Старческий голос скрипел и дрожал, читая любимые строки древнего пергамента. Осталось от кого-то из предшественников. Неизвестно, от которого из них. Может быть, от самого первого? А, быть может, от того, кому пришел на смену нынешний Хранитель четыреста двадцать восемь лет назад?
Старика звали Сенго, и ему было четыреста сорок девять лет. Сенго, Старший Хранитель Времени Виза. Старший... и привычно одинокий здесь, в этой башне.
"Тумана вечного, изумрудного",- повторил Хранитель мысленно. Тенге - очень старинный жанр, сохранившийся до сих пор. Не проза и не стихи, не молитва и не песня, а что-то среднее между ними. Это полагается протяжно выговаривать под монотонное гудение урхардара. Инструмент стоял в углу, покрытый толстым слоем пыли. Старик скользнул по нему взглядом, не пытаясь тронуть. Зачем? Уже много лет прошло с того дня, когда ослабевшим легким не удалось извлечь из него даже слабого шелеста. Ушли времена, когда стены дрожали от рева урхардара, и по всей Башне Времени пауки выскакивали из своих щелей, сбитые с толку дрожанием паутины. Ушли те времена, ушли безвозвратно.
"Тумана вечного, изумрудного",- проговорил Хранитель. Возникла мысль взглянуть на него еще раз. Шаркая, он подошел к окну, отодвинул раму. Запахнул озябшее тело в теплый плащ. Все еще холодно. Вряд ли сегодня на Стылом Перевале наступит тот самый день.
Старик всмотрелся в небо. Такое же, как и всегда. Такое же, как и везде на Визе. Зеленое, яркое, изумрудное, непрозрачное, туманное. Вдалеке тонкими полосками желто-зеленого цвета плыли облака. Иногда их бывает больше, иногда меньше, иногда вовсе исчезают. Хоть какое-то разнообразие. Примерно четверть неба охватывало огромное сияющее пятно. Ярь. Источник света, тепла и жизни. Мудрецы издавна гадали, что это такое, но ответа не мог дать никто. Просто Ярь. Часть неба, которая освещает и согревает весь Виз. Даже ночью, когда Ярь перемещается на противоположную сторону планеты, небесный свод сияет слабым рассеянным светом.
Интересно, что там, в глубине этого вечного изумрудного тумана?- задавал себе вопрос старик неведомо в который раз. Есть ли там вообще что-нибудь? Маги воздуха, которые умели левитировать, поднимались очень высоко. Говорили, что там все так же: бескрайний туман, сквозь который не видно ничего. Только воздух с ростом высоты становится ядовитым, а свет - опасным для жизни. А что такое Ярь? Какой-то источник света, плывущий в тумане и просвечивающий сквозь него? Или это сам туман, отчего-то горячий и светящийся? Мудрецы не знали ответа, предлагая версии одна безумнее другой.
Например, один из младших хранителей рассказывал о человеке, который утверждал: изумрудный туман вовсе не бесконечен, Виз, окруженный толстым слоем воздуха, висит в бесконечном Ничто, и огромный Бласт вечно описывает круги над планетой. Старик усмехнулся. Ох уж эти теоретики, чего только не придумают. Хотя что-то в этом есть, что-то от справедливости. Магия огня - вся сплошь боевая и смертельная. Одни названия чего стоят: Огненный Шар, Кольцо Смерти, Дыхание Дракона. И среди всего этого безумно убийственного арсенала стоит особняком скромный Бласт. Маленький шарик стабильного и не слишком горячего пламени, питающийся от небольшого запаса маны, заключенного в его сердцевине. Бласты освещают улицы и дома, согревают жилища в холодное время года, на них готовят пищу. Трудно найти другое столь же простое и столь же полезное заклинание. А Ярь, как и Бласт, дает свет и тепло. Только масштабы не сопоставимы. Да... сравнивать Бласт и Ярь - это, в самом деле, на грани сумасшествия.
"Живущим yа скорлупе тонкой",- протяжно прогудел Хранитель. В самом деле: маги воздуха летали ввысь, и не находили там ничего, кроме изумрудного неба. Маги земли копали вглубь, не находя ничего, кроме мягкой почвы. Жизнь теплится только здесь: на тонкой скорлупе между бесконечной высотой неба и невообразимой глубиной недр.
Шел 13865-й год от... неизвестно чего. Никто не помнит, какое знаменательное событие произошло более тринадцати тысяч лет назад. Даже название этого события оказалось утеряно в прахе времени. Сохранилось лишь число. По одной из версий 13865 лет назад жители Виза просто научились считать. А считать годы полагалось ему, Хранителю.
Годы определяли по смене сезонов. Их было два: сезон молодости (теплый) и сезон старости (холодный). Когда Старший Хранитель Времени на Стылом Перевале выходил на порог своей башни и в первый раз за много-много дней видел окружающие пустоши полностью свободными от снега, он возвещал о том, что сезон старости закончился. Младшие хранители, живущие в разных городах, разносили эту весть по всему Визу.
В этот день повсюду справляли торжественные похороны старого года, вспоминая все хорошее и плохое, что он принес, подводили итоги, подсчитывали прибыли и убытки. День Памяти - он был полон печальных и теплых воспоминаний обо всех умерших родных и друзьях.
А наутро наступал сезон молодости и День Надежды, когда праздновали рождение нового года и всех ныне живущих. День безумного веселья, шуток, подарков и розыгрышей. В это утро к номеру года прибавлялась единичка, и начинался новый отсчет: день первый, второй... сотый... Таких понятий, как "недели" или "месяцы" в календаре Виза не существовало.
Из-за того, что оттепель на Стылом Перевале наступала раньше или позже, число дней в году оказывалось разным, хотя среднее число (435) знали все, кто умел считать. Оттепель случалась внезапно, словно Ярь касался заснеженной почвы.
А холода входили в силу постепенно. И наступление холодов, то есть, сезона старости, никак не отмечали, да и сам этот момент не стремились точно определить. Визанская поговорка говорила: "Трудно не заметить смерть или рождение, но как заметить тот день, когда молодость сменяется старостью?"
Смерть не заметить трудно, особенно, если ты - маг стихии сна, со способностями к предвидению. Сенго точно знал, когда закончатся его дни. Он это видел во сне. Он не желал знать, но старость брала свое, и иногда пророческие сны приходили сами, вопреки желанию дряхлеющей плоти, которая не могла обуздать магию, сильную как в молодости. Это будет в День Памяти, когда тепло придет на Перевал. Он войдет в транс для того, чтобы отослать сообщение младшим хранителям о наступлении нового года. Но из транса уже не выйдет. Конец оттянуть невозможно: любое отклонение от привычного ритма жизни только ускорит неизбежное.
А привычный ритм был прост. Встать утром, привести себя в порядок. Почитать. Спуститься по ступеням. Выйти на порог. Убедиться, что снег еще не сошел. Или наоборот. Потом вернуться наверх. Каждую неделю отсылать трем младшим хранителям известие о том, что жив. Что все еще жив. В День Памяти разослать тем же троим известие о наступлении нового года. А те уже разошлют остальным.
Как бы то ни было, пора спускаться вниз. Еще один день начнется, а значит, еще один закончится. Как много их прошло, и как быстро они пролетели! Только в детстве дни текли медленно, и это было счастьем, таким далеким, но памятным все равно.
Старик спускался по ступеням. Оттепель должна случиться со дня на день. Тогда наступит День Памяти и его последний день. Но сегодня, когда он открыл окно, было холодно. Значит, еще не конец. Или... ведь оттепель всегда случается внезапно, особенно на Перевале. В прошлом году было холодное утро, но, когда он вышел на порог, оказалось, что земля уже впитала растаявшую влагу. И в позапрошлом году было так. И три года назад:
Старик спускался к дверям башни чтобы узнать, умрет ли он сегодня. Старик прожил четыреста сорок девять лет. И он все еще до боли хотел жить. Он хотел видеть изумрудный туман неба своей планеты, стоя на скорлупке.