Светлый вечер, как слабый туман, опускался на берег реки. От воды тянуло сыростью и чуть затхлым запахом болота - некогда чистейшая река доживала своё, наверно, последнее столетье.
Тем не менее, река всё ещё "дышала" и жила своей непонятной и сложной жизнью. Как, наверно пятьсот лет назад лягушки выводили свои туземные песни, заполняя вечернюю тишину громогласным и чуть торопливым кваканьем, стараясь перекричать соперников и доказать своё право на существование под неисчислимыми тучами комаров.
Как и лет триста назад, комары пытались выжить сами и выжать из других каплю благословенной для них крови.
Как и двести лет назад, камыши, хоть и многократно увеличив завоеванную площадь, шумели под теплым вечерним ветерком. И пытаясь скрыть в своих рядах многочисленные формы жизни, равнодушно наблюдали маленькие трагедии и мелодрамы, разыгрываемые великим режиссером - Природой.
Пасторальная идиллическая картина!
Но сейчас, не пятьсот, не триста, и даже не двести лет назад время добавляло с цинизмом опытного цензора в эту гамму звуков неестественные механические шумы. Шумели устаревшие уже электрички и усталые локомотивы; завывая на высоких нотах, вкладывали свою лепту в этот гам современные автомобили; хаосом неслась на крыльях попутного ветерка, какофония суперсовременной музыки; доносились с озёрного пляжа восторженные вопли людей, впадавших в благословенные "объятья природы" и вылезая из них мокрыми и не обязательно чистыми.
Реальность маленького периферийного городка - слияние "био" и "техно" сферы!
Четверо девушек, сидевших на берегу реки возле небольшого костерка, выглядели вполне обычно для современника: джинсы, пестрое разнообразие верхней части одежды, фенечки на руках и множество фишек, приколотых на одежду и болтающихся на шнурках на шее.
Пожалуй, лишь одна из них, девушка лет 20-ти, выделялась уверенностью и "хищностью" движений. И, судя по всему, именно она, с опытом искусного конферансье, владела вниманием этой компании.
Чуть безразличными, но уверенными движениями она доставала из старенького рюкзака какие-то предметы и осторожно раскладывала их на ярко-красный кусок полотна. Первой выскочила и легла засохшая, скрюченная, будто в ярости, куриная лапка. Затем выплыла и чинно опустилась на полотно чёрная и оплывшая свеча в подсвечнике формой, напоминающей искореженный фаллос. Потом на полотно были небрежно брошены: пузырёк с жидкостью красного цвета, пучок петушиных перьев, связанных в кажущемся беспорядке, кусок темного камня, на гладком сколе которого, прожилки, отличающиеся неестественно бледным светом, казалось, образовывали непонятные и загадочные письмена. Завершала сей набор предметов чаша, сделанная из красноватого дерева.
В черных глазах девушки, раскладывающей эти предметы, неяркий свет костра разбивался и растворялся, не освещая их, а придавая им глянцевость. Чёрные волосы, падая, закрывали смуглые щёки и прямой римский нос. Но чуть овальное лицо выдавало русскую кровь, видимо, сильно смешанную с кровью других народов, неоднократно посещавших нашу страну.
Разложив на сукне предметы и чуть задумчиво их поправив, девушка подняла лицо к остальным и сказала "глубоким" голосом:
- Ну что, вы еще не передумали? Пока ещё есть возможность отказаться...
Вместо ответа одна из девушек, тряхнув светлыми, неестественно некрашеными волосами, спросила чуть нервно:
- Свет, а зачем пенёк нужен? Да ещё и недавно срезанный?
-Дерево из земли не только воду тянет! - чуть помедлив, ответила Света, - оно ещё и Силу из земли выводит! Да еще и интересно получается: дерево благое, а энергией тёмной питается! Так сказать, место очищает. А пенёк... - Света подняла руку на уровень глаз и задумчиво пошевелила пальцами - Это как трубу водопроводную посередине перерезать - вроде бы и насос не работает, а вода ещё долго течёт. Не фонтан, конечно, но нам подходит.
Встав и отряхнув колени инстинктивным жестом умудренной жизнью женщины, ведущей постоянную борьбу за существование среди неугомонных и более молодых соперниц, Света тоном суровой учительницы сказала:
- Ладно! Что делать, вы знаете! Старшая вам всё рассказывала, так что повторяться не буду! Нин, - обратилась она к светловолосой, теперь уже естественно крашеной девушке с безмятежно спокойным лицом, - ты пока посмотри за костром, а вам пять минут на личные приготовления. Чтоб во время ритуала не отвлекались ни на что! -
Светловолосая девушка, поднявшись с неловкостью подростка, упорхнула в сторону темнеющих невдалеке кустиков.
Следом за ней встала с колен рыжеволосая, невысокая девушка и, сверкнув на Свету ярко-зелеными глазами, подошла к своему рюкзаку.
Света, посмотрев с усмешкой на их действия, направилась к стоящему недалеко пеньку, вцепившемуся в землю, как утопающий в спасательный круг. Остановившись перед ним, она закрыла глаза и провела рукой по свежему, трехдневному срезу, что-то тихо напевая.
Комары, следовавшие за Светой неоднородным серым облаком, резко рассыпались и отлетели от неё метра на два!
Вода, замершая во впадинке свежего среза, закипела и стала испаряться, словно пенёк превратился в огромную сковородку.
Света открыла глаза, кивнув удовлетворённо головой, повернулась спиной к пеньку и пошла к костерку.
Набрав в чашу речной воды, она накапала туда из пузырька красной жидкости, отчего вода сразу потемнела, опустила в чашу пучок петушиных перьев и отнесла её на пенёк.
Остальные девушки смотрели на это действо с любопытством и опаской. На их лицах проступало выражение недоверия. Света, вернувшись к костру, зажгла от него свечку, и, пробормотав в пламя какие-то слова, сунула в огонь куриную лапку.
В воздухе понесся запах паленой кожи.
Ловко выхватив её из костра, Света стала описывать в воздухе какие-то фигуры и знаки.
Запах паленой кожи распространился по всему берегу.
Подойдя к пеньку, она отсчитала третье от края годичное кольцо и куриной лапкой накоптила небольшой неровный кружок, в центр которого и поставила горящую, не смотря на ветер, свечку. Между чашей и свечой она нарисовала волнистый неравный крест и, развернув лапку когтями к земле, очертила вокруг пенька окружность, оставив небольшое пространство для выхода.
Выйдя из круга, взяла оставшийся в одиночестве на полотне, темный камень и проговорила, обращаясь к обмершим девушкам:
-Готовы? Идите в круг и станьте слева и справа от чаши! Ты, Жень, справа, а ты, Светлена, слева! -
Повернувшись к Нине, невозмутимо сидевшей у костра, произнесла чуть напряженным голосом:
- Тебе, Нин, нас охранять! Если что случится, то ПОЗОВИ "Старшую". В общем, сама знаешь! -
Нина, кивнув головой, преободряюще ответила:
- Всё будет нормально! Я за вами присмотрю!
После чего достала из кармана фигурку, как бы распинаемой на дыбе женщины, зажала её между ладонями и закрыла глаза.
Костер, горевший до сих пор еле-еле, вдруг вспыхнул, и пламя его задрожало и заметалось!
Кваканье лягушек, звучавшее оглушительно, смолкло как по команде, и неестественная тишина накрыла весь берег.
Света, склонив голову, ПРИСЛУШАЛАСЬ и, усмехнувшись, пошла к пеньку. Зайдя в круг, она взяла левой рукой уже остывшую куриную лапку и изнутри замкнула его.
Повернувшись и положив лапку у свечки, аккуратно опустила камень из правой руки в чашу.
Тот, скользнув по пучку перьев, опустился узором вверх. Вода в чаше забурлила и заволновалась.
Девушки, стоящие по бокам, от неожиданности дернулись и отступили на полшага.
Пламя свечи, как под действием ветра, потянулось к чаше, но тут же отпрянуло и задрожало.
- Возьмитесь за руки! - прошептала Света.
Девушки, взявшись за руки, склонились над пеньком. Света, вытащив из бурлившей чаши пучок перьев, провела им по лицам девушек, оставляя густой красный след. Положив пучок слева от чаши, приподняла её над пеньком и протянула девушкам.
- Сделаете по глотку! - прошептала она.
Девушки, чуть морщась, приложились к чаше и отдали её обратно.
Отхлебнув жидкости, Света поставила чашу на пенёк и взяла девушек за руки.
На берегу реки зазвучали слова давно забытого языка!
Реальность вокруг стала искажаться и плыть, и откуда-то из тени проявилось нечеловеческое лицо...
* * *
Комната под действием сквозняков и пламени шести свечек, проявлялась из вечерней мглы по частям и осколкам: вот выплыл из тени старенький магнитофон, проигрывающий кассету с ритмичным барабанным боем.
Выпрыгнула из полумрака, вместе с куском старого дубового стола, плошка, извергающая из своих недр редкий голубоватый дымок, запах которого пропитал всё это маленькое помещение.
Материализовалась из сумрака книжная полка, полная ярких цветастых корешков и принимающая на своей территории какие-то странные загадочные предметы.
Прорисовалась плоскость дальней стены, с карандашными набросками искореженных зверей и устрашающе выглядевших ликов демонов; гримасничали, выпячивая освещенные места, идолоподобные маски.
Всё это гармонично вливалось в обстановку нормальной комнаты, не претендующей на шикарность, но подкупавшей своей обжитостью.
На полу, посередине комнаты пылала, вычерченная мелом, гексограмма, на углах которой и расположились, являясь единственным источником света, свечки.
В центре гексограммы, в позе алмаза, сидел молодой человек, лет 20-ти, и, закрыв глаза, вслушивался в ритм барабанов.
Сквозняки, играющие с пламенем свечек, не обделяли своим вниманием и его длинные, зачёсанные назад волосы.
Лицо, сведенное гримасой предельного сосредоточения, чем-то смахивало на висящие на стене маски. Плотно сжатые губы застыли в незавершенной усмешке. Желваки на скулах представлялись халтурой резчика, забывшего убрать лишние миллиметры дерева; нос - странное сочетание прямого и курносого, из-за теней казался сместившимся набок, а высокий лоб с капельками пота, стекающего на брови, выглядел неестественно большим и выступающим над лицом, как будто он был единственным достоянием и украшением этого лица.
Но тем те менее, один признак говорил о том, что это живое лицо, а не деревянная маска: на бледных щеках выделялась редкая темная щетина, не сбритая то ли из-за лени, то ли из-за отсутствия причины, заставлявшей молодого нормального парня, сбривать её.
Крупное, в исконно русских традициях, тело едва помешалось внутри линий, очерченных гексограммой.
Между тем барабанная дробь, исторгаемая из динамиков магнитофона, зазвучала немного глуше, но несколько быстрей, отчего стало казаться, что пламя свечек дергается в такт этой странной музыке.
Может быть по этой причине, а может по какой-либо другой, юноша медленно развёл руки, не пересекая линий гексограммы и, развернув их ладонями вверх, стал неторопливо приподнимать.
Неожиданно дым из плошки повалил гуще и начал скапливаться у свечек. Пламя затрепетало и загорелось, словно позабыв о досаждавших сквозняках.
Демоны на картинах перестали гримасничать и внимательно уставились в центр звезды.
Парень открыл глаза, в которых из-за невероятно расширившихся зрачков не было видно цвета радужки, и, сведя руки перед грудью, стал ЛЕПИТЬ из воздуха шарик.
Дым, как будто дожидавшийся этого момента, рванулся к ладоням тонкими струйками и, окружив их, принялся втягиваться в шарик. Он клубился в нём и образовывал до удивительного правильные геометрические фигуры.
В следующий момент юноша ПОДКИНУЛ дымный шарик, и он, всплыв над его головой, рассыпался, заполняя внутреннюю часть гексограммы плотным непрозрачным туманом.
Комната задрожала и начала оплывать, как долго горевшая свеча!
А вместо неё проявлялся многоцветный ирреальный мир...
ЧАСТЬ 1
Я стою на распутье,
В самом начале дорог.
Что дробят мою жизнь
На сотни неравных частей...
ГЛАВА N 1
Кое-что о случайных мыслях.
Огромный мир, и всё - для одного.
И небо давит только мне на плечи,
И пустота, как много пустоты кругом,
И нет её, и лишь не нужные мне встречи!
"Можно ли переоценить жизнь при виде женской груди?" - эта мысль почему-то вертелась в моей голове, как старое колесо телеги. Толку от неё было мало, а вот скрипа много.
Может быть от отсутствия "женского внимания", а может от того странного чувства, с которым я проснулся сегодня утром, эта мысль назойливо не исчезала и билась о стенки черепа в моей пустой голове.
Между тем сам источник этой мысли, упруго подпрыгивал вместе с троллейбусом, с маниакальным постоянством, едущим своим маршрутом, и принадлежал довольно симпатичной девушке, или скорее молодой женщине, по моим оценкам лет 25-ти. Сидя у окна, она, привычным жестом городской жительницы, смотрела на пробегавшие улицы города.
Чёрные, едва достающие до плеч, волосы пытались поспеть за своей хозяйкой, движущейся вместе с остальными пассажирами со скоростью около 40-ка км/ч.
Они, ласкаясь к ветерку, залетевшему в троллейбус через открытое окно, и к смуглой шейке, горделиво возвышавшейся из полуприкрытых плеч, отдавали ароматом лака и духов. Этот запах, почему-то не теряясь в запахе бензина и особом перегаре прожариваемого бетонного города, долетал до меня, и вводил мой нос в щенячий восторг.
Лучи опускающегося солнца трафаретом, сквозь тонкое одеяние, название которого было для меня загадкою, просвечивали источник моей единственной мысли.
Картина была до невозможности нереальной и хрупкой.
В троллейбусе сидело, по крайней мере, десяток представителей лучшей половины человечества, и почему меня привлекла именно эта девушка, я и сам не мог бы сказать.
Может быть из-за её чёрных волос, так непривычно выглядевших в наш век осветленных красавиц. Может быть безмятежным выражением лица, резко контрастирующим с пёстрым разнообразием эмоций и проблем, легко читаемых на лицах других.
А может быть, для меня, реально ощутимой аурой Силы, распространившейся на половину салона и бьющей по моим ощущениям, как гудение города по моим ушам.
Троллейбус замер у какого-то светофора, и девушка неожиданно повернулась в мою сторону и перехватила мой взгляд, который я ни как не мог отвести от её груди.
Сложив аккуратно накрашенные губы в досадливо-обречённую усмешку, означавшую видимо, что с мужчинами ни чего не поделаешь, спросила меня язвительным тоном:
- Любуетесь красотами нашего города? -
Пойманный врасплох этим вопросом я поспешно отвёл глаза и тупо кивнул головой.
Не дождавшись от меня хоть более-менее остроумного ответа, девушка, в пол голоса высказала:
- Достали! -
Потом отвернулась к окну и, у меня создалось ощущение, что она кинула мне в лицо что-то тёмное и бесформенное...
"Вот блин! Что же мне с геометрией делать? Через три дня зачёт, а у меня контрольная работа только в теории решена! Надо бы спросить у Мишки..."
Мысли текли лениво и неторопливо, цепляясь друг за друга как колёсики шестерёнок, создавая неумолкающий шум обыденности...
"Да, что такое? Что с моим браслетом?" - гулом тревоги вмешалась в эту идиллию непрошенная мысль.
С браслетом творилось что-то действительное странное: он то "оживал" и сжимал мне руку, предупреждая о чём-то, то опять приходил в своё нормальное состояние.
Такое поведение моего браслета не являлось нормой: этот браслет я сделал год назад и возложил на него выполнение одной немаловажной функции - функции защиты моего бренного тела!
Он должен был меня предупреждать о нападениях и защищать от энергоинформационных воздействие (проще говоря: от сглаза, порчи и прочих пакостей), и до сих пор ни разу не подводил! Но сейчас, создавалось ощущение, что он не мог решить, то ли меня ударили, то ли меня погладили.
Я ПРИСЛУШАЛСЯ к себе: всё было нормально, только вот я ни как не мог вспомнить, о чем думал минуту назад, и куда это я собственно еду!
Ощущения были несколько пугающими.
Я сделал усилие и ПОСМОТРЕЛ браслет.
Всё нормально не было!
Во-первых, в моей ауре плавали "остатки" СДЕЛАННОГО вполне профессионально заклятья, уничтоженного моей защитой.
Во-вторых, заклятье хоть и распалось, но частично успело сработать, о чём говорила моя амнезия и то, что я не заметил, откуда его ПОЛУЧИЛ (а заметить должен был!).
Не на шутку встревоженный я сделал "созерцание башни" и ВЫШЕЛ в "интрасферу личности" (в подсознание), что зарекался себе делать в обществе других людей (могут быть неприятные последствия, знаете ли).
В сознании что-то щелкнуло, и я просто ПЛЮХНУЛСЯ в своё тело.
Схемы заклятья "догорали" в ментальном теле (не сами по себе, естественно).
Ошеломленный, я повернулся к черноволосой девушке, опять безмятежно смотревшей в окно, и пробормотал:
- Это называется: "Получи фашист гранату"! -
В голове крутился один вопрос: "За что?".
Вдохновленный своей злостью, начинавшей медленно разгораться внутри, я ВЫЛЕПИЛ "огненное заклятье" (весьма яркое и весьма бестолковое - фейерверк, одним словом) и ТОЛКНУЛ по направлению к девушке.
Мой "подарок", достигнув защиты черноволосой ведьмочки, ВСПЫХНУЛ и ЗАСВЕРКАЛ.
Несколько человек в троллейбусе обернулись, видимо что-то почувствовав, и уставились на это безобразие.
Девушка, которой в этот момент стало немного жарко (ма - аленькое добавление к классической формуле "огненного заклятья"), НАПРЯГЛАСЬ, попутно уничтожив моё красочное "приветствие", и медленно повернулась в мою сторону.
Заглянув в её чёрные провалы, я, не отрывая взгляда, поднялся и подошел.
Сдерживая весьма не свойственную для себя злость, я поинтересовался (назвать мой голос, в этот момент, "сахарным" можно было едва ли):
- Девушка, можно с вами познакомиться? -
Чуть изумлённое выражение появилось на её лице (видимо она ожидала чего-то другого) (интересно, чего?).
Потом, опомнившись, она усмехнулась и пробормотала:
- А если я скажу, нет, ты тут же уйдешь? -
Честно говоря, я и сам не знал ответ на этот вопрос и поэтому застыл в немом раздумье, отмахиваясь от назойливой мысли: "И черт меня дёрнул? Первый раз, что ли с ведьмами общаюсь?".
Девушками смотрела на меня чёрными глазами и о чём-то напряженно размышляла (ну не ждала же она ответ на свой риторический вопрос?).
Потом, показав на сумку, практически невероятных размеров, сказала:
- Мне сходить на следующей остановке. Ты не поможешь донести сумку? Предупреждаю, что мне идти три квартала, да ещё и подниматься на 8-ой этаж! -
Теперь уже я изумленно захлопал глазами от такой смены темы и выдавил из себя, зачатками "культурного воспитания":
- П - помогу, конечно. -
- Спасибо! - улыбнувшись с видом победительницы, выигравшей, по крайней мере, третью мировую войну, поблагодарила она.
Я кивнул головой и попытался придумать, что сказать дальше, но наступило привычное уже для меня состояние "всеобщего обширного поглупения", обычно начинающееся у меня во время встречи с красивой девушкой.
Пристально взглянув на меня и, видимо догадавшись о моей "болезни", она усмехнулась и произнесла театрально - озабоченным голосом:
- Пойдём к выходу. Следующая остановка - моя. -
Схватив, как и следовало ожидать, довольно тяжёлую сумку, я стал пробираться за ней к дверям.
Она оказалась весьма высокой, и переоценить мир можно было не только от вида её груди, хотя с такой переоценкой появлялся реальный шанс попасть в психиатрическую лечебницу!
Троллейбус, подъехав к остановке, застопорился. С жутким скрежетом двери открылись и я, цепляясь сумкой буквально за всё, выбрался из этого душного маленького мирка.
ГЛАВА N 2
Хвалебная ода в честь мужской сообразительности, или "Сначала я не понял..."
В глубинах глаз - сияющий хрусталь!
В глубинах глаз - расплавленная сталь!
В глубинах глаз - забытая тоска!
В глубинах глаз, в чернеющих тисках!
Главный проспект города представлял собой газированной напиток, бурливший и извергающий из своего тела пузырьки газа - машины и пешеходов, которые, вылетая из "жидкости", терялись в огромном мире.
Толпы людей, в этот субботний вечер шли по улице по делам, заходили в магазины, или просто бродили по асфальтовым тротуарам. Машины носились по проезжей части, останавливались у бордюров, заскакивали в боковые переулки и улицы, в общем, вели себя вполне обычно.
На улице стоял удушливый жаркий летний вечер.
Я расположился на скамейке у фонтана и наслаждался прохладой, доносимой до меня легким ветерком. Рядом, как перст судьбы, указующий в чистое небо возвышалась бетонно-металлическая стела, некий фаллический символ этого города.
У меня в голове творился полный сумбур: во-первых, у меня сегодня было первое в жизни свидание, не смотря на то, что мне исполнилось 23 года, и девственником я не являлся - просто всё обходилось без свиданий. Во-вторых, из головы не выходили события прошлого вечера, начавшегося в троллейбусе, а закончившегося на тёмных улицах 12-ти часового города (дальше было стандартное возвращение домой).
Вчера, выйдя из троллейбуса с тяжелой сумкой в руках, я немного опомнился (наверно на моё "всеобщее обширное поглупение" подействовала тяжесть сумки) и разговорился.
Вернее, скажем так - меня понесло, что, впрочем, закончилось, не слишком ужасно: видимо глупостей и пустых фраз я выплеснул в норме обычного молодого парня.
Девушка, наверно опять поняв всё, как надо (жуть берёт от этих умных женщин), с усмешкой посматривала на меня и старалась не вмешиваться в мой монолог. Я, поскольку идти было действительно три длинных квартала, к концу первого я выдохся и теперь уже стал спрашивать.
В результате я узнал, что девушку зовут Света, она живёт в этом городе уже год, а до этого тут училась, и что годом она из того же городка, что и я (до чего тесен мир) и сейчас туда иногда наведывается. Также я выяснил, что она работает художником - оформителем в какой-то частной конторе, что ей 24-ри года (это я узнал по её знаку зодиака, логично предположив, что ей не может быть ни 12, ни 36), что она не замужем (это я отметил с чисто мужским эгоизмом, как радостный факт).
После того, как я поднял её сумку на восьмой этаж, меня напоили вкусным чаем в однокомнатной, весьма милой, уютной квартире, и мы договорились встретиться у стелы, завтра вечером.
И вот я сидел на скамейке и, с непонятным мне самому чувством легкой эйфории, ждал черноглазую девушку Свету. На часах стрелки застыли на отметки 20:27.
Свету я вначале ПОЧУВСТВОВАЛ и только потом увидел: ощутимое облако Силы "защекотало" мою "сигнальную систему" и из-за угла выплыла элегантная и неотразимая дама. После вчерашней простой дорожной одежды эффект был просто ошеломляющий, и я, "тихо выпадая в осадок", присвистнул: серый элегантный костюм придавал её, и без того строгим чертам лица, некую отчуждённость и холодность. Выправляя осанку и расправляя горделиво плечи, он превращал мою загадочную вчерашнюю знакомую из стервозной деревенской ведьмы в колдунью высшей иерархии.
Света, видимо, что бы усилить эффект, увидев меня, остановилась, и чуть улыбнувшись, развела руки.
Я, с сомнением посматривая на свой несколько панковский прикид: чёрные джинсы, тёмно - синюю клетчатую рубашку и пиджак, перекинутый через руку, поспешно поднялся и, подойдя к ней, дурашливо поклонился, сказав первое, что пришло в голову:
- Можно вас поприветствовать? -
С видом светской дамы она торжествующе склонила голову и ответствовала:
- Можно! - но, не выдержав, засмеялась и теперь уже нормальным тоном продолжила - Привет! -
- Привет! - по-моему, глупейшая улыбка не сползала с моих губ, и что бы её сбить, я выдал заранее подготовленную фразу:
-Пойдем, посидим куда-нибудь. Тут не далеко есть неплохое кафе. -
- Сегодняшний мой вечер в вашем распоряжении! - шутливо ответила она и, взяв меня под заранее, правда несколько вычурно, приготовленную руку, пошла за мной к видневшемуся и уже запалившему свою рекламу, кафе.
- Целый вечер! - принимая шутливый тон, продолжил я - Это много! -
- Ну что ты! - она грустно улыбнулась, становясь вдруг серьёзной - Один вечер - это так мало! -
От этих слов, а точнее от тона, каким они были сказаны, я споткнулся, чуть не попав под машину, и заглянул в её глаза.
Там я обнаружил "сырую" и бескрайнюю ТОСКУ!
Это было неожиданно и ... пугающе!
Впервые за время нашего знакомства (и, как я подозреваю, не последний раз) появилось не приятное чувство нависшей над головой тучи, состоявшей из мелких, средних и крупных неприятностей.
Через силу улыбнувшись (сказать мне было нечего), я потянул её к свободному столику.
Усадив Свету, я поинтересовался, перекидывая через руку воображаемое полотенце:
- Что дама будет заказывать? -
Протянув руку и поправив моё воображаемое полотенце (странно, но мне показалось, что оно и в правду висит у меня на руке) она ответила как истинная леди:
- Оставляю выбор блюд на вкус джентльмена! -
- Не слишком ли рискует дама, полагаясь на вкус малознакомого ей джентльмена?- спросил я вкрадчиво.
- Я предпочитаю рискнуть! - поняв мой намёк, тем не менее, подтвердила она - Ведь так горазда интересней! -
Я кивнул головой и отправился к бару. В голове звенела мысль: "А что делать джентльмену, если он сам не полагается на свой вкус?".
В результате, когда я поставил на столик бутылку "Ахашени", то на лице Светы появилась торжествующая улыбка, и она удовлетворённо проговорила:
- Оказывается, я не зря рисковала! Как ты умудрился выбрать моё любимое вино? -
- Ага,- спросил я, усаживаясь - а если бы я выбрал "Кагор"? -
Она улыбнулась и утешила:
- Я бы всё равно спросила, как ты умудрился выбрать моё любимое вино! Но сейчас мне не пришлось притворяться - я действительно люблю "Ахашени". -
Я, в немом восхищении, покачал головой и разлил вино по бокалам.
-За знакомство! -...
* * *
Мы брели по ночному успокоившемуся городу и тихо беседовали. Находящийся у меня в крови алкоголь развязал мне язык, и я блистал остроумием, выдавая часто самому едва понятные приколы. Но что было удивительно, Света воспринимала мои остроты вполне нормально, смеясь в нужных, может быть угаданных женской интуицией, а может действительно казавшейся ей смешными, местах и отвечала вполне на уровне (самолюбие у меня на высоте!).
Идти до её дома было почти через весь город, но моё предложение "поймать тачку", она отвергла, отговорившись фразой из мультфильма:
- У нас две ноги - мы раз- два, раз- два, а у машины четыре колеса - она пока раз - два - три - четыре, раз - два - три - четыре! -
Вечерний город поражал своей пустотой и какой-то потерянностью, как брошенная на ночь ребенком игрушка. Для меня прохожие, бродившие в темноте, светились всеми цветами радуги. Для Светы, наверно, тоже, поскольку выскакивавших из темных переулков и непроглядных теней людей мы замечали одновременно.
За два вечера нашего знакомства, мы не заговаривали о "перепалке" в троллейбусе, которая нас и познакомила. Но и вчера и сегодня, она осторожно пыталась ПРОСМОТРЕТЬ моё энергополе, не находила ничего необычного, и, наверно, сильно удивлялась.
В своё время я потратил почти два года на то, чтобы научиться скрывать свою Силу, и как видимо, мне это удалось.
Раздосадованный вчерашним происшествием со сработавшим - таки заклятьем, я ночью проанализировал приблизительные характеристики Светиной Силы и её методы и нашёл, хоть и не стопроцентно, гарантированную защиту. Поэтому для неё, я сейчас, СВЕТИЛСЯ аурой обычного человека, а не "энергетического культуриста", копившего Силу почти 9-ть лет.
Наши ноги мерно отсчитывали километры ночных улиц, а фонтан моего красноречия всё никак не мог иссякнуть. Понимая, что меня "несёт", я пару раз честно пытался умолкнуть, но какая-нибудь фраза Светы, сказанная к тому же провокационным тоном, заставляла моё словоблудие "распрямлять свои могучие крылья"!
- Сама понимаешь, детский сад вспоминается весьма милым и добрым местом, хотя и там были свои проблемы и беды. Там, например, был один мальчик, который всех бил и обижал, хотя я и был самым большим в группе! -
- Главное это внутренняя сила! А большой ты или маленький, это не всегда важно. -
- Ну а он был злее всех, или напористей. Хотя ты знаешь, я его видел не так давно, и он не показался таким уж "крутым". До сих пор удивляюсь, как ему это удавалось? Ну, это ладно. А ещё у меня осталось воспоминание о сырниках в сметане! Тогда, да и сейчас они мне казались самым вкусным блюдом на свете, но их всегда клали очень мало, и я выменивал их на что-то, оказываясь часто без компота и других сластей! -
В общем, что-то в этом роде!
Поймав себя на том, что, закончив рассказывать историю своего счастливого детства, и плавно переходя на уже менее счастливую юность, я всё-таки замолк, не среагировав на сочувственную реплику Светланы:
- Да, школьная любовь обычно так и заканчивается! -
Замолчал я как раз во время - мы подходили к Светиному дому, этакому многоглазому чудовищу, подмигивающему, и, время от времени, закрывавшему свои глаза, видимо, частично засыпая.
"А я и забыл, что красивая девушка может быть ещё и умной! Приятно в этом убедиться лишний раз! Надо поблагодарить судьбу, за то, что она позволяет такие встречи!" - мысли лезли мне в голову, пока я поднимался по уже знакомой мне лестнице вслед за Светой.
Взойдя за Светой на восьмой этаж и подойдя к двери её квартиры, я уже приготовился попрощаться, когда Света, обернувшись и глядя мне в глаза своими черными, поблескивающими в отражённом свете глазами, вполне нейтральным тоном предложила:
- Зайдёшь? Обещаю вкусный чай с тортом! -
Слегка "обалдевший" от такого предложения, я уже в дверях спросил, наверно, очень неестественным голосом:
- А торт будет тоже вкусный? -
Оглянувшись, Света улыбнулась какой-то грустной улыбкой и ответила:
- Ну, вкусный торт я тебе обещаю! - и, зайдя в кухню, прокричала уже оттуда - Заходи в зал, садись. Хочешь, включи телевизор. Пульт на диване. -
Я пробрался в зал, включил свет и плюхнулся на диван, почему-то напоминавший мне плюшевого медвежонка.
Света гремела чем-то на кухне, вполголоса ругалась, обжегшись спичкой, а я стал внимательно разглядывать уже чуть знакомое мне помещение: на фоне стандартного набора мебели - стенки и мягкого уголка, и не менее стандартного набора аппаратуры - видеомагнитофона и музыкального центра, резко бросалось в глаза обилие картин и фотографий шикарных интерьеров (наверно, профессия обязывает). Выступающая стеклянная полость серванта выставляла напоказ не набор хрустальной посуды, а разноцветное многообразие стеклянных зверей и фигурки людей. Над баром аккуратной стопкой были сложены цветастые журналы и календари. Дальняя от окна часть стены представляла собой зеленый живой ковёр, составленный из разнообразных цветов и комнатных растений.
Поющее ощущение гармонии и мягкой неназойливой Силы пропитывало воздух комнаты. И к этим же ощущениям примешивалась заунывная нота обреченности и грусти.
ВТЯНУВ в себя эти "представления", я покачал ошеломлённо головой, ещё раз внимательно осмотрел комнату, освещенную искусственным светом обычной лампочки, от этого теряющую свою объемность, и подошёл к манящим корешкам книг, чинно расположившихся на полках книжного шкафа.
При виде авторов мои брови поползли вверх, и появилось странное чувство какой-то важной находки: собрание сочинений Достоевского, Чехова, Толстого и Тургенева соседствовали с Пикулем, Исааком, Бабелем и Картасаром. Драйзер скромно находился между Экзюпери и "Розой мира" Даниила Андреева. Из столь любимой мной фантастики присутствовали Кинг и Стругацкие.
Вдруг мой взгляд зацепился за четыре книги Ричарда Баха и несколько дрожащей рукой, я вытащил одну из них. Баха я читал случайно, три года назад и всё пытался его найти, но безуспешно. Поэтому сейчас, трепетно открыв книгу, я углубился скорее не в текст, а в свои воспоминания.
Света несколько раз заходила в комнату, брала что-то из стеклянной секции стенки, но не отвлекала, а несколько лукаво посматривала на меня, опять видимо всё поняв по моему слегка ошеломлённому виду.
Наконец, наверно, закончив все приготовления, позвала из кухни:
- Саш, поставь столик по середине и помоги мне, пожалуйста, перенести всё в комнату. -
Я оторвался от книги, и, поставив столик, зашёл в кухню.
Света успела переодеться и сейчас порхала по кухне в джинсах и рубашке, завязанной на талии на пиратский манер.
На кухонном столе возвышалась бутылка вина, рядом с которой пристроились два бокала. Коробка конфет опасно свесилась с края стола, оттесненная туда тортом. Заварочный чайник мирно "беседовал" с двумя чашками.
Переносив всю эту разношерстную братию на стол, я подвинул кресло и опустился в него, чувствуя себя несколько нереально.
Света, придя из кухни, поставила что-то медленное и, выключила общий свет, заменив его ночником, села, поджав ноги на диван.
- Наливай! - скомандовала она и открыла конфеты.
- Есть, сэр! Извините, мэм! - чувство нереальности всё усиливалось и усиливалось, грозя перейти тот рубеж, за которым всё сказочное переходит в пугающее.
- Я предлагаю тост! - провозгласила она, поднимая бокал - За прекрасный вечер! -
- Хороший тост, - поддержал я её - Но ведь вечер ещё не закончен? -
- Да, - подтвердила Света, глядя на меня сквозь бокал - вечер ещё не закончен. Но не будем торопить события! -
Поняв это за намёк "пей молча!", я выпил вино и потянулся за тортом.
Попробовав его, я, в немом восхищении приподняв брови, протянул:
- Давно не ел такого вкусного торта! Сама наверно пекла? -
Она кивнула головой и, прищурившись, спросила:
- А если бы я сказала, что купила его в ближайшем магазине за углом? -
- То я всё равно бы сказал, что давно не ел такого вкусного торта. Но добавил бы, что испеченный тобой был бы намного вкуснее! - не моргнув, глазом выкрутился я.
Света беззвучно рассмеялась, и, подняв бокал, произнесла:
-За знакомство! - ...
* * *
Доедая свой кусочек торта, я прислушивался к шуму в своей голове - количестве алкогольных напитков, которых я сегодня выпил, несколько - превышало минимальную дозу для меня, почти не пьющего человека. Наверно, поэтому в теле, что называется "такая приятная гибкость образовалась".
Для Светы доза алкоголя, тоже, по-моему, была выше нормы - глаза её блестели неестественно ярко, и в комнате всё чаше раздавался её заливистый смех.
Меня уносило все дальше, и я всё более откровенно "поедал" глазами сидящую напротив меня черноглазую девушку.
Отсмеявшись над какой - то шуткой, по поводу пьяных девушек и не менее пьяных парней, мы замолчали и Света, вдруг став серьезной, едва слышно прошептала: