Два уха и четыре глаза
Однажды родился на свете щенок. И было у него два уха и четыре глаза. Да-да! Вы не ослышались. Два уха! Где это слыхано, скажете Вы! А я Вам отвечу - вот так... Бывает же в природе!
Именно поэтому он, так сказать, 'засиделся' в питомнике у разводчицы. То есть, я хотел сказать, у заводчицы. Она себя, во всяком случае, так называла. Поэтому, когда я приехал по объявлению, чтобы посмотреть на это двуухое чудо, мне сперва предложили породных, свеженьких. Для выставок и разведения.
- Не, - говорю я. - Мне - для души. На подушку.
Разводчица, ой, простите, заводчица вздохнула и, явно расстроенная, что не заработает на мне миллион, подсунула вот это чудо.
- Полюбуйтесь. Никуда не годится. Брак, - с этими словами она посадила на стол коричневое чудо. С белой грудкой. Никуда-не-годится встал на задние лапки и лизнул меня в нос.
С тех пор мы не расставались.
Вечером первого дня я отметил новоселье нового друга варёными пельменями. Никуда-Не-Годится получил целую миску ароматных (или не очень?) собачьих консервов. Я с удовольствием пережевывал свой холостяцкий ужин, когда кто-то настойчиво поскрёб меня лапой. Я посмотрел вниз.
Никуда-Не-Годится смотрел на меня умоляющими глазами. В левом нижнем уже навернулась крупная тоскливая слеза, готовая скатиться вниз по морде от отчаяния.
- Господь с тобой, а как же твои консервы? - поинтересовался я и поглядел на полную миску. - Эх, - крякнул я, встал и поднял миску. - Может, тебе подогреть? Ты б подмигнул, что ли? Не звонить же этой, разводчице...
Миска жалобно пропищала в микроволновке. Шёл манящий аппетитный пар.
- Теперь должно быть вкусней. Ну-ка? - я улыбался, протягивая миску новому другу.
Тот продолжал тоскливо смотреть на меня и пускать слезу.
- Ну хорошо. Хорошо, - я взял его на коленки. Никуда-Не-Годится тут же слизнул длиннющим языком самый большой мой пельмень и радостно завилял хвостом.
- Ну ты даёшь! Ещё?
Никуда-Не-Годится явно повеселел и перетаптывался передними лапками. Пришлось делиться ужином.
На первую ночь Никуда-Не-Годится был положен на заранее купленный коврик, на кухне. Я же засыпал, тыкая пальчиком в телефон на диване в комнате.
Топ-топ-топ. Никуда-Не-Годится потряс ушами и заглянул в самую душу.
- Господь с тобой, - сразу сдался я и взял щенка в кровать. А тот, недолго думая, сделал подкоп в моё пододеялье и прижался к ноге своим мохнатым тельцем.
Я, вообще-то, зверски не люблю, когда мне мешают спать. Но когда мешают спать, а потом бегут зализывать до смерти - такого со мной ещё не приключалось! Никуда-Не-Годится подпрыгивал примерно каждый час, как по будильнику. И нёсся обнюхивать мой нос, а затем вылизывать уши, глаза и вообще все незащищенные одеялом части моего тела.
Я смеялся. Ну как тут можно сердиться, в самом деле?
Утром встал еле-еле. Надо прогулять псину.
Заранее купленная шлейка оказалась слишком большой. Пришлось натягивать ошейник от разводчицы, отданный 'приданым' вместе с засидевшимся щенком.
Никуда-Не-Годится противоречиво улёгся на полу.
- Пошли! Там хорошо! Улица... Птички поют. Цветочки всякие... - настаивал я.
Пёс упирался. Я потянул за поводок. Никакого эффекта. Пришлось брать на ручки.
На улице уже стояло свежее утро. Росла заманчивая зелёная травка. Запахи-запахи-запахи. Никуда-Не-Годится сидел в траве и смотрел по сторонам.
- Дружище, давай же! Ну! Смотри сколько тут интересных кустиков! - настаивал я. Но пёс сидел, не шелохнувшись. С тем и пошли домой. Может, у двуухих псов оно само собой рассасывается?
На первое время я взял отпуск. Специально, чтоб нам привыкнуть друг к другу. Вот так и привыкали. Я купил маленький рюкзак, сажал туда Никуда-Не-Годится и ходил за покупками, гулять в лес, да и просто по городу. Конечно же, первое время некуда было деваться от бесконечных возгласов: Ой, мамочки! Два уха! Вы только посмотрите!
Но потом, кажется, жители смирились с новым соседом и даже перестали его замечать. Ну два уха и два. С кем не бывает?
Никуда-Не-Годится постепенно привыкал к новому дому и ко мне. Научился гулять потихоньку. И даже есть собачьи консервы. Не пельменями же кормить собаку, в самом деле! Вот только отношения с другими псами у нас никак не складывались. То облают, то обрычат. А то ну так активно зазывают играть, что хоть описайся от страха! Вот что Вы смеётесь? Сами бы попробовали быть маленькой собачкой, да ещё с двумя ушами!
Однажды гуляли мы себе спокойно, никого не трогали. И вдруг - идёт навстречу индийский бульдог. Никуда-Не-Годится остолбенел. Я чуть потянул поводок - два шага. Стоп. А бульдог идёт себе навстречу. Гордо не обращая на нас никакого внимания. Никуда-Не-Годится застыл на месте. Бульдог дефилировал дальше. Когда он поравнялся с нами - замер внезапно. Взгляд - вперёд. Никуда-Не-Годится, я как чувствую, медленно растворяется в воздухе. Бульдог резко поворачивается в нашу сторону и, не удостаивая нас взглядом, делает четыре шага вперед. Никуда-Не-Годится исчез, стал совсем прозрачным, только кисточки на кончиках ушей ещё выдают его недавнее присутствие. Бульдог резко наклоняется и берёт в зубы ма-а-а-аленькую палочку и, по-прежнему не глядя на нас, уходит прочь, уводя вдаль такую же независимую хозяйку.
Никуда-Не-Годится издаёт несчастный вздох и постепенно возвращается в своё прежнее состояние. Ну вот как с ним можно по-человечески гулять?? Кстати, о прогулках. Мы выработали совершенно особенный маршрут. Сворачивать с него нельзя категорически. Значит так. Выходим из дома, поворачиваем налево. Внимание! Налево! Это значит - н-и-в-к-о-е-м-с-л-у-ч-а-е-н-е-н-а-п-р-а-в-о! Упаси Бог!
Итак, налево. Дальше вдоль домов, выше по улице. Прямёхонько к музыкальной школе. Там делаем вокруг неё три круга. Ну Вы поняли? И да. Гуляем мы только в то время, когда в музыкальной школе - занятия. Никуда-Не-Годится предпочитает делать свои дела исключительно под Шуберта. Или в крайнем уж случае - под Шостаковича.
Так, медленно, но верно, потекла своим чередом наша собачья жизнь. Утренняя прогулка. Прощальный печальный взор в коридоре. Трагическая слеза расставания. Полный тягостной разлуки рабочий день. Взрывающаяся фейерверками двуухого счастья вечерняя встреча. Прогулка. Покупка сладких ягодок в ларьке напротив дома. Ммм... Что у нас там сегодня? Клубничка? О! Любимое лакомство! Делим счастье пополам и потом - ужин. Книга на ночь. Спать.
Никуда-Не-Годится очень полюбил 'Хроники Нарнии'. По-моему, его вдохновила идея говорящих животных. Он даже научился урчать загрудным урчаньем, когда я его чесал за ушком или гладил. Ну, как говорится, и младенцы тоже не говорят. Этому же надо учиться!
Однажды, вернувшись с работы, я застал Никуда-Не-Годится трясущимся в своём домике.
- Эй! Друг! Я пришёл!
Тишина. Я не на шутку распереживался! Пошёл щупать нос. Холодный... Н-да...
И тут увидел на полу растерзанную книгу. Так-так! Посмотрим! 'Породы собак'. Ага!
- Так, - серьёзно говорю я. - Эт что за безобразие?!
Никуда-Не-Годится негодующе молчал.
- Ты с чего это решил книжки грызть?
- Это не я! - внезапно пропищал он в ответ. - Это... Это... Нет, я не могу. Я боюсь...
Не знаю, что удивило меня больше, говорящая собака, или что в квартире поселился ещё кто-то более хищный, да ещё и питающийся книжками!
Я утешительно погладил Никуда-Не-Годится и мы отправились на привычную прогулку.
Следующей жертвой пал справочник по уходу за орхидеями. Никуда-Не-Годится трясся в первобытном ужасе и отказывался выходить на прогулку. Еле выманил его обещаниями купить в лавке его любимую малинку.
Я изрядно понервничал. Что это могло быть за чудо-юдо такое? Утром следующего дня Никуда-Не-Годится вцепился мне в ботинок и умолял-умолял не покидать его в этом безумном доме! Он встал на задние лапы, обнял мою ногу и зарыдал.
- Так, возьми себя в руки! - серьёзно сказал я. - И охраняй книги! Книги - это бесценное наследие предков! - с этими словами я всё-таки отправился на работу. С тяжёлым сердцем, надо сказать.
Вечером я вновь вернулся в ставшую привычной тишину. Кто же пал жертвой сегодня? Никуда-Не-Годится залез под кухню и сидел там. Так-так. Посмотрим, что это тут у нас? Разодранные в клочья картоночки прежде принадлежали роману о доблестном рыцаре Тренке. Ошмётки вели к подоконнику. Я одернул штору. За ней на меня невинными лепестками смотрели выстроившиеся в рядок орхидеи. Внезапно всё встало на свои места. Я провёл с ними разъяснительную беседу. Объяснил, что я по-прежнему их нежно люблю и они занимают самое, самое важное место в моём мужском сердце. Дамы немного упокоились и пообещали больше не хулиганить. И даже - снизойти и всё-таки познакомиться с этим. Двуухим. А иногда, в качестве исключения, даже пускать его к себе на подоконник. Смотреть в окно.
Ох, уж эти женщины!
Постепенно всё вернулось на свои места. Никуда-Не-Годится снова радостно встречал меня вечерами. Мы вместе приладились относить орхидеи в ванную, на помывку, нежно приговаривая каждой 'какая ты у меня красавица, девочка моя! Самая-самая!'.
Ещё особенного внимания заслуживает стрижка ногтей. Вот Вы как себе это представляете? Пришли, значит, в ванную комнату. Уютно расположились на коврике. 'Дай лапу!' - уверенно произносите Вы и принимаетесь за собачий маникюр. 'Дай другую!' - пёс протягивает положенную лапу и терпеливо ждет.
Ха-ха. Нет, не так. Десять раз ха!
Никуда-Не-Годится знает заранее, когда ему выпадает эта участь и уходит дрожать под кухню. Его я оттуда извлекаю только ароматной ежевичкой. Итак, первый этап пройден. Теперь отправляемся в ванную, где у Никуда-Не-Годится случается первый приступ панической атаки. Он падает без чувств на спину, тут я его подхватываю и заношу щипцы над первым ногтем.
- Ааааааа!!!! Убивают! - во всю глотку вопит он. Вот, научил пса разговаривать, на свою голову.
- Ты что? - интересуюсь я. - Я ещё даже не начинал!
- Нет! Ты уже отрезал мне пол лапы! - всё также громко возмущался Никуда-Не-Годится.
Горе мне, горе...
В августе мы, как это обычно водится... О! Я теперь говорю не 'я', а 'мы'. Как это мило. Так вот, в августе я взял отпуск, и мы отправились на байдарках. В путешествие. Орхидеи скептически проводили нас до порога, пожелали не утонуть - а кто же их тогда будет замачивать на ночь в ванне, а???
Итак, Никуда-Не-Годится в первый же день бы посвящён в капитаны байдарочного флота и горделиво сидя на носу развевал своими коричневыми ушами по ветру. Медленно извивалась река. Зеленели по высоким берегам деревья. Я грёб целый день и под вечер, с непривычки, устали мышцы. Пора становиться на ночлег. Мы с Никуда-Не-Годится выбрали подходящее место для палатки, причалили к берегу, затянули байдарку на песчаную шероховатость и, причавкивая сапогами, отправились переносить вещи. Что-что? Какого цвета сапоги у Никуда-Не-Годится? Как-то даже и не обращал внимания. Взял первые попавшиеся, по размеру.
Итак, место было выбрано. Палатка поставлена и тут же оккупирована сами-знаете-кем. А я отправился за дровами. Ну, как всегда. Как кушать - так это вместе. А за дровами - нет, нет, я так устал! Я целый день лежал на носу байдарки и смотрел, как бы там чего не случилось!
Ничего. Я и сам как-нибудь справлюсь. Вернулся, нагруженный топливом. Смотрю - Никуда-Не-Годится сидит перед колокольчиком и нежно нюхает его, благо цветок - как раз на уровне носа. Ну как можно сердиться на это двуухое чудо?
Костёр потрескивал. Еда была уже давно съедена. Мы валялись вдвоём, кверху пузом, и смотрели на звёзды. Вдруг, Никуда-Не-Годится вскочил и предупредительно зарычал в тёмное пространство.
- Ооо! Ты умеешь рычать?
- Перестань. Послушай лучше, так кто-то есть! - Никуда-Не-Годится принял стойку. И вдруг, сам на себя не похожий, сорвался с места и помчался куда-то в темноту.
- Стой! - только успел крикнуть я и бросился вслед.
Никуда-Не-Годится мчался в ночи, развивая ушами, ловко перепрыгивая маленькие овражки и ямки. Я тогда ещё удивлённо подумал - прям как настоящий пёс! Вот - река. Не задумываясь, Никуда-Не-Годится бросился в воду и поплыл. Я потерял его из виду. Что делать? Придётся нырять следом. Смоет же его, глупого!
Пока я терзался сомнениями, Никуда-Не-Годится издал громкий лай вот уже я видел его уши, колышущиеся над водой.
- Хорош в глаза светить! - возмутился он, еле дыша. Я убрал фонарик. Пёс явно был не один. Но кто там сел на хвост? - Что же ты? Неси полотенце скорей! Хххолодно! Ну пожалуйста!
Я бросился в палатку, выудил из вещ-мешка бесцветное походное полотенце. Никуда-Не-Годится бодро отряхнулся. Отряхнулся и ещё кто-то. Тут мне в полотенце запрыгнули двое. Никуда-Не-Годится и Ещё-кто-то.
Ещё-кто-то оказалась испуганного вида малявка, самая обыкновенная собака. Женского полу. Она печально вздыхала. Потом расплакалась. Сквозь слёзы я понял, что она поссорилась с хозяйкой и убежала. Вот чтоб она поволновалась и осознала, что Ещё-кто-то не 'продажная душонка', не 'бессовестная собака' и даже не 'обжорная всепоедалка'. Тут слёзы совсем заглушили душевные излияния.
- Но ты заблудилась?
- Я упала в эту ужасную мокрую речку и... - ещё одна волна рыданий - потеряла свои новые туфелькииииииии.
Н-да... Мы с Никуда-Не-Годится переглянулись. Постепенно отогреваясь у костра, наша гостья осмелела. Вылезла из полотенца, отряхнулась ещё разок, распушила шерсть и уселась глядеть на огонь. Очень её понимаю. Сам люблю так делать.
В полной тишине мы попили чаю и решили, что 'утро вечера мудренее'. Зарылись все втроём в мой тёпленький спальник. А наутро пришлось отправляться на поиски хозяйки. Я опущу все эти слезливые описания долгожданной встречи. Смазливые поцелуи (фу-фу-фу). Главное, Ещё-кто-то наконец вернулась к хозяйке. А мой отчаянный и смелый Никуда-Не-Годится... получил медаль за отвагу и стал очень этим гордиться и даже иногда, в качестве исключения, играть с другими собаками на улице.
Ну, а я радовался. Что ж ещё остается делать счастливому хозяину?
02.2018 |