Аннотация: Скамеечка у супермаркета была полупуста. Её краешек занимал Бомж. Заросший, грязный, одетый в розовое женское пальто, из-под которого некрасиво таращилась на мир ещё парочка разных лохмотьев. Ночью всегда холодно. Осенней ночью - уж точно.
"Мир подхватывает тебя из чрева матери, как некая мистическая повитуха, и несёт, несёт, несёт..."
Нужно было присесть. Отдохнуть. Двум студентам захудалого провинциального колледжа. Даже (или - уже) в юности ноги очень быстро устают от хождения по этой земле. Жизнь изнуряет, выматывает, шаг за шагом, капля за каплей, от слова "мама" или "дай" до вздоха смирившегося с неизбежным - смертью.
Скамеечка у супермаркета была полупуста. Её краешек занимал Бомж. Заросший, грязный, одетый в розовое женское пальто, из-под которого некрасиво таращилась на мир ещё парочка разных лохмотьев. Ночью всегда холодно. Осенней ночью - уж точно.
- Здрасьте, - небрежно бросил Бомжу один из юношей.
Ну как "здрасьте"... Это не "здрасьте" как "Здравствуйте". Это именно "здрасьте". С маленькой буквы. Без малейшего намёка на истинное значение слова. Никаких пожеланий здоровья. Даже неискренних. Когда перед тобой обычный бомж, вовсе не нужно собираться в комок и строить из себя что-то. Тебе не нужно его бояться. Тебе даже не нужно изображать уважение. Его, этого - че - ло - ве - ка, как бы и нет. А значит, с ним ты можешь быть самим собой. Какой ты? Когда вдруг оказываешься один на один с Пустотой?
Бомж ответил. Его - никак не задело надменно-презрительное "здрасьте", брошенное как кость. Псам (с большой буквы) не привыкать. Они знают - "бросающий кость" ещё слишком юн. Разве можно от него ждать, а тем более требовать понимания, сочувствия, сострадания и - о! - любви? И Псы - просто наблюдают. Молча. Терпеливо. Прощая. Проглатывая это самоубийственное прощение вместе с собственной кровью, сочащейся из ран, нанесённых "детьми".
Пока юноши болтали о всякой своей личной и общей для них обоих ерунде, из супермаркета вышла продавец. С небольшим пакетиком. Подойдя к скамейке, она протянула этот пакетик человеку в розовом женском пальто.
- Возьмите, - сказала, - сегодня у моего сына день рождения!
Добрая, мудрая женщина. Никогда не знаешь, что будет с твоим ребёнком, с твоим сыном в будущем... По некоторым данным, восемьдесят процентов, к примеру, московских бомжей - именно мужчины.
Наверное, она уже не раз так делала. По другим случаям, конечно. Да и без случая. Она, а, может, и другие сотрудницы. Ведь Бомжа здесь знали все. Весь район. Весь район давно уже приметил и запомнил этого лазающего по мусорным бакам в поисках еды че - ло - ве - ка. В поисках еды или чего-нибудь ещё, что пригодится - для выживания.
Бомж принял пакет. С естественной для Псов благодарностью. Врождённой. Когда привык к пинкам, каждое поглаживание, простое поглаживание, - ощущается как "поцелуй богов".
Женщина ушла. Её сын - точно - будет здоров. С ним - точно - всё будет хорошо. Или, как минимум, в случае беды для него готов "пакетик", с помощью от матери, от кого-то, кто Выше. Точно - пригодится.
Два голодных студента. На одной скамье с таким же голодным, но - "поцелованным богами" человеком в розовом пальто.
И тут произошло неожиданное. Бомж обратился к студенту, к тому, который сидел рядом:
- Будеш їсти? Можу подiлитися.
Боги - ещё раз - показали своё лицо. Будеш їсти? Можу подiлiтися.
Студент и вправду хотел есть. И он принял "поцелуй бога". Из рук Бомжа.
В пакете было три котлеты и два ломтика хлеба. Бомж отдал студентам две котлеты и весь хлеб.
"Поцелованный богами" неспешно съедал свою долю и что-то рассказывал двум незнакомым юношам. Говорил по-украински. Говорил невнятно. Говорил о том, какие добрые продавцы работают в этом супермаркете. Не все. Но он говорил только о добрых.
Студенты поглощали пищу с жадностью, почти ничего не понимая из того, что им говорил человек, накормивший их вкусными котлетами и хлебом из супермаркета. Не понимали, но поддакивали, кивали.
Юноши выросли на этих котлетах. Потому что перед ними больше не было Пустоты. Потому что за Пустотой они вдруг увидели человека. Человека в розовом женском пальто, - единственного, который поделился с ними пищей, тогда, когда они действительно хотели есть. Они - увидели - Бога.
Они выросли. Хотя по-прежнему не могли понять, как тот, который каждый день своей жизни борется с этим жестоким миром, отдаёт большую часть из того, что ему досталось от такой, в принципе, безжалостной к нему судьбы? Он не съел всё сам. А ведь мог. Он не оставил себе "про запас", "на потом", на холодное осеннее утро. А ведь - мог. Ведь так? Ведь это так естественно - для "нормального" человека?
Он не был "нормальным", "обычным". Он был - человеком в розовом женском пальто. Он был тем, кто поделился последним. Он был тем, кто говорил только о добрых. Он был тем, о ком можно писать только с большой буквы.