Была глухая ночь, и Емеля крепко спал на печи. Несмотря на темень и сильный ветер, валящий деревья, храп стоял громоподобный с присвистом разбойничьим и чваканьем. Иногда слышалось причмокивание с тонким попискиванием. И вдруг, Храп перерос в звериный рык из мохнатой морды, а затем всё пошло по старому мотиву, только добавилось ещё сытое похрюкивание. Непогода лютовала до самого утра. Слышно было, как рядом по оврагу катятся волки, лисы и ёжики, гулко ударяясь друг о друга. А может просто камни да пеньки катились. Так кто ж в такую непогоду и темень узреет, что там катится то в том овраге? А в это время мимо проезжал купец Митрофан. "Непогода вокруг, а людей то и нету ниде. Странно всё это". - Подумал тот, задумчиво почёсывая патлатый загривок. А утром вылезло солнце из тумана и разогнало непогоду. "Эко то наваляло за ночь" - Подумал купец Митрофан, слоняясь задумчиво по постоялому двору и втягивая в ноздри нюхательный табак, свирепо сотрясал утреннюю благодать своим утробным чихом. После каждого такого чревопаскудства купца, в соседних дворах начинали выть собаки, а где-то возле церкви заходился от крика грудной малец голосом мартовской кошки. Но ничего не мог с собой поделать Митрофан, сколько помнит себя, крепко любил он по утрам табачок нюхать. В это время, в доме у Емели кипела работа. Кто-то месил тесто, кто-то чистил картошку, а кто-то просто ткал пряжу. Один Емеля продолжал полёживать, сладко позёвывая и давая дурацкие советы снующим домочадцам. - Принёс бы воды с речки, Емелюшка. Нехотя и кряхтя старчески Емеля решил сходить по воду, дабы отстали те. Неспеша напялил зипун, весь в пятнах да подпалинах и торчащих пучках ваты, не глядя, что на улице то лето жаркое. Вышел на крыльцо и сладко потянулся до хруста в теле. Благодать, солнышко светит, бабочки порхают. И тут с небес услышал глас могучий: - От сегодня ты, дурак, сможешь всё, что душе твоей угодно и пальцем не пошевелив. Пал на крыльцо Емеля коленнопреклонно в умилении благодати грядущей, да и стал биться головой в экстазе о ступени, да с таким усердием, что дом задрожал. Выскочившая родня стала урезонивать ретивого прекратить рушить жильё. И Емеля сдался. Трижды перекрестился на восток, подхватил вёдра и двинулся к речке. Как услышал голос: - Подь сюда, придурок! На постоялом дворе стоял Митрофан и призывно махал рукой. Подошёл к нему Емеля с опаской, мало ли, вдруг лиходей какой? - Дело у меня к тебе, Емеля. Братва Новгородская, да Ростовская... брр... братсво купеческое аттэда меня сподобило тя повстречать, да подарок с уклоном земным низким передать. Вот щука волшебная, любое твое желание выполнит враз. И протянул дураку щуку, замотанную в мешковину. - Дык, без воды она ж издохнет насмерть! - Удивился Емеля. - Не издохнет, она волшебная.- Заверил Митрофан.- Мы её намедни забрали у бусурманов, то ли староверов. Дык те, совсем ополоумели, заявили, что де, мол, та ихая тварь. На нашей то земле? Ихая? Пришлось отрубить головы ослушникам. Но щука согласилась выполнять наши желания тока через тебя, Емеля. Бери её и пока свои желания выполняй, а там и мы со временем подтянемся и станем править царём и его царством. - Свят, Свят! - Испуганно пролепетал Емеля. - А царь будет об этом знать? - А на кой ему сие знать! Он будет себе постукивать посохом в гневе, подписывать указы, да рубить головы придворным заговорщикам. В это время мимо них проходил отец Евлампий, настоятель местной церкви. На лице его блуждала загадочная улыбка. Видно где-то всенощную проводил, отпуская грехи вдовушки заблудшей. И был доволен мягким телом грешницы и томными искренними вскриками души кающейся. На фалдах сутаны священника понацеплялись колючки, да мусор, невесть откуда за ночь появившийся. Поклонились Митрофан да Емеля священнику, да тот их и не заметил. "Ну, давай" - Подмигнул Митрофан. - А пущай отец останется, в чём мать родила, и рога у него вырастут - тихо прошептал Емеля. Батюшка вмиг стал голый, а на огромной лысине красовались рога, как у козла Мефодия с емелиного подворья. Евлампий, прикрыв срам руками, заблеял козликом, подпрыгнул над землей на две сажени и помчался стремглав в сторону церкви, изрыгаю дикие звуки. С соседнего двора, ополоумевший от страха, порвав цепок, умчался в сторону леса мохнатый пёс, жалобно скуля от безысходности. Во дворе напротив, здоровенный хряк, разломав загородку, вереща, как резаный, от тоски, ломанул через дорогу и едва не снёс Евлампия, но тот вовремя высоко подпрыгнул и продолжил бег в сторону церкви, да и стал наматывать вокруг неё круги. Зазвонили испуганно колокола. К церкви побежали мужики с косами и вилами, бабы - со скалками. Толпа стремительно росла, пытаясь настичь дьявола. Насмеявшись вдоволь, Емеля приказал попу спрятать срам и удалить рога. Разъяренная толпа, как вкопанная остановилась возле невесть откуда появившегося батюшки: - Вот, запыхавшись, молвил тот, гонял сатану, чтобы ейный не проник в церковь. Толпа стала радостно крестится, и благодарить отца Евлампия. - Ну, убедился, спросил Митрофан, в силе щучьей. А теперь можешь дурковать, как в старой сказке: ездить в санях без лошади, давить люд, та дубасить несогласных. Можешь захватывать земли чужие, да дворцы строить вельможные. А щуку кинь в реку, вдруг издохнет, тварь волшебная. До встречи дружище! Прослыл царь о проделках Емеленых и решил повидать его. Да беда случилась. Захворал царь проказой и нос у него стал с кулак Козьмы - кузнеца с царских конюшен. Какие уж тут встречи. Пообещал царь пол - царства тому, кто его излечит. Знахарей понаехало - горизонта не видно. Да ничего они не смогли сделать. А царь приказывал рубить головы тем за шарлатанство. А это Емеля понарошку наслал хворь. И когда царь совсем впал в отчаяние, заявил послам царёвым, что излечит того. Привезли срочно Емелю в полати царёвы. Тихонько пошептал тот нужные слова, и царь стал краше прежнего. Марья - дочь царя влюбилась в Емелю, и сыграли свадьбу пышную. Теперь царь без совета Емели не подписывал ни один важный державный документ. А тут и купцы подтянулись. И стали мудро править втроём: царь, Емеля, да Митрофан с купцами. Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец!