Тишина. В квартире Кэт почти всегда царила тишина. Изредка ее нарушал лишь гитарный перебор или мурлыканье Шкета. Этот комок шерсти все время умудрялся во что-нибудь вляпаться. Например, сегодня он зацепился когтями за занавеску и чуть не сорвал ее с гардины.
- Что, не нравится, балбес? - назидательно произнесла Кэт, освобождая котенка из плена. - Все, свободен. Чеши отсюда.
Раздался телефонный звонок. Это был Эрик.
- Привет! Напоминаю: сегодня репетиция в четыре, я договорился, нам дают репбазу два дня подряд по три часа - с четырех до семи. Я Большого с Элом предупредил. Не зря ты про него в газетной статье упомянула - он теперь как заново штопаный!
- Круто! - обрадовалась Кэт, в очередной раз убедившись, сколько сил может быть в добром слове, сказанном правильно и уместно. - Хорошо, на репетицию прибуду без опозданий.
- Тогда до вечера!
Кэт усмехнулась, увидев высветившееся на дисплее время разговора: меньше минуты - Эрик никогда не любил долгих телефонных разговоров. Все четко и по делу.
- Вот так же четко и мне надо быть сегодня на репбазе, - поделилась своими размышлениями со Шкетом Кэт, торопливо натягивая джинсы и выбирая из гардероба футболку. - Я так уверенно пообещала не опаздывать, а ведь мне еще к Писателю надо успеть.
Через несколько минут она уже словно ветер мчалась по лестничным пролетам вниз. Лифт она принципиально игнорировала, стараясь наполнить свою жизнь движением по максимуму.
Троллейбус пришел как раз вовремя: распахнул свои двери ровно тогда, когда Кэт примчалась на остановку.
"Ну, жми, рогатый, изо всех сил жми!" - взывала про себя девушка, практически на бегу впрыгнув внутрь.
И тут же услышала рядом голос:
- Привет, Музыкант.
"О, черт, только его не хватало!" - вздохнула Кэт, оборачиваясь и узнавая в попутчике одноклассника.
- Узнала, нет?
- Как тебя не узнать-то? - Кэт выдавила из себя улыбку.
Общаться с давним знакомым не хотелось, тем более что дружеские отношения в школе у них не складывались. Он частенько доставал Кэт, а после и вовсе стал гопником, связавшись с какими-то отморозками. Но Кэт вспомнила слова Художника о людях, тянущихся к свету, и все же не стала неучтиво обрывать беседу. Через несколько минут она не без удивления поняла, что разговаривать с бывшим одноклассником стало по-настоящему интересно. К тому же, он явно пересмотрел свои взгляды на жизнь, но как раз это девушку уже перестало удивлять в окружающих.
Кэт безрезультатно стучала в дверь Писателя уже больше пяти минут. Старательно прислушивалась к тишине в глубине квартиры, но расслышать хоть какие-то звуки за дверью мешал шум с улицы. Сегодня она отчего-то была небывало оживленной: то и дело проезжали машины, сновали мимо шумно общающиеся прохожие.
- Ну, что же он там? Совсем обкурился? - разнервничалась девушка и в сердцах толкнула дверь.
Она оказалась не запертой.
- Писатель никогда не забывает закрывать дверь... - встревожено прошептала Кэт и метнулась в квартиру.
Здесь было тихо, пусто и как всегда пахло травкой.
- Алло, Писатель? - позвала гостья, но ответа не было. - Куда он подевался?
Кэт подошла к столу, увидела в пепельнице дымящийся недокуренный косячок. "Как будто ушел совсем недавно..." - подумала девушка и словно в полусне протянула руку к пепельнице. Рассеянно затянулась, тут же закашлялась и мгновенно пришла в себя:
- Как эту дрянь можно курить? Гадость! - возмутилась она, стряхивая с себя остатки задумчивости.
И как будто только сейчас она увидела стопку листов с напечатанным текстом, лежащую посередине стола. На самой первой странице была лишь одна надпись: "Закрыть глаза - увидеть свет".
Кэт не покидало ощущение, что в квартире есть еще кто-то, кроме нее. Более того, она была уверена, что это сам Писатель - но увидеть его не могла. Лишь на мгновение ей, словно в полусне, показалось, что его ладонь коснулась ее щеки, но через секунду видение исчезло.
- Писа-а-ате-е-ель, - на всякий случай еще раз тихонько, почти нараспев, как заклинание, произнесла Кэт, но ответом по-прежнему была тишина.
Девушка вздохнула, взяла со стола стопку распечатанных листов и направилась к выходу. Про тетрадь своих стихов она вспомнила лишь на лестничной клетке - пришлось возвращаться. Тетрадь лежала здесь же, на столе, но Кэт заметила ее только сейчас, будто до этого всем ее вниманием полностью завладела распечатка романа Писателя.
Репетиция прошла очень продуктивно, новую песню коллеги по сцене встретили на ура. Встреча с друзьями и музыка развеяли сгущавшиеся тревоги девушки, и она на три часа растворилась в творчестве и общении с друзьями, забыв обо всем.
Дома ее ждал соскучившийся Шкет, которому всегда удавалось разогнать любые мрачные мысли своей бесхитростной любовью к хозяйке. В этот раз котенок встречал девушку так оживленно, будто ему было, что рассказать.
Переодеться, покормить Шкета, принять душ, наскоро поужинать... До книги Кэт добралась только через часа два.
Писатель был прав: произведение получилось действительно грандиозным. Чтение захватило с первой страницы. Здесь не делили героев на плохих и хороших, на злых или добрых. Здесь люди были такими, какие они есть - со всеми их темными и светлыми сторонами. И среди них была девушка, которая видела больше остальных и помогала увидеть и понять этот мир другим.
Сколько бы ни разубеждала себя Кэт, она не могла не признать очевидного: у нее и у главной героини было поразительно много общего. Более того, в своей книге Писатель подробно изложил все, что произошло с Кэт за последние несколько недель. Тех недель, в которые они не виделись, не созванивались и даже не обменивались смс-сообщениями. Он не мог знать ничего обо всех этих мельчайших подробностях...
Но он знал.
- Ничего себе, Писатель! - не удержалась от возгласа Кэт. - Частенько ты меня удивляешь, но не до такой же степени!
Раздался звонок в дверь, и девушка, бросив все, рванула к ней, чувствуя присутствие своего самого близкого человека. Человека ли?..
- Привет, Художник! - отбросив церемонии, Кэт кинулась к нему с небывало пылкими объятиями.
- Привет, солнце. - Он тоже прижал ее к себе крепче обычного, понимая, что сейчас будет нелегко. Зная ответ наперед, все же спросил: - Что у тебя нового?
- Я сегодня ездила к Писателю за книгой, и не застала его дома. Представляешь? Дверь открыта, а его нет... - начала рассказывать Кэт, увлекая Художника за руку в глубину комнаты.
Но тот прервал ее рассказ короткой, емкой репликой:
- Он просто ушел.
- В смысле? Куда ушел? - Кэт остановилась, не отпуская его руки, пытливо заглянула в добрые и печальные глаза, отливающие изумрудным светом. Растерянно начала ворчать: - Почему он меня не предупредил? Даже дверь не закрыл! Это где же видано, чтобы...
- Глупышка... Моя маленькая девочка... - тихо-тихо произнес Художник, и этих нежных, едва слышных слов оказалось достаточно, чтобы перебить ее возмущенное ворчание. - Писатель стал Тенью. Теперь он - Тень.
Глаза Кэт изумленно распахнулись, но она молча продолжала взирать на Художника с надеждой и немой мольбой: "Скажи, что это не так! Шутка, недоразумение, неправда..."
Однако тот не произнес больше ни слова, и лишь успокаивающе гладил ее по голове. Пытался приободрить ее ласковой улыбкой, но сейчас этот бесхитростный прием оказался бессилен.
- Но почему он? - в ужасе воскликнула Кэт, наконец выходя из своего оцепенения.
И тут же голос ее задрожал, а с ресниц закапали частые слезы. Художник поспешно прижал девушку к себе, словно хотел забрать всю ее боль. Но и здесь он ничего не мог поделать: это горе Кэт предстояло победить самой.
- Почему он? Как же так? - всхлипывая, повторяла она с отчаянием. - Он же толком еще ничего не успел сделать! Он же просто писал! Почему Тень? Ну, сделай же что-нибудь!..
- Если бы я мог, солнце. Ты же знаешь, я всего лишь художник, - с горечью покачал головой он. - Я не могу его вернуть. Писатель выполнил свою миссию: он создал Книгу. И ушел, потому что сам так решил.
Кэт не произнесла больше ни слова. Молчал и Художник. Они долго сидели, не включая в комнате ламп, и слушали тишину. По стенам комнаты разливался живой, пульсирующий темно-синий свет, к которому изредка добавлялся фиолетовый оттенок. На этом переливчатом фоне щедрой рукой Художника были разбросаны мерцающие точки звезд.
Стены как будто манили в мир прошлого, отражая воспоминания Кэт о том, кого она потеряла. Эти картины старательно рисовал Художник: его кистью были грусть и сострадание, а красками - яркая память Кэт, которую она так легко и доверчиво открыла своему чародею. Сначала он боялся, что эти воспоминания причинят девушке боль, но коснувшись ее души, понял, что сейчас они были необходимы, как лекарство. И Художник старался изо всех сил.
Она устала раньше него. Почувствовав изнеможение Кэт, Художник закрыл глаза, и фиолетовое небо со стен потянулось на улицу через стекла незашторенных окон. Девушка отрешенно наблюдала за тем, как город застилал туман, через который пробивался мерцающий свет звезд. Художник коснулся ее губ, и она увидела свое и его отражение на стенах города - как напоминание о настоящем, к которому непременно нужно возвращаться из прошлого.
- Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой, - услышала она его мысли.
И оба растворились в фиолетовой дымке, окутавшей улицы.
* * *
Вообще Кэт не боялась выступать. Но каждый раз за несколько минут до выхода на сцену ее начинала терзать волнительная дрожь. В этом волнении, как в терпком алкогольном коктейле, смешивались предвкушение и азарт, чувство ответственности перед группой и перед слушателями, банальное опасение забыть слова и глобальное опасение оказаться непонятыми публикой...
Но сегодня вместо привычного легкого волнения Кэт раздирала на части буря эмоций. От сдавливающей грудь тревоги было трудно дышать, а растерянность буквально сковывала тяжелыми цепями, не давая шевельнуться. Девушка постаралась как можно вальяжнее прислониться к стене и уткнулась в свою тетрадь, делая вид, что повторяет тексты новых песен. На самом деле со стороны казалось, что устало ссутулившаяся солистка привалилась к стенке, чтобы не упасть в обморок, и загородилась тетрадкой от всего мира.
- Кэт, ты бледная до прозрачности? - Встревоженный голос Эла на минуту вернул ее из задумчивой прострации. - Плохо себя чувствуешь?
Девушка заметила, как друг без остановки щелкает медиатором: верный признак того, что Эл тоже нервничает.
- Нет-нет, все в порядке, - вяло отозвалась Кэт. - Просто волнуюсь немножко: все-таки наш первый сольник...
Не говорить же другу, что сейчас, именно в эту минуту, в тихой и тесной гримерке концертного зала решается ее, Кэт, судьба. Сейчас настал момент для принятия самого главного решения в ее жизни, и времени оставалось все меньше.
Десяток шагов до сцены или десяток шагов до выхода из здания концертного зала - и все будет решено. Всего десяток шагов - и такой разный результат. Такие кардинальные перемены в жизни. Такие глобальные последствия.
О них девушка узнала из книги Писателя.
Кэт стало уже совершенно ясно, что книга была написана о ней. Слишком точно были расписаны подробности о ее прошлом. Слишком узнаваемо на страницах романа было описано ее настоящее. Слишком пугающим было будущее. Точнее, одно из возможных будущих...
Неизвестно, откуда Писатель знал все это, но Кэт без сомнения верила в его предсказания.
Если сейчас она выйдет на сцену вместе со своей группой, то ни в какой другой город она уже не поедет. "Вегу" заметит столичный продюсер, предложит контракт, поможет с записью альбома и устроит им масштабный гастрольный тур. Кэт продолжит "вести людей к свету", "лечить своими песнями", как говорили Художник и Писатель. Будет делать их счастливыми, как всегда мечтала. А потом просто исчезнет. Станет Тенью, выполнив свою миссию.
Кэт содрогнулась при мысли об этом: становиться бесплотным духом было страшно. Неизвестно, что ждет ее там, по ту сторону реального мира. А реальный мир так не хотелось оставлять...
Впрочем, оставался еще один вариант: отменить концерт и уйти. Завтра дать согласие компании-работодателю, уехать в другой город и забыть о музыке навсегда. "Vega", разумеется, распадется без Кэт, не желая искать замену своему лидеру и вдохновительнице. И у всех начнется обычная, "взрослая", серьезная жизнь, скучная и деловая, без дурачеств и приключений с друзьями, без ярких эмоций и великих миссий. Все будет благопристойно и благополучно, но "без огонька". Этой бытовой серости Кэт всегда боялась.
И сейчас, сжавшись в углу гримерки, она вдруг поняла, что боится этой серости больше, чем перспективы стать Тенью. А еще она вдруг почувствовала себя неблагодарной трусихой. Небеса наделили ее особым даром исцелять души, мечта делать людей счастливыми исполнилась - и теперь Кэт размышляла, не отказаться ли от этого подарка...
Стало стыдно. "Если бы все герои думали только о себе, где бы сейчас был этот мир?" - подумала Кэт и горько усмехнулась. "Тень - так Тень. Только можно я в утешение себе буду считать себя немножко супергероем?"
- Да, - раздался рядом голос Большого.
- Что?? - изумленно переспросила Кэт, мгновенно возвращаясь из своих тяжких размышлений в реальность.
- Эл спросил, не "25 кадр" ли там, на сцене сейчас, - пояснил Большой. - Я ответил: да, они.
- О, люблю этих ребят! - воспрянула девушка, на минуту забыв о своей дилемме, и подошла поближе к кулисам, чтобы лучше видеть и слышать выступающих.
Кэт слушала группу "25 кадр" с самого момента их основания. Лучше них о чувствах никто не мог спеть, что бы там Писатель не говорил. На любовь они смотрели и со стороны ножа, и со стороны счастья и радости.
"...Ты можешь меня разбить -
Слова, как удар молота.
Ты можешь меня убить -
Молчанием на вес золота.
Ты можешь просто забыть -
В кровь разрывая надежду,
Ты не способна любить -
Ты просто снимаешь одежду..."
Глядя на неистовый драйв, царящий на сцене, на самозабвенный музыкальный экстаз слушателей, Кэт в очередной раз подумала, что просто не может от всего этого отказаться. Музыка стала частью ее, без нее Кэт уже просто не сможет быть собой. Все равно станет тенью - пусть в переносном смысле, но результат будет практически идентичным.
Поэтому свой синтезатор она брала в руки уже без колебаний. Она знала, в какую сторону будут сделаны ее следующие десять шагов.
Кэт скользнула взглядом по участникам своей группы и отчетливо увидела, что они тоже не находят себе места от волнения. Будто чувствуют всю подлинную важность момента, который станет переломным. Эрик что-то быстро и нервно объяснял Большому, сжимая в зубах сигарету. Он вообще курил мало, только когда был повод. Эл все щелкал медиатором, исподволь с тревогой наблюдая за Кэт. Больше всех них волновался Большой: он считал шаги от занавеса до скамьи, едва ли слушая, о чем распинается Эрик, и постоянно отвечал невпопад. В эту секунду Кэт вдруг с новой силой ощутила, как дороги ей эти парни, и перспектива переезда и разлуки с ними показалась ей и вовсе чудовищной.
В гримерку вернулся "25 кадр".
- Молодцы! - Эл с искренним восторгом пожал руки музыкантам.
- Спасибо. Публика сегодня - огонь, - воодушевленно отозвались те. - Теперь они ваши, ребята. Удачи!
Зал гудел: народ хорошо разогрелся. Как только музыканты вышли на сцену, где-то в правом крыле, возле сцены, послышались воодушевленные возгласы. Поначалу беспорядочные, спустя несколько секунд они слились в унисон:
- "Ве-га"!, "Ве-га"! "Ве-га"!
В этот момент Эл и Эрик уже поправляли гитарные ремни и подключали шнуры. Раздался бой барабанов. "Значит, и Большой готов", - подумала Кэт и постаралась настроиться на выступление, на время забыв о Книге и своем напророченном Писателем будущем.
И сделала те самые судьбоносные десять шагов из-за кулис на сцену. Еще можно было произнести в микрофон извинения и отменить концерт, пока не зазвучали первые аккорды. Но Кэт быстро установила на сцене свой синтезатор, уверенно развернулась к Большому и кивнула.
И бодрая барабанная дробь возвестила начало первой композиции.
Вот теперь все было решено. Назад пути не было.
- Давай, Музыкант! Кэт, жги! Мы тебя любим! - Взметнулись над разрозненным гулом знакомые голоса.
Кэт с изумлением узнала в толпе Леху, Гарика, свою нерадивую подружку. Поодаль, в стороне от скопления народа стоял Художник. Кэт могла поклясться, что и Писатель был здесь. Он ведь обещал прийти. А своих обещаний он никогда не нарушал...
"...Закроются окна, закроются двери.
Захочется выйти, но нам не поверят.
Замки бесконечного черного ада.
Мы жили в крови и были так рады..."
Толпа жадно глотала каждое ее слово. Люди тянулись к Кэт, и она наделяла их силой, открывала им простые истины, напоминала о важном и позабытом, вела их к свету. Как ей и мечталось.
"...Сгоревшей душе, потерянной чести,
Невидящих глаз, жаждущих мести.
Мы загнаны в угол, как дикие звери,
Когтями порвали последнюю веру..."
Концертный зал превратился в сказочный лес. Стены зала обвивали лианы и цветы. Грифы на гитарах Эла и Эрика покрылись светло-зеленым мхом, который тянулся до самого пола. По сцене расстилался туман, над которым, словно причудливые пни, возвышалась барабанная установка. Кэт увидела себя где-то высоко, среди бесконечности, переливающейся разными цветами: розовым, синим и еще десятками невиданных оттенков.
Художник смело мешал цвета с образами. Он открывал людям души, давая вырваться эмоциям сотен сердец. Люди наконец-то готовы были слушать и слышать. Сейчас они и сами рождали свет.
А потом пришло время новой композиции. Лишь теперь Кэт поняла, что написала песню о Тенях. Написала, не осознав, и лишь теперь смогла прочувствовать ее до конца.
"Так мало держит в этом мире. Сквозь ладонь
Мне капли гладят по лицу и пропадают.
В коробке спичек, где когда-то был огонь,
Вселилась сырость, нежданно заползая.
Отпусти меня, я больше не могу.
Полосы руки сливаются в узор.
Рвется изнутри тяжелая тоска,
Все мои слова расстреляв в упор.
Я просто стану ветром в этом странном мире,
Который убегает, не смотря назад.
Он, может, всех согрел бы здесь теплом и светом,
Да сам давно уже на все закрыл глаза.
В темноте шаги, мыслей пустота,
Чувства и мечты на листе бумаги.
Я кричу в ночи странные слова,
И за ними вслед тихо исчезаю".
Кэт закрыла глаза, и чувствовала, что каждое слово - шаг по струне, натянутой над бездной. По ней она на цыпочках слово за словом приближалась к своей судьбе, оставляя за спиной привычный и понятный мир. Песня звучала, разливаясь по ткани реальности то ли заклинанием, то ли приговором. Не вернуться назад.
Но и бездне ее не взять! Там впереди что-то иное, что-то светлое и важное. Почти такое же важное, как восторженное сияние в обращенных на нее глазах слушателей.
И шаги вперед по тонкой струне становились все увереннее. Голос Кэт крепчал, крепчала и музыка. Клавишная капель на мгновение стихла, а затем гитары и барабаны взорвались шквалом звуков и эмоций. Казалось, они сметут солистку со сцены своей силой и напором.
Девушка и сама вздрогнула - она напрочь забыла об этом музыкальном переходе, увлеченная своими полумистическими переживаниями. По позвоночнику колким инеем стремительно пробежал испуганный и восторженный холодок, а в следующую секунду за спиной словно распахнулись огромные сильные крылья. И Кэт улыбнулась счастливо и безмятежно - как человек, отринувший прочь терзавшие до сих пор сомнения и тревоги.
Только безмолвная, но отчетливо ощутимая поддержка Художника помогла ей допеть песню, не запнувшись и не разрыдавшись. И сразу же следом, не дожидаясь, когда смолкнет ликующий шквал аплодисментов, Кэт жизнерадостно крикнула название следующего хита:
- Нет войне!
Эти слова подхватил весь зал. И даже когда группа покинула сцену, поклонившись и поблагодарив за теплый прием, толпа не успокаивалась и еще долго скандировала:
- "Ве-га"!, "Ве-га"! "Ве-га"!
* * *
В комнате было темно. Мебель выделялась лишь расплывчатыми контурами. Окна были занавешены плотными шторами, поэтому свет с улицы с трудом пробивался сюда. Но он и не нужен был здесь. Ведь стены расцветали красочными, лучистыми росписями и живыми картинами. На фоне сиреневого звездного неба бежали дикие звери, вились кустистые растения с крючковатыми ветвями. Комнату заполняли крики диковинных птиц и грохот водопада.
В кресле без малейшего движения сидел человек, глаза которого ловили капли света от этих изображений. Для него реальность на время перестала существовать: был лишь мир на стене, который манил к себе. Мир рос, и его звуки становились все ближе и ближе, он заполнил уже всю комнату, не тронув только кресло.
Художник закрыл глаза. Его рисунки зависели от состояния души, а на душе у него сейчас было тревожно. Он редко задавал себе вопросы, потому что знал практически все ответы. Но если какого-то ответа не находилось, знать его мог лишь Он.
Художник встал, и мир, заполонивший комнату, потянулся обратно в стены, оставляя после себя едва ощутимый сырой холодок. Но и он вскоре растворился без следа.
Накинув на плечи плащ, Художник вышел на улицу и пошел по тротуару, сливаясь с толпой. Но там, где проходил его путь, стены обшарпанных домов покрывались серым мхом, который исчезал на камнях через несколько секунд.
- Куда направился? - раздался голос из толпы.
- Ты сам знаешь, - не оборачиваясь и не замедляя шаг, ответил Художник.
- Успокойся. Контролируй себя, а то опять натворишь чего-нибудь. И, кстати, убери занавес: сейчас должен идти дождь, - монотонно вещал голос.
Его владелец шел следом за Художником.
- А ты себя хорошо контролируешь? - едко поинтересовался Художник, доставая из кармана сигареты.
- Меня угостишь? - Невозмутимый собеседник протянул руку к пачке.
Но Художник бесцеремонно бросил ее обратно в карман и поторопил:
- Ты не ответил.
- Да что с тобой? Ты как обиженный ребенок. Ты же сам знаешь, что не от меня все зависит...
- Она не должна! - Глаза художника наполнились яростью, которую тут же перебила тоска.
Он судорожно сжал сигарету в пальцах, и та переломилась пополам.
- Да пойми, мы с тобой здесь ничего не решаем. И не пытайся ее удержать, а то еще хуже наделаешь. - Голос собеседника звучал все так же спокойно. - Ты еще не понял, почему Писатель так закончил? Он пытался обойти это решение, спасая ее. Но против своей сути не пойдешь, она все равно сделала все по-своему.
- Но, Создатель, лучше я уйду! - Голос Художника предательски дрогнул.
- Тебе нельзя, ты нарушишь равновесие, - бескомпромиссно отозвался тот. Добавил уже мягче: - Поверь, я и сам не хочу ее отпускать... Но я не ругаться с тобой пришел. У нас работа. Пойдем, надо торопиться - на месте объясню.
За синим растворяющимся занавесом, который набросил на город Художник, появилось серое небо. А где-то над окраиной города в одну точку сбивались черные тучи и то и дело постоянно мерцали молнии.
- Что там такое? - удивленно спросил Художник.
Создатель кивком головы позвал его за собой, и они торопливо скрылись во дворах.
Об этом районе по городу ходила очень дурная слава. С наступлением темноты прохожие со здешних улиц исчезали, потому что бродить здесь вечером было своего рода экстримом. Люди здесь жили черствые. Пожилые постоянно жаловались друг другу на плохую жизнь и ненавидели молодежь. Те, в свою очередь, утопали в разврате, поэтому преступность только росла, а алкоголизм - процветал.
Внешне улицы полностью отражали состояние местных нравов. Асфальт на грязных улицах весь покрылся трещинами и ямами, переполненные мусорные баки источали смрад, заброшенные дома и полусгнившие бараки зияли провалами пустых окон.
А сейчас над всей этой картиной нависал зловещий черный кусок неба, прорезанный молниями. Улицы были переполнены людьми, которые вяло бродили по разбитым тротуарам, бесцельно и совершенно потерянно. Глаза их были тусклы и пусты, а с губ срывались невнятные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь.
- Что с ними? - изумился Художник. Его встревоженный взгляд растерянно метался от одного лица к другому. - Они что, с ума сошли?
Создатель стоял рядом с ним, но на его лице удивления не было.
- В какой-то степени ты прав, - ответил он. - Их разум затуманен, они потерялись. Те, кто сходит с ума, чувствуют что-то подобное. Все эти люди стремятся измениться, но не могут понять, как. Они не могут выбрать мрак или свет, не могут отличить одно от другого. Они в тупике. И пребывая в этом тупике, они пришли к выводу, что исправить уже ничего нельзя.
- И что мы можем сделать? - спросил Художник, пораженный этой картиной тотального отчаяния.
- Исправить их проступки мы не в состоянии. Решать за них - не вправе, - продолжал Создатель. - Но ты можешь предложить им выбор снова. Мрак они уже видели, они постоянно пребывают в нем. Теперь покажи им свет. И пусть они выберут сами.
Художник сосредоточенно кивнул, надел перчатки и развел руками. Он взял в ладонь сгусток тьмы с черного неба на их головами и расстелил его на дороге мрачным туманом. Потом взял пригоршню света с синего неба, простиравшегося над остальной частью города, и разлил его по примыкающей улице сияющей тропой.
Люди столпились перед образовавшейся развилкой.
- Что с ними? Не получилось? - встревожился Художник, нервно закуривая сигарету.
Через минуту люди пошли. Робко зашагали по светлой дороге со все возрастающей уверенностью. Кто-то оступался, падал, но вновь вставал и делал новый шаг тверже предыдущего.
- Получилось! - На лицах Художника и Создателя засияли ликующие улыбки.
Люди, какими бы они ни были, тянутся к свету. Иногда просто нужно напомнить им о нем.
"Как делает это Кэт..." - подумал Художник, и глаза его вновь наполнились грустью.
* * *
"...Никто из людей не может увидеть Тени. Потому что им незачем их видеть. Тени сотканы из чувств, эмоций и принятых решений. Из потерянной веры и перегоревшей в пепел боли. Люди быстро забывают эмоции, со временем забывают и про чувства, а Тени живут только ими. Потеряв себя в мире людей, они становятся воплощением своей идеи и своих стремлений. Их существование становится функцией, но именно выполнение этой функции и приносит новые эмоции и новые чувства - и Теням, и людям. И этот процесс обмена энергиями бесконечен.
И я, зная, что скоро уйду в тень, не считаю себя ни героем, ни страдальцем. Я - всего лишь сгоревшая эмоция, которая смеет надеяться, что когда-нибудь о ней все же вспомнят.
Иногда становится страшно. Но я верю.
Верю, что у нее получится сделать людей светлее и чище. Точно получится..."
Кэт отложила книгу в сторону. С ресниц хрусталинками капали слезы. Грудь нещадно сдавливала тоска по лучшему другу, по коже жгучим морозом пробегал ужас от осознания необратимости.
- Почему? Почему все так? - в отчаянии шептала она. - Сам ли ты ушел в тень, или перед тобой тоже стоял такой нелегкий выбор? Почему ты не рассказал все мне? Между нами ведь никогда не было секретов... Почему ты просто ушел, бросив нас всех?.. А впрочем...
Собиралась ли она сама рассказывать о том, что ее ждет? Никому из своей группы она не обмолвилась ни словом. А Художник наверняка уже знает все сам...
Раздался звонок в дверь. Кэт наспех умылась и пошла открывать. За дверью были слышен оживленный гвалт знакомых голосов.
- Наверняка наши, - усмехнулась девушка. - Как одним местом чуют, когда они нужны...
- Привет, Кэт! - дружно загалдели парни, едва дверь перед ними распахнулась.
В следующую секунду они ввалилась в прихожую, будто вытряхнутые из консервной банки шпроты.
- Здорово, братва, - рассмеялась Кэт, попятившись под этим дружеским натиском.
Глядя на ребяческие чудачества Эрика, Эла и Большого, невозможно было не развеселиться. Через минуту гости уже помогали хозяйке хлопотать на кухне, разбирая пакеты с продуктами.
- У тебя глаза красные, - тихо произнес Эрик. - Что случилось?
- Да ничего, все нормально, - как можно беспечнее отозвалась Кэт. - Так... взгрустнулось.
- Взгрус...что? - весело переспросил Эл.
Кэт смущенно рассмеялась.
- Кстати, ты куда после концерта делась? - возмутился Эл, поторопившись сменить тему. - Мы тебя ищем-рыщем, а ты деру дала.
- Опять, наверное, Художник забрал? - догадался Эрик. - Когда уже познакомишь нас-то со своим кавалером?
- Ой, да хватит вам... - еще больше сконфузилась Кэт. - Устала я, вот и ушла.
- Ушла и до сих пор не знаешь сногсшибательную новость! Нам контракт предложили! - ликующим голосом возвестил Эрик под оживленные утвердительные возгласы остальных.
- После концерта подошел к нам, значит, такой солидный дядя, - увлеченно продолжил Эл. - Сказал, что он продюсер из столицы и ему понравилось, что мы делаем. Номер телефона оставил, на но следующей неделе обещал сам позвонить. Короче, очень скоро мы проснемся знаменитыми! Впереди запись альбом и гастроли по всей Руси-матушке!
- Ничего себе! Вот это новости! - Кэт старательно изобразила радостное изумление. - Так вот по какому поводу сегодня кураж!
- Это, конечно, тоже, но дело не только в этом... - Эрик еще несколько секунд выдерживал интригу и, наконец, напомнил: - Сегодня, вообще-то, у Эла днюха.
- Ух ты, да я же совсем забыла! Чувак, поздравляю! - Девушка от души потискала друга в объятиях.
Вскоре все уже сидели за столом, только Шкет лазил под ним и кусал всех подряд за ноги. Кэт позволила себе расслабиться и забыть на время о своих печалях, с головой бросившись в веселье дружеской посиделки. Поэтому она не сразу заметила, как котенок, заскучав под столом, вылез на балкон и забрался на перила. Лишь повинуясь зову интуиции, Кэт рассеянно поискала его взглядом, и, найдя, в ужасе вскочила из-за стола.
- Вот засранец!! - вскрикнула она и ринулась к нему.
Котенок тем временем неуклюже шагал по перилам, явно гордясь собой. Вот только стоило Кэт перескочить балконный порог, как Шкет тут же сорвался вниз с шестого этажа. Сердце девушки екнуло, дыхание перехватило, вопль замер на губах. Она подбежала к перилам и, едва ли веря в такую удачу, увидела, кто котенок зацепился коготками за длинную ковровую дорожку, которая тянулась с ее балкона. Трясущимися руками Кэт схватила своего питомца и через мгновение уже прижимала перепуганного Шкета к своей груди. От пережитого ужаса и радости чудесного спасения она забыла обо всем на свете и лишь через пару минут сообразила, что у нее никогда не было никакой ковровой дорожки.
- Художник! - просияла девушка от радостной догадки. - Он пришел!
Своего возлюбленного она не видела уже несколько дней, и этот загадочный абонент был вне зоны доступа сети. Поэтому, истерзанная такой долгой разлукой, Кэт, как на крыльях, метнулась к двери. Но открыв ее, никого не увидела. Торопливо крикнув своим гостям: "Я сейчас!", она невпопад засунула ноги в разные ботинки, притом еще и не свои, и выскочила за дверь.
И обомлела, увидев, что стены подъезда превратились в живые картины. Они словно пытались что-то рассказать через всплывающие символы и зашифрованные письмена. По углам были разбросаны звезды. Переливающиеся цвета струились по ступеням вниз пестрым водопадом. Кэт бежала по ним, касаясь стен и ощущая аромат луговых трав.
Лестничные пролеты казались ей вечностью.
- Где ты, Художник? Где ты? - нетерпеливо повторяла она. И, наконец, почувствовала, как ее, мчащуюся без оглядки, подхватили его руки. Он как будто поймал ее на лету. - Почему так долго? Не отпускай меня больше.
Она прижалась к нему, доверчиво уткнувшись лицом в грудь, и почувствовала, как Художник улыбнулся. Он молчал и бережно гладил ее волосы, на которых рассыпался блеск.
- Спасибо, что спас Шкета, - наконец мурлыкнула Кэт, поднимая глаза.
- Спасибо, что спасаешь всех нас, - так же тихо и ласково прошептал он.
И девушка убедилась, что он знает все и о сделанном ей выборе и о ее будущем. Хотелось расспросить его, может ли он увидеть, как скоро она превратится в Тень, много ли успеет сделать, что будет ждать ее там, за гранью привычной реальности... Но так страшно было развеивать этим разговором окружавшую ее уютную повседневность с дружеским весельем и ласковыми объятиями любимого человека.
- Может, зайдешь? У нас там веселье, - вкрадчиво спросила она, поднимая глаза на Художника.
Не дожидаясь ответа, девушка потянула своего волшебника наверх по ступеням, с тревогой ожидая отказа. Ведь он всегда старался встречаться со своей возлюбленной наедине, сторонясь любых компаний. Но Художник неожиданно легко согласился:
- А почему бы и нет?
Они поднялись на два этажа выше. В квартире меж тем веселье было в самом разгаре: музыканты оживленно планировали свое звездное будущее.
- Знакомьтесь, ребята! - провозгласила Кэт, сияя от счастья, и все мгновенно притихли, обернувшись к ней. - Это - Художник!
...В легких, еще не успевших сгуститься сумерках вся компания высыпала на улицу с гитарами. Это была своего рода традиция: теплыми вечерами друзья пели на своей пустынной детской площадке песни, оживляя тихие местные дворы слаженным пением и затейливыми мелодиями.
- Сейчас мы покажем тебе наше тайное место для важных встреч! - с шутливой торжественностью провозгласила Художнику Кэт. - Эта старая беседка - наш второй дом и наш штаб.
- Вообще-то тайное место должно быть скрыто от посторонних глаз, - мягко заметил Художник с улыбкой.
- Да оно, считай, скрыто: там все равно никогда никого не бывает, - махнула рукой Кэт. - Тихо, пусто и вполне себе таинственно...
- В самом деле? - усмехнулся Художник и с озорной усмешкой кивнул на детскую площадку.
По ней с шумом носились дети, гоняя футбольный мяч. Старые фонари уже начали просыпаться, разгоняя фиолетовый сумрак своим скупым светом, но ребятню ничуть не смущало позднее время и осенняя прохлада. Их азартные и восторженные возгласы рассыпались над площадкой чище и звонче любой музыки.
- Нам теперь нет места на этом острове, ставшем вдруг обитаемым... - пробормотал Большой.
- Да просто мы уже переросли эту детскую площадку! - с гордостью констатировал Эл.
- Не по статусу теперь, рок-звезда? - с усмешкой ткнул его в бок локтем Эрик.
Эл с картинной величавостью вздернул нос.
Кэт слушала их, улыбаясь сквозь слезы.
Ее город оживал на глазах.
* * *
"...День был сумрачный. Шел ливень, крупными каплями прибивая опавшие листья к земле, смешивая их с водой и грязью. Ветер остервенело обрывал с деревьев последнюю листву, швырял в стены домов, усыпал ей асфальт. Серое небо куполом накрыло наконец-то успокоившийся город. Улицы пустовали, несмотря на выходной день. Даже машин не было на обычно оживленных шоссе.
Она шла. Просто шла с чувством выполненного долга. Она знала, что люди не вспомнят о ней, но горечи или страха не было. Ее миссия была выполнена, как были выполнены миссии всех, ушедших в тень..."
Писатель предвидел все, да вот только в одном он ошибся. Она не просто шла, и чувства выполненного долга у нее не было. Она бежала вперед и знала точно, что люди ее забудут.
Она стиралась, и ей было больно от тоски. Она не хотела уходить в тень. Она не понимала, почему это происходит. Она не считала свою миссию оконченной - ведь еще столько можно было сделать, столько света принести людям...
Но решать предстояло не ей. Роптать и искать виноватых не хотелось.
Она бежала по пустынным улицам и плакала. Это был не дождь, а чистые слезы, но вызванные не страхом, а любовью к миру, который приходилось оставить. К миру, где жили беззаветно любимые друзья, где жил самый главный ее волшебник. К миру, который она изменила.
Было больно, ужасно больно. Если бы можно было вырвать сердце, она бы сделала это, не раздумывая, чтобы просто поскорее исчезнуть.
Она огляделась и лишь сейчас заметила, что серые стены домов покрылись потеками алой крови. Взглянула себе под ноги и не увидела асфальта - она бежала по глади воды, а где-то там, в голубой прозрачности плавали дельфины.
- Солнце!! - услышала она далекий зов за своей спиной. Все внутри сжалось до болезненного вскрика при звуках этого родного ей голоса. - Постой!
Полы плаща мчащегося к ней Художника подхватывал сердитый ветер. Глаза чародея меняли цвет так часто, что присматриваться не имело смысла. Он прижал девушку к себе, чувствуя каждый удар ее сердца, ощущая ее дрожь, как свою. Он готов был стоять так вечность, лишь бы никогда не отпускать ее от себя. Но тело возлюбленной таяло в его руках, а неестественная бледность обращалось в сияющую прозрачность.
- Прости меня, Солнце, прости... прости... - исступленно шептал он. - Я ничего, абсолютно ничего не могу сделать...