Единак Евгений Николаевич : другие произведения.

Осколок

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Е.Н.Единак
  
  Осколок
  
  ................................................................................................Учения
   Конец апреля шестидесятого. Тоцкий учебный военный полигон Приволжско-Уральского военного округа. Закончились очередные учения. После обеда полевые кухни запылили в направлении Городка. В отдельной роте связи ждали приказ выдвинуться к основному месту дислокации в Оренбурге. Повзводно солдаты сосредоточилась на опушке смешанного леса. Многие деревья засохли на корню и напоминали, покрытые зеленым лишайником, серые скелеты. С западной стороны обугленные ветви деревьев казались обрубленными единым взмахом гигантского топора. Обожженные стволы сосен, словно кровоточа, источают смолу. "Старики", оглядевшись и понизив голос, рассказывали, что шесть лет назад над учебным полигоном была взорвана атомная бомба. Сразу после взрыва, по дымящейся земле пошли в учебную атаку танки.
   Призванный прошлой осенью, Мирон Каймак, имевший за плечами десятилетку, закончил курсы радистов в отдельном учебном батальоне связи в Свердловске. За период прошедших учений не спал и не переобувался более двух суток. Во время учений проверяли способность радистов без перерыва на отдых, не раздеваясь и на сухом пайке безошибочно вести передачу и принимать радиограммы. На вторые сутки стало подташнивать. Казалось, закроешь глаза и мгновенно уснешь, как умрешь. А сейчас, когда все кончилось, даже вздремнуть не тянет. С трудом стянув с потных ног сапоги, расстелил влажные портянки на щетине, едва начавшего зеленеть, куста терна. Босые ступни подставил щекочущему ветерку и теплым солнечным лучам. Уложив под голову вещмешок, расслабился, закрыл глаза. Сквозь полудрему слышались голоса солдат, устроивших на опушке леса борцовский ринг. Зрители азартно подбадривали соревнующихся.
  Что-то заставило Мирона открыть глаза и скосить взгляд влево. Мимо него, украдкой оглядевшись, в сторону зарослей кустов шиповника прошел, уже сидевший на дембельском чемодане, Степан Уразов. Его настоящее имя было Сыбан. Так писали в увольнительных. За кустами Степан, осмотревшись, присел, вроде по надобности. Мирон видел только сапог старослужащего. Все остальное было скрыто густыми, перекрывающими друг друга, ветвями шиповника. Выждав, Степан сунул руку под прошлогоднюю листву в самом центре куста и вытащил штык-нож в рыжем чехле. Уразов молниеносно разулся и сунул нож за штанину галифе. Намотав портянку, обулся. Немного посидев, похлопал по голенищу сапога и направился к своему отделению.
   Мирон вспомнил. Неделю назад, в самый разгар учений в мотострелковом батальоне, прибывшем из Куйбышева, разразился скандал, связанный с пропажей на полигоне штык-ножа к автомату АК-47. Скандал почему-то быстро замяли. Батальон нынешним утром погрузился на грузовики и отбыл.
   Пройдя после призыва курс молодого бойца, Мирон знал, что каждый штык-нож для автомата имеет номер и приписан к конкретной воинской части. С ножом в руке можно идти в рукопашную. Одним движением штык-нож крепится к автомату. В лезвии клинка предусмотрено продолговатое отверстие, которое предназначено для соединения штык-ножа с ножнами. Штык-нож, объединенный с ножнами, превращается в ножницы-кусачки, предназначенные для перекусывания колючей проволоки и любых других проводов. Для защиты бойца от удара электрическим током ножны и ручка ножа выполнены снаружи из пластика, который является изолятором. На обухе ножа имеется насечка, необходимая для перепиливания толстой проволоки или иных материалов, которые невозможно перекусить. Ножом с насечкой можно пользоваться как обычным напильником. Ножом можно пилить металл, резать провода под напряжением, откручивать болты.
  - Штык-нож может использоваться, как консервный нож, ложка, вилка, лопатка, чистилка для ногтей, шило, ледоруб, молоток, отвертка, открывалка для бутылок! - учил и показывал каждое действие новобранцам, прошедший войну, старшина. - Штык-ножом можно даже рубить дрова. Кто забудет хоть одну возможность штык-ножа может в лихой час погибнуть сам и подвести своих товарищей!
   Мысли Мирона о возможностях использования штык-ножа прервал зычный голос старшины роты связи:
  - Рота-а! Повзводно! Стройсь! По отделениям занять места у машин согласно расписания для следования к пункту назначения! Дежурные в пути остаются у включенных радиостанций! Командиры отделений замыкающие! По местам!
  Чуть разбежавшись, солдаты, почти не касаясь перекладин металлических лесенок, без шума взлетели в кузова машин и заняли места. Стоявший на подножке последней машины, командир роты дал отмашку:
  - Поехали!
  ................................................................................................Увольнительная
  В субботу после завтрака командир взвода вручил увольнительные второму отделению, показавшему на учениях лучшие результаты в обеспечении связью приданных подразделений и провел инструктаж. В городе ребята разделились. Мирон с земляком Ваней Дьяченко из Чугуева и ефрейтором кавказцем Габитом сначала пошли в кино. Потом был обед в кафе под открытым небом. Глотая слюну, солдаты наблюдали, как за соседним столиком три мужика начальственного вида вливали в себя стопку за стопкой. Но солдаты держались. Мимо столиков уже второй раз прошел комендантский патруль. Скосив глаза патрульные наблюдали за обедающими вояками.
  - Ничего! - вселил в друзей надежду чугуевец Дьяченко. - За путями по Уфимской есть дедок. Самогон варит - глаза вылазят. Тяпнем по стакану! Рядом лес густой, отдохнем подальше от патрульного ока. А потом в часть.
  Кавказец пытался отказаться.
  - Не будь бабой! Все в ажуре! - не унимался Иван.
  Дедок жил за железной дорогой в пятидесяти метрах от густого низкорослого леса. Водка у деда действительно оказалась забористой, вот только запах ... Точнее вонь ... Выпив, вояки нашли небольшую прогалину и присели на остатки скирды прошлогоднего сена. Чугуевец и кавказец вздремнули. Мирон сидел и бездумно смотрел на плывущие в небе редкие облака. Он ощущал, разливающееся в груди, уютное тепло. Впервые, за все время с начала учений, все тело Мирона приятно расслабилось. Вскоре хмельная волна поднялась и ударила в голову сначала шумом, напоминающим многоголосый фон коротковолнового диапазона его радиостанции Р-140. Скоро постоянный шум сменился пульсирующими толчками в затылке, стала невыносимой нарастающая боль в висках. Мирон повалился на сено. Открыв глаза, тут же закрыл. Медленно плывущие, облака внезапно ускорили свой бег, стремительно понеслись вверх и назад. Потом тошнотворной каруселью облака закружились вместе с небом. Мирон ощутил нарастающий вал тошноты. Рот внезапно наполнился обильной слюной.
  Мирон вскочил. Успел отбежать от стога сена, на котором похрапывали его приятели. На ходу его стошнило. Съеденный обед и выпитый самогон полным ртом устремились на траву. Чтобы не упасть, Мирон ухватился за кривую березку. Вторая волна тошноты была мучительнее первой. Скоро рвать стало нечем, но мучительные конвульсии в животе не прекращались. Держась за березку, Мирон, наклонив голову, открыл рот. Казалось, обильному мучительному потоку слюны не будет конца. Он застонал. Его собственный стон напомнил ему предсмертное мычание скота, которых во времена его детства в соседнем дворе забивали татары. Наконец Мирон перевел дыхание. Повернувшись к стогу сена, посмотрел на товарищей. Они даже не поменяли позы. Чугуевец Дьяченко, широко раскинув руки, спал на спине. По лицу блуждала лукавая улыбка. Во сне Ванька видел нечто приятное и веселое. Кавказец спал ничком. Мирон вытянулся рядом и закрыл глаза. Скоро он провалился в спасительный сон, унесший его от сожаления о выпитом самогоне, от мучительной тошноты и головной боли.
  Казалось, Мирон спал одно мгновение. Разбудил его запах табачного дыма и тихий говор сидевших рядом друзей. Во рту пересохло, страшно хотелось пить. В голове продолжало шуметь, на душе было муторно. В который раз он забыл мамино заклинание: не пить!
  - Не идет тебе это зелье, сынок! - причитала мама над, стоящим на четвереньках за школой, Мироном. - тебе в рот нельзя брать спиртное. Мирона тогда стошнило за праздничным столом, когда после вручения аттестатов зрелости, учителя, родители и ученики сообща сели праздновать окончание средней школы. То же ему внушали и дядья, старший и младший мамины братья-ветеринары, привозившие в детстве Мирону кобылий кумыс.
  - Все отдал бы за глоток кисло-сладкого газированного кобыльего кумыса ... - подумал Мирон, пытаясь вытолкнуть языком и сплюнуть, собравшуюся во рту густую, клейкую, с противной горечью, слюну.
  Солнце склонялось к западу. Посвежело. Откуда-то доносилась танцевальная музыка. Ваня Дьяченко встрепенулся:
  - По субботам танцы в общежитиях швейной фабрики! А рядом общежития хлопчато-бумажного комбината. Девчата - пальчики оближешь. Пошли!
  Кавказец откликнулся охотно. Мироны все было безразлично. Через несколько минут друзья были у дома культуры швейной фабрики. Но войти не успели ...
  - Ваши увольнительные документы!
  Друзья не заметили, когда возле них, словно из-под земли появился дежурный патруль. Старший лейтенант повторил:
   - Предъявите увольнительные!
  Бежать было поздно. Солдаты протянули увольнительные. Старший лейтенант внимательно изучал бумаги:
   - Вроде все в порядке ...
  Неожиданно офицер прерывисто потянул носом:
   - Вы пили кажется ...
   - Никак нет! Товарищ старший лейтенант!
   - В комендатуру! Там разберутся!
  Подъехала комендантская машина. Забравшись в кузов, друзья увидели еще двух незнакомых рядовых.
   Ехали недолго, минут пятнадцать. Но за эти минуты одного из солдат-попутчиков два раза стошнило. Глядя на блюющего, Мирон с трудом подавил в себе рвотные позывы. Приехав в комендатуру, всех, за исключением заблевавшего автобудку солдатика, поместили на гауптвахту. Машину отогнали к фонарю освещения:
   - Машину отдраить внутри и снаружи! Чтобы блестела, как у кота я..а! Иначе будешь драить до самого утра, а потом еще каждый день до конца гауптвахты!
  Ночь провели на нарах по двое. Как только дежурный потушил свет, на невольников набросились клопы. Утром все поднялись с багровыми отечными физиономиями. Особенно досталось чугуевцу.
  ................................................................................................Капитан
   Утром помощник коменданта с капитаном-артиллеристом подошли к, окованной железом, двери гауптвахты. Помощник коменданта откинул глазок и почтительно уступил место капитану. Артиллерист изучал арестованных довольно долго. Почему-то предпочтение отдал Мирону Каймаку, чугуевцу Ивану Дьяченко и кавказцу.
   - С этими побеседуешь сам! А третьего, - капитан кивнул в сторону, сидевшего на крайних нарах, Каймака, - проведешь в твой кабинет. Я с ним проведу беседу лично.
   - Слушаюсь, товарищ капитан! - вытянулся в струнку майор, помощник коменданта.
  Капитан прошел в кабинет помощника коменданта. По-хозяйски расположился за столом, папку положил на стол, фуражку на тумбочку, причесался, подул на расческу и достал папиросы "Север". В этом кабинете капитан бывал не раз. Постучал мундштуком по пачке ...
   В дверь постучали:
   - Разрешите войти, товарищ капитан?
   - Разрешаю ...
   - Задержанный радист отдельной роты связи рядовой Каймак по вашему приказанию явился!
   - Явился! Явление божье! Не явился, а прибыл!
   - Так точно, товарищ капитан! Задержанный радист отдельной роты связи рядовой Каймак по вашему приказанию прибыл!
   - Зовут тебя как?
   - Мироном! Товарищ капитан! Рядовой Каймак Мирон Макарович!
   - Присаживайся, Мирон Макарович! Что за фамилия у тебя такая?
   - Фамилия ...
   - Что она означает? Не интересовался?
   - Не знаю ...
   - Откуда родом?
   - Крымчанин ...
   - Понятно ... Татарин?
   - Никак нет, товарищ капитан! Отец был русским, мама белоруска!
   - Почему отец был?
   - Отец погиб в сорок шестом под Коломыей во время войсковой операции по зачистке Станиславщины от остатков лесных банд.
   - В роду татар, турок не было?
   - Никак нет, товарищ капитан! Русские мы. Фамилия такая ...
   - Каймак в переводе с турецкого означает сметану. Кстати, оладьи, блины на татарском звучит "кыймак". Любишь блины? - глубоко посаженные серые глаза капитана излучали тепло.
   - Так точно, товарищ капитан! Люблю!
   - И я их люблю! Со сметаной ... Кыймак с каймаком ... А-а ...
   Солдат поежился, сжался. Непонятный какой-то капитан! ... Дома мама часто готовила оладьи. Ели со сметаной ...
   - Откуда призывался?
   - Джанкойский райвоенкомат Крымской области, товарищ капитан!
   - Адрес!
   - Город Джанкой, Фабричный переу ...
   - Адрес, где самогон вам продали! Быстро! Смотри мне в глаза!
  Мирон поднял глаза и тут же опустил. У него не было сил смотреть в эти мгновенно изменившиеся, холодные, со свинцовым отливом, всепроникающие глаза. Он почувствовал, подступающую к горлу тошноту. Его потянуло в туалет. Вспомнил, что со вчерашнего обеда в туалете еще не был. Не пустили ...
   - Улица Уфимская, номера не запомнил. Домик небольшой, старый. Черные резные наличники. Но рядом длинный сарай и сразу лесок ...
  Тяжелый взгляд капитана не отпускал его. Мирон чувствовал себя обессиленным. Ему казалось, что он не в состоянии вдохнуть воздух.
   - Это не все ... Что еще? Что скрываешь? За сокрытие ответишь отдельно! Быстро!
  Капитан, казалось, читал мысли. Во рту Каймака стало сухо.
   - Товарищ капитан! Случайно увидел ... Штык-нож ...
  - Кто похитил нож?
   - ... Степан Уразов ...
   - Как все происходило? Вот лист бумаги, ручка ... Пиши подробно!
   Капитан снял трубку телефона:
   - Как там дела? ...
  Послушав пол-минуты, капитан молча положил трубку. Размял папиросу и, наконец, закурил. Мирон закончил писать.
   - Поставь дату ... Время сейчас десять часов и три минуты утра. Записал? Внимательно прочитай еще раз! Распишись!
  Подписав рапорт, солдат обессиленно уронил ручку. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
   Капитан открыл папку и вытащил еще один лист бумаги:
   - Прочти внимательно, запомни каждое слово. Вверху напиши свои фамилию, имя и отчество ... Внизу поставь дату и также распишись! В двух местах!
  Каймак начал читать... Взгляд его споткнулся на первых строчках. Это было, отпечатанное на пишущей машинке добровольное согласие информировать обо всем, что происходит в части. Внизу отдельно была отпечатана расписка о неразглашении тайны сотрудничества с органами государственной безопасности.
   Мирон опустил взгляд, голова ушла в приподнятые, сразу ставшие узкими, угловатые плечи. Словно защищаясь от удара, солдат сгорбился, голова наклонилась влево.
  - Что задумался? Ты ведь сам, добровольно рассказал о самогонщике и хищении штыка! Мы тоже храним тайну, не опасайся! Своих честных и ответственных сотрудников мы всегда защитим ... Если не нарушишь закон ... Разомни пальцы рук! Чтобы подпись была четкой и натуральной!
  Мирон, как автомат, положил ручку на стол. Словно ему предстояло взять в онемевшую от холода руку телеграфный ключ Морзе и передать важную радиограмму, потер ладони и размял пальцы. Поставил время, дату, не спеша расписался. Капитан положил обе бумаги в папку из коричневого кожзаменителя и щелкнул замком:
  - Я буду сам тебя приглашать для бесед. На случай непредвиденных обстоятельств: горелую спичку обожженной частью воткнешь в трещину на развилке березы, что у угла столовой. Запомни! Все как прежде! Ты не должен давать повода догадаться о твоей работе солдатам и офицерам! Помни! Тебе оказано доверие ... Впредь о выпивке забудь! Будут проверять и тебя! Свободен!
  Вернувшись в свой служебный кабинет, на двери которого вместо таблички был прибит жестяной номер, капитан открыл свою коричневую папку. Пробежав глазами текст, достал из стопки на полке новую, тонкого серого картона, папку с надписью: Дело Љ __. За словом "Начато" _ поставил дату. Несколько секунд смотрел сквозь зарешеченное окно на, медленно меняющие очертания, белые облака.
  - Кыймак, куймак, коймак, каймак ... Оладьи, блины, сметана, пенки ... А еще кыймак в одном из тюркских наречий означает "Осколок". - капитан был мобилизован в органы госбезопасности сразу после окончания отделения тюркской филологии факультета восточных языков университета.
  На лицевой стороне папки, где должна быть фамилия секретного сотрудника, крупными буквами написал: Осколок. Под этой кличкой Каймаку предстояло пройти путь от информатора спецслужб и далее. Капитан достал дырокол. Раздался щелчок. Скрепив оба листа скоросшивателем, разогнул лепестки, закрыл папку и аккуратно завязал тесемки. Открыв нижнее отделение сейфа, отправил туда новое "Дело". Тяжелая дверца закрылась бесшумно. Дважды щелкнул замок ...
  Отсидев на гауптвахте положенные десять суток, наказанные радисты продолжили службу. Внешне все было как прежде. Первое время капитан не тревожил Мирона, не давал каких-либо конкретных заданий. Происшедшее на гауптвахте чаще представлялось Каймаку когда-то виденным сном. Даже не кошмарным, как показалось вначале. В увольнительных он стал бывать чаще, но всегда один. Проходя мимо закусочных, буфетов и пивных, глотал обильную слюну:
  - Нельзя! ...
  ................................................................................................Сексот
  Скоро редкая увольнительная Мирона обходилась без встреч с капитаном. По внутреннему коммутатору капитан произносил одно, реже два слова. Это было местом предстоящей встречи. Время свиданий было оговорено капитаном раз и навсегда. В парке, в столовой либо в библиотеке капитан встречал Мирона чаще в синем спортивном костюме. Вопросы капитан задавал конкретные, так же коротко давал задания. Создавалось впечатление, что капитан всегда опасался куда-то опоздать. Расспросив и дав поручение, внезапно поднимался и, не прощаясь, уходил.
  - Вероятно на встречу с очередным ...
  Как назвать свою новую должность или поручение, Мирон не знал. В роте имели хождение тихие разговоры об осведомителях, доносчиках, стукачах, звонарях, наушниках ... Мирон внутренне противился этим определениям. Он себя таковыми не считал. Ближе ему было определение "сексот". Но ему казалось, что и это слово звучит, как ругательство. В своих мыслях он называл себя полным определением новой должности: секретный сотрудник.
  По тому, какие вопросы и как их задавал капитан, создавалось впечатление, что офицер сам присутствовал при разговорах солдат в казарме, столовой, во время перекуров.
   - В роте я не один, - проносилось в голове у Мирона. - Он все знает. И дает мне об этом понять. Значит проверяет меня, а через меня проверяет остальных! Ему нужна только правда, действительное положение дел ...
   Мирон стал строже относиться к себе. Наблюдая за другими, уверенный, что надзирают и за ним, новоиспеченный секретный сотрудник, казалось, следил за собой со стороны. Когда звучала команда "Подъем", он не позволял себе, как прежде, секунду-две с наслаждением вытянуться в койке. Мгновенно вскакивал и одевался, про себя считая секунды, хотя необходимости молниеносно одеваться при побудке и раздеваться при догорающей в пальцах старшины спичке, не было. Так повелось у связистов, метеорологов, шифровальщиков, писарей, переводчиков. Да и строевая подготовка была не так строга, как у царицы полей - пехтуры. Тайно и явно связистов считали солдатской элитой.
   Койку Мирон заправлял с удовольствием так, что по краю об острый кант, как говорил старшина, можно было "порезаться". Сапоги стал начищать до зеркального блеска. В каптерке подобрал, оставленную кем-то, из уволенных в запас, обувную щетку. В гарнизонном магазине купил пуделко (круглая жестянная коробочка - укр. польск.) сапожного крема. Второй набор для ухода за обувью хранил в будке нового ЗИЛа под блоком питания радиостанции Р-140.
   Куцые часы строевой подготовки в роте Мирон Каймак использовал по полной. По команде "Смирно" он уже не втягивал голову, как раньше, отчего приподнятые плечи казались уже. Его голова гордо восседала над чуть опущенными и расправленными плечами. В нем крепло ощущение собственной значимости и исключительности. Вне дежурства Мирон больше проводил время в учебном классе. Он без устали "набивал" руку в скорости передачи и тренировал слух, упражняясь в скорости безошибочного приема радиотелеграфных сообщений. На прошедших всеармейских соревнованиях по радиоспорту он занял третье место. На его груди красовался знак "Радист первого класса". На погонах появилась третья нашивка. Мирон Каймак стал сержантом.
  ...............................................................................................Марченко
   Одновременно, еще с допризывного периода, сержант Каймак от первой до последней страницы изучал журнал "Радио". Свободный от дежурств, Мирон часами изучал армейские средства связи. Изучал схемы новой, только прибывшей в роту, транзисторной аппаратуры. Любые неисправности находил и устранял самостоятельно, качественно и в срок. Заместитель командира роты по материально-техническому обеспечению, коротко называемый зампотехом, старший лейтенант Марченко, не вскрывая, сданной в ремонт радиостанции, поручал ремонт Мирону.
  - Разберись! Что неясно, спросишь. С мелкими деталями не возись. Меняй блоки целиком! С деталями будем разбираться на стенде. Передатчик надо вернуть к среде. В четверг танковый батальон отправляется на маневры. Не экономь! Главное - качество и в срок!
  Старший лейтенант Марченко, двадцать шестого года рождения, был призван в Саратове в январе сорок пятого. Сразу же был направлен в Оренбург на курсы радистов. До фронта не доехал. Закончилась война. В июле в составе роты связи мотострелковой дивизии оказался на Дальнем Востоке. Повоевать не успел. Приданная второму Дальневосточному фронту рота связи была расположена на окраине Благовещенска. В городе находился штаб второй армии. С октября сорок пятого продолжил действительную в, ставшем родным, Оренбурге. Закончил техникум связи, в котором познакомился с очаровательной телефонисткой Машей.
  В пятьдесят девятом в семье Алексея Ивановича Марченко родилась третья дочь. Жили они в двухкомнатной квартире при гарнизонном общежитии. Алексей Иванович дорожил женой и был без ума от подрастающих дочерей. Однажды старший лейтенант пригласил к себе, бывшего в увольнении, Мирона Каймака. В тесной небогатой квартире старшего лейтенанта было удивительно уютно. На стенах два, нарисованных на байковых одеялах, ковра. На одном из них с огромными рогами, стоящий на опушке леса, не то лось, не то олень. На втором изображена пара целующихся лебедей.
  На вешалке висел, укрытый целофаном, парадный мундир офицера. Мирон приблизился. Слева на груди медали "За Победу над Германией" и "За Победу над Японией". На правом отвороте кителя масса разных значков, среди которых выделялись "Гвардия", "Почетный радист СССР" и синий знак об окончании техникума. Навесная самодельная этажерка заполнена литературой по радиотехнике. От толстенного "Справочника начинающего радиолюбителя" до разных справочников по электронным приборам, измерительной технике и "Автоматике и телемеханике". Внизу на тумбочке высокая стопка журналов "Радио". В углу комнаты, где спали родители, стоял столик, на котором располагалась любительская коротковолновая радиостанция.
  - Работает? - поинтересовался гость.
  - Да! - ответила за мужа Мария Кирилловна. - устану за коммутатором, а дома Алексей Иванович стучит ключом далеко за полночь. - и с гордостью продолжила. - Он у нас кандидат в мастера радиолюбительского спорта!
  Радиостанция была самодельной. Только некоторые узлы были взяты со старой списанной радиоаппаратуры.
  - Разрешают военным из дому выходить на связь? - спросил Мирон.
  - Надо получить разрешение ДОСААФ. Но дают разрешение только за подписью нашего войскового начальства. Потом испытывают на мощность, чтобы не превышала допустимую, и лишь после этого присваивают позывные.
  - Какова дальность уверенного приема?
  - Частично зависит и от мощности. Но распространение коротких радиоволн зависит больше от условий проходимости сигнала в атмосфере. Передача радиостанции коротковолнового диапазона может быть услышана на расстоянии в несколько тысяч километров, но не всегда слышна на близких расстояниях. В ионосфере создаются и постоянно меняются условия для прохождения радиоволн через отражение и преломление. Тем интересен коротковолновый радиоспорт, что можно иметь устойчивую связь с радистом по другую сторону земли. Вам об этом говорили, но ваше дело правильная передача и безошибочный прием радиограмм.
  - А как официально можно подтвердить, что связь состоялась? Например на соревнованиях или на класс или разряд?
  - Официальным подтверждением служит соответствие записи в аппаратном журнале любительской радиостанции с присланной карточкой. Форма журнала такая же как и у нас на службе. Отмечается позывной вызванной рации, краткое содержание принятого и переданного текста с указанием РСМ по шкале (разборчивость, слышимость и качество модуляции). Отмечается время начала и окончания связи. Плюс отметка об отправлении подтверждающей карточки. Такая же карточка приходит и мне. Тогда связь считается установленной и идет в зачет. Смотри!
  На столе рядом с радиостанцией стоял, похожий на библиотечный, ящик с множеством отделений по странам. Мирон наклонился.
  - Карточки можно смотреть и брать в руки. Они не секретные. По карточкам подводят итоги соревнований, принимают решения по присвоению разряда и званий. Вон карточки из Австралии, Канады, Бразилии, США, Уругвая ...
  Мирон взял в руки несколько карточек. На одной из них действительно написано латынью: "URUGUAY". Каймак изучал карточки, а к нему неодолимо привязались мелодия и слова песни, которую он пел с друзьями, которые провожали его на сборный пункт джанкойского военкомата. За рубашки самой дикой расцветки, пиджаки в крупную клетку, узкие в дудочку брюки, которые приходилось натягивать на ноги с мылом, длинные остроносые туфли их называли стилягами. Позже вошли в моду галстуки-удавки. Стиляга должен был носить на голове высокий кок либо длинные патлы. Мирон на "гражданке" отличался высоченным коком, прилизанными висками и длинными, свисающими за ворот пиджака, темно-русыми патлами. За день до проводов в армию друзья, веселясь, сообща остригли Мирона наголо.
  Мы идем по Уругваю, ваю, ваю.
  Ночь хоть выколи глаза!
  Слышны крики попугаев, гаев, гаев!
  И мартышек голоса!
  Глупая песенка привязалась прочно и надолго. Она мешала слушать хозяина, думать, задавать вопросы ...
   Мария Кирилловна пригласила к столу. Обед казался Мирону царским. В больших пиалах хозяйка подала обжигающую шурпу. На большом блюде горкой высились пышные ароматные манты. Офицер разлил по рюмкам водку. Мирон решил отказаться:
  - Не пью! - и честно признался. - Боюсь! Один раз я угодил на гауптвахту. Больше не хочу!
  - Бери! Я сам на службе никогда себе не позволяю и не терплю пьяных. Сегодня воскресенье. Через три часа от одной рюмки и запаха не останется! Увольнение заканчивается к шести вечера!
  После обеда зампотех с гостем спустились в, примыкающий к высокому забору воинской части, почерневший от времени, деревянный сарай. Сарай одновременно служил и гаражом для мотоцикла ИЖ-49. Мирон впервые для себя осознал, что Иж-49 очень похож на немецкий ДКВ, угнанный соседом во время войны и спрятанный в выработанной штольне старой каменоломни за мусульманским кладбищем. Сначала возились с карбюратором. Затем сняли головку цилиндра.
  - Подними и держи на весу! ...
  Потом долго мыли руки. Обильно намылив, погружали кисти в мелкий зыбучий песок, оттирали масляную черноту. Затем Мирона снова усадили за стол. Опять, так понравившиеся за обедом, манты. За мантами последовала огромная пиала крепкого горячего чая. Солнце склонилось к горизонту. Начпотех проводил солдата до самой проходной воинской части. Мирон Каймак взглянул на, висящие над дверью проходной, круглые часы. Было без десяти шесть вечера ...
  Мирон стал бывать в гостях у начпотеха довольно часто. Ремонтировали мотоцикл, часто ездили за город на реку Урал. Река неширокая, 50-60 метров, но рыбы в Урале было полно. Алексей Иванович предпочитал удить жереха и хариуса. Мирон с удовольствием выдергивал из воды, что попадется. В Джанкое до армии он часто удил карасей, барабульку и плотву в узкой, заросшей щетиной непроходимых камышей, больше похожей на ручей, речке Мирновке. Урал - совсем другое дело. Особенно рыбными были многочисленные старицы, подковообразные узкие водоемы по старому руслу реки. Возвращались всегда с рыбой. Готовить уху начпотех Марии Кирилловне не позволял. Всегда варил сам. Уходил от Марченко Мирон за 10 - 15 минут до истечения, указанного в увольнительной, срока.
  - Будешь писать, не забудь передать родителям привет и благодарность за воспитание такого сына. Твоим родителям есть кем гордиться!
  Мирон благодарил, обещал написать и отворачивался. Опускал глаза, словно заглядывая внутри самое себя, и тихо вздыхал ...
  В пятницу Мирон не дежурил. Занимался ремонтом недавно поступившей в войска портативной транзисторной радиостанции. Начпотех собирался домой. Краем глаза Мирон заметил, что старший лейтенант достал с полки картонную коробку из-под недавно полученных ВЧ блоков. Начпотех укладывал в коробку радиолампы, транзисторы, конденсаторы. Потом, вспомнив, отсыпал горку сопротивлений. Сверху уложил два кварцевых резонатора, закрыл и тщательно перевязал коробку шпагатом. Коробку уложил в портфель и вышел.
  Мирон не придал внимания действиям начпотеха. Старший лейтенант, загрузив в портфель детали, часто ездил в, расположенную в противоположном конце города кадрированную дивизию. Начальник штаба дивизии, будучи в сорок пятом майором, служил с Марченко на Дальнем Востоке. По просьбе старого сослуживца, начпотех помогал с ремонтом на месте.
  .................................................................................................На старом кладбище
  В воскресенье капитан назначил Каймаку встречу на Старом кладбище. Проходя мимо Петровского рынка, на пятачке у которого по выходным собирались покупающие и торговавшие радиолюбители, Мирон внезапно увидел помпотеха Марченко в гражданском костюме. Он о чем-то договаривался с рыжеволосым долговязым парнем. Мирон хотел подойти поздороваться, но в этот момент Алексей Иванович открыл свой портфель, достал и передал рыжему картонную коробку. Рыжий вытащил из кармана деньги и сунул их в руку начпотеха. Тот, не считая, спешно сунул деньги в задний карман брюк. Ноги Мирона приросли к булыжнику. Это была та самая коробка, в которую Марченко упаковывал радиодетали.
  Каймак отвернулся. Мимо него прошел рыжий. В авоське у него была знакомая коробка. Постояв немного, Мирон настороженно повернул голову. Помпотех уже пересек улицу и свернул на одну из диких извилистых аллей Шевченковского парка. От Петровского рынка до храма святого благоверного Александра Невского, где он должен ждать капитана напрямик через дворы пятнадцать минут хода. Но Мирон пошел вокруг по улицам. Никогда еще двадцать минут не тянулись для него так долго и не летели так стремительно!
  Как отнестись к происшедшему и как себя вести с капитаном? Случись это до гауптвахты, Мирон не раздумывая, промолчал бы, прикрыл своего офицера. Лишь позже сказал бы помпотеху, чтобы тот был осмотрительнее. Государство не обеднеет ... Но сейчас?! ... У Алексея Ивановича три малолетних девочки. Одеть-обуть надо! Ковры на байковых одеялах рисовал несколько лет назад солдат-срочник, как он! Красавица Мария Кирилловна одевается со вкусом, но очень скромно. Бывая у них, Мирон однажды видел, как Мария Кирилловна из своего старого платья строчила младшим девочкам сарафаны. Много ли дал помпотеху рыжий за радиодетали? Наверняка много меньше, чем в радиомагазине, иначе купил бы там. Детали не секретные, пожалуй, за исключением кварцевых резонаторов. Да и без них не проблема. Любитель, знающий азбуку Морзе вычислит частоту задающего генератора и ротных радиопередатчиков по шкале своего приемника!
  А если это проверка? Может самого помпотеха давно привлекли к сотрудничеству? Не потому ли домой к себе приглашал, на рыбалку возил? Прощупывал, выходит? Нет, с помпотехом все было в норме, вот только рюмка водки! Вдруг капитан с помпотехом договорились в очередной раз проверить его, Каймака? Капитан знает, что самый короткий путь из части к кладбищенской церкви лежит мимо радио-толчка! А если капитан проверяет одновременно Марченко и его, Каймака Мирона? О нем, Мироне, вначале вроде забудут, но потом не простят. Подножку в жизни будут подставлять на каждом шагу.
  Родной дядя, старший мамин брат, после войны отказался сотрудничать. Когда его хотели назначить главным ветеринарным врачом, какая-то мандатная комиссия зарубила. Дядя говорил, что кэгэбист уперся, не подписал! Как поступить? Ведь он, Мирон, подписал обязательство докладывать и не разглашать тайны сотрудничества с госбезопасностью! Будь все проклято! И Сыбан-ворюга, и дедок с водкой, и чугуевец Иван, и он сам, Мирон! Проклинать капитана Мирон Каймак даже в мыслях не смел ...
  Когда показалась, красного кирпича, чем-то напоминающая мечеть, церковь, Мирон еще ничего не решил. Противоречивые мысли, казалось, изнутри взрывали его мозг. За церковью на пустыре его ждал капитан. Мирон украдкой посмотрел на часы. Он опоздал на целых три минуты.
  - Кого встретил?
  В груди Мирона что-то оборвалось.
   - Знает! Значит проверка!
   - Почему опоздал?
   - Старшего лейтенанта Марченко встретил!
   - Возле радио-рынка?
   - Все знает! Значит все таки проверка! - пронеслись спасительные мысли.
  - Так точно, на рынке ...
   - Рассказывай!
   - Старший лейтенант продал рыжему парню радиодетали. - Мирон рассказал о происшествии в техническом классе, перечислил детали. Отдельно выделил кварцевые резонаторы.
   Капитан долго и пристально смотрел в глаза Мирона. Слишком долго и пристально. Мирону стало неуютно, как тогда, в комендатуре.
   - Что еще? В каких отношениях ты с Марченко?
  Мирон рассказал все. О ремонте радиостанций, о поездках начпотеха в штаб дивизии, о приглашении в гости, о мотоцикле, о мантах и шурпе, о поездке на Урал на рыбалку.
  - Еще!
  Уверенный, что проверка проходит успешно, Мирон решился рассказать о рюмке выпитой водки.
  Капитан надолго замолчал. Казалось, он сам был в затруднении.
  - Тогда свободен! А я еще посижу немного ...
  Отойдя несколько шагов, Мирон оглянулся. Тяжелый взгляд, смотревшего ему вслед капитана, не отпускал его до самого вечера.
   Прошла неделя, вторая. Все было как прежде. Помпотех вида не подавал, относился к Мирону по-прежнему, передал привет родителям. В один из понедельников старшина роты объявил построение. Командир роты представил личному составу нового помпотеха, лейтенанта с нагрудным знаком об окончании войскового училища связи.
   - Старший лейтенант Марченко находится в отпуске для подготовки к поступлению в военную академию связи имени Буденного. - в конце построения объявил командир роты.
   Через пару дней, возвращаясь из технического класса в казарму, Мирон с трудом узнал, идущую к проходной, Марию Кирилловну Марченко. Жена бывшего помпотеха была одета в темное. Она ссутулилась, стала ниже ростом, походка ее стала шаркающей. В животе Мирона стало пусто. Еще в понедельник на построении он допустил настоящую причину назначения нового помпотеха, но его мозг активно сопротивлялся осознанию истинных обстоятельств внезапного отсутствия старшего лейтенанта Марченко.
   Между тем в роте поползли слухи, что бывший помпотех арестован и находится в Свердловске в следственном отделе контрразведки. Ведется следствие по факту сбыта гражданским лицам дефицитных дорогостоящих радиодеталей и узлов секретной радиоаппаратуры. Знатоки, понизив голос до шепота, сообщали, что заказали радиодетали и блоки сотрудники контрразведки. Все обстоятельства сбыта и само задержание Марченко были сняты на кинопленку.
   Перед сдачей смены Каймак вытащил из тайника, оборудованного между металлической и пресскартонной стенками будки, плоский флакон. Туда Мирон сливал, остававшийся после протирания контактов аппаратуры чистый спирт. Сунув флакон в карман галифе, пошел в класс. Потом в казарму. С трудом дождался сигнала "Отбой". Полежав, с флаконом, закрепленным изолентой к бедру, пошел в туалет. Долил из крана немного воды. В кабинке, жадно опустошил флакон. Через минуту, стараясь не дышать глубоко, прошел к своей койке. Свернувшись так, что колени прикасались к подбородку, укрылся. Почти сразу провалился в мутный и липкий прерывистый сон.
  На следующий день, приняв смену, закрыл будку изнутри на ключ, как того требовала инструкция. Через некоторое время услышал отрывистый стук в дверцу будки. Приблизившись, Мирон спросил:
  - Кто?
  Голос, который он узнал бы из тысячи, назвал действующий в тот день в роте пароль. Мирон повернул ключ и открыл дверь. В будку радиостанции вошел, чего раньше никогда не случалось, капитан. Уселся на вертушку у столика:
  - Что, мучает? Это нормальная реакция. Насторожило бы если бы не мучило. Не буду скрывать. Тогда на старом кладбище я был озадачен. Потом понял. Ты полагал, что это проверка. Хотя, по сути, так оно и случилось. А преступление должно быть наказуемо! Скрывать не буду. Информацию об аресте, как версию, вбросили, чтобы остальным неповадно было воровать. Жена у Марченко славная, девочек жаль. Но она служит. Ее никто не тронет. Жена за мужа не отвечает. По округу участились случаи воровства. Посылками, бандеролями отправляют домой сами. Находят в городе знакомых, девушек, копят целые склады запчастей, деталей, одежды, даже оружия и боеприпасов. Война, где мародеров расстреливали на месте, похоже ничему не научила ... Помолчав, капитан добавил:
  - Тебе пора научиться думать самостоятельно. Анализировать и делать выводы! А пить - дело последнее. Думай!
  ................................................................................................Курсы немецкого
  Следующую встречу капитан назначил на боковой аллее городского сада имени Фрунзе. Мирон прибыл на встречу на пару минут раньше.
  - Удивительно! - подумал Мирон. - Недалеко находится управление КГБ. Что бы это значило?
  Капитан появился внезапно, словно из-под земли, секунда в секунду. Присели на широкую скамейку. Капитан незаметно огляделся. Они были одни. Помолчав, капитан задал неожиданный вопрос:
  - В школе изучал французский?
  Мирон кивнул:
   - Можно было и не спрашивать. Наверняка личное дело знает наизусть. От иностранного до родственников ...
   - Какие еще языки знаешь?
   - Я и французского толком не знаю. У нас учительницей была глухая старуха. Сама без конца говорила, потом ставила всем четверки. Немного знаю украинский. Я учился в русской школе. С пятьдесят четвертого года, когда Крым стал украинским, только в пятьдесят седьмом, когда я был в выпускном классе, ввели два урока украинского языка в неделю.
  - Сейчас придется изучить немецкий. Не изучать, а изучить! С первого числа едешь на курсы обучения в учебный центр в Куйбышеве. Это целых четыре месяца. Занятия, считай, будут круглосуточными. Если встретишь кого-либо, с кем раньше общался, не подавай вида, что знакомы. Удачи!
  Учебный центр числился при кафедре иностранных языков Куйбышевского университета. Учебный класс находился в здании старой гарнизонной гостиницы. Переступив порог учебной комнаты, Мирон Каймак оторопел. В солдатском ХБ без знаков различия за первым столиком по центру сидел капитан. Оглядевшись, Мирон Каймак выбрал свободный второй стол справа. Здороваться оренбуржцы стали на третий день. Первым с сержантом поздоровался, старше всех в группе, военнослужащий без знаков различия.
  Жили тут же, на втором этаже трехэтажного здания. На первом этаже располагалась столовая. Все преподаватели, работники столовой и дежурные по гостинице были немцами. Русский язык знали все наставники, но в стенах курсов царил закон: день и ночь все разговоры велись только на немецком языке. Первые две недели курсантам, не изучавшим ранее немецкий, разрешили между собой общаться на русском. Потом русский язык в группе стал "табу".
  Система обучения немецкому языку была построена таким образом, что отстающих не было. Первый месяц труднее всех немецкий давался более пожилому военнослужащему в солдатском ХБ без знаков различия. На втором месяце курсанта словно прорвало. Его словарный запас стремительно нарастал. Знание грамматики и произношение позволили ему беседовать с преподавателями на равных. На итоговом занятии, больше походившем на придирчивый экзамен, военнослужащий в ХБ получил высший бал. Высокой была оценка и у Мирона Каймака.
  По окончании курсов капитан, одетый в солдатскую форму ХБ, ни с кем не прощаясь, незаметно исчез. Его отсутствие про себя отметил только Мирон Каймак. Остальные курсанты при общении обсуждали только проблемы усвоения немецкого языка. Об остальном все предпочитали молчать.
  Вернувшись в роту, Сержант Каймак в соответствии с графиком приступил к дежурствам на радиостанции. Необходимо было восполнить, утраченные за четыре месяца навыки в радиотелеграфе, особенно при передаче. Первое время рука не успевала за текстом. Капитан Мирона не тревожил. В увольнительных сержант стал бывать гораздо реже. Увидев на территории роты, идущую со смены, Марию Кирилловну, Мирон, чтобы избежать встречи, повернул в сторону учебного класса. Сама Мария Кирилловна встреч старательно избегала.
  ...............................................................................................Перелет
   Однажды командир роты вызвал сержанта Каймака в кабинет. Вручив выписку из приказа и проездные документы, приказал через час с личными вещами быть на КПП. Вернувшись в класс, Мирон в приказе прочитал, что уже сегодня ему необходимо прибыть в штаб округа в Свердловске. К документам был приложен билет на рейсовый самолет Оренбург - Свердловск. Еще через полтора часа пассажирский ИЛ-14 взмыл в воздух и взял курс на Свердловск.
  В аэропорту Свердловска по громкоговорящей связи попросили военнослужащего, прибывшего из Оренбурга с билетом Љ ... Серия... пройти к справочному бюро. Мирон достал билет. К справочному бюро приглашали его. У стойки его встретил работник аэропорта. Проверив документы, провел в отдельный зал ожидания и вручил документы Каймака капитану-танкисту. В зале, в ожидании рейса, отдыхали около тридцати военнослужащих. Начинало темнеть, когда без объявления рейса военнослужащим приказали пройти к автобусу на посадку. Скоро автобус подкатил вплотную к, в темноте казавшемуся огромным, серо-зеленому ТУ-104. В салоне самолета находилась большая группа военнослужащих. Усадив вновь прибывших, приказали пристегнуть ремни ...
  Проснулся Мирон Каймак от вибрации и рева двигателей после касания колес полосы приземления. Снова автобус. Огромные светящиеся буквы извещали, что самолет приземлился в аэропорту Берлин - Бранденбург. По прибытии группу разделили. Каймак оказался в группе из семи человек. Скоро приказали грузиться в небольшой автобус. Через минут сорок Мирон прочитал: Вюнсдорф. Казалось невероятным, что вчера в первой половине дня он находился на территории роты связи в Оренбурге, а глубокой ночью, почти за три тысячи километров, в ранее неизвестном ему, Вюнсдорфе.
  ................................................................................................Вюнсдорф
  После завтрака в столовой для военнослужащих на территории городка, группа вновь разделилась. Каймаку было приказано пройти вы длинное четырехэтажное здание, крыша которого казалась щетиной из-за множества антенн. На входе дежурили лейтенант и ефрейтор. Проверив документы, лейтенант провел Мирона на второй этаж к двери с номером 22. Прикрыв собой панель с множеством кнопок, лейтенант быстро набрал многозначный код. Через несколько секунд щелкнул электромагнит замка, дверь слегка приоткрылась.
  - Входите!
  В кабинете сидели два майора. Обратившись к, сидевшему за столом, видимо хозяину кабинета, Каймак доложил о прибытии.
  - Свободен! - лейтенант чуть слышно прищелкнул каблуками, повернулся и вышел.
  - Проходи, сержант!
  Сидевший в кресле майор повернулся к сержанту. Мирон с трудом сдержался, чтобы не вздрогнуть. Это был оренбургский капитан, теперь уже майор. Памятуя предупреждение капитана перед Куйбышевскими курсами по немецкому языку, Каймак даже не моргнул. Майор встал и, словно расстались вчера, подал руку:
  - Здравствуй Мирон! Рад видеть ... По службе поступаешь в распоряжение товарища майора. По всем остальным вопросам связь тоже через него. Считай, что он - это я! Будь здоров! Будем встречаться! - майор покинул кабинет.
  - Зовут меня Владимир Николаевич. Фамилия самая русская - Дубов. Николай Петрович характеризовал вас как честного, бескомпромиссного и ответственного военнослужащего.
  Только сейчас Мирон Каймак узнал, как зовут его "крестного". О фамилии спросить не решился. Меньше знаешь, спокойнее спишь. Да и имя-отчество настоящие ли?
  - Пойдемте, я ознакомлю вас с рабочим кабинетом. Неделя на освоение, потом спрос по полной.
  Они поднялись на третий этаж. Длинный, довольно узкий коридор. На полу пружинящая звукоизолирующая дорожка. Все двери одинаковые. Разные только номера кабинетов. Майор Дубов подвел Мирона к очередной двери. 318 - машинально отметил про себя Мирон.
  - Запомни код замка! - показав карточку, сказал Дубов, переходя на "ты". - Он постоянный, если ничего не случится. Знаешь его только ты и я. Открывай!
  С памятью у Мирона проблем не было. По роду службы он должен был запоминать длинные ряды и столбцы цифр. Он уверенно набрал код. Дверь отреагировала мгновенно. Раздался щелчок.
  - У меня электромагнит открывает замок нажатием на кнопку с моего рабочего места. А код лейтенант набирал свой личный. - Дубов словно читал мысли Мирона. - Так, что я знаю, кому открываю.
  Противоположные стены просторного кабинета были заняты двумя стендами аппаратуры, с которой Мирону предстояло ознакомиться. У каждого стенда стул-вертушка.
  - На втором стенде работает вольнонаемная. Зовут ее Света. Сейчас она болеет. Кабинет был временно переключен на дублирующие стенды в других кабинетах. Переключение осуществляется с центральной диспетчерской на время отпуска или болезни оператора ...
  - Значит и контроль тут самый плотный и исключает несанкционированные подключения. - подумал Мирон, но промолчал. Для чего предназначена аппаратура? На передатчик не похожа ...
  - Каждый оператор отвечает за узкий, но емкий диапазон частот. Запись идет автоматически, но оператор должен реагировать мгновенно на чужие сигналы. Окна, несмотря на то, что прозрачные, а также стены непроницаемы для звуков и радиоволн.
  Майор минут пятнадцать вводил Мирона в круг его обязанностей. Из ящика узкого, являющегося продолжением стенда, стола достал папку с инструкциями, приказами и технической документацией.
  - Изучай, осваивай! По всем неясным вопросам по прослушиванию эфира обращаться пока к Свете, которая выйдет на службу завтра. Она у нас служит давно. По другим вопросам прямо ко мне. Через месяц сам будешь инструктировать вновь прибывших. Удачи!
  Оставшись один, Мирон углубился в изучение инструкций. Все здание представляло собой огромный всечастотный радиоприемник с автоматической записью всех радиосигналов. Ни один сигнал незарегистрированного передатчика не должен пройти мимо внимания оператора. Синхронно вместе с, расположенными в противоположных частях города несколькими пеленгаторами автоматически осуществляется пеленг, вышедшего в эфир радиопередатчика и нанесение самописцем на карту точки с координатами..
  - Не зря смена длится только шесть часов. Расслабиться нельзя ...
  Мирон подошел к окну. Еще утром, проходя по городку, Мирон отметил, что почти все окна оборудованы зеркальными стеклами. Заглянуть внутрь невозможно даже с самой совершенной оптикой. Судя по направлению теней деревьев, столбов и времени, само здание должно находиться на северо-восточной окраине города. Вдоль дороги тянулась пешеходная дорожка, за которой до бесконечности, куда хватал взгляд, тянулся ухоженный, как городской парк, лес.
  Еще не открыв дверь кабинета на следующее утро, Мирон явственно ощутил запах дорогих духов. В кабинете сидела молодая миловидная женщина с одетыми на голову телефонами. Мирон поздоровался и представился.
  - Ты и есть мой новый напарник? Очень приятно! Света! Сразу же начнем инструктаж на месте. Обычно я провожу вводные занятия в инструкторской. Посколько это наш общий кабинет, проведем на месте!
  Света уселась на вертушку и уверенно защелкала тумблерами на стенде Мирона. Зажглись лампочки, вспыхнули зеленоватым светом экраны осциллографов. Послышалось слабое жужжание, которое заглушили одетые наушники. Суть новой службы Мирон уловил довольно быстро. Уверенный прием морзянки в буквах и цифрах в любых комбинациях в ее родном американском (английском), русском и международном вариантах, пеленг, знание немецкого и, главное, внимание, внимание ...
  Прошло несколько месяцев. За это время Мирон Каймак с удивлением отметил, что приходя на смену и выходя из кабинета ни разу не встретил в коридоре сослуживцев. Спросил Свету:
  - Мы что, одни на этаже работаем?
  Света молча написала на листочке бумаги цифры и подвинула Мирону. Это было время начала их рабочего дня. 9 часов 18 минут утра. Мирона осенило. Скорее всего рабочий график составлен таким образом, чтобы военнослужащие не знали друг друга и не встречались в коридоре. Смена, круглосуточная столовая, где каждый принимал пищу в отведенное ему время, койка в крохотной, на одного человека, комнатушке, прогулки вне смены в одиночку.
  Мирон Каймак в Вюнсдорфе чувствовал себя гораздо свободнее, чем в роте связи в Оренбурге. Втянулся в новую службу быстро и безболезненно, изучил вдоль и поперек город и окрестности. Даже с учетом довольно приличных озер в черте города, Вюнсдорф оказался меньше его родного Джанкоя. С удовлетворением убедился, что в первый же день новой службы верно определил местонахождение военного городка. За все время службы в Вюнсдорфе ни разу не почувствовал за собой мало-мальски слежки. А может не заметил?
  Походя по городу, Мирон видел многочисленные кафе и пивные. Реже в пивных сидели советские офицеры и старшины. Тогда не считалось зазорным для военнослужащего выпить кружку пива, не более того. Ему было непонятно размеренное, мелкими глотками, прихлебывание пива местными немцами. Он предвкушал поглощение пива крупными глотками до полного насыщения. Учитывая свое положение, опасаясь информации, он изредка покупал пиво в бутылках. Пил в одиночку перед сном в своей комнатушке. Ложился в постель и удовлетворенно отмечал благотворное действие пива, нарастающее ощущение комфорта и покоя.
  С напарницей Светой установились нормальные рабочие отношения. Женщина была женой одного из многочисленных замполитов. Закончив в Союзе техникум связи, стала кандидатом в мастера спорта СССР по радио-телеграфному спорту. Была несменяемым чемпионом по радиоспорту объединенной группы войск в Германии. С определенного времени Мирон отметил, что Света стала стала шикарнее одеваться, аромат ее духов казался волнующим. Шутки ее становились все более вызывающими. Света явно строила ему глазки. Но при этом умело держала на расстоянии.
  Однажды Света, сняв телефоны, положила их на пластиковый столик стенда, откинулась в своем вращающемся кресле и закрыла глаза. В Светиных наушниках слышались незнакомые речевые шумы. Каймак прислушался. Света слушала запрещенную передачу, то ли "Голоса Америки", то ли "Свободы".
  Мирон громко откашлялся. Очнувшись от полудремы, Света встрепенулась и приложила палец к губам. Света призывала держать увиденное и услышанное в тайне. До конца смены делала многообещающие намеки. Мирон мучился недолго. В тот же день попросил о встрече с Зубовым. Обстоятельно и не спеша рассказал о происшедшем. Зубов выслушал Мирона и поблагодарил. На том расстались. По тому, как Света перестала с ним заигрывать и слушать на дежурстве "голоса", Мирон понял: это была очередная проверка, которую он вычислил. Сколько их впереди? В этот период сержант Мирон Каймак на партийном собрании подразделений связи был принят кандидатом в члены КПСС.
  Из окна, выходящего на шоссе вдоль ухоженного, как парк, лесного массива Мирон часто видел машину генерал-майора, начальника управления вооружения Западной группы войск. Его водитель Толя служил, как он сам говорил, в свободном полете. Генерал больше сидел в кабинете в Вюнсдорфе либо в, находящемся в сорока километрах от Вюнсдорфа, Берлине. А Толя, в совершенстве знавший немецкий язык, катался сам, часто возил генеральшу в Берлин, Дрезден и Лейпциг. Бывало, ночевал не в казарме, а в городе. Одним словом, служил припеваючи.
  Однажды на заднее сиденье генеральской "Волги" уселся немец в штатском, что было категорически запрещено отдельной инструкцией по ГСВГ (группа советских войск в Германии). Машина тронулась и за поворотом исчезла в глубине лесного массива. Не медля, Мирон связался с по внутренней связи с Зубовым. Начальник станции радиоразведки в конце смены вызвал Мирона к себе. Кивком головы молча поблагодарил за информацию. Через пару недель последовал ряд неожиданных арестов. При передаче увесистого свертка с табельными пистолетами были задержаны Толя и немец. Полетели звезды и были преданы военно-полевому суду несколько офицеров от капитана до полковника, от штабного офицера до начальника центрального склада вооружения. Самого генерал-майора приказом по Министерству Обороны перевели с понижением в должности в Союз.
  Ничто не дрогнуло в душе сержанта Каймака, когда он узнал об арестах, наладивших на окуппированной территории торговлю оружием и боеприпасами, офицеров. Каймак выполнял свои служебные обязанности, служил осознанно и хладнокровно. Еще через месяц при встрече, назначенной на берегу живописного озера Гроссер, Николай Петрович энергично пожал руку и объявил, что Мирон, закончивший до армии десятилетку, зачислен курсантом на офицерские спецкурсы при Группе войск.
  Окончившим курсы рядовым присваивают воинское звание младшего лейтенанта, сержантам - лейтенанта, старшинам - звание старшего лейтенанта. Имея за плечами армейские курсы, новоиспеченные офицеры пользовались преимущественным правом стать кадровыми военными и продолжить учебу в военных учебных заведениях Союза, включая военные академии по воинской специальности. На время курсов от дежурств не освобождали, только меняли смены. Мирон стал работать на стенде радиослежения один.
   На первом же занятии курсантов предупредили, что вся программа спецкурсов, в отличие от танкистов, стрелков и связистов, является совершенно секретной. Очередные подписки о неразглашении ... Записи вели в прошнурованных толстых тетрадях с пронумерованными страницами. За пределы учебной комнаты тетради выносить было строжайше запрещено. Самоподготовка по записям проходила в той же комнате. Усвоение пройденного материала проверяли бескомпромиссным опросом по любому разделу независимо от давности изучения. По окончании занятий журналы с записями сдавали под роспись начальнику отделения. Хранились журналы в огромном сейфе. Заместителем начальника курсов и одним из преподавателей в группе был майор Савин. Такова была фамилия Николая Петровича, в прошлом оренбургского капитана.
  Мирон Каймак свыкся с мыслью, что его судьба будет связана с Вооруженными силами. Другой жизни он себе уже не представлял. На "гражданку" увольняться он не собирался. Каково же было его удивление, когда по окончании офицерских курсов, еще до присвоения офицерских званий Мирон был зачислен на гарнизонные подготовительные курсы для поступления в технический вуз. По всем предметам, независимо от личного предпочтения, курсантов натаскивали беспощадно. Пришлось Мирону вспомнить и заново изучать пройденное когда-то в средней школе.
  В июне шестьдесят третьего на очередном партийном собрании Мирон Каймак был принят в партию. Еще через неделю в штабе части ему были вручены свидетельство об окончании курсов, лейтенантские погоны войск связи и, подписанное начальником штаба управления войск связи объединенной группы советских войск в Германии, направление в один из самых престижных политехнических вузов страны.
  В те годы вышло постановление Совета Министров, разрешающее военнослужащим срочной службы на втором и третьем году поступать в высшие учебные заведения. Успешно сдавшие вступительные экзамены зачислялись в вузы вне конкурса, после чего автоматически следовала их демобилизация в запас. Провалившие вступительные экзамены возвращались в часть по месту службы. Так, на третьем году службы в армии, Мирон Каймак попал в Киев.
  ................................................................................................Киев
  Самолет ночью приземлился в новом, еще строящемся аэропорту в Борисполе. С чемоданом в руке и солдатским вещмешком за спиной Мирон Каймак с группой пассажиров пешком прошел до неказистого, приспособленного под аэропорт, старого здания. Новый, еще недостроенный терминал возвышался над всей территорией аэропорта диковинной громадой. При свете строительных прожекторов аркада терминала напоминала сооружение из фантастического фильма о космосе. Небольшой пыльный автобус доставил пассажиров в самый центр города. Сойдя, Мирон Каймак справа увидел огромный блестящий купол цирка.
  - Как сейчас добраться до политеха? - услышал он молодой женский голос. Троллейбусом, трамваем?
  - Трамваи уже не ходят! - ответила, прилетевшая тем же рейсом из Берлина, девушка в светлом, почти белом платье. - Проще пешком. Тут чуть более двух километров. Я в прошлом году во время каникул целый месяц в политехе провела. Только парк там не освещенный. Вы не в ту сторону, товарищ лейтенант?
  Мирон вытянулся с секундным опозданием. Он с трудом привыкал к своему офицерскому званию и обращению. Словно одел маскарадный костюм. Представление закончится, а костюм придется снимать ...
  - Так точно! Пойдемте!
  Группа из трех девушек и Мирона Каймака тронулась вдоль широкого и прямого Брест-Литовского шоссе. За Воздухофлотским мостом перешли на левую сторону улицы. На стене одного из сохранившихся старых желтых домов Мирон удивленно прочитал на затертой табличке тусклую надпись: Житомирское шоссе. В Киеве он был впервые. После призыва в армию вагон с новобранцами следовал от Симферополя до Харькова. Потом их вагон прицепили к пассажирскому поезду "Харьков-Оренбург".
  - Вот и Политехнический парк! - сказала девушка в белом. - Нам налево! Тут в парке по вечерам городские хулиганы пристают.
  Мирон выступил впереди группы. С боковой аллеи абитуриенты вышли к главному корпусу. Полукружье лужайки со скверами были подсвечены невидимыми прожекторами. Прожекторами были освещены и башенки на углах корпуса. Площадь устлана полукружьями из полированных булыжников. Одна из освещенных дверей главного корпуса была, несмотря на ночное время, открыта.
  - Нам сюда! - уверенно вела группу девушка в белом. - Здесь на период поступления ночью дежурят члены приемной комиссии.
  Получив направления в общежития, группа распалась. Мирон попал в комнату на троих на третьем этаже. На соседних койках спали ранее прибывшие абитуриенты. Мирон разделся, лег. В темноте, как более двух лет назад на оренбургской гауптвахте, на него набросились клопы.
  Утром, сдав в приемной комиссии документы, по совету принявшего документы преподавателя, поехал знакомиться с городом.
  - Списки групп, расписание экзаменов и программы по физике и математике будут завтра на стенде у входа в главный корпус.
  Путь в центр города казался длинным, поэтому Мирон провел остаток дня в зоопарке и парке Пушкина. В общежитие идти не хотелось. Едва вспоминал об атаковавших его ночью клопах, все тело начинало чесаться. Вернувшись в общежитие, когда начинало темнеть, застал открытые окна и двери комнаты и специфический запах. Вахтерша сообщила, что в первой половине дня травили клопов. Ночь Мирон провел спокойно, правда утром его подташнивало и болела голова.
  ....................................................................................Дьяченко
  На стенде приемной комиссии висело расписание экзаменов. Первым второго августа был экзамен по физике. Оставшиеся дни Мирон провел в подготовке к экзамену. Первого августа, чтобы отвлечься, вторую половину дня провел в городе. Для начала решил ознакомиться с Крещатиком. Мирон подходил к Бессарабскому рынку, когда его окликнули по фамилии. Мирон обернулся. К нему, раскинув руки для объятий, спешил не кто иной, как чугуевец Ванька Дьяченко. На погонах чугуевца красовалась единственная лычка ефрейтора. После объятий однополчан, Дьяченко изумленно уставился на лейтенантские погоны Каймака:
  - Откуда? Когда успел?
  - Повезло ... - не вдаваясь в подробности, пояснил Мирон. - Закончил офицерские курсы.
  - А я подал документы на агрономический в сельхозакадемии. Родич из Ямполя выбил направление. Тройки и я студент! Тоже поступаешь?
  - Да. На радиотехнический в политехе. По армейской профессии.
  - Где устроился?
  - В общежитии, рядом с учебным корпусом.
  - Повезло! А я в спортзале сельхозакадемии. Человек семьдесят на матрасах, не меньше!
  - Мы по трое в комнате. Завтра первый экзамен. Физика.
  - Здорово! Это надо обмыть!
  Мирон не сопротивлялся. Уже час его мучила жажда. Но воды не хотелось. Мирон мечтал о кружке холодного пива.
   - Пошли!
   Чугуевец, казалось, знал каждую подворотню. Он уверенно провел Мирона за Бессарабку. В проходном переулке в полуподвальном помещении находилась закусочная. Войдя, Ванька громко поздоровался:
   - Приветствую, Катюша!
  Было видно, что он здесь не первый раз. Уверенно пройдя в темный угол закусочной, усадил Мирона. Сам направился к стойке. Скоро Дьяченко принес две огромных кружки пива, тарелку, на которой высилась горка хлеба, колбаса и копченая скумбрия. Пояс ефрейтора был сильно оттопырен.
   - Сюда патрули заглядывают редко. Катюша сказала ...
   Ванька достал из-за пояса поллитровку, ухватив зубами язычок, ловко с хлопком откупорил "Московскую". Разлил по стаканам.
   - За встречу!
  Запив водку пивом, закусили. Чугуевец тут же налил по новой.
  - За экзамены!
  Тепло приятно разливалось в животе и груди Мирона. Впервые за много месяцев он почувствовал себя уютно. Оба были рады встрече. Ванька казался лучшим и самым надежным другом.
   - Будем!
  Чугуевец побежал к стойке и снова вернулся с оттопыренным поясом. Мирон хмелел на глазах. Друзья, не стесняясь, со слезами на глазах, часто обнимались. Буфетчица озабоченно поглядывала в их сторону. В это время в закусочную ворвался завсегдатай, известный всей Бессарабке и верхней части Крещатика, нищий бомж Пантюша:
  - Атас! Участковый с военным патрулем сюда идет!
  Дело приобретало скверный оборот. Для буфетчицы Катюши тоже. Она затолкала лейтенанта и знакомого ефрейтора в подсобку. Успела закрыть на ключ и встала за прилавок. В закусочную вошли четверо: военный патруль во главе со старшим лейтенантом и, известный всей Бессарабке, участковый без трех пальцев на левой кисти лейтенант Бурлака. Войдя, четверка придирчиво осмотрела столики. Бурлака подошел к дверям подсобки. Подергав, повернулся к патрулю:
  - Смотались!
  Патруль покинул помещение. Минут через десять в закусочную вернулся участковый Бурлака. Подойдя к стойке, облокотился:
   - Ну!
  Катюша спешно налила в стакан водки. Бурлака, подняв стакан высоко, запрокинул голову и широко открыл рот. Широкой струей водка излилась в глотку блюстителя порядка единственным глотком. Катюша спешно поднесла Бурлаке шмат краковской колбасы. Катюша, которой приглянулся молоденький лейтенант, поманила участкового пальцем. Тот наклонился. Катюша о чем то долго шептала. Бурлака наконец понял:
   - Добре! Смерком прийду!
  Держась друг за друга, друзья, в сопровождении участкового, покинули закусочную, когда порядком стемнело. На улице Мирон потерял сознание.
   Сон был прерывистым, беспокойным. Снилась Мирону девушка в белом платье. Она о чем-то просила его. Потом обняла, стала целовать. От нее исходил запах духов. Точь в точь, как от вольнонаемной Светы, работавшей с ним в одном кабинете на стендах радиослежения. Проснулся оттого, что слишком явно ощущал на своих губах, лице и шее поцелуи. Открыв глаза, увидел, тщательно облизывающую его губы и лицо, черно-пегую дворнягу.
   Невидимый снаружи, словно в шалаше, прикрытый лапами серебристой ели, Мирон лежал на толстом слое прошлогодной хвои. Собака, тщательно облизав его губы и шею, благодарная, преданно виляя хвостом, лежала рядом. Мирон не мог сообразить, где он. Вначале показалось, что он лежит неподалеку от одной из аллей Политехнического парка, напротив зоопарка. Отчаянно прозвенев, казалось, совсем рядом гулко промчался трамвай. Наконец он сориентировался. За его спиной, по словам, жившего в одной комнате с ним житомирца, проходит Борщаговская. А парк, наоборот, со стороны Брест-Литовского! Перед ним, примерно в тридцати-сорока метрах, высится здание его радиотехнического факультета. Здание слева - общежитие. Только вход казался с обратной стороны. Рядом старое здание студенческой столовой. Осторожно осмотрелся ...
  - Как бы кто не увидел!
  Однако все было спокойно. Мирон посмотрел на часы. Была половина пятого утра. Привстав, осмотрел себя. Осторожно отряхнул мундир от приставшей хвои. Удивительно! Нигде ни складки, ни пятнышка. Словно не валялся пьяный под елью до утра. К тому же, ясное дело, его вырвало. Но, отторгнутую колбасу с рыбой, старательно вылизала собака. Потом вспомнил. Сегодня первый экзамен! Физика! Секретарь приемной комиссии на собрании абитуриентов объявил, что военнослужащие, успешно окончившие десятилетку, прошедшие подготовительные курсы и имеющие направление на учебу, могут быть зачислены на факультет после единственного экзамена. Необходимо только сдать на "отлично" физику! Какой там "отлично"? Секретарь приемной комиссии предупредил:
  - Не решивший задачу, получает двойку! Не ответивший на один вопрос, сразу теряет два балла. Тройка! Не ответивший на два вопроса, получает двойку!
  Голова разваливается от боли! Сухо во рту! Тошнит!
  - Как я здесь очутился? Ничего не помню! Главное, не попались на глаза патрулям! Иначе проснулся бы на "губе". И лейтенантские погоны не помогли бы. Скорее наоборот! Второй раз черт меня свел с этим чугуевцем Ванькой! Все! С выпивкой надо кончать! Больше ни ногой! Лишь бы пронесло в этот раз!
  В общежитии долго чистил зубы. Почистил и погладил мундир. Надел свежую рубашку. Есть не хотелось. В столовой взял порцию манной каши, на которую раздатчица положила кусочек сливочного масла. Глядя на манку, Мирон почему-то вспомнил черно-пегую дворнягу. Едва подавил в себе рвоту...
  - Почему мне приснилась девушка в белом платье? Кто она? Как ее зовут?
  Жадно выпив три стакана, подкрашенного жженым сахаром, чая, Мирон покинул столовую. В комнате еще раз пересмотрел конспекты с подготовительных курсов. Строчки плавали, сливались перед глазами в серое пятно.
  - Будь, что будет! Вперед! Ни пуха ни пера! ...
  ................................................................................................Экзамен
  ... Вытащив из общей стопки билет, протянул его экзаменатору. Глаза преподавателя, ненамного старше Мирона, казалось, буравили его насквозь. Пересеченный множеством горизонтальных морщин, лоб казался неестественно высоким. Больше похожие на рога, узкие залысины. Записав номер билета, экзаменатор долго выбирал из стопки, отпечатанную на пишущей машинке, задачу.
  Сев за указанный экзаменатором стол, ознакомился с билетом. Билет нормальный, хоть иди без подготовки! Стал читать условие задачи ... Почему преподаватель так долго выбирал? Мирон ожидал задачу по электричеству, оптике, на худой конец по теплотехнике. А тут задача на движение ... Механика ... То ли восьмой, то ли девятый класс ...
   Волею случая история донесла происшествие с задачей по физике без купюр, то-есть, в неизмененном виде, без сокращений. Итак, условие:
   Мотоциклист по пути из пункта А в пункт Б два часа ехал со скоростью 50 км/час. Полтора часа пути он ехал со скоростью 60 км/час. Оставшиеся два с половиной часа скорость его составила 80 км/час. Какова средняя скорость мотоциклиста?
  Мирон решил для начала справиться с задачей. Еще раз перечитал условие. В это время, преподаватель, принимавший экзамен у абитуриентов соседнего ряда, громко сказал:
  - Двойка! С такими знаниями самое место в ремесленном училище!
  Белобрысый, видимо только окончивший среднюю школу, паренек, уныло поплелся к выходу из аудитории. Мирон представил, выходящим из аудитории, себя ... Тряхнув головой, снова вернулся к условию задачи. А в голове звенящая пустота. Ни одной мысли!
   В который раз он вчитывался в условие простой, он был в этом уверен, задачи. В голове тупо мелькали какие-то цифры, перед глазами зачем-то несколько раз промчался мотоцикл без мотоциклиста. Не отдавая себе отчета, лишь бы скорее избавиться от навязчивого видения мотоцикла, Мирон, как автомат, написал: 50+60+80=180. 180:3= 60 км/час.
   - Прошу! - экзаменатор указал Мирону на освободившийся перед ним стул. - Дайте решение задачи!
  Мирон протянул, помеченный штампом деканата факультета, лист с решением задачи. Экзаменатор стал читать. Затем на том же листе, что-то написал и протянул Мирону его решение задачи с чистым проштампованным листом.
   Мирон замедленно вникал в написанное преподавателем. Наконец разобрал:
   - Зная v и t вычислить S каждого отрезка пути. Сумма трех S делится на сумму трех t. Это и есть V ср. Ответ: 65 км/час.
   Переписать на чистый лист! Подписать!
  Чувствуя прилив жара к голове, покалывание сотен иголок по лицу и шее, Мирон склонил голову. Взял авторучку и быстро переписал. В армии, принимая радиограммы, необходимо было писать быстро и разборчиво. Забрав оба листа, преподаватель один лист сложил вчетверо и сунул в карман пиджака. Второй положил на угол стола.
   - Первый вопрос билета! Прошу!
  Мирон начал отвечать. Экзаменатор взял экзаменационный лист и что-то написал. Мирону было все равно. Лишь бы кончился этот постыдный кошмар. Прикинул, что сегодня же пойдет в агентство Аэрофлота оформить проездные документы на авиарейс Киев - Берлин. Дослуживать до конца ноября. Выдавив из себя "До свидания", как и проваливший экзамен паренек, не оглянувшись, поплелся к выходу.
   Едва прикрыл за собой дверь аудитории, ожидающие своей очереди абитуриенты, больше девушки, бросились к нему:
  - Ну как? Сдал?
  Мирон отрешенно махнул рукой. Одна из девушек выхватила из руки лейтенанта экзаменационный лист и, едва взглянув, воскликнула:
   - Сила! Студент! ... - и вернула экзаменационный лист.
   Мирон посмотрел на лист. Напротив предмета "Физика" в строке красовалась надпись: "5" и в скобках (Отлично). Мирон снова, как во время экзамена, ощутил острый прилив крови к голове и покалывание иголок. Наклонив голову, он покинул вестибюль.
   Покинув корпус, Мирон вышел на Политехническую. Помимо воли взгляд его уперся в серебристую ель, давшую ему приют и ночлег прошлой ночью. Новоявленный студент спешно повернул направо. Почему-то опасался увидеть черно-пегую собачку, свидетельницу его ночного неприглядного состояния. Выйдя на Полевую, повернул вниз. Решил отойти от перипетий прошедших суток на одной из скамеек липовой аллеи.
  Неподалеку от химического корпуса ноги сами понесли его через улицу к гастроному. Вечером абитуриенты, разыграв жребий на пальцах, бегали в гастроном за сигаретами, пакетами кефира, колбасой. После напряженного дня подготовки позволяли себе выпить по бутылке пива. Купив бутылку пива, Мирон завернул ее в цилиндр из, купленной в газетном киоске, газеты. Присев на скамейку, верток с пивом положил рядом. Посидев, развернул сверток. После событий на Бессарабке и "успешно" сданного экзамена, хотелось пить. Одновременно вспомнил омерзительно накатывающее опьянение в закусочной, сухость во рту и противное послевкусие под елью утром.
  В Вюнсдорфе он позволял себе выпить бутылку пива. Но там было только пиво. А тут даже не помнит, сколько выпили водки!
  - С пива все начинается! - Противоречивые мысли больно сталкивались и разрывались в его голове. - Это всего лишь пиво! Как кумыс! Только ячменный ...
  Вкус кумыса Мирон вынес из детства. У мамы после извещения о гибели на Станиславщине отца открылось кровохарканье. Она таяла на глазах. Дядя Жора, младший мамин брат, постоянно привозил из-под Симферополя настоящий кумыс. За одно лето мама стала здоровой. Ежедневно по стопке кумыса мама наливала и Мирону. До сих пор память сохранила газированный кисло-сладкий вкус напитка. Потом кумыс начинал горчить и мама допивала его одна.
  Не разворачивая цилиндра, об край скамейки открыл бутылку. Рассчитывал по паре глотков растянуть удовольствие и утолить жажду. После первого глотка уже не мог оторвать бутылку от губ. Почувствовал, как с последним глотком в желудок отправилась пивная пена. С облегчением глубоко вздохнул. Опустив газетный цилиндр с бутылкой в мусорную урну, откинулся назад. Прикрыв глаза, чувствовал, как в груди разливается теплая приятная нега.
  Словно очнувшись, резко сел прямо. Вытащил из внутреннего кармана кителя, сложенный вчетверо, листок бумаги. Развернул. Пятерка по физике на месте. Только сейчас по настоящему осознал, что он уже студент радиотехнического факультета.
  - Почему "Отлично"? Задача не решена. Это уже двойка! Ответил только на часть первого вопроса! Офицеры им нужны, что ли? Я не после училища, после офицерских курсов!
  Возвращаясь в общежитие, подошел к доске объявлений и информации приемной комиссии. На листе бумаги были отпечатаны фамилии военнослужащих, сдавших экзамен на отлично и подлежащих зачислению на радиотехнический факультет института. В списке Мирон Каймак увидел свою фамилию. Рядом висело, прикрепленное кнопкой и написанное от руки, объявление:
  - "Всем абитуриентам, сдавшим физику на "Отлично" завтра к 10 00 быть в аудитории Љ 2 факультета. Деканат".
  ................................................................................................Студент
  Наутро собравшихся поздравил декан факультета и зачитал, уже подписанный, приказ ректора о зачислении военнослужащих студентами. В институт необходимо прибыть 30 августа 1963 года ... Вечером следующего дня поезд "Киев-Симферополь" увез студента Мирона Каймака на юг. На столике перед ним, изредка тихо позванивая на стыках, стояли три бутылки минеральной воды "Лужанская".
  О своем поступлении и приезде домой Мирон маму не предупредил. Опасался неудачи на вступительных экзаменах. В случае провала, ему, без продления отпуска на поступление, предстояло немедленное возвращение в часть для продолжения службы. Не сообщил Мирон в письме и о присвоении ему офицерского звания. Приезд Мирона явился для родни радостной, близкой к шоку, неожиданностью. Мама не знала, куда усадить сына. Приехал из Зеленогорского дядя, младший брат мамы. В кумысном хозяйстве он работал ветеринарным фельдшером. Как и много лет назад, решил порадовать племянника кумысом. Мирон долго и задумчиво смотрел на укупоренные, похожие на пивные бутылки с кумысом. Затем молча отрицательно покачал головой. Точно так же отнесся лейтенант к предложению, встретивших его в городе, друзей и одноклассников обмыть лейтенантские звездочки и поступление в институт.
  Утро тридцатого августа Мирон Каймак встретил в Киеве. Он уверенно прошел к станции метро. Политехнический институт был совсем рядом, на соседней станции. Снова, уже так знакомый парк. Проходя по боковой аллее, внезапно вспомнил девушку в светлом платье:
  - Поступала ли она? На какой факультет? А может она киевлянка и случайно оказалась попутчицей?
  Поймал себя на том, что не помнит ее лица. У него прекрасная память на лица, голоса людей, номера телефонов. Еще не прозвучал в конце радиограммы личный позывной на другом конце связи, он по почерку передачи, по необъяснимым особенностям тональности, безошибочно знал, какой личный номер сейчас прозвучит в наушниках. Он прекрасно помнит лица всех учителей с первого класса, соучеников, сослуживцев в армии. Помнит, однажды увиденных на экзамене преподавателей и поступающих. А лица девушки в белом платье вспомнить не мог. Он мог описать отдельно лоб, брови, глаза, нос, губы, длинную шею, светло-русые волосы. А вспомнить лицо полностью никак не удавалось. И, чем больше старался он собрать лицо целиком, тем больше оно расплывалось, как потерявшая резкость фотография.
  Доска объявлений перед факультетским корпусом была сплошь заклеена бумагами. Перед щитом толпилась небольшая группа. Подойдя ближе, Мирон увидел списки сдавших вступительные экзамены и прошедших по конкурсу. Отдельно были списки не прошедших конкурс. Там же было указано, в каком кабинете необходимо получить документы. Отдельно было отпечатано, в какие ВУЗы Киева могли подать,не прошедшие конкурс и какие баллы проходные. Наконец, Мирон увидел приказ о зачислении и список студентов радиотехнического факультета по группам. В первой же группе на первом месте увидел свою фамилию и через тире - Староста. Дальше список был отпечатан в алфавитном порядке.
  В студенческом профкоме Мирон Каймак получил направление на заселение в общежитие. Его комната на троих оказалась в том же общежитии, где жил абитуриентом, только на втором этаже. Остаток дня прошел в хозяйственных хлопотах. Общие тетради, альбомы, карандаши. Не удержался и купил самую большую и дорогую готовальню.
  ...............................................................................................Лавра
  Следующим утром первокурсников привлекли к установке мебели в аудиториях и лабораторных залах. Как старых друзей, увидел, знакомые ему с армейского времени в Оренбурге магазины сопротивлений, емкостей, электроизмерительные приборы, частотомеры, генераторы сигналов, электронно-лучевые осциллографы. Вторую половину дня студенты были предоставлены сами себе.
  Купив в киоске туристическую карту Киева, решил ознакомиться с городом пешком. Для начала, Мирон, сам неверующий, решил посетить Киево-Печерскую лавру. Родители мамы, гродненские католики, волею судьбы после гражданской войны оказались в Крыму. Действующий костел был в Ялте и, кажется, в одном из городов южного берега Крыма. Находящийся в тридцати пяти километрах от Джанкоя, Александровский костел, был закрыт в начале тридцатых. Мамины братья пережили отсутствие католического храма весьма безболезненно. Набожная мама долго ходила молиться к, напоминающему католический, каменному кресту на подворье старой, тоже закрытой Покровской церкви.
  Бывшая с учениками в Киеве, пожилая учительница Джанкойской школы привезла набор открыток с изображениями Киево-Печерской лавры. Мама так долго рассматривала открытки с храмами, музеями и иконами, что учительница подарила ей набор открыток. С тех пор мама никуда не ходила. Когда выдавалась свободная от работы минута, мама раскладывала на столе иконостас из красочных открыток, рассматривала и подолгу молилась. Провожая Мирона в Киев, мама просила его пойти в Печерскую лавру, посетить все храмы. Мирон пообещал ...
  При переходе с Крещатика на Леси Украинки, Мирона привлек запах краковской колбасы, напомнивший ему события месячной давности. Он проходил по знакомому переулку, в котором находилась памятная закусочная. Из дверей доносился характерный для пьяных заведений, галдеж. Ему показалось, что он услышал повелевающий голос буфетчицы Екатерины. Ее имя, в мельчайших подробностях лицо, голос, Мирон, бывший тогда в состоянии опьянения, запомнил. А лица девушки в белом, сегодня, трезвый, вспомнить не может. Втянув голову в плечи, Мирон проскользнул мимо дверей заведения и по Леси Украинки, сверяясь с туристической картой, направился к лавре.
  На стене у входной арки была приклеено, напечатанное на бумаге в клетку, объявление: Для экскурсантов открыта только часть ближних пещер. Мирон, увидев группу посетителей, которым экскурсовод рассказывала о пещерах, присоединился к ней. Экскурсовод сказала:
  - Пройдем в пещеры. Сейчас другая группа покидает ее, и мы сможем осмотреть нетленные мощи. Храмы посетим позже!
  На небольшой площадке у входа в пещеры стоял худощавый высокий молодой человек в черном плаще. Возможно монах, а может просто похож на затворника? Мирону почему-то пришла в голову мысль, что монах немой. Он общался с экскурсантами молча, даже без жестов. На глиняном выступе стоял его портфель с пачкой чистой белой бумаги. На откинутом клапане портфеля были наклеены, вырезанные из белой бумаги, портреты в профиль. Одним из вырезанных изображений был профиль самого художника. Сходство было поразительным.
  От заказчиков не было отбоя. Молодой человек поворачивал заказчика в профиль. Начиналось невообразимое. Ножницы, словно с разбега вонзались в бумагу и начинали, не отрываясь, ее кромсать. Все, казалось, происходило молниеносно. Правая рука казалась неподвижной, только пальцы, вибрируя, шевелили бранши ножниц. Левая рука крутила бумагу так, что трудно было уследить, тем более, осмыслить. Словно ниоткуда в левой руке художника появился профиль, стриженной под мальчика, черноволосой девушки. Сходство было фантастическим. Несмотря на сплошь белую бумагу, была иллюзия, что мальчишеская стрижка у девушки была черного цвета. Протянув девушке ее бумажную копию, молодой монах (Мирон, наконец, увидел рядом с портфелем черную камилавку), взял протянутый рубль. На место ушедшей девушки в качестве натурщиц встали мама с маленькой дочкой.
  В составе цепочки экскурсантов Мирон медленно продвигался в темень пещеры. В цепочке справа посетители так же медленно двигались к выходу. Взгляд Мирона впился в лицо, выходящей из полутьмы подземелья, девушки. Это была она! Разделенные глинисто-песчаным невысоким барьером они двигались навстречу друг другу. Поравнявшись, девушка видимо ощутила его напряженный взор. Чуть повернув голову, скользнула по нему взглядом. Сегодня она была в голубой блузке и серой юбке. Но он ее узнал. Узнала ли она его? Его потянуло вернуться.
  Но, увлекаемый потоком людей в один ряд в узком, на одного человека, проходе, он мог двигаться только в глубину подземелья. На входе успел заметить: впереди девушки двигалась, схожая с ней, женщина средних лет. Вплотную за девушкой к выходу из пещер шел мужчина. Он был в сером костюме, но Мирон готов поспорить, что он военный. Принадлежность к воинскому сословию выдавали его выправка и осанка. Выйдя с группой из лабиринта пещер, в одиночку обследовал музеи и храмы. Пристально всматривался в лица. Видимо девушка с родителями покинула лавру после выхода из пещер.
  Наутро было собрание факультета. Председательствовал декан, он же заведующий основной кафедрой. К концу собрания пришли комсомольцы и профкомовцы старших курсов. Группы разделились в разных углах аудитории. Представили старост групп. Сразу же, видимо по анкетным данным, комсомольцы и профкомовцы рекомендовали кандидатуры комсоргов и профоргов групп. Никто не возразил. На доске объявлений деканата вывесили расписание лекций, семинаров и лабораторных занятий. Начались студенческие будни.
  ................................................................................................Будни
  На первых же лекциях Мирон по настоящему оценил глубину теоретических знаний и практических навыков оренбургского помпотеха, арестованного с подачи его, Каймака, Алексея Ивановича Марченко. Имея за плечами техникум связи, старший лейтенант в процессе их общения поднимал вопросы теоретической физики, электроники, часть из которых профессурой на лекциях преподносилась, как откровение. По настоящему Мирону были интересны лабораторно-технические занятия. Знакомый с основами электроники, имеющий практические навыки конструирования и ремонта радиоаппарауры и использования в работе различных контрольно - измерительных приборов, Мирон был на голову выше своих коллег по первому курсу.
  Почти на каждом занятии Мирон вспоминал помпотеха. Воспоминание его не носили приятный характер. Чем дальше, тем больше Мирон Каймак осознавал степень своего губительного участия в судьбе старшего лейтенанта Марченко и его семьи. Среди прочих вопросов, которые задавал он себе, некоторые стали навязчивыми. Особо болезненными были размышления Мирона о его тогдашнем поступке в отношении помпотеха. Как бы он поступил сейчас? Сообщил бы капитану он сегодня о продаже деталей на радио-рынке? И самый главный: подписал бы сегодня студент Каймак обязательство сообщать капитану об, имевших место в роте, любых нарушениях? Если бы можно было повернуть время назад! Не выпей он тогда стакан вонючего самогона, его совесть была бы чиста, жизнь его складывалась бы по другому.
  - По другому? Как?
  Анализируя события прошедших двух лет, он давал себе трезвый отчет, что, начиная с памятного утра на гауптвахте оренбургского гарнизона, его жизнь ему как бы и не принадлежала. Арест помпотеха, трагедия в его небогатой семье, другие события, несли с собой сержанта Каймака, как волны неодолимого потока. Курсы немецкого языка, служба в Германии, Света, арест генеральского водителя Анатолия, специальные офицерские и подготовительные курсы, присвоение офицерского звания ... Да и его поступление в институт! Его никто не спрашивал: куда он хочет поступать, кем в жизни он, Мирон Каймак, хочет стать? Его просто, вне его воли, несло по жизни, как щепку. Он был послушным винтиком в могучей, не знающей пощады, упрека и мук совести, машине, именуемой органами государственной безопасности?
  Дневные занятия, лекции, лабораторные работы, расчеты, черчение, подготовка к семинарам занимали все его время. Только ночью ему некуда было спрятаться от навязчивых, самоуничижительных мыслей. Сон куда-то убегал, перед глазами вставал старший лейтенант Марченко, его жена Мария Кирилловна, намалеванные красками на байковых одеялах, "ковры". В такие минуты он почти всегда без злобы и обид вспоминал чугуевца Дьяченко. Утоляя неуемную жажду спиртного, Ванька пил водку жадно, с прихлебом, со свистом присасывая попутно воздух. Появись сейчас Ванька, Мирон, заливая душевный пожар, выпил бы с ним. Ни с кем другим почему-то пить не хотелось. В такие мгновения Мирону казалось, что он испытывает к Ваньке какую-то особую нежность. Где сейчас Ванька? ...
  Утром снова аудитория, лекция, лаборатории, читальный зал ... Ночные мысли о Ваньке Дьяченко, о водке днем казались дикими. Размывались и все чаще казались когда-то виденным сном воспоминания о службе в армии, о Дьяченко, о майоре Савине. Кстати:
  - Как он там в Германии? - и облегченно вздыхал. - Оторвался ...
  Мирон жадно кинулся в круговерть институтских событий. Заседание старостата, распределение стипендий, заселение нового, недавно сданного в строй, общежития. Стало для него неожиданностью избрание на факультетской комсомольской конференции секретарем комсомольского бюро младших курсов факультета. Молодой коммунист, офицер ...
   Завтракали, обедали и ужинали студенты в, расположенной неподалеку от учебного корпуса, столовой. С начала шестидесятых для увеличения пропускной способности столовых и удобства обслуживания внедрены, так называемые, комплексные обеды. Хлеб в те годы был бесплатным приложением к студенческому обеду. В зависимости от цены, студентам предлагались три-четыре различных комплекта блюд. Разнились, как правило вторые блюда. От классических студенческих котлет до гуляша и бефстроганова. Вернувшись в общежитие после ужина в столовой Мирон ощутил, доносящийся со стороны бытового блока необычный, будоражащий аромат чего-то очень вкусного. По запаху вспомнить блюдо не мог, но готов был поклясться, что это еда из его детства.
   Войдя в комнату, стал раздеваться. Открылась дверь, и в комнату, держа перед собой шкварчащую сковороду, вошел винничанин Петро Стецула. Дразнящий запах стал невыносим. Стецула водрузил на стол сковороду с кровяной колбасой, разогретой с томленым луком. Мирон проглотил слюну. Братья мамы, оба ветеринары, старший врач, младший фельдшер, любили и часто делали кровяную колбасу. Называли дядья кровянку по-белорусски: кишка (с ударением на А). В качестве гостинца привозили Мирону. Мама кровянку не делала, так как ближайшие соседи - татары кровянку не ели и запаха ее не переносили. Закрыв на кухне форточку, чтобы не оскорбить религиозные чувства соседей, мама томила кровянку с луком. В дошкольном возрасте Мирон готов был питаться одной кровянкой с томленым луком, даже без хлеба.
  - Угости! Петро!
  Кровянка оказалась вкусной, как в детстве. С того вечера однокурсники время от времени по очереди покупали кровянку и томили ее с луком. Не доверяя Мирону, священнодействовал на кухне всегда Петро Стецула.
  ................................................................................................Ксюша
  Однажды, возвращаясь из гастронома на, на пересечении аллей у химического корпуса Мирон буквально столкнулся со спешащей куда-то девушкой. Бумажный пакет открылся и Мирон едва успел подхватить падающий круг кровянки.
   - Прошу прощения!
   - Это я прошу прощения!
  Мирон поднял глаза. Перед ним стояла та самая девушка в белом, когда он впервые прилетел в Киев и потом видел ее в лавре. Девушка его узнала:
  - Почему вы не в мундире?
  Мирон еще не оправился от неожиданной встречи. Он стоял, держа в одной руке бумажный пакет с кружком кровянки, другая рука судорожно сжимала второй кружок.
  - Можно я помогу?
  Девушка взяла пакет и, забрав у Мирона второй кружок кровянки, уложила его в пакет. Наклонив голову, судорожно вдохнула:
   - Кровянка! Блютворст! Обожаю! Даже запах! - через секунду спохватилась. - Здравствуйте!
   Мироном овладел другой запах, вернее тонкий аромат. Это не были изысканные духи, не запах дорогого мыла. Он мучительно пытался вспомнить, чем пахнут волосы, стоящей перед ним девушки. С усилием сдержался, чтобы не наклониться и не вобрать в себя тонкий, волнующий, исходящий от волос девушки, аромат. Вспомнил! Это был, знакомый с детства, запах японской айвы. Впервые он увидел и попробовал айву в саду старшего дяди-ветеринара, работавшего тогда в кумысном хозяйстве в крохотном селе Пчелиное недалеко от южного побережья Крыма. Тогда, по ассоциации с названием крохотного селения, у маленького Мирона возникло и укрепилось убеждение, что так должен пахнуть пчелиный мед.
  Весной айва зацветала красно-оранжевым облаком крупных цветов. К концу цветения появлялись, сначала мелкие, розово-бронзового цвета, листочки. Вырастая, листочки становились темно-зелеными. Они были настолько блестящими, что Мирон видел в каждом листе отражение силуэта своей головы. Весной и летом, когда айвы не было, Мирон любил растирать между пальцами айвовые листья и вдыхать их будоражащий запах. Сейчас, стоящая перед ним девушка источала, едва уловимое дурманящее благоухание растертого айвового листа.
  Мирона же против его воли потянуло на кулинарные темы:
   - Кровянка приобретает изумительный вкус, если ее разогреть с предварительно томленым луком ...
   - Хочу ... Кровянку с луком ...
   - Тогда приглашаю! Не откажете?
   Поднявшись на второй этаж общежития, Мирон без стука открыл дверь. Петро в спортивном костюме лежал на койке. При виде девушки глаза его округлились.
   - Вот ... Решил угостить кровянкой с луком ... - демонстрируя Петру пакет, запнулся Мирон.
  Петро достал из тумбочки две больших луковицы, взял пакет с кровянкой, нож и выскочил из комнаты:
   - Я быстро!
  Мирон благодарно посмотрел ему вслед.
   - Меня зовут Ксения! Папа зовет Ксюшей... Бабушка называла Аксиньей. А вас?
   - У меня имя не модное. Или старомодное? Я Мирон!
   - Редкое и странное имя! Что оно означает?
   - Я пытался узнать еще в школе. Учительница истории старалась объяснить значение имен всех учеников. Говорила, что мое имя происходит от древнегреческого слова "Миро". Душистая, благоуханная смола ... От нее - мироносица. Масло "Миро" использовалось при церковных ритуалах. Отсюда, якобы произошло слово "миропомазанник". О значении своей фамилии я узнал в армии ...
   Открылась дверь. Войдя, Петро, опасаясь обжечься, спешно положил на стол сковороду, успев подложить под нее кусок толстого картона. Достал из своей тумбочки батон и положил на стол.
  - Приятного аппетита!
  В этот миг открылась дверь. Мирон не успел увидеть входящего. Петро грудью вытолкнул гостя в коридор и плотно притянул за собой дверь. Мирон из своей тумбочки достал ложку и вилку. Вилку отдал гостье. Порезал батон. Девушка прыснула:
  - Я как знала, копила аппетит с самого утра. Не успела пообедать! Или не хотела?
  Набрав вилкой кровянку, отправила в рот. Стала жевать.
  - А можно, поменяемся? Я буду есть ложкой!
  Мирон с улыбкой протянул Ксении ложку. Несмотря на то, что они встретились не более двадцати минут назад, у него возникло ощущение, что они знакомы тысячу лет. Мирон протянул кусок батона.
   - Угу ... Про хлеб я забыла!
  Оба рассмеялись. Стало удивительно легко ...
   - Кстати ... - спросил Мирон. - Блютворст на немецком означает - кровяная колбаса. Откуда вы знаете немецкий?
   - Среднюю школу я окончила в Германии. Школа русская, при Советском посольстве. Но в отличие от школ в Союзе, у нас было шесть уроков немецкого языка в неделю.
  Сковорода стремительно пустела.
  - Как в такую тоненькую девочку уместилось столько кровянки. - весело подумал Мирон. - И не заметно.
  Совсем по детски гостья провела рукой по животу:
   - Царский ужин! Давно так вкусно не ела. А киевская кровянка, да еще с луком, вкуснее немецкой!
   - Это, выходит вас при посольстве кормили кровянкой?
   - Нет! Мы ели дома. Папа тоже любит кровянку. Покупал по дороге в магазине при мясокомбинате. Часто приносил еще теплую. Когда папа разогревал кровянку, мама уходила в город. Она не переносит запаха этой колбасы. - помолчав, добавила. - Еще я люблю ливерную ...
   - Вы жили в Берлине?
   - Нет. В Берлине я училась. А возили нас за тридцать пять километров, из Вюнсдорфа ...
  У Мирона отвисла челюсть:
   - Вы жили в Вюнсдорфе? Я там служил. И мы ни разу не встретились ...
   - Зато встретились здесь, в Киеве!
   - В Вюнсдорфе служит ваш папа? - Мирон вспомнил поход в лавру.
   - Только давай на "ты"! После такой колбасы неудобно как-то на "вы".- шутя предложила девушка.
   - Давай!
  - Папа заместитель начальника управления химических войск. Они с мамой закончили химический факультет в Киеве в сорок первом. Родители в прошлом году показали мне сохранившийся учебный корпус. У меня был старший брат. - скороговоркой выстреливала о себе сведения гостья. - В сорок третьем в эвакуации задохнулся кедровым орешком. Дедушка не успел даже на улицу вынести. Я родилась в сорок пятом. Так и кочуем за папиной службой. А в прошлом году родители оставили меня у маминой подруги. Она профессор-химик. Я каждый день ходила с ней в институт и решила стать химиком. Моя мама несколько лет не работает ...
  Длительная тирада не мешала Ксении оперативно управляться с ужином. Кровянка таяла на глазах. Глядя на уплетающую кровянку нечаянную гостью и слушая ее рассказ о себе, Мирон с улыбкой вспомнил, прочитанный в Вюнсдорфе рассказ О.Генри "Вождь краснокожих". Куском хлеба Мирон вытер сковороду. Крошки кровянки отправил в рот. Потом был чай, который в те годы в студенческих общежитиях пили из поллитровых банок.
   Мирон вышел проводить Ксению. Гуляли по аллеям Политехнического парка, вспоминали небольшой уютный Вюнсдорф и сообща удивлялись, что ни разу там не встретились. От общежития радиотехнического факультета до общежития химиков расстояние не более трехсот метров. Преодолели этот путь наши герои за два с половиной часа.
  ...............................................................................................Очарование
  Жизнь Мирона, казалось, еще никогда не была такой насыщенной. Общежитие, завтрак, занятия, обед, библиотека, лаборатория, ужин, общежитие. Сейчас между ужином и общежитием вклинилась целая жизнь. Это были недолгие часы встреч с Ксенией. Мирон, сам относившийся к занятиям в институте ответственно, был поражен почти патологически добросовестным отношением этого ребенка, как он про себя ее называл, к учебе, граничащим с педантизмом, ее тщательностью, скрупулезностью, аккуратностью при подготовке к занятиям. Оторвавшись от его губ, могла посмотреть на часы, и, забыв сказать "До встречи" убежать готовиться к завтрашним занятиям.
  Сдав последний экзамен во время весенней сессии, Ксения улетела в Москву, где служил ее дядя. Там же были в гостях родители. Полковник находился в очередном отпуске. Мирон, тянувший с отъездом в Джанкой, получил телеграмму:
  "Прибываю завтра. Борисполь 10 - 40. Встречай."
  Купив самый большой букет цветов, Мирон прибыл в Борисполь за час до прилета самолета. Чтобы не завяли цветы, ждал в тени павильона перед терминалом. Наконец объявили о посадке самолета. Мирон поспешил в зал для встречающих. Ксению Мирон увидел сразу же, как она вышла из автобуса. За ней, он их узнал сразу, шли ее родители.
  После знакомства, забрав багаж, по приглашению полковника, прошли в ресторан. Через два с половиной часа родителям предстоял перелет Киев - Берлин. После обеда объявили регистрацию билетов и почти сразу была объявлена посадка на рейс. Прощаясь, мама Ксении, обращаясь к Ксении, просила обоих быть умницами.
  - Да, мама! Я буду стараться! Мирон и без того умница!
  Когда самолет выруливал на взлетную полосу, объявили о посадке в экспресс-автобус "Аэропорт "Борисполь" - Площадь Победы". Потом они пешком повторили прошлогодний маршрут до Политеха с той разницей, что сейчас оба больше молчали. Не сговариваясь, прошли в общежитие радиотехнического факультета. Отдав Мирону ключ, дежурившая тетя Дуня отдала Мирону письмо от мамы. Когда Мирон с Ксенией стали подниматься по лестнице, женщина, не поднимая над стойкой руки, вслед украдкой их перекрестила.
  Дверь комнаты оказалась открытой. Спеша в аэропорт, Мирон забыл закрыть ее на ключ. Зато сейчас щелчок замка закрываемой изнутри двери, прозвучал дважды. Второй раз замок дважды щелкнул утром. Открылась дверь. В коридор Мирон вышел один. Снова дважды прозвучал щелчок, закрываемой со стороны коридора, двери. С пустой авоськой Мирон направился на Полевую. Вернулся с той же авоськой, из которой торчали горлышки бутылок с минеральной водой. Из бумажного кулька выглядывали два больших черных круга кровянки. Три большие луковицы нашлись в тумбочке, уехавшего в Винницу на каникулы, Петра Стецулы.
  15 октября позвонил из Москвы дядя Ксении, полковник, старший адъютант министра обороны. Сказал, что в понедельник, 19 октября летит в составе делегации Министерства Обороны в Югославию на празднование 20-летия освобождения Белграда от немецких оккупантов. Выбил место для Ксении.
  - После торжеств мы с дядей полетим в Берлин. - сообщила Ксения. - Там я поставлю родителей в известность о наших отношениях и попрошу у них благословения. Скажу, чтобы готовились к лету навестить внука. Жаль, что летим не вместе.
  - Правда? А мне почему не сказала? - Мирону казалось, что он ослышался. Весть была ошеломляющей.
  - Не была уверена сама. А сейчас вот сказала ... Это точно ...
  До вечера гуляли по парку. За ужином в столовой Мирон удалял редкие кости и подкладывал Ксении самые лакомые кусочки рыбы.
  - Ты бы мне еще в рот ложил! - по детски прыснув, сказала девушка.
  - Угадала! Мне хочется кормить тебя с ложечки!
  ... В аэропорт приехали за полтора часа до отлета. Взявшись за руки, гуляли, продолжали знакомство с новым, огромным необычным терминалом Борисполя. Объявили посадку. Словно стесняясь на людях, целомудренно обнялись. Неловкий поцелуй Мирона пришелся в темя девушки. Ксения откинула голову:
  - Так всегда целовал меня папа. Хотя с тобой я почему-то часто чувствую себя, как дочь. В пятницу встречай! Номер рейса и время прилета я сообщу телеграммой из Вюнсдорфа.
  Мирон прошел на террасу для провожающих. Ксения повернулась и помахала рукой дважды: входя в автобус и поднимаясь по трапу самолета. Стремительно взмывший в небо самолет скрылся в далекой серо-голубой дымке, а Мирон еще долго смотрел вслед.
  ................................................................................................Катастрофа
  ... В понедельник, 19 октября Мирон допоздна занимался в лаборатории. Подготовившись к завтрашнему семинару по философии, знакомился с новыми, разработанными на оборонном предприятии "Орион", универсальными электронными блоками. У истоков появления блоков стояли сотрудники их кафедры и института физики Академии Наук. На стене электрические часы чуть слышно отщелкивали минуты. Было без двух минут одиннадцать вечера. Вспомнив, что в Дворце Съездов в Москве сегодня чествовали космонавтов, прибавил громкость, в стоящей на тумбочке, радиоточке.
  - Ксюша, вероятно, давно в Белграде ... А может уже десятые сны видит ...
  Прозвучал сигнал начала нового часа. Два тире и точка.
  - Буква "Г". - навязчиво пронеслось на автомате в мозгу.
  - Говорит Москва! Передаем последние известия! Крушение самолета Советских ВВС ИЛ-18 в Белграде. При заходе на посадку в аэропорту Белграда (Югославия) произошла авиакатастрофа. В результате крушения погибла советская военная делегация, летевшая на празднование 20-летия освобождения Белграда от немецких оккупантов. При заходе на взлетно-посадочную полосу самолёт по неустановленной причине отклонился от курса, столкнулся с горой Авала в 180 метрах от её вершины и взорвался. В результате катастрофы погибли 18 человек, в том числе 7 членов делегации и 11 членов экипажа ... (Это было единственное сообщение по радио, которое больше не повторяли. Радио, телевидение, газеты молчали. Словно ничего не было.) Сообщение, как и тысячи услышанных ранее, лишь слегка коснулось сознания. Через мгновения оцепенение овладело Мироном и уже не отпускало:
  - Авиакатастрофа? Белград ... Празднование 20-летия ... Столкнулся с горой ... Ксюша-а! Девочка моя теплая! Нет! Не может быть! За что? ...
  ...Мирон Каймак, доложивший в свое время майору Зубову в Вюнсдорфе о вольнонаемной Свете, слушающей "голоса", прошел в соседний кабинет лаборатории. Включил, недавно полученный кафедрой для изучения и подбора оптимальных режимов, радиоприемник. Прошедший этапы НИР (научно-исследовательские разработки) и ОКР (опытно-конструкторские работы) последний всеволновый, еще секретный радиоприемник с комбинированными узлами (электронные лампы, полупроводники и первые микросхемы - самые последние достижения советской микроэлектроники). Суперновшеством в приемнике был блок усиления промежуточной частоты. А самым секретным тогда считался помехоподавляющий фильтр исключительно на первых советских микросхемах). Забыв изнутри закрыть лабораторию, до утра слушал все передачи "голосов" на русском и немецком языках. Прослушал несколько выпусков новостей радио "Свобода". Все те же слова: Время, место катастрофы, цель полета. Только с количеством погибших неувязка. "Радио Свобода" передала дословно: В результате катастрофы погибли тридцать три человека! Не восемнадцать! Тридцать три!
  В самолете были, выходит, еще пятнадцать человек! Пять членов экипажа и десять пассажиров! Десять пассажиров? Нет! Не десять! Одиннадцать! Один пассажир погиб, так и не родившись! Выходит они не человеки? Кто же они? Работники Министерства Обороны? Просто пассажиры, как его Ксения, позвонившая перед вылетом, что летит с дядей спецрейсом Министерства Обороны! Казалось: что может быть надежнее? Выходит, остальные не человеки? - безостановочно стучал в виски и затылок вопрос.
   (Через добрый десяток лет об авиакатастрофе под Белградом Мирон Макарович Каймак прочитал в воспоминаниях начальника центра подготовки космонавтов Н.П.Каманина (Скрытый космос. 19 октября. 1964.)
  Комарову, Феоктистову и Егорову вручили награды. Микоян и Косыгин поздравили награжденных. В ходе торжеств я узнал от Раисы Яковлевны Малиновской жуткую новость. На самолете ИЛ-18 недалеко от Белграда разбилась наша военная делегация. Погибли 17 человек, в том числе маршал С.С.Бирюзов, начальник административного отдела ЦК КПСС Н.Р.Миронов и другие товарищи. За 6 дней до катастрофы, 13 октября, этот самолет с тем же экипажем доставил из Кустаная на космодром "Байконур" космонавтов Владимира Комарова, Константина феоктистова и Бориса Егорова после их приземления в капсуле корабля "Восход-!".
  Опустив голову на стол, Мирон окунулся в полусон, в полузабытье, в полубред, как в спасение. В окнах стояла светлеющая осенняя синева, когда его разбудила уборщица. Еще не очнувшись, он сидел с открытыми глазами, не понимая, почему он здесь, в лаборатории, что здесь делает эта женщина в синем халате? Потом, сжав кулаки, заскрипел зубами. Из него вырвалось, больше похожее на звериный рык, рыдание. Уборщица попятилась и спешно покинула лабораторию ...
  Не заходя к себе, немытый, в помятом костюме направился в общежитие химфака. Дверь в комнату Ксении была приоткрыта. Забыв постучать, вошел. Несмотря на ранний час, девушки уже не спали. Сидели за столом. На четвертом, в торце стола, стуле всегда сидела Ксюша. Сейчас стул пустой ... Нет! Неправда! Ксения сейчас войдет и привычно сядет на свой стул спиной к окну!
  По тому, как мгновенно округлились глаза девушек, Мирон понял:
  - Они что-то знают! Говорили о нас? И расстегнутый портфель Ксении на столе ... Зачем?
  Одна из девушек достала из кармашка портфеля, так знакомую Мирону, миниатюрную записную книжку. Ксюша привезла эту книжку в августе из Вюнсдорфа, когда гостила у родителей! Девушка открыла книжку и молча протянула ее Мирону. На обороте обложки Ксениной рукой были написаны Вюнсдорфовские номера двух телефонов: домашнего и отцовского служебного. Номера телефонов были Мироны знакомыми. Он не раз провожал Ксению на переговорный пункт, откуда она заказывала разговор с Вюнсдорфом. Сунув записную книжку в карман, не прощаясь, вышел.
  В переговорной на Воздухофлотской были две дежурные телефонистки и единственный ожидающий. Вспомнив, что в Германии время сдвинуто на час позже, по срочному заказал квартиру родителей. Минут через десять из громкоговорителя раздался голос оператора:
  - Ожидающие Германию-Вюнсдорф, пройдите в четвертую кабину!
  На ватных ногах Мирон прошел в кабину. Забыв закрыть дверь, снял трубку:
  - Алло!
  - Кто звонит? - приглушенный женский голос спросил по-русски. Потом переспросил на немецком. - Wer spricht ? Wer ruft an?
  - Это Мирон! Киев ... Ксения ...
  В трубке послышалось негромкое рыдание. В жилах Мирона, казалось, застыла кровь. Почему-то налилась свинцом поясница. Появилась сильная боль в руках до самых локтей. Казалось, болит внутри костей ...
   - Нету нашей Ксюши! ... Нет! ... Она звонила перед вылетом из Москвы. Не удержалась ... Поделилась радостью. Мирон! Сынок! - в трубке раздались прерывистые короткие гудки.
  Мирон повесил трубку. Выходя из кабины, снова забыл закрыть дверь.
   Покинув переговорную, Мирон побрел к центру. Миновав памятник Щорсу, перешел Крещатик. Ноги понесли его в проходной переулок. Пять ступенек в полуподвал. Закусочная была полупустой. За прилавком в коротком белом фартуке стоял полный мужик с казацкими усами. Силился вспомнить, как звали буфетчицу:
   - Какая разница?
   Попросил налить водки, заказал пельмени. Сел за стол. Не дожидаясь пельменей, вылил в себя водку. Неподвижный взгляд уперся в глубокую царапину на голубой столешнице.
   - Ваши пельмени!
  С пустым стаканом подошел к стойке. Забрав пельмени, попросил налить полный стакан. Выпив, стал тыкать вилкой пельмени. Есть не хотелось. Была только неуемная жажда, потребность залить в себе нечто сухое и горячее.
   На стул справа грузно опустился мужчина средних лет в полинялом милицейском кителе без погон и, несмотря на теплую осень, в черной шапке ушанке.
   - Здоров!
  Каймак поднял голову. Небритое испитое лицо, отечные веки, на левой руке не хватает трех пальцев.
   - Не помнишь? А я помню, тебя зовут Мирон! Бурлака все-о помнит!
  Силясь вспомнить, Мирон напряг память. Бесполезно!
   - За политехом позапрошлым летом мы тебя уложили под елкой!
  Мирон кивнул. Из внутреннего кармана вытащил десять рублей:
   - Принеси бутылку водки и закуски. На твой вкус!
  Схватив десятку, назвавшийся Бурлакой, исчез. Прошло несколько минут. Каймак успел опорожнить стакан и съел несколько пельменей. Словно появившись ниоткуда, Бурлака стоял у буфетной стойки. Буфетчик крупными кусками нарезал хлеб, колбасу, искромсал селедку. Положив все на стол, Бурлака выдохнул:
   - Рассказывай! Какая беда приключилась?
  Каймак рассказал о своем студенчестве, Ксении, самолете, катастрофе и телефонном разговоре. Бурлака внимательно слушал:
   - Слушай, друг Мирон! Водку больше не пей! Вижу! Поешь! Выпей пива, утоли жажду! А я, так и быть ... пострадаю за тебя!
  Бурлака пил, жадно ел. Мирон расползался на глазах. Скоро уронил голову на стол. Прикончив Мироновы пельмени, Бурлака тяжело поднялся:
   - Поехали, студент!
   Очнулся Мирон затемно, под той же, приютившей его позапрошлым летом, елью. Холод, казалось, проник во все его члены, сковал насквозь. Руки, ноги сгибались и разгибались с трудом. Челюсть казалась чужой. Болела голова. Тошнило. Страшно хотелось пить и в туалет. Справив нужду, отряхнул одежду и пошел в общежитие. Двери были закрыты изнутри. Через стеклянные проемы дверей посмотрел на часы над столом вахтерши тети Дуни. Было около шести утра. Решив не беспокоить женщину, прислонился к стене и стоя задремал.
   Со скрипом открылась массивная дверь. За долгие годы службы у тети Дуни выработалась удивительная чувствительность. Ее будили шаги студентов на улице, шарканье обуви по крыльцу общежития. Она открыла дверь:
  - Входи, Мирон! Какое горе! ...
  - Знают уже! Вероятно девочки с химического приходили ...
  Петро, уложив, дрожащего от холода приятеля, тщательно укрыл, подоткнул одеяло. Подумав, сверху накинул еще свое одеяло. Сам с чайником пошел на кухню ... Закипятив воду, разбудил Мирона и заставил выпить три стакана крепкого горячего чая. Снова укрыл двумя одеялами и ушел на занятия.
   До конца недели Мирон на занятиях не появлялся. Спал до свиных голосов. Проснувшись, жадно выпивал бутылку пива. Аппетит пропал. Потом Каймак отправлялся в гастроном на Полевой. Возвращался с авоськой в которой всегда виднелась бутылка водки, несколько бутылок пива, колбаса или сыр. Первые три-четыре дня ребята из чувства солидарности выпивали с Мироном по стопке водки. Первый от угощения отказался Петро, за ним остальные ребята.
   - Мирон! Не зальешь горе водкой! Сопьешься!
   Временами Петру казалось, что Мирон пьет не с горя. Каймак превратил свое студенческое бытие в ритуал. С утра занятия, потом столовая, библиотека, лаборатория, комитет комсомола. Вечером он спускался вниз по Полевой и наполнял авоську. Часто усаживался на дальнюю скамейку в парке напротив Полевого переулка и начинал пиршество. Потом подолгу дремал. И лишь когда на парк спускался синий осенний вечер, Мирон уходил в общежитие.
   Темнело, когда, запрокинув голову, Мирон из горлышка опустошал бутылку водки, рядом раздался молодой женский голос:
   - Как же он переживает!
   Мирон оторвался от бутылки. Перед ним остановились, возвращающиеся из магазина, девчата из Ксениной комнаты.
   - Ничего он не переживает! - это был голос самой старшей девушки, поступившей в институт после техникума и двух лет работы. - Переживают не так! Алкоголик! Размазня!
   Следующим вечером, впервые за месяц после гибели Ксении, Мирон ужинал в студенческой столовой ...
  .................................................................................................Первые шаги
  Мирон жил, как заведенный автомат. Его маршрут был очерчен общежитием, кафедрой, библиотекой и столовой. В сравнении с другими ребятами, поступившими в институт после армейской службы, учеба ему давалась легко. Особое удовлетворение приносили занятия в лаборатории. В отличие от однокурсников, строго следующих инструкциям и методическим рекомендациям, Мирон, с одной стороны, осознанно стремился к чистоте физического эксперимента, с другой, самостоятельно менял условия и изучал влияние различных факторов на конечный результат.
   Если большинство студентов под руководством преподавателей проводили научно-технические эксперименты прикладного плана, Мирона влекло углубленное исследование фундаментальных вопросов методологии научных исследований. Его вниманием овладели проблемы организации экспериментальной практики и стабильной воспроизводимости эксперимента в физике, влияния различных факторов на конечный результат эксперимента в любой области электроники. Он начал изучение литературы по теоретическим основам интерпретации полученных результатов и определения статистической погрешности. Конечной целью была все та же чистота эксперимента, как основа достоверности научного поиска. Мирон поделился своими мыслями с профессором. Тот надолго замолчал. Потом сказал:
  - Это целая философия! Если хочешь, наука наук ... Это проблема относительности и абсолютности научного познания. Начать следует с базовых основ методологии научного исследования. Дерзай! Но не забывай еще об одном, о времени. О времени, как о философской категории и физической величине. Жизнь коротка ...
  Увлечение теоретическими основами методологии физического исследования не осталось незамеченным. Доклады Мирона Каймака на студенческих конференциях и форумах молодых ученых отличались объемностью и глубиной интерпретации полученных данных. В своих выводах студент Каймак всегда оставлял место для пункта, в котором обосновывал необходимость решения вытекающих из доклада задач на уровне концептуальных проблем, реализуемых на уровне идей. Некоторым многое было непонятным, но этим самым часто внушало уважение к докладчику. О Каймаке заговорили, как о перспективном молодом ученом, поставившим во главу угла степень новизны исследования. Повторяемость решения проблемы стала критерием достоверности достигнутых результатов.
  Не обошлось без неприязненности. Группа молодых преподавателей кафедры физики присвоила студенту кличку "Фи-фи", что, в отличие от бытовавшего в те годы выражения "физик-лирик", означало "физик - философ". Кличка быстро распространилась с легкой руки доцента, принимавшего в свое время у Каймака вступительный экзамен по физике. Тогда негласным условным знаком на экзаменационном листе экзаменатор получил, неизвестно от какой инстанции института, указание оценить знания абитуриента на "отлично". Кличка к Каймаку приклеилась надолго.
  Вместе с тем, с конца шестидесятых, задолго до появления локальных компьютерных сетей, Мирона Каймака, как будущего профессионала, способного обеспечить нетрадиционный многогранный охват решаемой проблемы и умеющего правильно поставить цели и найти эффективные способы их достижения, стали называть системщиком.
  Работа в библиотеке не ограничивалась изучением монографий, научных статей, тезисов докладов, переводов иностранной литературы. По совету заведующего, недавно созданного при институте, патентного отдела, Мирон изучал и по разделам тщательно систематизировал имеющиеся отечественные и зарубежные приоритетные наработки. Редкий патентный поиск не заканчивался оформлением заявки в Государственный комитет по делам изобретений. Сотрудники кафедр недоумевали. Подчас недели и месяцы патентного поиска не давали им выхода на собственное изобретение. Каймак же, вникнув в суть чужого изобретения, непонятным наитием находил в формуле, незамеченные самим автором, резервы новаций. Тут же рождалась формула очередного изобретения.
  Все было предельно просто! Понятие изобретения включает триаду: новизна технического решения, существенность отличия от выбранного прототипа и полезность изобретения! Неважно, велика ли доля новизны в техническом решении. Важно ее показать! Главное, чтобы отличие преподнести существенным! И полезность, то есть применение обосновать убедительно. Применение - использование. Использование - польза, полезность ... Корень один!
  В какой-то момент удачливого изобретателя осенило. При изучении уже известных изобретений в его мозгу вне желания включалась система поиска, анализа и творческого синтеза технических решений. Матрицей его системе послужил алгоритм мышления разведчика, усвоенный им на офицерских спецкурсах в Вюнсдорфе. И это еще не все! Заявку пока желательно подавать следует в соавторстве! Пока! Одиноким безвестным изобретателям отказывают чаще! И заявителем должен выступить не автор, а учреждение, институт, Академия. Так весомее. Плюс, не дожидаясь заключения от головных учреждений, сопроводить заявку минимум двумя отзывами! Нацелить в нужном направлении рецензентов!
  ...............................................................................................Пути господни неисповедимы
  Периодически какой-то внутренний импульс заставлял Мирона спуститься по боковой аллее парка до памятной скамейки. Вспоминая Ксению, он подолгу сидел, пытаясь воспроизвести в памяти ее образ. Как и три года назад, лицо ее, как в струях ливня, все чаще расплывалось, теряло свои характерные очертания. Несколько оставшихся фотографий Ксении были далеки от оригинала. Кроме того, по выражению самой Ксении, она не была фотогеничной и не любила фотографироваться. Образ ее постепенно размывался временем. Оставалась светлая грусть.
  Начинало темнеть, когда, не спросив разрешения, кто-то присел рядом. Слишком близко. Незнакомые так не садятся. Боковым зрением Мирон уловил, что это был средних лет мужчина. Не студент, на преподавателя не похож. В груди Мирона закипало раздражение, желание подняться и уйти в общежитие. В это время раздался приглушенный голос:
  - Здравствуй, лейтенант Каймак!
  Мирон узнал бы этот голос из тысячи. Он вспоминал его довольно часто, почему-то особенно в последние недели:
  - Забыли? И слава богу ...
  Не поворачивая головы и стараясь не напрячься, не вздрогнуть, Мирон так же тихо произнес:
  - Здравия желаю, товарищ майор!
  - Подполковник, Мирон ...
  Подполковник Савин был одет в темно-серую тройку. Галстук то-ли красный, то-ли бордовый. В сумерках не разобрать. Светлая рубашка.
  - Здравия желаю, товарищ подпол..!
  - Николай Петрович! Мирон Макарович ... Понял, что ты освоился. Плюс комсомольская работа, наука ... Приветствую! Поставлена задача столбить ведущие в науке должности нашими кадрами.
  - Стараюсь, Николай Петрович!
  - Меня перевели в Киев. Полагаю, что это надолго. Характер нашего общения остается прежним. Ты не рядовой информатор. Ты штатный сотрудник ... Привыкай! В соответствии с штатным расписанием у тебя, кроме стипендии, будет оклад. Учитывая твое студенчество, нагрузка твоя будет небольшой, но насыщенной, важной ... У тебя пока будет только три сотрудника. Сведения, полученные от них, будут плотно перекрываться информацией из других источников. Нам ошибаться нельзя!
  - Нужна достоверная информация о каналах утечки секретных материалов по незащищенным патентом и авторскими свидетельствами разработкам, о набирающей силу коррупции, как при поступлении в вузы, так и подборе преподавательских кадров. Сватовство, кумовство, блат, как и принцип "рука руку моет", должны быть как на ладони. Остальное не наше дело. Устранением этих уродств будут заниматься другие службы.
  Плюс националистическое движение. Это выходит на первый план. В западных областях находят схроны с оружием и боеприпасами послевоенного производства. Продукты питания, сырокопченые колбасы, сыры, консервы, постоянно обновляются. К отдельным схронам тянутся подземные силовые кабели. Ведется подрывная работа среди преподавательского состава ВУЗов и студенческой среды. Одним из твоих негласных сотрудников будет декан.
  - Как же так? Я студент, а он декан, заслуженный, лауреат!
   - Декан - генерал в своей епархии. В нашей службе он рядовой. И, случается, генералы часто забывают, какие обстоятельства помогли им получить генеральскую должность в другой ипостаси. А ты уже кадровый офицер! Привыкай, уживайся в таких отношениях! Не ты первый!
   Мирон понял, что сведения, получаемые от его информаторов он обязан систематизировать и перепроверять. Он допускал, что и его работу, в том числе по агентам, будут анализировать другие. Возможно, его же подопечные. Проверяемые будут проверять его, проверяющего ...
  Почти три года было спокойно! И снова!
  Во рту и глотке Мирона пересохло, густая слизь приклеила язык к небу, в горле противно запершило. Он вспомнил, с каким вожделением на этой самой лавочке он крупными глотками вливал в себя пиво. У него судорожно дернулся вверх кадык. Это движение не ускользнуло от Савина:
  - Еще одно ... Ты родился не для употребления алкоголя. Просто ты такой, таков организм, такова твоя реакция. Другие себе позволяют, а тебе нельзя! Иначе, Мирон, алкоголь употребит тебя ... Я не беру в рот этого зелья со студенческих лет, с тех пор, когда был на практике в Иране. Там сплошь трезвенники. Только курят, как черти. Нюхают, правда ... Я не пью и не чувствую себя обделенным судьбой. Просто необходимо скорректировать и поставить во главу угла, наряду с профессиональными, и личные приоритеты. И последнее. Никогда не распивать алкоголь с информаторами. Встречаться будем только на квартирах. Адрес и время я укажу. Встречи с информаторами по устным паролям. Первый номер по вторникам, второй по четвергам, третий в пятницу. На случай экстренной встречи за оконную ручку над твоей кроватью вставишь свернутую газету или позвонишь. Номер сообщу позже ...
  Во вторник после второй пары Мирон попросил декана принять его по неотложному вопросу. Профессор неохотно согласился:
  - У меня на это время назначена встреча. Да ладно! Заходи! До пятнадцати успеем ...
  В течение нескольких минут Мирон обстоятельно, и вместе с тем, оперативно оговорил нерешенные проблемы. Протянул заявление на имя декана от однокурсника, получившего в сессии тройку, с просьбой назначить стипендию. Декан спешно сунул заявление в папку:
  - Поможем! - взглянув на стенные часы, спросил: - Все?
  Секундная стрелка приблизилась к двенадцати. Мирон вполголоса назвал пароль. Декан целую минуту молча следил за секундной стрелкой. Потом вздохнул:
   - Пути господни неисповедимы ...
  .................................................................................................Плох тот солдат ...
  Как во время службы в армии Мирон не представлял себя вне вооруженных сил, так и сейчас, он не видел себя вне факультетской лаборатории. В городе бывал крайне редко. Свой выход в город по известной причине ассоциировал с переулком у Бессарабки и закусочной. Ребята ходили в кино, некоторые стали увлеченными театралами. Многие образовывали семейные пары. Однокурсницы всерьез и в шутку приглашали Мирона на танцы. Танцевальные вечера у него вызывали неприятные ассоциации с домом культуры швейной фабрики в Оренбурге. За четыре года, побывав один раз при поступлении, так и не удосужился сходить, в, расположенный через проспект, зоопарк.
   Все Софийские достопримечательности от площади, собора до колокольни, музеи, Михайлов монастырь, Золотые ворота, Сиреневая горка ... За исключением Печерской лавры, увиденной перед первым курсом, все исторические места остались вне внимания студента Каймака. Поймал себя на мысли, что и в лавру не сможет пойти. Боялся разрушить в своей памяти светлое лицо, поднимающейся из темноты подземелья, Ксении. Да и сама Ксения медленно уходила в забвение. Все чаще он не мог вспомнить ее лица.
   Лаборатория стала его домом. Если был занят допоздна, оставался до утра на кушетке в лаборантской. После четвертого курса декан, он же заведующий кафедрой пригласил Мирона в свой кабинет.
  - Пора выходить в свет. У тебя позади завидный патентный поиск, приличный задел по теоретическим основам методологии научных исследований и анизотропии свойств полупроводниковых кристаллов, достаточно публикаций и авторских свидетельств. Пора подумать об оформлении кандидатской. Глиняный с пятого курса - талантливейший парень, но слишком широко раскинул свои сети. Самое интересное ... На кандидатскую материал размытый, а докторская при доработке получится талантливая. Парадокс!
  - Не рано ли думать о диссертации, Харитон Ефимович!
  - Рано не бывает. Бывает поздно! Возьми Алексея Арсентьевича Корсуна! Двадцать шесть лет, кандидат наук, уже доцент, на всех парах гонит докторскую. Я подал его кандидатуру как резерв на заведование кафедрой. А может вторую откроем! Положим, сначала курс, потом кафедру жидко-кристаллических полупроводниковых сплавов. На пятки Корсуну наступает Глиняный! Ты чем хуже? Методику электролитно - плазменного насыщения полупроводниковых сплавов позаимствуешь у Делиевой. В Академии Наук я вопрос утрясу. Разрешат использовать и методику и аппаратуру. Дерзай!
  Покинув кабинет, Каймак долго бродил по парку. Беседа с деканом разбудила в душе Каймака подспудные, спрятанные на самом дне души и до сих пор дремавшие приоритеты. То о чем он втайне мечтал, и боялся в этом себе признаться, шло в руки самостоятельно. Он был уверен: декан будет на его стороне. То, что он в себе раньше давил, прятал, вдруг оказалось востребованным. Власть! ...
  - Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! Почему нет!
  На прошедшей недавно отчетно-выборной конференции института студента Каймака избрали членом парткома института. Секретарем парткома, по рекомендации ЦК Компартии республики, была избрана фронтовичка, бывший третий секретарь Житомирского обкома. Тут же, проведя открытое заседание парткома, по предложению проректора по учебной работе, Мирон стал заместителем секретаря парткома по учебной работе. Закрытие партийной конференции ознаменовалось тысячеголосым воодушевленным исполнением "Интернационала".
   Мысли Мирона вернулись к возможным конкурентам. Итак ... Глиняный ... В школу пошел пяти лет. Среднюю школу окончил с золотой медалью в пятнадцать. Поступил в институт. До третьего курса занимался только учебой. С четвертого увлекся кремний-германиевыми сплавами. Интересно ... Как это? Кандидатская расплылась, а докторская будет уникальной! К тому же два авторских свидетельства ...Корсун ... Его ровесник ... Уже доцент. После лекций, семинаров и лабораторных занятий мечется между кафедрой, институтом физики Академии Наук и Патоновским институтом электросварки. Сам о научной работе не распространяется, но утверждают, что работа связана с космическими и оборонными технологиями.
  На правах заместителя секретаря парткома и по своим, уже наработанным, каналам выяснил, что родители Корсуна и дядя в сорок девятом были репрессированы. Десятилетний Алеша в ту ночь спал у бабушки. Сообразив, что ее дочь с мужем "поднимают на Сибiр", старушка спрятала внука в огромную скриню (сундук) и укрыла подушками. Так и провел ночь Алеша. Потом стало трудно дышать. Кричать и стучать боялся. Нащупав на дне скрини немецкий штык, догадался просунуть лезвие под тяжелую крышку и дать доступ воздуху. В пятьдесят пятом мама вернулась одна. Отца придавило сосной на лесозаготовках. Комсомольцем никогда не был. В партию не вступает. Утверждает, что еще не "созрел".
  - С Корсуном все ясно. Вот только как в доценты пролез, беспартийный? Ладно ... И с Глиняным погодим. Время пока есть!
  Пора обживаться своими людьми, которые должны помнить, что своим продвижением они обязаны ему, Каймаку. Тем более, что на последней встрече Савин поставил задачу расширить круг своих информаторов. Только работать с каждым отдельно. Таковы правила работы с агентурой. Каждый должен знать только его, иметь выход только на него, Каймака. Действовать осмотрительно, не давать повода заподозрить, куда идет информация. Привлекать из тех, кто в свое время оступился и, кого он в свое время выручил, помог с общежитием, стипендией... Приемы вербовки Каймак усвоил на спецкурсах в Германии.
  ................................................................................................Что это было?
  Перед зимней сессией в аудиториях института, на лестничных клетках, в туалетах, а то и просто на скамейках в парке появились, кем-то разбросанные, отпечатанные под копирку на пишущей машинке, листовки. Выяснилось, что листовки были разбросаны и наклеены во многих ВУЗах, научно-исследовательских институтах Киева, в институтах Академии Наук. В них говорилось о засильи москалей и жидов в науке. Сообщалось о достижениях и самодостаточности украинской науки, необходимости учреждения в Киеве автономного аналога Союзного Госкомизобретений - Украинского государственного комитета по делам изобретений и открытий. Ниже были приведены данные о количестве отказных решений украинским исследователям и, практически одновременно, о регистрации и признании изобретениями и открытиями по указанным тематикам и аналогичной формулой заявок коренных москвичей.
  Вместе с тем, в листовках обосновывалась необходимость образования на Украине отдельной Высшей Аттестационной комиссии по утверждению защищенных диссертаций на соискание ученой степени кандидатов и докторов наук и присвоения ученых званий доцента, профессора, члена-корреспондента и действительного члена Академии наук. Отдельным пунктом в листовке был призыв не посылать ежегодные и перспективные планы научно-исследовательских работ на утверждение в Союзные головные научные учреждения. В качестве доказательства были приведены данные о том, как из планов научно-исследовательских институтов Союзных республик отбирают самое ценное и актуальное. При преимущественном финансировании союзных научно-исследовательских институтов запланированные работы выполнялись в Москве быстрее и на более высоком организационном и технически качественном уровне. Перечислялись крохотные государства, имеющие собственные патентные институты: Швейцария, Люксембург, Мальта, Лихтенштейн и другие ... В конце воззвания был лозунг:
  - Хватит кормить идеями москалей! Москалям хватит Москвы!
  На субботу Мирону Каймаку была назначена встреча на одной из конспиративных квартир. Говорил в основном подполковник Савин:
  - Экспертиза листовок показала, что распространяли только копии. С помощью сравнительной технической экспертизы выяснили, что шрифты на машинке перепаяны минимум с десяти, а то и больше списанных и сданных на переплавку печатных машин Львова, Ужгорода, Винницы и Одессы. Некоторые печатные машины были списаны еще до войны. Помогли, бессрочно хранящиеся у нас и в МВД, оттиски образцов. Как минимум одна пишущая машина осталась неустановленной.
   - Во главе стоят не мальчики из ремесленных училищ или студенты и даже не из "западенского лисового братерства". Это люди посерьезнее. Скорее всего сидят в кожаных теплых креслах и носят партийные билеты. Это те, кто рвется к власти и дополнительной жирной кормушке. А дети только исполнители.
  - Наверняка у них своя контрразведка. Возможны отставники, пенсионеры и отчисленные профессионалы, потому будь внимателен. Еще одно. Достоверно вышедшему на след авторов и распространителей этой листовки сотруднику органов госбезопасности полагается внеочередное присвоение воинского звания. В поисковых мероприятиях задействовано большое количество людей. Шанс найти ничтожно мал. Случайность маловероятна. Но вопрос остается на контроле. - Савин поднял указательный палец вверх.
  В шестидесятых копировальные машины были относительной редкостью. Казанский оптико-механический завод выпускал ротационные электрографические машины (РЭМ). Грозненский завод полиграфических машин под маркой "ЭРА" выпускал малоформатные аппараты, работающие не только с рулонной, но и с листовой бумагой.
   В те годы копировальная аппаратура стояла на учете и была под пристальным вниманием первых отделов учреждений (КГБ). На выходные и праздничные дни помещения опечатывались. Студентам они были недоступны. Но не зря говорят,что голь на выдумки хитра. Освоенный со школы, метод копирования был предельно прост. В ученическую ручку вместо пера вставляли зуб от расчески и через копирку передавливали нужные рисунки, технические чертежи, схемы и печатные платы. Часто методом пользовались любители-радиоконструкторы. С армейских времен схемы из журнала "Радио" и других изданий копировал и Мирон.
  Мирону понадобилось скопировать, опубликованную в иностранном журнале, схему электронного преобразователя частоты импульсов. Журнал необходимо было вернуть утром. Недавно установленная в библиотеке копировальная "ЭРА" была опечатана на ночь. Поскольку схема была несложной, Мирон решил скопировать ее от руки. Копирки у него не было, на Мирон помнил, что у запасливого Петра Стецулы в папке лежала копирка нескольких цветов. Открыв папку, вытащил черную копирку. По неистребимой привычке проверять степень износа бумаги, посмотрел на свет и замер. На копирке был пробит единственный четкий след, так знакомой ему листовки ...
  Мирон почувствовал, как его бросило в пот. Аккуратно вложив лист копирку на место, завязал тесемки папки. Папку положил на место. Вспомнив, слегка повернул. В таком положении папка находилась, когда он открыл ящик стола. Пересел на свою койку.
   - Повезло, что один в комнате. - пронеслось в мыслях.
  Четыре года в одной комнате! Вступительные экзамены, занятия в лаборатории, Ксения, кровянка с томленым луком ... Вспомнил, как Петро выталкивал однокурсника в коридор, когда у него в гостях была Ксения, как Петро менял последние пять рублей и три из них одалживал до стипендии ему, Мирону Каймаку. Вспомнил, как Петро больше недели подкармливал одногруппника, в одночасье проигравшего в покер месячную стипендию. Выигравший, безмятежно положил деньги в карман и спокойно удалился. Присутствовавший при проигрыше, Петро сокрушенно качнул головой и целую неделю ежедневно покупал по две бутылки кефира и хлеб за 16 копеек. Так и питались вдвоем: утром и вечером по четвертушке хлеба и по стакану кефира.
   Все промелькнуло и исчезло ... На место воспоминаний поселился страх. А если это тонко продуманная очередная проверка его, Мирона? Сам Петро в мыслях Мирона оставался где-то далеко, и вроде ни при чем. А если Петро тоже сотрудничает? Что будет с Петром, Мирон даже не думал. Что будет с ним? С Мироном Каймаком? Каймак не Стецула! Все его существо заполнил безотчетный страх ... Пронзительный, леденящий ... И тут же: вышедшему на след авторов и распространителей этой листовки сотруднику органов госбезопасности полагается внеочередное присвоение воинского звания.
   Еще раз осмотрев комнату, тумбочку Петра Стецулы, покинул комнату. Спустился по Политехнической до станции метро. Крайняя будка была свободной. Опустив монету, набрал номер. Трубку сняли сразу. Не представляясь, назвал несколько цифр.
   - Зубр!
   Покинув телефонную будку, перешел на противоположную сторону Брест-Литовской. У входа в зоопарк всего несколько недель назад была установлена бронзовая фигура зубра. Несмотря на недавнее появление, фигура приобрела известность, особенно у молодежи. Сейчас свидания влюбленных назначались у зубра. Через минут пятнадцать, не доезжая остановки, остановилось такси. Из машины вышел человек средних лет. Мирон вышел из-за бронзовой фигуры. Миновав переулок, свернули на Василевскую.
   - Что стряслось? - голос приехавшего казался недовольным. - Рассказывай!
  Мирон обстоятельно рассказал о находке в папке однокурсника.
   - Ошибка исключена?
   - На просвет читается легко. Это листовка!
   - Ложись спать! Все как обычно ...
   Под утро в правом крыле второго этажа общежития случилось короткое замыкание. Когда студенты уходили на занятия, у распределительных коробок в коридоре работали, вызванные извещенным комендантом, два электрика. Прозванивали провода, искали место замыкания. Проверив коридор, попросили дежурную открыть комнаты. Вскоре поврежденная сеть была восстановлена, загорелись лампочки. Проверив все розетки, электрики покинули здание общежития.
  После обеда Петро Стецула вернулся с занятий. Переодевшись, решил пойти пообедать. В это время в дверь постучали.
  - Да! Войдите!
  Войдя, гости попросили Петра открыть папку. Студент был совершенно спокоен. Развязал и открыл папку.
  - Это ваши бумаги и копирка?
  - Да! Мои!
  Общежитие гости с Петром Стецулой покинули через запасной выход.
  Мирон, не зная о дневном визите гостей, ушедших с Петром, с нарастающим внутренним напряжением ждал последующих событий. В памяти сохранилась история с помпотехом Марченко в Оренбурге, кадровый цунами, который смел с высоких должностей офицеров Группы советских войск в Германии.
  Петро Стецула появился в общежитии ближе к вечеру. Возвращение Стецулы Мирон воспринял двояко. С облегчением и настороженностью. Переодевшись, Стецула улегся в койке поверх покрывала. Без того малоразговорчивый, заложив руки за голову, долго молчал. Мирону показалось, что Стецула уснул с открытыми глазами. Отреагировал ли Савин? Если не отреагировал, то почему? Если принял меры, почему Стецула на свободе? Почему молчит? Очередная проверка или ему, Мирону, удалось ухватить ниточку, распутывая которую органы выйдут на авторов листовки? Улучив момент, когда Петро вышел на кухню за чайником, Мирон выдвинул ящик стола. Папки не было. Куда делась папка? Вопросы роились в голове Мирона и ни на один из них не было вразумительного ответа.
  Дни сменялись неделями. К концу второго месяца Мирона на конспиративную квартиру вызвал к себе Савин.
  - Для начала поздравляю с присвоением внеочередного воинского звания, товарищ капитан!
  - Служу ... Спасибо, Николай Петрович! Но почему капитан? За что?
  - Два месяца назад тебе было присвоено очередное звание старшего лейтенанта. Но у нас тоже водятся бюрократы. А звание капитана присвоено за выход на авторов памятной листовки.
  Мирон отказывался что либо понимать. Почему тогда Петро Стецула на свободе? Выходит, он сотрудник или сейчас завербовали? Как в папке Стецулы оказалась копирка с тисненной листовкой? Куда делась сама папка?
  В мыслях Мирона прозвучала, произнесенная деканом, библейская фраза из послания апостола Павла к Римлянам:
  - Пути господни неисповедимы ...
  ................................................................................................Синдром кукушонка
  После защиты диплома на "отлично" Василию Глиняному была предложена должность старшего лаборанта кафедры. Вместо заболевшего старейшего ассистента кафедры Василю пришлось взять на себя его группы. Одновременно Василий Иванович сократил объем самой диссертации, сделал ее более компактной и соответствующей требованиям, предъявляемым к диссертациям на соискание ученой степени кандидата технических наук. Мирон Каймак понял, что основной момент он упустил.
  - Как притормозить защиту?
  Найти решение помогла сама жизнь. Остался в прошлом хрущевский угар по сокращению вооруженных сил. Уволенными в запас оказались более одного миллиона призванных на действительную службу. Плюс офицеры и старшины. Итого миллион и двести тысяч. Уже через 5-6 лет в войсках почувствовалась нехватка командного состава. Особо остро возник дефицит младших офицеров на взводном и ротном уровнях. Резко возросло техническое оснащение вооруженных сил. Канула в лету доктрина боя, где лейтенант, поднимая бойцов в атаку, бежал впереди цепи. В армии стали востребованы технически грамотные офицеры.
  Тогда и был принят закон о призыве в ряды вооруженных сил недавно закончивших ВУЗы офицеров запаса. На два года из общества вырывались преподаватели ВУЗов, агрономы, математики, физики, юристы и врачи. Как заместитель секретаря парткома по учебной работе, Мирон Каймак был в самой гуще событий. Руководство института старалось сохранить педагогический и научный потенциал коллектива. В военкоматы представляли списки нерадивых, неугодных, неспособных к научной и педагогической деятельности сотрудников призывного возраста. Но военкоматы сами владели информацией об офицерском резерве. Начиналось "перетягивание каната", завершающееся торгом.
  С факультета предполагалось призвать двух ассистентов. Одним из них оказался Василь Глиняный. Весной ему исполнилось двадцать. Это была лакомая приманка. Совсем юный, отличник, с высшим образованием специалист был более перспективным для призыва. Из такого, если поработать, поощрить и пообещать, за два года можно выковать кадрового офицера. Часть призванных оставались в армии. Призыву Глиняного воспротивился декан, он же научный руководитель, партбюро факультета и научная часть института. В открытую идти против собственного шефа Мирон Каймак не осмелился. К рассмотрению были представлены кандидатуры еще двух ассистентов, так называемых, пристяжных.
  Подошло время медицинской комиссии. У одного кандидата обнаружились, не выявленные ранее, грубые нарушения на электрокардиограмме. У второго ассистента, рослого красавца-гуцула с вислыми длинными, цвета вороньего крыла, усами на медкомиссии оказалось такое высокое давление, что кардиолог в призыве категорически отказал. Обоим была определена степень годности в вооруженных силах: не годен в мирное время, годен к нестроевой службе в военное время. Поговаривали, что у гуцула давление было нормальным. Но неведомым способом аутотренинга он мог на короткое время поднимать зашкаливающее артериальное давление.
  На пути к вершине оставался единственный возможный конкурент. Им был Алексей Арсентьевич Корсун. Готовую докторскую диссертацию Корсун подавал к защите два раза. Каждый раз по различным причинам в приеме к защите диссертации ему отказывали. Основной консультант Борис Евгеньевич Патон, тогда Президент Академии Наук Украины, при всей своей интеллигентности и деликатности был взбешен. Тема диссертации по согласованию с Министерством Обороны была объявлена закрытой. Защита, о ней Каймак не ведал, состоялась в Московском государственном техническом университете им. Н. Э. Ба́умана. По возвращении в Киев Корсуна перевели заведовать научно-техническим отделом космических технологий института электросварки АН УССР. Так, еще не закончив ВУЗа и не став кандидатом наук, Мирон Каймак устранил сразу двух возможных конкурентов.
  Через добрый десяток лет Мирон Макарович Каймак, декан факультета и заведующий кафедрой радиоэлектроники политехнического института принимал участие в работе Всесоюзного конгресса по фундаментальным и прикладным вопросам жидко-кристаллических сред. В перерыве между заседаниями свежеиспеченный профессор Каймак едва не столкнулся в вестибюле с академиком Патоном. При встрече доброе, по-детски улыбчивое лицо мэтра науки не изменилось. Его кроткие, чуть прищуренные глаза смотрели прямо. Мирон Макарович почувствовал, что с виду мягкий наивный взгляд просвечивает его насквозь, до самой диафрагмы, до нудьги в костях. Ему, как когда-то под взглядом капитана Савина в Оренбурге, захотелось в туалет.
  - Вычислил! Как? По каким каналам пробил? Странный ... Ни разу не попытался мстить! ...
  ................................................................................................С информаторами не пить!
  Защита диплома проходила в актовом зале факультета. В заключении по защите диплома было указано, что дипломный проект Каймака после доработки и некоторых дополнительных исследований прикладного плана, рекомендовать как работу, соответствующую требованиям, предъявляемым к диссертациям на соискание ученой степени кандидата технических наук.
  На заседании комиссии по распределению выпускников факультета Мирону Каймаку была предложена работа в качестве ассистента на родной кафедре. После распределения, глубокой ночью, случайно очутившись у газетного киоска между учебным корпусом и общежитием, прохожие могли наблюдать удивительное, хоть и неприглядное зрелище. Со стороны станции метро по центральной аллее Политехнического парка вычерчивая синусоиды и поддерживая друг друга шли двое пьяных. Один из них, среднего роста, плотного телосложения, одетый в серый макинтош и с, такого же цвета, фетровой шляпой на голове, поддерживал высокого худощавого молодого человека с непокрытой головой в, модном в те годы, болоньевом плаще.
  Старший подталкивал молодого в сторону лабораторного корпуса. Сопротивляясь, молодой размахнулся и сбил с головы старшего шляпу, которая в полете зацепилась и повисла на розовом кусте. После пьяных препираний, вновь, любовно поддерживая друг друга, направились в сторону лабораторного корпуса. Старший собственным ключом открыл боковую, служащую запасным выходом, узкую дверь. Затем была долгая возня с, запираемым изнутри, замком. Пьяными были выпускник капитан Каймак и его информатор декан, профессор Холодовский. Начинало светать, когда профессорскую шляпу с розового куста снял и надел себе на голову, случайно проходивший мимо, бомж.
  ................................................................................................Кандидатская
  В круговерти занятий со студентами, работой в лаборатории и институте физики Академии наук прошел, пожалуй, самый спокойный и размеренный за прошедший период, год. Подполковник Савин не тревожил. За год Мирон Макарович Каймак проделал серию экспериментов, реструктурировал работу и подготовил к защите кандидатскую диссертацию.
  Документы по защите диссертации Мирона Каймака приняла его коллега, секретарь специализированного Совета Валентина Андреевна Делиева. Подготовившая к защите докторскую диссертацию по вопросам влияния физических факторов на возможности электролитно-плазменного насыщения полупроводниковых сплавов, была полностью в курсе исследования Каймака. Более того, в свое время она любезно предоставила Мирону, разработанные ею совместно с покойным мужем методики эксперимента. Оригинальная технология Делиевых, использованная на сплавах Каймака, стала доброй половиной его кандидатской диссертации.
  Валентина Андреевна оказалась старше Мирона всего лишь на два года. После защиты кандидатской вскоре была назначена ученым секретарем специализированного совета по защите диссертаций. Все инструкции ВАК, казалось, были разложены в ее голове по ячейкам. Она никогда ничего не забывала, и в нужный момент вытаскивала из своих анналов памяти нужную информацию. Ее предшественник был придирчивый педантичный, старый доцент, закончивший институт задолго до войны. Он был поражен тем, что впервые в своей практике не мог придраться к оформлению диссертации и сопроводительных документов соискателя Делиевой.
  История назначения Делиевой на должность ученого секретаря специализированного совета по защите кандидатских и докторских диссертаций примечательна. Перед госпитализацией на плановую операцию, доцент выбрал Делиеву в качестве временной преемницы. Операция, за ней вторая, потом длительное восстановительное лечение затянулись. Когда старый секретарь вышел на работу, оказалось, что за время его отсутствия были защищены три кандидатских и одна докторская диссертация. Претензий по оформлению соответствующих документов не было. Беспорядочно заваленный бумагами кабинет ученого секретаря Валентина Андреевна привела в порядок, установила новую мебель. Старый доцент самостоятельно отказался от должности и вернулся в преподавательской работе. В качестве его преемника окончательно утвердили Валентину Андреевну Делиеву.
  Покойный муж Валентины Андреевны, профессор Рустам Алиевич Делиев, намного старше жены, был заведующим лабораторией ионо-плазменных технологий Академии Наук. Часть разработанных и внедренных наработок были засекречены, так как имели прямое отношение к развивающимся космическим технологиям и оборонной промышленности. На лейпцигской ярмарке коллективом института физики были выставлены запатентованные и уже опубликованные в открытой печати технологии и агрегаты для ионо-плазменной обработки материалов. Профессор в тот день был занят в других павильонах с коллегами из Бауманского института. С основами плазменных технологий и результатами их внедрения в промышленное производство западных коллег знакомил его заместитель. Завербованный там же представителями спецслужб запада, заместитель за копеечную плату выдал секретные, подготовленные к подаче в Госкомизобретений технологии, которые уже через несколько дней были запатентованы в Великобритании.
  Разразился скандал на уровне Союзного правительства и Комитета Госбезопасности. Профессора Делиева свалил обширный инфаркт миокарда. На вторые сутки профессор скончался. Следствием был установлен истинный виновник утечки информации. Последовало немедленное увольнение, арест, потом был суд. В результате предательства государству нанесен ущерб в миллионы долларов, а страной было утеряно приоритетное право патентообладателя уникальной технологии. Единственной дочери Рустама Алиевича и Валентины Андреевны тогда едва исполнилось три месяца.
  Просмотрев диссертацию и материалы к ее защите, Валентина Андреевна посоветовала дополнить справочные материалы и подать работу на внутреннюю защиту. Согласовав с профессором Холодовским кандидатуры официальных оппонентов, предложила направить работу на внешний отзыв о научно-практической ценности диссертации в другое учреждение.
  - Текст внешнего отзыва набросаешь сам. Так им будет легче ориентироваться. И сразу садись за автореферат. Я проверю сама. На будущей неделе необходимо подать на официальную защиту. На ближайшем заседании совета утвердят ведущее учреждение и оппонентов. И сразу можно отдавать в печать автореферат. По библиотекам разослать успеешь. Если с рефератом справишься до будущей недели, я протолкну защиту в ноябре. Есть окно. Иначе надо ждать января!
  - Я успею, Валентина Андреевна! Успеете ли вы проверить? Суббота, воскресенье выходные.
  - Приезжай в субботу к обеду на нашу дачу в Святошино. По Живописной до Шепетовской, не доезжая ставов. Там близко, метров пятьсот от Брест-Литовской. Слева остается угол леса, направо до озерца у дороги. Над воротами флюгер с ветрячком. Это и есть наша дача. Там и поработаем. Заодно пообедаешь с нами на свежем воздухе!
  ................................................................................................Маленькая Ксюша
  В субботу, купив цветы и коробку конфет, Мирон к одиннадцати дернул за веревочку колокольчика над деревянной калиткой дачи Делиевых. На сигнал отликнулась небольшая лохматая дворняга. За ней к калитке спешил невысокий коренастый молодой человек в спортивном костюме. Валентина Андреевна сидела за столиком под, увитым диким виноградом, навесом. Рядом стояла молодая девушка. Женщины возились с овощами. Валентина Андреевна представила гостя:
   - Будьте знакомы. Мирон наш преподаватель. Готовится к защите кандидатской! А это мой брат Сергей, студент института физкультуры. Его жена Юля, учится в медицинском.
   - Неудобно, Валентина Андреевна! Вы заняты, а я со своими вопросами ...
   - Очень даже удобно! Мы уже заканчиваем. До обеда успею прочесть автореферат. Пообедаем вместе.
   - Мама! Мама! Кто пришел? - из камышового шалаша на берегу крохотного озерца выбралась девочка лет трех и направилась к столу. - Как тебя зовут?
   - Меня зовут Мирон! А тебя как зовут?
   - Ксюша!
  Мирон долго смотрел поверх запруды, за которой в метрах двухстах виднелось большое озеро.
   - Ты плачешь? - вернул его к действительности голос девочки.
   - Нет, Ксюша, не плачу! Я просто задумался ...
   - Давай папку с авторефератом. С овощами Юля с Сережей справятся без меня! А я тем временем вычитаю. - Валентина Андреевна направилась к дому. - Я проверю одна. Так лучше думается. Потом обсудим вместе ... А пока можешь порыбачить! Удочки на берегу под облепихой ...
   Мирон подошел к берегу небольшого озера. На его площади едва бы уместилась волейбольная площадка. Зеленоватая вода была почти прозрачной. Густой стайкой играли уклейки, изредка мелькали небольшие карасики. Мирон посмотрел на, прислоненные и скрытые в густых ветвях облепихи, орешниковые удилищи ... Раздался голос, протянувшей к нему руки, маленькой Ксюши:
   - Мирон! Подними высоко!
  Мирон наклонился и поднял девочку на руки. Ксюша прижалась к нему и обвила его шею теплыми ручонками.
   - Мирон! Ты большой! Далеко видно! А Сережа маленький!
  А Мирона захватило и не отпускало нарастающее волнение. Маленькая Ксюша источала аромат, растертого между пальцами, айвового листа. У Мирона слегка закружилась голова. Он отошел от берега:
  - Не хватает еще свалиться с ребенком в воду!
  Он попытался опустить Ксюшу на землю. Но она только сильнее обняла его шею. Не отдавая себе отчета, Мирон наклонил голову и чуть прикоснулся губами к бархатному локотку Ксюши. В ответ девочка прижалась своей щекой к уху Мирона:
   - Мирон! Ты хороший! Я люблю тебя! Ты мой папа?
  Только сейчас Мирон увидел короткую тень. Он повернул голову. Рядом стояла Валентина Андреевна. На растерянном бледном лице выделялись, ставшие круглыми, глаза.
  - Давно она стоит? Что она видела и слышала?
  Валентина Андреевна стояла, безвольно опустив руки:
   - Что я хотела спросить? Ладно! Играйте, я потом!
  Втянув голову, повернулась и пошла в дом. Ее спина ссутулилась, приподнятые плечи стали совсем узкими ...
   Ксюша не отпускала Мирона до самого обеда. Когда Юля пригласила к столу, маме пришлось долго уговаривать Ксюшу спуститься с рук Мирона. Но уселась она поближе, между Мироном и Валентиной Андреевной. Девочка, кого-то копируя, покровительствовала Мирону и все время пыталась за ним ухаживать. Обед прошел в неловком молчании. После обеда женщины, отказавшись от помощи Мирона, убрали стол. Валентина Андреевна, разложив бумаги, пригласила Мирона для обсуждения автореферата. Ксюша, чинно сидела рядом с Мироном. Однако скоро, несмотря на протесты мамы, переселилась на его колено. Замечаний по автореферату было мало. Обсуждая будущий автореферат, Мирон все время ощущал на своей ноге, непривычное для него, приятно щемящее тепло маленького тельца Ксюши.
   Валентина Андреевна попросила Мирона записать номер телефона стенографистки, которая подрабатывала в выходные и праздничные дни печатанием статей и диссертаций. Мирон, поблагодарив и еще раз извинившись, стал собирать бумаги.
   - Мирон! Ты уходишь? Придешь ко мне?
  Чтобы не расстраивать девочку, Мирон пообещал навестить.
  Неожиданно, сославшись на разыгравшуюся мигрень, засобиралась Валентина Андреевна. Ксюша вдруг заартачилась и стала хныкать. Только сейчас взрослые вспомнили, что ребенок с самого утра в движении и на эмоциях. Днем ее спать не укладывали. Юля, взяв племянницу за руку, пошла в дом. Ксюша не раз оставалась с Юлей и Сергеем на несколько дней, когда Валентина Андреевна улетала на различные научные форумы.
   Мирон взял из рук Валентины Андреевны баул с зимними вещами. В троллейбусе и в метро больше молчали. Наконец Валентина Андреевна, остановившись у арки проходного двора на Ярославовом Валу, сказала:
   - Вот мы на месте! Спасибо! - после короткой паузы предложила. - На чай не зайдешь, Мирон Макарович? У меня чаи самые разные: от индийского до белого гималайского ...
  - Хочу! ... - поднимая баул, не думая, повторил Мирон, услышанное им шесть лет назад на аллее Политехнического парка. - Крепкий чай без сахара ...
  ................................................................................................Аромат айвового листа
  Валентина Андреевна открыла дверь квартиры включила в прихожей свет. Войдя, Мирон ощутил желание вдохнуть полной грудью и не выдыхать. В квартире витал аромат раздавленного айвового листа ...
  ... Пробуждение было мгновенным, волнующим и чуть тревожным, как в детстве, когда во время каникул предстояло ехать к дядьям в Зеленогорское. Слышалось приглушенное позвякивание посуды на кухне, где вечером пили чай. На противоположной стене подрагивали отраженные солнечные блики. Через спинку стула были перекинуты его отглаженные брюки. На приоткрытой дверце шкафа на плечиках висела его вечная, со студенческой поры, модная в те годы, нейлоновая сорочка. Только сейчас она отличалась от нее же прежней, неестественной ослепительной белизной.
  - Доброе утро!
   В гостинную вошла Валентина Андреевна. Она была одета в длинный до пят, цветастый халат. Мирон почему-то вспомнил, что после вечернего чая хозяйка попросила его называть ее Валей.
  - Отдохнул? Завтрак, можно сказать, готов! Свежее полотенце в ванной. Вода горячая, можешь принять душ. - Женщина, опустив глаза, деликатно вышла в коридор и, прикрыв дверь, скрылась в смежной комнате.
  Войдя в ванную, Мирон осмотрелся. Пол был влажным. Вытираясь, всмотрелся в встроенное в пол-стены, высокое, от пола до потолка, зеркало. Потер, отросшую за два дня, щетину. Выйдя в гостинную, услышал, как Валентина Андреевна, в мыслях он называл ее по прежнему полным именем, звенит вилками и ложками на кухне. Почему-то, крадучись, быстро прошел к стулу и стал одеваться.
  Завтракали больше молча. У обоих глаза были нацелены в тарелки. На миг поднимая, останавливали взгляд на лице напротив. Его взгляд был, если не растерянным, то больше вопросительным. Валентина Андреевна смущенно улыбалась. К чаю они смотрели друг на друга смелее. Во взглядах обоих сквозили вопросы, одобрение и доброе лукавство.
  После завтрака хозяйка провела гостя в библиотеку, которая служила и кабинетом. Жестом указала на, уставленные книгами, открытые книжные полки:
  - Знакомься!
  Из прихожей Валентина Андреевна говорила с кем-то по телефону. Потом раздался звонок. В гостинную вошла женщина, с которой хозяйка оговаривала объем печатных работ и сроки исполнения:
  - Срочность будет оплачена. Все в четырех экземплярах! До завтрашнего утра успеете, Соня?
  - Да. Вам работу принести в совет?
  Щелкнул замок входной двери. Стенографистка ушла. В груди Мирона поселилась неясная тревога и сомнение в реальности происходящего. В кабинет вошла Валентина Андреевна. Мирон встал. Женщина подошла к нему вплотную. Опустив голову, уткнулась лбом в его грудь. Одной рукой Мирон обнял талию, другой ласкал крупные золотистые локоны. Затем бережно распахнул полы халата ...
  .................................................................................................Где был, когда не был?
  ... - Что будем делать?
   - Мне надо съездить на дачу забрать Ксюшу. Ей завтра в садик, а Сереже и Юле с утра в университет. Ты чем намерен заняться сегодня?
   - Мне будет место на даче?
   - Спрашиваешь? Думаю Ксюша будет рада!
   - А ты?
   - Зачем спрашиваешь? Сам знаешь! - отвернувшись, подошла к окну. - Господи! Мне еще не верится! Не думала и не гадала ...
   ... Когда они вошли во двор дачи, к ним навстречу с воплем кинулась Ксюша. За ней с радостным лаем мчался кудлатый пес.
   - Мирон! Я знала! Ты придешь ко мне!
  Сидевший к калитке спиной, Сергей повернулся. Глаза его расширились. Не то отказываясь верить глазам, то ли отряхиваясь, широко покачал головой. Из дома вышла Юля. Ее лицо было безмятежным:
   - Во время прибыли! Точно к обеду!
  Обед проходил оживленнее, чем вчера. Оживление привносила Ксения, с самого начала усевшаяся на колене Мирона. Выбирая самые мелкие грибы в сметанном соусе, накалывала их на вилку и старательно кормила Мирона. Выпив компот, повернулась к гостю:
   - Мирон! Где был, когда не был?
  На лицах обедающих в первые мгновения отразилось недоумение. Первым сориентировался Сергей:
   - Мирон был в отпуску!
  Отпуск для Ксюши был слишком весомой причиной, чтобы с ней не считаться. В отпуске мама не ходила на работу, не ругалась по телефону, возила Ксюшу к бабушке в Чернигов, вдвоем с Ксюшей ездили в зоопарк.
  ................................................................................................Это мой Мирон!
  Свои отношения Мирон с Валентиной обнародовали после защиты кандидатской диссертации. Документы в ВАК и копию диссертации для микрокопирования в диссертационный фонд готовила в основном Валентина Андреевна.
  - Мне эта работа привычнее. А ты начинай разбирать завалы заявок Рустама Алиевича. Он многого не успел отправить в Госкомизобретений. У него были серьезные наработки по циклотронному резонансу поглощения и отражения, а также по микроэлектронным технологиям. Это уже завтрашний день радиоэлектроники. Потом, сразу после защиты моей докторской, подключусь я.
  - Как? Не дождавшись утверждения ВАК кандидатской, сразу приниматься за докторскую? Не слишком ли демонстративно?
  - Демонстрировать никто не собирается. У покойного Рустама Алиевича завершенных экспериментов хватит на две докторские. Тебе с твоими наработками в патентоведении и методологии научных исследований необходимо изучить и оценить результаты его исследований на предмет подачи заявок в Госкомизобретений. У тебя это получится быстрее и результативнее, чем у кого бы то ни было. Когда будут приняты положительные решения по заявкам, можно будет публиковать по частям результаты технических экспериментов. Разумеется, уже за твоим авторством.
  -Так просто?
  У Мирона Каймака захватило дыхание. Он никогда не предполагал, что сумеет оказаться так близко к защите докторской.
  Новый год и Рождество праздновали втроем, так как Сережа с Юлей, чтобы не стеснять "молодоженов", гостили в Чернигове. Особо счастливой была Ксюша. Она полностью овладела ситуацией, Мироном, присвоила все его домашнее время и пространство вокруг него. С младенчества Ксюша спала сама. Об этом позаботилась ее черниговская бабушка, заслуженный педагог. Это было после внезапной кончины Рустама Алиевича, когда бабушка увезла внучку почти на целый год в Чернигов. Вернувшись, почти полуторагодовалая Ксюша спала одна. Умаявшись, Ксюша могла свалиться и уснуть крепким сном младенца где угодно: в кресле, на полу под журнальным столиком, на обувной тумбочке в прихожей.
  Однажды Валентина Андреевна гостила на даче у знакомых в "Ирпени". Когда стемнело, малышка забралась на заднее сиденье "Лады". Гости разъехались. Собралась с сослуживцами домой и Валентина Андреевна. А Ксюши нет. Пьяных не было, но мигом протрезвели все подвыпившие представители мужской половины. Поиски велись во дворах соседей, на лугу вдоль речки, за которой чернотой выделялся сосновый лес. О речке и сосновой роще боялись думать. Кто-то надоумил позвонить в милицию и поднять по тревоге всех соседей. Не успели. Со стороны Подгорной, мигая габаритами и сигналя, спускалась "Лада". На заднем сиденье, невзирая на гудки сирены, досматривала десятые сны Ксюша. Девочку в машине обнаружили, приехав домой в Червоный хутор на Левобережье. Это сорок километров кратчайшим путем.
  Когда Мирон окончательно перевез свои скудные пожитки и стал жить у Валентины Андреевны, Ксюша долго не могла уснуть, требуя, чтобы Мирон рассказывал ей сказки. По утрам они спешили встать до пробуждения девочки. Проснувшись, Ксюша спешила в родительскую спальню, забиралась в постель и спешно расталкивала взрослых, устраиваясь между ними. Скоро ее колени и локотки выталкивали маму на самый край постели. Повернувшись и прижавшись к Мирону Макаровичу, требовала:
  - Мирон! Рассказывай!
  Девочка без конца могла слушать Мироновы сказки, прочитанное из книг, на ходу вымышленные, совсем не детские истории. Важным было то, что все это рассказывал Мирон и обращался к ней, Ксюше. Приехавшая на субботу и воскресенье из Чернигова бабушка, понаблюдав, поставила диагноз:
  - Валя! Ксюша тебя просто ревнует к Мирону!
  При этом Ксюша называла Мирона только по имени. Никто не пытался убедить малышку называть отчима по другому. Когда Ксюша пошла в школу, Мирон сам расставил родственные отношения на свои места. Он напомнил, что отцом Ксюши является знаменитый ученый Рустам Алиевич Делиев.
  - Ты должна носить его фамилию и чтить его память. А с тобой мы всегда будем друзьями. Я рад, что ты называешь меня просто Мирон.
  Если погибшая Ксения чаще ощущала себя в роли дочери Мирона, то психологическое взаимодействие Мирона с Валентиной больше можно было квалифицировать, как отношения "сын-мать". В их отношениях не полыхало пламя. Это был семейный и деловой союз двух, делающих одно дело, друзей. В этом союзе всегда доминировала миниатюрная хрупкая Валентина Андреевна. Мирон не ощущал в себе потребности что-либо менять в характере их взаимоотношений.
  Отношения матери к Мирону подсознательно сказались и на отношении к Мирону, подросшей Ксюши. Девочка воспринимала Мирона, как доброго, всесильного и безотказного старшего брата. С самого начала их общения Ксюша по настоящему привязалась к отчиму, предпочитая его общество. Командовала девочка Мироном с особым азартом. Будучи дошкольницей, пристрастилась к рыбной ловле. Увлекся и Мирон. Озерцо в огороде дачи зарыбляли регулярно. При этом Ксюша требовала, чтобы водная фауна ее хозяйства была самой разнообразной. В озере плавали карпы, окуни, пескари и плотва. Мирон привез и выпустил трех сомят и щук. Не приживались в водоеме судаки. После зарыбления независимо от возраста судаки вскоре всплывали брюшками кверху. Валентина Андреевна в шутку возмущалась:
  - Вы еще крокодила в озеро выпустите!
  Ксюша тут же повернулась к Мирону:
   - Мирон! Нам очень нужен еще крокодил!
   Настоящим праздником для Ксюши были выезды на отдых, особенно с ночевками. Днепровская ривьера, Шацкие озера либо Анапа ... Независимо от места отдыха девочка всюду чувствовала себя уютнее, нежели к киевской квартире. На пляже Мирон поступал в полное ее распоряжение. Ксюша укладывала Мирона на песок и им же укрывала его полностью так, что открытым оставалось только лицо. Как ящерица ползала по отчиму, заставляла исполнять роль коня. Устав, просто растягивалась на спине Мирона и млела, впитывая в себя тепло от солнечных лучей и снизу от спины отчима.
   Сама Ксюша, видимо вобрав в себя южные гены Рустама Алиевича, с первого дня отдыха могла загорать часами, заставляя при этом загорать рядом Мирона. Кожа Мирона "сгорала" под солнечными лучами за полчаса. Потом начиналось азартное лечение. К слову, Ксюша все делала с необыкновенным азартом. Вечером разными мазями она мазала Миронову спину. Позже, когда боли от ожога становились нетерпимыми, вела его на берег и подолгу обливала больные места водой. Волдыри на спине Мирона становились объектом ее лекарского творчества. Конфисковав мамин маникюрный набор, Ксюша подолгу "оперировала" Мирона, отдирая и срезая, висящую лоскутами, кожу. Глядя на них, отдыхающие, особенно женщины, комментировали:
   - Вы только посмотрите, как девочка обожает папу!
  Тут же следовал немедленный ответ Ксюши:
   - Это не папа! Это мой Мирон!
  Ни разу не посетивший за годы студенчества, находившийся буквально через дорогу от института зоопарк, с Ксюшей Мирон невольно стал его завсегдатаем. Забыв о еде и воде, Ксюша с утра до вечера могла водить маму с Мироном по запутанным аллеям зверинца. А в следующее воскресенье снова будила взрослых и требовала посвятить день зоопарку. Особой ее любовью пользовались кошачьи, хищные птицы и обезьяний павильон. Однажды они остановились у вольеры с недавно привезенными рысями. Ксюша неожиданно вскочила на спину Мирона, обняв руками его плечи и обхватив ногами, впилась зубами в его шею.
   - Что ты подумал, Мирон? - минутой позже спросила Ксюша.
   - А что можно подумать, глядя на рысей и чувствуя, как чьи-то зубы в тот миг впиваются тебе в шею?
  До самого вечера Ксюша выглядела чрезвычайно удовлетворенной.
   В другой раз, обходя павильон с земноводными, Мирон и Валентина Андреевна почти одновременно обнаружили, что Ксюши с ними нет. Вспомнили, что в павильон девочка вошла вместе с ними. Разделившись, обежали по кругу павильон. Миновав террариумы с пресмыкаюшимися, столкнулись в противоположном секторе. Мирон, ощущая, как противно собирается и двигается между лопатками кожа, выскочил на территорию. Выбежав за ним, Валентина Андреевна устремилась к вольерам с хищными пернатыми. Ксюша любила подолгу стоять и смотреть на чистящих оперение орлов. Сосредоточенно наблюдала за, рвущими клювами и острыми когтями мясо, лысоголовыми грифами. Валентина Андреевна приходила в ужас:
  - Откуда у нее такое ненормальное любопытство?
  У вольер с пернатыми Ксюши не было. В растерянности остановились:
  - Я знаю, где она! Побежали! - Мирон повернул к обезъяннику.
  Подбегая к сектору с человекообразными, увидели, собравшуюся полукругом у клетки с гиббоном, плотную толпу. Впереди толпы у самой клетки стояла Ксюша. Отодвинув стоящих впереди посетителей, Валентина Андреевна замерла. Глаза ее округлились, открытый от растерянности рот она прикрыла ладонью. Стоя перед клеткой, Ксюша, широко расставив ноги, приседала, оттопыривала собственные уши, пучила глаза и выталкивала языком нижнюю губу. Морщила лицо, поворачивала голову и строила обезьяне самые разнообразные рожицы. Собравшиеся зрители наблюдали за происходящим с большим интересом. Гиббон, не отрывая от Ксюши взгляда, изредка похлопывал себя по макушке. Раздался озабоченный женский голос:
  - Есть родители у этого ребенка? Где они?
  Валентина Андреевна подалась вперед. Мирон придержал ее за плечи и кивком указал на Ксюшу. Девочка, глядя на обезьяну, стала похлопывать себя по голове. Толпа реагировала весьма оживленно. Озадаченный гиббон повернулся к зрителям спиной и хлопнул себя по красному заду. Ксюша не заставила себя долго ждать. Повернувшись к вольере спиной, наклонилась и похлопала себя по ягодице. Раздался дружный хохот одобрения. Дальнейшее представление прервала Валентина Андреевна. Взяв шестилетнюю Ксюшу за руку, молча увела ее от вольеры.
  В школу Ксюша пошла охотно, училась легко, хоть и неровно. Все школьные происшествия, неприятности и секреты доверяла вначале Мирону. Затем, как заговорщики, тихо обсуждали, что из происшедшего при ее активном участии в школе, можно обнародовать:
   - Мирон, миленький, только не говори пока ей! Подождем несколько дней! Когда станет добрее ...
  .................................................................................................Олимп
  Между тем, защитив докторскую, Валентина Андреевна целиком окунулась в, оставшиеся после покойного мужа, записи. Одно за другим из Госкомизобретений приходили положительные решения на поданные заявки. В республиканских и союзных журналах печатались Мироновы статьи, в большинстве фундаментального плана. Мирона Макаровича стали чаще приглашать на Всесоюзные и Международные симпозиумы, его стали больше цитировать. Получая положительные решения и авторские свидетельства на изобретения своего предшественника, Мирон Макарович скоро сам уверовал в собственную исключительность и в свое несомненное единоличное авторство зарегистрированных изобретений и опубликованных статей.
  Время шло. Заявки на изобретения, глубоко аргументированные статьи, доклады сыпались из Мирона Макаровича, как из рога изобилия. Несколько изобретений и одно открытие были переведены и обозначены грифом "Секретно. Только для служебного пользования". На заседании специализированного совета Академии Наук было принято и отправлено в ВАК представление. Вскоре, в виде исключения, без защиты диссертации, на основании совместного представления Государственного комитета СССР по науке и технике и Академии наук СССР, автору открытий и крупных изобретений, обеспечивающих значительный вклад в ускорение научно-технического прогресса и зарегистрированных в Государственном комитете по изобретениям и открытиям при Государственном комитете СССР по науке и технике Мирону Макаровичу Каймаку была утверждена ученая степень доктора технических наук. Вскоре, по ходатайству ученого совета Политехнического института, Государственным комитетом СССР по народному образованию доктору технических наук М.М.Каймаку было присвоено ученое звание профессора.
  Еще через год профессора Холодовского пригласили заведовать многочисленными лабораториями микроэлектроники в институте физики Академии Наук. В обозримом будущем отдельно от института физики предполагалось открыть институт микроэлектроники. На свое место декана он настоятельно рекомендовал профессора Каймака.
  ................................................................................................Съезд партии
  Меж тем, Мирон Макарович достиг возраста Христа. Валентине Андреевне минуло тридцать пять. На прошедшей вузовской партийной конференции, прошедшей после Всесоюзного обмена партийных документов, его избрали секретарем орготдела парткома института, то есть вторым лицом в партийной иерархии института. Сам первый секретарь парткома был номенклатурой Центрального Комитета компартии Украины. В декабре семьдесят пятого доцент Каймак был избран делегатом на ХХV партийный съезд республики.
  В перерыве между заседаниями партийного форума, проходившего в, построенном всего лишь три года назад дворце "Украина", Мирона Макаровича хлопнули по плечу. В нем мгновенно вскипел протест. Мирон Макарович уже много лет не позволял себе ни с кем панибратских отношений. Но решил не реагировать. Мало ли кому показалось. В этот момент Мирон Макарович почувствовал гораздо более сильный хлопок по другому плечу. Вспомнил! Так привлекали внимание, здоровались и выражали свои эмоции в армии. Мирон Макарович повернулся:
  - Мирон!
  - Ванька!
  - Сколько лет, сколько зим!
  Бывшие однополчане обнялись и отошли к колонне.
  - Ты где обосновался?
  - В Киеве. В Политехе!
  В это время прозвучал сигнал, приглашающий делегатов занять свои места в зале заседаний. Иван Дьяченко вытащил из кармана пиджака визитную карточку и протянул:
   - Возьми визитку. Вечером надо встретиться! В восемь в гостинице!
   Во время заседания Мирон Макарович прочитал:
  Дьяченко Иван Петрович,
  Первый секретарь Ямпольского РК КПУ,
  член ЦК КП Украины.
   - Ничего себе! Ну и Ванька! Надо встретиться ...
   Вечером, предъявив на входе в гостиницу "Москва" мандат делегата съезда, Мирон Макарович прошел в холл. Сидевший на, окружавшей мраморную колонну, мягкой скамье, Иван Дьяченко, резво вскочил и бросился навстречу. Снова последовали объятия. В номере Иван Петрович позвонил:
  - Ужин на двоих в номер! Да. На ваше усмотрение!
  Потом снова снял трубку:
  - Степа! Давай все сюда, как я сказал!
  Повернувшись к гостю, сказал:
  - Мирон! Рассказывай!
  Через минут десять в дверь номера постучали. Открылась дверь. В комнату с кожаным баулом вошел высокий с рыжеватыми кудрями парень. Открыв баул, стал перегружать в шкаф многочисленные бутылки и свертки. Закрыв шкаф, спросил:
  - Когда мне прибыть?
  - До утра свободен! Встретимся в "Украине". Подгребай к десяти!
  - Доброй ночи, Иван Петрович!
  Степа исчез. Через пару минут в дверь снова постучали. В номер вкатили столик с подносами. Переложив подносы на стол, парень в черном фраке и девушка с кружевным фартуком и таким же кокошником, неслышно закрыв за собой дверь, удалились. Иван Петрович закрыл дверь изнутри.
   - Все! Мы вдвоем! Считай, сколько лет не виделись! Что будешь пить? Водка, коньяк, виски?
   - В принципе я не пью. Плохо переношу все напитки.
   - Такого не бывает! Давай начнем с коньяка!
  Разлив коньяк, поднял рюмку:
   - За встречу! Будьмо!
  Коньяк чуть обжег глотку, приятное тепло прошло по груди вниз. Мирон потянулся за бутербродом с икрой. Ванька снова наполнил рюмки. Потекла беседа со взаимным рассказом о прожитых годах.
   - Я служил по третьему году. На осень ожидал дембель. - начал свой рассказ Ванька. - Но в часть из Ямполя пришло направление для поступления в Киевскую сельхозакадемию. Я никогда не был в Ямполе! На направлении подпись моего дальнего родича и односельчанина Василия Николаевича. Он был первым в Ямполе. Мы оба полтавчане, из Веселой Долины. После войны моих родителей направили в Чугуев. Там и остались. Приехал после дембеля я в Ямполь. А Василий Николаевич уже председатель облисполкома в Виннице. Сначала я был бригадиром. Потом заместителем директора сахарного завода и секретарем парторганизации. Потом зам председателя райисполкома. Затем вторым секретарем райкома. Василий Николаевич в это время стал первым в Виннице. А я первым в Ямполе. - Между рюмками обстоятельно рассказывал о себе Ванька. - Ты выпей! Осетринку возьми к коньячку!
  Мирон чувствовал в себе необыкновенную легкость. Словно не прошло более десяти лет после оренбургской роты связи. Ванькин голос убаюкивал, словно гипнотизировал:
  - Еще по одной, Мирон! Хай сгинут наши вороги!
  Ванька, качаясь, сидел напротив. Такое милое, родное армейское лицо! Мирон через стол полез обниматься. Что-то громко зазвенело. Ванька успел подхватить, падающие в тарелки, бутылки. Неожиданно в номере пол встал на место стены. Ванька успел подхватить заваливающегося набок Мирона.
  - Да ты брат, как не умел пить, так и не научился! Слаб! Быстро тебя догнало! Тебе бы мои нагрузки! Тренироваться надо! Я буду твоим тренером, брат!
  Мирон порывался куда-то идти. Привстал, осмотрел комнату. Номер кружился вместе с потолком и Ванькой. Потом на Мирона навалилась кровать. Защищаясь от падающей не него кровати, Мирон подставил руку. Послышался звон разбитого плафона бра над Ванькиной кроватью... Брызнула кровь ...
  Утром однополчане проснулись в одной кровати. Простынь, подушка и сорочки делегатов были измазаны кровью. Рука Мирона была забинтована туалетной бумагой. Рулон валялся на полу. Однако стол был тщательно прибран. Подносы с использованной посудой находились в углу стола. Свежевыбритый Ванька перед зеркалом приводил себя в порядок. Приняв душ, Каймак поднял за плечики свою рубашку. Ванька, вытащив ворох рубашек, выбрал белую и протянул Мирону:
  - Надевай!
  После вечернего заседания второго дня Иван Петрович Дьяченко пригласил Мирона в свой номер. Мирон, памятуя утреннее состояние с трудом дал себя уговорить. Позвонив Валентине Андреевне, Мирон Макарович прошел к стоянке автомобилей делегатов съезда. Иван Петрович с Степой ждали его в машине. Подрулив к гостинице, Степа выгрузил, оказавшийся в "Волге", вчерашний баул. Мирон ощутил противное подташнивание. Дал себе слово больше не пить, тем более, что сегодня ему предстоит возвращение домой. Когда в перерыве позвонил Валентине Андреевне, в ее голосе Мирон Макарович уловил недовольные нотки. Вот только рубашка! С рукой как-нибудь объяснится.
  В номере было идеально прибрано. Свежая постель, бра в порядке. Нигде ни капли крови. В шкафу висели обе идеально выстиранные и отглаженные рубашки. Когда посетил туалет, заметил совершенно новый рулон туалетной бумаги. Помыв руки, вернулся в комнату. Степа успел оперативно накрыть стол.
  - Присаживайся, перекусим, чем бог послал! - вытирая руки, пригласил Ванька.
  Отказывался Мирон недолго. Иван Петрович пообещал отпустить после единственной рюмки.
  - Понимаю! - посочувствовал Мирону, присутствовавший при телефонном разговоре, Иван. У меня дома такэ самэ ... Но моя начала привыкать. Понимает, работа такая!
  Поднимая рюмку, Мирон спросил:
  - Ваня! Ты столько раз менял работу с повышением. Для того, чтобы освоиться на новом месте и показать результаты, нужны хотя бы два года! Неужели ты все так быстро ставишь на рельсы?
  - Не будь младенцем, Мирон! Я больше года ни в одном кресле не сидел. Это сейчас, уже будучи первым, я третий год секретарствую. Не важен стаж, важны качественные ступени служебного роста. Еще год похозяйствую в районе. Потом меня ждет понижение! Но высокое! ...
  - Не понял, Ванька! Что-то мутишь? Это как понять, высокое понижение? Объясни!
  - Не буду пока раскрывать секреты партийного и государственного строительства! Убедишься сам! Сейчас важно удержать на уровне район после Василия Николаевича! Толковый мужик, но крутой! Приезжай в район, приглашаю с семьей. Отличный отдых на берегу Днестра, рыбные озера! А на новом месте работы я буду присылать за тобой транспорт ... Или самолет ...
   Переодев сорочку, Мирон Макарлович попрощался. Ванька наливая себе очередную, на прощанье сказал:
   - В холле тебя ждет Степа. Подвезет, куда скажешь ...
   Вернувшись домой, Мирон Макарович переоделся в домашнее. Убирая рубашку, Валентина Андреевна внимательно осмотрела воротник. Пожала плечами:
   - Что с твоей рукой? ...
  ................................................................................................Миаз
  После известного, объявленного и нашумевшего на весь мир, заявления о перестройке, ускорении научно-технического прогресса, продвижение талантливой молодежи в науке стало прерогативой деятельности Мирона Макаровича. Осмелившийся помочь студентам без его благословения, любой преподаватель факультета подвергался негласной обструкции со стороны декана. Как-то после лекции к нему подошел третьекурсник и попросил выслушать его идею. Каймак, не откладывая, пригласил студента в кабинет:
  - Садись напротив! Слушаю тебя!
  Чуть заикаясь, студент начал излагать суть проблемы, нерешенные вопросы которой привели его к профессору. Речь шла о сравнительно недавнем революционном изобретении и внедрении пьезоэлектрического, двигателя. Сама идея исключала редукторный механизм передачи вращения вала.
  - Параллельно с заданием преподавателя я самостоятельно пытался изучить факторы, влияющие на параметрическую резонансную частоту пьезоэлектрического двигателя. Основным неблагоприятным фактором, осложняющим управление частотой и скоростью вращения является температурный уход резонансной частоты. Для стабилизации необходима температурная компенсация сдвига резонансной частоты.
  Студент запнулся от дважды упомянутой резонансной частоты, ладонью вытер потный лоб.
  - Как тебя зовут?
  - Сева ...
  - Сева, не волнуйся! Рассказывай спокойно, как ты рассказываешь прочитанное в книге или фильм! Ты не на экзамене!
  - Для температурной стабилизации резонансной частоты немцы, японцы и американцы используют схему обычного температурного микродатчика. Но он регистрирует температуру внутри устройства, образованного неподвижным ротором и вращающимся статором без точной локализации точки сдвига температуры по ходу бегущей волны. Я предлагаю компенсаторный четырех-плечный мост температурных микродатчиков. По сути мост термосопротивлений ...
  Мирон Макарович оценил идею, едва взглянув на, нарисованные от руки, схему и эскиз:
  - Как минимум кандидатская диссертация и авторские свидетельства на способ и устройство для его осуществления! - пронеслось в мозгу профессора. - Это будет очередной редкой монетой в моем ученом кошельке! Я подготовлю заявки в Госкомитет. Работа накатанная, большого труда мне это не составит. Увидев написанную мной заявку, студент почтет за необходимость просить меня быть его соавтором. Парень толковый, диссертацию защитит. Присмотримся, может и на кафедре пристроим. А там он еще кое-что придумает! А я, как руководитель, буду одним из двух авторов как минимум двух изобретений! В алфавитном порядке моя фамилия в авторском свидетельстве будет стоять первой. Я - Каймак, он - Шумаков.
  ................................................................................................Талант
  Мирона Каймака никогда не тянуло сесть за руль. Сотрудники института покупали автомобили, меняли "Москвича" на "Ладу", "Ладу" на "Волгу". Некоторые ассистенты, прорывая дипломатические и юридические кордоны, уезжали в Иран, в Африку и на Кубу. Вернувшись, приобретали в "Березке" лучшие экспортные варианты советских автомобилей. Некоторые, на зависть коллегам и соседям пригоняли, только появляющиеся на улицах Киева, иномарки. Машины становились визитной карточкой их владельцев. Некоторые, оформив на родственников, катались по доверенности на нескольких машинах. Появились, приобретенные по заоблачным ценам, в основном американские и японские мотоциклы - Доджи, Ямахи и Харлеи.
  На факультете на машинах не ездили только самые бедные ассистенты и декан Мирон Макарович Каймак. У него, несмотря на солидные накопления, не возникало мысли купить машину и сесть за руль. Старый доцент, недавно поменявший разваливающийся с войны старинный "Хорьх" на "Москвич", в кругу институтских автолюбителей как то сказал:
  - За руль не садятся обычно алкоголики. Вероятно боятся отлучения от водки.
  Доставшаяся в наследство от Рустама Алиевича Делиева легендарная "Победа" покрывалась пылью на глубине нескольких метров в гараже, устроенном в начале шестидесятых в составе гаражного кооператива, состоявшего из киевской элиты. Гараж находился в шести-семи минутах ходьбы от квартиры на Ярославовом валу.
  На крутом, не подлежащем застройке, склоне между Подолом и Крещатым Яром выровняли террасу. Гаражи не возводили, а рыли в глинисто-песчаном грунте склона. Обустройство вели по всем правилам строительного искусства. В гаражах с тамбурами, как и в пещерах киевской лавры, из-за характера супесчаного грунта, даже в самые лютые зимы температура не опускалась ниже нуля. Стараниями городского начальства и начальства завода "Киев-кабель", ставших членами кооператива, был подведен силовой кабель, установлены электросчетчики.
  Покойный Рустам Алиевич как и многие другие владельцы гаражей, зарылся глубоко. Кроме тамбура и собственно гаража, была обустроена смотровая яма. В те годы для творческой элиты стало модным ухаживать за автомобилями по выходным дням. Некоторые утверждали, что это и есть самый эффективный отдых. Не отставал от своих собратьев по автоделу и профессор Делиев. Он самостоятельно постоянно совершенствовал свою бежевую, с луженым кузовом, "Победу". Поставил волговский передок. Потом настала очередь движка. Родной двигатель Рустам Алиевич заменил мотором от недавно появившейся на дорогах ГАЗ-24. Потом настала очередь коробки передач. Затем установил карбюратор от "Лады". Еще раньше самостоятельно поменял электрооборудование и поставил электронное зажигание. Один кузов не трогал профессор Делиев. Не соблазнило его, вместо узкого и низкого, широкое, с отличным обзором, лобовое волговское стекло.
  Предусмотрительно профессор обустроил и две смежные комнаты. Сам рассчитал и смонтировал эффективную естественную вентиляцию. Одна комната служила продовольственным складом. Назначению другого помещения трудно подобрать определение. В комнате стояли стол, стулья, огромный, бывший в использовании, кожаный диван. Одну стену занимали книжные полки. Зная характер Рустама Алиевича и почти двадцатилетнюю разницу в возрасте между профессором и Валентиной Андреевной, трудно было предположить, что это была комната, предназначенная для тайных свиданий кавказца. Рустам Алиевич шутил, что ему, как потомку древних горских народов, тысячелетиями живших в горных пещерах, на глубине четырех метров всегда лучше думалось. Он мог добровольно заточить себя в подземелье на двое-трое суток. О еде он вспоминал, когда в гараж приходила Валентина Андреевна. Она приносила с собой горячий обед и наполняла холодильник. Накормив, как неразумного дитя, мужа, Валентина Андреевна, старалась поскорее покинуть его подземную обитель. В комнате за гаражом родились несколько открытий, десятки изобретений. Там же писались доклады, порождавшие белых и черных завистников и вызывавшие на научных форумах ожесточенные споры.
  Сам профессор Делиев утверждал, что настоящий мужчина должен, если не быть лихим наездником, то хотя бы безукоризненно водить машину, быть превосходным рыболовом и лучше всех жарить шашлыки. Что касается легенд о любвеобильности, которую испокон веков приписывают кавказцам, и которые с удовольствием поддерживают сами аборигены, Рустам Алиевич утверждал:
  - В поиске женщин и ухаживаниях за ними участвует, заключенная в мужчине, женщина. Чем значительнее в мужчине доля женского начала, тем назойливее и обворожительнее он ухаживает за особами противоположного пола.
  Валентина Андреевна, в самом начале их совместной семейной жизни годившаяся ему в дочки, в таких случаях подходила к Рустаму Алиевичу. Обняв, с улыбкой прикасалась губами к небольшой, расположенной на самой макушке мужниной головы, круглой проплешине.
  ................................................................................................Форестье
  Мирон Макарович, получивший в наследство от талантливого Делиева жену, дочку, квартиру, гараж с "Победой" и научные наработки, позволившие невиданными темпами стать доктором наук, с легкой руки институтских острословов, в среде электрофизиков получил, заменившее "Фи-Фи", укоренившееся надолго, прозвище "Форестье". Случайно узнавший об этом, не читавший Мопасана и не зная, кто такой Форестье, Каймак окольными путями вышел на роман "Милый друг". Опасаясь, по известной причине, прочтения романа на работе и дома, Мирон Макарович залпом проглотил роман на глубине четырех метров, в подземном обиталище своего предшественника.
  По прочтении романа, Мирон Макарович, длительное время не употреблявший алкоголь, вскрыл, хранящийся в подземелье, погребок с уникальной коллекцией лучших кавказских вин и коньяков. Уникальной работы, украшенный резьбой и медной инкрустацией, кованый дубовый погребок был подарен покойному Рустаму Алиевичу на юбилей, сработавшим художественное изделие, дагестанским родственником.
  Если на кафедре мало кто обеспокоился исчезновением заведующего, то трехдневное отсутствие дома подвигло Валентину Андреевну на поиски Каймака. Перед тем, как обратиться в милицию, Валентина Андреевна предприняла самостоятельные поиски. Начать решила с гаража, несмотря на то, что Мирон Макарович никогда не стремился сесть за руль "Победы" и не жаловал, постоянно напоминающее ему о талантливом предшественнике, само творческое подземелье.
  Мирона Макаровича она нашла, валяющимся на диване, окруженным пустыми бутылками, в самом безобразном состоянии. Он пребывал в тяжелом похмелье. Подземелье было насыщено вонью, которую не спутаешь ни с чем. В гараже не было элементарных условий для отправления физиологических нужд. На всю террасу с гаражами был предусмотрен единственный, разделенный на мужскую и женскую половины, туалет. Стараясь не дышать глубоко, Валентина Андреевна пригласила Каймака в тамбур.
  - Я не требую никаких клятв. Даю неделю для приведения себя и гаража в порядок. Если мое пожелание не будет исполнено или в будущем повторится подобное безобразие, дорогу домой можешь забыть. Я не могу позволить травмировать душу девочки. Живи, где знаешь!
  На работе профессор Каймак появился через три дня, домой пришел ровно через неделю. Он не раз порывался что-то сказать в свое оправдание, но каждый раз хрупкая Валентина Андреевна останавливала его властным взглядом. На сторону Каймака неожиданно встала, уже студентка первого курса университета, Ксюша. Пока Валентина Андреевна была дома, дочь, запершись, сидела в своей комнате. Когда мама уходила в институт физики, дочь немедленно направлялась в кабинет к Мирону Макаровичу. Подойдя к отчиму, обнимала его голову:
  - Мирон! Не бери в голову, перемелется, мука будет! У мамы климакс! Ты должен понять!
  Ксюша не знала об истинной причине размолвки взрослых.
  ................................................................................................Днестр
  - В августе позвонил Иван Дьяченко:
  - Мирон! Завтра пятница. К часу дня тебе необходимо быть в аэропорту "Жуляны". Обратишься к дежурному диспетчеру. Он организует посадку. Пилоты в курсе. Летишь в Винницу. Я тебя встречу! Дальше летим вдвоем!
  - Что взять с собой?
  - Себя любимого! Сегодня ты летишь один! Потом будем договариваться!
  В пятницу чешский самолет "Морава" с единственным пассажиром Мироном Каймаком приземлился на короткой резервной полосе Винницкого аэропорта. Едва выключили двигатель, как открылась дверь и в самолет поднялся Дьяченко. Он еще больше раздался в плечах, в интонациях стали резче императивные нотки:
  - Поехали!
  Рассчитанная на четырех , "Морава" с двумя пассажирами на борту приземлилась на взлетно-посадочной полосе за Могилев-Подольском. У леса их ждала служебная машина Винницкого обкома. За рулем был все тот же Ямпольский Степа. Выяснилось, что Иван Петрович отправил машину к месту отдыха днем раньше. Проехав Могилев - Подольский, машина везла их вверх вдоль Днестра. В нескольких километрах от города, проехав небольшую рощицу, Степа свернул налево. В полукилометре виднелась широкая лента Днестра, отсвечивающая в лучах, опускающегося к высокому горизонту, солнца. На противоположном молдавском берегу примерно в полутора километрах по склону горы множеством кривых улочек раскинулось село.
  За поворотом открылось небольшое, чуть больше ста метров длиной, узкое озеро. На берегу стоял дом-сторожка с пристройками и навесом, под которым дымился мангал. Из дома вышел молодой человек в спортивном костюме:
  - С прибытием, Иван Петрович!
  - Здравствуй, Саша! Вижу, подсуетились?
  - Уха готова, шашлыки нанизаны, остальное на столе и в холодильниках!
  - Спасибо!
  - Рыбачить будете, Иван Петрович?
  Дьяченко повернулся к Каймаку:
   - Рыбачить не желаешь? Пока будут жариться шашлыки посидим на берегу после перелета!
  Дьяченко распорядился:
   - Саша! Накройте нам столик на берегу под тентом. Совместим приятное с ... приятным! Порыбачим и там же пообедаем!
   Дьяченко с гостем спустились к самому берегу. Вода была на удивление прозрачной. Было видно, как в толще воды мелькают темные силуэты рыб. Мирон повернулся:
   - Иван Петрович! Тут масса рыбы! Откуда в таком маленьком озере? Не запускаете, случайно из других водоемов?
   - Точно! Вода тут частично родниковая, но основная подпитка идет из артезианской скважины. Вода неожиданно оказалась великолепной! Вон оттуда самотеком идет! - объяснял Иван, показывая на вершину пологого холма. А рыба регулярно завозится с рыбхозов. Карпов и судаков закупаем в Молдавии...
   - Ваня! Непонятно! Ты вроде был в Ямполе. Степа с машиной из Винницы приехал. А отдыхаем в Могилев-Подольске!
   - Я уже год как в Виннице! Заведую орготделом обкома партии. Обычно это уровень роста для председателя райисполкома или второго секретаря райкома. Потому и понижение высокое - Иван рассмеялся. - Меня устраивает! Выше не хочу. С высоты падать больнее! А тут до пенсии вся область моя! Повезло. Квартиру дали в обкомовском новом доме почти сразу. Тогда же и перевез семью. С собой из Ямполя забрал в Винницу Степу. Нормально!
   - Почему мы не в Ямполе или Виннице?
   - Есть поговорка, Мирон! Где живешь, там .. ..... . - помолчав, добавил: так что эта зона и к твоим услугам. Можно с семьей.
  Иван повернулся к дому.
  - Ребята, можно подавать!
  Саша с Толей оперативно накрыли стол холодными закусками, поставили и открыли бутылки ...
  - Скажете, когда шашлыки подавать.
  - Минут через тридцать! Остальное по ходу будет видно.
  - Здесь кто-нибудь охраняет, ухаживает? - спросил Мирон, указывая на разбитые клумбы, небольшой аккуратный огород.
  - Здесь дежурят по суткам! Ребята числятся по вневедомственной охране ...
  - Кто здесь отдыхает, Ваня?
   - Это место заприметил и застолбил Василий Николаевич вскоре после того, как стал председателем облисполкома. Тогда же и уже будучи первым, построил сторожку, почистил озеро, развил инфраструктуру, подвел подпитку водоема, поставили трансформатор ...
   - Кто здесь может отдыхать?
   - Конечно, не все! Обком, ЦК звонят шефу. Он, как говорят, дает мне наряд. Первый отсюда, с Могилева может, но обязан позвонить мне, чтобы не было накладки. Захочешь отдохнуть, позвони за три дня. В сторожке две комнаты предусмотрены под гостиницу. Устрою!
   Возвращался Мирон Макарович Каймак в Киев в воскресенье после обеда в удивительно трезвом состоянии. Он все время о чем-то напряженно и тяжело думал.
  ................................................................................................Гоморра
  Однажды профессору Каймаку понадобились рукописи Рустама Алиевича. Захватив, висящий в прихожей на вешалке, ключ, прошел к гаражам. Открыв наружную дверь, вошел в тамбур. Дверь в гараж была чуть приоткрытой. Мирон Макарович отлично помнил, что прошлый раз, уходя, он закрыл обе двери на два поворота ключа. Внутри было тихо. Захватив, прислоненный к стене тамбура ломик, осторожно вошел в гараж. Никого. Стараясь ступать на цыпочках, обошел "Победу". Через закрытую дверь подземного кабинета доносился неясный говор. Занеся для удара ломик, профессор рванул дверь и быстро вошел в комнату. За столом сидели двое: Ксюша и молодой человек. На столе стояла коробка дорогих конфет и минеральная вода.
  Увидев профессора Каймака молодой человек вскочил. Мирон Макарович узнал его. Это был сын того самого доцента-иуды, продавшего англичанам материалы нескольких не запатентованных разработок покойного Рустама Алиевича Делиева. Ксюша, опустив глаза, продолжала сидеть. Мирон Макарович шагнул вперед. Не отрывая взгляда от лома в руках профессора, юноша стремительно обогнул стол с противоположной стороны и стремглав бросился вон. Громко хлопнула наружная дверь.
  - Хорош кавалер! Бросил девушку и смылся! Яблоко от яблони недалеко падает!
  Бросив в угол ломик, профессор Каймак подошел к столу:
  - Ты в курсе, что подлость его отца была причиной инфаркта у Рустама Алиевича, твоего отца? Мама тебя не похвалила бы за одно общение с ним!
  Ксюша смотрела на отчима остекленевшими глазами. Рот был приоткрыт гримасой ужаса. Такой Ксюшу Каймак еще не видел.
  - Только маме не говори, прошу тебя! Мирон, миленький, прошу! Она меня за одну его фамилию придушит! - заскулила, поднимаясь, Ксюша.
  - Не скажу! Но чтобы этого больше не было!
  Ксюша разрыдалась. Подойдя к Мирону Макаровичу, лбом уткнулась ему в грудь. Плечи ее дрожали. Отчим погладил ее по волосам:
   - Вы давно в отношениях?
   - Скоро год, Мирон ... Мирон Макарович, - между рыданиями с трудом выдавила из себя Ксюша. - после весенней ... сессии.
  Всхлипывая, Ксюша стала громко икать. Мирон Макарович продолжал гладить ее волосы. Незаметно для обоих успокоительное поглаживание головы приемной дочери превратилось в ласкания, весьма далекие от отеческих. Голову Мирона Макаровича окутал плотный туман с запахом раздавленного айвового листа. С трудом отдавая себе отчет, Мирон Макарович прижал Ксению к груди. Она стала дрожать так, что не могла дышать. Ноги ее подкосились, руки бессильно опустились. Чтобы не дать ей упасть, отчим подхватил ее. Рука его случайно скользнула вверх по ее обнаженному бедру. Голову Каймака словно окатило кипятком. Выше Ксюшиного бедра всего-то - в чем мать родила. С этого мгновения Каймак перестал себя контролировать.
  Он набросился на Ксению, которую, как родную дочь, казалось еще вчера носил на руках, потом на закорках. Накинулся, как настигший свою жертву, дикий зверь. Растерявшаяся, она даже не пыталась защититься. Повалив ее на диван, он овладел ею молниеносно. Такого необузданного животного возбуждения Каймак еще не испытывал. В памяти на миг воскресла Ксения, Ксюша, Аксинья с ее целомудренной стеснительностью, наивной откровенностью и детским бесстрашием одновременно. Воскресла и исчезла ...
  Под ним вибрировало, трепетало, задыхалось и пело согласием юное тело другой Ксении. Едва слышное, короткое, легкое, как выдох, "А-а" вдруг сменялось длительным отсутствием дыхания. За молчанием следовали дикие нечленораздельные вскрики, прерываемые, казалось, нескончаемым громким с надрывом стоном, переходящим в трубное рычание. Ее трепет и неестественный для ее хрупкого тельца, утробный рык подстегнули естество Каймака. В этом было нечто нечеловеческое. Он насиловал падчерицу, к которой все годы относился, как к родной дочери, с ожесточением, граничащим с сумасшествием. Терзал хрупкое тельце со свирепым сладострастием, словно стремился разорвать ее, поломать кости, раздавить своей тяжестью и отомстить кому-то третьему одновременно ...
  - Над нами четыре метра глины ... Как в могиле ... - мелькнула мысль. - Не должны услышать! ...
  На мгновения к нему возвращался рассудок. Осознание, что они глубоко под землей, подстегнуло его силы. Он чувствовал, что она умирает и вновь оживает, казалось, бесконечное число раз. Наконец он ощутил в себе приближение урагана, способного смести все, этот подвал, гараж, и его самого. Если бы над ним приподняли нож гильотины и приказали остановить, овладевшее им безумие, он предпочел бы гильотину. Опустошив, закрутивший их смерч опустил обоих на старый диван. Наступило долгое молчание.
  - Не знала, что так бывает ... - всхлипнув, тихо произнесла Ксения.
  Словно стесняясь, девушка отвернулась к стене. Прижав сведенные к груди локти, свернулась клубочком и затихла.
  Мирон Макарович сидел на самом краешке дивана. Молчание затянулось. Мысли куда-то испарились.
  - Что ей сказать? Как извиниться? - в нем нарастал страх.
  Все закружилось в его мозгу бешеной пляской.
  - Обвинят в изнасиловании? Посадят! Конец всему! Не сдержался! - он ощутил себя падающим в бездну.
  - Спасибо ... - против воли неожиданно вырвалось из него.
  Ксения медленно повернулась. Привстала и без стеснения, как когда-то в детстве, одернула и поправила юбку:
  - Разве так бывает? - она приблизила к нему свои сухие глаза. - Слушай, папочка!
  В его груди стало пусто. Она впервые назвала его так. Как ему показалось, с издевкой ... С угрозой?
  - Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал!
  Каймак не верил своим ушам. Он ожидал слезы, обвинения, истерику, угрозы рассказать маме.
   - И еще ... Мирон! Я не хочу тебя терять. До сих пор все было назло тебе! Назло вам! И не хочу делить тебя ни с кем. Даже с ней ... Слышишь?
  Приведя себя в порядок, открыла дверь комнаты:
  - Уйдем порознь! Буду дома через час-полтора. Пока ...
  Выскользнув за дверь, тут же вернулась:
  - Мирон! Все двери открыты настежь! - и исчезла.
  Шестьсот метров, отделяющие Ярославов Вал от гаражей, Мирон Макарович, вместо обычных шести - семи минут, преодолел за двадцать. Дойдя до угла квартала, Каймак, не раздумывая, повернул направо. Пешком спустился до цирка. Через пятнадцать минут открыл кабинет. На столе не прекращал трезвонить телефон.
  - Алло!
  - Ты где был? Я звонила тебе в деканат.
  - Был в канцелярии.
  - Что у тебя с голосом? Ты в порядке?
  - Да. Все в порядке. Через час буду дома.
  Положив трубку, достал коньяк. Налил полную рюмку. Минуту подержал в руке. Потом вылил коньяк в раковину умывальника ...
  Войдя дома в прихожую, услышал шум пылесоса. Ксюша убирала в своей комнате и громко пела. Меж тем обстановка дома накалялась. Валентина Андреевна пребывала в депрессии. Глядя ей в спину, Мирон Макарович постоянно задавал себе вопрос:
  - Знает что-либо или догадывается?
  Ксюша с каждым днем становилась развязнее с Мироном и все более раздражительной с матерью. Уходя в город, проводила указательным пальцем по зеркалу или стене вертикальную линию. Этот жест означал, что через час она ждет отчима в комнате за гаражом. Сознание и чувства Мирона Макаровича окончательно разделились. Он отдавал себе отчет в двойственности своего положения. Несмотря на возрастные изменения и то, что Валентина Андреевна не занималась регулярной гимнастикой, она отлично сохранила очаровательные формы. Но, глядя на нее, Каймак представлял другое, еще не наполненное женственной прелестью, худощавое угловатое, но вызывающее животное желание, тело ее дочери. Скоро, пребывая в постели с одной, для усиления влечения воскрешал в памяти другую. Постоянное раздвоение его внимания, как и частое чередование партнерского стереотипа требовали разрешения. Он избрал, как ему казалось, самый верный вариант. При том, что обе женщины не терпят алкоголь, тем не менее отношенческие проблемы Мирон Макарович разрешал парой бокалов вина. Через короткое время сшибка в его мозгу привела к полному бессилию с обеими.
  ................................................................................................Пуща-Водица
  В начале июля восемьдесят пятого на специализированном совете в институте физики Академии наук были защищены две диссертации: докторская и кандидатская. Официальным оппонентом на защите докторской был профессор Каймак. После защиты, по издавна установившейся неписаной традиции полагался банкет. После майского горбачевского "сухого" закона коллективные застолья, особенно банкеты после защиты диссертаций стали вне закона. В виде отрыжки, свалившейся на общество, гласности, фотографии застолий помещались в центральные газеты, писались, с упоминанием действительных фамилий, статьи. За обнародованием фотографий и статеек следовали заседания парткомов, собрания трудовых коллективов, вызовы на всенародное осуждение в размноживщихся, как грибы, пресловутых, "обществах трезвости". Стали модными, так называемые, "сопроводиловки" в Высшую Аттестационную Комиссию, в результате заседания которой следовал ряд отказов в подтверждении ученой степени. Свою антиалкогольную миссию исполняла и отчитывалась в обществе трезвости о количестве сломанных судеб и союзная ВАК.
  Но сломать традицию окончательно было невозможно. Одним из самых распространенных приемов "обхода" указа стало празднование под видом дня рождения или именин в сельских домах, глухих отдаленных лесничествах, а то и просто на лоно природы. Наиболее престижным районом стала Пуща-Водица. Банкеты устраивали в чаще девственного леса, вплотную подступавшего к берегам тихой Котурки. Машины оставляли на глухой просеке неподалеку от Гостомельского шоссе. Около километра участники предстоящего лесного банкета тащили на себе, попутно поминая отцов антиалкогольного закона Горбачева с Лигачевым, многочисленные сумки и баулы. По утоптанной тропе безошибочно выходили на зыбкий болотистый берег Котурки.
  Банкет был в разгаре, еще произносились, в очередности с соответствием табели о рангах, застольные речи и поздравления, когда Мирон Макарович Каймак ощутил приближение тошноты. Не привлекая внимания, он по английски углубился в чащу густого леса. По пути невольно обратил внимание на обилие смолы и наплывы коры с западной части толстенных стволов сосен. То были незажившие с войны раны ни в чем не повинных деревьев с, вросшими вглубь ствола, немецкими пулями. Успел вспомнить, что здесь, по рассказам его старого доцента, проходили жестокие бои за Киев. Наткнувшись на, заросший кустарником и высокой травой, когда-то глубокий овраг, спустился на, устланное толстым слоем прошлогодних листьев, самое дно. Успел! На дне оврага его одолела так знакомая мучительная тошнота с последующим освобождением желудка от всего выпитого и съеденного. Отойдя, по "наработанному" охранительному рефлексу, подальше от места происшествия, свалился.
  Закончившие банкет, участники торжества стали собираться. Зная, что за собой надо оставить чистую поляну, тщательно прибрали. Остатки еды и пустые бутылки, сложив в мешок, отнесли и оставили за кустом терновника на склоне упомянутого оврага. Лишь выйдя к машинам, обнаружили, что отсутствует основной официальный оппонент. Все уехали, за исключением двоих супругов и аспиранта, приехавших на банкет в одной машине с профессором Каймаком. Вернувшись на место пиршества и разделив прилегающую к речке площадь на квадраты, с громкими криками стали искать профессора. Решив, что взрослый человек, выйдя на трассу, уехал в город попутным транспортом, участники банкета уехали домой. Такое уже случалось.
  Если о месте торжественных пикников якобы не знали блюстители сухого закона и морали, то берег Котурки был хорошо знаком и освоен, промышлявшими пустыми бутылками и чем бог послал, бомжами. В тот день склоны оврага обследовала странная пара с иссохшими испитыми серыми лицами. Впереди, чуть пошатываясь, резво шагала молодуха в вычурном цветастом, с чужого плеча, кримпленовом платье. За ней нетвердыми ногами выступал, одетый, несмотря на июльскую духоту, в военный китель и синие штаны "галифе", старик. Ноги бомжа были обуты в матерчатые домашние тапки. На левой руке не хватало трех пальцев.
  Увидев неподвижно лежащего за кустом человека, молодуха вскрикнула и бросилась к старику. Бомжам только не хватало наткнуться на, лежащий в лесу, труп. За этим следовал арест, несколько суток КПЗ, но самое главное, вольные жители города на весь период следствия лишались основного: возможности регулярно смочить горло и облегчить душу стаканом вина. Пара приблизилась к лежащему. Старик наклонился:
  - Живой! Дышит... Пьяный в дупель!
  Молодуха резво сунула руку во внутренний карман. Вытащила массивный кожаный бумажник. Щелкнула кнопка. В бумажнике оказались два удостоверения в пухлых кожаных красных корочках. Красные корочки возымели на старика магическое воздействие. Он ударил молодуху по руке и вырвал бумажник:
  - Не тронь, дура!
  Старик развернув корочки. Молодуха сбоку инструктировала:
   - Документы трогать не будем! Возьмем деньги и свалим!
  Старик, вынув из бокового кармана кителя дорогие женские очки, одел их на нос и стал изучать корочки. Внезапно он наклонился и бережно повернул спящего лицом вверх:
   - Мирон! Друг! Вот где довелось свидеться. Вон, каков ты важный, а меня не послушался. Говорил тебе, не пей, Мирон!
  Повернувшись к молодухе, строго предупредил:
   - Копейки чтоб не пропало! Это Мирон! Мой самый лучший друг! Понимающий мужик! И не жлоб! Поняла?
   Порывшись в бумажнике, обнаружил пачку двадцатипятирублевых купюр. Вытащив банкноту, пачку бережно водрузил на место.
   - Это на дорогу! Чужого нам не надо!
  Найденные бутылки и пакет с остатками еды пировавших собрал в мешок. Тщательно обследовал траву вокруг места, где лежал найденный под кустом, Мирон. Скомандовал молодухе:
  - Берем!
  Заведя с обеих сторон безвольные руки Каймака за собственные шеи, с трудом подняли. Свой мешок старик повесил найденышу на шею.
  - Пошагали!
  Задыхаясь и падая от усталости доволокли Каймака до трассы. Уложив пьяного на край кювета, старик стал останавливать, движущиеся в сторону города, машины. Темнело. Наконец показался приближающийся зеленый огонек такси. Машина остановилась. Разглядев остановивших, водитель включил скорость. Придерживая открытую дверь, бомж помахал перед глазами водителя двадцатипятирублевкой.
  - Деньги есть! Нам до политеха!
  Пока укладывали пьяного и усаживались сами, водитель всматривался в пассажиров. Такую странную компанию ему возить не доводилось. Старик сел на переднее сиденье.
  - До политеха! Но не до метро! Проедешь до Саксаганского, направо, и снова направо обратно по Борщаговской!
  - Это дальше ... Платить больше!
  - То тебя не стосуется (не касается)! Я плачу!
  Ехали медленно. Дорога была загруженной. В городе окончательно стемнело. Скоро, незаметно потянув носом, водитель приоткрыл ветровое стекло справа. Наконец бомж распорядился:
  - Направо по Полевой! Стоп!
  Бомж посмотрел на счетчик. Проехали ровно двадцать километров. К оплате ровно четыре рубля. Бомж протянул банкноту. Водитель стал отсчитывать сдачу.
   - Дай пятнадцать рублей. Тебе красненькая! - щедро распорядился бомж. - помоги человеку выйти из машины!
   Втроем с трудом выволокли из машины спящего пассажира. Вдвоем с молодухой поволокли пьяного в гору. У второй аллеи повернули направо. Бомж безошибочно вышел на, выросшую за два десятилетия, ель.
   - Вот мы и дома, слава богу!
  Повернулся с молодухе:
   - Я остаюсь с Мироном! Вот тебе пятерка! Поужинаешь в пельменной. Хватит и на сто грамм. Утром жди. Вернемся в Пущу-Водицу. Там осталась масса добра!
  Выхватив из рук Бурлаки пять рублей, молодуха через парк поспешила к станции метро.
   Начинало светать, когда Мирона разбудили позывы исполнить естественные надобности. Долго не мог сообразить, где он находится. Наконец распознал факультетский корпус. Мирон Макарович как сквозь туман вспомнил вчерашнюю защиту диссертации, когда он выступал официальным оппонентом. Что было дальше и до сегодняшнего утра из памяти выпало, было покрыто полной неизвестностью. Рядом под елью лежал дурно одетый старик. Мирон Макарович присмотрелся. Лицо незнакомое. На левой руке не хватает трех пальцев. Что-то зашевелилось в памяти Мирона Каймака и тут же безнадежно угасло.
   - Каким образом я здесь очутился? Плохо дело! Надо завязывать!
  Завязать и покончить с выпивкой Мирон Макарович обещал себе много раз. Вот только пока не получалось.
   Профессор Каймак огляделся вокруг. Пока никого не было в сквере, надо было покидать место его ночного пристанища. На этой территории - самый главный - он сам.
  - Меня любой узнает!
  В это время старик зашевелился, открыл глаза.
   - Приветствую, Мирон! Третий раз провожаю ... сюда. Первый раз мы волокли тебя с Ванькой! Крепкий хлопец! Далеко пойдет! Второй раз я тебя тащил с Бессарабки, когда у тебя было горе! Помнишь? А я помню! У меня памя-ать! На фронте я служил в разведке, потом в милиции. Лейтенант Бурлака, не помнишь ? ...
  Мирон Макарович согласно кивнул. Но припомнить старика не мог. Беспалая рука что-то смутно напоминала ... Полный провал! Профессор снова оглядел аллеи:
  - Надо уходить! Пошли!
  Вдвоем с бывшим лейтенантом Бурлакой выползли на аллею. Мирон Макарович нащупал в потайном кармане пиджака ключи. На месте ... Как много лет назад профессор Холодовский, так сейчас профессор Каймак, доставшимся в наследство ключом, открыл боковую, служащую запасным выходом, узкую дверь. Затем так же долго запирал замок изнутри. Мирон Макарович провел гостя в, так называемый кабинет за кабинетом. Это была небольшая комната с двумя креслами, холодильником и чайником на тумбочке. Профессор открыл холодильник. Достал початую бутылку "Наполеона". Налил по полной рюмке.
   - Давай!
  - Стоп, Мирон! Я первый!
   Чуть звякнув своей рюмкой о рюмку профессора, Бурлака мгновенно опрокинул содержимое в глотку. Затем, как фокусник, с удивительной точностью отлил в свою рюмку половину коньяка Каймака:
   - А теперь вдвоем!
  Бурлака внимательно наблюдал, как Мирон Макарович, подавляя отвращение, пил мелкими глотками коньяк. Следил за подрагивающим подбородком, прижатыми к рюмке и побелевшими в центре губами, тесно зажмуренными глазами, мелко дрожащими пальцами и судорожно скачущим кадыком профессора. Все отметил про себя, бывший разведчик, лейтенант милиции, нынешний бомж Бурлака.
   - Тебе хватит пол-рюмки, Мирон! Как раз для опохмелки! А я, так и быть, пострадаю! Мирон! Друг! Ты большой человек! Завязывай, пока не поздно! Христа ради прошу! Посмотри на меня! Ты не хочешь быть таким!
   Мирон Макарович Каймак согласно кивнул головой. Он уже ждал ухода бомжа Бурлаки. Открыл шкаф. Достал свои слегка поношенные коричневые туфли. Колодка была ему неудобна, пакистанская ...
   - Обувай!
  Бурлака резво снял тапки, обул на босу ногу туфли.
  - В самый раз!
  Мирон Макарович подал новый синий лабораторный халат:
   - Одевай!
  Бурлака с трудом верил в нечаянно привалившее счастье. Из, встроенного в стену, узкого шкафа профессор достал свой кожаный старый, но еще добротный портфель.
   - Тапки в портфель!
  Подумав, достал из холодильника бутылку водки и сунул Бурлаке в портфель. Достал бумажник, вытащил пачку двадцатипятирублевок.
   - Стоп! Стоп, Мирон! Бурлака тоже не жлоб! - продемонстрировал, оставшиеся от сдачи десять рублей.
  - Мирон, червонец от сдачи за такси остался! Мне хватит!
  Профессор по пожарной лестнице проводил гостя до запасного выхода.
   - Спасибо! Бывай!
  Захлопнув за уходящим гостем дверь, дважды повернул ключ. Поднялся на второй этаж. В аудитории переговаривались, начавшие уборку, технички. Профессор прошел в "кабинет за кабинетом". Налил полную рюмку "Наполеона". Не боясь расплескать, поднял рюмку. Рука не дрожала. Не спеша, выпил. Отрезал тонкий ломтик лимона, обмакнул в сахар и отправил в рот.
  .................................................................................................Пинок в зад
  Второй раз профессор Каймак побывал в днестровской вотчине Дьяченко ровно через два года. Как обычно, в четверг ему позвонил Иван Петрович и пригласил погостить до воскресенья. Соблазнил рыбалкой и похвастался новым приобретением, которое они опробуют на Днестре:
  - В пятницу бери семью и приезжай в Жуляны. "Морава" будет ждать тебя там же.
  Вернувшись домой, Мирон Макарович за ужином сообщил:
  - В пятницу на два дня нас всех приглашают на берег Днестра. Рыбалка, мангал, видеомагнитофоны в каждой комнате. Летим самолетом!
  Валентина Андреевна отнеслась к приглашению прохладно:
  - Ни здоровья ни настроения для путешествия у меня нет. Кроме того у меня накопилось много домашней работы. Н успеваю ...
  Неожиданно воспылала желанием путешествовать и отдохнуть на Днестре Ксюша.
   - А я поеду! Тысячу лет не отдыхала на природе! Дача не в счет!
   В пятницу путешественники проделали тот же путь, что и год назад. Поднявшийся в Виннице на борт самолета Иван Дьяченко округлил глаза.
   - Жене нездоровится. Осталась дома. Решили отдохнуть с дочкой. Будьте знакомы!
  После церемонии знакомства Ксюша чуть слышно хмыкнула ...
  Степа, встретивший самолет с шефом и гостями, скоро довез их до места отдыха. Снова рыбалка, обед на открытом воздухе, шашлык, уха ... Отдых. Вечером снова рыбалка, ужин, телевизор. Уставшие Мирон Макарович и Иван Петрович уснули быстро. В соседней комнате Ксюша далеко за полночь смотрела видеофильмы. Потом, не потушив свет, уснула.
   Утром после завтрака к стойбищу отдыхающих прибыла новая, редкого бутылочного цвета, "Волга". Это была, недавно появившаяся у высокого республиканского начальства, ГАЗ-3102 или, как ее успели прозвать "ноль вторая". На заднем сиденье сидел единственный пассажир. Выйдя из машины, высокий, спортивного телосложения с волнистой русой шевелюрой, молодой человек лет двадцати пяти, здороваясь, коротко представился:
   - Вадим ...
  Иван Петрович поздоровался с гостем с некоторым почтением. Ксюша, знакомясь, шутливо сделала книксен с полупоклоном и представилась:
   - Аксинья! Можно просто Ксюша!
  У Мирона Макаровича испортилось настроение. Он молча ушел к своим удочкам ...
   Иван Петрович представил гостя:
   - Вадим у нас молодой ученый-океанолог института морской биологии Академии наук. Недавно вернулся из Одессы. Работал в режимной глубоководной океанологической лаборатории на глубине нескольких сот метров. Кандидат гидрологических наук. Будущей весной отправляется на Кубу. Правильно представляю, Вадим?
   - Да. Спасибо, Иван Петрович! Вы, как всегда, точны и лаконичны!
   - Сегодня Вадим покатает вас на скоростном катере. До нижней плотины гидроузла ровно десять километров. Туда и обратно Вадим домчал меня за двадцать минут.
  - А вы не отправитесь с нами, Иван Петрович?
  - Изволь, Вадим! Эти скорости не для меня! У меня от мельтешения берегов кружится голова. Вот Ксюше и продемонстрируешь возможности речной техники. На повороте реки не вырони и не оставь девушку в Лядове! И вместе с катером не взлетите! Пошли!
  Все спустились к берегу Днестра. От нечего делать спустился и Мирон Макарович. Настроение его было самым мрачным.
  К недавно сбитому деревянному причалу с перилами и широкой двустворчатой калиткой, был принайтован небольшой катер белого цвета с голубой и оранжевой полосами по длине. В передней части располагалась, крытая куполом из толстого плексигласа, сферическая каюта на двоих. За каютой на небольшой палубе вдоль бортов располагались, снабженные привязными ремнями, скамьи.
  Вадим, как в истребителе, сдвинул фонарь и приглашающим жестом указал на кресло рядом с собой. Ксюша легко впорхнула в каюту. Вадим легко задвинул купол фонаря. Ксюша резво покачала ладошкой. Саша отдал концы. Нажатие кнопки, и швартовый канат втянуло в верхнее отверстие борта за каютой. Катер плавно сдвинулся по течению. Послышался звук стартера. Мотор работал практически неслышно. Катер двинулся вверх по течению и вдруг стал стремительно набирать скорость. Через минуту катер скрылся за островом.
  Вернулись речные путешественники часа через три.
  - Как раз к обеду подоспели! - принимая швартовый, крикнул Степа и внимательно посмотрел на Вадима.
   Возбужденная Ксюша выскочила на причал. Обычно матово-смуглое, сейчас, порозовевшее от ветра и солнца, лицо ее чуть лоснилось. Взгляд слегка запавших, за время речного путешествия, глаз был восторженным. Она резво подбежала к накрытому столу:
  - До чего интересно! Там такие горы! Такие крутые склоны! Красота! За горами, покрытые густым лесом, острова. Много-о! Такой живописной природы я не видела! А скорость! Вода чистая, чистая! Жаль не взяла с собой купальник! Как же я проголодалась!
  Во время обеда Мирон Макарович удивительно быстро охмелел. Отобедав, спал до самого ужина. За ужином профессор почти ничего не ел. Подливал себе самостоятельно. Еще не подали ароматную уху, когда Мирон Макарович со стуком уронил голову на стол. Ужин закончили в молчании.
  В воскресенье с утра к месту отдыха подъехал новый милицейский УАЗик. За рулем сидел, одетый с иголочки, щеголеватый майор. С Иваном Петровичем, Вадимом и Степой майор милиции поздоровался, как со старыми знакомыми. После завтрака майор пригласил Мирона Макаровича пройти с ним к причалу. Облокотившись о перила, долго молчал. Потом закурил. Не докурив, нервным щелчком послал сигарету далеко в воду:
  - Меня просили передать вам, Мирон Макарович ... - помолчав, продолжил. - Вы разжалованы и уволены в запас по состоянию здоровья, лейтенант Каймак!
  После обеда Степа подвез пассажиров к взлетно-посадочной полосе, где их ждал самолет. Мирона Макаровича в "Мораву" грузили Степа с Сашей. Иван Петрович сегодня решил ехать в Винницу со Степой. Самолет с двумя пассажирами на борту резво взмыл в воздух и сразу взял курс на Киев. Из груди спящего Мирона Макаровича периодически вырывался болезненный, с жалобным надрывом, стон. С лица Ксюши до конца полета не сходила томная, то ли загадочная, то ли лукавая улыбка.
  Как нашкодивший кот, Мирон Макарович появился дома во вторник. Трезвый, бритый, свеже подстриженный. Ходил ниже травы и тише воды. Пытался помочь Валентине Андреевне на кухне, пропылесосил, чего раньше никогда не делал, гостиную, тщательно вымыл и до блеска протер высокие старинные входные двери. Ксюша стала молчаливой. На ее лице часто появлялась та же томная, сейчас больше блудливая улыбка. Валентина Андреевна, как и Ксюша, молчала, старалась уйти из дома пораньше и прийти, как можно позже. Сам Мирон Макарович, казалось, стал ниже ростом, ходил как побитый пес. В отсутствие Валентины Андреевны почти все время проводил на кухне. К ее приходу всегда был готов ужин. Когда уже нечего было делать, чистил до блеска кухонную посуду. Потом настал черед ванной и унитаза.
  Как-то после обеда решил пойти и убрать в гараже. Пройдя Львовскую площадь, увидел припаркованную на широком тротуаре между деревьями "ноль вторую" Волгу бутылочного цвета:
  - Точь в точь как у Вадима-океанолога ... подумал Мирон Макарович.
  Спустившись к гаражам, увидел запертую дверь Делиевского гаража. Однако наружного, со сложным секретом, замка не было:
  - В гараже кто-то есть! Ксюша? - Каймак вспомнил, стоявшую у Львовской площади, "ноль вторую" бутылочного цвета.
  Отойдя подальше, присел на большой камень, кем-то предусмотрительно привезенный и вкопанный на самом углу обрыва. Ждать пришлось долго. Профессор задремал. Очнулся от знакомого звука закрываемой двери. Вадим по-хозяйски закрыл гараж на наружный замок и протянул Ксюше ключи. Затем молодые люди направились в сторону Ярославова Вала. Чуть погодя, Каймак отправился за ними. На тротуаре Вадим открыл знакомую, бутылочного цвета "Волгу". Усадив Ксюшу на заднее сиденье, сам сел на водительское место. Чуть переваливаясь, машина съехала на проезжую часть. Опустив руки почти до колен, Мирон Макарович еще долго стоял на углу Львовской площади.
  - Не нашли во всем Киеве другого места". - тоскливо подумал незадачливый Мирон Макарович Каймак. Сгорбившись, спотыкаясь и шаркая ногами по ровному асфальту, тихо побрел домой.
  ................................................................................................Страх
  Подкатили нежданные и такие неоднозначные девяностые. Свершилось то, о чем предупреждал и с чем боролся подполковник Савин. Вчера еще тайно мечтавшие, сегодня некоторые уже всерьез задумались о своем месте в круговерти событий.
  - Ждать и бояться решения почти таинственной ВАК будут и сейчас! Вот только ВАК своя будет, местная. И уже Мирон Макарович будет среди тех, кто наверху; решать, кого пропустить, а кого "не пущать"! Пусть продолжают бояться и ждут решения другие. А сейчас, в центре научного мироздания у самого верха, а может и на самом сияющем пике вершины окажется он, Мирон Каймак! Пусть по каменистым тропам науки карабкаются другие! А он уже прочно стоит на своей столбовой дороге. У каждого своя! Башковитый мужик, этот Карла ... - мысли профессора запнулись, заметались. Почти сразу вспомнил:
  - Маркс! Но тут Маркс все же немного ошибся!
  Самый первый президент, сын капрала польской армии. В шестидесятом скромный преподаватель политэкономии в Черновицком торгово-экономическом техникуме. Потом был дом политпросвещения. По счастливой случайности жил на втором этаже престижного дома, который был построен специально для самого знатного румынского купечества. Окна квартиры выходили на угол Соборной площади и во двор, построенной еще австрийцами, черновицкой, не к ночи будет помянута, тюрьмы. Главный идеолог коммунистов, ставший президентом незалежной самостийной страны, в одном из телеинтервью вспоминал, как, будучи десятилетним мальцом, носил бандеровцам в лес еду. Главное усвоил будущий президент: Чем выше ступень партийного роста, власти, тем ниже и престижнее этаж проживания.
   Что для красного словца, вспомнить ему, Каймаку? Внезапно грудь пронзил острый, как кинжал, страх... Пронзительный, леденящий, всепроникающий и сковывающий мысли, страх! Капитан, майор, подполковник Савин! Помпотех Марченко, водитель Толя, аресты в Германии, исчезнувший с поля зрения по окончании института, Петро Стецула! И много других! Тут же перед глазами встала телепередача прямой трансляции съезда депутатов. Совсем молодой депутат, вчерашний студент Мирона Макаровича громогласно призывал к люстрации всех, кто сотрудничал с прежней властью, особенно явных и тайных кэгэбистов:
  - Выгнать всех из влады! Опубликовать списки в газетах, чтобы знали все! Геть! В сміттєвий (мусорный) бак! Знищити до ...... матері!
  Вспомнил, предложенную кем-то из депутатов и опубликоввнную в газете, эмблему будущего люстрационного комитета: косо-срезанная гильотина в виде трезубца. А внизу полукружье для шеи! Мирон Макарович увидел, закрывшую полукружье основания, свою голову, свое, искаженное предсмертным страхом лицо. Открыл холодильник, достал бутылку с початой водкой. Налил полный стакан. Стал жадно глотать. На середине стакана в рвотном движении споткнулся кадык. Но страх оказался сильнее рвотного позыва! Затолкал обратно! Проглотил! Еще пол стакана! Теперь Мирон Макарович засыпал и просыпался с единственной мыслью: Люстрация! Перед глазами вставала гильотина с трезубцем. Мирон Макарович покрывался обильным липким потом ... Утром, едва открыв кабинет, дрожащей рукой наливал полстакана ...
  Страх стал неизбавимым спутником Мирона Макаровича, и как Вечный Жид Агасфер, обречен вечно скитаться в душе профессора.
  - Одно слава богу! Уволили меня без выходного пособия с понижением военного звания до лейтенанта, каким демобилизовался в запас. Надо тщательно продумать, с чем я не был согласен? Будущий секретарь по идеологии, потом президент не желал быть под пяткой у парторга курса. И я был не согласным с проводимой в КГБ работой, если меня так жестоко унизили, снизили ... Ах да! Понизили! Надо подумать, подобно президенту, о своих, спасенных мной, Мироном Каймаком, бандеровцах! Стоп! Архивы! У них все было в аккурат! Подшивалось и нумеровалось ... Где они, те архивы? Вывезли в Москву? Делать им больше нечего! Для вывоза есть дела поважнее тайной агентуры!
  Почему-то, в который раз вспомнил Ваньку Дьяченко. Крепко держал пьянку мужик!
  - Ваньке-то что сделается? Еще не горела земля под ногами, задымилась только! А Ванька за своим всемогущим, уже Киевским родичем Василием Николаевичем умотал в Москву. Наверное и дело свое по-крупному завел. Сейчас, Мирон Макарович читал и по телику смотрел: стало модным пилить государственное и партийное добро! Казнокрады бессовестные! А ему не повезло! Надо думать ...
  Липкий страх с новой силой пронизывал нутро профессора Каймака от затылка до самых пят. Потной дрожащей рукой он наливал очередные сто грамм ...
   Если раньше Валентина Андреевна открыто выказывала ему недовольство его постоянным состоянием подпития, в последнее время женщина молчала. Мирон Макарович понимал, что это то затишье, после которого грянет гром и разразится буря. Ксюша, после известных событий, молчала, но отчима не видела в упор. Каймак, поднеся рюмку к губам, каждый раз давал себе слово, что это последний прием алкоголя в его жизни. Он был искренне уверен, что до конца жизни он проживет трезвенником. Но на следующий день он говорил себе:
   - Последняя будет сегодня!
  Между тем, совершенно трезвому Мирону Макаровичу уже достаточно было прокашляться, чтобы его одолевали неукротимые, мучительные и длительные позывы на рвоту. Спасала очередная рюмка ...
  ................................................................................................Выдворение
  Как-то вернувшись домой, Мирон Макарович открыл входную дверь. В прихожей на полу стоял его, много лет пылившийся на антресолях, старый, еще армейский чемодан. Рядом находились несколько новых одинаковых сумок. За сумками, словно преграждая Мирону Макаровичу вход в квартиру, в ряд стояли Сергей и Юля. Каймак оценил ситуацию, едва увидев на полу свое армейское приданое. Он давно предполагал подобный исход, но, как страус, прятал голову в песок. Остановиться и жить на трезвую голову у него не было ни желания, ни сил. Наклонился, взял чемодан, потянулся за сумками.
  - Ключи, Мирон!
  Мирон Макарович опустил чемодан и выпрямился. Сергей протянул широкую борцовскую ладонь. Отдав ключи от квартиры, посмотрел Сергею в глаза.
  - Валя просила передать, что ей не о чем с тобой говорить. Сказала, что время разговоров ушло ... Ты человек взрослый. Это твой выбор! ...
  С трудом захватив в две руки все сумки и чемодан, Каймак вышел. Дверь закрылась. Уже спускаясь на первый этаж, услышал как дважды щелкнул, повернутый в замке, ключ. Такси пришлось ждать недолго. Погрузив багаж, сел на заднее сиденье:
   - На Политехническую ...
  ................................................................................................Гарсоньетка
  После сдачи в эксплуатацию очередного "изделия" и проведенных испытаний профессор Каймак получил от оборонного ведомства единовременную выплату за разработку, испытание и командировочные. Предусмотрительно придержав щедрое вознаграждение, втайне от Валентины Андреевны купил однокомнатную квартиру, так называемую "гарсоньетку". Шестиэтажный, желтого кирпича старинный дом находился по, все той же Политехнической, в пятистах метрах от главного корпуса института. Четырехметровые потолки позволили стеллажами и полками заменить книжные шкафы и прочую мебель. В строительном азарте Мирон Андреевич обустроил круговыми полками стены туалета. Однажды, приставив стремянку, под самым потолком долго искал, оставшийся от прежних жильцов, старый заварной чайник. Локтем нечаянно задел тяжелый молоток, который в падении попутно разбил низко расположенную лампочку и расколотил вдребезги унитаз. Глядя на многочисленные осколки, незадачливый хозяин почесал затылок и про себя промолвил:
  - А не дай бог ночью! ...
  Ближе к утру, еще затемно, обращение к богу исполнилось с точностью до наоборот ...
  Единственным "point noire" угловой гарсоньетки было то, что находилась она на шестом этаже в самом конце длинного темного коридора. Собаки за закрытыми дверями квартир еще при выходе из лифта неведомо как опознавали, возвращающегося по коридору в свою комнату профессора. Его передвижение по коридору сопровождалось дружным многоголосым и долго непрекращающимся громким лаем.
  Если с входной стороны коридор был чуть освещен, пробивающимся сквозь густую сетку лифта светом, то противоположная сторона, в отличие от остальных этажей, была глухо замурованной.
  История двадцатипятиметрового темного коридора дома по своему примечательна. Добротный дом был возведен в середине тридцатых из оранжево-желтого огнеупорного керамического кирпича, вырабатываемого на Житомирщине заключенными одного из лагерей ГУЛАГа. Дом возводился специально для командного состава Киевского НКВД. Строительство дома контролировалось не только заключенным прорабом, но и еще двумя, знающими строительство, сотрудниками комиссариата,. Отклонение от строительных чертежей каралось нещадно. Дом был сдан в эксплуатацию не с опережением плана строительных работ, а минута в минуту в срок. При сдаче дома в эксплуатацию, заключенного прораба освободили. На шестом этаже ему выделили однокомнатную квартиру. Ту самую, в которой проживает сейчас профессор Каймак. Приказом прораба утвердили в должности, равной управдому, с той разницей, что за все дефекты строительства он теперь отвечал собственной свободой и жизнью.
  Дом был заселен высшим сословием НКВД. Нижние этажи с много-комнатными квартирами освоили те, кто рангом повыше. С каждым этажом вверх должности жильцов становились менее значимыми. Шестой этаж заселили сотрудники из охраны, котельщики и электрики. Крайнюю угловую квартиру, напротив поселившегося прораба занимал начальник капитального строительства ведомства. По достоверным сведениям свою карьеру в ЧК он начинал при Дзержинском, чем чрезвычайно гордился. Поскольку ему причитались две комнаты, с благоволения высшего начальства, главный прораб Киевского НКВД у самых дверей прораба строительства возвел глухую стенку, которая с юга закрыла доступ света. Таким образом, квартира начальника управления капстроительства стала трехкомнатной. Позже на шестом этаже поселили лифтера, считавшегося на службе круглосуточно. Так продолжалось до самой войны.
  Когда Киев был занят немцами, дом был заселен гестапо и СС в алгоритме, сохранившемся со времен НКВД. В сорок четвертом дом был разминирован. Квартиры были распределены между ответственными работниками ЦК и совмина. Позже квартиры заселялись администрацией политехнического института при соблюдении критериев, установленных в тридцатых НКВД. Работники котельной, сантехники, электрики, дворники и лифтер жили в городе.
  Внутри, образованной крутой круговой лестницей, шахты находится лифт. Он часто ломался, в огромной клети дурно пахло. Прихватившие однажды профессора по дороге домой естественные позывы, заставили его ускорить шаг. Войдя в подъезд, нажал кнопку вызова лифта. Характерных щелчков, свидетельствующих о включении механизма спуска клети, Каймак не услышал. Некто, покинув лифт, не прикрыл обе двери. Заблокированный на пятом этаже, лифт стал бесполезным. Чертыхнувшись, Мирон Макарович стал подниматься пешком. На уровне второго этажа профессорские тормозные охранительные механизмы не сработали. С тех пор естественные отправления Каймака часто свершались там, где его настигали первые позывы.
  Адаптировавшийся к вставным челюстям, Мирон Макарович, тем не менее, протез одевал только на работу. Вопросы приема пищи решил своеобразно. На ужин Каймак готовил себе сарму. Так соседи-татары в Джанкое называли голубцы, приготовленные из риса с мясом, завернутых в виноградные и капустные листья. Голубцы татары томили в бараньем жиру. Виноградные листья Каймак, перегнувшись через окно, срывал с древнего куста полудикого винограда, преодолевшего тридцатиметровую высоту и уже расстелившего свои лозы по крыше дома. Голубцы не заворачивал, варил ленивыми. Мелко резал виноградные листья, капусту, сардельки. Напротив метро "Политеха" в отделе детского питания гастронома покупал дешевое говяжье либо куриное пюре. Перемешивал с рисовой кашей и долго варил. С мягкой "сармой" его беззубые челюсти и язык управлялись великолепно. Мирон Макарович готов был дать голову на отсечение, уверяя себя, что вкус и аромат приготовленного им блюда такой же, как в детстве у татарской сармы.
  Освободив от листьев толстый ствол и многочисленные лозы, Каймак раскрыл секрет появления в своей квартире полчищ мышей. Будучи уверенным, что мыши прорыли норы в древних стенах, постоянно травил грызунов, ставил разные мышеловки. Так продолжалось, пока Мирон Макарович не увидел, снующих по толстому виноградному стволу вверх и вниз, мышей.
  - Вот откуда у меня в квартире мыши! Потому и засечены окна на всех этажах вдоль виноградного ствола! Может и решетки у всех? Может просто не видны решетки за плотной мелкоячеистой сеткой? А мне не сказали ... - с внезапной обидой возмущался про себя профессор Каймак.
  Теперь послеобеденное время до самого вечера Мирон Макарович продуктивно посвящал борьбе с нашествием грызунов. Приставив к стволу швабру, задергивал занавеску, оставляя небольшую щель. Как только на уровне швабры показывалась мышь, профессор с силой резко толкал своим орудием ствол, отряхивая, как груши с дерева, жирных мышей. Перегнувшись через подоконник, наблюдал, как зверьки шлепались об асфальт. Удовлетворение и восторг от собственной ловкости и гибели мыши были едва ли не большими, чем когда-то от получения очередного авторского свидетельства на изобретение.
  ................................................................................................Кувыркание с Олимпа
  На фоне громких событий, связанных с перестройкой и последующим развалом страны, последовал приказ ректора об освобождении профессора Каймака Мирона Макаровича от должности декана. Через несколько дней на заседании ученого совета профессора освободили от занимаемой должности заведующего кафедрой с последующим переводом его в научные консультанты с сохранением за ним кабинета на том же этаже. Судьбоносные по своей персоне приказ и решения Каймак выслушал совершенно равнодушно, словно речь шла о совершенно другом человеке. Удовлетворенной была реакция на известие, что сейчас его новый кабинет будет напротив туалета. Последний год его все чаще беспокоило частое неодолимое желание срочно опорожнить мочевой пузырь. Слушая приказ ректора и решение совета, он мысленно прикидывал: через сколько минут он сможет вернуться в кабинет и открыть холодильник? Затем налить полную рюмку крепчайшего самогона. Дважды перегнанный буряковый самогон был привезен в достаточном количестве отстающим студентом с Хмельниччины за день до дифференцированного зачета, считай экзамена.
  В последнее время в дневном расписании передвижений и поступков профессора появился обязательный, если не навязчивый ритуал. Если раньше он засиживался в лаборатории допоздна, то сейчас, едва мог дождаться пятнадцати часов. Это было положенное профессору консультанту время для отсиживания. Каймак собирал портфель и выходил к станции метро. На Крещатике пересаживался на Оболонскую линию. Выходил у дворца "Украина". С нудьгой предвкушения под ложечкой и зудом в ногах спешил по Немецкой в самый дальний угол Владимирского рынка. К этому времени очередей в забегаловках уже не было. Маловероятной была возможность встретить кого-либо из знакомых. Мирону Макаровичу давно приглянулась старая, окрашенная зеленой краской, деревянная будка самой верхней забегаловки рынка с широкой откидывающейся круговой полкой вместо столика.
  Увидев постоянного клиента, пожилая полная буфетчица кричала через окошко помощнице и наливала полстакана водки. Долго наполняла, ожидая, когда осядет пена, кружку с пивом. Помощница подавала пару горячих, уже порезанных баварских сосисок, прикрытых двумя кусочками хлеба. Мирон Макарович выпивал два глотка водки, что соответствовало пятидесяти граммам. Оставшуюся водку наливал в кружку с пивом. Лениво тыкая вилкой в кружки сосисок, профессор мелкими глотками прихлебывал "ерша". Подолгу смотрел через Красноармейскую на, начинающее ветшать, шелушащееся здание дворца "Украина". Делегатом он сидел центре партера рядом с Ванькой Дьяченко, тогда тот был первым в Ямполе. Вполуха слушали выступающих и, поглядывая на часы, ждали перерыва. В буфете их ждала рюмка крымского коньяка "Ай Петри" и бутерброд с икрой либо осетриной на выбор.
  Одинокий бывший декан полюбил деревенские студенческие свадьбы. Узнав о предстоящем бракосочетании студентов, старался поздравить заранее. Иногда не раз. Живо интересовался, где будет свадьба. Брачующиеся вынуждены были почитать за невежливость не пригласить знатного педагога на торжество. Мирон Макарович ездил в самые глухие села, где выступал в роли свадебного генерала. Когда-то запевавший на комсомольских и партийных форумах "Интернационал", сейчас Каймак блеющим голосом чаще затягивал свадебные песни: от протяжной "Горила сосна, пылала", залихватской "Тещу в чоботы взуваю" до ностальгической "Ой, служив я у пана". Восторгу пирующих не было предела. Никогда не любивший танцевать, выходил в самую гущу танцующих. Под любые мелодии неизменно танцевал некий гибрид гопака с полькой. Все чаще забывающий, каков текущий день недели, никогда не забывал своих "свадебных крестников". Студенты шутили, что отметившиеся в памяти Каймака на свадьбах студенты, об оценке на экзамене могли не беспокоиться.
  Водитель, возвращающегося из области, с очередной сельской студенческой свадьбы, автобуса, по просьбе пассажиров, на минуту притормозил. Юноши и девушки по известной причине разошлись в разные стороны, сопровождающего дорогу, леса. Держась за поручни, спустился и профессор. При возвращении в автобус его немилосердно стошнило. Вместе с содержимым желудка на обочину выпала вставная верхняя челюсть, на которую тут же, не удержав равновесия, почетный пассажир наступил. Раздался хруст. Убрав ногу, профессор посмотрел на осколки, махнул рукой и прошел в автобус. Автобус тронулся.
  В пути студентка, сидевшая в одном ряду по ту сторону прохода, толкнула сидящего рядом с ней кавалера и кивком указала на Каймака. Студент присмотрелся. На фоне вечернего неба темнел четкий силуэт совершенно незнакомого старика: усохшая шея, выдающийся вперед острый подбородок, вытянутый, враз заострившийся нос, впалый рот и,
  сразу ставшая уродливо короткой, скошенная кзади, верхняя губа.
   - Мефистофель! - прошептала другу на ухо студентка.
  ................................................................................................Бегство от страха
  Неверующий смолоду, в восточном углу комнаты Мирон Макарович повесил католическое распятие. Будучи в лавре купил картонный, красочно расписанный, православный иконостас. К террасе, откуда вел вход в ближние пещеры и, где он увидел, выходящую из подземелья, его Ксению, не пошел. О пещерах и Ксюше Мирон Макарович просто не вспомнил...
  По ночам Мирона Макаровича часто будил мочевой пузырь. Улегшись снова, часами не мог уснуть. Снотворные помогали мало. Выпив очередные сто грамм, ненадолго забывался. Несмотря на жаркое лето и, накалившуюся за день, находившуюся на последнем этаже, квартиру, у него стали мерзнуть ноги. На ночь стал одевать теплые шерстяные носки. В бессоннице к нему вернулся страх. Больше всего Каймак боялся люстрации. Его болезненное воображение рисовало ему жуткую картину. Схватив Мирона Макаровича за руки и ноги, Петро Стецула, Алексей Арсеньевич Корсун, Василь Глиняный и бывший лейтенант Бурлака с размаха бросали его в, наполненный нечистотами и, расположенный почему-то в аудитории, огромный черный мусорный бак. Враз вспотевший, Каймак просыпался. И тут же в мыслях вставал вопрос:
  - Как звали бывшего милиционера Бурлаку? Неужели я забыл?
  Чем больше Мирон Макарович пытался вспомнить, тем отчетливее осознавал, что восстановить имя, три раза проводившего его под серебристую ель в сквере у факультета, Бурлаке, ему не под силу. Тут же, казалось, вопреки всем законам логики, перед глазами отчетливо встали строчки стихотворения, которое он, тогда учившийся в четвертом классе, с пафосом читал во время концерта в Джанкойском районном доме культуры на день тридцатилетия Советской Армии:
  ...
  Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
  И только не могу себе простить:
  Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
  Но как зовут, забыл его спросить.
  К страху люстрации неожиданно присоединился нарастающий страх быть ночью обворованным или убитым. Последующие дни Мирон Макарович посвятил замене старого, клейменого немецким штампом Круппа и прослужившего без малого полвека, добротного замка. Затем вмонтировал цепочку с задвижкой. Наконец, поставил, много лет назад подаренный ему на оборонном режимном предприятии, кодовый замок. Отряхивая с виноградного ствола мышей, внезапно задумался:
  - Виноград! По стволу, привязанному к кручьям в стене, можно забраться в любую квартиру! Не потому ли, у живущих на первом и втором этаже дома, выходящие во двор окна, зарешечены? Нет! Проще спуститься по винограду с крыши!
  Предложив жильцам уничтожить виноградный куст, встретил дружный отпор. Начиная с полдня до самого вечера густые виноградные лозы и листья создавали в комнатах уютную тень и предохраняли от перегрева стену. Не советуясь ни с кем, Каймак пригласил, много старше его самого, дворника Васюту. Щуплый, но еще юркий Васюта, несмотря на возраст, лазил по деревьям, легко взбирался на крышу дома. Рассказывали, что на следующий, после занятия немцами Киева, месяц, совсем молодой Васюта на спор ночью залез на самый высокий в парке пирамидальный тополь и на самой верхушке водрузил красный флаг. Эффект от появления флага недалеко от жилого дома гестапо и СС, был однозначным. Полагая, что ночью в город вернулись части Красной армии или вошли партизаны, немцы подняли переполох. Залезть на крохкий тополь и снять флаг, не рискнул никто даже из команды, расквартированных в городе, горных егерей. Закончилось происшествие тем, что немцы установили на крыше ближайшего дома пулемет. Несколькими очередями Васютин флаг был сбит.
  Васюта, привязав для страховки себя за ногу веревкой, перепилил виноградный ствол на уровне пола квартиры Каймака. Забравшись на крышу, перепилил ствол на крыше. Отрезок ствола, длиной более четырех метров, втащил на крышу. Магарыч пили вдвоем до глубокой ночи. Проснулись хозяин с наймитом "валетами" на единственном широком диване. Опохмелившись, долго плакали от счастья, целовались и клялись друг другу в вечной дружбе. Когда хозяин вышел провожать, ставшего за ночь лучшим другом, Васюту, обнаружили, что входная дверь квартиры не была заперта ни на один из двух, недавно вмонтированных, надежных и секретных замков.
  .................................................................................................Порт-система
  Между тем, кожа и глаза Мирона Макаровича пожелтели. Он потерял аппетит, похудел. В, ставшем широким, воротнике можно было уместить еще одну шею профессора. Появились боли в подреберье, постоянное подташнивание, которое ненадолго исчезало после очередного приема единственного Каймакового лекарства - рюмки водки. Мирона Макаровича стали беспокоить головные боли. С нарастанием желтухи у ухудшилась память. Он не помнил элементарных формул. По настоятельному совету нового декана, взял отпуск.
  Несмотря на исхудание, у профессора Каймака стал быстро расти живот, все тело оказалось усыпанным красными звездчатыми высыпаниями. К немалому его удивлению, на фоне общей желтушности, ярко покраснели ладони. Усилилась отрыжка, во рту установилась постоянная горечь. Вокруг пупа появился огромный синяк с расходящимися во все стороны извилистыми голубыми лучами. Было трудно дышать. Стало постоянно ныть, никогда не болевшее сердце. Боли в сердце усиливались, когда, устав от перехода из туалета на кухню, ложился на диван передохнуть.
  Пришедший навестить нового друга, Васюта, увидев состояние Мирона Макаровича, выбежал. Стихающий по мере удаления топот ботинок сменился клацаньем лифта. Минут через пятнадцать Васюта появился со старым морщинистым и иссохшим фельдшером. Тот немедленно вызвал "Скорую". Уезжая на "Скорой", Мирон Макарович оставил Васюте денег. Пациента доставили в хирургическую клинику. В приемном отделении его осмотрел молодой хирург. Вызвал заведующего отделением. Вместе осматривали больного минут двадцать. Вызвали лаборантку, которая взяла для анализа кровь.
  - Напряженный асцит. - сказал заведующий. - Делай лапароцентез.
  Мирон Макарович почувствовал легкий укол ниже пупка.
  - Тазик!
  Послышалось легкое журчание, наконец сменившееся частыми каплями. Мирон Макарович с облегчением почувствовал в животе пустоту.
  - Хорош! - послышался голос старшего.
  Над Мироном Макаровичем склонилось лицо молодого доктора:
   - Положим вас в отделение. Нужна капельница и серьезное лечение.
  Мирон Макарович вспомнил об, оставшихся в тумбочке у дивана, трех бутылках "Столичной". Резко качнул головой:
   - Нет! Не могу! Обстоятельства!
  Над Мироном Макаровичем наклонилось лицо заведующего:
   - Это твой выбор! - раздельно выговорил, кем-то сказанные раньше слова, заведующий. - Накладываем порт-систему! Проведешь инструктаж!
  Снова легкий укол. Что-то живое совсем не больно ползало по животу Мирона Макаровича. Потом раздался голос заведующего:
  - Выпустите еще немного! Сейчас можно! Пластырь!
  Между тем, в глазах Мирона Макаровича посветлело. Стала отчетливо видной круглая лампа под потолком. Боли в животе прошли. Стало легче дышать. Захотелось что-нибудь пожевать.
  - Рюмочку водки бы сейчас! - подумал пациент. - И сардельку ...
  - Пить нельзя категорически! - словно услышал его мысли заведующий. - Раз в пять-шесть дней, как увеличится живот, выпускать понемногу струйкой. Как начнет капать, прекратить! На контроль к хирургу в поликлинику ...
   Ближе к вечеру за пациентом на такси приехал Васюта, которому, уезжая на "Скорой", Мирон Макарович оставил денег. Держа под руку, новый друг проводил Мирона Макаровича в машину. По дороге к машине Мирон Макарович чувствовал себя почти здоровым. Хотелось подпрыгнуть и ускорить шаг.
  - Там в тумбочке ... Быстрее ...
  ................................................................................................Финал
  Васюта навещал Мирона Макаровича почти ежедневно. Приносил из магазина детского питания овощные, плодовые, мясные и рыбные питательные пасты и соки. Как ребенку, на мелкой терке тер морковку.
  Мирон Макарович доставал из заветной тумбочки бутылку. Васюта приносил чисто вымытые стаканы. Разливал Мирон Макарович. Васюта озабоченно спрашивал, сколько жидкости Мирон Макарович выпустил с утра. Заворожено следил, чтобы водки в стакане профессора было ровно столько же, сколько выпустил друг из живота желтенькой водички. Эти ценные медицинские познания Васюта получил у пивного ларька за зоопарком.
  - Мирон! Друг! Пиво ни-ни! Знающие люди сказали!
  Между тем, Мирон Макарович почувствовал, что стало трудно глотать. Вернее, глотать мог, но даже паста стояла в груди комом. Полужидкие пасты и пюре приходилось запивать соком или водой. Однажды в глазах потемнело. Очнулся на полу. Поднимаясь, заметил на рубашке и полу темные полосы. Присмотрелся. Это была почти черная вперемежку с красным кровь. Мирон Макарович смотрел на нее совершенно равнодушно, словно это была не кровь, и не его. Слабость погнала его в постель. Только укрылся, как почувствовал необходимость срочно бежать в туалет. Одеяло откинуть не успел. Внизу живота громко заурчало. Из Мирона Макаровича с глухим бульканьем излилось нечто теплое.
  Полежав, решил пройти в ванную. В коридоре ощутил необычайную сонливость. Решил отдохнуть в коридоре. Опустился на пол, затем, чувствуя, что темнеет в глазах, прилег на циновку и свернулся клубочком. Почувствовал себя маленьким мальчиком, улегшимся в кровати после дневной беготни. Стало удивительно тепло и покойно на душе.
   - Мама укрыла теплым одеялом. - вяло подумалось маленькому Мирону. - Ноги немытые. Не заметила мама. В Мирновке завтра помою...
   Мирон Макарович, выше среднего роста упитанный мужчина, действительно усох и сморщился до размеров подростка. Свернувшись, он легко разместился на небольшой циновке.
  Маленькому Мирону неодолимо хотелось спать. Он беспрестанно и сладко зевал. В нем крепло благостное ощущение погружения в глубокий спасительный сон ...
  
  Дверь квартиры была открыта, вернее взломана слесарем в присутствии управдома, милиции и, ставшего лучшим другом Мирона Макаровича - Васюты. Последние дни Васюта приходил реже. Начался обильный листопад. Работы стало невпроворот. Постучав, Васюта уходил. Милицию вызвали соседи. Причиной тому стало невыносимое зловоние в коридоре и коллективный нескончаемый, усиливающийся по ночам, тоскливый собачий вой.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"