Максим остался один в пустом городе. Ну, не совсем один, конечно - на холодных улицах изредка зарождалось движение, растворявшееся в брошенных зданиях. Но то была жизнь враждебная, несущая опасность и тревогу. Стаи одичавших псов дрались с бандами безумных двуногих бродяг за мороженное мясо висельников. Достать их мёртвые тела было нелегко, но иногда они падали, как перезрелые яблоки, и тогда остекленевшая плоть становилась причиной кровавых склок.
Места этих схваток Максим легко угадывал по душераздирающим воплям. Охота на мёртвое мясо заметно оживилась, стоило большой группе вооружённых людей покинуть город. Максим после ухода поисковой бригады, сразу же поволок труп Топора из здания бывшей школы. Он решил, что будет спокойней, если запах падали не сможет привлечь сюда толпу плотоядных тварей.
Он оттащил мертвеца за два квартала, и оставил посреди улицы. Пусть потешат свои утробы, или псы, или люди или птицы. Максим вспомнил, что где-то читал о традиционном похоронном обряде монголов. Вроде, они так же оставляли покойника в степи, на съедение птицам и зверью. Всё правильно - звери, птицы и растения кормили тебя своей плотью, так накорми и ты их после смерти. Зачем тебе гниющая плоть, когда твоя душа скользнула за черту небытия.
Бросив тело недруга, Максим бросился к своему убежищу. Требовалось обдумать свои дальнейшие действия. И до темноты нужно было успеть укрепить одну из комнат. Ведь, он не мог всю ночь стоять в карауле - без сна недолго лишиться и сил, и разума. Но ещё больше Максим не желал быть схваченным во сне.
Закрыв изнутри двери на засов, он бросился в подвал, где не так давно видел железную бочку. Из неё он намеревался соорудить подобие печи. Ведь, спальные мешки в небольшом классе спасали от холода, когда много людей лежат на полу рядом. Хватало тепла нескольких масляных фитилей, коптящих в жестяных банках. На одного человека этого не хватит.
Максим вспотел, пока докатил тяжёлую бочку на второй этаж, где он присмотрел небольшую комнату с целыми стёклами в окнах. Возможно, в прежние времена, здесь располагался кабинет директора. Максим вкатил бочку в угол, и вернулся в подвал за ломом.
Максим имел опыт жизни в домах с печным отоплением. И, как натура любознательная, имел некоторое представление о принципе работы печи. Когда он вспомнил о хламе, виденном в подвале, у него довольно быстро появилась идея по устройству отопления.
Притащив в кабинет последнюю деталь - ржавый кусок железного листа, Максим схватил поудобней лом, и подступил к бочке. Поначалу заострённый железный прут отскакивал от округлых боков ёмкости, как от огромного баскетбольного мяча. Каждый удар болезненно отзывался в мёрзнущих ладонях. Бочка, как живая, подпрыгивала на полу, но выскочить из угла не могла.
Наконец, упорство сделало своё дело, и лом стал пробивать металл насквозь. Так, настойчиво вгоняя тяжёлую железяку в упругий бок бочки, и морщась каждый раз от оглушительного грохота и тяжёлой отдачи, Максим смог сделать несколько отверстий. Взмок, как в парной, но сделал. Бочка сильно помялась, да и отверстия оказались неровными, даже корявыми, но для задуманного этого будет достаточно.
Рядом с окном Максим бросил на пол лист железа, на который поставил вверх дном бочку. Сверху, у самого днища, оказалась дырка размером в два мужских кулака. Посерёдке, в центре глубокой вмятины, ощерясь внутрь острыми зазубринами, зияла дыра вдвое больших размеров. И у самого пола, был ряд мелких отверстий, которые должны были обеспечить доступ воздуха для горения.
Отдохнув с полчасика, Максим взял лом и вышел в коридор, где стал крошить кирпичи из перегородок. Угловатые обломки он относил в кабинет, и бросал в жерло будущей печи. Это, чтобы сберечь пол от излишнего жара, и чтобы этот самый жар дольше держался в комнате. Натаскав обломков на треть бочки, Максим спустился к выходу.
Он вспомнил, что здание снаружи увешано старомодными водосточными трубами, порядком поржавевшими. Одну из них Максим решил использовать в качестве дымовой трубы. Он выглянул в зарешёченное окно первого этажа - до того, как начнёт темнеть, у него есть около получаса. Надо успеть. Максим отодвинул засов, и, оглядываясь по сторонам, пошёл вдоль стены.
Добравшись до водостока, он сломал ломом крепления, до которых смог дотянуться. Потом, ухватившись за нижний конец трубы, и раскачивая из стороны в сторону, он, спустя минут десять, сумел-таки отломить порядочный кусок. Ухватившись за полую железку, мужчина потащил её в сторону распахнутой двери. Но там его уже ждали - напротив входа стоял истощённый оборванец с топором в руках. Он смотрел то на открытую дверь, то на Максима.
Макс выругался про себя: как же - вышел на улицу, и без оружия, идиот. Немного поодаль слышались голоса. "Ясно, сейчас дружки этого доходяги нарисуются. А я тут без ружья, без ножа. Лопух!" ― думал Макс, не спуская глаз с непрошенного визитёра. Тот, в свою очередь, ухватил обеими руками топорище, показывая, что готов пустить оружие в ход.
Для Максима ситуация сложилась почти безвыходная. Неважно, кто это - людоеды или простые мародёры. Даже если его не убьют, а просто оставят снаружи без оружия, спичек и провизии, долго он не продержится. Ведь, именно поэтому, он не отправился тотчас же к лагерю "Нового мира" на поиски Ольги. Даже хорошо снаряжённым, преодолеть такой путь в одиночку ему казалось делом почти безнадёжным. Вот он и решил обустроиться здесь, и дождаться, когда ослабнут холода и начнёт таять снег.
Похоже, этот, с топором тоже понял, что за распахнутой дверью у этого мужика с трубой что-то припрятано. И ещё, заметив, что оппонент покрепче телом, чем он сам, наверняка догадался, что одному с ним не справиться. Откуда-то раздались голоса:
― Лысый, ты куда провалился. Уже темнеет, беги сюда.
Тот, кому был адресован этот призыв, обернулся на крик и распахнул желтозубую пасть.
― Эй, мужики, здесь...
Что "здесь" мужики уже не услышат, потому что Максим сообразил в доли секунды, как спасти своё положение. Только незваный гость отвернулся, Максим тут же бросил трубу, сжал лом обеими руками и бросился на врага. Тот слишком поздно услышал быстрые шаги за спиной. Когда он обернулся к Максиму, острый конец лома с хрустом воткнулся ему в переносицу. Кожа и черепная кость на уровне лба раскрылись как ухмыляющийся рот, и кровь укрыла грязное лицо багровой вуалью.
Мужик со стонущим звуком осел в снег. Макс вернулся за трубой, и быстро вбежал в помещение. Задвинул засов, и сразу же бросился за оружием. Часа два он терпеливо дежурил у двери. Слышал какое-то время голоса, зовущие "Лысого", но довольно скоро они стихли. Похоже, знакомые мужика с расколотой головой не смогли в темноте отыскать следов своего приятеля. Перед тем, как подняться наверх, Максим осторожно вышел наружу, оттащил мертвеца на противоположную сторону улицы, и спихнул в открытый подвал. На обратном пути он не забыл прихватить топор покойного.
Закрывая за собой дверь, он с облегчением заметил, что начал сыпать густой снег. Завтра все следы будут укрыты ровным белым слоем. Максим на радостях вознёс хвалу Лешим, хоть всегда внутренне посмеивался над этой смешной привычкой лесопоклоннников.
Он отволок трубу в кабинет, и при свете масляной коптилки, закончил сооружение печи. Один конец трубы он, примяв ломом, запихнул в верхнее отверстие бочки. Другой раструб вытянул в форточку, выбив кусок стекла. Прорехи заткнул тряпьём. Печь готова!
И всё же, спешить с растопкой Максим не стал. Сначала решил побеспокоиться о безопасности. Ведь, если такие компании гуляют туда-сюда по улицам, не хотелось бы, чтобы они видели отсветы печного пламени в окно. Ночью в мёртвом городе его окошко будет сиять подобно маяку, будто призывая всякое опасное отребье: "Заходите к нам на огонёк".
Ещё засветло Максим видел на стенах кабинета тонкие фанерные щиты, с наклеенными листами текста, диаграммами и плакатами назидательного содержания. Это, как раз то, что нужно! Максим сумел отодрать щиты вместе с маленькими гвоздями, на которых те висели. Потом, с помощью тех же гвоздиков, приколотил фанеру к оконным рамам. Остались небольшие прямоугольные прорехи, поэтому Максиму пришлось поискать похожие информационные щиты в соседних кабинетах. Наконец, с устройством светомаскировки было успешно покончено, и Максим слегка немеющими от холода руками, приступил к розжигу своей "чудо-печи".
В большую дыру Максим напихал дров, растопки и разжёг огонь. Сначала печь жутко дымила, так, что Максим едва не задохнулся в тесном кабинете. Но, когда железные бока бочки и битый кирпич прогрелись, гарь перестала наполнять комнату. Постепенно рядом с печью стало гораздо теплее, и Максим перестал дрожать. Он открыл банку консервов, поставил их на днище бочки разогреть, и задумался о сегодняшнем происшествии.
Прокручивая в памяти сцены этого вечера, он изумился, как легко разделался с сегодняшним пришельцем. Не раздумывая, он использовал удачный момент, и прибил незнакомца, как надоедливую муху. Максим невольно сравнивал свои теперешние ощущения с теми, что терзали его душу после убийства бродяги на остановке. А ведь, тогда это был приступ гнева, в отличие от сегодняшнего желания устранить угрозу своей безопасности.
Даже чтобы воткнуть нож в Топора, Максиму потребовалось заставить себя, перебороть своё отвращение к убийству. А ведь, Топора он искренне ненавидел, и тот грозил ему смертью. Похоже, каждое последующее убийство требует всё меньше раздумий. Но и само состояние окружающего мира не способствует долгим размышлениям. "Кто долго думает - мало живёт", ― горько усмехнувшись, сделал вывод Максим.
Подкрепившись, и убедившись в прочности засовов и подпорок, Максим разложил спальный мешок недалеко от печи. Какое-то время он прислушивался, не доносятся ли с улицы какие-нибудь подозрительные звуки, но потом уснул. Спал Максим долго и без сновидений. А разбужен был невероятным шумом, доносившимся от двери.
Максим попытался резко вскочить, но пребольно ударился, запутавшись в спальнике. Высвободившись, Максим схватил дробовик и осмотрелся - в комнате никого не было. Сквозь щели между листами фанеры, которые закрывали окна, лился тусклый утренний свет. Однако шорох не стихал - кто-то настойчиво копошился с обратной стороны двери. Максим встал, и направил ствол в сторону шума.
― Валите отсюда, или я начну стрелять.
На пару секунд шуршание прекратилось, но потом появилось вновь.
― Вы чего, уроды, бессмертные? ― Максим шарахнул пучком картечи в центр двери, выломав приличную дыру с рваными краями. Сквозь клубы пахучего сизого дыма было видно, что за дверью - никого. Зато снизу слышался топот мелких, когтистых лапок, и визг, будто скребущий гвоздём по черепной кости.
Максим поёжился. Крысы! Он аккуратно выглянул в простреленную дырку, и заметил около двух десятков шершавых хвостов, растущих из здоровенных серых задниц, откормленных на мороженых трупах. А, впрочем, только ли на трупах? Такая толпа пасюков могла, при желании, и какого-нибудь уснувшего доходягу загрызть.
Максим просунул ствол в дырку, и, приняв толчок отдачи в плечо, пустил вслед длиннохвостым ещё пачку свинцовых шариков. Три крысы закувыркались по полу, вереща и дёргаясь всем телом. Остальные с визгом прибавили ходу, и скрылись из коридора.
Вот твари! Почувствовали тепло и запах еды - теперь будут грызть двери и стены, чтобы добраться до цели. Чёрта с два их напугаешь - обязательно вернутся. Максим осмотрел дверь, и оценил заметные повреждения от крысиных зубов. Потом размозжил прикладом головы пытавшимся уползти раненным крысам.
Взяв за хвосты, он отнёс их в кабинет, и швырнул в жерло печи - стоит спалить эту заразу, чтобы не нюхать потом трупный смрад из коридора. Максим уже успел узнать, как может испортить жизнь гниющая тушка крысы, когда одна сдохла в подъезде его дома. Так что, пока пусть поваляются на вчерашней золе в ожидании вечерней растопки.
Максим испытывал острейшее отвращение к этим суетливым зверькам. А когда их столько, да ещё такие крупные. Бр-р-р! Максим поёжился, отгоняя мысли о мерзких грызунах. Однако, дрожь не прошла окончательно. Максим решил разогреть себя работой - требовалось заготовить дров, а для этого надо пособирать остатки мебели в соседних кабинетах.
В смежном классе, куда в первую очередь проник Максим, окна никто не заколачивал, и свет щедро проникал в помещение. Судя по его ослепительной яркости и густо-аквамариновым участкам неба в проёмах оконных рам, ночной снегопад уступил место солнечной и морозной погоде. Об этом можно было судить и по сочащемуся в щели холоду.
Прежде чем заняться шумной заготовкой топлива, Максим решил осмотреть улицу. На полусогнутых ногах, он подкрался к окну, и осторожно выглянул наружу. Прекрасно! За ночь роскошные сугробы укрыли вчерашние следы, и теперь миллионами ослепительных искр отражали холодное зимнее солнце.
Максим с облегчением выдохнул облачко мутного белого пара, тут же осевшего на стекле морозным узором. Отлично, теперь на какое-то время он располагает контрольно-следовой полосой. Даже не обременяя себя постоянным наблюдением за улицей, он сможет распознать по следам обо всех передвижениях рядом с его убежищем.
Успокоенный, Максим принялся старательно выламывать ножки стульев, и крушить рамки от портретов писателей. Всё, что могло гореть в печи, он ломал и относил в своё зимовье. Вытащив из соседнего кабинета всё, что способно гореть, Максим спустился, чтобы проверить засовы на дверях и решётки на окнах. Всё ещё истекающий жарким потом после заготовки дров, он вернулся в своё логово, уже успевшее выстудиться.
Мороз за стенами крепчал, и Максим стынущими пальцами принялся растапливать печь. Довольно скоро от железных стенок потянуло теплом, а из нутра печи донёсся дразнящий аромат печёного мяса. Правда, аромат этот был подпорчен вонью от палёной шерсти, но он натолкнул Максима на мысль, что, когда запас продуктов иссякнет, он сможет поддержать свои силы, прибегнув к крысиной диете.
Так потянулись довольно однообразные дни и ночи. Минуты и часы ожидания тепла, когда он сможет, наконец, отправиться вслед за своей любимой. По ночам Максим спал возле тёплой печки, изредка просыпаясь от оглушительного крысиного шебуршанья за стенами. Порой доносились устрашающие вопли и с улицы. Максим понимал, что в этот момент оборвалась ещё чья-то жизнь. Сложно было на слух определить, близко или далеко разыгрывается трагедия. Лишь утром Максим мог по следам на снегу, или их отсутствию понять, где ходили чужие.
Дни он занимал тем, что бродил по этажам старой школы, собирал всё, что можно бросить в печь. Проверял замки и засовы. Укреплял рамы и решётки на первом этаже. Делал он это с помощью гвоздей и битого бутылочного стекла, щедро утыкая ими оконные проёмы и подоконники.
Из старых чугунных секций от радиаторов и кирпичей Максим изловчился строить западни на крыс. Он просто устанавливал кирпич или тяжёлую железку на штырёк с привязанной приманкой. Услышав грохот в коридоре, он выходил и собирал расплющенные тушки. Проще, конечно, было бы, как в первый раз, жахнуть по стайке голохвостых картечью, но Максим не хотел, чтобы выстрел привлёк ненужное внимание.
Часть крысиного мяса он готовил в пищу, а часть использовал как приманку для ворон, которых ловил верёвочными петлями. А так как и те, и другие твари водились в городке в изобилии, недостатка в еде у Максима не было.
В чём он действительно стал испытывать острую нехватку, так это в обычном человеческом общении. Спустя неделю после ухода общинников, он уже начал вслух разговаривать сам с собой. Прогуливаясь по коридорам и этажам, он распевал песни, слышанные когда-то по радио и с дорожек компакт-дисков. Он пел на разные голоса, слушая эхо, скачущее среди пустых стен. Иногда, рассказывал анекдоты, и сам нарочито громко хохотал над ними.
Иногда, становилось так тоскливо, что Максим подумывал: а не взять ли ружьё, да не пойти поискать приключений на улицах? Хоть какую рожу увидеть, пусть оскаленную от злости и голода - всё веселее, чем вот так, одному выть на стены. Он, и в самом деле, укутывался потеплее, брал дробовик, и спускался к выходу. Но, открыв дверь, и хлебнув холодного ветра с тонкой примесью запахов дыма, крови и гноя, он останавливался за порогом.
Максим напоминал себе, чего он здесь ждёт, и ради чего, вернее - ради кого. Сейчас он не имеет права рисковать собой - у него есть цель, ради которой стоит вытерпеть не только испытание одиночеством. И он вновь закрывал засовы, и шёл в своё временное зимовье доедать похлёбку из вороньего мяса с пшёнкой.
Скоро Максим стал замечать, что дни становятся всё длиннее в ущерб надоевшей ночи, а ветер стал приносить тонкий аромат особой весенней свежести, которая заставляла кровь быстрее бежать по жилам. Правда, в такие дни и вонь разложения становилась отчётливей.
Однажды, Максим проснулся от мерного перестукивания капель по оцинкованному откосу окна. Он вскочил, и, не набросив на плечи даже куртки, бросился вниз. Лязгнув засовами, он выскочил в распахнутую дверь, и подставил лицо каплям талой воды, только покинувшим кромку крыши. Весна! Нет никаких сомнений - Максим дождался. Он понимал, что ещё не скоро сможет выйти в путь, не рискуя замёрзнуть ночью. Однако, теперь начался обратный отсчёт - ощутимое наступление тепла и света уже не остановить.
Устав держать голову лицом вверх, Максим утёрся ладонями, и поморгал, прогоняя цветные спирали, пляшущие перед глазами после продолжительного любования мартовским небом. Проморгавшись, Максим привычно осмотрел дорожку напротив двери, и ещё раз хлопнул веками. Потом помассировал их пальцами, но увиденное не исчезло - на снегу, липком в связи с оттепелью, как оконная замазка, чётко отпечатались цепочки следов.
Максим подошёл ближе. Следы точно принадлежали людям. Именно, людям, а не человеку, так как следов было много и все разных размеров. Судя по вытоптанным участкам снега, люди стояли какое-то время под окнами. Они наблюдали за зданием, а, значит, поняли, что оно обитаемо. Похоже, они ещё не знают, что Максим живёт здесь один, иначе, наверняка, попытались бы проникнуть внутрь.
"Ну, вот. Прощай спокойствие - незваные гости пришли", ― Максим осторожно прошёл к двери, в один прыжок оказался в проёме, и задвинул засов. Поднявшись к себе, он наскоро перекусил холодной кашей, и, перейдя в соседний кабинет, устроился у окна. Он решил до наступления тьмы наблюдать за улицей, надеясь оценить масштаб угрозы.
От долгого смотрения на снег глаза болели и слезились. Максим не был уверен - на самом деле он заметил крупную тень, мелькнувшую между домами, или это был фантом, порожденный игрой световых бликов на снежной корке. Он решил оставить свой пост, только когда в его голове неожиданно зародился интересный план. Максим решил этой ночью подежурить снаружи, чтобы застигнуть врасплох незваных гостей, и, при необходимости, пугнуть их из дробовика.
Максим протёр слезящиеся глаза, растопил печь, и прилёг возле неё, чтобы вздремнуть до наступления тьмы. Этой ночью ему потребуется ясный ум и свежие силы. И если любопытные бродяги, истоптавшие прошлой ночью снег под окнами, пожелают появиться вновь, их будет ждать неожиданный сюрприз. Уж он порадует их подарком в виде заряда картечи. В такое время нежданный гость - не к добру, и его лучше отвадить сразу.
Максим проснулся, как по команде, именно тогда, когда сквозь щель форточки уже были видны фиолетовые крылья вечерних сумерек. Он напился остывшим кипятком, оделся потеплее, взял ружьё и тихо прокрался в соседний кабинет - свой смотровой пост. Сумерки ещё не успели сгуститься до уровня чернильной тьмы, и Максим смог рассмотреть, что улица по-прежнему пустынна.
Мужчина медленно, стараясь не упустить за звуком своих шагов малейшие шорохи с улицы, спустился вниз. Приложив ухо к двери, Максим отодвинул засов, откинул крючок и приоткрыл дверь. Никого. Держа наготове дробовик, Максим вышел в сумерки, и закрыл за собой дверь. Ключей у него, конечно, не было. Раньше, когда он был не один, это не было проблемой, так как внутри всегда оставались несколько человек караула.
Теперь же, когда ему требовалось покинуть здание, что было не так уж часто, он снаружи вколачивал в распор небольшой клинышек, запиравший дверь. Он старался делать это так, чтобы клинышек не был заметен, но понимал, что при свете дня и должной настойчивости, не составит труда его обнаружить, вытащить и открыть дверь. Но это днём, а сейчас, когда ночь уже вступила в свои права, его бесхитростный замок никто обнаружить не успеет.
Максим дошёл до угла здания, откуда можно было наблюдать за дверью. Там он бросил на снег кусок старого одеяла, и лег на него, положив рядом дробовик. Ночь была достаточно тёмной, чтобы Максим оказался невидим ни с дороги, ни от дверей здания. Он принялся ждать.
Привыкнув уже к одиночеству и затворничеству в старой школе, Максим не испытывал особых трудностей в деле неподвижного выжидания. Подобно коту, застывшему у мышиной норы с занесённой для смертельного удара лапой, он уподобился камню, пожарному крану, бревну - любому неживому предмету, способному не вызвать подозрений у жертвы.
Мёртвый снаружи, изнутри Максим разжигал себя активной умственной деятельностью. Он вспоминал любимые фильмы, отрывки из книг, памятные события - всё это было необходимо ему, чтобы не уснуть в ночной тиши, так и не дождавшись неведомых чужаков. Холод пока не проникал под многочисленные слои теплой одежды. Пока не проникал, но время шло, ползло медленно, будто испытывая терпение Максима. Время шло, а никто так и не появлялся.
Внутренние часы Максима, которым он уже привык доверять, подсказывали, что вот-вот минула полночь. Ни единого постороннего звука так и не прозвучало, не считая собачьего или волчьего воя где-то очень далеко, на другом конце города. Пальцы рук и ног стали неметь от ночного морозца. Максиму приходилось по очереди просовывать руки за пазуху и отогревать их на груди. С ногами было сложнее, но если долго шевелить пальцами, то чувствительность постепенно возвращалась.
Хотелось спать, хотелось согреться у печи, было острое желание бросить всё и подняться к себе, но Максим заставлял себя ждать на снегу. Он был уверен, что чужаки ждать не станут - они попытаются напасть именно этой ночью. Время застыло, как холодный мазут, не желая отдавать вечности ни секунды. Максим будто повис в безвременьи среди абсолютной тьмы, не ощущая ни ног, ни рук, ни морозных уколов на коже лица. Час быка - самая глухая и мрачная часть ночи. В это время силы зла вершат свои чёрные дела.
Максим настойчиво всматривался в черноту, пытавшуюся залепить его глаза, и удушить его волю. Странно, но Максим и вправду стал чувствовать удушье, и тут... ему в лицо сотнями ледяных иголок брызнул снег. Максим встрепенулся и протёр глаза - так и есть - он всё-таки заснул. Над головой слышался шорох крыльев, вспарывающих ночной воздух. Похоже, с крыши или с оконного откоса взлетела сонная ворона, скинув снег Максиму на голову.
Стоп! Кто-то ведь спугнул птицу. Максим прислушался - так и есть, слабый скрип сминаемого ногами снега было невозможно с чем-то спутать. Максим насторожился и стал ждать, когда начнут ломиться в дверь, чтобы стрелять наверняка. Всё-таки, в полной темноте нелегко догадаться, откуда точно исходит шорох шагов, а где расположена дверь, Максим помнил прекрасно.
Гости не очень-то спешили. Звуки говорили о том, что пришельцев не так уж и мало. Оно и понятно - им ведь тоже неизвестно, сколько человек обитает в старой школе. Ещё минуту ломалась корка снежного наста под множеством ног. Потом на секунду всё стихло, и зашелестел едва слышный шёпот. Максим догадался, что все собрались и обсуждают дальнейшие действия. Чьи-то руки, судя по звукам, стали пробовать на прочность решётки на окнах.
Максим вытащил правую руку из перчатки, и неслышно просунул за пазуху. Он понимал, что сейчас ему придётся стрелять, и решил отогреть слегка онемевшие пальцы. Ведь от их силы и подвижности сейчас будет зависеть скорость и точность выстрелов. Решётки не поддавались. На стене здания высветилось яркое пятно, быстро сместившееся к двери.
"Так у нас фонарик имеется. Отлично! Проще попасть будет", ― Максим аккуратно положил согретый палец на спусковой крючок. В луче света появилась рука, потянувшаяся к дверной ручке. Максим не стал больше ждать. Он направил ствол на источник света, и с усилием надавил на тугой спуск. Ба-бах! Вспышка пламени на мгновение выхватила из тьмы плотную группу людей, и вновь всё провалилось в полнейший мрак. Разорванный выстрелом фонарик погас.
Вдоль улицы, до самых крыш, разнёсся крик, оповещая окрестности о нестерпимой боли, сковавшей крикуна. Подстреленный орал что-то нечленораздельное, а вокруг тяжело зашуршали шаги и заклокотало разноголосое испуганное ворчание.
Эффект неожиданности! Максим решил не упускать из своих рук инициативы, и откатился в сторону. Потом быстро поднялся на ноги, и в три прыжка оказался на другой стороне улицы. Там он мгновенно вскинул оружие и вновь выстрелил по пришельцам. Опять грохот выстрела сменился криками боли и страха. Из темноты, сопровождаемые вспышками зазвучали беспорядочные выстрелы.
По размеру язычков пламени Максим догадался, что стреляют из пистолетов. Он снова поменял своё положение, и жахнул сразу двумя пучками картечи. Всё! Голоса заметались по улице, давая понять что Максим достиг желаемого - чужаки паникуют. Мужчина дождался, когда голоса стали удаляться, и пустил им вслед прощальный заряд. Жирная точка, чтоб не было никаких иллюзий - непрошенным гостям здесь не рады.
Когда шаги и голоса окончательно растаяли в ночной тьме, Максим смахнул с лица капельки пота. Он только сейчас заметил, что вспотел, несмотря на ощутимый мороз. Максим шумно дышал после прыжков и кувырков по снегу. Постояв на углу ещё с полчаса, и убедившись, что возвращаться никто не собирается, он отправился к себе. Ещё было время поспать, и набраться сил перед возможным повторением сегодняшней попытки вторжения.
Но второй попытки не последовало. И следующий день, и тот, что за ним, прошли спокойно, даже скучно. И вновь потянулись однообразные дни и ночи. Даже редеющий, ноздреватый мартовский снег не радовал новыми следами, не считая вороньих растопырок. Лишь изредка, мелькающие среди домов тени, заставляли сердце Максима биться учащённо, а руку - тянуться к оружию. Но, при внимательном осмотре, оказывалось, что это не что иное, как просто причудливая игра света и тени, не сулящая абсолютно никакой опасности.
На седьмой день после происшествия стало ясно, что весна обещает быть дружной и скорой. Солнышко днём заметно пригревало, пуская ручьи талой воды среди грязного снега. И чем становилось теплее, тем гуще разливался трупный смрад над улицами городка. Отсроченное зимними морозами гниение многочисленных висельников, с лучами весеннего солнца стартовало в ускоренном режиме, отравляя воздух мёртвого города.
Максим понимал, что скоро придётся спешно покидать убежище, и готовился к этому дню. Ещё пару недель хорошей погоды, и город заселят черви-трупоеды. А раскисшая от вешних вод земля пропитается трупным ядом. Нет, бежать, бежать как можно скорее.
А ведь, как можно скорее тоже не убежишь. Трудно бежать, да что там, идти тяжело по полям, как губка впитавшим стаявшие снега. Сейчас любое поле - болото. В оплот "Нового Мира" можно по дорогам добраться, если вовремя прыгать в придорожные канавы при появлении военных конвоев и вооружённых банд. Однако, Максим ведь хотел тушёнку из тайника прихватить. Дорога-то предстоит дальняя и опасная, а за банку тушёнки можно и ночлег получить, и не бояться с голодухи пропасть.
А к тайнику придется сквозь поля и перелески пробираться - не утопнуть бы в грязище. Да и ночи ещё, ох какие холодные - придётся и сухую растопку с собой тащить и спальник. И каждую более-менее сухую палку из-под ног на загорбок бросать, чтобы к вечеру было из чего костёр запалить.
Максим вспомнил, как непросто было путешествовать по сугробам. А ведь тогда он был не один, и груз можно было на всех грамотно поделить. Да, уходить надо, а страшно. Ещё неделю или две переждать придётся, пока совсем пригодного воздуха в городе не останется. А там..., но что будет там, вернее тогда, Максиму узнать не довелось. Всё случилось гораздо раньше, и никак не по воле гниющих мертвецов.
Однажды, растопив к вечеру печь, Максим вскипятил воды, выпил чаю и собрался заполнить своим телом проверенный спальный мешок. Внезапно, его будто кольнуло слегка в затылок - Максиму почудилось, что кто-то смотрит на него. Он мгновенно достал ружьё, и бросился за стену к "смотровому" окну. Улица была совершенно безлюдна, лишь стайка ворон летела над дорогой, почти сливаясь с вечерним мраком, пронизанным светом луны. Кто-то спугнул пернатых? Возможно, но Максим решил идти спать. Всё-таки, решётки на окнах и дверные засовы его ни разу не подвели. А если кто рискнёт сунуться - есть показавший свою эффективность аргумент с зарядами картечи в магазине.
Максим нежно похлопал по гладкой древесине приклада, и отправился спать. Сон долго не шёл, а внезапное пробуждение пришло вместе с удушьем и обрывками жгучего кошмара. Максим сбросил клапан спальника, и попытался вспомнить, что же напугало его во сне до бешеного сердцебиения. Какой образ едва не довёл его до остановки сердца? Но фрагменты кошмара, как шарики ртути, раскатились и пропали во тьме. Но крик остался. И это не было эхом его ужасного сна. Истошный вопль вместе с дробным перестуком доносился снизу, от входной двери.
Максим тряхнул головой, прогоняя ночные видения, но крик и грохот не исчезли. Тогда он привычным движением схватил дробовик, накинул затёртый до блеска ватный бушлат, и бросился вон из комнаты. Стараясь избежать звука собственных шагов, он шагал по ступеням очень медленно и осторожно. Оказавшись напротив двери, скрипящей и всхлипывающей под градом ударов, как грудь закоснелого курильщика, Максим крикнул, стараясь придать голосу угрожающе-страшную интонацию:
― Ещё раз стукнешь, урод, я твою рожу свинцом с щепками нафарширую. Патронов у меня на целый полк придурков хватит.
Так как с той стороны двери реакции не последовало, и удары вперемешку с нечленораздельными воплями, не стихали, Максим выстрелил, целясь над верхним косяком дверного проёма. Грубый толчок отдачи в плечо окончательно пробудил Максима, а едкий аромат пороха защекотал ноздри. Максим почесал кончик носа, чтобы не чихнуть - помогло, как ни странно. Громом выстрела слегка заложило уши, и Максим, как сквозь пучки ваты, услышал, что за дверью что-то пытаются прокричать.
Он надавил ладонями на ушные раковины и подержал несколько секунд, прежде чем отпустить. Временная глухота ослабла, и Максим расслышал за дверью крики на высоких нотах. Это была не угроза - скорее просьба, нет, мольба о помощи.
― Не стреляйте, не стреляйте, пожалуйста. Прошу вас, пустите меня. Они гонятся за мной, они уже на соседней улице. Пожалуйста, откройте дверь - я не хочу быть съеденной. Мне страшно! Пожалуйста.
Только сейчас Максим смог, наконец-то, распознать, что голос принадлежал женщине. Крайне напуганной, и задыхающейся от ужаса и истерических слёз, женщине. Максим на мгновение погрузился в раздумья - что делать? С одной стороны, он зарёкся открывать дверь кому бы то ни было. Но, с другой стороны, он не мог оставить женщину на верную смерть снаружи, чтобы потом всю жизнь пытаться вытравить из памяти этот неприглядный эпизод.
― Ты кто? И кто там за дверью с тобой?
― Да одна я здесь, одна. Они обещали нам с мужем склад с лекарствами показать. У нас ведь дочь болеет. А привели в свою берлогу. Мужа сразу закололи у входа, и начали разделывать прямо у меня на глазах. А я, я сбежала. И теперь они за мной гонятся, пустите. Я огонёк в окне заметила, и к дверям бросилась. Пожалуйста-а-а, ― слова ночной гостьи вновь захлебнулись в хныкающем поскуливании.
Максим хотел ещё что-то спросить, но дверь вновь задрожала под ударами. Женщина отчаянно верещала:
― Это они! Они нашли меня, догнали. Открой дверь, быстро! Будьте вы все прокляты. Открой дверь, пожалуйста, скорее!
Максим будто сам коснулся склизкого бока того ужаса, что испытывала несчастная с той стороны двери. Всё-таки, нельзя бросить её там одну, кто бы она ни была. Он кинулся к засовам, и распахнул дверь, одной рукой продолжая сжимать приклад ружья.
В густой тьме, встретившей Максима снаружи, прозвучал жалобный голос:
― Опусти ружьё, пожалуйста, я боюсь, ― тонкий силуэт едва угадывался во мраке. Максим опустил ствол дробовика вниз, и сделал шаг навстречу силуэту, приветственно протянув вперёд руку.
― Давай, быстро заходи.
Силуэт задрожал, но не сдвинулся с места.
― Мне страшно. Сколько вас там, внутри?
Максим, опешил от подобного вопроса. Только что она готова была зубами дерево грызть, чтобы её внутрь пустили, а теперь... "Бабы - их сам чёрт не разберёт", ― раздражённо подумал Макс, и шагнул ещё ближе к странной тени, пытаясь ухватить её свободной рукой.
― Да один я, один. Вот, дура. Давай, мухой, залетай.
Но силуэт даже не шелохнулся, и лишь женский голос зазвучал вновь, но уже уверенно, без тени испуга и сомнений:
― Ребята, все слышали - он один. Я же говорила, что вытащу его. Теперь ваш выход.
Из мрака, как рыбёшки из икринок, вылупились силуэты покрупнее.
― Вот тварь! ― прошипел Максим.
Он стал пятиться к двери, одновременно поднимая ствол на уровень груди ночных гостей. Он надеялся вскочить в проход, на прощание угостив мерзавцев картечью. Но надеждам не суждено было стать реальностью. Что-то шарахнуло в самом верху Максимова черепа, прорвавшись в его сознание водопадом чернильной тьмы и свинцовой боли. Максима будто накрыло тяжёлой плитой, и в то же мгновение весь мир исчез, проглоченный пустотой.