Аннотация: Чёт накатило, чёт накропал. Ненормативная лексика и сабатоны в ассортименте
- Неделя, говоришь? - переспросил кастелян, не поворачивая головы.
Он глядел сквозь узкое окошко второго яруса угловой башни, куда перебирался обычно на лето, из духоты и полумрака приказной избы. Комната имела окна по двум сторонам, так что отсюда было удобно орать на неисполнительных солдат, шатавшихся по внутреннему дворику крепости, и следить за всем, что творилось вокруг.
По ту сторону стен расположился посад. Был полдень, сверкавшее с безоблачного неба солнце пекло серые крыши домов, крытых дранкой. С гор время от времени налетал порывами холодный ветер, поднимавший столбы пыли и приносивший облегчение на несколько мгновений, прежде чем волны сухого жара снова смыкалась над городком. С улицы доносились людские голоса, крики животных и дробный перестук топоров.
Толпа мужиков, суетясь, разваливала стену сарая. Кучер понукал лошадок тянувших упряжь, на самой крыше, опасно раскачивавшейся при каждом их рывке, торчал работник с тяжелой 'мамой', которой он, под указания толпы, что то выбивал из карниза.
'Убьется ведь, дурак', равнодушно подумал Орм, глядя, как выпустив облако пыли, от очередного рывка стена вспучилась, вываливаясь наружу.
Парень, похоже, только сейчас осознал свою ошибку, потому что, отбросив молот, побежал по качающейся крыше, балансируя на крутом уклоне. Где то на середине кровля с грохотом осыпалась вниз и он благополучно съехал вместе с ней на землю.
Над крепостью мрачной громадой нависала гора с обрывистыми склонами, венчавшаяся ледяной шапкой. Поселенцы звали ее Бычищем, дикие племена, кочевавшие вслед за оленьими стадами - Сторожем Порога, для кастеляна же она всегда оставалась Черной Горой.
Западный склон ее был расколот и образовывал глубокое ущелье, именуемое Дуй-Воротами. Ущелье также было единственным здесь перевалом на ту сторону гор, в Странные Земли. Из него вытекала река Золотинка, окаймлявшая лесистые предгорья серебристой лентой и поворачивавшая затем на юг. Там, где она изгибалась, на каменистом холме и стояла крепость.
Вход в ущелье находился в нескольких верстах отсюда, и попасть в него можно было через брод, к которому, минуя крепость, от большого тракта вела насыпная дорога, вившаяся через заливной луг в квадратных проплешинах покосов.
Возле брода, на обрывистом берегу стоял одинокий хутор с водяной мельницей. Мельником там до недавнего времени был усатый Вист - известный на всю округу колдун. Действительно ли он знался с нечистью, или только пыль в глаза пускал, Орм не ведал, однако кому-то надо было приглядывать за мельницей, а Вист был единственным, кто не боялся поселиться возле зловещего места и даже иметь с этого какой-то доход.
Кастелян прищурил глаза и на вершине одного из утесов, возвышавшегося над входом в ущелье, углядел остатки покинутого монастыря, к которому вел тонкий зигзаг вырубленной прямо в скале лестницы. Под ним, уже не видная среди елей, находилась ныне разрушенная старая крепость, когда-то охранявшая проход в Странные Земли от всякого, дерзнувшего их посетить. Нынче она служила последним спокойным пристанищем перед восхождением на перевал.
- Неделя, - отозвался Полосатый Кот, выводя кастеляна из задумчивости, - может быть меньше.
Он сидел за его столом в нарушение сложившихся негласных традиций, но сейчас им было не до них.
Единственный, вернувшийся из четырех посланных разведчиков Кот казался тенью самого себя. Мало в этом измученном, обессилевшем человеке осталось от невозмутимого и уверенного в себе следопыта, уходившего за перевал несколько дней назад. Глубоко запавшие глаза на заросшем лице словно подернулись мутной пленкой и потерянно глядели перед собой. Он еще поддерживал внешнее спокойствие, но видно было, это дается ему с большим трудом. Орму пришло на ум, что сейчас Кот точь-в-точь похож на тех, выгоревших изнутри и потерявших надежду бедолаг, которых он немало повидал в дни своей солдатской юности. Эта мысль хлестнула его, словно пощечина.
Да что это с ним? Херик, Андирс, Буряк, - кто угодно мог сломаться, но на Кота я подумал бы в самую последнюю очередь. Скажи мне кто-нибудь такое еще утром, я бы плюнул тому в морду и рассмеялся.
Не мог вот так вот сдрейфить, жесткий как подошва, гордый и отпетый Котяра (тогда его звали ночным котом, но это было не имя, а прозвище всех, ему подобных), что целых три года наводил шороху на всю округу, грабя и убивая баронских слуг, а потом месяцами отсиживался в горах, в сердце лютой зимы, в холоде и голоде. Если где-то проходил слух о том, что его банда работала поблизости, солдатня боялась выйти за стены кучами меньше семи рыл, а все ловцы и егеря забивались в свои норы и молились, чтобы чума пронесла мимо. Будь он знатного происхождения, далеко бы пошел. Но родился Кот в семье углежога, а потому единственное, что сулил ему длинный список заслуг, была петля на шею. Награда, пусть и не сразу, но нашла своего героя, однако Кот, вопреки обычаям, не подох, провисев волшебно долго, словно назло самой пеньке. От тех времен у него остался 'чарующий' голос, выходивший из передавленной гортани адским хрипом, а также небольшой должок перед Ормом, на котором, наверное, и держалась вся их дружба. До этих пор.
Кот молчал, глядя на безвольно вытянутые вдоль стола руки, заскорузлые от грязи. Кастелян посматривал на него искоса, прохаживаясь по комнате. Они оба знали, что ему нужно от разведчика и Орм мрачнел, с удивлением для себя узнавая что-то новое, проявлявшееся в лице следопыта.
- Нужно забраться на перевал еще раз, - сказал он, наконец.
Кот вздрогнул, словно очнувшись ото сна. Он подобрался, метнув на кастеляна злой взгляд, на мгновение превратившись в старого Кота, который терпеть не мог приказов и делал только то, что считал необходимым.
- Не пойду, - твердо ответил он.
- Я же тебя не сегодня посылаю, - сказал Орм, - сутки отдохнешь, отойдешь, тогда и...
- Нет. Я туда вообще не пойду. Никогда в жизни.
Кастелян остановился, прекратив мерить комнату шагами, и поглядел на следопыта. Его взгляда Кот не выдержал, опустил глаза.
Орм поджал губы. Сочувствие сейчас не помешало бы, но в душе царапалось одно лишь раздражение.
- Там теперь осиное гнездо, - быстро проговорил разведчик, облизнув губы сухим кончиком языка, - я такого никогда не видел. Все на уши встало. Где раньше можно было пройти, теперь такая чертовщина творится, что не приведи боги.
Кастелян слушал его, рассматривая замызганный рукав котовьей куртки. Пальцы его
левой руки в определенные промежутки времени сгибались и снова распрямлялись, скребя по столу. Кот, похоже, делал это неосознанно.
- Кто угодно бы там пропал, а я выбрался, но это место меня словно выпило, - Кот замолчал на полуслове, стукнув по столу ладонью, чтобы прервать навязчивые движения.
Следопыт посмотрел на свою руку и Орм заметил в его взгляде отвращение, смешанное со страхом, словно тот глядел на ненароком свалившегося на него паука.
Пережитые воспоминания душили его, заставляя вздрагивать, разрушая тонкую корочку напускного спокойствия.
- Хочешь сводку оттуда, - выдавил он из себя, - там п...ц, круглый как колобок. И скоро он сюда прикатится.
Он не упоминал других, ушедших с ним, но это и не требовалось. Кастелян знал, что они не вернутся.
- Ты мой лучший разведчик, - заметил он, - Никто другой и дня за перевалом не протянет.
- Там теперь никто не протянет, - тихо ответил Кот, - извиняй, не могу я. Никак.
Кастелян молча поскреб бороду, соображая.
- Ладно, - буркнул он, - ты не девка, чтобы тебя уговаривать. Если этот скулеж все, что я от тебя услышу, то можешь валить отсюда на все четыре стороны. Ты мне больше не нужен.
Кот незамедлительно встал, схватив свой лук, стоявший у стены.
- Вам бы тоже свалить, - бросил он, выходя за дверь, - пока время есть...
Хлопнула дверь.
Кастелян сел на бочку, глядя перед собой.
"Все, ослеп", - подумал он, чувствуя, как копится в нем злоба.
Он выглянул из окна.
Кот уже спустился по лестнице и пошел через двор, минуя служебные постройки, направляясь к конюшне. Он смотрел себе под ноги, спина его была напряжена в ожидании удара.
Боится, подумал кастелян злорадно. Ссыт. Вот ведь как бывает иногда. На вид человек - золото, аж глазам больно. А ковырнешь поглубже - и из-под тонкой фольги полезет суть, вонючая и гнусная.
- Валить значит, - пробурчал он себе под нос, - пока не поздно. Бросайте все, люди добрые и бегите. Разведка говорит, что там п...ц. Хороший совет, ничего не скажешь. Ну, я тебе сейчас устрою. Херик!
На зов явился сержант, возвестивший о своем появлении громким топотом сапог по лестнице.
Недалекий, но бойкий Херифолк, или Херик для простоты, недавно вернулся со своей пятеркой с дежурства на заставе у брода. Этот страха не ведал - места в голове под страх не осталось, также как и под мозги. Пустоты в его черепе целиком и полностью заполняла хитрожопость, которая распирала его изнутри, скапливаясь на носу вечной каплей, из-за чего серж имел привычку часто шмыгать и утираться. Кастелян не любил его за душевную нечистоплотность и мелкую хищность в делах, однако держал при себе, потому что сержантом тот был справным.
- Слушаю, господин, - гаркнул он молодцевато, вытянувшись напряженной струной, словно готовый ринуться в огонь головой вперед.
'Если бы' - подумал Орм и усмехнулся про себя. Он глянул за окно.
Кот уже вывел свою лошаденку из стойла и теперь быстро шагал к проезжей башне, минуя цепочку тягловых мужиков, стаскивавших мешки в крепостные амбары.
Сержанта можно было и не звать. Стоило только свистнуть парням у ворот, и они без долгих разговоров приведут его, готовенького, с заломленными за спину руками. В крепости, даже не зная о преступном прошлом Полосатого, разведчика недолюбливали, видимо, что то было в его манере держаться. Разумеется что и сам Кот не слишком то уважал "ищеек" которые столько лет были его врагами, и добычей.
Одно слово. Кастелян почувствовал отвращение к самому себе.
- Свободен, - буркнул он, глядя вслед разведчику, скрывшемуся в подворотне.
Херик пожал плечами и удалился.
Вот так вот, подумал он. Коты уходят, крысы остаются. И старики. И все те, кто не может бежать.
Перед глазами светлел дверной проем, ведущий на стену и он вышел наружу, чтобы глотнуть воздуха и сменить обстановку.
Через пространство двора, в поту и мыле, перемещались работники, сквозь зубы проклиная жару, солдат и кастеляна, устроившего для них этот праздник жизни. Сам виновник торжества взирал на суету нимало не стыдясь, с каким-то даже злорадством.
Крепость занимала в жизни поселенцев немного места, выходя на первый план во время сбора податей, да еще когда возникали споры различного характера, которые не могли быть решены сельским сходом, или старшинами 'бродячих инородцев', кочевавших по землям Марки, вслед за своими стадами. В остальное время Орм сидел на своем холме, особо не вмешиваясь в дела подданных, которые далеко не всегда могли вспомнить имя нынешнего короля.
Тем больше было удивления, когда этот порядок оказался порушен и кастелян со своим воинством спустился с холма, заявив о правах, оторвав от насущных дел в разгар летней страды и заставив тяжко трудиться. Мужики ворчали, хотя, как поселенцы Западной Марки и обязаны были безоговорочно откликаться на военный призыв. Многие из них были потомками отставных солдат, переселившимися сюда из центральных областей, поклявшихся, когда-то, охранять границы с оружием в руках. Памятуя об этом, Орм гонял их в гриву и хвост, смиряя наиболее строптивых плетьми. Парочка особенно недовольных, забитая в деревянные колодки сидела сейчас посреди городской площади, в назидание остальным.
Такова была цена за землю, которой в незапамятные наделил их король.
Правда, некоторые семьи поселенцев жили здесь задолго до того, как власть добралась до этой глуши, а потому чувствовали несправедливость в том, что их привлекают к исполнению повинностей наравне с остальными. Вопросы, кто здесь настоящий 'коренной', а кто пришлый, прежде не занимавшие умы, сейчас обрели новую остроту.
Орм понимал, что такое обращение с привыкшими к вольной жизни людьми не приведет ни к чему хорошему. Мужички пока еще выполняли его приказы, но по вечерам сходились в старой таверне на окраине, где допоздна жгли свет, о чем-то совещаясь. Он не знал, когда подспудное недовольство выплеснется наружу и чья кровь прольется первой, но чувствовал, что этот момент уже не за горами. Тем не менее, выбора у него не было.
Как это бывает после долгих лет спокойствия, опасность подкралась, откуда не ждали. Старая крепость находилась в плачевном состоянии, но тех денег что положены были на ее содержание, едва хватало, чтобы кое-как платить солдатское жалованье.
Он каждый год посылал в Ведьмин Камень пергаменты с отчетами, описывая в них, какой еще ремонт не смог произвести по причине отсутствия средств. Это была старая традиция, заложенная еще его предшественниками, выхолощенная со временем до ритуала. Орм не был уверен, читаются ли его донесения, но особенно не сетовал, с каждым годом испытывая все больше сомнений в необходимости сильной крепости с крупным гарнизоном в этих местах.
Шло время, крепость ветшала все больше. Постарел и кастелян, однажды с удивлением узнавший себя в растолстевшем и уставшем мужике, закисшем от рутины и однообразия провинциальной службы. Обязанности свои он выполнял машинально, гонялся по лесам за бандитами, иногда даже кого-то ловил, веря, что несет службу исправно и не слишком переживая, что тын со стороны реки приходилось подпирать жердями, чтобы не уплыл, а в трухлявых гроднях, смотревших на посад, зияли большие щели, сквозь которые наружу сыпалась галька и часовые, неосторожно поставившие ногу 'мимо досочки'.
Пример его не был единственным. Печальную картину разрухи можно было наблюдать во многих городках и военных поселениях провинции. Колонизация диких окраин, начавшаяся еще при прапрадеде нынешнего властителя, теперь почти заглохла. Улучшения ситуации ждать не приходилось. Последние войны были неудачны для Ипирии, две эпидемии мора, прокатившиеся одна за другой, обескровили сердце государства, заглушив жизнь в целых областях. Досадная потеря портов отрезала королевство от моря, все еще назвавшегося Ипирским, и положила конец торговле - главного источника жизни не только побережья, но и крупных городов внутри страны. Придворная знать щеголяла в дедовских нарядах из вылинявшего дамаста, делая вид, будто ничего не поменялось, но и последнему конюху ясно было, что величие Ипирии уходит в прошлое. Королевство за последний век усохло почти вполовину, погрязло в местнических распрях, оставив окраину прозябать в забвении. Жизнь кипела где-то там, далеко на юго-востоке, здесь же тихо тлела, питаясь отголосками исторических трагедий и постепенно хирея.
Ладно уж, не все так плохо, подумал он, возвращаясь в помещение, где было душно и жарко почти также, как и снаружи. Паники пока что нет, гарнизон за меня, люди с грехом пополам, но работают. А на ропот наплевать, лишь бы дело на месте не стояло. Гонцы должны были уже добраться до маркграфа, оповестить соседние крепостицы. Подмога придет, надо лишь продержаться.
Кастелян несколько раз повторил эту формулу про себя, но никакого успокоения не ощутил. Не верилось ему сейчас в хороший исход. Помощь была где-то далеко и шла медленно, чтобы на нее рассчитывать, а грубая реальность находилась тут, у самого носа и, с полнейшим равнодушием выкладывала на стол свои козыри, бить которых ему было нечем.
Он отвлекся, услышав скрип лестницы.
Чьи-то ноги осторожно поднимались по ступеням, выжимая из них одну пронзительную ноту за другой. Кастелян вперил взгляд в лестничный проем, готовя громы и молнии на незадачливую голову, которая из него вот-вот покажется.
Правда, показываться то она не спешила, предоставляя ему время поразмыслить и Орм уже заранее мог сказать, кто так неторопливо поспешает к нему на встречу.
Он отложил в сторону тяжелый половник из твердого дерева.
- Привет, Чирик, - послышался голос старосты Асмуса, который с тем же успехом мог произнести 'Не стреляй, это свои!'.
- Здорово, Слива, - холодно поприветствовал Орм, глядя как он, все с той же неторопливостью, проходит через комнату, садится на табурет и, безо всякого благоговения, зачерпывает воды из бочки тяжелым половником из твердого дерева, капая себе на штаны.
Нерасторопный, по причине когда-то простреленного колена староста иногда удостаивал его визитом, чтобы под кружку мутного эля поболтать о днях минувших, да заодно, между делом, ввернуть какую-нибудь из своих хитрых 'просьбишек'.
Незнакомые с крутым нравом Орма просители, приходившие к нему с подарками, обычно препровождались им, или его людьми с применением одного из ста пятидесяти способов проявления учтивости, и обходили потом крепость за день пешего пути. Староста был в курсе этих привычек, но все же без страха заходил к кастеляну по самым шкурным вопросам, на правах старого друга.
Бывший знаменосец королевской роты, известный в свое время дикими выходками и сумасбродством, а теперь почтенный патриарх многочисленного семейства, проросшего во все дела городка, он знал Орма еще по 'детскому отряду', где они вместе начинали тянуть лямку. Не сказать, чтобы в роте они были закадычными друзьями, однако с течением времени сложилось так, что из всех сверстников, начинавших службу, Чирик остался единственным целым и невредимым знакомцем Сливы. Взаимно пережитые события сблизили их, сделав друзьями по необходимости, к тому же, у угрюмого Чирика их почти не водилось, так что выходки старосты он пока терпел, каждый раз обещая себе приструнить зарвавшегося приятеля.
- Амбары практически вычищены, - доложил староста, - во всяком случае, казенный хлеб перетащен весь.
- Это самое главное, - кивнул Орм, - что община?
- Честно говоря, сход воспринял твою идею без восторга, - ответил он, - в конце концов, это их дело, правда же? Я передал им все, что ты велел, они выслушали, но большинство отказалось сдавать, даже под запись. Не доверяют. Думают, что их зерно пропадет.
- А так оно не пропадет? - поинтересовался кастелян с кривой ухмылкой, - впрочем, дважды предлагать не стану. Охота пустить все по ветру - пожалуйста. Это была милость, а не просьба.
- Хм, значит, места на складе у тебя еще остается порядочно, - задумчиво произнес староста, - слушай, есть тут у меня одна маленькая просьбишка...
- Достал ты меня, - поморщился кастелян, - ладно, говори.
Староста помедлил, словно раздумывая над весом своих слов.
- Тут есть один купчик, - начал он, - просит перенести к тебе свое добро. Плакался, что не может вывезти, потому что компания не дает достаточно лошадей.
- Пусть идет к черту, - просто ответил Орм, - еще не хватало мне стеречь всякое барахло... Или нет. Я приму его товар, но с его стороны мне нужна помощь деньгами и людьми. Не сраная взятка, а именно помощь.
- И сколько же тебе нужно от него денег и людей? - грустно спросил староста, видя, что разговор сворачивает совсем не туда, куда он хотел.
- Я готов озвучить смету, - отрезал кастелян, - если он готов помочь. Так и передай. И пусть друзей подтянет, сучилище, дешевле обойдется. Таковы мои условия.
Купцы, как и местные пастухи на создавшуюся ситуацию прореагировали ожидаемо просто - взяли ноги в руки, отбоярившись извинениями, что помочь не в состоянии. Дом и склады компании в посаде также напоминали разворошенный муравейник, вот только все ценное не сносилось в крепость, а длинной цепочкой телег уходило по тракту. Увы, тронуть их он не имел права - за торговых агентов стоял закон. Орм только скрипел зубами, глядя на это бегство и обещая себе припомнить эти шутки купчишкам, когда все утрясется. Если все утрясется.
Асмус молча развел руками и кисло посмотрел на кастеляна, крепко задумавшись.
Так, подумал Орм не без удовольствия, первое нападение отбито.
- Пока я шел к тебе, то встретил Полосатого, - произнес староста, помолчав некоторое время.
- И что же? - спросил кастелян, недовольно хмуря брови, - небось наговорил тебе... всякого.
- Да так, ничего особенного, - пожал плечами тот, - жаловался на тебя, мол, ты его совсем загонял.
- Ему не повредит, - буркнул Орм, глядя в сторону, - капризные все стали, будто не свою шкуру спасают.
- И вот еще, - сказал староста напоследок, - ты вроде высоко сидишь, а на дорогу не смотришь.
- С чего ты решил? - недоуменно спросил Орм, сощурив веки и глядя подозрительно.
- С того, что иначе бы морда твоя не кривилась так, будто ты ложку соли съел.
Твою бабушку, ну сколько можно, подумал Орм, раздраженный напоминанием о давнишнем случае из молодости.
- Что там еще у тебя, - спросил он, нехотя поднимаясь с места.
- Парад, - ответил староста, широко улыбаясь, видимо довольный произведенным впечатлением, - день рожденья короля и джостры с балами по случаю события.
Орм подошел к окну, открывавшему вид на дорогу.
На тракте стоял пыльный столб. Он увидел длинный поезд возов, двигавшийся к воротам городка. Сердце в первую секунду возликовало, но присмотревшись, кастелян понял, что это всего лишь очередной торговый обоз, хоть и довольно большой.
Его внимание привлекли верховые, ехавшие сбоку от обоза. Он принялся было считать их, но те постоянно перемещались и, сбившись, Орм бросил это занятие. С такого расстояния воина от караванщика было не отличить.
- То, что тебе нужно, не правда ли? - спросил староста, дождавшись, пока кастелян отвернется от окна.
- Черт его знает, - ответил тот, чеша в затылке, - если бы, да кабы. Не знаю, что за люди ведут этот караван, но могу предположить, что наши проблемы будут им до глубокой задницы. Во всяком случае, по-хорошему дел нам не сладить.
Он умолк, помрачнев.
- Cудя по одежде, - староста прищурился, вглядываясь в двигавшиеся вдоль дороги фигурки, - это какие то южане. Махарцы, или иная родственная им сволочь, любящая шляпы с перьями и блестючие побрякушки.
- Что-то много их стало тут шастать, в последние годы, - задумчиво произнес он вслух, зажмуривая глаза, - всегда считал, что Махара - это морской порт.
- Был морской, - ответил староста, - да сплыл. С тех пор как варвары взяли Аргузу и заняли Пепельные Острова, торговля в Нашем Море стала делом проблемным. Дальние берега отрезаны, военный флот едва справляется с защитой оставшихся гаваней. Вот некоторые из них и решили сменить водные пути на сухопутные. Сталкивался я с ними пару раз, и как по мне, все до одного мерзавцы, правда, с повадками гордых мурманов. То есть, кораблей уже нет, а гонор остался. Но ты, с твоим бычьим красноречием, может с ними и договоришься. Как говорится, рыбак рыбака...
- Договорюсь не договорюсь, - ответил Орм, - а поучаствовать придется. Откажутся - им же будет хуже.
- Вот сколько знаю тебя, Чирик, - покачал головой староста, - а как был ты сержантом, так и остался. Только и политики, что кулаком в рыло. Обоз то здоровенный, там, почитай, охраны одной - человек писят. Чем грозить то будешь?
Орм мрачно ухмыльнулся.
- А ты Слива, - сказал он, - всегда был умником. Даже когда говны из конюшен выгребал, по тебе сразу можно было сказать - вот работает будущий великий коннетабль. А что глаз подбит и морда похмельная - то лишь временные недоразумения на пути к успеху.
- Ты на что это намекаешь, кастелянишка? - староста приосанился, насупив брови.
- Протри глаза, крот слепой, - произнес Орм, - или ты, за выглядыванием махарских шляп не заметил самого главного?
Слива вновь напряг зрение.
Впереди, важно подбоченясь, выезжал всадник в охотничьей шляпе с фазаньим пером, облаченный в красивую накидку с вышитым шиповником, приметно красневшим на песцовом "меху". Конник, следовавший за ним, держал в руке четырехугольный флажок с личным гербом.
Эти детали ничего не сказали бы несведущему человеку, но для старосты и всадник и сопровождавший его паж составляли когда-то привычную, очень характерную картину.
- Кавалер, - подтвердил он, не веря глазам, - Настоящий бронезадый, дери его оглоблей да через хребет. Вырядился, как на свадьбу, только что орифламмы в руце не держит. Что он забыл в обозной-то охране? Видать, совсем плохие времена настали, если всадник в цветах мыкает горя по большакам.
- А по-твоему было бы лучше, - спросил Орм, в ответ на это неприязненное ворчание, - если бы он промышлял, потроша путников на дороге, или жег поля под знаменами какого-нибудь выродского клана? Какая бы нужда не заставила его здесь оказаться, сейчас это может быть нам на пользу.
- Интересно, каким образом? - усмехнулся староста, не отрывая глаз от обоза.
- Таким, - принялся объяснять Орм, - мы оба королевские слуги под присягой. Ясно, куда веду? Ткну его мордой в указ, объясню, что да как. Захочет помогать, молодец и орел. Не захочет, ославится на весь мир, уж я об этом позабочусь.
Он постучал пустым пергаментом по столу и наставительно поднял палец:
- Перо порой сильнее алебарды сечет, знай!
- Не обязательно, - возразил староста, - после Вдовьего Похода у короля и без доносов проблем хватает. Посмеется всадник над твоими угрозами, да уведет караван. У купцов деньги, а у тебя одни ветхие свитки.
- Главное - все делать аккуратно. Помнишь, Слива, как мы баранов воровали прямо с овчарни?
- Помню, - ответил староста, - как ты сенной сарай поджег, засранец, чтобы внимание отвлечь. Очень аккуратно. В этот раз тоже что-нибудь подобное учудишь?
Орм выглянул во двор и крикнул во все горло:
- Бла-а-а-анш! Ты здесь? Поднимись, на пару слов.
На зов явилась, резво взбежав по ступеням, стройненькая девушка лет пятнадцати, в рабочем переднике поверх крестьянского платья. Передник, руки с закатанными по локти рукавами и лоб девушки были перепачканы сажей, словно она таскала уголь или разбирала печь. Так, возможно и было.
-Дядя Асмус, - поприветствовала она старосту небрежным поклоном.
- Мышка, мышка, - поинтересовался тот, - отчего у тебя нос в саже?
- Очищала заблудшие души, - ответила она нетерпеливо, - огнем. Для чего звал, батя?
- Ты обоз на дороге видела? - осведомился Орм.
В ее глазах появился интерес. Она выпрямилась, неосознанно приглаживая передник руками.
- Да, - коротко ответила Бланшет, - купцы.
- Точно так, - Орм кивнул, - и он для нас очень важен. Хочу дать тебе одно задание, но вот не знаю, справишься ли?
Бланш улыбнулась, склонив голову на бок. Орм знал о ее любопытном нраве и о том, что она любила слушать истории чужеземцев.
- Затрудняюсь ответить, папаша, - ответила она, - довольно странно слышать это от тебя. Как дом юной деве по бревнышку раскатать за полдня, так справишься, а как задания поручать, так сразу 'не знаю'.
После смерти жены все домашнее хозяйство и три 'дуры' остались висеть на его плечах. От единственного сына, отданного на воспитание в пажи, давно не было вестей и помощников, таких, чтобы помогали вести дела, у Орма не осталось. Он сдал дочерей на попечение городских матрон, но если старшие вели себя, как подобает благовоспитанным девам, тихо ожидая замужества, то младшая, любимица Орма, проявляла необычно много интереса к папашиным делам. Ее помощь была весьма кстати в это трудное время, но, наблюдая за неутомимой деловитостью, с которой подошла она к решению проблем, Орм проявлял все больше беспокойства, гадая, что же он такое, на свою голову, вырастил.
- А ну, не дерзи папе, - рыкнул Орм, погрозив ей пальцем, - а то мигом к сестрам отправлю!
- Ужас, - проговорила она, прикрыв лицо ладонью, - уж лучше бревна на холм таскать.
- То-то же, - ответил отец, не уверенный, что над ним не потешаются, - в общем, мне необходимо, чтобы ты встретила караван, потому и спрашиваю.
- Я не могу принимать гостей в таком виде, - произнесла она, оглядывая свой наряд, словно заметила его только сейчас, - мне следует переодеться.
- Нет, - Орм покачал головой, - ты одета именно так, как надо.
И староста, и Бланшет недоуменно воззрились на него.
- Поступим так, - продолжал между тем кастелян, - ты будешь находиться у постоялого двора компании. Сильно не рисуйся и постарайся быть незаметной. С купцами не заговаривай и на глаза не попадайся. Им вовсе ни к чему знать, что ты моя дочь, так что притворись простушкой. Когда те, кто ведет караван, уйдут в крепость, ты должна будешь найти того, кто командует охраной и задержать его в посаде до тех пор, пока я не подам знак. Скорее всего это будет королевский всадник и узнать его для тебя труда не составит. Затем ты приведешь его ко мне. Это тебе ясно?
- Ясно, - кивнула Бланшет, вопросительно переглянувшись со старостой, - хотя и мутно, как весенняя вода. Стесняюсь спросить...
- А вот это уже не твоего ума дело, - прервал ее Орм, - тебе надо знать только, что это очень важно. Если поняла меня, то ступай.
- Ты отправляешь ее улаживать мужские дела, - заметил староста с укоризной, когда Бланшет удалилась.
- Сущая ерунда, - махнул рукой Орм, - не смотри что она девка. По разумению Бланш заткнет за пояс матерого мужика. К тому же, ты сейчас сам заикался о какой-то по-ли-ти-ке. Не знаю, что ты имел в виду, но, сдается мне, к старым добрым поджогам сараев оно отношения не имеет, и, значит, мелкая поганка в этом больше преуспеет, чем мы с тобой.
- Ум с благочестием в ногу не идут, - покачал головой Асмус, - да и ты, как отец, должен понимать, что впутываешь ее в щекотливую историю.
- Все намеки твои, - буркнул Орм, цокая языком.
- Ну, сам посуди, - начал староста, - дочь нобля беседует с заезжим всадником, словно простая девка. Глаза у людей не на затылке, Орм. Пойдут разговоры, слухи. Ты же знаешь, какие у нас тут языки. Так навьючат, что спину сломишь...
Кастелян посмотрел на него, прищурив веки, словно увидел на лице старосты какие-то надписи смешного содержания, написанные мелким текстом.
Он подумал, чего это Слива так озаботился этим как вдруг вспомнил, что один из его сыновей вроде по возрасту близок Бланшет и пока не женат.
Он удивился было, почему Асмус, по своему обыкновению всегда и везде блюсти свой интерес, до сих пор еще не заводил речи о сватовстве, но потом сообразил, что, верно, он не раз думал об этом, и только дворянство Орма, пусть и служилое, было тому препятствием.
Боялся Слива, видать, что Чирик заважничает, дав ему - не последнему человеку в округе, от ворот поворот. Возможно, таким образом проявлялась его зависть к регалиям кастеляна, которые староста мог бы получить, если бы в свое время был похрабрее, когда в сражении при Делинге, сержант Орм, а не сержант Асмус, с благословения Старого Лося и солдатского схода одел через плечо окровавленную ленту мертвого лейтенанта и повел роту за собой.
Ну, сукин сын, с невольным уважением подумал про себя Орм, внезапно увидев в другом свете все Сливино возможно показное приятельство.
- Ничего, и не такие ломать пытались, - сказал он вслух, превращая улыбку в оскал, - но пока с целой спиной хожу. Ты запомни, просто, что и хитрую птичку хватают за... перышки. Пора тебе, к делам возвращаться, старый. Буду готовиться к приему гостей заморских.
Эант Малый.
- Да куда он делся вообще?! - в сердцах вопросил небо Дэв-с-Утесов, осаживая лошадь возле полуразвалившегося дома. Небо смущенно молчало, не зная, что ответить.
Очередная деревня, долго маячившая перед глазами, пока обоз тащился по пыльной дороге, обманула их ожидания, оказавшись призраком. Несколько домов стояли с провалившимся крышами, пялясь в никуда слепыми глазницами окон, на фоне враждебно торчавшей отовсюду крапивы. Лишь протоптанная возле колодца тропинка еще говорила о том, что путники иногда заглядывают сюда.
Огорченный такой несправедливостью, Дэв выхватил свой двуручный топор, который он называл 'батыгой', и обрушил его на подвернувшийся столб навеса пристройки. Брызнули во все стороны сухие щепки, желтые, как старые кости, но опора устояла. Раздосадованный горец развернул лошадь и рубанул его еще несколько раз, неловко елозя в седле. Привыкший к пешему бою, верхом он чувствовал себя неуверенно, что, правда, компенсировал большой силой и свирепостью. Четвертого удара старый столб не выдержал и подломился. Навес со скрипом просел вниз, но не рухнул, назло Дэву оставшись висеть на стропилах, да еще и обсыпав его всяким пыльным сором, скопившимся на нем за долгое время. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону, громко всхрапнув и едва не сбросив незадачливого седока на землю.
- И нахера же ты это сделал, птичка моя? - недовольно спросил его Кловер, подъезжая ближе и оглядывая строения.
Вдаваться в объяснения он не стал, но и дураку понятно было, что лучше так не шутить. Мало ли какие люди жили здесь раньше и что за духи после них остались. Зачем же лишний раз усложнять и без того трудный путь, где всякая оплошность может иметь тяжелые последствия?
Вместо ответа Дэв плюнул на дорогу, показав свое отношение ко всем местным духам и их злобе. Он положил свое оружие поперек седла и отъехал на обочину, скрестив руки на груди и недовольно ожидая остальных спутников, пыливших в сотне метров позади.
- Ясно все, - произнес Гиль Три-Капли вытягивая из колодца веревку, с примотанным к ее концу котелком, на дне которого плескалась мутноватая водица вперемешку с песком, - ушла водичка, ушли и люди. Да и нам не стоит здесь задерживаться.
Он кивнул на полосу леса, зеленевшую совсем рядом, за заросшим бурьяном полем.
- Эй, господин всадник, - зло ощерясь, крикнул Дэв, когда Эант подъехал на достаточное для разговора расстояние, - скоро ли будет город?
Эант покосился на Гиля, осторожно цедившего добытую воду из котелка, понял, что напиться не удастся и потянулся своей к фляге.
- Я тебе гадатель что ли? - задал он встречный вопрос, глотнув кисловатого питья из воды подкрашенной вином, - спроси у Сабаса, если хочешь. Может, он тебе еще расскажет, когда дождь пойдет.
Он обернулся в сторону приближавшихся конников и поднял руки вверх, скрестив их над головой.
Те помахали ему в знак того, что поняли и развернули коней в сторону дороги, по которой длинной змеей неторопливо полз обоз.
- Расскажет он, старый черт, как же, - сказал Дэв, - завел всех, не пойми куда, а теперь рожу кривит, будто это мы виноваты. Пошли бы через Намат, давно бы уже были на месте.
Эант молча поглядел в сторону гор, до которых отсюда, казалось, было рукой подать. Заблудиться, имея такой ориентир, было невозможно. К тому же никаких развилок на дороге им не встретилось, так что шли они, вроде бы, в нужном направлении.
Вроде бы, потому что расстояния тут были протяженными и мерились всего двумя величинами: 'близко' и 'далеко', понятия о которых у разных людей значительно отличались. Вот и тащились они уже почти неделю к 'довольно близким' Дуй-Воротам, гадая, сколько еще осталось пройти. Чем дальше они забирались на запад, тем реже встречалось и человеческое жилье, так что и уточнить направление было не у кого. А неопределённость рождает страх, особенно у людей недалеких, вот и приходилось всаднику, как старшему, скрепя сердце, слушать в сто первый раз этот дурацкий вопрос.
- Тебе-то, Дэвил, чего нервничать, - участливо спросил ратника Гиль, - разве горы для тебя не дом родной?
Эант ожидал, что горец как обычно вспылит, но тот лишь покосился в сторону далекого сияния, горевшего над вершинами, и поежился.
- Кабы это было так, - сказал он мрачно, - то с хрена ли бы я спустился в долину со своими братьями? Мои родные Утесы - божий дар, а на эти проклятые кочки я даже смотреть не хочу. Зря махарцы сюда завернули.
-Я думал, что все горы похожи, - хмыкнул Гиль.
- Ага, как твои дети на соседа, - ответил Дэв, - есть горы и Горы, а еще бывают глупые старые болтуны, которые не видят разницы...
Эант оглушительно свистнул, прерывая их перебранку и пуская свою лошадь рысью. Надо было возвращаться.
Как будто мало ему было тревог пути, так добавилось еще и это странное сияние. Последнюю пару дней, что обоз двигался вдоль горного хребта, оно маячило перед ними, осеняя их путь. Его сполохи были заметны даже днем. По ночам же оно разгоралось в полную силу, змеясь над горами переливчатыми зелеными и малиновыми полотнищами, сгущая окружающую тьму и заставляя людей нервничать и вскакивать посреди ночи, мучаясь от неясных кошмаров. Оно вызывало в нем чувство жути, но одновременно и манило к себе своей чуждой пониманию красотой. Ни в одной из небылиц, что Эант слышал про эти края, не упоминалось ни о чем подобном. Никто в караване тоже раньше здесь не ходил и потому не мог сказать, недавно зажглось оно над горами, или же было здесь испокон веку.
Первоначально они собирались пройти южнее, но планам помешали слухи о распре. Немногочисленные, но воинственные здешние мелкие владетели, хоть и отринувшие личные интересы, признав власть короны, на деле сварились, как и раньше, придавая огню и мечу владения соседей пуще, чем жестокие пираты побережья. У маркграфа не всегда хватало времени и сил, чтобы утихомиривать их постоянно возникавшие ссоры, так что марка полыхала междоусобицами не меньше центральных областей королевства. Эант, чей клинок вот уже много дней покоился в ножнах, соскучился по хорошей драке и настаивал на продолжении старого пути, но его наниматели считали иначе. Хороший торговец должен избегать приключений, назидательно сказал ему седой Сабас. Аурелиано же просто напомнил о договоре. Вспомнив, что ввязался во все это ради заработка, Эант подчинился и обоз свернул в сторону, удлинив их путь на неопределенное 'далеко'.
Солнце было в зените, когда у предгорий они наконец то увидели городок, к радости всего каравана. Эанту было жарко, но все же ради такого случая он надел 'цвета' и приказал оруженосцу развернуть флажок.
- Может, заседлать Валета? - предложил Томас, глядя в сторону их боевого коня.
Жару конь переносил вроде бы неплохо, но все же заметно исхудал за последнее время и всадник каждый раз содрогался, представляя себе, в какой омут окунет его сейчас, если с Валетом, не дай боги что-то... нет, даже вслух произносить этого нельзя, чтобы не накликать.
- Перебьются, - решил он, застегивая пояс с мечом в красиво отделанных ножнах.
Глядя на эти его приготовления, махарский щеголь Аурелиано произнес что-то на своем языке Сабасу, блеснув оскалом белых зубов из-под широкополой шляпы. Старый махарец только нахмурился и отвернулся, принявшись внимательно изучать сорняки вдоль обочины.
Эанту эти поползновения казались бы забавными, если бы незадолго, в покинутой деревне, Дэв не улыбнулся ему с таким же вызовом. Всадник ощутил болезненно-приятный укус застарелого раздражения.
- Оскалишься так еще раз, - громко, на родном наречии, пообещал он в ответ, - и будешь носить свою улыбку на шее в виде бус, лощеный ты пидор!
Языка Аурелио не знал, но интонации понял правильно, как и несколько охранников, хмыкнувших ему в спину. Улыбка погасла на его устах.
- Что ты сейчас сказал? - спросил он, натягиваясь, словно тетива.
Рука его упала на блестящее навершие тонкой работы. Махарская знать очень гордилась своим искусством обращения с мечом, и всадник был не прочь проверить его в деле.
- Сказал, что у тебя забавная шляпа, - ответил он нарочито любезно, - не хочешь поставить?
Эант тряхнул кошелем, в котором звякнули монеты.
Аурелиано выпрямился в седле, но не успел и рта открыть, как ехавший рядом с ним Сабас пихнул его локтем в бок.
- Перестань, - сказал он, сурово глядя на молодого купца, - не нужно ссориться.
Произнес он это на торговом, так что его поняли все, после этого наклонился к Аурелиано и что то прошептал тому на ухо. Тот ответил на махарском, так громко, что его соотечественники, услышав его речь, удивленно повернулись на голос. Сабас в ответ прошипел что-то нелестное, что, похоже, наконец убедило купчика. Он сверкнул на Эанта злым глазом, тронул своего асиля за бока и умчался к хвосту обоза.
Накануне молодой дон продулся всаднику в канджифу, в чем видно и крылась причина неприязни.
Эант с ухмылкой поглядел ему вслед. Его по-своему забавляла манера Аурелиано, его неумение держать себя в руках. Вряд ли это было следствием глупости, просто там, у себя на родине молодой купец, видно, привык к подобному поведению.
Очень скоро это могло выйти ему боком. Здесь, в краю, где самый распоследний землепашец пользовался свободой не меньше, чем благородный человек, были в ходу иные нравы. Если махарец не поумерит свой горячий пыл, то, рано или поздно закончит, лежа на обочине дороги с разрубленным лицом. Всадник допускал, что произойдет это не без его участия. И в последнее время ему стало казаться, что это ровным счетом никак не повлияет на текущее положение дел.
Хоть благородный дон Аурелиано и числился вторым нанимателем, но было ясно как день, что правит предприятием старый дон Сабас, опытный купец и бывший судовладелец.
Обоз его, словно лоскутное одеяло, был сшит из крупных ссуд различных пайщиков, чьи доли, оборачиваясь, вырастали в несколько раз и оседали в филиалах махарских банков на другом конце мира. Назад Сабас вместо денег привозил бумаги с печатями, на которых красивым почерком были написаны заверения в том, что по весу они равны серебру, которым обеспечены. Сам купец зарабатывал на проценте с оборота, относительно небольшом в сравнении с теми тысячами, что он вез в зашпиленных возах в виде товаров. Правда и этот процентик исчислялся сотнями джильято, фйоринов и дукатов, так что он, при удачном исходе дел, внакладе не оставался.
Как получилось, что искушенный в делах торговли Сабас взял себе в компаньоны бретера и красавчика Аурелиано, который и считать то не очень умел, чему доказательством были его успехи в картах, Эант мог только догадываться.
Возможно, что кто-нибудь из могущественных покровителей спихнул старику своего набедокурившего родственничка, скрывавшегося от алькайда на чужбине и теперь добавлявшего Сабасу ненужной головной боли.
Признаться, у Эанта давно уже руки чесались на обоих махарцев. Хотя они и были невыносимы по-разному, в итоге вызывали у него одинаковую меру неприязни. И если Аурелиано раздражал его своей воинственной заносчивостью, с которой еще можно было что-то поделать, то поведение старого купца было вовсе неисправимо.
Большая ответственность и боязнь прогореть из-за непредвиденных обстоятельств превратили старика в недоверчивого скалдырника, державшегося за каждый грош. Разговоры, которые Эант поначалу заводил с ним, отличались тяжеловесностью и сводились обычно к ностальгическим вздохам по старым временам, когда сам Сабас был тверд руками и успешен, а пути его кораблей проходили по зыбким хлябям, и не надо было мотаться в опасные путешествия самому, поручая все нанятым капитанам.
Сейчас же дела его измельчали и заработки были уже не те. Эант не слишком верил Сабасу на слово, подозревая, что где-то у старого хрыча запрятан клад, размером в два годовых податных сбора Ипирии вместе с вассальными княжествами. Поэтому, когда купец в очередной раз заводил речь о собственной бедности и неблагодарных сыновьях, всаднику очень хотелось посадить его на муравейник, или же, привязав к высокой перекладине, хорошенько припечь пятки свечкой с намереньем узнать, в чем заключается причина столь чудовищной скупости.
Он, быть может, и в половину не был бы так обозлен, если бы скупость Сабаса не коснулась его напрямую.
Вместе с людьми Эанта и группой махарских воинов, из охраны компании, их было меньше трех десятков обученных воинов, хотя, по его прикидкам, охраны требовалось гораздо больше. Вот только тратить больше денег на защиту прижимистый купец посчитал излишним. Доводам всадника он противопоставил собственный опыт, мол, ходили так уже не раз и всегда обходилось. Не привыкший объяснять и выпрашивать, Эант испытал для себя много новых ощущений.
Конечно, в караване находилось достаточно погонщиков, слуг и мелких купчишек, прибившихся к ним по пути, почти все из них носили оружие, но Эант за силу их не считал и не был уверен, что, случись чего, все они не побегут прочь от обоза, спасая свою шкуру. В вину это он им не ставил, считая, что за каждый должен заниматься тем, за что ему платят.
Сабас понял это слишком поздно, уже когда караван находился в пути, но ошибку свою так и не признал, в качестве компенсации став подозрительным вдвойне, чем попортил немало крови своим спутникам. Эант не уставал благодарить свою предусмотрительность, одержав победу хоть в малом, отсеяв сброд, что был предложен ему первоначально.
Людей, что скакали сейчас рядом с Эантом, всадник набирал сам, с бору по сосенке, и выбором своим остался вполне доволен. Конечно, они были не чета тем волкам, которые сражались под его началом в последней войне, но Эант не планировал никого жечь или грабить, равно как ошарашивать врага яростными атаками или дерзкими ночными вылазками.
Народ тут собрался тертый и спокойный (разве что Дэв несколько выбивался из общего строя), трудяги от войны, которые, как и Эант, остались не у дел. Все они умели сражаться верхом, были хорошо вооружены и что немаловажно, уже имели опыт далеких поездок, представляя, что их ожидает впереди. Для всех этих воинов охрана каравана обеспечивала также и возможность странствовать между городами, в надежде на выгодную работу. Найти хорошего солдата стало не трудно, но для Эанта это значило только то, что войны в ближайшее время никто не ждет, а значит и на большой прибыток надеяться не стоит.
Стража пропустила их без долгих расспросов и обоз въехал в город.
Всадник привставал в седле, в попытках углядеть что-то интересное, но ничего особенного не заметил. Встречавшиеся на пути редкие прохожие останавливались, беззастенчиво глазея на них, или спешили по своим делам не обращая внимания на приезжих. Правда, в городе царила необычная для таких мест суета и центром ее, как он мог предположить, был насыпной холм у реки.
Небольшая деревянная крепостица возвышалась надо всем, неотличимая от множества ей подобных, разбросанных вдоль трактов, проходивших сквозь марку. Эант ловил себя на мыслях, что бывал здесь уже не раз. Он ожидал увидеть твердыню, охранявшую вход в логово дьявола, но узрел лишь полуразобранную деревянную развалюху, вокруг которой суетился народ, скидывая по склону гнилые бревна и поднимая наверх новые. Всадник был разочарован.
Дикое пограничье, постоялые дворы с вездесущими бобами, сонные обыватели, перетирающие новости двухлетней давности - все это ужасно приелось ему за время пути.
Он уже жалел о том дне, когда нанялся. Будет интересно, говорили они, увидишь дальние страны, говорили они. Пока что кроме рутинной скуки, пресной еды и пыли он не видел ничего, достойного внимания.
В городке нашлась таверна, где они и решили устроиться, минуя ночлег, предоставляемый местным отделением купеческой компании. Махарские воины увязались следом за ними.
В оборот его взяли почти сразу же. Эант убедился, что лошади и люди пристроены, нашел угол для себя и уже собирался выпить первую кружку пива, предавшись заслуженному отдыху, когда за ним пришли. Застенчивая молоденькая вертихвосточка, из прислуги, с розовыми ушками, явилась пред ним, выдав нечто несуразно-прелестное. Из всех экивоков и намеков, которые она, сбиваясь, произносила, всадник понял только, что его куда-то там срочно зовут. Будь это слуга, Эант без промедления отправил бы его к чертям собачьим, то бишь к своим нанимателям. Но девчонка была чудо как хороша, да к тому же так мило краснела, смущаясь его присутствия, что он повелся, забыв про кружку с холодным, и на негнущихся после долгой езды ногах пошел туда, куда его повели.
Дорога на холм больше напоминала оживленную главную улицу крупного города - народ сновал по ней с сосредоточенными лицами, бросая на пешего всадника лишь мимолетные взгляды - явление для провинциальных зевак совершенно небывалое.
У него закрались подозрения, когда он оказался во дворе крепости, перед дверью приказной избы - старого бревенчатого строения больше похожего на тюрьму.
- Господин кастелян сказал, что очень ждет вас, - улыбнулась девушка, подталкивая его в спину тонкой лапкой.
Эант пожал плечами и толкнул дверь.
Кастелян сидел за столом - грузный мужик с вислыми усами и неприветливым взглядом, смотревшим на всадника из-под насупленных бровей. Тяжелые, как и их хозяин руки с загрубелыми пальцами покоились на столе, господствуя надо всеми предметами, находившимися рядом. Эант заметил на безымянном пальце левой руки позеленелый бронзовый перстень внушительных размеров. Такими вроде бы в свое время награждали солдат, но за что и когда, он не мог припомнить.
Он почувствовал себя так, словно на него вылили ушат холодной воды. Девушка тоже куда то делась, так что всаднику стало совсем тоскливо.
- Меня зовут Орм из Сурсдалира, - представился между тем угрюмый мужик, - я кастелян этой крепости, сборщик податей и коронный судья здешней общины.
Он замолчал.
Спустя несколько секунд Эант сообразил, что от него ждут чего-то.
- Эант из Пентаполиса, - ответил Эант, - всадник.
Угрюмый мужик поднял тяжелую бровь.
- Я слышал о прославленном воине Эанте, - пробасил он, - герое осады города...
- Нет, - Эант почувствовал себя неловко, - тот Эант, по прозвищу Большой, тоже из Пентаполиса, но из другого места. Мы даже не знакомы, и я гораздо младше его по возрасту.
- Стало быть, - усмехнулся кастелян, - он Большой, а ты Эант Малый, так что ли?
- Я Эант - Никакой, - ответил всадник холодно, - не у всех есть громкое прозвище.
- Что же, - произнес кастелян, - извини, если задел. В конце концов, ты не виноват, что тебя так назвали.
- В наших краях немало Эантов, - сказал Эант.
Примерно каждый четвертый, подумал он про себя. Большой Эант со своими подвигами тому поспособствовал.
- Смотришься ты орлом, - сказал Орм, - в последней войне участвовал?
- Последние лет пять я из них не вылезаю, - небрежно бросил Эант в ответ, - скажи, какую конкретно ты имеешь в виду? Островную, Вдовий Поход или, может быть, осаду Аргузы?
- Так ты и с варварами повоевать успел? - оживился Орм.
- Было дело, - недовольно фыркнул всадник, уводя взгляд в сторону, - да прошло. Хочешь послушать истории из жизни, приходи сегодня вечером в таверну.
- Как бы своих рассказывать не пришлось, - ответил кастелян, - но на самом деле я позвал тебя, потому что нуждаюсь в твоей помощи.
Чего тебе там надо, подумал Эант с досадой. Козу подоить? На свадьбе приглашенным чучелом посидеть?
- Тебе бы с торговцами поговорить, - произнес он уклончиво, отступая к двери, - обозом заведуют они, а я просто слежу за дорогой. Мэтр Сабас и тот, второй, будут к твоим услугам.
- Боюсь, что сказанные негоцианты ничем не могут помочь мне, - признался кастелян, - разве что разбираются в военном деле, или командуют воинами из обоза.
- Мое копье служит лишь мне, - ответил Эант, - но сам я скован обязательствами, которые не имею права нарушать.
Однако усатый кастелян так просто не сдавался.
- Никакие обязательства не могут быть важнее служения долгу, - заметил он, - или я спутал с чем-то другим цветочки на твоей одежде?
Эант воззрился на него, недовольный таким проявлением настойчивости.
- Они настоящие, - холодно ответил он, - и все же тебе придется сперва поговорить с купцами.