Сегодня, я впервые познакомился с творчеством Франца Кафки, а именно с "Превращением". Я много лет откладывал это, чтобы в будущем, в полной мере оценить наследие писателя.
Три пункта в новелле, про которые стоит высказаться:
1) Само превращение героя - метаморфоза.
2) Сестра.
3) Музыка.
Начнем с метаморфозы. Итак, главный герой Грегор Замза просыпается однажды утром "после беспокойного сна" "у себя в постели", превратившись "в страшное насекомое". Какой контраст!: "у себя в постели" - "страшное насекомое". Здесь водораздел между тем, что было, обыденным, и тем, что случилось, фантастическим и ужасным.
Семья Грегора - обычные пражские бюргеры. (Тут следует взять паузу, и сразу сказать, что у меня нет цели составить полный анализ произведения, перессказывая его смысл. Это хорошо сделал в свое время Набоков. Моя цель: разобрать несколько понравившихся моментов и приемов Кафки). От произошедшего бюргеры в ужасе. Они закрывают его в комнате, и только сестра - Грета заходит к Грегору каждый день. Чем дальше идет повествование, тем хуже относятся родичи к главному герою, тем больше видят в нем чудовище, тем меньше - человека. В конце концов, они решаются на крайние меры: "Мы должны попытаться избавиться от него, - сказала сестра, обращаясь только к отцу, ибо мать ничего не слышала за своим кашлем, - оно вас обоих погубит, вот увидите. Если так тяжело трудишься, как мы все, невмоготу еще и дома сносить эту вечную муку. Я тоже не могу больше...".
Избавится от того, кто кормил и одевал их много лет, от сына и старшего брата, который работал в постылой конторе, ради покрытия долга отца, который мечтал пристроить сестру в консерваторию, хотя это стоило больших денег.
Семья даже не допускает мысли, что он понимает их, они относятся к Грегору - как к помехе, чудовищу, насекомому.
Здесь Кафка использует прием, который, впрочем, не нов: он не описывает сам объект, но чтобы читатель имел представление об объекте, он описывает впечатления других действующих лиц от объекта. То есть, Кафка не пускается в подробности насколько внешне уродливым или мерзким был Грегор, но он очень уж точно изображает реакцию семьи на новое обличье Грегора, и из этой реакции, мы можем сделать вывод, насколько он был страшным для них.
Но на самом деле главный герой ничуть не изменился внутренне. Он остался все таким же чутким и добрым Грегором Замза. Родители и сестра упорно не замечают этого: "Отец и сестра согласны в том, что Грегор не понимает их, а посему договориться с ним о чем-либо невозможно".
И они абсолютно уверены, что он туп и не разумеет их речи, допускают по отношению к нему грубости, как физические, так душевные.
Что же произошло с Грегором на самом деле? Что за метаморфоза? Ответ тут один: с ним ничего не произошло. Это не Грегор превратился в страшилище, это чудовищная натура его близких стала явной, она сфокусировалась на том, кто был наиболее слабым в их семье - на главном герое. Низкая и подлая сущность бюргеров сконцентрировалась на личности Грегора, и под черными лучами этой злой энергии, черты его доброго лица поплыли, а на их месте, они увидели свое собственное отражение, которое их так ужаснуло. Они испугались не Грегора-Насекомого, а своей тараканьей подноготной, обернувшейся явью, из мира душевного, перешла в мир физического, став для них живым укором и обличением.
Вот откуда такой страх, такая ненависть и такое желание скрыть то, что произошло в семье от окружающих. Точно так же, как скрывают грехи и пороки.
На истинность этой трактовки указывает сам Кафка, который писал первому издателю "Превращения" следующее: "Мне пришло в голову, что художник захочет нарисовать само насекомое. Этого делать не надо, прошу Вас, не надо! Само насекомое изображать нельзя. Его нельзя нарисовать даже на дальнем плане... я бы выбрал такие сцены: родители и банковский управляющий перед закрытой дверью, а еще лучше - сестра в освещенной комнате перед раскрытой дверью, ведущей в совершенно темное помещение".
Почему Кафка так говорит? Да потому что не Грегор - насекомое, а его родня, родители и сестра, которых писатель просит изобразить на обложке! (А их приписывание Грегору животной глупости, это же так нам знакомо: сколько раз мы замечали, что люди переносят друг на друга собственные недостатки, и даже целые народы видят другие этносы через призму собственных мифов о них ("тупые американцы" Задорного или "вечно-пьяные русские", или "мусульмане-террористы" и т.д.).
Кафка так тонко и искуссно вновь поднял тему бюргерства, которая волновала умы лучших немецких писателей. Вспомним слова Гессе о бюргерах: "У человека есть возможность целиком отдаться духовной жизни, приблизиться к божественному началу, к идеалу святого. Есть у него, наоборот, и возможность целиком отдаться своим инстинктам, своим чувственным желаньям и, направить все свои усилия на получение мгновенной радости. Один путь ведет к святому, к мученику духа к самоотречению во имя Бога. Другой путь ведет к развратнику, к мученику инстинктов, к самоотречению во имя тлена. Так вот, мещанин пытается жить между обоими путями, в умеренной середине. Он никогда не отречется от себя, не отдастся ни опьяненью, ни аскетизму, никогда не станет мучеником, никогда не согласится со своей гибелью, -- напротив, его идеал -- не самоотречение, а самосохранение, он не стремится ни к святости, ни к ее противоположности, безоговорочность, абсолютность ему нестерпимы, он хочет служить Богу, но хочет служить и опьяненью, он хочет быть добродетельным, но хочет и пожить на земле в свое удовольствие. Короче говоря, он пытается осесть посредине между крайностями, в умеренной и здоровой зоне, без яростных бурь и гроз, и это ему удается, хотя и ценой той полноты жизни и чувств, которую дает стремление к безоговорочности, абсолютности, крайности. Жить полной жизнью можно лишь ценой своего "я". А мещанин ничего не ставит выше своего "я" (очень, правда, недоразвитого). Ценой полноты, стало быть, он добивается сохранности и безопасности, получает вместо одержимости Богом спокойную совесть, вместо наслаждения -- удовольствие, вместо свободы -- удобство, вместо смертельного зноя -- приятную температуру...".
Родители Грегора - типичные мещане, несмотря на то, что в их семье произошло большое несчастье, они пытаются сохранить безопасность (никому не сообщают, что у них случилось), удобство (не хотят переезжать из квартиры), спокойную совесть (делают вид, что пытаются помочь Грегору). И хуже всех их, неожиданно, оказывается его молоденькая сестра - Грета.
Грета.
В начале она принимает наибольшее участие в судьбе Грегора, но потом все больше отдаляется, пока не становиться тем, кто решительней всех пытается избавиться от брата. Тут Набоков замечает: "властная сестра, деспотичная сестра из сказок, командующая глупыми родственниками, гордые сестры Золушки, жестокий символ здоровья, молодости и цветущей красоты в доме горя и пыли". То есть, он обращает внимание на образ "плохой сестры", который не так уж редко встречается в западной культуре. От чего так? От того ли, что любая сестра покидает дом и семью, и уходит к другим, став чужой женой? Может подсознательно семье это кажется предательством? Сложно сказать. Тут такой интересный момент: в вайнахской культуре образ сестры, наоборот, крайне положительный. В одном религиозном песнопении (назме) повествуется о парне, который в Судный День был приговорен к Аду, но чтобы спастись отправился к своему отцу и попросил его помочь. Отец отказал сыну в помощи в Судный День, сказав, что сын был недостаточно правильным в мирской жизни. Тот же ответ дала мать и другой брат. И только сестра воскликнула: "Я готова поменять все свои хорошие дела на все твои грехи! Я готова идти в Ад вместо тебя!". Кто может быть ближе такого человека? Почему сестре отдано столь возвышенное место у вайнахов? На это еще предстоит найти ответ. Кафка, одним словом, затронул интересную тему.
Музыка.
Набоков про сцену, где Грета заиграла для постояльцев дома на скрипке пишет: "Не желая обидеть любителей музыки, замечу тем не менее, что в общем плане, с потребительской точки зрения, музыка является более примитивным, более животным видом искусства, чем литература и живопись. Я беру музыку в целом - не в плане личного творчества, воображения, сочинительства, а в плане ее воздействия на рядового слушателя. Великий композитор, великий писатель, великий художник - братья. Но я считаю, что воздействие, которое оказывает на слушателя музыка в общедоступной и примитивной форме, - это воздействие более низкого порядка, чем то, которое оказывает средняя книга или картина. Прежде всего я имею в виду успокаивающее, убаюкивающее, отупляющее действие музыки на некоторых людей - музыки в записи и по радио.
У Кафки в рассказе просто пиликает на скрипке девушка - это соответствует сегодняшней музыке, консервированной или эфирной. Кафка относился к музыке так, как я только что описал: он чувствовал в ней нечто животное, одурманивающее. Это отношение надо иметь в виду при интерпретации фразы, неверно понятой многими переводчиками. Сказано в ней буквально следующее: "Был ли Грегор животным, если музыка так волновала его?" То есть в бытность свою человеком он ее не очень любил, а теперь, став жуком, не может перед ней устоять: "Ему казалось, что перед ним открывается путь к желанной неведомой пище"
.
Читая новеллу, этот момент можно понять не верно. Кажется, что музыка, которую играла сестра, вдруг пробудила в Грегоре, который все больше превращался в животное, что-то высокое. Но это не так, либо автор намеренно сделал сцену с музыкой такой двусмысленной. И Набоков отлично заметил второй смысл: животное воздействие музыки, которая как раз-таки, усилила в Грегоре его низкое начало. Услышав скрипку, он впервые выбежал из убежища, потеряв над собой контроль, показался постояльцам, от которых его скрывали, и забегал вокруг сестры, желая утащить ее в комнату к себе, охранять, и никого к ней не подпускать. Музыку тут автор сделал катализатором страшного преображения. Именно музыку, и это тоже очень примечательно у Кафки.
Напоследок: превращение Грегора - это не переход в другое состояние, а разоблачение, как освобождение от одеяний. Только разоблачился не Грегор, а паразиты, которые его окружали. Сбросив свои мерзкие одежды грудой на Грегора, они вообразили, что он таков и есть, хотя видели просто самих себя.