Ефремов Андрей Николаевич : другие произведения.

Блокпост-47д

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...ребята, которые работали на этом посту, узнают и людей, и описываемые места, а некоторые даже самих себя - это горячий Шелковской район, и стоящий на федеральной трассе одинокий степной блокпост-36Д со всеми потрохами... 'Служба нарядов' - кавказский дневник.  Эта книга посвящена участникам боевых действий на Северном Кавказе, но будет интересна массовому читателю. Однако здесь он не найдет повествования о крови и ужасах чеченских кампаний, о лихих и неправдоподобных спецназовцах, хладнокровно уничтожающих басаевых, хаттабов и других нелюдей.
      Автор книги 'Служба нарядов', вышедшей в 2009 году в Якутске, обозначивший себя псевдонимом А. Брэм (так звали известного писателя-натуралиста) - участник четырех командировок сводного якутского отряда милиции на Северном Кавказе. Интересна история ее написания. Каждый вечер после напряженного дня службы боец сводного отряда якутского ОМОна брал в руки боевой журнал - службу нарядов - и делал в нем небольшие заметки. Описывал события дня, товарищей по службе, различные приколы, коих в напряженной службе в горячей точке хватало. Товарищи по службе с интересом читали заметки о своем ежедневном быте, узнавали в них себя. Однако вот незадача - ценный труд пошел по рукам и пропал.
      Вернувшись в Якутск, наш герой решил восстановить 'службу нарядов' по памяти. Неожиданно друзья предложили издать кавказские зарисовки в виде полноценной книги... Денис АДАМОВ

Бумажные версии:

М., ЭКСМО: 2009, 2018 г.г.

М., Студия писателей МВД: сбоник "Доброе слово-2019"

Некоторые книги в электронном виде на "Андронум": https://andronum.com/avtory/efremov-andrey-brem/

Реклама:

https://www.youtube.com/watch?v=yCqS7vfFBE8

https://www.youtube.com/watch?v=iQzCpJZ2570

https://www.avito.ru/yakutsk/knigi_i_zhurnaly/kniga_sluzhba_naryadov_198635901 []

Купить книгу 2015-го года издания можно здесь:

https://www.ozon.ru/context/detail/id/34976767/

ISBN 978-5-4474-3347-5; 2015 г. Дополнительные характеристики Страниц 266 стр.

Поддержать писательскую деятельность автора:
Счет на Яндекс Деньги: 41001809482629
[]

АНДРЕЙ ЕФРЕМОВ

Фрагменты книги БЛОКПОСТ 47Д

Полный обновленный файл 2015-го года у автора

  
  

  

ОТ АВТОРА

  
   Это повествование не про кровь и ужасы последних чеченских кампаний и коварство и зверства противоборствующих сторон. Не про самодурство некоторых больших командиров и начальников, тщательно скрываемые качества которых, незаметные в мирное время, особо проявляются на войне. Если что-нибудь обо всем этом и присутствует, то в весьма разбавленном и умеренном виде.
   По большей части здесь описан быт и ежедневный труд милиционеров якутских отрядов на многострадальной земле Северного Кавказа. Так что к жанру "приключения" все это можно отнести с большой натяжкой.
   Если кто из бойцов или командиров себя узнает по описанию или наитию, знайте, дорогие, что каждое слово о вас писалось с великим уважением. Каждый абзац равняется одной задумчиво выкуренной сигарете. Если же кто себя не заметит на этих страницах, - ничего - время есть. Есть и серая бумага, которая все стерпит в будущем. Есть и собирательные образы, есть доля вымысла и хохмы, основанные на правде.
   Никакого оскорбления или восхваления какой-либо религии или национальности здесь уважаемый Читатель не найдет. Те, кто бывал на Северном Кавказе, знают, что спецотряды принято называть по принадлежности к региону или городу: самарцы, чуваки (чуваши), ежики (ижевцы), новосибы и т.д. А вот у бандитов национальности, как известно, вообще не существует; и даже понятие "человек", к ним можно применить разве что только физиологически.
   Черный юмор, отчасти присутствующий в этом опусе, не является целью писавшего или показателем затоптанности его души. Это есть тень и осадок циничной правды жизни. В инструкциях для специальных огневых групп военными психологами красной линией проводится мысль о том, что если во время боевых действий башка перестает что-либо соображать, а крыша начинает "съезжать", то необходимо где-нибудь притулиться, сконцентрироваться и без лишней суеты, не торопясь, постараться вспомнить таблицу умножения. Хотя бы начав с элементарного дважды два.
   Но практика показывает, что эту инструкцию мало кто читал, а если и читал, то использовать прием "нужно вспомнить таблицу умножения" никто и не пытался.
   А вот юмор, пускай даже цвета флага "веселый Роджер", развевавшегося в свое время в расположении самарского ОМОНа, никак не позволяет этой самой "крыше" съехать.
   Если кого-то интересует лихо закрученный сюжет, может смело отложить чтение. Потому что основной спецназовский сюжет полностью отсутствует. Вся грязь войны давно уже не сходит с экранов телевизоров и со страниц печати. Лихие и неправдоподобные спецназовцы заполонили все мыслимые и немыслимые ниши средств массовой информации. Ну, спасу от них нет, устать можно.
   Кстати, предупреждение для компетентных органов, так, на всякий случай, чтобы не иметь хорошего заряда для лишних проблем, - все, что здесь написано, прошу считать фантазией больного воображения "съехавшей крыши". Если что-то на что-то похоже, так это сущее совпадение. Ну, да на все воля божья.
   А теперь к уважаемому Читателю - все, что здесь видишь, по сути, истинная правда. Но все имена и фамилии изменены, документальная точность хронологии и территориальности событий не гарантированы. Перипетии всех кавказских кампаний: "Восстановление конституционного строя", "Контртеррористическая операция" и "Профилактическая контртерростическая операция" - нещадно перемешаны.
   В переводе с мертвой латыни слово милиция означает "войско". В разные времена во многих странах во время гражданских войн создавались отряды вооруженной милиции, следившие за общественным порядком на своих территориях.
   Милиция в России в том виде, как она есть сейчас, была создана 28 октября (10 ноября) 1917 г. (СУ РСФСР 1917, N 1, ст. 15) и до 1931 г. находилась в ведении местных Советов, а затем - в системе Наркомата (с 1946 г. - министерства) внутренних дел. Первоначально отличительным знаком ревмилиции были красные повязки. На Северном Кавказе во все времена "воины Аллаха" имели зеленые повязки. Но в новейшей истории люди, имеющие зеленые повязки, ассоциируются с бандитами.
   В одной из войсковых группировок некто полковник Дурик говорил бойцам якутского сводного отряда милиции, что он специально вызвал милиционеров в свою вотчину, так как у армейцев нет таких больших полномочий по отношению к гражданскому населению, в среду которого обильно вкраплены члены бандформирований. А вот солдаты правопорядка, кроме того, что имеют все функциональные обязанности военных, владеют и огромными законными правами для различного рода проверок территорий и людей. А почему именно якутских, так это потому, что на то время вирус продажности не достиг еще пределов севера России. Об этом же говорили и сотрудники ГРУ.
   По поводу стиля изложения тоже можно отмазаться. Эссе (франц. essai - попытка, проба, очерк, от лат. exagium - взвешивание) - прозаическое сочинение небольшого объема и свободной композиции, выражающее индивидуальные впечатления и соображения по конкретному поводу или вопросу.

КНИГА ПЕРВАЯ "СЛУЖБА НАРЯДОВ"

ПРОЛОГ

  

Людям, не имеющим чувства юмора,

читать не обязательно.

  
   Летное поле якутского аэродрома празднично украшали живописно раскиданные пустые бутылки из-под пива и водки. Щедрое весеннее солнышко, отражаясь в них, как-то по-особенному поднимало настроение бойцов-милиционеров, выезжающих в очередную командировку в Северо-Кавказский регион.
   Провожающие бойцов жены радовались, любовницы плакали, командиры отрядов деловито и значительно вели умные беседы с высоким начальством.
   Под рев разогревающихся двигателей ВТC ведомственный духовой оркестр неслышно играл какой-то, судя по энергичным взмахам дирижерской палочки, бравурный марш. Чей-то хмельной дедушка - ветеран Великой Отечественной войны, вдохновенно жестикулируя, также неслышно наставлял перед отправкой в горячую точку группу коллег из МВД. По его мнению, они тоже вылетали, но на это никто из провожающих не обращал внимания. По мере освобождения пластикового стаканчика, ходящего по кругу, деду уважительно подносили сто грамм с бутербродиком и бутылкой газировки, которые он с достоинством принимал.
   Бойцы, шустро взбираясь по рампе, привычно загружали на борт боеприпасы, продукты, вооружение и прочие коробки и коробочки, ящики и ящички с бытовыми и канцелярскими надобностями. Изредка подымали на борт самолета и тела "уставших" от проводов молодых ветеранов, за натруженными плечами которых, как пишут в прессе, "уже не первая командировка в Чечню".
   Вовсю работает упомянутая пресса: интервью-газета, фото, видео, радио-ТВ. За многие годы у пронырливых журналистов с вечным дефицитом времени возник творческий шаблон: из метущейся толпы выхватывается парочка радостных милиционеров и парочка таких же веселых провожающих: "У меня это первая (вторая-пятая) командировка... Еду добровольцем (за деньгами, за запахом военной романтики, начальство послало куда подальше)..." и т.д. "Вот, провожаем своего мужа (брата, свата)... Надеемся... Будем ждать..." и т.п. И кто-нибудь из серьезных шефов без бумажки, по-деловому и солидно: "Это уже... командировка наших отрядов в Северо-Кавказский регион... Полностью укомплектованы... Централизованные поставки... Лучшие из лучших... Достойно, как всегда... С честью выполняли поставленные задачи... Мы уверены... Руководство надеется... И мы думаем, что и на этот раз не подведут".
   Вот погрузка закончилась, и серо-зеленая камуфляжная масса, готовая к выполнению ответственной миссии, трансформировалась в две идеально ровные шеренги. На традиционное приветствие министра: "Здравствуйте, товарищи!" - масса слаженно рявкнула: "Здра-а-жла-тыварщгынрал!" После торжественной напутственной, проникновенной речи главы ведомства дирижер сводного духового оркестра взмахнул руками, и под звуки марша некоторые из особо растроганных больших начальников прошлись вдоль строя, крепко пожимая всем выезжающим руки.
   Особую растроганность боссов понять можно: закончилась двухнедельная подготовка отрядов, которая бывает раз в полгода, пришел конец череде выговоров и нагоняев за неудовлетворительную и несвоевременную комплектацию отрядов вооружением, средствами связи, обмундированием, хозяйственно-бытовыми принадлежностями, мисками-ложками, топорами-граблями и прочее и прочее. Начальники и замы облегченно вздохнули от той суеты, которая называется "быстро достать-пробить-выцыганить-найти спонсоров-перевести стрелки на ближнего-отвести стрелки от себя-примазаться-отмазаться".
  
   Итак, погрузка завершена, самолет, взревев двигателями, тяжело поднялся в воздух, развернулся по широкой дуге и взял курс на запад, неся в своем огромном брюхе тесно сидящих псов войны и опасный груз.
   Из динамиков прозвучала команда капитана воздушного судна:
   - Внимание! На время полета разрядить оружие! Пить, курить и выражаться категорически запрещено... без экипажа!
   Благодарные потомки через некоторое время будут слагать об этих мужиках нетленные творения в виде стихов, песен и эпосов.
   Через два-три дня тот же самый борт совершит мягкую посадку на бетонку якутского аэродрома. Как только задымится резина шасси от соприкосновения со взлетно-посадочной полосой, радостный рев нескольких десятков глоток сменившихся милиционеров, загоревших лицом на южном солнышке, перекроет шум двигателей. К описанной картинке после разгрузки самолета добавится натюрморт, изображающий столик с ведром водки и бутербродами.
  

МЕЛКАЯ СУЕТА

(Дагестан. Хасавюрт)

  

Свет - источник жизни...

Из учебника ботаники
за пятый класс

Аллах акбар! - Воистину акбар!

Войсковой прикол

   Блокпост находился на южной окраине Хасавюрта. Укреплен пост был чрезвычайно внушительно. По периметру - колючка, окопы и ходы сообщений. Железобетонные плиты с многочисленными следами от пуль и окрашенные под камуфляж обложены снаружи старыми автомобильными покрышками.
   Поверху, для защиты от гранат, натянуты сетки - рабица и маскировочная. На сетках местами лежали пустые разнокалиберные бутылки и нанесенный ветрами разнообразный сор. При порывах зефира бутылки погуживали, а мусор успокаивающе шелестел.
   И в самом центре композиции высился израненный шрапнелью бетонный фонарный столб с изрядно потрепанным, но гордо реющим флагом Якутии.
   Вечер выдался теплый и тихий. Из ближней рощи лениво пару раз выстрелил снайпер, как выяснилось, по лампе на этом самом электрическом столбе. Вероятно, для тренировки. А может, просто прикалывался для разнообразия, скрашивая свой досуг.
   Мирнинскому милиционеру сводного отряда Фролову, которого из-за больших габаритов и крайне добродушного нрава все в отряде называли Лелик, досталась незавидная участь каждый вечер менять на этом самом столбе расстрелянную, огромного размера киловаттную лампу, обычно используемую в прожекторах.
   Вот и этим поздним вечером он, пригнувшись и укрываясь за мешками с песком, снял автомат, приставил к столбу, обвязавшись широким страховочным поясом, взял, по его же собственному выражению, "электровакуумный прибор" за огромный цоколь зубами и легко влез на столб с помощью монтерских когтей.
   Пассатижами выковырял из патрона холостой цоколь, вкрутил лампу и стал профессионально спускаться. Лелик уже почти спустился до середины столба, как вдруг из рощи раздался звук выстрела, и еще не включенная лампа лопнула.
   Махая когтями и матерясь, Лелик, обдирая себе живот о столб, скользнул на поясе вниз:
   - Командир! Видать твою маму! Какого х... лампа здесь нужна? С... Б... П... Зараза!
   Все, кто был рядом, обмерли от такой наглости по отношению к строгому командиру. Хорошо, что шефа в расположении не было, он с утра находился в штабе "Мобильного отряда", в городе. А может, Лелик перед смертью так?
   Из рощицы раздалось ржание. Ржал явно обнаглевший снайпер. Лелик, ерзая на спине, с видимым трудом освободился от столба и когтей и, высунув на мгновение голову из-за мешков, крикнул:
   - И твою маму тоже!
   В ответ раздались пять беспорядочных выстрелов и совершенно неприличные, непристойные и непечатные, с каким-то восточно-затейливым орнаментом, ругательства бандита. Ему было, очевидно, "совершенно побоку", что своей площадной бранью он травмирует целомудренные души российских милиционеров.
   Кто-то поднял отдыхавшего после наряда Лешу Алексеева, лучшего и верного друга Лелика, а потому называемого в отряде Болеком. Его перед отправкой целых три дня инструктировали в санчасти Якутска. У него даже имелся умный конспект и, пользуясь им, он исполнял обязанности отрядного доктора.
   Волоча большую санитарную сумку, маленький ростком Леша, которому за укрытием и нагибаться не нужно было, на полусогнутых подбежал к Лелику с намерением оказать любую посильную медицинскую помощь. И напрасно. Лелик и его послал.
   - Лампе помощь оказывай, Болек, е... твою мать!
   Болек, с целью затереть неловкость, не к месту предложил:
   - А может, закурим?
   - А может, потерпим? Все, кончилось раздавать! Спирт давай!
   Прекратив поглаживать пострадавшую пятую точку, хлебнул прямо из горлышка поданной фляги, скривился-выдохнул, передернул затвор своего черного автомата, выставил прокопченный ствол из-за укрытия и отправил длинную очередь в сторону рощи, усугубив гранатой из подствольника. Только после этого, убедившись что с Леликом все в порядке, бойцы стали воевать с неизвестностью, стараясь сильно не высовываться.
   Снайпер-невидимка не огрызался, видать, проклинал свою "щютку" и думал о том, что надо было просто молча валить этого электрика.
   Поздно вечером, уже после ужина, вернулся командир на отрядном "уазике" с водителем-дагестанцем по имени Исмаил. Шефу еще в дороге по рации доложили, что блокпост подвергся обстрелу, но потерь нет.
   Судя по всему, командир вышел из машины весьма довольный жизнью. Скользнул по рассыпанным гильзам и, стараясь удержать ровную походку, для порядка все-таки спросил у дежурного:
   - Ну что за бардак! Прибрать за собой! - В сердцах пнул цветной металл. - Почему темно? Ну козе ж понятно, свет - источник жизни!
   На это какой-то умник из толпы брякнул:
   - Солнышко зашло!
   - Что, за весь день трудно было лампу поменять? - И уж совсем для порядку: - Строиться!
  
   Сидит Гаврил Герасимович на ответственном боевом посту, службу бдит и что-то наскребывает себе в малюсенький блокнотик. Мимо прохдит водитель Исмаил, парень, родившийся в этих местах, но уже пять лет живущий и работающий в Якутии. Несет ведро с тряпкой, видимо, машину мыть собрался.
   - Салям, Исмаил! Как правильно писать - "мащина" или "мощина"?
   - Афтамабиль! Слышь, Герасимыч, пермский СОМ и читинский ОМОН утром в засаду попали на сэвэрной стороне. Патэри есть. А блокпост чуваков "КамАЗ" с тротилом хатэл протаранить, в окопе застрял. Водилу успели грохнуть, представляещь, баба оказалась.
   - Наконец-то что-то доброе в клювике принес.
   - Да пшел ты!
   - Спасибо, мне еще час тут торчать. Ты мое письмо отправил?
   - Абижяещь!
   - Спасибо, Исмаильчик! Ты настоящий амиго... э-э... кунак!
   Довольный собой Исмаил - как-никак, а носитель ценной информации, спрашивает:
   - Слышь, Гаврила, а че это ты все описиваещь?
   - Ну-у, Исмаильчик, не ожида-ал. С какой целью интересуешься?
  
   На следующий день внезапно нарисовалась высокая комиссия из штаба мобильного отряда в составе серьезного полковника и суетливого майора, в сопровождении бронемашин и готовых к любой неожиданности высокомерных и упитанных хабаровских омоновцев: "Здоров, сомы!"
   Четверо из них бронированными грудями стали бдительно прикрывать внутри блока своих любимых начальников, не давая им возможности спокойно повозиться со своими папочками. Еще двое отодвинули Гаврилу и стали настороженно рассматривать сквозь прицелы мусор между ними и машинами. Видно, что из одной машины хлам подвергал анализу еще и автоматический гранатомет.
   Строгие и важные представители документально зафиксировали вопиющий факт обстрела. Заставили содрать со всех стен цветные вырезки из журналов с красивыми девушками. Чтобы не заводился бес в ребрах. Настоятельно порекомендовали всем сбрить бороды. Сделали дельное замечание по поводу разбитой лампы на столбе, о чём не преминули записать в какую-то бумажку. Быстро тяпнули с командиром по "норме положенности". Пообнимались. Понюхались. Распрощались.
   И моментально, низко пригибаясь, канули в Лету.
  
   Исмаил с мокрой тряпкой в руках, глядя в спину хабаровским, изрёк:
   - Вооще-то мы не "сомы", а "якудза"!
   - Эт-точно!.. - поддержал Гаврила.
  
   Через пару лет Лелик как-то признался, что у него было чувство, будто снайпер просто не хотел никого убивать. С чем это связано, он объяснить не смог.
  

ЯКУДЗА

(Чечня. Шелковской район)

Вот комарик прилетел.
Взмах руки невидим.
Как кратко мгновенье бытия.

Из стихотворения
японского поэта-неудачника

  
   В первые дни прибытия СОМа Якутии на степной блокпост, в то время по-научному называемого "КМП" - контрольный милицейский пункт, работы было - непочатый край. С месяц назад артиллерия федеральных войск раздолбала стоявший здесь бандитский блокпост.
   Боевики контролировали всю территорию между тремя поселками и грабили проезжавший автотранспорт. Частенько брали и заложников.
   Местное население назвало эту зону "Бермудский треугольник". Так что некоторое время транспорт мирного населения здесь вообще не проезжал. А если и находились незнающие про этот участок люди, то обычно знания приходили внезапно и уж что говорить - поздновато.
   Бойцам пришлось немало потрудиться, чтобы расчистить участок от остатков стоявшего здесь бандитского поста и мусора. Глава администрации района выделил отряду одного барашка, несколько новеньких вагончиков и стройматериалы. Укреплялись добротно и долго.
   Сами собой окопы не роются, и мешки камнями с землей не набиваются. Каждодневной работы хватило на несколько смен отрядов. Даже по окончании строительства работы по укреплению не заканчивались, появлялись, согласно складывающейся обстановке, все новые ходы сообщений, секреты, ограждения и подвалы. Поперек дороги уложен "лабиринт" из железобетонных свай, по периметру возникли столбы с прожекторами.
   В итоге невзрачный поначалу блок превратился в чрезвычайно солидную крепость с двумя - двухэтажной и трехэтажной - башнями. У шлагбаума - отдельный блочок с надписью поверху: "САХАЮРТ". Если смотреть со стороны, вывод напрашивался сам собой: "Не влезай - убьет!"
   Мирная жизнь в поселках стала налаживаться. В степи белыми облачками появились отары кудрявых барашков и строгие пчелиные пасеки. Баранов, впрочем, банды втихую воровать не прекращали; причём не поштучно, а сотнями, так сказать - оптом.
   Стали возделываться рисовые чеки и арбузные бахчи. Заработали оросительные каналы-арыки. У дороги возле одного ногайского поселка явился взору торговый киоск. И даже очумевшие от чувства свободы водители автоцистерн с левой соляркой пытались, иной раз внаглую, проехать через КМП.
   Осмелевшее население и проезжие водители никак не могли взять в толк, к какой национальности принадлежат эти приехавшие неизвестно откуда работящие люди, которых считали своими освободителями. Физиономии явно азиатские, глаза раскосые, между собой говорят на непонятном языке. Хотя есть среди них и европейские лица.
   Завесу тайны приподнял один храбрый и общительный водитель битком набитого запыленного автобуса. Вот как это происходило.
  
   У шлагбаума с незнакомым флагом небесного цвета с белым солнцем по центру и цветными полосами понизу стоят четверо узкоглазых парней в натовском камуфляже, без знаков различия и опознавательных шевронов. Щебечут между собой о чем-то на никому не понятном языке. Изредка отшлепывают на себе злых чеченских комаров: "Бу биляттарын"!
   На штабеле, сложенном из мешков с песком, стоит мощная магнитола SONY, из динамиков которой на всю степь звучат мелодичные песни, опять же на незнакомом слоге.
   Приближается шумный автобус "КАВЗ", из всех открытых окон которого льется в бешеном ритме кавказская мелодия. Снаружи, на зеркале обзора, трепещется большой цветастый женский платок. Общительный щетинистый водитель, приветливо улыбаясь, протягивает бойцу бутылку водки и документы с вложенными заранее по строго существующим расценкам деньгами:
   - Ассалям алейкум!
   - Алейкум ассалям! Баркалла.
   - Че за праздник?
   - Как что, не видишь? - Показывает на платок: - Свадьба!
   И пока его данные записывают в журнал и перетряхивают безропотных пассажиров с вещами, с немыслимым кавказским акцентом спрашивает:
   - А ви сами-то откуда будете, увижяемые?
   Ему объясняют на чистом русском что, мол, так и так, достали вы все мировое сообщество, Российская армия уже не справляется, выдохлась. И вот по этой причине нас, китайских спецназовцев, отправили в эту дыру. И сокрушенно, с некоторой долей непритворной ностальгии, с умилением глядя на знамя своей Родины, добавляют:
   - Будто у нас, в Поднебесной, делать больше нечего.
   В это время развязной натовской походочкой, в таком же камуфляже, подплывают три долговязых и светловолосых человека. Все три лица европейской наружности жуют жвачку. Один из них обращается к щуплым "китайцам":
   - Хеллоу еврибоди! Уйбаан, все хоккей? - Чавк-чавк.
   Один из "китайцев" по имени Уй Бан возвращает документы с деньгами выпавшему в осадок водителю, машет ему рукой, езжай, мол, быстрее, не мешай работать:
   - Йес, йес! Все хоккей! - Ладонью шлепает себя по лбу: - Бу биляттарын!
   Больше всего, вероятно, сидящих в автобусе людей поразил именно факт возврата нетронутых денег. Если уж всякие ООН и ОБСЕ здесь бывают, так почему бы и не появиться войскам той же ООН.
   "Европейцы", чувствуя, что земляки прикалываются, только непонятно над кем, наметанным глазом отмечают крайнюю заинтригованность пассажиров, на физиономиях которых написано: "Так вот он какой, северный олень", и необычную серьезность друзей. Внимательно, умными глазами, рассматривают отвисшую, небритую челюсть водителя автобуса:
   - А че это с ним? - Чавк-чавк. - В натуре?
   - Ну ты, Макс, и каба-ан, итить твою ити!.. - Шлеп! - Япона мать!.. Все хок-кей, те-бье го-во-рьят!
   Водитель увеличил громкость музыки, десятилетний мальчик под ритмичное хлопанье ладоней взрослых стал плясать в проходе салона лезгинку: "Асса!" Автобус, окутав бойцов серой знойной пылью, укатил дальше раздавать по свадебной традиции водку на других блоках.
   Некоторый период по окрестностям, на полном серьезе, простое и наивное деревенское население смаковало на все лады необычную, рассекреченную новость о прибытии смешанного иностранного спецконтингента: "Люди, сразу видно, культурные, образованные, а по-русски шпрехают - почище нас! Во там у них готовят-то! А наши деньги ва-аще не признают!"
  
   Но все проходит. Люди быстро привыкли к неподкупным якутянам, бойцы уже по памяти записывали знакомых на лицо водителей в журнал учета, даже не заглядывая в водительские документы.
   Со временем неподалеку от дорожного шлагбаума стали появляться огороженные крашеной металлической изгородью памятники погибшим якутским милиционерам. Война не прекращалась, но жизнь шла своим чередом...
  

ХОТАБ

"...примерно в 10 час. 20 мин... в заброшенной кошаре у озера "Бандитское", Шелковского района ЧР... местным населением обнаружены обезглавленные трупы двух подростков... русской национальности..."

Из оперативной сводки МВД ЧР

   С наступлением темного времени суток гражданский автотранспорт по дорогам не ездил. В округе регулярно постреливали и повоевывали. Юркали только войсковые, милицейские и прочие спецы. Да и то, если знали пароль или кодовые световые сигналы. Пешком, ночью, по степной дороге вообще никто не ходил. Жить-то, как говорится, хотца! Ходили только две группы отрядной разведки, да "уазик", шлепая по бортам накинутыми в оконные проемы бронежилетами и, постреливая, гонялся за левыми машинами. Либо шустро улепетывал.
   За все время произошел единственный случай, когда один местный житель задержался дотемна на близлежащей бахче и попросил бойцов подкинуть его на отрядной машине в поселок, до дома.
   - А я вам за это фунтика дам!
   - Какого такого фунтика?
   - Ну, поросенка!
   Здесь вполне уместно будет вставить маленький штришок. Как только темнело, и если не было стрельбы, по окрестностям раздавались вопли и вой шакалов. Так этот припозднившийся владелец бахчи и спрашивает:
   - А кто это тут плачет все время?
   - Да это шакалы воют.
   - Ну надо же, сколько здесь живу, не слышал такого. Думал, дети плачут.
   За время бардака человек забыл звуки родной ночи. Или сытые шакалы просто обнаглели за период войны.
   Замкомандира по тылу, потомственный армеец майор Вихрь, в своё время где-то в Таджикистане подраненный в ногу, стремительно вникнув в дело, в доли секунды подсчитав затраты на бензин и нулевые расходы на содержание живности, дал "добро".
   Туда-обратно - шестнадцать километров.
   Действительно, не проходит и двадцати минут, как бойцы привозят шустрого и веселого, крохотного розовенького поросеночка. Которого сразу же обозвали Хотабом.
   На следующее утро отдыхающая после наряда смена начала трудиться. Недалеко от бани расчистили участок. Аккуратно, по-военному, параллельно и перпендикулярно огородили свинскую местность дощатой изгородью. Понаставили необходимой посуды и заселили туда визгливого Хотаба.
   Поросенок, целенаправленно выращиваемый на убой, на казенных харчах рос не по дням, а по часам. В основном ежедневную заботу о "живой консэрве" проявлял старшина отряда старый Сергеич, под личным и неусыпным контролем майора Вихря. Некоторое время им активно помогал "Шпиён Вася", о котором речь пойдет несколько ниже.
   И добродушный старший прапорщик Сергеич довольно часто будет мелькать в повествовании. Считаю нужным и его обрисовать одной красной строкой. В свое время он получил на службе травму головы и в свои сорок лет выглядел довольно старым, так его и называли иногда уважительно - Старый. С юмором у него было неважно, и поэтому шутки в свой адрес он просто не замечал и не понимал. Говор был какой-то мягкий, белорусский: "Надо бы светши зажетшь, а то не видно ни зги". Когда в его фразах много "ч", так его и не сразу поймешь.
   Довольно часто можно было наблюдать, как какой-нибудь свободный от службы милиционэр, с умилением похрюкивая и почесывая порося за ушами, скармливает скотине яблоки и арбузные корки. Хотаб, в ответном хрюканье которого явственно обозначались слова благодарности и радости от такой жизни, оптимистически, как пропеллером, крутил хвостиком и энергично чавкал.
  
   Теперь можно посвятить несколько абзацев яркому образу - "Шпиёну Васе". Хотя он, несомненно, заслуживает и отдельной новеллы в этом повествовании.
   В то время милиционерам при проверках не попадалось ни одного гражданского лица русской национальности. В основном все русское население давно уже покинуло Чеченскую Республику и, приобретя статус беженцев, проживало в других регионах России.
   Каково же было удивление бойцов, когда в одном из междугородных автобусов они обнаружили настоящего сорокалетнего, бледного лицом и худого телом русского мужичка. Да и тот оказался бомжем. Без денег и документов он ехал неведомо откуда и неизвестно куда. Естественно, сработал милицейский рефлекс, и этого невзрачного дядю по имени Вася на машине отправили в ближайший ПОМ. В маленьком здании ПОМа, обложенном мешками с песком, все единодушно от этого Васи всяко-разно открестились. Колоритный старшина, дежурный по отделу, эмоционально жестикулируя, произнес целую речь:
   - Слюшяйте, господа, куда ж мы его денем? У нас и без него дел хватает. Не видите, что ли? И так делать нечего! А тут вы еще со своими проблемами снуетеся! - И, нахмурив по-государственному свой лоб, отчего соединенные на переносице брови несколько взлохматились, безапелляционно добавил, рубя воздух ладонью: - Так что забирайте своего шпиёна. Рапорта вы уже написали, так что почитаете - сами разберетесь! - Энергично колыхнув головным убором, поставил в разговоре точку и начал теребить на столе пепельницу.
   Якудза начали неуверенно переминаться с ноги на ногу - все-таки отвлекают от дел занятых людей, неудобно как-то.
   - Дык ить...
   Старшина оторвал глаза от пепельницы:
   - Вы еще здесь? - С левого края стола на правый переместился одинокий листочек со сводкой за сутки. - Ваша машина уже подана, гаспада!
  
   Примерно с месяц "Шпиёну Васе" пришлось жить и откармливаться в отрядной бане. Заодно он весьма активно принимал участие в хозяйственнной работе, помогая старшине и дневальным. Видно, что молчаливый мужик истосковался по труду и всем своим видом показывал, что зазря есть свой хлеб не собирается.
   После того как Вася несколько порозовел и увеличился в диаметре, он изъявил желание ехать не то во Владикавказ, не то в Кизляр, где непременно обещал добровольно сдаться в плен в первый же попавшийся на его большом жизненном пути отдел милиции.
   Ему наскребли денег, замкомандира Вихрь распорядился выдать сухпай на три дня и, лично посадив в маршрутный автобус, наказал водителю доставить Васю в пункт назначения.
   Затем, незаметно смахивая скупую мужскую слезу, накатившую от умиления собственным милосердием, помахал вслед ручкой.
  
   Хороший мужик майор Вихрь. Во всех отношениях. Но не везет в жизни. Впрочем, не унывает и песни поет под гитару.
   Жены приходят и уходят, а он мотается по России и пули собирает. Был старлеем на границе - первую схлопотал, вторую в Якутии, будучи подполковником, от браконьера.
   Можно сказать - человек с железным сердцем. Это не красивое словцо, это - железный факт. Рассказать? Пожалуйста.
   Приехал из Москвы в Якутск профессор - светило медицинское. Отобрал из среды желающих поправить свое здоровье девять "тяжелых" сердечников для проведения уникальной операции по вживлению в сердце металлического клапана. Среди подопытных оказался и сердечный майор Вихрь.
   Восемь человек профессор вживую зарезал непосредственно на операционном столе. Только благодаря недюжинной жизненной закалке выжил только один.
   Как кто? Майор Вихрь!
  
   Наконец можно вернуться к Хотабу, который оптимистически крутил хвостиком и поедал казенные объедки примерно два с половиной месяца. Порось превратился в огромного и ласкового зверя.
   Майор Вихрь, вогнав внутренние колебания в самые дальние подвалы своей души и исполнившись мужества, решает, что настала пора пускать его на мясо и сало.
   Два воина, вытирая слезы и хлюпая носами, претворяют это решение в жизнь. Мимо них, уже к концу разделки туши, проходят Болек и Владик Богомольцев. От нечего делать останавливаются и суют руки в карманы.
   В этом месте опять следует сделать маленькое отступление, чтобы охарактеризовать старшего лейтенанта Богомольцева, добрейшей души человека, перенявшего фамилию и, соответственно, характер еще от богомольных предков.
   Однажды, увидев тяжелейшую сцену, где две аварские женщины чуть не бьются головами о стену, оплакивая молодого парня с простреленной головой, отошел подальше, чтоб никто не слышал и, закуривая сигареточку, как бы невзначай произнес: "Да... Парень явно пораскинул мозгами".
   У всех бойцов, которые это услыхали, кошки на душе стали как-то меньше скрести. Внешне всегда очень спокойный, свое обычное внутреннее состояние однажды показал раздирающими жестами. Когда всю ночь на блоке слышно бесконечное: "Вжик-вжик, тьфу-тьфу, вжик-вжик!", то это значит - на посту находится Влад, который правит свой нож.
   Итак, засунули они руки в карманы, и Болек, посмотрев на результат кровавой резни, изрекает:
   - Господа, а вы знаете, согласно науке об анатомии, организм свиньи очень даже напоминает человеческий. Ну прямо один к одному.
   Живодеры, от крайней степени заинтересованности, аж прекращают разделку, приподымаются с корточек и в тон Болеку:
   - А вы, Болек, знаете, сколько умников это уже сегодня сказало?
   Болек, чтобы не терять лица образованного доктора, затирая свое смущение, но все-таки в тему сообщает:
   - И вообще человеческий организм на девяносто процентов состоит из воды!
   Пока садисты размышляли, что бы такое-эдакое ответить, колкий Владик, не раздумывая, делает резюме:
   - А остальные десять процентов можно спустить в очко!
  

Й-О-ЖИ-ИК!

А жить-то хотца!

Из "Фунтика"

  
   "47-Д" - это кодированное обозначение блокпоста, по периметру изрытого окопами и ходами сообщений, стоящего в голой степи у дороги, на административной границе Дагестана и Шелковского района Чечни, между аварско-чеченской станицей им. А. Невского и ногайским поселком Иммунный. Буквально в часе езды от Кизляра. Этот пост уже в течение почти двух лет считается чисто якутским. Как сами построили, так сами и обслуживают. Отряды в срок меняют друг друга, постоянно остаются только прикомандированные к посту в количестве одного-двух местные милиционеры-водители.
   На утреннем разводе в воскресный выходной день командир отряда майор Птицевский подает горячую информацию "на злобу дня":
   - Так, господа милиционеры! В Кизляре на рынке избили двух федералов, отобрали оружие, снаряжение. Так что увольнения в город всем запрещены. Кроме того, вчера в Ханкале чеченцы пригласили на свадьбу двух русских подполковников из РОВД. Сами знаете, у них гость - святой человек. Утром их тела нашли без голов. Сейчас там опергруппа разбирается... Да, на зама главы нашего района было покушение, бросали гранату, жертв нет. - Немного подумав об устройстве досуга отдыхающей смены, добавляет с подобревшими глазами на суровом лице: - А не устроить ли нам соревнования по физкультуре? Например, по шахматам?
   Все бодро и с энтузиазмом соглашаются - физкультура так физкультура, и начинают разбредаться кто куда по прилегающей территории.
   Некоторые идут затапливать баню и париться, другие отсыпаться после суточного наряда. Кто-то смотрит телик и видео. Часть бойцов с пошарпанной гитарой идут в штабной вагончик культурно отдохнуть, пообщаться, послушать новости по рации.
   Можно покормить выловленных в Бандитском озере черепах и устроить соревнование между двумя пойманными в степи ежиками.
   Один ежик ушастый, у другого почему-то ушей не видно. Вероятно, породы разные. Оба мальчики и поэтому весьма агрессивно настроены друг против друга. Отношения, впрочем, как и у всего многонационального кавказского народа.
   Болельщики радостно комментируют забавную драчку ежиков, в которой победитель, громко шипя, пытается прилюдно изнасиловать побежденного.
   Между делом все краем уха слушают радиостанцию. Связист принимает и записывает информацию и ориентировки. Слушаются сводки федералов о потерях в личном составе и перехваты переговоров бандформирований: "Замочили трех ментов, возвращаемся на базу, доложи!"
   Частенько на связь выходят бандиты, которые пересыпая свою речь грубой нецензурной бранью (ну, дикий, некультурный народ!), обрушивают на головы якутян проклятия и угрозы. Образованные якуты на великом и могучем им отвечают, что, мол, так и так, нехорошие вы люди, как вам не совестно, приезжайте, мол, сюда, поговорим, перетрем и т. д.
   Экстремисты с радостью приглашение принимают: "Щас, приедем, твою маму то-то и то-то, ждите! Сукины вы дети!" В динамике слышен скрип зубов. И мало того, обещают над всеми якудза надругаться. Дальше - больше: идет перечисление по всей родне, начиная от бабушек и заканчивая якутскими барашками.
   На всех каналах, с интервалом в час или два, кто-то не то радостно, не то тоскливо, то ли вызывает, то ли просто так кричит на весь Северный Кавказ: "Й-о-о-жи-и-ик!" И создается такое впечатление, будто этот самый Ежик не то в тумане, не то в дурмане. На попытку узнать у неизвестного, что за ежика он вызывает, он строго и упорно молчит, соблюдая секретность радиопереговоров.
   Этого "Ежика" многие ветераны по всей России вспоминают до сих пор. В последние годы Ежик куда-то запропастился. По старой памяти юмористы-неудачники пытаются имитировать по радио этот сверхсекретный позывной, но получаются жалкое подражание и пародия. Абсолютно не тот колор.
  
   Из Кизляра дежурный по штабу "мобилы" посылает сигнал: "Ураган-111". Что в переводе означает: "Внимание, боеготовность номер один". Ему там гораздо виднее, чем постовым на вышках блока, что происходит в степи. Но, возможно, и войсковая разведка разнюхала, что где-то рядом продвигается отряд боевиков, которые всё-таки решились надругаться над якутскими барашками.
   Пост начинает лихорадить. Старики через пару минут уже на своих закрепленных местах во всеоружии и, покуривая, наблюдают, как молодняк бегает, суетится, толкая друг друга, разбирает со стола в штабе стоящие на зарядке радиостанции, затем одновременно не может выскочить из дверей штаба.
   Узкие двери вагончиков не дают возможности толпе протиснуться к своим кроватям, на спинках которых висят автоматы с пулеметами и разгрузки.
   Взволнованные, жаждущие горячего боя молодые организмы какое-то время пытаются попасть ногами в рукава и руками в штанины камуфляжной одежды.
   Конечно, если бы начался внезапный обстрел, никто про наведение порядка в своем гардеробе и не подумал бы. А тем более не задавался бы вопросом: "А во что бы сегодня одеться?"
   Наконец все на позициях: у бойниц на вышках и в окопах. Старшина отряда Сергеич с доктором Болеком деловито снуют по ходам сообщений и разносят цинки с патронами и ящики с гранатами:
   - А кому гранаты?
   - Патронтшыки имеются!
   - Бери, бери!
   - Не увиливай!
   Владик Богомольцев, когда не спит, все продолжает точить на кого-то свой большой железный нож. Особые чистюли начищают обувным кремом высокие шнурованные черные ботинки. Через час-полтора изучения в бинокли и оптические прицелы голой степи все расходятся.
   Жизнь на блоке продолжается.
  
   Вечером, когда стемнело, возле поселка Сары-Су (это в десяти-пятнадцати километрах от блока) происходит бой. Слышна канонада, видны низко висящие в небе осветительные мины. Судя по радиосообщениям, там хулиганят боевики в количестве ста штук. Обычно в такие моменты посторонние переговоры не ведутся, наступает режим радиотишины. Болельщикам противоборствущих сторон интересно, чем все это закончится. В отряде объявлена боеготовность за номером два, что означает: "Расслабьтесь, но не спите!"
   Снайпер Сережа Васюков, подавая весьма положительный пример другим, и с полного, молчаливого одобрения командира, решает почистить свою винтовку. Устроившись удобно и со вкусом в своем кубрике на кровати, ставит напротив себя стульчик, разбирает любимое оружие, снимает и протирает оптику.
   С помощью тряпицы и оружейного масла долго и тщательно чистит всю материальную часть. Иной раз прищурившись, даже спичечкой где ковырнет. И так это он все смачно делает, что просто хочется тоже взять свое оружие и так же, со смаком, почистить.
   Доведенными до полного автоматизма движениями собирает все части в единое целое. Элегантным щелчком профессионально присоединяет прицел. Кладет винтовку себе на колени. Нежно, как талию любимой девушки, разок гладит деревянный приклад ладонью. Последним, заключительным штрихом Сережа загоняет магазин, передергивает затвор и нажимает на спусковой крючок.
   Раздается выстрел.
   У всех, находящихся в помещении, легкие наполняются пороховыми газами и одновременно выдыхается: "Во-бля-нах!!!"
   Пуля калибра 7,62 пробивает две железные стены вагончиков, разрезает ровненько, как ножницами, простыню на пустой кровати местного прикомандированного милиционера-водителя Рапи в соседнем кубрике и со злости, оттого, что мало пролетела, расплющиваясь, застревает в стенке. У обалдевшего, оглушенного Сережи отвисает челюсть, и по настоянию командира он со своей любимой винтовкой моментательно отправляется жить на двое суток в окоп. Персонально по боеготовности номер два.
   При этом Птицевский добавляет:
   - А если у кого увижу гранату без чеки - отберу! И до конца командировки не отдам!
   Из туалета возвращается дагестанец Рапи. Все на него смотрят, как на воскресшего из мертвых. Гордый аварец, польщенный общим вниманием, спрашивает у окружающей обстановки:
   - Что за шумоток?
   Окружающая обстановка разъясняет ситуацию.
   Хоть у дагестанцев и не принято пользоваться нюансами "великого и могучего", Рапи, которому всегда не нравилось упоминание о "маме", все же выражается:
   - Бляхмух! Второй раз от смерти ухожу!
   Дело в том, что буквально два месяца назад семеро якутских милиционеров с местным водителем Костей Суворцевым всего в восьмистах метрах от поста попали в бандитскую засаду; в живых остался только один из якутян. В тот день, один из погибших, Костя, добровольно вызвался ехать вместо Рапи.
   Светало, зарождался ясный воскресный день.
   Из динамика рации слышалось тоскливое завывание:
   - Йо-о-жи-ик!
  

ЗДЕСЬ ХУЛИГАНОВ НЕТУ!

(Чечня. Веденский район,
поселок Дарго)

  

Ну, шта блинн'на?! Тут надыть

мозгами пораскинуть.

Из разговора двух саперов
над незнакомой миной.

  
   Воскресное утро. Выходной. С утра можно сходить на рынок в Дарго. В поселке тоже выходной, и население собирается на рынке, на центральной площади, с целью купить-продать что-нибудь друг другу. Да и Доктору нужно попасть в село, местные звали лечить ребенка. Доктор - человек всегда востребованный. В любой передряге поможет не только своим, но и другим отрядам. Поселковые всегда безбоязненно обращались к нему за помощью и советом.
   Желающих сходить сопровождающими уважаемого всеми Доктора, а затем на рынок, собралось десять человек.
   Спустившись вниз по всем правилам, по одному, перешли железный мостик через речку. Прошли мимо остова подбитого и уже разобранного танка. Когда проходили двор местного школьного учителя по фамилии Фирдоус, тот, после приветствия, говорит:
   - Да вы не бойтесь, у меня вас никто не тронет.
   Кто-то из омоновцев попросил у учителя попить водички. Тот взял в левую руку кружку, наполнил ее из родничка бьющего здесь же, прямо во дворе, студеной водой, переложил в правую и протянул кружку, ручкой в сторону просившего. Движения были, как в японском чаепитии, выверенными, быстрыми и отточенными. Гаврила, который с интересом наблюдал все эти непонятные действия, спросил Фирдоуса:
   - А что означают эти операции? - И жестами повторил действия хозяина.
   - Ну, как же, из уважения, - просто ответил тот.
  
   После посещения Доктором больного ребенка быстро оцепили маленький пятачок рынка и, меняясь, по двое, стали ходить среди изобилия разложенного на земле товара. Деревенское население привычно и довольно тактично стало делать вид, что не видит явного оцепления и продолжает заниматься своими коммерческими делами.
   Рынок расположен недалеко от красивой поселковой мечети, возле которой с полгода назад отрезали головы девяти пленным пермским омоновцам. Молодой парень торгует аудиокассетами, из его магнитолы какой-то чеченец хриплым голосом в взбесившемся ритме исполняет песню на мотив "миллион алых роз" на чеченском языке, но определенно не про розы.
   Рядом тоже молодой парень в идеально чистой белой рубашке очень быстро и профессионально отрезает голову безропотной овечке с чистыми невинными глазами.
   На цветастых коврах и покрывалах, расстеленных прямо на земле, красивые чеченки, с пяток до головы, несмотря на неимоверную жару, укутанные одеждами и платками, торгуют всем. В буквальном смысле - всем. Все, что есть в любом супермаркете больших городов, есть и здесь.
   Зрелые мужчины степенно разговаривают-беседуют. Старики в изгрызенных молью папахах, опираясь на посохи, гордо стоят обособленно, отдельной кучкой. У многих молодых, бородатых парней штанины, откровенно по-ваххабитски, заправлены в носки.
   А вот пива нет. И водки нет. Кто-то вспоминает по прошлым командировкам некоего Ису, живущего на краю поселка. Вот у него пиво есть. Приторговывает.
   Бойцы снялись с площади, прикрывая друг друга, прошли через поселок. Через лесок. Опять же, оцепив красивый дом Исы, купили парочку батарей двухлитрового "Очаковского". Отошли метров пятьдесят, навстречу попалась женщина в годах, по одежде и по виду ни дать ни взять классическая, добрая учительница из далекого советского прошлого:
   - Здравствуйте, ребята!
   - Здравствуйте!
   - А что вы здесь делаете-то? Здесь хулиганов не-ет.
   Вернувшись "домой", узнали новость: к командиру приходили самарцы, сообщили, что за лысой горой на юге, примерно в километре от группировки, они обнаружили свежий, обезображенный труп с раскинутыми в диаметре пяти метров фрагментами черепа и конечностей.
   Док, не спеша и с достоинством отобедав, под прикрытием выезжает на БМД. Выяснил, что это местный парень семнадцати лет от роду нашел заложенную у дороги мину. Стал ее ковырять, да и подорвался. Получается, своей гибелью чеченский подросток спас от смерти нескольких самарских милиционеров.
  

КУНАК - ЭТО ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК...

(Дарго, веденский район)

Если друг оказался вдруг...

В.Высоцкий.

   "Кунак" - это друг, но можно сказать и побратим. И понятие это чисто кавказское, многогранное. Хотя в современном мире слово означает всего лишь упрощенное определение - друг.
   С древних времен установился мудрый обычай, если один кунак гостит у другого, его угощают самыми лучшими яствами или, по крайней мере, тем, что есть в доме. В его распоряжение предоставляется все, что есть лучшего у хозяина. В старину гостя снабжали всем, что ему необходимо, а в случае если хозяин был не в состоянии удовлетворить нужду кунака, хозяин приглашал его на грабеж и отдавал то, что только мог украсть. Это обыкновение оказывать помощь своему кунаку за счет третьего лица существует с самых древних времен и лежит в основе горских взаимоотношений.
   Каждый старается иметь кунака где-нибудь подальше от родных мест, к помощи которого он может прибегнуть в случае необходимости. Следовательно, посредством таких персональных связей самые отдаленные народы сближены или имеют потенциал для этого. "Тот кунак" благодаря подобным связям тоже уверен в "этом кунаке".
   Конечно же, все делается с перспективой на будущее. Мало ли что в жизни может случиться. Когда много кунаков - это своего рода гарантия продления своей жизни. Лучший способ для горца пересечь внутренние районы Кавказа и не быть при этом ограбленным - выбрать себе доброго кунака, которого всегда можно найти за некую оплату и который проведет его повсюду, отвечая за его жизнь и скарб.
   Несмотря на то что существует большая разница между кунаком верным за деньги, и прочные дружественные связи, традиция требует, чтобы кунак, приобретенный ценой денег, защищал того, кто ему доверился, ценой собственной жизни, если он, конечно, не хочет потерять свое реноме, что являлось бы страшным позором.
   Также и гостеприимство является одной из широко известных достоинств кавказских народностей. Они добросердечно принимают не только своих друзей, но и любого другого, даже совершенно незнакомого человека. Приход гостя - это очень приятное, радостное событие для всех в доме. Согласно Корану, гость - святой человек. Все стараются быть ему полезным. С того момента, как гость входит в дом, он пользуется там всеми правами самой уважаемой персоны. То есть находится под особым покровительством хозяина дома, который должен накормить гостя, положить его спать, позаботиться о его лошади, проводить его по надежной дороге или, в случае опасности, укрыть у своих кунаков. Нередко бывает, что гость после этого превращается в друга. И они становятся кунаками. К примеру, чеченский джигит должен провести своего гостя или, опять же, кунака в Грузию. Он вспоминает о своем ингушском кунаке и с его помощью беспрепятственно добирается по Ингушетии до самой границы. Ингушский кунак, при отсутствии у чеченского кунака друга в Грузии, припоминает грузинского кунака. Передает тому и т. д.
   Но такая "идиллия" была в старину. В наше время неправильный джигит нередко в поисках новых кунаков найдет самые изощренные способы, чтобы влезть во все мыслимые щели простой души случайного гостя или нового знакомого. При этом постарается все сделать так, чтобы угощал именно наивный гость. Гость при этом остается совершенно уверенным в том, что угощает хозяин дома. А если и угостит хозяин его, то чаем без заварки и сахаром вприглядку. Даже может на совершенно безвозмездной основе научить танцевать лезгинку. И до такой степени заплетет все извилины мозга свежеприобретенному кунаку, что тот еще и по гроб жизни будет считать себя должником. И при первой же возможности приложит все силы и средства для того, к примеру, чтобы сын кунака поступил в Йельский университет. Или бандит, скрываясь от правосудия, не то что без паспорта, а вообще без каких-либо документов с помощью кунаков на перекладных самолетах (!) покидает родную Чечню и благополучно оседает "на северах". Таким образом древний горский закон куначества срабатывает на все сто процентов.
   Часто бывало так, что, для того чтобы проехать по территории нелояльного к официальным властям населения, в машину российских милиционеров сажали либо знакомых чеченцев, либо просто попутчиков. Никто не осмеливался напасть на такую машину, чтобы не заиметь кровников.
   Но с другой стороны, если этот же гость в дальнейшем встретится ненароком с тем, кто совсем недавно был так любезен, он может стать его пленником или быть ограбленным. И происходит все это без излишней щепетильности.
   Обычно в своих разговорах они очень учтивы, корректны и уравновешенны. Сохраняют благопристойность до тех пор, пока не начинаются оскорбления, а тем более угрозы. Затевается поединок, который после убийства оппонента превращается в затяжную кровную месть на долгие годы и даже десятилетия.
   В горах Джейраха до сих пор ходит легенда о том, как в пятнадцатом веке один джигит за короткий промежуток времени отправил на тот свет аж более десятка своих кровных обидчиков. Так как жаждущих отведать ответной кровушки набралось неимоверно большое количество, невзирая на то, что каждому досталось бы в случае удачи всего лишь граммов по двести, этому человеку пришлось скрываться высоко в горах, в совершенно неприступных местах в окрестностях древнего шелкового пути. Так он и дожил благополучно в полном одиночестве до самого момента своей естественной смерти.
   Но в то же время его достойный подражания образ в памяти потомков жив, как видно, и по сей день.
   Быль нового времени, давшая обильную почву для "перезвона" по всем газетам и эфирам, - на ингушском блокпосту произошла кровопролитная стычка чеченских милиционеров из-за взаимных упреков и оскорблений. А вот что скрыто за кадром: сразу же появились как жаждущие крови, так и желающие укрыться от фамильных мстителей.

* * *

   Получилось так, что проживающий в Дарго один работяга-водитель по имени Джамал постоянно оказывал дружеские знаки внимания именно якутскому отряду. Возможно, в его уме, как и у всякого южанина, сработала некая ассоциация и выстроилась стройная цепочка логических связей: "Якутия-Север-золото-бриллианты". На своем грузовике "ГАЗ-66" он довольно часто возил и самих бойцов и, по необходимости, различные грузы, даже иногда в составе войсковой колонны, что только повышало безопасность при передвижениях. Эти знаки внимания, конечно, не были совершенно бескорыстными. По обоюдному согласию, ему давали деньги, бензин и изредка какую-то долю продуктовых излишков. В нищем и полностью безработном поселке такое вознаграждение было очень даже недурственным подспорьем для его большой семьи, а для отряда оказывалось делом необременительным и дешевым. В некотором роде он был своеобразным кунаком якутского спецподразделения.
   Джамалу крайне подфартило, что со времен далекого стабильного прошлого у него сохранилась машина, на которой он худо-бедно и занимался перевозками. На фоне полного безденежья населения федеральные войска свалились на него как манна небесная. В буквальном смысле - небесная. Даже однажды подбитый в горах военный самолет принес ему барыш. Опередив безлошадных и лошадных конкурентов, он собрал весь уцелевший цветной металл и выручил, вероятно, с этой операции какую-то определенную сумму.
   Мужик он был средних лет, высокий, умный, рассудительный и очень веселый. Умел быстро налаживать нужные связи и полезные для своего бизнеса контакты. Имел простые грустные глаза и большой красивый дом с крепким хозяйством.
   Бойцы часто к нему захаживали в гости, предварительно оцепив по наружному периметру весь его двор. Как истинный горец, Джамал тактично делал вид, что ничего особенного не происходит. Да, собственно, эти меры предосторожности были направлены не против хозяина дома, а против нежелательных "гостей". Усадив за стол, обязательно чем-нибудь угощал, внимательно следя за тем, чтобы гости были всем довольны. Невидимой тенью по своим кухонным делам суетилась красивая жена, на которую бойцы, чтобы не обидеть хозяина, старались совершенно не обращать внимания. Во время разговоров с гостями Джамал изредка давал какие-то короткие указания супруге на своем языке, которые она молча и безропотно исполняла. И любопытные детишки сновали где-то рядом, как будущие воины, норовя потрогать у интересных якутских омоновцев разное оружие.
   Водил свою машину он мастерски. И по горам, и по размокшей после долгих ливней слякоти, где чуть ли не по самые борта застревали такие же машины, водимые солдатами. Но никто и никогда его не видел абсолютно трезвым. Но и совершенно пьяным он тоже не бывал. Какая-то правильная серединка. В поселке он пользовался уважением, к его мнению прислушивались, советовались.
   Судя по всему, бандитов он совершенно не боялся. В то время как в Ведено или в Центорое сутками находились отряды боевиков в количестве по сто-двести голов, которые за ночь полностью вырезали семьи лояльных к федералам администраций и простых людей, он совершенно спокойно ездил там по своим мелкокоммерческим делам. Когда похищали людей, его не трогали. Вполне может статься, что в этом сыграло свою роль именно куначество.
   Были моменты любопытных расспросов на такую тему, но Джамал все сводил к тому (совершенно без стыдобы), что ему это до... лампочки и никаких лютых бандитов для него просто не существует. Но вполне может быть иначе: человек либо устал от войны, либо привык ко всему этому бардаку, или просто попивает, чтобы быть похрабрее. Кто его знает? Чужая душа - потемки. Кромешная тьма.
   Воспринимался он всеми бойцами уже как неотъемлемая часть пейзажа - Джамал ну и Джамал. Но относились все-таки к нему в неких пределах не бросающейся в глаза осторожности и здравого недоверия.
   Очень интересный человек был этот Джамал. Ну вот, к примеру, какому мужику придут в голову следующие рассуждения?
   На речке, возле разрушенного моста на краю селения, отряд набирает воду. Двое бойцов суетятся в кузове с водяным насосом. Человек десять рассредоточились для прикрытия трудового процесса в прилегающей рощице, и их не видно.
   Герасимыч сидит на большом камне неподалеку от машины и бдительно любуется пейзажем с помощью автомата. Пока вода засасывается в цистерну, двое валяются на боковых скамейках вдоль завешанных бронежилетами бортов и вспоминают древние анекдоты. В поселок на огромной скорости вонзается Джамал на своем обляпанном грязью авто. Увидел знакомый "Урал" - не поленился, разбрызгивая колесами мелкие камни, резво, чуть ли не боком, игнорируя пологую объездную дорогу, съехал вниз по крутому склону:
   - Здоров, якуты!
   Над бортами возникли любопытные пошарпанные каски:
   - Салям, дорогой!
   - Здорово, братан!
   Видя, что ничего интересного не происходит, каски исчезли.
   Джамал встал рядом с Герасимычем, закурил. Посмотрел на бурлящий поток, полюбовался высокими скалами в ореоле белых облачков на фоне голубого неба, прислушался к упоительно сладкому пению птиц и спрашивает:
   - Гаврила, а ты что, свою жену совсем не любишь, что ли?
   Гавриле совершенно не до лирики: башка раскалывается после вчерашнего. Да к тому же привыкший к бесконечным взаимным приколам своих соратников, ожидая розыгрыша, аккуратно прощупывает цели и поставленные вопросом задачи:
   - Че к чему? Ну ваще-то, если бы голову погладила - вот это в самый раз... А что?
   Выдувая тонюсенькую струйку дыма и внимательно ее изучая, горец серьезно отвечает:
   - Да у нас говорят: "Кто сидит на холодном камне - жену не любит".
   Через некоторое время смысл сказанного все-таки допер. Герасимыч, у которого еще не все потеряно, делая вид, что уже вполне отдохнул после тяжелого физического труда, встает, театрально потягивается, аж на носочки привстает:
   - Да-а... Вот если бы моя сейчас еще и спинку почесала бы... - Кивает в сторону товарищей. - А то от энтих дождешьси.
   Джамал, заразившись "спиновытягиванием", тоже изгибается. Даже в позвоночнике смачно хрустит:
   - Вот это точно!
   Постояли, доверительно по-мужицки помолчали. В голову Герасимыча, вконец измотанному без бабьих ласк, сентиментальным ужом вползает незабвенный образ дражайшей благоверной супруги, которая нежно массирует ему больную голову.
   - А вот, Джамал, почему мужику всегда хочется, чтоб жена спинку чесала? - И с грохотом зашвыривает в кузов валявшееся рядом с ним ведро. Карканье птиц усиливается, слышатся неразборчивые упоминания какой-то матери.
   - Ну-у... Вот, Гаврила... - Джамал на секунду задумывается. - Когда собаку за ухом там или морду чешешь, она же балдеет?
   Герасимыч, чесанув свой затылок, представил картинку, как он скребет какого-то шелудивого пса и тот от удовольствия, пуская обильную слюну, аж жмурится. И полностью соглашается:
   - Это точно.
   - Ну так же и мужик, - снова пускает серьезную табачную струйку.
   Гаврила, сдерживая смех и проклиная себя за то, что опять попался на прикол тем, что почесал-таки свою пустую башку, усугубляет свое положение:
   - У вас же собака - грязное животное.
   Извиняющимся тоном:
   - Ну я же - образно... - И, добивая оппонента неуклюжей простотой: - К тому же у вас она - друг человека.
   Вот тут-то Гаврила безжалостно и вывернулся:
   - Ну-у брата-ан! Везунчик! Тебе-то хорошо!
   - Это точно! - Джамал тоже не выдержал, засмеялся. Отводит в сторону деликатную тему супружеских взаимоотношений. - Вот только мост задолбал, стучит, понимаешь... - Припомнив бытующие в отряде выражения, добавляет: - Заметьте. Опять неделю торчать, однако!
   И действительно, недели полторы он денно и нощно с упорством автоманьяка ремонтировался. Как и любой счастливый обладатель российской развалюхи, пытаясь за этот срок сделать конфетку из металлолома, что-ли...

* * *

   - ...Хочу поведать вам, братья, о том, как мы отдаем свои жизни во имя Аллаха и родной отчизны. Нам на свою жизнь, братья, абсолютно наплевать! - так начал свою речь лидер "движения сопротивления" араб Хошмутдин, приглашенный Басаевым и Ко. на бандитскую сходку в Дарго. - Мы знаем, что жизнь здесь имеет свой конец. Так знайте, дорогие мои братья: лучше нашим душам быть в раю, чем здесь, на родной земле под игом ненавистного врага. Пророк, да будет благословенно его имя, учит нас принимать смерть без страха. В наших сердцах всегда должен пылать праведный огонь гнева против завоевателей.
   Совещание командиров проходило прямо в поселковой мечети, с плотно зашторенными, в целях светомаскировки, окнами. В чеченских и ингушских селениях культовые центры религиозных отправлений никогда не закрываются. В отсутствие штатного муллы любой желающий правоверный мусульманин в строго определенное время может туда войти и громогласно сотворить молитву и хвалу Аллаху на весь мир. Зачем же засвечивать жилище нужных людей, если всевышний сам предоставляет нейтральное место для сборища ваххабитов? Увидев выставленную во-оруженную охрану, желание молиться в мечети у мирных жителей пропадает полностью.
   - Посмотрите, братья! Неверные находятся в неполном километре от нас! Но они нас боятся! Аллах акбар!
   Командиры, сидящие за большим столом, дружно подтвердили.
   - Уаллах уаккибар!
   Головные зеленые повязки с арабской вязью на шевелюрах бандитов колыхнулись и красиво блеснули атласом.
   Хошмутдин одобрительно крякнул, подошел к большой карте, висящей на стене в обрамлении венков из свежих цветов, и продолжил проповедь (речь-инструктаж):
   - Посмотрите, братья! Внимательно посмотрите! - Он ткнул пальцем в точку на карте: - Вот благословенный Дарго! А вот собаки! - Он опять, уже сильнее и со стуком, ткнул пальцем в ту же самую точку; при этом его густая борода гневно шевельнулась. - Воспользуемся, братья, внезапностью и близостью к противнику! Шакалы не ожидают от нас решительных действий! Уаллах уаккибар!
   - Уаллах уаккибар! - крикнули хором полководцы.
   - Мы дорого отдадим свои жизни во имя Аллаха, - воскликнул Басаев. - Вырежем всех неверных! У нас есть списки, но можно их и дополнить. Братья, неверные нам являются кунаками?
   Среди военачальников прозвучало пламенное и единодушное:
   - Нет у нас кунаков среди предателей!
   - Наши люди говорят про Джамала и Фирдоуса очень интересные вещи, - продолжил Басаев. - Я уже советовался с нашим дорогим гостем Хошмутдином, он наш план полностью одобряет! Их мы прямо сейчас и включим в наши списки душ уходящих в преисподнюю. Нас нельзя победить! Уаллах уаккибар!
   Полевые командиры, чувствуя что кульминационный момент вступления уже вполне исчерпан, решили спуститься на грешную землю:
   - Уважаемый и достопочтенный Хошмутдин, нас волнуют некоторые вопросы, затрагивающие...
   Басаев, прекрасно зная, о чем пойдет речь, приблизился вплотную к карте и стал внимательно изучать линейку масштаба.
   - ...Затрагивающие финансовые стороны нашего мероприятия. Несмотря на наши обоюдные соглашения, вашей стороной обязательства в полной мере не выполняются. Наши люди уже три месяца не получают денежного довольствия. Семьи, знаете ли, нечем кормить.
   - Этот вопрос я в полной мере освещал в центре, дорогие братья. - Хошмутдин был готов к этому вопросу. - И там изъявили некоторое беспокойство относительно ваших последних действий. Несмотря на то что я целиком и полностью на вашей стороне, но все-таки хотел бы прояснить некоторые моменты... этого щекотливого дела.
   У командиров сверкнули глаза, кто-то озвучил общее недовольство:
   - Это дело, уважаемый, совсем даже не щекотливое!
   - Да! Да! И еще раз - да! Но давайте вспомним годовщину, которую мы решили отметить на двадцать второе июня. Вам выдали два тяжелых миномета, а вы вместо федералов бомбили благословенный Дарго.
   - У нас нет такой практики работы с этим оружием. К тому же мы действовали из Беноя, вне поля зрения...
   - Знаю, дорогие мои братья-кунаки, и никто вас за это не осуждает. Следующий момент... При операции в августе вы спровоцировали федералов на обстрел Центороя и опять же благословенного Дарго. А потерь федералы при этом не понесли.
   Глаза у командующих блестеть перестали:
   - Дело случая, достопочтенный... А в мае месяце мы самолет сбили...
   - Это, как вы правильно заметили, было в мае. За тот период центр с вами полностью расплатился. А сейчас, ну сами посудите, что бы сказал достопочтенный имам Шамиль? Да будет благословенно его имя в веках. - Гость, изобразив на своем лице крайнюю степень упрека давно почившего легендарного имама Шамиля, задумался, даже укоризненно покачал головой, потом выдержал подобающую моменту паузу и продолжил: - Аллах велит нам не думать о земном, но центр делает исключения. И идет вам навстречу. Давайте будем с оптимизмом смотреть в будущее. Не деньги главное, главное - победа! Не будем мелочиться, давайте смотреть шире! И в этом нам поможет наша братская любовь, наше исконное куначество! Никто из нас не хочет позора! Ведь так?
   Присутствующие непроизвольно согласно кивнули.
   - Но деньги вам будут. Будут обязательно! Мы с вами - воины Аллаха, мы не должны останавливаться на достигнутом в нашей святой борьбе. Пусть мы слабы количественно, но мы сильны качественно! Аллах акбар!
   "Полководцы", чувствуя что проигрывают финансовую битву, уже без особого задора ответили:
   - Аллах акбар!
   Хошмутдин, посчитав, что вопрос исчерпан и все наличествующие воины Аллаха уже в полной мере считают себя должниками, приступил к основному:
   - Шамиль, так что там у нас с этим учителем и этим, как его, водителем?
   - Фирдоус и Джамал. - Обведя взглядом ваххабитский приход, Басаев для формальности спросил: - Есть среди вас их кунаки?!
   - Нет, нету... - И все-таки некоторые из командиров с малозаметным замешательством, как наркобароны, уличенные во лжи, уткнулись глазами в свои бумаги, лежащие на столе.
   Басаев спокойно закончил сходку:
   - Не пощадим своих жизней за правое дело! Смерть шакалам!
   Над Дарго взвилась красная сигнальная ракета, отразившись в низких тучах бледной шевелящейся медузой. Банда, разбившись на мелкие группы, в полной тишине пошла по поселку наводить страх, ужас и сеять смерть. Не жалея своих жизней во имя Аллаха.

* * *

   Учителя Фирдоуса с супругой убили легко, они не оказали никакого сопротивления. Фирдоус, казалось, совершенно не был напуган и только спросил:
   - За что?
   Весомый аргумент в таких случаях, когда дело касается своих земляков, был всегда наготове:
   - Так нужно Аллаху!
   Все бандиты явились либо в масках, либо в головных покрывалах, плотно закрывавших лица на арабский манер. Дети в доме отсутствовали, так что риск быть через годы узнанными и отомщенными полностью отпадал.
   Первым делом зарезали супругу. Когда резали учителя, он молился, осыпая головы бандитов проклятиями и небесной карой:
   - Мои дети убьют собаку на могиле ваших предков! (Одно из ужасных проклятий.)
   Когда дело было закончено и все ценное в доме собрано, на северной стороне поселка прозвучали длинная автоматная очередь и разрыв гранаты. Бандиты в суеверном страхе переглянулись.
  
   Как выяснилось позже, Джамал уже ждал бандитов. Возможно, в самый последний момент его все-таки кто-то предупредил. Увидев в свете слабой зарождающейся луны силуэты вооруженных людей, по-хозяйски идущих по дороге, выдал из окна своего дома длинную очередь из автомата. Группа, под штрихом трассера, упала на землю, в окно влетела шипящая граната. Джамала ударной волной отшвырнуло к стене, он потерял сознание. В тот же момент бандиты ворвались в дом.
   Пока двое отрезали голову хозяина дома, остальные нашли троих оглушенных и напуганных детей, которых тут же умертвили, чтобы не оставлять себе на будущее кровников. Супругу не нашли, но, когда стали выходить со двора, кто-то услышал будто щенок рядом поскуливает. И этот кто-то (взбрело же ему в голову!) пошел искать этого щенка.
   Оказалось: в маленьком дворовом домике забилась в угол супруга Джамала и там от ужаса подвывала, как в кошмарном сне, не имея сил закрыть рот. Бандит молча схватил ее за волосы, выволок на улицу и прикладом автомата рубанул по голове. Тело безвольно свалилось на землю. Ее изнасиловали. После чего, еще не пришедшую в сознание, полоснули по горлу ножом.

* * *

   Утром, где-то часов в десять, когда плотный утренний туман уже начал рассеиваться, отрядный "Урал", в сопровождении десятка бойцов медленно проезжал по тихому поселку. Невдалеке от изгороди поселкового кладбища, на шестах, воткнутых в землю, висели окровавленные головы учителя и Джамала.
   Есть такая избитая, банальная, но до ужаса точная фраза. Братоубийственная война не имеет никаких законов и не выясняет, кто прав, а кто виноват. Зато она безошибочно показывает, кто есть зверь, а кто человек.
  

СУХАРИ

(Дарго)

  

Хлеб наш насущный дай нам на сей день...

Из молитвы Отче наш

  
   Самый простенький войсковой сухпай представляет собой небольшую картонную коробку, в которой находятся: чай в пакетиках, сахар в пакетиках, банка красной рыбы (килька в томатном соусе), иногда шпроты в масле, а также - пакетик лимонной кислоты, банка тушенки и банка перловки с тушенкой. Завершает скромный кулинарный ансамбль несколько прожаренных сухарей в бумажном клееном пакете и упаковка салфеток. Из этого набора пользовалась спросом в основном только тушенка.
   Есть и так называемая "лягушка" - пластмассовый контейнер зеленого цвета - верх гастрономического изыска кухни Министерства обороны, в котором есть все, что необходимо на суточный прожиток. Даже таблетки сухого спирта с металлической подставочкой для разогрева консервов и различные крутые сладкие вещи и витамины. Но и там сухари замаскированы под названием "сухарики армейские" и представляют собой обыкновенные галеты.
   Раз в месяц из Ханкалы подвозят на машинах или вертолетах продукты: мука и сахар мешками, консервы коробками, колбаса и мясо килограммами, масло сливочное и растительное, бочонки с животным жиром, которым мазали верх палатки, чтобы не гнила от дождей, соль, спички и, как писали при Петре I, "протчая и протчая".
   Хлеб договорились выпекать в хлебопекарне батальона ВВ. Половина на половину: то есть из всей муки половина хлеба - отряду (да еще и растительное масло в придачу). Вполне хватает, да еще и с избытком. И при этом все довольны. Не сухари же грызть...
   По утрам, обычно часам к восьми, к первому посту подходят маленькие, неразговорчивые и сопливые детишки с трехлитровыми банками парного молока. Человек с ружьем спрашивает:
   - Скока стоит?
   Мальчик:
   - Пятнадцать рубля.
   - Как зовут?
   - Ахмед.
   - А тебя, девочка?
   Девочка стоит, будто не слышит. Серьезный Ахмед ей переводит, она отвечает:
   - Фатьма.
   Затем, забрав все пустые стеклянные банки и конфеты, которые нашли наряды, уходят.
   С мясом и колбасой посложнее. Сразу все не съесть. Хранить долго нельзя - на жаре испортится. Через день-полтора мясцо начинает вонять и шевелиться. Выход только в копчении. Да и вкуснее.
   Прострелили поверху двухсотлитровую бочку, дабы вдеть туда железные прутья, чтобы было на чем держать куски мяса и колбасы. По низу бочки - отверстие для трубы. Металлическая буржуйка с вкопанной в землю трубой - вот и вся коптильня. Манящий ароматный запах при этом распространяется на весь плацдарм.
   Весь день частят гости с жидким спиртом - как бы ненароком или "совершенно случайно" по дороге на огонек зашли. Делают удивленные лица: "О, господа, да у вас тут ниче-о!" То же самое происходит и в соседних расположениях в подобные интересные дни: "Однако шибко вкусно пахнет! Заметьте!"
   Днем следит за коптильней и за приемом гостей наряд по кухне и все желающие культурно и с пользой провести время, ночью - дежурный взвод.
   Вода носится бойцами в двадцатилитровых флягах снизу из родника, либо в цистерне на "Урале" с горной реки. Эта процедура весьма укрепляет мышцы ног и грудную клетку.
   Для всего этого, а также для печек в палатках и в бане необходимы дрова. Дрова тоже доставляют центроподвозом в виде корявых тяжеленных бревен. Но они идут на строительство укреплений и на прочие хозяйственные нужды. Дровишки заготавливают на месте. Разбираются бывшие войсковые укрепления недалеко от расположения, рубятся деревья вдоль оврагов.
   И вот собрался отряд за дровами. Выставлена охрана по оврагу - стволами и корягами заполнена уже половина кузова "Урала".
   Далеко, над восточной высокой скалой, кружат беззвучно два "сухаря" - штурмовые самолеты "Су-25". Этой ночью там был обстрелян вертолет. Вот и послали самолеты. Один низко-низко летает, над самым склоном, другой на огромной высоте его прикрывает. Время от времени оба отстреливают тепловые ракеты, которые применяются для отвода от себя "умных снарядов", самонаводящихся на тепловое излучение.
   Отряд обнаружил огромное, чуть ли не в обхват дерево неизвестной породы. Долго пилили "Дружбой". Все-таки повалили. Из густой листвы повалили-посыпались сочные большие яблоки: яблоня оказалась. Нет предела радости бойцов.
   А "сухари" все кружат.
   Дрова погружены в машину.
   Внезапно нижний самолет врезается в склон горы. Видны пламя и смолистый черный дым. Все замерли. Подбит штурмовик! Очень далеко - звука взрыва не слышно. Верхний "сухарь" так и летает над местом гибели друга. Густое уродливое облако, перемешанное с огнем, стелется по склону. Отряд с дровами уже подходит к группировке. Солдаты, омоновцы, собровцы молча смотрят в сторону гибели "сухаря".
   Ну не может самолет летать вечно - возвращается на базу. А черный дым все клубится, догорают обломки. Проходит сорок минут. Подлетает "вертушка". В бинокли видно, как оттуда быстро выходят люди, что-то собирают на месте, грузятся и улетают. А обломки самолета все горят.
   "Вертушка" уже прибудет в Моздок, но часа два еще будут гореть останки "сухаря" на огромной шахматной доске Чечни, где чаще всего врага не видно в лицо. И где-то в мирной России мать молодого парня забьется в рыданиях от страшной потери...
  

ШАХ И МАТ

  

Скоро на экранах! Выходит в прокат! Спешите увидеть!

Из рекламы голливудского фильма
"Очень страшное кино"

  
   Первый ПТУРС красиво разорвался в чистом поле между расположением якутского ОМОНа и взводом десантников. Снаряд по касательной чиркнул поверхность земли и лопнул на высоте примерно трех метров. Бойцы, лениво оглянувшись на красивый взрыв, как ни в чем не бывало продолжали играть под навесом возле столовой в шахматы и интеллигентный покер. Кто-то из наряда по кухне выдвинул предположение:
   - А, опять СОБРы напились, балуются.
   Еще не развеялся дымный шлейф от первого, как второй снаряд разорвал палатку десантуры в клочья, и только тогда прозвучала четкая команда:
   - В ружье! Бл...
   Со стороны поселка Центорой, что на склоне соседней горы, раздались пулеметные очереди, и с гадким шипением вылетел третий снаряд. Разорвался он метрах в пятидесяти от ограждения склада взрывчатых веществ батальона ВВ. Склад - это большая, уже местами прогнившая и полинявшая ротная палатка, битком забитая боеприпасами и огороженная колючей проволокой. По самым скромным подсчетам, там находилось тонн пятьдесят взрывчатки. Чудом не сдетонировало. Иначе окружающий дикий ландшафт утратил бы главное украшение - войсковую группировку. И половину поселка завалило бы.
   Отдыхавшие в палатке бойцы, в трусах, но с разгрузками и автоматами в руках, дублируя друг другу слова команды: "С.ка, з...ли", присовокупляя чью-то маму и сталкиваясь на выходе лбами с теми, кто забегал в палатку за оружием, бежали и прыгали в наполовину заполненные после дождей холодной водой окопы.
   По периметру группировки шла густая беспорядочная стрельба. "Вованы", судя по звуку, долбили из зенитных установок и тяжелых минометов. Взвод десантников, за двадцать секунд до подрыва по команде своего опытного командира выскочивший из еще целой палатки в окопы, держал без единого выстрела круговую оборону. Самарский ОМОН стрелял со всех стволов по поселку Белготой. Очевидно, не видел, откуда начался обстрел.
   Если смотреть со стороны Центороя, профиль местности выглядит так: слева - лысая гора, контролируемая "вованами", ниже - разодранное глубокими оврагами плоскогорье, на котором находится основная группировка, а еще ниже, в ущелье, - сам поселок Дарго, контролируемый бандформированиями. И известно, что, как ни странно, официальный глава администрации сам является полевым командиром.
   Тактика бандитов во время подобных обстрелов редко менялась. За несколько километров до объекта не спеша подъезжает "уазик" с тремя-четырьмя боевиками. Кушают-пьют-колятся-курят, после чего применяют легкую артиллерию, пулеметы и снайперские винтовки. Все это кто-то из них снимает на видео для протокольного отчета.
   Потом, довольные выполненной работой, так же не спеша, деловито и без суеты, удаляются, чтобы отчитаться о геройски выполненном задании перед своим начальством и совместно поржать во время просмотра пленки. Очень забавно смотреть, как на экране хаотично бегают и воюют неизвестно с кем маленькие жалкие людишки - "русские свиньи".
   И что же получается в данном конкретном случае?
   Удача! Хоть один снаряд попал в палатку десантуры! Два солдата в батальоне явно ранены снайпером. Еще один снаряд попал в колесо "зушки", стоящей на лысой горе. Колесо отлетает далеко в сторону, скатывается вниз и утыкается в раздолбанный до того БМП.
   Но тело контуженного солдата, сидящего за установкой, наваливается грудью на механизмы, нажимается гашетка, орудие самостоятельно разворачивается и широким веером начинает долбить поверх войсковой группировки прямо по несчастному историческому поселку Дарго, в котором еще в царские времена жил, трудился и работал достопочтенный, легендарный имам Шамиль.
   Нетрудно представить лица бандитской братвы - немая сцена, открытые от изумления рты и, по крайней мере, не менее парочки возгласов: "Вай!" Тем более что кроме "зушки", по Дарго лупят и "вованы" с омоновцами.
   Сидящие в укрытиях и окопах бойцы якутского ОМОНА, впрочем, как и все в группировке, строят разные предположения. В том числе и такое, что лысая гора захвачена и по ним долбят из зенитки бандиты. Вот только берут чуть выше. А основной обстрел идет со стороны Дарго и Белготоя. Значит, судя по всему, Самарский ОМОН численностью в семьдесят пять горячих голов героически с кем-то сражается в той стороне. И у "вованов" вовсю слышна война.
   Как-то незаметно битва закончилась. Все начали выходить из укрытий. Стала собираться по кусочкам информация из подразделений: в батальоне два солдата легко ранены, и контужен тот самый зенитчик. Больше потерь нет. А шума-то...
  

ЗЕРКАЛО

(дарго)

  

Свет мой, зеркальце, скажи!..

А.С.Пушкин

  
   Смеркалось. Заквакали еще недострелянные из омоновских рогаток лягушки на своем чеченском языке. Не русское, родное, ласкающее слух "ква-ква", а будто непонятные птичьи трели выводятся хором. А еще это напоминает роту милиционеров, которые пытаются вразнобой вывести на своих выданных для постоянного ношения свистках некую мелодию.
   Пришли в гости псковские офицеры - десантники, со дня прибытия дружащие с простыми и незатейливыми якутами.
   По законам гостеприимства и боевого содружества быстро накрыли стол в столовой. Что такое столовая в полевых условиях? Сооружение, сколоченное из досок, без двери, накрытое тепличной пленкой и рубероидом. Размером примерно четыре на пять метров. И сколоченный из досок же огромный стол. На стенах - вырезки из журналов с блондинками-брюнетками в разных ситуациях и прибитая к столбу-опоре двумя гвоздями толстая пачка листов бумаги - "книга отзывов и предложений". Основные записи от благодарных едоков в основном составляют: "Хочу мяса!" и "Бабу хочу!" На полках - посуда, телевизор с магнитолой и видеомагнитофон.
   На внешней стороне столовой на всю длину прибита пулеметная лента, рассчитанная на сто восемьдесят патронов, в которую каждый день вставляется по одному патрону. В последний день командировки эта лента будет выстрелена по очереди всеми бойцами.
   Вставка патрона в ленту - это особый ритуал, соблюдаемый очень строго. Каждое утро один из милиционеров заходит в оружейный погреб, выносит и торжественно вкладывает патрон в металлическую ленту. Так что столовая - это не просто так называемая "столовая". Это, можно сказать, очаг культурной жизни отряда и его лицо. Причем каждый отряд по-своему гордится своей столовой.
   Если у бойца есть привычка заглядывать в зеркало, то, увидев какие-то изъяны в усах там или бороде, прическе или, наоборот, в бритой башке, он обязательно этот видимый недостаток устранит. Так и столовая - общее зеркало отряда.
   После принятия пищи каждый самостоятельно за собой приберет, помоет свою посуду, аккуратненько поставит на полку, отойдет на метр-полтора. Склонив голову набок и скрестив руки на груди, полюбуется сквозь прищур натюрмортом, потрет задумчиво оттопыренную челюсть мозолистой дланью, вернется, поправит кончиками пальцев вилку там или ложку и только после этого угомонится.
   Итак, пришли дорогие гости - псковские десантники. Выпита первая - "за нас, за вас и за спецназ!", вторая - "за содружество родов войск". Третья, не чокаясь, за погибших товарищей. За анекдот, за просто так, за разбор сегодняшних событий и т. д. и т. п. И потекли разговоры.
   И вот рассказывает взводный командир десантников Вася, гвардии старший лейтенант, плотненький такой мужичок лет за тридцать, о том, что было у них сегодня:
   - Вот встаю я сегодня утром, бреюсь так не спеша, все равно еще три месяца впереди, куда спешить-то? Культурно так бреюсь. Зерцало у меня в руках. Морда, значится, в мыле, и я бреюсь. Зеркальце нежненько так держу. Постоянно со мной ездит. Привык уже к нему. Вот уже почти до половины побрился, а зеркало у меня в руке возьми и тресни, тоже наполовину. Рассыпалось. Ну и сразу нехорошо так стало. Сами знаете, что про зеркала рассказывают - всяка-разна. А до этого сон плохой снился. Ну, весь день сам не свой хожу. Плохой знак, думаю. Своих сегодня на операцию не повел. Что-то, думаю, должно быть-случиться. Даже устал от напряжения. И тут к вечеру между нами ПТУРС долбанул, я и кричу: "По окопам!" Сам в окоп е...ся. Секунд через двадцать палатку нашу ка-ак п...т. Аж железные кровати повылетали. Ну, думаю - нет моих солдатиков. И так х...во было, так еще больше пох...ло. Вроде бы жарко, а в животе холодно стало. Как говорится - желудок в ж...у упал. Выглядываю аккуратненько - кругом кто-то с кем-то воюет. Тут мой контрабас Федотов нарисовался. В трусах и майке. В руке подствольник без автомата. Ну, говорю, Федотов, п...ц нам, не отпишемся мамам. Да нет, говорит, все на месте, я, говорит, проверил уже, все двадцать. А каким мамам-то? Твоим, говорю, е... твою, мамам-то. Почему не по форме? За тебя что, Пушкин должен автомат таскать? Ну, построил я его по полной программе, да как-то легче стало. И впрямь, все двадцать успели в окопы сигануть.
  

ВОЙНА КОНЧИЛАСЬ!

(дарго)

  

Эх, война, что ты сделала, подлая?

Из песни

   В двадцатипятиместной палатке отряда каждый омоновец создавал уют на своем месте по-своему, на свой вкус. Если у кого железная кровать находилась у стены, то навешивали какие-нибудь линялые цветастые коврики или покрывала, раздобытые на месте или оставленные от прошлых смен. Возле кроватей старались тоже что-нибудь постелить под ноги. Сколачивали полки, вместо тумбочек употреблялись фанерные или деревянные ящики, накрытые какой-нибудь тряпочкой, бывали и просто тяжелые широкие чурки. Когда к кому-нибудь приходили гости из соседних подразделений, на тумбочках-столиках возникали обрезанные по горлышко пластмассовые баночки от витаминов, заменявшие рюмочки и букетик полевых цветов в обрезанной по краю пивной банке. Ну и, соответственно, различные закуси с добровольными помощниками: "А не угодно ли салфэтку?"
   У противоположной от входа стены - сколоченный из досок стол и полки с видеомагнитофоном, телевизором. Грубые доски маскировались различными салфеточками и опять же цветастыми чистенькими тряпицами.
   За отдельную полутора-, двухлитровую бадью пива можно заказать Геркону, он же Гаврила, и он же Герасимыч, провести к своему месту электрическую розетку для подключения отдельного радиоприемника или магнитофона. И ему же, согласно бытовому сервису и этому же тарифу, отдать на ремонт нещадно эксплуатируемую технику. На вопрос: "А че это там сломалось-то?" Геркон отвечал шаблонно: "А, синхрофазотрон поменял". Не было случая, чтобы этот ответ кого-нибудь не удовлетворил.
   Оружие и разгрузочные жилеты висят на спинках или над изголовьем кроватей. Под кроватью - личные вещи и одноразовые гранатометы "Муха".
   У Геркона на тумбочке индивидуальный маленький вентилятор, который обдувал его, придавая дополнительный бытовой комфорт, еще будучи с ним в Дагестане, Ингушетии и Осетии.
   По центральному проходу стоят две печки-буржуйки. Дрова для них ежедневно и совершенно добровольно рубил железным топором Леша Коптев, он же Макс - солидный, серьезный и всегда спокойный парень, водитель, лет за тридцать пять. Для него это было, наверное, как бы хобби. Но комментариев по этому поводу, несмотря на многочисленные вопросы, от него никто и никогда не слышал. Известно только, что когда он прибыл в Якутск из Грозного после очередной командировки, то долгое время не мог понять, почему во всех окнах зданий целые стекла.
   Индивидуальные заморочки бывают у всех. Автору, например, после одной из командировок пару лет часто снился исключительно противный сон, где в главной роли выступал полевой туалет со всем его содержимым. Хотя в реальности никаких отрицательных предпосылок сей клозет не давал.
   Снарядные ящики служили вместилищем богатой коллекции книг и видеокассет. Эти ценности не только просматривались и прочитывались самими якутами, но и под скрупулезную запись в специальную тетрадочку выдавались разным соседям.
   Огромной популярностью пользовалась уже довольно потрепанная книжонка "Служба нарядов - II" (первая часть, к сожалению, канула в Лету с каким-то выбывшим подразделением). Ходили слухи, что книгу "забыли" вернуть фэйсы.
   Представители всей войсковой группировки из-за этой коллекции частенько захаживали в гости.
   Вообще ходить в гости - это один из многочисленных методов убить время. Сходил к фэйсам, СОБРам, войсковикам - возвратился довольным жизнью, и вроде бы время незаметно прошло.
   А вот таскаться по горам на зачистки поселков - это полное "убийство" организма.
   На утро планируется зачистка поселка Курчили. Накануне вечером командир Котовский собирает офицеров на фундаментальное совещание в свою тесноватую палатку. Происходит конструктивный и продуктивный разговор:
   - Так, господа, выезжаем в пять ноль-четыре. Значит, подъем, соответственно, в четыре сорок три. Едут фэйсы, СОБРы омские, десантники и "вованы". Группа захвата - я и мой зам Мигунов, группа прикрытия тот-то и тот-то. Группа такая-то, те-то и те-то.
   Слава Мигунов:
   - Так, джентльмены, десантники нам дали гранатометы такие-то и такие-то, пользоваться так-то и так-то. - Показывает практически, как надо правильно пользоваться новейшей милитаристской разработкой.
   Вытаскивает предохранительную чеку и, поднимая прицел, говорит:
   - Вот, в этот момент и происходит боевой взвод. - Уложив орудие на плечо и наставив раструб на лоб Геркону, - нажимать вот сюда. - Складывает прицел, вставляет чеку обратно. Кладет гранатомет на стол рядом с компьютером. Смотрит выразительно на Геркона: - Всем понятно?
   Ошарашенный Геркон:
   - Елементарно, Слава... - И на всякий случай: - Слава десантуре!
   - Рома, - спрашивает комвзвода Леша Выключатель, - а здесь-то кто остается?..
   Котовский:
   - Вот ты и остаешься с нарядами.
   Парень ростом два двадцать, Ваня Нечисть, тоже командир взвода, вставляет:
   - Начальник назначил Леху любимой женой!
   - Вопросы есть? - спрашивает Котовский и тут же сам и отвечает: - Вопросов нет. Все, наливай.
  
   Наливать, то есть надевать или не надевать бронежилеты, - это личное, можно сказать, даже интимное дело каждого бойца.
   Практика показала, что броню надевают более худощавые бойцы. Большим, широкоформатным людям броня мешает двигаться. Кроме своего веса, приходится нести на себе много оружия и боеприпасов.
   У снайперов обычно по две винтовки - СВД и бесшумный "Вал", у всех по нескольку ручных гранат и гранат для подствольника, в количестве кто сколько унесет, автоматы Калашникова, гранатомет "Муха", тяжелый пулемет, легкие пистолет-пулеметы, пистолеты и револьверы разных мастей, магазины, пулеметные ленты, фонарик и сухпаи.
   Как последний аргумент, в обязательном порядке должен быть и нож. Если в разгрузке и на поясе свободного места уже нет, прибамбасы пристегиваются к бедрам. На приклад оружия медицинским жгутом приматывается индивидуальный перевязочный пакет. Особо предусмотрительные под жгут вкладывают еще и "последний патрон".
   Чтобы все это можно было легче и удобнее нести, где-нибудь прицепляется фляжка с водой и котелок.
  
   Двигаясь в далеко растянувшейся колонне в сторону Курчили, уставшие бойцы на ходу забираются в кузов "Урала" и некоторое время там отдыхают. Постоянно находиться в машине нельзя. Несмотря на то что впереди идут "вовановские" саперы с миноискателями и снайперы, расстреливающие все подозрительные предметы, не исключено, что и они могут прозевать заложенный заряд фугаса. Или откуда-нибудь с гор прилетит ПТУРС, потому что машина - это хорошо видимая цель и гарантированные жертвы.
   К тому же, если кто хоть раз подрывался на транспорте и выживал, желание ездить на колесах пропадает надолго. Идут до конца на своих двоих, ни разу не отдыхая в машине, только Антоша Слепков, Охотник и Снайпер. Иногда даже вприпрыжку догоняют "Урал", чтобы сообщить очередную хохму сидящим в кузове. Все трое в броне.
   По дороге встречаются чеченские мальчики-подростки, жестами подающие какие-то знаки в разные стороны, молодые бородатые парни-чабаны почему-то в спортивных чистеньких костюмах, с чистыми же правильными паспортами.
   Обочины всех дорог усеяны гильзами разных калибров, пластиковыми упаковками от войсковых сухпаев, ржавыми консервными банками и прочими отходами войны. Если для интереса попинать мусор, нередко можно обнаружить и неразорвавшиеся снаряды. Окопы, заполненные дождевой водой. Иногда - подбитые танки, пушки, бэтры.
   С левой стороны виден уже знакомый поселок Тазен-Кала. С тюркского название переводится примерно как "Озеро за речкой под скалой". Так оно и есть. На берегу этого живописного водоема виден нетронутый мародерами новенький водяной насос. Как они его не заметили, непонятно.
   С утра преодолев двадцать километров, к обеду колонна прибывает в поселок. Он кажется вымершим. Во всех пустующих домах явно побывали мародеры. Население - несколько женщин с детьми и один старик, подметающий метлой свой двор.
   Сама операция занимает сорок минут. Единственный выстрел - по собаке в каком-то дворе. В итоге задержаны два чеченца-активиста еще с первой кампании; фэйсы их спрятали в бэтр. Такая операция именуется "Загон". Пока с одного края поселка шумят с проверками омоновцы с войсками, на другом фэйсы берут тепленькими и без шума убегающих бандюков. Подробности подобных операций обычно перед мероприятиями не разглашаются. Так что омоновские "такие-то и такие-то" группы на этот раз во всем блеске себя не проявили.
   Обнаружен схрон с оружием недалеко от поселка в горах. В двух больших молочных бидонах находят пистолет с глушителем, много взрывчатки, боеприпасы, нарезанный кусками свинец, религиозную исламско-сектантскую литературу, аудиокассеты с проповедями какого-то ваххабита, охотничье ружье с металлическими патронами и пневматическую винтовку. Да еще Денис Мастер на чердаке полуразрушенной школы обнаружил полуистлевший красный пионерский флаг с надписью: "Будь готов!"
   Впоследствии этот флаг вывесили в располаге рядом с якутским. Кстати, именно благодаря якутскому флагу все якутские отряды на Северном Кавказе называют "Якудза". А приклад от пневматической винтовки заменили на отрядный, сломанный.
   Чтобы не возвращаться к теме о флагах, нужно добавить, что в расположении у самарского ОМОНа висел огромный черный флаг с черепом и скрещенными костями. "Веселый Роджер". Когда у них кто-нибудь из бойцов погибал, флаг снимали. Но через положенных три дня он опять развевался над их располагой. До следующей потери.
   Между делом Геркон выясняет во дворе у местной безработной учительницы, которая его угостила огромной, еще горячей свежей лепешкой и бутылкой парного молока, откуда пошло название поселка Курчили. Чили, по легенде, - красивая чеченская девушка, Кур - значит, гордая. Все замуж не выходила. И вот джигит с соседней горы взял все-таки ее в жены. Каким образом он ее "взял", не уточняется. Вот поселок и называется Курчили.
   Когда колонна двигается обратно, буквально на каждом километре стоит небольшая толпа женщин, высматривавших в машинах своих задержанных соплеменников. Вот почему фэйсы их и спрятали в бэтр - меньше шума. Когда БТР проезжает мимо "Озера за речкой под скалой", экипаж деловито грузит водяной насос на борт, резонно решив - не пропадать же добру. Но местные тетки поднимают шум, не дают совершиться преступлению со стороны госорганов. Откуда они появились, так и осталось тайной.
   В располаге, куда прибыли к семи часам вечера, измученные жарой и пешей ходьбой бойцы, не раздеваясь, плюхаются на кровати. Нет сил поднять конечности. Это выглядит довольно забавно.
   Минут через десять стонов, охов и матов, вспоминая традиционную маму, будто она ему поможет, кто-то первым начинает принимать сидячее положение. С помощью обеих рук одна нога закидывается на другую, развязываются шнурки на ботинках, остальные в это время наблюдают за ним и ржут. Высокие грязные ботинки с великим трудом снимаются. С опорой, опять же двумя руками, на спинку кровати, принимается вертикальное положение. Смех усиливается. Тряхнул плечами - на пол падает разгрузка. Как в замедленной съемке снимается одежда, и утомленное тело опять плюхается на кровать. Только после этого бесплатного представления начинается шевеление остальных.
   Вечер прошел как обычно. На севере от Дарго слышны звуки боя. Но на это никто не обращает внимания. Сказывается привычка засыпать под звуки канонады. Позже стало известно - наши военнослужащие подверглись обстрелу. Двое ранены, трое погибли.
  
   Пять часов утра. Где-то рядом прогремел взрыв, и тут же началась пальба. В палатке без команды все вскакивают на ноги. Во время обстрелов необходимо как можно дальше уйти от видимых больших целей и укрыться. Геркон в тапочках, трусах и с автоматом в руке уже в окопе, будто там и ночевал. Рядом быстро возникает еще несколько человек, тоже в трусах, но кроме автоматов в руках еще и разгрузки. Близорукий Саша Опер, надевая свои очки:
   - Сон алкоголика краток, но крепок! - Пытается попасть ногой в ботинок. Все-таки попал, цепляет разгрузку, бежит в окоп.
   Охотник не спеша и со вкусом одевается, во-оружается и, бросив в пустоту палатки: - Без паники! - В полный рост, так же не торопясь, направляется в укрытие.
   По периметру группировки явно происходит сражение. Опять непонятно, кто с кем воюет. Видно только, что у самарцев - снова большая суета. Позевывая, из своей палатки выходит Котовский, одетый, но без оружия. Глядит по сторонам:
   - Откуда стреляют? Пойду к самарским - они знают.
   Минут через десять все затихает. Командир возвращается как после чаепития:
   - С Белготоя обстрел. Два вэвэшника ранены, один в ногу, другой в плечо.
   Белготой - это поселок, как раз на противоположном от самарцев склоне.
   Ну, раз такое дело, можно идти досыпать. Все двигаются в сторону палатки. Антоша Слепков, радостный и весь, как обычно, упакованный в броню, проходя мимо ограждения из мешков с песком, легко подпрыгнув, ударяет двумя ногами по огромной чурке, лежащей на мешках:
   - Война кончилась!
   Некоторые, у которых сон отшибло, идут помогать тем, кому делать нечего. Геркон обращает внимание на отсутствие своего любимого вентилятора. Саша Опер признается:
   - Да я уже в окопе его заметил, прицепился к разгрузке. Потом принесу, не переживай!
  
   Шесть часов утра. Где-то рядом опять прогремел взрыв и раздалась стрельба. Разница от предыдущей суеты только в том, что выбегающие бойцы сталкиваются лбами с забегающими за оружием. Рост у всех разный, но высота входного проема всегда стабильная. Тут хоть пригибайся, если высокий, хоть иди в полный рост, если мал, - лбы обязательно встретятся. При этом встретившиеся бритые головы машинально взаимно охаивают родивших их матерей и заодно какую-то "ту Люсю".
   На больших скоростях при столкновениях бывает довольно больно. Представить страшно, что было бы, если бы кто-нибудь надел каску. Но, к счастью, про каски в такие моменты начисто забывается. К слову, если уж надел каску, то застегивать ремешок под челюстью нежелательно. Бывали случаи, когда осколок от снаряда или выстрел из подствольника сносили при попадании в застегнутый шлем по касательной башку. Минут через десять все затихает.
   Кто-то кричит:
   - Война кончилась?
   - Кончилась! Потерь нет!
   Ну, раз такое дело, можно опять идти досыпать. Все двигаются в сторону палатки. Довольный Опер, куражась, услужливо протягивает Геркону вентилятор:
   - Вот, Гаврила, принес! Гы-гы-гы!
   - Спасибо, Сашенька, - говорит Геркон, беря в руки простреленный вентилятор, - огромное тебе человеческое спасибо! - И, состроив недовольную физиономию, передразнивает: - И-го-го!
   Ближе к обеду прибыли два вертолета. Пока "Ми-8" принимал раненых под шумок деловых спецов, решивших с оказией слетать в Грозный, второй, "крокодил", летал над группировкой и поселком, прикрывая первого и отстреливая тепловые ракеты.
  
   Через несколько лет подполковник милиции Саша Опер закончил высшую академию МВД. Антон Слепков по настоянию супруги перевелся в другое, более мирное подразделение. И осенью 2008 года трагически погиб в автокатастрофе. Остался годовалый ребенок.
  

ДОСТАЛИ!

(дАРГО)

  

...А, посадил его на бочку с порохом - пущай полетает!

Фраза из х/ф
"Иван Васильевич меняет профессию"

  
   Глубокий вечер. На улице, если это можно назвать улицей, густая темень. В палатке светло, тепло и уютно. Все смотрят видео "Иван Васильевич меняет профессию". Кто-то сидит на скамейках перед телевизором, кто-то смотрит, лежа на кровати. Фразы из фильма все знают наизусть. И в этом весь смак. Например, кто-нибудь, опережая артиста, говорит: "Ключница водку делала", артист, смачно закусывая, повторяет: "Ключница водку делала". Всем, как малым детям в детском садике, становится радостно и весело, хочется похлопать в ладошки.
   Вот произносится крылатая фраза: "А, посадил его на бочку с порохом - пущай полетает!" Как вдруг... Где-то совсем рядом гремит взрыв, и тут же начинается густая пальба.
   Все, как обычно, вскакивают на ноги. Проснувшийся близорукий Саша Опер пытается обнаружить на тумбочке свои очки, которые Геркон заблаговременно прикладом своего автомата смахнул под его кровать. Нацепляет очки дальнозоркого Геркона, хватает ботинок. Внезапно, вспомнив матушку Гаврилы, швыряет его очки вместе со своим грязным ботинком на постель своего боевого товарища (друг, называется), хватает автомат с разгрузкой и бежит босиком.
   Самые раздетые уже сидят в окопах и, потирая свои лбы, с видимым трудом, как сговорившись, опять начинают вспоминать, что же на самом деле произошло с той мамой и Люсей.
   Охотник, как всегда, не спеша и со вкусом одевается, вооружается и, бросив: - "Без паники!" - В полный рост направляется на выход. На "улице" он с удивлением смотрит на группу не укрывшихся товарищей, стоящих совершенно спокойно, и на вооруженных братцев в семейных трусах под звуки баталии в полный рост выходящих из укрытий. - Не понял...
   Выясняется, что войну устроили "вованы". Почти каждый вечер или через день они долбят по поселкам "для профилактики" из зениток и тяжелых стодвадцатидвухмиллиметровых минометов, батарея которых стоит примерно в ста метрах от отрядной палатки. От выстрела такого миномета палатка ощутимо содрогается, как будто рядом произошел взрыв. И когда это бывает без предупреждения, у бедного Геркона, человека немолодого, от неожиданности сердце на мгновение останавливается, затем начинает мелко вибрировать - хочется превратиться в нечто маленькое и забиться в неприметную щелочку.
   У всех бойцов по возвращении из командировки домой еще несколько месяцев при резком, громком звуке срабатывал рефлекс самосохранения. Например, от звука лопнувшего воздушного шарика или хлопка из трубы глушителя проезжающей автомашины машинально пригибались, смеша родственников и удивляя прохожих.
   На этот раз вэвэшники долбили поселок Центорой. Минут пять штрихи трассеров упирались в противоположный склон. С той стороны никто не огрызался. Только было видно, как в окнах редких домиков гасится свет.
   Омоновцы, налюбовавшись представлением, возвращаются в палатку. Комментарии сводятся только к одному единодушному слову:
   - ДОСТАЛИ!!!
   К кому это самое "достали" имеет отношение, никто не уточняет. "Достали" редко предупреждающие вэвэшники или часто достающие "чехи", все одно - "достали"! Все и вся ДОСТАЛО!
   Через две недели доблестные омские СОБРы с фэйсами все-таки вычислили место, откуда назойливо "доставали" "чехи". Во время "вычисления" их чуть было не посекли из пулемета, но все обошлось.
   В свою очередь, якудза совместно с десантниками, потратив день и оставив частичку своего здоровья на горных дорогах и тропах, заложили в этом месте пяток фугасов с секретом. А еще спустя несколько дней, после того как парочка бандитов подорвалась, обстрелы надолго прекратились. Через неделю взяли в плен четырех членов этой банды.
  

СОН В РУКУ

  

(Ножай-Юртовский район)

"Вызываю огонь на себя".

Афиша х/ф из цикла -
кино и немцы

  
   Надо сказать, в ОМОНе у всех бойцов, а не только у командиров, есть свой позывной. И настолько этот самый позывной притирается к человеку, что становится неотъемлемой его частью. И обращаются все друг к другу чаще всего не по имени-отчеству, так как это занимает слишком много времени, а по позывному. Когда приходится иметь дело с людьми из других подразделений, то при знакомстве вместо имени можно услышать именно позывной. И это совершенно даже не фамильярность, а просто жизненная необходимость. Надо сказать, очень удобно в боевой обстановке, когда дорога каждая секунда.
   Подходит молодой, но опытный боец Охотник, потому как действительно хороший охотник, рано утром к Геркону, мужику лет за сорок, который связист и ремонтник. Оба люди уважаемые. Потому что уважают друг друга. А у Охотника еще и орден Мужества. Геркон, брея сам себе голову в палатке, изображавшую мастерскую связи, говорит:
   - Здравствуйте, Сережа!
   Охотник:
   - Здравствуйте! Как дела?
   - Прекрасно!
   - Слышь, Геркон, сон приснился мне. Сердце что-то недоброе вещует.
   - Выражайся яснее, - скрючившись у зеркала, мылит голову Гаврила.
   И вот пока Геркон бреется и полощется, Охотник кратко рассказывает:
   - Ну вот, Гаврила, снится, будто бой идет, ну, жопа полная, меня в левую сторону груди ранило. И братва меня с поля под огнем пытается вытащить.
   "Господи, прости!" - про себя творит молитву Геркон, припоминая, что "жопа полная" у Охотника бывала частенько, затем говорит с деланым безразличием:
   - Ото как... И что?
   - Вот и томление в грудях. И все.
   - Не бери в голову, Серега, все будет чпок!
   Явно облегчивший душу Охотник степенно удалился в так называемый спортзал колотить груши и макивары. Геркон же ушел в молитву.
   День прошел в хозяйственно-бытовой суете, вечер - в возбужденно пивном аромате, половина ночи - в сопровождении ахов, охов и фраз: "Дас ист фантастиш!" - от видеомагнитофона и звуков ленивого боя где-то в горах. Это обычно продолжается до трех-четырех часов. Для того чтобы уснуть в относительной тишине, Геркон завязывает глаза банданой, запихивает глубоко в уши наушники плеера и включает успокаивающую музыку Моцарта.
   И вот, как только все вроде бы угомонилось, ровно в пять часов утра звучит команда: "Па-адъем!" Отряд в количестве двадцати человек с тремя фэйсами, взводом десантников и взводом добрых самаритян отправляется в Ножай-Юртовский район на зачистку. В располаге остаются Доктор, подполковник пятидесяти шести лет, Геркон, Гриша Белко, Антоха Слепков и маленький ростом, но довольно шустрый боец Петя Кизилов. Вернуться с зачистки должны вечером. И к вечеру же должна быть готова баня.
   После того как все убыли, а маленькая команда позавтракала, Петя, как особый ценитель и любитель бани, стал ее готовить и затапливать.
   Часам к десяти происходит какая-то нездоровая суета на "малом рынке" - это место метрах в ста пятидесяти от группировки, и там располагаются три дощатых прилавка. Обычно там идет торговля специально для войсковых мелкими предметами обихода и пивом. Заправлял торгом и командовал своим торговым кланом якобы официально отошедший от своих бандитских дел всегда улыбчивый бывший полевой командир по имени Мустафа. Из поселка стали подходить люди: женщины, старики, дети, но были и молодые парни. Никто не митингует, не буйствует. Просто тихо стоят и разговаривают.
   Из других подразделений просачивается информация: поселковые протестуют против беспредела федералов - ночью вертолет расстрелял стадо коров из тринадцати голов и двух пастухов. Хотя на самом деле это значит, что вертолетчики в тепловизор увидели передвигавшуюся банду и ликвидировали ее. Даже местные пастухи знают, что вертолетчики и по ночам отличают коров от людей, и потому в темноте со своими тощими и костистыми коровами не шарахаются от вертолетов.
   Официальный представитель администрации поселка полевой командир по имени Муса о чем-то долго разговаривает на нейтральной полосе с командиром батальона ВВ.
   Петя Кизилов вразвалочку, особой спецназовской походочкой, подходит и говорит Геркону:
   - Сейчас начнется настоящая мужская работа - убивать женщин и детей.
   - Тебя убью, - не принял шутки Геркон. - Баня как, Петя?
   - Готово, - отвечает Петя и уже обращаясь к Доктору: - Док, вы бы уже шли париться.
   - Понял, - говорит Доктор, - почему бы и нет. - И, взяв в руки оружие с разгрузкой, идет наслаждаться банным парком.
   Рация знакомым голосом произносит: "Пилите, Шурик, пилите! Они же золотые!" Не менее знакомый басок отвечает: "Прекращайте базар!" Это значит - отряд движется домой, в Дарго.
   Ближе к обеду толпа у малого рынка начинает расходиться. Напряжение стало спадать. Но ненадолго.
  
   Далеко в горах раздались два мощных взрыва с интервалом в пять секунд. И сразу же за этим, судя по хаотичным автоматным и пулеметным очередям, началась какая-то лихая битва. Пробудилась от долгого молчания рация, раздались возбужденные голоса командиров и бойцов:
   - Нашу машину подорвали!
   - С какой стороны обстрел?
   - "Пост один", вызывай артиллерию на этот кирпичный дом там-то и там-то (даются координаты).
   Слава богу, не побежал Геркон вызывать артиллерию. Выждал минуту...
   Тем временем в расположении самарского ОМОНа тоже суета. Все вооруженные и в броне занимают позиции, будто это их обстреливают. Шум, крики, команды, беготня. Тамошний связист Паяльник, взобравшись на свой блиндаж, что-то кричит и подает руками знаки Геркону.
   Герасимыч ничего не понимает. Четко доходит только слово "кольцо!". Неужели самарцы, что через дорогу, окружены? И почему не по рации?
   Все пятеро якутян сосредоточились возле рации, и, как по телику, начала вырисовываться картина: наш "Урал" с одиннадцатью бойцами и тремя фэйсами подрывается дважды на минах; бандиты дают очередь из пулемёта и скрываются; доблестные солдаты-десантники вошли в раж и пытаются перестрелять наших омоновцев. Задача у ВДВ одна - истреблять всех и вся! Менты вроде бы люди более взрослые, ситуацию понимают, кричат: "Не стреляйте! Свои!"
   По рации слышно: "Прекратить огонь!"
   Все это продолжается пять-десять минут. Но кажется, что не закончится никогда. Постепенно звуки бойни утихают.
   Итог: одиннадцать якутских бойцов и три фэйса контужены, у Охотника в запястье осколок величиной со спичечную головку. Одна снайперская винтовка "Вал" разбита. И серьезно заглючила одна радиостанция "Моторола".
   Герасимыч же сбегал к Паяльнику, оказалось - все их портативные радиостанции находятся в колонне, а стационарная рация настроена на другую частоту. И чего он хотел добиться от Геркона, уже не помнит, по причине старой контузии. После этого случая между самарцами и якудза была протянута телефонная линия, которую постоянно рвал проезжающий войсковой транспорт.
   В первом часу ночи появилась возвращающаяся колонна. Омоновский "Урал" тянет бэха, весь дырявый, как решето. Резина спущена. Кардан переломлен пополам и волочится по земле. Некоторые бойцы подозрительно радостны и весьма возбуждены, оказалось, это и были контуженные.
   Проходя мимо Геркона, Охотник спрашивает:
   - Ну что, Гаврила, ты уже в курсе?
   - В курсе, Серега, в курсе.
   Серега рупорчиком приставляет перебинтованную руку к своему уху:
   - Ась?
   - В курсе, грю. - И громко, по слогам: - В кур-се!!!
   - А это, - показывает руку, - ерунда!
   Во время совместного ужина с командирами десантников и последовавшей затем баней в деталях была обсмакована ситуация в горах.
   Дело было так.
   Колонна в сопровождении БМД, БМП и "Урала" возвращалась с зачистки. Причем в кузове "Урала" находились одиннадцать милиционеров и не привыкшие ходить в горах три фэйса. В кабине - водитель Макс и командир отряда Котовский. Пешие идут по обочинам дороги в шахматном порядке, на расстоянии пяти-десяти метров друг от друга, чтобы в случае заварушки не перестрелять товарищей, да и удобнее их прикрывать. На подъемах дистанция увеличивается, все молча сопят и потеют, на спусках - уменьшается, появляется возможность сообщить свежий анекдот, родившийся в голове или в хвосте колонны.
  
   И вот растянулась эта гусеница примерно на полкилометра. Внезапно под "Уралом" прогремел взрыв - машину со всеми там сидящими хорошо тряхнуло. "Урал" по инерции проехал несколько метров и... Опять взрыв! На этот раз ударной волной всех выбросило из кузова. Причем Котовский с водителем, уже довольно часто подрывавшиеся на машинах, со словами: "Ну, началось!" успели выскочить до второго подрыва. Прозвучала длинная пулеметная очередь.
   Боец Денис Мастер успел заметить, откуда стреляли бандиты, вскинул автомат, но тут под его ногами разбрызгались камни - стреляли солдаты из своей же колонны. С матами Мастер прыгнул плашмя в глубокую колею.
   Рядом копошились двухметровый Нечисть и широкоформатный бывший штангист Леша Выключатель. Оба они, сопя и кряхтя, выталкивали третьего, желающего укрыться от солдатских пуль, - сухощавого Сашу Опера. Получилось так, что Опер прыгнул на них сверху. В итоге Саша, устав их расталкивать, на карачках, оперативно просеменил по ним обоим на свободное место в партере театра боевых действий.
  
   В одиноко стоящем рядом с горной дорогой разрушенном кирпичном здании без крыши и, как позже выяснилось, напичканном минами и растяжками, укрылся Баня Педереп - вот он-то и вызывал по рации огонь артиллерии чуть ли не на себя. Солдаты идут в полный рост, возбужденные, радостные, кричат друг другу: "Вон, вон, еще один!" Милиционеры из укрытий: "Не стреляйте, свои!"
   Слава богу, ни одна пуля и ни один осколок никого не достали! Осколками величиной с лапоть посекло все рюкзаки и вещи в кузове "Урала". Даже бронежилеты, висевшие на бортах машины, разодрались в клочья.
   Трое чудом выживших, контуженных сотрудников ФСБ стали вечными друзьями якутского ОМОНа. Десантники в свой адрес не услышали ни единого слова упрека, и этот случай вспоминался только как очередная хохма. Войсковое братство обрело качество закаленной стали.
  

ОХОТА

  

(Моздок - Грозный - Дарго)

Против природы не попрешь.

Озабоченность

  
   Как уже описывалось выше, цветные картинки и фотографии, вырезанные из журналов с различными красивыми девушками в самых разнообразных жизненных ситуациях, размещались озабоченными молодыми людьми в самых невероятных местах. То, что в столовой был выставлен буквально целый стенд с огромными вырезками, уже говорилось. Но и этого мало. Во всех отрядах и подразделениях, как будто они сговорились или была получена установка свыше, похожие красочные картинки имелись в громадных количествах. Если кто-нибудь приходил в гости к соседям в первый раз, среди прочих достопримечательностей ему обязательно показывали картинки со своими "подружками", находящиеся над изголовьем кровати, на внешней и внутренней дверцах тумбочек, на входе, на выходе, в проходе и т. д.
   Семейные мужики с просветлевшими и подобревшими лицами рекомендовали познакомиться со своей семьей, с женой и детьми, чьи фотки висели на самых почетных местах. А уже потом вели гостя в столовую, где рядом с телевизором в обязательном порядке висели указанные плакаты, на которые, впрочем, уже мало кто обращал внимание.
   Среди этого разнообразия печатной продукции частенько мелькают висящие на гвоздях иконки, святые кресты и четки. Что является, несомненно, крайне положительным фактом и примером, достойным подражания.
   Ну, так вот, к чему это я? А к тому, что мужику всегда охота! Все эти изображения, видео, фантазии, разговоры и воспоминания крайне отрицательно воздействуют на молодые организмы. Наступает гормональная интоксикация мозга. Хочется высокой любви, полета! Ан, нет! Не получается - единственная, к примеру, страшненькая медичка из соседнего войскового батальона принадлежит непосредственно командиру. И в ответ на приглашение какого-нибудь крутого молодчика она обязательно обнадеживает: "Ага, щас приду, вот только сегодня банный день, так что придется несколько подождать, милок". И ждет ее наивный милок, на полном серьезе, вплоть до прибытия в родные края.
   Как-то пришлось Герасимычу столкнуться с тольяттинским ОМОНом по службе. Это было еще до того, как тольяттинцев сменили самарцы. Если самарцы называли себя иногда добрыми самаритянами, то тольяттинцы - итальянцами. Тоже, кстати, горячие парни. Был у них боец Максимка, с совершенно черной кожей, губастый молодой парень с идеально белозубой улыбкой. Любил Максимка иной раз повспоминать на досуге про свои подвиги, приключения и похождения на любовном фронте.
   Вполне возможно, что и сейчас он втирает кому-нибудь по ушам, вспоминая следующее описываемое похождение.
  
   Группа из трех человек вылетела на "вертушке" в Ханкалу, предварительно подобрав в какой-то дыре одного фэйса. Старший спецбрат являлся временным командиром группы. Оттуда, уже вчетвером, на перекладных и бронепоездом - в Моздок. Сделав все свои дела буквально за неполные сутки, вернулись к бронепоезду. Время обеденное, а до отправки состава, со всех мыслимых и немыслимых щелей которого торчат стволы станковых пулеметов и зенитных орудий, еще целых три часа.
   Все с первых минут перезнакомились и стали уже чуть ли не родными.
   Фээсбэшник, узнав, что Герасимыч из якутского ОМОНа, первым делом задает непонятный вопрос.
   - Так это ваши, что ли, "У Симочки" всю мебель покрушили вместе со славянским шкафом? - И внимательно, гипнотизирующими змеиными глазами наблюдает за ответной реакцией. Причем весь его вид при этом свидетельствует о крайней степени подозрительности.
   Герасимыч, предполагая, что это вероятно какой-то пароль, не знает, что ответить:
   - Какая такая Симочка? Это что, прикол такой?
   Разведчик, судя по всему, ответом полностью удовлетворен:
   - Ну, значит, сомовцы ваши... Ну... якудза!
   Максимка, внимательно выслушав всю эту шпионскую белиберду, без лишних расспросов и предисловий заявляет:
   - Охота большой, чистой и светлой любви!
   Молодежь в количестве трех человек изъявляет полнейшую солидарность в этом животрепещущем вопросе и назначает Максимку как самого опытного бойца на любовном фронте, временным командиром группы. Убежденный христианин Гаврила, тем более как представитель морально устойчивого отряда, солидарность не проявляет, но группе разбиваться ни в коем случае нельзя, и ему приходится ехать с ними в неизвестном направлении на пойманном микроавтобусе.
  
   В этом месте опять следует сделать небольшое традиционное отступление и прояснить обстановку. Во всех горячих точках и прилегающих территориях, где хоть мало-мальски существуют войсковые подразделения, небывалым цветом на фоне полнейшей безработицы расцветает криминальная малина. В числе прочих воровских и бандитских профессий ярко проявляют себя сутенерство и проституция. Всякий озабоченный, поймав тачку, найдет у водителя ответ на любой интересующий его вопрос. И тут же, не отходя от кассы, можно получить всю полную сферу услуг: знакомство, первое свидание, уединение в меблированных комнатах, в зависимости от толщины кошелька на час или более. Причем возлюбленную можно заказать любого цвета кожи, национальности и возраста.
   Кстати, во всех крупных городах Северного Кавказа - и в Кизляре, и во Владикавказе, и в Грозном, и в Каспийске и т.п. в среде военно-ментовской братии ходит не то легенда, не то байка о том, как один уже немолодой, но и не старый холостой прапорщик увез на дембель к себе домой, в Россию, одну такую представительницу. И живут они поживают в любви и согласии уже много лет при полном достатке. Причем сам Гаврила несколько раз лично встречался с этими рассказчиками, которые, в свою очередь, своими глазами видели этого самого прапора. Вот только имена у героя байки все время были совершенно разные.
   Водитель микроавтобуса, внимательно рассмотрев Максимку, вникает в суть проблемы и говорит: "Ща спаю, дарагой!" и из ближайшего телефона-автомата совершает звонок другу. Едут в центр, почему-то останавливаясь на зеленый свет светофора и смело проезжая на красный, подбирают у обочины дороги уже с нетерпением ждущую своего очередного возлюбленного.
   Это был "сюрпрайз"! Высокая, стройная, ноги от ушей, смазливенькая, юбочка-пояс. А самое главное - тоже черная! С глазами, олицетворяющими саму невинность, представилась: "Изабель! Здравствуйте!" и тут же подсаживается к Максимке, у которого лицо от нахлынувших чувств, кажется, даже порозовело. Заехали в какую-то кафешку, набрали пивца, осетинских пирогов-фытчин. Сразу как-то потеплело и повеселело, небо засинело, солнышко заблестело.
   А прошло уже минут сорок. Экипаж опять останавливается у телефона-автомата, и теперь уже Изабель совершает звонок подруге. Возвращается и говорит - так, мол, и так, необходимо ехать в Луковскую еще за одной подругой. В Луковской (это историческое название станицы, которая по размеру, населению и строениям является второй половиной Моздока), в машину подсаживается еще одна жрица, уже иранского происхождения, олицетворяющая собой девственность всего Ближнего Востока. Разве что на Востоке за ее наряд она и минуты в живых не продержалась бы.
   Трепыхая крылышками платной любви, томно представляется:
   - Изольда! Ах, какие мальчики! - Замечает серьезного Гаврилу: - Ой!
   Настала очередь найти последнее, третье звено. Гаврила смотрит на часы и робко так напоминает:
   - Джентльмены, нам час пятьдесят осталось!
   На него тут же один боец и фэйс зашипели:
   - Знаем, сам дурак, нам и часа хватит!
   Максимка великодушно заступился:
   - Да ладно вам, некультурные вы люди, пущай сидит. Не мешает.
   У какой-то кафешки таксомотор притормозил. Изольда вышла и, энергично жестикулируя руками, стала что-то объяснять стоящей там коллеге с удивительно красивыми персями, кокетливо выглядывающими из декольте. Если обрисовать коллегу даже словом "непорочность" - значит, ничего не сказать. Видно, что она явно не стремится вливаться в коллектив, либо это на самом деле само целомудрие. Тут стремительно подъезжает иномарка с двумя бравыми войсковыми офицерами, и непорочность исчезает.
   Изабель извиняется за происшедшую заминку: да ее, оказывается, типа, уже ангажировали. Небо стало покрываться тучками, солнышко слегка поблекло. Начинает ерзать на сиденье дисциплинированный и серьезный молодой фэйс, так как по всем признакам только он один остается без пары:
   - Так что, Герасимыч, сколько там у нас времени?
   Нервозность ситуации передается жрицам:
   - Да как так, да мы щас мигом третью найдем, вы нас, голубчики, не оставляйте. Дома детей нечем кормить, хлеба и того нету!
   Герасимыч сочувственно накаляет обстановку:
   - Да что вы, голубушки, что мы, нехристи какие? Нешто мы вам на хлеб не дадим. Да хоть сейчас весь автобус булками завалим!
   - Дык ведь нам еще и сутенеру отваливать надо!
   - И ему, болезному, хлебушка дадим!
   Настает черед ерзать на сиденье Максимке:
   - Герасимыч, ты это, не особо, успеем ышшо. - От избытка нахлынувших чувств и отсутствия подобающих случаю выражений даже делает попытку порвать на себе штопаную тельняшку. И порвал бы, да ясно - жалко стало.
   Герасимыч, которому на всю эту эпопею абсолютно как до утренней звезды, начинает капризничать:
   - Значь, так. Везите меня откуда взяли, в смысле на железку, сами делайте свои черные дела. Безбожники!
   Тут поднялся шум и гам:
   - Дык!!! Товой-то... Итить твою ити...
   - Да как это так!.. Дык успеем...
   - Раскомандовался тут, понимаешь...
   - Да найдем!
   Кто-то поставил точку:
   - Нас на мякине не проведешь!
   Ладушки, машина опять едет в центр. Мальчики с девочками вместе с местным водилой удивляются, что за день такой сегодня не рыбный, ну никогда такого не было в нашей практике!
   Над Моздоком встали низкие свинцовые тучи, вот-вот всю команду расплющат. Солнышко исчезло, полил крупный дождь. Максимка стал чернее самого себя, только белки глаз сверкают. Представительницы двух континентов так и не нашли третью подругу. Группа в итоге кое-как успела до отправки поезда. Но голодающим детям заботливых матерей спонсорская помощь все-таки была выделена.
  
   Обратно ехали до Грозного. Всю дорогу юнцы охаивали почему-то именно Гаврилу. Иногда шушукались и посматривали на него как на какого-то ведьмака. Да как иначе-то? Тема для разговоров найдена и развита, а от этого и дорога короче и веселей.
   В разрушенном городе, ароматами, витавшими в воздухе, напоминавшим морг, попрощались с фэйсом, который укатил в неизвестном направлении по своим шпионским делам на шикарном бронированном авто. Авто представлял собой грузовой "Урал" с настилом и высокими бортами, сложенными из толстых бревен. В оконных проемах стандартно расположились бронежилеты. Подобных машин сновало по всему Кавказу немерено.
   На одном из блокпостов, с где-то подобранной и вывешенной табличкой - "Герои Советского Союза, ветераны и инвалиды ВОВ, инвалиды детства, ветераны тыла и труда обслуживаются вне очереди", словили машину и на невероятно большой скорости добрались через разрушенный город до авиапорта Северный. Аэродром с переломленными напополам воздушными судами огорожен обильно испещренной пулевыми шрамами бетонной стеной, на которой аршинными буквами написано: "В ДРУЖБЕ НАРОДОВ - СИЛА РОССИИ!"
   Там, возле "вертушки", произошел небольшой инцидент с двумя уставшими и хриплыми подполковниками, которые наотрез отказывались пускать в переполненный салон транспорта группу с подозрительным негром. Парни все-таки что-то им доказали, многозначительно кивая на ничего не подозревающего старого карьериста в звании старшего лейтенанта - Гаврилу, комплекцией, ростом и возрастом гораздо поболее подполковников, который в потрепанной одежде с большими дырами на коленках, без знаков различия, полулежа на зеленой травке, как у себя дома, безмятежно распивал чаи в солдатской компании и что-то чинно поедал из солдатского котелка. Да и сам экипаж боевого вертолета, не раз бывавший в Дарго, деловито вставил свое слово.
  
   В Дарго прибыли вовремя, хотя Максимка намекал еще в Грозном, что неплохо бы зависнуть на недельку в Ханкале с целью порыскать там в прилегающих кафешках и госпитале, а пожить можно и у гостеприимных читинцев или, на худой конец, у питерских. Но Гаврила со словами: "Какое кощунство!" от такой аферы категорически отказался: "Не приемлю!"
  
   Через полторы недели на винтах этого самого вертолета, со свежеперебитым пулей датчиком внешнего давления, пришла скорбная весть. Сразу после вылета якутско-тольяттинской команды, буквально через пять минут, в очередную загружаемую "вертушку" влетела управляемая ракета. Погиб весь экипаж, состоявший из пилота, штурмана, пулеметчика, погибли также один солдат и оба подполковника.
   Гораздо позже произошел трагический случай в Ханкале. Группа якутских омоновцев, прилетевшая из Дарго, уже совершая посадку в Ханкале на "вертушке" "Ми-8", наблюдала, как на высоте примерно двухсот метров была сбита так называемая "корова" - вертолет "Ми-26". На борту "коровы" находилось сто сорок военнослужащих. Сто девятнадцать из них, выбегая из горящего транспорта, подрывались на своих же минах, в изобилии расставленных вокруг группировки.
   Из двух "вертушек" боевики выбрали большую по размерам.
   Небеса опять содрогнулись от рыданий матерей по всей России. Не дождались мамы своих сыновей - молоденьких солдат и офицеров.

* * *

   Гриша Белко, мужик ростом метр девяносто, левой ручищей небрежно закинул за плечо полную "эрдэшку" с пулеметными лентами. Правой, как детскую пластмассовую игрушку, подхватил тяжелый пулемет с пристегнутой бадьей-магазином. Сплюнул на землю, цыкнул через зубы и сказал:
   - Ну все! Они попали!
   Все, кто видел эти телодвижения, восхищенно спрашивают:
   - А кто - они?
   Гриша, нахмурив подгоревшие брови и сделав суровые глаза:
   - Да кто-кто! Они - волки позорные!
   Личный состав отряда, заразившись патриотическими чувствами, срочно изобразил на обветренных и загорелых лицах мужество и непоколебимость. И не мешкая выдвинулся на зачистку горных поселков в соседний район. В ту же сторону над их горячими головами, завихрив концы бандан, пролетели два зеленых "крокодила" (это не глюки, это боевые вертолеты "Черная акула"). Друзья-товарищи, оставшиеся на базе, растроганно помахали вслед кухонными тряпицами. Дескать: "Уже тоскуем, берегите себя!"
   Гриша на днях вернулся из Ханкалы. Привез на "вертушке" продукты питания для отряда. Чтобы не шляться без дела, у него встал выбор: а) лежа на кровати ковырять пальцем в носу; б) идти на заготовку дров; в) двинуться на очередную зачистку. Он легко, не задумываясь, выбрал последнее.
  
   В расположении остались наряд по кухне да двое-трое на постах. Все дружно занимались разделкой горной козы (возможно, ее имя - газель). Раздобыл ее в горах Охотник, будучи на заготовке дров. Ну и, естественно, как бывает в таких случаях, байки крутились вокруг да около охоты. Кто-то в Ингушетии лучил с вояками на танке зайцев. Кто-то из крупнокалиберного пулемета стрелял из БТРа уток в степной половине Чечни. Правда, от уток и зайчиков мало что оставалось. В красках вспоминали, как на днях всем отрядом долбили из автоматов по громадной стае гусей, пролетавших над располагой. И при этом ни в одного не попали. Охота - это такое дело, что говорить о ней можно бесконечно. Вот об этом-то и пойдет речь ниже.
  
   Восходящее солнце осветило верхушки гор. Заплясали солнечные зайчики со стороны дальних лесов - это "чехи" передают друг другу свои секретные сообщения. Наверняка что-то про погоду.
   В палатке слышно, как на посту Антоша Слепков кричит:
   - Братва! Наши идут!
   Все вышли встречать героев дня, как-никак хоть какое-то событие. Само событие разглядывает в бинокль и комментирует Антоша:
   - Вот вижу оголодавших, с изможденными лицами, но смею вас заверить, непобежденных соратников. Кто ж их победит-то? - Сам себя спрашивает Антоша и тут же отвечает: - Не быть тому! Слева нас - рать и справа нас - рать! Интере-есна! А кто это идет замыкающим? С таким пижонским красным галстуком? Ась? Неужели Гриша? - Антоша подправляет фокус бинокля. - Прошу прощения, господа, это не галстук. Это его язык!
   Приволочился бородатый отряд, и самым последним, без оружия и без броника, истерзанный безжалостными горными дорогами явился Гриша. Его груз еще в дороге распределили между собой бойцы.
   Тема для разговоров со смакованием нашлась надолго. Бедный Гриша, с первых дней не разработавший мышцы своих ног по причине выбивания в Ханкале для неблагодарных товарищей калорий, потерял покой и сон.
   Покой и сон вернулись к Грише в тот момент, когда означенные покой и сон потерял Гаврила. Цепочка событий следовала таким образом.
   Почившая газель дала благотворный толчок для развития охотничьей мысли. И однажды теплым, ласковым вечерком Гаврила, валяясь на кровати, предварительно задумчиво поковырявшись в носу, двигает идею:
   - Братцы, а не получить ли нам горного зайчика фонарями?
   Это был сигнал к действию.
   В срочном порядке собирается азартная бригада опытных, судя по байкам, промысловиков. К фонарям приматываются дополнительные батарейки. Предупреждаются посты соседей, чтобы в темноте невзначай не перестреляли казенные фонарики. У Гаврилы была старинная дробовая бердана, соответственно и бразды правления артелью доверили ему. Изредка металлические патроны к ружью давали добрые самаритяне, находившие их в бандитских схронах. Это оказалось очень кстати.
   Охотники внаглую, резонно решив, что экстремисты просто не поймут, в чем дело и не будут мешать процессу, выдвинулись во тьму ночи с целью очистить прилегающую "экологическую нишу" от зайцев. Зайцы, вместе с бандитами, как того и следовало ожидать, на фонарики абсолютно наплевали.
   Развеявшиеся на свежем воздухе цари природы вернулись ни с чем. В коллективе без каких-либо мук родилась свежая тема для разговоров и анекдотов. Гавриле пришлось отбрехиваться и переводить стрелки на плохие, по его мнению, импортные фонарики, выпущенные в производство какой-то левой космической фирмой.
   Но мысль человека разумного не стоит на месте. Через день, отобрав у Гаврилы "ружжо", стали очищать область обитания наглого зайца на дырявом "Урале". И процесс пошел! В меню появились "окорочка жареные заячьи с луком и картофелем отварным, в соусе пикантном", "грудинка пареная заячья с макаронами, по-баварски" и прочие заячьи кулинарные изыски.
   На свою беду Гриша через некоторое время предлагает покуситься на кабана. Благо диких кабанов в мусульманской земле тьма-тьмущая. Было время цветения кукурузы, и деревенские фермеры отгоняли эту нахальную живность чуть ли не палками. Ставили петли у своих огородов и, если кабан попадался, все-таки вызывали "неверных" солдат, предлагая им живое угощение, лишь бы самим не оскверниться через прикосновение к нечистому животному.
   Опять собирается бригада волонтеров. Умники вспоминают, что кабан - животное семейное. Следовательно, все договариваются стрелять, в случае обнаружения стада, строго одновременно. Этот значимый пунктик подчеркивается особо и неоднократно.
   Предупреждены соседи, уточнены пароли, набиты магазины, и отважные ребята уже на месте. Распределились метров через десять-пятнадцать друг от друга. Гриша получился фланговым. Выбрал местечко под каким-то мощным лохматым деревом, затаил дыхание, навострил ухо, сфокусировал глаз. Бесшумно снял предохранитель с автомата. Полная луна освещает пейзаж. Мужественное сердце лихорадочно бьется в охотничьем азарте. В общем, благодать.
   Проходит час. Проходит другой. Проходит мощный вепрь метрах в десяти от Гриши. За папой по убывающей идет мама, и следом семенят остальные члены семьи. Еще немного, и все скроются в ближайших кустах. Почему никто не стреляет? Половина стада уже вне поля зрения! А, была не была! Гриша одним выстрелом снимает последнего, не успевшего скрыться в чаще самого крохотного кабанчика.
   Дальше события развиваются в течение нескольких секунд. Тишину нарушают визг и дикий рык. На сцену резво выступают разъяренные мама с папой общим весом примерно с полтонны, которые стремительно несутся на кровного обидчика. Кровный обидчик, успев крикнуть: "Братцы-ы!..", совершает подъем переворотом на сук дерева и невероятным образом умудряется там удержаться.
   Видно, как в темноте, с шумом и сопением, бегут, лязгая на ходу затворами, семь фонариков. Свинячья семья, согласно древнему инстинкту самосохранения, не замедляя скорости, проносится, уже молча, мимо дерева и исчезает в ночи. Сук ломается, Гриша, пустив петушка, кричит: "Брат!.." - и оказывается снова на земле, на пятой точке. Слово, из принципа, нужно все-таки докончить, и он добавляет: "...Цы-ы!"
   Пока Гриша встает и отряхивается, подбегают остальные члены артели:
   - Что случилось?
   - Что за шум, вы, случаем, не ушиблись?
   - Требуем, в конце концов, объяснений!
   Гриша встает на ноги и тут же принимает позу:
   - Вот, вашу маму, мы же договаривались все вместе стрелять, где ж вы, нехорошие, такие-сякие, были-то? Целое стадо ушло в вашу сторону! А я, вон, полюбуйтесь, порося завалил!
   Семеро лбов, которые то ли не видели кабанов, то ли проспали, не желают сдавать позиций и всю дорогу пилят бедного Гришу:
   - И не жалко тебе ребеночка-то? Изверг ты этакий!
   - Кровопивец! Сказано же было, всем вместе по стаду стрелять!
   - Это ж скока центнеров с гектара мы потеряли?!
   - Э, худой человек, аднака! Заметьте!
   - Девочки, не ссорьтесь!
   По мере их приближения к постам группировки все видят такую картину.
   Совершенно наплевав на конспирацию, приближается шумная компания фонариков, в среде которой явно происходит какая-то склока. Бросив ответ на пароль, группа с сопеньем идет во тьме ночи дальше. Слышны фразы:
   - Одновременно стрелять!
   - Сам дурак!
   - Я ж замочил одного!
   - Всех нужно...
   - Я к вам дифференди... дифференцированно. А вы...
   - Ну и козел!
   - Не козел, а порось!
   - Ну, девочки, не ссорьтесь!
   Промывание костей бедного Гриши продолжалось вплоть до ужина следующего дня, когда уже и гости, прибывшие, как всегда, не то на огонек, не то на ароматы, наевшись жареного в собственном соку кабанчика, поглаживая животы и почёсывая... не важно что, лениво обсасывали поросячьи косточки.
   Но ведь должен же кто-нибудь из сытых и довольных жизнью проявить милосердие. Не к поросю, конечно, к Грише:
   - Джентльмены, да что вы причепились до человека. Единственный мущина кабанчика стрельнул, а вы его клюете! Он, можно сказать, отодвинул сроки нашей голодной смерти. Стыдно, стыдно, господа! Молодец, Григорий Батькович! Так стоять! Как у молодого!
  

ТУМАН В ЯЙЦАХ

(ДАРГО)

  

Туда не ходи, сюда ходи!

Из х/ф
"Джентльмены удачи"

  
   Шесть часов утра. На посту Геркон. Бдительно смотрит он в бинокль в сторону малого рынка. Видимость - сто-двести метров. Туман сплошной. Ну не нравится Геркону именно эта сторона. Дело, наверное, даже не в шестом чувстве, а в том, что слева, справа и сзади несут службу так же бдительно посты соседних подразделений.
   И вдруг из рощицы появились два силуэта. Ну, явно бандиты. Геркон напрягся. Прижал бинокль к мешкам с песком, чтобы не лихорадил в руках. Парни очень осторожно и нежно достали что-то из заплечного мешка, минуты две-три посуетились у дощатого прилавка, после чего исчезли в рощице.
   Пока командиры решали, кого направить на проверку малого рынка, туман потихоньку начал рассеиваться. Сквозь пелену стали распознаваться силуэты бдительных постовых соседних подразделений.
   Трое бойцов в банданах, красиво, как в кино про американских солдат удачи, не исключено, что и рисуясь перед соседями, прикрывая друг друга, пошли на проверку. Самарцы и десантники удивленно провожают их взглядами.
   Вернулись более раскованно.
   - Ну, что там?
   - Да пакет с яйцами на пустой коробке и провода торчат. Пустышка.
  
   Через пару часов в группировке началось оживление. Туман окончательно рассеялся. Наступил очередной напряженный рабочий день. Завтрак. Суета. Ходят туда-сюда гости и официальные лица. Последние сплетни и утренние новости. К Геркону, расслабленно сидящему на посту в домашних тапочках и лениво посасывающему конфетки, пришел Поручик - комвзвода самарского ОМОНа.
  
   Кстати, несколько слов о Поручике. Будучи в школе милиции, любил Поручик цеплять на себя погоны старшего лейтенанта и выходить с жезлом инспектора ГАИ на "большую дорогу", таким образом зарабатывая себе солидную прибавку к скудному студенческому пайку. Ну и влетел как-то непосредственно на начальника школы. Так он и стал Поручиком.
  
   После чопорных приветствий (как-никак, а представители отрядов) и объемной вступительной беседы, Геркон предложил гостю "компет". Поручик, желая показать, что тоже не пальцем деланный, мол, тоже с образованием, спросил:
   - Это... По-французски - выпить, что ли?
   - Это по-якутски в смысле конфетку отведать.
   Говорит Поручик загадочно, с видом человека, обладающего ценной информацией:
   - Слышь, Геркон, у вашего командира как имя-отчество?
   - Э-э... Того не ведаю. Эй, Опер, у Романчика как отчество?
   - Э-э... Пользуясь случаем, хочу сказать следующее... - Задумался Опер, срочно зачесав бритый затылок своей образованной головы. И, уставившись в безоблачное небо: - Эй! Антон! У Котовского как отчество? - перекинул стрелки Сашенька и пошел дальше, куда и шел.
   Антон начал почесывать лоб, по которому явно забегали мысли, и стал внимательно рассматривать носки своих кроссовок:
   - А-а... А!.. А хрен его знает! - И тоже исчез в своих легких кроссовочках.
   - Ну, вы и банда! Ну ладно, ты, Геркон, передай командирам, чтобы ваши на малый рынок не ходили.
   - А что такое? Что случилось? Вы меня взволновали, Поручик! Говорите, говорите, мне интересно! - встрепенулся Геркон, аж снимая ноги с мешков и предвкушая, как с таким же важным видом сливает информацию командиру и друзьям.
   - Заминировано там все. Все уже знают. А вы тут рогом не шевелите! Ну, балбесы. - Сокрушенно мотнув головой и цокнув языком, вытаскивает из-за пазухи плеер, - Герасимыч, сремонтируешь? Сам знаешь, для спецназовца, если что-то больше двух кнопок, это уже компьютер.
  

ХОРОШИЙ СТВОЛ

(в КАКОЙ-ТО ДЫРЕ В ГОРАХ)

  

Осень. Осень грустная пора.

Из песни

  
   В контртеррористической группировке ажиотаж, ибо "уж небо осенью дышало", по ночам в палатках стало прохладнее, на лицах сотрудников спецподразделений по утрам стали появляться пессимистические морщинки. По ближним оврагам каждый день пилить неизвестно какие деревья уже тоже достало.
   Котовский, только что прилетев на вертолете после очередного ранения из госпиталя, погостив у соседей, решает оживить обстановку и не доводить дело до коллективной депрессии. И с целью приподнять боевой дух бойцов запустил все наличные силы на оптовую заготовку дров непосредственно в горы, в лесные массивы.
   На операцию "дрова" вышли, как и положено по договоренности с соседями, ровно в пять девятнадцать.
   До намеченной цели между Белготоем и Тазен-Кала - километров шесть. Впереди двигаются войсковые саперы с двумя собаками и снайпером, который расстреливает все подозрительные предметы по курсу далеко растянувшейся колонны. Колонна идет медленно, часто приходится с помощью БТР вытаскивать застрявшие в липучей грязи "Уралы". Да и сами бэтры и БМД бывает друг друга вытаскивают.
   По ходу колонны, местами, в кустах сидят солдаты-снайперы и другие спецы, которых забирает последняя машина колонны, в свою очередь, из передних машин выходят на прикрытие отдохнувшие.
   Колонна движется по горной дороге, все вокруг хорошо просматривается. За Белготоем штурмовик "Су-25", вероятно, обнаружил банду, потому что сбросил опознавательную дымовую бомбу, которая долго держит на местности высокий столб густого белого дыма. Следом прилетают два "крокодила" и обрабатывают гору пулеметами и ракетами.
   В это же время по низу ущелья идет цепочкой процессия смиренных женщин, с головы до пяток укутанных во все черное. Уже известно, что направляются они из Дарго в тот самый Белготой на похороны безвременно ушедшего родственника. Со стороны Дышне - Ведено виден высокий столб пламени - это горит так называемый "самовар". Федеральное подразделение обнаружило и уничтожило подпольный цех по изготовлению нефтепродуктов. Кстати, левый бензин во всех поселках продают сопливые пацаны у обочин дорог в двадцатилитровых бутылях. Но попадаются и трехлитровки.
   В одном месте, метрах в двухстах от дороги, стоит остов свежеподбитого танка "Т-90", рядом лежит на земле башня. Колонна остановилась. Башню обследовали командиры и делают резюме: "Ствол хороший, надо уничтожать". Дело в том, что боевики, судя по всему, уже приглядели стволы пушки и пулемета, и эти стволы могут со временем вдарить по федералам.
  
   К одиннадцати часам прибыли на место, распределили участки для вырубки, расставили заслоны и прикрытие. Начинается работа. Якутские бойцы с солдатами-десантниками, собрав силы в один кулак, принимаются за вырубку и распиловку леса. Готовые бревна просто скатываются вниз, где они тормозят как раз у дороги, там их и пилят на более приемлемые для погрузки чурки.
   Во влажном лесу, больше напоминающем джунгли, якуты обнаружили огромный тридцатиметровый тополь в два обхвата. А чего мелочиться, давай его за раз и сделаем. Бензопила, войдя в дерево до основания цепи, взвизгнув, заглохла. Вытащить ее ну никак невозможно. Давай топорами выстругивать клинья и забивать их в распил. Через час пилу вытащили и начали пилить по периметру, местами помогая опять же топорами и прикладами.
   Вырезы получаются уже фигурными, пилой вырезаются из ствола какие-то призмы и треугольники. А тополь все стоит, ну прямо олицетворение воинского духа. И топор-то его толком не берет, не дерево, а бетон какой-то. Кое-кто предлагает использовать тротил, умнику напоминают, что любой выстрел, а тем более взрыв - это тревога. Так что, низзя, батенька!
   Часа через два люди все-таки одержали победу над природой, и тополь, с великим шумом и стенанием, ломая соседние деревца, упал вершиной вниз по склону. В этот момент где-то сверху, как накаркали, прозвучали два выстрела. Буквально через несколько секунд откуда-то (чпок-чпок-чпок) повыскакивали разного рода "спецы", имеющие твердое намерение по представившейся возможности, повоевать:
   - Стреляли?
   - Где война?
   - Кто кого?
   По рации сидящий в заслоне боец передает:
   - Да это я, Охотник, косулю стрельнул!
   Сверху, из чащи, эту козу уже тащат. Спецы в восторге:
   - Ну вы даете копоти, мы думали граната хлопнула. Да еще мясо стреляете тут между делом! Радиоперехват был, банды нас ведут. - Посмотрели на побежденное дерево и с завистью добавляют: - Да-а, хороший ствол! А мы там трахаемся с какими-то кустиками.
   Якудза тактично уточняют:
   - Это в смысле - в кустах, что ли?
  
   На уничтожение танковых стволов пошли почти в том же составе через сутки, после сильного ливня. Поручик, сев на мокрую лавку в кузове "Урала", говорит:
   - А че это у меня задница-то мокрая?
   Кто-то отвечает:
   - От волнения, наверное! Наливай!
   Налили, выпили, запили водой из горной реки, разбавленной лимонной кислотой, эта процедура якобы помогает снять усталость и бодрит. Прибыли на место, распределились по периметру театра военных действий. К башне танка пошли минеры с командирами.
   С первого захода разорвать стволы не вышло, взрыв получился слишком вялый или танковое оружие было очень качественное. Пока готовили другие заряды, неожиданно из-за верхушки ближайшей скалы появились вертолеты - два "Ми-8" и "крокодил", которые сразу пошли на боевой заход.
   Возившиеся возле танка люди изобразили на лицах осеннюю грусть и, остолбенелые, не зная что делать, стали мысленно посылать прощальные импульсы родным и близким. Стоявшие по периметру в оцеплении приготовились увидеть страшную картину, как из их товарищей свои же товарищи сделают пушечное мясо.
   Но, слава богу, летевшие на малой высоте асы все-таки вовремя различили напуганные лица псов войны и с подобревшими глазами улетели, изобразив корпусами что-то вроде: "Ну, бывай!"
   Еще часа два минеры на легком ветерке возились с подрывом стволов. Так что, никто не знает, что там у них произошло с задницами. Но когда все закончилось, первое слово, услышанное от них, было: "Ну, наливай!"
  

ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ

  

(Грозный)

Спят усталые детишки, тихо спят!

Колыбельная

  
   Стояло время какого-то непонятного и смутного перемирия, устроенного властями обеих противоборствующих сторон. Возможно, с целью дать время отдышаться и набраться сил экстремистам.
   Отряд базировался на мрачных, прокопченных развалинах Грозненского шарикоподшипникового завода.
   Метрах в пятидесяти-шестидесяти от расположения ОМОНа, за хорошо сохранившимся солидным бетонным ограждением, в таких же развалинах базировался отряд бандитов - боевиков. На израненной бетонке имелась старинная надпись, намалеванная розовой масляной краской: "Руские свиньи сдаваитись выакружены!!!" Слева от этой надписи, чуть ли не под трафарет, аккуратно, с равными пробелами между слов, черной краской: "Проверино - мин нет". Справа аршинными зелеными буквами, без единой ошибки, выведено традиционное заборное слово.
   Своих злейших врагов - якутян недоброжелательные чеченцы небезосновательно называли "белкоглазы". По этой причине старались лишний раз из живописного укрытия не высовываться.
   В столице Чечни стало непривычно тихо. Правда, изредка раздавались всплески кратковременных боев где-то в центре города и, судя по одиночным разрывам, какая-нибудь машина напарывалась на фугас. Пару раз пролетал вертолет, несущий на стропах бесхвостый корпус такой же "вертушки", но только без лопастей. Сперва целеустремленно тарахтел, отстреливая тепловые ракеты, в сторону авиапорта Северный. Через сорок семь минут в том же составе - обратно.
   На огромных скоростях проносились: то разный транспорт молчаливых и угрюмых хороших парней, то битком набитые грузовики с обнаглевшими свирепыми плохими парнями, с зелеными повязками на бородатых, косматых головах. Портя атмосферу криками "Аллах акбар!", они зачем-то эмоционально трясли автоматами. Словом, нехристи.
   Причем какая-то схожесть в поведении всех участников броуновского движения все-таки наблюдалась. А именно - как можно быстрее покинуть точку "А", миновать непонятную и оттого представлявшую огромную опасность некую точку "В", достичь, не подорвавшись на минах и не попав в засаду, точки "С". Больше всего перепадало при этом точке "В", которую обстреливали, взрывали и сжигали все кому не лень. Как говорится, и ваши и наши.
   Если внимательно рассмотреть план-карту столицы, то эта самая точка "В" покрывает весь город Грозный. А вот точки "А" и "С" до того засекречены обеими сторонами, что хоть под микроскопом рассматривай - не найдешь.
   Можно было и не писать всего этого, обойдясь одним словом - "ХАОС!". Но эта мысль отодвинула музу во взлохмаченной голове автора уже довольно поздно.
  
   По утрам и вечерам по руинам вокруг располаги осторожно ползала группа бойцов во главе с Сапером. Сапер - мужик уважаемый, опытный, во всяких переделках побывал. Где-то в Аргуне был контужен, награды по праздникам только на спину не вешает. Одним словом, еще тот пес войны. Из всех щелей вытаскивая разнообразные мины, расставленные боевиками, ставит их в другие места, попутно аккуратненько укладывая и свои. То же самое ладили и невидимые глазу бандиты в окрестностях своей территории. Причем обе противоборствующие стороны, как полагается, аккуратно заносили местонахождение своих смертоносных зарядов в особые тетради. Количество записей в гроссбухах увеличивалось. Свободные от мин места на территориях уменьшались. В итоге информация в записях становилась совершенно недостоверной и запутанной. У любого профессора, вздумай он разобрать эти записи, в башке шарики за ролики повыкатываются.
  
   Вот как-то вечером, уже в сумерках, опытная группа, растворенная в обломках покореженного железобетона, прочувствовала чье-то живое присутствие. Причем бандитское осиное гнездо находится сзади, а присутствие - спереди. Как назло, никто с собой не взял бесшумный "Вал". Стрелять, шуметь нельзя, можно попасть под перекрестный огонь. И суетиться с наступлением-отступлением в обстановке крайней заминированности тоже вроде бы невозможно. Сапер шепчет:
   - Кто т'т'такие? М'морду освети!
   Послышалась тревожная возня, осторожное щелканье автоматных предохранителей и ответный шепот:
   - Пэ'п'пшел на х!.. С'c'сам с'свети!
   Слышен чей-то дополнительный, чисто славянский, шепоток:
   - Борисыч, сматываемся!
   - Я'якутский о'ОМОН, м'м'мать твою ити! П'повыражайся тут еще. Хули'г'ганье!
   - Не'не'нерюнгринская пэ'пэ'пятьдесят восьмая а'армия!
   Кто-то невидимый продолжает настаивать:
   - Борисыч, сматываемся!
   Сапер в шоке, на ум ничего не приходит, кроме шепота:
   - А б'батагайских н'нет?
   Ответный шелест выдает стопроцентный якутский пароль:
   - Это мэ'мэ'между Уругваем и П'Парагваем? (Борисы-ыч, сма-атываемся!) Н'н'нету!
  
   Оказалось, трое солдат во главе с хорошо контуженным сержантом Колей, уважительно именуемым солдатиками Борисыч, выйдя утром с блокпоста на площади Минутка, по своим, описанным чуть ниже делам, заблудились в городских руинах.
   Солдатиков завели в надежно охраняемые дебри завода, в хорошо вылизанную комнату, где Борисыч, не обнаруживая ни на ком знаков различия, обращается к самому старому - прапорщику Гаврошу, с перевязанной ногой и тоже качественно контуженному, по-военному четко:
   - Тэ'тэ'товарищ командир, сержант такой-то, пэ'пэ'пятьдесят восьмая а'а'армия СКВО.
   Гаврош сидит на большом кожаном кресле. Перебинтованная по колено нога покоится на красивом резном столике. На нем - хрустальный графин.
   - Да ты не тэ'тэ'тушуйся, садись, зэ'зэ'земеля! Сэ'сэ'с Нюрки штоль? - И уже разливая: - Пить буш?
   Борисыч, сокрушенно махнув рукой, изрекает:
   - Буш!
  
   Хоть автор и обещал никаких кровавых страстей и зверств не описывать, но данная ситуация вынуждает раскрыть вкратце картину происходящего.
   Прошлой ночью на войсковом блоке офицеры с прапорщиками справляли чей-то день рождения. Как обычно бывает у русского народа, со временем напитков не хватило. Военные, полагаясь на железное авось и решив, что прибыли в Чечню на увеселительную прогулку, послали одного молоденького рядового по неоднократно проверенному адресу за добавкой. Солдатик не вернулся. Когда рассвело, у блокпоста, ко всеобщему ужасу, была обнаружена отрезанная голова этого солдата. Тела нигде не видно. Снаряжается команда во главе с Борисычем искать тулово.
   Группа все более расширяющимися кругами уходит от площади и в конце концов начинает блудить по городским развалам. Хождение в данных условиях вовсе не променад - нужно и передвигаться скрытно, и внимательно рассмотреть все попадающиеся на пути тела, и постараться обойти заминированные места, где-то, отдыхая, повспоминать таблицу умножения и заодно повыражаться - глянь, а уже и свечерело.
   Борисычу с его блудной командой крайне повезло, что наткнулись в итоге на своих. И во много раз повезло более, что вечерняя беседа встретившихся сторон не началась со стрельбы. Свои по сумраку обычно не шарахаются, а если и случается встречное шатание, то никто и никого при встрече не расспрашивает о положении дел на фондовой бирже - начинают взаимно друг друга истреблять.
  
   Уже ночь. Сытым и довольным воинам старшина выдает беленькие простыни и пододеяльнички. Они томно растягиваются на свободных местах ушедших в наряд людей.
   Тишина. Благодать. Радиостанция привычно сквернословит на всех языках, в том числе и на якутском, и время от времени выдает: "Йо-ожи-ик!" Уже все обговорено и перезаикано. А уснуть никто не может. Чего-то явно не хватает. Все потихоньку ворочаются в постельках и выражаются по поводу ситуации.
   Борисыч первым замечает непорядок:
   - Че'че'чевой-то т'т'тихо тут у вас, м'мужуки.
   Гаврош, умиленно, явно проявляя отеческие интонации:
   - Сэ'сэ'спокойной ночи, К'Коленька!
   Раздается громкий "шлеп!", аж в пустоте завода зазвенело, это Леша Выключатель себя по лбу шлепнул. Таким образом вогнав какую-то свежую мысль в свою мудрую голову:
   - Б... Спать не дают, козлы! - Встает с директорского кожаного дивана, достает из шикарной, директорской же тумбочки-столешницы мощную рогатку и консервную банку с крупными подшипниками. И шарк-шарк-шарк - пошел в трусах и тапочках на выход.
   Через некоторое время невдалеке слышно "Дзинь-дзинь-дзинь!" - Леша из рогатки обстреливает позиции боевиков и, вдоволь навоевавшись, спокойно возвращается:
   - Ну, теперь и поспать можно.
   Слышно, как у ваххабитов начинается паника:
   - У-у шайтан! Сы'сы'собаки, белкоглазы, из б'б'бесшумки б'ёбс'обстреливают! - Начинается плотная ответная стрельба со всех видов автоматического оружия по руинам завода. - А'а'алла-ах ак'ак'акба-ар!
   Через три минуты в располаге все свободные от нарядов бойцы и измученные солдатики, спокойно, под шумоток, уснули.
  

ТАРГИМ

(Ингушетия)

Мимо, весело звеня карабинами,

пролетели альпинисты.

Из прочитанного

  
   На объединенную войсковую группировку в Таргиме, что на границе Ингушетии с Грузией, сводный отряд якутской милиции свалился, в прямом и переносном смысле, как снег на голову. Причем вместе с первым снегом. На двух вертолетах.
   А дело было так.
   До этого месяц якутяне стояли в ногайских степях на блокпосту в Чечне, в Шелковском районе. По ночам ходили маленькими группами в разведку. Охраняли сами себя. В радиусе десятка километров ловили левые автоцистерны с нефтепродуктами, изредка - бандитов. Проверяли все проходящие автомашины. Зачем-то взрывали объездные мосты и перекапывали дороги. В отличие от соседних ногайского и дагестанского блокпостов мзды не брали. Удивленное такой непродажностью якутов население изредка одаривало бойцов фруктами-арбузами, водкой-коньяком. Эти подарки довольно хорошо снимали стрессы и усталость. Проверяли всех дотошно.
   И вот спит Геркон несколько "уставший" и снится ему странный сон: якутская зима, якутские горы, якутский отряд шарахается среди сосен по этим самым горам и находит схрон с оружием. И видит Геркон внизу отряд бородатых боевиков, количеством намного превосходящий милиционеров. Кричат что-то, пальцем на него показывают. Морды злые, страшные. Стрелять стали.
   После просмотра такого странного сна, проснулся Геркон с больной головой. Поделился впечатлениями со своими друзьями - старшиной Сергеичем и бывшим вертолетчиком-пенсионером Владиком Богомольцевым. Утешил Сергеич, как мог, Геркона, закусили на троих фруктами и пошли служить дальше.
   В течение дня стало известно, что приезжает на блокпост якутский замминистра. Действительно, к вечеру подъехали якутский зам с дагестанским. Построение. Раздача писем, приветов и очередных наград. Замы толкают речь в таком духе - вы ребята бравые, холодостойкие. Северяне. И ГРУ, и ФСБ вас проверяли неоднократно. Руководство мобильного отряда вами довольно и решило вас, как самых лучших, отправить в горы. В Ингушетию. Здесь вас сменяют дагестанцы. Вылетаете на рассвете. "Да благословит вас господь!" - поставил точку дагестанец.
   Майор Птицевский скороговоркой добавляет:
   - С вертолетами уже договорились, вогоёп, вылетаем в одиннадцать.
   Наиболее несведущие из бойцов просят расшифровать незнакомое ругательство. Оказалось, что это вовсе и не крепкое словцо, а сокращение ВОГОиП - войсковая объединенная группировка отрядов и подразделений. Совершенно новая на то время аббревиатура.
   После показательного выступления отряда по сигналу: "Тревога!" замы, изобразив восхищение: "Орлы! Беркуты!", исчезли. В отряде, как в потревоженном пчелином улье, началось гудение на все лады. Для многих этот блокпост уже как дом родной - не первая командировка здесь, на этой земле. Все дороги и тропы в степи знают, с населением дружат. Контакты налажены. Осведомители, худо-бедно, есть. Хоть и работающие и на ваших, и на наших. Охота - зайцы-фазаны. На озерах утки-караси. Увольнения - пожалуйста, до Кизляра, на любом автобусе или попутке, на халяву. Местные водители почтут за честь услужить якутянам. Все предельно понятно, просто и предсказуемо. Да и переезды, как показывает практика, равносильны пожару.
   К Геркону подходит молоденький снайпер Сережа Васюков.
   - Герасимыч, если меня подобьют, вытащишь?
   - Дык ить, Сереженька, конюшня! - погладил по светлой голове Геркон Сереженьку.
   - А чего это нас-то?
   - Забижают? Дык, а чего непонятного-то? С целого блокпоста дохода нету, вот своих и ставят.
   Рано утром подъехала дагестанская смена. Пока якуты снимались - выносили ящики со своим скарбом, боеприпасами и т. д. и т. п., дагестанцы наводили свой порядок - тормозят машины на дороге, перекрывают шлагбаум, требуют с водителей:
   - Дэнги давай!
   Ошарашенные водители, тоскливо глядя на суетящихся якутов:
   - Какие дэнги? Здэс нэ брали никогда!
   - Нэ знаю, дэнги давай!
   - Вай! Да что мнэ тэпэр обратно ехать?
   - Нэ знаю, дэнги давай!
   Очереди машин скопились с обеих сторон шлагбаума, как глубокой осенью на паромной переправе через великую Лену.
   - Дэнги давай!
   Якутяне решили на прощание сфотографироваться с союзниками. Встали большой смешанной группой у шлагбаума. Изобразили дружную семью народов России, что, впрочем, совсем недалеко от истины. По крайней мере, по именам друг друга знают. В толпу, вовлеченный вихрем желающих попасть в анналы истории, по инерции был втянут один из водителей "КамАЗа". Бедняга смотрит умоляюще на земляка милиционера:
   - Может, прапустишь?
   Отрядный фотограф, закончив подправлять тела композиции, командует:
   - Внимание, снимаю!
   Все застыли с улыбками на лицах, "камазист" тоже. Щелк! Вспышка! Все расслабились, задвигались.
   Союзник, смяв улыбку, даже не смотря на водителя:
   - Дэнги давай! - Опять наклеив улыбочку: - Сирожа, фотку пришлешь?
   - Обязательно, Мамед!
  
   Отряд перебросили на двух боевых вертолетах в какую-то дыру в предгорьях Северной Осетии, оттуда после выгрузки-погрузки на армейских машинах выше в горы. И вот тут-то Геркон и увидел в первый раз величественные, заснеженные скалы, покрытые местами соснами:
   - Братцы, да вот именно это мне и снилось!
   Правда, ни в какое сравнение с якутскими "декоративными" горами это не шло. В ингушской местности Чми рядом с границей с Северной Осетией опять разгрузка-погрузка на вертолет. И на малой высоте, буквально чуть не задевая верхушки сосен, по ущельям, разрезая винтами облака, прибыли в войска. В Таргим.
   Выйдя из "вертушек", якуты застыли в изумлении. В первый раз в жизни увидели настоящие горы. Мимо проплывали облака. В ущелье заходила грозовая черная туча. Снег падает не сверху, а образуется здесь, рядом. Красота.
   Откуда-то материализовались два аккуратно заштопанных и застиранных войсковых офицера. С удивлением рассматривают колоритное войско. Бородатые прибывшие одеты вразнобой - кто в донельзя вылинявшей милицейской полевой, а кто в драную общевойсковую камуфляжную форму. Причем один из них в черной мохнатой папахе.
   - Здоров, орлы! Откуда?
   - Оттуда-то и оттуда. А где оркестр?
   - Ну, вы попали! Здесь жопа полная. Ну ладно, мы пошли, пока не началось.
   - Мужуки, а че должно начаться-то?
   - Да х... его знает. - Военные растворились.
   Это было первое в истории чеченской кампании вливание простого сводного отряда милиции в войсковую группировку.
   Подъехали две "шишиги". Началась выгрузка из вертолета, погрузка на машины, во время которой у замученных бойцов уже не было сил крыть неприличными словами руководство "мобильника". Окончательно выгрузились где-то в центре группировки. Началась привычная хозяйственно-бытовая суета: палатка-печка-нары, нужные знакомства, электричество-радиостанция. Командир Птицевский, естественно, знакомится с командиром группировки - некто "полковник-дурик". Впоследствии оказалось, что это вовсе не прозвище, а фамилия такая у человека - Дурик, Евграфий Аристархович, в звании гвардии полковника. Вполне нормальный человек. Боевой офицер и просто хороший мужик. Между собой все его звали либо батя, либо Аристархыч.
   Птицевский с ходу договаривается с начпродом группировки о совместном принятии пищи. Старшина Сергеич отдает отрядные запасы продуктов в войсковую столовую, и вроде бы солдаты должны всем готовить. Но ничего отрядного, кроме слипшихся, недоваренных на огромной высоте над уровнем моря макарон, никто не видит. Зато все, давясь слюной, наблюдают, как войсковые офицеры аппетитно откушивают до боли знакомые "консэрвы".
   Через неделю терпению оголодавшей молодежи приходит конец, и группа из пяти молодчиков, обмотав кулаки для более глубокого психологического воздействия белоснежными бинтами, пошла искать несчастного хозяйственника. Начпрода кто-то предупреждает, что на него объявлена охота, и он огородами бежит спасаться и жаловаться на беспредел со стороны представителей органов правопорядка к полковнику Дурику.
   Аристархыч вникает в суть проблемы и со словами: "Сам дурак!" натурально выпинывает многострадального начпрода из своего вагончика на произвол судьбы. Тыловику крайне повезло, что произвола судьбы рядом не оказалось.
   Начпрода с того момента никто из отряда не видел. Хотя сам по себе он как таковой где-то в группировке существовал, но, как и любой гражданин России, старательно избегал встречи с милиционерами. Ведь правду говорят, что, если нашего человека, ничего не объясняя, посадить в тюрьму на десять лет, где-то в глубине души он все равно будет знать за что.
   С исчезновением из пределов видимости нач-прода вопрос по питанию тоже исчез. Стали, как говорится, харчеваться как положено. При выездах на задания получали крутые войсковые сухпаи - "лягушки", и даже с избытком.
   Дрова для отопления палатки собирали в горах, сосны рубить было запрещено. Таргим, несмотря на боевые действия, - все-таки заповедная зона. Затем тащили валежник с гор, останавливаясь через каждые сорок-пятьдесят метров, чтобы отдышаться. Сказывается кислородное голодание.
   Единственное отсутствие проблем - боеприпасы. Пошел в гости в любую армейскую палатку, попил-поел с командирами. Выносишь ящиками патроны-гранаты-мухи-мины в любом количестве и в любое время суток. Войсковые разведчики показали, как вскипятить кружку чая на тротиле. Действительно, очень удобно и быстро.
  
   Таргим. Погранзастава. Объединенная войсковая группировка. Танки, "саушки" (САУ - самоходная артиллерийская установка), минометы, прикрепленные в кузовах грузовиков зенитные установки. Два жилых дома с двумя враждующими ингушскими кланами-родичами, торгующими паленой водкой. Древние пустые аулы Алби-Ерды и непонятные захоронения Бархин. Грузинские сторожевые башни тринадцатого века. Христианский храм Тхаба-Ерды четырнадцатого века, разбираемый солдатами на укрепление окопов. Бурная горная река Асса, несущая ледяные воды далеко в Терек. И разрезающие облака горы. Да! Горы - это горы! Выше гор могут быть истинно только горы. Одно из украшений пейзажа - симпатичный двадцатилетний чабан Муслим со своими барашками.
  
   Хорошо бывает поговорить с ним. О житье-бытье. О том о сем.
   - Здравствуй, Муслим!
   - Здравствуй, Герасимыч! Как дела?
   - С какой целью интересуешься?
   Наивное дитя гор Муслим смущается:
   - Да так, просто.
   - В армии служил?
   - Нэт.
   - А хочешь?
   - Хочу.
   - А кем ты в армии хочешь быть?
   Муслим приосанивается:
   - Сержантом буду.
   - Пить будешь?
   - Нэ пью.
   - Ну, тогда поешь. - Геркон протягивает Муслиму ненавистную банку "красной рыбы", Муслим с достоинством принимает. - Вот раньше у вас невест воровали, а сейчас как?
   - А в прошлом году с другом воровали, - не задумываясь отвечает, будто ждал вопроса, - он жениться хатэл. Паехали на "жюльке" в Гули. А там одна только молодая - ба-алшая такая. Она за забор вцепилась - кое-как оторвали. Оказывается, мы ей руку сломали. В мащину пасадили. Она орет. Кричит. Дергается. Кресло сломала. Машину жялко стало - выпнули ее.
   - Ну а погоня-то была?
   - Не-е, не было. А обычно с автоматами гоняются. До кинжялов дело доходит. Но если жених невесту за порог своего дома успеет затащить, то родичи уже мирно договариваются.
   - А ты, Муслим, всегда только здесь живешь? Никуда не ездишь?
   - Да вон на те горы ходил, - показывает рукой на далекие, высокие вершины в сторону местности Гули. - Красиво. Хорошо все вокруг видно. Там когда-то альпинист сорвался. До сих пор висит. Никак снять нельзя.
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"