу курсы молодого бойца, тренируемся на этом, - Ромка подошел к Йозефу сзади и заломив руки вернул немцу положение, к которому он уже привык за последние часы - связанному. - Да не волнуйся, Лешка, вылечим, зато урок на всю островную жизнь запомнит. Кстати это наш новоприбывший, Пашкой зовут! - Ромка поднял Йозефа с пола и, встряхнув его хорошенько, толкнул в угол.
- Идиот, зачем так сильно ранил? Думаешь мало на тебе грехов, чтобы ещё себе добавлять? Хоть до Совета то хочешь дожить?
Теперь Ромке уже ничего не оставалось как начать курсы по оказанию островной медицинской помощи. Что же, они Пашке тоже пригодятся и не раз.
- Снимай свою одежду, рану будем перевязывать, "дай ему меч, дай"!
А в Пашкиной голове происходил настоящий взрыв из мыслей: "Этот немченок меня ранил. Меня, меня? - парень удивлено посмотрел на испачканную в крови ладонь, прислушался к своим ощущениям. Рука полыхала, как будто к ней раскалённую железку приложили. - Это что? Это вот так больно, когда ранят холодным оружием? Нифига себе! Это тебе не книжки читать. Шпагой пырь - ничего, это просто царапина, продолжим, месье. Ничерта себе царапина. Кровь как из водопровода!"
Пашка снова зажал плечо рукой. Удивленно посмотрел на нового парня. Он был старше всех, высокий и злой. Вернее, он выглядел злым. А так - обычный парень из старших классов. Даже что-то такое... ботаническое есть, то ли во взгляде, то ли в манере держаться. Командир, подумал я. А ещё подумал, что подвёл Ромку. Он ведь предупреждал, что надо быть осторожнее.
- Это я затеял, - ляпнул новенький, тиская плечо, чтобы унять жжение. - Я хотел попробовать. Я не знал, что... вернее, я просто не поверил, - признался он, ничего не объясняя. Потом стал вылезать из куртки, стараясь не задеть рану и обращаясь уже к Ромке. - Погоди, не ори на него, Ром, я же сам хотел...
Куртка оказалась испорчена окончательно, зато майка уцелела, а вот рука-а-а-а... Пашка глянул и завял. Почти до кости?!
- Это шить надо, - упавшим голосом сказал новенький. И с надеждой воззрился на старшего парня - может, он умеет?
- Шить, шить. Чучело из тебя шить буду... А ну, дай сюда руку! - Лешка подошел к новичку, занялся раной. - Хороший удар. Еще повезло, что кость не перерублена, иначе и наше чудо-лекарство уже не спасло бы. На Йозефе не ты первый поплатился. Внешность обманчива. Слышал такое? Вот, это как раз про эту бестию. Ну, ничего, теперь он уже вредить не сможет... - Лешка бурчал, набивая рану мазью и туго перетягивая бинтами. - Всё! Будешь жить! - Весело констатировал он и повернулся к Ромке. - Пленного то перевяжи, вон, нога у него... стоп!
Ботан уставился на ноги Йозефа, нахмурился.
- А ну, подними ногу! Подними, говорю! Так!
Йозеф, ничего не понимающий, приподнял уцелевшую ногу.
Лешка нахмурился, весьма. И замолчал. И когда в замок вошел Валера, вернувшийся со своего моста, Ботан первым делом указал на Йозефа.
- Кеды Димкины. Хотя и изношены. Так вот для кого Гюнтер тогда их с нашего пацана срубил! Прямо с ногами! Тварь! Димка потом еще три дня в горячке мучился, прежде, чем умер!
Секунду казалось, что спокойный и гуманный Лешка сейчас придушит немчонка. Йозеф сидел, притихший, в своем углу, по ноге текла кровь от раны, но он боялся и заикнуться, чтобы перевязали. Просто побледнел, и закрыл глаза. К сожалению, в покое его не оставили. Сначала пристал Ботан, а потом заявился и сам Валерка. Ему тоже стало не по себе. Даже совсем не по себе, когда он вспомнил про Димку.
- Кеды снять и в море! - приказал Валерка белобрысому. - Как же ты смог их одеть? - поразился он. - Даже если не знал всего, наверно мог догадаться, что Гюнтер не в магазине их купил. Это же даже не необходимость - не лекарство и не очки... Половина ребят ходят босиком здесь. Как ты мог их одеть? - Валерка уставился на Йозефа. Моральный облик немецкого острова давно был у него под сомнением, но сейчас от него не оставалось камня на камне. - Что же из тебя вырастет через пару лет, если у тебя сейчас уже нет никаких принципов и понятий? - спросил командир русских Йозефа.
Тут он заметил новичка, успел секунду порадоваться, что не пришлось видеть его истерику, если таковая была, кивнуть ему, но пока больше ему времени уделить не мог. Все мысли Валерки были заняты немцем.
Собственно, откуда кеды взялись, Йозефа не беспокоило. А вот то, что за кеды может влететь, это было серьезно. Поскольку злобный Ромка связал руки, выполнить приказ Валерки было не так просто. Йозеф завозил ногами, начал тереть их одна о другую, пытаясь снять обувь. Но проклятые кеды, туго и основательно зашнурованные перед боем, никак не хотели слазить. Йозеф жалобно посмотрел на русских, глаза стали мокрыми. Ромка смотрел, как старательно пыжится немец снять кеды. Конечно, теперь-то, когда запахло жареным, чего бы и не снять, а носить было не противно наверно. Наверно и не думал, что за них заплачено кровью.
- Ну что, теперь они тебе ноги жгут? Чего же раньше думал?
Димку Ромка не знал, но и он никогда бы не одел чужих вещей, отнятых в бою. Это смахивало на мародерство.
Раньше за "чучело" Пашка наверняка полез в драку. Он не знал, куда попал, но видел, что это вроде военно-спортивного лагеря. На туристский не тянуло. Пацаны, да ещё сами по себе (точно как в "Месте снов"! А вдруг я там?!). Если дать на себя сесть хоть немного - заездят даже не со зла, а просто по жизни. Но сейчас... Сейчас парень только хлопал глазами, ничего не понимая. Но при последних словах подошедшего высокого крепкого парня, чем-то похожего на его тёзку Пашку-Персиваля из веркиновского "Места снов" (одной из его любимых книг) он просто онемел. Только выдавил громким чужим голосом:
- Как... с ногами?
Нет, конечно он читал про разное. Как в войну, особенно в Гражданскую, мёртвым ноги отрубали, зимой, например, потом оттаивали на печке и снимали сапоги. Но ведь это взрослые бойцы. И, по крайней мере, мёртвым. А тут! Павел даже отшагнул от немца, суетливо стаскивающего кеды нога об ногу. Всё его сочувствие, какое и было, улетучилось сразу. Он почему-то сразу поверил этим ребятам. Хоть и не знал, кто такой Гюнтер и всё ещё не понимал происходящего. Но такое сделать! Человек так не сделает, как этот неизвестный Гюнтер. И человек не наденет такую обувку. Разве что мороз или ещё что. Если совсем погибать без обуви. Тогда ладно ещё. Но тут-то тепло! Пляж! Солнце!
- Как с ногами?! - требовательно повторил парень и, не ожидая ответа, шагнул к немцу. - Ах ты сука сопливая!
И новенький изо всех сил ударил его пинком под дых. Раньше Пашка никогда и никого так не бил. Тем более - младших. Даже если очень злился, не бил так. Лешка осторожно положил руку на плечо новичка, развернул его к себе лицом.
- Вот так, мой друг. Это война, это не игрушки. И наших пацанов тут реально убивают. Такие, как он. - Кивок на Йозефа. - Он в Игре уже год. Сколько на нём крови, утонешь. Хотя... на ком из нас её нет? Но мы никогда, никогда до мародерства не опускались! А вот они... Раненых добивают, а пленных возвращают, иногда по частям.
- Добро пожаловать в Ад, Павел. Теперь этот остров станет твоим домом.
Валерка поморщился. Он никогда не позволил бы себе бить ногами связанного, хоть и плененного, хоть и гада беспринципного, который пролил море крови друзей. Хотя, может, и правильно это было на этот момент. Может хоть так он поймет, что у каждого есть выбор - сохранять врагу жизнь или казнить, отдавать последнее или убивать из-за кедов. И морщиться Валерка конечно мог, и думать что рыцари так не поступают, но какие к черту рыцари! Война с немецким островом давно перешла все границы рыцарства и благородства и драться теперь придется по их волчьим законам.
- Не убей, он нужен для допроса, - сказал он Пашке.
У парня, который новенького с немцем разнял, у этого... ботаника были умные и усталые глаза. Пашка подумал, что, наверное, с ним будет интересно говорить. Как с одним его знакомым, Олегом. Они познакомились прошлым летом на слёте, он был из военного клуба, не из туристского. Умный, начитанный и думает своей головой. С ним было интересно говорить. В учебном году они не виделись, жили далеко. Иногда писали письма. А в этом году собирались увидеться опять на слете через три дня. Пашка опять ощутил неприятный укол в подреберье из-за всей этой чертовой ситуации. И сразу вспомнил о родителях, они же с ума сойдут, разве что младший брат Сёмка ничего сразу не поймет... Пацан даже головой мотнул, чтобы мыли отогнать.
- А где этот Гюнтер? - спросил новенький всё ещё зло. Скосил глаза - Ромка ловко бинтовал ему руку, у них так только девчонки умели. И боль стала как-то помягче, и кровь через бинт не проступала, странно. Пашка подумал, что маленький немец, в общем, не так уж виноват. Окажись он босой и принеси ему кто обувь, он бы её взял. Взял бы и не стал много спрашивать, наверное. Но сделать так, как этот Гюнтер, он бы не смог. Ни за что. - Он кто вообще? - снова спросил Пашка самого старшего из ребят. - Кто он, Гюнтер этот?
- Гюнтер - президент немецкого острова, они наши соседи, - сказал Валерка. - Странный парень, вроде благородный и не нацист, хоть и немец, но иногда такое отмочит, что не знаешь, что и думать.
Валерка вспомнил момент передачи Робина обратно. Гюнтер тогда мог бы и попринципиальней держать свое слово.
- Вот его точно на бой не вызывай, если хочешь хоть немного пожить, это тебе не Йозеф, хотя я вижу, вы с ним уже нашли общий язык.
Он подошел и встал радом с Йозефом, который от страха наверно перестал сопеть от боли и принялся ещё усерднее стаскивать с себя нога об ногу кеды.
- Ну, чего молчишь? Страшно? А ты думаешь, Димке не страшно было? А всем нашим ребятам, которые у вас побывали и не вернулись?
От удара русского Йозеф не просто согнулся, он слетел с лавки и скорчился на полу. Лишь когда подошел Валерка, мальчишка кое-как сел спиной к стене и, отдышавшись, еще раз предпринял попытку стряхнуть кеды. Неудачную. В одном кеде уже ощутимо хлюпало - туда натекла кровь из раны на ноге, полученной во время странного поединка с русским.
- Ну и пусть! Ненавижу вас! Всё равно победим мы! - Прохрипел Йозеф в ответ Валерке, и затих, прекратил бесплодные попытки.
- Слушай, - обратился новенький к Валерке (то, что командир тут этот парень, а не "ботаник", теперь было видно), - немец не виноват. Ну, в этом, - Пашка коснулся плеча под повязкой. - Он просто смеяться начал. Ну что он нас обоих с Ромкой может сделать. Я же не знал, что мечи правда стальными делаются... И Ромку я подначил, чтобы он мне меч дал. Ну, вот так получилось. Я немного фехтовать умею, я думал, что сразу его смогу победить. Ну и всё типа шутки будет.
- Ну как же как же... - Валерка улыбнулся Пашке иронично. - Интересно, а если бы он тебя насмерть прирезал и тогда бы ты сказал, что он не виноват? Нет, не сказал бы, потому что не смог. А он мог и убить тебя, вот только то и помогло, что ты немного фехтовать умеешь. Ладно, поймешь, что нет тут правых и виноватых. Есть только живые и мертвые. Живые - те, что осторожнее оказались. А на этом вины столько, что твое плечо в ней утонет. Но сейчас он нам нужен для информации. Потом для обмена. Если кто-то из наших попадет к немцам в плен. За этого салажонка Гюнтер что хочешь отдаст. Даже если мы и потрясем его хорошенько до этого. Но раз ты такой добрый, то сними наконец с него эти кеды, смотреть не возможно. И перевяжи ему ногу, чтобы не умер до тех пор, пока мы всю полезную информацию из него не получим. Да осторожней будь, он может в сонную артерию зубами вцепиться, тот ещё волчонок, - может или не может Йозеф, Валерка точно не знал, но, если бы сам должен был бинтовать ногу немца, он бы поостерегся именно этого. Ну, удара головой ещё... Ногой. Да всего короче. Йозеф и правда непредсказуем. Это-то командир знал точно!
Пашка принялся за перевязку немчика, взяв у Ромки бинт. Только теперь он заметил, что бинт пропитан какой-то мазью, видимо она то и ускоряет выздоровление, догадался пацан. Однако прежде чем приступить новенький заопасался, что командир острова сказал правду. У Пашки уже был такой опыт, правда на Земле, когда Генка, младшеклассник один, разозлившись, вцепился ему в шею зубами. След-то до сих пор остался, он еле отодрал его тогда. Руки у Йозефа были связаны, но новенький поступил довольно грубо - подобрав ложку со стола, прикрутил к её концам жгут из бинта, зажал немчоку нос и, когда он, пыхтя и стреляя взглядом, открыл рот, вставил ему ландскнехтский кляп. Мерзкая вещь и стыдная, особенно если знать, зачем его ландскнехты выдумали.
- Теперь не покусаешься, - сказал Пашка, затягивая узел бинта на затылке мальчишки. Он грыз алюминий зубами и почти плакал опять. Да уж, когда тебя вот так вертят те, кто сильней, плакать хочется в первую очередь от обиды. Павел это ещё помнил.
Первым делом парень стащил с пленника кеды, разрезав шнурки. Делал это просто - сел на коленки немцу спиной к нему, по очереди резал кеды своим перочинником, прижимая вторую ногу. Заработал удар лбом между лопаток, но и всё. Швырнул кеды поскорее к выходу, их было противно держать в руках. Потом посмотрел на рану. Рана оказалась довольно глубокая, мятая, неприятная, а вокруг - синяк. Большой и темный, как баклажан.
- Ну вот, - заявил новенький, вставая. Боль в плече почти унялась. Немец смотрел на горе доктора прозрачными от злости глазами. Парень в одной книжке про такие глаза читал и не понимал, как это. А сейчас увидел такие глаза. - Ух, испугался, - насмешливо объявил он. Потому что на самом деле немного испугался.
Валерке нравился новенький. В будущем, когда попривыкнет, из него мог выйти отличный воин и боевой товарищ. В знак симпатии командир решил не полениться и принести то, о чем успел заикнуться, но на том разговор и закончился. Кинув короткое "Погодите", Валерка сходил в подвал и вернулся со старым полуржавым ППШ.
- Держи! - сказал он Пашке. - ты хотел его посмотреть. Можешь забрать себе на островах не принято этим воевать, - Валерка отдал автомат Пашке. Отдал без сожаления, потому что огнестрельное оружие его совсем не привлекало. Конечно всем и каждому он вслух об этом не рассказывал, чтобы не вызывать лишнего смеха и вопросов, но командир предпочитал встречаться с врагом в честной драке, а не стрелять в спину. Или даже не в спину. Когда-то у Валерки был арбалет, пока Кюстин не порубил его на куски. Но и его тот носил больше для острастки, и не применял по назначению. Вопросительный взгляд мальчишки Валерка растолковал по-своему.
- Не знаю, как он попал сюда. Наверно, как и все мы - сфотографировался с кем-то, сказал он и задумался. Сколько же лет островам, раз оружие второй мировой нашлось здесь?
Пашка тут же устроился прямо на полу. ППШ он и правда знал и внутри и снаружи, много раз держал в руках и пару раз реконструировал найденные... э, нет, никакого криминала! Для музеев. Впрочем, оказавшийся в его руках ствол и в музей не годился, кажется. Это оружие уже никогда не будет стрелять, проржавело дог самой последней детальки.
Лешка, покинув турнирный зал, теперь, руководя девчонками, деловито накрывал ужин в импровизированной столовой. Еда поступала уже разделенная на порции, прямо в тарелках или стаканах (грязную посуду и отходы потом пихали в телепортатор и всё уходило - безотходное производство, мечта домохозяйки) В некоторых тарелках и стаканах порции были большие - для старших парней, в некоторых средние - для девчат и подростков лет 10-12, и немного для совсем мелких. Жмоты-хозяева экономили каждый калорий. Ребята в принципе насыщались так, что могли потом полноценно воевать и вообще нормально расти, но переедать не получалось, из-за стола обычно вставали с чувством легкого голода. Подразумевалось, что островитяне разделяют еду по справедливости. Но, наверное, есть такие острова, где старшие отнимают еду у младших, как добавку.
- Немчонка кормить будем? - Уточил Ботан у проходившего мимо командира. - В принципе, если мы с тобой немного урежем свои порции, да еще и у Орагева, ему полезно поголодать, то что-то этому пленному гютеровскому хвосту на ужин и наскребем. Да только я думаю, а надо ли? Посадим его за стол как есть, связанного и с ложкой во рту. Пусть глазеет и нюхает. Перед допросом полезно. Ну а если потом будет хорошо отвечать на вопросы, утром уже накормим. А?
- Только попробуй! - отозвался на слова Ботана Ромка вовремя вбежал на кухню на звон посуды. - Я его весь день сегодня на себе тащил, так ещё и голодать из-за него! Ну уж нет, по мне так он может и не поесть день другой, ничего такому не будет. Только попробуй, я тогда его на ужин сварю и съем, и не будет вам никакого допроса!
Валерка только головой покачал - жестокость лезла изо всех щелей. Ромка, со своей жадностью, Лешка с пыткой голодом... Но, если честно, в этом предложении было что-то. Хоть и жестоко, но голод не тетка, может разговорить и не такого упрямца как Йозеф.
- Хорошо. Так и сделаем, тащи, Ромка, сюда этого немца. И новенького зови, - сказал Валерка и обернулся к Лешке. - У нас урежь, новенького, девчонок и Ромку не трогай, пусть его потом совесть заест, - добавил он, когда Ромка вышел.
Лешка быстро отложил немного картошки из своей тарелки и Валеркиной - самых крупных порций за столом. Подумал, и положил кусок мяса из общего блюда в центре стола.
- Я это спрячу. Пусть думает, что ему ничего нет. - Предупредил Ботан и спрятал порцию Йозефа в шкаф. А перед тем местом, где планировалось посадить Йозефа, поставили пустые тарелку и стакан. Место Йозефу выделили в центре, чтобы все его могли разглядывать, и пленному было неуютно...
...Нет, Пашка определённо был сильно голодный. Кроме того, обнаружилось, что, если ППШ немного почистить и чуть смазать, то, пожалуй, можно будет лупить одиночными, вставляя патроны сразу в патронник, как в охотничьем ружье. Только вот есть ли патроны? Без патрон любое оружие просто неудобная дубинка...
- Ну что? - Павел повесил было оружие на верёвке вместо ремня на плечо, но тут же скрутился от боли и опять разозлился на немчонка. Перевесил оружие на другое плечо, подошёл ближе. По его подбородку на грудь текли слюни, как у бешеной собаки. Неприятное зрелище, но куда деваться при таком кляпе. Однако это зрелище парня опять слегка охладило, уж больно оно было унизительным и жалким. Что ты будешь делать: пришлось пожалеть мелкого, убрать кляп и вытереть ему лицо - правда, его собственной майкой. Как Сёмке, хотя Сёмка младше раза в четыре. Потом русский молча поднял пленника на ноги, осмотрел руки. Ромка затянул узлы так, что кисти рук немца стали малиновыми. Хотя сами узлы были грубыми, но Ромка всё сделал от дурной души. Хотя, если немцы откалывают такие фокусы, как этот их вождь, что тут удивляться. Мало ли кого и как убили у Ромки. В общем, Павел, по-прежнему молча заставил немца стать на колени подальше от стены, нагнуться, упереться в неё лбом - и развязал его. Из такого положения сразу не вскочишь, не ударишь, ничего не сделаешь. Хотя - с такими руками не подерёшься. С такими руками орать охота в голос. Конечно, массировать кисти он Йо не стал, перетопчется. Но завязал пацаненка заново без такого садизма, свободно - и так, что не вывернешься.
Пока русский крутил и вертел Йо, маленький адъютант Гюнтера поклялся, что убьет его при первой возможности. Почему-то вот именно этого. Ни Валерку, ни Ботана. А этого.
- Пошли, - Пашка толкнул Йо коленом перед собой. Парень уже давно учуял запах пищи...
- Не трогать! - Окрысился Йозеф, но пошел вперед. Слова Валерки о том, что его не убьют, а сменяют на кого-то, его удивили. И дали надежду. Жить стало веселее. Вот только мерзкий русак дышал за спиной. Йозеф представил, как ночью вгоняет ему прямо в открытый зев ложку, до дна, целиком.
- Идете уже? - Ромка выбежал навстречу ребятам и в очередной раз порадовался, что Пашка уже делает его работу. - Давайте быстрей, есть охота, а пока всех не соберем, Валерка за стол никого не пустит. - Еда готова, только этого ты зря тащишь, на него еды не хватит, на пленников нам не выдают, - сказал Ромка, и не подозревая насколько близко отразил план действий Валерки и Ботана. Сам-то он был уверен, что Йозефа сейчас, как равноправного, посадят за стол и все будут с ним делиться. Кроме него. Так всегда было на Русском острове. И Ромке это отношение к пленным жутко не нравилось. Вот когда он попал к немцам, Гюнтер с ним не церемонился. Не говоря про Кирилла. Так что никаких поблажек немцу с его стороны тоже не будет!
- Это что, - Пашка кивнул на немца, - его не будут кормить, что ли? - Честно говоря, мысль была не очень приятной. Есть хотелось сильно. Интересно чем тут кормят? Но одно новенький про себя понял точно после Ромкиных слов. В палачи он не годился. Наверное, это правильно, надо же как-то секреты узнавать у пленных, но есть самому, когда кто-то будет сидеть и смотреть в рот!.. И что значит "еды не выдают", что, тюрьма, что ли? А еще Павел понял, что делиться своей едой с этим он тоже не готов.
В небольшом зале за большим столом кто на чём, от ящиков до кресел, сидела куча мальчишек и девчонок, одетые кто во что. Галдели на русском, но слышались и слова на других языках. Пашку усадили за стол, ППШ отняли, а перед носом новенького поставили тарелку с картошкой и жареным мясом, кружку с чаем. Йозефа усадили за стол, развязав руки, перед пустыми тарелками. Новенький вздохнул и занялся едой. К нему сперва лезли с вопросами, но он только бормотал односложно, совсем на себя не похоже. Решили, что парень слишком занят едой - и отстали. Зато Павел услышал слева от себя, как кто-то говорит про какого-то здешнего мальчишку, убитого позавчера. И вздрогнул. Позавчера - это не когда-то там. Это вот. И парень, опустив ложку, громко спросил у командира:
- А как это - на днях убили? Правда, что ли?! - поражённо, всё ещё не совсем веря в сказанное. - И кто?! Тоже Гюнтер?!
- Паш, здесь могут и по несколько раз в день убивать. Я уже говорил тебе и ещё скажу - нужно быть осторожным, но нельзя быть трусом. Нужно уметь постоять за себя и суметь защитить товарищей, тогда в другой раз они смогут защитить тебя. Мы здесь все как одна семья. Друг за друга горой, - говорить Валерке было трудно, у него кусок в горло не лез. Но он автоматически сжимал и разжимал челюсти, делая вид, что жуёт. Конечно, несчастный вид Йозефа за столом отбивал весь аппетит, и командир чувствовал себя подонком. Но в немцах не было жалости, когда к ним попадали русские, не будет ее и в русских!
Как передать чувства Йозефа, когда мальчишка, затравленно озираясь под множеством насмешливых и враждебных взглядов, был посажен в центре стола? Перед пустой тарелкой. Да никак! Он весь сжался, поджал ноги и прижал ладони к коленям, опустив голову. А что он хотел? Он был им враг. Серьезный. И Йозеф, несмотря на свой возраст, многое сделал, чтобы отравить русским жизнь, он стоял на пути возвращения этих ребят домой. Как и они на его пути...
- Что я от вас быть иметь? - Сдавленно спросил он, не поднимая глаз от тарелки. В переводе на нормальный русский это означало: "Что со мной будет?".
Что имел Йозеф в виду, Валерка понял только приблизительно и ответил в тон.
- От нас тебе быть иметь тоже, что и нам от вас, когда мы к вам попадаем, - пусть теперь посидит и повспоминает те ужасы, которыми потчевали ребят в немецком плену.
Ясно, понял Пашка. Будут пытать. Да уже пытают - кругом едят, а он сидит и нюхает. Что ж... Жалко, очень-очень, честно. Но что делать. Парень с состраданием посмотрел на немчонка, который побелел. Сразу ведь ничего не расскажет, видно, какой. Чтобы как-то унять неловкие и неприятные ощущения новенький спросил:
- К ППШ патроны есть? Мне бы патрон и масла хоть подсолнечного с пол-литра - и можно одиночными стрелять. Но только одиночными, - и упрямо повторил: - Кто всё-таки ваш... нашего парня убил? Конкретно?
- Патроны кончились, очевидно, лет 60 назад. Или еще раньше. Думаю, хозяином автомата был какой-то сын полка времён Великой Отечественной, которого щелкнули типа для фронтовой газеты. Да если бы и были? Ясно же, земным оружием тут победы не добиться, сколько ребят сюда с огнестрелом приходило, а толку-то? Нет, путь к победе в ином, ином... - Лешка задумчиво и пристально посмотрел на новичка, словно подозревал того в знании этого самого пути и нежелании делиться с окружающими. - А Саньку Мариус убил. - Лешка вздохнул. - Есть тут такой мушкетер, блин! Любитель рыцарских поединков. Добро бы дрался как все! Нет, ему, видите ли, подавай ровесника, один на один, да еще чтобы салют мечом и всё такое. Это не немецкий мост. А к немцам у нас и так счет очень длинный. Эти ландскнехты зарежут без жалости кого угодно и салютов им с дуэлями нафик не нужно. А уж если живым кого возьмут так вообще... - Ботан взглянул на немчика так, словно тот прямо сейчас зверски пытал кого-то из его друзей.
- А его где ранили? - Павел кивнул на смуглого парня с перевязанным плечом, который сидел в другом конце стола. - И как Йозеф-то к нам в плен попал?!
- На турецком фронте ранили. Сегодня басурманы что-то решили поиграть в шутрм Константинополя. Да только обломилось им. Получилась битва за Очаков.
В столовую вошла Лайла, местная любимица и достопримечательность, а попросту собака. Такое тут на островах встречалось редко, потому любое животное становилось объектом всеобщего внимания. Лайла хоть и общалась со всеми, но оставалась верна своему хозяину Ромке Огареву. Собака непросто привыкала к этому странному месту, здесь все пахло не так как выглядело, даже море. А еще, и это больше всего смущало собаку, тут мальчишки охотились друг на друга. Это по ее мнению было неправильно и плохо. И сейчас, цокая по полу когтями, собака решительно двинулась вдоль стола.
- Эй, Лайла! Иди сюда! - позвал Ботан и бросил в раскрывшуюся пасть кусочек мяса, со злорадством отметив, как полет проследил глазами Йозеф и сглотнул слюну. Ну, ему полезно, пусть понервничает пока. Русским уж куда хуже в плену. А самое главное, никто из них не вернулся. Убивать адъютанта Гюнтера тут никто не собирался, во всяком случае пока. Лешка поверх очков внимательно посмотрел на Йозефа. Из этого мелкого поганца, кроме информации, никакую пользу не извлечешь. Хотя... - Интересно, - тихо сказал Валерке Ботан, - если объявить Йозефа заложником, немцы согласятся на перемирие под залог его жизни или нет? Если согласятся, можно будет перебросить часть сил и, наконец, заняться французами всерьез.
Валерки взглянул на Лешку с сомнением, если представить, что его, Валеркиного друга взяли в плен, и его жизнь висит на волоске, разве он оставил бы попытки, хоть хитростью, хоть мытьем, хоть катанием выручить его, а потом намылить шею тому, кто посмел отравлять ему жизнь, изо дня в день угрожая смертельной расправой?
- Ты уверен, что Гюнтер пойдет на это? - удивленно спросил он Лешку. - Хотя попытка не пытка, у него есть и другой адъютант, может, обойдется и без Йозефа. Но смерти явно не пожелает ему. Попробуем. Эй! прекратите кормить собаку из-за стола, так разбалуете, что она скоро на стол сядет и лапки свесит! - сказал ли это командир русского острова потому, что он больше не мог смотреть на издевательства над немцем или потому, что отсутствие порядка на острове его сильно достало, но он это сказал. - После ужина все в Тронный зал, все, кроме девчонок. У вас своих дел по горло, - добавил Валерка и с неудовольствием услышал недовольный девчачий ропот, прокатившийся по залу.
Ромка долго сидел и молча жевал ужин. Если еда и становилась комом в горле - он жевал ее снова и с усилием проглатывал. Ничего, никакой немец не испортит ему аппетита.
- Йозеф попал в плен, потому что свои его бросили. Предали и оставили на расправу, - неожиданно сказал он, дело было не совсем так, но на Ромкин взгляд очень похоже, - Это я к тому, Пашка, что не вздумай своих предавать. А то постигнет та же участь, что и его.
Ромка обожал учить людей жить. Ему казалось, что он один знает, как сделать то или другое правильно. И злился, когда его не слушали и делали по-своему. Но сейчас, перед новичком, он чувствовал себя опытным и проверенным в сражениях бойцом и грех было его не поучить.
- Я не предатель, - почти зло сказал новенький. - И нечего... Свои-и-и-?! - тут до него дошло сказанное, и парень потерял дар речи. Недоверчиво посмотрел на немчонка. На Ромку. Снова на Йозефа. Да что там за люди такие, на этом острове, с которого он?! Как же можно было бросить младшего?! Щелбан дать или подразнить - это одно, Павел и сам это делал не раз. Но врагу бросить, настоящему врагу?!
По правде сказать, немца новичку стало ещё жальче. Он не только в плену, его ещё и свои бросили. У Пашки друзей было мало, но они были, и они были настоящие. Чтоб он кого-то из них бросил, или они бросили его - такое даже представить было невозможно. Парень посмотрел в свою тарелку, где ещё оставались картошка, ложек пять и кусочек мяса с пол-ладони. И понял что по-прежнему хотел есть. Почти ненавидя себя, он взялся за тарелку и молча продолжал жевать. "Может, немцу предложить перейти к русским? Что ему у таких... таких гадов? А он смелый. Или тут так нельзя?" - думал Пашка и даже уже собрался спросить, что к чему, у Валерки. Но тут мимо него прошла и села в отдалении... собака.
Пятнистая, рыжая с чёрным и белым. Похожая на легавую, с вислыми мягкими ушами и тонким хвостом. Симпатичная. Собака посмотрела на всех сразу. Новичку показалось, что в её взгляде читалось осуждение и беспокойство, как будто у воспитательницы, которая отлучилась от хулиганов-детсадовцев, вернулась и смотрит: ну как вы тут?
...Хозяин был за столом. А еще за столом сидели новенькие люди. Один ел, глядя в тарелку, но потом поднял голову и смотрел на неё хорошими глазами. У этого мальчика была собака. Большой кобель, злой, но мальчика он любил. Лайла это чувствовала. Второй сидел прямой, как неживой. Но от него пахло страхом, кровью и голодом. Перед ним не стояло еды. Только пустые миски. Чистые. Не вылизанные, а просто чистые. Лайла вздохнула. Подошла лизнула руку хозяина, потом - коленку. Потом взяла кусок мяса, который хозяин ей протягивал и понесла тому новенькому мальчишке, который сидел голодный...
Ромка не удивился, увидев, куда направила свои лапы Лайла. Он привык и не к таким выходкам этой собаки. Да и все, кто хоть немного обращал на неё внимание, здесь тоже привыкли. Ромка хотел рванулся за ней, чтобы удержать, но потом передумал. И так и остался сидеть с вытянутой рукой. Лайла была ещё той собакой, но так ловко показать всем, кто здесь животные, смог бы, пожалуй, и не всякий человек...
На собаку Йозеф конечно же обратил внимание как только она вошла в зал. А вот когда собака взяла мясо и понесла ему, Йо растерялся. Совсем. Загипнотизировано смотрел на собачью пасть и не сразу среагировал, когда Лайла подошла. Только лишь когда собачий холодный нос ткнулся ему в коленку, бери, мол, он так же завороженно пальцами взял мясо, которое собака сразу же отпустила и, поднеся было ко рту, остановился. Уставился на Валерку. Молча. Держа мясо в согнутой руке, зажав в кулак, словно не веря, что не попытаются отнять.
Следом за собакой встал новенький и, неся в руке тарелку, ни на кого не глядя, пошёл к немцу вокруг стола. Шёл и ожидал, что сейчас ему будет ой. У этих ребят и девчонок своя правота, которая много выше жалости ничего еще не видевшего на островах пацана, в миллион раз выше. А сейчас он шёл против этой правоты. И сам себя за это ненавидел. Но сделать ничего не мог. Пашка, стараясь стукнуть посильнее, поставил перед Йозефом свою тарелку. И сказал:
- Вот. Тут мало. Сколько осталось. Это не объедки. Честно, я даже ложку не совал туда... - и зло добавил: - Жри, если к своим вернёшься, расскажешь им, что у нас тут собаки добрее, чем они!!!
Йозеф совсем оробел поначалу: "Да что же такое! То не дают еды, то все словно соревноваться начали! А ну и пусть! Съем! Назло им всем! Я не попрошайка, не просил, сами дали!"
Мальчишка разжал пальцы, и кусок мяса плюхнулся в подставленную тарелку. Ухватив ближайшую ложку, Йозеф принялся запихивать картошку за обе щеки. А вот когда дошло дело до куска мяса, он осторожно протянул его собаке, назад....
...Ника вошла в столовую. Есть не хотелось, девочка уже два дня чуралась всех, бродила где-то в одиночестве, когда не стояла на мостах. Так случалось и на Земле. Когда происходило что-то из ряда вон, она уходила в уединение, среди ее девчонок, во дворе называемых Амазонками, имелась на этот случай замена и, если королева пропадала на 3-4 дня куда-то - это значило: она ушла в "страну камней", т.е. занималась раздумьями и самокопанием. Однако поесть следовало, голодный воин - слабый воин. Девчонка подошла к столу и застыла, уставившись на Йозефа.
- Эй, что тут делает мистер форшмак?
- Он пленный. - Пояснил Кирилл. На Веронику он смотрел с большой долей опаски и невольно втягивал голову в плечи под её взглядом. Потому поспешил поскорее выслужиться. - Это я его захватил!
О том, что Йозефа связал Олег, и Кириллу Гюнтеровский адъютант достался тепленьким и беспомощным, он предпочел не распространяться. Да, будь у Йозефа оружие, наверное, Кирилла унесли бы с моста мертвым. Про то, как умеет драться белокурая бестия, когда злой, на русском знали.
Вероника удивленно подняла бровь.
- А тебе кто-то давал слово? - фыркнула она, - Да и как это тебе удалось его взять? Интересно мне знать, он дерется совсем не слабо!
Стриж хотела еще что-то обидное добавить в ответ Кириллу, но осеклась, встретившись со взглядом Валерки, хоть и не отвела глаз, но замолчала. История с Кириллиным предательством, и ее допросом сильно повлияла на отношения между Валеркой и Вероникой, да и Ботан не очень-то ее жаловал. Хотя Лешкино мнение ее мало интересовало. Все одно тут решал командир.
- Эй, одуванчик, - наклонилась Ника к Йозефу, - ты, оказывается, теперь пленный? Так может, мне тебя съесть? - Стриж подмигнула мальчишке.
Йозеф дёрнулся. Опять эта людоедка... он так надеялся, что её уже нет. Пленник на миг представил, как он останется с ней наедине и тогда она... Нет! Всё, что угодно! Пусть русские его изобьют. Пусть даже убьют! Но вопрос с Вероникой он решит сейчас.
- Ты иметь кушать? Пожалуйста, есть. - Вежливо ответил мальчишка и в следующий миг разбил тарелку о макушку склонившейся Стриж. А в разинутый её рот быстро вогнал ложку.
То ли тарелка оказалась непрочная, то ли злость, вмиг поднявшаяся со дна Никиного нутра, была настолько твердая, что вышеупомянутый предмет разлетелся вдребезги и при этом оцарапал щеку Стриж, но голове ее не причинив особой беды. А ложка во рту стала последней каплей. В бешенстве Амазонка ухватила мальчишку за волосенки и шмякнула носом об стол. Все произошло очень быстро, так быстро, что никто не успел никак среагировать, только Пашка выдал то ли радостно, то ли удивленно:
- Фига се... - новенькому девчонка ничуть не понравилась. Не в его вкусе такие боевые девицы, да он даже не особо на нее и обратил бы внимание, если бы не "потасовка" между ней и немчиком. Такого стремительного и сокрушительного посрамления девчачьей бравады он не видел никогда за всю свою жизнь. В наступившей тишине неодобрительно гавкнула собака, и от этого звука словно все очнулись. Вероника вырвала ложку из своего рта, надо сказать, что этот предмет чуть не задушил ее. А потом, склонившись к Йозефу, тихо прорычала:
- Ты, гаденыш, лучше со мной не играй, если я разозлюсь - меня только оружие, а у тебя, тваренышь, его нет!
Однако Стриж просто лопатками ощущала пристальный взгляд Валерки и Ботана и еще кого-то. Ника повернула голову и встретилась глазами с новеньким мальчишкой.
- Твое счастье, немец, что мы не один на один, - злобно бросила она Йозефу и, сжав алюминиевую ложку так, что та погнулась, бросила ее перед носом пленника, намекая, что она с ним сделает то же, что и с этой ложкой.
Валерка спокойно встал из-за стола:
- Через полчаса жду всех в Тронном зале, - он подошел к Йозефу и поднял его, - Пойдем, - последние слова Ники командир тоже услышал. И повторил то, что говорил до того, как она пришла в столовую, - Всех, кроме девчонок. Вы остаетесь за главных на башне и кухне. Так что, боюсь, пообедать им тебе не удастся, - сказал Валерка Нике, вытаскивая Йозефа из-за стола и встряхивая хорошенько, - сейчас он будет нам о своем острове рассказывать, а потом, если выживет, будет рассматриваться как ценный объект для обмена с немецким островом. А выживет или нет, зависит только от него.
Что было правдой в его речи, а что должно было просто надавить на психику Йозефа - он и сам уже не знал.
- Ты тоже приходи, - отдельно сказал Валерка Кириллу, которого последнее время на совет приглашали не всегда, потому что не доверяли. Мало ли что... А теперь пусть придет и посмотрит, как надо сопротивляется допросу. Наверняка Йозеф окажется крепким орешком. Если вообще можно поднять на него руку. Один ужин Валерку вымотал морально. Чертова собака. Заставила почувствовать себя подонком. Самой-то хорошо, все равно где жить и умереть, лишь бы Ромка рядом был, а Валерка домой хотел... Так, что порой аж выть хотелось...
- Ну ты зачем так при всех на него. - Шепнул Кирилл в ухо Вероники. - Теперь с него глаз не спустят. А так взяли бы его сегодня ночью прямо в постельке и всё. Теперь не получится. - Кирилл вздохнул и поплелся в Тронный зал. Надо сказать сцен допросов он не любил и с удовольствием бы ушел. Все мытарства не ожесточили сердца Корсакова, как ни странно. Но раз приказали.
- Не лезь... - фыркнула Ника, сверкнув глазами на командира. То, что ее причисляли к объектам кухни бесило ее даже больше, чем произошедшее только что, ведь Йозеф враг, как бы то ни было, а вот Валерка совсем наоборот.
Все начали разбредаться кто куда. Лайла проводила уходящих мальчишек долгим взглядом, потянула воздух носом и направилась под стол - посмотреть, нет ли там чего интересного из оброненного. Она никогда не выпрашивала, но люди, особенно мальчишки, часто роняют еду под столы. Ей не нравилось, что увели того человека, которому она отдала мясо. Как будто забрали щенка. Конечно, хозяин всегда прав. Но хозяин бывает глупый, и люди все тоже бывают глупые. Разве можно обижать щенят? Она вздохнула и зачелночила носом по полу в поисках еды.
* * *
Валерка уселся в кресло у камина. Лешка взял стул со сломанной ножкой, который был пригоден лишь с опорой, прислонил его к стене у самой двери и сел там. Йозефа толкнули в центр зала и немчонок, немного помыкавшись, сел прямо на пол, по-турецки, никого не спросив и дерзко сверкая глазами. Если честно, то убить врага на месте, пока в пылу боя, зол, а, может, и ранен, Валерке было гораздо проще, чем брать в плен, а потом бить и пытать обезоруженного и уже не опасного соперника. Он бы вообще в плен никого не брал. При надобности убивал на месте. Но этого привели - и с этим придется смириться, а упускать такой удобный случай для восполнения знаний о немецком острове было просто нельзя. С немецким президентом Гюнтером складывались весьма сложные отношения, потому становилось все сложнее предугадать, что сочинят в очередной раз немцы.
"Фиговый я наверно командир, - зло подумал Валерка, - ведь я так и не узнал, чем заставили Кирилла стать немецким шпионом и заставили ли?" Когда командир спросил Кирюху об этом, тот замялся, замолчал и перестал вообще реагировать на все вопросы. Хотя Лёшка сказал, что вернулся Кирилл целым и невредимым, правда потом долго отлеживался, после встречи с Никой. Что же это за методы такие у немцев...
Корсаков проследил взгляд Валерки... и его бросило в холодный пот. Кирилл наконец осознал, какую страшную ошибку он совершил! У русских, сколько бы не вопила Стриж, всё же не было никаких доказательств измены, а признание Кирилл мотивировал тем, что не смог вынести издевательств Вероники и оговорил себя. Конечно, русские ему перестали доверять, косились, старались не оставлять одного, подселили ему в комнату человека, который следил даже ночью, лишая возможности пойти на мост с донесением. Кирилл как бы находился под домашним арестом, подозреваемым в общем. И всё же, никто ничего ему не мог сделать - а нету доказательств! И вот теперь Кириллка своими же руками притащил свидетеля в замок! Да какого! И если Йозеф начнет говорить?! Что ждет Кирилла? Заточение пожизненно? Казнь? Изгнание?! Эх, надо было его придушить на мосту!
Валерка долго смотрел на сжавшегося от собственных мыслей Кирилла и спросил кивнув на Йозефа:
- Этот тебя пытал?
- Ннн-е-т. - Промямлил мальчишка. - Не Йозеф. - Он решил во всём выгораживать Йо в надежде, что тот не выдаст шпиона. В зале опять повисла тишина.
Пашка подошёл к Валеркиному креслу тихо сказал:
- Слушай, мне бы меч, раз уж так всё серьёзно...
- Меч получишь после совета, а здесь, я думаю, он тебе пока не понадобится. Потерпишь? - Валерка помнил, как ждал целый день после прибытия на остров, когда же выдадут меч. Ждал, как ребенок новую игрушку. Правда теперь он отдал бы многое, только чтобы никогда снова не пришлось брать его в руки.
- Немца бить будете? - перескочил с одной мысли на другую Пашка и совсем честно добавил, хотя и подумал, что наверное после этого всем покажется слюнтяем: - Жалко, малОй ещё.
- Не беспокойся о немце, больше, чем заслужил, не получит. А заговорит - совсем не тронем. Паш, это не курорт, это настоящая война, тут нет места жалости.
Павел уже хотел открыть рот, чтобы сказать что-то как в зал скорым и бравым шагом вошла та самая девчонка, Ника. Стриж встала в нескольких шагах от Йо. Напряженное лицо ее не сулило простого разговора, в глазах отражалась решительность. Стриж сейчас напоминала натянутую тетиву лука. Стоит положить стрелу и опустить - и она превратиться в летящую смерть, но пока стрелы нет - она только напряженный нерв оружия, что способно отнять жизнь.
Предвосхищая возмущение Валерки и Ботана, девочка заговорила:
- Мое слово против слова Кирилла, так, командир? Мое слово тогда было чуть слабее, чем слово Корсакова, я честно старалась помочь острову, в эти два дня я выжидала и думала, как еще поговорить с Кириллом, чтобы он признался во всем. Но способа не нашла, я испробовала все. Лешка и ты меня примерно осадили за мой первый опыт допроса по закону дворов, потом я была у Корсакова в комнате, хоть мне и было запрещено. Я знаю, что вам рассказали про это. И вот теперь мой черед предъявлять доказательства, которые сделают мои слова весомее многократно. И не вам меня остановить, я же все еще под подозрением в измене. Так ведь Лешка? Ты же мне не поверил, что Мариус меня так отпустил, за красивые глаза из благородства, так ведь? Согласна, на твоем месте бы я так же думала и, что называется, поставила бы себя на галочку. Не стану скрывать, этот белобрысый фашистик попался мне в подвале очень кстати.
- Скажи мне немчик, мистер форшмак, мне рассказать о твоем позоре для настоящего воина и адъютанта самого Президента немецкого острова, или ты повторишь при всех интересную историю про пленение и вербовку Кирилла Корсакова?
Ника нащупала нож, который остался у нее после пытки Кирилла. Зачем? Сама не знала, зачем она вооружилась, просто привычка защищаться была где-то уже внутри. После истории с Мариусом, Кириллом и судом над последним она не доверяла мальчишкам вдвойне. Они не хотят принимать ее всерьез? Значит, она будет сама за себя и за этот чертов остров стоять как может, в одиночку.
Девчонка Павлу не нравилась. Нагло себя вела и шутила над белобрысостью Йозефа. А он такие шутки воспринимал болезненно из-за своего цвета волос, который ему очень нравился. Потому парень сказал довольно громко, хотя и ни к кому конкретно не обращаясь, но кивнув на девицу, торчавшую в зале.
- По-моему ей велели оставаться снаружи. Или на приказы командира тут принято класть с прибором? - и напрямую обратился к ней. - Я понимаю, не всех природа-мать создала белобрысыми, но зачем уж так завидовать-то? И кстати. Спасибо за ужин, вкусно было, хорошо готовишь.
- Не влезай новичок, - даже как-то спокойно сказала Вероника, - да и спасать меня богу не нужно, я сама себя спасу, так что, если благодарен, то будь добр, вырази благодарность молчанием. Завидовать тут нечему, мальчик, на мосту смерти все равно какой цвет волос, а мне тем паче без разницы, я своим вполне довольна и слава блондинок меня ничуть не прельщает. И еще благодарность выразишь, когда я тебе спину прикрою на мосту, вот тогда реальная благодарность, может, возникнет.
Девочка лишь глазами усмехнулась и тут же перевела взгляд на Валерку с Лешкой, на Кирилла она принципиально не смотрела.
- А, так ты не умеешь готовить? - не унимался новенький. И улыбнулся пошире, а глаза сделал понаивнее. Ему стало доставлять удовольствие дразнить Стриж. Тем более, что остальные пока помалкивали. - Не умеешь готовить, но умеешь сражаться? Ну, тогда мне жаль тебя, серьёзно. Настоящей благодарности от парня тебе не видать. Разве что бояться будут. Кто поглупее и кто послабее. А кто поумнее - жалеть.
- Ну жаль, так жаль, - с некоторым раздражением скорее из-за молчания остальных ответила Ника, ей сейчас было совсем не до разборок с этим новеньким и не до его вывертов. Стриж ждала ответа от Йозефа и от Валерки, все еще сжимая в руке нож.
История с признанием волновала Йозефа некоторое время по возвращении на Рейх в тот злополучный день обмена Гавроша, а потом забылась. Вроде, ничего не произошло. И Кирилл иной раз мелькал на немецком мосту. Только донесения от него сократились, наверное, всё же установили слежку. Йо считал себя виноватым перед Гюнтером. Ведь если Кирилла раскрыли и перетянули на сторону русских, а Гюнти не знал и продолжает ему верить, это могло бы быть очень опасно. И вот лишь сейчас слова Вероники поставили точку в сомнениях. С Кириллом не всё ясно. И русские пока не до конца разобрались в этой истории. Ну что же, уж от него, Варнике, они и точно ничего не узнают.
Йозеф поднял синие глаза, глядя снизу на Веронику.
- О какой позор ты говорить? Тот, что ты напасть на меня тайн в подвал? И пытать? Ты скрыть от Валерк, что напасть на представитель Гюнтера. Ты обмануть свой командир!
Если честно, то все эти страсти мадридского двора Валерке порядком осточертели. Пока он внимательно вглядывался в лицо Корсакова, пытаясь понять, что с ним произошло на Немецком острове пол населения русского, огрызаясь и переругиваясь, пытались что-то выяснить между собой. Тронный зал стал похож не на место для принятия важных решений, а на восточный базар. Валерка впервые почувствовал, как ему не хватает поддержки. Вот бы Джей был здесь. Русский командир был уверен - не поссорились бы. И не стали делить остров. Хоть он Джея и не знал, но Валерке казалось, что у них общая цель - привести остров к победе. А вдвоем справились бы. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Но пока на помощь в управлении островом он мог рассчитывать только от Лешки, и хоть тот был хорошим товарищем, но для принятия важных решений не подходил в силу своей чрезмерной осторожности. Хотя как советчик порой оказывался незаменим.
- Так... - Валерка очнулся от раздумий. Корсаков вел себя странно. Если нечего не выяснится сейчас, придется поговорить с ним после совета наедине. Может тогда он станет разговорчивее. Тем более если разговор повести правильно... Но и чрезмерной жестокости здесь тоже не место! - Валерка повернул голову Нике. - Никогда на Совете русского острова не было девчонок и пока я командир - не будет. У вас есть другие дела. Оставьте право принимать решения нам. Но раз пришла, говори все, что хотела сказать и уходи. Правила не будут меняться, даже ради тебя, - тем более ради тебя, хотел сказать Валерка, но не сказал. Грубость мало когда приносит положительные результаты.
Командир перевел взгляд на пленного немчика. Значит, пока Сомов третировал Робина на немецком, Стриж измывалась над Йозефом? Только в отличии от Валерки Гюнтер этого не знает. Отлично. Значит, он сам ничем не лучше Гюнтера, который не смог уследить, чтобы Робин остался невредимым... Валерке со Стриж даже разговаривать расхотелось. Но следить за ней стоило, чтобы ещё чего не натворила, а доверять командир мог ей не больше чем Корсакову. Не дай бог оказаться с ней на одном мосту против кого угодно. Вот уж не хотелось бы, чтобы она страховала со спины...
Нике в очередной раз захотелось, чтобы рядом оказалась ее великолепная четверка девчонок, потому что сейчас напротив нее было шестеро мальчишек, считавших, что ее удел: кухня, дом и ребенок. Взгляды, взгляды, взгляды и все презрительно-враждебные. Будь Амазонка из робкого десятка, она уже бы сгорела как спичка под этими взглядами, но Стриж знала, что права, на сей раз права, права и в нарушении приказа командира, и в жестокости, и в том, что она такая какая есть.
Девочка несколько мгновений думала, потом сказала:
- Что же, коли уж я выпросила себе слово, вернее, вырвала у мальчишек возможность говорить, то я скажу. - Йозеф, ты ошибся мальчик, если я пытаю, то это оставляет следы, ВСЕГДА! Потому что человек должен сохранять память, уж таков закон двора. Тут не двор, но закон для меня остался прежним. И на твоем теле наверняка множество следов от пыток, но не от моих. Да и интересно знать, почему ты ничего не сказал Валерке сразу, не кинул обвинение сразу? Это даже странно, не подставить под удар того, кто над тобой измывался, не отомстить, а адъютант? Идеальный вариант избавиться от врага чужими руками! Или я ничего не понимаю в войне... Хотя конечно, я же девчонка, что я могу понимать. А если подумать, что могло заткнуть тебе рот? Думаю, нет для такого воина ничего страшнее стыда, если уж он остался жив. Значит, молчание было обосновано, разве нет? Хотя решать не мне. Да и еще странная реакция на слово форшмак, не так ли, немец? Пожалуй, что единственным поврежденным местом после нашей встречи можно посчитать твое уязвленное самолюбие... Теперь ты, Корсаков, я уже говорила, что мне тебя жаль, пока никто не погиб на немецком мосту, никто из наших, но когда это произойдет хватит у тебя сил поднять глаза на тех кого ты предал? Хватит смелости видеть, как умирают твои друзья по твоей вине? Если да, то ты ничтожество. А пока мое слово против твоего. Слово девчонки против слова парня, слово человека подозреваемого в предательстве французам, против слова подозреваемого в предательстве немцам. И слова кажется равные, ан нет! Мое слово слабее, потому как я девчонка, какая-то там, которая возомнила себя невесть кем. Бой я тогда выиграла, а вот войну проиграла, потому что думала, что тут сперва разбираются, а потом судят, но ошиблась... Валера, капитан, знаю, была жестока, это часть моего прошлого, там не церемонились ни с кем, включая своих. Знаю - нарушила приказ. Оправданное действие, если ни единому твоему слову не верят, а ты точно знаешь, что прав и доказательств у тебя ноль, кроме знания. А что бы ты сам сделал? Пошел искать доказательства? Где? Думаю, попытался бы убедить предателя открыть рот самому и хоть так уменьшить риск последствий. Увы, у меня не вышло. Может, ты окажешься сильнее и умнее. И я готова понести любое наказание за ослушание, выбор решения за тобой, я никогда не пряталась от ответа и прятаться не собирается! Отвечу за ВСЕ ТАК, КАК РЕШИТЕ...
Стриж смотрела спокойно и прямо в глаза капитану. Девочка была полна решимости и очень надеялась, что хоть одно слово достигло цели, хоть единое.
- Теперь ты, Лешка. С Мариусом у нас был честный бой один на один на мосту с завязанными глазами. Был еще бой, когда я только перебежала на ту сторону за поединком. Знаю, шаг глупый. Но я привыкла, что даже простые ребята на подлость не идут! Каждый должен отвечать за свои слова, и если назначил встречу, то все будет честно, а иначе и он, и его ребята становятся изгоями. Здесь оказалось все иначе, когда я перебралась на ту сторону моста - француз напал на меня не один, а со своими ребятами. Мне повредили руку, потом отвели в замок и заперли. А вечером, снова произошла дуэль, но я уже говорила об этом. Почему он меня отпустил, я не знаю, иногда я думаю, что лучше бы убил...
- Ну и, наконец, ты, новичок. Не знаю твоего имени. Не торопись делать выводы и пытаться изменить тех, кто рядом. А насчет женщин я тебе так скажу. В древней Спарте женщины носили оружие, они дрались, защищая свой город. Почему бы и мне не защищать свой остров? Защищать "дом" долг каждого - и я буду делать то, что лучше всего у меня выходит, а выходит лучше всего у меня драться. И ты прав, я не люблю готовить, но специально для тебя сделаю, пожалуй, исключение. Ведь то, что я это не люблю делать, не значит, что не умею...
Вероника обвела всех взглядом. Запал кончился. Страха в ней не было, только усталость. Уж больно долго она носила в себе напряжение. Вспомнились ее девчонки, которые вот так же испытующе изучали ее тогда на совете, где принимали решение, сделать ее главной или нет. Тогда было решение в ее пользу, тут этого не произойдет. Девчонка заставила себя выпрямиться, поднять глаза на Валерку и поставить точку в своей тронной речи:
- Я все сказала, что хотела, теперь вам решать что со мной делать и делать вообще.
Теперь Пашка откровенно любовался девчонкой! "Стоит и думает, что отбрила всех! - думал пацан, - Вот охомутать такую! А там посмотрим, как ты будешь для меня шашлычок делать (научишься спецом) и просить, чтобы я скушал ещё кусочек. А недостающий меч можно будет как раз у тебя взять. Зачем он тебе? И тогда объяснить кое-что нежно и ласково про законы двора и законы рыцарства. Мне лично вторые по душе. И объяснить, что, если прыгаешь с головой не в своё дело, то потом нечего обижаться на предвзятости и неприятности".
Пашка считал, что у девчонок нет самолюбия. Есть кошачья гордость и независимость. Мальчишку им никогда не понять, поэтому мальчишкам остаётся одно - подчинять девчонок. В духе средних веков. А когда подчинишь - можно и романсы петь под балконом. И помнить, что именно из-за нуля самолюбия они отлично знают, как его выжигать у парней. И вдруг он неожиданно понял, что ему... Да нет. Не может быть. Что ему начинает тут нравиться.
- Меня зовут Пашка, - любезно сказал парень. - И я не думаю, что спартанцы позволяли своим женщинам говорить на военных советах и становиться в строй фаланги. Иначе есть риск, что длинный язык окажется сильнее любого меча и какая-нибудь девица убедит всех, что её священное право - желания её левой пятки. А уж обосновать эти желания у дамы всегда получится... Прости, командир, что я тоже вылез не в свой черёд, - пацан чуть кивнул Валерке.
Ника поглядела на новенького с тоской. Ей бы сюда сейчас хотя бы Светку с Юлькой, ее девчонок, на которых можно положиться, которые верили в нее даже в самые трудные времена, которые не качали свое разросшееся эго. Они просто верили в ту, кого выбрали, как и она верила в своих девчонок и жизнь бы за них отдала. Где они сейчас, что с ними... Стриж даже закрыла на несколько мгновений глаза, не опуская при этом расправленных плеч. Её напускная бравада не была гордостью, скорее просто желанием не показать слабость. Тут она чувствовала себя одиноко, с местными девчонками общего языка она не нашла, а с парнями и подавно. Очень тяжело оказаться одной там, где даже стены не помогают, где не за что зацепиться глазу и сердцу. Вероника заставила себя открыть глаза, но спрятать затаившуюся в них тоску она не смогла. Усталый и грустный взгляд она направила на Валерку. "Пусть делают, что хотят, - думала Стриж, - то, что происходит со мной сейчас, хуже любого наказания".
Лешка аж крякнул с досады. Ну как всё закрутилось! Хотели допросить Варнике, ну, немного покапать мальчишке на мозги, чтобы обмочился от страха (но не мучать всерьез) и - спать! Ан нет, вылезла такая куча проблем, что Йозеф сразу оттеснился куда-то на периферию.
- Стоп. Давайте всё по порядку. Стриж. Тебе предъявил обвинение Корсаков в предательстве. Точнее, в измене. Что ты шпион Мариуса. Я думаю, здесь всё просто. Завтра ты пойдешь на французский мост и на Маруиса напрадешь. Попытаешься убить его. И сразу станет всё ясно, с нами ты или с французами. А ты обвинила Корсакова. Давай, придумаем и ему испытание на верность. Право выбора - за тобой, Стриж! Но горе тебе, если он его выдержит и докажет свою невиновность!
Это все было конечно здорово! И после исповеди Стриж Валерка только ещё больше запутался, но понравился ему Лешка! Как в поход за Гаврошем - главный Валерка, как вести собрание - так главный он и игнорировать приказы командира можно как нефиг делать. В общем-то Валерка Лешке доверял, но если слова командира тут не имеют значения, то лучше потратить это время на Робина и поучить его драться. Спорить при других кто главнее Валера не собирался, это он с Лешкой выяснит один на один.
- Погоди, погоди, какое ещё право выбора? По-моему она уже так довыбиралась, что мы сегодня до утра не разойдемся. И право у тебя, Ника, одно - подчиняться правилам острова и жить по-человеческим законам. А этим законам не чуждо сострадание, понимание и возможность другому человеку дать себя оправдать. Если законы нашего острова тебе не нравятся - то выбор за тобой. Островов сорок. А теперь шагом марш на башню и сторожи там до утра - доказывай свою преданность острову.
Валерка посмотрел на Ботана. Если он и правда ничего не поймет, то у него сегодня появится счастливый случай позаниматься с Робином боем на мечах.
- Как скажешь, командир, - Ника по-солдатски повернулась на каблуках (которых собственно не было) и быстрым шагом покинула зал. Она шла, не оглядываясь, на башню, даже не заскочила прихватить теплую одежду, просто ушла наверх. Поднялась на площадку, было уже холодно - и все тело вмиг покрылось гусиной кожей.
"Ничего, холод - это даже полезно, спать не захочется. - думала Стриж. - А Валерка так ничего и не сказал, то ли не понял, то ли не захотел... И Лешка так некстати влез... Ладно, это уже их дела. Что же, будем доказывать преданность острову. Пора забыть о прошлом и начать уже думать! А то с моей-то вспыльчивостью и приобретенной жестокостью тут совсем особачусь. Пришла бы Лайла что ли... Хоть бы чье-то тепло почувствовать. Опять расквашиваюсь, что-то больно слабая стала. Ну, "железная леди", пост ждет!"
Вероника выпрямилась и, опершись о холодный камень, вглядывалась в ночные острова. Гигантский спрут сорока островов разложил свои ноги мосты. Здесь нет места ошибке, здесь правит ее величество смерть...
...То, что сказал Валерка, Пашке понравилось. Он был хорошим командиром, даже странно, что такой базар допустил. Рявкнул бы на всех разок. Парень отклеился от спинки кресла вдруг изобразил на лице страдание:
- Командир, пять минут, мне надо как бы это. Организм зовёт...
...Девчонку Павлу получилось найти не сразу. Во всяком случае, он потратил половину из этих пяти минут, чтобы выбраться на башню. Да, она стояла и смотрела по сторонам. И мёрзла. Видно было, что мёрзла. Точнее, смотрела она в одну сторону. А новенький сперва слегка про неё забыл. Тут оказалось красиво. Звёздное небо, перерубленные дуги мостов, замки, немного светящееся море.
Пашка вздохнул и, подойдя к Нике, решительно накинул на плечи девчонки куртку.
- Холодно же... - и задержал руку на её плечах, а взгляд на вырезе майки под курткой. И тихо-тихо шепнул, поднимая глаза в глаза: - Тут у тебя симпатичней, чем на языке. И ты зря таким оружием пренебрегаешь.
И придвинулся ещё ближе...
...Кто-то накинул Стриж на плечи нечто теплое, видимо только-только с себя снятое. Сразу захотелось укутаться сильнее в это неожиданное тепло. Руки Вероники уже успели просто заледенеть, а кончик носа покраснеть. Но амазонка сдержала это желание, с трудом, но сдержала. Повернула голову, медленно взглянула на пришельца. Даже удивилась, ну надо же, новенький. Сейчас не хотелось ссориться, вообще говорить не хотелось... Железная леди устала, так устала, что сил воевать и сопротивляться почти не осталось. Глаза ребят встретились, мальчишка уже, похоже, поверил в свою победу.
- Может быть, - разделяя слова произнесла Стриж, - только зря ты это... Со мной не стоит играть в эти игры. И куртку забери, - девчонка вздохнула. - Иди, тебя потеряют... Куртку забери, тут вещами нельзя разбрасываться, - Ника отвернулась, ожидая, когда парень уйдет. "Ну, чего ты стоишь? - думала она, а в глаза уже набирались слезы. - Уходи же, тебе говорят... Совсем размякла я под твоей курткой, уходи! Я хоть пореву тут в одиночестве. Ну! УХОДИ!!!"
- А я тебе куртку и не дарю, - не унимался парень. - Просто так дал. На время. Погреться. И не играю я с тобой, я вообще в людей не играю, - он опустил руку с плеча чуть ниже, поддернул куртку у Ники на груди, запахнул, но руку уже не убрал. Получилось, что Пашка девчонку не только обнял, но ещё и притянул к себе. - А ты красивая, оказывается. Когда не злишься. И ничего, что не блондинка, - мальчишка уже другой рукой убрал с щеки Ники волосы. И немного коснулся губами. "Если сейчас получу по морде, то плохо, - думал парень, - или не получу?" Он опустил руку со щеки на бедро Вероники, и уже по-настоящему поцеловал девчонку в висок.
Стриж страшно хотелось, что бы этот мальчишка ушел, сейчас же, пока она не разревелась в голос, как какая-нибудь глупая курица. Ее начало потряхивать от сдерживаемых изо всех сил слез, а мальчишка все не унимался. И Веронику словно сорвало, она развернула лицо, по которому уже текли слезы, и уткнулась парню в грудь, сжалась вся и заплакала тихо, подрагивая.
Пашка окаменел. Девчонка плакала ему прямо в майку. Ревела - тихо, но упоённо. Так ревут, когда очень тяжело на душе, а пожаловаться некому. Сперва он просто не знал, что делать. Против такого оружия большинство парней бессильно. Пашка понимал, что не по-джентльменски, что-то предпринимать, когда соперник в таком состоянии. Но правила джентльменов для мужчин. Он несколько раз поцеловал девчачьи волосы, взъерошил губами, опять поправил на ней куртку, что-то бормоча успокоительно. Потом присел на корточки, потянул Нику за собой. Снова поцеловал - в щеку, в висок, опять в щёку. Привалился в угол площадки башни и опять потянул Стриж за собой. Потом сказал:
- Ну, хватит, что ты... иди сюда, ко мне... ближе, не бойся... - и натянул куртку на нас обоих. Опять поцеловал, дурея от этого. Пашке очень хотелось сейчас близости с этой непокорной сперва, а потом такой покладистой девчонкой, но ему стало немного стыдно. Он понимал, что пользуется беспомощностью человека. Пацан понежней и покрепче обнял Веронику и шепнул: - Хочешь, я тут останусь? Потом отбодаюсь, скажу, что заблудился на обратном пути, я же новичок. Ты не бойся, я ничего с тобой не буду делать. Разве что... - он опять поймал её губы. - Ну, вот так, немножко. Если ты не против. По-моему, это совсем не плохо. Остаюсь? Если согласна, то ничего не говори, а просто меня поцелуй, ага?..
...И что было Нике делать? Дурея от собственной слабости и от этой неожиданной нежности, она просто расслабилась и плакала упоенно, как могут плакать только девчонки. Вернее, как может плакать только тот, кто не плакал уже очень-очень давно. Мальчишка зацеловал ее, потянул к себе, обнял... Так хорошо было, даже не смотря на то, что он был совершенно ей незнаком, вернее - наверное даже и хорошо, что был незнаком, потому что если бы был знаком, то она бы ни за что!.. а тут как-то все само собой... и отталкивать не хотелось, так давно никого рядом не было, того кто бы вот так тепло и даже пусть немного нагло, но по-доброму, без пронизывающего взгляда.
- Надолго нельзя... - наконец, выдавила из себя Вероника, - Валерка придет проверит, я и так кругом виноватая получилась, а тут еще на посту вместо наблюдения черт те чем занимаюсь... Только ты сразу не уходи, они с Йозькой еще часа два будут возиться, наверное... останешься со мной на это время?
...Амазонка не понимала сама себя. Она пребывала в каком-то полном помутнении - и оно ей даже нравилось. Она точно знала, что потом пожалеет об этом вечере, пожалеет - и скорее всего начнет избегать этого парня всеми силами, но сейчас так не хотелось, чтобы он уходил, хотелось, чтобы остался и был рядом. Девчонка подняла глаза. Слезы уже прошли, она убрала последнюю каплю и поцеловала Пашку прямо в губы, поцеловала и опустила смущенно голову...
А в это время на совете растерявшийся Лешка сидел понуро и виновато. Зато Корсаков преисполнился злорадства и торжества. Грозная соперница, обещавшая отдать его на растерзание Совету, доказать его предательство, была изгнана и бежала. Теперь мальчишке ничего не угрожало, и он прислонился, как стоял, спиной к стене и, прикрыв глаза, замурлыкал себе под нос веселенький мотивчик. Судьба Йозефа его на радостях не очень беспокоила. Самое главное, немец будет о нём молчать, даже под пытками, это стало ясно. Совет затягивался, а время близилось к полуночи. Кирилл начал переминаться с ноги на ногу. Шла уже третья ночь, когда он не передавал донесений немцам на мост. Две ему пропустить разрешали, но третью? Тем более, Гюнтер наверняка с нетерпением ждет сведений о судьбе Йозефа.