Акайсева Анастасия : другие произведения.

Куяшский Вамперлен (Общий файл)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.28*19  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Добро пожаловать в Крутой Куяш - неприметное русское село, где у священного озера колосится целебная трын-трава, лениво посасывает кровь домашнего скота таинственное чудовище, а снегом среди лета никого не удивишь. Гостей здесь любят, но это не взаимно, потому приезжих в Куяше маловато. Аня Иванова-Кротопупс - редкое исключение. Наплевав на предрассудки, обычная городская девушка принимает приглашение тёти и переезжает в странное село. И не беда, что со спокойной жизнью в Куяше беда: отдохнуть можно и на пенсии, а молодость - она для приключений. Ну, и для любви конечно, благо таинственный красавец, идеально подходящий на роль прекрасного принца, рождённого для спасения простых, невзрачных девушек от одиночества, в Крутом Куяше тоже имеется.

    Последнее обновление:

    16.07.14 Добавлена 19 глава

    16.07.14 Началась рассылка 26 главы. Если кому-то из тех, кто поделился впечатлениями от 25 главы, 26-ая на почту не пришла, пишите в комментарии. Автор немного рассеян и криворук, но он с радостью исправится.



  
  

Куяшский Вамперлен

Оглавление

Глава 1 Крутой Куяш
Глава 2 Чудовище из озера
Глава 3 Побег
Глава 4 Незваный гость
Глава 5 Обручена и обречена
Глава 6 Цена обмана
Глава 7 В капкане из книг
Глава 8 Откровение от преподобной Мики
Глава 9 Призраки спокойной жизни
Глава 10 В темпе вальса
Глава 11 Первый поцелуй
Глава 12 Конопля
Глава 13 Его прошлое
Глава 14 Манускрипт Версаля
Глава 15 Беспокойная ночь
Глава 16 Обходной манёвр
Глава 17 Снова дома
Глава 18 Невозможное возможно
Интернет-статистика
  

Я должна рядом плыть,

Я должна все простить,

Выбрала я твои якоря.

Пусть и нечаянно,

Криво причалила наша баржа -

В море не все так просто.

Из репертуара Дины Беляны

Глава 1

  
   Я опустила чемодан на землю, с тяжёлым сердцем вглядываясь в скрытую метелью низину. Крутой Куяш, посёлок, где проживала моя двоюродная тётя и где отныне собиралась поселиться я, приветствовал меня промозглым ветром и гололёдом. И это-то в середине июля...
   Осмотревшись и не обнаружив вокруг ни единой живой души, я села на чемодан и, подгоняемая ветром, покатила с холма. Не то, чтобы столь экстремальный способ передвижения мне нравился, но выбора не оставалось: от вокзала до села путь неблизкий, а солнце уже примерялось к горизонту, словно сказочная жар-птица к жёрдочке. Разгуливать же по Куяшу после наступления темноты мог позволить себе только человек с очень крепкими нервами: по словам тёти в окрестном озере обитало неизвестное науке чудище, которое каждую ночь наведывалось на один из дворов, дабы испить кровушки домашнего скота. И хотя родственница клятвенно уверяла, что ещё ни одно животное от укусов местной "чупакабры" не сдохло, а людей она и вовсе не трогает, мне всё-таки хотелось обойтись без личного знакомства.
   Дом тёти отыскать удалось легко: расположенный на самой окраине села, он в точности соответствовал тому описанию, которое я получила по телефону. Калитка была распахнута и подпёрта куском кирпича. Пару минут я в нерешительности топталась возле неё - вдруг всё-таки ошиблась? - но затем, убедившись, что поблизости не наблюдается больше ни одного белого кирпичного домика, обнесённого полутораметровым деревянным забором зелёного цвета, прошла сквозь небольшой ухоженный садик, поднялась на крыльцо и бойко постучала в дверь.
   - Анечка, наконец-то! - Дородная румянощёкая женщина заключила меня в объятья.
   - Тётя, задушишь! - сдавленно прохрипела я.
   Родственница отстранилась и с любовью заглянула мне в лицо.
   - Как добралась?
   - Нормально. - Я одёрнула юбку, прикрывая ссадину на голени. - Не ожидала, правда, такой погоды. Даже одежды тёплой не захватила.
   - Да не переживай, у нас тут погода хоть и капризная, но отходчивая. Завтра всё устаканится. - Тётя задорно подмигнула, схватила мой чемодан и, с не свойственной женщинам её возраста расторопностью, поволокла его наверх, в предназначавшуюся мне комнату.
   - Тётя, ну что вы, я сама! Он же тяжёлый! - Несмотря на то, что в отличие от родственницы не была обременена поклажей, я с трудом поспевала за ней.
   - Не волнуйся, деточка, - засмеялась женщина. - У нас в селе даже дед столетний вам, молодёжи городской, фору даст - всё благодаря целебной травке.
   Про "волшебную" куяшскую трын-траву я уже слышала от тёти по телефону: мол, растёт вокруг местного озера трава дивная, чудодейственная, и всяк, кто настойки из неё отведает, силой великой и здоровьем богатырским исполняется. Тогда я восприняла слова родственницы скептически, но теперь, глядя на неё, начала сомневаться в собственной правоте.
   Тётя толкнула дверь, и мы оказались в небольшой, но уютной комнатке. Вдоль левой стены стояли кровать и письменный стол, вдоль правой - платяной шкаф с большим мутным зеркалом на створке и кресло-качалка. Последнюю, противоположную входу стену занимало окно.
  - Ужинать чем будешь? - взгромоздив чемодан на кровать, хлопотливо спросила родственница. - Есть борщ, есть картошка с котлетами, есть...
  - Спасибо тёть, - перебила я, - но сегодня уже вряд ли что влезет.
  - Тогда чай с пирожками.
  - Тёть, правда ничего не хочу. Только спать.
  - Ну раз так, отдыхай, не буду мешать. - Пожелав мне приятного сна, родственница выскользнула из комнаты.
   Я умиротворённо зевнула и подошла к приоткрытому окну. Прохладный ночной воздух пахнул в лицо. Метель стихла и, если б не бодро капающие под карнизом сосульки, ничто не напоминало бы о странных заморозках посреди лета, свидетельницей которых мне довелось стать.
   Рассмотреть в темноте хоть что-то интересное решительно не удавалось, посему я закрыла окно на все шпингалеты, дабы не провоцировать чудовище на приветственный визит, и, присев на кровать, начала расчёсывать свои длинные светлые волосы. Хотя саму меня красавицей нельзя было назвать - слегка круглолицая девушка типичной славянской наружности, сероглазая, среднего роста, в меру упитанная, в меру стройная, - но косой я гордилась. В детстве мне, правда, пришлось из-за неё несладко: мальчишки постоянно дёргали, думая, что это привязанный к голове канат. Зато девочки смотрели с откровенной завистью. Да и сейчас, если окружающие чем-то и восхищаются во мне, так это волосами.
   - Спокойной ночи! - Заглянувшая в спальню тётя прервала мои размышления о шевелюре.
   - Спокойной ночи, - отозвалась я и, взглянув на часы, поняла, что действительно уже давно пора спать.
  
   Новый день встретил меня ярким солнечным светом, пробивающимся между шторами. Сладко потянувшись, я открыла глаза и села на кровати, впервые за долгое время чувствуя себя отдохнувшей. И без того прекрасное настроение улучшилось, когда, спустившись на кухню, я обнаружила, что там меня поджидает завтрак: румяные блины со сметаной. Тётя было собралась перекусить за компанию, но, едва она устроилась за столом, пришла соседка, и теперь они оживлённо о чём-то беседовали в прихожей. Попытка проскользнуть мимо незамеченной успехом не увенчалась.
   - Здравствуй, Анечка! - просияла гостья. - А мы тебя давно ждём. Марья Павловна столько о тебе рассказывала!
   - Угу, - смущённо выдавила я.
   - Нравится тебе у нас? - заискивающе продолжила соседка.
   - Угу, - опять невнятно буркнула я, поражаясь собственной немногословности.
   - А я Вадьку своего попросила, чтобы он всё тебе здесь показал. Ему тоже двадцать, так что вы быстро споётесь. - Соседка украдкой подмигнула тёте, из чего я, как смышлёная девушка, сделала вывод, что у неё на счет меня и этого Вадьки уже имелись планы. Не то, чтобы я обрадовалась неожиданному кавалеру, но для приличия угукнула с чуть большим энтузиазмом. Соседка, вроде бы, оценила.
   Вадька оказался низкорослым худощавым пареньком с грубоватыми чертами лица и торчащим ёжиком белесых волос. Оттопыренные уши и не сходившая с лица улыбка придавали ему вид простоватого деревенского дурачка. Но это если приглядываться, а если смотреть издалека, то Вадька был вполне ничего, симпатичный.
   Паренёк серьёзно отнёсся к возложенному на него заданию, потому спустя пару часов я знала буквально каждый закоулочек Крутого Куяша.
   - А вот это вот наша главная достопримечательность - церковь, - возбуждённо вещал Вадька. - Она у нас одноглавая, с куполом в форме луковицы. Это символизирует... читал, но не помню что. Окна расположены высоко над землёй. Они, как видишь, узенькие совсем, щели бойниц напоминают - это особый признак стиля...какого-то. - Паренёк замялся, очевидно, исчерпав свои познания в области архитектуры. - Ну вот...
   - Спасибо. Очень познавательно, - соврала я.
   Вадька нахохлился, как довольный воробей, и с энтузиазмом продолжил экскурсию:
   - У нас про эту церковь ух, сколько легенд ходит! Например, вот ты знала, что под ней подземный ход есть? Нет? А он есть и ведёт...куда-то. Или вот ещё одна: в... не помню каком году церковь закрыли, а купола, кресты и колокола увезли в Челябинск. Через год приехали забирать утварь и иконы, а их уже нема -- на небеса вознеслись. А все, кто помогал снимать кресты с церкви, померли вскоре - Бог покарал!
   На последней фразе Вадька, видимо, пытаясь меня напугать, резко поднёс руки с растопыренными пальцами к ушам и выпучил глаза. Это придало ему сходство с Букой - ручной плащеносной ящерицей, которая трагически погибла семь лет назад, отравившись моей стряпнёй. При одном только воспоминании о питомице на глаза навернулись слёзы. Вадька же приписал сию реакцию на счёт своих экскурсоводческих талантов.
   - Ну, что ты, Анечка, не бойся! - Парень слегка приобнял меня за плечи. - Это же уже давно было.
   Наклёвывающуюся сцену нежности прервало странное бряцанье: словно бы кто-то раскачивал из стороны в сторону заржавелую цепь. Одна из створок дверей церкви осторожно приоткрылась, и в нос ударил резкий запах фимиама. Мы с Вадькой инстинктивно отпрыгнули друг от друга и от входа. Как оказалось, вовремя. В следующее мгновение на место, где мы только что стояли, приземлилось кадило. Кадило ли? Дымилось оно как заправская дымовая шашка. Вслед за кадилом из-за двери медленно, опасливо выплыла голова. На поразительно бледном лице, обрамлённом копной длинных рыжих кудрей, бегали безумные жёлтые глаза. Бросив на нас настороженный взгляд и убедившись, что опасности для её жизни мы не представляем, незнакомка выставила из-за двери ногу и подтянула к себе дымящее как паровоз кадило. Затем её безумный взгляд сфокусировался на мне.
   - Уходи отсюда, козлодоина!!! - рявкнула рыжая бестия. - Тебе здесь не рады!
   Дверь с грохотом захлопнулась, за ней послышалась возня и лязг задвигаемой щеколды.
   - К-кто это? - дрожащим голосом спросила я.
   - Преподобная Мика, - раздражённо буркнул Вадька и шёпотом, думая, что я не расслышу, добавил. - Ну надо же так уметь испортить момент.
   - П-преподобная кто?
   - Мика, - кисло повторил Вадька. - Местная умалишённая. Пару лет назад она упала в наше озеро. Думали - всё, утопла, уже отпевать собрались, а она явилась: лицо бледное, глаза безумные, не узнаёт никого и бормочет что-то всё себе под нос. Видно, бес в неё вселился. А потом вот заперлась в церкви и не пускает никого. Да и добровольно туда только больной сунется. Бродит эта ведьма теперь ночью по селу, машет своим кадилом и вопит как резаная: "козлодоину" какую-то ищет.
   И за козлодоину эту она меня приняла, получается? Вот тебе бабушка и Юрьев день! Приехала, называется, в милую деревушку за душевным покоем. Уж эта сумасшедшая успокоит меня, так успокоит: разок кадилом своим по темечку огреет, и вечный покой обеспечен.
   После встречи с Микой желание осматривать местные достопримечательности отпало напрочь. Домой тоже не тянуло: тётя, содержавшая пивной ларёк, сказала, что сегодня пробудет на работе допоздна, а оставаться наедине с размышлениями о способах убиения меня при помощи кадила не хотелось.
   - Вадька, а у вас в селе есть какое-нибудь заведения, где можно культурно провести досуг?
   Вадька то ли глубоко задумался, то ли ушёл в астрал. Ностальгия вновь захлестнула меня: напряжённо-сосредоточенное лицо нового знакомого точь-в-точь походило на мордочку Буки в момент, когда она обнюхивала результаты моих первых кулинарных экспериментов.
   - Есть! - Паренёк встрепенулся прежде, чем я успела углубиться в воспоминания. - Сеновал!
   Я с трудом удержалась от того, чтобы не съездить чем-нибудь тяжёлым по Вадькиной наглой физиономии. Ну как можно предлагать приличной девушке такие гадости?
   - Шучу-шучу, - глупо загоготал парень. - Есть библиотека.
   Я удивлённо вскинула брови. Библиотека? В этом захолустье? Как-то не верится. Или же он именует библиотекой подшивку порнографических журналов, самолично заныканную под стогом?
   - Да нет же, правда! - Вадька уловил отразившееся на моём лице недоверие. - У нас тут есть один писатель, обрусевший француз, очень книги любит. Он и отгрохал библиотеку.
   Я, философски рассудив, что в любом случае лучше жизнь под Вадькой, чем смерть под кадилом, последовала за ним.
   От деревенской библиотеки я не ожидала ничего особенного, уже хорошо, если там будут книги. Какого же было моё удивление, когда мы очутились перед роскошным, отделанным зелёным мрамором двухэтажным зданием, которое я ранее приняла за местное отделение "Сбербанка".
   - Глазам своим не верю! - восхищённо воскликнула я.
   - А я что говорил, - важно нахохлился Вадька.
   Внутреннее убранство библиотеки ничем не уступало великолепию фасада. Стеллажи с книгами возвышались до самого потолка, из-за чего в помещении царил лёгкий полумрак. Разобравшись с формальностями (прежде, чем записать меня, брюзгливая старая библиотекарша подробно объяснила, что и как она отрывает тем, кто небрежно обращается с книгами), мы поднялись в читальный зал. После полумрака первого этажа свет, заливающий длинные ряды столов из тёмного дерева, казался особенно ярким. Вадька смущённо заёрзал у входа, пытаясь вытереть ноги о край красивого зелёного ковра, но, поймав мой недовольный взгляд, обречённо двинулся к шкафчику с надписью "сменная обувь".
   Помимо нас в читальном зале обнаружился всего один ценитель словесного искусства, потому мы беспрепятственно устроились за облюбованным мною столиком у окна. Следующие полтора часа я провела, погрузившись в сборник стихов своей любимой поэтессы Марины Цветаевой. Вадька поначалу тоже делал вид, что занят чтением, но потом, решив, что я так увлечена книгой, что не замечаю ничего вокруг, отложил свой журнал в сторону и с неприкрытым обожанием уставился на меня. Неотрывный взгляд, грозящий прожечь во лбу дырку, порядком раздражал, поэтому, едва Вадька отвернулся, я скорчила в адрес его затылка самую страшную рожу, на которую была способна. Послышалось приглушённое хихиканье. Я завертела головой в поисках источника шума и встретилась взглядом с бездонными чёрными глазами, в которых мгновенно утонула. Обладателем дивных очей оказался тот самый единственный почитатель литературы, которого я мельком заметила раньше, но толком разглядеть не удосужилась. Примерно моего возраста, с невероятно гармоничным, притягательным лицом, обрамлённым мягкими волнами иссиня-чёрных волос, он, подобно молнии, поразил меня в самое сердце. Хватило одного взгляда на его фигуру, чтобы понять - она тоже безупречна. Неистовая волна восторга поднялась в груди, дрожью рассыпаясь по всему телу. Любимые герои дамских романов парадом прошли перед глазами, увлекая меня в страну фантазий, где в белоснежном свадебном платье за руку с этим божеством я убегала в закат.
   - Убью гада, - сквозь зубы процедил Вадька, возвращая меня с небес на землю.
   Я вздрогнула и нехотя отвела взгляд от Аполлона напротив. Мой спутник, потирая затылок, вертел в руке маленький комок бумаги. Вновь посмотрев на стол божества, я заметила рядом с ним пустой стержень от шариковой ручки и ещё пару таких же комочков - ясно теперь, что отвлекло Вадьку от созерцания моего лица. Красавец озорно подмигнул и одарил меня чарующей белоснежной улыбкой. Я смущённо потупилась, ощущая, как жар приливает к щекам. Если бы знала, что он смотрит, не стала бы корчить ту страшную рожу.
   - Сбежал, зараза, - вновь раздался недовольный голос Вадьки.
   Я подняла глаза и увидела мелькнувшую в проходе спину небожителя. Стало обидно. Улыбается, подаёт надежды бедной девушке, а потом исчезает, не сказав ни слова. А я ведь даже имени его не знаю.
   - Кто это? - пытаясь вложить в голос как можно больше безразличия, спросила я.
   Вадька ответил нехотя:
   - Жозеф Версаль. Помнишь, я говорил про писателя, который замутил эту библиотеку? Так вот это его сын. Их вообще редко в селе встретить можно, сами они за Куяшом живут, в противной стороне от озера, там, где болота. Уже почти два года как в наши края переехали и такой особняк себе отгрохали! - В голосе Вадьки слышались нотки зависти. - Отец его, Николя, так и вообще безвылазно дома сидит, пишет свои книги. А Жозеф ошивается тут время от времени, но всё больше по утрам. Интересно, с чего это он изменил повадки?
   Я хотела ещё расспросить о Жозефе, но Вадька всем видом дал понять, что разговор на эту тему ему неприятен. Пришлось снова уткнуться в книгу, но сосредоточиться на поэзии не удавалось. Я невидящим взглядом водила вдоль потерявших смысл строчек, а меж ними видела смеющиеся чёрные глаза...
   Обратно мы шли молча. Я так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как добралась до калитки тётиного сада. Вадьки к тому моменту уже и след простыл. Рассеянно добредя до крыльца, я уселась на ступеньки. Сумерки приглушили цвета окружающего пейзажа. Ни один фонарь не нарушал сгущавшуюся темноту, и на потускневшем небе уже различались первые звёзды. Не было ни шума машин, ни других нарушающих спокойствие звуков, к которым я привыкла в городе, только стрекотание насекомых и звук моего собственного дыхания. Где-то там, за гранью этого спокойного мирка тётиного сада, возможно, вооружившись кадилом, на охоту вышла преподобная Мика. Да и Куяшское чудовище могло появиться в любой момент. Но сейчас эти напасти, притаившиеся в темноте, казались мне ужасно незначительными. Я не боялась темноты, темнота напоминала мне о цвете его глаз.
  

Глава 2

   Первые три недели на новом месте пролетели незаметно. Чтобы не слыть в селе неприкаянной нахлебницей, я напросилась работать в библиотеку. Лисовцева Пелагея Поликарповна, заведующая гнездилищем книжных червей и единственный его сотрудник, оказалась не такой уж старой брюзгой, какой представилась мне в нашу первую встречу - просто она чуть больше, чем положено, любила книги, и чуть меньше - людей. Обилием посетителей библиотека похвастаться не могла, в основном захаживали редкие завсегдатаи, в числе которых был и Жозеф, но шанса свидеться с ним судьба мне больше не подарила. Как и сказал Вадька, он предпочитал утренние часы, а меня даже ударная волна ядерного взрыва не могла вырвать из объятий Морфея раньше полудня, чего уж говорить о чугунной сковородке, в которую тщетно била набат тётя. Пелагея Поликарповна на опоздания смотрела сквозь пальцы: скромное общество моё почему-то не возбуждало в ней ни единой чистой и светлой эмоции, так что, чем реже я маячила перед глазами, тем меньше морщинок тревожило её благородное чело.
   С Вадькой, как и предсказывала его мать, мы быстро спелись. Постоянной работы у паренька не было - в селе он слыл мастером на все руки, к которому обращались, если требовалась какая-то помощь по хозяйству - так что весь избыток свободного времени новый знакомый посвятил мне. Почти каждый день он провожал меня домой с работы, иногда даже приезжал на своём транспортном средстве, велосипеде, и с ветерком сотрясал по куяшским кочкам и колдобинам, помогая проветрить подпрыгивающий к горлу желудок перед ужином. Как девушке, несправедливо обделённой мужским вниманием, мне это льстило. Особенно было приятно, когда в первое время после моего переезда вездесущие деревенские сплетницы удивлённо перешёптывались: "Энто что за хорошуля с нашим оболтусом?". А вот рядом с Жозефом я походила бы скорее на горгулью Куяшского озера, которую вели в церковь, чтобы усмирить при помощи креста. Ну, или при помощи кадила, если вспомнить местную затворницу.
   Говоря о преподобной Мике, стоит отменить тот радостный факт, что охоту на меня она так и не открыла. Иногда по ночам я слышала где-то вдалеке глухое эхо её кадила, но оно меня не страшило, ведь двери и окна были плотно закрыты, а молоток, припрятанный под подушкой на всякий пожарный, приятно холодил кожу. Чудовище тоже не посещало нас, предпочитая дворы с коровами поупитанней. В общем, ничто не омрачало моей новой жизни, и я могла насладиться тем, за чем приехала в Крутой Куяш - тишиной и душевным покоем. Ну, вернее почти могла...
   - Кротопупс, опять лодыря гоняете!!! - что-то тяжёлое с протяжным жалобным свистом опустилось мне на макушку, и перед расфокусированным взглядом предстало сразу две Пелагеи Поликарповны. Почему-то начальница взяла за привычку называть меня именно этой, горячо нелюбимой мной частью собственной фамилии.
   - Уже всё закончила, - обиженно пробормотала я, потирая макушку. - Просто решила почитать, пока Вадька не пришёл.
   Начальница сделала глубокий вдох, собираясь, видимо, в очередной раз обрушить на меня тираду о нравах современной молодёжи, но тут снаружи раздался душераздирающий скрип велосипеда. Пелагея Поликарповна, издав подобие предсмертного хрипа, вскинула руки к ушам и кивком головы велела мне выметаться. Вот и ещё одно неоспоримое достоинство Вадькиного транспортного средства.
  
   - Вадька, а какая у тебя фамилия? - задумчиво спросила я, когда мы уже почти дотряслись до тётиного дома.
   - Выхухолев. А чего это ты спрашиваешь?
   - Да так, интересно, как моё имя будет с ней звучать.
   Вадька чуть с велосипеда не упал, и я запоздало поняла, что в моих словах может углядеть человек, не знающий, что я частенько примеряю на себя фамилии знакомых, чтобы хоть как-то отвлечься от переживаний по поводу своей.
   - Только не подумай, что я с тобой флиртовать пытаюсь!
   - Да я вообще-то и не против, - оживился парнишка
   Я тяжело вздохнула: ну вот, приехали.
   - Ну вот, приехали, - озвучил мои мысли Вадька, ногами останавливая велосипед. - Ну, ладно, до встречи на завтрашнем гулянье.
   - Каком ещё гулянье? - удивилась я.
   - Как каком? Завтра же ежегодный приём по случаю дня рожденья старосты села.
   - Старосты?
   - Ну да, она у нас что-то вроде местной администрации, - медленно, будто подбирая слова, протянул Вадька. - В общем, завтра сама всё увидишь.
  
   Заинтригованная предстоящим событием, я, наскоро запихнув в себя ужин, занялась подбором праздничного туалета. Ничего достаточно нарядного для столь грандиозного торжества в моём гардеробе, увы, не обнаружилось. Немного поколебавшись, я всё же выбрала простой жёлтый сарафан с крупными синими цветками, напоминавшими фиалки. Оставалось только его как-то украсить, добавить изюминку, так сказать. Изюминка не заставила себя долго искать - под кроватью пылилась целая коробка светоотражателей. Я заказала их в городе, планируя развесить в саду для отпугивания преподобной Мики, но не учла тот факт, что в селе нет ни единого фонаря, а потому отражать отражателям нечего.
   "Всё-таки хорошо, что не выкинула", - порадовалась я, прикидывая, как лучше пришивать отражатели: упорядоченно или вразнобой на манер горохов. В итоге начала упорядоченно, но, покончив с примётыванием, поняла, что получилось вразнобой. Ну и Куяш с ним.
   Через пару часов готовое платье уже украшало дверцу шкафа. Если не считать кривых стежков и пары пятен крови, оставленных моими исколотыми пальцами, получилось ужас как хорошо. С замиранием сердца ждала я нового дня, предвкушая своё первое в жизни деревенское гулянье.
   Какого же было моё недоумение, когда на следующий вечер мы с тётей, наряженные и намакияженные, подошли к дому старосты. Впрочем, домом это назвать язык не поворачивался: больше всего жилище главы местной администрации напоминало ту землянку у самого синего моря, в которой небезызвестный старик жил со своею старухою тридцать лет и три года.
   Изнутри обиталище старосты оказалось не менее удивительным, чем снаружи. Вернее, внутри вообще ничего не оказалось, помимо длинной каменной лестницы с высокими, массивными ступенями, в лучших традициях фильмов ужасов ведущими вниз, туда, где клубился поток первозданной тьмы.
   - Вперёд! - Родственница подтолкнула меня к зловещему отверстию в полу.
   Я испуганно ухватилась за подол её платья и, издав жалобный стон умирающей цапли, шагнула во тьму.
   "Не стоило закрывать глаза", - заключила я, приходя в себя внизу на чём-то тёплом и мягком, на поверку оказавшемся родственницей.
   Полным ужаса взглядом я окинула жертву своего полёта с лестницы. Оптимистически настроенная часть сознания кричала, что нужно немедленно разыскать врача, пессимистически настроенная расчётливо прикидывала, во сколько обойдутся похороны. Я же, проигнорировав оба гласа, впала в истерику.
   - Ну-ну, чего нюни распустила? - Заботливая рука погладила меня по голове.
   Я подняла зарёванное лицо - тётя как ни в чём не бывало сидела рядом, живая и здоровая. Зарыдав ещё громче, теперь уже от облегчения, я бросилась на неё с объятьями.
   - Полноте, всё ладом. С нашей настойкой на куяшских травах и не такое переживала. А вот платье мне слезами портить не надо!
   - Тёёёёётя! - Я жалостливо посмотрела на неё, всё ещё судорожно всхлипывая. - Давайте вернёмся домой. К кому-то, возможно, беда и приходит одна, но только не ко мне.
   - Нос вытри и не мели чепухи, - отмахнулась женщина. - День рождение старосты - главный праздник села, негоже его пропускать из-за каких-то богомерзких суеверий.
   Я было собралась спросить, почему главный праздник села проходит в каком-то подозрительном тёмном подвале, но осознала, что вокруг не столь темно, как казалось сверху.
   Мы находились в широком сводчатом коридоре с множеством дверей вдоль стен и закреплёнными над ними странными приспособлениями, которые, скорее всего, были факелами, хотя напоминали больше воспламенившиеся швабры... и пахли так же. Вдалеке светился контур высокой, закруглённой сверху двери. Я не заставила себя упрашивать, когда тётя поманила меня в её направлении: перспектива остаться наедине с пляшущей на стене жуткой тенью, пускай и моей, не особенно прельщала.
   "Я должна рядом плыть, я должна всё простить, выбрала я твои якоря", - доносились из-за двери отголоски шедевральной песни Дины Беляны. Эта музыкальная композиция уже которую неделю держалась на вершине всех хит-парадов страны, и, по некоторым слухам, правительство даже планировало рассмотреть вопрос об утверждении её на роль государственного гимна.
   "Пусть и нечаянно, криво причалила наша баржа - в море не всё так просто", - не удержавшись, подпела обожаемой исполнительнице я. Как раз в этот момент тётя торжественно распахнула двери, и последние слова мы с Диной пропели уже под ошарашенными взглядами гостей, собравшихся в зале. Моё появление произвело настоящий фурор: толпа у входа с благоговейным трепетом расступилась, освобождая дорогу.
   Гордо вздёрнув подбородок, я продефилировала к столику с напитками, попутно рассматривая зал. Он оказался большим и просторным, круглой формы, с высоким куполовидным потолком. Если бы не расписанные фресками углубления в стенах, заменяющие окна, сложно было бы поверить, что он находится под землей. Я не смогла разобрать, в какой цвет выкрашены стены, но при здешнем освещении они казались жёлтыми. В центре зала располагалась круглая деревянная сцена, высотой примерно в половину моего роста.
   "Интересно, будет концерт? Вот бы на приёме появилась Дина Беляна", - мысль о любимой певице заставила меня расплыться в блаженной улыбке.
   Размышляя о милых сердцу лицах, я не могла не вспомнить ещё об одном человеке. Взгляд бессознательно заскользил по залу, выискивая в столпотворении чуждых силуэтов знакомую фигуру. Жозефа невозможно было не заметить, он выделялся в толпе, как бабочка в муравейнике: небрежно прислонившись к стене, Куяшский Аполлон покачивал в руке высокий бокал с зелёной жидкостью, похожей на "Тархун". Скучающий взгляд молодого мужчины был направлен туда-то вдаль, длинные фалды фрака и гладко зачесанные назад волосы цвета вороного крыла придавали ему сходство с этой величественной птицей, хотя любого другого сделали бы похожим на нескладного пингвина. Жозеф блуждающим взглядом прошёлся по залу, не задерживаясь ни на ком конкретном (хоть моё сердце и пропустило удар, когда он посмотрел в моём направлении), и вернулся к созерцанию пустоты перед собой. Я уверила себя, что мне не из-за чего расстраиваться, но к горлу подкатил неприятный, горький комок, а в глазах предательски защипало.
   - Привет, - вдруг раздался над самым ухом мягкий бархатистый голос. Я вздрогнула от неожиданности и подняла глаза.
   Не знаю, от чего моя голова закружилась сильнее: от обворожительной улыбки Жозефа или от его томного обольстительного взгляда.
   - П-привет, - отчаянно краснея, выдавила я.
   - Классный прикид, - одобрительно покачал головой красавец, оглядывая меня с ног до головы. - Особенно удалась посмертная маска вождя краснокожих. А я вот, лопух, не додумался надеть маскарадный костюм.
   - Какой ещё маскарадный костюм? - недоумённо нахмурилась я.
   Проходивший мимо толстяк принял мой недовольный взор на свой счёт, и его молниеносно скользнувшие в карманы руки приняли очертания, подозрительно напоминавшие кукиши.
   - Что это с ним?
   - Я же говорю, костюм удался, - радостно сообщил Жозеф. - Среди гостей прошёл слух, что если с тобой взглядом встречаешься, надо пальцы в дулю сложить. Иначе необратимое проклятье схлопочешь.
   Никакого маскарадного костюма я не надевала. Дело могло быть только в одном...
   - Здесь где-нибудь есть зеркало? - обречённо вздохнула я. Видеть последствия размазывания слёз по лицу не хотелось, но оставаться единственной, кто пребывает в блаженном неведении - тем более.
   Жозеф стянул с ближайшего столика пустой серебристый поднос и галантно поднёс к моему лицу. Если бы я увидела чудище, уставившееся на меня из глубин зеркальной глади, не в освещённом, заполненном людьми зале, а ночью в тёмном переулке, меня даже не пришлось бы потом лечить от заикания, я бы просто скончалась от страха на месте. До меня даже не сразу дошло, что это никакой не злобный монстр зазеркалья, а всего лишь моё отражение: по щекам стекали чёрные дорожки туши, остатки теней, подводки и всё той же туши размазались вокруг глаз, придавая мне сходство с грабителем, перед выходом на дело нацепившим маску, помада тоже распространилась далеко за пределы губ, превратив нижнюю часть лица в подобие кровавого месива. Довершали картину встопорщенные, как после взрыва, волосы, которые я тут же попыталась пригладить, увы, безуспешно - слишком много лака на них было вылито.
   Теперь стало ясно, чем было вызвано всеобщее внимание к моей скромной персоне. И почему тётя не сказала? Неужели обиделась за испорченное слезами платье? Или же решила, что любимую племяшку даже поплывший макияж не испортит?
   Размышлять о мотивах родственницы - занятие интересное, однако оно уже не могло исправить публичного позора на глазах у лучшего парня села, а, может быть, даже и мира. Посему я, прекратив строить бесполезные предположения, вернулась к суровой действительности.
   - А где здесь... - замялась я, не смея при Жозефе произнести слово "туалет", - ... можно попудрить носик?
   - Да у тебя всё отлично, не надо пудры, - заверил Куяшский Аполлон.
   Я недоумённо приподняла брови: он издевается или действительно не знает, что у дам подразумевается под сим выражением?
   - Но если тебе так хочется, - после небольшой паузы продолжил прелестник, - то, как выйдешь из зала, третья дверь налево.
   - Спасибо за помощь.
   - Да не за что. - Жозеф весело подмигнул. - Ты классная девчонка. Всё для девчонок.
   Не помню, как добралась до двери и добралась ли вообще. Впервые в жизни мужчина, тем более красивый, сделал мне такой обезоруживающий комплимент. Когда я вернулась в этот бренный мир из страны фантазий, где священник уже закончил церемонию бракосочетания и попросил нас с Жозефом скрепить союз любящих сердец поцелуем, я осознала, что стою посреди зала и, поднеся сцепленные руки к лицу, глупо улыбаюсь. Стряхнув наваждение, я осмотрелась по сторонам. К счастью, свет оказался потушен, и повторного публичного позора удалось избежать. Взгляды всех собравшихся были устремлены на сцену, где в луче падающего света стояла девочка лет восьми-девяти. Малышка что-то проповедовала своим звонким детским голоском, но так как начало речи я уже пропустила, а слова "мадхьямика", "дхарма" и "свабхава" мне мало о чём говорили, я занялась более интересным делом: изучением её внешности. Девочка была невысокого роста, худенькая, с раскосыми глазами, слегка вздёрнутым носиком и милыми ямочками на щеках, появлявшимися, когда она улыбалась. Длинные чёрные волосы, заплетенные в две тугие свёрнутые петлями косички, украшали огромные белые банты, из-за чего девочка напоминала первоклассницу на линейке в честь начала учебного года. Поза, манера речи и жесты её, однако, резко расходилась с этим образом: малышка говорила уверенно, непринуждённо и с какой-то материнской заботой.
   - Кто это там выступает? - тихонько поинтересовалась я у стоящей рядом со мной женщины. - Местный вундеркинд?
   Дама посмотрела на меня как на душевнобольную и отодвинулась в сторону, не удосужившись ответить. Сзади захихикали. Я обернулась и увидела двух парнишек лет тринадцати. Мы нередко сталкивались с ними на улице, не разговаривали, правда, но в лицо я их знала.
   - Ты серьёзно? - насмешливо спросил тот, что пониже и пополнее.
   - Она же здесь новенькая, - заступился за меня второй.
   - Но она же пришла на её день рождения, - возразил первый.
   - Я пришла на день рождения старосты, - на этот раз сама заступилась за себя я.
   - Ну, так и! - хором заключили мальчики, указывая в сторону девочки на помосте.
   - И что? - не сообразила я.
   - Ну, так это и есть староста.
   Я пристально посмотрела в лицо сначала одному, потом второму подростку, ища признаки улыбки, но не было похоже, что они дурачатся. Скорее всего, у мальчиков случилось временное помешательство на фоне имевшего место днём солнцепёка. Махнув рукой на полоумных парнишек, я решила по окончании праздника выяснить всё у тёти.
   В этот момент девочка на сцене закончила свою длинную, нудную речь, в зале вспыхнул свет и со всех сторон раздались аплодисменты и крики: "Молодца, староста!", "С днём рожденья, староста!".
   Решившись на переезд в Крутой Куяш, я пообещала себе отбросить природную рациональность и перестать чему-либо удивляться. Я смирилась с существованием чудовищ, волшебных растений и природных аномалий, вызывающих снег посреди лета, но новое потрясение буквально выбило почву у меня из-под ног: во главе Крутого Куяша стояла маленькая девочка с огромными белыми бантами...
  
   Пить я не умела никогда. Обычно, я впадала в беспамятство уже после первой рюмки и о событиях остатка вечера узнавала только на следующий день со слов остальных участников хмельных посиделок. Но сегодня всё было иначе: я пила и пила, потеряв счёт бокалам с разноцветными веселящими жидкостями, но забвение, необходимое мне в тот момент, как гроза в затяжную засуху, никак не наступало. Сначала я пьянствовала одна, потом ко мне подсела улыбчивая староста.
   - Привет. Ты же Анечка, наша новенькая? - звонким, соловьиным голоском прощебетала она.
   - Так точно, товарищ староста! - шутливо отдала честь я. - А вы...
   - Меня зовут Бадигульжамал Улзыжаргалова, - кокетливо представилась девочка.
   - ...
   - Можешь звать меня Бадя, и на "ты", - развеселилась староста, видя моё замешательство.
   - Отлично, Бадя, за знакомство? - без тени угрызения совести за то, что спаиваю ребёнка, предложила я.
   - За знакомство! - просияла Бадя, и мы чокнулись бокалами.
   Вслед за старостой желание выпить со мной (хотя, скорее уж с составлявшей мне компанию Бадей) изъявило ещё несколько человек. В процессе обмывания новых знакомств я задремала, а когда пришла в чувство, ни Бади, ни остальных за столиком уже не оказалось. Впрочем, спиваться в одиночестве мне не пришлось: спустя пару рюмок подсел Вадька. Так как я уже была не в состоянии поддерживать беседу, пили мы молча, правда недолго.
   - А это ты хорошо придумала нарядиться пандой, - попытался сделать комплимент паренёк, прежде чем навсегда скрыться в недрах стола.
   Посмотревшись в поднос (кажется, я попутно уронила с него остатки бутербродов) и, убедившись, что в прошлый раз до умывальника всё-таки не добралась, я подумала, что надо бы исправить эту досадную оплошность и решительно встала. И как я раньше не замечала, что в зале творится нечто невообразимое: стены ходили ходуном, пол кренился во все стороны, так и норовя поменяться местами с потолком, будто мы находились на лёгком судёнышке, попавшем в шторм. Остальные же люди этого почему-то не замечали, беспечно продолжая веселиться. Я, пробудив бдительность этих убогих отчаянным кличем "Полундра!!!", упёрлась руками в пол и продолжила свой путь на четвереньках. Кое-как добравшись до двери и вывалившись в тускло освещённый коридор, я перевела дыхание, и, держась за стену, потому что в коридоре тоже бушевал шторм, поплелась вперёд. Лестница материализовалась неожиданно, уж не знаю, откуда она вынырнула, но раз появилась, грех было не воспользоваться. Карабкаться пришлось долго: время шло, а лестница всё не кончалась и не кончалась, порой казалось, что я барахтаюсь на месте (а, может, и не казалось), и это восхождение, точнее восползание, продлится вечно. Когда, наконец, вместо очередной ступеньки руки нащупали пустоту, торжествующая радость моя не знала границ. Я выползла из чрева землянки с ликованием осуждённого на пожизненное заключение узника, совершившего побег из промозглого подземелья.
   Свежий ночной воздух прохладой пахнул в лицо, проветривая захмелевшую голову. Низкая полная луна, как единый большой фонарь повисшая над крышами домов, заволокла село призрачной, молочно-белой сетью своего сияния. Я поёжилась - этот холодный, тревожный свет вызывал во мне беспокойство. Но всё лучше так, чем продираться в кромешной тьме: гулянье было в самом разгаре, посему на светящиеся окна домов в качестве ориентиров рассчитывать не приходилось. Я медленно брела по пустынной улице, снова и снова проигрывая в голове нашу встречу с Жозефом, представляла его взгляд, его улыбку, его голос. Казалось бы, эти воспоминания должны были сделать меня счастливой, но смутное чувство тревоги, возникшее при взгляде на луну, становилось всё сильнее. Когда из-за поворота показался забор тётиного дома с распахнутой настежь калиткой (разве мы её не затворяли?), под ложечкой так жалобно засосало, что я с трудом удержалась от того, чтобы не дать дёру.
   Прежде, чем я успела поддаться необъяснимой панике, в глубине души блеснула вспышка негодования: "И чего это я должна бежать от собственного дома? Мне что, мало на сегодня приключений? Мне и так слава буйной алкоголички обеспечена, к чему ещё создавать себе репутацию параноика?" Подхваченная этим порывом, я шмыгнула в калитку и, быстро преодолев сад, взбежала на крыльцо. Оставалось только отпереть дверь и нырнуть под защиту толстых кирпичных стен, но уловленное краем глаза движение в дальней части сада привлекло моё внимание. Мне следовало бы насторожиться, но всё ещё не протрезвевшая голова и раздражение из-за только что пережитого приступа малодушия взывали к подвигам. Вооружившись забытой тётей на грядке с морковкой тяпкой, я осторожно, на цыпочках, прокралась поближе к источнику шума и притаилась за пышным кустом смородины.
   Из окна и приоткрытой двери сарая нашей Бурёнки лучился дрожащий тусклый свет, а по рыхлой земле, в противоположную от коровника сторону, шумно пыхтя и тяжело переваливаясь с боку на бок, тащилась тучная, косолапая тень. Я всегда представляла Куяшское чудовище громадным мифическим монстром, слепленным из частей различных животных, от одного взгляда на коего кровь стынет в жилах. Пятящаяся же по саду задом наперёд сопящая неуклюжая тень не вызывала ничего кроме жалости и желания добить её, чтоб не мучилась. В виду того, что девушкой я была на редкость сердобольной, а тяпка - достаточно острой, чтобы гуманно упокоить чудище с первого удара, жить юродивому оставалось недолго - ровно столько, сколько ему потребуется, чтобы приблизиться ко мне на расстояние вытянутой тяпки. С гнусным ликованием маньяка, приметившего на пустынной дороге припозднившуюся красотку, я занесла тяпку над головой; дыхание стало мелким и прерывистым, зрачки расширились до предела, вырывая из ночи каждую былинку скудного света, обострившийся слух был напряжён до звона в ушах. Чудовище неумолимо ковыляло навстречу своей погибели...
   - Ты уже закончил со следами? - Резкий, громкий шёпот вклинился в оркестр звуков ночи, нарушая гармонию разыгрываемой ими симфонии смерти. Луч света располосовал объятый сумраком воздух и выхватил из него силуэт чудовища. Я вздрогнула и глубже нырнула под спасительную сень веток, дабы появившаяся на пороге сарая тёмная фигура в шахтёрской каске со встроенным фонарём ненароком не скинула завесу тьмы и с меня. Я не могла разглядеть ни лица, не чётких очертаний человека, сорвавшего мой коварный, но благородный план, зато "чудовище" предстало передо мной во всей красе. Я сразу узнала этого плотного коренастого мужчину в бутафорских когтистых звериных лапах на руках и ногах: его громадный портрет в позолоченной раме уродовал стену над парадной лестницей библиотеки. Жидкие, сальные волосы, водянистые зелёные глаза с тяжёлыми, будто опухшими веками, кустистые, приподнятые по краям брови, создающие вечную маску удивления на лице, крупный курносый нос, тонкая линия губ, скрытая густым треугольником усов, - я всегда с отвращением смотрела на его портрет, полагая, что всему виной недостаток таланта у художника. Однако теперь, наблюдая Николя Версаля вживую, я поняла, что художник, напротив, был чрезмерно одарённым, раз сумел настолько облагородить его не слишком приятное лицо, удержавшись, тем не менее, от привнесения в портрет изрядной доли художественного вымысла. По неприглядности Николя картинный и в подмётки не годился Николя настоящему. На портрете он, по крайней мере, обладал не очень здоровым, но приятным жёлтоватым оттенком лица и не страдал никакими кожными заболеваниями. Я не знала, от какой болезни кожа становится настолько омерзительно серой и прозрачной, но решила обязательно выяснить и сделать от неё прививку.
   - Нет ещё, - с лёгким акцентом проговорил Николя. - У тебя как дела?
   - Кровь собрал, осталось сымитировать следы укуса, - известил его сообщник.
   - Замечательно, а то благодаря тебе, я уже весь просвечиваюсь, - Николя сбросил "звериные лапы" и направился к сараю.
   - Что поделать, мне понадобилось больше крови, чтоб показаться на приёме.
   Оба мужчины скрылись в сарае, и окончания их разговора я не услышала. Все мои чувства кричали, что творится что-то недоброе, и сейчас самое время убежать, но я не позволила себя прислушаться к ним. Потому что я узнала голос второго злоумышленника. Им оказался ни кто иной, как Жозеф Версаль. Наплевав на глас разума, я бесшумно подкралась к сараю и жадно прильнула к щели в стене.
   В неровном, мерцающем свете подвешенной под потолком каски различались оба правонарушителя и грустный, болезненно отощалый зад нашей Бурёнки. Жозеф стоял чуть поодаль, так, что я могла видеть его лицо. Мертвенно-бледное и осунувшееся, оно разительно контрастировало с обычным картинным великолепием Куяшского Аполлона. Николя стоял ко мне спиной, поэтому его лица я не видела. Впрочем, меня ни капли не расстраивал сей факт: от одного воспоминания о его обтянутом прозрачной кожей черепе передёргивало. Правая рука Николя была занесена к голове. Похоже, он что-то жадно пил.
   - Отец, давай поужинаем дома, - взволнованно обратился к Николя Жозеф. - Хозяева могут вернуться в любой момент.
   - Гулянье в самом разгаре - раньше полуночи никто не вернётся. Прекращай ныть и выжми из этой треклятой коровы побольше крови. Если меня увидят в теперешнем состоянии - проблем не оберёшься.
   - Если я выкачаю ещё хоть чуть-чуть, животина отбросит копыта в ящик.
   - Ну и что ж, спишут на кровожадность чудовища и заведут новую.
   - Но я не хочу становиться убийцей!
   - Сопляк! Дай сюда, я сам.
   - Не дам, ты и так всё стадо вырезал, которое я на разведение купил.
   - Ну и что?
   - Это бесчеловечно!
   - Бесчеловечно? Жожо, не смеши меня! Мы не люди - мы вамперлены!
   - Но мы приехали сюда, чтобы снова стать людьми! Осталось только озёрного духа найти, так ведь?
   - Найди, а потом поговорим.
   - Да я только этим и занимаюсь. Уже всех по несколько раз проверил... Слушай, отец, а, может, ошибся ты?
   - Нет. Куяш - озеро-прародитель. Без сомнений.
   - То же самое ты говорил и про Лох-Несс.
   - Меня ввели в заблуждение легенды о Лох-Несском чудовище. Но зато они же подали идею с чудовищем Куяшским.
   - Отец!
   - Послушай, Жожо, ты мне как сын, но иногда я начинаю уставать от твоих дурацких потуг казаться человеком. Мы - не люди, смирись. Люди - наш корм.
   - Неправда! - губы красавца судорожно подрагивали. Казалось, он вот-вот расплачется.
   Я в оцепенении стояла у стены, наблюдая это напоминающее дешёвый голливудский ужастик действо. Резкие, порывистые спазмы хлестали мои онемевшие мышцы, но я не смела пошевелиться, чтобы расслабить их. Боль была необходима мне, дабы убедиться, что я не сплю, сохранить то хрупкое, зыбкое состояние, не позволявшее выпасть из реальности.
   - Анна Кротопупс. - Мы с Жозефом одновременно вздрогнули от звуков моего имени и посмотрели на Николя.
   - Из этой безмозглой мартышки выйдет отличный десерт. - Николя медленно смаковал каждое слово, будто поливая его со всех сторон ядом. - Сначала отрежу её длинный нос, чтобы раз и навсегда отучить от привычки совать его, куда не надо, затем воткну в отверстие соломинку и буду неспешно, растягивая удовольствие, посасывать её кровь...
   - Прекрати! - Лицо Жозефа исказила гримаса боли, словно его внезапно рубанули по спине топором. - Это не смешно!
   - О, нет, я не шучу, - в голосе Николя звучали насмешливо-торжествующие нотки, - У меня есть причина для её убийства, с которой не сможешь поспорить даже ты: из-за неё мы находимся под угрозой разоблачения.
   - Чушь кошачья! Анечка весьма недалёкая девушка, она ни за что не догадается!
   - А ей и не нужно догадываться, она сейчас стоит снаружи и подслушивает наш разговор.
   Я судорожно встрепенулась всем телом, точно ошпаренная, и отшатнулась от стены. Шокированный, ослеплённый белой вспышкой потрясения разум ещё бездействовал, а ноги уже несли меня прочь. "Бежать!" - звенела каждая клеточка тела, вытесняя яркий колючий туман из головы. "Бежать!" - я развернулась в пружинящем прыжке в сторону калитки и... Николя с играющей на губах притворной приторно-ласковой улыбкой стоял прямо позади меня, раскинув руки, будто для объятий. Гипнотизирующий взгляд водянистых, бесцветных глаз ужалил меня, превращая в неподвижную, безвольную игрушку.
   Я с ужасом смотрела в его глаза, осознавая, что мне больше некуда бежать. Неслаженная какофония ночных звуков опять слилась в зловещую симфонию смерти, на этот раз моей.
  

Глава 3

   В книгах и фильмах, когда жизнь героя висит на волоске, в последний момент непременно появляется кто-то или что-то, чудесным образом его спасающее. Я всегда была реалисткой, и подобные волшебные избавления ничего, кроме презрительной усмешки у меня не вызывали...
   Тяпка прочертила воздух грациозно и почти незаметно, словно взметнул из травы изящную палочку доселе дремавший дирижер. Симфония смерти взяла финальный аккорд и смолкла, колючими осколками рассыпавшись вокруг несостоявшейся жертвы. Сперва мне показалось, что возникшая из ниоткуда черная полоса, разделившая уродливое лицо Николя ровно посередине, порождение моего обезумевшего от ужаса воображения, однако сдавленный крик боли свидетельствовал об обратном. Взгляд Николя больше не сковывал меня, и, подбрасывая колени чуть ли не до подбородка, я галопом поскакала к калитке. Едва деревянная дверца осталась позади, в уши ударил резкий, тошнотворный визг, будто бы рядом резали десяток поросят. До меня не сразу дошло, что это кричу я.
   Всё вокруг слилось в одну длинную размытую полосу, и я больше не понимала куда бегу. Что-то мягкое мелькнуло под ногой, взвизгнуло и с возмущенным лаем понеслось со мной наперегонки. Правда очень скоро лай превратился в отдаленное разочарованное тявканье, и я вновь осталась одна. Сложно сказать, обрадовалась я или огорчилась, скорее второе, потому что общество злой, но честной в своих чувствах собаки было всё-таки приятней компании двуличного Николя. Впрочем, очень скоро мне стало не до мыслей подобного рода: из-за густой травы, в которую я, сама того не заметив, влетела, пришлось сбавить скорость, и, вновь обретя способность различать очертания предметов, я узрела впереди забор. Возможно, если бы я догадалась затормозить, встречи с этим архитектурным сооружением удалось бы избежать, но в тот момент я была абсолютно уверена, что это не я несусь на забор, а забор вразвалочку скачет на неподвижную меня. Я встретила его бесстрашно и открыто, с широко распахнутыми объятьями. Мы жадно слились воедино, как влюблённые в порыве страсти, я издала прерывистый хрип, он - скрипящий стон, а потом мы вместе повалились на мягкую траву, я нежно обняла его за оттопыренную доску и затихла, как мне показалось, уже навсегда.
  
   В детстве я была послушным и воспитанным ребенком, никогда не грубила старшим и мужественно терпела холодное отношение сверстников. В нашем классе учился Эдик, хиленький мальчик в очках, которого остальные почему-то жутко невзлюбили. Иногда на большой перемене, когда я выходила во двор, чтобы под сенью тенистого школьного сада насладиться очередной главой Достоевского или Гончарова, я видела как он, заплаканный и побитый, выползает из-за сарая с садовым инвентарём. Мы никогда не разговаривали, притворяясь, что не замечаем друг друга: он стыдился представать перед девушкой таким жалким и неспособным постоять за себя, а я понимала это и старалась не ранить ещё больше его и без того покалеченную гордость. Я сочувствовала ему и в то же время жутко завидовала: он вызывал в одноклассниках бурю эмоций, пусть и негативных, его существование никого не оставляло равнодушным. Я же до самого выпускного так и осталась зубрилой со смешной фамилией, которая отдувалась за всех у доски, и с которой не хотел сидеть никто, кроме собственного портфеля.
   В институте судьба сыграла со мной злую шутку: я попала в одну группу с Эдиком, который к тому времени подрос, излечился от детских комплексов и из гадкого утенка превратился в мужчину моей мечты. Страдала ли хоть одна девушка от неразделенной любви так, как страдала тогда я? Мое сердце плакало и изнывало от отвращения к собственной недальновидности. Ведь он был рядом столькие годы, что мне стоило протянуть ему руку сквозь тонкую занавесь неловкости, разделявшую нас? Теперь же прозрачная ткань превратилась в глухую, непробиваемую стену. Он словно специально избегал меня, напоминавшую ему о позорной странице, которую он хотел вырвать из книги своей жизни и забыть навсегда. А ведь я тогда могла всё изменить, превратить его болезненные воспоминания в сладкую грусть о нескладном отрочестве, подарить ему первого друга и первую любовь. Я упустила момент. Зачарованная бликами солнца, игравшими в листьях деревьев школьного сада, я подставляла им раскрытые ладони и не заметила, как моё счастье ускользнуло сквозь пальцы.
   Когда стало известно, что Эдик встречается с первой красавицей на потоке, я пролежала все выходные, заливая слезами подушку. Тогда же я приняла роковое решение, изменившее всю мою жизнь: перевестись на заочное отделение и махнуть к двоюродной тёте в Крутой Куяш. Знала бы я, что это будет стоить мне жизни...
  
   Сквозь водоворот нахлынувших воспоминаний я почувствовала, как тело вздрагивает от судорожного всхлипа. Странно, я ощущала свое тело, несмотря на то, что умерла. А впрочем, почему странно? Ведь всё, что нам известно о жизни после смерти, написано живыми, понятия не имеющими о настоящем положении вещей. Я повела плечом и застонала от волны ноющей боли, прокатившейся от затылка до кончиков пальцев. Значит рассказы о том, что со смертью уходит боль, тоже ложь. Чья-то мягкая рука заботливо погладила меня по лбу, убирая упавшие на лицо волосы. Я всегда была послушным и воспитанным ребенком, никогда не грубила старшим и мужественно терпела холодное отношение сверстников: сомнений быть не могло - после смерти я попала в рай.
   - Боженька, это ты? - расплывшись в блаженной улыбке, промурлыкала я.
   Боженька тяжело вздохнул и еще раз провел ладонью по моему лбу. Прикосновение было ласковым и приятным, впрочем, странно было бы ждать от Вседержителя чего-то меньшего. А вот как выглядит Творец мира сего представить не получалось: судя по гладкости и бархатистости его рук, уж явно не как почтенный старец с белоснежной бородой, которым я его всегда представляла. Любопытство победило желание и дальше пребывать в состоянии вечного покоя, и я осторожно, щурясь от заливающего лицо света, приоткрыла глаза.
   - Боженька, ты так похож на Жозефа, - простонала я, вглядываясь в прекрасное лицо склонившегося надо мной мужчины.
   - Хорошо же ты башкой приложилась, - нахмурился "Боженька".
   В голове будто щелкнул невидимый переключатель, отвечающий за работу моей логики: я дышу, я могу чувствовать боль, я лежу на коленях мужчины, которого знаю, и я вижу над собой незнакомый, но такой материальный потолок.
   - Так я не умерла?
   - Нет, но ты очень старалась, - утешил меня Жозеф.
   - Где мы?
   - В пустующем доме рядом с церковью.
   - Преподобная Мика! - Я в панике вскочила, но тут же, скрученная тисками боли, опустилась обратно на пол.
   - Осторожней, - Жозеф помог мне сесть и протянул бутылку с неприятного болотно-зелёного цвета жидкостью.
   - Настой куяшских трав, - ответил он на мой немой вопрос. - Лучше всякого лекарства помогает.
   Я послушно взяла бутыль и, зажмурившись, сделала пару глотков. На вкус пойло оказалось гораздо приятней, чем на вид.
   - А насчёт преподобной Мики не волнуйся, - успокоил меня Жозеф. - Она со вчерашней ночи гоняется за Николя. Сейчас это самое безопасное место: ни она, ни отец не додумаются искать нас тут.
   - Что случилось после того, как я убежала? - осторожно спросила я, надеясь, что мои собственные воспоминания ни что иное, как галлюцинация, возникшая на почве злоупотребления алкоголем, и сейчас Жозеф со смехом расскажет, как я, возвращаясь с приема, по пьяни налетела на забор.
   Лицо красавца, однако, вопреки ожиданиям помрачнело.
   - Отец было погнался за тобой, но на твои вопли примчалась преподобная Мика. Эта полоумная ведет на нас охоту с тех пор, как вызнала где-то, что мы церковных благовоний не выносим. Раньше-то мы всегда ей усы утирали, а вчера ты отца так разозлила, что он напрочь бдительности лишился и сам сиганул под ее кадило. Конечно, такая маленькая доза фимиама его не убьет, но вот побегать от этой психопатки, пока силы не восстановятся, придется.
   - Значит, прошлая ночь всё-таки не сон, - расставшись с надеждами на нереальность собственных воспоминаний, простонала я.
   - Ежа мне под босу ногу, надо было сказать, что тебе все приснилось! - схватился за голову Жозеф.
   - Надо было, - угрюмо согласилась я. - Может, попробуешь?
   - Не получится, я уже вслух сказал, что надо было сказать, что тебе все приснилось. - Красавец спрятал лицо в ладонях и сокрушённо вздохнул. - Вот ведь подстава, кота мне в штаны...
   - Может, не надо кота в штаны? - Как ни странно, даже в такой ситуации я сохранила способность шутить.
   - Да это выражение такое просто. Все ковбои на Диком Западе раньше так говорили.
   - На Диком Западе?
   - Да. Я там вырос.
   - Так ты отважный ковбой с Дикого Запада, прилетевший в Крутой Куяш на машине времени?
   - Я не ковбой, я вамперлен.
   - Ещё лучше. А вообще замечательно стало бы, если бы ты признался, что вы с отцом - психи. Бежали из клиники втроем: ты, пресвятой Николя и преподобная Мика.
   - Что?! - Судя по гримасе, исказившей лицо красавца, моя безобидная подколка оскорбила его до глубины души. - Сама ты психованная! Видела же, что с нашей кожей творится, если кровь долго не пьём. И чуть не обделалась со страху, когда Николя на тебя посмотрел - а он ведь даже силу свою почти не использовал. Ну ладно, сейчас я тебе покажу, какой я псих...
   Жозеф зло выдохнул сквозь зубы и пристально посмотрел мне в глаза. В комнате как будто потемнело. Едва различимые ранее дымчатые тени зашевелились и потянули ко мне свои уродливые серые щупальца. Меня, как и накануне, начали затягивать зыбучие пески ужаса, при свете дня всего пару минут назад казавшиеся такими далекими и нереальными.
   - Я верю, верю, что ты вамперлен! Пожалуйста, прекрати!
   Наваждение отступило.
   - То-то же, - назидательно сказал Жозеф.
   - И какой был смысл разоблачать себя, если я отчаянно желала остаться в неведении и даже сама предложила разумное объяснение? - апатично промямлила я, пытаясь смириться с мыслью, что моя жизнь уже никогда не станет такой, как прежде.
   - Удава мне на шею! - искренне огорчился Жозеф. Вся его фигура казалась такой потерянной и жалкой, что мне стало смешно. Я должна была быть ошеломлена, озадачена, напугана, но вместо этого залилась неукротимым, задористым смехом. Жозефу следовало удивиться, разозлиться, обидеться, но он просто засмеялся вместе со мной.
   Я умолкла первой, поскольку ко всем остальным напастям добавился заболевший от хохота живот. Впрочем, настойка уже начала действовать, так что чувствовала я себя куда лучше, чем по пробуждении. Жозеф еще некоторое время похрюкивал, но, заметив, что компанию ему больше никто не составляет, тоже успокоился.
   - Ты уж не обижайся, что всё так получилось, - после минутного молчания, снова нарушил тишину красавец. - И о том, где спрятаться, не волнуйся: я тебе дам ключи от своей городской квартиры.
   - Зачем мне прятаться?
   - Лучше тебе не попадаться отцу на глаза, пока он не отойдёт. Отец в ярости плохо себя контролирует и может глупостей понаделать: он хороший человек, только импульсивный слишком.
   - Может, мне тогда насовсем уехать, раз такие дела?
   - Да нет, отец отойдёт, - заверил меня Жозеф. - Я ещё и свою долю внесу: скажу, что ты пьяная была и не помнишь ни шиша.
   - Угу, ни шиша не помню, а в город сбежала? Он сразу догадается.
   - Ёжкин конь, и то верно. Что ж тогда делать... О, точно! Честно признаюсь, что сам тебя отослал: боялся, как бы отец глупостей сгоряча не понаделал.
   - А я якобы такая тупая, что поехала непонятно куда непонятно зачем по первому твоему слову? - с сарказмом спросила я.
   - Ага, - радостно ляпнул Жозеф. - Отец в курсе, что ты в меня влюблена и что не слишком умная, так что всё в порядке.
   Слова Куяшского Аполлона вызвали во мне целый калейдоскоп эмоций: злость (это кто это здесь не слишком умный?), удивление (так он знал о моих чувствах?), смущение (так он знал о моих чувствах...) и обиду (как он мог с таким пренебрежением сказать о моих чувствах?).
   - Но ты всё равно классная девчонка, - подумав, добавил красавец.
   Теперь смущение затмило остальные эмоции и победно обосновалось на моём лице, приблизив его по тону к китайскому флагу.
   - И когда ты хочешь, чтобы я уехала? - запинаясь, спросила я.
   Жозеф задумался.
   - Чувствуешь себя лучше?
   Я осторожно встала и с удивлением осознала, что тело почти не болит. Настойка и впрямь оказалась чудодейственной: ссадины выглядели так, словно им было уже несколько дней, а синяки пожелтели и ощущались только при сильном надавливании.
   - Так как чувствуешь себя-то? - отвлёк меня от самообследования Куяшский Аполлон.
   - Хорошо, - неуверенно, всё ещё ожидая какого-нибудь подвоха ответила я.
   - Тогда постараемся успеть на утренний поезд: он как раз через час. Собраться успеешь?
   Я обречённо кивнула: можно подумать, у меня был выбор.
  
   В дальнейшем события развивались сумбурно и слишком стремительно для моего изнурённого организма: Жозеф привёл меня к дому какими-то кустами, я объяснила тёте, что уезжаю в город навестить родителей, покидала в чемодан первое, что подвернулось под руку: зубную щётку, плед и молоток, а остаток отведённого мне на сборы времени потратила на то, чтобы привести, наконец, в порядок лицо (вернее, располагавшийся теперь на его месте размалёванный косметикой синяк), а заодно и тело.
   На вокзал мы успели ровнёхонько к приходу поезда.
   - Вот держи, - перекрикивая грохот прибывающего состава, Жозеф сунул мне в руки увесистый свёрток, перевязанный разорванным старым носком. - Здесь ключи и деньги на еду.
   Времени отнекиваться и изображать оскорблённую гордость не оставалось: поезд с протяжным свистом остановился у края платформы и распахнул двери, приглашая меня нырнуть в своё железное чрево.
   - Спасибо, - поблагодарила я Жозефа одновременно и за деньги, и за то, что помог занести чемодан внутрь.
   - Ну, ты это, береги себя, - напутствовал меня красавец.
   - Ты тоже, - борясь с внезапно подступившим к горлу комком, выдавила я.
   Куяшский Аполлон кивнул и улыбнулся той обезоруживающей улыбкой, от которой несколько недель назад моё сердце впервые пропустило удар, а разум отказался думать о чём-либо, кроме него. Я почувствовала, что сейчас расплачусь, и, не говоря больше ни слова, отступила в тень тамбура. Жозеф остался на перроне, а через пару минут поплывший за окном пейзаж унёс от меня его силуэт.
  

Глава 4

   Городской вокзал напоминал разворошённый муравейник: люди куда-то бегут, толкаются, теснят друг друга, будто от этого зависит их жизнь, и, если кто-нибудь остановится на минуту, с неба низвергнется гигантская нога и раздавит нерасторопного бедолагу.
   Пока я подбирала аллегории, наилучшим образом отражающие смехотворность вокзальной суеты, от меня сбежал чемодан. Удрал дезертир, естественно, не один, а в компании толстого, кривоногого мужика в потёртой фуфайке. Поднимать тревогу из-за багажа, которому самое место на свалке, я постеснялась, решив считать грабителя сотрудником бюро добрых услуг, любезно взявшемуся помочь мне с его утилизацией. Ну и вытянется же, наверное, лицо ворюги, когда он обнаружит, что рисковал свободой, а может быть даже и жизнью, ради молотка, старого пледа и размочаленной зубной щётки. Возможно, он даже пересмотрит после этого свои жизненные ценности и исправится... Единственная загвоздка - в чемодане осталась бумажка с адресом Жозефовой квартиры. Но, если посмотреть под другим углом, это даже к лучшему: я с самого начала не хотела прятаться в незнакомом месте, но Жозеф взял с меня слово отправиться именно к нему. Теперь же у меня появился достойный повод нарушить обещание и поехать домой, благо ключи я от своей квартиры я захватила.
  
   Задумываться о том, как объяснить родителям своё неожиданное возвращение, не приходилось: шанс застать их дома стремился к нулю подобно математической функции. Когда твой папа - машинист поезда дальнего следования, а мама - его верная помощница-проводница, отсутствие ужинов в тёплом семейном кругу воспринимается как должное. Теперь, благо, я вышла из возраста, когда к недостатку внимания со стороны родителей относишься как к личной трагедии.
   Так мне, по крайней мере, казалось днём. А вот ночью, накрывшись с головой одеялом и трясясь от страха, я отчаянно желала, чтобы рядом были мама с папой, которые бы погладили меня по головке и сказали, что если Николя Версаль явится по мою душу, они непременно меня защитят.
   Я никогда не жаловалась на одиночество, но теперь мне как никогда необходима была поддержка. Если не родительская, то хоть чья-нибудь. Вот почему, едва проснувшись, я засобиралась в гости к Женьке, своей единственной подруге. Вернее, подругами как таковыми мы не были, просто я периодически помогала этой замкнутой, проводящей всё свободное время у компьютера девушке с учёбой, а взамен нагло пользовалась её добротой, если нуждалась в помощи или совете.
  
   Женя встретила меня со своим обыкновенным радушием, которое не знающим её людям могло показаться хамством. Бросив на меня мимолётный взгляд больших задумчивых глаз, приятельница коротко кивнула в знак приветствия и удалилась в гостиную. Когда я разулась, она уже, уткнувшись в монитор компьютера, строчила что-то, изящно, как пианист, ударяя по клавишам.
   Ни капли не смущаясь такого, казалось бы, холодного приёма, я присела на краешек дивана и поведала Женькиному коротко выстриженному затылку свою странную историю. Естественно, я умолчала о некоторых подробностях, представив Жозефа и его отца-писателя поклонниками научной фантастики, возомнившими себя невесть кем.
   - Ох уж эти ролевики, - буркнула приятельница, едва я закончила свой рассказ.
   - Кто-кто?
   - Ты не знаешь, кто такие ролевики?
   - Нет, - несколько смущённо призналась я.
   - Ну, как же... Ну это... - Женька, пространно жестикулируя, пыталась подобрать подходящие слова. Наконец она отчаялась хоть как-то сформулировать свои мысли и, отвернувшись к компьютеру, что-то быстро набрала на клавиатуре.
   - "Движение Ролевых Игр, Ролевое движение, ролевики -- это неформальная общность людей, играющих в различные ролевые игры, в первую очередь ролевые игры живого действия".
   Я хихикнула: то, чем занимались Жозеф и Николя, со стороны и впрямь очень походило на ролевую игру живого действия.
   - А может быть там и про вамперленов что-нибудь есть? Ну, про тех сверхъестественных существ, в которых они играют, - осторожно спросила я. В обстоятельствах, при которых состоялось наша последняя встреча, у меня не было ни возможности, ни желания расспросить Жозефа о том, кто же такие вамперлены и почему ему так не нравится быть одним из них. Сейчас же, когда шок от пережитого прошёл, любопытство взыграло с утроенной силой.
   Женька опять обратилась к монитору и некоторое время задумчиво вглядывалась в него, медленно поворачивая колёсико мышки.
   - Нет, - наконец разочарованно покачала головой она. - Совсем ничего. Но ты не переживай, я сейчас Атроксу напишу.
   - Кому напишешь? - непонимающе хлопнула глазами я.
   - Atrox U - человек-энциклопедия, - отозвалась девушка, уже во всю стуча по клавишам. - Таинственный гений. Знает ответы почти на все вопросы. И берёт недорого... Всё. Готово. Теперь надо обождать.
   Ответ мы получили утром следующего дня. Только-только начало светать, когда Женька (очевидно, и не ложившаяся) растолкала меня, и с лицом, которое не знакомому с ней человеку могло показаться безразличным, но в действительности, по меркам скудной Женькиной мимики, было взволнованным и сияющим, объявила:
   - Пришло.
   Я, будто ошпаренная, сорвалась с дивана, где накануне заснула прямо в одежде и, приникнув к монитору, зачитала сообщение вслух:
   - Вамперлен (Vamperlenus, Упырь болотный) - фольклорная нежить, человекоподобное существо, ведущее водный или полуводный образ жизни. Вамперленами становятся люди, утонувшие в "гиблых местах" - водоёмах, где обитают низшие водные духи (болотники, трясинники). Обладают способностью взглядом провоцировать у жертвы сильный стресс (в отдельных случаях возможен летальный исход). Питаются кровью. Естественный цвет кожного покрова - прозрачно-серый, но при насыщении кровью прозрачность исчезает и кожа приобретает естественный для человека розоватый оттенок, что помогает вамперленам успешно маскироваться под людей. Разрушающее воздействие на нервную систему болотных упырей оказывают запахи эфирных масел и ароматических смол.
   - Атрокс написал, что чуть позже ещё кое-какую информацию пришлёт, - сказала Женька, когда я закончила. - И даже доплачивать ничего не надо будет. Круто да?
   Последний вопрос так и остался без ответа. Всё существо моё было поглощено прочитанным. Фольклорная нежить? Жозеф? Это же бред какой-то... Хотя в остальном почти всё сходится.
   Вконец запутавшись, я решила посмотреть, что ещё напишет Атрокс, и уже потом определиться, верить ему или нет. Женька уговаривала меня ради сей благой цели задержаться ещё на денёк, но я, спохватившись, что заняла единственный диван (хозяйка начала стелить себе на полу), сослалась на то, что всегда мечтала погулять на рассвете и поспешно раскланялась.
   Бродить по пустым улицам в утренних сумерках и впрямь оказалось забавно: все места вроде знакомые, а без людей смотрятся совсем по-другому. Даже обшарпанная детская площадка у нашего дома теперь выглядела так заманчиво, что я не удержалась и присела на качели. Железная скамейка с гнусавым скрипом понеслась по дуге туда-обратно - ух, здорово-то как!
   О том, что столь громкий звук может кого-то разбудить, я спохватилась, лишь когда в одном из окон вспыхнул свет. Поспешно спрятавшись за ближайшей лавочкой, я высчитала этаж. Мой - значит, кто-то из соседей. Сердце похолодело: только бы не баба Люба, она же меня прибьёт за такое! А нет, вроде не она, её окна левее, а это выходит...наше?
   Мимолётное изумление сменилось неудержимой радостью: вернулись! Родители вернулись! Спустя пару минут я уже влетела в распахнутую дверь квартиры, совершенно не обратив внимания на то, что замок взломан.
  
   Он подошёл сзади и зажал мне рот ладонью. Всё произошло так быстро и внезапно, что я даже не успела испугаться. Я была скорее озадачена, нежели напугана.
   - Если пообещаешь не кричать, я тебя отпущу, - раздался над ухом низкий мужской голос, который, уверена, я никогда не слышала прежде.
   Я утвердительно кивнула. Рука, сдавливающая мои губы, исчезла. Я отошла подальше, старательно делая вид, что просто прохаживаюсь по квартире, но никаких попыток помешать мне со стороны вора больше не встретила. Собравшись с духом, я обернулась. Он вальяжно сидел в кресле, закинув ногу за ногу, и, подперев склонённую набок голову рукой, внимательно разглядывал меня. Мне стало не по себе. Если он так легко дал обнаружить своё лицо, вполне могло оказаться, что выпускать меня из квартиры живой в его планы не входило.
   - Деньги, если вы их ещё не нашли, в ящике с нижним бельём, - равнодушным тоном осведомила грабителя я, надеясь, что, увидев мою сговорчивость, он изменит свои намерения. - Там весьма крупная сумма. Я сама их в каком-то роде украла, так что ни капли не расстроюсь, напротив, буду рада поделиться с более опытным коллегой.
   Левый уголок губ "коллеги" небрежно вздёрнулся вверх. Эта самодовольная ухмылка сделала то, чего не удалось добиться грабителю внезапным появлением - она заставила меня не на шутку разволноваться: так смотрят на рыбку, которая тщетно барахтается на крючке, всё ещё не утратив надежды с него сорваться.
   - Можете не волноваться, лица вашего я не запомнила. И вообще его не видела: у меня очень плохое зрение, - солгала я. В действительности лицо злоумышленника я рассмотрела превосходно. Грабитель явно имел азиатские корни, однако, за счёт высветленных до цвета охры волос эта особенность не слишком обращала на себя внимание, чего нельзя было сказать о его колючих тёмных глазах, рассматривающих меня из-под чёлки. Взгляд злоумышленника действовал воистину гипнотически. Я постаралась получше запомнить его, надеясь, что при составлении фоторобота в базе данных найдётся нечто похожее. Также я примерно прикинула рост домушника, сравнив его со своим (когда он зажимал мне рот, моя макушка упиралась ему в подбородок). Оставалась самая малость - выбраться из дома живой и добежать до полицейского участка.
   Вор не проявил интереса к моему предложению взять деньги и убраться восвояси, напротив, презрительно фыркнул и поудобней устроился в кресле.
   - Кто, ты думаешь, я такой? - высокомерно спросил он.
   Я не посмела ответить, мне казалось, что слова мои прозвучат как оскорбление и разозлят его.
   - Что ж, намекну. - Он подался вперёд и заговорщически прошептал: - Возможно, у нас есть общие знакомые.
   - Общие знакомые? - озадаченно пролепетала я, перебирая в голове свои скудные социальные связи.
   - Слово "вамперлен" тебе о чём-нибудь говорит?
   - Так вы друг Жозефа? - озарило меня. - Он узнал, что я не доехала до его квартиры, и отправил вас меня искать, потому как сам долго без крови не может? Он за меня волновался, да?
   - А ты бы не волновалась на его месте?
   Теперь я чувствовала себя полной дурой. Ну, как можно было принять друга Жозефа за домушника?
   - Вы только не думайте, что я сбежала! - распалилась я. - Просто на вокзале у меня чемодан украли, а листок с адресом был в нём. К тоже же, по секрету между нами, уж лучше я дома отсижусь, чем в квартире болотного упыря, чей чокнутый папаша-писатель возжелал испить моей кровушки. И вообще пусть Жозеф сам разбирается с Николя, а меня не впутывает. В свою очередь клянусь, что никому не расскажу об их секрете, более того, постараюсь как можно скорее забыть о том, что случилось в Крутом Куяше.
   Выговорившись, я с вызовом подняла глаза на нового знакомого. Он тоже смотрел на меня, и во взгляде его читалось напряжение:
   - Никому не расскажешь об их секрете? Даже под пыткой?
   Я испуганно сглотнула. А вдруг он решит проверить?
   - Никому, обещаю.
   Палец сидящего в кресле человека медленно скользнул вдоль губ. Мне показалось, что этот жест символизирует обезглавливание. Моё.
   - А что, если я скажу, что тоже заинтересован в их секрете?
   - Вы тоже вамперлен?
   - А что, похож? - На лице приятеля Жозефа снова появилась дразнящая полуулыбка.
   - Вы не такой бледный, как Версали и ваша кожа не просвечивает как у рыбы-хирурга, но я слишком мало знаю о вамперленах, поэтому не могу сказать наверняка. Простите... Так вы всё-таки человек?
   Ухмылка его стала ещё нахальней. Новый знакомый встал с кресла и брезгливо посмотрел на меня с высоты своего роста. Он так и не ответил на вопрос - очевидно, играть со мной в кошки-мышки доставляло ему удовольствие, - но сказал нечто другое, окончательно повергшее меня в пучины отчаяния.
   - Собирай вещи, мы едем в Крутой Куяш.
  

Глава 5

  
   На сборы приятель Жозефа выделил мне всего пару часов, за которые мне предстояло убедить знакомого мастера встать пораньше ради солидного вознаграждения за срочную смену замка, написать для родителей подробное сочинение о том, зачем я сломала предыдущий (а заодно, чтобы их порадовать, и о том, как я провела лето), и договориться с соседкой о передаче нового ключа. Учитывая всё это, совсем не удивительно, что на встречу я сильно опоздала даже по меркам либерального арабского этикета, позволяющего, "если бог того пожелает", задержаться почти на час. В глубине души я надеялась, что провожатый махнёт на меня рукой и уедет один, так что, не заметив его в условленном месте, я уж было обрадовалась, но...
   - Эй ты! - Тяжёлая рука с размаху опустилась мне на плечо, едва не сбив с ног.
   Не удивительно, что я его не узнала. В бейсболке и тёмных очках друг Жозефа походил на что-то среднее между вышедшим на дело уголовником и шифрующейся от репортёров знаменитостью.
   - Простите за опоздание, - сконфузилась я.
   - Без вещей? - проигнорировав мои извинения, спросил провожатый.
   - Как видите.
   - Понесёшь чемоданы. - Он снял очки и махнул ими на два огромных баула позади себя.
   Я не стала возражать: вот надорвусь сейчас ему назло, и пускай едет один. С видом ведомой на съедение дракону младой жертвенной девы, я подошла к поклаже и, ухватившись сразу за оба чемодана, рывком попыталась их поднять. Баулы даже не шелохнулись. Повторив сей манёвр ещё пару раз с тем же результатом, я многозначительно воззрилась на своего мучителя. Тот, демонстративно закатив глаза, навесил на меня свою ручную кладь (судя по ощущениям, там было как минимум три подарочных набора гирь), и занялся чемоданами сам. Выразительно поглядывая на меня, приятель Жозефа медленно, словно фокусник, перед началом номера демонстрирующий зрителям предмет, над которым будет совершаться манипуляция, взмахнул руками, указывая на багаж. Убедившись, что внимание зрителя, то бишь моё, в его распоряжении, он положил ладони на чемоданы и резким движением выдвинул из каждого по длинной ручке. Я, поддавшись настроению, едва не зааплодировала, но "фокусник" всем своим раздражённым видом дал понять, что представление окончено и, больше не обращая на меня ровным счётом никакого внимания, покатил багаж к платформе. Задыхаясь от тяжести и досады, я на полусогнутых дрожащих ногах засеменила следом. До нашего купе мне удалось доковылять исключительно благодаря силе воли, потому как всё остальное было сломлено под весом сумки с гирями.
   - Кажется у меня грыжа, - рухнув на полку, простонала я.
   Провожатый звучно выдохнул, демонстрируя дурное расположение духа, и погрузился в чтение газеты.
   - Хоть бы спасибо сказал, - не смогла сдержать возмущения я.
   - За что?
   - За то, что я чуть не надорвалась, пока твою сумку тащила!
   - Ты считаешь, я должен благодарить тебя за слабую физическую подготовку?
   - А ты считаешь, что благодарить вообще не нужно?
   - За добровольную дружескую помощь - нет.
   - Дружескую? С каких это пор мы друзья? Я даже имени твоего не знаю!
   - Ямато.
   - Что? - не уловила чуждый уху набор звуков я.
   Он посмотрел на меня со смесью сочувствия и отвращения, и ещё раз чётко, по слогам произнёс:
   - Я-ма-да Я-ма-то. Ямада - фа-ми-ли-я, Ямато - и-мя. Яс-но?
   Его слова прозвучали так обидно, что я не удержалась от ответной шпильки:
   - Странное имечко.
   - В Японии оно обычней некуда.
   - Ты ещё и японец? - Я широко распахнула глаза, дивясь, до чего же мне везёт на иностранцев.
   - Формально, уже нет.
   - То есть?
   - Умри в догадках.
   - Ну, и ладно. Было бы чем голову забивать.
   Разговор прервался, и до конца поездки никто из нас не проронил больше ни слова.
  
   Едва поезд остановился, я выскочила из вагона и быстрым, пружинящим шагом двинулась к тётиному дому, ни разу не обернувшись на брошенного попутчика. Погода опять испортилась: на этот раз в лицо мне дул шквальный ветер, а на макушку сыпались мелкие горошины града. Впрочем, по сравнению с бурей, бушевавшей в моей душе, ураган казался прохладным, лёгким бризом, шаловливо расплескивающим брызги океана. Надоело, всё надоело! Надоели эти непонятные разъезды, надоели новые знакомства, не несущие ничего хорошего, надоело постоянно находиться в страхе перед тем, чего, по логике вещей, вообще не должно существовать в природе.
   Плохое настроение, однако, улетучилось, стоило мне принять ванну. Горячая вода успокоила мои расшалившиеся нервы, и, когда внизу хлопнула дверь, а затем раздался весёлый женский голос, возвещавший о возвращении тёти, я в самом прекрасном расположении духа поспешила в прихожую, готовая упасть в объятия родственницы и поведать, как мне её не хватало. Желание это, увы, так и осталось неисполненным. Тётя была не одна. Рядом с ней, опершись на один из своих необъятных чемоданов, стоял приятель Жозефа... Ямато. Задохнувшись от возмущения, я собралась обрушить на незваного гостя ушат праведного гнева, но тётя опередила меня.
   - Анечка, и не стыдно тебе бросать жениха мокнуть под дождём?
   Открытый для словоизлияния рот так и остался незакрытым.
   - Я понимаю, поссорились. Дело молодое, с кем не бывает? Но оставлять человека в незнакомом месте, да ещё в такую погоду... Не ожидала от тебя, право не ожидала. Разочаровала ты меня, девочка моя.
   - Чего? - только и сумела протянуть я, переводя ошарашенный взгляд с тёти на друга Жозефа и обратно. Не похоже было, чтобы меня разыгрывали.
   - Ну, полноте вам обоим. - Тётя приобняла нас с "женихом" и легонько подтолкнула к лестнице. - Ступайте наверх и помиритесь, а я пока комнату приготовлю.
   - Чего? Чего?! Чего?!! - только и успевала, как заводная кукла, повторять я, пока Ямато настойчиво увлекал меня за собой.
  
   Вывернуться удалось только, когда мы оказались за плотно закрытыми дверями моей спальни.
   - Что здесь происходит? - потирая едва не вывихнутое запястье, потребовала объяснений я.
   - Ничего особенного. - Ямато бесцеремонно уселся на мою кровать. - Просто твоя тётя почему-то решила, что я твой жених, а я не счёл нужным её переубеждать. Так что с этого момента мы будем жить вместе.
   - С какой стати?
   - Снимать жильё слишком накладно.
   - Ну так проваливай в шикарный особняк своего дружка-кровососа и его чокнутого папаши-писателя.
   - Интересное предложение, - усмехнулся Ямато. - Но у меня в этой дыре нет дружка с шикарным особняком, тем более кровососа.
   - Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю! - вновь ощутив прилив ярости, процедила я.
   - Естественно. Имеется в виду некий вамперлен Жозеф, с которым, как я уже сказал, и теперь ещё раз повторяю для особо одарённых, я не знаком.
   - Опять врёшь?
   - Отнюдь. Никогда не вру, только не договариваю временами.
   - Но ты же сам сказал, что Жозеф твой друг!
   - Ошибаешься, это сказала ты. Я лишь предположил, что у нас есть общие знакомые.
   Я по-прежнему пребывала в уверенности, что Ямато бесстыдно врёт, однако какая-то часть сознания, порывшись в памяти и не отыскав там необходимых для подтверждения собственной правоты ниточек, начала бить тревогу.
   - И кто же? - сбитая я толку, взволнованно спросила я.
   - Некто, представившийся Евгенией. Она почла за честь выложить Атроксу твоё имя и адрес.- Так ты - Атрокс?
   Я застыла в изумлении. Сцена, развернувшаяся намедни между мной и предполагаемым грабителем, в малейших подробностях пронеслась перед глазами. Ямато не врал. Он не сказал ни единого слова, которое можно было бы назвать ложью, я всё предположила и выболтала сама.
   - Не совсем, - тем временем продолжал собеседник, явно довольный произведённым эффектом. - Atrox U - вымышленный персонаж. Мои сокурсники придумали "человека-энциклопедию", чтобы подурачиться, но он быстро набрал популярность в сети, так что теперь это вполне реальная справочная служба, в которой подрабатывает половина нашего универа.
   - И ты тоже? - робко предположила я.
   - Как ты догадалась?
   Я пропустила издёвку мимо ушей.
   - А домой ко мне зачем вломился?
   - Не вломился, а пришёл узнать, почему кто-то заинтересовался особо опасным видом нежити, который даже опытные аномалисты предпочитают обходить стороной.
   - Ладно, допустим так. Но зачем ты меня потащил в Крутой Куяш?
   - Уже месяц ищу интересную тему для диссертации по фольклористике, а тут ты со своими болотными упырями и скудным интеллектом. Всё так хорошо сложилось, что грех было не воспользоваться.
   - Получается, ты аспирант-фольклорист, который приехал в Крутой Куяш, чтобы написать диссертацию о вамперленах?- Браво! Очень точно уловила главную мысль.
   Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться и оценить ситуацию, в которую попала, прежде чем случайными (или, вернее, хитро выуженными из меня) словами ещё больше её усугублю. Итак, что мы имеем? Жозеф думает, что я благополучно скрылась в городе, но я не только не в городе, но и не скрылась. Село маленькое, поэтому так или иначе он скоро узнает, что я вернулась. Самый разумный вариант - найти его первой и всё объяснить. Но есть одна помеха, с которой я совершенно не имею представления, как бороться - аспирант-фольклорист, по ошибке натравленный мной на незадачливый фольклорный элемент.
   Ямато склонил голову набок и широко вытаращил глаза. На мгновение мне показалось, будто он может читать мысли и сейчас знает, что я думаю о нём, но он всего лишь спародировал позу, которую я сама неосознанно приняла. это, я встрепенулась, отвела глаза и, почувствовав себя крайне глупо, покраснела.
   - Только не говори, что я тебе нравлюсь, - превратно истолковал моё зардевшееся лицо аспирант.
   - Идиот! Я думала о серьёзных вещах. Нужен ты мне!
   - О каких таких вещах?
   Отмахнувшись от гласа совести тем, что Ямато знает уже достаточно, а коль помирать - так с музыкой, я кратко, но обстоятельно поведала ему о своих злоключениях. Фольклорист оказался на удивление благодарным слушателем. Я видела, что в некоторых местах он с трудом сдерживает улыбку (случись всё это не со мной, сама бы посмеялась), но, тем не менее, он не отпустил ни единой язвительной шуточки в мой адрес.
   отпустил ни единой язвительной шуточки в мой адрес.
   - Значит, рядом с селом находится озеро-прародитель, - задумчиво проговорил аспирант, когда я закончила рассказ.
   - Знаешь что это такое? - осмелела я, почувствовав, что собеседник слишком поглощён услышанным, чтобы вновь превратить наш разговор в пародию третьесортного ток-шоу, где два разочаровавшихся в жизни неудачника уныло гнобят друг друга.
   - В фольклористике прародителями называют водоёмы, в которых формируются высшие водные духи.
   - Водные духи?.. Это те, о которых ты упоминал в письме? Которые, якобы, обитают в болотах с вамперленами?
   - Нет, те - низшие. И они не обитают в болотах с вамперленами, а превращают в них людей.
   - Зачем?
   - Болотные духи питаются человеческим страхом, но сами не могут покинуть водоём, потому заманивают в него людей и превращают в свои живые отростки. А уже с их помощью добывают пищу. Вообще, после превращения упыри лишаются воли, становятся похожи на дистанционно управляемых роботов. Но, если болотный дух слишком слаб, трансформация может выйти неполной, и тогда на свет появляются недолюди, вроде твоих кровососущих знакомых. Такие существа с лёгкостью "отпочковываются" от создателей и начинают жить собственной жизнью. Их тела изменены не до конца, поэтому они не могут питаться страхом, как полноценные упыри, хотя и способны вызывать его у людей. Но и нормальную пищу они принимать уже не могут, усваивают только вещества, содержащиеся в человеческой крови.
   - Животную тоже могут пить, - с видом знатока добавила я.
   - А вот об этом официальных данных пока нет. - Аспирант довольно ухмыльнулся. - Вообще, тут, конечно, поле непаханое: не только кандидатскую, докторскую защитить можно.
   - А высшие духи чем от низших отличаются? - нетерпеливо продолжила расспрос я.
   - Гораздо более сильные... - Фольклорист замялся. - Могут покидать пределы своего водоёма... - Опять пауза. - Вообще, высшие водные духи - исчезающий вид. На их изучение нужна специальная лицензия. У меня её пока нет.
   - То есть, ты ничего не знаешь? - злорадно подытожила я.
   - Если бы ты упомянула об озере-прародителе раньше, я бы покопался в архивах своей наставницы. Она специализировалась на изучении стихийных духов.
   - Ну так позвони ей. Мобильные телефоны здесь не ловят, а вот со стационарными всё в порядке.
   - Боюсь, чтобы ей "дозвониться", нужен не телефон, а хороший медиум...
   - Она что...того?
   - Скорее всего. Позапрошлым летом её исследовательская группа пропала без вести. Тела так и не нашли, но учитывая особенности некоторых существ, с которыми нам приходится иметь дело, от них могло попросту ничего не остаться.
   - Жуть какая. - Я поёжилась.
   - Специфика работы, - пожал плечами аспирант. - Зависимость между квалификацией исследователя и продолжительностью его жизни в нашей профессии обратно пропорциональная. Те, кого это не устраивает, отсеиваются ещё на первом курсе.
   Я непроизвольно поморщилась: жизнь - самое ценное, что есть у человека. Как кто-то может добровольно обменять это сокровище на порцию сомнительных приключений?
   Углубиться в размышления о смысле бытия мне помешала заглянувшая в комнату тётя. Окинув нас любопытным взглядом и проигнорировав мою угрюмую физиономию, она расплылась в хитрой улыбке:
   - Воркуйте, голубки, воркуйте, тётя вам перекусить оставит и сразу уйдёт. - Передавая поднос сидящему на кровати Ямато, родственница нагнулась к самому его уху и заговорщически прошептала: - Вещи твои я в соседнюю комнату отнесла, но, если хочешь, можешь здесь остаться. Кровать правда для двоих слишком узкая, но ничего, что-нибудь придумаем.
   - Нет, спасибо, всё нормально. - Аспирант покосился на меня и чуть заметно дёрнул губами, как если бы увидел что-то неприятное.
   - Ну тогда ладно. - Лукаво подмигнув нам, тётя ретировалась.
   - Кстати, имей в виду, с этого момента мы официально обручены, - едва мы снова остались одни заявил Ямато тоном, не терпящим возражений.
   - Это ещё с какой стати? - возмутилась я.
   - С той, что я никогда не вру, а выкручиваться каждый раз, не прибегая к обману, слишком утомительно.
   - Скажите, пожалуйста! - Уперев руки в боки, я грозно нависла над нахальным гостем. - А то, что "невеста" против, никого не волнует?
   - Ты видишь здесь кого-то, кроме меня? - Ямато с притворным изумлением вздёрнул левую бровь. - Наша помолвка будет расторгнута, как только я соберу достаточно материала для диссертации, и раз уж ты согласилась помогать - это в твоих интересах.
   - Когда это я согласилась тебе помогать? - опешила я.
   - Будешь помогать в обмен на то, что я не выдам тебя твоему дружку-кровососу и его чокнутому папаше-писателю. Сомневаюсь, что они очень обрадуются, узнав, что ты проговорилась.
   Я открыла рот, дабы ответить, но не нашла что. Это был гнусный и подлый шантаж, которому мне, увы, оказалось нечего противопоставить. Ямато с надменным довольством наблюдал, как я, уподобившись выброшенной на берег рыбе, бессильно глотаю ртом воздух.
   - Вы...вы не джентльмен! - наконец, чтобы хоть что-то сказать, выпалила я любимую фразу героини последнего прочитанного мной романа. Получилось глупо и не к месту. Впрочем, хоть какой-то эффект мои слова возымели - "неджентльмен" оторопел. Правда, всего на мгновенье.
   - Миледи, - губы Ямато искривила и без того редко исчезавшая с них насмешливая полуулыбка, - учитывая то, что я родом из Японии, вам следовало бы напомнить мне о чести самурая. Впрочем, как вы уже, наверное, заметили, её у меня тоже нет.
   - Как и совести, - подвела итог я.
   Несостоявшийся самурай равнодушно пожал плечами.
   - Учти, - перешла от обвинения к угрозам я, - если Николя попытается меня убить, я без колебаний сдам ему и тебя.
   - По имеющейся статистике, от нежелательных свидетелей вамперлены всегда избавляются сразу. Их сила основана на зрительном контакте и может использоваться почти в любых условиях. То, что твой писатель ей не воспользовался, говорит о том, что он либо не хотел тебя убивать, либо такой силы не имеет вовсе. В любом случае, не переживай. Раз уж мы обручились, - я попыталась опротестовать сие заявление, но мне бесцеремонно заткнули рот подхваченной с подноса булочкой, - твою безопасность я беру на себя. Всем своим друзьям, болотным в том числе, расскажешь, что изначально приехала одна, потому что я гостил у родителей в Японии. Планировалось, что я останусь там до конца лета, но мне было так тоскливо без дорогой невесты, что я вернулся раньше срока. Мы случайно встретились на вокзале и после нескольких дней в городе решили вместе поехать в Крутой Куяш.
   - Зачем?
   - Твои родители против помолвки, а денег на отдельное жильё нет. Ещё вопросы?
   Вопрос у меня имелся только один: "Как тебя, подлеца такого, земля носит?", но озвучить его я не рискнула.
   - Тогда спрошу я. - Аспирант воспринял моё молчание как знак согласия. - Кто и зачем взломал твою квартиру?
   - Издеваешься? Или надеешься, что я тебе спасибо скажу за сей акт вандализма?
   - Не хочу тебя разочаровывать, но кто-то сделал это до меня.
   - И кто же?
   - Это я как раз у тебя и спрашиваю.
   Я задумалась. На ум приходил только Жозеф, но моего городского адреса не знала даже тётя, так что я отвергла данную версию.
   - Скорее всего, до тебя у нас побывал настоящий вор, - отчаявшись додуматься до чего-то более вразумительного, пожала плечами я.
   - И что же он украл?
   Я, как не силилась, не смогла припомнить ни единой пропавшей ценности.
   - Дверной замок?
   - А может твои мозги? - сочувственно предположил аспирант.
   Я пропустила шпильку мимо ушей, продолжая гадать, кому, кроме Жозефа и воров, могло понадобиться вламываться ко мне домой? Мике? Сдаётся мне, умалишённой бы не продали билет на поезд. Кому-то из знакомых? Вроде, с медвежатниками никогда не водилась...
   - Хватит зависать. - Фольклорист помахал рукой перед моим лицом.
   - Я думаю.
   - Думай, пожалуйста, вслух, а то со стороны твой мыслительный процесс выглядит жутковато.
   - За собой следи! - разозлилась я и, не в силах больше выносить общества самопровозглашённого лжежениха, направилась к выходу.
   - Ты куда? - всполошился Ямато.
   - Свежим воздухом подышать, - хмуро пробормотала я. - Голова от тебя разболелась.
   - Отлично. - Аспирант поднялся с кровати. - Заодно покажешь, что у вас тут где.
   - Ну-ну. - Я растянула губы в самой доброжелательной улыбке, на какую была способна, и прежде, чем новый знакомый успел сообразить, что к чему, кинулась наутёк. Сей детской выходкой я надеялась хоть как-то отстоять свою свободу. Но вот чего я не ожидала, так это того, что Ямато бросится вдогонку.
   По лестнице мы скатились вместе, толкаясь и обгоняя друг друга. На последней ступеньке мне удалось повалить фольклориста, и, перепрыгнув через него, вырваться вперёд. Но торжество оказалось недолгим - спустя мгновение стальная клешня сомкнулась на моей лодыжке, и я, трагично взмахнув руками, как умирающий лебедь крыльями, растянулась на полу.
   - А вот и они, - раздался над головой весёлый голос тёти. - Ну, баловники, право, как дети малые.
   Это замечание вывело меня из себя: бедной племянницей, которая теперь вся в синяках, какой-то мерзкий тип пол протирает, а она считает это милой забавой. По-моему, даже повесь меня Ямато на ближайшем дереве, тётя сочтёт это невинным баловством влюблённых и предложит поводить вокруг задыхающейся племяшки хоровод.
   Раздосадованная собственными мыслями, я со всей силы лягнула преследователя свободной ногой. Удар получился таким смачным, что страусы бы померли от зависти. Сзади послышался сдавленный стон, и моя лодыжка оказалась на свободе.
   Бросив на схватившегося за плечо аспиранта победный взгляд, я поднялась с пола.
   - Наигрались? Ну что ты с ними будешь делать - молодёжь. Вы уж простите, что мы вас там встречаем. - Родственница с укором посмотрела на меня. - Анечка, а ну-ка быстро проводи гостя в свою комнату. Чай я сейчас принесу.
   Я повернулась к тёте, желая понять, о каком госте она говорит, и замерла в немом ужасе. В дверях стоял Жозеф, и поражён он был не меньше моего.
  
  

Глава 6

  
   Говорят, если за двумя зайцами погонишься - ни одного и не поймаешь. Я, в силу характера, всегда была скрытной и застенчивой, и, уж тем более, никогда ни за кем не гналась, боясь, что, увидев моё излишнее рвение, прекрасный принц испугается и развернёт белого коня обратно. Если я и позволяла себе какие-то фантазии, то только мысленно, и, право, упрекнуть меня было не в чем. Я не увивалась за Жозефом - он сам выпрыгнул на меня из темноты сарая и втянул в таинственный, пугающий мир легенд и сказок. Я не флиртовала с Ямато - он по собственной инициативе провозгласил себя моим женихом. Нет, это не я гналась за зайцами, это зайцы преследовали меня. Так почему же теперь я должна сидеть меж двух настороженно разглядывающих друг друга мужчин и ломать голову над тем, как выйти из сложившейся ситуации, не навредив ни одному из них? И это всё притом, что ни один из этих доблестных рыцарей, скорее всего, и в ломаный грош не оценит мои руку и сердце.
   - Жозеф, это Ямато, Ямато, это Жозеф, - чувствуя себя Чёрной королевой, знакомящей Алису с Пудингом, проговорила я, едва сдержавшись, чтобы, подражая книге, в сердцах не выкрикнуть: "Спасите меня, ради бога - унесите одного из них".
   - Хеллоу! Хав а ю? - на ломаном английском прокартавил Жозеф.
   - Здравствуйте. Хавайте на здоровье. - Ямато с издёвкой указал на опоясанный кольцом баранок чайник, который минутой ранее принесла в мою комнату тётя.
   - Фух, так ты русский. А я подумал, иностранец - имя больно мудрёное.
   - Мои родители - японцы, но я с девяти лет живу в России, и у меня российское гражданство. Вряд ли меня можно назвать иностранцем.
   - И каким ветром тебя к нам в страну занесло?
   - То же самое могу спросить у вас.
   - А так я русский. - Жозеф горделиво выпятил грудь. - Уроженец Волжской Венеции.
   - Как русский? Ты же мне сказал, что ты с Дикого Запада! - опешила я, от удивления совершенно не подумав, что с точки зрения Куяшского вамперлена сейчас нещадно разоблачаю его тайну.
   - Подумаешь, немного приукрасил действительность, - отмахнулся красавец. - Ты мне всё равно не поверила.
   - Но тебя же зовут Жозеф и твоя фамилия Версаль!
   - Так это фамилия Николя, моего приёмного отца. А имя я просто на французский манер переделал, чтоб с фамилией сочеталось. Вообще-то я Иосиф. Можно просто Ёся.
   Ошарашено я перевела взгляд с Жозефа на Ямато: а не сообщит ли мне сейчас тот, что его вообще-то зовут Нурлан, и он из Казахстана. Фольклорист молчал. Однако Ёся его примеру следовать не собирался:
   - Ну так что, Анют, когда твой друг планирует уходить?
   - Он не планирует уходить, он здесь живёт, - громким шёпотом ответил за меня Ямато.
   - Квартирант что ли?
   - Жених.
   - Что ты сказала?! - Куяшский Аполлон, кажется, даже не заметил, что разговариваю с ним не я. - У тебя есть жених?
   Не зная, что ответить, я виновато понурила голову.
   - Ясненько, - ошарашенно протянул красавец. - Что ж, я тогда как-нибудь в другой раз зайду. Или лучше ты к нам заходи.
   Попрощавшись, Жозеф скрылся за дверью. Я колебалась: если догоню его и попытаюсь уладить недоразумение, возникнут проблемы с Ямато, а если позволю уйти...буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
   Несясь за Жозефом по улице, я чувствовала себя принцем, догоняющим сбежавшую с бала Золушку. Дорогу сильно размыло ливнем, я постоянно спотыкалась и оскальзывалась, так что настигнуть красавца удалось только на лугу за деревней. Куяшский Аполлон выглядел таким расстроенным и сбитым с толку, что я моментально позабыла тревоги и сомнения. Всё, чего мне хотелось - кинуться ему на шею и сказать, что есть одна полная дура, которая влюбилась в него с первого взгляда, и теперь не знает, что с этой любовью делать.
   Я не успела признаться, Жозеф опередил меня:
   - Прости, я полный дурак.
   - Нет, это я дура! Я... - мне не дали договорить. Как я потом решила, к счастью.
   - Нет, я. Хотя, что тут, ты тоже хороша. Могла бы хоть сказать, что у парня своего остановишься. Мы с отцом с ног сбились, пока тебя искали.
   - С отцом?
   - Да. Я ему сказал, что ты ничего не помнишь, и он испереживался весь, что такую хорошую девчонку ни за что обидел. Он ведь не со зла тебя убить грозился, а потому что испугался, что проговоришься кому. Это ж очень опасно для нас, сама понимаешь. А раз бояться нечего - отец сразу и успокоился. Даже лично вызвался тебя обратно привезти. Только вот ни в твоей, ни в нашей квартире тебя не оказалось - как под зебру закатилась.
   - Стоп. Николя ко мне домой ездил?
   - Ага.
   - А адрес откуда узнал?
   - Так по справочнику телефонному - у тебя редкая фамилия.
   - И замок, значит, он сломал?
   - А, да. Отец просил передать, что он извиняется - дёрнул за ручку слишком сильно и замок вывалился. Ты уж не злись на него, он не специально.
   - Ну да, как же, - огрызнулась я, чересчур раздосадованная тем, что, оказывается, любой маньяк может законно узнать, где я живу. - Наверняка, думал, что я внутри, и по-тихому прибить хотел.
   - Брось! Отец бы не стал до такого опускаться, тем более что ты ему нравишься. Я когда сегодня услышал, что ты вернулась и кинулся сюда, он меня остановил и сказал, что я дураком буду, если такой хорошей девчонке встречаться не предложу... Вот он удивится, когда узнает, что у тебя жених есть... Да я и сам в шоке. Ну, то есть ты, конечно, прикольная и всё такое, но, без обиняков, больше на затюканную ботаншу смахиваешь, чем на девушку, которая парня заинтересовать может. К тому же, я был уверен, что ты без ума от меня, решил, что своим вниманием тебе одолжение делаю. Вот лоханулся...
   Я не могла вымолвить ни слова - мой разум отказывался принимать услышанное. Николя мне симпатизирует, в то время как его сыну я неприятна?
   - Прости, если обидел, - спохватился Жозеф. - Ты классная вообще, только стрёмная немного. Ну, не в моём вкусе, то есть. Хорошо, что это взаимно. Одной занозой в заднице меньше.
   Даже когда я, спасаясь от Николя, с разбегу впечаталась в забор, мне не было так больно. Одно его слово ранило как сотни заострённых копий. Наверное, теперь, сплошь утыканное ими, моё сердце походило на ощетинившегося морского ежа. Вот что бывает с теми, кто забыл своё место и возомнил себя главной героиней сказки. Сказки, они для Золушек и Белоснежек, красивых и образцово-правильных, а таким, как я, отведена роль вздыхающей по принцу массовки, любовь которой ему как заноза в заднице.
   "В моём окне дождь - в твоём окне свет, в моём окне ты - в твоём меня нет", - с печальной усмешкой вспомнила я строку из горячо любимой мной песни Дины. Затуманивающая взгляд пелена слёз отступила. Уж что-что, я прятать свои чувства, когда того требовала ситуация, я умела превосходно.
   - Ты ошибся, - улыбнулась я. - У меня есть жених. Как я могу любить кого-то ещё?
   - Да я уже понял. - Жозеф не заметил, что мои губы предательски подрагивают. - Но мы всё равно друзья?
   - Разумеется. - Я едва сдерживала слёзы.
   - Отлично. Тогда, до встречи.
   - Прощай.
   В тот день земля подо мной так и не разверзлась, хотя я очень этого ждала. Не разверзлась она и на второй день, и даже на третий, так что, провалявшись остаток недели в жуткой депрессии, я решила, что надо прекращать это бесполезное саморазрушение: раз уж от любви я не расцветаю, а зацветаю, как протухшее болото, то и ну её, эту романтику. Есть ведь ещё в жизни работа, учёба (у заочников сессию никто не отменял), самосовершенствование, наконец. А про "лямуры" и в книгах почитать можно.
   Увы, одного из аспектов, призванных вытеснить из моей жизни невесёлые мысли о романтике, я чуть было не лишилась. Пелагея Поликарповна, строго взглянув сквозь очки на вновь готовую приступить к работе труженицу, заявила:
   - А вы, девушка, вообще кто?
   - Ну как же, я Аня Иванова. Я тут работаю, - неуверенно, опасаясь, что в моё отсутствие начальница была повержена в неравной битве со склерозом, пролепетала я.
   Владычица библиотеки, однако, опровергла сии опасения.
   - Работают, Кротопупс, ежедневно с девяти утра до шести вечера, а то, чем вы здесь занимаетесь, называется тунеядством. - Пелагея Поликарповна воззрилась на огромный безобразный портрет Николя, будто обращалась к нему, а не ко мне. - Подумать только, исчезла на неделю без предупреждения, и делай, что хочешь. Как ещё наглости назад явиться хватило? Она, видите ли, здесь работает!
   Я вытерпела все упрёки начальницы с безропотной покорностью: после того, как мне два раза кряду разбили сердце, я чувствовала с ней некое духовное единение, ведь, если верить слухам, личная жизнь у Пелагеи Поликарповны сложилась куда хуже, чем у меня. Муж её, предыдущий староста села, был человеком странным и, как выяснилось впоследствии, нечистым на руку. Его махинации всплыли пару лет назад, когда в Крутом Куяше объявилась Бадя с документами, подтверждающими, что село теперь находится в её собственности. Оказалось, что староста, хитро обойдя закон, продал находящиеся в его ведении земли Бадиным родителям-миллионерам, и теперь всем сельчанам придётся съехать, бросив честно нажитое добро. К счастью, Бадя оказалась девочкой порядочной и не по годам смышленой, поэтому с ней удалось договориться по-хорошему: жители сделали её новой старостой, а она в благодарность отказалась от прав на землю. Прежний же староста прикарманил денежки и скрылся в неизвестном направлении, бросив жену и шестнадцатилетнюю дочь. Для девушки предательство отца стало таким ударом, что её парализовало. Лежит с тех пор бедняжка пластом дома, а матери приходится её выхаживать, да ещё и на жизнь им обеим зарабатывать...
   - Кротопупс, вы меня внимательно слушаете? - Пелагея Поликарповна недоверчиво заглянула в мои наполнившиеся слезами жалости глазами, не подозревая, что вызвала их вовсе не своими проповедями.
   - Да! - Я вздрогнула и всё же расплакалась.
   - Вижу, вы осознали свою вину и раскаиваетесь.
   - Очень, неимоверно, безгранично, крайне, жутко, несказанно, чрезвычайно, ужасно раскаиваюсь, - с искренним сочувствием выдала я все пришедшие на ум эпитеты к глаголу "раскаиваться".
   - Ну что ж... - Морщинки на челе начальницы слегка разгладились.
  
   Увы, последствия моей вынужденной отлучки оказались куда ужаснее, чем я могла себе представить. Меня, ходившую в школу во вторую смену и безжалостно игнорировавшую первые пары в институте, обязали появляться на работе ровно в девять утра.
   - И чтобы как штык! - грозно тыча мне в лицо пальцем, отрезала Пелагея Поликарповна.
   По дороге домой я размышляла, как вырвать у утра хотя бы пару драгоценных минут сна. Решила, что время на приведение себя в порядок из утренних процедур можно вычеркнуть: всё равно от недосыпа буду выглядеть не лучшим образом, а между умыто-причёсанным монстром и неумыто-непричёсанным монстром разница невелика. Больше ничего дельного придумать не успела: отвлёк знакомый силуэт, возникший на дороге.
   "Вадька", - сердце ухнуло вниз. Во всей этой суматохе я совсем забыла о нём. Даже не вспомнила ни разу о единственном парне, которому хоть немного нравилась. Мне не было прощения. Вадька тоже так считал. Поравнявшись со мной, бывший поклонник даже не остановился, лишь досадливо кинул через плечо:
   - Шалава.
   Улыбка на моих губах растаяла, как брошенный в горячую кашу кусочек масла, а в глазах предательски защипало. На улице мне ещё кое-как удалось сдержать слёзы, но, едва оказавшись дома, я, вместо того, чтобы заняться ужином, уронила голову на кухонный стол и разразилась рыданиями. В таком состоянии меня и застал Ямато. Из положительного: при виде моей низвергающей водопады слёз физиономии, он едва не подавился яблоком. Из отрицательного: такой поворот событий скорее развлёк его, нежели заставил сопереживать несчастной страдалице. Вслед за Ямато пожаловала и тётя. Прекрасно, все в сборе! Наверное, мне стоит пойти в актрисы - на выступлениях будут аншлаги.
   - Анечка, ты чего это? - обеспокоено спросила родственница.
   Её нежный, заботливый голос поднял во мне новую волну жалости к себе, и, перемежая слова судорожными всхлипами, я простонала:
   - Ууу, Вадька, ууу, меня так оп-пустил.
   - Что она говорит? Не пойму. - Тётя повернулась к Ямато.
   - Вадька у меня такой пупсик? - неуверенно предположил тот.
   - Ах, Вадька, наш сосед. - Тётя понимающе закивала. - Да-да, отличный парнишка. А плачет-то она чего?
   - Кто знает, - глубокомысленно протянул лженаречённый. - Возможно, спутала слезоточивый газ с дезодорантом.
   - С неё станется, - весело хохотнула женщина. - Ну, ладно, раз ничего страшного, побежала я к Васильевне - у неё сегодня именины.
   Хорошая же у меня тётя...
   Оставшись с лжеженихом наедине, я утёрла слёзы и попыталась взять себя в руки. Он, будто не замечая меня, направился к выходу, как я подумала, потому, что лицезреть моё распухшее, заплаканное лицо было ему неприятно. Однако когда он проходил мимо, на голову мне опустилось полотенце. Такое неожиданное проявление заботы со стороны человека, от которого я ожидала её в самую последнюю очередь, ошеломило меня и, ощутив прилив благодарности, я разрыдалась с новой силой.
   - Не уходи, - внезапно осознав, что не хочу оставаться одна, сквозь слёзы прошептала я.
   Я не могла видеть Ямато из-за накинутого на лицо полотенца, но я чувствовала, что он всё ещё здесь. Аспирант не проронил ни слова, и я не видела выражения его лица, но, даже если он остался только, чтобы посмеяться надо мной, я ощутила невыразимую признательность. Он не проигнорировал мою просьбу, и этого было достаточно. Из списка заклятых врагов в моём сознании он переместился в список тех, кому можно доверять. А позже, когда я окончательно проплакалась, и лжежених с деланно скучающим видом придвинул мне стакан воды, он как-то сам собой оказался в моём доселе пустовавшем списке людей, на которых можно положиться в трудную минуту.
  

Глава 7

   Своё первое не проспанное утро я мечтала встретить, как моя любимая сказочная героиня Золушка в одноимённом диснеевском мультфильме: проснуться под пение птиц (я предусмотрительно поставила в качестве сигнала будильника самую голосистую из них - петуха), а затем, насвистывая красивую мелодию (из репертуара Дины Беляны, разумеется), заправить кровать и принять душ. Удалось мне только последнее, да и то, без музыки и супротив собственного желания.
   Мне снился странный сон: бушевал шторм, мы с Жозефом стояли на иссекаемом буйными волнами утёсе, я пыталась открыть свои чувства, но, сколь ни силилась, с губ слетало только визгливое кукареканье. А потом раз - и огромная волна смывает меня с утёса, два - и я уже сижу на кровати мокрая с ног до головы.
   - Ку-ка-ре-ку... - всё ещё балансируя где-то на грани между сном и явью, рассеянно пробормотала я.
   - Как будто до этого кто-то сомневался в курином происхождении твоих мозгов, - презрительно скривился Ямато, отбрасывая в сторону пустое ведро. - Подъём, начинка для шаурмы!
   - Кто поздно встаёт, тот проспит и в шаурму не попадёт, - обиженно пробормотала я. - Решил утопить неугодную невесту в собственной постели?
   - Все претензии к твоей тёте. Я предлагал поджечь кровать.
   Я испуганно подтянула к лицу мокрое одеяло. Лженаречённый с напускным отчаянием закатил глаза и покинул комнату, оставив меня наедине со своими думами и катающимся по полу ведром.
   Глубоко вздохнув, я отогнала навязчивую мысль, что бездна бездну призывает, и, раз день не задался с самого утра, дальше всё будет только хуже. Надо пытаться искать во всём положительные стороны: окатили водой - зато поднимусь рано, успею привести себя в порядок и спокойно позавтракать. А чтобы расправиться с предрассудками, сейчас вот возьму и начну день заново: лягу на кровать, закрою глаза на минутку, притворяясь спящей...
   Второе ведро мало того, что было объёмней как минимум вдвое, так ещё и выплеснутую из него воду, казалось, любовно охладили в морозильной камере.
   - Поразительно, - выдохнул Ямато, наблюдая, как я, уподобившись сверзившейся в лужу личинке, беспомощно трепыхаюсь средь насквозь мокрого постельного белья.
   - Я только на минутку прилегла!
   - А потом повторила это сорок раз?
   - Что-о? - Я с ужасом воззрилась на циферблат будильника, неумолимо сжимавший угол между минутной и часовой стрелкой. Как, как такое могло произойти? Я ведь закрыла глаза всего лишь на мгновение, мне даже присниться ничего не успело!
   - Подъём, подъём! - не дал мне захлебнуться в водовороте паники командный голос лжевозлюбленного, сопровождаемый грохотом ударяемых друг о друга ведер. - Будучи мокрой курицей в прямом смысле, совсем не обязательно становиться ей и в переносном.
   Я проглотила шпильку, разумно решив, что над тем, какое животное (гнусное и отвратительное) напоминает мне этот садист, я подумаю позже. В данный же момент нужно мобилизовать все силы на то, чтобы уложить в пять минут сборы, обычно занимающие как минимум полчаса, и поставить новый мировой рекорд в забеге на дистанцию "тётин дом - библиотека".
  
   Несмотря на все старания, на работу я безбожно опоздала, но вид мой, вероятно, так красноречиво демонстрировал все беды и лишения, коих я натерпелась, добираясь сюда, что Пелагея Поликарповна ограничилась жёстким выговором. Чтобы очистить своё запятнанное прогулом имя, мне было поручено до конца месяца пролистать все тома из полного собраний сочинений Ленина на наличие оставленных нерадивыми читателями рисунков и неприличных слов, а также проверить, не затесалось ли на полках книг без библиотечного штампа. Так как второе задание предусматривало перелопачивание всего собрания книгохранилища, я решила отсрочить муки, занявшись первым. Естественно, ни одного не то, что неприличного - приличного слова на полях бумажных мастодонтов не обнаружилось - в наше время подобную книгу человека открыть не заставишь, даже ради того, чтобы в ней порисовать.
   Расправилась с поручением я быстрее, чем рассчитывала: за каких-то два с половиной часа. Теперь от завершения каторги меня отделяла только проверка штампов. Следовало бы тут же за неё и взяться - до конца августа оставалось меньше двух недель, - но подобной исполнительности воспротивился оставленный без завтрака желудок: заручившись поддержкой воображения, он превратил стеллажи в исполинские, сплошь уставленные аппетитными бутербродами холодильники. Истекая слюной, я схватила первый подвернувшийся под руку "сэндвич" и позорно дезертировала на второй этаж, надеясь отвлечься от мыслей о пище съедобной пищей духовной.
   В читальном зале, как обычно, было так же людно, как в очереди за протухшей колбасой. Меланхоличным, призванным подчеркнуть мою вселенскую печаль о падении культурного уровня нации взглядом я обвела немногочисленных энтузиастов, которых сегодня оказалось целых трое. Один, укрывшись с головой плащом, дрых на мягком диванчике в дальнем конце зала, другие двое, парень и девушка, сидели за соседними столами, явно больше увлеченные друг другом, нежели книгами. Меня сия ситуация возмутила по двум причинам. Первое - девушка, хищным, томным взглядом уставившись на молодого мужчину, вульгарно облизывала банан. Второе - этим мужчиной был Жозеф, и он, казалось, ничего не имел против подобных знаков внимания. Я вся вскипела: устроили, понимаешь, бордель в моей затюканноботанской цитадели!
   - В читальный зал с едой запрещено! - перегородив девице обзор, негодующе рявкнула я.
   - Не будь злюкой, - обиженно захлопала глазами та. - Уже и бананчик пожевать нельзя. Хочешь? На, я не жадная.
   Девица извлекла из-под стола целую гроздь аппетитных плодов и начала отделять один.
   - Конфисковано! - выдернув бананы из её рук, тоном школьной учительницы отрезала я. - Вон отсюда! И если ещё раз с едой увижу!..
   Я погрозила нарушительнице пальцем и, с трудом удерживая слюнки, стала ждать, пока она покинет помещение. Девица не торопилась: сперва эротичным жестом поправила своё баклажанового оттенка каре, затем плавно стала подниматься, стараясь каждым движением продемонстрировать Жозефу достоинства собственной фигуры. Хвастаться там, на мой взгляд, было особо нечем: пышные формы брюнеточки шли в комплекте с не менее пышной, хотя и выгодно утянутой корсетом, талией, а ноги по степени кривизны могли потягаться с Вадькиным велосипедом. Наконец "красотка" завершила свой променад до двери и я уж, как ворона из басни, собралась, куда-нибудь спокойно взгромоздясь, позавтракать экзотическим уловом, но...
   - Псссссс! - раздался громкий призывный шёпот.
   Я обречённо оглянулась и встретилась взглядом со светящимися радостью глазами Жозефа. Ирония судьбы жестока: стоило мне перестать желать всеми фибрами души наткнуться на Куяшского Аполлона в библиотеке, как это случилось. Стоило мне прекратить мечтать о разговоре с ним и начать грезить о бананах, как он сам стал на этот разговор напрашиваться. И почему из всех законов мироздания на мне исправно работает только закон подлости?
   - Привет, красавица, - ослепительно улыбаясь, подмигнул мой кровососущий друг.
   Надо же, как недосып красит девушку! Ещё недавно была затюканной ботаншей, а тут раз - и преобразилась. Интересно, что же превратило меня в эдакую прелестницу: отёкшие веки или залегшие под глазами тени?
   - Привет, Ёся, - с издёвкой, которую Жозеф как всегда не заметил, поздоровалась я.
   - Тсссс! - Черноглазый обольститель испуганно приложил палец к губам. - Моё настоящее имя - наш секрет. Я же поклонниц потеряю, если откроется, что я не француз.
   - Думаю, вон ту с бананами это не остановит.
   - Конфетка, а не девушка, правда? - мечтательно вздохнул красавец.
   Я скептически хмыкнула. И почему почти любой мужчина может отличить ровную стену от кривой, но хорошо заштукатуренной, но ни один - хорошо заштукатуренную девушку от красивой? Ведь ясно же, что если смыть с брюнеточки с десяток слоёв искусно наложенного макияжа, она ровным счётом ничего не будет из себя представлять.
   - Меня девушки не привлекают, так что не берусь судить, - пренебрежительно пожала плечами я.
   - А, ну да, у тебя же есть жених.
   - Смею уверить, они меня не привлекали и до его появления. Если тебе она так приглянулась, что ж ты не ответил взаимностью на её заигрывания?
   - Да я не могу, - Жозеф печально вздохнул. - Я ж не человек.
   - Боишься, что раскроет?
   - Ну, и это тоже, - отчего-то вдруг смутился мужчина и, пресекая дальнейшие расспросы, сменил тему. - Как дела?
   - Как всегда отлично, - не без самоиронии отозвалась я. - Если ты хотел узнать насчёт денег, то не беспокойся, я не потратила ни копейки. Всё верну.
   - А, деньги. Да я уже и забыл про них.
   - Тогда зачем же ты меня окликнул?
   - Да так, просто поговорить, - Жозеф одарил меня таким ласковым взглядом, о котором я раньше и мечтать не смела. Сердце не выдержало и учащённо забилось, позорно дезертировав из рядов органов, объявивших болотному упырю забастовку. Ну и ладно, главное, что разум на моей стороне. Как там у Дины? "Детка, запомни - любви не бывает, это в тебе гормоны играют", - поразительно верные слова.
   - Отец очень обрадовался, когда услышал, что с тобой всё в порядке, - продолжал Куяшский Аполлон. - Просил передать, чтобы обязательно зашла в гости. Хочет лично извиниться и потолковать по душам. А то ему про свои любимые книги даже поговорить не с кем.
   - Ясно, будем считать, что мы помирились, - натянуто улыбнулась я, вовсе не собираясь принимать приглашение: сколько бы Версаль младший не убеждал меня в доброжелательности своего отчима, а всё равно при одной мысли о нём мурашки по коже. - Что читаешь?
   - Да вот, изучаю прошлогоднюю подшивку журналов Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений.
   - И как? Пишут что-нибудь интересное?
   - Про то, как вернуть вамперлену человеческий облик, увы, ничего.
   - Ясно... - Неожиданно мне в голову пришла отличная идея, как помочь одновременно и Жозефу, и Ямато, коего я, в свете последних событий, считала своим долгом отблагодарить. - А хочешь с моим женихом посоветоваться? Он немного разбирается в фольклористике.
   - Нет, - всполошился Жозеф, - никто не должен знать!
   - Ну, так ты не прямо, просто поинтересуйся как бы между делом. Скажи, что друг-студент для доклада попросил.
   - Нет! Он догадается, зубом чую. Нельзя доверять человеку, чьи предки воздвигли Великую Китайскую стену.
   - Он японец.
   - Тогда тем более. У них там развитые технологии. Вмонтирует незаметно какой-нибудь жучок в голову, и поминай, как жрали.
   Я с силой закусила губы, чтобы не засмеяться: перед глазами предстал Ямато с жучком (колорадским) в руке, с садистской ухмылкой подкрадывающийся к Жозефу, который, ничего вокруг не замечая, усердно скалится в надежде, что его зуб что-нибудь учует.
   Не в силах больше сдерживаться, я поспешно распрощалась с болотным упырём Ёсей, вылетела в коридор и расхохоталась так, что на глаза выступили слёзы. Казалось бы, взрослый человек, читает такие сложные вещи, как журналы Южно-Африканского центра по исследованию аномальных явлений, а эдакую околесицу несёт. Надо ж так рассмешить. Ну и как на него можно злиться?
  
   После перекуса моя работоспособность восстановилась, однако к концу дня я всё равно вымоталась так, что с трудом держалась на ногах. Пелагея Поликарповна, видя, что толку от меня уже не будет, сказала, что я могу быть свободна, как только пройдусь влажной тряпкой по столам в читальном зале. Наверное, если бы я не потратила и без того скудные из-за недосыпа силы на перелопачивание сотен книг, я бы успешно разделалась с заданием, и, завершив день без приключений, отправилась бы в страну Морфея из собственной кроватки. Однако, видя мою усталость, Морфей укоряющее покачал головой и увлёк меня в своё дивное царство прямо в процессе вялого размазывания пыли по полированным поверхностям.
   Как и утром, в Морфеевом кинотеатре крутили какой-то бред. На этот раз мне пригрезилось, что я - умирающий Андрей Болконский. Я страдала и билась в агонии, а надо мной рыдали Наташа Ростова и княжна Марья, странно похожая на Пелагею Поликарповну. Потом Наташа неуловимо, как это обычно бывает в снах, перетекла в Жозефа и начала умолять меня спасти мир от гигантского метеорита. Княжна Марья тем временем обернулась Диной Беляной и запела свой прошлогодний хит: "Глобус ты затёр до дыр, но так устроен этот мир". Затем они вдвоём схватили меня под руки, подняли и заставили плясать. Жозеф кружил в танце моё одеревеневшее тело, а я плакала, то ли от счастья, то ли от жалости к себе.
   Проснулась я помятой и совершенно разбитой. Вокруг царила кромешная мгла, так что сообразила, где нахожусь, я не сразу. Руки, служившие всё это время моей голове подушкой, онемели и, при первой попытке поднять их, безвольно, как у марионетки на лопнувшей нити, шлёпнулись обратно на стол. Спустя пару мгновений, однако, оцепенение сменилось судорогами, будто бы маленькие проворные человечки крохотными острыми вилами начали очищать мои руки от заполнившей их ваты. В спине и ногах тоже противно покалывало. Прозревая ли эти адские муки, Пелагея Поликарповна решила оставить меня почивать на рабочем месте?
   Нашарив кое-как в потёмках выключатель и получив от резко вспыхнувшего света очередной удар по организму, я ошарашено уставилась на настенные часы - почти полночь. Скорее домой! Тётя, наверняка, места себе не находит.
   Согласно установленным администрацией в лице Пелагеи Поликарповны правилам, покидая здание, полагалось в целях противопожарной безопасности обесточить его. Собравшись с духом, я опустила рубильник и мелкими шажками стала продвигаться к выходу. За окном преобладало два цвета: чёрный, которым было затянуто небо и чернильно-чёрный, зловещие силуэты, сотканные из которого, вырисовывались на его фоне. Я внимательно всмотрелась в слегка колеблемую на ветру тень знакомого дерева, теперь напоминавшего мифическую горгону. Ну уж нет! Лучше позвоню тёте и скажу, что заночую в библиотеке.
   Неловко ощупывая темноту перед собой руками, я двинулась обратно к рубильнику. Ещё немного и мрак за окном отпрянет под натиском мягкого электрического света... В дверь постучали. Тонкий, глухой звук: будто замеченная только что на месте дерева горгона протянула к створке свои кривые шершавые руки. Страх, подобно выплеснутой на меня этим утром ледяной воде, окатил тело. Стук повторился. Я затаила дыхание и в воцарившейся тишине услышала снаружи осторожные шаги. По ближайшему к двери окну скользнула едва различимая тень. Мне не показалось, оно действительно было там. И пришло оно явно по мою душу.
   Так, спокойно! Нужно взять себя в руки. Двери заперты, так что внутрь оно проникнуть не сможет. Бояться нечего. Совершенно нечего.
   Но тут в моей душе зародилось сомнение, разбившее все попытки успокоить себя. А заперла ли дверь Пелагея Поликарповна? Я сглотнула. Неприятный комок страха, проскользнув по горлу, обосновался внизу живота. В любом случае, на внутренней стороне двери есть щеколда, нужно всего лишь подойти и задвинуть её. Всё будет хорошо, я справлюсь.
   Боком, словно в режиме замедленного воспроизведения, я начала подступать к двери, вытянув вперёд дрожащую руку.
   Где-то слева раздался тихий, скользкий шлепок, будто на пол упал плотный лист бумаги. Нервы не выдержали и, в два прыжка оказавшись у двери, я что есть силы налегла на щеколду. Та, обдирая мои неловко подставленные пальцы, со скрежетом встала в петлю.
   Звучно выдохнув, я без сил опустилась на пол. Теперь бояться нечего.
   В следующее мгновение что-то ослепительно-яркое вспыхнуло в нескольких сантиметрах от моей головы. Инстинктивно закрывая лицо ладонями, я успела заметить выхваченный вспышкой из мрака тёмный силуэт. Оно было здесь, прямо напротив меня. Ну почему мне так не везёт?
  
  

Глава 8

   Ямада Ямато считал, что я должна быть преисполнена непомерной благодарности, ведь сам великий фольклорист всея Руси и Японии пришёл мне на выручку. В каком виде - живом или мёртвом, - я буду спасена, лженаречённого, очевидно, не волновало. Иначе, зачем бы ему понадобилось прокрадываться в библиотеку через окно и замахиваться на меня страшной длинной палкой?
   Как заявил аспирант, сие орудие - бамбуковый меч, захваченный им в качестве средства самообороны, и называется он синаем. Меня данная деревяшка не очень обнадёживала - против любящей шататься по ночному селу упырино-умалишённой братии самый завалящий ломик был бы куда эффективней. А этой палкой-копалкой только в дверь тарабанить, чтоб напугать до чёртиков хрупкую, беззащитную девушку вроде меня. Единственное сомнительное достоинство меча - он делал Ямато похожим на героя фильмов о восточных единоборствах. Тоже мне, Брюс Ли недоделанный.
   В весьма мрачном расположении духа я тащилась за аспирантом по не менее мрачным улицам, при каждом малейшем шорохе порываясь ухватиться за краешек его футболки, но в последний момент смущённо отдёргивая руку. Никогда ещё я не чувствовала себя настолько маленькой и жалкой. Как бы хотелось, чтобы сейчас рядом был кто-то сильный и надёжный, кто взял бы за руку и сказал: "Ничего не бойся, Анечка, я с тобой". И темнота бы просветлела от нежного сияния глаз, устремлённых на меня, и дрожала бы я уже не от страха, а от его тёплого дыхания на своём лице...
   Смачный удар о спину впередиидущего - отличный способ вернуть затюканную ботаншу с небес на землю. Мол, кончай мечтать, убогая, высшие силы уже послали защитника, которого ты достойна - вот он, застыл соляным столбом посреди улицы и смотрит на тебя, как на "лепёшку", оставленную плотно пообедавшей коровой. Если будешь надоедать, ещё и вдарит вон той деревяшкой по темечку так, что темнота мгновенно просветлеет. Все, как и заказывала.
   - Чего остановился? - раздосадованная собственными умозаключениями, сварливо пробубнила я.
   - Куда теперь?
   - Как до библиотеки шёл, так и обратно.
   - Как из дома выгнали, так и шёл, - огрызнулся Ямато, как бы случайно направляя фонарь мне в глаза. - Думаешь, у меня эйдетическая память?
   - Больше напоминает топографический кретинизм.
   Аспирант обиделся. По крайней мере, мне так показалось, потому как в следующее мгновение он выпустил из рук фонарь и красиво, прямо как в кино, выполнил подсечку ногой с разворота, отправив меня в недолгий, но запоминающийся полёт. Шмякнулась я пребольно и так неудачно, что в правом колене возмущённо щёлкнуло.
   Я собралась страшно обидеться на Ямато и, может быть, даже попытаться дать сдачи, но передумала - в следующую секунду, просвистев ровно над тем местом, где я только что стояла, приземлилось на землю что-то маленькое и круглое. Лязгая, как призрак цепями, загадочное нечто покатилось по дороге, и я скорее сердцем почувствовала, нежели разглядела, что это было кадило преподобной Мики. Все обиды как ветром сдуло: гипс на ноге куда лучше дыры в голове.
   Обернувшись, я заметила, как тёмная фигура разбойницы нырнула в нишу между покосившимися заборами соседствующих домов. Ямато, бестактно перепрыгнув через моё трепыхающееся в пыли тело, пустился за ней. Через пару мгновений из проулка донеслись звуки борьбы и жуткое нечеловеческое шипение преподобной Мики. Схватив фонарь, - ему, в отличие от меня, падение не причинило ни малейшего вреда - я попыталась подняться. Нога, на которую пришёлся удар, отозвалась острой, колющей болью. Со стороны проёма опять послышалось шипение, а вслед за ним глухой шлепок и жалобный скрип забора. Интересно, кто кого? А что, если Ямато проиграет, и преподобная Мика примется за меня?
   В голову, заглушая боль, ударил адреналин. Я должна помочь! Пока у нас численное преимущество, ещё есть шансы на победу.
   Кое-как пересилив боль, я встала на ноги, подобрала кадило, всё ещё дымящее, как залитый водой костёр, и похромала на поле брани.
   Если до этого Ямато и проигрывал (что сомнительно, судя по затравленному виду его противницы), то моё появление переломило ход сражения. Преподобная Мика, привлечённая грохотом родного кадила, на момент отвлеклась. Это стало её роковой ошибкой. Развернув бамбуковый меч параллельно земле, Ямато перехватил его двумя руками и сгрёб умалишённую так, что её голова оказалась зажата между его телом сзади и впившимся в шею синаем спереди. Мика, пытаясь вырваться, негодующе взвыла, как кошка, которой наступили на хвост, но силы были неравны. Смекнув, что с мечом ей не совладать, желтоглазая ведьма оторвала от него руки и переключилась на лицо захватчика. Пару раз её пальцы скользнули в опасной близости от глаз аспиранта. Ямато подался назад и ослабил хватку. Мика, молниеносно подсунув пальцы между шеей и мечом, повисла на нём, как спортсмен на перекладине турника.
   Положение становилось критическим. Словно в кошмарном сне, я видела, как обрушиваются сдерживающие нашего противника деревянные оковы. Мгновение - и синай с глухим стуком приземлился на землю. Сумасшедшая была свободна. Неужели это конец? Не помня себя от ужаса, я подалась вперёд и махнула кадилом прямо перед её лицом.
   - Фшааааа! - злобно оскалилась на меня преподобная Мика.
   - Фшааааааааа! - с удвоенным энтузиазмом отозвалась я.
   Ямато оторопел. Умалишённая, к счастью, тоже. Ещё бы, выглядела я, должно быть, впечатляюще: вся грязная, волосы растрёпаны, стою враскоряку из-за больной ноги, размахиваю попеременно то фонарём, то кадилом, да ещё шиплю, как масло на раскалённой сковороде. Пришла бы в таком виде на кастинг фильма ужасов, наверняка получила бы роль главного монстра.
   - Фшииии! - будто огрызаясь, прошипела Мика.
   - Фшииии! Фшаааааа! - раскручивая кадило над головой на манер пропеллера, усмирила её пыл я.
   Мой подельник нагло бездействовал.
   - Чего стоишь? - набросилась я на него. - Хватай её скорее!
   - Зачем? По-моему, вы нашли общий язык.
   Я вновь уподобилось калёному железу, сунутому под струю воды. Ямато смиренно изобразил жест "сдаюсь" и скрутил руки почти не сопротивляющейся Мики у неё за спиной.
   - Мы не желаем тебе зла, - тоном прожжённого политика, вышедшего на мирные переговоры, известил рыжую бестию он. - Если пообещаешь вести себя хорошо, мы тебя отпустим.
   Я собралась возразить, что не намерена отпускать эту ненормальную до тех пор, пока сюда не явятся работники психбольницы со смирительными рубашками, но из-за перевозбуждения, вызванного экстренной мобилизацией организма, опять получилось какое-то нечленораздельное клокотание. Ямато и преподобная Мика воззрились на меня с таким видом, будто я была оборотнем, на их глазах приступившим к смене ипостаси.
   - Опусти кадило, она тебя не тронет, - всё тем же дипломатическим тоном обратился ко мне аспирант.
   Мика согласно закивала.
   Что, теперь получается я тут главная злодейка? Добро объединилось со злом, чтобы победить ещё большее зло? Прекрасно! Очаровательно! Давайте они ещё теперь поженятся, а я приму постриг и стану преподобной Микой номер два - преподобной Аней.
   Злость сменилась апатией, прилив сил - усталостью, и кадило легко выскользнуло из моих обессиленных рук: пусть эти изверги делают, что хотят, но клянусь, мой призрак будет преследовать их до смертного одра.
   - Козлодоина, - явно копируя миротворческие интонации Ямато, протянула преподобная Мика, - уходи отсюда, тебе здесь не рады.
   - Скажи это ему, - раздосадовано огрызнулась я, кивая на предателя. - Это он меня в село приволок.
   - Тебе здесь тоже не рады, - охотно подтвердила полоумная, повернувшись к аспиранту.
   - Кто не рад? - будто ведущий допрос следователь отозвался тот.
   Мика молчала. Ямато задумчиво сложил руки на груди и, медленно обогнув "подозреваемую", остановился напротив неё бок о бок со мной. Мне не понравилось, что он отпустил умалишённую, но так как она не предприняла попыток ни к бегству, ни к нападению, озвучивать свои опасения я не стала.
   - Кто не рад? - с нажимом повторил Ямато. - Почему ты на нас напала?
   Я, войдя в образ помощника следователя, направила фонарь Мике в лицо, но "шеф", раздражённо цокнув языком, отобрал игрушку.
   Рыжая бестия, опустив голову, недоверчиво зыркала на нас исподлобья.
   - Богиня! - наконец, чуть слышно прошептала она. - Богиня возложила на Мику миссию. Мика должна защищать село от чужаков. Мика должна помешать им творить зло.
   - Обещаю, мы не станем делать ничего такого, что...
   - Не вы! - гневно перебила Ямато умалишённая. - Те, что пришли до вас. Они другие. Богиня почувствовала в их намерениях зло и призвала Мику. Мика должна помешать чужакам. Такова её миссия.
   - Расскажи поподробнее. Мы с Козлодоиной - аспирант кивнул на меня, - на твоей стороне.
   - На стороне Мики только Богиня! Вы чужаки, вы будете только мешать. Уходите отсюда, вам здесь не рады!
   С этими словами девушка подхватила своё кадило, мотнула им в нашу сторону, будто кулаком, и выбежала из закоулка. Я ожидала, что Ямато погонится за ней, но он даже не шелохнулся.
   - Что это было? - с истерической ноткой в голосе спросила я.
   - Занятная информация к размышлению.
   - Хочешь сказать, что поверил в тот бред, который она тут наплела про Богиню и миссию?
   - У меня нет причин не верить.
   - Она сумасшедшая - чем не причина?
   - Восприятие душевнобольных часто искажено, как отражение в кривом зеркале, но, тем не менее, они не безумцы. Безумцы - те, кто не может распознать истиной сущности этого отражения и считает его бессмыслицей.
   - Какой ты, оказывается, толерантный. Или просто любишь психов? Впрочем, чему я удивляюсь, ты ведь и сам псих.
   Кажется, мои слова нешуточно задели Ямато. На секунду мне даже показалось, будто он меня сейчас ударит. К счастью, либо действительно показалось, либо он сумел взять себя в руки - после всего пережитого как-то особенно хотелось жить.
   - Предлагаю отчалить отсюда, пока на шум не слетелся кто-нибудь ещё, - как ни в чём не бывало заговорил аспирант. - К твоему удовольствию сознаюсь, что не очень хорошо владею навыками борьбы вслепую.
   - Ну, я посвечу фонариком, если что, - примирительно улыбнулась я, радуясь, что очередной ссоры удалось избежать.
   Теперь оставалась только одна проблема. Нога, хотя по всем признакам и не была сломана, исполнять свою опорно-двигательную функцию отказывалась категорически. Идею попросить о помощи Ямато я зарезала на корню: всё-таки хотелось свой первый раз в роли подвернувшей ногу прекрасной дамы провести на руках у какого-нибудь более благородного рыцаря.
   - Где ты там опять застряла? - Свет фонарика распял мою встрепенувшуюся тень на ближайшем заборе.
   - Иди вперёд. Погода хорошая, прогуляться хочется.
   - С парой местных упырей?
   - Тссс! - прижала палец к губам я. - Что, если они нас услышат?
   - Это вряд ли. Я наткнулся на них по пути в библиотеку. К тому моменту они уже выполнили ежедневный норматив по надоям.
   - Ты встретил Жозефа и Николя? И что случилось?
   - Поздоровались, поболтали о погоде.
   - Шутишь?
   - Отвечаю на глупый вопрос.
   Я облегчённо вздохнула.
   - Но всё равно лучше потише. Вдруг они решат вернуться.
   - Вряд ли они осмелятся подойти: ты сейчас - точная копия преподобной Мики, - с издёвкой успокоил меня фольклорист.
   - И кто в этом виноват?
   - Кто-то, кто обладает заторможенной реакцией и засиживается на работе до полуночи, - без зазрения совести ответил виновник моей неспособности к передвижению. - Ладно, что там у тебя?
   - Я же говорю, всё в порядке.
   - А если серьёзно?
   - Ты отломил мне ногу, - мстительно съязвила я. - Но у меня уже отросла другая. Только вот она ещё совсем новая и двигается со скрипом.
   - Ну что за дар привлекать неприятности, - утомлённо вздохнул лженаречённый, тем не менее, возвращаясь за мной.
   - Не волнуйся, что бы ни случилось, главной привлечённой мной неприятностью навсегда останешься ты.
   - Я польщён, - насмешливо шепнул парень, наклонившись к самому моему уху. То моментально вспыхнуло, словно обожжённое его дыханием, и я на мгновение потеряла грань между реальным миром и волшебным царством любовных романов, сотворённым моей фантазией.
   Странное наваждение, однако, длилось недолго, ибо лженаречённый взвалил меня на закорки так же бережно, как мешок с картошкой
   - Хм, забытое чувство, - ностальгически протянул он.
   - Были времена, когда ты носил девушек на руках? - не удержалась я.
   - Подрабатывал на продуктовом складе.
   - То-то я чувствую себя мешком с картошкой. Смотри только не урони. Я тебе не картошка: меня, если рассыплешь, уже так просто не соберёшь.
   - Это паззл на тысячу кусочков так просто не соберёшь, - цинично отозвался подо мной аспирант.
   И всё же, несмотря на сие замечание, он стал ступать осторожней.
  

Глава 9

   Странно, но даже в таком противоречащем чуть ли ни всем законам мироздания месте, как Крутой Куяш, жизнь могла течь своим чередом.
   Лето подошло к концу, а капризная погода всё никак не могла определиться, какой сезон примерить на себя следующим: то она облачала село в жар сорокаградусного пекла, то укутывала рваными клочьями промозглого тумана, то спрыскивала противной, пробирающей до костей изморосью. Однажды небесная канцелярия даже сотворила снежный буран, из-за которого мне пришлось-таки заночевать на работе. Но в этот раз я была не одна: Пелагея Поликарповна тоже осталась, решив не переохлаждать свои подёрнутые первым артритом суставы. Вечерок выдался тот ещё. Владычица книгохранилища, доселе не утруждавшая себя задушевными беседами с единственной подчинённой, ни с того, ни с сего принялась выпытывать подробности моей скудной биографии. С меня разговор плавно перетёк на моих родственников, и, слово за слово, мы с начальницей составили генеалогическое древо рода Кротопупс. Тот факт, что вплоть до дедушки все мои предки по материнской линии - уроженцы Крутого Куяша, Пелагею Поликарповну почему-то несказанно обрадовал.
   - В вас течёт благородная кровь, Кротопупс, - с напускной важностью сообщила она. - Ничего не поделаешь, придётся мне взять на себя бремя вашего надлежащего морального взращивания.
   "Моральное взращивание" вылилось в то, что к моим служебным обязанностям добавился вдумчивый анализ выбранных начальницей книг, в основном эзотерических. Поскольку читать я обожала, данная необходимость меня ничуть не тяготила, напротив, она внесла приятное разнообразие в трудовые будни. Правда, чтобы разобраться в смысле особо сложных трактатов, мне порой приходилось засиживаться на работе допоздна. Но даже этот минус вскоре обернулся плюсом: темнело всё раньше, и начальница, очевидно, не желая нести ответственность за моё съедение Куяшским чудищем, настояла на том, чтобы я выполняла задания дома, взамен предложив сократить мой официальный рабочий день. Я с радостью согласилась и попросила разрешения приходить на работу попозже, дабы иметь возможность хоть немного восполнить силы после бессонной ночи, проведённой над книгами. Сначала Пелагея Поликарповна отказала, но после недолгих уговоров пошла на попятную, признав, что с недосыпа я и правда похожу на частично воскресшего мертвеца, для серьёзной, вдумчивой работы не пригодного. Так как вину за прогул я уже искупила, в срок проверив все книги на наличие библиотечных штампов, мы вернулись к прежнему уговору: я должным образом исполняю свои служебные обязанности, а начальница закрывает глаза на мои опоздания.
   Увы, как только я стала приходить в библиотеку позже, конец пришёл не только бесчеловечным побудкам, которые мне устраивал лженаречённый, но и нашему с Жозефом общению. Лишь раз, запоздало спеша на работу, я столкнулась с ним в дверях.
   - Салют! - просиял тогда Куяшский Аполлон, и, выслушав ответное приветствие, сокрушённо добавил: - Жаль, что у тебя так поздно смена начинается, даже поболтать некогда.
   - Что поделать... А ты домой уже?
   - Да. Крови с ночи не пил, скоро кожа сереть начнёт. У меня, конечно, есть с собой доза на всякий пожарный, но её ж разогреть где-то надо, она у нас только тёпленькая усваивается.
   - Может, на батарейке разогреешь? - с наигранной любезностью поглумилась я.
   - Да не. - Жозеф, как всегда, воспринял мои слова предельно серьёзно. - Боюсь, свернётся. Лучше домой пойду, у нас там специальная фиговина есть.
   Устройство "фиговины", наверняка, заинтересовало бы Ямато, но вызнать его мне не удалось: в тот день Куяшский Аполлон спешил, а вставать пораньше ради того, чтобы помочь лженаречённому, я не собиралась из принципа. Вот если бы он изначально вёл себя достойно и, вместо того, чтобы стращать меня Версалями, попросил по-хорошему...
   Впрочем, аспирант и его исследования меня вообще теперь мало волновали, ибо случилось прекрасное: я подружилась с Бадей и её помощницей, улыбчивой девушкой по имени Ляля. Они обе оказались замечательными людьми, а Бадя к тому же, как выяснилось, разделяла моё увлечение творчеством Дины Беляны. Мне больше не приходилось слушать любимую исполнительницу украдкой за закрытыми дверями комнаты (тёте "скуление" певицы напоминало о голодном послевоенном детстве, а лженаречённый и вовсе грозился выбросить любой предмет, из которого раздастся Динин вой). Теперь мы с подругами нередко, расположившись на живописной лужайке, уминали разную вкуснятину под волшебные звуки Беляниного пения.
   - Хорошо-то как, - блаженно вздохнула я как-то раз, во время одного из таких походов, когда мы с Лялей, лениво дожёвывая бутерброды, наблюдали, как Бадя носится по лугу с сачком для бабочек.
   - Точно, - поддержала меня девушка.
   - Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как ловит бабочек Бадя, - пошутила я.
   Ляля опустила голову, и курчавая копна коротких медового цвета волос затряслась от смеха. Я же едва не расплакалась от счастья, мысленно благодаря судьбу за то, что наконец-то появился человек, оценивший моё чувство юмора. Хотя, как ни досадно признавать, благодарить мне следовало не судьбу, а ниспосланного ей лжежениха. Будучи домоседкой, я не выбиралась никуда, помимо работы. Бадя же была слишком занята обязанностями старосты села. Собственно, эти обязанности её в наш дом и привели: как глава Крутого Куяша девочка считала своим долгом лично поприветствовать нового поселенца в лице аспиранта. (Меня, правда, в своё время такой чести не удостоили, но я не обижалась.) Несмотря на всю подозрительность и нелюбезность, с которой её встретил новичок, девочка, мечтательно проворковав, что его приезд наверняка привнесёт в скучную деревенскую жизнь много нового и интересного, предложила нам всем стать друзьями. Фольклорист сим предложением побрезговал, зато мы с Бадей с тех пор стали не разлей вода. Думаю, теперь я была ей даже ближе, чем Ляля, хотя эту добрую, заботливую девушку такой поворот ни капли не расстроил. Напротив, она обрадовалась, что её лучшая подруга привязалась к кому-то, помимо неё.
   - Твоя дружба очень помогает Баде. Когда ты рядом, она позволяет себе расслабиться и побыть обычной маленькой девочкой, - рассказывала Ляля, с умилением глядя на размахивающую сачком кроху. - Бадя, конечно, гений, но груз, который она на себя взяла, превосходит её возможности. Она пытается скрывать свои чувства, но я-то вижу, как ей на самом деле тяжело...
   - А почему она вообще стала старостой?
   - Ты же слышала, что родители Бади безумно богаты? Они выкупили для неё это село. Надеялись сделать для дочери что-то вроде помещицкого имения. В будущем ей предстоит управлять огромной компанией, так что роль старосты Крутого Куяша - хорошая тренировка.
   - Ого!
   - Надеюсь, то, что я рассказала о Баде, не отвратит тебя от неё? - спохватилась Ляля. - Мне бы хотелось, чтобы ты и дальше относилась к ней, как к обычной девочке.
   - О чём речь? - возмутилась я. Разве такая мелочь, как разница в социальных статусах, могла отвратить меня от подруги? Время, проведённое с Лялей и Бадей, казалось волшебным сном. Привыкшая к одиночеству и непониманию, я всегда считала возможность водить дружбу с людьми, имеющими схожие взгляды на жизнь, неосуществимой мечтой. Но теперь эта мечта воплотилась в реальность: они были рядом, мои первые близкие подруги, и мы могли болтать сколько душе угодно.
   Благодаря поддержке Бади и Ляли, я с лёгкостью пережила даже дурную славу, свалившуюся на меня из-за Ямато: наш с ним и Вадькой якобы любовный треугольник на некоторое время стал главной сплетней села. Причём, как ни возмутительно, жертвой в этой ситуации выставили Вадьку. Мол, испорченная городская девчонка поматросила и бросила наивного деревенского дурачка ради брака с богатым иностранцем.
   Ситуация усугубилась, когда парочка особо назойливых кумушек, подкараулив Ямато, выведала у этого недоговаривающего правдолюба, что познакомились мы в Интернете (или "по компутеру", как судачили позже), впервые встретились ночью у меня дома, а уже на следующий день после этого он сделал мне предложение. Благодаря сему чистосердечному признанию, переходящая из уст уста фраза: "А по виду и не скажешь", тенью следовала за мной, куда бы я не направлялась. Молодые же парни, напротив, стали смотреть на меня с уважением. Мол, раз захотел жениться сразу после личного знакомства - девка своё дело знает. Хорошо, что хоть подкатывать с непристойными предложениями никто не осмелился.
   Бурление сплетен поутихло, лишь когда несчастный Ромео, не в силах больше выносить соседства изменницы-Джульетты, убежал зализывать раны к своей бывшей девушке, славившейся, как говорили, достойной меня распущенностью. И опять все принялись жалеть Вадьку, провозглашая его невинной овечкой, заблудшей в логово очередного коварного волка.
   Окончательно всеобщий интерес к моей личной жизни увял с наступлением осени, ибо у любителей почесать языками появилась куда более важная тема для перетирания: грандиозное гуляние, которое готовила Бадя. Главным предметом словесных баталий выступал повод сего торжества: одни считали, что грядёт Праздник сбора урожая, другие настаивали, что отмечаться будет День села. И лишь одна я знала, что заблуждаются и те и другие. На мой вопрос о поводе Бадя легкомысленно заявила, что он в таких вещах - дело десятое, и, прежде чем приступить к обдумыванию мелочей, нужно завершить приготовления, коих, по её словам, предстояло немерено.
   За полторы недели до назначенной даты выяснилось, что, несмотря на помощь Ляли, дело спорится очень медленно и, чтобы завершить всё к сроку, придётся набирать волонтёров. Я тут же предложила свою кандидатуру, в ответ на вопрос о работе соврав, что уже взяла недельный отгул. Самое удивительное, воплотить ложь в реальность удалось без труда. Всё, что от меня потребовала Пелагея Поликарповна: каждый день заглядывать в библиотеку, дабы отчитаться по очередной книге из списка воспитательной литературы. Разбавлять приятные предпраздничные хлопоты в компании лучших подруг чтением нудной эзотерики не хотелось, посему я решила расправиться с недельным нормативом ещё до начала отпуска. И всё бы хорошо, но на пути моём возникло непреодолимое препятствие: испепеляющая жара, накрывшая село в выходные.
  
   Я сидела за кухонным столом, положив мокрое от пота лицо на закрытую книгу, последнюю из списка, и, как назло, самую толстую. Долгие восемьсот страниц микроскопического текста, в котором автор скрупулёзно анализировал мыслительный процесс, а затем на основании каких-то невразумительных умозаключений делал вывод о том, что мысль материальна, я уже осилила. Оставалась самая малость: пятидесятистраничный раздел под интригующим названием "Практическая часть". Как ни прискорбно, приступить к его прочтению оказалось выше моих сил. Я оторвала голову от стола, лишь когда ставшая невыносимой жажда победила усталость. На последнем издыхании я подползла к холодильнику, но попить не удалось - ранее сунутый в морозилку компот превратился в кусок льда. Чтобы ускорить смену напитком агрегатного состояния, я заключила кастрюлю в свои жаркие объятья. Процесс пошёл, но всё равно очень медленно. Зато, благодаря исходившей от кастрюли прохладе, уже через пару минут я взбодрилась настолько, чтобы заставить себя вновь открыть книгу.
   Практическая часть представляла собой набор упражнений по материализации мыслей. Если верить составителю учебника, при должной практике я могла вызвать к жизни любое порождение своих фантазий. Для этого мне предлагалось как можно отчётливей представить вожделенный объект, а, если мысленно воспроизвести доподлинный образ не удаётся, запечатлеть его на бумаге и долго гипнотизировать взглядом. Я решила не мелочиться и опробовать метод, нарисовав самое необходимое мне в этой жизни существо - своего Прекрасного Принца. Стремясь выразить на лице Господина Совершенство все присущие ему положительные качества, я так расстаралась, что тот сделался похож на тролля, страдающего мучительным запором. Разумеется, замуж за человека, хоть отдалённо напоминающего написанную мной картину, я не пошла бы даже под угрозой расстрела. Посему, покончив с рисованием, я приступила к изучению других способов материализации своих мыслей, увы, оказавшихся ещё более сложными и запутанными. Трактат закончился как-то внезапно и на самом интересном месте. Разочарованно фыркнув, я отложила книгу и мстительно поставила на портрете так и не материализовавшегося тролля жирный крест. А вот выкинуть рисунок рука не поднялась - всё-таки почти час на него убила - посему, выведя под перечёркнутым монстром надпись: "Ямато вход воспрещён", я прикрепила листок на дверь своей спальни.
   Модель портрета вернулась лишь на закате.
   - Есть кто дома? - донёсся из коридора её усталый голос.
   - Угу, - в изнеможении полулёжа на кухонном столе, промычала я. - А тебя где носило по такой жаре?
   - Где обычно. - Аспирант изнурённо зевнул и, не дожидаясь дальнейший расспросов, уполз наверх.
   Не удержавшись, я последовала за ним: уж очень хотелось увидеть, как он отреагируют на карикатуру. Увы, к тому времени, когда ослабшие от жары ноги донесли меня до последней ступеньки, фольклорист уже скрылся за дверями своей комнаты. Сперва я решила, что он проигнорировал мой шедевр, но, бросив взгляд на рисунок, обнаружила на нём дополнение в виде залихватски перекинутой через плечо тролля косы. Раздражённо скомкав портрет, я ворвалась в комнату лженаречённого, да так и замерла с возведённой для броска рукой.
   - Почему у тебя прохладно, хотя во всём доме невыносимая жара?
   Фольклорист загадочно ухмыльнулся.
   - Это нечестно! Давай меняться комнатами!
   - Не поможет. Впрочем, если ты хорошо попросишь...
   - Умоляю! - Не дожидаясь, пока он скажет, о чём именно следует простить, я бухнулась на колени. - Ещё пара часов в этом аду, и я помру в расцвете лет.
   Мимика у Ямато была не то, чтобы богатой, но на редкость выразительной. Вот теперь, например, по его лицу я со стопроцентной уверенностью могла сказать: мне только что поставили диагноз "белая горячка".
   - Алкогольного ничего не пила, - оскорблённо выпалила я и, немного подумав, добавила: - Только, разве что, компот. Он немного подкис на жаре.
   Выражение лица аспиранта опять сказало всё за него.
   - Да, не спорю, мозги тоже изрядно подкисли, - подтвердила я. - Так ты мне поможешь?
   - Пошли, - обречённо согласился он.
   Я ожидала чего угодно. Например, что Ямато поставит мне в комнату портативный кондиционер или протянет от холодильника специальную трубу, но то, что он учудил, не лезло ни в какие ворота.
   - Ты ведь меня разыгрываешь? - с нервным смешком уточнила я, наблюдая за тем, как без пяти минут кандидат наук ставит на странную пентаграмму, до этого начертанную под моей кроватью, блюдечко с молоком.
   - Отнюдь. - Аспирант поднялся с корточек и с чувством выполненного долга отряхнул руки. - Готово.
   - И что мне теперь делать? - с сарказмом вопросила я. - Исполнить вокруг этой композиции шаманскую пляску с бубном?
   - Пляску с бубном лучше исполни во дворе, - посоветовал фольклорист, уже стоя в дверях, - нашей мессии не помешает помощь в борьбе с упырями.
  
   Как ни странно, нелепый метод Ямато подействовал: спустя пару часов по комнате распространилась спасительная прохлада. Однако вместе с тем в спальне стало как-то жутковато. Я долго не могла заснуть из-за ощущения, что нахожусь не в тётином доме, а в чьём-то фамильном склепе. Когда же дрёме таки удалось затащить меня в свой омут, я увидела необычайно красочный, реалистичный сон, в котором играла с оравой весело тявкающих полуразложившихся собак.
   Несколько раз проснувшись в холодном поту, я, наконец, не выдержала и потащилась в соседнюю комнату. Стук в дверь не возымел эффекта, потому я с чистой совестью вломилась в спальню лженаречённого и, уже не опасаясь разбудить тётю, громко позвала его.
   - Умм? - после третьего оклика сонно отозвался Ямато.
   - Что ты сделал с моей комнатой?
   - В смысле?
   - Там холодно, как зимой в подвале, а ещё мне всю ночь снятся какие-то зомбопёсики.
   - Собаки? - изумился лженаречённый. - Удивительно.
   - Что тут удивительного?
   - Момент. - Аспирант откинул одеяло, поёжился и, спешно натянув джинсы, подошёл к столу. Я на секунду зажмурилась, ослеплённая вспыхнувшим светом, а затем, спохватившись, смущённо одёрнула свои короткие - всего до колена - пижамные панталоны в цветочек. Линялая папина майка с логотипом "Спартак - чемпион" вроде бы не просвечивала и выглядела прилично. На майке Ямато, кстати, тоже был изображён силуэт человека с мячом, так что со стороны мы походили на футбольных фанатов, собравшихся на тайное совещание. Впечатление это усиливал и приглушённый голос, которым заговорил фольклорист:
   - Та пентаграмма притягивает фантомы недавно издохших домашних животных. Электроволновые двойники мертвецов имеют отрицательную температуру. За счёт этого температура в помещении, где концентрируются фантомы, также понижается. Но то, что ты почувствовала их присутствие, весьма странно. Даже я ничего не ощущаю, хоть и умею проводить обряд призыва.
   От шока я смогла заговорить не сразу.
   - Ты...ты... призраков умеешь вызывать?
- Да, но на это в той или иной степени способен почти каждый человек. Вот твой случай куда интересней. У тебя в роду был кто-нибудь необычный?
   - По папиной линии нет, а по маминой... По маминой у нас все странные. Вот взять хотя бы фамилию эту дурацкую, которая даже от матерей детям передаётся и которую менять не разрешается.
   - Кротопупс?
   - Да.
   - Здесь в Куяше, смотрю, вообще в моде "звериные" фамилии.
   - Угу. Это, вроде, как признак древности рода, принадлежности к местной элите. Мои предки по маминой линии, например, к военному сословию принадлежали. У нашего рода даже герб свой есть: крот, восседающий на крестовине меча, пронзающего кучу поверженных врагов. Глупо, да?
   - Отнюдь. В этом определённо есть смысл.
   - В вооружённом кроте?
   Ямато посмотрел на меня, как на последнюю идиотку:
   - Иди спать.
   - Не могу, пока в моей спальне резвятся дохлые собаки.
   - Здесь вообще-то тоже.
   Стоило осознать слова лженаречённого, на коже выступили мурашки.
   - Как насчёт обряда экзорцизма? - с надеждой спросила я.
   - Обратись к нашей мессии. Вон она под окнами шастает.
   - Шутишь?
   - Серьёзно. - Аспирант демонстративно помахал рукой перед окном. Клянусь, секундой позже с улицы донёсся лязг кадила.
   Не помня себя от ужаса, я подскочила к столу и выключила настольную лампу.
   - А по-моему, ты зря её боишься, - флегматично рассудил фольклорист. - После того случая с кадилом наша мессия поняла, что у вас с ней много общего и...
   - Спокойной ночи! - раздражённо оборвала его я и, гордо вздёрнув подбородок, продефилировала в коридор, напоследок негромко - чтобы не разбудить тётю - но довольно ощутимо хлопнув дверью.
   Остаток ночи я провела в чулане под лестницей, на всякий случай очертив вокруг себя мелком от тараканов круг. Если верить "Вию" Гоголя, сей нехитрый ритуал должен был защитить меня от нечисти. Помогло или нет - не знаю, но до рассвета потусторонние силы меня не беспокоили.
   Ночные страхи поблекли с наступлением утра, а потом и вовсе забылись: приготовления к осеннему гулянью отнимали столько сил, что на бессонницу их уже не оставалось.
  

Глава 10

  
   Нашими с подругами стараниями подготовка была завершена в срок, и скрипучие двери Бадиной землянки гостеприимно распахнулись по случаю очередного сельского праздника. С поводом староста так и не определилась, потому на пригласительных билетах значилось следующее: "Дорогие друзья! 15 сентября для вас в Подземном актовом зале ССУ! (праздник Села и Сбора Урожая)".
   Я собиралась появиться на торжестве заранее и помочь подругам с приёмом гостей, но тётя заявила, что мы обязаны дождаться Ямато, как обычно где-то пропадавшего. Несмотря на обещание вернуться пораньше, лженаречённый безбожно опаздывал, а все мои попытки улизнуть без него тётя воспринимала в штыки.
   - Эх, Анечка, нельзя так с мужиками обращаться, - в очередной раз вздохнула она, когда я решительно отказалась отправиться на поиски канувшего в лету "будущего мужа". - Он вот терпит, терпит, а потом плюнет и уйдёт под крылышко к более ласковой да пригожей. Хорошие мужики сейчас на вес золота, их на руках носить надо.
   Я скептически хмыкнула, и с недовольством отметила, что получилось совсем как у лжевозлюбленного. Похоже, это заразно.
   Ямато всё же соизволил вернуться, и спустя несколько часов после начала гулянья мы всей "семьёй" добрались-таки до подземного храма. Моё появление, как ни старалась я в этот раз выглядеть неприметно, снова приковало всеобщее внимание.
   - Не запчасти для велосипеда, так дедушкин фиолетовый пиджак, - хихикнул кто-то прямо за спиной.
   Я покраснела и инстинктивно обхватила себя руками. И вовсе не дедушкин фиолетовый, а мамин розовый. Ну да, он немного испортился после того, как я постирала его с джинсами, но всё равно очень красивый. Каждый раз, когда его надеваю, кажется, будто мама со мной - это успокаивает.
   - Приветики! - разгоняя мысли о наряде, на меня налетело нечто, источающее терпкое цветочное зловоние.
   Ямато, зажав нос, поспешно ретировался.
   - Ты кто? - стараясь не дышать, я отстранила от себя чрезмерно благоухающую дешёвыми духами девицу.
   - Это ж я, Люся, твоя подруга, - невинно захлопало глазами смердящее создание.
   Я вгляделась в лицо "подруги" и с досадой узнала в ней любительницу бананов из библиотеки.
   - С каких это пор мы подруги?
   - Ну как же! - всплеснула руками Люся. - Мы ж обе любим Жозефа, но спим с Вадькой!
   - Так это ты та самая девушка, у которой он сейчас живёт? - с опаской осведомилась я.
   - Ага. Знамо, на роду написано нам быть подругами.
   - Ну, как тебе сказать. Вообще-то, у меня с Вадькой ничего нет. И к Жозефу я равнодушна. Так что, жаль тебя расстраивать, но не судьба нам быть подругами. Может, в следующей жизни. До встречи там.
   Я, подчёркнуто вежливо улыбнувшись, попыталась улизнуть, но Люся схватила меня за рукав.
   - Меня не проведёшь. - Девушка коварно сверкнула глазами. - Ты ж вся слюной исходишь, когда на Жозефа глядишь.
   На моих щёках, как чернильные пятна на промокашке, проступил румянец. И почему мои чувства замечают только те, кто хочет втоптать их в грязь?
   - Ну, допустим, Жозеф мне немножко нравился. Но у меня есть жених и...
   - Кстати, а где он? - Люся возбуждённо закрутила головой. - Как так получилось, что я ещё ни разу его не видела.
   - Где-то здесь, - пространно ответила я, радуясь, что на чувствительный нюх лженаречённого Люсины духи подействовали не хуже пахучих ферментов скунса.
   - Красавец, наверное? И богатый? - с неистовым блеском в глазах набросилась на меня самопровозглашённая подруга.
   Я тяжело вздохнула. Ну, почему я должна обсуждать одну ошибку природы с другой? Кто-нибудь, избавьте меня от этого!
   Словно в ответ на сию безмолвную мольбу Люся, мгновенно потеряв интерес к моей личной жизни, захлопала в ладоши и восторженно завизжала:
   - А-а-а! Жозеф! Жозеф тут!
   Я обернулась и увидела Куяшского Аполлона. Он тоже заметил меня. Но не успела я кивнуть в знак приветствия, как лёгкое движение в зале всколыхнуло стоящих у двери людей, словно чья-то незримая рука решила поменять расстановку шахматных фигур на доске. Пешки отступили, открывая моему взору чёрного короля. Рядом с Жозефом стоял Николя. Он по-прежнему казался мне самым ужасным из того, что я повидала в жизни, но сегодня, по крайней мере, его кожа не просвечивала и имела естественный для человека розоватый оттенок.
   - Ого, даже Николя тута! - не замечая бледности, в момент стёршей с моего лица все положительные эмоции, захлопала в ладоши Люся. - Надо автограф взять! Есть бумажка с ручкой?.. Эй, Аннет? Э-эй?
   Девица замахала рукой перед моим носом. Когда она убрала её, Николя уже снова скрылся в толпе.
   - Прости. - С дрожью в голосе совладать удавалось плохо. - Ни ручки, ни бумаги нет.
   Подавив желание пуститься наутёк, я завертела головой, надеясь высмотреть в толпе Ямато. Попытка оказалась тщетной, зато у полукруглой сцены я обнаружила Бадю и Лялю. Подруги о чём-то горячо спорили, причём на полном серьёзе, а не шутливо, как обычно. Прежде, чем я успела к ним приблизиться, староста, раздражённо выплюнув какую-то короткую фразу, убежала прочь. Ляля же изящными маленькими шажками поднялась на сцену и несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание.
   - Дамы и господа, - приветливо начала она.
   - Нету таких! Только бабы да мужики! - раздался из толпы голос не первой трезвости. Остальные поддержали его дружным хохотом.
   Ляля, добродушно рассмеявшись, продолжила:
   - Бадигульжамал пришлось покинуть нас из-за плохого самочувствия, поэтому вести вечер буду я.
   По толпе пробежал разочарованный шепоток, но девушка сделала вид, что ничего не заметила.
   - Раз уж такой талантливый и известный человек, как Николя Версаль, почтил нас своим присутствием, будет великим упущением не предоставить ему слово. - Ляля посмотрела куда-то в скрытую от моего взора часть зала. - Николя, прошу.
   Мощная туша Версаля, словно арбуз в полиэтиленовый пакет затянутая в старомодный фрак, поднялась на сцену.
   - Добрый вечер, - отрывисто проговорил он глухим лающим басом. - Всё, что хотел сказать, я уже написал в своей последней книге. Она поступит в продажу буквально на днях. Если хотите узнать, что я хотел сказать, купите её. А сейчас давайте не будем отвлекаться на слова и сразу приступим к делу. Вижу, все наелись и теперь желают это дело как-то растрясти. Что ж, возьму на себя честь открыть первый танец.
   Под бурные аплодисменты и одобрительные выкрики, Николя спустился в зал. Все присутствующие тётки, а также некоторые особенно наглые бабки мгновенно обступили его. Я, облегчённо вздохнув, снова принялась искать лженаречённого с твёрдым намерением заставить его немедленно проводить меня домой. Люся, как сорока, продолжала трещать над ухом о всякой ерунде, но неожиданно её болтовня смолкла. В тот же момент я заметила, что вновь стала центром всеобщего внимания. Подумав, что виновата одежда, я придирчиво оглядела себя. Всё было в порядке: никаких задранных юбок или прилипших к подошве кусков туалетной бумаги.
   Зато, едва я обернулась, не в порядке всё стало со мной. Прямо напротив, в приглашающем жесте протягивая руку, стоял Николя Версаль. Не помня себя от страха, я попятилась назад, но за спиной уже поджидала заботливая Люся.
   - Вот везучая, - завистливо прошептала она. - Ну жешь, не тушуйся.
   С этими словами девушка толкнула меня прямо в объятия болотного упыря. От соприкосновения с дряблой, словно бы припухшей кожей его рук, меня передёрнуло.
   Ночной кошмар, зловеще улыбнувшись, закружил меня в вальсе. Цепляясь преисполненным страдания взглядом за мельтешащие вокруг фигуры, я узнала в одной из них Жозефа. Лучащийся радостью Куяшский Аполлон показывал мне два поднятых вверх больших пальца. "Всё отлично", - по-видимому, пытался сказать он. Какое, к чёрту, отлично?
   Я попыталась освободиться, но Николя крепко держал меня.
   - Чего ты так зажалась, дорогуша? - с наигранной заботой спросил он. - Не бойся, я тебя не обижу. Мы ведь друзья.
   - Друзья - это хорошо. Здорово иметь друзей, - испуганно пролепетала я.
   - А чего же ты тогда меня избегаешь? В гости ни разу не зашла.
   - На работе устаю очень, - соврала я. - Сил нет.
   - Очень жаль... Ну хоть на письма уж найди время ответить. Как тебе мои гостинцы? Нравятся?
   Я не поняла о чём речь, но на всякий случай кивнула.
   - Хорошо. Обязательно используй их. Я тебе ещё на днях вышлю свою новую книгу с автографом и дополнительным презентом. Лады?
   Я, испуганно сглотнув, кивнула. Писатель расплылся в довольной улыбке и под финальный аккорд крутанул меня так, что я, петляя по спирали, понеслась прямо на один из столиков за "танцплощадкой". К счастью, чьи-то сильные руки обхватили мою талию, предотвратив неминуемое столкновение.
   - Ты как? - Жозеф заботливо поправил на мне пиджак.
   Я нахмурилась. А то он не видит.
   - Как я и думал, вы с отцом прекрасно спелись. - Он глупо хохотнул. - Вернее станцевались.
   Похоже, всё-таки не видит.
   - Ну ладно, мы сюда на минутку заскочили проверить кое-что. А теперь уходим сама понимаешь куда. Рад был повидаться.
   Вздох облегчения сорвался с моих губ, когда Версали покинули зал. Каким бы дружелюбным не пытался казался писатель, меня не покидало чувство, что он лишь притворяется и за моей спиной замышляет нечто ужасное.
   Чтобы прекратить чувствовать себя трусливым львом, я испила первую подвернувшуюся под руку чашу храбрости и снова пустилась на поиски лжевозлюбленного, теперь уже с безапелляционным намерением отыграться за всё, что мне пришлось сегодня пережить. Нашла я его довольно быстро, но запланированную истерику пришлось отложить, ибо сознание любителя куяшского фольклора пребывало где-то далеко от этого зала, села, а, может быть, даже и мира.
   - Что вы с ним сделали? - опасливо осведомилась я у квасящего за тем же столиком мужика.
   - Энто всё Потапыч, - заплетающимся языком пролопотал тот, указывая на третьего собутыльника, также пребывавшего в глубокой отключке.
   - Энтот вот, - он указал пальцем на безмятежно дрыхнущего аспиранта, - противился пить с нами за знакомство, а Потапыч сказал, что этим он нас оскорбляет и заставил сделать глоток. Ну вот энтот вот сделал и отрубился. Не знаю, почто энто он. Самогонка хорошая, не палёная, зуб даю.
   Пьяница осклабился, демонстрируя тусклый золотой зуб, очевидно, предназначенный в качестве залога правдивости его слов. Я обречённо вздохнула. И что мне теперь делать? Плюнуть на лженаречённого и уйти домой? Как-то это не по-людски. У меня всегда сердце разрывалось, когда мама заставляла славно погулявшего в честь зарплаты папу ночевать под дверью. Он же потом ещё неделю носом хлюпал. Нет, не хочу уподобляться родительнице.
   С трудом растормошив аспиранта, я довела его до лестницы. Более того, проникшись его ставшим таким по-детски чистым и невинным лицом, я кое-как смогла затащить эту постоянно норовившую завалиться на меня жертву зелёного змия наверх, после чего, пробурчав что-то невнятное (или по-японски), та рухнула на землю и утратила последние признаки сознания. Я, широко раскинув руки, улеглась рядом. Ночка выдалась ясная, и бескрайний купол звёздного неба таинственно поблёскивал огоньками звёзд. Немного полюбовавшись им, я устало вздохнула, нехотя поднялась и продолжила благое дело спасения выпивающих. Придать лженаречённому вертикальное положение не получилось, так что я просто ухватила его за ноги и поволокла по земле. Всё равно ведь никто не видит, а пьяному без разницы от чего утром голова раскалываться будет: от похмелья или от свеженабитых шишек.
   Увы, насчёт "никто не видит" я поспешила. Не успели мы протащиться и полквартала, как дорогу преградила размашистая тень.
   - Ты что это с ним делаешь? - раздался не в пример внушительности тени испуганный голосок.
   - Волоку домой свою единственную любовь, - поддерживаемая алкоголем, смело отрапортовала я.
   Тень сконфуженно заёрзала.
   - Учтите, мы, Кротопупсы, старинный род, славный своими бесстрашными воеводами, - припугнула её я.
   - Ах, это ты! - Тень подошла ближе и обдала меня неровным светом керосиновой лампы.
   - Да, это я, - гордо подтвердила я. - А ты кто?
   Тень безропотно поднесла лампу к собственному лицу, позволяя мне его разглядеть. Лицо это, самое заурядное и не напрашивающееся ни на одно средство художественной выразительности, принадлежало пухлому невысокому парню, которого раньше я в селе не встречала.
   - Приятно познакомиться. Я Коля Наплянов. Можешь звать меня Конопля, меня так все зовут.
   - Конопля? Что, вот прямо как настоящая конопля с куста?
   - А что плохого в конопле? Каннабис, между прочим, очень полезное растение. Оно же не виновато, что его какие-то выродки курить додумались.
   - М-м-м, значит Конопля. И что тебе от меня надо, Конопля?
   - Уже ничего. Давай помогу донести твою единственную любовь до дома.
   - Свой крест я в состоянии тащить сама, - с трудом соображая, что несу, прошепелявила я. - Тебе он почём?
   - Я сокурсник Ямады, эколог, прибыл сюда тайно, чтобы изучать Куяшскую флору.
   Я попыталась вспомнить, говорил ли аспирант что-нибудь о приезде в село своих друзей, но мысль ускользала из одурманенного алкоголем сознания, как рыба из порванной сети
   - Так я его понесу?
   - Валяй, - обречённо махнула рукой я. - Только учти, хороших мужиков надо носить на руках. Так моя тётя говорит.
   Конопля опасливо покосился на меня, но советом всё-таки пренебрег, взвалив приятеля на закорки.
   - И чего его так каждый раз развозит, - сочувственно вздохнул эколог.
   - А он всегда так?
   - Угу. С первого же глотка.
   - И что, вот так вот прямо от всего вырубается?
   - Ну-у... - Парень серьёзно задумался. - Шампанское он, кажется, хорошо переносит...детское.
   Ямато что-то недовольно пробормотал во сне, и мы с новым знакомым, не сговариваясь, захихикали. Я отметила про себя, что с этим Коноплёй определённо приятно иметь дело. Хорошее растение. То есть человек. А впрочем, растения, люди, - это всё не важно. Главное, что вечер прекрасен, а похмелье ещё далеко.
   Раскинув руки, я побежала навстречу луне.
  
  

Глава 11

  
   Благодаря папе рецептов антипохмельных коктейлей я знала предостаточно, но, как ни прискорбно, наутро голова раскалывалась так, что вспомнить ни один из них не удавалось. Посему пришлось смешать все выуженные из глубин памяти ингредиенты в один большой суперкоктейль, для верности заправив его настоем куяшской травы пополам с куяшским молоком. Получилось настолько неповторимо, что в конкурсе на самое гадостное пойло я бы бесспорно взяла гран-при.
   Заспанный, с забавно топорщащимися на затылке волосами, Ямато вошёл на кухню и молча опустился напротив. Выражение лица аспиранта явственно говорило о том, что мучается он не меньше моего.
   - Хочешь? - с любезностью официанта элитного ресторана предложила свой кулинарный шедевр я. - Хорошо снимает головную боль.
   - Скольких ты уже отравила в этой жизни? - задумчиво заглянув в протянутую кастрюлю, спросил он.
   - Только свою ручную ящерицу, - честно призналась я. - Давно. Когда ещё только училась готовить.
   - Тогда наливай.
   - Что? И больше ни одного замечания по поводу моих в прямом смысле убийственных кулинарных способностей?
   - Подумаю над этим, когда буду в состоянии. - Аспирант взял наполненный стакан.
   - Ну как? - хозяйственно поинтересовалась я, заранее ожидая плевков и симулирования удушья.
   - Второе место в конкурсе на самое гадостное пойло.
   - Вообще-то я рассчитывала на гран-при.
   - Попробовала бы стряпню моей сестры, не зазнавалась бы так.
   - У тебя есть сестра? - Сама не знаю почему, но я, как ребёнок новой игрушке, радовалась каждой свежей подробности о лженаречённом. Возможно, дело было в том, что из-за нашей с тётей природной женской болтливости аспирант знал всю мою подноготную, в то время как для меня он оставался фигурой не менее загадочной, чем Жозеф или Николя.
   - Да, сводная, - сухо откликнулся Ямато. - Лучше тебе о ней не спрашивать.
   - Почему?
   - Потому что всё равно не буду рассказывать.
   - Вы не очень ладите?
   Ямато, как и обещал, проигнорировал вопрос. Я надулась. Ну ладно, не хочет говорить по душам со своей милой лженевестой - сам напросился.
   - Значит, тебя не развозит только от детского шампанского?
   Аспирант поперхнулся коктейлем.
   - Я вчера познакомилась с Коноплёй, - ответила на его немой вопрос я.
   - Лучше, если сразу с ней и завяжешь. Дури в тебе и без того хватает.
   - Я о твоём друге Коле. Почему ты не сказал, что кто-то ещё приехал в село?
   - Сама могла бы догадаться. "Погодная сигнализация" на него среагировала.
   - Какая ещё такая "погодная сигнализация"?
   - Локальная метеорологическая дестабилизация, возникающая при вторжении в зону аномалии чужеродного элемента из внешнего контура.
   Я уставилась на лженаречённого, как пещерный человек на реактивный истребитель.
   - Крутой Куяш располагается на территории аномальной зоны замкнутого типа, - попытался разъяснить он. - Внутри этой зоны погодой управляет озёрный дух. Все, кто находится за пределами аномальной зоны, для духа чужеродные элементы. Когда новые люди пересекают границу контура в первый раз, возникает резонанс, вызывающий погодные аномалии. В твоём случае это был снег посреди лета, в моём - град, а недавно опять шёл снег. Догадайся почему.
   - Из-за Конопли, - потрясённо выдохнула я.
   - Так быстро поняла? - с издёвкой восхитился аспирант. - Невероятно!
   - Ну извини, в моём институте аномалистику не преподают, - обиделась я. - Мог бы и раньше рассказать про "погодную сигнализацию". Жалко что ли?
   - Да, жалко. Времени.
   - То есть, хочешь, чтобы я тебе помогала, но при этом не собираешь ничего объяснять?
   - Пока проблем от тебя больше, чем помощи.
   - Вот как? А я тут придумала, как невзначай расспросить Жозефа о вамперленах, - вконец разобидевшись, соврала я. - Но раз ты такой умный, сам попробуй его разговорить.
   Я сложила руки на груди и надуто уставилась в окно.
   - Ладно, - налюбовавшись моим непреклонным профилем, пошёл на попятную фольклорист, - если ты этого действительно хочешь, я позволю тебе участвовать в исследованиях.
   Его величество мне позволит, видите ли. Я презрительно фыркнула.
   - Это расценивать как отказ? - с надеждой спросил аспирант.
   - Нет, - назло возразила я. - Меня устраивает твоё предложение. Только пообещай, что я стану полноправным членом команды, а не девочкой на побегушках.
   Ямато посмотрел на меня как учитель на первоклашку, попросившего обращаться к нему на "Вы" и по имени отчеству.
   - Или так или каждый сам за себя, - отрезала я. - Попросишь о чём, даже пальцем не пошевелю. И шантажировать Версалями меня больше не надо - мы теперь в одной лодке и, если потонем, то вместе. Зато я могу тебя в любой момент из дома выпроводить, не забывай об этом.
   - Ты мне угрожаешь? - Аспирант с трудом сдерживал улыбку.- Как мило.
   - Думаешь, я шучу?
   - Думаю, ты в команде. Хочешь пройти боевое крещение? - Не дожидаясь ответа, он шутливо откашлялся в кулак и тоном героев американских боевиков произнёс: - Добро пожаловать в спецотряд, солдат! Держите свой боевой шлем! - С этими словами лженаречённый перегнулся через стол и нахлобучил мне на голову опустевшую кастрюлю.
   Эта внезапная выходка огорошила меня, но ещё больше - возмутила. Что ж, сам напросился.
   - Есть, сэр! - протаранив своим бронированный кастрюлей лбом неудачно подставленный лоб аспиранта, злорадно отрапортовала я.
   Напряжённо замерев в такой позе, мы испытующе сверлили друг друга взглядами. Впрочем, я тут же забылась и начала разглядывать в агатовых глазах аспиранта отражение своего носа. (Он действительно у меня такой большой или это только кажется из-за преломления?) Ямато тоже не спешил отстраниться. Чувствую, так бы и стояли мы до вечера, как два сцепившихся рогами оленя, если бы в дело не вмешались остатки волшебного зелья, склизкой зелёной струйкой заструившиеся со стенок перевёрнутой кастрюли вдоль моей переносицы.
   - С вас течёт, солдат, - озвучил процесс лженаречённый.
   - Вашими стараниями, сэр - отозвалась я. - Слижите?
   В следующее мгновение я с визгом отскочила к стене, потому как "сэр" действительно коснулся языком кончика моего носа.
   - Сдурел что ли? Шуток не понимаешь?
   - Сама же попросила. - Левый краешек губ аспиранта пополз вверх, предвещая одну из самых гадливых его ухмылок. - Только не говори, что я украл твой первый поцелуй в нос.
   Чтобы хоть как-то скрыть свою приближающуюся по цвету к томату физиономию, я надвинула кастрюлю по самый подбородок. Ямато прыснул. И представить не могла, что этот вечно всем недовольный эгоист умеет смеяться. А вот мне, напротив, хотелось плакать. Что если и мой суженый вот так же отреагирует, когда узнает, что я за двадцать лет жизни ни разу не целовалась с парнями даже в щёчку? Я же тогда умру со стыда на месте... Может, наловить в пруду "заколдованных принцев" и хоть на них потренироваться?
  
   Стоило подумать о лягушках, как одна из них прискакала под окно моей комнаты. Поначалу я решила, что Вадька просто остановился у нашего дома по пути к своему - мало ли, шнурок развязался, - но когда я, пытаясь отвлечься от безрадостных мыслей, прослушала двухчасовой альбом Дины Беляны "На берегу моря" и снова выглянула в окно, он всё ещё в нерешительности мялся под нашим забором. Любопытство победило, и я, нехотя стащив наушники, вышла узнать, что ему нужно.
   - Ты что-нибудь хотел? - подойдя к калитке, подчёркнуто вежливо спросила я.
   - Вот. - Вадька, виновато опустив голову, протянул мне куцый веник.
   - Санитарный день сегодня что ли? - Мой озадаченный взгляд скользнул по улице в поиске бригады уборщиков, организованной из жителей окрестных домов.
   - Цветы это. Полевые. Жара стояла, вот они и подсохли, - смущённо пробормотал бывший поклонник. - Мириться давай.
   Я обомлела.
   - Сегодня что, первое апреля?
   - Да нет, вроде, - вконец стушевался паренёк.
   - А чего это ты тогда?
   - Ну, я тут подумал, может оно всё того, враки, что о тебе толкуют, - Вадька сконфуженно пнул ногой камушек. - Может, оно, это, и не шалава ты вовсе.
   - Поразительно! И как же тебя озарило?
   - Ну... Сказали, что проверить можно.
   - Это как же?
   Готовясь к глумлению над новой революционной теорией по различению шалав и нешалав, я привела в состояние боевой готовности весь свой запас язвительности. Увы, извлекая из глубин сознания едкие боеприпасы, я на пару секунд утратила бдительность и не заметила, как лицо Вадьки вплотную приблизилось к моему. Когда я сообразила, что происходит, омерзительный слюнявый вантуз уже закончил орудовать на моих губах.
   Душа, взвыв от отвращения, покинула осквернённое тело. Взмывая вверх, я увидела стремительно удаляющиеся дом, сад, пыльную дорогу и на ней две маленькие фигурки, одна из которых принадлежала мне. Затем, словно подброшенный мяч, влекомый назад силой тяготения душа замерла и начала своё стремительное падение. Впрочем, скорее всего, видение это было лишь вызванной шоком галлюцинацией, и потемнело в глазах у меня вовсе не от столкновения рухнувшей с неба души и тела.
   - Ух ты! И правда застыла! - тем временем тараторил Вадька. - Люська сказала, что ты, точняк, целка ещё и вряд ли хоть раз целовалась. А я не поверил. А она говорит: "Да по одному виду ясно, что она конченая старая дева, такую поцелуешь, - от ужаса и окочуриться может". А я думаю: как такое возможно, раз у неё жених есть? А Люська говорит: "Я в журнале одном читала, что у китайцев запрет на рождаемость, так что они до свадьбы ни-ни. И тётка её подтвердила, что они в разных комнатах спят". А я говорю...
   Вадька заткнулся, хватаясь за украшенную отпечатком красной пятерни щёку. Бурлящее во мне негодование потребовало не останавливаться на достигнутом, и я залепила симметричную пощечину на вторую половину лица, потом добавила обеими руками сверху по темечку, а когда паренёк, не удержав равновесия, упал, остервенело начала лупить его ногами. Из окрестных домов стали появляться истосковавшиеся по острым ощущениям пустозвоны. "Драка", - благоговейным шёпотом, словно имя не поминаемого всуе великого святого, сообщали друг другу они. Мне было всё равно. Я стала безжалостным чудовищем, уничтожавшим всё вокруг. Зверем, готовым порвать любого, кто встанет у него на пути.
   Я так увлеклась осознанием своей первобытной сущности, что не заметила, как меня взяли под мышки, словно нашкодившего кота за шкирку, и понесли к дому. Лишь когда Ямато опустил меня в прихожей, я нашла в себе силы прекратить молотить руками воздух и прислушаться к гласу рассудка. Тяжело сопя, я ждала, когда же аспирант что-нибудь скажет, чтобы с полным правом на их с Вадькой примере обличить мужскую половину человечества во всех смертных грехах, но он молчал. Понемногу гнев отступил, и на смену ему пришла жалость к себе. Пришлось бежать в комнату и до захода солнца выводить из организма лишнюю влагу через глаза. Хорошо, что тёти не было дома, и не пришлось объяснять причину царящих в моей комнате душераздирающих рыданий. Она хоть и женщина, но вряд ли поймёт страдания затюканной ботанши из-за кошмарного первого поцелуя. Вряд ли вообще кто-нибудь поймёт...
   Нарыдавшись вдоволь, я сползла с кровати к батарее и, завернувшись в занавеску, приготовилась забыться в объятиях Морфея, чтобы, проснувшись в такой неудобной позе утром, заглушить душевные страдания физическими.
   - Уууууу! Уууууу! - разрушая безмятежное спокойствие сгущающихся за окном сумерек, раздался над ухом надрывный рыдающий голос. Мой.
   Я подскочила на месте и завертела головой, отыскивая источник шума. Получилось не сразу, так как мешала мгновенно превратившаяся в ловчую сеть занавеска.
   - Ууууу! Ууууу! - перед носом замаячила маленькая чёрная прямоугольная коробочка. Я следила за ней, как кошка за привязанным на верёвочку бантиком, совсем не обращая внимания на держащего её в руке человека. Лишь когда щёлкнула кнопка, и голос моего двойника оборвался, я подняла глаза.
   - Что это?
   - Диктофон, - воодушевлённо откликнулся аспирант. - Пришлось отлучиться ненадолго и пропустить самую интересную часть. Хорошо, что мы живём в век развития информационных технологий, и всегда есть возможность наверстать упущенное в записи.
   Он снова нажал кнопку, и из динамика раздался мой голос, на этот раз в ускоренном писке. Если лжежених хотел посмотреть, как я проваливаюсь под пол от стыда, он определённо в этом почти преуспел.
   - Отдай! - Он вздёрнул руку вверх, и я цапнула пальцами воздух.
   Садист, укоризненно цокая языком, покачал пальцем из стороны в сторону. Щёлкнула кнопка, и мой голос на диктофоне опять изменился, став низким и протяжным, как у пытающегося затрубить простуженного слона.
   - Отдай! Отдай! - Я запрыгала вокруг аспиранта, словно шаманский колдун, исполняющий ритуальную пляску.
   - Алле-оп! - Отступая назад, Ямато перебросил диктофон из одной вытянутой над головой руки в другую.
   Я решила схитрить: закладывая очередной вираж, резко изменила направление, запрыгнула на оказавшуюся под боком кровать и, использовав её как трамплин, обрушилась на противника. Судя по треску, с которым мы повалились на пол, кресла-качалки у меня больше не было. Зато была куча новых синяков и трофейный диктофон. Ликующе гыгыкая, я отползла обратно к кровати и приступила к сладостному процессу стирания компромата. Ямато, кряхтя, как древний старик, пристроился рядом.
   - Вроде бы курица, а по весу - настоящий слон.
   - Бе-бе-бе, - перекривляла аспиранта я.
   - Так чем тебе не угодил наш крикливый сосед?
   Едва вернувшееся хорошее настроение как ветром сдуло.
   - Ты всё равно не поймёшь.
   - Как скажешь, - на удивление быстро сдался Ямато и, мгновенно потеряв ко мне интерес, занялся изучением свежих синяков. Даже обидно стало.
   - Он меня поцеловал, - не выдержав, раскололась я.
   - И всего-то? Ты избила парня за то, что он тебя поцеловал?
   - Это был мой первый поцелуй! Тебе не понять, как много первый поцелуй значит для девушки.
   - Если не хотела, зачем позволила?
   - А что я могла сделать? Он набросился на меня прямо посреди улицы.
   - Например, то же, что сделала с ним после.
   - Тебе легко говорить. На тебя-то никогда похотливые идиоты не набрасывались.
   Ямато мрачно усмехнулся:
   - Мой первый поцелуй был в десять лет. Похотливая идиотка, которую меня заставляли называть старшей сестрой, решила, что ей нужно практиковаться, чтобы не упасть в глазах бойфренда. Я отбивался, но она позвала свою жирную подругу, и они вдвоём привязали меня в батарее.
   - Ничего себе, - воскликнула я с неподдельным ужасом, моментально забыв о собственных проблемах. - А я-то всегда переживала, что у меня нет братика или сестрёнки.
   - Я завидовал всем, у кого их не было.
   Мне с трудом верилось, что в мире существует человек, который может заставить Ямато делать что-то против его воли. Ещё хуже получалось представить девушку, способную привязать его к батарее. Перед глазами сразу нарисовалась двухметровая культуристка в тигровом бикини. Её подругу моё воображение и вовсе превратило в прямоходящего медведя гризли.
   - Чему улыбаешься? - прервал мои фантазии лженаречённый.
   - Да так.
   - Только попробуй кому-нибудь рассказать.
   Я вновь показала ему язык.
   Ямато занёс руку, как будто для удара, но, когда я, ожидая оплеухи, зажмурилась, обречённо вздохнул и опустил ладонь мне на голову:
   - Вижу, к тебе вернулось обычное скудоумие. Так держать.
   Хоть слова эти и прозвучали, как оскорбление, я поняла, что за ширмой их грубости кроется желание подбодрить, а потому в ответ кивнула и весело угукнула.
  
   - Воркуете в темноту, голубки? - хитро улыбаясь, просунула в дверь голову тётя. - Уж простите, что мешаю, но к Анечке тут подружка пришла, Лючия.
   - Какая ещё Лючия? - оторопела я. Уж не преподобная Мика ли пожаловала под этим псевдонимом?
   Не знаю к счастью ли или к несчастью, но загадочной Лючией оказалась не рыжая бестия с кадилом, а смазливая почитательница бананов и Жозефа.
   - А где же Лючия? - заглянув под коврик в прихожей, с сарказмом осведомилась у Люси я.
   - Я и есть Лючия! - радостно сообщила девица. - Здорово придумала, да? А то наш общий возлюбленный - Жозеф, ты - Аннет, а я одна какая-то Люся. Чем я хуже? Я тоже хочу иностранное имя.
   - Лючия так Лючия, - пренебрежительно дёрнула плечами я. - Так зачем пожаловала?
   - Ах, да, - спохватилась Люся, - пусть твой камикадзе отвяжет Вадьку от тарзанки. Он ужо час с ней вокруг дерева на одной ноге скачет, как звезда балета.
   - Ну, так пусть и дальше скачет, если хочет. Ямато тут причём?
   - Дык он его к ней и привязал, за ноги.
   - Как? Когда? - раздражение в моём голосе сменилось удивлением.
   - Почём мне знать. Вадька вроде как с тобой мириться пошёл. А тут приходит соседка и говорит, что вы со своим его избили и привязали к дереву вверх ногами. Ну, мы разобрались, одну ногу вытащили, а на второй морской узел какой-то, не развязать. - Люся лениво зевнула. - Вот скачет теперь там, балерун недоделанный. Уж не знаю, что он учудил, но не с чудищем же его там на ночь оставлять.
   Я с трудом превозмогла желание рвануть наверх и расцеловать лжевозлюбленного. Видимо, не так уж наплевательски он относится к роли моего жениха, раз, даже не зная, чем мне так насолил Вадька, взялся отомстить. Или же меня такой подход, напротив, должен пугать?
   - Так что с Вадькой-то делать-то будем? - напомнила о себе Люся.
   - А вы поступите с ним, как Александр Македонский с Гордиевым узлом.
   - Это как, - захлопала глазами девица, не знакомая ни с Александром, ни с Гордием, ни с его узлом.
   - Разрубите пополам, - доходчиво разъяснила я.
   - Вадьку?
   - Узел!
   - Вот ещё, из-за Вадьки тарзанку портить, - искренне возмутилась Люся. - Ладно, раз и ты не знаешь, как быть, пусть сам разбирается. Я сделала, что могла, теперь и спаточки можно идти.
   Во мне даже сочувствие к бывшему поклоннику проснулось: не везёт ему на нас, девушек. Этой верёвки для него жалко, а уж я после случившегося и подавно пальцем не пошевелю.
  
   Позже я узнала, что домой Вадька в тот вечер всё-таки добрался. Вместе с суком, который покончил жизнь самоубийством, не вынеся навязанной ему карьеры балетного станка. О поцелуе я старалась больше не вспоминать: убедила себя, что первым подарившем его мужчиной стал не Вадька, а лизнувший меня много лет назад в губы пёс по кличке Засранец. Так что вся эта история разрешилась довольно безобидно, и в моей жизни опять воцарился мир и покой. Увы, относительный и очень недолгий.
  
  

Глава 12

  
   Едва я оправилась от душевной травмы, нанесённой Вадькой, пришла бандероль от Николя. Обещанная книга оказалась увесистым изданием в чёрной суперобложке, на которой витиеватыми серебристыми буквами было выведено: "101 способ сделать это до того, как это сделают с вами". Многообещающее название. Углубиться в фантазии о том, что же предлагает мне сотворить с собой злокозненный бумагомаратель, не дал титульный лист, преждевременно раскрывший интригу. "Настольная книга самоубийцы", - значилось на нём. Выходит, не зря внутренний голос советовал мне держаться от Николя подальше: если он и желал наладить дружеские отношения, то явно не со мной, а с моим трупом.
   Корчась от отвращения, я пролистала издание, оказавшееся к тому же ещё и иллюстрированным. Судя по качеству иллюстраций, художник покончил с собой прежде, чем овладел изобразительным искусством хотя бы на уровне ученика начальной школы.
   - О, харакири! - радостно воскликнула я, добравшись до раздела: "способы ухода из жизни для эстетов". Красиво, наверное, сей процесс будет смотреться в исполнении Ямато: ему пойдёт кимоно и траурно-торжественное выражение лица. Я бы даже выучила какую-нибудь грустную японскую песню по такому случаю...
   - "Сеппуку", - заглядывая мне через плечо, произнёс аспирант.
   - Это ты так выругался сейчас?
   - Правильное название "сеппуку", а не "харакири". Но женщинам не дозволено делать сеппуку, так что тебе лучше подыскать что-нибудь менее экстравагантное. - Он выудил книгу у меня из рук и заинтересованно начал листать. - Откуда у тебя эта дрянь?
   - Воздыхатель прислал.
   - Воздыхатель болотного упыря Ёси?
   - В смысле?
   - На карточке написано.
   - Какой ещё карточке?
   Лженаречённый небрежно извлёк из книги маленький квадрат плотной бумаги и зачитал выведенное на нём послание:
   - "Если хочешь жить, не приближайся к Жожо. Будешь мешать - умрёшь". Какая экспрессия. Ты перешла дорогу малолетке, которой сорвало крышу от нашего болотного друга?
   - Нет, это от Николя.
   - Хм... В любом случае, лучше избавиться от этой книги. Иначе твоё умерщвление могут списать на самоубийство.
   - Спасибо за совет, но, боюсь, после умерщвления мне будет уже всё равно, на что его спишут, - невесело усмехнулась я.
   - Зато мне не всё равно. Могут поползти слухи, что ты покончила с собой из-за меня.
   - Прекрасно. Ты получишь по заслугам, и моя душа сможет упокоиться с миром.
   - По заслугам? - искренне возмутился аспирант. - Я хоть когда-нибудь с тобой плохо обращался?
   - Конечно. Ты постоянно надо мной издеваешься.
   - Только на словах. Мне это помогает расслабиться, а ты - ярко выраженная мазохистка. Почему бы не сделать друг другу приятное?
   Преисполненная праведного негодования, я начала доказывать, что хоть и склонна к душевному самобичеванию, удовольствия от этого не получаю ровно никакого, но лжевозлюбленный меня не слушал. Отвернувшись, он без зазрения совести открыл мой платяной шкаф и начал в нём копаться.
   - Наденешь это, - как ни в чём не бывало распорядился он, закинув прямо мне на голову длинную зимнюю юбку из плотной ткани.
   - Кто тебе разрешил копаться в моих вещах?!
   - Хватит болтать и переодевайся.
   - Зачем?
   - Это часть твоего первого задания, солдат. Пошевеливайся.
  
   Фольклорист беспардонно проигнорировал все призывы объяснить, что же конкретно от меня требуется. Спустя полчаса пути меня начали терзать подозрения. Уж не было ли задание просто предлогом для того, чтобы испечь меня заживо? Испепеляющая жара уже сошла на нет, ибо осень наконец вступила в свои права, но всё равно солнышко дарило ещё достаточно тепла, чтобы ограничиться лёгкой ветровкой, как это сделал мой спутник.
   Когда мы преодолели раскинувшийся за селом густой ковёр иссохшей грязно-жёлтой луговой травы, стало очевидно, что направляемся мы к Куяшскому озеру. Я оживлённо стала тянуть шею, чтобы рассмотреть приветливо искрящийся впереди водоём. Несмотря на то, что в Крутом Куяше я жила уже без малого два месяца, мне ни разу не довелось посмотреть на озеро вблизи. Местные испытывали перед ним какой-то благоговейный трепет и предпочитали не осквернять негласную святыню своим присутствием, а одной по безлюдным полям разгуливать было боязно.
   Чем ближе мы подходили к озеру, тем больше оно напоминало величественное древнее божество, уснувшее в глубокой расщелине, подставив ласковому солнышку свой зыбкий, эфемерный бок. Словно в такт умиротворённому дыханию идола, объятого всепоглощающей дрёмой, по зеркальной глади его кожи безмятежно скользила лёгкая рябь.
   Чужой сон всегда заразителен, а уж преисполненный первозданной гармонии сон загадочных глубин и подавно. Не удивительно, что с каждым шагом, приближавшим меня к непробудным водам, количество зевков и порывов потереть слипающиеся глаза возрастало в геометрической прогрессии.
   - Ямато-сама! Аня! - Звонкий детский голосок не мог потревожить божественный сон озера, но зато мгновенно разрушил кокон забвения, обволакивавший меня. Даже не видя зовущего и не вслушиваясь в звук его голоса, я могла понять, что кричит Бадя. Никто больше не добавлял к имени Ямато это нелепое "сама", по словам Бади являющееся вовсе не обещанием сделать что-то самостоятельно, а японским именным суффиксом, выражающим высшую степень уважения. Что-то вроде нашего "достопочтимый господин".
   Аспиранту, судя по кислой гримасе, которая искажала его лицо при этом обращении, быть достопочтимым господином не нравилось. Ему вообще почему-то не нравилась Бадя. Вот и сейчас, настороженно зыркнув в её сторону, он велел мне сделать вид, что мы ничего не слышали.
   - Ямато-сама!!! Аня!!! - повторила свой призыв сияющая от радости девочка, размахивая руками уже из положения стоя. Теперь не заметить её мог разве что глухой слепец.
   - Эгей! - сдавшись, поприветствовала я старосту и её лучшую подругу.
   - Что вы здесь делаете?! - сложив руки рупором, прокричала растянувшаяся на подстилке Ляля.
   А упырь болотный его знает, что мы здесь делаем. В поисках поддержки я пнула своего компаньона. Тот в лучших традициях самого себя проигнорировал призыв, так что выкручиваться пришлось одной.
   - Гуляем? - неуверенно предположила я. - А вы?!
   - А у нас пикник! - Ляля потрясла в воздухе корзинкой.
   Настроение моментально испортилось. Меня-то почему не пригласили? Неоднократно ведь говорила, что хочу поближе посмотреть на озеро.
   - Нашли место! - неожиданно вмешался лженаречённый. - Не боитесь сами стать пикником для чудовища?!
   - А мы смелые! - засмеялась Ляля.
   - И нам тут нравится! - присоединилась Бадя. - Ямато-сама, Аня, давайте к нам!
   Я было, наплевав на обиды, собралась согласиться, но аспирант меня опередил:
   - Мы хотим побыть наедине! - Он бесцеремонно сгрёб моё запястье и потряс им в воздухе. - Может быть, в другой раз!
   Бадя сникла.
   - Да, в следующий раз не забудьте пригласить! - в порыве злорадства добавила я.
   Обогнув берег так, что Ляля и Бадя остались вне зоны видимости, мы спустились по крутому склону к самой кромке воды. Озеро завораживало своей кристальной чистотой и прозрачностью, но дно виднелось только у самого берега, уже на расстоянии вытянутой руки скрываясь под пластом мглы, недосягаемой для солнечных лучей.
   Дойдя до отвеса, за которым яркий, насыщенный цвет прибрежной травы сменялся таинственным мерцанием глубин, Ямато остановился и, отпустив моё запястье, стал сосредоточенно всматриваться не то в своё отражение, не то в нечто, скрываемое сумраком за ним.
   Очевидно, мы достигли цели нашего культпохода, и именно здесь мне предстояло приступить к выполнению своего первого задания. Но каким образом? Лжежених, наверняка, не спроста озаботился подбором моего туалета, значит, зацепку надо искать в этом направлении. Какая связь между озером и длинной тяжёлой юбкой? На первый взгляд никакой, но... Я судорожно сглотнула. В одежде вообще сложно плавать, а уж в подобном наряде это станет воистину непосильной задачей. Живописная картина бездыханной девушки, идущей ко дну в тёмном ореоле ткани, как наяву предстала перед моими глазами. Сомнений быть не могло: Ямато намеривался меня утопить. Конечно же, этим и объяснялось его разочарование при виде Бади и Ляли, ведь они могли стать нежеланными свидетелями. Я слишком привыкла к лженаречённому и утратила бдительность. А что если он изначально собирался сблизиться со мной, чтобы затем нанести неожиданный удар? А что если он не фольклорист вовсе, а шпион, подосланный Николя?
   Словно почувствовав моё напряжение, аспирант обернулся. Наши взгляды встретились, и я ощутила себя кроликом, заглянувшим в глаза удаву.
   - Подойди сюда, - властно приказал убийца, возвращаясь к созерцанию воды.
   Я, словно загипнотизированная, сделала пару шагов навстречу своей погибели и застыла, резко изменившись в лице. Теперь в нём отражалась готовность бороться за свою жизнь. Разумеется, противник сильнее, но сейчас он стоит ко мне спиной, и на моей стороне элемент неожиданности. Достаточно небольшого толчка, чтобы спихнуть недоброжелателя с края обрыва. А потом - бежать прочь, что есть сил.
   Мой план был безупречен. Я оказалась в воде лишь потому, что не учла сущей мелочи: если жертва, услышав за спиной топот, отшатнётся в сторону, остановиться уже не удастся. На уроках физики я много раз наблюдала, как один подвешенный на леске шарик с размаху ударяется о другой и останавливается, передавая тому свою энергию движения, но только теперь мне довелось узнать, что случилось бы, если б шарик, подставленный под удар, мог уклониться.
   Студёная вода обжигала тело. Злосчастная юбка то липла к ногам, то надувалась, как голова медузы, мешая грести руками. Положение казалось безнадёжным, и я решилась на последнюю хитрость - нырнула. Не для того, чтобы обрести вечный покой на дне, разумеется, а потому, что собиралась заставить поверить в это аспиранта и незаметно укрыться в ближайших зарослях осоки.
   Мой новый план также был безупречен. Но я опять не учла одной мелочи - Ямато оказался не столь коварен и двуличен, как это привиделось мне сквозь призму разыгравшейся паранойи.
   - Находишь эту погоду благоприятной для купания? - ядовито осведомился он, выудив мою голову из воды за косу, кольцами намотанную теперь на руку.
   Я, возмущённая до глубины души, хотела потребовать прекратить использовать мои волосы в качестве спасательного троса, но мудро сочла, что пока парень, которому в воде по шею, поддерживает за косу меня, которой здесь с головой, жизнь продолжается, а значит, не так уж и плоха.
   - Так ты не хотел меня утопить? - на всякий случай уточнила я.
   - По-моему, это ты хотела меня утопить.
   - Да, но только потому, что думала, что ты хотел меня утопить.
   - А вот теперь мне и правда хочется тебя утопить.
   - Зачем тогда ты помешал мне утопиться?
   - Рефлекс. Прыгнул прежде, чем смог осознать своё счастье.
   - Сочувствую.
   - Ничего. Занесу это в список твоих долгов. А теперь, может, вылезем из воды? Я, знаешь ли, не практикую моржевание.
   Возражений не нашлось, и Ямато, подтянувшись на руках, выбрался на берег. Провалив попытку вылезти таким же способом, я обречённо вздохнула и вложила руки в протянутые навстречу руки аспиранта.
   - Зачем ты вообще меня сюда притащил? - спросила я, когда мы отошли от воды на безопасное расстояние.
   Фольклорист не ответил, лишь в глазах его заискрился плутоватый огонёк, как у искусного вора, во время непринуждённого разговора обчистившего карманы собеседника.
   - Не выжимай! - чуть слышно цыкнул на меня он, когда я приподняла краешек юбки, собираясь избавить его от лишней влаги.
   Я покорно опустила руки. Что-то подсказывало, что теперь сей кусок ткани исполняет ту важную роль, ради которой меня заставили в него облачиться.
   Подруги, мимо которых лежал наш обратный путь, с искренним беспокойством отнеслись к известию о том, что из-за моей неуклюжести нам с Ямато-самой пришлось внепланово выкупаться, и наперебой начали давать советы по лечению простуды. Меня их забота так тронула, что я, устыдившись своей необоснованной ревности, разом простила девушкам все обиды.
   - Ямато-сама, Аня, не забывайте пить горячее молоко с мёдом! - неистово махая рукой, кричала нам вслед Бадя. - Я тоже буду пить молоко и вырасту большой и сильной, совсем как Ямато-сама.
   Фольклориста аж передёрнуло. Злобно сузив глаза, он зыркнул на Бадю так, будто хотел испепелить взглядом, а потом, не сказал ни слова, быстро зашагал прочь. Я едва поспевала за ним.
   Обогнув озеро, мы побрели вдоль опушки леса в неизвестном мне направлении. В ногах возмущённо хлюпало, а с волос и одежды траурно капало. Лженаречённый снял мокрую ветровку и теперь красовался в не менее мокрой футболке, облепляющей тело. Я больше не могла поднять на него глаз. Дело в том, что парни с атлетической фигурой были моим тайным фетишем. Мне нравилась природная статность и пропорциональность Жозефа, но всё-таки это не шло ни в какое сравнение с трепетом, который зарождался в моей груди каждый раз, когда во время футбольного матча в эфире крупным планом показывали рельефные изгибы натренированных мышц игроков.
   Из-за того, что взгляд мой не мог отклеиться от земли, я постоянно цеплялась за ветки деревьев. Ямато язвительно заметил, что я похожа на болотную кикимору и без гнезда на голове, на что я, к его недоумению, отреагировала ещё ниже опущенной головой и раскрасневшимися щеками. К счастью, аспирант не догадался, что причина тому он, а не очередной приступ скудоумия. Раздражало в этой ситуации то, что моего мнения по поводу выбора объекта для восхищения проклятый организм не спрашивал: сначала ему вздумалось обдать меня запоздалым перегаром любви к Эдику, потом лишить разума из-за Жозефа, а вот теперь он пытается зародить в моей душе сомнительные чувства к человеку, которого я в последнюю очередь хотела бы видеть в своих чистых девичьих фантазиях.
   Чтобы хоть как-то отвлечься от растлевающих мыслей о подтянутых футболистах, в ряды которых неосознанно был занесён и мой лжевозлюбленный, я переключилась на размышления о судьбах героев "Войны и мира". Увы, думы эти увенчались тем, что я начала воображать томно смотрящего на меня князя Андрея в мокрой, эротично облепляющей торс майке с эмблемой клуба "Спартак" и с футбольным мячом под мышкой. На этом мысленное осквернение нетленных литературных персонажей завершилось, ибо, споткнувшись о скрытый в траве корень дерева, я упала прямиком в чьи-то объятья.
   - Опа! Аккуратней, - засмеялся мягкий, заботливый голос.
   Я подняла глаза и узрела над собой Коноплю.
   - Как успехи? - обратился он к моему спутнику.
   - Получилось не совсем так, как планировали, но в целом удачно. - Тот передал экологу небольшое устройство, которое до этого отцепил от края моей юбки. - Это на лабораторный анализ и ещё внепланово пару литров можно выжать из нас.
   - Отлично, - алчно потирая руки, просиял эколог, и тут же поставил передо мной большое железное ведро. - Ну-с, приступим.
   Я поспешно отвернулась, так как к нам подошёл Ямато и начал выжимать воду из своей ветровки.
   - К тебе это тоже относится, - нетерпеливо воззрился на меня эколог.
   Аспирант тем временем покончил с ветровкой, и теперь стягивал с себя футболку. Порозовев до кончиков ушей, я неуклюже, как избушка на курьих ножках, обратилась к лесу передом, к парням задом.
   - Может, ты стесняешься при нас? - осенило Колю.
   - Да! - воскликнула я с ликованием жертвы кораблекрушения, завидевшей на горизонте спасательный катер.
   Конопля проводил меня за какую-то гору мусора, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся шалашом, и всучил в качестве сухой одежды какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся халатом. Размеры у нас с экологом не совпадали как минимум вдвое, так что пришлось обернуться полами несколько раз. Походила я в таком наряде не то на зажиточного барина, не то на тряпичную бабу с самовара, зато согреться удалось на удивление быстро.
   Окончательно прийти в себя после купания в ледяной воде помог костёр, который организовали ребята, пока я осматривала шалаш, по всей видимости, служивший Конопле домом.
   - Сейчас что-нибудь перекусить сварганим, - задорно хлопнул в ладоши эколог, когда я, наконец, вернулась на поляну.
   - Ух ты, никогда не пробовала еды, приготовленной на костре, - обрадовалась я.
   Ямато пренебрежительно фыркнул. Теперь он был облачён в безразмерную рубашку Конопли и штаны, едва доходившие до середины голени. Выглядело весьма комично, зато я вновь могла спокойно на него смотреть.
   Спустя полчаса мы, рассевшись по брёвнышкам вокруг костра, приступили к поглощению горячей похлёбки по Колиному уникальному рецепту (уникальность заключалась в отсутствии всякого рецепта в принципе). Весь свой набор походной посуды Конопля отдал нам. Сам же Карлсон, который живёт в шалаше, хлебал прямо из котелка черпаком. Со стороны смотрелось умильно.
   - Ну так как, Ямада тебя не обижает? - в мгновение ока осушив котелок, сделал попытку завязать разговор эколог.
   - Только этим и занимается, - честно призналась я.
   - Сказал человек, который пытался меня утопить, - вернул шпильку лженаречённый.
   - Сам виноват. Зачем было заставлять меня облачаться в идеальную для заплыва топором одежду и тащить к безлюдному озеру?
   - Это на моей совести, - взял на себя огонь Конопля. - Понимаешь, в строении здешних растений много аномалий, и после ряда опытов я пришёл к выводу, что причина в воде, которую всасывают корни. Поэтому я попросил Ямаду взять из священного озера пробу на анализ.
   - Я прикрепил к внутренней стороне юбки прибор для автоматического забора воды, - пояснил фольклорист. - Чтобы он держался, необходима плотная грубая ткань.
   - Значит, ты всё-таки хотел кинуть меня в озеро?
   - Тебе достаточно было зайти в воду по щиколотку.
   - К чему такие изощрения? Разве нельзя просто подойти и набрать воды?
   - Мы стараемся своими действиями не привлекать внимания озёрного духа, - откликнулся Конопля. - Пока мы не выясним, что это за форма жизни и насколько она разумна, лучше быть предельно осторожными.
   - Так ты тоже веришь, что у нашего села есть дух-хранитель?
   - Я человек науки, - пожал плечами эколог, - поэтому могу подтвердить только то, что в Крутом Куяше есть что-то, находящее вне её системы знаний. Духи, воскресшие мертвецы и прочий мистицизм - это уже по части Ямады.
   Мне хотелось ещё о многом расспросить Коноплю, но я боялась, что Ямато мои вопросы покажутся глупыми, и он опять начнёт издеваться. В итоге мы почти весь вечер проболтали о разных мелочах, много смеялись, но ничего полезного я больше не узнала. Лишь в завершении дня, когда мы с лженаречённым, переодевшись в уже подсохшую одежду и распрощавшись с Колей, двинулись в обратный путь, ещё одна непостижимая особенность Крутого Куяша открылась передо мной.
   Мы уже миновали большую часть луга, простиравшегося между раскинувшимся на холмах лесом и притаившимся в низине селом, когда я решилась задать один из терзавших меня вопросов.
   - Ладно, от болот до этого леса далеко, так что насчёт Версалей я не волнуюсь, но дух озера... вдруг он сделает что-нибудь с Колей, если пронюхает, чем он тут занимается.
   - Не пронюхает.
   - Но погода же на Колю отреагировала. Значит, дух чувствует, что в его владения проник кто-то новый. Разве нет?
   - Дух чувствует только тех, кто находится в пределах погодного контура, дальше его влияние не распространяется. А Конопля сейчас вне аномальной зоны.
   - С чего такая уверенность? - меня возмутило спокойствие, с которым фольклорист относился к опасности, грозящей его другу. - Разве это можно проверить?
   - Вполне. - Он прошёл ещё метров сто и, остановившись, извлёк из кармана спичечный коробок. Пшикнув, словно призывающий к тишине заговорщик, вспыхнула в лучах заката покрытая серой головка. Отведя вытянутую руку в сторону села, аспирант медленно начал перемещать её в направлении леса. В какой-то момент пламя судорожно трепыхнулось и погасло. Ямато повторил то же самое со следующей спичкой - результат был неизменен, словно невидимый шутник задувал огонь каждый раз, когда его проносили через определённую точку.
   Зачарованная этим зрелищем, я потрясённо протянула руку и, заполучив спички в своё распоряжение, одну за другой отправила их в небытие при помощи таинственного невидимки. Ветерок этим вечером едва ощущался, потому списать фокус на его проказы было невозможно. К тому же, погасал огонёк всегда в одной и тот же точке, словно переходя невидимую черту.
   - Как так получается? - оторвавшись наконец от спичек, подняла изумлённые глаза на спутника я.
   - Столкновение воздушных потоков. Село и часть пространства за ним находится под куполом, внутри которого царит свой микроклимат. Всеми атмосферными явлениями, включая ветер, здесь управляет озёрный дух. В этом месте проходит граница, за которой заканчивается действие его силы. Дальше дуют уже естественные ветра, и их направление отличается.
   - Удивительно, - только и смогла выдохнуть я.
   Солнце всё глубже погружалось за затянутую тучами линию горизонта, прощальными кроваво-красными лучами рисуя на пожухшей траве и наших лицах зловещие багряные узоры. Если конец света когда-нибудь настанет, именно такой закат должен осветить руины цивилизации, прежде чем они навсегда погрузятся во тьму небытия.
   - Послушай... - приглушённым голосом, безупречно вписывающимся в царящую вокруг атмосферу апокалипсиса, проговорил Ямато. - Может, тебе лучше вернуться в город? Я придумаю, как объяснить твой отъезд.
   На мгновение я воспрянула духом, словно усталый путник, мечтающий о свете в конце долгого туннеля и внезапно обнаруживший его за спиной, но потом пришло понимание, что это вовсе не тот свет, который я хочу увидеть, тот заветный свет всё ещё ждёт меня впереди.
   - До какой степени ты думаешь я уже увязла в этой истории? - слабо улыбнулась я.
   - Ну-у, как минимум по уши, - возвращаясь к своему обычному пренебрежительно-насмешливому тону, ответил лжевозлюбленный.
   - Тогда зачем спрашивать?
   - Хочу заблаговременно очистить совесть.
   - Надо же. И давно она у тебя прорезалась?
   - Пару минут назад осознал, что пора бы уже завести.
   Когда мы дошли до села, солнце скрылось за горизонтом и мистическое зарево сменилось спокойной синевой сумерек. Окошки тётиного домика, одного из самых близких к лугу, ещё издалека начали манить меня тёплыми огоньками. Это был дом, в котором меня ждали, и возвращения в который ждала я. Это был дом, который я не собиралась больше покидать. Это был мой дом.
  
  

Глава 13

  
   - Сколько можно прохлаждаться? - нарушил мирную идиллию ясного осеннего денька раздражённый голос Ямато. - Вы здесь не на семейном отдыхе.
   Я, оторвавшись от шахматной доски, где в самом разгаре было сражение между моими белыми и чёрными Конопли, с недовольством воззрилась на фольклориста. Погода для конца сентября стояла волшебная: тепло, на небе ни облачка, солнышко приятно припекает, создавая в теле расслабленность, а на душе уют, лёгкий, как дыхание младенца, ветерок нежно ласкает золотую листву, весело потрескивают дрова под котелком, предвещая скорый обед. Чего ещё для счастья надо? Так нет же, он не только не умеет радоваться жизни, он ещё и другим мешает этим заниматься.
   - Ну и что ты от нас хочешь? - вяло поинтересовалась я. - Коля уже изучил всё, что мог, а я ни в фольклористике, ни в экологии не разбираюсь.
   - Кое-кто заявлял, что знает, как разговорить болотного упыря Ёсю.
   - Да, я собиралась сказать Жозефу, что он победил в конкурсе на лучшую тему для диссертации по фольклористике, и мне поручили взять у него интервью. Но в последний момент я спохватилась, что так даже он может что-нибудь заподозрить.
   Конопля, оценив мою шутку, прыснул и тут же, прикрыв рот кулаком, тщетно попытался выдать смех за кашель. Ямато презрительно фыркнул.
   - Если хочешь спросить, почему вокруг тебя одни идиоты, рекомендую поискать ответ в поговорке "рыбак рыбака видит издалека", - посоветовала я, без труда определив его мысленный посыл в наш адрес.
   Будто поддерживая мои слова, Коля зашёлся в душераздирающем приступе "бронхита". Фольклорист, взглядом поставив на наших лбах штамп "списано в утиль", объявил, что моё слабоумие заразно, и, дабы оно не перекинулось на него, поспешил покинуть поляну.
   - Ну ты даёшь. - Конопля утёр выступившие от смеха слёзы. - В жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так разговаривал с Ямадой.
   - Его настолько боятся?
   - Скорее сторонятся. Ты и сама, наверное, заметила, что он не слишком-то дружелюбен.
   - Это ещё мягко сказано.
   - Ну, в последнее время он стал гораздо приветливей. Сказывается твоё положительное влияние.
   - Хочешь сказать, благодаря тому, что он постоянно вытирает об меня ноги, они стали немножечко чище?
   - Не ехидничай. Он тебя ценит. Уж я-то знаю. Тех, кто не представляет для него интереса, он просто не замечает. Мне несколько лет понадобилось, чтобы заставить его запомнить своё имя.
   - Зачем?
   - Я многим обязан Ямаде, и мне очень хотелось стать его другом.
   - Чем такой порядочный человек, как ты, может быть обязан заносчивому эгоисту, вроде него?
   - Всем. Благодаря Ямаде я стал тем, кто я есть. Может, по мне сейчас и не скажешь, но в школьные годы я был очень забитым и нерешительным. Хоть и обожал биологию, даже слова поперёк не сказал, когда родители определили меня в престижную юридическую академию. Если бы волей судеб мы с Ямадой не оказались в одной группе, сейчас бы я прозябал за скучными бумагами в какой-нибудь вшивой конторке.
   - Ямато учился на юридическом?
   - Да, и мы оба были худшими студентами на потоке. У меня-то изначально способности отсутствовали, а Ямада смышлёный, если б отнёсся к учёбе серьёзно, мог бы и в отличники выйти. Но ему, как и мне, не нравилась выбранная специальность. Мы оба завалили первый экзамен, его пересдачу и на третий раз нас отправили сдавать его с комиссией. Ямада без запинки расправился с билетом и дополнительными вопросами. Преподаватели очень удивились, а потом принялись наперебой его хвалить. Я тогда ещё подумал, что он, наверное, специально сачковал весь год, чтоб внимание привлечь. И вот, казалось бы, всё, пятёрка у него в кармане. Любой студент от счастья прыгал бы. Но только не Ямада. Едва экзаменаторы закончили петь ему дифирамбы, он заявил, что решил перевестись, а отличный ответ - его прощальный подарок преподавателям. Сказал, что знает уже достаточно законов, чтобы всю оставшуюся жизнь экономить на адвокате, а затем просто поднялся и ушёл. Этот поступок вдохновил меня. Тогда-то я собрал всю свою волю в кулак, встал с места и сказал, что тоже хочу сменить ВУЗ.
   - О-очень трогательная история, - с сарказмом прокомментировала я, от всей души сочувствуя бедным преподавателям, которым не посчастливилось растрачивать свои силы на двух неблагодарных бездельников. Как будущий педагог по специальности я не могла увидеть в этой безнравственной выходке ничего, достойного подражания.
   - Не то слово! - не замечая источаемых мною ядовитых паров сатиры, разошёлся Коля. - Решительность Ямады перевернула мой внутренний мир! Я понял, что это именно тот человек, на которого мне нужно равняться. Я даже перевёлся в тот же университет, что и он.
   - После чего станцевал танец радости, как в индийских сериалах, и записался к нему в рабство? - скептически подвела итог я.
   - Это вовсе не рабство. Для меня было честью получить приглашение приехать в Крутой Куяш. На нашем факультете много талантливых учёных, и каждый из них отдал бы полжизни за возможность поучаствовать в исследованиях подобного рода.
   - К слову о факультетах, - пользуясь случаем, подняла я давно занимавший меня вопрос. - Ямато же учится на фольклористике?
   - Угу.
   - Тогда на кой ему сдалось исследование аномальной зоны? Мне всегда казалось, что фольклористы - это такие добрые дядьки с балалайками, которые путешествуют по стране на велосипеде и собирают по престарелым бабкам произведения народного творчества.
   - Так факультет Ямады просто формально переименовали по требованию министерства образования, на деле они занимаются всё тем же.
   - Чем, тем же? - подозрительно прищурилась я.
   - Неужели не слышала о факультете "НИАЯ" нашего университета? Столько шуму вокруг него было.
   - Факультета НИ-чего?
   - НИАЯ - Научного Исследования Аномальных Явлений. Ну ты даёшь! А как насчёт Алимы Бадархановой, основательницы факультета? О ней тоже не слышала?
   - А должна была? - неуверенно, стесняясь собственного невежества, уточнила я.
   - Как же так! - От возбуждения Конопля даже с места вскочил. - Это же мировое светило метафизики, уфологии и парапсихологии. Автор множества книг и учредитель крупнейших исследовательских центров по всей стране.
   - Просто я не очень увлекаюсь вышеперечисленным, - попыталась оправдаться я. - Точнее, вообще не увлекаюсь.
   - Да я тоже. Но имя-то её на слуху. Она же была нашей местной знаменитостью.
   - Может быть, где-то и слышала, - отмахнулась я. - А почему "была"?
   - Алима пропала несколько лет назад. Поговаривают, её исчезновение - дело рук НЛО.
   - Ну так лучшего конца для себя уфологу и не пожелать. Что может быть лучше, чем бороздить космические просторы вместе со своими любимыми зелёными человечками?
   Возражений у Коли не нашлось, и мы, поболтав ещё немного о всякой чепухе, вернулись к шахматной партии. Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на игре, но мысли постоянно возвращались к разговору с лженаречённым. Вообще-то мне и самой хотелось сделать хоть что-то полезное, но, увы, при всей готовности проскакать по горящим избам на безудержном коне, я и понятия не имела, как подтолкнуть Жозефа к откровенности, не навлекши на себе подозрений. Размышления на эту тему ни к чему не привели, разве что шах и мат я схлопотала куда раньше, чем могла бы. В конечном счёте я махнула рукой на составление хитроумного плана, и решила для начала хотя бы просто повидаться с Куяшским Аполлоном.
   Осуществила свои намерения я на следующее же утро, благо бессонница позволила мне покемарить всего пару часов, после чего патетическими призывами проснуться и петь сорвала с постели. Пелагею Поликарповну моё раннее появление на рабочем месте так удивило, что она даже забыла дать мне задание. В итоге всё утро я была предоставлена сама себе и, чтобы сделать хоть что-то полезное до прихода Жозефа, занялась обследованием стеллажа, который прежде опасливо обходила стороной. Он располагался на самом видном месте, прямо под уродливым портретом автора, чьи "шедевры" тяготили ни в чём не повинные полки.
   Книги Николя вызвали у меня такое же отвращение, как и сам писатель: стиль автора отличался редкостной аляповатостью и бедностью слога. Пролистав с десяток иллюстрированных изданий, являвших собой наискучнейшие биографии бездарных молодых музыкантов, я наткнулась на жизнеописание самого Версаля старшего. Разумеется, в книге не было ни слова об упыриной сущности писателя. В автобиографии он представлял себя простым французом, который с детства грезил о далёкой России и к сорока восьми годам таки решился на переезд в край своей мечты. О детстве и отрочестве Николя умалчивал, ограничившись парой стандартных фраз о живости своего характера. Зато сразу после лаконичного перечисления оконченных учебных заведений следовал подробный рассказ о знакомстве с каким-то итальянским аристократом по имени Леонардо Гуччини. Спустя пару десятков страниц, этот якобы благороднейший из ныне живущих господин перетянул всё повествование на себя. Николя же предстал в роли эдакого скромного Ватсона, самоотверженно конспектирующего важнейшие жизненные вехи человека, куда более достойного внимания потомков, нежели он сам. В итоге по прочтении книги я знала о Леонардо всё, начиная с его любимого блюда и заканчивая названием каждой газеты, мельком помянувшей его славное имя всуе, но совершенно ничего ценного о самом Николя. Раздосадованная, как пассажир плацкартного вагона, обнаруживший, что его место - боковушка у туалета, я уже собиралась захлопнуть бесполезную книгу и вернуть её на полку, когда за спиной нарисовался Жозеф.
   - Привет, - коснулся уха его приятный мелодичный голос. - Как дела?
   - Отлично, - машинально выдала я дежурную фразу. - А у тебя?
   - Ну... - Вамперлен задумчиво почесал нос. - Славно покушал. Да и вообще день хорошо проходит.- Он с интересом посмотрел на книгу в моих руках. - А ты, что это, увлеклась творчеством отца?
   - Что-то вроде того, - натянуто улыбнувшись, я поспешила водрузить автобиографическое графоманство Версаля старшего на место.
   - Ну и как?
   - Если честно, не очень.
   - Я тоже так думаю, - оживился Жозеф. - Отец пишет отстойно. Не мудрено, что его книги почти не продаются.
   - На что же вы тогда живёте? - сорвалось с моих губ прежде, чем я смогла осознать бестактность сего вопроса.
   Версаль младший настороженно осмотрелся по сторонам - не подслушивает ли кто, - и заговорщическим шёпотом сообщил:
   - У отца есть могущественный покровитель. Имя не могу сказать. Это секрет.
   - Уж не Леонардо Гуччини ли? - в шутку предположила я.
   - Как ты узнала? - лицо Жозефа вытянулось от удивления.
   - В книжке прочитала. - Мой глаз нервно дёрнулся, реагируя на абсурдность ситуации.
   - Отец об этом написал? А мне говорил - рот на замок. Интересные дела. Чего ещё там в этой книжке?
   - Ничего особенного, про образование своё пишет, про возраст. Кстати, ему и правда около пятидесяти?
   - Издеваешься? Ему как минимум пару сотен.
   - А точнее? - Я спохватилась, что слишком давлю, и уже спокойней добавила: - Мне просто ради интереса.
   - Точнее не знаю, не спрашивал. Про двести сам догадался, когда книжку его читал о быте девятнадцатого века. Уж очень реалистично написано. А там кто знает, может ему и больше, вамперлены же ужас как долго живут.
   - Что за книжка? - с деланным безразличием осведомилась я. - Я бы тоже почитала. Обожаю быт девятнадцатого века.
   - Да раньше здесь стояла. - Жозеф бегло проглядел корешки. - Наверное, убрал в секретный отдел после того, как я про реалистичность заметил.
   - Секретный отдел?
   - Ну да, он там все книги хранит, которые небезопасно другим показывать.
   - А где этот отдел? У вас дома?
   - Нет, тут где-то.
   - Уверен?
   - Ага. Дома-то мы комфортную для вамперленов влажность воздуха поддерживаем. Для книг она слишком высокая, так что Николя библиотеку отстроил специально под них.
   - Ясно. А покажешь мне этот отдел?
   Не знаю, где он, на то он и секретный. А и знал бы, не сказал. И вообще, ехала бы ты домой от греха подальше. Не место тебе тут.
   - Да я бы с радостью, но родители против моей помолвки, а больше жить нам с женихом негде, - печально развела руками я, посвящая "Греха" в придуманную нами с Ямато историю.
   - Молодцы твои родители. Я вот тоже считаю, что он тебе не пара.
   - Это ещё почему?
   - Не нравится он мне, вот почему. Зубом чую - гнилой он тип. Тебе бы какого-нибудь чистого, доброго мальчика, такого ж, как ты сама. Ну вот хотя бы Вадьку Выхухолева этого.
   - О, да, Вадька - просто агнец божий, - с одной мне понятной иронией усмехнулась я. - И представить не могла, что, прожив сотню лет, люди становятся такими прозорливыми.
   - Сотню? - оскорблено фыркнул Куяшский Аполлон. - Издеваешься? Мне двадцать пять, я моложе тебя.
   - Вообще-то мне двадцать.
   - Да? Выглядишь старше. Вернее, как бы это, лицо у тебя серьёзное слишком для твоего возраста.
   - Ну, спасибо.
   - Считай это комплиментом, - обрадовал меня болотный упырь. - Я бы вот всё отдал, чтоб выглядеть старше своих лет, а то как стал вамперленом четыре года назад, так и замер в развитии.
   "В умственном", - мысленно уточнила я, а вслух спросила: - И как же ты стал вамперленом?
   - Стыдно говорить, - нехотя признался Жозеф. - В тот день мы всем технарём отмечали выпускной на турбазе. И, в общем, я так надрался, что ничего не помню. Вроде бы вот только что зажимал под берёзкой классную девчонку, и тут - бац! - копошусь внутри какой-то слизкой штуки, похожей на резиновый матрас, и не могу выбраться, как не стараюсь.
   - Долго копошился? - спросила я, борясь со смехом, на который меня подмывало назойливое видение Жозефа, по пьяни запутавшегося в надувном матрасе.
   - Не знаю, кажется, я почти сразу сознание потерял. Очнулся уже на берегу, когда Николя вытащил меня из болота и той резиновой плаценты.
   - Николя? А он там как оказался?
   - Не знаю. Да и какая разница, главное, что он меня спас, объяснил, что со мной случилось, и помог освоиться с новым телом.
   - И что же с тобой случилось?
   - Да вляпался в какое-то гиблое болото. Оно, зараза, засосало меня и хотело изменить - сделать так, чтоб я людей ему на корм приводил, - само-то оно двигаться не может. И вот физически оно меня в нежить обратило, а мозги промыть не успело - Николя помешал.
   - То есть Николя вот так просто мимо проходил, увидел, что в болоте что-то копошится, и решил поиграть в Ихтиандра?
   - Не знаю. Да какая разница? Главное, что он мне пропасть не дал. Благодаря тому, что меня вовремя вытащили, у меня ещё осталась возможность обратно человеком стать.
   - Это как-то связано с теми озёрами-прародителями, о которых ты упоминал?
   - Да. Николя сказал, что духи озёр-прародителей очень сильные, они могут что угодно сделать: хочешь вечную жизнь - пожалуйста, надо вамперлена в человека превратить - раз плюнуть. Беда в том, что озер-прародителей в мире днём с конём не сыщешь. Нам чертовски повезло, что мы Куяш нашли. Кстати, навёл меня на верный след именно отец, так что зря ты на него наговариваешь. Сам-то он человеком не особо становиться хочет, но ради меня прям из рожи вот лезет.
   Я пристально посмотрела в глаза простодушного прелестника, выискивая в них хоть тень сомнения. Тщетно. Похоже, только я заподозрила в мотивах Николя что-то, помимо стремления помогать любому встречному и поперечному во имя торжества вселенского альтруизма. Проговаривать свои догадки вслух я, однако, не решилась, опасаясь, что Куяшский Аполлон воспримет их как безосновательные попытки скомпрометировать его благодетеля.
   - Думаю, после услышанного сегодня я серьёзно пересмотрю отношение к твоему отцу, - заверила собеседника я, не уточняя, в какую именно сторону изменится моё мнение.
   - Правильно! Отец такой же отличный мужик, как ты - классная девчонка. Просто со своими заскоками.
   Если бы у Жозефа было чувство юмора, я бы сочла подобное сравнение оскорблением в свой адрес. Однако склонности пересыпать речь аттической солью у красавца не наблюдалось, поэтому я, махнув рукой на нелестное сравнение, вновь направила разговор в нужное мне русло.
   - Итак, озеро-прародитель вы нашли. Почему же ты до сих пор не человек?
   - Озеро-то нашли, а как с его духом в контакт войти - не знаем. Уже почти два года выслеживаем, и всё без толку.
   - Хм... А этот дух, что он из себя представляет?
   - Ну, вроде как, он телом обычного человека овладевает и живёт в нём аки паразит. Мы с Николя всегда с собой на деревенские гулянья камушки специальные берём, которые рядом с духом светиться должны. Но пока они ни на кого не отреагировали ещё.
   - А... - Я открыла рот для нового вопроса, но была остановлена на полуслове.
   - Что-то это уже на допрос похоже становится, - Куяшский Аполлон лукаво прищурился. - И чего это ты мной так интересуешься?
   Сердце испуганно ёкнуло: неужели, заигравшись в детектива, я перегнула палку настолько, что даже Жозеф почуял неладное?
   - Всё-таки ты соврала, когда сказала, что я тебе не нравлюсь. - Вопреки моим ожиданиям, красавец расплылся в торжествующей улыбке. - Я знал, что не мог ошибиться. Ты от меня без ума!
   К отсутствию логики в умозаключениях первого парня на селе мне было не привыкать, потому причиной моего удивления стало вовсе не оно. Поразила меня собственная реакция на его слова, вернее, почти полное её отсутствие. Разве не полагалось мне почувствовать себя, если уж не сожжённой, то хотя бы ошпаренной сим плевком неделикатности со стороны любимого мужчины?
   Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я заглянула в глаза Куяшского Аполлона. В момент, когда наши взгляды встретились, я подумала, что вот сейчас знакомая волна мучительно-сладкой истомы накроет меня, чтобы безжалостно утопить в тёмной глубине его глаз, но стрелка настенных часов беззвучно тикала, отмеряя секунды, и в такт ей отсчитывало удары моё равнодушное сердце: рядом стоял восхитительно красивый, но совершенно безразличный мне мужчина. Не зря любовь сравнивают с болезнью. Вот точно так же ты тщетно борешься с затянувшейся простудой, вливая в себя противные, совершенно бесполезные лекарства, а в одно прекрасное утро просто сонно вдыхаешь бодрящий аромат свежего кофе и неожиданно осознаёшь, что нос больше не заложен.
   - Сдаюсь, ты меня раскусил. - Признаваться в своих чувствах теперь, когда они остыли, оказалось на удивление легко.
   - Чёрт, так и знал! А почему соврала, когда я раньше спрашивал?
   - Постеснялась. Ты же сказал, что мои чувства, как заноза в заднице.
   - Да я обиделся просто. Разозлился, что мне какого-то китайца предпочли.
   - Извини, что ввела в заблуждение. Постараюсь исправиться, - уже даже не пытаясь казаться искренней, навесила я красавцу на уши очередную порцию лапши. - Но ты должен пообещать, что впредь будешь больше рассказывать о себе.
   - Конечно. Не проблема. А ещё познакомлю тебя с парочкой своих друзей - отличные пацаны в отличие от сама понимаешь кого. Когда стану человеком и снова смогу с ними общаться, разумеется. Ты классная девчонка. Всё для девчонок.
   - Спасибо, буду ждать с нетерпением.
   Куяшский Аполлон приложил два пальца к козырьку, сопроводив этот жест игривым подмигиванием. От дальнейших заигрываний я была избавлена самым чудесным, и в то же время банальным образом.
   - Кротопупс!!! - прогремел на всю библиотеку шёпот Пелагеи Поликарповны. Удивительно, и как ей удаётся, не используя голосовые связки, издавать звуки такой мощности.
   - Ну, до встречи, - обречённо-облегчённо вздохнув, попрощалась с Жозефом я.
  
   Едва прелестник скрылся в читальном зале, начальница затянула очередную тираду о моей распущенности и бесполезности. Я же, блаженно улыбаясь, пыталась представить, каким будет выражение лица Ямато, когда я запущу в него каким-нибудь ценным артефактом, ценою собственной жизни добытым из сокровищницы Николя. Сердце билось в радостном предвкушении. Пусть самовлюблённый белый офицер и дальше продумывает хитрые комбинации, пытаясь поставить шах и мат чёрному королю. Не взятая же в расчёт неприметная пешка тем временем дойдёт до края вражеской половины доски и станет королевой. Вот тогда и посмотрим, кому достанутся все лавры в этой игре.
   - Кротопупс, вы меня слушаете? - назойливо вклинился в мои тщеславные мысли раскатистый шёпот Пелагеи Поликарповны.
   - Разумеется, - уверенно соврала я. - Слушаю истину, глаголемую вашими устами, и серьёзно раздумываю над своим поведением.
   Владычица всея библиотеки, одарив меня уничижительным взглядом, продолжила воспитательный сеанс словесного бичевания, но по смягчившемуся тону её я поняла, что новым свершениям осталось подождать меня ещё совсем немного. Монолог начальницы медленно, но верно подходил к концу, а день, напротив, только начинался.
  
  

Глава 14

   Подлые выходные подкрались незаметно. До чего же досадно было просиживать дома драгоценное время, которое планировалось потратить на поиск тайника Николя Версаля. До конца рабочей недели я успела осмотреть на предмет наличия потайных дверок и рычажков пол, потолок, часть стен, лестницу, книжные шкафы, столы, подоконники, батареи и даже цветочные горшки. Сегодня я собиралась продолжить прощупывать стены, и уже спешно натягивала ботинки, когда в прихожую заглянул Ямато.
   - Куда намылилась?
   - На работу.
   - В субботу?
   - Что? Уже суббота?
   Запасной ключ от библиотеки я взять не догадалась, посему мне не оставалось ничего другого, кроме как, отложив расследование до понедельника, вернуться в свою комнату. Время тянулось медленно, увязая в каждой секунде, как жвачка в волосах. Когда я в десятый раз бросила взгляд на часы, они показывали не только тот же день и тот же час, но и ту же минуту. Пытаясь переключить внимание, я взяла с полки первую попавшуюся книгу. Ей оказались "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова.
   Увы, отвлечься чтением от назойливых мыслей о тайнике не удалось. Пролистав пару страниц выученного уже почти наизусть текста, я задумалась о том, мог ли Николя запрятать заветный рычажок в обивку стула и, если да, то стоило ли рисковать и без того скудным доверием Пелагеи Поликарповны, потроша её личное седалище? А если рычажок не в сиденье, а с нижней его стороны? В таком случае стоило бы проверить и скамейки в читальном зале. А что, если секретные книги замурованы в скамейку? Да нет, она слишком узкая... Хотя, если книги не очень толстые... Хм, определённо следует простукать скамейки на предмет наличия в них полостей. И не стоит забывать про люстру. Где-то я читала про потайные ходы, которые открываются, если повиснуть на люстре. Правда тут есть одна загвоздка: потолки в читальном зале слишком высокие, до люстры вряд ли удастся дотянуться, даже если встать на стремянку. Вот если ещё и подпрыгнуть... Нет, скакать по шаткой лестнице слишком боязно. Эх, хорошо Ямато, он высокий - я смерила аспиранта взглядом - да, этот определённо дотянется.
   До меня не сразу дошло, что рассевшийся на кровати парень вовсе не является предметом меблировки комнаты. Заметив в моих глазах проблеск сознания, Ямато замахал перед ними рукой.
   - Приём. Земля вызывает космическую станцию. Астронавт Козлодоина, срочно выйдете на связь с Землёй.
   - Чего тебе? - пристыжено пробормотала я.
   - Твоя подруга приходила.
   - Ляля или Бадя?
   - Ни та, ни другая. Как же она представилась... - аспирант озадаченно потёр подбородок. - Крюкия? Нет... Крючия?
   - Это Люся, Вадькина девушка - досадливо опознала гостью я. - Скажи ей, что меня нет.
   - Так и сделал.
   - Спасибо.
   Он не уходил.
   - Что-то ещё?
   - Да. Что с тобой такое творится?
   - Не понимаю, о чём ты.
   - Ты странно себя ведёшь в последние дни.
   - Я всегда странно себя веду. Разве не ты мне об этом постоянно напоминаешь?
   - Да, но на этой неделе ты ведёшь себя ещё более странно, чем обычно.
   - Тебе кажется. - Не выдержав словно бы сканирующего меня испытующего взгляда, я нервно заёрзала на месте, понемногу отодвигаясь от лженаречённого.
   - Правда? - Он придвинулся ближе, начиная теснить меня не только морально, но и физически. - Тогда с чего это ты так разволновалась?
   - Я абсолютно спокойна.
   Я сделала ещё один рывок назад, как оказалось - последний. Фрагмент орнамента железной спинки кровати словно дуло пистолета вонзился между лопаток. Я вздрогнула от прикосновения холодного металла. Губы аспиранта вздёрнулись в дразнящей полуулыбке:
   - Что-то не похоже.
   Он придвинулся почти вплотную, и в миг, когда я заглянула в его глаза, моё сознание ухнулось в параллельный мир, где астронавт Козлодоина, помахав рукой провожавшей её толпе, задраила люк ракеты и взмыла навстречу бескрайним просторам космоса.
   - Ну так о чём ты хотела мне рассказать? - послышался сквозь пелену космического тумана чей-то настойчивый голос.
   К нему присоединился ещё один, подозрительно знакомый. Но прежде, чем я успела опознать мерзкого изменника, тот выболтал всё про разговор с Жозефом и тайник. Лишь когда Ямато похлопал меня по плечам со словами: "хорошая девочка, а теперь за дело", я вернулась в этот бренный мир и поняла, кто был предателем.
  
   Проникли в библиотеку мы через то же окно, сквозь которое лженаречённый пробрался туда в прошлый раз: оказалось, что в раме есть небольшой дефект, позволяющий открыть её снаружи. Тяжёлые портьеры, заграждавшие оконные проёмы, точно угрюмые стражники вход в подземелье, лишали зал света практически полностью. Я предложила включить электричество, но Ямато сказал, что лучше избегать всего, что может выдать наше присутствие. Пришлось обойтись фонариком. Пока его тонкий луч шугал зловещие тени по углам, я скрупулёзно описывала результаты своего расследования.
   - Так что осталось проверить только стены на первом этаже, - деловито закончила монолог я и, обернувшись, обнаружила, что мой единственный слушатель - Николя Версаль, презрительно взирающий с портрета над лестницей. Ямато же и след простыл.
   Тяжело вздохнув, я поплелась наверх. Лженаречённый, как и предполагалось, обнаружился в читальном зале.
   - Я здесь уже всё проверила, остались только стены на первом этаже.
   - Не думаю, что тайник может оказаться там. - Аспирант поддел ботинком краешек ковра и, едва заглянув под него, двинулся дальше.
   - Почему?
   - Сама посуди: вместо того, чтобы слиться с толпой, Николя Версаль постоянно привлекает к себе внимание, вместо того, чтобы спрятать книги в каком-нибудь неприметном месте, он построил библиотеку, которая стала главной достопримечательностью села, вместо того, чтобы утаить присутствие кровопийцы, он выдумал чудовище и придал делу всеобщую огласку. Очевидно, что с такой логикой он предпочтёт не замаскировать тайник, а выставить его на всеобщее обозрение под видом чего-то совершенно другого.
   - И где же нам его искать в таком случае?
   - Хмм... - Ямато сделал пару неуверенных шагов в моём направлении и присел на краешек стола. - Например, секретные книги могут просто стоять на полке.
   - Исключено. Пелагея Поликарповна заставила меня проверить каждый том в этой библиотеке на наличие штампов. Я бы заметила, если бы попалось что-то необычное. Ещё идеи?
   - Пока нет...
   - Тогда я пойду проверю стены. Всё равно надо как-то убить время, пока на тебя не найдёт озарение.
   Увы, озарение так и не нашло ни на одного из нас. Единственное, в чём я убедилась после нескольких часов залипания на вертикальных поверхностях аки человек-паук, это то, что если побиться головой о стену, тайник в ней не откроется, но зато на душе станет немного легче.
   Более же тривиальный способ облегчить душу потребовался моему напарнику, о чём он не постеснялся мне сообщить.
   - И что ты хочешь от меня? - пытаясь скрыть смущение, пробубнила я.
   - Дай ключ. Там закрыто.
   - Там всегда закрыто. Туалет не работает.
   - И как же тебе удалось добиться такого потрясающего эффекта?
   - Никак. Когда я устроилась сюда работать, он уже... - я запнулась, уколотая неожиданной догадкой, - ...был сломан.
   Встретившись взглядом с Ямато, я поняла, что он думает о том же. Не сговариваясь, мы одновременно кинулись наверх.
   С замком удалось разобраться довольно быстро. Куда больше проблем возникло с поставленной прямо в проходе лестницей. Мы решили, что она может соединяться с чем-то, вроде сигнализации, и посему ронять её нельзя ни в коем случае.
   Потратив на преодоление препятствия неоправданно много времени, мы наконец оказались в узкой комнате с умывальником и двумя туалетными кабинками.
   - Открыто, - удивлённо сообщила я, потянув ручку одной из них. - Может быть, это и не тайник вовсе?
   - Хм... - Ямато проделал то же самое со второй кабинкой, после чего сделал шаг внутрь и, сложив руки на груди, задумчиво уставился на сливной бачок.
   - Сезам, откройся, - не выдержав, прокомментировала я.
   - Не помогло, - озвучил результат аспирант, извлекая из кармана медицинские перчатки. - Значит, будем использовать традиционные методы.
   Я не верила, что секретный отдел действительно окажется в сливном бачке, уж слишком глупо и банально это было, но, видимо, именно на такой ход мыслей возможных похитителей Николя и рассчитывал.
   - Есть, - сообщил Ямато, отодвинув крышку в сторону.
   - А книги?
   - Есть.
   - Быть не может. - Я чуть не залезла подельнику на плечи, пытаясь заглянуть внутрь бачка.
   - Трудно сопротивляться такому напору, но давай всё же не здесь, - язвительно охладил мой пыл он.
   Покраснев до кончиков ушей, я отпрянула назад.
   - Ну, что там? - Смущение в голосе скрыть удавалось плохо.
   - Хм... Биографии каких-то непонятных деятелей искусства, нечто под названием "Быт девятнадцатого века в красочных иллюстрациях художников-авангардистов"... Похоже, ничего интересного. Посмотрим второй бачок.
   Аспирант удалился в соседнюю кабинку, а я, тоже натянув на всякий случай перчатки, принялась листать секретную литературу, на поверку оказавшуюся очередной порцией бездарного графоманства.
   - Что там у тебя? - уложив книги на место, поинтересовалась я.
   - Опять какая-то макулатура с претензией на историческую достоверность.
   Всё моё естество восстало против факта, что уйти нам придётся с пустыми руками. Нет ничего хуже, чем найти бесценный тайник и обнаружить, что его содержимое не имеет цены в прямом смысле. Мой упрямый взгляд забегал по потолку и стенам помещения, выискивая ещё хоть какие-то предметы, которые могли бы служить секретным отделом, но помимо лестницы и ящика с инструментами, оставленного, очевидно, чтобы создать видимость ремонта, комната была абсолютно пуста. Не желая признавать поражение, я тщательно изучила содержимое ящика и с прискорбием убедилась, что ни двойного дна, ни каких-либо других секретов там нет. Оставалась только лестница. Она надменно, я бы даже сказала презрительно, взирала на меня, уверенная, что уж к ней-то, великой преградительнице пути, готовой в любой момент просигнализировать о непрошеных гостях, я приблизиться не посмею. С минуту я сверлила её напряжённым взглядом, а потом, не выдержав, плюнула на осторожность и водрузила ногу на первую ступеньку. Никаких звуков, помимо скрипа старой древесины, не послышалось, посему, собрав всю имевшуюся в арсенале храбрость, я водрузила на перекладину вторую ногу. Теперь я видела, что лестница вплотную подпирает одну из плиток потолка, которая, если хорошенько присмотреться, немного...
   - Какого чёрта?!
   Голос лженаречённого, неожиданно грозно прогремевший за спиной, заставил нас с лестницей вздрогнуть, и если я отделалась лёгким испугом, то лестница явно вознамерилась упасть в обморок, причём, предварительно подстелив на пол что помягче, то бишь меня. По счастью, Ямато успел подхватить эту впечатлительную особу прежде, чем я оказалась погребена под ней, зато меня едва не зашибло нечто иное - та самая потолочная плитка, в которую упиралась лестница. Радовалась чудесному везению, благодаря которому снаряд удалось безболезненно принять на подол юбки, я не долго: из образовавшейся в потолке дыры мне на голову сверзился небольшой чёрный предмет.
   - Было глупо хоть на мгновение поверить, что твоё имя не синонимично слову "катастрофа". - Аспирант, переминаясь с ноги на ногу, как неловкий танцор, пытался придать норовящей завалиться на него деревянной конструкции устойчивое положение и совершенно не обращал внимания ни на меня, ни на ниспосланный потолком трофей.
   Я нетерпеливо открыла увесистый том в жёстком переплёте и, увидев вместо знаков известных мне систем письменности загадочные каракули с рисунками на полях, взвизгнула от восторга.
   - Что это? - наконец заметил книгу напарник.
   Я набрала в грудь побольше воздуха и торжествующе изрекла:
   - Если ты ещё хоть раз посмеешь сказать что-нибудь нелестное обо мне и моих умственных способностях, я заставлю тебя горько пожалеть об этом, потому что сегодня, в этот великий день и час, именно благодаря мне и только мне мы обнаружили знаменитый манускрипт Войнича!
   - Ха-а? - с подозрением - уж не рехнулась ли? - выдавил фольклорист.
  
   Это был воистину один из счастливейших моментов моей жизни. Даже когда мы, вернувшись домой, занялись монотонным копированием манускрипта, я не могла унять ликования.
   - Хватит дышать мне в затылок, как голодный волк. Это раздражает. - Лжевозлюбленный перевернул ещё одну страницу рукописи и положил её на сканер. Именно этот аппарат (в комплекте с другой бесполезной, как мне раньше казалось, техникой) был в сумке, из-за которой я чуть не надорвалась на вокзале.
   - Не забывай, что это я нашла манускрипт Войнича, а значит, именно мне по праву принадлежит возможность первой его изучить.
   - Изучишь сканы, оригинал я верну на место сегодня же. И, повторяю, это не манускрипт Войнича.
   - Я и не говорю, что это именно тот знаменитый манускрипт, который называют Святым Граалем криптографии. Я прекрасно знаю, как выглядит манускрипт Войнича и вижу, что система письменности в рукописи Версаля совсем другая. Но что, если изначально существовало несколько зашифрованных манускриптов? Николя разменял уже не первую сотню лет, и, если он жил во времена написания...
   - Остынь. Девять к десяти, что эта белиберда - криво написанная биография какого-нибудь неудачника. - Ямато крутанулся на стуле и обеспокоено заглянул мне в лицо. - И откуда такой нездоровый интерес к манускрипту Войнича?
   - Это же одна из величайших загадок человечества! Разве ты в детстве не пытался хоть раз его расшифровать?
   - Ха-а?
   - Ну я вот настолько прониклась увиденной по телевизору познавательной передачей, что купила себе книжку про этот манускрипт и проводила всё свободное от выполнения домашнего задания время...
   Соболезнующий взгляд лженаречённого доходчиво давал понять, насколько пропасть между мной и нормальными детьми была велика. Презрительно фыркнув, я отвернулась. И какое право имеет на меня так смотреть человек, обучающийся на факультете, основателя которого похитили инопланетяне?
   Когда фольклорист закончил сканировать последнюю страницу, большая стрелка часов уже второй раз за день миновала цифру восемь. Едва погас сканер и деловито загудел принтер, я кинулась выуживать с выходного лотка горячие, словно свежая выпечка, листы.
   Ямато, снисходительно посмеиваясь, сунул оригинал рукописи в рюкзак и натянул куртку.
   - Может, завтра отнесёшь? Темно уже.
   Он лишь шутливо щёлкнул меня по носу.
  
   Вечер стоял холодный и ветреный. Тонкие языки угольно-чёрных облаков извивались на фоне тёмного неба, будто норовя слизать с него звёзды и луну. Где-то вдалеке надрывно выла собака, вселяя в душу гнетущее предчувствие неотвратимой беды.
   - Может, всё-таки завтра отнесёшь? Не проверяет же Николя эту книгу каждый день, в самом деле.
   - Возвращайся в дом. - Аспирант бесцеремонно захлопнул передо мной калитку, мешая выйти из сада вслед за ним.
   - Имею полное право дойти с тобой до угла. - Я изо всех сил налегла на дверцу.
   - Не имеешь. - Он навалился на неё с другой стороны.
   - Я только что видела, как из-за угла выглянула какая-то тень. Что если это преподобная Мика?
   - Уверен, это всего лишь преподобный Невроз.
   - Нет! - Я уже чуть не плакала. - У меня дурное предчувствие. Что-нибудь сегодня обязательно случится.
   - Не приближайся к колюще-режущим предметам, смотри под ноги, не суй руки в принтер, и всё будет хорошо.
   - Идиот.
   - До встречи.
   Он ушёл. Я вернулась в дом, но ощущение тревоги не пропадало. Под ложечкой посасывало прямо как в ту ночь, когда я раскрыла тайну Версалей. Было ли это дурным предзнаменованием или же я просто сама себя накручивала?
   Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, я пошла в комнату лженаречённого и занялась расшифровкой рукописи. Когда-то, уверенная, что именно мне предначертано раскрыть миру тайну манускрипта Войнича, я освоила несколько техник кодирования текста. Не настолько хорошо, чтобы можно было этим похвастаться, но то, что выроненный мной на экзамене клочок бумаги с непонятным текстом - шпаргалка, доказать никто не смог.
   Возможно, из меня бы вышел неплохой дешифровщик, если бы скрупулезный, монотонный анализ текста не клонил меня в сон. Я уже расшифровала добрую половину книги, когда, стукнувшись носом об стол, проснулась и поняла, что на самом деле не расшифровала ничего. Повозив из стороны в сторону мышкой, я уставилась во вспыхнувший экран ноутбука - двадцать три часа сорок семь минут. Прошло уже почти четыре часа, а в комнате, освещённой приглушённым светом настольной лампы, никаких признаков возвращения аспиранта не наблюдалось.
   Всё ещё лелея в сердце надежду, я заглянула на кухню и в прихожую. В последней обнаружились сапоги тёти, очевидно, отправившейся спать сразу по возвращении с работы, но Ямато нигде не было. Я начала беспокоиться по-настоящему. Этот идиот ушёл в начале девятого. На то, чтобы вернуть книгу в библиотеку, с лихвой хватило бы и часа. Так почему же его до сих пор нет? С каждым шагом, нервно отмеряемым по деревянному полу коридора, я всё глубже спускалась в чёрную пучину паники. Когда часы пробили полночь, внутри будто что-то оборвалось. Дорога до библиотеки и обратно не могла занять столько времени - с ним явно что-то случилось.
   Словно в лихорадочном бреду, я натянула куртку и отперла входную дверь. Ёжась под холодными иглами измороси, я пробежала сквозь сад и под тревожный скрип калитки выскочила на дорогу. Глаза всё ещё не привыкли к темноте, и я чувствовала себя заблудившимся слепым котёнком. Что теперь делать? Где его искать? Я не знала ответа.
   Тьма медленно обволакивала меня, увлекая в бездну отчаяния. Только теперь я поняла, насколько же дорог мне этот высокомерный эгоист.
  
  

Глава 15

  
   Непрошеные слёзы покатились по щекам. Я тут же утёрла их тыльной стороной ладони, хоть рядом и не было никого, кто мог бы стать свидетелем моей постыдной слабости. Вернее, так мне казалось.
   - Фух, это всего лишь ты. - Я едва различила в темноте силуэт Жозефа, но моментально узнала его голос. - Тебе чертовски повезло: Николя сегодня дома остался. Книгу дописывает. Если б он, как и я, принял тебя за преподобную Мику... Стоп. Ты чего, плачешь? Чего случилось?
   - Всё в порядке. - Я подавила очередной всхлип.
   - Тебя что, этот козёл из дома выгнал? - не унимался Версаль. - Эх, врезать бы ему хорошенько...
   Я не стала ни подтверждать, ни опровергать его догадку - было не до того. Мне всё ещё хотелось плакать, но теперь уже от облегчения. Самые худшие опасения развеялись: Николя остался дома, Жозеф - здесь, рядом со мной, несёт очередную чушь, а значит, никто из них не мог напасть на Ямато, и оплакивать его трагическую кончину я начала преждевременно. От сердца отлегло - темнота больше не давила на грудь погребальным саваном. Пыль измороси постепенно прибила к земле клубившуюся в воздухе мертвенную мглу, позволив мне разглядеть очертания привычных предметов и лишив тем самым ночь её зловещего обаяния.
   - Не понимаю я вас, баб, - продолжал разливаться Куяшский Аполлон. - Ну вот что в нём хорошего?
   - А что во мне хорошего?
   - Да, ладно. Ты классная девчонка.
   Я скептически хмыкнула.
   - Домой, наверно, не хочешь сейчас возвращаться? - участливо осведомился красавец.
   Я опять ответила тишиной. Домой возвращаться действительно не хотелось.
   - Пойдёшь со мной на дело?
   - Зачем?
   - Ну, подсобишь там чего.
   - Ты это серьёзно?
   - Разумеется.
   - Ладно, - обескуражено согласилась я.
   Было немного стыдно за такой быстрый переход от вселенской печали к волнительному предвкушению новых приключений, но я успокоила совесть тем, что если Ямато жив (в чём я теперь не сомневалась), то, наверняка, обрадуется новому материалу для диссертации.
   Состояние ажитации продлилось недолго, ровно столько, сколько понадобилось моей одежде для того, чтобы промокнуть, ногам - замёрзнуть, а терпению - лопнуть.
   - Мы что, так и будем всю ночь по селу ползать? - сорвалась я, устав созерцать спину болотного упыря, замирающего у каждого садового участка.
   - Нет, подожди. Кажется, нашёл подходящий дом. - Жозеф напрягся и начал водить ладонями перед очередным забором.
   - Что ты делаешь? Ищешь благоприятные потоки энергии ци, чтобы определить, расположен ли дом по фэн-шую?
   - А? Что ещё за фен-жуй?
   - Даосская практика символического освоения пространства.
   - Идиотская практика освоения пространства?.. Ну, да, что-то из этого концерта. Я сканирую биополя тех, кто в доме. Пытаюсь понять, спят или нет.
   - Ого! Вамперлены и это могут?
   - Ага. Мы ощущаем всплески энергии у живых существ. И не только ощущаем, но и всосать можем те излишки жизненных сил, что при сильных стрессах выплёскиваются. Очень бодрит - прям будто в прорубь голышом ныряешь. Кстати, раз уж мы заговорили о всплесках энергии... Знала бы ты, как твоё биополе скакало в моём присутствии!
   - В смысле? - не поняла я.
   - В смысле, как у испуганной коровы или влюблённой девки. Я потому и ошалел, когда у тебя жених объявился. Думал даже одно время, что ты какого-то левого парня притащила, чтоб я ревновал.
   - Глупости какие. Мы с Ямато обручились задолго до того, как я встретила тебя, - перепугавшись, соврала я и поспешила свернуть опасную тему: - Ну так что там с биополями хозяев дома?
   - Слабо ощущаются... Да, верняк уже десятый сон видят. Пошли.
   Вамперлен легко перемахнул через забор, отпер калитку сада изнутри и, склонившись в галантном поклоне, впустил меня. Стараясь производить как можно меньше шума, мы нацепили на ноги ботинки в виде звериных лап и начали медленно продвигаться к сараю. Придать следам "чудовища" вид, который бы не навел хозяев на мысль о том, что оно было в стельку пьяно, оказалось весьма сложной задачей. Я даже немного зауважала Николя, так блистательно с ней справлявшегося.
   Преодолев сад, мы остановились у коровника.
   - А что, если подневольный донор откажется с нами сотрудничать? - Шёпотом спросила я у отпирающего сарай упыря. - Бодаться начнёт, например?
   - Всё под контролем. На животных мы действуем, как кролик на удава.
   - Может, ты хотел сказать, как удав на кролика?
   - А? Какая разница-то?
   Действительно, какая разница, оцепенеет ли корова при виде нас или же, радостно жамкая челюстью, попытается заглотить целиком.
   Я предпочла не рисковать, предоставив Жозефу возможность проникнуть в сарай одному, и лишь затем, убедившись, что довольного мычания под аккомпанемент душераздирающих воплей вздёрнутого на рогах тела не ожидается, последовала за ним.
   - Собираем кровь мы с помощью вот этой штуковины. Я называю её кровососалкой. - Куяшский вамперлен явил передо мной прибор, напоминающий большой кондитерский шприц. - Николя его от Леонардо Гуччини получил - это наш благодетель, если помнишь. Он много какие штуковины для нас и других нелюдей разрабатывает.
   - А сам он нелюдь?
   - Да нет, обычный богатый чудик. Что-то вроде общества защиты нежити у него там... Так вот, о приборе. Работает он одновременно и как насос и как термос. Чтобы включить, надо вот этот рычажок щёлкнуть. Тогда откроется это отверстие. Тут ещё кончик иглы из дырки торчит, если приглядеться. Видишь?
   - Угу, - без энтузиазма подтвердила я.
   Мне хотелось побольше расспросить Жозефа о Леонардо, но тот, не замечая моих робких попыток вставить слово в поток его беспрерывной болтовни, продолжал расписывать достоинства прибора.
   - Втыкается он вот так. - Презентация чудо-устройства наконец-то завершилась. - Хочешь сама попробовать?
   Я отрицательно замотала головой.
   - Да ладно, это весело. Давай, медсестричка!
   Радостный упырь настойчиво впихнул "шприц" мне в руки. Отстаивать свои права у меня всегда получалось из рук вот плохо, посему, в очередной раз смирившись с тяжёлой долей безотказного человека, я бочком начала подступать к корове.
   - Куда колоть? - Мой голос был преисполнен страдания.
   - Сюда. - Жозеф приподнял корове хвост и ткнул пальцем в его основание.
   Мысленно попросив у животины прощения, я вдохнула настолько глубоко, насколько позволяло витавшее в воздухе дивное амбре и всадила иглу в указанное место. Прибор послушно щёлкнул, и по молочно-белым стенкам сосуда медленно стала подниматься густая тёмная субстанция. Я брезгливо поморщилась и отвернулась, радуясь, что ужин пропущен, а обед уже переварен.
   Заканчивал сбор крови вамперлен уже без моего участия.
   - Ну вот, - сцедив последние капли в специальный контейнер, упырь довольно потёр руки. - А теперь самое интересное.
   С этими словами он извлёк из кармана нечто, завёрнутое в носовой платок и, торжественно сунув свёрток мне под нос, аккуратно развернул ткань.
   - Вставная челюсть?
   - Накладные клыки, - поправил Куяшский Аполлон. - Чтобы ни у кого не возникло сомнений, что здесь побывало чудовище. Обычно мы имитируем следы укуса немного по-другому, но раз уж ты тут, покажу самый крутой способ.
   Жозеф вставил клыки в рот и игриво оскалился. Надо заметить, смотрелся он великолепно, совсем как красавцы-вампиры на обложках дамский романов. Впечатление это, однако, длилось недолго: ровно до тех пор, пока парень не впился зубами в коровий зад, произнеся перед этим дурашливое "ням-ням".
   Корова, до сих пор покорно терпевшая все издевательства над собой, обиженно замычала и дёрнулась вперёд. Версаль, смешно размахивая руками, на полусогнутых ногах засеменил следом. Вместе они продефилировали мимо предусмотрительно вжавшейся в стенку меня и вышли из сарая. Спустя пару мгновений с улицы донеслись нелицеприятные ругательства Куяшского Аполлона в адрес не то коровы, не то слишком плотно засевшей в её заду вставной челюсти. Не удержавшись, я сдавленно захихикала.
   - Кто тута? - внезапно прогремело со стороны хозяйского дома.
   - И чего он вылез, зараза? - прошипел поспешно вернувшийся в сарай вамперлен. - Ещё и с ружьём. Выключи фонарь.
   Я молча подчинилась.
   - Сейчас попробую его отогнать.
   - Попробуешь? Разве вамперлены не способны нагонять на человека панику взглядом?
   - Ну да. Я смогу повлиять на него, если он поближе подойдёт, но не выход ведь: испугается, палить начнёт. Ежа мне под босу ногу, ну почему именно ружьё?
   Меня больше волновало, почему именно я. Почему, стоит мне появиться где-то, как именно там концентрируются все злоключения мира?
   - У-ты скотина какая! Я те покажу, как на чужую скотину зариться, - тем временем распинался хозяин. - Чудище, они говорят. Подумаешь, чудище. В гробу я видал этих ваших чудищей. Пеструшка, пшла с дороги, а то и тебя, дуру, пристрелю.
   - Ну что там? - чуть слышно спросила я.
   - Плохи дела - сюда идёт.
   - И как теперь быть?
   - Драпать надо. Давай вещи.
   Я послушно протянула ему сумку, куда он ранее уложил лапы, "шприц" и контейнер для крови.
   - Залазь ко мне на спину.
   Упрашивать дважды меня не пришлось.
   - Ну, ни пуха. - Он звучно вдохнул и рванул вперёд.
   В мгновение ока мы оказались на середине сада. Жозеф двигался очень быстро, но всё-таки не быстрее пули. Каким образом мужик понял, куда стрелять - ума не приложу, как он умудрился попасть в меня - тем более.
   Больно не было. Я просто почувствовала, как что-то тяжёлое стегнуло плечо, а потом, вместе с осознанием случившегося по телу разлилась волна цепенящего страха.
   - Твой дом, - услышала я будто где-то вдалеке голос Жозефа. Он говорил что-то ещё, но его слова звучали для меня так, будто он произносил их, засунув голову в ведро с водой. Пришла в себя я, лишь когда он, потеребив меня по макушке, растаял в темноте. Оцепенение медленно начало спадать, и я почувствовала, как плечо обожгла тупая, пульсирующая боль. Казалось, будто когтистая лапа неведомого существа, впившись в плоть, пытается утянуть меня в скрытое за поворотом царство смерти.
   "Я умираю", - внезапное осознание этого факта вновь притупило все чувства, помимо страха. "Я умираю" - насущные проблемы в мгновение ока померкли, как луна в лучах восходящего солнца. Сжимая здоровой рукой пылающее плечо, на негнущихся ногах я поковыляла к дому.
   - Э? - Ямато, высунувшись из кухни, изумлённо воззрился на меня. - Я думал, ты наверху.
   Он вернулся. Он жив. А я умираю. Какая ирония судьбы.
   Я слабо, вымученно улыбнулась. Он лишь недоумённо склонил голову набок. Такое знакомое движение... Такое трогательное... Если подумать, он ведь гораздо обаятельнее Жозефа с его идеально правильными чертами лица и обольстительной улыбкой. И как же я раньше не замечала...
   - Я рада, что смогла увидеть тебя. Теперь я могу уйти без сожалений.
   - Ты что, пьяна?
   - Я... - отпустив плечо, я продемонстрировала окровавленную ладонь, - ...умираю.
   Забавно было наблюдать, как плавно, будто в замедленной съёмке, распахиваются его выразительные глаза, а выскользнувшая из руки кружка падает, расплескивая вокруг бусины воды. Или же это лишь для моего затухающего разума время приостановило ход?.. Впрочем, какая теперь разница? Последние остатки жизни уже покинули моё тело. Смиренно прикрыв глаза, я приготовилась погрузиться в сгущавшийся вокруг сумрак. В сумрак, а не в искры, посыпавшиеся из глаз после того, как Ямато, резко крутанув меня на месте, приложил лицом о дверь.
   - Эй, так не обращаются с умирающими! - Мой слабый голос потонул в треске разрываемой ткани.
   - Что ты делаешь? - уже куда более бодро возмутилась я.
   - Потерпи. - Нож, мелькнувший в руке лженаречённого, заставил меня умерить пыл. Стараясь не делать лишних движений, я покладисто прислонилась носом к двери и позволила ему разрезать на себе всё, что он счёл нужным.
   - Царапина, - наконец облегчённо выдохнул фольклорист.
   - Царапина?.. То есть как? Я не умираю? Ты уверен?
   Извернувшись, я попыталась нащупать рану, но аспирант перехватил мою руку.
   - Не трогай. Нужно обработать. Пошли наверх.
   С каждым шагом по лестнице мир вокруг снова обретал краски. Кажется, теперь всё стало даже ярче, чем накануне. В комнату Ямато я впорхнула уже новым человеком. Словно феникс, сгоревший и возродившийся из пепла, я вновь раскрыла объятия навстречу жизни. Как же это всё-таки здорово, быть живой!
   - Раздевайся.
   - Что?
   - Раз-де-вай-ся, - по слогам повторил лженаречённый. - Сними эти грязные тряпки.
   Я окинула взглядом свою одежду - действительно, теперь она напоминала именно их.
   - Выйди.
   Аспирант театрально возвёл глаза к потолку, но просьбу всё же исполнил.
   Превозмогая боль в плече, теперь ставшую такой неприятно-отчётливой, я избавилась от лохмотьев, некогда бывших моим любимым свитером и вываленных по колено в грязи джинсов. При мысли о том, что теперь я нахожусь в комнате лица противоположного пола в одном нижнем белье, становилось неописуемо стыдно, посему я поспешно сдёрнула с кровати простыню и несколькими слоями обмотала вокруг груди на манер платья.
   - Всё.
   Скрипнула дверь и, порывисто вздрогнув, я зажмурилась так, что в ушах зазвенело.
   - Расслабься, бить не буду. - Ямато небрежно опустился на кровать позади меня.
   Я послушно кивнула и попыталась следовать его совету, но, едва лекарство обожгло края раны, снова непроизвольно съёжилась.
   - У-у-у!
   - Хочешь разбудить тётю?
   Закусив губы, я подавила очередной стон. Пульсирующая боль теперь колотила плечо так, что глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Один за другим я медленно проходила круги ада, томительно ожидая, когда же пытка завершится. Кажется, минуло столетие прежде, чем это случилось.
   - Молодец, хорошая девочка. - Ямато отложил аптечку и взялся за бинты.
   Я непроизвольно вздрогнула, когда его пальцы скользнули по моей обнажённой коже. Когда же он положил руку мне на плечо, дабы придержать бинт, голова закружилась, а сердце, казалось, подскочило в груди так, будто собиралось поставить мировой рекорд по прыжкам в высоту.
   - Не трогай меня, - с раздражением, за которым скрывалось смущение, выпалила я.
   - Почему?
   - Потому что...я порядочная девушка, и это противоречит моим убеждениям.
   - Значит, ты порядочная девушка?
   - Именно.
   - Э-э, а выглядит так, будто ты думаешь о чём-то извращённом. У тебя даже уши покраснели.
   - Идиот.
   - Значит, я прав?
   - Идиот!
   - Ну знаешь ли...
   - Иди...
   В первое мгновение я не поняла, что произошло - словно бы в двоичной системе моего сознания, состоящей сплошь из нулей и единиц, появился неизвестный знак, вызвавший необратимое зависание - а когда поняла, то не поверила. И лишь когда Ямато, отстранившись на мгновение, испытующе заглянул мне в глаза, а затем его губы снова накрыли мои, осознание случившегося ударило в голову. Ударило так, что я, кажется, впервые в жизни упала в обморок.
  
  

Глава 16

  
   Когда я проснулась, за окном было темно. Ещё или уже - не понятно. Общее состояние разбитости дополнялось возникавшей при резких движениях болью в плече. В довершение, пытаясь добраться в потёмках до выключателя, я треснулась ногой о какую-то железяку. Мысль о том, что это и откуда взялось в моей комнате, помогла осознать, что вообще-то эта комната не моя. Мгновенно возвратившееся смущение краской разлилось по щекам. Ямато меня поцеловал. Зачем? Я ему нравлюсь? Или же он просто дурачился? Последнее больше походило на правду...но верить почему-то хотелось в первое... Я отчаянно затрясла головой, отгоняя наивные мечтания: сколько можно наступать на одни и те же грабли? Нафантазирую сейчас всяких глупостей, вроде любви до гроба и скорой свадьбы, а окажется, что для Ямато этот поцелуй вообще ничего не значил.
   От расстройства, в которое привели меня собственные умозаключения, очень захотелось есть, а потому, заскочив в свою комнату, дабы привести себя в порядок, я спустилась на кухню. Лженаречённый, как и предполагалось, обнаружился там.
   - Доброе утро. - Я старалась, чтобы голос звучал естественно, но он больше походил на скрежетания ржавого робота. Вдобавок ещё и щёки пылали так, будто за ними спрятали раскалённый кипятильник. Сунь я теперь голову в воду - ручаюсь, она бы вскипела.
   - Вечер, - не отрываясь от компьютера, поправил фольклорист.
   - Ого! Выходит почти восемнадцать часов проспала - личный рекорд.
   Он никак не отреагировал на мою неуклюжую попытку пошутить.
   - Можешь в свою комнату возвращаться. Я там прибралась за собой.
   - Хорошо. - Лженаречённый захлопнул ноутбук и, сцепив руки под подбородком, выжидательно уставился на меня. - Но сперва поговорим о том, что случилось вчера
   - А что случилось вчера? - Всё. Конец. Сейчас я начну заикаться и полыхать, как знамёна Красной армии, а он - издеваться надо мной.
   - Это я у тебя хотел спросить. Один дед на всё село хвастает, что прошлой ночью подстрелил Куяшское чудовище. Почему мне кажется, что ты к этой истории имеешь непосредственное отношение?
   - Наверное, потому что это действительно так, - честно призналась я, чересчур радостная оттого, что он свернул на безопасную для моего душевного состояния тему.
   - Внимательно слушаю. - Ямато говорил спокойно, но проскользнули в его голосе нотки, тонко намекавшие, что если ему не понравятся мои объяснения, славный подвиг деда с ружьём будет довершён.
   - Вчера я вышла тебя искать и встретила Жозефа. Он предложил сходить с ним за кровью. Я подумала, что это шанс собрать редкую информацию о вамперленах и согласилась. Всё шло отлично, но когда мы уже почти закончили, нас засёк хозяин дома. Он начал палить из ружья и попал в меня. Вот и всё.
   - Вот и всё? - с издёвкой переспросил аспирант. Мой рассказ, судя по выражению лица, вызвал в нём то самое столкновение противоречивых эмоций, которое сейчас модно называть когнитивным диссонансом. Не дожидаясь, когда диссонанс превратится в консонанс, ознаменовав тем самым победу желания меня убить над здравым смыслом, я принялась выкладывать свежие подробности о способностях вамперленов, используемых ими приборах, биополях, удавах, кроликах - в общем, обо всём, что могло хоть как-то оправдать моё безрассудное поведение в глазах фольклориста.
   Несмотря на то, что ораторскому искусству я никогда не училась, слова мои всё же возымели эффект. Когда я закончила, Ямато, вместо того, чтобы отправить меня к праотцам, лишь провёл рукой по лбу и утомлённо вздохнул.
   - Всё равно надо было сначала со мной посоветоваться.
   - Как я могла с тобой посоветоваться, когда тебя носило чёрте где?
   - Не чёрте где, а в храме божьем. - Аспирант с притворным благоговением возвёл глаза к потолку.
   - Не знала, что ты такой набожный, - съязвила я прежде, чем сообразила, куда он клонит. - Преподобная Мика?! Она на тебя напала?
   - Нет, вполне мирно остановила и спросила, всё ли у тебя в порядке. Очевидно, после того, как ты напала на неё с её же кадилом, мессия разглядела в тебе родственную душу. И со мной она вела себя вполне дружелюбно. Сподобилась даже ответить на пару вопросов.
   - Рассказала что-то полезное? Или опять несла бред про Богиню?
   - Про неё самую, но не бред. Проговорилась, что каждую ночь Богиня приходит в церковь, чтобы узнать, как прошёл обход.
   - И ты решил пойти в церковь, чтобы встретиться с богиней преподобной Мики?
   - Или с тем, кто себя за неё выдаёт.
   - И как? Удалось?
   - Нет. Эта сумасшедшая оказалась не такой уж сумасшедшей. Она незаметно прокралась за мной и, как только я вошёл в церковь, заперла двери снаружи.
   - Как же ты выбрался?
   - Спросил мессию, сильно ли она обидится, если я оболью двери её пристанища керосином и подожгу.
   - Но если бы ты так сделал, сам бы задохнулся.
   - Начнём с того, что у меня не было керосина.
   - А-а... Но ты не врал, просто недоговаривал, - смекнула я. - Но неужели она отпустила тебя просто так?
   - Нет, пообещала, что на меня падёт проклятие Богини. Жду - не дождусь.
   - А что насчёт церкви? Нашёл что-нибудь интересное?
   - Да, там в полу железная дверь, запертая изнутри. Подозреваю, что явление Богини страждущим происходит не без её участия.
   - Есть идеи, кто это может быть?
   - Есть одна, но тебе она не понравятся.
   - Потерплю как-нибудь.
   Ямато промолчал, надеясь, вероятно, что я одумаюсь и предпочту остаться в блаженном неведение.
   - Ну так? - надавила я.
   - Твоя так называемая подруга.
   - Крючия?
   - Староста.
   - Бадя? - Мои глаза изумлённо распахнулись. - Ты считаешь, что Богиня преподобной Мики - Бадя? Это что, шутка?
   - Сказал же, что мой вариант тебе не понравится.
   - Он мне не то, чтобы не нравится, он мне кажется абсурдным. С какой стати Баде притворяться Богиней?
   Я с вызовом посмотрела на лженаречённого, но он, похоже, отвечать не собирался.
   - Можешь подкапываться к Баде сколько угодно - я всё равно ей верю! - ревностно, будто знамя от неприятеля, принялась защищать подругу я.
   - На каких основаниях?
   - На тех же, на которых ты её ненавидишь.
   - Я не испытываю к ней ненависти.
   - Да ладно! Думаешь, я не замечаю, что у тебя настроение портится всякий раз, как ты её видишь?
   Аспирант открыл рот, но не нашёл, что возразить, потому лишь досадливо цокнул языком.
   - Может, объяснишь, чем именно тебя не устраивает моя лучшая подруга?
   - Эта девочка не та, за кого себя выдаёт.
   - Откуда такие выводы?
   - Попросил друга из прокуратуры её проверить. Нет никаких сведений ни о миллионере по фамилии Улзыжаргалов, ни о его гениальной дочери.
   - Ты проверял Бадю? - опешила я. - Зачем?
   Он снова сделал вид, что не слышит вопроса.
   - Бадя - очень дорогой для меня человек, поэтому, если ты знаешь что-то, что может...
   - Ладно, - сдался аспирант. - Меня напрягает её внешность.
   - В каком смысле?
   - В том, что эта девочка похожа на мою наставницу.
   - Которая изучала озёра-прародители и пропала без вести?
   - Именно.
   - Думаешь, они родственники?
   - Исключено. Среди близкой родни моей наставницы не было ребёнка такого возраста.
   - А среди дальней?
   - У дальних родственниц не бывает настолько похожих черт лица.
   - Гены непредсказуемы. Я слышала о таких случаях. Они могут даже не знать друг о друге, а...
   - Они связаны, - перебил аспирант. - Староста добавляет к моему имени японский именной суффикс, и не "сан", как это сделал бы любой, кто хоть раз заглядывал в учебник японского, а "сама" - тот, который я добавлял к имени наставницы в детстве. И ещё...ты слышала, с какой издёвкой она со мной разговаривает? Будто знает, что я о чём-то догадываюсь, но уверена, что мне её не раскусить.
   - По-моему, ты просто себя накручиваешь.
   - Предсказуемая реакция. - В голосе Ямато звучало не то раздражение, не то отвращение. - Поэтому я и не хотел ничего рассказывать, пока не найду прямых доказательств.
   - Доказательств чего? Того, что Бадя связана с твоей наставницей? Так давай я спрошу у неё напрямую.
   - Исключено. Это опасно.
   - Чем?
   - Я на следующей неделе еду в город, - нагло ушёл от ответа аспирант.
   - Не меняй тему!.. Что? Ты уезжаешь?- Его заявление так ошеломило меня, что я мгновенно позабыла, о чём мы спорили до этого.
   - Да, кандидатский минимум сдать надо.
   - А почему раньше не сказал?
   - Что, за пять дней собраться не успеешь?
   - Собраться? Я? Зачем?
   - Потому что безопаснее бросить здесь бомбу замедленного действия, чем тебя.
   Подобное сравнение мне не льстило, но перспектива остаться одной в рассаднике упырей казалась ещё более удручающей, потому возражать я не стала.
  
   Благодаря куяшской настойке, уже через пару часов рана перестала напоминать о себе, так что оставшееся до отбытия время я провела за привычными делами, к которым помимо прочего добавились попытки расшифровать манускрипт Версаля, увы, безуспешные. Дразнить меня из-за обморока Ямато не стал, напротив, ни разу даже намёком не затронул эту тему, потому уже спустя пару дней мне стало казаться, что тот поцелуй - всего лишь часть сна, который я увидела, когда от боли и перенапряжения отключилась во время перевязки.
   К отъезду мы готовились тайно. Даже Пелагее Поликарповне я сообщила о нём лишь в последний день. К рассказу о внеплановых занятиях в институте, которые я якобы жажду посетить, начальница отнеслась весьма благосклонно.
   - Ну что ж, удачи в подготовке к сессии, Кротопупс.
   - Спасибо. - Я радостно прижала к груди подписанное заявление на отпуск. - Могу я уйти сегодня пораньше, чтобы успеть собраться?
   - Протрёте пыль со столов и можете быть свободны.
   Я тут же кинулась наверх исполнять поручение, но на последней ступеньке замерла.
   - ...ло, - донеслось до меня из кабинета начальницы, - ...ля, это Пелаге...
   Не в силах сдержать любопытства, я приникла ухом к проёму между фигурными столбиками балюстрады.
   - Да. Вы просили сообщить, если Кротопупс куда-то соберётся. Да. Сегодня она попросилась в отпуск. Именно. Хочет поехать в город, чтобы иметь возможность посещать занятия для заочного отделения. Да, разумеется, я подписала заявление. Что? Нет. Да. Да. Хорошо. Сейчас.
   Голос начальницы смолк. Я, ни жива, ни мертва от страха, всё ещё прижималась щекой к ледяному мрамору ограждения. Мне был известен только один "...ля", которому могли понадобиться сведения о моих перемещениях - зеркала чёрной души этого "...ля", мастерски воспроизведённые на холсте, как раз буравили мне спину.
   - Кротопупс, - Пелагея Поликарповна подошла к основанию лестницы, - к телефону.
   Полная дурного предчувствия я проследовала за начальницей в её кабинет.
   - Алло, - как я и ожидала, из трубки подал голос Николя. - Здравствуй, дорогуша. Узнала? Нет-нет, ничего не говори. Сбежать, значит, собралась? Ну-ну. А известно ли тебе, дорогуша, почему ты до сих пор жива? - Он сделал театральную паузу, не предполагавшую ответа. - Что ж скажу: только потому, что ты находишься под моим контролем. Странно, чтобы марионетка не заметила, что её дёргают за ниточки. Хочешь освободиться? Что ж, Пиноккио тоже мечтал стать настоящим мальчиком. И что с ним случилось? Правильно, он сгорел. - Николя жеманно, словно чопорная девица, захихикал. - Ты не согласна со мной, милая? Пиноккио не сгорел? Ну, будь уверена, ты-то уж точно сгоришь. А если не ты, так твои родственники и друзья. В тот миг, когда ты выйдешь за пределы Крутого Куяша, он превратится в гигантский костёр. Курган Кротопупса - пожалуй, именно так станут называться это место. Нравится?
   - А...а... - только и смогла выдавить я.
   - Мне не придётся повторять дважды, верно? - не дожидаясь ответа, продолжил Версаль. - Ты ведь была лучшей ученицей в школе. И рассказывать никому ничего не надо. Иначе, дорогуша, придётся мне взять на хранение твой язык.
   В трубке раздались короткие гудки и я, судорожно сжав её в руках, без сил рухнула на стул.
   - Вот так, - развела руками Пелагея Поликарповна. - Как вы сами слышали, никакого отпуска.
  
   Когда я долетела до дома по куяшскому бездорожью, то выглядела, как курортник, злоупотребивший грязевыми ваннами. Вваливаться в комнату лженаречённого в полуобморочном состоянии становилось хорошей традицией - мой вид его даже не удивил.
   - Это ты виноват! - с порога набросилась на Ямато я. - Если бы не ты, ничего бы не случилось!
   - Что произошло? - Голос, спросивший это, принадлежал Конопле.
   - Ничего! - раздражённо выпалила я. - Просто начальница позвонила Николя, и он сказал, что я покину село только через чей-нибудь труп.
   Фольклорист скептически хмыкнул.
   - Ты знал, что так будет? - Я с ненавистью посмотрела в его холодное, расчётливое лицо.
   - Рассматривал такой вариант.
   Он знал. Знал, и всё равно заставил меня пройти через этот кошмар. Зачем? Чтобы, когда разбитая марионетка приползёт обратно, с чувством собственного достоинства заявить, что подобного следовало ожидать?
   Мои плечи судорожно задрожали, а с губ сорвался странный, не свойственный мне смешок. За ним последовал ещё один, потом ещё, и вот уже я зашлась в припадке злого, истерического хохота. Конопля смотрел на меня обеспокоено, Ямато - со скукой ветеринара, только что сообщившего очередному безутешному клиенту, что его ненаглядного хомячка пришлось усыпить.
   - Всё в порядке, - сквозь смех проговорила я. - В конце концов, мы все умрём. Семьюдесятью годами раньше, семьюдесятью годами позже - какая разница? К тому же, здесь аномальная зона, возможно, мне удастся восстать в виде зомби. Вот умора будет.
   - По-моему, у неё истерика, - осторожно предположил Конопля.
   - Определённо, - подтвердил Ямато.
   - И что делать?
   - Пусть поплачет, если хочется.
   - Мне кажется, она смеётся.
   - Пока да.
   Я внутренне взбунтовалась против этого "пока", но, словно в подтверждение слов лженаречённого, на щеках прочертили мокрые дорожки первые слёзы.
   - Ну и ладно, ну и уезжайте! И без вас не пропаду!
   - Что? - Брови Конопли взметнулись вверх. - С чего ты взяла, что мы тебя тут оставим?
   - Ну, как же... Я ведь не могу покинуть село.
   - Можешь, - возразил Ямато.
   - Как? - Я так удивилась, что перестала плакать.
   - Дойдёшь до станции, переодевшись мной, - гордо объявил Коля.
   - А ты сам?
   - А я останусь здесь и буду притворяться тобой, пока вы не вернётесь.
   - Мы уже всё обсудили, - подхватил Ямато. - Для твоей тёти оставим записку, что я уехал из-за ссоры, и ты отказываешься покидать комнату до тех пор, пока я не прибегу обратно с извинениями. Версаль же решит, что ты заперлась дома, потому что слишком напугана его угрозами.
   - Всё идеально, - торжествующе закончил Конопля.
   - Но я не могу...
   - Можешь, - перебил меня фольклорист.
   - Но Коля не должен...
   - Должен, - отрезал эколог.
   Я обречённо вздохнула - спорить с Ямато и человеком, поддерживающим каждое его слово, было бессмысленно.
   Увидев, что сопротивление сломлено, лженаречённый притащил пачку бумаги и заставил меня до посинения писать разнообразные фразы, которые Конопля смог бы подсовывать под дверь в качестве ответов на вопросы тёти. Последние приготовления мы завершили уже на рассвете.
  
   Утро выдалось серым и зябким. И хотя физически холода я не ощущала, - чтобы сделаться похожей на Колю, пришлось нацепить несколько толстых свитеров - постоянно хотелось поёжиться. Пока мы шли по селу, мне всё чудилось, что за нами следят. Воображение заставляло невидимых преследователей высовываться из-за углов, разглядывать меня сквозь дыры в заборах, коварно усмехаться за плотно задёрнутыми занавесками.
   На платформу мы прибыли задолго до поезда. Организм настоятельно требовал компенсации за всенощное бодрствование и, едва первые лучи холодного осеннего солнца поползли через луг к селу, я, присев на мокрую, вылизанную утренним туманом скамейку, методично заклевала носом. Выныривая из забытья, я каждый раз с тревогой посматривала на бегущий к селу склон, но он по-прежнему оставался пустынным.
   - Думаешь, всё будет хорошо? - не выдержав, спросила я у аспиранта, который ни в пример мне расслабленно прохаживался взад-вперёд по платформе.
   - Вряд ли. Я не готовился.
   - К чему? - не дошло до меня.
   - К экзаменам... И с научником больше месяца не связывался. - Он раздражённо поддел носком ботинка оказавшийся на пути камушек. - Всё из-за старосты. Слежка за ней отняла слишком много времени.
   - Ты за Бадей ещё и следил? - возмутилась я.
   - Разумеется. Почему тебя это удивляет?
   Пока мы в очередной раз спорили, стоит ли опасаться мою лучшую подругу, успели не только дождаться поезда, но и доехать до города. Завершилась наша оживлённая дискуссия ссорой, из-за которой мы распрощались прямо на вокзале, причём не в лучших отношениях. Глядя на исчезающую в толпе спину Ямато, я окончательно убедилась, что он полный идиот. А ещё - что я его люблю.
  
  

Глава 17

  
   Вновь начавшийся дождь размывал безликую улицу за окном. Безжалостный октябрьский ветер уже сорвал с деревьев последние яркие пятна листьев, и в городе воцарилась унылая серость межсезонья.
   С того момента, как мы с Ямато расстались на вокзале, прошло уже больше недели, и, дни напролёт валяясь на диване в своей пустой квартире, я всё глубже погружалась в пучины осенней депрессии.
   - Тот в здравой памяти не проживёт и дня, кто будет в вас влюблён...
   Вздрогнув, я затравленно завертела головой в поисках того, кто посмел так бестактно извлечь из глубин моей души и озвучить самое сокровенное. Говорил телевизор, на пульте от которого, как выяснилось, я лежала. "Гусарская баллада", один из моих любимых фильмов, уже близился к финальным титрам, но, не успела я расстроиться по этому поводу, как в дверь позвонили. Нежданным гостем оказалась Женька.
   - Привет, - монотонно, как обычно, поздоровалась приятельница.
   - Привет. - Я жестом пригласила её в зал.
   - К сессии готовишься? - Девушка с опаской покосилась на разбросанные по полу распечатки манускрипта Версаля, которые я тщетно пыталась расшифровать в те моменты, когда депрессия немного отступала.
   - Да нет, учёба у меня сейчас вообще не идёт - чувствую себя маринованным огурцом.
   Женька сдвинула брови, очевидно, пытаясь вообразить, как должен себя ощущать сей овощ.
   - Ты что-то хотела? - отвлекла её от размышлений я.
   - Угу. У тебя телефон не работает?
   - Не проверяла. Возможно. Сомневаюсь, что родители исправно за него платили в моё отсутствие.
   Приятельница кивнула чему-то понятному только ей и, достав из кармана смартфон, пару раз легонько стукнула пальцем по сенсорному дисплею. Затем она протянула аппарат мне.
   - Держи.
   - Зачем?
   - Тебя.
   Ничего не понимая, я поднесла смартфон к уху:
   - Алло?
   - Завтра в четыре, с вещами, - послышался оттуда голос Ямато. - Записывай адрес.
   Ошарашенная, я подобрала с пола листок и застенографировала всё, что продиктовал аспирант.
   - Записала?
   - Угу.
   - Повтори.
   Я послушно зачитала свои каракули.
   - Молодец. До встречи. - Ямато отсоединился, а я так и осталась стоять с открытым ртом и вытаращенными глазами. Женька, устав ждать, сама выудила из моих застывших пальцев смартфон, и, коротко кивнув в знак прощания, направилась к выходу.
   - Откуда? - ошеломлённо выдохнула ей вслед я.
   - Атрокс скинул его номер. Сказал, что срочно.
   - ...
   - Ну, я пошла.
  
   Есть такая музыка, в которой растворяешься, переставая быть собой: потаённые струны души вибрируют в тон гитаре и басу, сердце бьётся в ритме ударных, по коже легко, как умелые пальцы по клавишам, пробегают приятные мурашки. Внутри тебя гремит оркестр эмоций, но одновременно ты чувствуешь необычайное умиротворение, такое, что кажется, теперь и умереть не жалко. Подобные ощущения всегда вызывали у меня песни Дины Беляны, но я и представить не могла, что почувствую то же самое, всего лишь услышав резкую, немелодичную трель звонка над дверью, отделяющей меня от человека, которого я люблю. Гитара, бас, ударные, клавиши, - всё это услужливо дорисовало воображение, в реальности же было лишь дребезжание звонка и мои трясущиеся от волнения пальцы. Когда щёлкнул замок, я уже дошла до такого состояния, что готова была, разрыдавшись от счастья, кинуться Ямато на шею. Но за дверью оказался не он.
   - Здорово! - Передо мной стоял высокий, поджарый парень, поразительно напоминающий одного из тех шаблонных морских пехотинцев, которых любят показывать в американских боевиках.
   - Здравствуйте, - испуганно пролепетала я. - Простите, квартирой ошиблась.
   "Пехотинец" сложил на груди накачанные, с выступающими венами руки и, окинув меня оценивающим взглядом, довольно оскалился:
   - Не ошиблась. Заходи.
   - Нет, всё-таки ошиблась. - Я попятилась назад.
   - Ты ведь Анька?
   Я, удивлённая тем, что он знает моё имя, робко кивнула.
   - Я Arch-Vile, можно просто Арч.
   - Красивое имя, - соврала я, продолжая бочком продвигаться к лестнице.
   - Это прозвище. "Doom" знаешь?
   - Только Думу, государственную.
   Он запрокинул голову и неприятно рассмеялся. Я, воспользовавшись заминкой, пустилась наутёк, но уже пролётом ниже меня остановили, ухватив сзади за ручку рюкзака.
   - Помогите! - успела выкрикнуть я прежде, чем мне заткнули рот ладонью и поволокли обратно.
   - Какая буйная, - ухмыльнулся "морпех", пропуская сообщника в квартиру. Смекнув, что, если не удеру до того, как позади захлопнется дверь, второго шанса уже не будет, я неистово впилась зубами в ладонь, зажимавшую мои губы. Раздался сдавленный вскрик - меня больше ничто не сдерживало, но побег всё равно сорвался, вернее, я сама его отменила, как только, обернувшись, увидела, кто на меня напал. Ямато поднял голову, и, когда наши взгляды встретились, мне показалось, что я совершаю затяжной прыжок с парашютом. Аспирант, однако, моей радости от встречи не разделил.
   - Ты мне руку прокусила!
   - А ты меня напугал до смерти!
   - Не я, а он. - Фольклорист ткнул пальцем в "морпеха".
   - Грязный поклёп! Если б я её напугал, она бы уже в психушке лежала, как наш почтальон, - расплылся в мечтательной улыбке тот.
   - Одни слабоумные вокруг, - сквозь зубы процедил Ямато. - Где аптечка?
   - У меня, - откликнулся Арч.
   Аспирант, досадливо процедив сквозь зубы что-то непонятное, скрылся за дверью в конце коридора. Я мышкой шмыгнула за ним. Комната "морпеха" выглядела более чем экстравагантно: из мебели там обнаружился только компьютер с огромным широкоформатным монитором и некое подобие матраса, зато все стены были заклеены плакатами, изображавшими страшных вооружённых мужиков с перекошенными лицами, а на полу громоздились завалы из дисков, пустых пивных бутылок и прочего хлама.
   Ямато флегматично пнул ногой одну из многочисленных мусорных пирамид и, не обнаружив на её развалинах аптечки, приступил к разрушению следующего памятника нечистоплотности.
   - Странный у тебя сосед по квартире, - не удержалась от комментария я, о чём тут же пожалела, ибо в комнату просунулось невозмутимое, как кирпич, лицо "морпеха":
   - Я не сосед, я хозяин квартиры, причём нагло обманутый. Шесть лет назад этот якудза приехал поступать в институт и попросил приютить его на пару недель по старой дружбе. До сих пор не ясно, когда же эта пара недель закончится.
   - Я здесь только из уважения к твоим родителям, - парировал Ямато. - Ты же, когда за свои бесконечные игры засаживаешься, о еде и сне забываешь. Вот помрёшь в один прекрасный день, разлагаться начнёшь, вонять - соседи отравятся и иск за ущерб здоровью предъявят бедным старикам...
   - Зараза! - На самом деле Арч употребил другое, куда менее приличное слово, но я не повторила бы эту пакость даже под угрозой расстрела. - Я, если хочешь знать, в последнее время вообще к компьютеру не прикасался.
   - Ну-ну, - Ямато с невозмутимым видом обрушил очередную пирамиду. - А это ещё что за дрянь?
   Я с любопытством заглянула в центр кучи и обнаружила там человеческую руку. Лицо моё побелело от ужаса.
   - Не волнуйся, она резиновая, - успокоил меня "морпех". - От куклы из секс-шопа, которую мне бывшая подарила в честь разрыва. Чувством юмора блеснуть захотела, дура. Мол, вот она - девушка твоей мечты. Возвращаю теперь подарок по частям в мусорных пакетах. Если кетчупом полить и на дверную ручку повесить, вообще отлично получается.
   - И не жалко тебе её? - усмехнулся Ямато, не отрываясь от поисков.
   - Жалко, конечно. Как-никак, единственная девка, которая не достаёт тупой болтовнёй и не пилит за то, что, я, якобы, лентяй и мало зарабатываю. Когда первый кусок отрезал - сердце кровью обливалось.
   - Я о Макаровой.
   - А Ксюху-то чего жалеть? Первая начала, да ещё участкового на меня натравила: мол, хулиганю под её дверью. Наивная. Как будто не знала, что я в прокуратуре работаю.
   Пока Арч обличал недостатки своей бывшей девушки, Ямато откопал-таки аптечку и, спешно залив следы моих зубов зелёнкой, покинул комнату. Мне показалось, что он зол и специально оставил меня наедине со своим другом-расчленителем, но, едва я успела испугаться, из коридора донёсся голос фольклориста:
   - Где ты там застряла? У нас автобус через полчаса.
   Облегчённо вздохнув, я извинилась перед "морпехом" и вихрем вылетела из его неуютной комнаты. Приятель Ямато принадлежал к тому типу людей, которого я побаивалась и всячески старалась избегать. Потому меня ни капельки не расстроило то, что наше знакомство оказалось сколь коротким.
  
   Когда мы добрались до автовокзала, уже стемнело.
   - Ну и денёк, - устало выдохнула я, рухнув на сиденье у окна. - Сколько примерно автобус идёт до Куяша?
   - Он не идёт до Куяша.
   - То есть как? Куда же мы тогда едем?
   - В город, где я жил до поступления в институт.
   - Зачем?
   - Хочу кое-что поискать в доме моей наставницы.
   - Ясно. А о её связи с Бадей выяснил что-нибудь?
   - Нет.
   - А о Леонардо Гуччини?
   - Насчёт него болотный упырь Ёся не врал. Этот тип действительно возглавляет кучу организаций по защите прав нежити.
   Автобус загудел, готовясь к отправлению. У меня ещё остались вопросы, но Ямато чуть заметно кивнул на тётку, плюхнувшуюся на сиденье в соседнем ряду. Мадам бесцеремонно склонилась в нашу сторону с явным намерением поучаствовать в беседе.
   Аспирант прикрыл глаза, притворяясь спящим, а я, отвернувшись к окну, стала наблюдать, как залитые тусклым оранжевым светом улицы уплывают вдаль, сменяясь вереницей тёмных деревьев вдоль дороги. За этим отупляющим занятием меня и настиг проказник-Морфей.
   Три с половиной часа в пути пролетели незаметно. Я даже вздремнуть толком не успела, когда Ямато растолкал меня и выволок в промозглую слякоть октябрьской ночи. Казалось бы, от холода мне полагалось взбодриться, но, единожды завладев моим телом и разумом, настырный Морфей не желал отступать. Сначала лженаречённый ещё пытался заставить меня переставлять ноги самостоятельно, но очень быстро сдался и позволил забраться к нему на спину. Не знаю, как мне удалось уснуть в таком положении, но факт остаётся фактом: в себя я пришла от ощущения падения.
   Прежде, чем я успела понять, куда и зачем лечу, под спиной возникло что-то мягкое. "Кровать" - констатировала я, осторожно приоткрыв глаз.
   - Не разлёживайся особо, я снял комнату на час.
   - А? Что?
   - Я в душ, - не стал утруждаться разъяснениями лженаречённый.
   Я обвела взглядом опустевшую комнату: судя по обстановке - гостиничный номер. Но разве мы не собирались остановиться у родителей Ямато? Зачем он привёл меня сюда? Неужели для того, чтобы...
   Неожиданная догадка стала для меня таким потрясением, что на пару минут я потеряла способность двигаться, а едва оцепенение спало, вскочила с кровати и, впившись пальцами в волосы, принялась лихорадочно нарезать круги по комнате. Не то, чтобы Ямато мне не нравился, но к такому стремительному развитию отношений я готова не была. Если уж лженаречённый и впрямь меня любит, то сначала должен признаться, затем предложить встречаться, потом дождаться, пока я разрешу себя поцеловать... Хотя, он уже меня поцеловал, причём безо всякого разрешения... И официально мы уже два месяца как помолвлены... Выходит, то, что он хочет сделать, это нормально? Нет! Я просто не могу на такое согласиться! Настоящая женщина должна от рождения и до гроба хранить верность своему мужу: и когда его ещё нет, и когда его уже нет. Ну ладно, в исключительных случаях допустимо пожертвовать собой, как Сонечка Мармеладова, но просто так, развлечения ради - ни за что на свете!
   Звук падающей воды оборвался внезапно. В панике я галопом проскакала к кровати и, водрузив на баррикаду из подушек стул, выставила его ножками вперёд на манер пулемёта. Я была настроена биться за свою честь, как белорусский партизан за Родину, но вся моя решимость канула в лету, когда одетый лишь в джинсы лженаречённый вышел из ванной, растирая полотенцем мокрые волосы.
   Он посмотрел на меня... и я растаяла, как восковая свеча.
   - Собирайся, мы уходим.
   - А? - Голос мой почему-то прозвучал разочарованно.
   - Стрелковый батальон повержен. - Аспирант засветил мне в лицо полотенцем. - Всем выжившим срочно покинуть окопы.
   Я возмущённо фыркнула и скомкала мокрую тряпку, готовясь к ответной атаке, да так и замерла с возведённой для броска рукой.
   - Что с тобой? - Я изумлённо указала пальцем на волосы лженаречённого, сливавшиеся теперь по тону с чёрной водолазкой, которую он успел натянуть.
   - Это мой натуральный цвет. Смотрится странно?
   - Нет, но...необычно. Теперь ты действительно похож на японца. Раньше не так в глаза бросалось.
   - Знаю. Потому и крашусь.
   - Тогда зачем сейчас... обратно?..
   - Мой старик считает, что красить волосы - прерогатива женщин и лиц нетрадиционной ориентации. Не хочу, чтобы он взбесился ещё и из-за этого.
   - Ещё и? - настороженно переспросила я.
   - Мы не очень хорошо ладим.
   - Тогда, может быть, мне лучше здесь остаться? Вдруг он разозлится, что ты постороннего человека привёл.
   - Наоборот - при тебе он будет вести себя сдержаннее. Правда, придётся, наверное, нам... Хм-м...- Лженаречённый призадумался, а затем, кивнув чему-то ведомому лишь ему, с ногами забрался на кровать и решительно придвинулся ко мне. Не готовая к такому повороту, я снова ударилась в панику. Слишком близко! Моё бедное сердце сейчас...
   Сидя на коленях, Ямато положил ладони перед собой и опустил голову так низко, что практически уткнулся носом в кровать.
   - Запомни, это догэдза.
  
   Догэдза оказалась несложным, но зато весьма практичным церемониальным поклоном. Она не только давала возможность продемонстрировать кому-то высшую степень почтения, но и позволяла незаметно вздремнуть, пока этот кто-то на тебя орёт. Впрочем, уснуть под аккомпанемент раскатистого баса отца Ямато мог разве что глухой. Я же, подобным недугом не страдавшая, тряслась как осиновый лист и мечтала поскорее убраться из дома лженаречённого. А ведь как хорошо всё начиналось...
   Дом родителей Ямато, как я и предполагала, был выстроен в японском стиле: невысокие стены, огромные окна, массивная крыша. А вот сами родственники оказались весьма далеки от образов, созданных моим воображением. Мачеха аспиранта, белокурая женщина по имени Ольга, своей красотой напомнила мне Дину Беляну. Она чуть не расплакалась от счастья при виде пасынка, и всё же расплакалась, когда тот представил меня, как свою невесту. Отец лжевозлюбленного тоже сперва показался мне довольно милым. Невысокий и плосколицый, он не имел ничего общего с сыном, но было в нём что-то неуловимо трогательное. Увы, в отличие от жены, возвращению отпрыска он не обрадовался, напротив, сделал такое лицо, будто пытался разжевать лимон. А потом он заговорил... Японскую речь я слышала лишь однажды, когда смотрела исторический фильм про самураев с субтитрами, но даже боевые кличи бравых воинов звучали не так устрашающе, как голос этого безобидного на первый взгляд человека. Ямато невозмутимо ответил ему, тоже на японском, и мужчина, побагровев от злости, начал звучно глотать ртом воздух. Со стороны казалось, будто он подавился невидимым лимоном, который пытался разжевать до этого.
   Лжесвёкор выплюнул ещё какую-то короткую фразу, и Ольга, опустив голову, покинула комнату. Как только она задвинула за собой створку двери, Ямато подал мне ранее оговоренный знак, и мы синхронно рухнули на пол.
   Словесная экзекуция продолжалась около часа. Благодаря тому, что отчитывали нас на японском, самооценка моя практически не пострадала, чего нельзя было сказать о теле: ломоту терпеть становилось всё труднее.
   - Не подавай виду, что устала, - чуть слышно шепнул лженаречённый, когда его отец, раздражённо прохаживавшийся взад-вперёд, повернулся к нам спиной.
   - Стараюсь, - сквозь зубы проскулила я.
   Прошло ещё долгих пятнадцать минут, прежде чем лжесвёкор закашлялся и, смерив нас уничижительным взглядом, вышел из комнаты.
   - Отбой. - Ямато лениво поднялся с колен.
   Я не смогла повторить столь сложный манёвр, лишь вытянула ноющие от боли ноги и со стоном перевернулась на спину.
   - Молодец, хорошо держалась.
   - Он тебя простил?
   - Официально - пока нет, но по сути - да.
   - А он всегда такой?
   Фольклорист неопределённо пожал плечами.
   - Ты уж прости нас за подобный приём. - В дверях появилась Ольга, и в комнате как будто стало светлее. - Мой муж возглавляет областную федерацию восточных единоборств и потому слишком привык командовать. - Она с улыбкой посмотрела на Ямато. - Но согласись, у отца есть причины сердиться. Кое-кто сбежал из дома после окончания школы и ни разу не сподобился навестить семью за все эти годы.
   - Я звонил, но старик сразу начинал орать и...
   - Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается - перебила женщина. - Я знаю, что на самом деле вы с отцом рады снова видеть друг друга. А мы с Анечкой уже по горло сыты вашими разборками, так что давайте забудем о них хотя бы на время и немного поспим. Уже первый час ночи.
   - Поспать было бы не плохо, - охотно согласилась я.
   - Я тебе уже постелила. - Улыбнувшись мне, женщина повернулась к пасынку. - Проводи Анечку в комнату своей сестры.
   Увидев, где буду спать, я чуть не умерла от восторга. Комната оказалась настоящим раем для фаната Дины Беляны: горы дисков, постеры с автографами, картонная фигура певицы в полный рост, даже одеяло и тапочки у кровати были с изображением Дины.
   - Мне правда можно здесь остаться?
   Ямато лишь презрительно фыркнул.
   Робко, боясь, что всё происходящее - лишь сон, который можно разрушить одним неловким движением, я подошла к кровати и дотронулась до Дининого лика на одеяле.
   -Твоя сестра точно не будет против? - на всякий случай уточнила я.
   - Она появляется дома не намного чаще меня.
   - Жаль, я бы хотела с ней познакомиться.
   - Кто бы сомневался. - Аспирант обвёл взглядом комнату, и на лице его отразилось неподдельное отвращение. - Будь осторожна. Не ручаюсь, что эта ведьма не разводила здесь гадюк.
  
   Едва Ямато ушёл, я кинулась рассматривать сокровища его сестры. Оторваться от сего увлекательного занятия удалось только на рассвете, потому к завтраку я вышла помятой и разбитой. В гостиной меня уже поджидал отец лженаречённого. Сегодня он был одет в какую-то национальную японскую одежду с тёмным верхом и светлым юбкоподобным низом, отчего выглядел особенно грозно. Я непроизвольно вжала голову в плечи, когда его взгляд остановился на мне.
   - Суварэ! - тоном военачальника гаркнул мужчина.
   Я поняла, что если сию же секунду не исполню это загадочное "суварэ", лжесвёкор наглядно продемонстрирует мне, насколько хорошо владеет восточными единоборствами. С отчаяньем загнанного зверя я воззрилась на Ямато, вошедшего в комнату вслед за мной. Тот чуть заметно кивнул на пол, из чего я сделала вывод, что должна отвесить какой-то церемониальный поклон. Так как все мои познания о японской вежливости пока ограничивались догэдзой, пришлось пойти ва-банк и продемонстрировать её. Как только я почтительно растянулась на полу, лжевозлюбленный поджал губы, пытаясь сдержать смех, а его отец выглядел хоть и обескураженным, но не рассерженным, из чего я сделала вывод, что решение оказалось неправильным, но не таким уж и плохим.
   - Глупая девочка, я велел тебе сесть, - снисходительно перевёл лжесвёкор.
   Облегчённо вздохнув, я встала и завертела головой в поисках стула. Лженаречённый, поймав мой взгляд, снова кивнул вниз. Я непонимающе нахмурила брови. Тогда, жестом велев мне повторять за ним, аспирант уселся прямо на пол, подогнув ноги под себя и сведя колени. Как я узнала позже, эта садистская поза, от которой жутко затекают конечности, у японцев называется сэйдза. Ей знакомство с культурой Страны восходящего солнца я предпочла бы и закончить, но отец Ямато не дал мне такой возможности. Он вновь что-то гаркнул на японском, и Ольга, одетая сегодня в кимоно, разложила перед нами набор для каллиграфии. Я нервно сглотнула, ожидая, что сейчас лжесвёкор заставит меня измарать девственно чистую рисовую бумагу своими каракулями, а затем, убедившись, что они не имеют ничего общего с иероглифами, примется отрабатывать на мне приёмы по выворачиванию рук. Однако вопреки моим ожиданиям он взялся за кисть сам. Воспользовавшись тем, что лжесвёкр отвлёкся, я взглядом побитого щенка воззрилась на лженаречённого, но нашла в его глазах лишь азарт живодёра, промышляющего утоплением маленьких милых зверушек. Я бы и сама сейчас с радостью утопилась...
   - Читай, - не дал мне совершить мысленное самоубийство отец Ямато.
   Я взглянула на лист, и с моих губ сорвался вздох облегчения. Мужчина изобразил вовсе не иероглифы. На бумаге красовались две простенькие картинки: буква "ш" с удлинённой средней чертой и окошко с крестовидной рамой, наподобие тех, что часто рисуют дети. Чтобы разгадать ребус, мне понадобилась всего пара секунд.
   - Шрам! - победно выпалила я. - "Ш" - это как "х" в задачках по математике, неизвестное количество то есть, а квадратик - это рама, получается "ш рам".
   Отец Ямато выпучил глаза так, что стал похож на раздавленную лягушку, Ольга прикрыла губы рукой, пряча улыбку, а лженаречённый и вовсе, согнувшись пополам, давился от беззвучного хохота.
   - Понял, как твоя жена будет читать свою фамилию? - кивнул сыну отец.
   - Аня выучит японский, - отсмеявшись, заверил родителя Ямато. - Она способная, была круглой отличницей в школе.
   - В институте тоже, - обиделась я.
   - Учишься? - уже более доброжелательно поинтересовался лжесвёкор. - На кого?
   - Учительница русского языка и литературы, - продемонстрировал знание моей биографии лжевозлюбленный.
   - А ты?
   - Учился на юриста, сейчас в аспирантуре, - мастерски вывернулся Ямато, как всегда, не сказав ни единого слова лжи.
   Отец выглядел довольным. Мне даже жаль его стало: будет теперь хвастаться знакомым, что вырастил уважаемого юриста, не подозревая, чем его сын занимается на самом деле.
   - Время уже к обеду, а мы ещё не завтракали, - воспользовавшись паузой, привлекла внимание к более насущному вопросу Ольга.
   - И правда. - Мгновенно забыв о нашем с Ямато существовании, глава семейства повернулся к жене. - Чем сегодня моя хозяюшка нас побалует?
   - Мисо-борщ, - кокетливо ответила женщина.
   - Может быть, вы хотели сказать мисо-суп? - неуверенно переспросила я, припомнив меню японских ресторанов.
   - Нет, мисо-борщ, - радостно повторила Ольга. - Это моё фирменное блюдо.
   По вкусу "фирменное блюдо" напоминало щи, однажды уже побывавшие в чьём-то желудке. Пришлось собрать всё самообладание, чтобы не выдать тех мук, которые испытывал мой пищеварительный тракт при каждом глотке.
   - А ты чего не ешь? - грозно спросил у Ямато отец.
   - Аппетит пропал.
   - Ах ты, паршивец! - Мужчина вскочил с места.
   - Успокойся, дорогой, - остановила мужа Ольга. - Главное, что Анечке нравится.
   Всё семейство дружно уставилось на меня как раз в тот момент, когда я собиралась сдаться и сплюнуть остатки отравы обратно в тарелку. Пришлось, выдавив улыбку, проглотить.
   В награду же за свою стойкость я как всегда получила одни упрёки.
   - Зачем было жрать эти помои? - с упрёком спросил Ямато, как только мы, покончив с завтраком, отправились в дом его наставницы. - Самоистязания самоистязаниями, но всему же должен быть предел.
   - Не хотела расстраивать твою мачеху, - с трудом выдавила я.
   - Надо было знак подать, я бы что-нибудь придумал.
   - Спасибо, что говоришь это только теперь.
   - Пожалуйста.
   Я хотела отвесить аспиранту пинок, но отягощённое мисо-борщом тело откликнулось на сию попытку новым приступом тошноты. Обхватив ладонями рот, я попыталась убедить чудо-блюдо побыть внутри ещё немного, хотя бы до тех пор, пока на горизонте не нарисуется уборная.
   - Беги, я здесь подожду, - угадал мои мысли лженаречённый.
  
   Когда я, значительно менее зелёная и куда более весёлая, вернулась, Ямато, как и обещал, ждал у высокого кирпичного забора соседнего дома, но был он уже не один. Рядом, уперев руки в боки, стояла пожилая женщина с повязанными косынкой тёмными волосами.
   - Эта? - оживилась она, приметив меня.
   Ямато кивнул.
   - Уже и невеста есть... Эх, как быстро дети растут. - Женщина с грустью покачала головой. - Ну что ж, проходите, провожу вас в комнату Алимы. Я там ничего не трогала с тех пор, как она исчезла.
   - Алима? - шёпотом переспросила я у фольклориста, пока мы разувались. - Твоя наставница случайно не Алима Бадарханова?
   - Ты знаешь об Алиме Бадархановой? Я удивлён.
   - Как же можно не знать о мировом светиле метафизики, уфологии и парапсихологии?- без зазрения совести процитировала Коноплю я. - Так это она?
   - Да.
   Теперь, когда стало известно, что мы идём в гости к знаменитости, энтузиазма во мне заметно прибавилось. Алима Бадарханова, конечно, не Дина Беляна, но о том, чтобы попасть в дом звезды уровня Дины, я и мечтать не смела.
   Женщина привела нас в просторную, но довольно неопрятную комнату, заваленную книгами:
   - Это кабинет Алимы. Здесь она держала все свои бумаги. Не буду вам мешать. Как закончите, позовите.
   Мать исследовательницы ушла, оставив нас вдвоём. Аспирант тут же прилип к стеллажу с толстыми архивными папками, а я, будто заворожённая, смотрела, как при каждом движении переливаются в его непривычно тёмных волосах отблески солнечного света, струящегося сквозь окно. Когда Ямато присел на корточки, разглядывая корешки книг на нижней полке, я, забывшись, попыталась смахнуть дразнящие блики рукой.
   Фольклорист чуть заметно вздрогнул от прикосновения, обернулся и, приподняв левую бровь, вопросительно уставился на меня.
   - Прости, - вспыхнула я, пряча за спину поспешно отдёрнутую руку. - Мне нехорошо что-то. Наверное, из-за борща. Пойду прилягу, пожалуй.
   Не в силах больше скрывать смущение, я кинулась прочь.
   - Эй! - Лженаречённый бросился было за мной, но полка, за которую он ухватился, когда вставал, обвалилась, засыпав его достижениями печатной промышленности.
   Я вылетела из комнаты, радуясь, что объяснений удалось избежать, но всё-таки краем глаза успела заметить, как Ямато, низко опустив голову, рассматривает какой-то клочок бумаги на полу. Лица его я видеть не могла, но плечи аспиранта подрагивали, будто бы от беззвучного смеха. Впрочем, тогда я решила, что мне показалось.
  
  

Глава 18

  
   Человеку, склонному к рефлексии, жизнь кажется кубиком Рубика, который он никак не может собрать. Мучается бедолага, крутит его и так, и эдак, но лишь сильнее перепутывает цвета на гранях. Чем больше я размышляла о том, что со мной происходит, тем пуще мне хотелось зашвырнуть головоломку собственной жизни куда подальше и начать всё с чистого листа.
   Без дела слоняясь по дому, я очутилась у комнаты лженаречённого. Накануне он строго-настрого запретил мне туда заходить. Совесть с любопытством схлестнулись в неравной схватке, и, почтив минутой молчания память поверженной, я осторожно повернула ручку.
   Шторы на окне были плотно задёрнуты, из-за чего в комнате царила прямо-таки мистическая атмосфера. Я нащупала выключатель, но вспыхнула не люстра, а гирлянда мелких лампочек в длинном стеклянном стеллаже вдоль стены. Затаив дыхание, я подошла к волшебной витрине. В каждой из многочисленных прозрачных ячеек разыгрывалась своя история: вот из чёрной кладбищенской земли, своротив миниатюрный деревянный крест, вылезает полуразложившийся упырь, за перегородкой ведьмы в остроконечных шляпах веселятся у мерцающего кроваво-красного костра, а над ними, ярусом выше, воет на полную луну оборотень. Зрелище завораживало и пугало одновременно. Казалось, искусно сделанные фигурки вот-вот оживут и втянут тебя в свой зловещий маленьких мирок.
   - Ямато сам всё это сделал, - раздался за спиной мягкий голос Ольги. - На одиннадцатилетие наша соседка, Алима, подарила ему энциклопедию по фольклористике. Он прочитал её запоем, а потом выклянчил у нас с отцом этот стеллаж и для каждой истории начал мастерить вот такие миниатюры. Столько лет с ними возился, переделывал раз за разом... А потом просто взял и сбежал. - Ольга грустно улыбнулась. - Бросил и нас, и эту красоту.
   Мне захотелось как-то приободрить женщину, но я и понятия не имела, что обычно говорят в подобных случаях. Повисло неловкое молчание. Положение спас телефон, подавший нетерпеливый голос из коридора.
   Ольга ушла, но, едва я вернулась к осмотру стеллажа, вновь заглянула в комнату.
   - Анечка, тебя.
   - Меня? - удивилась я.
   - Да, какой-то мальчик. Сказал, что хочет поговорить с Ямато, а, когда узнал, что его нет, попросил тебя.
   Сбитая с толку, я взяла трубку.
   - Алло?
   - Аня?
   - Да...
   - Это Конопля.
   - Фух, Коля! Привет. А я-то думаю, кто мне может звонить. Как дела?
   - Ужасно! Сегодня ночью на меня напали. Едва не поседел от страха. Это жуткое лицо до сих пор перед глазами.
   - О чём ты?
   - Оно в окно влезло.
   - Что, оно?
   - Без понятия. Вчера вечером у нас тут внезапно жара ударила, прям как летом было. Ну, я и лёг с открытым окном. Задремал... Вдруг слышу - скрип какой-то. Встал, выглянул наружу, а там что-то белое по стене ползёт. Я быстрей искать, чем его сбить. Пока возился, оно до окна докарабкалось. Ухватилось своими белыми пальцами за подоконник и голову вверх подтягивает, вот-вот меня заметит. Ну, я быстрее под кровать. Еле успел - ещё б чуть-чуть и попался. Лежу ни жив, ни мёртв, а оно с подоконника спрыгнуло и кружит по комнате. Бесшумно, только ступни мерцают... И вдруг как встанет колом у кровати. У меня дыхание так и спёрло. А оно уже на четвереньках ползает, волосы седые по полу волочатся. Я не вынес, зажмурился. Тишина, будто и нет никого. Приоткрываю глаз... и вижу... припала к полу морда белая без глаз, носа и рта.
   - А-а-а! - не выдержав, завизжала я.
   На другом конце провода завопил Конопля.
   - Вот, - продолжил он, успокоившись. - И как только я точно так же заорал, оно хоп - и в окно.
   - Прости. Это всё из-за меня.
   - Да нет, я даже рад, что вместо тебя тут оказался. Но ещё одной такой ночки не переживу. Я же даже не знаю, что это было. К тебе оно раньше не приходило?
   - Не знаю. - По спине пробежал неприятный холодок. - Я очень крепко сплю.
   - Ну, в любом случае, возвращайтесь уже. Твоя тётя услышала вопли и подумала, что ты совсем свихнулась. Сейчас в соседнее село поехала за врачом. Хотя, зачем тебе врач? Тебе психиатр теперь нужен. То есть, не тебе, а мне.
   - Прости, - повторила я. - Я сейчас сбегаю за Ямато, и мы первым же поездом выедем.
   - Спасибо, - облегчённо вздохнул Коля.
  
   Бежать за Ямато не пришлось - мы столкнулись в дверях.
   - Конопля звонил, - с места в карьер начала я, не обращая внимания на необычайно потерянный вид аспиранта. - На него напало привидение.
   - Ясно, - рассеянно проговорил лженаречённый.
   - Ты слушаешь?
   Он нахмурился, будто только теперь заметил меня, и честно ответил:
   - Нет. Что ты сказала?
   - На Колю напал призрак. - Я вкратце пересказала наш с экологом телефонный разговор.
   - Ясно, - тем же отсутствующим голосом повторил фольклорист. Теперь я не сомневалась, что с ним что-то не так.
   - Ты в порядке?
   - В полном.
   - Я тебе тут вообще-то говорю, что твой друг в опасности.
   - Да понял уже. - В его взгляд наконец-то вернулась осмысленность.
   - Надо срочно возвращаться в Крутой Куяш.
   - Да, я поеду. А ты оставайся.
   - Почему?
   - У Ольги послезавтра день рождения, будет нехорошо, если оба исчезнем.
   - Но...
   - Ольга! - выкрикнул аспирант, пройдя мимо меня, как мимо пустого места.
   - Да? - Белокурая красавица выглянула из кухни.
   - У меня неотложное дело. Придётся уехать раньше, чем планировал.
   - Ничего страшного, - улыбнулась женщина.
   - Но Аня останется. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, до моего возвращения.
   - Разумеется.
   Ямато всегда поступал, как ему заблагорассудится. Он знал, что я побоюсь показаться Ольге невежливой и не стану возражать.
   - Почему ты всегда со мной так? - набросилась на лженаречённого я, как только мы остались наедине. - Тяжело объяснить, что случилось?
   - Я объясню всё, когда вернусь, - как и обычно уклонился от ответа Ямато. Больше ничего внятного выбить из него не удалось. Но попыток докопаться до причин странного поведения аспиранта я не оставила, и потому, едва он ушёл на вокзал, бросилась к дому Алимы.
   - Простите, что опять беспокою, - извинилась я перед матерью исследовательницы. - Просто потеряла кое-что в комнате вашей дочери.
   - Что именно? Я поищу.
   - Давайте я лучше сама, не хочу вас утруждать.
   - Ну... - замялась женщина.
   - Я помешаю?
   - Нет, но... - она настороженно огляделась, проверяя, не подслушивает ли кто, и заговорщическим шёпотом продолжила: - Ямато сказал, что ты наверняка придёшь, и велел не пускать ни под каким предлогом.
   Первым моим порывом было догнать лженаречённого и жестоко избить, но, так как драться я не умела не только жестоко, но и вообще, пришлось отказаться от этой затеи.
   - А он не сказал почему? - с трудом сохраняя самообладание, поинтересовалась я.
   Женщина отрицательно помотала головой.
   - Тогда всё ясно. Видите ли, та вещь, которую я потеряла, это фамильная серьга для носа. Она дорога мне как память, и я сегодня собиралась пойти в салон, чтобы её вдеть. Но Ямато считает, что проколотый нос мне не пойдёт. Видели бы вы, как он обрадовался, когда узнал, что серьга пропала.
   Если честно, я и сама не верила в тот бред, что несла. Но женщине мой экспромт, кажется, пришёлся по душе.
   - Подумаешь, серьга, - фыркнула она. - У Алимы был один знакомый африканец, так у того вообще огромное кольцо в носу болталось. И ничего, довольно приятный молодой человек.
   - Так вы не против, если я зайду её поискать?
   - Конечно, проходи. Я потом тебе и вдеть её помогу, я в юности всем подружкам уши проколола.
   Едва оказавшись в заветной комнате, я бросилась к полкам. Найти клочок бумаги, приведший в смятение аспиранта, я, конечно, не надеялась, но мне бы хватило и крохотной зацепки.
   "Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках", "Опыт сравнительно-исторического исследования древнего словарного фонда", "Миф о Женщине-Солнце и ее родителях и его спутники в ритуальной традиции древней Кореи и соседних стран", - мудрёные названия книг из коллекции наставницы Ямато не только ничего не прояснили, но и окончательно убили мою самооценку.
   - Ну что, нашла? - не прошло и десяти минут, как мать Алимы вернулась в комнату. Всем своим видом женщина показывала, что хочет помочь, и я поняла, что мне придётся либо симулировать совместные поиски серьги, либо отказаться от идеи обшарить полки.
   - Нет, наверное, в другом месте потеряла. - Скрепя сердце, я выбрала последнее. - Или Ямато нашёл и выкинул.
   - Да ну, не мог он. Я его с детства знаю: хороший, отзывчивый мальчик. В дочурке моей так и вообще души не чаял, как преданный щенок за ней бегал. - Женщина ностальгически вздохнула. - Да, было время...
   - А ваша дочь, что с ней случилось? - набравшись смелости, спросила я. - Все говорят, что инопланетяне похитили.
   - Да ну, какие инопланетяне? Скажешь тоже. Работа у неё такая дурацкая, постоянно по тьмутараканям мотается. А что поделать? Нравится ей. Я, конечно, против: взрослая девка уже, замуж пора. Но она ж меня не слушает. В прошлом году прислала телеграмму: "Не волнуйся мама, я в порядке", - и тому рада. До этого ж больше года весточки не было. Дай бог всем такую мать, как я. С таким терпением-то... - Женщина с минуту помолчала, раздумывая о чём-то своём, а затем, укоризненно поцокав языком, добавила: - Разбаловала я её, ох, разбаловала. Ну, а с другой стороны, как иначе? Она ж у меня такая умница. А какая красавица... Правда ж, красивая?
   - Наверное, - робко ответила я.
   - Так ты, что ж, не видела её?
   - Нет, не довелось, увы... А можете фотографии показать?
   - Конечно-конечно, - просияла женщина. - Сейчас принесу.
   Видя, как она обрадовалась моей просьбе, я почувствовала себя распоследней мерзавкой, ведь на самом деле фотографии Алимы интересовали меня лишь потому, что Ямато упомянул о её сходстве с Бадей. Воспользоваться искренней любовью матери к ребёнку, чтобы удовлетворить своё любопытство - как же низко я пала!
   Пока я предавалась самобичеванию, мать Алимы успела вернуться с толстенным фотоальбомом, так что отступать стало уже поздно.
   - Вот она, моя лапонька. - Женщина распахнула альбом на первой странице, и я обомлела. С потрёпанного чёрно-белого снимка на меня смотрела Бадя.
   - Она у меня с детства красавица, правда? - заметив моё изумление, женщина оживилась ещё больше. - Это она на новогоднем утреннике в третьем классе. Снежинкой была. Налюбоваться этой фотографией не могу. И как могла Алима такую прелесть в книгу сунуть вместо закладки? Спасибо, Ямато нашёл. Он, кстати, тоже дар речи потерял, когда увидел, какой моя дочурка милашкой была - раньше-то тоже её детскими фотографиями не интересовался. Алимочка, конечно, с годами ещё краше стала, но уже другой, взрослой красотой, а тут - хоть на картину с ангелочками вставляй.
  
   "Она похожа на мою наставницу", - слова Ямато продолжали эхом звучать в голове, даже когда я легла спать. Похожа - не то слово, маленькая Алима была точной копией Бади, будто сестра-близнец или клон. Но как такое возможно?..
   Сон пришёл лишь под утро. Это был волшебный, радостный сон: у изголовья кровати стояла Дина Беляна и изумлённо разглядывала меня. Расплывшись в улыбке, я протянула к ней руку. Дина брезгливо отдёрнулась. Наверное, мне следовало бы обидеться, но этот сон, напротив, сделал меня счастливой. Беляна была такой живой, такой настоящей, что, приснись мне даже, будто она прокрутила меня в стиральной машине и развесила сушиться на бельевой верёвке, я расплакалась бы от восторга.
   - Э-эй! - Хватаясь за осколки сна, я осознала, что кто-то трясёт меня за плечи. - Подруга! Уже три часа дня.
   - М-м-м, - сонно промычала я.
   - Достала уже. - В следующую секунду меня спихнули с кровати. Теперь я лежала на полу, нелепо раскинув руки, совсем как в нестарые недобрые времена, когда Ямато помогал мне с подъёмами на работу.
   - Да что ты себе позв... - по привычке возопила я, но осеклась на полуслове. В двух шагах от меня, лучезарно улыбаясь, стояла Дина Беляна.
   Я протёрла глаза.
   Ущипнула себя.
   Куснула запястье.
   Куснула запястье ещё раз, стиснув зубы с такой силой, что на коже остались следы.
   Дина не исчезала.
   - Узнаёшь? - Певица игриво подмигнула.
   Я ошарашено кивнула.
   - Удивлена?
   Я замотала головой, надеясь, что встряска мозгов уж точно поможет развеять галлюцинацию.
   - Не удивлена? - "Галлюцинация" недовольно поморщилась.
   Я не ответила: голос отказывался покидать пределы моего тела.
   - О, Анечка проснулась. - К кровати подошла Ольга.
   - Т-тут р-ряд-дом с в-вам-ми к-кт-то-н-ниб-будь ст-т-т-то-и-ит? - с трудом заставляя язык шевелиться, выдавила я.
   Ольга озадачено посмотрела на Дину и, явно обеспокоенная моим поведением, ответила:
   - Да, Динара, моя дочь.
   - Д-дочь? - Я перевела взгляд с Ольги на Дину и отметила, что они действительно похожи куда больше, чем мне казалось.
   - Д-динара...Д-дина?
   - Да, - ответила младшая из стоящих передо мной красавиц. - И, предвидя твой следующий вопрос, скажу: да, та самая Дина Беляна. Танцуй!
   Я не могла танцевать, у меня отнялись ноги.
   - Динара решила сделать мне сюрприз на день рождения и выкроила пару деньков в своём плотном графике. Динара - певица.
   - Она знает, кто я, мам, - оскорбилась Дина. - Все знают. Я звезда!
   - Анечка последнее время жила в деревне, она могла не слышать.
   - Нет-нет, я - с-самая б-большая пок-клонница Д-дины, - возбуждённо замахала руками я. - Уже м-много лет вос-сторгаюсь Д-диной. Слыш-шала вс-се её песн-ни.
   Беляна одобрительно усмехнулась. Я ещё раз протёрла глаза - передо мной действительно стояла она, непревзойдённая богиня поп-музыки. Я встретилась с Диной Беляной! Теперь и умереть было не жалко. Земля ушла из-под ног и, разгоняя белоснежные облака, я устремилась к воротам рая, нежданно-негаданно распахнувшимся передо мной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 6.28*19  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"