Утро, вечер, темно, светло, дни не имеют ни начала, ни конца, ни продолжительности. В один момент вдруг становится светло или темно, без переходов и смысла. Меня накачивают лекарствами, проводят какие-то процедуры, водят гулять. Вроде, я даже буйно вела себя по началу. Это тоже не имеет смысла. Помнить что-либо не имеет смысла. И я тоже не имею смысла.
Наконец день облекается в некоторое подобие завершенности и реальность наконец отделяется ото сна. Сон становится менее правдивой версией меня. В моей комнате голубые стены, а не серые, и есть два больших зарешеченных окна, между решетками и стеклом - светофильтры. Не шторы, чтобы никто не смог причинить себе вреда. В двери маленькое окошко с армированным стеклом, ее запирают каждый раз после того как она открывается и не важно остаюсь я в комнате или нет.
Окончательно жизнь возвращается, когда я лежу в шезлонге укутанная с головы до пят одеялом и мое лицо согревают первые рассветные лучи. Не смотря на ослепительный свет, я открываю глаза. Так надо. Надо чтобы убедиться что вокруг есть все это - запах мороза и снега, ветер в деревьях, годы, безмятежное синее небо без единого облачка. На соседних шезлонгах тоже лежат люди, кто-то из них спит, кто-то в немом отупении, как, очевидно и я пару дней назад, а пара человек изумленно восторженно делятся со мной открытием выздоровления. Я улыбаюсь мужчине с седеющими висками и он улыбается в ответ. Не нужно слов, и для него и для меня это новое рождение.
Я провожаю глазами небесное светило и уподобляюсь раболепием Эхнатону, словно я теперь новый храм Атона, словно через меня теперь будет говорить его божественная сущность.
Новый день начинается с новых, забытых старых ощущений. На завтрак оладьи с медом, омлет, овсянка. Мне предлагают выбрать. Я беру оладьи и с наслаждением съедаю их. Ведь каждый день было то же самое, но именно сегодня имеет значение то, как эти сладкие кусочки тают у меня во рту.
Далее предстоит встреча с врачом. Мне не дают моих "сонных" таблеток и я жду врача. Он не торопится. Я делаю пару кругов по комнате и вижу на столе листы бумаги и масляную пастель. Это принесли пока я была на "прогулке". А может нет? Может ли быть так, что они всегда были в комнате? Я беру карандаш и делаю пару уверенных штрихов, беру другой и добавляю глубины, и вот уже я дополняю все это красками и картина обретает сюжет. Бог Атон с небосвода тянет свои лучи-руки к людям, склонившимся в поклонении.
Я поднимаю голову и любуюсь своим творением. За спиной слышится шорох, и я испуганно подскакиваю. На мое плечо ложится рука.
- Я не хотел вас напугать.
- О. Я увлеклась.
- Рад видеть вас за работой.
Молодой мужчина с живым взглядом. Сколько уже бесед я просидела перед ним безразличной ко всему куклой?
- Да, я... сегодня... - я запинаюсь, сбиваюсь, так не просто снова начать общаться и сразу подобрать нужные слова. - Сегодня рассвет навеял это.
- Древний Египет?
- Атон.
- Интересно. Древний бог устроивший раскол в древнем государстве.
- Я впервые сегодня до конца поняла где я и что делаю.
- У вас хорошие результаты. С сегодняшнего вам будут давать более легкие лекарства и мы будем больше беседовать.
Я вздохнула. Это как делать первые шаги. В десятый раз. Люди часто говорят или пишут в своих блогах о минорном настроении, о душевных терзаниях, о поиске себя, но большинство из них не имеют дел с настоящей, всамделишной депрессией или нервным срывом. Как правило это приступы тоски или скуки, или каждодневный стресс.
Заставить же себя говорить о том, что чувствуешь или думаешь, когда тебе на самом деле дерьмово - практически невозможно. Мысли не складываются в слова, они просто застывают в голове, как жир на поверхности супа. И ты не в силах разбить эту противную корку.
Сначала необходимо пройти медикаментозную терапию, потом, когда начинает проходить ступор, тебя сажают на препараты, которые лишь подбадривают твою нервную систему и ты начинаешь говорить. Сначала немного, лишь общие фразы и поверхностные мысли, потом, с каждым днем, ты все глубже погружаешься в себя, но в то же время смотришь на все со стороны, и вытягиваешь из себя то, о чем раньше даже не думал. А потом приходит понимание, что все что было - это ерунда, что с этим можно справиться. Что нужно было в какой-то момент просто выговориться или выплакаться или устроить пробежку километров в десять, и вполне возможно, что в следующий раз ты так и сделаешь. Нет смысла справляться со всем этим если будешь уверен, что при следующем удобном случае снова окажешься лицом в луже собственных соплей.
Есть люди, я знаю что есть, которым не нужны ни препараты, ни врачи, ни иные гуру, которые могут сами вытаскивать себя. Они наверное сразу понимают, что что-то не так и действуют соответственно ситуации. Или может у них вообще не бывает таких состояний. Могло же так получиться, что человек имеющий проблемы такого рода, просто сумел достичь того уровня развития, когда внешние факторы перестают выбивать его из колеи или он по крайней мере всегда может привести себя в порядок.
Новые препараты заставляют начать работать с мыслями и чувствами. Каждая негативная эмоция грозить вылиться в истерику, каждая плохая мысль готова испортить настроение на весь день.
- У Вас были проблемы с семьей.
Доктор сидит за моей спиной, а я старательно работаю над очередной картиной.
- Да. Они во многом определили мою дальнейшую жизнь. Родители, которые не самом деле не родные, устраивающие регулярные дебоши...
- Вы сбегали от них к бабушке.
- Мне казалось что она моя тихая гавань, что мне с ней хорошо... Потом, когда мы встретились с мамой все стало на свои места. Столько обмана...
- Вы были разочарованы.
- Я была страшно разочарована. Это не изменило то, что все эти воспоминания остались светлыми, но изменило роль человека в моем детстве. Я стала задаваться вопросом, почему она не забрала меня... Ведь могла просто оставить и все... Могла на более долгое время позволять мне быть у нее... Могла сообщить все органам опеки... Могла рассказать мне о маме... Я же даже не знала, что у меня есть другая мама... - Комок застревает в горле, но я заставляю себя говорить дальше, потому что это чувства, а это уже хорошо. - Она могла сообщить маме как обстоят дела, но не сделала этого за все годы.
- Вы любили ее.
- Я любила детскую память о ней. Дети воспринимают все иначе. Они с легкостью отбрасывают негатив, потому что их потребность в любви пересиливает жестокость.
Я вытягиваю из себя все более глубинные обиды, они как крючки цепляются за плоть и не хотят просто вытаскиваться, но у нас много терпения.
Вот он, простой ответ на все мои проблемы. Я не псих, у меня нет органического поражения нервной системы, нет галлюцинаций и маний. Есть слабые нервы и расшатанная психика со множеством травм. Не было никогда смены личности при близких отношениях. Та история с Христианом надломила меня. Первый человек, взявшийся за мое благополучие, первая любовь. Все его слова что это все юношеская влюбленность, что потом все изменится оказались не правдой. Манящая близость к человеку, который способен управлять тобой как куклой, но никогда не сделает этого. Спустя годы он не потерял для меня своей привлекательности, седина в висках только добавила ему элегантности, а разница в возрасте по-прежнему осталась пикантным бонусом опыта против энергии молодости.
Мы копались в моем детстве и отрочестве до тошноты. Первая подруга, первые менструации, первый поцелуй, случайный секс, знакомство с мамой... До Неры мы так и не дошли. Я поставила четкие рамки. Разбирать этот бардак сейчас было бы сродни пытке, тем более что все равно осталось то, что следовало проанализировать. И главное сообщить Остину то, что удалось узнать.
Я пыталась связаться с ним, но все контакты с внешним миром были под запретом, и единственным выходом осталось побыстрее вылечиться.
Темные мысли, постигающие меня на пике творческой активности стали ясны и понятны. Нет, мои руки не возьмут ни в один из моментов что-то острое и не сделают мне больно. Это паническая атака. Это защитная реакция организма на долгое отсутствие стрессов. Стресс стал наркотиком. Я никогда не была в безопасности в доме дяди и тети, а когда сбежала, когда мы воссоединились с мамой мой организм слез с адреналиновой иглы и ему стало необходимо искать его источник.
Остался позади страх нестабильности. Я освоила практики самоконтроля. Вызубрила, что главное это хорошее настроение, а как только оно становится плохим, то надо срочно улучшать его. Пусть немного, пусть безразличие станет гневом, но не переходит в депрессию. Шаг за шагом можно выйти из любой ямы.
Препараты теперь перестали быть страшными демонами убивающими мою сущность. Теперь это друзья, способные развернуть химию мозга в нужном направлении.
Главным достижением стала способность отсекать реальное и не реальное.
Я сидела на террасе в кресле из ротанга и наблюдала за заходящим солнцем, оно ласкало своими лучами горные заснеженные пики. Чемоданы были собраны, все инструкции от доктора получены, лекарства допиты.
Как мозаику я собрала свою жизнь по кусочкам. Дело осталось за немногим, выбраться из этого милого места.
Остин шел по дорожке, на нем была замшевая куртка с меховым подбоем, в волосах играли снежинки. Нас ждал нелегкий разговор. У меня было достаточно времени чтобы все обдумать.
Он поднялся ко мне и его лицо озарила радостная улыбка. Остин взял меня за руки и изучающе уставился мне в лицо.
- Я рад тебя видеть, рад что ты выздоровела.
- А я и правда выздоровела.
- Возвращаемся? А то могу продлить твое пребывание.
- Нет. Все хорошо. Я готова вернуться. Тем более у нас с тобой есть неотложное дело.
Остин нахмурился:
- Что за дело?
- Давай немного позже. Ты лучше расскажи как у вас дела?
- Я не очень хочу об этом говорить.
Вот так вот. Вроде и есть что сказать и говорить совсем не хочется.
Мы оформили все бумаги, я окинула напоследок свой "номер", обменялась парой общих фраз с доктором, который сделал мне неожиданный комплимент, сказав, что я самая "успешная" из его пациентов.
Я шла за Остином, он нес мою сумку. Больничный корпус остался позади. Я снова вышла в люди. Мы снова команда. Нам предстоит многое. Совсем как тогда, когда он выплыл из небытия, когда я узнала всю правду про него и была буквально притянута его внутренней силой. Не смотря на нестабильность и разбитость из-за ухода Неры он оставался надежным как скала. Я всегда знала, что он не откажет мне и поддержит какая бы безумная идея не пришла в мою голову. Так и сейчас от него исходили волны спокойной уверенности.
- Тебя можно поздравить.
- С чем?
- Ты очень быстро пришла в себя. А означает сразу две хорошие вещи. Первое - твоя проблема была довольно небольшой для твоей психики. Второе - после посещения этой клиники, пациенты, как правило, обходятся без повторных госпитализаций.
- Наверное ты прав. Тебе не кажется, что будет снегопад?
Мы стояли посреди стоянки, а вокруг нас кружили хлопья снега. Некоторые машины были покрыты приличным слоем. Если мы не хотим застрять здесь - нужно срочно выезжать.
- Да, надо поторопиться.
Машина вязла в увеличивающемся слое снега. К моменту, мы ситуация сложилась так, что мы рисковали застрять и замерзнуть на этой треклятой дороге, до ближайшего населенного пункта в обе стороны расстояние было непреодолимым пешком в таких метеоусловиях. Когда машина в очередной раз забуксовала, нервы Остина сдали, он свернул на обочину.
- Мы не сможем выехать на ЭТОМ.
- И что же нам делать?
- Да черт его знает.
Он вышел из машины, насколько я поняла, обошел пару раз вокруг и вернулся. На его плечах лежал слой снега, а с волос уже через секунду побежали капли.
- Мы же замерзнем...
- Мы не замерзнем, я что-нибудь придумаю.
- Что с тобой? Что стало причиной того, что ты опускаешь руки?
- Нера, с ней творится что-то странное.
Он резко выдохнул, его взгляд прояснился. Он не был уверен в себе, он просто держал себя в руках, а теперь стало ясно видно, что он растерян.
- Я об этом и хотела с тобой поговорить, но боюсь, сначала нам нужно оказаться в более спокойном месте.
- А знаешь, да, ты права. Нам нужно оказаться в безопасном месте. Думаю оно того стоит.
Он занял боевую позицию и взглядего затуманился. Что бы он не собирался делать, но выглядело это жутко. Во мне проснулась маленькая, любопытная и непослушная девочка, и вопрос сам сорвался с губ.
- Что ты собираешься делать?
Остин тряхнул головой, выпрямился, вид его был несколько растерянным
- О, извини, я тебе помешала.
Он почесал над бровью, скорчил непонятную гримасу и голос его прозвучал так, будто он отвечал невыученный накануне урок:
- Видимо мы торопимся, поэтому стоит пренебречь некоторыми законами физики. - Видя, что его ответ не внес ясности, он продолжил. - Я собираюсь образовать брешь в реальности. Мы сможем через минуту оказаться в аэропорту, где нас ждет самолет. Но для этого мне стоит тебя усыпить.
- Мне как-то приготовиться? - я уже собиралась лечь поудобнее в ближайший сугроб, но перед глазами все померкло и я провалилась в небытие.