Аусиньш Эгерт : другие произведения.

05 И дверь откроется

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


Предыдущая глава
04 Дерни за веревочку
   Постоянный свет, из развлечений - душ и прогулка по камере, пять шагов вдоль, пять поперек. Ни окон, ни дверей. Да и зачем, если есть порталы. Хочешь лежи, хочешь сиди, хочешь песни пой, все равно никто не услышит и не придет. Хотелось, вообще-то, не петь, а рыдать и материться. И это желание усиливала тишина... Иногда я ела, иногда нет, иногда удавалось заснуть от злости и проспать так долго, что затекала рука или нога. Я пыталась считать время от последнего разговора с Дейвином, но сбилась и махнула рукой. После этого я решила считать завтраком каждую еду, оказавшуюся в моей комнате. Когда после очередного завтрака в камере вдруг появилось окно портала, я даже обрадовалась. На этот раз оно привело меня не в ставшую привычной лабораторию, а в кабинет наместника, тот самый, где я уже была и отвечала на его вопросы.
   На этот раз наместник сидел в кресле у горящего камина. Рядом с ним стоял маленький столик, на котором я заметила фрукты, конфеты, сыр, кувшин и два кубка. Наместник кивнул мне на кресло напротив. За окном было темно - то ли ночь, то ли поздний вечер, - кабинет освещался неяркими бра и огнем камина. Обычной для саалан куртки на Димитри не было. Наверное, он так хотел подчеркнуть неформальность и неофициальность беседы. Свободная рубашка и жилет скрадывали очертания фигуры князя. Все вокруг казалось каким-то нереальным, съемками исторической мелодрамы из дешевых, с одеждой в стиле фэнтези и интерьерами, понятными даже последнему американскому реднеку. Замок, аристократ, пленница. Только моя серая пижама из общего ряда выбивается, по эпохе не подходит. Я попыталась вообразить, что должно быть вместо нее, но поняла, что в голову лезет какая-то чушь, и бросила это гиблое занятие. Мне виделось сперва что-то черное, похожее на военную форму, потом зеленый с золотом костюм с глухим воротником и, кажется, какими-то знаками различия, почему-то только на правом плече, но на этой площадке снимали не научную фантастику. Однозначно - антинаучную. Нефантастику.
   Я моргнула и повернула голову к окну. За стеклом кружились редкие снежинки. Интересно, Новый год уже был или еще нет?
   Димитри налил в кубок вино и, протянув мне, дружелюбно спросил:
   - Голова прошла? - Голос у него был мягкий и глубокий, по тембру похожий на морской прибой.
   - Да. - Я никогда не считала правильным врать в ответ на такие вопросы, да и смысл?
   - Угощайся, - кивнул на столик. - Доводилось пробовать наши фрукты? Они и рыба - от нас, с Ддайг, сыр и мясо - ваши.
   - Спасибо, - я сделала бутерброд из рыбы с лепешкой. В этом месте беседы демонстрации тоже излишни.
   Димитри рассказывал, чем и как бутерброд можно дополнить по правилам кухни саалан. Происходящее казалось до крайности неправильным, но правильных вариантов тут и не предлагалось. В этом и смысл. А потом будет камера и бесконечная пресная каша с тушенкой, и они тоже часть программы.
   А потом наместник сказал тем же дружелюбным тоном, каким рассказывал о терпких фиолетовых ягодах с оранжевыми косточками:
   - Давай поговорим о тебе. Кто твои родители? Из какой ты семьи?
   Обратно в тишину камеры не хотелось. И вообще, если наместник хочет поговорить о моей семье, то почему бы и нет? Всю актуальную информацию они все равно сняли и знают, что и с кем я делала непосредственно перед арестом. Что он мог узнать от меня такого, что еще не знал? Я в любом случае выдаю себя выбираемыми темами, любимыми словечками, оборотами в блоге и интересами.
   - Я не знаю, как правильно сказать на сааланике.
   - Говори на русском, если тебе будет проще.
   Я и рассказала. Все равно никого из родни ни в городе, ни на Земле нет. За это меня не схватить, шевелиться надо было до объявления протектората.
   Мои родители были инженерами из старой питерской интеллигенции, по которым очень больно ударили девяностые, однако даже в самые сложные времена меня воспитывали как "девочку нашего круга", с музыкальной школой, языками и театрами. Только время подправить, и все. Но все пошло не так. Когда я начала рассказывать про успешный бизнес отца, Димитри насмешливо сказал: "Да?" - и я улыбнулась, мол, поймал, сдаюсь. Да, я поздний ребенок, мне рано пришлось начать заботиться о стареющих родителях, а потом случился кризис две тысячи восьмого года... Этой версии я и держалась, просто не упоминая никакие даты без прямых вопросов. Но их не было.
   - Скучаешь по родителям? - с сочувствием спросил Димитри. - Если судить по твоему рассказу, вы были близки. Теперь ты говоришь со мной. Они давно не имели о тебе известий и, наверное, беспокоятся. Может, ты хотела бы написать им? Сообщить, что жива? Я обещаю не причинять им вреда и не угрожать их жизнью тебе, я не воюю со стариками.
   - Нет, спасибо, - вежливо ответила я. - Они знают, что я могу надолго пропасть и не волнуются обо мне.
   Димитри кивнул и предложил тем же дружелюбным тоном:
   - Расскажи о своей старшей сестре.
   Я чуть было не ляпнула "какой сестре", но вовремя прикусила язык.
   - Я маленькая была, я ее не помню, - пожала плечами.
   - Вы родились в один день с разницей в тринадцать лет. Тебя назвали так же, как ее. Разве у вас так принято?
   Я смотрела на наместника и понимала, что ответить мне нечего. Когда я меняла себе биографию, это казалось неважным и несущественным.
   - Нет, но так получилось.
   - Почему же? - Он отпил из кубка и продолжил смотреть на меня, чуть улыбаясь.
   - Не знаю. Мама не рассказывала.
   - И сестра не рассказывала? Как интересно, - будто задумчиво сказал он. - В одной семье - две Алисы. Одна родилась в тысяча девятьсот восемьдесят втором году, вторая - тринадцать лет спустя, день в день. В положенный срок обе пошли в школу, одну и ту же. Правда, одну Алису ее бывшие учителя и одноклассники вспомнили - а вот другую нет. Но это можно списать на очередную войну, в которую ввязалась Федерация... В тысяча девятьсот девяносто восьмом старшая Алиса пропадает, родители подают заявление на розыск, но девушка не находится, нет ни тела, ни следов. Пропала без вести, чтобы появиться в две тысячи первом и сразу поступить в Университет. Вторая Алиса поступает на тот же факультет в две тысячи одиннадцатом и тоже бросает его на третьем курсе. Почему?
   - Потому что пришли вы, и стало не до учебы, - сказала я. Собственный голос донесся как будто издалека. Именно эту версию я всегда озвучивала как официальную.
   - Да, пришли мы, - подтвердил он и продолжил мой рассказ. Мне казалось, что его голос накатывается, как прибой, волнами. - И тогда Алиса взяла свою семью и увезла из страны, чтобы вернуться и участвовать в террористическом подполье. Так сделали многие, только Медуницы - единственные, чей след теряется после пересечения границы с Суоми. Страну они не покидали, но там их нет. Где же они? Куда ты их увезла на самом деле?
   На этот вопрос я ответить не могла. Просто не могла, потому что иначе все зря, вообще все. Если я сейчас поставлю кубок на столик, аккуратно, чтоб не расплескать вино, потом медленно встану, то он поставит мне портал. И больше ничего не будет. Только камера. Я в воображении уже видела, как ставлю кубок и поднимаюсь, чувствовала, как шевелятся волосы на затылке, но пока еще продолжала сидеть, глядя в полуулыбку Димитри. Подумала и тоже немножко улыбнулась.
   - Какая тебе теперь разница? Вы их уже не нашли. Не думаю, что плохо искали. - Кубок я все-таки отставила.
   - Алиса, ты очень предусмотрительная девочка, - он улыбнулся ярко и тепло. - Сейчас ты доешь свой бутерброд, допьешь вино и вернешься в камеру. Завтра или послезавтра, или на третий день снова встанет портал, ведущий сюда. Ты можешь в него не ходить - и тогда ближайшие месяцы, пока я думаю, что с тобой делать, тебя никто не побеспокоит. Если ты решишь прийти, то здесь тебя будут ждать фрукты, рыба, вино. И разговор со мной. Я помню о твоей защите, хотя мне, как менталисту, она кажется странной, и не буду на тебя давить и требовать ответов. Мы будем просто разговаривать.
   Я судорожно выдохнула, набрала воздуху, чтобы проорать "да пошел ты", но наместник не дал мне ничего сказать, жестко закончив:
   - Сейчас, - он выделил голосом, - меня твой ответ не интересует. У тебя будет время хорошо обдумать мое предложение.
  
   Я не знаю, когда портал появился снова. Счет времени как-то очень быстро потерялся. В первый день или ночь я была уверена, что никуда не пойду, а потом... Потом поняла, что я в камере не умру, нет, да и кто позволит? Я сойду с ума, мне уже всякое мерещиться по углам начало... И никакие песни, ни вслух, ни про себя, не помогают. Вот тут я испугалась по-настоящему. А потом был снова кабинет, полумрак, тепло камина, вкусная еда и вино.
   Вскоре я стала ждать этих встреч, хотя и понимала, что сама себя загоняю в ловушку. Если наместник тратит один или два вечера в неделю на разговор со мной - это ему зачем-то нужно. Он был подчеркнуто вежлив, не давил, нет, и даже вопросы, как в первый раз, задавал не всегда. Я давала себе слово, что останусь в камере, но через несколько завтраков шла в портал. Голод по общению, по живой человеческой речи, неважно, на русском или на сааланике, оказывался сильнее осторожности.
   Иногда темы для разговоров, выбранные Димитри, ставили меня в тупик. Так было и в ту нашу беседу, когда он после вежливых вопросов ни о чем дружелюбно спросил:
   - Расскажи, что ты знаешь о нас, - я удивленно посмотрела на него, и наместник развернул мысль. - Ты воевала с нами, ты рассказывала о нас своим соотечественникам. Мне интересно, какие мы для тебя. - Он пригубил свой кубок и улыбнулся.
   Вопрос был парадоксален, но логичен. Я ведь и правда писала о саалан. Читателям не особо нравилось, но если я все равно собирала информацию о них, их обществе и социальном устройстве, почему бы не сделать из нее что-то почитать для всех? Врага надо знать в лицо! Выкинуть все, что касается магии, забыть про существование Потока и Источников, притвориться, что разделяешь идею патриотов о причинах выбора захватчиками Валаама как места для одного из их главных храмов... Ну и делать каждый раз вывод, что хороший саалан - мертвый саалан, особенно после аварии.
   Почему бы не рассказать князю Кэл-Аларскому, сааланскому магу, про них самих под диковинные фрукты, рыбу со странным привкусом и зеленый китайский чай? Это всяко безопаснее, чем отвечать, почему я бросила институт и как достала два паспорта Европейского Союза на одно и то же имя, и зачем они мне, если финское гражданство было оформлено еще до Вторжения... И кстати, будет о чем подумать в камере.
   Разумеется, он отправил меня назад, в обрыдшие четыре стенки без окон, через час или около того, закончив разговор, но не закрыв тему. В следующий раз я пошла в портал гораздо охотнее, и во второй, и в третий. А в какую-то из встреч вдруг поняла, что вопросы давно уже задаю я, уточняя, как связаны их языческие боги и культ Потока, и выясняя, почему Димитри, в отличие от предыдущего наместника, настолько сквозь пальцы смотрит на сепаратистские поползновения Карелии, чуть ли не открыто провозгласившей независимость и пославшей по одному и тому же адресу и империю Белого Ветра, и правительство в изгнании, и Московию, в то время как его предшественник раз пять пытался утвердить права герцога Карельского и поставить своих людей в каждый сельсовет. За этим явно стояла какая-то культурная разница, невидимая, если относиться к саалан как к монолиту...
   Димитри смеялся, поправлял ошибки и просторечные выражения и почему-то отвечал. И в тот раз, и в следующие... Возможно, врал, но все беседы про саалан были такими интересными, что это было уже не важно. В любом случае, возвращаясь в камеру, я обдумывала каждое сказанное слово, искала противоречия в описанном им обществе - и не находила. Меня охватывал хорошо знакомый по прежней жизни азарт: узнать первой и рассказать другим... Будь у меня другой собеседник и другие обстоятельства разговора, я была бы счастлива.
  
   В городе заканчивались новогодние праздники. Гвардеец имперского легиона искал дом свиданий. Ему указали адрес, он долго плутал в узких улицах центра города, пока наконец не нашел нужную дверь. В опрятном светлом холле молодой сааланец оказался один-одинешенек. Из-за высокой стойки высунулась дружественная рука и подала журнал, затем еще два. Гвардеец открыл один, перелистнул несколько страниц. Журнал был заполнен ростовыми фотопортретами дам в предельно откровенных позах и почти без одежды. Сааланский паренек перегнулся через стойку и нашел там миловидную барышню с бритой головой, татуировкой на макушке, тремя серьгами в правом ухе и одной в левом. Одна бровь у барышни была сбрита. Он поздоровался и спросил, почему же дамы не выходят знакомиться. Она доброжелательно ответила:
   - Выберите, с кем вы хотите знакомиться, и мы ей позвоним. Хотите, сами позвоните.
   - А если она не захочет? - удивился сааланец.
   - Как это не захочет? - не поняла барышня. - Вы же заплатите ей за время, проведенное с вами.
   Гвардеец не понял этой мысли:
   - Извините, я не уверен, что хорошо знаю язык и все услышал верно. Скажите мне просто и понятными словами, пожалуйста.
   Барышня поднялась из-за стойки и пару раз махнула ресницами, сосредотачиваясь перед тем, как заговорить.
   - Вы выбираете понравившуюся девушку на фото. Мы звоним ей в номер по телефону, она выходит к вам и провожает вас к себе. Через час или два вы выходите и рассчитываетесь со мной за проведенное у нее время.
   - С вами, а не с ней? Почему?
   - Если вы захотите подарить ей что-то поверх обычного тарифа, это, конечно, ваше право, но вообще-то не слишком желательно.
   Гвардеец тяжело оперся на стойку.
   - Платно? Я все правильно понял? Она согласна, потому что ей за это заплатят? И так все здесь?
   - Да, совершенно верно, любая из девушек на фото из этих журналов согласна быть с вами за названные деньги. В первом журнале те, кто сейчас здесь. Остальных можно вызвать звонком, но придется подождать, пока выбранная вами девушка доберется сюда.
   - И ни одна не возразит?
   - Если вы не захотите ничего сверх оплаченного - почему бы ей возражать? И улыбаться будет, как настоящая.
   Этот гвардеец был прочный парень. У бедняги даже хватило выдержки сказать "извините за беспокойство, спасибо, не нужно" перед тем, как выйти. Барышня пожала плечами и молча нырнула за стойку. Откуда-то из коридора вышли два невысоких квадратных крепыша и молча закрыли за ним дверь. По дороге в Адмиралтейство он сам заметил, что совсем раскис. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в казарму, он попросил конфиденцию. Прождав ее почти час, он разрыдался у первого же свободного досточтимого, нашедшего на него время. Досточтимый сперва дал ему выплакаться, затем выслушал, вытаращил глаза и поскакал к начальству, как сайни, укушенный за хвост. Другой досточтимый, постарше, выслушал младшего собрата, пришел с ним в комнату для конфиденций и еще час объяснял несчастному парню, что дело вовсе не в нем и что он не стал за неделю в казарме настолько страшен, чтобы покупать внимание невольниц за деньги у их хозяев. Успокоив кое-как бедного солдата, досточтимый открыл портал и ушел в Приозерск докладывать достопочтенному о случившемся.
   Вейлин только кивнул: "Ну да, опять, этого следовало ждать, я предупреждал". После ухода собрата по обетам он отправил своего секретаря с запиской к князю. Димитри, получив записку, велел Иджену идти в пиар-службу и проследить, чтобы они быстро подготовили статью о предстоящих мерах против виновников попрания закона и приличий в крае. Меры предполагались серьезные, вплоть до порки плетью для местных и выдворения из края для иностранцев за участие в купле-продаже секса.
  
   На следующий же день нововведения начали комментировать. Сначала вышла длинная статья за подписью Вейлина. Следующими появились разъяснения к ней от пресс-службы империи, потом посыпались мнения всех мастей. Сопротивление хранило каменное молчание. В блоге Аугментины опять появились поморские сказы, боевое крыло глумилось над гвардейцами имперских легионов, обещая им раз-два по зубам то за одно, то за другое, и продолжало сыпать риторическими вопросами про Алису. Девчонки порыдали на плечах у мамочек и сутенеров, получили обещания обезболить, выкупить, вылечить и принять обратно, если что, - и пошли на работу снова.
   Но история развернулась совершенно не так, как все ждали и привыкли. Имперские гвардейцы совместно с блаженненькими в сером, которых иначе как ансамблем пляски без песни никто не называл, устроили очень конкретный рейд по городу в поисках салонов, предлагающих интим-услуги. А потом следующий. И еще один. На каждый найденный адрес приходили по четыре пятерки гвардейцев в сопровождении двух-трех досточтимых. Сутенеров, мамочек и клиентов драли плетками прямо во дворах и вышвыривали на улицу, обещая при повторной встрече клеймо железом на лоб и на спину. А девчонки оставались в салонах под охраной гвардейцев, и досточтимые объясняли им их обстоятельства, их права и варианты, из которых они могли выбирать. Список вариантов был довольно объемный, но возможности вернуться к прежней деятельности в нем не было. Для тех, кто не представлял себе самостоятельной жизни, был даже вариант ухода за звезды, в монастырь метрополии. И судя по тому, что рассказывали граждане в сером, эти их монастыри были развеселым местом. Можно в них было почти все, а обязанности делились на привычные, состоящие в основном из обиходных дел, и приятные, типа танцев и гимнастики. Девчонки, закономерно предполагая пакость в красивой обертке, привычно ежились от расписываемых благ и изо всех сил старались адаптироваться в городе.
  
   В середине января завернуло таким морозом, что охнули даже местные. Последние четыре года зима в городе была европейской, с серыми дождями до конца декабря и бесконечными оттепелями, и от холодов все успели отвыкнуть. Ну а гости так просто взвыли. Питерские минус семнадцать с ветром - это серьезно. Гвардейцы имперских легионов постоянно попадали к целителям с обморожениями. Князь тоже не любил холод. Он умел переносить его легче, чем многие из солдат, но кроме этой сложности, были и другие, и на все вместе не хватало даже его сил.
   Евгений сам приехал к нему в первый же день морозов. Когда князь звонил ему, он сказал: "Я подъезжаю к Приозерску" - и был в приемной через сорок минут.
   Поговорили коротко и очень продуктивно, как и обычно. Евгений зашел в гардеробную, перелистал плечики с одеждой и подытожил:
   - Димитри, при минус семнадцати один ваш плащ здесь тебя не спасет, из чего его ни шей. Закажи вашу национальную куртку из стриженой овчины ворсом внутрь, это называется дубленка. Ворсом наружу мужчины тут не носят. За неделю они справятся? Нет? Тогда купи в Италии шкурки, пусть пришлют авиапочтой, закажешь срочно сшить в Приозерске. С обувью сложней. Здесь тебе на заказ не сделают, как ты понимаешь, но обратись в мастерские Сибири, закажи унты своего размера. Они, конечно, застонут, но у них сорок седьмой размер в каталогах есть, я знаю точно. Кстати, зимний плащ для такой погоды должен быть из армейского шинельного сукна и на подкладке.
   Димитри в ответ тоскливо глянул за окно, на летящий параллельно земле мелкий снег:
   - Почему бы мне просто не переждать морозы в помещении...
   - А твоя пресс-конференция? - спросил Евгений. - Это, за окном, завтра не кончится. Оно ведь на месяц, не меньше.
   На пресс-конференцию в Адмиралтейство князь явился в слегка доработанном под погоду национальном костюме. Привычный для всех комплект одежды саалан он дополнил унтами из оленьей шкуры и традиционной курткой в сааланском стиле, сделанной из местной дубленой овчины. Назвать это эннаром было сложно: у куртки имелся воротник, закрывающий горло полностью. Смотрелось это так естественно, что визитеры пригляделись и отметили нововведения по погоде только к концу беседы. И в отличие от продрогших представителей прессы, наместник чувствовал себя вполне хорошо. Впрочем, пресс-конференция получилась с огоньком, на ней обсуждались права и свободы, сложная тема секс-труда и прочие горячие вопросы, так что разогрелись и журналисты. Когда кто-то в пылу полемики ляпнул наместнику: "Да вы феминист!" - глава края рассмеялся и поблагодарил за комплимент. А потом пообещал, что сделает все возможное, чтобы иметь право и дальше так называться. Судя по интонации, это была угроза криминальным бизнесам столицы края, как будто им до того мало досталось. Впрочем, попало и Выборгу, где эта же компания велась не менее активно, чем в Санкт-Петербурге, да и другие города, включенные в привычные туристические маршруты гостей из-за рубежа, почистили основательно.
  
   Князь никогда не спрашивал, колдую ли я, он утверждал это как факт. Я пыталась спорить, но он с насмешкой показал коды и ключи, по которым в магии можно было установить автора заклятия не хуже, чем вора по отпечаткам пальцев в земной криминалистике. Я должна была это знать. А он еще и издевательски порекомендовал в следующий раз снимать язык не с первого попавшегося мужлана, а потратить время и найти-таки ровню. Иначе "очень сложно воспринимать всерьез мага, говорящего как неграмотная простолюдинка" - вот как он сказал. И добавил: "Или ты специально?" - отчего я мгновенно разозлилась.
   И вдруг он продолжил:
   - Даже странно, ты так много знаешь о нас, ты любопытна. Ты маг... У тебя больше общего с нами, а не с землянами, неспособными увидеть и воспринять большую часть твоей жизни и сути. Почему же - Сопротивление, диверсии... Откуда это? Зачем?
   - Потому что пропали те девочки, выпускницы, - ответила я. Внутри полыхнуло застарелым гневом. - А потом сгорел Эрмитаж.
   - Расскажи, что здесь было.
   И я рассказала - и в тот раз, и в другие. Как медленно нарастало напряжение. Как наглели люди предыдущего наместника. Как полилась первая кровь. Как из множащихся проявлений локального недовольства вырастал протест. Как пустели полки магазинов из-за экономической блокады и рушился привычный мир с работой с девяти до шести. Как закрывались школы и больницы. Как начинался голод. Как пустел Питер. Как слали проклятия иерархи Православной церкви, Римский Папа, имамы и главы всяких околохристианских сект после публичных диспутов с пришельцами. Нет, они тоже не верили в магию, они же нормальные люди, но это был такой удобный повод, чтобы объяснить, чем метафизически плохи пришельцы и почему любая борьба с ними - дело правое и насквозь богоугодное. Как подкидывали дровишки в тлеющий конфликт добрые соседи и из Московии, и из Суоми. Как уютная жизнь, которую я столько лет обустраивала для себя, в одночасье рухнула, а Северо-Запад превратился в белое Сомали.
   С приходом чужаков изменился и весь мир. Свободы становилось все меньше: вернулись визы, границы закрывались, анонимность в интернете постепенно превращалась в фикцию, люди с подозрением приглядывались к соседям. Отличаться от других стало куда опаснее, чем раньше. Ведь если инопланетяне совсем как мы, если они могут менять лица и притворяться нами, значит, спящим агентом мог оказаться любой. И лично мне этот новый, полный скрытого контроля мир с каждым годом нравился все меньше и меньше. Мне хотелось путешествовать, вешать фотографии в блог, привозить экзотические сувениры друзьям. А теперь знакомые по прошлой жизни разбежались, чтобы жить в дальних странах на правах граждан третьего сорта, просто потому что они из Озерного края и могут быть шпионами, а я... А я рассказывала обо всем этом имперскому наместнику, живому символу порабощения и завоевания. Кажется, уже третью встречу.
   - Неудивительно, - он отпил из кубка. - Ты увезла родню, сама осталась. Одной хорошо воевать - не надо думать о людях за своей спиной. Но почему твои хозяева позволили тебе воевать? Что им за дело до твоей войны и твоей родины в их мире по другую сторону звезд?
   - Я не понимаю, о чем ты. - Губы немели, когда я улыбалась ему. - Какие хозяева, какие звезды?
   - Алиса, - поморщился он. - Тебя не было несколько лет, и не рассказывай мне про жизнь под чужим именем с чужим паспортом в чужой стране, это легко проверяется. Потом ты вернулась магом и никуда надолго не уезжала. Я вижу, что ты можешь, - за три года этому невозможно научиться. И мы оба с тобой знаем, что если постоянного контакта между мирами нет, время в них может идти как угодно относительно друг друга. Твоей семьи и родичей нет на Земле, я проверил: ты увезла весь клан и правильно сделала, если на то уж пошло. В войне магов смертные гибнут первыми. Будь ты подменышем - ты бы не стала ни спасать родню, ни делать запросы в архивы и искать своих предков. До какого века ты историю семьи восстановила? До восемнадцатого, кажется?
   - До семнадцатого, - сказала я, незаметно сжав кулак.
   - Да, - он улыбнулся. - Странный интерес для чужака, ты не находишь? И это еще не все...
   И чем больше я отрицала очевидные на взгляд наместника факты, тем больше он веселился, показывая, как и почему бесполезно доказывать, что никаких чужих хозяев у меня нет. Так же стройно и логично, как несколько вечеров назад рассказывал о сайни, их разумных крысах, и ддайг, их нечеловеческих соседях.
   - Впрочем, это все совершенно неважно, - вдруг проговорил он. - Скажи, своего любовника ты оставила здесь, при себе, потому что тебе без него было скучно? Живая игрушка - эта сломается, можно новую найти. Как его звали?
   И я забыла, что я только что хотела сказать. Я никогда не писала в блоге о личной жизни. Более того, столкнувшись с магами, я убрала из сети все, что касалось моих отношений с кем-либо. Тем более с ним. И это была последняя тема, которую я бы хотела обсуждать с князем.
   - Это было давно, - я постаралась восстановить дыхание.
   - Пять лет - разве срок для мага, собирающегося прожить столетья? - Димитри забавлялся настолько явно, что я начала злиться. - Может быть, дело не в пяти веселых годах, а просто это не было важно? Думаю, второе - ты ведь даже сведений о нем не искала. Подумаешь, погиб при ликвидации аварии на ЛАЭС, их там много тогда осталось, спасателей, кто их считал-то. Уж точно не ты, ты с нами воевала, до того ли? Какие-то спасатели, какая-то дурацкая авария. Ведь это такой повод призвать всех бороться с подлыми завоевателями, верно? Это так удобно делать, сидя в Хельсинки, куда не доберутся ни дождь из зараженной воды, ни радиоактивная пыль.
   - Это вы во всем виноваты, - сквозь зубы повторила я, пытаясь продышать красную пелену перед глазами.
   - В чем? - с насмешкой сказал он. - В том, что ты подставила своего мужчину и сбежала в безопасное место, оставшееся таким отнюдь не твоими усилиями?
   Он сказал что-то еще, что-то про ЛАЭС и про Лелика, про священную борьбу, но я так и не смогла вспомнить, что именно. Красное марево перед глазами сменилось тьмой, в которую я провалилась вся, без остатка.
   В следующий миг я нашла себя мокрой насквозь и надежно привязанной заклинанием к креслу. В висках стучало, даже неяркий свет бра резал глаза. Димитри все так же сидел напротив и улыбался мне. На полу валялся кубок, вокруг него по ковру расплывалось пятно, рядом лежал перевернутый столик.
   - Вот ложечкой для мороженого меня еще убить не пытались, ты первая.
   Я же его чуть не достала, всего минуту назад, почему сейчас есть силы только смотреть и слушать?.. Он, как будто услышав мою мысль, улыбнулся мне и продолжил тем же светским тоном:
   - Я знаю, как снять твою защиту. Девочка, нет нужды умирать за пославших тебя, ведь они тебя давно бросили, оставив здесь одну, без контроля и поддержки. Что бы ни случилось на ЛАЭС, ты еще можешь все исправить. Кроме тебя ведь и некому, - он пожал плечами и добавил все с той же улыбкой. - Твоим хозяевам нет дела ни до Петербурга, ни до его жителей. Это мои люди защищают город от оборотней, это мои маги распутывают паутину заклятий над станцией. Помоги нам ради живых и ради оставшихся на станции навсегда, если это действительно твой город, если ты и правда видишь его во сне, где бы ни была.
   Я помотала головой. И увидела поднятую бровь над яркими карими глазами.
   - Ты готова идти на смерть? Ради чего? Нет, не ради города, сколько бы ты ни говорила красивых слов о верности своей земле. - Он снова улыбнулся мне и закончил. - Ты ее предавала и будешь предавать дальше.
   Чертово заклятие. Я бы его достала, а так только рванулась, едва не вывернув руки. И только тут поняла, как же я устала.
  
   А в центре Петербурга, в пяти минутах пешком от Невского проспекта, именно в это время собирались, чтобы решать, как спасать "предусмотрительную девочку", по странному стечению обстоятельств оказавшуюся виновницей аварии, едва не погубившей край, и предательницей в самых ценных в ее жизни отношениях. И ни компетентное мнение наместника, ни то, как в этом мнении сочетаются все три противоречащие друг другу части, обсуждающих не интересовало, их заботили совсем другие вопросы.
   - МаринВикторовна, день добрый, мы пришли.
   - Вижу, проходите, давайте знакомиться.
   - Это Татьяна, ну, или Белка, она из Минска, - послушно представил подруг юноша. - А это Кена-Погоди, она в Лахти живет.
   - В Лахте? - не поняла хозяйка дома. - Не близковато для вашей идеи?
   - Нет, город Лахти, Суоми, - ответила барышня с пирсингом в носу, ухе и брови.
   - А, - улыбнулась Марина, - тогда никаких вопросов, отлично.
   - Ну, меня все знают, так что я, пожалуй, просто поздороваюсь, - закончил паренек.
   - Саня, тебя, к сожалению, действительно знают слишком хорошо, - вздохнула хозяйка дома. - Настолько хорошо, что из твоего района в этот блог лучше вообще не заходить. Вы его еще не создали? Отлично, давайте прямо отсюда. Кена, у тебя нетбук с собой даже? Господи, какая ты умничка. Так, я пошла поставлю чайник, а вы пока регистрируйтесь и постарайтесь выбрать не полностью тождественный ник, а такой, чтоб он напоминал все ее ники сразу, причем не просто напоминал, а был схож до степени смешения.
   - МаринВикторовна, мы все!
   - Закончили? Молодцы. Белка, иди сюда и помоги мне принести все в комнату. Бери чашки и сушки, и достань из шкафа леденцы и цукаты. Там вроде еще были сухарики с ванилью и с маком. Да, вот эти, в банке с мельницами. Теперь по содержанию. Писать строго без местоимения "я" и без признаков принадлежности: никаких "я был", "я видела", "мы сделали". Только "вот факт, и он есть". Выкладывать все фотографии удачных акций. Поменять стратегию части боевого крыла и заняться фейковыми растяжками и прицельным, но формально безобидным нервированием гвардейцев и полиции...
   Обсуждение продолжалось два чайника чая. Идею "сделать маски фавна и надевать в сумерках" Марина раскритиковала двумя подзатыльниками и фразой "взрослые вроде бы люди". Но сказала, что заменить маской фавна традиционную маску Гая Фокса и от имени фавна комментировать на Ютубе похвалами и благодарностями все косяки администрации наместника можно и нужно. Периодически можно спрашивать этим фавном наместника, вкусная ли была Алиса.
   Проводив детей, Марина связалась с друзьями из Хельсинки и попросила взять ситуацию Алисы Медуницы на отдельный контроль: слишком много недосказанностей вокруг этого случая, и вообще администрация наместника что-то мутит.
   Хельсинкская и Стокгольмская группы написали запросы в администрацию империи в Озерном крае одновременно. Ответы переслали Марине, она, хихикая, отправила "чисто посмеяться" всем трем бывшим мужьям, и в Польшу, и в Израиль, и в Америку. Потом, подумав, выложила в паблике своей группы. И добавила, что если ответ не кажется убедительным, то надо просто спросить еще раз, и ее группа это сделает через десять дней. И действительно послала второй запрос в названную дату. А из Хельсинки и Стокгольма письма пришли через две недели. А через три повторения они стали привычной текучкой пресс-службы наместника.
   А Сопротивление тем временем поменяло тактику. Они стали ставить в городе больше растяжек, но перестали их минировать. То есть не совсем перестали. Несколько гвардейцев решили, что местное хулиганье заменило мины простой проволокой под ногами, - и поплатились за это очень жестоко. Мины все-таки были. Просто меньше, чем раньше. И они по-прежнему могли оказаться на каждой растяжке, а растяжки были теперь в каждом третьем кусте. Сносить зеленые насаждения к чертовой матери, как рекомендовала полиция, не помогло бы: были еще сугробы и подвалы. А горожане вставали стеной за каждый куст и только что не хватали за руки людей с бензопилами. И в этом их поддерживал и да Онгай, и все районные бароны.
   Гвардейцев в цветах князя терроризировали отдельно. Им в сумки постоянно совали листовки на тему Алисы - "верните", "отдайте", "куда дели" и все прочее в этом роде. Парни обнаруживали в сумках еще и презервативы в конвертах с надписью: "Мы против увеличения контингента присутствия". Солдаты нервничали, бегали к Димитри рыдать и вшивали в форменные сумки неуставные внутренние клапаны с застежкой-молнией по местной моде. Димитри махнул рукой и ввел отличие как полковое. Официально, с публикацией приказа на сайте администрации империи в крае. После этого парням пару раз сунули квадратные пакетики прямо в карманы курток, а листовки прикололи кому-то на спины. Пострадавшие рыдали у досточтимых от обиды и унижения и отказывались выходить на дежурства в город.
   Димитри пришлось лично выступить по ТВ с благодарностью за заботу о его полке и солдатах империи и сказать, что об их контрацепции заботится император и лично он, как его наместник в Озерном крае. Он очень доброжелательно улыбался в камеру, когда говорил "так что ваши барьерные средства оставьте себе, я знаю, что в крае их не так просто достать", - и знал, что эта встречная подколка будет понята правильно и дойдет до цели.
  
   Завтракала я с наместником. В его кабинете я посмотрела на календарь. Там обнаружился февраль. Голова была еще тяжелой, сгиб локтя слегка ныл - кажется, вечер закончился капельницей с глюкозой. Наверняка не только ею, но этого я уже не помнила. Кажется, разговор вчера зашел про ЛАЭС, потом он сказал что-то... а дальше я помнила только разлитый чай на ковре, невозможность двигаться и его шутливое замечание о том, что ложечкой от мороженого его убивать еще никто не пробовал. Ему это было смешно! Сначала он пытается всему миру рассказать, что Сопротивления нет, проблем нет, всем все показалось. Потом начинает делать вид, что слегка погорячился и был неправ: "ах да, Эрмитаж!", "ой, простите, работорговля", "как же мы забыли, действительно неловко". Потом удивляется тому, что тут все так недовольны этими событиями, когда он уже казнил всех, кто к ним был причастен. Показательно и публично, чтобы никто не сомневался. И при этом им всем, и предыдущему, и этому, нигде не жало предъявить мне за ЛАЭС так, как будто я была там вообще одна, и кроме меня никто не приложил к этому рук. Я старалась отвлечься. Получалось плохо.
   - Ты была в Сосновом Бору до аварии? - неожиданно спросил Димитри. Я как раз пыталась понять, чего хочу больше - еще кусок пирога с сааланскими кислыми ягодами или шоколадную конфету. Это позволяло не думать, что напротив меня сидит человек, которого я вчера пыталась убить. И я разговариваю с ним, вместо того чтобы повторить попытку. Я не знала, как с ним объясняться. Он все время пытался надеть мне на уши свою точку зрения, не слыша меня. Он вообще не слушал, а только ждал согласий и признаний.
   - Нет, - я отодвинула чашку с недопитым чаем, решив, что больше ничего не буду. Аппетит пропал, хотя такого завтрака у меня не было с момента ареста. И не факт, что еще когда-то будет.
   - После?
   - Нет.
   Не то чтобы я планировала появляться в мертвом городе после мародеров и оборотней... Но этого я не сказала.
   - Тогда тебе будет интересно, - пообещал он. - Допивай чай и поехали.
   Я подумала, что там будет не интересно, а холодно, и послушно подвинула чашку к себе.
   Портал в Петродворец, мешок с одеждой, моей же собственной - джинсы, свитер, даже кроссовки, - зимняя дорога сперва по Ораниенбаумскому, потом по Краснофлотскому шоссе и дальше, мимо блокпостов и заброшенных садоводств. Кортеж наместника не останавливали. Словно в прошлой жизни, когда не то что до фонтанов, от Питера до Москвы ехали без остановок и проверок документов, только притормаживая при виде притаившихся в засаде гаишников. Впрочем, тогда я редко забиралась дальше Ломоносова и сравнить, насколько изменились Большая Ижора и Лебяжье, превращенные из-за оборотней в крепости, не могла.
   Я щурилась от яркого солнца и жадно смотрела по сторонам: пусть эти земли забросили и оставили, пусть на обочинах под снегом - следы пала и кислоты, которыми зачищают после оборотней, но это не камера и не кабинет наместника. Он сидел рядом, читая какую-то бесконечную распечатку и делая быстрые пометки на полях. Наверное, я бы смогла разобрать, что там написано, искоса заглянув в бумаги, но зачем? Ведь вокруг я видела и снег, и елки, и поля, и сугробы...
   А потом мы пересекли невидимую границу и оказались в одном из последних дней золотой осени. Я слышала об этом эффекте. Первые полгода после аварии все было как обычно, а потом зима в Сосновом Бору так и не наступила, за ней не пришла весна и не вернулось лето. Это было как-то связано с порталами, Источниками и оборотнями, но чтобы понять как, нужно было куда лучше знать магию пространств, чем в ней разбиралась я. Саалан если и знали причины, их не озвучивали.
   И вдоль всей дороги, по обе стороны валялись остовы машин. Легковушки, автобусы, грузовики. Ржавые, местами обгоревшие, побитые. Откуда их тут столько?
   Князь как будто прочитал мои мысли.
   - Когда стало ясно, что на ЛАЭС серьезная авария, в городе началась неразбериха, на власти никто не надеялся. Разговоры, что из Соснового Бора в случае проблем на станции будет не выехать, велись еще до нас. Так что все спасались, кто как мог, даже когда эвакуацию наконец организовали ваши службы. В городе тоже еще много брошенных машин. Весной девятнадцатого планировали еще раз прочесать город в поисках тел погибших, но уже не успели. Останки людей к тому времени растащили оборотни и дикие собаки.
   Меня передернуло.
   Улицы были пустынны. Многоэтажки зияли пустыми окнами, в каким-то чудом уцелевших стеклах отражалось зеленоватое небо. Ни зверя, ни птицы, лишь дудки борщевика торчали на газонах. Из-под его листьев выглядывали шляпки гигантских поганок. И - совершенно мертвые деревья. Сосны, березы, дубы... Страшно, даже если забыть об оборотнях, которых не будет до ночи.
   Я думала, князь повезет меня на ЛАЭС, к куполу: так было бы логично, он не прогулку планировал - но машины остановились на какой-то площади в центре города, Димитри распахнул дверь и кивнул головой мне. Я вжалась в кожаное сиденье, кусая губы.
   - Надо особое приглашение?
   Я очень медленно последовала за ним. В машине не лезли в голову мысли про собак, которые могли оказаться за любым кустом. Не оборотней, просто собак. Я их с детства боялась до дрожи.
   В мертвом городе оказалось неожиданно тепло. Даже слишком тепло для осеннего дня под Питером, так у нас бывает в августе, а не в начале октября. Тишина, разрываемая только звуками шагов да шуршанием листьев, давила на уши. Всего четыре года прошло, а город выглядел совершенно заброшенным, как будто тут никого не было уже четверть века или даже больше. Я не хотела оглядываться, но смотрела по сторонам, ловя каждое шевеление, вздрагивая и снова выдыхая, - ветер и мусор, мусор и ветер. Никого больше. День, оборотни спят. Ни людей, ни собак - никого. Только князь и я.
   Я не заметила, когда наместник начал говорить. Просто не сразу обратила внимание на то, что слышу голос, который рассказывает мне что-то. Об эвакуации, о МЧС, поднятом по тревоге, о пожарных, о больницах, куда везли раненых, о мародерах в городе, погрузившемся в осенний мрак. О том, как в спешке ставили внутренний защитный купол вместо истончающегося на глазах штатного, который я видела за считаные минуты до взрыва, и как все сотрудники станции и первые из прибывших на место мчсовцев согласились стать живыми батарейками: Источники ведь погасли.
   От его слов темнело в глазах. Слушать это было невыносимо, хотелось забиться в темный угол, свернуться клубком и заткнуть уши. Еще немного, и я бы просто закричала, чтобы он заткнулся. Но я не могла. Мне было важно - знать...
   - Если император и казнит маркиза да Шайни, то в первую очередь за события, последовавшие за аварией на ЛАЭС, - проговорил наместник.
   - Давно пора, - буркнула я. - Чего он у вас до сих пор жив-то?
   Димитри хмыкнул.
   - Тебе не кажется, что твое место в лодке по соседству?
   Мне много чего кажется. Креститься надо вовремя, вот и все.
   - По праву завоевателя? - огрызнулась я.
   Он сделал вид, что не услышал.
   - Пойдем сверху посмотрим.
   Заброшенный жилой дом. Битое стекло под ногами, какая-то то ли сухая грязь, то ли пыль. Белые до прозрачности грибы на тонких ножках качаются над каждой щелью в бетоне. Со стен уже начала облезать и осыпаться краска. Вывороченные двери, сквозь проемы видны разбросанные в квартирах вещи, из груды тряпок торчит что-то бело-серое. Я споткнулась - это не могла, просто не могла быть кость. Но память услужливо подсунула разворот анатомического атласа.
   Лестница на чердак, и вот - крыша. Солнце здесь, всего-то в шестнадцати этажах над землей, было удивительно ярким и резало глаза. Если посмотреть в сторону города, то можно было увидеть границу между осенью и зимой. Здесь оборотни не спали, здесь был их дом.
   - Смотри, вот в том направлении залив и станция, - тень Димитри падала перед его ногами. Казалось, за его спиной горит гигантский прожектор. - На станции - реактор, на котором непроизошел взрыв. Именно так, в одно слово. Точнее, взрыв был, есть и, если нам повезет, будет еще много-много лет. Я, оказываясь здесь, каждый раз думаю, что там было, когда реактор пошел вразнос? Его ведь должны были пытаться остановить, не могли не пытаться, со всем отчаянием людей, пытающихся взять под контроль неуправляемую ядерную реакцию. Залить водой активную зону, опустить графитовые стержни, затормозить магией, заморозить, в конце концов. Не помогло, он продолжал разгон. А потом произошел взрыв, который должен был выбросить на километры вверх всю ту дрянь, из которой вы делаете свет и тепло в своих домах. И убить и город, и леса, и море. Но так не случилось. Маги, бывшие на станции, остановили время под куполом. Я не знаю, кому из них пришло это в голову, как он убедил остальных и что именно делал. А вот результат видел своими глазами, - Димитри улыбнулся уголком губ. - Застывшую мощь, поднявшую в воздух и разорвавшую графитовые стержни и бетон. Она так и не опала, нет, только уснула на время, повинуясь чужой воле. Но стоит чуть ослабить хватку - и она закончит начатое.
   - Почему они не ушли, у них же было достаточно времени, - почти про себя пробормотала я, имея в виду магов. - Можно было, они успевали поставить портал...
   - Маги остались закрывать залив от радиации, - повторил Димитри. - И строить новый купол вместо собранного на время эксперимента. Источников уже не было, и вряд ли они привезли с собой достаточно камней. Да и те, что были, потратили, сперва пытаясь предотвратить взрыв, потом подвесив его. И тогда они сделали Источник из себя и тех людей, которые были рядом.
   Димитри смолк на мгновение, и я сказала:
   - Ну да. Главное, быстро сгрести, чтобы не разбежались далеко.
   Князь посмотрел на меня.
   - Как ты себе это представляешь? Вот технически? - спросил он. - Ты думаешь, у них было время ловить и удерживать людей силой? Нет, сотрудники станции сами согласились, если не предложили свои жизни. Да, радиация не вышла за пределы временного купола, но им-то хватило, внутри первого периметра до сих пор нельзя находиться без полной нашей защиты, про земную и говорить нечего. Хотя мне кажется, они бы дали согласие в любом случае, как сделали и ваши спасатели, приехавшие в первые часы. Потому что очень не хотели этой беды для края. Они все до сих пор там, в куполе. Неживые немертвые, слишком занятые своим делом, чтобы обратить внимание на пришедших. И мы даже отпустить их не можем, потому что маги собирали купол, чтобы он удерживал, тормозил взрыв, а если не сможет - не дал бы вырваться на свободу невидимому огню, который отапливал этот котел, и всем тем, кто в нем уже горел. Себя маги тоже вплавили в ими же поставленную защиту. Им некогда было думать о посмертии, своем и чужом - их мысли занимал ядерный взрыв реактора, находящегося прямо у них под ногами, и город в каких-то ста километрах.
   Его слова опять распались на бессмысленные звуки внутри моей головы. Все вокруг было одновременно пугающе четким и совершенно нереальным. Казалось, я смотрю через банку с водой, и если сосредоточиться, перевести взгляд - то увидишь и услышишь совсем другой город, с детским смехом на площадке там, внизу, с запахом блинчиков и курицы с чесноком. Как же он тогда меня раздражал, когда впитался в волосы в полуподвальном кафе... И ни душа, ни Источника - ведь над ЛАЭС вторые сутки висело невидимое простым глазом облако с синей искрящейся паутиной и быстрыми всполохами. Я так хотела рассмотреть его как можно ближе и остаться незамеченной. А потом... Я моргнула, прогоняя вдруг вставший перед глазами кадр из "Терминатора", самого первого. Стоп, это просто ветер, ветер тут есть, он качает качели, они скрипят. А его нет. Нигде нет.
   Я подошла к краю крыши и поставила ногу на парапет. Пустой город. Многоэтажки, мертвые деревья, зеленоватое небо, грибы, обглоданные кости. Интересно, светится ли по ночам ЛАЭС? И я ничего не могла сделать. Как не могла не отвечать на вопросы, которые точно будут сегодня вечером, завтра и вообще все время, пока Димитри еще есть что спрашивать. И ждать дальше - тоже не могла.
   От края крыши я отлетела метра на три без всякой магии, проехалась щекой и рукой по черному шершавому покрытию крыши.
   - Нагадить - и в кусты? Где ты была, чем занималась, когда здесь гибли ваши пожарные и спасатели? В Хельсинки отсиживалась? Восстание готовила? С настоящей бедой пусть другие разбираются?
   - Что тебе от меня надо? - заорала я. Сейчас, как и вчера, я ненавидела Димитри даже больше, чем предыдущего наместника. - Ты мне уже полгода мозг выедаешь! Хочешь убить - убей! Если бы не вы, ничего этого бы не было!
   Он меня дернул за руку, поднимая и ставя перед собой. Я уже почти не чувствовала боли, просто услышала, как хрустнули суставы в локте и в плече. И тут он сказал:
   - Я знаю, что буду делать я. Никто не заслуживает нежизнь как посмертие. Заставлять тебя я не буду. Делай так, как ты хочешь делать.
  
   Алиса плакала. Совершенно беззвучно, глядя на Димитри распахнутыми глазами. Она держалась на ногах, но ему казалось, что если он уберет руку с ее плеча, она осядет на крышу и так тут и останется ждать заката и оборотней. Он был растерян. Ее реакция оказалась совершенно поперек всего, что он привык видеть за прошедшие месяцы. Еще фразу назад она хоть и оглядывалась потерянно, но не забывала огрызаться и даже обвинять. Разбираться с такими переменами в человеке - задача Святой стражи, но после всего, что они устроили в Озерном крае, привлечь их казалось совершенно немыслимым.
   Князь позвал ее по имени. Несколько раз. Не дождавшись ни ответа, ни вообще какой-нибудь реакции, хотя Алиса так и продолжала смотреть на него в упор, Димитри повел ее вниз, придерживая за плечо, как детскую игрушку.
  
   Все вокруг ощущалось как вата, звучало как вата и выглядело как кривой размытый рисунок акварелью. Я бесконечно долго переставляла ноги, пока Димитри держал меня за плечо и вел вниз, вниз и вниз, бесконечные шестнадцать этажей. С ватным звуком я столкнулась лбом с крышей джипа. С таким же ватным звуком закрылась дверь, потом еще раз - это князь сел в машину. Димитри устроился рядом со мной на заднем сидении и кивнул водителю. Джип рванул вперед. Я обвалилась плечом на спинку сидения, попыталась выровняться, ткнулась лбом в спинку переднего пассажирского кресла, да так и осталась. На руки мне падали капли, но я ничего не видела, и мне было все равно.
   Когда я наконец смогла различить хотя бы свои руки и перевести взгляд, мы уже ехали по Невскому. Странный выбор маршрута - долго, даже если князю надо в центр города, через портал в Петродворце быстрее...
   Машины свернули на Большую Морскую, проехали под аркой Главного Штаба, и кортеж остановился у колонны в центре Дворцовой.
   Князь развернулся ко мне на своем сидении и ровно, раздельно сказал:
   - Ты была рядом с ЛАЭС, хоть и не хочешь этого помнить. Ты не только стояла и смотрела, ты что-то сделала, уже неважно, намеренно или нет. И результатом стала Зона. Точнее, сперва им стала зима без отопления, света и воды. Беженцы, голод, стаи бездомных собак, мародеры... И оборотни полгода спустя. Но этого ты, сидя в Хельсинки, не видела. Возможно, ты и не была виновата, после не значит вследствие, но выяснять, что там произошло на самом деле, ты не стала. Ты сбежала, вернувшись, лишь чтобы стереть следы своего пребывания.
   Я молчала. Объяснять тут было некому и нечего, я и сама теперь не знала наверняка, сколько именно моей вины было в том, что случилось на ЛАЭС. Пять километров не расстояние, конечно, особенно если понимать, как именно толкнуть под руку мага, плетущего заклятие. Но чтобы знать точно, было влияние или нет, надо пользоваться одной системой расчетов с этим магом. А он продолжал вдавливать мне в голову свою точку зрения. Даже нет. Он развивал мысль так, как будто я его точку зрения уже приняла.
   - Сейчас у тебя в последний раз есть выбор. Ты можешь остаться и работать на меня, в память о мертвых и компенсируя ущерб живым. Ты восстановишь посекундно сутки до аварии и сутки после. И тогда ты будешь точно знать, за что отвечаешь ты, а что не твоя ошибка.
   Он тоже не знал, виновата я в случившемся, или это их маги напороли. И угрожал мне виной. И наказанием за все, как будто я была единственной участницей событий.
   "Молодцы, - подумала я, глотая последние слезы. - Не хуже наших умеют крайних искать".
   Он как будто услышал меня.
   - Еще ты можешь просто уйти. Я узнаю, что было на ЛАЭС, и без тебя - дольше, сложнее, но решу эту задачу. А ты... - он немного выждал и продолжил, - можешь сбежать, как ты, похоже, привыкла делать, и рассказать, как ты ни в чем не виновата, как ты ничего, совсем ничего не делала и как оно само. Как ты будешь дальше жить - решит твой город, когда проснется весной, одновременно с оборотнями. Судя по его истории, ему не впервой. Я не буду ни преследовать тебя, ни узнавать, что с тобой стало. Трусы не стоят того, чтоб их помнить.
   Я не могла ни броситься на него снова, ни расплакаться. У меня уже не было сил. Димитри протянул пачку сигарет:
   - Погуляй, подумай.
   Я курила, опершись спиной на капот. Наверное, было холодно - зима, снег кругом. Но я видела себя как будто со стороны. Шикарный бы кадр был для фильма... Пустая площадь в заснеженном Петербурге, камера на высоте птичьего полета, черное пятно машины и яркое - я в полосатом свитере, колонна, панорама... Главное, чтобы был виден только этот фасад Эрмитажа, сюда пожар не добрался. И дальше, как в "Профессионале", там, где Бельмондо лежит, а вертолет улетает без него... Черт, и причем здесь этот старый фильм? Думать больше не о чем? Красиво бы было...
   Я смотрела на снег, на черные ветви деревьев и видела сквозь них желтый ковер листьев и поганки на тонких ножках. Похоже, решение я приняла еще когда выходила из машины. Да, может, и раньше. Я затянулась в последний раз, чуть не обожгла пальцы и выкинула тлеющий окурок в сугроб. Бросила последний взгляд в сторону Дворцового моста, невидимого с этой точки. И хорошо. Можно представить, что вместо блокпоста, мешков с песком и бетонных блоков - зеленая трава. Развернулась, сделала два шага, села в машину и захлопнула дверь так, что заложило уши.
  
   Международный скандал из борьбы с проституцией получился что надо. Особенно после того, как в очередном найденном во время рейда салоне поймали кого-то из еврокомиссаров и выкинули из края, даже не дав заехать в отель за вещами. Женские правозащитные движения высказывали одобрение и всяческую поддержку администрации империи: настолько четкой и однозначной криминализации клиента и настолько деликатного и тщательного подхода к реабилитации вовлеченных женщин не демонстрировала ни одна власть. Amnesty International и другие организации со сходной программой возмутились было внесудебными расправами и применением пыток, да еще публичным, но отвечали им не имперцы, а все те же женские организации, увидевшие в попытке защитить человеческое достоинство выпоротых клиентов хорошо знакомый им оскал патриархата и мизогинию. Дошло до того, что международные феминистические сообщества начали требовать ослабления санкций в отношении Озерного края из-за их программы реабилитации женщин, вовлеченных в занятия проституцией.
   Гвардейцы, охранявшие превращенные в приюты салоны, на попытки барышень познакомиться поближе не реагировали никак. А на открытые вопросы отвечали так же прямо: "не вижу, что я тебе интересен, не нужно". Впрочем, после этого они не переставали быть милыми и вежливыми. Их подопечных это ставило в тупик. Когда парни уходили на отдых и заступали девчачьи смены, девицы в той же голубой форме и с такими же белыми шейными платочками объясняли барышням, в чем проблема и почему мальчики не отвечают на их предложения. У барышень становились сложные лица: этим парням просто выпить и провести с женщиной час или ночь было недостаточно. Они хотели прогулок, рассказов о городе, игр в шахматы и разговоров о литературе и музыке. Впрочем, согласны были на мультфильмы, караоке и дженгу, но культурная программа была обязательной частью сюжета. И про замуж они были согласны говорить только с теми, у кого в руках была профессия, пригодная если не тут, то хотя бы за звездами, там с этим вроде бы было попроще.
   С несовершеннолетними история сложилась отдельная. Для них освободили здание лицея на севере города и всех переселили туда. Домой не вернули никого, объяснив это тем, что если на глазах у родителей ребенка можно продать в рабство, то это уже не родители. Девочкам предлагались на выбор три профессии: пекарь, швея и садовница. Последнее было особенно угодно Пути, но, к сожалению, очень мало девочек соответствовало по здоровью требованиям этой профессии. Тех, кому врачи разрешили обучаться, саалан берегли, как каких-то принцесс. Остальным, впрочем, тоже жилось неплохо.
   Этот лицей и посетили с визитом активистки американских, украинских и московских женских движений. Затем им организовали встречу с наместником, на которой они пообещали развернутые рассказы мировому сообществу о том, что они увидели в крае и что прочли в отчетах. Было видно, что их увиденное озадачивает, но скорее устраивает, чем нет.
   Димитри, читая отчеты об этом всем, страдал мигренью и пытался спихнуть как можно большую часть работы Вейлину. Вейлин не возражал и пахал без продыху. Видимо, ему положение дел со скрытым рабством еще при первом наместнике успело надоесть до потери цензурной речи.
   И при этой загрузке достопочтенного еще хватало на продолжение исследований местной магической традиции. Он все еще не оставлял надежд найти ее следы. Копаясь в биографиях казненных местных ученых, он довел Дейвина чуть не до заикания, требуя доступа к каким-то архивам Литейного, и сумел из него вытащить пропуск в эти архивы на целых десять посещений. Закончив работу на Литейном, он оставил за себя троих заместителей и секретаря и уехал на неделю в Московию, искать нужные документы и мемуары там. Приехал обратно через три пятерки дней с коробкой книг на плече и принялся копаться и в них заодно. Вытряс все, что смог, из оставшихся в крае священников. Несмотря на мороз, провел несколько дней в некрополях Александро-Невской лавры. И в любую свободную минуту рылся в сети.
  
   Когда окончательно стемнело, я снова оказалась в кабинете князя. На столике вместо ставших привычными вина и фруктов стояли кувшин и коробка с карандашами. Князь налил из кувшина себе и мне, я пригубила под его внимательным взглядом, не собираясь пить... и не смогла остановиться. Это был какой-то незнакомый травяной напиток, чуть вяжущий и сладкий. От него сразу стало тепло.
   - Расскажи, что ты делала рядом с ЛАЭС в день аварии, - сказал князь.
   Я сплела пальцы, расплела. Посмотрела на ногти - надо бы подровнять... Боже, о чем я думаю?
   - Я не хотела... - Черт. Одной фразой.
   - Не хотела чего?
   Я откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок. Я знала, когда хлопнула дверью машины на Дворцовой, что беседа на эту тему обязательно будет. Может, не сегодня и не завтра. Но будет. Точно будет. Я знала. Все то время, что сперва шла за князем коридорами Адмиралтейства, потом ждала, пока поставят портал, поднималась по лестнице в замке. Только не хотела верить. И думать, что же я скажу, тоже не хотела. Или не могла, что одно и то же.
   - Мне было интересно, что там происходит, в тот день. Я пошла посмотреть...
  
   Димитри смотрел на надолго замолчавшую Алису и ждал продолжения. Он не собирался ее торопить. Девушка сплетала и расплетала пальцы, кусала губы и смотрела куда угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
   - Что тебя интересует из событий того дня, когда рвануло? - наконец спросила она чуть тише, чем говорила обычно.
   - Начни с магии.
   Алиса задумалась, потом растерянно сказала:
   - Мы же используем другую символьную систему. Как я объясню? То есть... У нас тоже семеричная система счисления для магии, но там же... Ну, другое... Особенно в высшей магии.
   - Вы не используете цветовые обозначения? - изобразил удивление Димитри. Рисунок конкретной вороны из ее квартиры, блокнот с "абстрактными узорами", найденный при обыске у одного из прежних приятелей Алисы, не оставляли ни малейших сомнений, что она делала и зачем. Они были чуть иными, чуждыми, но читались точно так же, как привычные князю цветовые схемы саалан.
   - Используем, - кивнула Алиса. - Только...
   - Ты попробуй, - Димитри ободряюще улыбнулся, протягивая ей планшет с закрепленным на нем листом. - Если не получится сейчас - сведем позже.
   Алиса вздохнула, взяла со столика коробку с цветными карандашами и начала рисовать, одновременно объясняя, что именно она заметила из города, как изменялся Поток и под каким углом его струи выглядели именно такими. Иногда она использовала обозначения саалан, из общеупотребимых и знакомых не только магам. Большую часть того, что она говорила, Димитри знал и так, изучив протокол эксперимента. Меньшей пока можно было пренебречь. Димитри задавал уточняющие вопросы, проверял цветовые переходы и внимательно смотрел, как именно она обращается к Потоку, вспоминая события почти пятилетней давности. Положим, контакт с Потоком она держала так же или почти так, как он привык и знал. И пусть даже он мог понять часть цветовой записи, хоть и ровно настолько, насколько она описывала состояние Потока. Но вот все остальное... Ему казалось, что он смотрит на обычную морскую карту глазами ледяного ящера, и вроде бы очевидные пути между островами и отмелями превращаются в мешанину из цветных пятен и шевелящихся линий. Он мог сосредоточиться на каждом из объектов, и тогда тот приобретал целостность и ясность, но все вместе превращалось в блюдо, сваренное сумасшедшим поваром из всего, найденного в гнезде у нерадивой и не очень аккуратной сайни. И в тоже время это было описание Потока, единственно возможное и очевидное, пусть и искаженное по неведомой прихоти кого-то чужого и чуждого. И, как князь ни вглядывался, он не видел незнакомых ему операторов и функций. Чужаки, забравшие и выучившие земную девочку, колдовали так же, как и маги саалан. Кем бы они ни были, с каких бы звезд не пришли. Вот это невозможно подделать, для мага контакт с Потоком происходит помимо его сознания и воли. Но какими же чуждыми они были... И какой чужой для него оказалась Алиса, когда он это о ней понял.
   Для наблюдения за экспериментом девушка выбрала хорошее место - пирс у Соснового Бора обеспечивал практически прямую видимость. Когда речь идет о Потоке, расстояние значения почти не имеет, если колдующие не прячутся и не маскируют свои действия, но чем ближе, тем глубже видно. Маги считали, что им некого опасаться и потому не скрывались. Самонадеянность стоила им жизни...
   Сперва Алиса говорила ровно и гладко, так, как если бы сейчас просто переводила в цветовые символы уже изложенное раньше. Цвет в обеих школах магии, и родной для Димитри, и чужой для него, был в равной степени базой, опираясь на которую можно изложить даже очень сложные заклинания и показать практически какие угодно расчеты. Если, конечно, тебя учили понимать, что именно ты видишь и как это использовать. Однако стоило девушке перейти к описанию своих действий, как она начала запинаться, стирать уже нарисованное, возвращаться к уже сказанному, путаться и даже злиться. Для себя князь определил сделанное ею кратко: "толкнуть под руку и отойти", причем момент был выбран идеально. Магам ничего не оставалось, как продолжать начатое, смотреть, как Поток выходит из-под контроля и надеяться, что повезет. Это он и был намерен вынести в доклад о ее деянии.
   - Когда я поняла, что Поток бушует, я... Я была не одна. Ну и... В общем, я запихнула моего спутника в... дырку? Ну, откуда тянуло... - она снова занервничала. Почему?
   - Провал, - объяснил он доброжелательно. - Мы это называем так. Человеческая жизнь его закрывает. Ты знала?
   - Нет, - отрывисто сказала она. - Я плохо разбираюсь в энергетике.
   В энергетике или в некромантии? Она описывала Поток, манипуляции магов и созданные ими структуры с уверенностью человека, привыкшего и наблюдать, и использовать мощные заклинания. Чужаки не используют магию смерти?
   - Кем ты заткнула провал? Это было хорошее решение.
   - Просто знакомый, он мне помогал, - уходит от ответа.
   С этой смертью они разберутся позже, кем бы он ни был. Не оставь она там его жизнь, имели бы Зону от моря и до вечности, причем, скорее всего, сразу. Вот он, ответ к загадке, что или, точнее, кто дал магам время заморозить взрыв. И это тоже надо будет упомянуть в докладе.
   - Это было плохое решение, - поморщилась девушка. - Сейчас я думаю, надо было действовать так...
   Она опять погрузилась в рисунок. Димитри сразу увидел в ее расчетах две грубых ошибки. Дождавшись, пока она закончит, взял у нее доску и внес исправления, вернул. Она, нахмурившись, сказала что-то похожее на "ой" и стала что-то быстро писать внизу листа. Сделав зеркало-призрак у нее над плечом, он с интересом рассматривал символы, которыми пользовались чужаки. Перепроверяет. Похоже, ей так легче и быстрее, чем в цвете. Дописала. Посмотрела на рисунок, зачирикала карандашом расчеты, закусила губу и уставилась на него так, как будто он ее сейчас съест. Или как будто за эту ошибку он станет на нее орать, как скверный школьный учитель.
   - Хорошо, что ты не стала так делать, - с насмешкой сказал Димитри. - Почему ты считаешь решение закрыть прорыв жизнью плохим?
   - Человеческая жизнь священна, - после паузы тихо сказала она.
   "Удивительно смелое заявление для человека, открыто участвовавшего в организации терактов с использованием смертников, - подумал князь. - Это если не считать магов, сотрудников станции, спасателей и погибших в панике в Сосновом Бору". Спросил он другое.
   - Ты предвидела взрыв?
   - Да, - кивнула она. - Только я рассчитывала, что объем будет меньше, как и пораженная территория. И зона... Я... Она... Я не думала, что такое... Что такое бывает.
   Никто не думал. Но теперь любого мага, колдующего без специального разрешения рядом с ядерным реактором, четвертуют. Но говорить об уплывших рыбах не время. Сейчас надо спрашивать, пока она открыта и готова говорить.
   - Помимо твоих следов есть следы еще одного мага. Чьи они?
   - Друга.
   Ну конечно, друга. Кто готов разделить ответственность за преступление, тот и друг. Женщины Нового мира. У них не бывает иначе.
   - Что он делал?
   - Он помогал прятать следы моего присутствия.
   Надо отдать должное, с задачей этот маг справился очень хорошо. Ребята за зиму не нашли бы ничего, не зная точно, что именно искать и где.
   - Когда это было?
   - Несколько месяцев спустя. Я не помню точно. Тогда как раз порталы восстановились.
   - Зачем тебе был нужен взрыв?
   Паузы перед ответом почти не было.
   - Во-первых, я посчитала это возможностью привлечь внимание вашего императора к событиям здесь. Наместник вел себя как человек, дорвавшийся до власти и неуверенный в своем положении. Человек, пришедший править на своей земле или хотя бы имеющий землю в собственности, в три глотки не жрет. Во-вторых, для всех становилось очевидно, что атомной станции больше нет из-за вас. В-третьих, это позволяло вывести из игры семерых из находившихся тогда в Питере магов, по крайней мере на время. Возможно, большее количество, на ликвидацию аварии. У вас тогда были какие-то проблемы с порталами, привести быстро подкрепление вы бы не смогли. Минимум семь из пятнадцати - это много.
   Она ошиблась в оценках. Незначительные проблемы с порталами заметила, а магов верно не сосчитала. Одних только старших магов Академии тогда было в крае не меньше тридцати. Хотя неважно. Похоже, она сама верит в то, что говорит. Но... Она оказалась у ЛАЭС случайно. Время по развертке выбрала идеально. Но не способна просчитать последствия своих действий в Потоке. Так что, рассказывая о целях, она врет, причем себе.
   - Если бы ты ошиблась в своих предположениях? Что тогда?
   - Это бы означало, что тактика выжженной земли и создание максимального количества проблем единственно возможная, потому что в сохранении земли и населения вы не заинтересованы. В поединке огнестрела и магии всегда побеждает магия. Либо это могло означать слабость императорской власти, но этот вариант казался мне маловероятным.
   - Ради проверки силы нашего императора ты была готова уничтожить город, где живет три миллиона человек?
   Она нервно сглотнула.
   - Нет. Я просто не рассчитала...
   - И полезла в область, в которой мало что понимаешь.
   - ...Да.
   - Хорошо, - кивнул Димитри, глотнув из кубка. - Ты доложила своим хозяевам об аварии и возникновении Зоны?
   - Да.
   - Какова была реакция на результаты твоего вмешательства в эксперимент, проводимый на ЛАЭС?
   - Я... Я умолчала о своем участии, представив все случайностью.
   - Почему?
   - Меня бы немедленно отозвали.
   - И все?
   - Да.
   Добрые какие. Оставили землянку без контроля и без поддержки. Для нее Озерный край - родина, а империя Белого Ветра - завоеватели, бороться с которыми ее долг. Долг уроженки этой земли. Кем нужно быть, чтобы не пойти сражаться с захватчиками, забыв обо всех остальных обязательствах, князь не хотел себе представлять. Тем более он не хотел думать о том, что нужно иметь в голове, чтобы не отозвать такого агента немедленно после эксцесса. А после всего этого они еще и не заметили фальсификацию в докладе. Что еще она им не сообщала или искажала? Интересно, они там все такие, или ей персонально повезло с начальством и его планами на ее жизнь? Своего человека, будь все так, как она описывает, князь бы повесил на ближайшем суку, а голову и память сохранил как доказательство своей непричастности к его действиям.
   - Твой друг тоже... оттуда?
   - Да.
   - Он знал, что ты действуешь самостоятельно?
   - Нет. Он считал, что я действую в соответствии с политикой Дома.
   Дом. И выделила голосом, как будто это личное имя. Она впервые упомянула своих хозяев. И ее друг никому ничего не сообщил. Или сообщил, но это никого не заинтересовало. Потрясающе. Или у неизвестных чужаков все же есть цели, которых они планировали достигнуть таким образом?
   - Твое участие в террористическом подполье, активное вмешательство в местную политику соответствовало полученным тобой приказам?
   - Я была наблюдателем. Наблюдателям не рекомендуется вмешиваться в происходящее, но запрета нет.
   Пытается уйти от ответа и сменить тему. Обычная ее тактика, Димитри привык за прошедшие месяцы. Пожалуй, не изворачивалась она только вчера и большую часть вечера сегодня.
   - Про обязанности наблюдателей я спрошу тебя позже, - пообещал Димитри. Теперь он был уверен, что она расскажет о чужаках и их магии сама и добровольно, это лишь вопрос времени. - Террористический акт у Ленинградской атомной электростанции был совершен тобой по приказу пославших тебя на Землю наблюдателем? Имела ли целью эта диверсия фактическое объявление войны империи Белого Ветра?
   - ...Нет, - ее глаза вдруг раскрылись на пол-лица, и в них написался ужас. Никак, дошло наконец, как можно трактовать ее действия? И какие последствия они могут иметь?
   - Разве?
   - Ты же видишь, говорю я правду или нет. Я правда действовала сама!
   - Вижу, - Димитри улыбнулся. - Но не верю в непричастность твоих хозяев. Я вижу перед собой диверсанта, который много лет досаждал моей стране, притворяясь местным борцом за свободу. Результатом твоей деятельности чуть было не стал мертвый город и... Как тут это называют? Зомби-апокалипсис? Вот он самый, на всю планету. И ты после этого будешь мне говорить, что люди, пославшие тебя, ни при чем? Что ты не получала никаких приказов, прямых или косвенных, что вот просто сама пошла - и устроила взрыв на атомной станции, чтобы привлечь внимание нашего императора. Тебе не кажется, что в твоей истории слишком много совпадений и случайностей? Я думаю, у тебя был приказ. Но сформулирован он был так, что ни в нашем суде, ни в вашем - должен же у вас быть какой-то суд! - ты не сможешь на него сослаться. Ты лишь инструмент чужой политики.
   - Они бы не стали! - Она отрицательно замотала головой. - Созвездие никогда... Это противоречит... Я даже не читала о таком! Саэхен - это мир и свобода! Они бы никогда! Они никогда не вмешиваются! Это моя ошибка! Я не хотела, чтобы все так получилось! Я им даже не сообщила! Принц Исиан бы мне никогда не позволил, он, наоборот, всегда говорил, чтоб я была осторожной и берегла себя! Потому что я нужна Дому!
   - Нужна? Отчего же они не попытались тебя освободить или как-то помочь, когда ты попала в плен?
   Она молчала, кусая губу и смотря прямо перед собой. Димитри вздохнул про себя. Можно продолжить давить, раз она начала называть имена, но третий срыв за сутки, да с Потоком, вернувшимся не до конца и на грани сознания, был слишком большим риском, и она пока была нужна живой и в рассудке. Успеется.
   - Признаешь ли ты, что проведение теракта соответствует традициям, обычаям и политике, проводимой Созвездием Саэхен?
   Она долго молчала, опустив голову, потом посмотрела Димитри прямо в глаза.
   - Мои действия идут вразрез с политикой, проводимой Саэхен, традициями и обычаями. Я действовала полностью самостоятельно. Созвездие Саэхен и дом Утренней Звезды не знали о предпринимаемых мной действиях и не несут за них ответственности.
   Димитри хмыкнул и сказал, кидая нить портала прямо в ее комнату:
   - Продолжим позже. Блокирующий браслет возьмешь или рискнешь остаться как есть?
   Она посмотрела на наместника, ее нос задрожал, но руку протянула. Похоже, жить девушка все же хотела.
   Когда она входила в окно портала, князь отметил, что рубашка на ее спине полностью промокла.
  
   Димитри занес в файл результаты наблюдений за Алисой и послал Зов Дейвину. Тот был занят: проверял, насколько новое пополнение из метрополии хорошо знает правила и ограничения, накладываемые на колдуна как Зоной, так и самим использованием Искусства за пределами их родного мира. Поток всегда Поток, но были и тонкие различия, без знания которых маг стал бы опасен и себе, и окружающим. Димитри от души посочувствовал молодежи: Дейвин, въедливый, как камнежорка, обычно успокаивался, только досконально выяснив, что именно не знает каждый будущий маг и отправив его учить именно это.
   Димитри слеветировал себе из ящика стола рукопись "К вопросу о социальных последствиях аварии на ЛАЭС: разгильдяйство как способ вхождения в политическую элиту Земли" и, приказав подать второй ужин на двоих прямо в кабинет, погрузился в чтение. После возникновения провала, оказавшегося прорывом и, кажется, обеспечившего краю постоянные визиты фауны невесть откуда, прошло четыре с половиной года, но Зона оставалась проблемой. Маги спорили, чем она являлась: порталом ли в другое измерение, межвременной петлей или еще чем-то, - но пока их изыскания оставались теоретическими умствованиями. Избавиться от нечисти они не помогали, во всяком случае пока, как и дружба с местными высоколобыми. Ее существование влияло и на отношения с соседями. Да, после нее саалан стали своими, перестав быть чуждыми местным. Логику безалаберности здесь понимали куда лучше, чем вечные опасения и жесткую технику безопасности, ту самую, которую учил наизусть молодняк Дейвина и новички из Академии. Однако авария стала жупелом, которым и Московия, и Суоми, и другие соседи пугали своих граждан. Озерный край, говорили они, принял чужаков как дорогих гостей. И чем все кончилось? Хорошо, не радиоактивной пустыней, впрочем, активность ксенофауны ее вполне заменяла, сделав невозможной привычную местным жизнь. И каждая ошибка, глупость или самонадеянность играли на руку противникам присутствия империи на Земле. Им было наплевать на горожан и жителей края, Димитри в этом успел многократно убедиться. Однако грязные истории, вроде заваренной Бьердом, силой увезшим детей из лагеря временного пребывания эмигрирующих, многократно преувеличивались, выворачивались наизнанку и распространялись. Их использовали в пропаганде, как называли это злословие из новостных лент местные.
   Земляне почему-то были твердо уверены, что никакого волшебства не бывает, и даже не пытались исследовать Поток. Вейлин говорил, что подобное отношение связано с их традиционными религиозными убеждениями. Многие из местных религий учили, что магия - грех и запретна, и их приверженцы столетиями уничтожали потенциальных волшебников и просто заподозренных в причастности к колдовству. И победили: местные не верили в колдовство, даже если сами становились его свидетелями. Когда саалан пришли на Землю, землянам оказалось проще поверить в инопланетные технологии, чем признать, что на их глазах оживают детские сказки. Одно дело - смотреть кино про волшебное кольцо или читать о школе магии, изучать старые легенды про бессмертных существ, живущих в холмах и похищающих обычных людей, и совсем другое - принять, что перед тобой человек, использующий недоступные тебе силы. Детские сказки не могли оказаться правдой, а значит, с точки зрения местных, пришельцы не были могущественными колдунами. Они просто привезли технологии и отказывались ими делиться.
   Впрочем, у отрицания очевидного имелись и плюсы. Наместника очень радовало, что Сопротивление не воспользовалось готовой религиозной риторикой и не объявило новый крестовый поход против колдунов, даже наслушавшись за последние годы речей досточтимых по радио и телевидению. Удивляло его совсем другое, и не только его. За прошедший год досточтимые, проверяющие местных малышей на способности пройти посвящение в Источнике и овладеть Искусством, обнаружили множество семей, дети из которых могли бы стать магами. И эти дети мало чем отличались от своих смертных ровесников.
   В Саалан в среднем каждый четвертый ребенок, рожденный в семье магов средней руки, умирал, не дожив до трех лет. Из оставшихся троих один оказывался по силе Дара равен родителям, второй - простым смертным, третий имел выдающиеся способности. В браке двух сильных магов дети зачастую и вовсе не выживали, поэтому обычно те выбирали себе в пару простых смертных, и тогда половина их детей рождалась простыми смертными, половина - более слабыми, чем родители. И ведь была еще инициация, во время которой ребенка, потенциального мага, особым образом вводили в Источник. Она тоже уносила жизни.
   У саалан всегда были приняты браки по сговору, а Пророк говорил, что Дар и семью человека можно найти в его крови, если посмотреть на нее особым образом. Люди услышали его слова и, стараясь сохранить в семье магию, начали тщательно отслеживать свои родословные, избегая родственных браков. Но по мере появления новых поколений после Ледового Перехода выполнить это условие становилось все сложнее.
   С местными можно было попробовать говорить об этом, когда Димитри только пришел сюда, но все испортило рвение досточтимого Бьерда. Однако теперь, когда появилась Алиса и ее чужаки, это могло подождать, все равно нужно время, чтобы забылись совершенные ошибки. Гораздо важнее, что с магией там, где росла и училась Алиса, и как она стала той, кем стала...
  
   - Мой князь. - Дейвин, не дожидаясь приглашения, вошел в малый кабинет Димитри.
   Князь улыбнулся и кивнул на кресло, слевитировал кубок и налил вина. Дейвин взял в одну руку кубок, другой поднял брошенную на стол доску с рисунком-расчетом и присвистнул:
   - Нет, я конечно ожидал, но чтобы так! Как тут говорят, дуракам везет.
   - Да, мне тоже понравилось, получается, что сфера свернулась внутрь себя, - кивнул Димитри. - Но тут не везение. Тут что-то другое. Да, она начала называть имена, значит, будут и координаты.
   - А ее защиты?
   - Считают согласие добровольным, а не вынужденным, она сама приняла решение сотрудничать. Говорит больше, чем хочет сказать, но это проходит мимо сознания. Вообще, ставить человеку ментальную структуру, которая его убьет, и не давать доступа к управлению, как на мой взгляд, очень странное решение со стороны ее хозяев. Пытать Алису, положим, бесполезно, однако замучить до смерти, не задав ни единого вопроса, ее защита вполне позволит.
   - Мой князь, местные коллеги мне сказали, что если говорить о специальной подготовке, то подобная обработка здесь использовалась около пятидесяти местных лет назад, и довольно широко, но позже от нее отказались из-за больших рисков, сродни тем, что имел место в случае с Алисой.
   - Вот как? Продолжай.
   - Они сказали, что для того, чтобы обрабатывать агента подобным образом, нужен изначально, как они выразились, инструментальный подход, не предполагающий ни личного отношения, ни последующих контрактов. Кроме того, человек сам должен быть готов принять такой подход по отношению к себе, и это совершенно особая часть процесса. Они сказали, что самая неприятная - за исключением одного только случая.
   - Какого же?
   - Когда подобное отношение людей к себе является одобряемой общественной нормой. Мой князь, я попытался себе представить это, но фантазия отказала мне на вопросе о том, каковы же при таких общественных нормах должны быть границы допустимого в отношении себе подобного и своего. Мне интересно, но я не сумел ни вообразить, ни рассчитать.
   - Думаю, Дейвин, я тоже не сумею.
   - Да? Жаль, я думал, ты знаешь... Коллеги сказали, что сейчас таких агентов готовят в самых гнилых углах этого мира для одноразовых сложных акций и программ, и даже назвали несколько таких углов, в которых они бы поискали ее возможных хозяев. Если бы речь шла о другом агенте, не о Медунице. Мы с тобой знаем, кто ее хозяева, они не здесь. Мои консультанты утверждают, что, по их данным, она полностью самостоятельна. Так что про конкретное задание... я сомневаюсь, мой князь. И мне интересно, что вообще за цель ей могли ставить, учитывая, что они сказали о ней еще...
   Димитри пригубил кубок и вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения.
   - Точнее, они рассказали, кого она им напоминает. Полвека назад Европа была поделена между двумя империями, только они так не назывались, считая себя чем-то другим. Одна из них развалилась еще до нашего прихода, потом ее самый крупный осколок отдал нам Озерный край, а сам стал Московией. Вторая империя находится за океаном. Она до сих пор не признает, что владеет колониями. Еще до описываемых событий эти две империи поделили между собой одну европейскую страну, и та, которая стала Московией, даже построила стену посреди бывшей столицы той страны. Считалось, что часть, отошедшая заокеанской империи, - островок местных свобод и прав, но это было не совсем так. В конце той войны, из-за которой империи и поделили страну, людей, бывших в ней у власти, уличили во множестве преступлений, и я не хочу, мой князь, нести тебе эту грязь и мерзость, хотя коллеги рассказали и показали мне многое из того, что знали. Народ тогда разделил ответственность своих правителей, потому что выбрал их на тинге и не мог не знать, что происходит с их соседями. Многие были казнены, остальным, кто запятнал себя верной службой преступному режиму, запретили служить в полиции и в армии, занимать государственные должности и воспитывать чужих детей. Это кажется жестоким, но зная, что они творили, я удивлен, что они остались живы, потому что их долги невозможно закрыть золотом и работой.
   - Даже так?
   - Да, - кивнул Дейвин. - Именно так. Все известные тебе процессы над некромантами в Исанисе и Исюрмере меркнут перед тем, что мне рассказали, а это не было и сотой частью случившегося. Кстати, лекарства из Европы по этой причине я для себя покупать не стану. Их создавали... - граф замялся на миг, - недолжным путем. И вот лет пятьдесят назад эти, прощенные, решили, что их преступления забыты, а той империи за морем было, в общем-то, плевать на их жертв. Представляешь, князь, та империя отказалась принять к себе людей, зная, что их ждет смерть и что их пребывание не будет ей ничего стоить! И, в отличие от той, что стала Московией, они сквозь пальцы смотрели на всю эту мерзость и даже поддерживали преступников и их пособников. - Дейвин смолк на мгновение, потом подвел итог. - Там было много грязи и преступлений с обеих сторон, но я не хочу сейчас вытаскивать все это. Так вот. В той части разделенной страны, что принадлежала заморской империи, разумеется, были люди, которым очень не нравилось происходящее. Они знали о былых преступлениях своих земляков и считали, что если человек в двадцать был небрежен с чужими жизнями и считал, что неправильный цвет волос - достаточная причина для обращения в рабство или убийства, то и в пятьдесят он станет думать так же, особенно если он хочет власти.
   - Мало ли кому и что не нравится, - пожал плечами князь. - Не хочешь соблюдать правила - путь чист, места под небом много.
   - Не оттуда, мой князь, - качнул головой Дейвин. - Получить разрешение на отъезд из этой земли было непросто. Легче, чем из страны, которая потом стала Московией, но все равно трудно. И выехать можно было только в места с похожим порядком и взглядами. Или туда, где небо вовсе не смотрит на людей и не посылает им ветер удачи.
   - Тяжело... - вздохнул князь. - И что же они сделали, те, кому не нравился этот порядок?
   - Они сперва делали, как принято у нас. Они говорили и писали, что им не нравится, объясняли, почему это плохо и как надо лучше. С ними спорили, они огрызались в ответ... В общем, ничего удивительного. А потом им решили заткнуть рот и запретить выражать недовольство. Ведь, как понимаешь, заморская империя и та, что стала Московией, вовсе не стали друзьями, расправившись вместе с общим врагом. И поэтому любой, кто был против сложившегося положения вещей по любую сторону от стены, разделившей бывшую столицу, объявлялся врагом, нанятым второй стороной. Так что, оберегая покой влиятельных лиц и их право не помнить преступления, совершенные десятилетия назад, власти запретили вспоминать о былом и сравнивать нынешние решения с тогдашними.
   - Но это же попытка закупорить кипящий горшок, не сняв его с огня? - улыбнулся Димитри. - Рискованная политика, а, Дейвин?
   - Именно так и случилось, - кивнул Дейвин. - Те, кому заткнули рты, взялись за оружие, и среди них была талантливая журналистка, ее звали Ульрика Майнхоф. Я не буду пересказывать тебе ее жизненный путь, это мне не кажется важным. Скажу, что она стала не только душой, но и лидером вооруженного сопротивления, и, наверное, ей было очень непросто, ведь по их законам замужняя женщина должна была спрашивать разрешения у супруга, если хотела работать вне дома и быть кем-то большим, чем матерью и женой.
   - Вот как? - князь наклонился в кресле, в глазах его блеснул холодный интерес. - Что за страна?
   - Германия, мой князь.
   - Германия, - задумчиво кивнул князь, опираясь на подлокотник. - Интересно, Дейвин, тот комиссар, пойманный в борделе, случайно гражданин этой страны - или это скорее правило, следующее из их традиций?
   - Судя по тому, как умерла Ульрика, это скорее правило, мой князь, - сухо сказал Дейвин. Димитри, услышав его тон, решил не уточнять подробности. - Именно с ней коллеги и сравнили Алису. Сказали, что она принесла много бед и проблем всем, в том числе своим двум дочерям, рассорив их с отцом, но осталась до конца верна своим принципам, не отказавшись от них даже в тюрьме, куда закономерно попала после цепочки терактов, организованных и исполненных ей и ее последователями. Кстати, до суда она не дожила. По одной версии - покончила с собой, по другой - ей помогли свести счеты с жизнью. Думаю, власти, зная о ее мастерстве журналиста, боялись, что она использует судебную кафедру для пропаганды своих взглядов, а заставить ее замолчать на заседании суда не выйдет. И тогда чернь ее поддержит...
   - Ты ждешь неприятностей из-за согласия Алисы сотрудничать? - Князь внимательно посмотрел на Дейвина.
   - Мы будем скверно выглядеть в этой истории, если ее обнародуют. Причем не только мы. Люди Ивана тоже окажутся причастными. Это мне и объясняли.
   - Интересно, да, - князь отпил из кубка. - Однако это не объясняет, почему ее хозяева расширенный допрос не считают пыткой.
   - Вполне объясняет, князь, - вздохнул маг. - Если она отнесла им хотя бы половину этой истории и хотя бы столько о той их войне, сколько я тебе рассказал.
   - Возможно... - задумчиво произнес Димитри. - Кстати, эту твою мысль подтверждает и то, что Алиса о ваших беседах забыла.
   - Как? - изумился Дейвин.
   - А вот так, - развел руками князь. - Она где-то с последней трети января уверена, что ее арестовали в октябре. Как защиты снимали - помнит, и хорошо. Допросы - нет. Точную дату, когда она забыла, и обстоятельства не отследил, извини. Что думаешь о ее возможной специализации?
   Маг бегло просмотрел листы еще раз.
   - Для человека, которого несколько месяцев держали под полным блоком, - слишком много деталей. Интересно, это особенности ее обучения или личное? Так, навскидку - видящая, у нее широкий диапазон, и вот тут, - Дейвин указал пальцем. - Смотри, мой князь, она останавливается, указывая переход в красный, потому что для объяснения ей глубже заглядывать не нужно, но она явно могла, иначе тут бы был в лучшем случае зеленый. Дарна ее завтра по тестам погоняет, разберемся... Еще, возможно, энергетик, - он посмотрел на Димитри.
   - С такими ошибками? - Димитри кивнул на планшет. - У нас бы она кольцо мага не носила. Это - база, она путает переменные и подменяет их похожими.
   - Вопрос практики, мой князь, - не согласился Дейвин. - Мастер Айтен быстро бы справился. Пятьдесят задач вместо завтрака, пятьдесят вместо ужина, порка в перерывах... Главное, что она не боится работать в Потоке с куда более сложными структурами, чем ждешь, слыша ее речь и смотря на ее записи. Она не может увидеть и просчитать последствия, но все равно делает, несмотря на риски. Этому не научиться, это врожденная... в ее случае, наверное, самоуверенность, но она может послужить базой для постановки навыка. Основное, а именно взять ровно столько, сколько ей нужно для решения задачи, она уже может. Значит, научится и определять необходимые объемы вмешательств. Позволь спросить, - он дождался кивка. - Зачем она тебе? Здесь про таких говорят: обезьяна с гранатой.
   - Она - единственный известный нам взрослый потоковый маг из рожденных здесь. Ее инициировали почти в семнадцать, это очень поздно. Мы начинаем учить с пяти, лучше с трех. Двое из местных детей, отобранных Академией, считаются очень перспективными и будут сильными магами. Не получим ли мы спустя время такое же поведение у них? Вдруг оно врожденное? Что на нее повлияло? Поток как таковой? Поздняя или дикая инициация? Местное воспитание? Обучение в этом ее Созвездии? Мне она нужна сотрудничающей и пока живой. Я хочу посмотреть, можно ли из нее сделать мага в нашем понимании слова. Человека, который понимает и границы своей компетенции, и что, зачем, для чего он делает, и какую цену за это заплатит он сам и те, кто оказался рядом с ним, - Димитри отпил вино, чуть улыбнулся. - Иначе она бы зарабатывала сотрудничеством легкую смерть. Так что завтра - только тесты. Я хочу, чтобы любая ее работа шла в зачет.
   - Кого возьмешь в свидетели? С учетом обстоятельств может быть проблемой доказать добровольность сотрудничества.
   - Досточтимую Хайшен, - Димитри опять улыбнулся. - Она настоятельница Магнолий теперь. И уже давно, вторую пятерку лет.
   - Ее? - С Дейвина можно было лепить скульптуру духа недоумения. - Не понимаю, мой князь.
   - За те тридцать лет, что я ее знаю по делам Ддайг, между личными отношениями и долгом Пути она неизменно выбирала долг. В данном случае он требует молчать как о предыстории возникновения обязательств, так и об их содержании, и прямо запрещает использовать свое знание - во вред ли, в пользу ли. При этом обвинить меня в сговоре с Хайшен будет несколько проблематично. Ее репутация безупречна. Так что ее свидетельства о том, что Алиса подписала свои обязательства сама, без иного давления, кроме своей совести, и понимала, что именно она подписывает, будут иметь достаточный вес. Отказать мне в этой просьбе она не сможет.
   - Она была твоим обвинителем, мой князь, - медленно проговорил Дейвин. - По своему выбору и убеждениям.
   - Да, - легко согласился Димитри. - И поэтому к ней можно поворачиваться спиной. Она не ударит.
   - Что ты планируешь с Алисой делать, когда закончишь? Отдашь Святой страже или выдашь замуж? Она не сможет жить в империи сама по себе, без поддержки семьи или клана. Многие захотят взять цену крови с нее, а не с тебя. По местным законам осужденные за такие преступления на свободу и вовсе не выходят.
   - Страже - точно нет. Мне кажется, она будет полезнее живая, а не казненная публично. Их замужество - другой формат договора, в основном пожизненный. Я не думаю, что она согласится добровольно.
   - Жаль, хоть какая-то польза была бы. Хотя... - Дейвин пожал плечами, - здесь нет сайни, а из нее самой мать, думаю, не лучше, чем все остальное. Похоже, тут женщина делает выбор между материнством и политическими взглядами: Ульрика оставила дочерей их отцу, когда решила стать знаменем восстания, хотя здесь вовсе не принято, чтобы женщина отказывалась воспитывать детей, раз уж она их родила.
   Произнося эту реплику, Дейвин что-то нашел в комме и протянул его князю. На экране появилась заставка с надписью: "Сорок тысяч способов подохнуть". Под песню, покоробившую князя с первых слов, пошла нарезка из подвигов террористического крыла Сопротивления: и Алисиного выводка, и залетных визитеров от Эмергова, и всевозможных вольных борцов неопределяемой природы.
   - Что это?
   - Эти их... "дети пепла" в блоге одной из лже-Алис три часа назад повесили. Назвали "Гимн боевого крыла". Уже разошлось. Коллеги с Литейного говорят, что песня написана по мотивам компьютерной игры, только последний куплет переделан, чтобы никто не перепутал, кто землянам несет это будущее.
   - Ммм, они еще и поют теперь. Перешли Вейлину, это займет тех его балбесов, которым спасение проданных в рабство женщин слишком мелко и скучно, а Охота на оборотней недостойна их высоких стремлений. - Димитри взглянул в глаза вассалу. - Кстати об Охоте. Асана должна была уже вернуться. Я хочу узнать, как ее успехи с Охотниками.
   После ужасного случая с выморочным поселком было принято решение о создании отдельной службы, задачей которой должна была стать Охота за оборотнями в черте города, разорение обнаруженных гнезд и зачистки типа той, что устроил Дейвин со своими людьми. Планировалось, что формироваться эти части, сразу прозванные Охотниками, будут как из местных добровольцев, не участвовавших в Сопротивлении, так и из саалан. И что к каждому отряду будет придан свой недомаг, специализирующийся как боевой. Возглавила новое формирование Асана да Сиалан, к радости полицейского начальства и всей администрации южной части края, включая и Санкт-Петербург. Там ее успели неплохо узнать и полюбить. Приказ о создании был подписан первым числом нового года, две тысячи двадцать четвертого по местному счету.
   Людей в эти формирования собирали, как выразилась Асана, нахватавшая словечек от донора, "с бора по сосне". Офицеров и сержантов спецподразделений, оставшихся в крае, едва хватило для того, чтобы набрать необходимое количество инструкторов и сформировать офицерский состав. Остальные были вполне светскими людьми мирных профессий, умевшими и любившими стрелять, бегать, лазать и преодолевать препятствия. Димитри и Дейвин дружно поморщились, когда виконтесса да Сиалан начала перечислять разновидности развлечений, приверженцы которых держали в руках оружие, почти не отличимое от боевого, просто ради развлечения. Дейвин, приподняв брови, спросил, может ли стрельба быть теоретическим занятием в принципе. Асана не поняла шутки и пожала плечами: "Практическая стрельба, так называется дисциплина... или развлечение, с ними не поймешь". Остальное было не более понятно: страйкбол, пейнтбол, хардбол, лазертаг, паркур, фриран и еще пара названий, которыми ни Дейвин, ни князь не стали засорять себе головы. Главное - поклонники этих развлечений были призваны и приглашены из действующих отрядов самообороны и знали, с чем им придется сражаться и насколько это опасно.
  
   На этот раз кресел перед камином было три. Одно для меня, другое для наместника, а в третьем сидела незнакомая мне женщина, принадлежащая к той же этнической группе, что и Димитри. Судя по белой вышивке на светло-сером платье, она была из тех, кто служит Потоку. Женское священничество в Саалан было довольно обычным делом, хотя столь высокопоставленную даму я на Земле видела впервые. На указательном пальце правой руки у нее было кольцо в форме восьмиконечной звезды, с кабошоном под цвет ее глаз, и это значило, что священницей она стала по своему выбору, а не потому что не смогла сдать экзамен на мага. Как просто ориентироваться, когда в обществе принято носить знаки своего статуса на себе.
   Димитри кивнул на пустое кресло, я села.
   - Алиса, - сказал он. - Я знаю, что ты свободно владеешь нашим языком и в полной мере понимаешь и сказанное, и написанное. Но сааланик все равно тебе не родной. Если ты сочтешь необходимым присутствие переводчика, я приглашу его. Нужна ли тебе помощь?
   - Нет. - Внутри мне было пусто и холодно, я понимала, что вопрос решили без меня, и других вариантов, кроме согласия, у меня нет.
   - Тогда начнем. Вчера ты согласилась сотрудничать.
   "С кем?" - мелькнуло у меня в голове, но я не успела даже дернуться и продолжила слушать.
   - Поскольку основой твоего согласия стало признание в совершении преступления, ты должна знать, какой именно вред ты причинила, и согласиться его компенсировать. В соответствии с нашими законами и обычаями Хайшен, - Димитри кивнул в сторону женщины, - настоятельница одного из монастырей Северного Саалан, будет представлять твои интересы. Ее задача - убедиться, что ты понимаешь, с чем соглашаешься, осознаешь последствия и в момент подписания своих обязательств не испытываешь иного давления, кроме твоей совести. Ни одно слово, сказанное, услышанное либо написанное с начала этого разговора она не огласит без согласия нас обоих, тебя и меня. Ты можешь отказаться от ее помощи, но тогда, как говорит обычай, это будет значить, что ты не нуждаешься ни в защите, ни в разъяснениях и полностью доверяешь мне как в определении степени твоей вины, так и в размере компенсации. Я бы не советовал тебе так поступать: госпожа Хайшен все равно будет присутствовать при разговоре, ее подпись будет стоять строкой ниже твоей, но она не сможет тебе помочь, даже если будет видеть, что ты поняла мои слова превратно. Согласна ли ты принять ее помощь?
   - Да. - Ну, сам сказал. С ним лично. Вон, и свидетеля привел.
   Об этом их обычае я тоже знала. Хайшен будет мне не адвокатом, нет. Раз уж я согласилась работать на наместника, сейчас будет обычное для саалан действо - выяснение, что точно я ему должна и какой именно работы он от меня ждет. Как они там говорят? Золотом, кровью, работой? И эта незнакомая священница будет следить, чтобы князь не потребовал больше, чем я должна, пользуясь моей неопытностью и своей властью. Таковы обычаи саалан. Потрясающая культура, в которой половина законов выросла из практики частных договоров между людьми, неведомый гибрид прецедентного и обычного права.
   Обсуждение затянулось до глубокой ночи. С точки зрения князя, я отвечала за одну восьмую последствий аварии на ЛАЭС, во всяком случае, пока не было иного знания о случившемся тогда и о роли каждого из присутствовавших магов. И теперь Димитри и Хайшен скрупулезно выясняли, признаю ли я каждый из предъявленных мне пунктов и согласна ли с оценкой ущерба. Казалось, я читаю один из бесконечных отчетов для ООН, что писали и правозащитники, и экологи, и врачи, и кто только не... Или пишу свой, в Созвездие, ссылаясь на официальные цифры и личные наблюдения. И я сделала то, что делала всегда, когда возникала необходимость обсуждать этот вопрос. Я сказала себе: "Это просто задача. Ты это умеешь, ты это знаешь. Вдохни поглубже и вперед. Ты беседуешь об абстрактной аварии в абстрактном мире, где только названия совпадают". В конце концов, чему-чему, а смотреть на любую ситуацию с разных точек зрения меня учили на совесть. Передо мной было всего лишь упражнение... Принцип талиона, равного возмездия, с раскладкой на две культуры, хотя саалан вряд ли знали это слово.
   А потом я споткнулась о последнюю фразу.
   "Я признаю право Димитри да Гридаха, князя Кэл-Аларского, вице-императора Заморских земель Ддайг, наместника Озерного края, требовать с меня возмещения нанесенного ущерба кровью, золотом, работой - от имени империи Белого Ветра, Аль Ас Саалан".
   Я прочитала фразу раз пять, прежде чем посмотреть на моих... собеседников.
   - Я не могу это подписать. Я не признаю Санкт-Петербург, Ленинградскую область и Северо-Запад в целом частью империи, не считаю наместника законной властью, а мою страну - Озерным краем.
   Бровь Димитри двинулась вверх, Хайшен едва заметно улыбнулась. Пауза затягивалась, я вздохнула. Достаточно вырвать эту фразу из контекста, одну ее - и получится, что я действительно сменила сторону. Совсем и окончательно.
   - Ты можешь говорить о возмещении ущерба от своего имени, князь, - наконец проговорила настоятельница. - Ты и твои люди платят золотом и кровью, изгоняя беду с этой земли, - она сделала небольшую паузу, потом посмотрела на меня и разъяснила или, может, предложила. - Хотя князь правит этим краем именем императора, а не своим, обычаи не запрещают брать под свою руку жителей этой земли, требуя от них личной службы. Может он выступать и гарантом возмещения ущерба, как беря на себя обязательства, так и отдавая их. Это позволит оформить обязательство как ваши личные отношения, империю в них в таком случае можно не посвящать, и тогда статус этой земли не будет иметь никакого значения.
   - Да, так будет даже лучше, - Димитри едва заметно улыбнулся. - Меньше политики. Ты согласна? Тогда все, что я сделал, ликвидируя последствия аварии, может быть зачтено как сделанное в том числе от твоего имени. Личный долг закрывается проще - не потребуется ни участия совета, ни, с учетом всех обстоятельств, воли императора.
   - Но я не давала тебе поручения возмещать ущерб от моего имени, - я смотрела на свои руки. - Может, я вообще не планировала этого делать. У нас обязательства возникают, только если есть поручение.
   - Скажи, - очень мягко проговорил Димитри, - не признавая мою власть и власть империи над этой землей, как ты участвовала в помощи своим соотечественникам? Организация терактов - дорогое удовольствие, ликвидация последствий их успешного проведения тоже стоит денег, а не слов. Это была твоя помощь? Так называемое правительство Петербургской республики в изгнании организовывало отправку гуманитарных конвоев. Я принимал их, потому что людям все равно, кто прислал еду и лекарства. Хотя... Совсем забыл, ты же не признаешь правительство в изгнании, они предатели и ренегаты. Тогда, может, ты помогала в сборе помощи, что устроили в Московии? Тоже нет? Отчего же так? Ты не считаешь себя ответственной за происходящее, или забота о твоих земляках отвлекала бы тебя от борьбы и мешала бы войне с нами? Ведь тебе есть куда уйти, зачем же ты осталась здесь, в белом Сомали?
   Когда Димитри замолчал, я вдруг поняла, что давно смотрю ему в лицо, не отводя взгляд и почти не моргая. Едва он закончил сыпать вопросами, я потерла виски кончиками пальцев, прижала сложенные вместе ладони к губам, плотно вжав большие пальцы в подбородок, и зажмурилась. Больше всего хотелось заорать, что это они, саалан, во всем виноваты, и да, да, он, он лично, но... Это я уже говорила. Там, на крыше. И это не имело значения. Уже или еще, я не понимала.
   - Подумай еще, чьей должницей ты предпочтешь быть - моей лично или нашего императора? - наместник улыбнулся. - Я подожду.
   Я обняла себя, пытаясь справиться с дрожью, и закусила губу.
   - Твоей, - так тихо я сказала это, что сама себя не слышала.
   "Я, Алиса Медуница, рожденная в городе Санкт-Петербурге и носящая имя моего отца, владеющая Искусством по праву Созвездия Саэхен и представлению дома Утренней Звезды, признаю вред, причиненный мной жителям Озерного края, их имуществу и земле. Я признаю право Димитри да Гридаха, князя Кэл-Аларского, требовать с меня возмещения кровью, золотом, работой за сделанное им для избытия зла, как если бы я сама дала слово. Да поможет мне бог".
  
   Едва за девушкой закрылась дверь, как Димитри повернулся к Хайшен, чуть склонил голову и проговорил:
   - Благодарю тебя, госпожа настоятельница, за такой быстрый отклик на мою просьбу. Я рад, что именно ты засвидетельствовала обязательства Алисы Медуницы.
   - Это мой долг, - Хайшен мимолетно улыбнулась. - Хотя должна сказать тебе, князь, что ты опять идешь сквозь Поток вброд, когда рядом есть мост. Ее приговор невозможно ни отменить, ни оспорить - это слово императора.
   - Да, - легко согласился Димитри. - "Словом, делом, помыслом, недомыслием, страхом, бесстрашием..." Я хочу разобраться, госпожа. Ты сама слышала, что и как девушка говорит. Она то ли не понимает, что натворила, то ли не хочет этого понимать. Это необычно для владеющего Искусством. И в то же время она не похожа на одержимую, да и следов вмешательства я не увидел. Что бы она ни сделала на ЛАЭС, она сотворила это сама.
   Хайшен смотрела на него не мигая, и в ее взгляде вдруг стал видны все ее годы - без малого две сотни, и не коротких земных. Димитри невольно вспомнил, как холодит руку шар дознания, по спине у него побежали мурашки, и он наклонился налить вина и себе, и своей гостье. В этом чужом мире Академия оставалась где-то по другую сторону моря и звезд. Во всяком случае - пока. Этот ее взгляд снился ему долгие месяцы после дня, когда его признали невиновным в поклонении старым богам. И она, молодой офицер Святой стражи, его ровесница, ослепительно красивая и холодная, как горный пик, тогда первая поздравила его, ведь ее долг - помочь установить истину. Она и теперь осталась такой - далекой, холодной и прекрасной.
   - Пожалуй, ты прав, - после паузы проговорила настоятельница. - Она слишком уверенно говорит о последствиях, слишком спокойно торгуется, но сердца в ее словах нет. А вот в отказе признать власть императора чувств было с избытком... Скажи, что говорит ее семья? Разве у нее нет ни матери, ни отца? Долг, под которым она подписалась, у нас бы возмещали еще долго после смерти ее внуков. Как будет тут?
   - Я не видел их, но обязательно встречусь. Хотя, госпожа, я и так знаю, что они скажут, - Димитри улыбнулся. - Она, мол, совершеннолетняя, и сама отвечает за себя перед законом, и если что учудила, они тут ни при чем. Еще и обидятся, если взять долг силой. Наши обычаи разумнее - если ты не хочешь платить за право крови, ты сам не берешь золотом. В Новом мире все время пытаются получать выгоды со своих детей, не давая им взамен ни защиты, ни мудрого совета.
   Димитри не стал уточнять, что задавать вопросы он планирует отнюдь не кровной семье Алисы.
   Настоятельница, выслушав его, качнула головой:
   - Однако... Но я хотела спросить вот о чем еще. Скажи, - Хайшен едва заметно нахмурилась, - Алиса призвала на помощь своего бога. Я читала, что жрецы богов, которым поклоняются в Озерном крае, объявили вне закона и нашу магию, и практикующих ее, подкрепив свои слова цитатами из священных книг. Алиса принесла зло при помощи Искусства. Как это сочетается?
   - Не ищи здесь логики, госпожа, - широко улыбнулся Димитри. - Отсылка к их богу для Алисы способ показать, кто она, не более того. Соблюдать религиозные предписания девушка и не думает. Ее религия запрещает не только колдовство, но и убийство, лжесвидетельство, воровство и прелюбодеяние. К последнему, кстати, относится любое соитие не ради зачатия. Никого из здешних повстанцев это не останавливало и не остановит. Они обращаются к своему богу, когда им это выгодно, и забывают о его существовании, едва их покидает страх. Земляне умудряются одновременно утверждать и что магия есть грех, противный взору их богов, и что колдовства не существует, и наше Искусство - лишь специальное мастерство, как у оружейников или столяров, которым мы из вредности и корысти не хотим делиться с ними.
   - Они все здесь такие... интересные? - настоятельница качнула головой и протянула руку к кубку, стоящему на столе.
   - Большей частью, - вздохнул князь. - Они отказываются верить в то, что видят, не хотят и не умеют отвечать за себя.
   - Алиса должна была понимать, что делает, она маг... Кто ее так дурно обучил?
   - Я не знаю, - князь упрямо наклонил голову. - Пока не знаю. Как и того, насколько они опасны для нас, госпожа. Ее хозяева поставили ей в сознание блок, который она считает защитой для себя, хотя на самом деле цель этой ментальной структуры всего лишь не дать ей рассказать о них. Результаты этой обработки придется зачищать очень серьезно.
   - Князь, она этого хочет и просила тебя об этом?
   - Конечно, нет. Ее так обработали, что это даже не приходит ей в голову.
   Хайшен приподняла бровь и улыбнулась:
   - Пресветлый князь, а ты не забыл, что говоришь о человеке? Она ведь не животное и тем более не предмет.
   Димитри только пожал плечами:
   - Я не буду первым, кто относится к ней, как к вещи, но я по крайней мере не считаю ее одноразовой.
   Глаза Хайшен чуть расширились, она молча пригубила вино и отставила кубок на стол, а князь тем временем продолжил мысль:
   - Она привыкла, что она ценна только в таком качестве, так что это, наверное, единственный способ ее защитить от других и самой себя.
   Хайшен проговорила, медленно и серьезно:
   - Если... Когда ей понадобится уединение, я готова принять ее в моем монастыре под чужим именем. Мы не зададим вопросов и по мере сил поможем смириться с ее судьбой. Она маг и, значит, может выбрать Путь, как и каждый из нас. Что бы ни было в ее прошлом и будущем.
   - Благодарю, госпожа, - Димитри склонил голову, понимая искренность предложения настоятельницы и зная, что он никогда им не воспользуется.
   - Раз я уже здесь, князь, я прошу о встрече с досточтимым Айдишем, - Хайшен улыбнулась. - Я много слышала о нем, его школе и его опыте в Новом мире и хотела бы увидеть его и познакомиться с ним.
   - Да, достопочтенная Хайшен, я прямо сейчас позвоню ему.
  
   Этим и должно было кончиться. Все меня бросили, все. Это пожизненное долговое рабство. Он меня поймал, и... И теперь никто меня не спасет.
   Я сидела на подоконнике в отведенной мне комнате, прижавшись лбом к стеклу. За окном в сумерках плыла серая хмарь оттепели. Впереди была вторая ночь вне камеры. Не на свободе, нет. И я никому не нужна. Несколько дней - и весь город будет знать, что меня купили, хотя они и так знают, еще с осени. Агент, ну надо же... И если я только заикнусь про ЛАЭС и как все было на самом деле, то стану просто рехнувшейся бабой, и все. Навсегда. Мне от него никуда не деться. А вместо того, чтобы попытаться убить его снова, я сижу и смотрю, как день становится ночью. И они еще заботятся, ну урыдаться просто. Я бы и не против, но рыдать было как-то нечем.
   Когда я вчера вошла в комнату, то упала на кровать, в чем была, и проспала до утра. А проснувшись, поняла, что мне попытались сделать хорошо и удобно. В своеобразном духе саалан и с учетом всех обстоятельств. Они привезли из моей квартиры все, чем я привыкла пользоваться, и расставили так, как сделала бы я. В ванной были гели для душа, те самые, что я с упорством хомяка привозила из каждой поездки в Суоми, в гардеробной на плечиках и на полках я нашла одежду, даже мои любимые кроличьи тапочки с ушками-помпончиками не забыли. На стенах висели космические фотографии, в ящике письменного стола обнаружилась пластиковая, из-под пломбира, коробка с драгоценными камнями. Игрушки от киндер-сюрпризов, забавные ручки, сувениры из поездок в дальние страны - всему нашлось место. Но вот ни одной зачарованной вещи, ни одного артефакта я не нашла. Как и карты края, висевшей на стене, и тетради с пояснениями к ней, жившей на столе под картой. Зато обнаружила новенький комм.
   И все равно в комнате почему-то было уютно. То ли из-за приглушенного света, который я могла выключить в любой момент, то ли из-за запахов дома. Своими деревянными панелями, дверьми с бронзовыми ручками и кроватью с балдахином комната напоминала номер в дорогом отеле в старинном стиле, разве что вместо камина прямо напротив кровати на глухой стене по правую руку от входной двери висела панель телевизора. Подоконник, на котором я сидела и никак не могла заставить себя слезть, был в левом ближнем углу, если смотреть от входа, рядом с ним стоял письменный стол. Под вторым окном на той же стене по другую сторону кровати стояли невысокий круглый столик, два кресла и несколько пуфиков. Наверное, зона отдыха или псевдогостиная. В правом дальнем углу была дверь в гардеробную, а уже из нее - проход в ванную комнату.
   И теперь мне предстояло здесь жить, пока князь не решит от меня избавиться так или иначе. И никто, никто за мной сюда не придет и уж конечно не спросит, как я. Нечего даже искать чудом оставшиеся в живых контакты. Меня забыли. Или лучше бы забыли. И не в моих интересах теперь о себе напоминать.
  
   После беседы с князем Хайшен действительно отправилась к досточтимому Айдишу, но не как к директору школы, а как к конфиденту князя. Ее встревожили слова князя, и она хотела быть уверенной, что он не потерял в новых землях саалан Путь и не принесет беду империи и Академии. Разумеется, речь не шла о раскрытии тайн, узнанных на конфиденции. Хайшен была очень обеспокоена попыткой князя отнестись к человеку как к ящерице или предмету. Это беспокойство она и высказала Айдишу.
   И у него, неожиданно для нее, были аргументы, которые ее успокоили полностью. Насколько вообще она, как дознаватель Святой стражи, могла быть спокойна, когда речь шла о человеке, который носит родовое имя да Гридах. Айдиш сказал, что князь Димитри с достопочтенным Вейлином дружит, хотя и не без трений, но эти трудности они оба видят как рабочие моменты. У обоих, конечно, непростые характеры, оба вспыльчивы, но они готовы искать компромиссы и забывать о накладках. Их отношения настолько хороши, что они даже пару раз вместе напивались после трудного дня. Айдиш был очень доволен, когда говорил Хайшен, что борьба с работорговлей - совместный проект наместника и достопочтенного и что отношение к вопросу у них единодушное.
   Хайшен пришла к конфиденту князя, чтобы убедиться в том, что услышанные ею слова Димитри, несовместимые с Путем, все же не его позиция. Она хотела надеяться, что увидела почти личное отношение к женщине, навредившей этой земле и ее людям и ранившей князя странным здешним оружием. Она знала, как он любил внука. Так что тем, что рассказал Айдиш, Хайшен была почти полностью довольна. Она только заметила, что Пророк наставлял на Путь всех, не разбирая ни судьбы, ни возраста, ни достоинства, от рабов и углежогов до воинов и благородных господ.
   Айдиш кивнул.
   - Да, досточтимая сестра. Я попробую наставить Алису на Путь. Но хочу тебе сказать, что от нее устали все, кто с ней работал осенью. В особенности девочки князя.
   Айдиш не стал упоминать, что граф да Айгит выглядел куда хуже девочек после работы с Алисой в близком контакте с местными по приказу князя. Те недоумевали, злились, огорчались, но жаловались хоть на что-то. А Дейвин, после того как Алису передали на его попечение, приходил на конфиденции и падал в кресло таким умученным, что и хаатский раб выглядит лучше. Князь тоже не выказывал радости от работы с этой женщиной. Теперь, судя по тому, что Хайшен ему не сказала, девочки снова будут видеть Алису рядом с собой каждый день. И если у досточтимой возникли сомнения в настроениях князя, то Айдишу работы добавится. Ему придется следить, чтобы князь и его команда, а в особенности Майал, читавшая настроение и отношение Димитри и подхватывающая его без раздумий, продолжали видеть в Алисе человека, что бы она ни творила. И именно человеком она для них и должна остаться, даже если ее расстреляют за все ее подвиги. И для князя тоже.
  
   Первый концерт цикла "Зимние тропы" прошел двадцать третьего февраля. В цикле их предполагалось по числу погибших групп, коих насчитали четыре и, слава богу, все малочисленные. Отдельным счастьем было то, что детные путешественники пережидали зиму на "станциях", а значит, были живы и в безопасности. А погибшая в пути молодежь из боевого крыла... У них был выбор между смертью в пути и смертью в городе. Их именами были названы тропы и участки маршрутов, на которых они остались. И это в любом случае было лучше для них, чем короткая заметка на сайте администрации края о ликвидации очередного террориста. Пришлые, вероятно, консультировались на Литейном, или у них были пресс-атташе из местных, во всяком случае, риторику они усвоили очень шустро. И о людях, осмелившихся им возражать, они писали как о мусоре, который наконец-то смели в совок и отнесли в контейнер. Конечно, администрация саалан зарабатывала этим соответствующее отношение к себе, но пришлых это, кажется, не трогало.
   Полина присутствовала на всех концертах цикла, а Марина - только на двух. Мужики со Славы сами не появились, им было не до того, они мониторили по городу безопасность этих встреч - и справились просто супер. Несмотря на порядочное число участников, благодаря команде Валентина красавчиков на хвосте никто не притащил, полицию тоже.
   Марина написала о программе концертов в своей группе:
   "Город выжил зимой девятнадцатого года, пережил и эту зиму. Зима двадцать четвертого запомнится нам иначе, чем зима после аварии, но она тоже была сурова к нам. Многие наши друзья остались в этой зиме. Мы помним о них. Мы поем и плачем о них. И город будет жить и их надеждами тоже. Когда-нибудь сбудется, ребята. Когда-нибудь обязательно сбудется".
   Была и деталь, о которой Лейшина писать не стала. На последнем концерте, посещенном ею, Полине подарили комм последней модели со словами: "Поля, хватит позориться со своим смартфоном, он ведь у тебя еще до Вторжения был". Средство связи это действительно было уже городской легендой, как и зажигалка Лейшиной, принадлежавшая раньше ее отцу и доставшаяся ей по наследству. Но Марине даже не пытались дарить другие Зиппо - эта была уже антикварной. А смартфон Полины, в отличие от надежной американской механики, от старости глючил и просился на пенсию последние года два, и это раздражало всех, кто был вынужден с ней созваниваться. Сама она не замечала этой мелочи на фоне остальных ежедневных неудобств.
  
   Дейвину запись Марины показали, разумеется, местные коллеги. Он расстроился по двум причинам сразу. Во-первых, местные баллады о героях все-таки проехали мимо. Местные опять не поделились с пришлыми. Во-вторых, сообщение об этих их встречах содержало заявку на обещание снова поднять знамя боевого крыла. И новые враги тоже не хотели показывать лица. Дейвин допил свой чай, надеясь, что по нему не слишком видно, насколько он раздосадован, и отставил кружку со словами:
   - Если мы их не нашли прошлым летом, то и не найдем, старые боги с ними, пусть идут куда хотят, пока не пакостят. Оборотни критичнее.
   - Кто такие эти ваши старые боги? - спросил один из безопасников.
   - Черти, если по-вашему, - усмехнулся Дейвин.
   - А... - кивнул головой собеседник. - У нас тут старых богов тоже в черти записали.
   - Да, - согласился Дейвин, - это, наверное, под любым небом одинаково.
   Имя Марины Лейшиной он запомнил. Уже не на всякий случай, а точно зная, что встреча обязательно будет.
  
   В начале марта из Московии вслед за Вейлином вернулся Стас, уже доросший до полного имени Станислав, и с ним Гейр и Дэлис. Вот-вот должны были доехать восемь женщин, найденных ими в Московии, и пять молодых мужчин, тоже из числа пропавших на стрелке Васильевского острова летом восемнадцатого года. Князь распорядился всех передать в программу реабилитации, но опекать их должны были в замке в Приозерске. Димитри надеялся, что ему удастся подробно расспросить их о пережитых злоключениях, и это прольет какой-то дополнительный свет на то, что тут было до аварии. Стас привез аттестат о полном среднем образовании и подробный доклад обо всем, что маленькая команда делала в Московии все это время. Димитри слушал его ежедневно в течение двух недель по часу, затем отправил с подробностями к Дейвину.
   Дейвин справился за день, задал несколько вопросов, выслушал ответы, скрипнул зубами, выдержал паузу и сказал парню:
   - Ты человек князя. Но эти детали приноси мне. Это моя обязанность и моя забота. А все остальное неси прямо достопочтенному, сейчас этим занимается он.
  
   На солнцеворот Аугментина соизволила отметить старания имперской администрации в области решении проблемы с проституцией короткой заметкой.
   "Должна отметить: законы природы незыблемы, несмотря на наличие пришельцев и инородной фауны. Математика работает, как и прежде, минус на минус дал плюс и в этот раз. Два явления одного порядка, встретившись, успешно друг другом заняты и городу не мешают: наши гости обнаружили такое социальное явление, как проституция, и полностью заняты выдворением этого явления из их поля зрения. Не могу сказать, что лично меня это расстраивает или огорчает, учитывая, что, ради разнообразия, хотя бы это они сделали почти по-человечески. От их защиты не страдают женщины, вовлеченные в криминальную занятость, которой проституция, несомненно, является. Злоупотреблений в их приютах, по данным женских общественных организаций, нет, так что природная закономерность проявлена в полном объеме. С чем нас всех и поздравляю".
   Дейвин прочитал и кивнул самому себе. Ждать от нее похвалы и открытой благодарности было бы странно, но эта порция перца была ощутимо разбавлена медом.
  
   St.f4ce: Смотри, что у меня есть.
   файл "redhead.jpg" отправлен
   Augmentina: Ух ты!
   St.f4ce: Живая и вполне упитанная, только волосы красить перестала. Я и не знал, что у нее не свои. Еще и видео. Качество, правда... Из Главного штаба снимали, тоже в начале февраля.
   видеофайл отправлен
   Augmentina: Ну, фото не очень интересное. Девочка на нем выглядит так, как будто ее месяц насиловали, потом чуть подлечили и отправили радоваться жизни. Своего собеседника, нашего Неподражаемого, она очень боится. А вот видео интереснее. На нем человек, которого только что удачно продавили. Кстати, машинка чья?
   St.f4ce: Выясню. Таки это наша девочка в беде?
   Augmentina: Не обязательно. Вспомни, как она чудила в последний год. Если агент выходит из-под контроля, его либо ликвидируют, либо изымают и проясняют ситуацию. Так что она может быть и нашей девочкой, которую смогли завербовать, и их заигравшейся девочкой, которой объяснили, в чем именно она не права. Но я не хотела бы иметь таких работодателей, если моя вторая версия хотя бы отчасти верна. Дно Невы как-то... уютнее, что ли.
   St.f4ce: Ясно.
   Из личного чата Полины Бауэр 23.03.2024
  
   - Слышал? Горжетка в Приозерском замке тусит. Довольная, ребята с Фонтанки писали, что точно живет и даже кавалера завела.
   - Ну а ты чего ждал? Героической смерти? Вот не трынди, что ждал.
   - Смерти? Да не дождетесь. Ты вспомни легенды, как ее взять не могли. Эти дурачки уши развесили, про удачу писали, теперь обтекают.
   - А ты не завирайся.
   - Чего это не завирайся?
   - Наместник не тот мужик, чтобы цирк с конями на три года устраивать на пустом месте. Взять ее они не могли, но хотели. А сейчас то ли спонсоры ее слили, то ли крыше она больше не интересна, вот и отдали. Одни отдали, другие взяли.
   - И чего она тогда жива до сих пор?
   - Ну мало ли он с ее крышей пообщаться хочет. Или полезность свою не исчерпала.
   - А бордели исчерпали, значит... Вообще дикари они.
   - Да не то слово. Еврокомиссара плеткой по спине, прямо на улице... И после этого он надеется на снятие санкций, да?
   - Переводчика. Еврокомиссара просто без трусов в самолет запихнули. А переводчика - плеткой, да. Он, говорят, кричал, что только переводил, но ему серые братцы не поверили.
   - Ну, Лесли тоже, вообще-то, альтернативный гений. Кто же в деловой поездке по борделям шляется как частное лицо? Приехал бы как турист - и гуляй в свое удовольствие.
   - Вообще чего они полезли? Может, о проценте не договорились, не слышал?
   - Нет, они вдруг ни на чем как рехнулись с Нового года на этой теме. И девок назад не отдают, всех по приютам распихали. Впрочем, вот и ответ, нет?
   - Точно. Продадут у себя, а тут сказок нарассказывают, как защищают, лечат и учат.
   - Нет, они тут все. К ним даже феминистки какие-то приезжали с инспекцией. Знаешь, такие бабы все страшные и нудные, я весь соскучился, а красавчикам нормально. Водили, садовниц своих показывали, угощали, даже к наместнику отвели. И он с ними говорил, как с реальными людьми, прикинь? И еще приглашал, причем на полном серьезе.
   - Теперь они к нам зачастят.
   - А то. Хорошо, на них правозащитники потом вышли, они про Горжетку ничего не знали. Ты ответ финикам написал, кстати?
   - Уже дописываю.
   - Это значит, еще и не начинал. Послезавтра срок истекает, шевелись давай.
   Расшифровка записи с диктофона сотрудника пресс-службы администрации империи в крае за 24.03.2024.
  
   Все время своего пребывания в крае Вейлин собирал сведения, полезные Академии и Святой страже. Эта земля нуждалась в наставлении на Путь куда больше, чем рыбаки Хаата и даже ддайгские дикари, и он с каждым годом своего пребывания убеждался в этом все больше и больше. Едва саалан получили все права на Озерный край, Вейлин попытался говорить об этом, но не нашел понимания ни у Гаранта, ни у да Шайни, самовлюбленного столичного щеголя, получившего должность только потому, что он был внуком старого маркиза, близкого к императору. Пустым местом он не был, но были люди и поумнее его, которым, возможно, проще далось бы установление здесь надлежащего порядка. На выполнение некоторых требований Вейлину пришлось продавливать молодого да Шайни, и довольно жестко. Кто же мог знать, что для местных их гнезда разврата и некромантские дворцы, принадлежащие всем и никому, дороже жизни и благополучия их самих и их детей. Как можно было догадаться, что маркиз Унриаль да Шайни - проклятый трус, неспособный принять и провести в жизнь даже самые необходимые решения. Откуда он взял эту свою дрянь и как сумел принимать тайно настолько долго, для Вейлина оставалось загадкой, но по сравнению с остальными наболевшими задачами она не была так уж и важна.
   С практической некромантией дела обстояли еще хуже. Вейлин предвидел множество проблем: местные категорически не принимали право человека закончить свою жизнь и вмешивались даже тогда, когда им самим было очевидно, что помочь невозможно. Их лекари считали такое поведение чуть ли не своей профессиональной доблестью. Вейлин мог многое понять и принять: например, здесь могли вылечить практически любую детскую болезнь, да и прививки казались ему хорошей идеей. Но когда они брали сердце или иной орган умершего и пересаживали тому, кто еще не умер... Это было неприемлемо ни с какой стороны. Впрочем, этих некромантов Вейлин решил оставить на потом, он умел ждать. Сейчас ни люди края, ни, как он опасался, его соотечественники не будут готовы отвергнуть такое грубое вмешательство в Путь. Но он узнал достаточно за годы, проведенные здесь, обо всех практиках, привычных местным. Бордели были лишь вершиной айсберга.
   В Новом мире было много хорошего. Но и плохого хватало. Под видом заботы о неимущих и бездомных процветало скрытое рабство. Под видом пристройства детей, оставшихся без семьи, и присмотра за ними кустилась и колосилась проституция, воспитатели торговали своими воспитанниками, не видя этом ничего особенного. С таким же успехом взрослые могли просто отправить детей побираться на улицу, было бы по крайней мере честнее. Вейлин читал о таком в записках путешественников по Хаату и слышал, что младшая приемная дочь князя была найдена им на базаре просящей милостыню.
   Местные законы заставляли женщин рожать против их воли в наказание за внебрачные связи. Более того, их церковь могла пообещать женщине заботу о ней и о будущем ребенке, а вместо этого разлучить ее с малышом, отправив работать на церковь и принуждая остаться в монастыре. И они совершенно не хотели слышать, что к людям нельзя так относиться. Люди не вещи. Люди должны любить друг друга, и с этим в Новом мире были согласны, но под любовью по эту сторону звезд понимали что-то странное. Вейлин пытался им это объяснять по-хорошему, сколько мог. Но они не слышали ни по-хорошему, ни по-плохому. Тогда он решил заглянуть в их прошлое. И там обнаружил объяснения всем обнаруженным странностям. И не обрадовался найденному. Это была паства священников, почитавших бога-самоубийцу и одобрявших самоистязания прихожан во славу этого божества. Их вера, насколько Вейлин сумел понять, насаждалась силой и обманом и была хороша в основном тем, что она не требовала кровавых жертв, как те божества, которым эти люди поклонялись до того, как узнали единого бога. Бог этот был человеком, так что, вероятно, речь шла о каком-то пророке, настолько же диком и жестоком, какими были и времена, когда он жил и проповедовал. До того, как он своими проповедями наработал себе на мучительную и позорную казнь, он успел наговорить порядочно всякой чуши. Начиная с абсолютного равенства всех созданий друг другу - о да, Вейлин очень живо представил себе эту картину: сайни, ддайг и люди за одним столом и в одном круге танца - и заканчивая бессмертием, получить которое можно только умерев. Между первым и вторым помещалось еще много разного, не менее странного. Например, греховность магии и постыдность изучения Искусства, порочность торговли как занятия, мелочность и бессмысленность заботы о завтрашнем дне и обеспечения своей жизни своими руками, и в этом роде еще два мешка и горсть. Кроме прочего, этот бог был постыдно ревнив. Он не хотел терпеть рядом с собой не только других богов, но и просто людей, не поклоняющихся ему. Если, конечно, дело было в боге, а не в его жрецах, с самых первых дней этой веры любивших власть, а затем полюбивших и деньги.
   К счастью, достопочтенного в свое время услышали, и с самого начала саалан рассказывали землянам то, что те хотели слышать: мол, это наши особые технологии. Конечно, смертные болтали всякое, но кто их будет слушать? Только Вейлин опасался, что рано или поздно им поверят. Тем более что у местных было странное свойство говорить одно, а делать совсем другое. И слово "колдовство", сказанное в адрес саалан, позволит местным церквям объединиться против пришлых колдунов и еретиков. Он хорошо изучил историю, одаренных магов тут изничтожали столетьями. Чем-то их борьба с колдунами напоминала историю самих саалан. Если верить летописям, когда жрецы старых богов почувствовали угрозу от новой веры народа, они развязали войну. И идущим Путем пришлось обороняться. Академия победила, но Новый мир - это незнакомые угрозы. Кто знает, какую форму преследования колдунов примут в этот раз? В прошлый они жгли своих магов заживо. Кто им помешает сделать это сейчас? И, значит, долг Вейлина был заранее уберечь своих соотечественников. Чем он и собирался заняться.
   Готовность, с которой князь откликнулся на его рассказ о бедах этого мира, вселяла в Вейлина надежду. Похоже, его наконец услышали. И, разумеется, это был человек, которого злые языки обвиняли в поклонении старым богам. Так всегда бывает, когда человек готов что-то делать для других. Его обязательно обвинят в небрежении Путем. Просто потому, что надо о чем-то поговорить. И, раз у него появился союзник, настоящий, впервые за много лет, что он прозябал в Новом мире, тщетно пытаясь познакомить тупоумных местных с Путем и наставить на него, Вейлин не собирался упускать свой шанс.
   Князь был осторожным и умным человеком, многое пережившим и многое умевшим. Порой чересчур осторожным и терпимым к местным. Но там, где он видел недолжное, он действовал решительно и жестко, не стесняясь в средствах, как бы это ни было трудно ему, как человеку и дворянину. Конфиденция по поводу террористки, измучившей весь край своим присутствием, Вейлину помнилась до сих пор. И с торговлей "золотым мясом" князь разделался быстро и без лишних сомнений. Теперь оставалось так же быстро и жестко закончить с некромантами в крае. Прошлое должно принадлежать прошлому. Местный бог был прав в одном: пусть мертвые хоронят своих мертвецов, дело живых - жить. И петь о подвигах павших, не тревожа их прах.
  
   Апрель был прохладный даже по местным меркам, саалан кутались в зимние плащи и с тоской смотрели на белесое ленивое солнце.
   Женька, заехавший в Приозерск по дороге из Лаппеенранты, прищурился в окно и констатировал:
   - В этом мае вряд ли выкупаемся.
   Дейвин тоже посмотрел в окно и задумчиво ответил:
   - Мне кажется, это будут не самые большие сложности грядущего лета.
   - Предупреждаешь? - Женька глянул коротко и остро и поймал невеселую усмешку, которую Дэн перенял у него.
   - Да. Досточтимые взялись за свою работу всерьез. И я буду рад, если ты успеешь убрать коллекцию и библиотеку из края до того, как они к тебе придут в гости.
   - Даже так... - Евгений был не трусливым парнем. Но вдруг почувствовал, что зябнет от этих слов Дейвина.
   - Князь не всемогущ. И даже если он сумеет защитить тебя один раз, будет второй и третий. - Дэн тоскливо смотрел в окно, на тускло-белое небо, и говорил почти без выражения.
   - Дэн, ты в курсе, как это называется? - так же ровно спросил Евгений.
   - Да, - кивнул сааланец. - От тебя же. Женька, мы друг друга знаем очень хорошо, так всегда бывает между донором и его реципиентом... если оба выживают. Я не надеюсь уговорить тебя убраться отсюда, хотя не жду для тебя и других таких, как ты, ничего хорошего от Академии саалан. Но я прошу тебя, хотя бы убери коллекцию, ведь они будут пытаться ее уничтожить.
   - Если выживают, значит... Ладно, я понял. И меня тоже будут пытаться уничтожить? - Женька повернул голову и увидел, что Дэн развернулся к нему от окна одновременно с его движением.
   - И тебя тоже попытаются. И как бы я ни скучал по тебе, мне будет гораздо лучше знать, что ты где-то жив и благополучен и я могу к тебе приехать, позвонить или хотя бы написать, чем держаться за возможность увидеться - и потерять тебя совсем.
   Евгений вздохнул, опустил голову, посмотрел зачем-то на паркет кабинета.
   - Дэн, я сейчас квартиру не продам. Просто нет спроса. А раскидывать коллекцию по друзьям в других городах... Проще продать или уничтожить самому и сразу.
   Дейвин сделал шаг к нему, и Женька поднял взгляд. Дейвин улыбнулся ему.
   - Продашь ты свою квартиру. Мне. Я дам тебе честную цену. Мне все равно нужно время от времени оставаться в городе на несколько дней, а потом, может быть, и дольше.
   Женька кивнул, все еще несколько отрешенно.
   - Я тогда во Львов вместе со всем барахлом. У меня там подруга. Будет жена.
   Дейвин, не перестав улыбаться, поднял брови:
   - Вот как? А почему вы раньше не женились? Ах, ну да, у вас же супруги живут вместе, а города далеко...
   - Дэн, не в этом дело. У меня есть мать, - поморщился Женя.
   - Так, и что же? - Дейвин ждал ответа, не понимая.
   - Она против этого брака. - Евгений помолчал, повернул было голову к окну, потом опять развернулся к Дейвину и пожал плечами. - Но сейчас я думаю, что прощение будет получить проще, чем согласие.
   - Хорошо, - снова улыбнулся Дейвин. - Ищи себе дом в городе твоей подруги. Как будешь готов, дай мне знать.
   - Да, спасибо. Дэн, я вот что хочу спросить. - Женька слегка щурился, как щурятся люди от усталости или боли.
   - Что, Женька?
   - А ты сам-то уцелеешь?
   Этот вопрос ударил Дейвина в самое сердце. Так о нем никто не беспокоился, кроме родных. Так что и утешал он друга так, как утешал бы сестру или мать. Он улыбнулся и весело сказал:
   - У меня есть большие шансы. И я не один. Я с князем. Он уже знает, что с ними делать.
   Женька вяло кивнул:
   - Они его уже пытались достать, ты говорил. Но светская группа против церковной или правительственной организации... - он вдруг глянул Дейвину прямо в глаза и неожиданно сказал. - Дэн, ты, может, ко мне приедешь, если что?
   Дейвин покачал головой, без улыбки, очень серьезно.
   - Это было бы бессмысленно, Женька, и небезопасно для тебя как для принимающей стороны. Не беспокойся. Император сам им не очень доверяет. У нас большие шансы. Но для этого они должны сперва зарваться, а потом нарваться. И я не хочу, чтобы эта война шла по тебе.
  
   Дни снова были похожи один на другой, но иначе. Я третий месяц работала на князя. И все было не так. Я должна была умереть во время снятия защит - но я жила.
   Я так никогда и не поняла, почему, а главное, как я все рассказала про Созвездие Саэхен. Почему-то каждый раз я говорила больше, чем собиралась и чем было безопасно как для меня, так и для Саэхен. И... Князь ведь не заставлял. Не давил, не требовал. Но к маю он не только знал, что Созвездие вообще существует, он мог построить туда портал, появись у него вдруг такое желание.
   Но беседы с князем были вечером. Утро начиналось с душа, быстрого завтрака прямо в комнате, потом я натягивала джинсы со свитером и шла вслед за охранником. Возмещать причиненный вред.
   В первый день я думала, что снова окажусь в лаборатории, где с меня снимали защиты, но нет. Позже девочки объяснили, что та принадлежала лично князю и находилась чуть не рядом с его спальней. Купол, накрывающий ее на случай неприятностей, считался одним из самых надежных в замке, и потому работать там с моими защитами было удобнее. А авария - дело пока исключительно теоретическое, вот и занимались ею не в башне, а на первом этаже отдельно стоящего корпуса.
   Замок казался мне огромным. Сперва мы спускались вниз, потом долго шли какими-то коридорами и лестницами, мимо колонн и витражей, гобеленов и уголков с фонтанчиками, окруженными зимними садиками. Потом были крытая галерея и дверь с коммуникатором. Каждый раз, когда я на него смотрела, мне казалось, что все происходит не со мной, а с кем-то другим. Замок был из сказки, а комм - нет. Как и я. Охранник звонил, дверь открывалась, и меня забирал кто-то из младших магов, чтобы проводить на место.
   Комната, где мы работали, была практически пустой: два окна напротив двери, забранные решетками и выходящие на каменную стену, стол по левую руку, несколько удобных кресел, кулер с водой, пара рабочих станций и огромный экран на правой стене. На нем светилась схема, исписанная цифрами и рунами, разрисованная цветными кругами и стрелочками, размытыми кляксами и узорами. Именно так саалан описывали Поток и свою работу в нем. Мне была привычна запись Созвездия, но и в имперских обозначениях я разбиралась, времени выучить и освоиться было достаточно, тем более что цветовые коды и многие обозначения оказались практически одинаковыми. Когда я смотрела их книги, мне всегда казалось, что я читаю записи сайхов через толщу воды. Вроде и похоже, но искажено.
   Я была нужна как живой свидетель. План эксперимента то ли сохранился не полностью, то ли маги изменили его и отошли от первоначальных идей, ведь они сидели на станции все лето и половину осени. А я, раз была там в момент аварии, то могла обратиться к Потоку и своей памяти и восстановить каждое мгновение, как предшествовавшее непроизошедшему взрыву, так и последовавшие за ним. Рутина. Мы чертили, рисовали, сравнивали. Маги задавали вопросы, уточняли, что, как, где были сплетения нитей, как именно они отражались в воде залива и вечернем небе, как меняли цвет струи и куда заворачивались спирали полей. В основном я работала с Дарной и Майал, девочками князя. Случись наше знакомство при других обстоятельствах и не будь моя работа вынужденной, я бы даже удовольствие получила от происходящего. Магия саалан была похожей, но все равно другой. Они смогли обучить Искусству, как они это часто называли, Майал, нечеловеческое существо. И о таком опыте в Созвездии я даже не слышала ни разу, хотя запрета на обучение чужаков не было. Девочки приносили шоколадки из Суоми и сладости из Большого Саалан, мы пили в перерывах чай и болтали. Но к каждому слову, к каждому вопросу и к каждому кусочку шоколада примешивался привкус предательства. Хотя все равно было весело.
   Часть времени я проводила, отдыхая от блокирующего браслета. Без магии было никак не обойтись, я помнила не все, что видела у ЛАЭС, а обратиться к Потоку и достать нужное - дело привычки. Однако я слишком долго просидела под блоком, и полное возвращение привычного доступа к магии могло меня убить, окажись оно слишком быстрым. Так что - не больше трех-четырех часов в день.
   Как и все обитатели замка, вечера я проводила в главном зале. Я бы предпочла сидеть у себя и смотреть в окно, но меня никто не спрашивал. Чуть не в первый вечер после подписания соглашения о сотрудничестве горничная, которая потом будила меня каждое утро, принося завтрак и кофе, положила на кровать платье по моде саалан и сказала, что меня ждут на обед внизу. Она же помогла мне и одеться. Длинная сорочка со шнуровкой по бокам, две нижних юбки, верхнее платье золотистого шелка, расшитое розами и анютиными глазками и отделанное кружевом. Я подошла к зеркалу. Там были девять месяцев не видевшая солнца, белая до прозрачности кожа, а вместо рыжего хвоста - спутанная серо-русая копна с посекшимися концами. Мой настоящий цвет, давно забытый. Мышиная масть. Я словно увидела себя впервые, и... Я не могла быть такой, раз уж князю приспичило меня кому-то показать. Зло улыбнувшись зеркалу, решила - сделаем из этого что-то приличное, в вампирской эстетике.
   - Скажи, кто может сделать мне мейк и прическу?
   - Макияж - я, а парикмахеру я сейчас выйду и позвоню, он придет...
   Горничная не успела выйти: кто-то постучал в дверь, и ей передали бархатный футляр для драгоценностей.
   - Еще князь прислал вам это, - она протянула его мне.
   Я открыла футляр и ахнула, увидев платиновое колье с изумрудами и рубинами - переливающееся, блестящее, драгоценное. В душе поднимался гнев. Вот как. Значит, не просто показать всем, что меня купили, но и за сколько. Предполагается, что я буду радоваться цене?! Или... это представление не для меня?
   - Застегнуть? - кажется, я забыла, что не одна.
   - Да, пожалуйста.
   Я ненавидела замок, горничную, князя, бывшего наместника, императора и всех остальных, вместе и по отдельности. Даже себя. Но не идти вперед мне возможности не оставили. Впереди в тот вечер был первый обед в главном зале замка императорского наместника Озерного края.
   Широкая галерея, соединявшая донжон с арсеналом в нем и жилое здание, заканчивалась тяжелой двустворчатой резной дверью красного дерева. Сейчас она была распахнута, и можно было видеть главный зал замка. Его центральную часть отделяли от внешних стен колонны, поддерживающие внутреннюю галерею-балкон.
   Говорили, что архитектор предложил отделать зала мрамором, но наместник сказал, что подождет с этим до более благополучных времен, а пока хватит, мол, гобеленов, деревянных панелей и зеркал. И никакого электричества - пусть будут свечи и магия. Потому в зале обычно царил полумрак, а на праздниках пространство взрывалось буйством красок и огней, живыми иллюзиями и фейерверками. Впечатляюще даже для Земли, не то что для мира, где нет кинематографа с его спецэффектами. И магам хорошо - электрический свет слишком ярок и режет глаза, когда наколдуешься до ватных коленок.
   Четыре длинных стола параллельно друг другу, между средними было пространство для выступления музыкантов и жонглеров - так саалан называли и акробатов, и фокусников, и декламаторов - всех, короче, кто не играл музыку и не пел. Возвышение, где стоял пятый, перпендикулярно к остальным. Он предназначался для наместника и его близкого окружения.
   По левую руку от князя сидела очередная его любовница. Как и всех предыдущих, ее можно было отправлять на конкурс красоты прямо от стола. Наместник менял их каждые три-четыре месяца, но я не слышала, чтобы девушки были в обиде, да и с чего бы? Он был обаятелен и щедр. Дольше всех, почти на полгода, рядом с ним задержалась его соотечественница. Ходили слухи, что в мире пришельцев у него были то ли две, то ли три жены, но проверить это у меня не получилось - Димитри не рассказывал о своей личной жизни даже когда описывал их общество и социальное устройство во время наших ночных бесед. Пожилой мужчина справа от него был одет как земной дипломат. Интересно, кто он и откуда? Небось, очередной хмырь из международного сообщества, планирующий писать доклад о том, как князь гуманитарную помощь не по правилам разворовывает.
   Моим соседом за одним из крайних столов оказался, судя по цветам одежды, какой-то мелкий вассал Дейвина да Айгита, не маг. Он подкладывал мне мясо, срезая куски с бараньей туши, уговаривал попробовать того или иного вина. Сперва он говорил на плохом русском, потом мы перешли на сааланик. Он приехал в Озерный край недавно, был младшим сыном барона с Ддайг, мог бы получить землю там, но захотел посмотреть на Новый мир и приехал сюда. В первые дни у меня получалось болтать с ним, смеяться, пить вино, а вот есть я не могла, как он ни уговаривал.
   К вечеру я обычно уставала и из главного зала больше всего хотела вернуться в свою комнату, забиться в душ и выплакаться. Но чаще получалось, что я оказывалась в знакомом кабинете, занятая знакомыми разговорами все с тем же собеседником и наблюдением золотых бликов от камина на стенах в красноватых от света огня сумерках. Димитри не сделал перерыва в беседах даже на праздник. И как он ни пытался сделать обстановку непринужденной, а разговор - легким, я все еще смотрела на князя, как кролик на удава, и отчаянно мечтала оказаться подальше от него, от этой комнаты, от замка, города, страны и планеты. И каждый день я предавала свой Дом, своего принца и свою прежнюю жизнь, начавшуюся четверть века назад в ветреный осенний день, когда я заблудилась в лесу у Финского залива.
  
   Когда я потом думала о том дне, я так и не смогла ни разу вспомнить, что точно случилось. У меня все время получалось, что вот я иду, смотрю на залив, до которого уже рукой подать, делаю шаг - и сразу сижу на здоровом таком булыжнике рядом с горным озером, не понимая, где я и как тут оказалась, а ко мне идут ребята в странной одежде.
   Все, что было потом, слилось в бесконечный хоровод лиц, цветов, запахов и звуков, настолько чужих и чуждых, что у меня не осталось слов описать каждое впечатление. И даже язык, на котором я начала думать, пришел откуда-то извне и никак не помогал понять происходящее. А потом вдруг все стало привычным, знакомым, и казалось, что так было всегда. Конечно, какое-то время я искренне боялась, что сошла с ума и это у меня галлюцинации, и вовсе я не на другой планете, не учусь в школе для подростков, причем не физике и химии, хотя и им тоже, а самой настоящей магии. Если бы я смотрела фильм про Гарри Поттера, то непременно назвала бы этот интернат Хогвартсом. Но в тот год еще даже книга не была переведена. Земля, где я оказалась, называлась Созвездие Саэхен, а ее обитатели, соответственно, сайхи. И, поскольку выяснить, откуда я, такая красивая, на них упала, они так и не смогли, мне предстояло жить с ними. В их мирном уютном мире, давно забывшем, что такое войны, вражда, смертельные болезни, мегаполисы и испорченная экология, в мире, в котором техника и магия слились воедино, а космос не пугал, потому что существовали межзвездные путешествия по порталам. И мне тогда казалось, что единственное препятствие перед новой, счастливой жизнью - это экзамен, который я непременно сдам и стану магом. Но все оказалось сложнее, чем думали мы с ребятами, нашедшими меня у озера.
   За несколько дней до формального окончания школы и распределения на практику в великие Дома мы выбрались в горы, посмотреть на танцы драконов. Нам повезло с погодой, было сухо, солнечно и очень тихо.
   Ноги проскальзывали на каменной гальке. Я, падая и чертыхаясь, лезла за Максом и Тессой по крутому склону Северной горы. Почему они видят, куда можно надежно поставить ногу, а я нет? И ведь не колдуют оба, что особенно обидно. Просто мелькают уже где-то далеко впереди. Когда я добралась до вершины, мокрая, взъерошенная и покрытая пылью, мы чуть передохнули и отправились дальше. Мои спутники выглядели так, как будто только вышли из дома, а не шли сперва два часа через лес, потом еще столько же в гору.
   - Далеко еще? До драконов ваших...
   - Нет, только водопад обойти, - звонко ответила Тесса.
   Я мысленно застонала - значит, опять они по камушкам, как кошки, проскачут, а я два раза упаду, пять раз поскользнусь. Почему же так? Мы учились и тренировались вместе, но у них всегда получалось, а у меня - нет.
   - Ты куда на практику перед экзаменами?
   - В дом Золотой Бабочки. Говорят, Гинис не особо рад, что ему меня подсунули. Он хотел кого-то из своих.
   - Это да... Он считает, что тебя зря в школу взяли, она для сайхов, - сказал Макс. - Его все разговоры, что Домам нужна свежая кровь, бесят.
   - Ну что ж сделаешь, что я к вам попала, - пожала плечами я. - Учителя обо мне хорошо отзываются. Может, обойдется?
   Не обошлось. В доме Золотой Бабочки меня не ждали и не хотели. Трудно не обижать человека, если его тебе навязали. Я была готова, что на меня свалят всю черновую работу, которую смогут, это обычно, но вот что за хорошее будут хвалить всех, кроме меня, - нет. Если что-то получалось правильно, то, со слов Гиниса и старших магов, это потому, что я не путалась у группы под ногами, а если они находили ошибку - то опять же получалось, что это я всех отвлекала и мешала сосредоточиться на поставленной задаче. Учили меня на совесть, к экзаменам я была готова, как дракон к полету. Но как бы я ни старалась, что бы ни делала, я никак не могла удовлетворить высокие требования принца Гиниса. Он хотел от меня большего, и мне тогда это казалось настоящей бедой. И даже не пожалуешься - не будешь ведь рассказывать друзьям или в школе, что к твоей учебе проявляет внимание сам принц, а ты никак не можешь его услышать и сделать, как он считает правильным. А без его представления сдать экзамен и стать настоящим магом было невозможно. Неудивительно, что, оказавшись в совместной рабочей группе дома Золотой Бабочки и дома Утренней Звезды, откуда родом был мой друг Макс, я захотела поменять Дом. За три месяца работы никто из людей принца Исиана, возглавлявшего тот Дом, ни разу не повысил на меня голос. Они терпеливо объясняли и раз, и два, если я что-то не понимала, а не орали, как будто это как-то могло помочь мне быстрее думать, и не обвиняли в том, что я зря трачу их время.
   И я попросилась в дом Утренней Звезды. Менять Дом до экзамена было можно, но не принято. Принц Гинис дал мне настолько разгромную характеристику, что с ней не только в Дом, уборщиком на базаре подумают, стоит ли брать. Если бы не Макс, на этом бы все и кончилось, но он как-то уломал отца попробовать и не гнать меня взашей. Принц Исиан согласился, но назначил испытательный срок длиной в год. И... Все знали, и я тоже, что это такая форма отказа, когда сразу сказать "пошла вон" нельзя. Положительное решение либо принимается в первые три месяца, либо не принимается вообще, это тоже было известно всем.
   Я довольно быстро смогла доказать, что проблема не во мне. Исиан сказал, что берет меня, через четыре месяца, а не через год. Он говорил, что не любит держать людей в подвешенном состоянии, если можно этого избежать. Но мне хватило. Я стала магом на год позже, чем могла бы: ситуация со сменой Дома стоила мне нервного срыва. И я не была уверена, что представление, которое Исиан написал, не его милость ко мне, а мои собственные заслуги. Честно говоря, не была уверена до сих пор.
   Большую часть жизни я провела вне Саэхен, за последние годы бывала там считаные разы, но всегда знала, что где-то есть висячие сады, горы, водопады, драконы в брачном полете и старинные башни, не знавшие осады. А теперь, в замке у Ладожского озера, я думала, что лучше бы я их забыла, едва войдя в портал, ведущий на Землю. Тогда бы я никому не рассказала, что они вообще есть. Я не справилась.
  
   - Не могу не отметить крайнюю эффективность, которую показали нам спецслужбы Озерного края... Ах, простите, Северо-Западного региона, прошлой осенью и этой зимой. Всего за какой-то месяц они перестреляли к чертям половину боевого крыла. А, может, и больше. Как водится, при задержании. Разумеется, по причине сопротивления представителям власти. Что же, больше терактов и диверсий в адрес наших дорогих инопланетных гостей не будет. Ни машин со смертниками, ни одиночек с поясами шахидов, ни незаметных хипстеров с дронами, начиненными пластидом. По сути, имперский наместник сумел поставить жирную точку во всех или почти всех громких акциях боевого крыла Сопротивления последних лет. И, разумеется, теперь гости хотят праздника! Им есть, что отметить! Всех на него пригласили, никого не забыли. Приглашенные, похоже, очень обрадовались. Во всяком случае, отреагировали очень в духе культурной столицы, с особым местным юмором, который нигде больше не встречается. Мне привезли этот образчик питерского стиля. Вам я его просто опишу. Передо мной картинка, на которой я вижу часть панорамы Исаакиевской площади с фасадом гостиницы Англетер. Для тех, кто не в курсе - именно там жили все иностранные журналисты в первую зиму после аварии на ЛАЭС. Он, то есть фасад, занимает почти весь фон. Левую половину поля заполняют портрет Есенина и бульдозер, выполненные черно-белым на фоне стены, а в правой, цветной, половине поля - сааланский праздник на фоне этого же фасада. Надпись под картинкой гласит: "Мне уже все пофиг. Англетер". По этому слогану вы сможете найти картинку и в сети, если захотите, и даже заказать с ней футболку или сумку, как у меня.
   Из сводки новостей на радио "Эхо Москвы", 19.06.2024.
  
   Саалан любили праздники. Даты, конечно, не совпадали, их год был на треть длиннее нашего. Но у себя дома они отмечали дни равноденствия, солнцестояния и все полнолуния их двух лун, то есть даты, привязанные не к календарю, а к астрономическим событиям. До аварии, когда все только знакомились с гостями, их карнавалы выглядели даже забавно. Потом случились те грязные истории на Стрелке, за ними последовала авария, после которой долго было не до праздников. А после аварии появились оборотни - и об уличных гуляниях надолго пришлось забыть. И вот, в двадцать четвертом году Димитри решил устроить большой городской праздник в день летнего солнцестояния, с карнавалом и гулянием до утра. Удивительно, что у саалан достало ума назначить его не двадцать первого июня, а двадцатого. Не знаю уж, кто-то им это подсказал, или они сами по какому-то наитию выбрали дату так удачно, но праздник был назначен именно на этот день.
   Весь день накануне праздника маги обсуждали у меня над головой, кто что наденет, да кто какой сектор поддерживает на случай нападения оборотней, да как было весело на Кэл-Алар и еще веселее на карнавале в столице, да какой фейерверк будет и не раскрасить ли его, это ведь всем нравится... Я слушала, радуясь, что хоть не оргию вспоминают, причем оценивая умение и в подробностях и деталях припоминая, кто, когда и с кем оказался. А то две недели назад у меня чуть уши в трубочки не свернулись от их милой беседы.
   - ...так возьмем ее с собой, - сказала Дарна, и я навострила уши. Маги уже минут двадцать решали, что делать со мной: вроде как одну в праздник бросать нехорошо, а кроме них и того рыцаря, что развлекал меня во время обеда, я ни с кем и не общалась. - Заодно пусть точно покажет, что и где наблюдала в первый день. Если помнит. А потом - гулять!
   - А под чью ответственность? Ее ведь так не выпустят, - засомневалась Майал.
   - Князь в городе, Дейвин тоже... - закусила губу Дарна. - Слу-ушай, тут Асана была! Если она не уехала, она нам все и подпишет! Ей сейчас не до того, чтобы вникать.
   Потом она повернулась ко мне.
   - На праздник хочешь? - я закивала. - Ага. Тогда от нас не отходить, делать, как я говорю. Шаг вправо, шаг влево и все такое, - я продолжила кивать. - А если сбежишь, - весело закончила Дарна, - князь нам всем голову открутит и скажет, что так и было.
   Девочки засмеялись, и Дарна убежала за разрешением.
   Впрочем, князь все равно оказался в курсе. Он действительно задержался в городе, не был на обеде, и меня позвали к нему уже в ночи. Беседа была короткой: он показал мне папку с фотографиями из личных дел осужденных за участие в террористическом подполье, убедился, что я этих людей знаю, они мне не чужие, и сказал, что, мол, в город на праздник он меня отпускает. Но если я что вздумаю выкинуть, он расстреляет произвольных пятерых из папки. Я посмотрела на него и подумала, как странно узнать, что хоть кто-то из моих друзей жив. Практически всех, с кем я сотрудничала, ликвидировали без суда и следствия сразу после моего ареста. В неподражаемом духе саалан, когда на городском информационном портале появляется короткая заметка об устранении очередного террориста с перечислением как преступлений, им совершенных, так и материального урона от его действий. Суд? Зачем, он же ущерб возмещать все равно не будет и семья от него отопрется. Впрочем, какое мне до этого всего дело.
   День обещался быть необычайно жарким для питерского июня. Я впервые надела сарафан: в замке я ходила в джинсах, он недостаточно прогрелся, а гулять днем не особо получалось. Из замка в Адмиралтейство прошли по порталу. Оттуда на машине поехали на Васильевский, к устью Смоленки. Именно там я часто бывала в том октябре, когда произошла авария, и видела с последнего этажа, как изменялся Поток в те дни. Дом в Хельсинки я купила позже, все собиралась уехать, но не срослось.
   К счастью, лезть на пятнадцатый этаж не пришлось, маги удовлетворились подробным рассказом на земле. Внести поправку на высоту - задание для начинающего. Они увлеклись обсуждением, я отошла чуть в сторону. Охраны не было: что может случиться в городе посреди бела дня, да еще с тремя магами разом?
   И вдруг я поняла, что на меня никто не смотрит. Я сделала шаг назад. Потом еще. На меня по-прежнему никто не обращал внимания. Забор. Угол. Подтянуться, перепрыгнуть и проскользнуть между гаражами... Сердце стучало где-то в горле.
   Сделав круг, я вернулась к машине, ожидая увидеть охрану. Никого. Не заперта, ключ зажигания в замке. Неужели девочки меня искать побежали? Самой не верилось. Я захлопнула дверь и тронулась с места. С шансами - мне просто дали возможность уйти, такой удачи не бывает. Сколько у меня времени? Минут десять?
   Я мчалась по пустой улице. Интересно, успею или нет? Кажется, это называется азарт. У развалин Прибалтийской машина подпрыгнула на поребрике. Мимо промелькнул разрушенный аквапарк, и я развернулась у самой набережной, как в старых фильмах про полицию. Вышла. Остановила прохожего, перепуганного появлением машины людей наместника, попросила сигарету, спустилась к воде. Усевшись на ступени, я прижалась спиной к нагретым солнцем камням набережной. Как же хорошо! Тепло, легкий ветерок, чайки летают. Как будто и не было ничего. Как много лет назад, когда я заканчивала обычную школу и думать не думала обо всех этих приключениях, магии, Созвездии, саалан...
   Докурив, поднялась наверх и пошла к машине. Рядом с ней стоял джип гвардейцев князя и маги. Меня уже ждали. Дарна испепелила меня взглядом, а Майал улыбнулась как ни в чем не бывало и сказала:
   - Ты ведь без праздника теперь осталась. И мы тоже. Зачем?
   Я пожала плечами и ничего не ответила.
   Меньше чем через час я была в своей комнате, запертая до возвращения князя, но я не очень огорчилась - десять минут свободы дорого стоят. Челядь в замке гуляла и шумела, я сидела за компьютером и читала социальные сети. Не со своего аккаунта, разумеется: единственное, что мне не вернули, так это логины и пароли. Впрочем, после пятидесяти страниц проклятий в комментариях к верхней записи в моем основном блоге я не сильно об этом жалела.
  
   На следующий день замок стал оживать только после полудня. А перед ужином меня вдруг вызвали к наместнику. К моему удивлению, стражник проводил меня к парадному кабинету, полному флагов и блеска золота, знакомому по выпускам новостей и официальным интервью.
   Димитри был за столом, мне он сесть не предложил. Значит, долгого разговора не планировал. Он толкнул по столу папку.
   - Выбирай. - Я открыла папку и увидела вчерашние фотографии. Посмотрела наместнику в лицо. - Они умрут до заката. Так и быть, быстро.
   - Но я не пыталась убежать.
   - Решать, как трактовать твои действия, буду я.
   Я разозлилась.
   - Я не буду выбирать. Я знаю эту этическую ловушку. Решаешь здесь действительно ты.
   - Хорошо, - легко согласился Димитри. - Я убью их всех, раз как заложники они все равно бесполезны.
   - Но я не пыталась убежать, - ожесточенно сказала я.
   - Ты поставила на кон жизни пяти людей. Ты их называла друзьями. Ради чего? Чтобы покидать камни в залив? Покурить на пирсе?
   Я закусила губу, чтобы не заорать.
   - Я поставила? - Он не замолчит, нет. Но пока я не соглашаюсь, он не сделает то, что обещал. И вот уж это - точно не на мне. Но сил не соглашаться у меня почти не осталось. - Я ничем не могу помешать тебе. Ни говорить, ни делать.
   - А хочется?
   Уже и не хотелось.
   - А смысл... - почти прошептала я, не закончив фразы.
   - А у ЛАЭС какой был смысл? Толкнуть под руку, не думая о последствиях?
   Почему-то стало холодно и совсем-совсем страшно. Наместник молча смотрел на меня.
   - Был...
   - Да? - Димитри слегка прищурил глаза, я видела, как у него белеют ноздри и сжимаются губы. - И какой? Показать, что ты тут самая-самая, уникальнее тебя никого на световые годы вокруг, да? Делай что хочешь, никто уши не надерет и розог не выпишет. Наркотики туда-сюда-обратно? Да пожалуйста, кто тебя остановит. И что с того, что это смерть, только медленная, не с тобой ведь это случится. Ты у нас маг. Тебе ни радиация нипочем, ты от нее защищена, ни оборотни - их ты шаровыми молниями закидаешь. Ответственность за землю и живущих на ней? Да сейчас, разбежались. Мир большой, этот кусок угадила - всегда можно на другую сторону планеты удрать, откуда помойку не видно, а то и за звезды. А тут пусть кто-то другой разбирается, как собрать урожай на земле, загаженной слизью от ксенофауны и хорошо хоть не кислотными дождями и радиоактивной пылью. Тебе главное сделать, а потом хоть трава не расти, и пусть все попляшут.
   Прервав свой монолог от моего имени, он оттолкнул от себя папку с фотографиями. Я из последних сил продолжала смотреть ему в глаза. Часть меня была уже далеко, не здесь. Часть того, чем я продолжала на него смотреть, было не мной, чем-то другим, сильнее меня, упорней, безразличнее к неизбежному ближайшему будущему. Сделает он все равно, что захочет, говорить ему, как я его не люблю, смысла никакого, но мне очень не хотелось обнаружить в себе отвращение к нему. А до этого оставалось меньше шага. И он как будто почувствовал, что происходит внутри меня. Впрочем, почему как будто. Он же менталист. Мог и снять картинку, пытаясь говорить от моего имени, что я думаю и чувствую. А может, и не стал, потому что он вздохнул и сказал уже почти спокойно:
   - Счастье этих людей, что никто не слышал, как я беру их в залог. Им не придется платить жизнями за твою дурь. Мне больше не нужна твоя работа. Иди куда хочешь, - и он кивнул головой на дверь.
   - А может, твое, - буркнула я почти про себя и не была уверена, что он меня услышал.
  
   Я ожидала, что после выходки в праздник мою свободу в замке как-то ограничат, но нет, все было по-прежнему, разве что работы действительно вдруг не стало. Совсем. Меня не звали в лабораторию, не приглашали к наместнику. Ничего. Вдруг. Чем себя занять, я не знала. Загорать, если солнце, и спать, если дождь? Наверное, надо было что-то делать, но я не могла придумать что. Я была твердо уверена, что когда мы закончим схему, меня убьют, теперь же... Теперь я болталась неприкаянно по замку и не понимала, что же дальше. Точнее, из своей комнаты я выходила только за едой. Механически жевала, устроившись в темном углу замковой кухни, возвращалась обратно, избегая людных мест. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Думать тоже не хотелось, но не думать не получалось. Стоило закрыть глаза, как я видела мертвый город под зеленоватым небом, а в ушах звучали слова князя: "Мне больше не нужна твоя работа". Тогда я бежала в душ, остервенело терла себя мочалкой, долго стояла под горячими струями, и мне становилось не так больно.
   Наверное, прошло дня три, когда я наконец собралась с духом и пошла искать Дарну. Как всегда во второй половине дня, она сидела в библиотеке. Наверное, хорошо, когда в мире есть хоть что-то стабильное - хоть недомаг с толстенным талмудом на исходе вечера.
   Я села рядом с ней на диван. Она недовольно повернулась ко мне и закашлялась, поперхнувшись.
   - Привет... Я... Я вас подставила, да?
   Дарна выдохнула.
   - Да нет, князю не до того было. Просто неприятный разговор, забудь.
   - Я хотела спросить... Мы там... Не доделали. Ту штуку с закрученной нитью. Может, закончим?
   - Без прямого приказа - нет, - покачала головой она. - С тобой было хорошо работать, но пойми меня правильно - решает князь. Если он сказал "нет" - это значит "нет". Никакой работы или того, что может быть сочтено ей.
   - Что же мне делать? - потерянно сказала я. - Он сказал, что я могу идти, куда хочу.
   - Вызывай своих? - после паузы предложила Дарна. - Ты ведь браслет снимаешь иногда. Хотя... У нас, чем дольше под блоком, тем больнее возвращение Потока. У вас как?
   - То же самое, - сволочь он. Просто сволочь.
   Дарна откинулась на спинку дивана и уставилась в потолок, бесшумно шевеля губами.
   - У тебя будет минут сорок светлого промежутка, если я правильно считаю.
   - Не успеют, - соврала я. Год ждать - и понять, что возвращение домой пугает больше, чем смерть...
   Дарна чуть нахмурилась, напряженно думая, потом неуверенно проговорила:
   - Я могу тебя в город отвезти. Или до границы. Ты же осенью в Хельсинки собиралась.
   - Мне даже пойти некуда, - тихо сказала я. - Я в сети смотрела. Сопротивление... Я так умирать не хочу.
   - Так оставайся тут, по замку только не болтайся, - мне показалось, что она обрадовалась. - На кухне вечером всегда есть котел для тех, кто на ужин опоздал.
   - А... - я мотнула головой наверх, в сторону покоев князя.
   - Он убил бы сразу, - покачала головой Дарна. - Теперь нет. Ему наплевать, что с тобой будет и куда ты пойдешь. Но гнать он тебя не станет. Знаешь, сколько в замке народа живет и кормится? Одним больше, одним меньше. Пока твоя комната для кого-нибудь не понадобится, тебя и не заметит никто. Сиди, думай, что ты хочешь сделать со своей жизнью, раз князю она больше не нужна.
   Придумать, что делать дальше, я не успела. Утром четвертого дня меня вызвали к князю и проводили в официальный кабинет, не дав переодеться. С мокрыми волосами и в тапочках на босу ногу, в джинсах и футболке я оказалась перед наместником.
   - Созвездие требует твоей выдачи. Не вижу причин им отказывать, - сказал князь.
   Значит, они установили дипломатические отношения. А я даже не знала... Или не хотела знать.
   - Что тебя ждет дома? - вдруг спросил он.
   - Думаю, трибунал, - пожала плечами я.
   - Принц Исиан вряд ли захочет общественного обсуждения этой прискорбной ситуации и своей роли в ней, - сказал князь с насмешкой. - Ты - его кадровый просчет. Трибунала не будет.
   И тут я поняла, что ненавижу князя куда сильнее, чем боюсь. Ему-то откуда знать, что будет в Доме?!
   - Я бы на твоем месте не возвращался, - сказал он после паузы.
   - Да по... - начала было я и осеклась под его взглядом.
   Князь снял с мизинца кольцо и послал его через стол мне.
   - Останешься жива и захочешь начать жизнь заново, приходи.
   - Чтобы стать уже твоим кадровым просчетом? - не выдержав, съязвила я, покрутила кольцо в руке и засунула в задний карман джинсов.
   А потом князь ставил мне портал в Созвездие, и я впервые видела, как кидает нить через бесконечность маг саалан. Я смотрела, смотрела... И вдруг поняла, что давно уже не пытаюсь запомнить и понять, что он делает, а неотрывно смотрю на солнечный луч в вышине купола их храма. Как в последний раз.
   И тут он сказал:
   - Готово. Можешь идти.
   Я криво усмехнулась, глядя ему в глаза, и сделала шаг в молочную пустоту.


Читайте продолжение по ссылке
06 Долгие проводы


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"