Аннотация: Миф про Александра Македонского и "царицу амазонок".
***
Это был девятый его подвиг. Пожалуй, из самых красивых.
Так вот: Адмета, Эврисфеева дочь, пожелала себе пояс Ипполиты. Её к тому надоумила, конечно, Гера. Иначе, как узнала бы капризная царевна про пояс, не так уж и нужный ей, набалованной драгоценными подарками. А давал тот пояс, повязанный Ипполите самим Аресом, отцом её, власть над всеми девами -воительницами. Не просто так повязал: за заслуги доблести. Ну да ладно. Вынужден был Геракл царю повиноваться. И собрал самых верных мужей из героев, среди них- Тесей. И отправился в путь неблизкий.Опасный путь.
Как бы ни было, прибыли в Темискиру, что на берегу Эвксинского моря.
И вышли девы, сияя доспехами, статью великолепные, навстречу высадившимся на берег мужам. Он узнал её тотчас: ярче всех сверкали золотом её поножи на тонких стройных лодыжках. Шлем богатым алым гребнем украшен, а из-под него- дивные косы, толщине коих и чистоте рыжего цвета сама Афродита позавидовала бы. (И завидовала, - Эрот свидетель!) А на тонком стане Ипполиты пояс искрился, каменьями самоцветными переливался. Не военный пояс.(Не иначе, у Гермеса, дружка своего, Арес сокровище одолжил!)
Ипполита признала его сразу. И первая с вопросом обратилась:
- Что привело тебя,Зевсова сына, славного деяниями, о коих слух по всей Ойкумене идёт, в наши столь отдалённые земли?
Обретя дар речи после смущения - а в лучезарных глазах Ипполиты мог утонуть, сгинуть без всякого сопротивления герой, которого одолеть до того никому не под силубыло - ответил, зачем явился.
Ипполита лишь улыбнулась. На подруг своих, ничуть не удивлённых, оглянулась. Руки уже к поясу потянулись. Да Гера коварная смущение в ряды внесла: обратившись амазонкой, вскрикнула: "Не верьте, девы, лживым мужним речам! Пояс отберут у царицы, с ним и волю её!"
И была битва. Не желал её Геракл! Вот ей-ей!
Всех одолели пришлые мужи. Виной тому - сила несказанная Геракла, да палица его волшебная, да отвага героев, что с ним бок о бок сражались. И пленил Тесей Антиопу, а Геракл - пуще всех доблестную Меланиппу.
И слёзы - коих вовек не видывали на лицах амазонок - выступили из лучезарных глаз Ипполиты. Сняла она пояс свой недрожащей рукой. Ибо к чему он был ей теперь, когда многие, кто им привязан к сердцу был, теперь лежали бездыханные на прибрежном песке? И протянула сокровище Гераклу, и взмолилась, чтоб вернул взамен пояса подруг возлюбленных: Антиопу и Меланиппу.
Геракл, удручённый, ни на миг не колебался, обрезал путы на локтях Меланиппы. Но Тезей, смеясь - ибо не подобает герою плакать и показывать, как больно его глазам видеть смерть семерых из своих лучших друзей - лишь покрепче стянул узел на белоснежных запястьях своей пленницы. Да, подмигнув, предложил Ипполите самой с ним в Афины отправляться, да женой ему стать.
Вот так и добыл Геракл знаменитый пояс Ипполиты.
***
327 г.до н.э. Мидия.(Северный Иран.)
- ...а посему, предположения о том, что излишки воды из Гирканского моря подземными путями уходят в Эвксинское, могут оказаться ошибочны... Написал?
- Да, филэ, - Гефестион отложил стилос и подышал на озябшие пальцы.
Александр упругими шагами мечущегося по клетке льва, мерил устланное плохо выбитыми коврами пространство походного шатра. Гефестион, закутавшись в плащ на меховой подкладке, следил за ним спокойным взглядом. А Александр вдруг сказал неожиданное:
- Хм, амазонки. Нет, ну надо такое придумать?! Я едва успел скомандовать Кенасу, чтоб срочно создал оцепление из наиболее дисциплинированных воинов. Ты видел, какими глазами они все смотрели на их обнажённые груди? А бедные девочки едва держались верхом. Хорошо ещё, что в обморок не хлопались. Тоже мне, амазонки! - фыркнул.
Гефестион в ответ усмехнулся. Да уж, Атропат, сатрап мидийский, отчудил: притащил в военный лагерь македонцев сотню полуобнажённых девиц, худо-бедно обученных верхом держаться. Да у них же коленки дрожали и дротики в руках тряслись мелкой дрожью. И в глазах - вместо гордой надменности - ужас застыл. Смешно! Было бы, если бы не было немного грустно. Уж столько мифов рассыпалось в прах на их пути. Что-то ещё впереди?
- А эта "царица" - как её имя? Не запомнил...
- Фалиана, - подсказал Гефестион, мечтательно улыбнувшись. Красавица- скифянка! На царицу тянет с трудом, но на наложницу... Мммм...
- Да? - Александр с подозрением глянул на друга, остановившись на ходу. Но тут же сорвался снова в свой энергичный бег.
Пусть себе бегает, - подумалось Гефестиону. Александру так лучше думается. Эти девицы совсем сбили всех с толку. А ведь появились в лагере как раз в ответственный момент: Александр созвал землеописателей и картографов, решая важный вопрос о снаряжении экспедиции к низовьям Яксарта. Местные скифы утверждают, что Яксарт впадает в великое море. Но что это за море - Гиркания? Или иное? Это-то и предстояло выяснить будущей экспедиции. Александр, как всегда, составлял подробный отчёт Аристотелю. А тут - переполох с "царицей амазонок".
- Как она тебе?
- Что? - не сразу понял Гефестион, взявшийся как раз за чернильницу, чтоб взболтать краску.
- Как тебе "царица"?
У Гефестиона челюсть поползла вниз, когда он увидел странный блеск в глазах своего царственного друга.
- Ннну...я бы развязал ей поясок, - хохотнул осторожно, сглатывая ком и стараясь не поддаваться на чувствительный щипок внезапной ревности.
- Ещё бы, ты - и не развязал, милый Тесей!
- Я не претендую на первенство, дорогой Геракл, - в тон ему отозвался Гефестион.
Ну о какой географии теперь могла идти речь?
- По мне, так скифянки слишком грубы и малорослы, - Гефестион старался говорить без дрожи в голосе.
- И ноги у них кривые...как правило, - Александр задумчиво поскрёб подбородок.
- У этой - ровные. И косы длинные - до самой зад...до ягодиц. - Гефестион облизнул пересохшие внезапно губы. Нахмурился, постарался сосредоточиться:
- Так мы продолжим письмо к уважаемому учителю, или как?
- Что? А...ну да, конечно... - Александр с усилием потер лоб - таким знакомым до последней чёрточки движением! - и снова заходил по комнате, диктуя.
- Думаю, что смогу составить небольшой отряд из десяти или даже пятнадцати человек, с тем, чтобы дойдя до устья Яксарта взяли пробы вод и сделали подробное описание флоры и фауны тех мест... А у этой...Фалии красивые и дерзкие глаза. Как у кошки.
- Фалианы? - Гефестион ехидно уставился на Александра. Тот мгновенно вспыхнул под его взглядом.
- Что особенного, если я дам ей ребёнка, о котором она просит? Ты сам знаешь, у амазонок нет мужчин. И они вынуждены поэтому...
- О каких амазонках ты ведёшь речь? - оборвал его Гефестион. Похоже, Александр не на шутку впечатлился.
- Ну...если принять на веру и поддержать эту легенду. Почему нет? Представь, в жилах скифских потомков потечёт эллинская кровь! Разве это не достойное деяние? Не о том ли мы мечтали, начиная этот поход?
- Македонская кровь, - поправил Гефестион. Ревность продолжала наступать и всё больней впивалась в сердце. Смешно, однако! Он - ревнует? К кому? К немытой варварке с широкими скулами и раскосыми глазами? К испуганной девке, что сейчас, должно быть, мёрзнет в предоставленном ей шатре, не смея покинуть его, оставаясь под присмотром приставленной Александром охраны. А с нею сотня ещё более жалких девиц, предназначенных в утешение товарищам Александра. Да что они такое в сравнении с гаремом Дария, оставленным в Экбатане?
- Я распоряжусь, чтобы их накормили? - предложил Гефестион.
- Конечно! - встрепенулся Александр. - Они же наши гостьи.
- И что ты думаешь с ними делать?
- Примем их так, как они того пожелают.
- И ты сам... - Гефестион отвёл взгляд: слишком уж красноречивым мог взгляд оказаться.
- Я лишь выполню то, что должен. И ты сам можешь первым выбрать любую.
- А если я выберу "царицу"? - Гефестион вскинул на царя дерзкие и отчаянные глаза.
Лицо Александра на миг окаменело. Потом красные пятна проступили на его скулах, взгляд потяжелел. Повисла гнетущая пауза. Гефестион слышал, как шипит и плюётся факел. Звякнул стилос, выпавший из одеревеневших пальцев.
Александр вздрогнул и, вдруг, хохотнул:
- Ладно. Я всё понял, филэ. Утром отошлём их, к такой-то матери. Одарим по-царски, конечно. Но - пусть убираются. Негоже им сеять раздор в нашем войске. Амазонки же никогда не были нам друзьями.
292 г. до н.э. Фракия. Дворец Лисимаха.
- В Гиркании к нему явилась Фалестрида, царица амазонок. Царство её простиралось от Фасиды до Термодонта. А надо сказать, царица отличалась красотой необыкновенной и силой, и славилась среди своих мужеством небывалым. Так вот, оставив войско у границ Гиркании, прибыла царица в наш лагерь со свитой в триста дев в полном воинском вооружении. Царь, изумлённый необычайным явлением и достойным видом женщины, спросил Фалестриду, что ей надобно. Она ответила, что желает зачать от него ребенка. Ибо он превзошёл всех мужей своими подвигами, она же выделяется среди жён своей силой и отвагою. Дитя, рождённое от родителей, которые превосходят прочих людей, конечно, будет первым в мире по доблести.
- Вот заливает, - усмехнулся Птолемей, и поднёс к губам свою чашу.
Лисимах лишь махнул рукой да покачал головой: Онесикрит оседлал своего конька и вновь травит байки про славные былые дела. Эту историю про амазонок Лисимах в первый раз много лет назад услышал. В Пелле ещё. Сразу по возвращении домой. И сказал тогда, осадив зарвавшегося приятеля:
- Сколько, говоришь, "амазонок"?
Тот, поняв, что попался, упрямо пробормотал:
- Триста.
- Вот как? А я где же был тогда? - Лисимах усмехнулся.
Онесикрит прекратил свои россказни, надулся. Но всё равно, едва лишнего хлебнёт, вновь и вновь эту историю рассказывает.
И каждый раз с новыми подробностями.
Вот и теперь, восторженно замершие юнцы - новое поколение, что о Великом Александре знает лишь из таких вот сказок да легенд, - раскрыв рты слушали изрядно захмелевшего Онесикрита. А тот и рад соловьем заливаться: записывай успевай только. И ведь записывали!
Эномай, любимец Лисимаха, краснея от смущёния, спросил:
- А что же царь?
И старый киник заплетающимся языком продолжил:
- Александр пришёл в восторг. Принял царицу и, проведя с ней тридцать дней, отпустил домой с богатыми дарами. Где-нибудь сейчас наследник разгуливает, - Онесикрит покосился на друзей, возлегающих на близко поставленных ложах: пусть слышат! Всё никак не поделят. Вот и сейчас собрались, чтоб решить, как Деметрия осадить.
Юноши, сверкая взорами, переглянулись. А старый рассказчик спокойно и требовательно протянул рабу свою чашу.
- Вели ему писанину сжечь. Не хватало ещё, чтоб чушь всякая для потомков сохранилась.
Раб помчался поручение царя выполнять. А Птолемей лишь вздохнул:
- Бесполезно это. Уж столько всякого понаписано. Приезжай ко мне, я тебе, кстати, библиотеку свою покажу. Я собрал про Александра всё, что сохранения достойно. А в чулане особом корзины набитые вот подобной брехнёй стоят. Красным помечены свитки: "Ложь". Чтоб было потомкам с чем сравнивать. Эх, загостился я у тебя что-то. Завтра, пожалуй, в Александрию отправлюсь. Домой.