В самом начале летних каникул после второго класса я играл на повороте у старой мельницы. В крутом подмытом скате канавы вдоль забора Ставничей я заметил какие-то металлические предметы. Выбрав момент, когда не было свидетелей, палкой расковырял берег. К моему изумлению, я вытащил почти целую пулеметную ленту.
Сама лента проржавела, легко рвалась, но патроны на вид были целыми. Принеся трофей домой, я освободил патроны от заржавелой ленты и очистил от грязи и тщательно вытер. Пересчитал. Я оказался владельцем более чем тридцати патронов.
За этим занятием меня застал двоюродный брат Тавик. Пришлось делиться, отдав ему пять патронов. Забрав патроны, Тавик, захватил по дороге одноклассника Валёнчика Натальского и пошел домой. Не забыв припрятать свои патроны, я побежал за ними. Когда я прибежал, Тавик уже разжигал примус. Он решил попробовать, исправны ли патроны. Когда примус мерно загудел, Тавик установил на его головке два патрона и мы быстро покинули комнату.
Ждали, как нам показалось, довольно долго. Решив, что патроны неисправны, открыли дверь, чтобы войти. В это мгновение раздался выстрел. Пуля, отколов щепу от дверной коробки недалеко от Валёнчиковой головы, упала к нашим ногам. Второй патрон, не разорвавшись, скатился за примус.
Пороха, если не было слишком много, то было вполне достаточно в найденных после войны патронах, чтобы мальчишеская шалость имела возможность повлечь за собой печальные последствия. Порох я тайно хранил в, найденной за сараем соседа Савчука, большой, плотно закрывающейся банке от какой-то ветеринарной мази.
На случай, если банку случайно найдут взрослые, я решил, по образному выражению, не хранить все яйца в одной корзине. Половину пороха я отсыпал в сороковку. Это была маленькая бутылка, которую еще называли чекушкой. Плотно закрыв, я хранил порох в разных местах.
В период таяния снегов мой одноклассник и троюродный брат Иван Пастух, идя в школу, провалился в глубокую канаву и набрал полные сапоги воды. Вылив воду, так и сидел до конца уроков. Заболевшего, родители оставили его дома. Наш учитель Петр Андреевич Плахов поручил мне помогать ему с учебой, чтобы он не отстал в очередной раз во втором классе. Отправляясь к Ивану, я отсыпал в карман немного пороха, чтобы, наряду с помощью в учебе, развлечь больного одноклассника.
Иван был дома один. Перед репетиторством я показал ему принесенный порох.
- А как он горит? - спросил Иван.
- Быстро горит, сразу весь.
- Давай зажигай!
- Где?
- На плите!
Я насыпал на конфорку плиты щепотку пороха и поджег. Порох сгорел мгновенно, унеся колечко дыма в дымоход русской печи.
- Сыпь больше!
Я повторил поджог.
- Еще больше!
Я вывернул карман, высыпал порох на тетрадку, и лишь потом пересыпал на конфорку.
Иван близоруко приблизил лицо к конфорке. Я зажег спичку и бросил ее на порох. Порох не загорался. Я безуспешно бросил еще две спички.
- Зажигай сразу три! - начал нервничать Иван.
Я зажег и быстро бросил. Иван не успел отдернуть голову. Вспыхнувшее пламя опалило лицо и волосы на голове спереди. Иван беспомощно повернул ко мне голову:
- Я ничего не вижу. Сделай что-нибудь!
Брови и волосы на голове Ивана скрутились и стали желто-рыжими. А глаза были прочно склеены оплавленными ресницами. Я начал раздирать его глазные щели. Лишь открыв второй глаз, я заметил, к своему немалому ужасу, что глаза Ивана мелко дергаются.
Лишь много позже я узнал, что Иван страдал врожденным нистагмом - непроизвольным мелкоразмашистым горизонтальным движением глаз. Но тогда за дергание его глаз я возложил вину на себя. Оттерев полотенцем лицо и голову Ивана, я поспешил домой. Мой дебют репетиторской деятельности не состоялся.
Однажды, когда уже стемнело, мне вдруг пришла в голову идея посмотреть, как горит порох в бутылке. На открытой поверхности он с шипением горел несколько быстрее, чем целулоидная кинопленка, расчески и часовые стекла. Мне захотелось увидеть, как высоко вырвется пламя из бутылки в темноте. Должно быть красиво! Бутылку я установил на ровное место за домом, куда выходило кухонное окно. Убедившись, что окно закрыто плотной занавеской, я зажег спичку и бросил ее в бутылку. Тут же вспыхнул яркий, ослепивший меня, свет. Горение по скорости больше напоминало взрыв, только вместо грохота послышался короткий свист, закончившийся гудением.
Тут же послышался громкий стук открываемых дверей и во двор буквально вылетел отец. За ним выбежали мама и тетка Мария, старшая сестра отца, ужинавшая в тот вечер у нас. Оказывается вспышка света проникла через закрытую занавеску. Да и звуки при этом были странными. Ослепленный вспышкой, я плохо видел. Невольно выручил отец, включивший свет на веранде.
- Что случилось? Что ты наделал? Что загорелось? - посыпались на меня вопросы.
Выручило присутствие тетки Марии, у которой я, оставленный на воскресенье родителями, в пятилетнем возрасте сунул зажженную спичку в коробок спичек как раз с той стороны, где у спичек головки.
- Я сунул зажженную спичку в пачку спичек.
- Тебе не хватило, что меня тогда несколько дней подряд голова болела от давления? Родителей хочешь угробить? - это был голос тетки Марии.
Отец молчал. Он ходил по кругу, тщательно всматриваясь в землю. Но искал он совсем в другом месте. Видимо его сбила с толку вспышка света. Наконец он выпрямился:
- Где пачка со спичками?
- Выбросил в паренку (густо сеяная кукуруза для скота). - нашелся я.
Искать спичечный коробок в высоких зарослях густо посеянной кукурузы для корма скоту не имело смысла. По крайней мере вечером. Отец еще раз осмотрел двор и резко качнул головой из стороны в сторону. Этот жест я давно изучил. Он означал: "Свежо предание, но верится с трудом".
Утром, оставшись один, я тщательно обследовал место происшествия. На том самом месте, где горел порох, я обнаружил круглое донышко бутылки. Осколков стекла я не нашел. Вероятно бутылку оторвало от донышка и унесло, как ракеты, которые мы делали в большом количестве из кинопленки и фольги.
- Хорошо, что не в меня, - подумал я облегченно.
Однако на обмостке, окружающей стенку кухни, я вскоре обнаружил массу мелких стеклянных кубиков, напоминающих рассыпанную крупную соль. Веником я тщательно смёл свидетельства испытаний и выбросил в канаву под мостик на противоположной стороне улицы.
Пиротехнические изыскания не давали мне покоя. В каменоломнях на Куболте для строительства школы, правления, хозяйственных строений колхоза и сельских домов добывали камень с помощью взрывов. Заряд с проводом опускали в просверленный шурф и тщательно засыпали и утрамбовывали мелким щебнем и песком. Потом подключали к динамо, крутили ручку и нажимали на кнопку. Взрывом откалывали огромные глыбы камня, которые потом разбивали вручную. В такие дни к каменоломням нас не подпускали на пушечный выстрел.
С самым невинным видом я расспрашивал Штефана, который работал в камне-добывающей бригаде, о подробностях, которые так были мне нужны. Штефан добросовестно делился со мной информацией. Тетка Мария, уловив смысл нашего разговора, крикнула своему сыну:
- Что ты рассказываешь? Чему ты его учишь? Он же обязательно устроит какую-нибудь беду!
Тетка Мария успела хорошо меня изучить за мои неполные одиннадцать лет. Как в воду глядела. Отыскав возле кузницы толстостенную трубку, заглушенную с одного конца наподобие гильзы, принес ее домой. Зачищенные концы изолированного двойного провода соединил сантиметровым отрезком спирали от электроплитки. Это я уже делал не раз. Подключенный в розетку кусочек спирали ярко сгорал с негромким хлопком. Таким будет мой запал.
Насыпав немного пороха, погрузил в трубку провод с запалом, высыпал весь остальной порох и плотно забил бумагой, воском и деревянной пробкой. Испытания решил провести на краю сада. Дальше не доставала переноска. Помня отдачу самопалов, трубку установил так, чтобы в случае полета, она умчалась в сторону огорода. Растянул переноску, соединил. Переносную розетку перетащил к дверям сарая, за которыми укрылся.
Дальше все было, как во сне. Внутри, особенно в животе, меня одолевали частые волны, Казалось, было трудно дышать. От уже так знакомой, всегда страстно ожидаемой и непередаваемо удивительной праздничной нудьги дрожали руки. Наконец я воткнул вилку в розетку. Взрыв оказался настолько громким, что куры во всей округе замолкли. А может на мгновения оглох я? Трубка, вместо того, чтобы улететь в сторону огорода, просвистела свистом, напоминающим звук милицейского свистка в обратном направлении. Свист заглох в листве ореховых деревьев во дворе Гусаковых.
Я быстро убрал провода и с самым невинным видом не спеша вышел на улицу. Там у калиток стали появляться, не вышедшие в колхоз на прашовку, соседки и старушки. Все спрашивали друг у друга, что произошло. Примечательным и спасительным для меня явилось то, что никто не смог указать направления, откуда пришел звук взрыва. Вероятно, настолько он был сильным. В ушах у меня звенело до самого вечера.
Призвание оружейника я прятал ото всех в самых дальних задворках разума и закоулках моего сознания. Только изредка на тетрадных листах в клетку представали рабочие, в трех проекциях, эскизы деталей, выношенных в уме, доселе невиданных, многозарядных автоматических электромагнитных пистолетов-автоматов в виде бесшумного двадцати зарядного длинноствольного "Маузера" с подствольной, прожигающей броню и каменные стены, ракетой диаметром не более двух сантиметров.
Мою "гипотезу" в части электро-магнито-механического выстрела я проверил весной шестьдесят второго в групповой технологической лаборатории Дондюшанского сахарного завода вместе с молодым инженером, впоследствии старшим научным сотрудником Московского института электродинамики, Федором Александровичем Фтомовым. Сконструированная нами электромагнитная пушка, состоящая из двенадцати последовательно, одна за другой, поэтапно очень быстро включаемых катушек от соленоидных клапанов, работала.
Итогом наших экспериментов оказалось вдребезги разбитое стекло дверцы книжного шкафа, находящегося на расстоянии 5 - 6 метров от "пушки". Мы не ожидали, что снаряд-соленоид улетит так далеко, да еще с такой силой. Потом Федя долго считал и пришел к выводу, что соленоид можно разогнать до скорости, близкой к скорости света. Таким образом, утверждал Федя, можно вывести снаряд не только на околоземную орбиту, но и за пределы солнечной системы.
При испытаниях присутствовал хозяин кабинета, начальник технологической групповой лаборатории Дондюшанского сахарного завода Леонид Алексеевич Савин. Старик из бывших, непоколебимый антисоветчик, убежденный трезвенник, противник всех без исключения партий в любом обществе, в ранней молодости адъютант и личный порученец адмирала Колчака. Леонид Алексеевич, чей шкаф мы изуродовали, объявил нас баронами Мюнхгаузенами с одной оговоркой. Высоко подняв указательный палец левой руки, Савин сказал:
- В этом что-то есть! Надо думать! ...
С тех пор прошло ровно шестьдесят лет. Справедливости ради, и читатель тому скромный свидетель, всего лишь пару десятилетий назад военно-техническая мысль стала вникать в возможности посыла снаряда электромагнитным воздействием. Попробуй, докажи сейчас, что пальма первенства самой идеи электромагнитной пушки, возможно, принадлежит моей тогдашней пятнадцатилетней голове!
Должен признаться: еще в подростковом возрасте я предположил, что в ведении боевых действий будущее принадлежит не фронтам, а методам партизанской войны с диверсиями, террористическими актами и дистанционному поражению живой силы врага и военной инфраструктуры с воздуха, из ближнего и дальнего космоса. Сегодня это ракеты, лазеры, системы залпового огня. Теперь мне без самого малого семьдесят пять. Мое физическое состояние не тянет на годность даже к нестроевой службе в военное время. Учитывая, что преступлений против человечности я не совершал, моими тогдашними мыслями теперь можно поделиться, а в намерениях покаяться.
Повод для экстремальных ощущений мы находили всюду, где нас, по выражению родителей, только не носило. Довольно часто на Куболте мы играли под огромными, в несколько наших детских обхватов, двумя сросшимися ивами. Между ивами было свободное, до полутора метров в высоту, напоминающее огромное дупло, пространство. Многие поколения юных пастухов пытались его расширить, выжигая, разведенным внутри, костром. Как только костер разгорался, начиналось выделение сока и огонь потухал.
Мне, перешедшему в четвертый класс, было оказано доверие найти выход. В день выпаса в колии (в очереди) выбор пал на меня из-за того, что я уже читал, принадлежащий брату, учебник химии 10 класса. Из учебника химии 1954 года наглядными и актуальными оказались: реакция натрия с водой, реакция глицерина с марганцовкой, состав спичечных головок и соотношения составных частей пороха. Читатель при желании может проверить и убедиться, что тогдашний учебник химии для средней школы мог бы стать достойным пособием террористов.
Недолго думая я сказал:
- Нужна селитра. Много!
Бывая в кузнице, я наблюдал, как кузнец Лузик Бурак не раз посыпал селитрой медленно разгорающийся курной уголь. Посыпанный селитрой уголь начинал гореть ярко. Селитра плавилась и из горна вырывались множественные языки шипящего фиолетового пламени.
Решили, что мешка хватит. Бумажные мешки с селитрой для удобрения навалом лежали под, прилепленным к птичнику, навесом. Старшие с трудом донесли неполный надорванный мешок. Старательно собирали угли на кострищах, сухие ветки, бумагу, сухие коровьи лепешки. Раздался чей-то голос:
- Если не выгорит дупло, убьём. И утопим тут же, в Куболте!
У меня заныло под ложечкой. Я засомневался, но подготовку начали дружно. На самый низ уложили смятую бумагу, потом тонкие сухие веточки, сверху потолще. Коровьи лепешки с углями вперемежку обильно пересыпали селитрой. На самом верху расщелины высыпали остатки селитры и в оставшуюся щель затолкали смятый бумажный мешок.
Поджечь мне не доверили. Подожгли старшие сразу с двух сторон. Разгоралось вяло. Угроза в мой адрес повторилась. Вдруг огонь усилился, цвет пламени стал светло-фиолетовым. Зашипел выделяемый сок ивы. Сердце мое сжалось. Но от сока в этот раз, казалось, стало гореть еще сильнее. Я с облегчением перевел дух.
Дальше наш костер разгорался очень быстро. Ивы с общей расщелиной превратились в громадный примус. Пламя гудело, казалось, на всю Куболту. На всякий случай мы отбежали подальше. Оглянулись. К счастью никого из взрослых в тот день на Куболте не было. Гул и шипение усиливались. Одна из ив дрогнула. С треском, как выстрел, чуть накренилась над Куболтой.
- Тикай!
Все, часто оглядываясь, бросились в сторону моста. Внезапно остановились, глядя на деревья, которые стали раздвигаться. Между ивами появилось небо. Сначала рухнула верба, перекинувшаяся мостом через речку. Вскоре с треском повалилась вторая. Мы оцепенели. Сева, пасший в тот день за кого-то из родственников, крикнул:
- Туши!
Все бросились к ивам. Огонь уже затихал. Фуражками черпали воду и лили, пока не исчез последний дымок. Ногами и палками оставшиеся следы преступления сгребли в Куболту. Вода скрыла все.
Не сговариваясь, коров отогнали за поворот лесополосы, к гребле, за которой в ста пятидесяти метрах уже была плопская территория. Туда же ушли и сами. На долине никто из нежелательных зрителей не появился. Около часа, не глядя друг другу в глаза, старательно пасли. Потом всех прорвало. Перебивая друг друга, не слушая и не кончая фраз, обсуждали случившееся.
Я остался жив. Претензий ко мне не было. Идея и методика оказались верными. Чуть-чуть не рассчитали дозу.
Домой коров пригнали вовремя. Ночью, далеко, над Мошанами блистали молнии, гремела гроза. На следующий день штатный объездчик и охранник всех времен Палута (Павло Мошняга) доложил председателю колхоза о том, что на Куболте ночью молния ударила в иву. Высланная нарядом бригада вручную пилила ивы целый день. Первые две нагруженные телеги выезжали в село перед закатом, когда очередные в колии пастухи гнали коров домой.
В шестьдесят четвертом году я работал лаборантом в Мошанской школе. Однажды мужская половина педагогов в лице преподавателя математики Ивана Ивановича Порядина (Белого), физика Петра Кирилловича Чебана и историка Емила Петровича Гыцу поставила передо мной задачу. Предстояло сделать пороховой заряд и приготовить взрыв-снаряд. Решили проверить, есть ли рыба в небольшом озере между Мошанами и Бричанами. То, что трем педагогам и лаборанту за браконьерство грозил как минимум позор, не волновало никого. Мне было поручено приготовить взрывчатку и сконструировать подводный фугас.
Соотношения селитры, угля и серы я помнил. Потом я изготовил щепотку "пороха" с бертолетовой солью. Разница была оглушительной, во всех смыслах. Я решил приготовить заряд побольше. Насыпал в ступку нужные соотношения и фарфоровым пестиком стал перетирать чернеюшую смесь. Ступку я держал в левой руке. В правой был пестик.
В какое-то мгновение я ничего не сумел осознать, но интуитивно решил срочно избавиться от ступки с будущей взрывчатой смесью. Толчком я послал ступку в сторону двери. В полете содержимое ступки с хлопком ярко загорелось. В это время широко распахнулась дверь и на порог кабинета ступила пионервожатая Нимфа Аксиненко, моя бывшая одноклассница. Ступка с догорающей смесью упала ей на грудь, затем на пол. Нимфа побледнела и едва не последовала за ступкой. С трудом удержалась за косяк двери.
А я еще находился в состоянии оцепенения от содеянного. Потом бросился к Нимфе и стал отряхивать роскошное жабо на ее платье, что оказалось излишним. Единственная небольшая дырочка образовалась на складке самого жабо. Платье осталось целым. Я стал извиняться. Предложил, на всякий случай, уже будучи уверенным, что Нимфа не примет мою жертву, деньги на покупку нового платья. Внимательно осмотрев себя, Нимфа успокоила:
- Чепуха! Дырочку на жабо я стяну в складку.
Наконец, из глухо запаянной трубки с пробками от тракторного опрыскивателя, я сделал корпус взрывного устройства. Запал я сделал электрическим. Разбитую лампочку для фонарика с помощью проводов соединили с велосипедной динамо-машиной. Раскрутив заднее колесо, соединил провода. Звук был слабым, но мгновенно вздувший поверхность озера дымный пузырь явился свидетельством срабатывания нашего взрывного устройства. Но рыба не всплыла. Скорее всего, в озере ее не было вообще.
Вспоминая сейчас драматические события моего детства, я могу с достаточной степенью достоверности утверждать, что подавляющее число леденящих душу происшествий пришлись на период от десяти до тринадцати лет. После тринадцати, особенно, когда я стал учиться в седьмом, тогда выпускном классе сельской школы, интерес к острым приключениям и ощущениям угас как-то самостоятельно, без понуканий и репрессий.
Увлечение фотографией, а потом радиоконструированием, постоянное общение с взрослыми рабочими и техниками в лаборатории КИП и автоматики сахарного завода отодвинули актуальность былых приключений куда-то далеко, на самый задний план.
Мой старший, Олег, будучи в детстве болезненным ребенком, рос в атмосфере сверх-избыточной опеки как со стороны нас, родителей, так и бабушек и дедушек. Оберегая его от частых простуд, трудностей и опасностей детского и подросткового периода, я часто лишал собственного ребенка возможности испытать неповторимую многогранность ярких ощущений, свойственных каждому периоду становления личности. Уже позже, как говорится, он сделал себя сам.
Когда моему младшему - Жене, минуло десять, я прошел курсы по медицинской психологии и психотерапии. Вполне осознанно я дал ему возможность испытать все прелести и трудности детских и подростковых увлечений. Он вдоволь насытился конструированием луков и рогаток, возможно и самопалов, увлекался фотографией, плаванием, ловлей раков и рыбалкой, поимкой тритонов, ящериц и ужей.
(Лично я, всех пресмыкающихся не переношу до сих пор. Не могу преодолеть психологического барьера. Слишком далеки мы во времени, в самом филогенезе - процессе развития органического мира в целом с момента возникновения жизни. Но больше всего во мне страха. Когда вижу любую змею, мгновенно забываю, у кого должны быть желтые пятна на голове: у ужа или гадюки? ...)
Женя с друзьями путешествовал на велосипеде в любую погоду, ночью и днем, по дорогам и бездорожью. Летняя и зимняя рыбалка, бредень, невод, лес, Одая, Борисовское урочище, Нукэрия, Алибатешты. Он был центром и душой многочисленного собачьего окружения, которое царит в нашем дворе по сей день.
Сейчас он далеко. Очень ... Недавно, общаясь по скайпу, он сказал:
- Папа, только сейчас, общаясь с десятилетним сыном, оцениваю наши с тобой отношения, когда десять лет было мне. Благодарен тебе за то, что в детстве я наелся всех мальчишеских увлечений досыта. Спасибо, что ты дал мне такую возможность!
Я промолчал ...
PS. Читая неоднозначные происшествия моего детства, читатель может допустить, что я был злостным хулиганом. Наоборот. Я был, пожалуй, представителем "тихой" части моих сверстников. Читая книги, просматривая кинофильмы, в моих грезах я видел себя положительным героем, спасающим человечество от неисчислимых бед. А в конечном итоге выходило почти по Черномырдину. Хотел как лучше, а получалось, как всегда ... Озабоченная моими нечаянными "художествами", моя баба Явдоха говорила, что за мной почему-то часто росли "золотые вербы" ... До сих пор ищу объяснений в интернете, что означают бабы Явдохины золотые вербы ...
Я никогда не был злобным, драчливым, циничным, алчным, властолюбивым и мелочным. Это могут подтвердить и, лично знающие меня, читатели, коллеги и пациенты. Родители и школа привили мне другие качества. Оценивая психо-эмоциональные особенности характера моего детского и подросткового периодов, можно предположить: во мне всегда царствовал адреналиновый голод, утолить который не давали мне все те же мои родители, школа и общество. Был, каюсь, гнавший меня впереди разума, азарт.
Раздел "Исповедь несостоявшегося экстремала" изначально носил название: "Исповедь несостоявшегося террориста". Однако, мой младший Женя настоятельно рекомендовал изменить название. Сказал, что опасается за мой, наработанный десятилетиями, имидж и личную свободу. Не думаю. Это у них там, "за лужей", чуть что, так сразу ... А у нас ... Воплощенный в реальность, обычный в нашем понимании пытливый подростковый исследовательский дух, поиски истины, прикладное значение и применение большинства изучаемых в советской школе фундаментальных дисциплин ... Это уже творчество! Пушкин университетов не кончал. Ему хватило лицея! А то, что воплощение, бывало, выливалось в экстремальных вариантах, так это для мальчишки нормально!
Настоящим свидетельствую, что в цикле "Исповедь несостоявшегося экстремала" вымысла нет. Все описанные эпизоды в моей жизни имели место. Еще живы многочисленные свидетели. Понимаю, в любой момент бездумные эксперименты могли закончиться печально. На середине восьмого десятка осознаю это более, чем отчетливо. К сему:
Ныне пенсионер, в прошлом врач высшей категории по оториноларингологии и психотерапии, доктор медицинских наук, Отличник здравоохранения СССР, автор пятнадцати изобретений и более трехсот рационализаторских предложений, Кавалер почетного знака "Изобретатель СССР", Заслуженный рационализатор Республики Молдова, Заслуженный деятель (Ом емерит) Республики Молдова, Почетный житель Дондюшанского района, Почетный гражданин города Дондюшаны, член Союза Писателей Молдовы им. А.С. Пушкина, любящий Вас ...