Описанные нижеследующие события я оценил бы как бред больного воображения или заведомую ложь, если бы сам не был свидетелем и участником истории, более, чем сорокалетней давности.
Тогда, после ухода с административной работы я заведовал ЛОР-глазным отделением номерной районной больницы. Одновременно еще в течение десяти лет я оставался председателем райкома профсоюза медицинских работников. Все самые скверные кляузы, грязные разборки медицинских работников между собой и жалобы пациентов на "неправомерные", по их мнению, действия врачей становились предметом моего разбора с участниками производственных и житейских драм.
Район до 1976 года был относительно большим. Тридцать два населенных пункта, включая крупные Дондюшаны, Тырново, Окница, Атаки. 104,5 тысячи населения, четырнадцать профкомов, 1640 медицинских работников. Работы хватало. Бывало, после основной работы в отделении до вечера накатывал по району 50 - 80 и более км. Автомобиль, как правило, присылал за мной главный врач, но чаще он звонил главному врачу тырновской больницы Михаилу Степановичу Мустяцэ. Михаил Степанович всегда с неохотой выделял мне, видавшую виды, дребезжащую и, сосущую в салон пыль, санитарную "Волгу" ГАЗ-21. Михаил Степанович все выписывал, выделял и выдавал с превеликой неохотой. Таков был он!
Водителем на той "Волге был Вася Жордан (фамилия изменена). Ездить с ним всегда было тягостно, так как в "Волге" всегда пахло стоялой мочой. Напиваясь, Вася во сне мочился в постель, мог не удержаться в машине. Не успевал притормозить. Он был племянником предыдущего главного врача и чувствовал себя выше не только остальных водителей, но и врачей, особенно младше его возрастом. В их число входил и я. Чтобы не задевать его легко уязвимого самолюбия и помня, что во время поездки моя жизнь была в его руках, я не сопротивлялся.
Читателю покажется дикостью, но некоторые водители санитарных машин в те годы позволяли себе ездить во власти зеленого змия. Вася исключением не был. Заметив издали на перекрестке работника ГАИ, Вася включал дальний свет, мигалку и сирену. Некоторые сотрудники правопорядка, бывало, брали под козырек, чем Вася весьма гордился. Целый день Вася ездил подшофе, то есть навеселе. Но по после работы, объезжая и обходя своих многочисленных приятелей "надирался" основательно. Утром все снова все было в "порядке".
Васю не раз уличали в "благостном" состоянии, временно отстраняли и переводили в слесари, которые по штату вообще не были нужны, угрожали увольнением по статье, ложили в психиатрическое отделение. Вася каждый раз клялся больше не пить. Не ручаюсь за точность приведенного в пример стиха, кажется Федорова:
И клялась на белом хлебе,
И клялась на белом снеге,
Синевой небес
Клялась.
Потеряла клятва силу,
Потеряла клятва власть.
Поклялась и согрешила.
Согрешив, опять клялась.
Думаю, в нашем случае это о Васе и его единоверцах во чекушке. В конце концов решили. Весной, по истечении срока эксплуатации и техническому состоянию автомобиля, "Волга" подлежит списанию. А там, Васю - хоть в конюхи! Или - гуляй Вася!
Летом ко мне, предварительно позвонив, приехал председатель бельцкого горкома профсоюза медицинских работников. Потерянный день. По, напечатанной на листе бумаги, памятке он проверил работу нашего райкома и нескольких профкомов. Потом вдвоем сели за отчет. Уезжая, проверяющий оставил мне свою памятку с тем, чтобы назавтра я проверил райком Глодянского района. Была когда-то такая практика взаимных проверок профсоюзной работы медицинских учреждений. Я тут же позвонил глодянскому коллеге, предупредил о моем приезде и, чтобы не терять времени, попросил его подготовить некоторые базовые данные для предстоящего анализа деятельности райкома.
Тогда же я предупредил Васю о предстоящей проверке. Неохотно принял мое известие Вася. Завтрашняя поездка - это путешествие длиной шестьдесят километров в другой район, а ездить на расстояние дальше, чем видна заводская труба, Вася не любил. Район не свой, ГАИ чужая. Сегодня пить больше нельзя. Иначе завтра перегар! Завтра обратно вернемся, в лучшем случае, после обеда, а может к вечеру. Выпить можно будет только после работы! Это целый день коту под хвост!
Выехали мы пораньше. К половине девятого мы были на месте. Как говорится, и слава богу! Для начала к главному врачу необходимо зайти, представиться. Таков этикет. Навестили мы главного врача вдвоем с местным председателем райкома. Встреча прошла радушно и оперативно. А вот с проверкой! Молодой был председатель! Работать работал, а на бумаге работы не видно. Пренебрегал протоколами заседаний. Пришлось попотеть с ним вместе, чтобы восстановить хотя-бы часть предыдущих событий. Особенно документы финансово-хозяйственной деятельности. Бухгалтера-кассира надо постоянно держать на коротком поводке. Печальный опыт у меня лично был небогатый, но горький!
Потом зашел в ЛОР-отделение. Коллега - мой старый приятель, много лет заведует. Грамотный мужик. Там же в столовой отделения мы и пообедали. Вкусно готовят! А Вася ест неохотно. Хоть и худой весь, иссушенный, а пот с кончика его длинного кривого носа в борщ капает. Приятного мало. Вышли мы во двор больницы. А там, как говорят, у гаража полный шухер. Бельцкая ГАИ по району шастает, всех останавливает. В трубки заставляет дуть, наиболее подозрительных везут в приемное отделение! Приуныл мой Вася. Раньше дома ему даже пива не видать! Поехали!
Миновали мы Рышканы. На развилке - как витязь на распутье. Налево поедешь - дорога великолепная, но дальше. Не доезжая Единец на Кетрошику, Гашпар, Фрасино, Тырново. Направо - только уложенный асфальт, но велика опасность ГАИшников встретить. Самая близкая дорога - прямо. Но до Михайлян усыпана гравием так, что колеса погружаются и пробуксовывают. Зато милицию встретить - минимальный шанс.
Поехал, не раздумывая, Вася прямо. Сначала ничего, а через пару километров мотор с натугой ревет, колеса погружаются в недавно насыпанный гравий, машину на ровном месте заносит. Камни по сторонам разлетаются, словно разбрызгиваются, бьют по днищу. Иные бьют, словно молотом тяжелым. Каждый удар в моем сердце болью отзывается. Не люблю я, когда над техникой так издеваются. Словно тебя самого бьют камни.
А Вася за рулем сидит напряженный. С трудом держит рулевое колесо. Каждый крупный камень ударом отзывается, на готовом вырваться из Васиных рук, руле. Глянул на спидометр. Мать честная! Стрелка застыла на цифре сто! Куда гоним? А Вася сидит, к рулю прильнув, пот снова прошиб его. Взгляд переводит с дороги на зеркало заднего вида. А я в свое, правое, ничего не вижу. Пыль на дороге, на зеркале мутная грязь, бог его знает, какой давности. Повернулся на назал.
Мать родная! Нас догоняет огромный ЗИЛ. Едет почти по левой обочине, где гравия и камней меньше.
- Вася! Сейчас направо полевая дорога, а там сад! Сверни, пропусти его к чертовой матери! Нутром чувствую, быть беде!
- Нет! Не пройдешь! Там тупик! В нем он и задавит меня!
- О чем ты?
Вася молчал. Проехали мы проселок. Дорога пошла на подъем с легким поворотом направо. А я только назад смотрю. Новый ЗИЛ легко нагоняет нас. За рулем молодой круглолицый парень. Улыбка на все его круглое лицо. Сейчас обгонит и пойдет впереди нас. Тогда весь шквал гравия лобовое стекло нашей "Волги" на себя примет!
-Вася!
А Вася, глядя в зеркало заднего вида, зубы стиснул. Желваки побелели. Сейчас зубы начнут крошиться. Достигли мы почти плавного поворота, а ЗИЛ уже в восьми-десяти метрах за нами. Водитель улыбается.
- Еще и улыбается, черт! - вырвалось у меня.
Васю мои слова словно подстегнули. Мгновенно переключился он с четвертой на третью и, как раз на плавном повороте дороги прижал педаль газа до полика. Взвыл волговский мотор, забуксовали колеса. А я назад смотрю. Из-под задних колес нашей "Волги" шквал гравия рвется. На повороте весь град камней летит в лобовое стекло ЗИЛа. Затуманилось лобовое стекло новой машины мелкими трещинами, появились рваные отверстия. А Вася, знай давит. Затормозил ЗИЛ на полном ходу, едва не занесло его в кювет. Остановился! Прочно на прикол встал!
- Вася, что с тобой!
А Вася включил четвертую и снова стрелка спидометра выплясывает вокруг ста. А тут Михайляны. В населенном пункте правилами дорожного движения предписано ограничение скорости. Вася знай давит. Так въехали мы в Барабой. Васю словно подменили. Аккуратно объезжает колдобины, камни. Вот и центр. Поворот направо, потом налево, затем снова направо. И длинный спуск! Разогнал Вася "Волгу" так, что в самой лощине прижало меня к сиденью, словно в начале выполнения "Мертвой петли" на истребителе .
- Вася! Куда спешишь?
Вася молчит и выжимает из машины все возможное и невозможное. Как мы на повороте в Бричево не влетели в мельницу, одному всевышнему известно. Куры, разбрасывая разноцветную метель из перьев, ударились в решетку. Тяжелая "Волга" едва ощутила два или три удара.
Влетели мы во двор больницы, Вася ударил по тормозам. Встали. Вася вышел из машины и бессильно опустился на толстенный, гладко срезанный комель акации, поваленной еще ранней весной у здания, где ютилась наша администрация. Неожиданно в передней части машины послышалось громкое и отчаянное:
- Кхе-е-е-е!
Вася вскочил и, готовый удрать, округлившимися от ужаса глазами смотрел на передок "Волги". Я обошел машину спереди. Нагнулся. В левом рваном, когда-то прямоугольном отверстии, куда вставляется домкрат, заклинило черную курицу. Ее мы везли из самого Бричево. В это время у "Волги" стала собираться толпа мужской половины администрации и хозяйственного двора. Посыпались вопросы, шутки, комментарии. На людях отошел от случившегося и Вася. Обошел машину и нагнулся. Я заметил, что черная курица ему не понравилась. Попросил кого-то:
- Вытащите и отрубите голову! - и потерял интерес.
Потом подошел к санитарному фельдшеру и сунул ему в руку какую-то бумажку. Кажется деньги. Тот скрылся в дверях магазина напротив больничного двора. Через несколько минут появился со слегка оттопыренными брюками на животе. Заметно было, что следя за мной, он усиленно втягивает в себя живот. Обошел гараж с тыльной стороны, вошел в каморку, служащую то сторожкой, то мастерской. До увольнения столяр там работал. Главным предназначением той каморки, вы уже догадались, было место для кратковременных встреч страждущих. Там оперативно давили "пузырь" и тут же разбегались. Через несколько минут вышли наши герои поодиночке. Вася взбодрился, плечи стали прямее, стал более осмысленным взгляд.
В тот же день я рассказал о нашей гонке по гравию Михаилу Степановичу. Взглянув, по своему обыкновению, на меня исподлобья, он буркнул:
- Вы что, хотели, чтобы ЗИЛ сделал решетку из лобового стекла на "Волге"? Вы пошли бы просить в "Сельхозтехнике"?
- Я не о "Волге", Михаил Степанович. Я о Васе. С ним опасно ездить. Такое ощущение, что гонится за кем-то. Странный он в последнее время!
- Он всю жизнь странный! А почему вас так интересуют кадровые вопросы?
Я, и не только я, знали, что Михаил Степанович болезненно относится к любым вопросам, затрагивающим его административное самолюбие. А со мной у него отношения были особые. Они достойны описания в отдельной повести. Если короче, то Михаил Степанович всерьез опасался, что я, после третьего заявления освободившийся от должности первого заместителя главврача одного из самых крупных тогда районов республики, мечтал занять его место главврача, по сути участковой больницы. Это стало его своеобразной паранойей.
- Михаил Степанович! Я председатель райкома профсоюза медработников. Я должен думать о полутора тысячах работников. В том числе и о вас с Васей.
На том и разошлись.
В разговоре с главным врачом района, я поднял этот вопрос, подробно описав мою позицию и позицию главного врача на месте.
Василий Иванович вызвал заведующего гаражом. Владимир Иванович, болезненный, но необычайно серьезно относившийся к своим обязанностям, человек, предложил простое решение:
- Надо будет переговорить с сотрудниками ГАИ. В первом же случае вождения машины в состоянии алкогольного опьянения, изъять права. Вы, надеюсь помните, что я земляк Васи и его покровителя? Мне труднее всех!
Вася после памятной поездки стал относиться ко мне, если не с большим уважением, то по крайней мере, с повышенным вниманием. Я заметил, что он ищет уединения для беседы со мной. Учитывая его травму носа и, видимое снаружи, выраженное искривление носовой перегородки, в конце рабочего дня я спросил его о носовом дыхании и пригласил его с тем, чтобы осмотреть его нос. В конце осмотра Вася, перед тем как уйти, неловко переминаясь с ноги на ногу, спросил меня:
- Евгений Николаевич! Вы его тоже тогда видели?
- Когда и кого?
- Когда мы ездили в Глодяны!
- Так кого я должен был видеть?
Васе было неловко. Я видел, что ему тяжело продолжать разговор.
- Ну, тогда ... Черта!
- Какого еще черта? - в моей груди стало пусто.
- Тогда вы крикнули, что черт вам улыбался!
Я почувствовал, что мне становится дурно. До меня стала доходить вся серьезность положения.
- А ты его часто видишь, Вася?
- Не часто, но бывает. В фильме он неправильный. На самом деле хвост у него короче, а сам он ярко-рыжий. Только хвост черный! - доверительно просвещал меня Вася. - и рога назад больше закручены. Он тогда сидел за рулем ЗИЛа. Вы сами сказали, что он улыбался вам.
- Нет, Вася, мне наверное показалось.
- Спастись от него можно только в колодце. Только надо успеть перекрестить колодец.
Все происходящее казалось мне нереальным. Я понял, что Вася в пределирии, в предверии белой горячки. Его надо изолировать. Когда Вася вышел, я позвонил Михаилу Степановичу. Его, как назло не было. Позвонил главному врачу района. Передал содержание разговора с Васей.
- Забери у него ключи от "Волги". Любым способом. Скажи, что я велел. Он не пьяный?
- Вроде нет ...
- Его надо изолировать в психиатрическом отделении.
- Вызвать скорую?
- Вырвется! Они сильные в делирии ... Надо чтобы он сам приехал. Он не агрессивный?
- Нет! Говорили спокойно, только не о том ...
- Ясно!
Я вышел во двор больницы. Встретил завхоза. Попросил закрыть Васин гараж на еще один замок. А сам пошел по территории в поисках Васи. Кто-то сказал, что Вася уехал с с соседом к себе домой. Я позвонил:
- Володя! Вася с тобой ехал домой?
- Да! А что случилось?
- Не нравится он мне сегодня ... - подробности я раскрывать не стал.
- Да нет! Все нормально! Стал готовить замес глины. С женой работают. Сын рядом.
Успокоенный, я поехал домой. С утра, перед тем, как ехать в отделение зашел к главному. У него в кабинете был мой преемник по оргметодработе. Среди прочих тем, говорили о Васе. Решили, что его осмотрит психиатр на месте. Но лечение не дома, а в стационаре.
- Ни черта с ним не случится! - сказал Иван Иванович. - Сам ленивый, как пес. Если ему нужно работать дома, пусть берет отпуск!
В это время зазвонил телефон. Главный снял трубку. Долго молчал. Только желваки катались, словно жили отдельной жизнью. Потом кинул на меня взгляд, от которого у меня в животе стало холодно:
- Звонил Мустяцэ. Ночью Вася бросился в колодец. Обнаружили утром случайно, когда пытались достать воду. Просит помочь с гробом. На складе в больнице у него досок нет. И столяра нет ...
Казалось, так скверно я себя не чувствовал ни разу в жизни.
На фоне этой трагической развязки не стало большой радостью последовавшее распоряжение главного врача о выделении мне служебного автомобиля "Москвич 408" без водителя.