Два человека в строгих костюмах и парадных сорочках, выронив галстуки на пол, стояли на коленях, голова к головушке, у шкафчика и рассматривали пространство под раковиной.
- Украли.., - дрожащим голосом произнёс первый - полноватый господин с пышными боцманскими усами. - Как же так? Никто же не знал... Украли, негодяи...
- Они точно тут были? - осведомился второй, вытягивая руку и ощупывая прохладные стенки распахнутого железного ящика.
- Что ж, я совсем идиот? Утром сам проверял. Каждое утро проверяю, и сегодня проверил, пока все не пришли. Были на месте.
- А почему дома не хранил? Там такая оборона у тебя: сигнализация, видеокамеры, двери бронированные!
- Да, невозможно дома! Запрещено, чёрт бы их всех подрал! Вроде как оружие! Закон вышел - нельзя огнестрел хранить! Я с кортиками-то своими постоянно проблемы имею, то одному, то другому чину доказываю, что это не оружие, а исторический материал.
- Какой огнестрел, Боря? Они у тебя что - стреляли?
- Смеёшься? Им триста лет! Как бы не рассыпались! А ты - стреляли! Дурацкие у нас, брат, законы. О, господи, а экземпляры-то чудные! Таких пистолей во всём мире едва ли с десяток осталось. Во Францию мотался за ними, по частям разбирал, по карманам прятал, кое-как через границу протащил...
- Так ты ещё и контрабандист! Вот это номер! - присвистнул второй. Он почесал макушку, сел, скрестив по-турецки ноги, расправил крепкие плечи. - Вляпался ты, Борюсик. И в полицию не заявишь. Не знаю, что и делать.
- Да что тут поделаешь, Игорёк, - горестно вздохнул первый, - сам дурак. Эх, знать бы, кто - раскрутил бы мерзавца, показал бы ему кузькину мать. Да только ищи-свищи ветра в поле.
- Дядь Борь, - послышалось откуда-то сбоку. - А я знаю, кто украл. Я даже покажу. Только мне надо спросить у Вас кое-что.
Мужчины обернулись. Светловолосый мальчишка с торжествующим лицом выбрался из-под разделочного стола. В руках он держал смартфон с выведенным на экран фотоснимком.
* * *
О бесконечности Северин Игоревич Борейко узнал давно - лет десять тому назад, когда папа сказал:
- Самого большого числа на свете не бывает.
- Бывает! Сто тысяч! - запальчиво выкрикнул Севка. Папа возразил, улыбаясь:
- Сто тысяч плюс один еще больше.
- Миллион!
- Миллион плюс один.
- Трубилион!
- Нет такого числа - трубилион... А если есть, то трубилион плюс один.
И Севка понял: папу не переубедить. Папа всегда будет добавлять единичку и получать больше, чем Севка задумал. И догадался: прибавлять можно долго, хоть всю жизнь.
- Чисел бесконечно много, - пояснил тогда отец.
Затем и в школе рассказали про луч и прямую, ввели значок - перевёрнутую восьмёрку. Но то были абстрактные значки, а тут перед Севкой стоял вполне материальный мешок картошки. Мешок, в котором содержимое оказывалось бесконечнее самой бесконечной линии. Справа от мешка красовалось ведро с чищеными клубнями. Кинув в него очередную картофелину, Севка вздохнул - этот кошмарный мешок, похоже, не имеет дна! Чем больше из него берёшь, тем больше в нём появляется.
Мимо пронёсся парень с залихватским русым чубчиком, выбившимся из-под края белой банданы.
- А кому картошку сдавать? - спросил его Севка.
Парень сунул нос в ведро.
- А кто приказал почистить, тому и отдай, - глубокомысленно предложил он, после чего испарился.
Жизнь на кухне кипела. Оглушительно стучали ножи, перемалывая горы овощей; растекались грибные, хлебные, рыбные запахи; то и дело проезжала мимо тележка с бокалами и со стопкой тарелок; деловито сновали люди в белой форме либо чёрных костюмах. Один Севка с несчастным видом сидел у окна разделочной и чистил проклятую картошку. А всё из-за старинной голландской вазы. Кабы не ваза, Севкиной ноги бы здесь не было. Вернее, ноги были бы, но позже, часам к пяти, и были бы обуты они в нарядные ботиночки, а не в стоптанные и местами дырявые кеды. И приплясывали бы под столом с накрахмаленной скатертью, а не грустно взирали сквозь дыры старой обувки на эмалированное ведро и грязный джутовый мешок. Эх, если бы не дяди Борина ваза...
Папин друг, Борис Андреевич, коллекционировал всякую всячину. Всячина покупалась дядей Борей за очень приличные деньги и хранилась под сигнализацией в огромной квартире на Петроградской стороне. И квартиру, и коллекцию дяде Боре обеспечивали два кафе в Западной Лице, пельменная, хинкальная и чебуречная в Североморске и модный ресторан в Питере. Папа в шутку называл Бориса Андреевича пельменным королем, но тот не обижался. Они с папой вместе пробуравили не одну тысячу подводных миль, отец продолжал нести вахту, а бывший кок дядя Боря вышел на пенсию, наоткрывал, следуя освоенной профессии, закусочных и жил себе в ус не дуя. В папином отпуске они встречались: полночи вели душевные разговоры, играли в шахматы, что-то выпивали, а Севка тем временем бродил по музею Бориса Андреевича (иначе его квартира и не воспринималась), рассматривая статуэтки, часы, кофемолки, подсвечники, кресла, шкафчики и - собрание кортиков на гладком настенном ковре. Фигурки дельфинов и морских нимф Севку не интересовали, зато у стены с оружием мальчик мог простоять весь день. Украшением коллекции служила испанская абордажная шпага, прообраз будущих кортиков. Всматриваясь в её зазубринки и ржавчинки, Северин мысленно рисовал картины морского боя, крепкого бриза, наполняющего выцветшие паруса, зеленеющих тропических островов с фортами и маяками на берегу бухт. Брать в руки шпагу не дозволялась, но Севке достаточно было одного её вида - чувствуя себя прожжённым флибустьером, он прыгал по комнате и размахивал смертоносным, пусть и воображаемым, клинком.
- Четырнадцать лет, а как маленький, - качал головой отец, наблюдая из столовой за ужимками чада.
- Ничего, - смеялся дядя Боря, - человек, чистый душой, до старости дитятя.
Снисходительное отношение его, впрочем, быстро сменилось негодованием, когда в сценке со спасением бочонка рома - а бочонком выступила злосчастная ваза - Севка уронил бочонок в воду, оставив жертв кораблекрушения изнывать от жажды, а владельца рома рыдать над обломками.
- Семнадцатый век! - простонал Борис Андреевич, хватаясь за сердце, - триста лет простояла в кабинете главного флотоводца Нидерландов и погибла от рук юного варвара!
- Дорого ли стоила? - сурово спросил папа, поворачивая разговор в материальное русло конкретной оценки ущерба.
- Я её на кортик выменял... Тыщ сто, наверное.
Папин вопль пригвоздил к полу замершего от ужаса Севку, а дальнейшее решение определило судьбу парня на ближайшие месяцы.
- Отработаешь, - заявил отец, отдышавшись. - Потрудишься в ресторане у Бориса Андреевича. Полы помоешь или репу почистишь.
Репы у дяди Бори в меню не было, а полы мыли специальные рабочие, но картошка и свёкла текли потоком. Потрудившись на пару с Борисом Андреевичем неделю, благо каникулы позволяли работать с самого утра, Севка загрустил не на шутку - будущее вставало перед ним мрачным призраком согбенного над овощными очистками поварёнка. Сегодняшний же день казался вдвойне мрачным - дядя Боря праздновал юбилей, и Севка, не урони он любимую вазу голландского адмирала, пришёл бы, как белый человек, на праздник, чтобы повеселиться и вкусно покушать, но вместо этого сидел у куля с картофелем и механически сдирал кожуру.
В Питере Борис Андреевич самолично стоял у плиты, являясь владельцем и шеф-поваром одновременно. На день рождения он решил, однако, отступить от правил и в помощь к своей команде пригласил постороннего повара с несколькими помощниками. Мимо унылого Севки носились энергичные люди - повар, его подручные, подручные дяди Бори, сам дядя Боря - а мальчик с завистью поглядывал на них. После картофеля его ожидала уборка мусора, затем сдирание верхних листьев с кочанов капусты, затем снова уборка мусора, затем.. затем дядя Боря придумал бы ещё что-нибудь.
- Я возьму на салат, - сказал молодой человек с рыжими бровями. Волос его под колпаком не было видно, но, наверное, они тоже светились солнечной рыжиной, как и брови. - Я немного.
Он выгреб треть ведра в большую хромированную кастрюлю, после чего, посвистывая, умчался.
Через несколько минут подлетела тощая девица и молча взяла еще треть начищенной картошки. Севка ускорился. Такими темпами на всех не угодишь.
Когда с заданием было покончено, Севка повертел головой в поисках кого-либо из поваров и, не обнаружив, бросил перчатки и фартук на стул, а сам двинулся на экскурсию. И мусор, и капуста подождут.
До гостей был почти час, стол в зале был уже украшен. Севка насчитал сотню мест, отметив, что ради юбилея была расчищена и раскрыта кладовая, чтобы увеличить пространство. Сто человек! Понятно, почему дяде Боре пришлось звать дополнительных помощников. Вернувшись в служебную часть заведения, Севка ощутил, как на него опять накатывают волны воображения, и позволил себе не сопротивляться им.
Старый колдун Северин прохаживался по средневековому замку, отдавая приказы. Он проверил, полуночная ли была собрана роса для зелья, вопросил, сколько бородавчатых жаб осталось в загашнике, верно ли прочли над чёрным петухом заклинание, и что за трава сейчас крошится в дымящийся котёл.
- Это базилик, - услышал Севка в ответ. - А что?
Рыжий парень сосредоточенно отрывал листочки от стебельков и укладывал их в стеклянную емкость. Рядом блестели капельками воды на крепких бочках алые помидоры.
- Ничего, - смутился мальчишка, - я так.
Колдун Северин обратил в мышей и крыс пять официантов, направив им в спину луч из волшебного посоха, и собирался набрать из крана чудесный эликсир бессмертия, как был остановлен грозным окликом:
- Почему без формы?
Приглашённый повар, а его Севка узнал по пижонскому красному фартуку в пол и красному шейному платку, подбоченясь, недобро взирал на слоняющегося в неподобающем виде мальчика. В руках у повара виднелся пестик, от которого исходил волнующий запах пряностей: корицы, гвоздики, кориандра и чего-то ещё, чего Севка разобрать не смог. Мама любила специи, домашняя кухня всегда пылала ароматами, но здесь совсем голова пошла кругом - повар толок в ступе нечто волшебное.
- Извините, - миролюбиво произнёс Северин, - я сейчас выйду. У Вас так пахнет... Я не выдержал. А что Вы готовите?
Под признанием мастерства повар смягчился. Он промолвил:
- Пирог с пьяной грушей в специях. Ты сын Бориса Андреевича?
У дяди Бори не было детей. Севка пожал плечами, предоставив повару выбирать ответ на свой вкус.
И шеф-повар, и рыжий парень, и ещё одна девушка, совсем мелкая и худенькая, стояли у разделочного стола, вплотную примыкающего к огромной - на восемь конфорок - плите. Рыжий ловко разделывал лосося, шеф, подняв одну бровь, продолжал толочь приправу к пьяным грушам, девушка что-то размешивала в блестящей миске. У другого стола, расположенного прямо посередине кухни, весело орудовали ножами девица и парень в бандане. Нарезанные куски мяса складывались в эмалированный противень, барышня время от времени бросала нож и поправляла подготовленные стейки.
- Говядина? - с видом знатока поинтересовался Севка. Девушка прыснула, парень нахмурился.
- Слонятина! - звонко и с вызовом доложила девушка и ехидно прибавила, - Борис Андреича сынок?
Севка фыркнул. Дался им этот Борис Андреич!
Усевшись в каморке со швабрами, мальчишка уткнулся в смартфон. Севка мог без заминки оттарабанить все мировые модели подводных лодок, рассказать о каждой команде Формулы-1, перечислить всех чемпионов мира по футболу и даже описать условия обитания африканской кузиманзы, но то, что касалось еды, протекало совершенно мимо Севкиного внимания. Мальчика несказанно удивляло - как можно посвящать питанию всю свою жизнь?
"Базилик - однолетнее травянистое растение семейства губоцветных, - прочитал Северин, - Родина - Азия, Африка. В разных национальных кухнях Европы базилик добавляют к рыбе, яйцам, томатам, зеленым овощам, сыру. Сочетание помидоров, моцареллы и базилика считается классическим для итальянской кухни". От базилика парень перешёл к розмарину, к орегано, к прованским травам, имбирю, зире, куркуме, пажитнику и прочим удивительным травам, раскрашивающим пресные вкусы привычной пищи. Погуляв по двум десяткам кулинарных сайтов, Севка вспотел - наука сочетания приправ и продуктов оказалась сложнее тригонометрии, основы которой им объяснили в школе в самом конце учебного года. И как только мама или, к примеру, повар в красном фартуке ориентируются во всём этом многообразии? Как они понимают, что можно добавлять, а что нельзя? Неужели нет никакого смысла, и всё определяется исключительно сложившейся традицией? Севка, упрямо закусив губу, бросился в омут виртуальной высокой кухни, очерченной границами википедии и творчеством Лазерсона с Похлёбкиным. В какой-то момент лицо мальчика просветлело - в хаотичном нагромождении фактов была нащупана тонкая ниточка логики.
По тому, как засуетились официанты и как изменился звуковой фон - лёгкая музыка пополам с шумом и приветственными возгласами - Севка понял, что начали прибывать гости. Где-то среди них, наверняка, были родители. Мальчик молнией метнулся к стойке бара и, спрятавшись за ней, отполз в полуприседе к стеклянной витрине в самом центре стойки. Сквозь прозрачную вставку с полочками для десертов Севка мог бы видеть всё, что происходило в зале, если, конечно, бармен не выгонит его.
Нарядные гости проходили в зал, хлопали Бориса Андреевича по плечу или кокетливо целовали, Северин, согнувшись в три погибели, снимал сквозь стекло всё происходящее. "Сделаю предкам подарок, - думал он, - мама вон в каком замечательном новом платье, пусть посмотрит потом, пусть увидит, что была самой красивой на празднике". Пару раз в кадр попадали посторонние -официанты и кое-кто из поваров - мальчик с досадою глядел на них, но на удаление порченных кадров не отвлекался.
Крикливый тамада, подхватив бразды правления, повёл юбилей по накатанному пути тостов и поздравлений, и Севке стало скучно. Потаращившись некоторое время на то, как общество молотит закуски, как двое весёлых папиных сослуживцев исполняют под гитару шутливую песенку в честь юбиляра, как пожилая дама с чувством вещает длительную оду собственного сочинения, а сестра Снежанка вместе с другими малявками её возраста выплясывает, размахивая надувными шарами, Северин погасил экран и так же незаметно отполз обратно на кухню.
Шеф-повара на месте не оказалось. В первом отделении кухни по-прежнему возился рыжий парень, укладывая на противни картофель, нарезанный красивыми фигурными дольками, и посыпая его сыром и травой, то ли чабром, то ли чабрецом - Севка не разобрал. К картофелю он бросился, лишь когда мальчик вошёл. Севка взглянул на него - тот пошёл красными пятнами.
- Не мешайся, - прошипел повар. - Чего тут шляешься без халата? Иди посудомойку заправь, там уже накопилось.
Он засопел, погрузил ложку в баночку с сушеной зеленью, вынул, высыпал на картофель. Мальчишка улыбнулся и двинулся дальше. Эти рыжие такие смешные! У Севки в классе был один рыжий, тоже вечно наливался морковным румянцем.
Во втором помещении Северин с ходу уткнулся в грудь одной из помощниц шеф-повара, на скорости вылетевшей навстречу ему, отчего вспыхнул и засмущался. Касаться пышной женской груди ранее ему не доводилось. Девица расхохоталась, а мальчик с неловкими извинениями втиснулся в комнату. У него мелькнула мысль о том, что к мойке надо было идти сразу - из первого помещения, благо выход был из обоих отделений кухни - но воспоминания об упругом бюсте безжалостно утопили довод разума.
Прелестница упорхнула, и Северин заметил человека в бандане. Тот, склонившись над досками, аккуратно тряс баночкой над подготовленными к жарке стейками.
- Не ходи без формы, - буркнул он, не отрываясь от занятия. Поставив баночку с зеленью, название которой Севка так и не разобрал, парень перешёл к другому краю стола и принялся приправлять порционные куски лосося сушёным розмарином, ёмкость с которым была выужена из навесного шкафчика над столом.
- Я только посуду помыть.
- Тем более. Накидаешь бациллы на тарелки, а нам отвечай. Тебя кто послал посуду мыть?
- Ну, этот... который за стенкой.
- Пусть этот выдаст форму, потом и распоряжается. Давай, давай, иди отсюда.
Северин развернулся. Не больно-то и хотелось возиться с грязными кастрюльками. Он вышел на улицу, уселся на лавочку у заднего входа, а там погрузился в книгу. С экрана смартфона читалось не очень удобно, но делать было решительно нечего. Чтение мальчик отложил, когда мимо него в ресторан рысцой пробежал шеф-повар с красным шейным платком, на бегу пряча сотовый телефон в карман брюк. Красный передник для этого пришлось взметнуть чуть ли не до ушей. За ним тихо проскользнула повариха-дюймовочка, взирая на спину кулинара с нескрываемым обожанием. Глядя вослед шеф-повару, Севка тут же с колдуна переквалифицировался в модного ресторатора. У ресторатора из Севкиных воображаемых картин было два клона - один для общения с прессой, один для расточения медовых улыбок посетителям заведения, покуда настоящий шеф трудился на кухне, а также две запасные пары рук, подключаемые в самые жаркие часы наплыва желающих отведать его произведения искусства. Мечты несколько попортил невесть как встрявший в них вредный старичок, потребовавший жалобную книгу, дабы написать в ней, что мастер вместо чабра приправил свиные колбаски чабрецом и попортил тем самым всё впечатление от обеда. Севка сердито топнул на старичка ногой, тот, погрозив клюкой, гордо удалился из мечты.
* * *
Часам к одиннадцати гости разошлись. Уехала и мама с сонной Снежанкой. Сестрёнку силком впихивали в такси всем семейством, девочка сопротивлялась и гневно грозилась пожаловаться президенту России на "дискриминанцию" несовершеннолетних детей.
- На дискриминацию, дурочка, - сказал ей Севка, - а не дискриминанцию. Вечно ты всё путаешь. Когда же запомнишь-то?...
- Ясно, - мама строго посмотрела на Северина, - вот кто у нас излишним просвещением занимается. Прямо Макаренко с Ушинским в одном флаконе.
Севка пошевелил носом и губами, изображая непричастность и пообещал, что если Снежанка сейчас поедет спать, утром он расскажет ей о базилике, тимьяне и розмарине. Розмарин примирил бунтующее сердце с жестокой действительностью. Женская половина Бореек отбыла, Севка отправился упаковывать в мешки мусор, а папа с Борисом Андреевичем куда-то удалились, заперев входное крыльцо ресторана на ключ.
Едва мужчины скрылись на кухне, плотно притворив за собой дверь, Северин Игоревич бросил мешки и прошмыгнул вслед за отцом. Он бы не позволил себе подслушивать чужие разговоры, тем более что душевные излияния насчёт очередной пассии дяди Бори были мальчишке скучны, но дядя Боря шёпотом предложил глянуть на "нечто любопытное", а это совсем другое дело! Севка по-индейски прокрался в помывочную и, пока взрослые, стоя на коленях, исследовали содержимое пространства под раковиной, с полным комфортом уселся под столом для разделки грязных продуктов прямо за ящиками с капустой.
- Сейчас! - торжественно произнёс Борис Андреевич, - Сейчас я, Игорёша, такое покажу - ахнешь!
- А что! С удовольствием заимел бы и его! Но увы! Всего лишь пара пистолей. Франция, восемнадцатый век, ударно-кремнёвый замок, серебряный герб принцев Конде.
Он пошарил рукой, щелкнув замочком, просунул голову, а затем дрожащим голосом выдавил:
- Украли... Как же так? Никто же не знал... Украли, негодяи...
Сердце Северина заколотилось - преступление! Самое настоящее преступление! И он был невольным свидетелем, поскольку на кухне никто, кроме не него и поваров, не отмечался. Севка вытащил из штанов смартфон и принялся рассматривать фоторепортаж сегодняшнего вечера. Пляшущих и жующих гостей он перелистывал быстро, а на обслуживающем персонале чуть задерживался. Шеф-повар в переднике. Девушка с волнительным бюстом. Рыжий. Человек в бандане. Ещё одна девушка, худенькая малявка. Пять или шесть официантов.
Шеф-повара и официантов Севка сразу отмёл. Ни один официант, хоть они носились непрерывным потоком, на его глазах не задержался в помывочной дольше, чем на десять секунд. Шеф-повар, по горло занятый делом, на роль злодея также подходил слабо. Он пару раз отлучался из кухни, но оба раза выходил на улицу - то ли покурить, то ли позвонить. Тощенькая барышня хвостиком ходила за шеф-поваром и с благоговейным трепетом внимала его речам. Её после некоторых колебаний, мальчик тоже вычеркнул из числа подозреваемых. Оставались трое: бюст, бандана и рыжий. Все они могли сколь угодно долго и без подозрений находиться у раковины и заветного шкафчика.
Шеф-повар толок в ступке пряности для пьяных груш. И объяснял, что делает. Рыжий обрывал листики базилика, затем посыпал картофель. И ужасно краснел. Бандана приправляла рыбные и мясные стейки. И шипел. А девушка с пышной грудью... А девушка к пряностям даже не прикасалась! Ощутив в груди сладкий холодок торжества, Севка выскочил из укрытия:
- Дядь Борь, а я знаю, кто украл. Я даже покажу. Только мне надо спросить у Вас кое-что.
Папа, обернувшись, возмущённо сдвинул складки на лбу, готовясь к гневной тираде, но юбиляр, убитый внезапной потерей, перебил его:
- Говоришь, знаешь? Ну, спрашивай.
- Правда, что для пьяной груши нужно множество специй?
- Правда, - недоумённо ответил Борис Андреевич. - Груша без специй в качестве десерта довольно безвкусна. При чём тут груша?
- А правда, что базилик добавляют к помидорам?
- Ну, конечно. Классика итальянской кухни.
- А картофель перед запеканием приправляют чабром или чабрецом?
- Бывает. Что чабер, что чабрец помогают переваривать тяжёлую пищу, к тому же прекрасно ароматизируют продукты с нейтральным вкусом типа картофеля.
- Вот! - Севка поднял к потолку палец. - А правда, что ни к рыбе, ни к говядине перед жаркой розмарин не добавляют?
- Разумеется, не добавляют. Откуда ты знаешь? Интересовался кулинарией?
- Не, - честно признался мальчишка. - Не интересовался. Почитал немножко рецептов и кое-что понял.
- Что ж ты понял? И к чему эти вопросы?
- Я понял, что травы с очень сильным запахом и вкусом никогда не добавляют к тем вещам, которые имеют собственный хороший аромат. Вот свинина пахнет противно, когда её готовят, и кролик там всякий тоже воняет...
- Так уж и воняет?
- По мне так воняет, - Севка поморщился, вспомнив мамины опыты на кухне, - не люблю кролика! А раз мясо неприятно пахнет, то его надо перебить чем-нибудь пахучим. Розмарин - очень пахучий, поэтому его кладут к свинине и дичи. А ко вкусной говядине или к рыбе его не кладут, потому что он перебьёт вкус хорошего продукта.
- Соображаешь, - похвалил дядя Боря, усаживаясь на пол и с интересом оглядывая мальчика.
- А ещё я прочитал в рецептах, что розмарин надо класть перед маринованием или в самом начале приготовления, а не в конце. Значит, он не сразу отдаёт аромат, а только после некоторого времени.
- И это верно, - кивнул именинник.
- Рыба и стейки жарятся быстро, поэтому посыпать их розмарином или другой травой опять-таки не имеет смысла - он просто не успеет... как это?..
- Не успеет раскрыться.
- Во! Точно!
Папа не выдержал:
- Северин, объясни, наконец, к чему эти экскурсы в гастрономию?
- А к тому, что все повара, которых я видел сегодня, правильно применяли специи, а один неправильно. Он рыбу приправлял розмарином, а стейки приправлял не знаю чем, но это неважно. Потому что говядину, которая быстро жарится и вкусна сама по себе, я бы вообще ничем не посыпал. И рецептах стейков я не нашел указаний посыпать чем-нибудь.
- И не найдёшь. Только дилетанты посыпают стейки специями прямо перед жаркой. Иногда их подмариновывают, но никогда не отбивают и не приправляют.
- Не знал, - хмыкнул папа. - Значит, ты думаешь, что тот, кто приправлял, был фальшивым поваром?
- Ага, - простодушно шмыгнул носом мальчик. - Липовый самозванец. Кто его только пустил? Вот он, кстати.
Севка протянул Борису Андреевичу смартфон, на экране которого была выведена фотография толпы гостей и краешком задетого человека в бандане.
- Это помощник приглашённого повара, - уверенно заявил дядя Боря. - Они вместе пришли.
- А повар Вам представлял его?
- Н-н-нет... Никого не представлял. Вместе зашли, вместе переоделись и - к столу. Погоди-ка, юнга, погоди.
Борис Андреевич пощёлкал по кнопкам своего мобильника:
- Алло! Исаак Ильич? Да нет, всё отлично! Народ доволен. Я по другому поводу звоню. Ты сколько помощников с собой брал? Одного? А как он выглядел? Рыжий... Сын твой? Хороший у тебя сын, передай ему мои благодарности... Да, мои повара тоже хороши, спасибо.
Юбиляр, окончив разговор, выдохнул:
- Мои повара! У меня только один повар! Маша. Специально ради юбилея на день из отпуска вышла. Пигалица такая, а с амбициями. Мечтает стать великим кулинаром. Как узнала, что я Исаака пригласил, прыгала до потолка от счастья. Исаак - известный мастер.
- Получается, - сказал отец, - этот товарищ в платочке явился вместе с Исааком, и все думали, что он его помощник. А Исаак думал, что это твой помощник.
- С ним еще девушка была, - добавил Севка, перелистывая картинки в фотогалерее смартфона, - вот эта. Она на стрёме стояла, пока он тайник обчищал. Я сунулся к ним, а она мне путь загородила своими сиськами...
- Северин! - одёрнул папа.
- Сиськами, - упрямо повторил мальчишка. - Она специально. Чтобы я застеснялся. Я и застеснялся... Вот ведь, а поначалу именно рыжий мне показался странным. Я мимо проходил, когда он картошку приправлял, заметил, как он сиганул к этой картошке из угла. Тоже что-то скрывал. Может, это он навёл воришек, а Исаак Ильич даже не знает?
Борис Андреевич встал:
- Покажи-ка, откуда он, как ты выразился, сиганул?
Севка провёл взрослых в соседнее помещение и ткнул пальцем:
- Что это за письмена? - удивился отец, осматривая заламинированные и приклеенные к обратной стороне дверцы листы бумаги с табличками.
Борис Андреевич развеселился:
- Это нормы закладки! Чего, куда и в каком количестве положено класть. Сколько соли на килограмм картошки или сколько лаврового листа на литр борща, ну и так далее... Видать, сынок Исаака заприметил их и решил свериться - дело-то серьёзное, мероприятие ответственное!
- А я удивился, чего он так покраснел и зашипел на меня, иди, мол, отсюда, не мешайся?
- Какой же крутой парень признается, что он не уверен в знаниях? - усмехнулся дядя Боря. - Эх, пацаны, как всё знакомо! Сам таким был в молодости.
Он еще раз пристально поглядел на фото человека в бандане и пышногрудой девушки.
- Парень мне незнаком, - задумчиво проговорил Борис Андреевич. - А мамзель... Мамзель я где-то видел, ей-богу, видел...
- Как они узнали про твой тайник? - полюбопытствовал папа. - Я бы плясал от этого вопроса.
- Резонно, - согласился коллекционер. - На кухне бывает много народу, но все друг у друга на виду, да и кому придёт в голову простукивать стенки шкафа под мойкой?
- Кто убирается, например, - заметил Севка. - Я, когда убираюсь, всегда придумываю, будто я - это не я, а кто-нибудь, а то скучно просто так убираться. Я бы мог напридумывать, что я секретный агент в Белом Доме, который ползает по вентиляционным ходам и простукивает все стенки на своём пути.
- Ну, конечно! - обрадовался дядя Боря. - То-то, я, гляжу, личико мне знакомо! Это же уборщица! То есть, как сейчас принято говорить, сотрудница клининговой компании. Приходила пару раз. Кстати, через полчаса придут убираться, я заказ на ночь сделал. Ночью дороже выходит, но куда деваться.
- Ночью украсть проще, - усомнился отец, - зачем было рисковать и красть днём?
- Я всегда присматриваю за уборкой. Камбуз должен блестеть! - дядя Боря решительно рубанул воздух ребром ладони. - А они там в клининговых компаниях всё норовят схалявить. На флоте быстро бы из них людей соорудили, а тут - не посмотришь, не помоют. Нет, Игорёк, во время уборки не вышло бы. Ладно, господа хорошие, это уже что-то. Попробуем воришек тёпленькими взять, они, небось, не ожидают, что их быстро раскусили.
Борис Андреевич принялся названивать таинственным Сержам, Аланам и Саввам Тимофеевичам, а Севка с папой - ну, как-то так вышло! - бочком, бочком отдрейфовали к столику с остатками пиршества.
- Куфал? Ну, куфал, - ответил отец, заталкивая в рот сразу два баклажанных рулетика, - ковда это было-то? Фелый фяс уве профёл. Опай, дафай, фыффик...
Подлетевший к ним Борис Андреевич радостно потёр руки и сказал:
- Ну, всё, дело на мази, не отвертятся, голубчики. А ведь как подготовились! Никто и не заподозрил, что они не повара. Неумелого, ведь, сразу видно, он же как слон в посудной лавке - то не так нарежет, то не так смешает, то пережарит-пересолит, а эти - прямо мастера! Если бы не специи...
- Потомуфто фообравать надо. Вевде есть фвая логика, даве в кулинарии, - глубокомысленно изрёк Севка. А дядя Боря, потрепав его по макушке и цапнув кусок мяса, проговорил:
- Ладно, умник, уфлувыл, так уфлувыл. Офвобовим тебя ив рабфтва. Хороф картофку чифтить, - и прибавил, - мовет, ко мне в повара подаффя? Вовьму охотно!
- Я подумаю, - сказал Севка, дожёвывая пирог. - Но не обещаю. У меня много планов.