Аннотация: Новый (2018 года) ремейк старой книги В предыдущих "сериях" старый Икен или его друзья вспоминают о далеком прошлом. Действие "Диверсантов" происходит в настоящем для магистра Эйо Икена.
Мирослав Войнаровский
Семь стихий Зеленой Жемчужины - 1 - Диверсанты
--
Проклятые
--
Я смотрю из-за спин звезд
Где-то там - начало, исток
За меня не прольёт слёз
Та, что брошена ради дорог.
Когда за бортом в течение многих месяцев нет ничего, кроме далеких огней, поневоле выучишь наизусть названия всех созвездий...
Вот только какой в этом смысл? Ведь названия сначала придется придумать самому и для себя. Как писал какой-то поэт: "я смотрю из-за спин звезд...": изменилась точка зрения - и получился совсем другой узор.
Распался знаменитый пояс Ориона, состоящий из трех ярких светил, выстроившихся в одну линию: центральная звезда (Альнилам) перекочевала в соседнее созвездие. Рассыпалась Кассиопея - созвездие в форме "молнии": яркий Шедар стал ещё ярче, Сегин переместился в другую сторону неба, Нави - в третью, а звезды Рукбах и Каф потускнели и затерялись среди прочих.
Где-то там должно быть и Солнце - но желтый карлик слишком мал, чтобы увидеть его отсюда невооруженным глазом. Можно попросить корабельный компьютер навести туда один их телескопов, но зачем? Что толку смотреть на крохотную искорку, на вид ничем не отличающуюся от других? Земля - далеко, родные и близкие - тоже, а здесь - всего лишь крохи излучения от термоядерного взрыва, затянувшегося на миллиарды лет. Уж чего-чего, а светящихся точек вокруг предостаточно - кроме них тут вообще ничего нет.
Сюда долетают лучи, рожденные типичной звездой сто лет назад или даже тысячу. Но если зрение хорошее, можно разглядеть далекую галактику Боде - она испустила свой свет, когда на планете жили только обезьяны, и пока он летел, потомки тех обезьян успели превратиться в людей. Но и это не предел. Иногда где-то в неведомой дали взрывается сверхновая, и тогда есть шанс увидеть последние мгновения жизни звезды, которая погибла еще до рождения Солнца. Только надо знать, куда смотреть и когда - явление это очень редкое и недолгое.
Но все это происходило очень давно и очень далеко, а здесь и сейчас - только миллиарды километров тьмы и немного света.
И, конечно, корабль.
И люди, запертые в нем, терпеливо ждущие своего часа.
...
Проходят дни, недели, месяцы...
...
И, наконец, в поле зрения появляется нечто новое - окруженное тусклыми синими сполохами кольцо: сначала - крошечное, но по мере приближения оно становится огромным, как планета.
А в середине кольца - только кромешная тьма. Даже без звезд.
- Относительная скорость - ноль.
Кольцо больше не приближается, но двигатели продолжают работать, противодействуя могучей силе: гравитация упорно тянет корабль туда, во тьму.
- Все поля в пределах допустимого.
Недолгая пауза.
- Запуск зонда. Наведение завершено. Зонд вышел.
Электромагнитная пушка выстрелила небольшой цилиндрический аппарат. В передней части зонда раскрылись створки, обнажая сопла двигателей, которые пока не работали - аппарат летел по инерции.
- Десять минут до перехода.
Весь процесс запуска контролировал бортовой компьютер, следуя давно написанной программе. Экипаж "Колониста-9" наблюдал за происходящим, не покидая своих кают - через вирт-интерфейсы.
Зонд почти сразу исчез из виду, только условный значок отмечал, что он продолжает лететь прямо в центр пылающего кольца. Там, в середине - вход, а за ним - неизвестность.
На той стороне ещё никто не был.
Зонд может не вернуться - так бывает редко, но это хуже всего, поскольку будет означать, что там настолько опасно, что даже капсула с многослойной броней вышла из строя. И тогда корабль ждёт долгий, очень долгий путь назад.
Но обычно капсула все-таки возвращается, чтобы передать снимки неба, на которых нет ничего интересного: ни одной близкой звезды или планеты. Зато там могут быть другие пространственно-временные аномалии, и ради их поиска "Колонист-9" нырнёт во тьму.
Если по ту сторону не окажется даже аномалий, тогда все равно придется отправляться в обратный путь. Но, по крайней мере, хотя бы ненадолго созвездия станут другими.
И можно будет придумывать новые названия... которые никому и никогда не понадобятся.
Однако... может быть...
- Сигнал потерян.
Всё: зонд ушел на ту сторону.
Чтобы вернуться, аппарат включит двигатели, затормозит и начнет разгон в обратном направлении, по пути делая снимки неба и выполняя необходимые измерения.
- Расчетное время возврата - три часа двадцать две минуты,- доложил компьютер и замолчал.
Три часа по сравнению с месяцами полета - это так мало.
Но так много - целых три часа ожидания.
На это время капитан Дун Брэкет выгонял всех из главной рубки - чтобы разрядить обстановку. Конечно, взрослые люди, прошедшие жесткий отбор, не передерутся, но всё равно: ни к чему это.
Однако караулить три часа в одиночестве - тоже приятного мало, поэтому для старпома Ральфа Марини делалось исключение - хоть будет, с кем поговорить и выпить чаю.
Ральф знал капитана очень давно и умел ждать, не напрягаясь и не напрягая. Он потянулся, зевнул, похрустел шеей. По стене подполз услужливый робот-термос, вытянул хоботок и наполнил подставленную чашку. Марини чуть прикрыл глаза и толкнул затылком подголовник, отдав мысленный приказ - кресло плавно поменяло свою форму, раздвигаясь и откидываясь, чтобы позволить человеку расслабиться в полулежачем положении.
Капитан тоже наполнил свою чашку, но пока не притронулся к напитку, замер...
Он любил слушать свой корабль - весь, целиком, но не двигатели и механизмы, а людей. Девяносто человек спорили, ссорились, обсуждали дела или командовали роботами - в том числе по каналам внутренней связи. Личные разговоры оставались закрытыми, но общие каналы, предназначенные для повседневной работы, шифровать было не принято.
Брэкет включал сразу все открытые каналы, ставил громкость на четверть нормы, и слушал гул.
Он называл это "голосом корабля".
В шуме почти невозможно было разобрать отдельные разговоры, но по общему фону, по его колебаниям ощущалось настроение экипажа - по крайней мере Дун Брэкет мог его почувствовать... или ему так казалось.
Сегодня голос корабля звучал громче обычного: какие-то возгласы, нервный смех... Люди ждали.
Собственный капитанский канал "Главная Рубка" сейчас стоял на "паузе". Компьютер показывал, что пятьдесят два пользователя запросили автоподключение, чтобы не упустить ни слова, когда капитан возобновит трансляцию.
В помещении главной рубки не было ни иллюминаторов, ни экранов, только круг из кресел, стоящих на возвышении, да в центре, в углублении - трехмерная карта. Она казалась черным провалом, ведущим в космический вакуум, но на самом деле была всего лишь сферой из очень прозрачного материала. Внутрь сферы проецировались звезды, корабль и кольцо, окруженное сполохами синего пламени.
Капитан застыл, словно медитируя на эту картину.
Переливается тусклый синий огонь, сменяются цифры таймера, и больше ничего не происходит. Даже звезды не мерцают. Это на Земле, при взгляде сквозь толстую атмосферу, они мигают, словно живые. А здесь за бортом вакуум, и звезды - яркие, как сияющие драгоценности, но неизменные, статичные.
А в синем кольце нет даже звезд.
Жаль, нельзя сразу нырнуть туда.
Жаль... но нельзя.
Вероятность того, что червоточина выходит другим концом в корону звезды, ничтожна. Космос слишком пуст.
Так считалось...
Капитан сделал глубокий вдох и постарался, следуя совету корабельного психолога, найти напряженные лицевые мышцы и расслабить их.
Так считалось вплоть до полета "Колониста-5", который нырнул и больше не вынырнул. Следом за ним отправились три автоматических аппарата с "Колониста-4" и тоже не вернулись.
Черт его знает, что они встретили на той стороне. Или что их встретило? Возможно, это была просто пыль. При высокой встречной скорости достаточно даже пыли - нескольких крупинок на кубометр, чтобы превратить огромный корабль в пылающее решето. Квантовая пленка на обшивке спасет от радиации и отдельных молекул, но более крупные песчинки или частички льда, особенно, если их много, могут привести к катастрофе.
А, может, все из-за того, что та червоточина была двойной. Основная версия катастрофы заключалась в том, что червоточины, расположенные рядом, создают внутри друг друга резкие скачки гравитационного поля. Если это правда, тогда червоточина разорвала "пятый" на кусочки и выплюнула осколки на другом конце галактики.
Если только это правда - а точно никто не знал. Никто не ждал беды тогда. Не то, что сейчас.
И не так, как было в самом начале.
Капитан все-таки отхлебнул немного чаю, мысленно вернувшись к событиям, происходившим задолго до его рождения. Благодаря "живым записям", он ощутил всё на собственной шкуре, как будто сам там присутствовал.
Тогда они тоже осторожничали. В самую первую червоточину посылали зонд за зондом - пустые, с крысами, с обезьяной - пока не убедились, что это безопасно. И только затем "Колонист-4" нырнул сам, чтобы оказаться в шестистах световых годах от Земли.
Это был великий шаг. Хорошо, что есть "живые записи", и в них - ощущения непосредственных участников, которые можно пережить лично. Ощущения героев... тех, кто, в отличие от "пятого", вернулся.
Потом нашли ещё много червоточин - целую сеть переходов, пронизывающих всю галактику.
И со временем осторожничать перестали.
Теоретики вычислили, что вероятность войти в червоточину и выйти в звезду - практически нулевая.
Теоретики...
Капитан вздохнул, нахмурился.
Возможно, теоретики сказали то, что хотели услышать от них практики. Невыносимо ждать три часа - и это ещё повезло. Некоторые червоточины требуют сто часов для прохождения зонда: пятьдесят - туда, пятьдесят - обратно.
Может ли быть ещё больше? Некоторые надеялись, что "пятый" нырнул в червоточину с огромным временем цикла и когда-нибудь вернется.
Некоторые надеются на это до сих пор.
Хотя с точки зрения науки никаких поводов для надежды больше не осталось: физики научились вычислять время перехода и убедились, что там был не тот случай.
Раньше вычислять не умели. Много, чего не умели.
Смешно сказать: самую первую червоточину открыли, когда искали очередную ледяную планету в поясе Койпера. Компьютеры рассчитали искривление орбит транснептунов, и высматривали планету через космические телескопы, а увидели - вот такое колечко.
Капитан унесся мыслями куда-то очень далеко, перескакивая сквозь червоточины памяти от одного события к другому.
...
Таймер показывал, что прошел час. Старпом давным-давно допил свой чай и сейчас смотрел на капитана. Похоже, именно этот пристальный взгляд вернул Дуна Брэкета из мира воспоминаний.
Даже Ральфу надоело ждать. Он хотел, чтобы капитан задал тот самый вопрос. Сколько раз они вот так отправляли зонд в червоточину, потом сидели, ждали, и в какой-то момент капитан спрашивал - всегда одно и то же:
- Как думаешь, что там?
И старпом отвечал всегда одинаково:
- А ты что думаешь?
Дальше могли быть варианты: "Вот бы...", "Только бы не..." или "Я первый спросил!"
- Только бы не пустышка!
- Да,- согласился старпом.- Далековато мы залезли...
- Десять месяцев - как псу под хвост уйдёт, если пустышка.
- Да...
- Хорошо бы найти кластер.
Капитан высказал то, о чем мечтали все. "Колонист-9" составлял карту переходов сквозь аномалии. Он нырял в очередную червоточину, мгновенно преодолевая сотни и тысячи световых лет. Оказавшись на той стороне, космонавты определяли, куда их занесло, и включали гравископ, чтобы найти новые червоточины. Затем выбиралась одна из них и начинался долгий (иногда несколько месяцев) перелет на субсветовой скорости: половина пути - разгон, половина - торможение. И снова - "нырок".
И так месяц за месяцем, год за годом. Карта галактики создавалась ценой тягостного ожидания. Сотни людей, когда-то клюнувших на романтику слов "дальняя разведка", посвятили этому делу свои жизни.
Связи между червоточинами были очень запутанными: иногда цепочка переходов могла "замкнуться", выходя к ранее исследованной области. Так находили новые, иногда более короткие пути между Землей и колониями.
Изредка им выпадала удача: от выхода из червоточины можно было за разумное время долететь до ближайшей звезды - желательно за пару недель, в худшем случае - за несколько месяцев. Такую звезду и ее планеты можно было исследовать и найти там что-то по-настоящему интересное. Именно ради такого молодежь стремилась в дальнюю разведку, а отнюдь не ради месяцев вынужденного безделья в пустоте.
Но обычно на небольшом расстоянии от выхода находили только новые червоточины. Чаще всего они встречались тройками - то есть после "нырка" обнаруживалось два возможных пути для продолжения полёта - так называемая "развилка". Иногда путь был только один - "звено", а несколько звеньев подряд составляли "ветвь". Но иногда в пределах действия гравископа не обнаруживалось вообще ничего - глухой тупик на космической дороге, "пустышка".
А самый плохой расклад - это если перед тупиком пришлось пройти длинную ветвь. Тогда надо было возвращаться и преодолевать все звенья в обратном порядке, чтобы продолжить исследование по новому пути.
В этот раз позади осталась ветвь из трёх длинных звеньев, и капитан очень надеялся, что терпение экипажа будет вознаграждено: найдется целое скопление червоточин, то есть "кластер", дающий хорошие шансы открыть что-то интересное.
- Да, кластер - хорошо бы!- размечтался старпом.- Эдак на пять или шесть переходов, и чтобы не очень близко друг к другу. А за одним из них - что-то вкусное, например, звезда. Конечно, не прямо под носом, чтобы в ней не изжариться, а так, чтобы спокойно подлететь и исследовать.
- И еще парочка планет, все-таки голая звезда - это скучно,- добавил Брэкет.
- Верно: голая звезда - все равно, что пустышка. Опять нас будут звать...
Марини осёкся.
- Что замолк? Договаривай...
- А, забудь, ерунда,- старпом махнул рукой, всем своим видом пытаясь изобразить, что это была случайная оговорка.
Но его смуглая кожа приобрела едва уловимый красноватый оттенок.
Капитан позволил себе едва заметную усмешку - краем рта - и тихо сказал:
- Я уже который год жду: когда же ты, наконец, проболтаешься...
Старпом на несколько секунд потерял дар речи.
- Так ты что... знал?! Уже черт знает, сколько времени - знал?!
Капитан кивнул, грустно улыбнулся:
- "ПрОклятая девятка" - ведь так нас прозвали?
Ральф Марини задохнулся от возмущения:
- Какая сука тебе напела?! Засранцы! Я этому звездоболу рот порву и язык узлом завяжу! Кто донёс?!
- Кей.
- А-а-а...
Ральф так резко сбавил обороты, что капитан не смог сдержать сарказма:
- Что, Кею можно?
Старпом с кислой физиономией, морщась, признал:
- Ну, понятно же: у него нет выхода: Кей Льюис как корабельный "псих" такие вещи скрывать не имеет права.
- А ты и прочие, значит, щадили мои чувства? Капитан ведь у вас такой ранимый! Самому не смешно?
- Ну... если ты именно так на это смотришь...- с сомнением глядя на Брэкета, протянул старпом.
- А как ни посмотри. Если отбросить всякую мистику, то проклятие - слово очень даже подходящее. Из пятнадцати "Колонистов" каждый чем-то прославился, а те, что ниже девятого номера - так вообще герои космоса!
- Но "Колонист-4" уже никто не превзойдёт,- заметил Ральф.- Впервые вошел в червоточину, впервые достиг другой звезды...
- ...впервые вышел на орбиту экзопланеты,- подхватил капитан,- впервые высадился на нее, основал первую колонию вне солнечной системы...
- ...и вторую - тоже. Да уж: "четверка" - корабль-герой.
- Остальные тоже попали во все учебники истории: "единичка" заложила первую базу на Луне, "двойка" - на Марсе, "тройка" - на Европе.
- А "шестой" и "седьмой" сколько понастроили?! Эдем, Икар, Веха, Прометей, Гор, Пандора и еще дюжина других - все эти колонии с их базами.
- И первый терраформинг - тоже "шестерка".
- Да, там вообще целая история...
Сеть "червоточин" помогла исполнить давнюю мечту человечества - достигнуть других звёзд, исследовать их планеты.
Первые колонии в солнечной системе построили на Марсе и Луне - это были герметичные поселения в форме "сот" с перегородками.
Тот же принцип стали применять, когда выбирали место для колоний около других звезд: предпочитали небольшую холодную планету или спутник с разреженной атмосферой. Так было безопаснее и технически проще: холодная планета лучше горячей: в случае повреждения стенок купола падение температуры не так опасно, как пожар. То же самое и с атмосферой: лучше вообще без нее, чем бороться с ураганами, кислотными дождями или огромным давлением.
Колонисты жили, почти никогда не покидая "соты". Планету исследовали при помощи роботов с вирт-интерфейсом: сидя в особом кресле, разведчик видел всё глазами робота как будто "от первого лица", шевелил как будто бы "своими" железными руками-манипуляторами, а робот воспроизводил все движения, будучи на другой стороне планеты.
Но, несмотря на быстрое развитие вирт-интерфейсов, космонавтам - этим неисправимым романтикам - все равно хотелось чего-то более реального: ступить на почву планеты своими ногами, потрогать камни руками, вдохнуть воздух чужого мира.
Но для такого нужен был особый, по-настоящему "гостеприимный" мир, который никак не удавалось найти.
Человек оказался слишком "нежным": ему вечно чего-то не хватало. Если планета находится слишком близко к звезде, там очень жарко, а если далеко - холодно. Даже, если расстояние подходящее, надо еще, чтобы планета вращалась вокруг своей оси достаточно резво, иначе она подолгу прогревается с одной стороны и остывает с другой, что опять ведет к выбору - либо изжариться, либо замерзнуть. А если и с этим всё сложилось удачно, там может оказаться слишком большая сила тяжести, от которой не спасёт никакой скафандр: человеческий организм "загибался" даже при гравитации в полтора "же", если находился в таких условиях достаточно долго.
И это - тоже далеко не всё. Длинный список возможных неприятностей продолжала радиация, сильные ветры, ядовитые осадки и газовые выбросы, извержения вулканов и землетрясения, многометровые слои жидкой грязи, бури, смерчи и чудовищные приливные волны - все это делало новооткрытые миры непригодными для жизни.
Но главное - атмосфера, это самая несбыточная часть мечты. Ходить повсюду с дыхательным аппаратом - радости мало, но как иначе? Атмосферы со значительным содержанием кислорода - вообще редкость, а тут еще надо, чтобы процент кислорода был "правильным": если слишком мало - человек задыхается, а слишком много - пьянеет. И мало того: надо, чтобы в воздухе не было какой-нибудь дряни вроде угарного газа или сероводорода.
Ждать, когда все нужные условия совпадут - это примерно как бросать десяток кубиков, надеясь, что когда-нибудь выпадут одни шестерки. По всем оценкам получалось, что искать пригодную для жизни планету придется нереально долго.
Вот если бы можно было взять не совсем подходящую и немного ее "поправить" под себя... терраформинг - это казалось делом далекого будущего, но история повернулась неожиданно, когда генетики вывели особую бактерию - аэрогениллу.
Под действием света и влаги она разрушала горные породы, выделяя кислород. За несколько лет культура бактерии могла покрыть ровным слоем планету, и на этом ее размножение останавливалось, поскольку все освещенные поверхности заканчивались. При этом в атмосферу выделялось огромное количество кислорода.
Понадобились десятилетия, чтобы научиться контролировать этот процесс, поддерживая нужный состав атмосферы в течение неограниченного времени. И тогда во Вселенной появились две новые планеты, где человек мог ходить без дыхательного аппарата - Эдем и Гор.
Достигнув одной цели, человечество захотело большего. Свободно дышать - это хорошо, но надо еще что-то есть. Поставки продовольствия с Земли требовали таких чудовищных затрат, что никакие редкие полезные испопаемые не могли это окупить.
Эдем, и Гор были стерильными мирами, своя жизнь там не зародилась, а значит отсутствовала плодородная почва, в которую можно посадить растения. Колонисты пытались выращивать овощи прямо в песке, сжигая излишки аэрогениллы и используя полученную золу в качестве удобрения, но эффективность такой технологии оставалась низкой.
Все надеялись на то, что генетики совершат очередной прорыв и создадут новые, неприхотливые сорта растений, которые будут хорошо расти даже на такой почве.
- А потом "восьмерка" нашла инопланетную жизнь,- напомнил капитан.
- Но такую, что лучше бы не находила,- проворчал Марини.- Недаром ту планетку назвали Коброй.
Брэкет осторожно спросил:
- Кажется, там был кто-то из твоих?
- Отец. Полетел стажером.
- И... как он?
- Если ты спрашиваешь, не погиб ли он во время эпидемии,- то нет. Чуть позже произошел несчастный случай, он потерял глаз, ну и...
- Уволился?
- Уволили. Так его карьера на стажере и закончилась. Сейчас он на Надежде, в лаборатории - выводят новые штаммы для терраформинга. Представь себе, что придумали: хотят, чтобы бактерии разъедали поверхность каменной скалы, она осыпалась, потом на оголившемся камне опять рос слой бактерий, опять осыпался...
- Ого, кажется, я понимаю, к чему это приведет - со временем получится толстый слой рыхного грунта вперемешку с органическими остатками. Почва?
- Именно! У подножия отвесных скал вырастут целые склоны из плодородной земли. Дело за малым - вывести бактерии, которые выполнят эту работу за обозримое время.
- Согласись: довольно интересно.
- Иногда я сам думаю, что на корабле скучнее, чем с микробами. Дальние разведчики тратят свою жизнь, торчат месяцами в пустоте, надеясь только на то, что рано или поздно им выпадет удача.
Разговор вернулся к началу.
- Но везет не всем,- констатировал капитан.
Его невеселая физиономия ясно показывала, кого он имеет в виду.
Старпом развел руками:
- Собственно... потому и пошел слух... ну... что Колонист-9 проклят. Экипаж "восьмерки" - те, кто выжил после эпидемии - могут сказать: "зато мы открыли на Кобре настоящую инопланетную жизнь". Пусть даже там нашлась только очень примитивная трава и очень агрессивные микробы. Называть это жизнью - возможно, чересчур пафосно, но формально, в соответствии со всеми научными определениями это - жизнь, да. И в историю они себя вписали навечно.
- Причем, вовремя вписали: едва не опоздали. Буквально через пару лет "Колонист-7" открыл Праматерь и Органику - еще две "живые" планеты.
- Но от Праматери сразу шарахнулись как черти от ладана. Отец говорил, что там нашли хаквирусы как на Кобре. Зато Органика - тот самый нетронутый рай, который так долго искали - единственная планета, где от местной жизни не надо отгораживаться гермокостюмом высшей защиты. Кто знает, может, со временем туда переселится половина Земли. Но вряд ли когда-нибудь найдётся еще одно такое место.
- Если и найдётся, то уже не при нас,- согласился капитан.- Тогда за три года открыли три "живых" планеты, но с тех пор за пятьдесят с лишним лет - ничего. Тот район космоса мог быть редким исключением.
Исключение, естественно, принялись изучать.
"Колонист-10" и "Колонист-11" построили специально для того, чтобы исследовать "райскую" планету. Из-за наличия разнообразной и не всегда дружелюбной жизни там было несколько опаснее, чем на стерильном Эдеме, но гораздо интереснее. Открытия сыпались как из рога изобилия - не такие эпохальные, как само обнаружение Органики, но про многие из них тоже можно было с гордостью сказать: "найдено впервые" - новые, совершенно особые виды животных и растений, загадочная фауна пещер, грозные хищники и опасные паразиты в джунглях, своеобразные обитатели глубоких морей и неприступных гор - кого там только не было.
И только "девятке" не везло. Немолодой уже корабль больше сотни лет бороздил просторы космоса, сменил шесть капитанов, но не смог записать на свой счет ни одного сколько-нибудь важного открытия. За век с лишним "девятка" наткнулась на несколько звездных систем, нашла там кое-какие планеты, но ни одна из них не представляла интереса ни для колонизации, ни для добычи ископаемых, ни для научных исследований.
Все можно было списать на его величество случай, но однажды кто-то назвал корабль "проклятым", это прозвище приклеилось намертво, словно клеймо.
С тех пор построили еще три "Колониста". Последняя серия кораблей была оснащена двигателями нового поколения, надежной противометеоритной защитой, самыми чувствительными приборами - все это давало им лучшие шансы за счет технического преимущества. Не требовалось никаких "проклятий" или "сглаза". И хотя летали новые корабли не так давно, но уже успели обнаружить несколько интересных планет и заложить две небольших колонии. Причем, пара открытий случилась, когда они проходили системы, уже исследованные "девяткой" - что еще сильнее подмочило репутацию "проклятых".
Для самого себя капитан Брэкет придумал рациональное объяснение: если взять список из пятнадцати кораблей и перетасовать как колоду карт, то кто-то обязательно должен оказаться в конце.
Сейчас он высказал эту карточную аналогию Ральфу.
Старпом хмыкнул и напомнил:
- Что касается конца... ведь была еще и "пятерка".
- Она погибла.
- Но некоторые... скажем так... злые языки... то есть... прямо скажем, совсем уж злые языки намекают, что нашей "девятке" уготована та же участь: "Колонист-5" тоже был рабочей лошадкой, обнаружил почти двести новых червоточин, составил карты, а потом сгинул, и вся слава досталась тем, кто этими картами пользовался позднее.
Капитан ничего не ответил, хотя мог бы. Дед Дуна Брэкета служил на "пятом" и пропал вместе с остальными семьюдесятью членами экипажа. Но об этом не надо знать даже старому другу и вообще никому: мало ли, какие выводы сделают из этого те самые "злые языки".
- Но все-таки согласись: желающих служить у нас хватает. Значит не все верят в проклятия? Или, может, "девятка" известна не только своим "проклятием", но и чем-то хорошим?- спросил капитан с надеждой.
Старпом немного задержался с ответом, но все-таки решил не кривить душой:
- Думаю, многие предпочли бы перейти на другой корабль.
- Понимаю...- отозвался капитан ровным голосом, но сквозь сжатые зубы.
- Ты сам знаешь, какой отбор в Дальнюю Разведку: тысячу человек на место. Будешь привередничать - вообще никуда не попадешь. Пусть считают нашу "девятку" кораблем неудачников, но что тогда сказать о тех, кто даже на "девятку" не попал?
Капитан ничего не ответил, эхом в голове звучало: "даже на девятку"... "даже"?! Настроение было испорчено. "А что ты ожидал услышать?"- укорил он себя.- "Хотел откровенности? На, ешь, не обляпайся!"
Все-таки к лучшему, что "Колонистов" так мало - космофлот мог позволить себе отбирать лучших из лучших - "даже на девятку". А лучшие просто должны получить свою удачу. Рано или поздно.
Количество исследованных червоточин превратится в качество - рано или поздно.
Вот только, черт его знает, когда.
Хорошо бы все-таки найти кластер. Больше попыток - больше шансов, что когда-нибудь повезет.
Вот только, черт его знает, когда и при котором по счету капитане.
...
Он не заметил, как задремал - очнулся, когда в рубку стали возвращаться люди.
На таймере оставалось десять минут - с запасом. За пять минут до расчетного появления зонда все отрапортовали - как и было приказано. Неудачники или нет, проклятые или нет, но с дисциплиной все в порядке (по крайней мере, когда под носом у капитана).
В рубке собралось десять человек. В основном тут были руководители подразделений - капитан хотел видеть их лица, если окажется, что впереди - тупик.
В душе мечтая о кластере, Дун Брэкет готовился и к самому худшему варианту. Последняя "развилка" была пройдена десять месяцев назад, и это будет значить, что именно тогда был сделан неверный выбор, а выбор этот - не чей-то, а его, Дуна Брэкета, проклятого неудачника. Им придется возвращаться, потратив еще десять месяцев, проходить через уже пройденные червоточины, пялиться на те же самые осточертевшие созвездия.
Опять получится, что девяносто человек потратили двадцать месяцев своей жизни только для того, чтобы нанести на звездные карты тупиковую ветвь... чтобы другие - не "проклятые" и не "неудачники" уже не сворачивали на эту дорогу, не тратили время зря.
Конечно, люди найдут, чем себя занять. Те, кто не умеет этого делать, не идут в дальнюю разведку или покидают ее после первого рейса. Кто-то увлекался искусством или самообразованием, кто-то вел научные исследования, кто-то играл в игры в вирте - и последних немало: суперкомпьютер корабля, который в это время почти что "бездельничал", создавал виртуальные миры покруче, чем в Системах, оставшихся на Земле.
Но все равно: главное - то, ради чего они здесь, самое главное - не сбудется.
Впрочем, пока рано об этом говорить. Зонд еще не вернулся.
Капитан открыл канал трансляции. Мгновенно установилось восемьдесят соединений - значит помимо тех, кто присутствовал в зале "вживую", подключися весь остальной экипаж: даже те, кому по распорядку должен был спать и видеть сны.
Неудивительно.
Три минуты.
Капитан Брэкет стиснул кулаки и мысленно выругался:
- Отклонение от курса, вызванное гравитационными силами, не опасными для конструкции зонда, может задержать возвращение зонда на...
- Есть контакт!!
Это штурман заорал так, что люди вздрогнули.
Брэкет не стал одергивать: не время и не важно.
Сейчас все на нервах.
Зонд, наконец, показался. Прямо сейчас карта неба, снятая по ту сторону червоточины, передаётся по радиоканалу на "Колонист". Компьютер найдет на на ней Денеб, Бетельгейзе и Ригель - три яркие звезды этой части галактики и вычислит точное местоположение выхода из червоточины.
Куда все-таки ведёт этот путь?
Наконец трехмерная схема неба (того неба, которое ждет их там, за черным пределом) отобразилась в глубине прозрачной сферы в центре рубки.
Людям понадобилось несколько секунд, чтобы полностью осознать смысл того, что они увидели.
Одна из звезд сияла очень ярко и была обозначена не точкой, а крошечной сферой. Это могло значить лишь одно: светило в пределах досягаемости, очень близко.
Аплодисменты, а потом нарастающие восторженные вопли.
Капитан так и не отключил "голос корабля".
Дун Брэкет слушал своих людей и улыбался во весь рот, как ребенок, получивший вкусняшку.
"Пускай там окажутся одни астероиды",- сказал себе капитан.- "Даже исследование голых кусков камня - большое событие по сравнению с тупым ожиданием".
- Почему зонд задержался?
Компьютер послушно отрапортовал:
- Понадобилась коррекция курса, как вы и предполагали. Зонд отклонился из-за асимметрии червоточины, которая в свою очередь была вызвана гравитацией близкой звезды.
- Мы сможем войти?
- Да. Корпус корабля испытает незначительные упругие деформации, а люди не почувствуют ничего.