Аннотация: Сокращенная версия для конкурса "Моя планета". Полная версия в моём разделе.
Хочу на рыбалку
Всю неделю Серёга Масухин был паинькой: послушно погулял по залам музея зулу, кротко поснимал на камеру скучающих антилоп в саванне, терпеливо высидел на двухчасовом гиппо-туре по бегемотьим местам. А затем с надеждой спросил:
- Может, на рыбалку?
Масухин - страстный рыбак. В Южную Африку он сорвался по одному лишь намёку на безбрежные возможности посидеть с удочкой в руках. Мы и сами оказались в ЮАР случайно - Air France, чьи скидки постоянно мониторил наш приятель Лёша Гамов, предлагал улететь из Парижа в Йоханнесбург всего за один евро. Против такого предложения опытный путешественник Лёша устоять не смог. Алексей ворвался ко мне в кабинет и закричал, что надо ехать. И мы - Лёша, его жена Яна, я, мой муж Олег и общий дружище Масухин - поехали. Для этого, правда, нам пришлось изрядно потрудиться, добывая южноафриканскую визу. Но это совсем другая история.
Первую попытку порыбачить Серёга предпринял в маленьком городке Сент-Люсия на восточном берегу ЮАР - в первом пункте нашего путешествия. Он поинтересовался насчет рыбалки у капитана речного теплохода из гиппо-тура.
- Рыбалка? На лодке? - ужаснулся капитан. - В эту реку никто и никогда не выходит на лодке. Опасно!
- Крокодилы? - с пониманием дела осведомился Масухин.
- Нет! Крокодилы - тихие парни. Но бегемоты! Всех, кто движется по реке, эти исчадия ада воспринимают как конкурентов. Они и между собой постоянно дерутся, и с крокодилами, и сразиться с Вами тоже будут не против. - Капитан с уважением оглядел крепкую фигуру Серёгу. - Вы покажетесь им достойным соперником, сэр.
Сэр Масухин горестно вздохнул, но не сдался. В Кейптауне, куда мы перелетели тремя днями позже, он рванул в порт и спросил у какого-то человека на причале нет ли тут аренды рыбацких лодок.
- Рыбалка? На лодке? - слово в слово повторил мореход из Кейпа. - Только не в Тауне. Вам надо на мыс.
Он махнул рукой куда-то в сторону океана, и Серёгины глаза загорелись.
На следующий день мы двинули к знаменитому мысу Доброй Надежды - туда, где встречаются два океана: серый неласковый Атлантический и тёплый прозрачный Индийский. На стыке двух мощных течений образуются гигантские волны, заметные даже из космоса. Это из-за них Бартоломеу Диаш так и не смог обогнуть Африканский континент.
На мысе мы взобрались на скалы, нависающие над морем, карабкаясь всё выше и выше. В какой-то момент открылся соседний Кейп Пойнт с маяком, а за ним - бесконечный горизонт водной стихии. И ни одного причала.
Расстроенный Масухин ушёл в себя и молчал до самого Калк Бэя.
Калк Бэй и грек Жора
Темнота в Южной Африке опускается быстро - полчаса, и тебя окутывает густой мрак. Мы, к счастью, успели выехать из заповедника, одолеть перевал и спуститься на спокойное шоссе вдоль берега бухты. Солнце таяло за горным хребтом, мы катились, выхватывая в свете фар цветные пляжные домики и рельсы параллельно бегущей железной дороги. Мелькнул указатель "Kalk Bay", вдоль трассы потянулись постройки прибрежного посёлка и запахи жареной рыбы. Запахи были столь отчётливы, что когда Лёша, сидевший за рулём, остановился у ресторанчика с гордой вывеской "fish and chips old-fashioned way", никто и не подумал спросить, в чём, собственно, дело.
Дело было в разыгравшемся аппетите. Мы как зачарованные двинулись к навесу и грубым деревянным столам. Ресторан выглядел заурядно, но ароматы текли умопомрачительные. Ткнули наугад в меню - принесли чудовищных размеров тарелищи с горой жареной картошки и здоровенными жареными же рыбинами. Молча, с приглушённым урчанием накинулись на еду, а когда первый голод был утолён, я подняла глаза на стойку, о которую приплясывая, опирался невысокий остроносый человечек в жёлтой рубахе. Над его головой висела православная икона и, чуть правее, рекламная надпись: "Fishing Trips 300R". Я толкнула мужчин в бок.
- Русская икона! - сказал Олег.
- Рыбалка! - сказал Серёга и, позабыв об ужине, бросился к человечку.
- Джордж, - представился хозяин. - Вы хотите порыбачить? Да, мы возим на рыбалку. В море выходим в шесть утра. Непромокаемую одежду и рыболовное снаряжение предоставляем. Годится?
Всё это он выпалил разом, подкрепив слова отчаянной жестикуляцией. Джордж был смугл, имел смоляные, с проседью волосы и плотную комплекцию. Я поинтересовалась насчёт православной иконы, Джордж разулыбался.
- Я грек! - торжественно сообщил он. - Георгьос!
Узнав, что мы братья по вере, Георгьос радостно обнял и долго хлопал по плечу Яну, пока ревнивый Гамов не оттёр его от молодой жены. Жора, как тут же мы его окрестили, записал нас в специальную тетрадочку и угостил вином. Потом рассказал, что Калк Бэй - рыбацкий посёлок, и что нам повезло, что мы решили перекусить именно здесь, потому что нигде больше в здешних местах нет организованной рыбалки.
- А лодка большая? - спросила я.
- Большая! - важно ответил Жора. - С мотором.
Масухин умилённо взглянул на грека. Мечты сбывались.
Выдвигаемся
Выход рыболовного ботика в море намечался на шесть утра, а, значит, подъём - на четыре. Масухин, как дошкольник, которому сообщили, что Дед Мороз приносит подарки только, когда дети спят, пренебрёг общим правилом проводить вечерок за неспешным душевным ужином и отправился на боковую. Мы же сидели на крыше отеля (выход был открыт прямо из нашего номера, и никакие правила не запрещали разгуливать по ней), решая, что бы такого обязательного завтра прихватить с собой.
- Купальник, - уверенно определила я, - пусть парни рыбачат, а я просто поваляюсь и позагораю.
- Да, - мечтательно кивнула Яна. - Надо взять крем от загара.
- Еду! - пополнил список Олег. Еда была в любом из его списков, куда бы мы ни собирались. - Шутка ли - полдня без пищи!
- Ром, - завершил Лёша. - Потому что моряки пьют ром.
Под нами светились огни ночного Кейптауна, где-то внизу тарахтел отбойный молоток - перекладывали асфальт, и, похоже, никого не волновали полуночные шумные работы. В Кейптауне всё так - народ очень терпимый, делай что хочешь, главное - не посягай на чужое. А с посягнувшими разговор короткий: в ЮАР разрешено оружие, и закон безоговорочно на стороне обороняющегося, даже если тому пришлось лишить обидчика жизни. А уж прогулки по неогороженной крыше или грохот молотков - полная чепуха, не стоит и выеденного яйца...
Когда наутро мы подкатили к Жоре в половине шестого, под навесом сосредоточенно перебирали грузила и поплавки два других рыбака. Они были толсты и задумчивы.
Георгьос заставил подписать нас лицензии на отлов - нам дозволялось поймать определенное количество рыбы определенного размера. Я подмахнула не глядя, поскольку держать в руках удочку не собиралась, а собиралась сибаритствовать под ласковым солнышком. Правда, сейчас, на заре мы сидели, закупорившись в тёплые ветровки, так как на дворе стоял май - поздняя осень по меркам южного полушария - и было холодно. Днём в Кейпе неплохо: и двадцать, и двадцать пять градусов, но едва солнце скрывалось, становилось зябко. Мы с мужем на всякий случай, с расчетом на океанский ветер, под куртки поддели ещё и свитера, один Серёга легкомысленно облачился в джинсовую куртку. Георгьос, оценив его экипировку, хмыкнул.
Нам принесли обещанную водонепроницаемую одежду: ярко-жёлтые штаны из непонятного материала с грудкой на помочах, а также резиновые сапоги. Дерматиновые штаны были двух размеров. Большие - примерно шестидесятого номера, они пришлись впору двум господам, ковырявшимся в снастях, а маленькие - на пару размеров меньше. Мы забрались в "маленькие" портки, и развеселились. Что я, что Янка - обе выглядывали тонкими шейками из-за помочей необъятных штанов, как две убогие сиротки. На Олеге и Серёге брючата сидели бы неплохо, кабы не длина. Им портки едва доходили до середины икры, отчего те выглядели то ли дебилами-переростками, то ли тирольскими пастушками. Только Лёша в ус не дул - по длине ему было нормально, а вопрос с шириной он закрыл, затолкав за пояс бутылку рома. Йо-хо-хо! Можно и на борт!
В кафе заглянул живописный, словно срисованный со старых советских фильмов, кадр: белая фуражка с якорьком на околыше, шкиперская борода, трубка в зубах, орлиный нос.
- Капитан, - сказал Жора. - Он проводит вас до лодки.
Капитан, окинув взором разномастную компанию, развернулся и зашагал в сторону тёмного причала. Мы поспешили следом. Миновали симпатичный катерок с гладкой полированной палубой, прошли красавицу-яхту, проскочили несколько ботиков попроще, пока не уткнулись в крохотную старенькую посудину фактически без бортов на четыре банки с каждой стороны от капитанской рубки, вернее, от капитанского скворечника.
- Проходите, - флегматично каркнул капитан.
Я в ужасе переглянулась с Янкой. Мы немножечко не так представляли себе "fishing boat".
Плывём
Ботик взял курс в открытый океан. Лодка затарахтела, тихим ходом отошла от пристани в бухту Фолс Бэй, в лицо тут же ударил яростный порыв ветра. Бухта, ограниченная материком с востока и Капским полуостровом с запада, - округлая, почти правильной формы с диаметром около пятидесяти километров. По прямой из Калк Бэя до мыса Доброй Надежды было вполовину меньше - чуть более двадцати километров. В самой бухте - в "фальшивом заливе", так переводится её название - рыбёшки было негусто, настоящие косяки начинались за мысом, туда-то мы шлёпали по волнам, рассекая тугую стихию.
Шлёпали - в буквальном смысле. Лодка подпрыгивала на волне и ухала вниз, обрушиваясь днищем во впадину среди бурунов. Так мы проскакали несколько минут, а когда тёмный берег с редкими огоньками скрылся из виду, бот окатило водой. Дно вспенилось, будто в него плеснули шампуня и взбили струёй из душа, и мои замечательные сапоги до колен, выданные заботливым владельцем судёнышка, моментально промокли. Ноги - ладно! Но вместе с ногами столь же быстро промокли брюки под якобы водозащитными штанами психоделического цвета. Вся нижняя половина тела за секунду стала замечательно мокрой. Верхняя половина выдержала натиск океана, поскольку была прикрыта плотной горнолыжной курткой.
- Ничего себе! - подал голос Лёша. - Вот так защита! У меня ниже пояса сплошная мокрень.
- И у меня, - хором крикнули Янка и Олег. А Серёга молчал. Выпучив глаза и обняв самого себя, он остолбенело таращился на водицу, плескавшуюся у нас под ногами, и губы его мелко тряслись. Думаю, что в тот момент они у Серёги были фиолетовые. Позже капитан нам сообщил, что утром температура воздуха и воды была одинаковой - четырнадцать градусов.
Сидеть в лодке было неудобно: банки для двоих тесны, держаться не за что. Мы с мужем вцепились друг в друга, а вместе - в совершенно гладкую вертикальную поверхность ящика неизвестного назначения, расположенного в самом центре утлого ковчега. Олег, правым боком свисавший над открытой водой, крепко меня обнял, а я, как заправский геккон, столь же крепко приклеилась к ящику. Кажется, тогда я подумала, что парам, испытывающим кризис в отношениях, полезно продавать такие вот фишинг-туры - тесное единение и сплочение рядов гарантированы.
Капитан прибавил скорость, ботик атаковал волну, и на несколько секунд весь экипаж оказался под водой. Я как смогла затянула капюшон и принялась припоминать молитвы. Потому что было с чего. Лодка с периодичностью в десяток секунд ныряла в бушующий океан, затем отфыркивалась, затем ныряла снова. Вал полностью накрывал ботик, и такая штука как мокрые штаны стала казаться детским пустячком на фоне дикого страха перед ревущей стихией. Очередная волна смыла за борт наш пакет с несколькими пачками сока и мысль о том, что так же легко вслед за соком могу отправиться и я, просто пригвоздила меня к банке. Я ещё крепче впилась в мужа и ящик.
Между двумя бурунами из своего скворечника высунулся капитан и сообщил, что сегодня свежо. Не удивлюсь, если его фамилия была Obvious.
Чем дальше мы удалялись от берега, тем с большей амплитудой прыгал ботик, и тем мощнее и яростнее обрушивались потоки воды. Если так штормит в закрытой бухте, что же ожидать в океане? От ужаса не чувствовались ни холод, ни голод, ни дикая качка, ни хлюпающая одежда. Господи! Во что мы ввязались?! Счастливчики - наше имя, иначе не угораздило бы выйти на ловлю в жестокую бурю. Это всё Масухин! Рыбалку ему, видишь ли, подавай! Купальники, крем от загара - ну не идиоты ли мы!
Я бросила взгляд на Серёгу. Судя по выражению на лице, он мысленно составлял завещание и размышлял о том, кому отписать недавно купленную машину, а также любимую джинсовую куртку, ничуть не согревающую его в прохладном солёном хаосе. Потом я скосила глаза на помощника капитана, тощего пожилого метиса в вязаной шапочке. Тот безмятежно спал, притулившись на какой-то жёрдочке. И я успокоилась. Не думаю, что капитан каждый день берёт с собой нового помощника взамен старого, смытого волной в море.
Рыба
Примерно через час барахтанья в Фолс Бэе, бот поравнялся с Кейп Пойнтом. Капитан заглушил двигатель и бросил якорь. К этому времени совсем рассвело, шторм стих, сменившись мерной нудной качкой. Подручные капитана вышли из спячки, засуетились, забегали по лодке. Один из них, молодой чернокожий парнишка, распахнул ящик, тот самый, к которому я старательно пыталась приклеиться, и вытащил из него две коробки мелкой мороженой рыбки. Другой начал отматывать от здоровенной катушки леску и крепить к ней крючки, поплавки и грузила. Каждому из рыбаков он выдал по снаряженному лесковому отрезу, упитанные джентльмены, наши попутчики, тут же опустили его в воду, насадив замороженную кильку (или что там) и вперившись в заплясавшие поплавки. По их примеру оживший Масухин спустил свою леску, а за ним и все остальные.
Лично я держала снасть второй раз в жизнь. Мои познания в тихой охоте (или это из другой оперы?) ограничивались тем, что когда рыба клюёт, надо сделать подсечку. Я с тоской вспомнила о планах позагорать, почавкала дырявым сапогом, выпуская из-под каблука струйки воды.
- Ти-ти-тихо, - шикнул как мог продрогший Серёга, - ры-ры-рыбу спугнёшь.
- Ага! - завопил не внявший его предостережениям Олег. - Клюёт!
Он уверенно дёрнул за леску и потянул к себе. Над бортиком показалась извивающаяся тушка длиной около двадцати сантиметров. Олег озадаченно уставился на улов.
- Акула, - разрешил его сомнения парень-помощник. - Маленькая акула. Мы такое не едим.
Олег, почесав макушку, снял малька с крючка и выпустил в море. Спустя пару минут тот же самый акулёнок снова попался ему на крючок. Рассерженный муж гаркнул на глупую тварь, что она ему надоела, та поняла и больше не попадалась.
- Педагогика, - сказал Олег, - великая вещь!
Между тем два иностранных приятеля, англичане, как сами они поведали, принялись таскать из глубин одну рыбину за другой. Некоторых обитателей морского дна они сразу возвращали на волю - наверное, это была ядовитая или несъедобная рыба.
Когда Лёша вытянул забавную полосатую рыбёху и повертел ею перед носом Яны, метис взвился соколом и ножом рубанул леску. Упавшую животину он швырнул за борт пинком сапога.
- Не трогать! - приказал он. - Очень ядовита!
И выдал Лёше новый отрез для уженья.
Я кое-как изловила пару рыбин, подивившись, что пойманная рыба в точности то же вида, что и наживка, только крупная. Спросила, что это я такое поймала.
- Макрель, - ответил седой подручный.
- А это? - я ткнула в кильку из коробки.
- Маленькая макрель.
Пф-ф-ф! Ну и рыбалка! Макрель, она же ставрида, на макрель.
Лёша с Яной неожиданно вошли во вкус и с азартом погрузились в колдовство с грузиками и наживкой. Я ожидала такого же азарта от Серёги, и у ног того действительно трепыхалось штук шесть-семь макрелей, но сам Масухин вдруг очень серьёзно сдвинул брови и раздул щёки.
Масухин побледнел, замотал головой, перегнулся через бортик и отдал океану содержимое скудного завтрака.
Морская болезнь
Ботик нещадно болтало. Пока мы шли к Мысу, качка была преимущественно килевая - сердце ухало на гребнях и спадах, но желудок терпел. Когда же бросили якорь, лодку одолела бортовая качка. Судёнышко непрерывно переваливалось с боку на бок, как суетливая утка. Команде - живописному капитану, флегматично попыхивающему трубкой, и двум его подручным - всё было нипочём. Двум англичанам в накидках а ля плащ-палатка - тоже. Подданные королевы невозмутимо выуживали океаническое богатство и чувствовали себя прекрасно. Леше Гамову, человеку-роботу, способному неделю не есть, не пить, не спать, мысль о морской болезни также не приходила в ясную голову. Остальным было несладко.
Меня затошнило практически сразу, как только мы встали. Бросив леску, я уставилась в туманные дали, чтобы взгляд фокусировался на чём-то отдалённом и не замечал колебаний вблизи. Глаза обмануть удалось, а тело - не очень. Мне казалось, что я - пустой фанерный чемодан, внутри которого кучей, вперемешку перекатываются внутренности и всё норовят взглянуть, как оно там, на волюшке. А потом стало еще хуже - организм напомнил о естественных нуждах, однако в лодке я не нашла вообще ничего похожего на дамскую комнату.
На подгибающихся ногах, усилием воли заталкивая обратно ком в горле, я подгребла к будке капитана и поинтересовалась, что делают леди, если им прямо посреди рыбалки приспичило в туалет.
- О"кей, - понимающе произнёс морской волк и выдал мне ведро. Сам он вышел из рубки, встал на носу возле пожилого рабочего и отвернулся. Видимо, технология была отработана, потому что как по команде и помощники, и два английских сэра явили мне спины и принялись что-то изучать на горизонте. За ними, оценив ситуацию, отвернулись и все наши.
Я долго рассупонивала одёжки, чувствуя себя капустой - слегка подтухшим кочаном. Когда же мокрые от волн одеяния спали вниз, меня яростно атаковала морская болезнь. О! Это был самый жестокий выбор в моей жизни: то ли облегчать нутро прямо на борт, но повести себя достойно в ином проявлении, то ли бежать и тошнить с голым задом за леером в кормовой части и ничуть не ручаться за последствия с другой стороны. Я до сих пор горжусь своей выдержкой! В старости я буду важно рассказывать внукам о своей стойкости - я укротила бунтующий желудок и сделала всё по очереди. Потом вымыла ведро и передала его Яне, страдальчески переползающей через скамейки с вытаращенными от напряжения глазами.
- Прекрасно! - похвалил меня капитан. - Теперь леди не зелёная, а розовая.
Альбатрос
Клёв неожиданно кончился. Капитан, сообщив, что косяк уплыл, снялся с якоря. Ботик принялся рыскать по заливу, эхолотом прощупывая дно. Нашли неплохую стаю, выудили ещё с десяток рыб, причём Олегу упорно шли одни акулята. Он ловил их и выбрасывал, снова ловил и снова выбрасывал. Акул у Мыса Доброй Надежды много, пару раз в год от них погибает какой-нибудь неосмотрительный серфингист, а все пляжи, на которых можно купаться, огорожены сеткой.
- Акулы тянутся к своим, - сказал помощник, тот, который немолодой. Бог его знает, что он имел в виду. Если прожорливость, то я с ним была согласна.
Внезапно Яна Гамова вскрикнула:
- Клюёт! Тяжёлое!
Леска в её руках напряглась, зазвенела, поплавок ушёл глубоко в воду. Лёшка и Серёга бросились к ней на помощь. Упираясь и наматывая подтягиваемую леску на сапог, втроём они вытащили здоровенную красную рыбину, плоскую и зубатстую.
- Red Roman! - воодушевлённо загомонили англичане и подручные. Капитан выглянул из рубки, довольно хмыкнул. Толстые британские рыбаки с энтузиазмом пожали Яне руки. Пучеглазая, полуметровая тварь морская с ярко-розовым отливом слегка напоминала морского окуня, но казалась более внушительной и солидной.
- Клюёт! Тяжёлое! - на этот раз завопил Олег, чей поплавок булькал и нырял метрах в пяти от лодки. - Кыш, наглая скотина!
Над поплавком бил по волне крылом устрашающего вида птеродактиль. Он был здоровее индюка, как мне показалось - по размерам сравним со страусом, только ноги и шея короче. Птица ныряла в воду рядом с поплавком, стараясь поживиться тем, что попало на крючок. Олег намотал леску, разбойник подтянулся следом. Олег сделал ещё несколько витков, птица подплыла совсем близко.
- Альбатроса поймали! - развеселился один из англичан, первым осознавшим то, что случилось. - Отличная рыбка!
Вместе с негром-помощником он придержал отчаянно голосившего бедолагу, а затем отрезал кусок лески с крючком в его щеке. Альбатрос рванул на волю. Шлёпая ластами и крыльями, он долго бежал по воде, аки по суху, смешно переваливаясь с лапы на лапу, пока, наконец, не взмыл в небо. Более всего в ту минуту он мне напоминал мультяшного гуся, улепётывающего от хозяйки с полным подолом яблок.
Дельфины
Ботик менял дислокацию каждую четверть часа, двигаясь вслед за косяком макрели. Моя нижняя половина тела от долгого пребывания в мокрых штанах и мокрых сапогах совсем задубела, меня поколачивало и подташнивало. Но всё это показалось незначительной ерундой, не стоящей переживаний, когда Фолс Бэй вдруг забурлил и заискрился на солнце миллионом фонтанчиков и водоворотов. Мы не сразу поняли, что это. Бухта словно закипела, покрывшись по всему видимому горизонту тёмно-зелёными пузырьками.
В прозрачной воде, почти полностью успокоившейся после ночного шторма, слева от борта ракетой мелькнула гладкая блестящая спинка. Затем вторая спинка неожиданно просвистела на уровне глаз и с шумом ушла под киль.
- Это же дельфины! - почти хором закричали Олег и Лёша. Они протянули ладони - тотчас под рукой прокатились задорные создания. Я похлопала одного из дельфинов по боку - десять других наперебой принялись выпрыгивать из воды, демонстрируя самые умопомрачительные акробатические этюды. Надо ли говорить, что рыбалка тут же была забыта. Все, кроме, разумеется, капитана, молчаливо улыбающегося сквозь стекло рубки, побросали снасти и в восхищении воззрились на сказочную картину.
Столько дельфинов сразу я никогда не видела. Громадная стая серо-бирюзовых красавцев не кончалась нигде. Дельфины резвились повсюду - от берега и до смутной полосы смыкания неба с океаном. Они взлетали, зависали на мгновение в воздухе, широко улыбались - ей богу, не лгу! - затем уходили на глубину, подкручивая хвостом для пущего веселья. От хвостов взмётывались гейзеры и рассыпались брызгами.
Олег кинул дельфину одну из пойманных рыбёх, дельфин, презрительно фыркнув, отфутболил её в высь. Дельфины не нуждались в нашей подачке, дельфинам хотелось играть! Словно в подтверждение этому мимо пронеслась моторная лодка с тремя хохочущими парнями. Через лодку крест-накрест перепархивали две афалины, ныряли в волну, петляли, а лодка пыталась их догнать. Потом они поменялись ролями - моторка, описав круг, начала удирать от парочки весёлых проказников, петляя и закладывая виражи, а те повторяли их траекторию, время от времени взмывая и окатывая парней водой.
Душу наполнило ощущение чуда. Банальные слова, но они точнее всего передают то ликование, что вдохнулось в лёгкие вместо воздуха и заставило раскинуть руки и затрубить:
- Эге-гей! Счастье!
И я теперь точно знаю, для чего в этом мире человеку даны дельфины. Ничего утилитарного - их миссия выше. Просто по утрам на своих скользких гладких спинках дельфиний десант из самых дальних морей доставляет людям очередную порцию радости. Волна этой радости огибает Земной шар и возвращается обратно. У кого приёмники чуткие, тот её обязательно поймает.
Морская ферма
Изысканные пластические па дельфинов кое-где стали разбавляться коротенькими нырками. Словно на полотно с широким размахом кисти вдруг кто-то несведущий начал накладывать мелкие мазки и штриховку. Те же тёмные спинки, но без полёта и прыжков.
- Конец рыбалке, - заявил капитан. - Поплыли на ферму.
Я не сразу поняла, о какой ферме идёт речь. Мотор он заглушил, чтобы мы могли вслушаться в общий шелест моря и различить странный блеющий звук.
- Овцы?! - удивился Лёша. - Откуда здесь овцы?
Капитан самодовольно улыбнулся - желаемый эффект был достигнут. Ботик весело зафырчал, нацелившись на островок в центре Фолс Бэя. Чем больше мы приближались к каменистому голому островку, тем громче становилось блеянье. Его не мог заглушить даже двигатель бота.
- А вот и овцы! - прокричал капитан, показывая на скалы.
Весь берег острова был занят тушками-торпедами, непрерывно крутившими маленькими головками и оглушительно блеющими. Повопив, некоторые из животных срывались в воду и чётким журавлиным клином уплывали за пропитанием. Плавали они забавно: ныряя и выныривая, будто игла по ткани при намётке. Этими "овечьими" стежками и разбавлялся танец дельфинов. Капитан пояснил:
- Морские котики. Их тут много, они и к людям на пристани заглядывают.
Действительно, мы потом видели, как в том же Калк Бэе один деловитый котик плавает между лодками и при помощи умильной мордочки выпрашивает подаяние.
Котики - излюбленная пища акул. Иногда белые акулы кольцом кружат вокруг острова морских котиков, не позволяя войти в воду. И, в отличие от дельфинов, у этих милых не слишком юрких созданий практически нет шансов уйти от зубастых хищниц. Только и остаётся, что сидеть на мокром граните и ждать, пока акулы отвлекутся.
Ботик двинулся к берегу, осторожно рассекая волну с кишащей живностью. Что удивительно, котики и дельфины ничуть друг другу не мешали, хотя порой казалось, что резвые афалины должны неизбежно смести со своего пути более медлительных тюленей. Стайки одних стремительно просачивались сквозь компанию других, не проявляя ни любопытства, ни агрессии.
Масухин швырнул горсть наживки толстому котику, покачивающемуся на воле, лежа на спине и сложив на брюшке ласты. Зверюха нырнула и шустро подобрала рыбку.
Плоды трудов
На берегу уже различались пристань и прогуливающийся народ, минут пять - и мы на суше. Но капитан снова бросил якорь. Замечу, что без якоря лодку почти сразу снесло бы с места, так как здесь постоянно дует крепкий ветер в сторону континента и колобродят круговые течения. Во времена парусников выйти из бухты в океан в это время года было бы невозможно. Легенда о Летучем Голландце, по преданию обитающему именно возле Мыса Доброй Надежды, имеет под собой разумную подоплёку: вполне возможно, что несчастный парусник боролся с ветром, но его сносило к суше.
Кэп, так и не вынувший за всё путешествие трубку изо рта, сказал, что по лицензии мы имеем право поймать не более двадцати рыбин или десяти килограммов на человека и рыба не должна быть мельче десяти сантиметров. Масухин, чертыхнувшись, бросился снимать добычу на камеру в телефоне. Потом спросил, что тут можно выбросить. Пожилой помощник ловко отсортировал у него рыбу на дозволенную и недозволенную, после чего недозволенную мелочь отправил за борт. И ведь интересно - уснувшая мелюзга в воде ожила и скрылась на дне.
Но даже после освобождения садков от малышей оставалось слишком много рыбы.
- Что же - отпускать всё? - чуть не плакал Серёга, перебирая чешуйчатое сокровище.
- Не надо отпускать, - капитан пыхнул упругим дымком. - Отдайте ему, у него дома не очень много еды.
Он кивнул на смущённого метиса. Мы отвалили по здоровой кучке рыбы, помощник с достоинством поблагодарил.
Но таинственную Red Roman, конечно, никому не отдали. С лупоглазым чудищем в руках Янка спрыгнула на причал и оказалась в облаке ярких вспышек. В доке уже толпился народ - кажется, всё скучающее население Калк Бэя, - чтобы с помпой встретить рыболовное судёнышко. Завидев чудище, толпа с воодушевлением зааплодировала, а три фотографа принялись носиться вокруг белокурой дюймовочки Янки, чью блондинистую шевелюру очень выгодно оттеняла пронзительная краснота рыбины.
- О! Что за девушка! - застонал один из репортёров. Обратившись ко мне, он полюбопытствовал, - Кто это? Откуда эта красавица? Я напишу о ней в газете!
- Это звезда русской рыбалки, - важно ответила я. - Чемпион России по рыбной ловле.
Господь простит мне эту маленькую ложь.
Вперёд выступил серьёзный человек в очках - лицензионный инспектор. Он педантично пересчитал у каждого рыбака улов и даже померил часть макрели рулеткой. Затем, хлопнув печатью по протянутым бумажкам, удалился.
- Та-а-ак! - грозно протянул Олег, прыгая на одной ноге и выливая воду из сапога. - А где у нас Жора?
Он оттянул дерматиновые штаны от пуза, и из брючин вылилось ещё по ведру воды. Хлюпая мокрыми доспехами, супруг поступью командора двинулся в сторону Георгьоса. Грек попятился к кафе.
- А вон он! - Серёга, бесцеремонно ткнув пальцем на Жору, захлюпал за Олегом.
Когда к ним присоединился Гамов, хозяин лодки резвой прытью поспешил в укрытие за стойку ресторанчика.
- Куда вещи сдавать? - по-прежнему грозно вопросил Олег. - Штаны бумажные и сапожки дырявые?
Грек с облегчением выдохнул и, кинув в угол влажное барахло, тут же деловито заявил:
- Я куплю у вас рыбу. Десять рандов.
- Нет, - строго ответила Янка.
- Двадцать... Тридцать!
- Нет! - произнесли мы хором.
- Ну, как хотите, - пожал плечами Жора.
Он выбежал на улицу, а Гамов проговорил:
- Наверное, царская рыба, если он так торговался. Поехали скорее пробовать.
Полночи, заливая себя кофеем, мы возились с бесконечной макрелью. В гостиничном номере была кухня - мы чистили и запекали ставриду, паковали в фольгу и прятали в холодильник. На этих припасах затем в три дня пересекли полупустыню Карру, и нежная макрель, употребляемая на завтрак, обед и ужин, ничуть не надоела. Но и это совсем другая история.
А рыбу с гордым названием Red Roman мы зажарили и съели. Ничего особенного. Безвкусное резиновое мясо. Наверное, мы что-то не так делали.