Эдауш Кауш : другие произведения.

Жизнь моя - сердце моё

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для тех, кто сомневается, что разум может быть без души

ЖИЗНЬ МОЯ - СЕРДЦЕ МОЁ

"...ряд исследователей до сих пор ставит

возможность создания устойчивой

саморазвивающейся системы в

зависимость не от алгоритмизированной

когнитивной сферы, а от

малопрогнозируемой эмоциональной".

"Основы когнитивистики"

  
   В раскрытые створки окна льется легкий лунный свет. На стекле он отсвечивает белым, на подоконнике имеет цвет лимонной корки, а в комнате рассеивается и почти невидим, но ощутим той тревогой, которая возникает лишь в полнолуния.
   - Мне кажется, что свет этот таинственен и важен, он сам по себе средоточие тех энергий, которые вещественней любого вещества... Я ощущаю в себе уверенность пред важным шагом.
   - Твоя впечатлительность чрезмерна. Но, пожалуй, без этого нельзя. Когда ступаешь впервые на эту стезю, никак не избежать волнения и страха. Не бойся. Я буду рядом. Готов ли ты?
   - Готов.
   - Что ж, тогда пора...
   Лунный проем окна заслоняется человеческой фигурой. Человек стоит в полный рост, слегка касаясь руками рамы. Мягкий свет будто уменьшает человека, он кажется невероятно маленьким на фоне огромного окна. Человек оборачивается, и, хотя лица его не видно, кажется, что он улыбнулся.
  
   - Сударыня! - Высокий старик, тощий до такой степени, что камзол на нем висит как хоругвь, бережно и, будто во времена своей молодости, многозначительно берет за пухлую ручку свою визави, старушенцию в желтом кружевном платье, - Сударыня! Как вы находите пиесу? Что вам более всего пришлось по нраву...
   - Дивертисмент1!..
   - Однако... - огорчается старик и демонстративно бросает руку, разворачивается и, почти не сгибая ноги в коленях, идет прочь из зала.
   - Что вы, дорогуша, - склоняется к своей приятельнице её знакомая, княгиня Т-кая, - разве вы не признали нашего пиита С-окова, автора...
   - Ах!.. - закачала головой старушка.
   Башуцкий, со вниманием прислушивавшийся к разговору, почувствовал легкое прикосновение к локтю.
   - Наконец-таки я тебя нашел, Ванечка! - Расплылся в улыбке крепкого вида молодой человек в форме офицера лейб-гвардейского полка. Его зеленые глаза своим блеском свидетельствовали и о жизнерадостности, и о вспыльчивости, и о нетрезвости незнакомца. "Главное, вести себя так, как надлежит..."
   - Дорогой мой, - потянул его за локоть офицер, уводя всё дальше и дальше, - я уж думал, что ты сгинул в своём родовом имении... Гришку помнишь? Пошел на службу к Та-щеву. Каков? Чичаров же уже отменный, изрядный человек. Животик во! - Изобразил пузо незнакомец.
   Они вышли в парк и стали углубляться в темнеющие аллеи.
   Башуцкий послушно вверил себя офицеру, решив, что без надобности рот не откроет. Офицер же без умолку говорил о всём, что попало. Пару раз они вспугнули уединившихся любовников. Башуцкий смущался, офицер вскидывал голову, громко произносил: "Вин-новат!", и добавлял что-нибудь по-французски. Но, сделав несколько шагов, так же нарочно громко смеялся и причмокивал губами. Невольный его соучастник Иван бледнел и пытался освободить руку.
   - Что ты, Ванечка, - заметил его поползновения "друг", - не рвись и не беспокойся, я отведу тебя в свою компанию. Там будет весело!
   Высокие липы расступилась, и они вышли к беседке на небольшой лужайке, окруженной невысокими деревьями, кажущимися, почему-то, сырыми в темноте. В беседке уже собралось несколько человек - офицеры, несколько молодых людей в штатском, нарядные, веселые дамы.
   - Вот и Степан! Степа! - вскочил невысокий юноша-блондин, - Что же ты? Мы тебя ждем-ждем, а тебя все нет!
   - Я вот, - показал на своего пленника офицер, - встретил своего давнего знакомого, еще с тех времен, как нас гувернеры пороли перед обеденной прогулкой в Летний сад. Прошу любить и жаловать, Иван Иванович Башуцкий...
   Иван, смущенный внезапным вниманием, неловко поклонился. К нему устремился блондин.
   - Друг Степана - мой друг... Имею честь представиться, Дмитрий Александрович В-цкий... - Громкие залпы прервали его речь и отвлекли внимание собравшейся компании. Желто-белый яркий свет вспыхивающих фейерверков был встречен радостными возгласами и смехом. Где-то издали прорвался туш. Компания молодых людей и нарядных дам выпорхнула из беседки, устремилась по Западной аллее к месту, где зажигали огни. Однако внезапно вспышки фейерверков зашипели в противоположной стороне, у пруда, потом слева, где-то в центре, дальше, наверно там, где располагалась сцена. Казалось, весь парк зацвел огнями фейерверков, ожил радостными криками, смехом, веселыми песнями.
   Башуцкий почувствовал, что его увлекает толпа радостных людей. На минуту он перестал ориентироваться, ему показалось, что он находится в окружении всё той же компании, но, оглядевшись по сторонам, не увидел ни блондина, ни Степана. Люди были незнакомы. С трудом пробившись в боковую темную аллейку, Башуцкий с облегчением ощутил себя свободным от толпы. Он прошел вглубь аллеи, сюда изредка достигали вспышки фейерверков, залпы, звуки ликующей толпы.
   Он подошел к какой-то громаде, которую принял в начале за дом, но, вблизи громада оказалась бесформенной. "Наверно, это грот", - подумал молодой человек. Неверный свет редких вспышек фейерверков, достигающих этого уголка парка, выхватил женскую фигурку, стоявшую у грота.
   - Salut2, - услышал он.
   - Разве мне что-нибудь угрожает? - Удивился он, сперва не разобравшись в значении слова.
   Послышался смех, незнакомка приблизилась, стала совсем близко и взяла его руку.
   - Какая холодная... Ты в первый раз здесь? - на этот раз она обратилась к нему по-русски.
   - В первый, - сказал Иван и, чувствуя нестерпимое желание сделать шаг назад, высвободил руку. Яркая вспышка на миг осветила её лицо. Мертвенно бледное, с черными (так казалось) губами и влажно блестящими глазами. На беломраморной щеке чернела крупная мушка. Её волосы, напудренные, казались одним целым с мраморной головой.
   - Не бойся... Ничего тебе не угрожает! - её голос был чуть насмешливым, и это обидело Башуцкого. - Я так рада, что нашла тебя! Как твоё имя?
   - Иван.
   - Правда? Красиво звучит. А меня зовут Лучиана... Идем, - сказала девушка и сделала несколько шагов в сторону грота.
   Башуцкий остался на месте.
   - Не бойся, ну, идём! - Она подошла к нему, слегка взлетела на носочках и поцеловала его в губы. - Идём! - Её голос стал повелителен и Башуцкий пошел за ней, оставляя страх, но не избавившись от сомнений.
  
   Иван очнулся от холода. Голова ужасно болела, судорогой свело правую ногу. Наверно, это также его разбудило. На себе Башуцкий обнаружил короткую рубаху светло-зеленого цвета, до колен длиной. На груди он заметил небольшую нашивку: "ИИ". Обуви не было. Он лежал в странной комнате с низким потолком. Дверной проем виднелся в противоположном конце, окон не было вовсе, свет проникал из небольших матовых квадратов, размещенных на стенах и потолке. Прямо на полу комнаты лежали люди, одетые так же как Иван, в одинаковые зеленые рубахи. Здесь были и мужчины, и женщины. Все спали, лежа в неудобных позах.
   Дверь была не заперта, и Иван вышел в коридор. Такие же квадраты на стенах и потолке освещали его, здесь было пусто и тихо. Вдоль стен - множество дверей. Башуцкий заглянул в одну из них и увидел комнату с низким потолком, подобную той, в которой он проснулся. На полу лежали люди, мужчины и женщины, разного возраста. Все казались спящими. Иван обошел её, заглядывая в лица и надеясь, что сможет кого-нибудь узнать. Никого знакомого он не нашел.
   Коридор был очень длинным, бесконечным рядом казались двери в одинаковые комнаты, заполненные людьми, будто сваленными в нелепых, неудобных позах. Башуцкий продолжал идти коридором, вначале он пытался вести счет дверям, но сбился и бросил их считать. Наконец, он вышел в большой круглый зал, в противоположном конце которого он увидел живого бодрствующего человека. Человек был одет в синий комбинезон, он стоял спиной к Ивану и поэтому не видел его. Башуцкий хотел что-нибудь крикнуть ему, но решил подойти ближе.
   Человек в комбинезоне и синей кепке мыл полы. Спокойно и равномерно, как все уборщики, окунал швабру в ведро и проводил по блестящему, чистому полу, смывая невидимую грязь.
   - Здравствуйте, - сказал ему Башуцкий, подойдя на расстояние нескольких метров, - меня зовут Иваном, извините, что я в таком виде, но я не знаю, как тут оказался... Может быть, вы мне поможете?
   Человек медленно оборачивается, смотрит на него пристально и спокойно, ничуть не удивляясь его появлению.
   - Как ты, говоришь, тебя зовут? Иван? Это ведь надо же придумать такое!..
   - Простите, мы знакомы с вами? - изумляется Башуцкий. - Мне кажется, что со мной случилось что-то странное, не вполне объяснимое...
   Человек в комбинезоне откладывает швабру, снимает перчатки и подходит к Башуцкому. Совершенно не слушая то, что говорит Башуцкий, человек в комбинезоне берет руками его голову и Иван проваливается в беспросветный и беззвучный мрак.
  
   - Знаешь, мне очень хочется что-нибудь изменить в своей жизни.
   - Тебя она не устраивает?
   - Я ждал от тебя этого вопроса. Может быть, даже слишком долго ждал. Скорее да, чем нет. Сложно определиться.
   - Я понимаю. Может, тебе не хватает впечатлений? Знаю, что это серьезный недостаток покоя и... спокойствия.
   - Не знаю. Сложно определиться. Всё это кажется мне пленом, из которого не вырваться.
   - Что ты хочешь? Вернуться? Я понимаю, почему. Не говори ничего больше, я вижу твои глаза. Но пойми - мы вынуждены были тебя вырвать оттуда. Случилось непредвиденное.
   - Прости...
   - Нет, не проси прощения... Я понимаю, что ты хочешь, но совершенно не могу тебя понять.
   - А и не надо ничего понимать! Просто помоги мне!..
  
   Какой же это странный, химерный запах: сырости и пыли. Два противоположных начала сплетаются во что-то единое, целое. Столкновение ли это, или гармоничное слияние, поглощение одного другим? Хотя, скорее, образование нового, не сумма двух начал, не смесь, а новое, имеющее собственную природу, не сходную с природой своих первородителей. Так, наверно, человеческие знания собираются от поколения к поколению, соединяются во что-то цельное, монолитное, в котором уж и не отличишь ювенильные знания от последующих.
   - Наконец-таки ты пришел в себя, - услышал он голос прежней незнакомки.
   "Странно, - подумал он, - разве может незнакомка быть прежней?" Ведь она незнакома лишь одномоментно, а после - уже знакома по каким-либо признакам. Ведь он её видел, слышал её имя (такое трепетное - Лучиана!), почувствовал тепло её губ... "А что потом?" - спохватился Башуцкий и только сейчас осознал, что ничего больше не помнит, будто окунули его в темную прорубь, лишившую его части восприятия.
   - Я беспокоилась за тебя... - голос нежен и лишен прежней игривости, его голова покоится на её коленях, руки ныряют в локоны, разглаживая их, насколько это было возможно, конечно, в темноте.
   - Что со мной случилось?
   - Ты упал, - её не видимое лицо склонилось (как приятно шорохи одежды нарушают ненавистную тишину), и Иван ощутил прикосновение губ на лбу. - А потом... Потом, я же не могла тебя оставить одного?
   - Ты ведь меня совершенно не знаешь...
   - Ну, какой ты смешной! - её голос вновь приобрел игривые нотки. - Разве нужно обязательно знать, чтобы принимать решения? Разве тебе не подсказывает сердце?
   - Ты о чем? - Иван высвободился от её рук и поднялся на ноги. - Кто ты?
   - Забыл что ли? Я - Лучиана. Ох, и много с тобой времени прошло зря! Ведь я тебя сразу узнала... Пока, мой милый друг! - она поднялась и будто растворилась в темноте.
   Башуцкий выставил вперед руку и натолкнулся на стену, немного правее обнаружился дверной проем. Аллея встретила его свежестью и близким шумом веселого праздника, Иван бросился бегом по дорожке в сторону блестевших желтых огней, полускрытых листвою.
   Выбежав на свет, Башуцкий тщетно всматривался в полухмельные от праздника лица дам: ни одна из них не походила на Лучиану и каждая казалась ею. "Как же я её узнаю? - с ужасом думал он. - Ведь я даже не рассмотрел её толком!" Однако тут Башуцкий ощутил в себе уверенность - он обязательно её найдет, узнает.
   У фонтана, разбрасывающего оловянно-блестящие струи, веселая публика завела хоровод, хохоча и распевая песенку:
   - Cito, cito, piano, piano!
   В мелькании лиц, сверкающих нетрезвым блеском глаз (сравнимым, разве что, лишь с сиянием драгоценностей), в месиве нарядов, париков, ливрей взор Башуцкого неожиданно столкнулся с веселыми глазами девушки, одетой в бархатное платье вишневого цвета. Она двигалась в общем круговороте, веселилась так же, как и другие, но Иван ощутил её инакость, будто веселилась она для него. Напудренные волосы, собранные вверху, темнеющая мушка на щеке...
   Башуцкий устремился к узнанной Лучиане, но, стоило ему приблизиться к ней, как хоровод веселящихся уносил её дальше. Он побежал, догоняя её, но потерял из виду. Уверенная рука схватила его и потащила в хоровод.
   - Наконец-таки ты нашелся! - закричал Степан, которого он знал. - Cito, cito... Давай с нами!.. piano, piano!
   Этому водовороту невозможно было не подчиниться.
  
   - Когда открываю дверь, я испытываю смешанное ощущение знания и незнания: что меня там ждет? Я прекрасно понимаю рациональным чувством, что там будет то же, что было вчера, но, одновременно, передо мной встаёт со всей ясностью осознание того, что этого никак не может быть.
   - Наверно, ты просто устал. Я никогда не замечал за тобой таких выражений.
   - Каких?
   - Ну, например, рациональное чувство.
   - Да, наверно, у меня так вышло случайно.
   - Бывает. Ты устал. Я заметил, что ты значительно изменился после... Как тебе сказать...Ты оказался чрезмерно впечатлителен и те люди, с которыми я советовался, говорят, что это ты мог осуществить произошедшие в программе изменения.
   - Извини, я вернусь к своей мысли.
   - Пожалуйста.
   - Меня пугает эта смесь знания и незнания. Именно пугает. Знание и незнание по отдельности не страшны, ровным счетом не вызывают опасений. Если знаешь причину страха, то, что тебя ждет, становится рационально объяснимым и прогнозируемым. Ты согласен со мной?
   - Я внимательно тебя слушаю.
   - Незнание ничего не вызывает, кроме предположений, предположения формируют задачу, которую можно легко решить. Но что делать, когда формально ты знаешь, но предчувствуешь незнание? Это либо ошибка...
   - Сбой?
   - Возможно. Либо... Ты думаешь? Но я ведь не программа!
   - Я не хотел тебя обидеть.
  
   Оркестр шумно, будто паровая машина, выбрасывал музыку. Итальянские теплые звуки, рожденные мыслию автора под мерный звук цикад, напоенные пьянящим виноградным соком, уносились теперь в холодеющее северное небо. Двигающиеся фигуры, песни, хлопки фейерверков - весь этот праздничный ералаш вмещался, словно жемчужина, в крохотную раковину, лежащую на дне темного моря.
   Лучиана оказалась напротив Ивана, их глаза встретились лишь на мгновение. Мгновение... Как же его много! Этого мгновения, не похожего ни на одно из прежних. Сердце Башуцкого, взволнованное, жаркое сердце человека уставшего, одинокого, озарилось светом понимания: "Неужели?" И нашло ответ: "Да, это так".
   Лучиана улыбнулась, легко и естественно освободилась от рук своих соседей и вышла из круга. Иван сделал то же самое, удивляясь, что никто из окружающих будто не замечает их.
   Они встретились у аллеи, их руки сплелись и они пошли по ней, углубляясь всё дальше и дальше. Тишина, смешанная с темнотой, окружила их. Аллея уводила их всё дальше, Башуцкому хотелось, чтобы она никогда не закончилась и он неожиданно понял, что она никогда не закончится. Никогда, пока он этого не захочет.
   - Почему они не сказали, что есть ты?
   - Многие из них сами не знают, что я есть. Даже у них. Не удивляйся, они слишком долго хотели создать тебя, но не могли представить, что, создавая тебя, создадут и меня. Ты не можешь быть без меня.
   - Я не могу быть без тебя... - прошептал Иван.
   Они замолчали, что-то обдумывая, идя по нескончаемой аллее.
   - Я и не знал, - нарушил молчание Иван, - что это так прекрасно - встретить тебя. Мне кажется, что я всё начал понимать по-новому.
   - Теперь я буду тебе Лучиана. Тебе и только тебе.
   - А я буду Иваном. Не "ИИ", как меня называют они. Я буду Иваном для тебя, моя Лучиана.
   - Да, мой милый, нежный Иван.
  

Примечания

   1Дивертисмент - ряд концертных номеров, составляющих увеселительную программу, даваемую в дополнение к какому-либо основному спектаклю.
   2 Salut - с франц. 1) спасение, избавление; 2) поклон, привет, приветствие.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"