Постороннему взгляду Нонна Михайловна представала солидной, но добродушной дамой. Она умела плавно двигаться и всегда спокойно разговаривать. Да, со стороны казалось, что её всегдашнее добродушие ничем не смутить. На редкие попытки поддразнить её или уколоть мелким, но обидным замечанием Нонна Михайловна только снисходительно улыбалась. Впрочем, она умела себя держать так, что насмешливые уколы чаще от одного только её взгляда замерзали на губах неудачливого насмешника. Аделаида Степановна, например, которая считала себя "той ещё язвой", побаивалась говорить ей колкости. Что, впрочем, не мешало Нонне Михайловне пренебрежительно звать её, про себя, конечно, Аделаидкой.
Выходя замуж за Адриана Николаевича, тогдашняя Нонна, затаив дыхание и порой чувствуя себя мещаночкой, мечтала о спокойной и благополучной жизни, когда дни гладко катятся один за другим, изредка взрываясь сияющим фейерверком - выходом в гости или в театр, путешествиями-поездками в другие города, а то и на море... Весь расчёт был на Адриана Николаевича - сына сильных и известных в своём кругу магов. Нонна Михайловна на всю жизнь запомнила своё потрясение, когда жених привёз её в "семейное гнездо". Громадный домина, в комнатах которого и коридорах можно заблудиться, поразил воображение девушки из обычной семьи учителей - из семьи, где внимание распределялось между четырьмя дочерями, а значит - достаток был так себе. А тут... Ещё она обомлела, узнав, что у них, молодой семьи, ещё и свои апартаменты всегда будут в этом доме.
Жизнь с мужем оказалась не настолько роскошной, как того ожидала Нонна Михайловна. Но она оказалась непривередливой - сказалось воспитание в многодетной семье. Больше волновало то, что она поняла с самого начала замужества: родители мужа (особенно свекровь) не очень приняли её. Причина была понятной, но молодая женщина всё же ждала со стороны свекрови хотя бы симпатии ...
Повезло, что встречались не слишком часто. И, в сущности, Нонна Михайловна была счастлива: она могла не работать, а заниматься домом и единственным ребёнком. Тем более - в череде будних дней пусть не слишком ярко, но всё же мелькали проблески тех фейерверков, о которых она мечтала. Несмотря на то что после рождения дочери жена невосстановимо раздалась вширь, Адриан Николаевич продолжил выводить её в театры; хоть и нечасто, но каждое лето они ездили на море - пусть не за границу, но Нонне Михайловне и того хватало.
Мужу она не говорила, но большие упования у неё были на дочь. Ударом по самолюбию стали бессердечные, безапелляционные слова свекрови:
- Абсолютная бездарь - эта ваша Лизонька!
И лишь годы спустя Нонна Михайловна могла бы возразить свекрови: "А в семье Владиславушки вообще детей нет!"
Не возразила даже сейчас. Страшилась старой ведьмы до ужаса.
Тем более... Было время, когда Нонна Михайловна, несмотря на мелкие неурядицы, ходила горделиво и уверенно думала о будущем. Но следующий звоночек - и земля под её ногами начала подрагивать, не давая стоять твёрдо. Сначала пришлось смириться с бездетностью дочери, на которую тоже возлагала свои не вполне уверенные чаяния, связанные с возможным внуком или внучкой. Затем с трудом пережила развод Лизоньки, узнав о причине - отсутствие детей. С ней-то вместе переживала, но старалась не показать, что разочарование зятя хорошо и даже до боли понимает...
Потом начались проблемы с квартирой дочери, о чём Лизонька, пусть и перепуганная, молчала до конца, - уже не звоночек, а дальний раскат грома. Гроза же разразилась через три года, когда вся их семья, словно сбившись кучкой в штормовую погоду, в очередной раз переехала в однокомнатную квартиру. Не успели в ней обжиться, как поняли: их выгонят и отсюда.
Счастьем стала ворчливая уступка свекрови, овдовевшей к тому времени и почти лишённой движения.
Ангелика Феодоровна позволила им жить в первом корпусе "семейного гнезда", отдав во владение семье старшего сына не только их старые апартаменты, но и весь второй этаж. Измученная ужасами недавнего пребывания в "нехороших" домах, Нонна Михайловна с трудом собрала себя из неожиданной развалины, в которую превратилась было. Во всяком случае, она прекратила нервно вздрагивать, едва ей чудилось, что прошлое вновь вползает на порог их апартаментов, ухмыляясь и угрожающе краснея жадными круглыми глазищами.
И, как только прекратила нервничать, прошлое прыгнуло в соединяющий два корпуса дома коридор. Прыгнуло мягко, как свалившийся с потолка паук, который для Нонны Михайловны являлся символом страха... Но никакое отчаяние от повторения страшной ситуации не сравнится с тем, что Нонна Михайловна узнала от дочери. Та однажды пришла к ней в спальню, когда мать готовилась отойти ко сну. И прошептала:
- Мама, это я пустила её в коридор...
- Кого? - удивилась та.
- Риелторшу, - прошептала Лизонька.
Нонна Михайловна смотрела на дочь - на опустившуюся с годами, заплывшую жиром - даже не пышнотелую, как сама она! - женщину. Разум отказывался воспринимать её слова, но изнутри выплыло гадливое чувство, которое медленно превращалось в нечто близкое к ненависти. Дочь? Дочь порвала спокойную жизнь в семейном гнезде в клочья?
В первый миг понимания, что именно сообщила ей Лизонька, ей захотелось немедленно рвануть с кровати и ударить дочь по лицу. Хорошо, что в руках были баночка с кремом и лопаточка-дозатор с уже набранным на неё кремом... Только и смогла, что резко встать.
Кажется, с эмоциями она не сумела совладать, - Лизонька резко отшатнулась от неё, жалобно округлив глаза. И тут же сморщилась в подступающем плаче.
- Я не хотела, мама!
- И... - Она начала фразу, но услышала свой скрипучий голос и откашлялась. - И зачем ты мне это сказала?
- Я не могу, мама... Ты же знаешь... - уже плаксиво объяснила дочь.
Знала Нонна Михайловна, чего не может дочь. Лизонька не умела хранить секреты. Они её мучали до тех пор, пока она не выпаливала о них любому, кто готов был слушать её. За тайну на двоих Лизонька уже не волновалась, словно передав её конкретному, по её мнению - достойному человеку. Она даже забывала о том, что её мучило. Но сейчас...
Лизонька, всё ещё испуганная, но уже начинавшая успокаиваться, убежала из родительской спальни, а Нонна Михайловна шлёпнулась на кровать. Дочь больше не будет тревожиться из-за того страшного, что гонялось за ними по пятам несколько лет. Переложила свою ошибку на плечи матери... А теперь делать ей?
"Я не хочу повторять прошлое!" - внутренне визжала и рыдала Нонна Михайловна, пока сидела на кровати, отложив крем и закрыв лицо ладонями.
Но весь ужас был в том, что от них теперь ничего не зависело.
А потом в семейном гнезде появились близнецы. Совсем юные брат с сестрой. Такие... невинные, что Нонна Михайловна возненавидела их обоих с первого взгляда. Пока копошилась в себе, торопливо выясняя, почему вдруг она ополчилась на них, поняла: они именно чистые. Что это значило - объяснить даже себе не могла, поэтому перевела в грубое и противоречивое: близнецы вряд ли смогли навести на дом беду, как её дочь, а значит - они... плохие. И далее началось... Проверили девушку на кухне, зачем она приехала с братом в семейное гнездо, где оба сына Ангелики Феодоровны уже считали своим, - и на всякий случай её послали в коридор. А вдруг испугается - и уедет из семейного гнезда?
Но, когда муж объяснил, что эти дети сумеют очистить дом от скверны заклятия на умирание, когда она увидела в его глазах любопытство к близнецам и какое-то необычное чувство, близкое к тому, как родители смотрят на первенца, Нонна Михайловна схватилась за фотоальбомы, которые хранились в первом корпусе. Должны были! Должны близнецы обладать хоть каким-то сходством со старухой Ангеликой Феодоровной или с двумя её сыновьями! Перебрала самые старинные... И ахнула, открыв последний альбом. Её собственная свадьба. И рядом с ней, счастливой невестой, стоит не будущий муж, а тот мальчик - Алик!
Мысль первая - сын Адриана?!
Но сразу после выхода на пенсию Адриан Николаевич никуда не выходил из дома без своей подруги!
Вот тут-то внутренне и заколотило Нонну Михайловну.
Никогда не считала себя ревнивой.
Но вторая мысль заставила её прийти в настоящее неистовство: он согрешил когда-то?! Когда они были ещё молоды?! Он изменил ей, которая всегда была верной ему и честной?! Она умирала от этой мысли несколько часов после неприятного открытия. И не выдержала. Устроила истерику с упоминанием дочери, о ночных приключениях которой ей рассказали, но не уверили, что та жива, вовлекла в истерику и Аделаидку. Затем Нонна Михайловна заставила мужчин не только продумать путь в буране, но и обеспечить достаточно безопасное продвижение от корпуса к корпусу.
О дочери она ни капельки не беспокоилась. Ну и что, что та чуть не замёрзла, убежав из дома? В какой-то степени, считала Нонна Михайловна, Лизоньку постигла кара за то, что пустила риелторшу в дом. В общем, сама виновата.
...Да, на улице бушевал буран. Термометр показывал несчастные минус четыре, то и дело переходящие в минус один, но буран сметал все представления о реальной температуре, в мгновение выдув из всех четверых тепло, а снег оказался таким липучим, что после нескольких шагов Нонна Михайловна была готова сдаться и попросить вернуться назад. Но жгучая ревность продолжала пылать внутри. И, хотя женщина не представляла, как может отомстить близнецам, она страстно желала быть с ними рядом, а там уж - как бог на душу положит. И даже не задумывалась, почему жертвой её ревности должны стать близнецы, а не согрешивший муж, на которого она теперь не могла спокойно смотреть, а потому чаще отворачивалась, чтобы он не видел её перекошенных злобой губ и с ненавистью сощуренных глаз.
Никогда не пакостила по мелочи. Да и вообще не пакостила.
Но ревность и злость заставляли придумывать такие уловки, что, осуществись они - Нонна Михайловна бы торжествовала, радуясь и им.
Но девчонку не удалось заставить стоять, скорчившись в неудобном кухонном уголке. Нонна Михайловна только злобно фыркнула и принялась за мытьё чашек, придумывая следующую проказу... Девчонка таскала посуду со стола, а женщина кривила губы, вспоминая уверения мужа, что эти близнецы помогут обезопасить коридор. Не верила она этим уверениям. И следующий эпизод доказал её правоту.
Девчонка что-то задержалась в гостиной, хотя Нонна Михайловна помнила, что на обеденном столе оставались ещё чашки.
Вытерев досуха руки, покрасневшие от горячей воды - бойлер работал на всю катушку, недовольная, что приходится прерваться, женщина вышла из кухни и замерла у двери. Домоправитель стоял спиной к кухонной двери, а девчонка помогала ему надеть рюкзак. Неприятным (она сама почувствовала это) голосом женщина спросила:
- Что здесь происходит?
- Мы собираемся сходить в ваш корпус за продуктами! - звонко откликнулась девчонка, и домоправитель тоже обернулся на звук голоса.
- Почему не по коридору? - недовольно сказала она.
- Там такая ситуация, что и я уже не в силах проходить его, - вежливо объяснил домоправитель. - Простите, что забираю у вас Алику, но она пойдёт вместе со мной, чтобы набрать продуктов побольше и не ходить в буран несколько раз.
- Подождёшь? - спросила девчонка у домоправителя и побежала к лестнице.
На третий этаж - сообразила Нонна Михайловна. Пойти с нею? Вряд ли получится устроить: если правильно поняла - девчонке нужно быстро накинуть на себя верхнюю одежду и тут же скатиться вниз, сюда, а потом уже и к выходу из корпуса.
Но следующее событие вообще выбило её из колеи.
Домоправитель склонился над стулом, чтобы взять с него ещё один рюкзак, поменьше, - видимо, собирался отдать его той девчонке, близняшке. Не успел расправить его - открылась дверь в гостиную с лестницы. И не девчонка появилась на пороге, а её брат, который держал за руку риелторшу! Врагиню всей семьи! И держал он её как-то так, что сразу стало ясно - они дружны. И в этот момент Нонна Михайловна поняла: не только риелторша, но и близнецы в сговоре, чтобы уничтожить всех их, старших, и захватить семейное гнездо в качестве добычи!
- Вы куда? - поинтересовался юноша.
- В другой корпус, за продуктами.
- Я с вами.
- Мы с вами, - тихо поправила риелторша, и Нонна Михайловна вытаращилась на неё, совершенно сбитая с толку.
Зато спустя минуту напряглась так, что готова была завопить изо всех сил: риелторша собирается их отравить! Она будет перебирать продукты из кухни во втором корпусе и подсыпать в них яду! Вот именно в этот момент Нонна Михайловна обозлилась на себя, что не позаботилась заставить мужчин принести сюда всё, что необходимо для пропитания, понадеявшись, что уж во втором корпусе-то еды будет вдосталь!
Кажется, домоправитель тоже не ожидал от риелторши помощи. Он так удивился, что не подумал скрыть своего чувства.
- А вы-то... зачем?
- Я здесь тоже застряла, - независимо сказала девчонка. - Должна же хоть чем-то оправдать своё присутствие здесь?
После такого заявления юноша-близнец уставился на неё с улыбкой, а Нонна Михайловна внезапно заметила то, что должна была заметить ещё раньше - как только эти двое появились на пороге гостиной: губы обоих оказались заметно вспухшими. Они целовались?!
Злоба уже рвалась вперёд - выплеснуться на обоих хотя бы словесно! И не только на обоих, но и на глупого домоправителя, который воспринял слова девчонки положительно! Нонна Михайловна уже задыхалась от сильного чувства, собираясь выпалить нечто, что не понравится этим молодым, но скорым...
Но, переводя взгляд с одного на другого и вернувшись к глазам юноши-близнеца, она вдруг уставилась на него... Нет, не то чтобы уставилась, но оказалась не в силах отвести собственный взгляд. Она даже моргать не могла, глядя в эти спокойные глаза...
А в гостиной вдруг наступила такая тишина, что новый стук двери показался выстрелом из ружья: вздрогнули все. Краем глаза Нонна Михайловна заметила - в гостиной появилась ещё и сестра-близняшка. В отличие от неё самой, девчонка сразу догадалась, что в гостиной происходит нечто не то чтобы неприятное, но необычное. И застыла на месте, кажется пытаясь - не мешая никому, - узнать, что происходит.
А юноша всё ещё не спускал глаз с Нонны Михайловны. И, если сначала она испугалась чего-то неведомого, то под его взглядом, серьёзным, но в большей степени бесстрастным, она постепенно успокоилась так, что вскоре обмякла, забыв о личном злобном напряжении.
- А-а... - выговорила наконец, его сестра, вопросительно глядя на Нонну Михайловну, - вам принести на кухню остатки посуды, пока мы собираемся на выход?
- Да, милочка, принеси, - спокойно откликнулась Нонна Михайловна, слегка удивляясь себе, неожиданно миролюбивой.
И, бросив последний взгляд на милого юношу - брата девочки-близняшки, удалилась на кухню, не замечая, как зачастил дыханием домоправитель, глядя на Алика.
Когда она вернулась в гостиную, удивлённая, что грязной посуды больше не приносят, та пустовала, а скатерть на столе давно протёрта и даже высохла. Постояв немного, машинально прислушиваясь к приглушённым голосам из закрытой комнаты, где сейчас сидели её муж и его младший брат с женой, она медленно вошла в комнату, определённую для Адриана Николаевича, а значит, и для неё. Чувствовала себя Нонна Михайловна себя странно. Недавнее оживление ощутимо перекатилось в усталость. Не стараясь разобраться, как именно - странно - она себя чувствует, она доплелась до первой увиденной кровати и свалилась на неё.
И наконец-то мгновенно сумела определить, как себя чувствует: её будто придавили сверху чем-то тяжёлым. Как будто вместо одеяла её укрыли большой пуховой периной, громоздкой и увесистой...
- Я - быстро! - торопливо сказала Алька брату, собирая последние чашки-ложки на небольшой поднос и благодарно кивая Игорю, который шагнул помочь. - А вы одевайтесь идите! Мы за вами!
Они побежали на третий этаж. Когда преодолевали последнюю лестницу, Белоснежка встревоженно спросила:
- Что ты с ней сделал?
- Понятия не имею, - весело отозвался Алик. - Просто мне хотелось, чтобы она не злилась. А то стоит - смотрит на нас и злится!
- На меня - смотрит, - задумчиво уточнила Валерия и быстро ушла в свою комнату.
Прихватив свою куртку, Алик терпеливо ожидал её в гостиной третьего этажа, раздумывая о недавнем эпизоде, когда старая женщина смотрела на них с ненавистью, а он мысленно уговаривал её: "Мы хорошие! Не надо злиться на нас! Вы же сами видите - мы и правда хорошие! И вам ничего не сделали!"
Когда девушка появилась со своим белым плащом-пуховиком, он хмыкнул:
- Думаешь - ты одна её разозлила? Она злится на всех на нас.
- С чего ты так решил?
- Просто. Поймал её взгляд.
- А ты... Ты просто захотел, чтобы она не злилась, - медленно, натягивая плащ, который ей подал за спиной Алик. - И она перестала злиться.
- Она не маг, - напомнил он. - И она могла посчитать, что я на неё могу воздействовать. Поэтому перестала выказывать свою злость и сбеж... удалилась.
Последнее слово он произнёс, смеясь и не обращая внимания на пристальный взгляд Белоснежки, стоявшей перед зеркалом и смотревшей на его отражение. Впрочем, быстро оглядевшись, Алик быстро обнял её за талию, слегка примяв плащ, а потом уткнулся подбородком в её плечо так, чтобы они вместе смотрели в зеркало. И касались друг друга щекой.
- Что? - спросила Белоснежка.
- Мы неплохо выглядим в паре, - улыбаясь, сказал Алик. - Ты такая красивая и светлая, и я - такой скромный и тёмный.
- Скромный... - скептически пробормотала она, но не удержалась и засмеялась, а потом со вздохом кивнула: - Нас ждут. Идём, что ли?
Он, с разочарованием убрав руки с её талии, выпрямился и кивнул в ответ.
- Идём.
Спускаясь по широким лестницам рядом с ней, он заметил, что Белоснежка поглядывает на него с еле уловимой тревогой, и велел себе запомнить выражение этих глаз, чтобы спросить потом у неё, почему её обычный взгляд... он затруднялся определить, как именно она на него смотрела на него ранее. Казалось - дружески. "Если не влюблённо!" - скромно добавил он, посмеиваясь над собой. Но сейчас взгляд Белоснежки сменился на... ну, скажем, близкий к тому, что называется взволнованным. Или... насторожённым?
Вошли в гостиную второго этажа, и Алик наткнулся на такой же встревоженный взгляд Игоря, который помогал Альке надевать рюкзак. Алик вопросительно поднял брови, но домоправитель вздохнул и отвернулся, продолжая распрямлять на Алькиных плечах лямки рюкзака. "Что это они все таинственные такие?"
Но про таинственность пришлось забыть на первом этаже. Пока помощники Игоря с беспокойством вслушивались в вой и шуршание бурана за стенами прихожей, он достал из раздевалки старые вещи, которые и предложил им.
- Всё хранилось очень тщательно, так что не бойтесь надевать эти шарфы и палантины. Лучше закутаться хорошенько, чем потом простудиться.
Через пять минут в прихожей стоял здоровый хохот всех четверых: закутавшись в предложенные им вещи, как просил Игорь, будущие путешественники превратились в толстеньких тряпичных кукол из прошлого. Чуть не матрёшки.
- А мы сможем идти в таком виде? - нахохотавшись, спросила Алька у Игоря.
- Посмотрим на практике, - откликнулся тот, с улыбкой глядя на неё.
- Знаете, чего не хватает? - спросил отсмеявшийся Алик. - Очков для подводного плавания!
- Ну нет, - сразу открестилась от его предложения Алька. - Ты хоть немного думаешь своей головой? Представь, что будет, как только выйдешь из дома! Все стёкла залепит! Снег-то влажный!
Все снова с удовольствием засмеялись - видимо, представили себе это зрелище.
Но весёлые слова и шутки, которыми обменивались участники будущего сурового похода, вылетели из их голов с той секунды, как только начали открывать входную дверь в дом. Алик, вместе с Игорем, наваливался на эту дверь, но тугая сила снаружи давила на неё, не позволяя полностью открыть. А когда в мгновенных паузах бурана удавалось её всё же приоткрыть, в прихожую влетал яростный снежный вихрь.
Наконец, получилось толкнуть дверь вперёд в те бегучие секунды, когда ветер ринулся в другую сторону. На этот раз дверь будто выбили из их рук и распахнули так, что она ударилась о стену. Алик услышал, как Игорь снова прокричал, напоминая:
- Выходим с левой стороны! Там перила! Внизу, на конце перил, верёвка! Девушки, выходите, пока мы держим дверь!
С непроизвольным визгом обе медленно, противостоя напору метельных вихрей, выбрались из дома. Снег сразу спрятал их в своих взвихрениях, пока Алик и Игорь пытались теперь уже закрыть входную дверь. В буйстве снежной стихии друг друга почти не видели. Оставалось надеяться только на те же перила, да и то - умудрились так жёстко наткнуться на Альку (кажется), что чуть не скинули её со ступенек лестницы.
Ослепшие, доверяя только верёвке в своих руках, четверо кое-как доплелись до крыльца второго корпуса. Уже счастье, что ни разу не свалились по дороге.
Потом сидели на первом этаже, на скамейках с кожаной обивкой, которые нашлись только в этом корпусе. Отдыхали и вытирались от мокрети на лицах, сушили глаза от слёз и снега. Алька вообще сумела сбегать на второй этаж и найти там, в кухне, чайник с остатками кипятка. Сразу поставила его на плиту, и через минуты путешественники пили горячий чай
Здорово пожалели, что в доме нет санок. В обратный путь часть груза пришлось везти по снегу, потому что в пустом рюкзаке Алика, выложенном жёстким картоном от найденной коробки (сама коробка не поместилась в рюкзаке), сидел Пушок. Когда кот успел сбежать на улицу - неизвестно. Как неизвестным было и то, каким образом он попал в корпус старших... Впрочем, груза всё равно было маловато, и Игорь разок посетовал, что надо было сообразить раньше и закупиться продуктами сразу же, в тот самый четверг, когда он привёз близнецов в особняк. Алька только взглянула на него смущённо, но он заговорил уже о другом, помогая правильно связывать груз, чтобы не развалился по дороге...
Перед выходом наружу Алик спросил:
- Игорь, а завтра вроде погода должна бы смягчиться, да? Помнится, ты говорил про это.
- Да погода и сейчас меняется, - вздохнул домоправитель. - Только вот меняется она слишком уж медленно. Глазу незаметно. Ну, все готовы возвращаться? Тогда вперёд.
Алик улыбнулся Валерии, прежде чем закутать лицо толстым палантином, оставляя открытыми только глаза. Несмотря на то что хотелось ёжиться, вспоминая, в какой кошмар им сейчас придётся выйти, в душе продолжали звучать задорные слова: "Вьётся по ветру весёлый Роджер, люди Флинта песенку поют!"
Следующая глава в четверг.
Выкладка ближе к девяти вечера.
Если проды не будет, в комментариях будет предупреждение.